Кабинет, 17 июля 2014 года

Как только Полковник получил от Майкла информацию, что самолет малайзийских авиалиний был сбит, наступила тяжелое время ожидания первых сообщений информационных агентств. Роджер, до получения сообщения периодически поглядывающий на часы, перестал это делать, но его волнение проявлялось в том, что он брал бутылку пива и каждый раз ставил обратно на стол, не сделав ни одного глотка. То ли от напряжения, то ли от желания нарушить тишину, Роджер обратился к Полковнику:

— Я недавно общался с Нэнси.

— С чем тебя и поздравляю, — язвительно заметил Полковник. — Что радостного она сказала?

— Она отметила, что в наших аналитических записках мы используем слова «сепаратисты», «ополченцы» и очень редко «террористы».

— Надо предполагать, что это не ее инициатива, скорее всего в разговоре с ней Майкл обратил на это внимание, — заключил Полковник. — И что дальше?

— Она высказала осторожное желание использовать одно определение.

— В этих определениях разный смысл, — резко сказал Полковник. — «Ополченцы» — используем, когда говорим о вооруженных людях Донбасса и Луганска, «сепаратисты» — используем в тех случаях, когда акцент делается на территорию.

— А «террористы» применяем в тех случаях, когда дело имеем с представителями СМИ, нашими и украинскими, — заметил Роджер.

— И что предлагает Нэнси?

— Просит употреблять «сепаратисты».

Полковник снисходительно посмотрел на Роджера:

— Хотят «сепаратистов», будут «сепаратисты».

— Прямо сейчас и с этого момента.

Напряженная ситуация продолжалась еще около часа, после чего информационное поле новостных интернет-сайтов и радиотелевизионных каналов взорвалось. Первые сообщения Полковник почти не читал — в них сообщалось о самом факте крушения, количестве пассажиров и их гражданстве.

В одном из сообщений было упомянуто, что в самолете могли находиться более двадцати американцев, включая детей, но в последующих сообщениях этот факт был исключен. Адмирал и его голландские коллеги постарались, подумал Полковник, их усилиями удалось исключить американцев из списка жертв. Маленькая часть проекта четко реализована. Приятный штрих.

По плану в ближайшие два-три часа должен был быть осуществлен массовый вброс нужной информации в социальные сети. Наступало время журналиста, которого Полковник не видел, но который всегда присутствовал в команде в режиме ожидания. Ожидание компенсировалось различными публикациями в Интернете и газетах средней руки, организовываемые Роджером. Это обеспечивало журналисту сносную жизнь и закрепляло в нем убежденность в собственной независимости. Информацию, получаемую от Роджера, он воспринимал как факт свободного обмена в свободном обществе.

— Как наш журналист? — неожиданно поинтересовался Полковник.

— Как лошадь в стойле, бьет копытом и требует простора.

— Вот и получит ее сейчас. Материал у него?

— Нет, все у меня, передавать будем через Ника. Он уже поддерживает тесные контакты с журналистом. Через Ника осуществляется связь журналиста с украинскими и российскими блогерами. Англоговорящие блогеры общаются непосредственно с ним, но под нашим контролем.

— Надеюсь не случайные люди?

— Нет, первый круг общения полностью составляют наши люди. Остальные служат лишь рупорами и трансляторами, — пояснил Роджер.

— Будем надеяться, что тебе удалось создать информационный круг, когда ходит информация, но никто не знает, когда и где она возникла.

Роджер пожал плечами, но был доволен.

— Пойду, надо выдать очередной материал, чтобы запустили в Интернет сегодня поздно вечером. Утром все наши главные информационные СМИ будут ссылаться на Интернет и делать свои, нужные нам, выводы.

Через три часа после авиакатастрофы пошли первые комментарии в Facebook и Twitter. Украинские деятели без оглядки на реалии стали обвинять сепаратистов в применении зенитно-ракетного комплекса «Бук-М1», которым был сбит гражданский самолет. В этом они не сомневались. Особенно в этом был уверен советник главы МВД Украины Антон Геращенко. Еще через час в Twitter президент Украины Петр Порошенко написал: «Это не инцидент, не катастрофа, а террористический акт».

Сепаратисты, они же террористы по украинской классификации, сразу же стали отрицать свою причастность к авиакатастрофе, но следовало ожидать, что их никто не услышит и не захочет услышать. Роджер подготовил соответствующий залп дезинформации.

Новостная лента сообщала подробности о погибших, о маршруте самолета и связи пилотов с украинским диспетчером. Ведущие авиакомпании сообщали о том, что запрещают своим самолетам летать над зонами боевых действий. А ведь правильно было просчитано, подумал довольный Полковник, что Украина не закроет воздушное пространство для пролета самолетов по трассе L980 из-за жадности. Анализ, проведенный несколько месяцев назад, подтвердился.

Первая реакция Белого дома была сдержанной, что и следовало ожидать. Джен Псаки, представитель Госдепа, отказалась «спекулировать на эту тему». Полковник усмехнулся, представляя, что и как она будет говорить завтра.

Вернулся Роджер, по выражению лица Полковник понял, что что-то не так сложилось, как ожидалось.

— Что случилось? — поинтересовался Полковник.

— Ник передал, что сепаратисты обнаружили «черные ящики».

— Что-то рано обнаружили, — недовольно пробурчал Полковник. — То, что «черные ящики» обнаружены, говорит о том, что самолет упал чуть дальше, чем предполагали. Или сепаратисты захватили новые территории.

Полковник задумался. Предполагалось, что «черные ящики» упадут на территорию между украинскими войсками и сепаратистами, что исключало попадание экспертов на эту территорию из-за постоянных обстрелов с двух сторон. Время позволяло бы все остатки самолета перемолоть артиллерийскими снарядами, исключив в дальнейшем сколь-нибудь серьезные выводы о причине катастрофы.

А теперь сепаратисты имеют доступ к остаткам самолета, все зафиксируют. Русские подскажут, а их специалисты, очевидно, уже на месте. Они сделают нужные снимки, которые трудно будет оспорить. Надо было что-то предпринимать. Полковник глубоко задумался. Роджер не нарушал тишины, ожидая решения Полковника.

— Роджер, нужно в Интернет вбросить информацию, что «черные ящики» сепаратисты будут использовать, чтобы исказить их содержание. Придумай со своими людьми какие-то правдоподобные предположения о том, что хотят скрыть сепаратисты и почему они будут пытаться влезть в содержимое этих ящиков. А я позвоню генералу, пусть надавит на украинских военных, чтобы стали интенсивно обстреливать территорию.

Когда Роджер ушел, Полковник позвонил генералу, сразу же узнавшему голос Полковника:

— Я думал, что ты раньше позвонишь.

— Только сейчас получил информацию о «черных ящиках».

— Что-нибудь не так? — осторожно поинтересовался генерал.

— Немного перелетели.

— Да, вижу. У меня на карте обозначены места падения обломков.

— Откуда точные данные?

— Со спутника. Смотрю на снимок и наношу на обычную карту. Похоже, что чуть-чуть перелетели на восток.

— А снимков вроде не должно было быть?

— Пентагон без информации не может жить. Снимков нет, есть изображения для нужных людей.

— Ладно, это ваши дела, и ваши махинации меня не интересуют. Меня беспокоит тот факт, что сепаратисты очень быстро добрались до остатков самолета. Надо максимально перепахать всю территорию.

— Обижаешь, — с нотками гордости произнес генерал. — Я уже говорил с нашим военным атташе, он связался с украинским генштабом. Указания даны. Все доступные средства уже начали обрабатывать территорию, а генштаб направит дополнительные системы залпового огня, дальнобойную артиллерию. С утра самолеты начнут бомбить.

— Приятно иметь дело с умным человеком. Я еще не высказал свою мысль, а мне говорят, что все выполнено. Так я могу потерять свою квалификацию.

— И что? Найдем с тобой тихое местечко, махнем на все, переберемся туда и будем наслаждаться жизнью, — размечтался генерал.

А генерал не передумал найти спокойное место и уехать, очевидно, дела его достали окончательно.

— Сложности? — аккуратно спросил Полковник.

— Есть, — признался генерал, — трудно стоять по стойке смирно, когда тобой командует гражданский.

— Особенно если он многое не понимает, — Полковник решил подыграть генералу.

— Да, но говорить об этом без виски — окончательно погубить здоровье. Закончим эту заварушку, сядем и поговорим.

Последнее слово больше соответствовало «выпьем».

— Согласен. Поставим точку в этом деле, встретимся и выпьем.

Разговор закончился. Повисшая тишина вызывала тревожное ожидание, информация все поступала и поступала.

Информация об очевидцах обрадовала Полковника. В сообщении отмечалось, что перед крушением местные жители видели военный самолет. Сепаратисты завтра с утра начнут искать свидетелей, русские если не сами, то будут подсказывать им, что надо искать. Вот здесь и всплывет штурмовик Су-25. А когда сам что-то находишь, то в это свято веришь. Эту аксиому и предстояло претворить в жизнь.

Реакции Белого дома и Госдепа оказались весьма сдержанными, что очень насторожило Полковника. Неужели президент Обама не среагировал нужным образом, подумал он. Что значат слова Джен Псаки, представителя Госдепа, что «не хочется спекулировать на эту тему».

В случае неудачи с президентом есть вероятность, что проект начнет раскручиваться в обратную сторону, и тогда будут убирать ключевых игроков. Полковник почувствовал, как кровь стала пульсировать в голове. Он не паниковал, только более тщательно стал вчитываться в короткие тексты новостей. Такое состояние продолжалось ровно пять минут.

Короткая новость из Лондона в Twitter взбодрила Полковника и убедила его, что все идет по плану. В информации, содержащей всего три строчки, говорилось, что премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон провел экстренное заседание правительства. Для посвященного человека это означало, что США и Великобритания идут в тандеме, и Великобритания нанесет первой информационный удар по Путину и России, обвинив их в гибели малазийского гражданского лайнера. В тандеме у США роль ведущего, у Великобритании — ведомого. Всегда Великобритания первой начинает атаку на противника, оставляя США возможность в случае провала сказать, что делать, доверились Великобритании, с нее и спрос. Нет равенства, и Великобритания пыжится ссылаться на равенство, но ничего подобного. Она не более чем вассал, пусть первого сорта, но вассал. Ей, Великобритании, не указывают ее место, но, когда назреет ситуация, это будет сделано. Есть только Америка, никого нет рядом, а все остальные ниже — на одну или несколько ступеней. Одни имеют возможность обратить внимание США на себя, другие не имеют такой возможности. Вот и все. На кого и как обратить внимание — это наша прерогатива, американцев. Полковник улыбнулся, поняв свою значимость как представителя США и убедившись в том, что его ожидания краха оказались напрасными.

Весть, что ведущие авиакомпании мира стали отказываться от использования воздушного коридора L980, Полковник пропустил мимо. Пропустил сообщения и ряда агентств, повторяющих информацию о катастрофе. Когда казалось, что информационный поток перестал сообщать новые факты или предположения, Роджеру позвонили. Он нахмурился и сообщил Полковнику:

— Есть какая-то срочная информация у Ника, он не может непосредственно перекинуть ее на твой компьютер, нет доступа. Я сейчас приду.

Буквально через несколько минут Роджер вошел с листом бумаги, на котором рукой было что-то написано. Лицо выражало растерянность и обеспокоенность.

— Прошла опасная информация. Российское информационное агентство «Интерфакс», ссылаясь на источник в Росавиации, сообщило, что целью лиц, сбивших самолет малайзийский лайнер, мог быть самолет президента России.

Выпалив новость, Роджер в ожидании реакции смотрел на Полковника. Полковник не был готов к тому, чтобы идея проекта была так быстро раскрыта. Эта новость больно ударила по его самолюбию.

Роджер наблюдал, как лицо Полковника исказила глубокая озабоченность, потом он сделал усилие над собой, чтобы приступить к обсуждению:

— Не знаю, что стоит за этим сообщением. Вариантов несколько. Чтобы сделать более или менее правдоподобное заключение, надо понять, как летел борт номер один российского президента.

После небольшого сомнения Полковник позвонил генералу:

— Привет, есть вопрос.

— Подожди, я тебе перезвоню по другому каналу.

Через минут пять он позвонил:

— Можешь говорить, не прибегая к иносказаниям.

— Боишься, что русские тебя прослушивают?

— Знаешь высказывание: защити меня от друзей, а с врагами я разберусь сам?

— Намекаешь на друзей из АНБ?

Генерал не стал обсуждать друзей, а поинтересовался:

— Что случилось, что ты позвонил? Второй раз звонишь. Это рекорд.

— Мне надо знать маршрут самолета Путина, если менял, то почему? Думаю, что самолеты AWACS отслеживали путь.

— Странный вопрос, почему поменял маршрут? Это тебя надо спросить, я могу сказать, как он летел, из какого пункта, и в какой. Сильно тебя прижало?

— Есть такая проблема, — признался Полковник. — По российскому каналу прошла информация, что целью был борт российского президента, а не малайзийский самолет.

— Это серьезно.

— Поэтому меня интересует маршрут. Это ключ к разгадке. Что стоит за изменением маршрута — случайность или преднамеренность? Вот в чем вопрос.

— Я скажу своим, тебе перешлют информацию в течение получаса, — сообщил генерал. — Думай. Пока.

Генерал выполнил обещание и прислал нужную информацию — маршрут полета и запись разговора командира российского самолета с диспетчерами. Никаких нарушений международных норм, только в самом начале полета над Европой было изменение — капитан потребовал другой воздушный коридор, проходящий севернее. Борт номер один России вышел из воздушного пространства Украины. Почему? Из-за войны? Или произошла утечка?

Полковник был поглощен поиском ответов на им же поставленные вопросы, размышлениями о причинах изменения маршрута. Убедившись, что удовлетворительного ответа нет, он решил действовать на опережение.

— Роджер, нужно срочно вбросить фейк. Но это должно быть от солидного лица, который мог бы аргументировано доказать идею фейка.

— Такие всегда найдутся. Диапазон от неизвестного портала до The Wall Street Journal, на любой вкус. Скажи, что надо, а там решим.

— Надо запустить информацию, что русские, чтобы снять с себя подозрения, говорят о мнимой угрозе самолету Путину. Приложить все, что считаешь нужным, но атака должна быть такой мощности, чтобы убить любые попытки обсуждать эту версию.

Роджер спокойно сидел, можно было подумать, что он не слышал Полковника. Его лицо не выражало ни тревоги, ни волнения. Оно было спокойным, равнодушным и отвлеченным. Полковник выжидал, пока Роджер что-то скажет или что-то сделает.

— Прежде всего уточним один момент, — неожиданно начал Роджер. — Насколько нам нужна достоверность?

— Только внешне на уровне беглого чтения.

— Тогда поступим следующим образом. Наш журналист запустит информацию, что некий источник, близкий к МИД РФ или Аппарату президента, позже разберемся, к чему ближе, сообщил, что разработан план дезинформации общества, согласно которому сбить должны были президентский самолет. На основе этого будет строиться российская версия о непричастности Путина и его сообщников к гибели гражданского самолета. Пойдет?

— В таком духе, да, — согласился Полковник.

— В России у нас есть люди, готовые поддержать любую абсурдную мысль, лишь бы она была против Путина. Им нужные люди дадут информацию от человека, близкого к окружению Путина, премьер-министра или министра иностранных дел. Информация аналогичная, которую озвучит наш журналист.

— Два замечания. Ссылаться на окружение Путина не стоит — там умеют держать язык за зубами. Ссылайся на кого хочешь, но аккуратно. Второе. Не переборщи с количеством из России, они нам еще будут нужны. Достаточно одного-двух человек для затравки социальной сети. Большее количество вызовет подозрение. А вот пересылки и распространение этой информации по правилу — чем больше, тем лучше.

Выходя из кабинета, Роджер заметил:

— Кажется, сегодня будет бессонная ночь.

— Лучше сегодня будет бессонная ночь, чем с понедельника вечный сон, — мрачно пошутил Полковник.

Роджер почти вышел из кабинета, но вдруг остановился:

— Почему с понедельника?

Полковник улыбнулся и объяснил:

— Вечный сон начинается с понедельника, независимо от нашего календаря.

— Тоже мне специалист по вечному сну, — проворчал Роджер и закрыл дверь.

Решение об активном отрицании предположения о самолете Путина воодушевило Полковника, вселило уверенность и подняло настроение. В таком состоянии его застал звонок адмирала:

— Подлетаю к Нью-Йорку. Хотел бы срочно встретиться. Где будешь?

— В кабинете. Кажется, что сегодня мне не уйти отсюда.

— Из-за сообщения о борте…

— Да. Очень удачно, что ты в Нью-Йорке. Поговорим.

Часа через три адмирал вошел в кабинет в сопровождении адъютанта и Саманты. Она пропустила гостей вперед, оставаясь у двери, спросила:

— Что приготовить?

Адмирал посмотрел на нее с нескрываемым восторгом, потом кивнул Полковнику и заметил:

— Мне бы такого сотрудника, не только работа, но и жизнь показалась бы удавшейся. Неудобно каждый раз пользоваться вашим гостеприимством. Вот, кое-что прихватил.

После этих слов адъютант передал Саманте увесистый пакет и вместе с ней удалился из кабинета.

— Сам решил прилететь или Майкл посоветовал? — спросил Полковник.

— Думай как хочешь. Главное, что я здесь.

Как только они сели на диван, адмирал сообщил:

— Я в курсе, что ты интересовался маршрутом самолета Путина, запрашивал данные самолетов слежения AWACS.

— Генерал доложил?

— Точно. С каким удовольствием он сообщил, что ты первым поинтересовался, — адмирал изобразил на лице ехидную улыбку.

— А ты?

— Я сказал, что ты все задумал, тебе и первому все знать.

— Ты отыгрался.

— Не скрою, что я был доволен.

После этого вступительного разговора они непосредственно приступили к обсуждению информации агентства «Интерфакс».

— У меня есть подозрение, что произошла утечка на Украине. Кто-то из киевских силовиков слил информацию, — признался адмирал.

— Я тоже прихожу к такому выводу, — согласился Полковник.

— Что будем делать?

— Контрмеры я уже принял. Роджер в Интернете объявит, что русские специально придумали историю с президентским самолетом, чтобы снять с себя подозрения. Эта мысль будет доминирующей, учитывая, какое количество пользователей сегодня будут в теме. Завтра утром наши печатные тяжеловесы, ссылаясь на Интернет, преподнесут эту версию как бесспорную. На газеты будут ссылаться телевизионщики, а на телевизионщиков будут ссылаться интернет-сайты. В информационном поле не останется места для другого мнения.

— Лихо у вас получается. Любую правду можете изничтожить, коварные вы люди.

Вошла Саманта, принесла поднос с едой и бутылкой старого виски.

— Это мне прислали знакомые из Шотландии, возраст двадцать четыре года, особая выдержка, — сообщил адмирал.

Саманта подождала, пока адмирал сообщит возраст виски, потом обратилась к мужчинам:

— Адъютант спрашивает, что ему делать?

— А что Вы предлагаете? — весело переспросил адмирал.

— Он может подождать у меня в кабинете. Когда будете уходить, он присоединится к Вам.

Адмирал с улыбкой на лице предположил:

— Лишить человека такой радости в рабочее время — моральное преступление. Не возьму на себя такой грех.

Саманта улыбалась. Ей понравилось, что адмирал обратил на нее внимание, и это польстило ей. Полковник же думал о том, как мало нужно женщине внимания, чтобы она почувствовала свою исключительность в жизни.

— Если что-нибудь понадобится, я у себя, — предупредила Саманта, глядя на Полковника.

Адмирал налил себе виски, а Полковнику предложил:

— Надо предполагать, что тебе сегодня предстоит тяжелая ночь, поэтому сам налей себе, чтобы я не стал причиной катастрофы.

Полковник последовал его совету, потом сделал большой глоток, словно весь день страдал от жажды.

— Предлагаю обсудить два аспекта сложившей ситуации. Первый: кто слил? Второй: что нам делать?

— Согласен, могу сказать свое мнение, — сказал адмирал. — Слил информацию кто-то из высокопоставленных сотрудников СБУ или минобороны Украины.

— Причем слил не за деньги. Скорее всего, это лояльный Кремлю человек.

— Поэтому они его не сдали, хотя это могло спутать нам всем карты.

— Знаешь, первое впечатление от полученной информации было на уровне предстоящей катастрофы. Потом, подумав, я пришел к выводу, что у русских безвыходное положение, — заметил Полковник.

— Что так?

— Предположим, что они узнали о нашем плане. Объективных и реальных доказательств нет. Только разговоры, а их не приложишь в дело.

— Так, — подтвердил адмирал.

— Раскрыть своего человека Путин никогда не согласится, тем более не представив достоверных документов. Остается только намекнуть, что они знают о нашей игре.

— Что и было сделано.

— Только и всего. А мы не обращаем внимания на этот намек, обвиняем их в том, что они этим хотят скрыть свое участие. А все претензии к украинской стороне, а что с них возьмешь? — спросил Полковник.

— Действительно, русские могут только украинцев обвинить, но делать это без решения международной комиссии они не будут. Вынуждены будут ждать решения.

— Если это решение когда-нибудь будет. Да, русские вынуждены будут защищаться или бездействовать в отдельных вопросах, связанных с решениями комиссии. Так сложилась ситуация, что развязывает нам руки.

— Когда я ознакомился с сообщением, то очень напрягся. Теперь вижу, что все обстоит иначе. За тебя, проектировщик. За твою непотопляемость.

Адмирал был искренним. Они поговорили еще минут двадцать, когда пришел Роджер, чтобы сообщить, что в Интернете уже вовсю распространяется весть, что русские преднамеренно вбросили версию о самолете российского президента Путина.

— Ладно, с сожалением покидаю вас, но не буду вам мешать, у вас сейчас очень много дел, — засобирался адмирал и стал прощаться с Полковником и Роджером.

«Испанский диспетчер», 18 июля 2014 года

Саманта приехала на работу рано утром. В кабинете она застала уставшего Полковника, его воспаленные глаза свидетельствовали о том, что он не спал.

— Роджер не приходил? — задала она вопрос.

— Я отправил его поспать пару часов.

— Может быть, и ты отдохнешь немного?

— Придет Роджер, тогда воспользуюсь твоим предложением. Если позвонит Майкл, сразу же сообщи, — попросил Полковник.

— Что-нибудь приготовить?

— Сделай крепкий кофе.

Она ушла, а Полковник стал вспоминать все, что произошло после ухода адмирала. Разница во времени, казалось, могла дать несколько часов передышки, но все уплотнилось до невозможного. Сокращение ночных новостей с Европы компенсировалось нарастанием информации в самой Америке.

Новый день, 18 июля, в Москве начался с заявления Генсека НАТО Андерса Фога Расмуссена, требующего немедленного начала международного расследования крушения малазийского лайнера. Прочитав текст заявления руководителя НАТО, Полковник удивился наивности этого человека, далекого от многих скрытых механизмов мировой политики. Полковник весьма негативно относился к личности Генсека НАТО, какое-то внутреннее невосприятие не позволяло ему причислить Расмуссена к личностям, хоть как-то формирующим международную политику. Он лишь безропотно исполнял чужую волю и распоряжения. Знал бы Расмуссен, что задумал Полковник и как далеки его слова от реальности.

Поток информации Полковник фильтровал, перестал обращать внимание на перепечатки. Но информация, несмотря на то, что в Европе глубокая ночь, постоянно поступала.

«The Star опубликовала предварительный список жертв катастрофы».

«Президент Путин считает, что Украина несет ответственность за крушение Boeing-777».

«Канцлер Германии Ангела Меркель требует независимого расследования».

«Россия, возможно, подвергнется новой «санкционной атаке» со стороны США, считает пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков».

«Украинские военные противовоздушной обороны малоквалифицированны, поэтому могли сбить пассажирский лайнер, сообщил телеканал Russia Today, ссылаясь на члена Российской академии космонавтики».

«Boeing-777 был преднамеренно сбит, считает вице-президент США Джозеф Байден».

Это заявление Байдена обрадовало Полковника. Для него все стало ясно — Байден выступил тем раздражителем, что будет выводить из себя президента Обаму, настраивая его на агрессивные действия и высказывания в адрес России и лично Путина.

Новостные строчки продолжали выплескивать сообщения, от которых у Полковника периодически возникало ощущение дежавю, настолько были похожи отдельные сообщения. Но читать приходилось все подряд, чтобы не упустить что-то очень важное.

Саманта вернулась с крепко заваренным кофе и двумя чашками. Полковник подумал, что она собирается составить ему компанию, но Саманта опередила его:

— Роджер идет, просил приготовить кофе.

Полковник сделал только пару глотков, как появился Роджер — отдохнувший и рвущийся в работу.

— Может быть, пойдешь и отдохнешь немного? — посочувствовал он Полковнику, садясь на диван. — А я буду на боевом посту.

— Обсудим пару тем, тогда пойду отдохнуть.

— Тогда я пошла, — повернулась уходить Саманта. — Хотите, на ланч я закажу что-нибудь вкусное?

— Конечно, — обрадовался Роджер. — Моим серым клеткам нужна еда, вкусная и не всегда полезная. Прошу это учесть.

Как только Саманта исчезла за дверью, Роджер поинтересовался:

— Что интересного сообщили за время моего отсутствия?

— Российский телеканал Life News сообщил, что малайзийский лайнер отклонился от безопасного курса.

— Русские вывернутся наизнанку, чтобы добыть информацию, подтверждающую, что они не причастны к авиакатастрофе.

— А мы будем постоянно подкидывать очередные ребусы, расширяя их круг поиска причин, пока у них не иссякнут ресурсы, — Полковник предсказал ход дальнейших действий.

— В потенциале они когда-нибудь дойдут до истины.

— Вот тогда наш журналист опубликует свой труд о небрежности и низкой квалификации украинских военных, вспомнит случай, когда в 2001 году случайно сбили российский пассажирский самолет и не извинились.

— Тогда это будет последний гвоздь в гроб украинских политиков.

— Тебе их жалко? — удивился Полковник.

— Политиков — нет.

— А женщины останутся, можешь не переживать.

— В этом случае можем вернуться к нашим делам, — предложил Роджер.

Допив кофе, они приступили к обсуждению поступивших новостей.

— Выступил премьер-министр Австралии Тони Эббот, начавший атаку на Путина. Похоже, что он рвется в лидеры в колонне обвинителей России, поставив под сомнение ее участие в саммите двадцатки.

— Дорвался, Австралия всегда на задворках международной политике, а так — внимание мировой прессы и возможность нарываться на Путина без страха о последствиях, — с саркастической улыбкой произнес Роджер.

— Странное заявление сделал генеральный прокурор Украины Виталий Ярема. Он утверждает, что у сепаратистов нет зенитно-ракетных комплексов «Бук» и С-300.

— С чего его понесло? Возможно, что он не был в курсе нашего проекта, но политический нюх надо иметь.

— Поэтому будем ожидать его отставки. Дальше. Сепаратисты предлагают ввести гуманитарное перемирие на время проведения расследования.

— Вот этого делать нельзя. Своим предложением они показывают, что не имеют к авиакатастрофе никакого отношения.

— Думаю, что в Киеве никак на это не отреагируют.

— И добавят огня, — предположил Роджер.

— Reuters сообщило, что украинские спасатели обнаружили второй «черный ящик».

— Интересно, территория под контролем сепаратистов, а украинские спасатели нашли ящик.

— Не напишут же, что сепаратисты хотят выяснить правду. Скоро Reuters и другие агентства будут писать, что сепаратисты не позволяют международной комиссии вести расследование и собирать останки пассажиров самолета.

— Предполагаешь, что так будут писать?

Полковник не отреагировал на вопрос Роджера. Он что-то искал среди бумаг, лежавших на столе. Найдя нужную, он подошел к Роджеру и показал ее. Роджер с удивлением смотрел на них:

— Что за странные паспорта?

— Паспорта, найденные на месте падения малазийского самолета. А паспорта действительно странные, в этом я согласен.

Роджер взял в руки лист ксерокопии снимка, внимательно стал его рассматривать, после чего пожал плечами:

— Какая-то чертовщина. Новые голландские паспорта, новые, но с дырками. Странно.

— Дырки делают при погашении паспорта. Почему они возникли в этом самолете?

После глубоких раздумий, происходивших в глубокой тишине, Роджер высказал предположение:

— Возможны два варианта. Первый. Голландские коллеги нашего адмирала проявили собственную инициативу и подложили эти погашенные паспорта в багажное отделение.

— Цель?

— Пусть русские ломают голову и потратят время на поиски объяснений.

— Не очень убедительная версия, но принимается. Учитывая, что международная комиссия не будет заниматься паспортами — это не входит в ее компетенцию, паспортами будут заниматься те, кто будет искать доказательства непричастности России к крушению авиалайнера, — Полковник принял первую версию Роджера. — А вторая?

— Кто-то из пассажиров перевозил данные паспорта для создания их копий где-то в Юго-Восточной Азии. В случае их обнаружения — это не документ, так, сувенир.

— Криминальный след? Хотя почему бы и нет?

— Как будем реагировать? — спросил Роджер.

Полковник задумался, потом медленно, словно продолжает обдумывать ответ, стал излагать свое решение:

— Никак. Это тупиковая ветвь в построении причины катастрофы, пусть такой и остается. Но это знаем мы, а русские нет. Чем больше материалов, тем больше будет версий и обсуждений в Интернете, тем больше времени будет потеряно впустую.

Роджер долил себе кофе из кофейника, там его было всего на полчашки.

— Прости, это все. Если хочешь, я попрошу Саманту, чтобы она приготовила еще?

— Нет, сейчас скажу тебе еще одну интересную новость и пойду отдохну часок.

Роджер сосредоточился и приготовился слушать Полковника, зная его привычку самое главное оставлять на конец беседы.

— В Интернете появилась информация от «испанского диспетчера». Кто он на самом деле, никто не знает. Во всяком случае, я не смог сходу вычислить его. Будем считать, что это некая загадочная личность.

— Можно поподробней, — попросил Роджер, — я совсем не в курсе.

— В Twitter некий «испанский диспетчер» из киевского аэропорта Борисполь написал, что Boeing-777 сбили украинские военные летчики, которые три минуты следовали за малазийским самолетом, после чего он исчез с экранов радаров.

После минутной паузы Роджер задал вопрос:

— А что делал «испанский диспетчер» в киевском аэропорту Борисполь?

— В этом-то и загадка. Полеты отслеживала Украэрорух, диспетчеры из Днепропетровска.

— Что ты думаешь? Ведь ты, пока меня не было, не один раз анализировал ситуацию с сообщением загадочного диспетчера?

— Да, этот диспетчер напряг меня. Я постарался сделать анализ его небольшого текста в Twitter. Посмотри, — Полковник протянул Роджеру распечатку текста, — он пишет, что знают они, диспетчеры, и контроль воздушного движения. Какого? Мы с тобой знаем, что малайзийский рейс MN 17 вели авиадиспетчеры днепропетровского авиаузла. И еще, он пишет, что военные подтверждают, что сбили украинцы, но не знают, кто отдал приказ. Какие военные? Откуда он их знает, и почему они с ним общались по этой теме? Согласись, что трудно представить, чтобы военные, понимая ситуацию и последствия, просто обменивались информацией с иностранным диспетчером.

— Какому выводу ты пришел?

— Думаю, что это кто-то из военных, каким-то образом имевший контакт с лицами, участвующими в операции, или с информацией. Он не русский агент, иначе просто передал бы им сведения. Он просто ответственный человек, для кого гибель стольких людей — преступление, и постарался сообщить то, что знает, хотя понимает, чем рискует.

— Что будем делать?

— Ничего, каждый из нас мог в Интернете опубликовать сообщение, что мы видели на радаре, как малайзийский авиалайнер атаковали два российских истребителя. Прежде всего, нужны объективные технические данные, потом свидетели. Но не наоборот. Сегодня такой расклад.

— Знаешь, мне почему-то жаль «испанского диспетчера». Опубликовал сообщение, рисковал, но никакой пользы от его поступка.

— Ты пожалей себя в первую очередь, а потом его. Если его информацию начнут раскручивать, то могут выйти на тебя.

— Мне это не грозит. Все придумали украинцы, все они сами осуществили и несут полную ответственность. Как ты сказал? Прежде всего, нужны объективные технические данные, потом свидетели. Но не наоборот. Сегодня такой расклад.

— Ладно, и дальше разбирайся с украинской ответственностью, а я пойду отдохну часок.

Роджер, оставшись один в кабинете, недолго томился мыслью, чем заняться. Он взял распечатки новостных лент и стал их просматривать, пытаясь выловить что-то интересное, что не отметил Полковник.

«Минобороны России утверждает, что в районе катастрофы малазийского лайнера средства российской ПВО не работали, самолеты военно-воздушных сил не выполняли полетов в приграничных с Украиной областях».

Кто бы сомневался, что это правда, подумал Роджер, но как мало людей об этом знают. И их число не должно увеличиться в ближайшие дни — это задача его и Полковника. Прежде всего, конечно, Полковника.

«США подумают об отправке на место крушения Boeing-777 специалистов из американского Совета национальной транспортной безопасности, заявил вице-президент Джозеф Байден».

Обещать не значит исполнить, с усмешкой подумал Роджер. Кто-кто, а Байден точно знает, кто стрелял. Полковник как-то в разговоре намекнул, что между Майклом и Обамой стоит Байден. А личный интерес его, Байдена, кроется в сланцевой нефти, сосредоточенной на юго-востоке Украины. «Ничего личного, только бизнес» в данном случае не подходит. Про Байдена можно смело сказать, что и бизнес, и личный интерес, все вместе.

«Военные доложили президенту Украины Петру Порошенко, что у террористов нет украинских ракетных комплексов «Бук» и С-300. Захвата этого оружия не было».

Чем больше читал Роджер, тем веселее ему становилось. Украинские вояки все продадут, но честно доложат президенту, что все оружие на месте. Ничего личного, бизнес, так сказать.

«Глава украинского МИД Павел Климкин пообещал специалистам из Нидерландов беспрепятственный и безопасный доступ к месту крушения».

Стало весьма весело от политического дурдома. Министр обещает то, что не может обещать. Это могли обещать сепаратисты. Вот к кому надо было обращаться, а потом передать Климкину, чтобы он попросил своих военных не стрелять в сторону специалистов из Нидерландов.

«Российскими радиотехническими средствами в течение 17 июля фиксировалась работа радиолокационной станции 9С18 «Купол» батареи «Бук-М 1», дислоцированной в районе населенного пункта Стыла».

Неужели действительно украинцы, подумал Роджер, по собственной инициативе пальнули ракету? Некоторое подобное сомнение он почувствовал и у Полковника.

«Киев не намерен отдавать «черные ящики», сообщил директор департамента консульской службы МИД Украины Андрей Сибига».

Очень даже интересно, как можно отдать то, что у тебя нет? Роджер получал истинное наслаждение, читая сообщения, они его развлекали.

Когда вернулся Полковник, Роджер придал лицу серьезное выражение, всем видом показывая, что погружен в чтение и анализ сообщений.

— Что-нибудь есть интересное? — спросил Полковник.

— Информации много, но для нас мало стоящей. Русские подтвердили, что украинцы включали радиолокационные станции «Купол» комплекса «Бук-М1».

Это сообщение не понравилось Полковнику, что было видно по выражению его лица, но он промолчал.

Фотография, 20 июля 2014 года

Они сидели напротив друг друга и анализировали события прошедших дней. На столе были разложены копии статей из газет, распечатки информационных интернет-сообщений и телевизионных передач — все, что касалось авиакатастрофы рейса MN 17. Огромная кипа была тщательно распределена по содержанию, по предполагаемому интересу к изложенному материалу и перспективности использования.

— Я постарался немного упорядочить информацию, — говорил Роджер. — Вот, эта часть посвящена российской прессе, телевидению и интернет-сообщениям.

— Они представляют наибольший интерес. Только русские будут продолжать искать причину катастрофы, остальной мир уже вынес окончательный вердикт — виноваты Россия и Путин, Путин и сепаратисты.

— Точно, вот копия первой полосы The Washington Post. Заголовок статьи: «Официальная информация: Россия поставила зенитные комплексы».

— Это по твоей информации они написали? — ехидно спросил Полковник.

— Нет, я большей частью специализируюсь на Интернете.

— Давай поступим следующим образом, — предложил Полковник. — Нам предстоит работать с большим объемом информации. Поэтому все материалы The Washington Post, The Wall Street Journal, New York Times, телеканалов CNN и других наших СМИ мы рассматривать не будем. Что́ они будут писать, мы знаем.

— Я заметил, что New York Times полностью доверяет украинским источникам. Тут они, с подачи украинских источников, опубликовали снимок российских военнослужащих под заголовком «Украина. Славянск».

— И что?

— Снимок сделан на территории России.

— Поэтому не будем тратить время. Останавливаемся на материалах российских СМИ. Частично будем смотреть украинские, чтобы понять, какую дезинформацию они вбрасывают и в какой мере она согласуется с нашим планом прикрытия.

— Получается, что мы работаем с материалами Ника, — Роджер подвел итог предложения Полковника и отодвинул одну кипу бумаг. — Это нам не нужно. Скучно и бесполезно читать то, что сам написал или придумал.

Роджер придвинул к себе папку с надписью «Бук».

— Здесь все материалы по зенитно-ракетному комплексу. Версию, что ракету запустили русские, а потом перегнали установку обратно в Россию, 18 июля изложил министр МВД Украины Арсен Аваков. Он утверждает, что около пяти часов утра его подразделения скрытого наблюдения зафиксировали тягач с гусеничным ракетным комплексом, двигавшийся в сторону Краснодона по направлению к границе России.

— Что скажешь? — спросил Полковник.

Роджер выругался. Полковник удивленно посмотрел на него, а Роджер поспешил оправдаться:

— Все было бы замечательно, если на этом я поставил бы точку. А там есть продолжение. И хреновое.

— Что так?

— В Интернете менее чем за сутки доказали, что это фейк, установка с номером 312 принадлежит Украине.

— Номер можно нарисовать, — предположил Полковник.

— Согласен, но баннер предприятия другого города, откуда он взялся на фотографии?

Полковник встал, подошел к письменному столу, руками уперся на него и стал слегка покачиваться. Потом посмотрел на Роджера и несколько отрешенно проговорил:

— Хуже нет дела, чем дилетанты, возомнившие себя профессионалом. Бизнесмен сомнительного происхождения руководит МВД, как там, в его сообщении? Подразделения скрытого наблюдения. Такие скрытые, что сами не поняли, где оказались.

Полковник хотел что-то еще злое сказать, но махнул рукой и вернулся к Роджеру. После небольшой паузы Полковник обозначил задание:

— Надо в Интернете, особенно среди украинцев, поднять бурю, потом подключить Канаду и Австралию, а потом Америку и Европу. В Канаде и Австралии не читают русские сайты, это сайты для внутреннего российского употребления. В Канаде много украинцев, что-то они прочитают с украинских сайтов. Но надо на Украине распространить английские версии, потом эти тексты должны появиться в Канаде и Австралии и далее, как я планировал.

— Текст?

— Русские сбили, русские прячут следы. Два направления. Первое. Публиковать все, что может в хорошем или плохом изображении напоминать установку «Бук», даже накрытые защитными сетками и без них. Нужно количество. Сразу тексты давать на английском, пусть наши тут же перепечатывают. Сперва газеты, потом на газеты пусть ссылаются интернет-сайты. Можно наоборот. Надо сделать гигантскую круговерть.

— Русские будут доказывать…

— Пусть доказывают, мы говорим на другом языке и понимаем только свой язык. Нам нужно мнение наших пользователей. Второе. Постарайтесь подключить более мозговитых ребят, знающих те районы Украины. Пусть выстраивают цепочку объяснений, почему тот баннер попал в кадр.

— Можно написать, что русские подрисовали, чтобы обвинить украинцев. Что еще? — повернулся Полковник.

Роджер вытащил из кипы другую папку.

— Нам больше всего интересны два документа. Это десять вопросов, озвученные заместителем министра обороны России Анатолием Антоновым, и пресс-конференция министерства обороны России по вопросу крушения рейса MN 17.

Роджер вытащил содержимое папок и хотел дать разъяснения, но Полковник его опередил:

— Это все интересно, я обязательно прочту, но это мнение русских, дальше оно не пойдет. Любое их объяснение звучит как оправдание. Главные редакторы наших СМИ не настроены способствовать им, не будут публиковать что-то критическое. Скорее, опубликуют любую ересь Киева. Поэтому сейчас надо мобилизовать Интернет.

— Это не проблема. Многих пользователей мы еще не задействовали. Наш заказной журналист старается, но загружен полностью. Приятно и смешно на него смотреть.

— Странное сочетание, — удивился Полковник.

— Приятно смотреть, как он работает, смешно от того, что он самозабвенно пишет.

— Он у тебя один представляет ударную силу?

— Нет, есть еще группа. Но следует выделить одну особу, она молодая журналистка, очень быстро выдает любой материал, только назови тему и что надо осветить. Работает весьма интенсивно, но потом ей нужно разрядиться. Такой стиль.

— А ты ей усердно помогаешь быстро вернуться в строй? — лукаво спросил Полковник.

— Не для себя стараюсь, для общего дела.

— И здоровье губишь исключительно для общего дела?

— Как приятно, когда тебя понимают, — с этими словами Роджер пошел давать указания пишущей братии.

Оставшись один, Полковник стал просматривать кипу переводов российской прессы, представлявшей для него особый интерес. На сообщения украинской прессы он практически перестал обращать внимание — вариации на одну тему: виноваты русские, Путин и сепаратисты. Тратить время на однообразную истерику ему не хотелось.

Сообщение о десяти вопросах, сформулированных министерством обороны России, лежало сверху. Очевидно, что Роджер обратил особое внимание на эту информацию. Вопросы политического и организационного характера Полковник читал, не вдаваясь в осмысление. Пожалуй, третий вопрос из списка был весьма точным: «Каковы причины бездействия украинских властей по формированию международной комиссии, когда она начнет действовать?»

Действительно, с первых минут, обвиняя Путина и Россию, Украина была максимально заинтересована в международном подтверждении истины, в выявлении причины крушения лайнера и стороны, совершившей это преступление. Полковник понимал игру, которую вынуждена была вести Украина, но ее низкокачественные фальшивки ставили его и команду, работающую с ним, в экстремальные ситуации. Лишь участие в этой игре крупнейших западных СМИ, содействие политиков позволяло гасить щекотливые и опасные вопросы, уже поднимаемые людьми, мало подверженные прессу СМИ. Их мало, но количество может увеличиваться, а Интернет приращение может вывести на геометрическую прогрессию. Поэтому Полковник считал, что только агрессивная наступательная политика позволит заглушить трезвые голоса оппонентов.

В вопросах Минобороны России Полковника больше всего интересовали вопросы технического характера. Четвертый вопрос его очень насторожил.

«Готовы ли представители Вооруженных сил Украины представить международным экспертам документы по учету ракет класса «воздух-воздух» и «земля-воздух» в боекомплектах зенитных ракетных комплексов?»

По плану прикрытия, в соответствии с требованием Полковника, нужные ракеты «воздух-воздух» должны были быть списаны, и соответствующие акты их уничтожения должны быть в министерстве обороны Украины. Не забыли ли сотрудники министерства? А вопрос ракет класса «земля-воздух» не обеспокоил Полковника. Очевидно, что никакая международная комиссия не будет изучать, где и сколько ракет находится в армии Украины. Что касается военных Украины, то они никогда не позволят провести ревизию своего имущества — всплывут поразительные факты хищений и отправки их за рубеж.

Так почему же этот вопрос озадачил Полковника? Он не мог забыть одну фразу, вскользь сказанную Роджером. Он предположил, что украинцы могли нарушить план проекта и самостоятельно пальнуть ракетой в самолет. Такое вероятное отклонение от проекта бесило Полковника, привыкшего к жесткому и четкому исполнению своих разработок. Более того, признания со стороны киевских властей нет, а отдельные моменты давали Полковнику повод предполагать, что это похоже на правду.

Вопрос русских о данных средств объективного контроля о перемещении самолетов ВВС Украины в день крушения кажется естественным. Столь же естественным является вопрос о причине развертывания систем «Бук» в районе боевых действий, если у сепаратистов нет самолетов? А девятый вопрос: «Почему СБ Украины начала работы с записями переговоров украинских диспетчеров с экипажем Boeing и данными украинских радаров без международных представителей?», показывал сторону, заинтересованную в укрытии тайны крушения самолета.

Вопросы простые и естественные с естественными ответами, очевидными для Полковника. Он был уверен, что никто ничего не скажет, никто ничего не покажет. Есть сформированное мнение и от нее не будут отходить ни США и союзники, ни любая международная комиссия, а об Украине и нечего говорить.

С одной стороны, вопросы расстроили Полковника, но они же посодействовали его самолюбию — как точно он подсказал о необходимости списания ракет «воздух-воздух». Русские напомнили о трагедии российского Ту-154 в 2001 году, но с этого эпизода Полковник начинал проектирование. Он был доволен собой, он еще в форме, он умеет видеть будущее в своих проектах.

Следующий документ, подготовленный Ником, был посвящен брифингу заместителя министра обороны России Анатолия Антонова. Как и ожидал Полковник, технические аспекты доминировали на брифинге. Представленные данные технического контроля свидетельствовали, что русские зафиксировали работу украинских радиолокационных станций «Купол» системы «Бук», вылет их штурмовика Су-25 в направлении малазийского лайнера.

Все прогнозируемо, но один момент его насторожил. Российский генерал упомянул о «Буке» под номером 312, о другом «Буке», который возили на белом тягаче. Это становилось навязчивой последовательностью — украинский ляп каждый раз всплывал в разоблачениях русских. Если Бог не дал ума и способностей украинским силовикам, подумал Полковник, то это навсегда. И с этим ему надо мириться, их, украинских силовиков, Вашингтон пока менять не собирается.

Правда, русские проехались и по разведке США, раскритиковав их за то, что они ищут и находят информацию в социальных сетях. Надо будет адмиралу об этом сказать, с удовольствием подумал Полковник и представил лицо своего визави.

Отложив бумаги, Полковник сосредоточился на анализе ситуации. Он не сомневался, что русские будут искать военнослужащих, управляющих «Буком», будут искать пилота, совершившего запуск ракет «воздух-воздух». Они их найдут, потратив много времени. Поэтому у него, Полковника, был временной гандикап, который надо было использовать. Русские докопаются до правды, но ее, правду, надо растворить в огромном потоке лжи. Русские говорят, что ложка дегтя портит бочку меда, а поток лжи не позволит правде взойти.

Надо будет в ближайшие дни проверить систему блогеров, созданную Роджером, назначил себе задачу Полковник. От их активности будет зависеть окончательный успех.

Китайский ресторан, 27 июля 2014 года

Полковник и Роджер обедали в китайском ресторане. В последнее время они часто обедали в ресторанах или барах — неожиданно рабочая нагрузка резко спала, пресс необходимости срочно сделать что-то или организовать контрмероприятие растворился в прошлом. Жизнь стала спокойной и равномерной, без авралов, возникло свободное время. Саманта иногда обедала с ними, ее участие придавало легкость общения за столом, особое настроение. Естественно, что каждый раз она и Роджер устраивали за столом словесные дуэли, что доставляло Полковнику огромное удовольствие их слушать. Каждый из них признавал его право рефери и особо следил за его реакцией, ожидая похвалы или скрытого поощрения. Каждый из них считал себя победителем, если Полковник улыбался после очередного высказывания или прекращал дебаты, что было равносильно нокауту или нокдауну в боксе.

Когда Роджер сообщил Саманте, что они идут в китайский ресторан, она с удовольствием согласилась поддержать компанию, но минут через двадцать сообщила, что не может выйти из офиса из-за срочной работы. Полковник первое время предполагал, что должностные функции Саманты незначительные, но очень быстро понял, что она, по сути, контролирует исполнение всех заданий, которые ставит сотрудникам Роджер. Учитывая, что Роджеру задания ставит Полковник, он понял, что Саманта негласно является контролером исполнения его поручений. Но за все время совместной работы она ни разу не переспросила и не попросила уточнения у Полковника. Все, что ей нужно было уточнить, она спрашивала у Роджера. Соблюдение Самантой субординации удивляло Полковника, и он очень это ценил.

Когда официантка ушла с заказом, Роджер пожалел, что не заказал стеклянной лапши.

— Еще успеешь, — утешил его Полковник. — Думаю, что к лапше еще что-нибудь добавится.

— Я не виноват, что здесь вкусно готовят. Потом, китайская еда тем и славится, что, только поев, начинаешь вновь чувствовать голод.

— Согласен, китайская еда не создает ощущения тяжести в желудке, — согласился Полковник, что очень обрадовало Роджера.

Официантка принесла пиво, а Роджер попросил включить в заказ еще порцию стеклянной лапши. Роджер одним глотком выпил полкружки пива, облегченно вздохнул:

— Очень хотелось выпить. Кстати, ты заметил, что у них новый повар?

Полковник удивленно повел плечами и растерянно посмотрел на Роджера.

— Точно, новый повар. Прошлый раз я почувствовал разницу и спросил официанта. Он подтвердил.

Полковник поднял кружку пива:

— За тебя, гурмана. При необходимости буду ссылаться на твое мнение. Мне до таких тонкостей очень далеко.

Эти слова польстили Роджеру, он был чуть-чуть смущен. Официантка с большим подносом гибко маневрировала между столиками, направляясь к ним. Роджер, довольный всем, расслабился и, предвкушая радость от еды, расплылся в улыбке.

— Еще пива? — спросил он Полковника. — Не возражаешь?

Полковник показал на почти пустой бокал, что могло означать только согласие.

Ели почти молча, иногда перебрасывались мнениями о баскетболе, любителями которого они оба оказались. Лишь однажды, когда обед близился к завершению и пиво пилось медленно и с чувством, Роджер затронул серьезную тему, спросив:

— Можешь не отвечать, если нарушаю какие-то правила. Хочу спросить, как ты оцениваешь реализацию проекта?

Полковник ничего не ответил, отвлеченно оглядел помещение, где они сидели, сделал несколько маленьких глотков пива, потом строго сказал:

— Если подходить с позиций классического ресторана, то этот никак не назовешь рестораном. Если же подходить с позиций получения удовольствия от еды, я бы отнес его к самым изысканным заведениям.

Продолжать Полковник не стал. Роджер почувствовал, что его вопрос в лучшем случае оказался не к месту. В худшем случае он допустил ошибку, последствия которой он узнает после.

Они в тишине допили пиво, вышли на улицу. Пройдя несколько шагов, неожиданно Полковник объяснил:

— Не люблю говорить на серьезные темы в незнакомых помещениях.

Эти слова, словно живительная влага, оживили Роджера, настроение поднялось, скрытое раздражение мгновенно исчезло.

— Как оценить реализацию проекта? — Полковник вернулся к вопросу Роджера. — Думаю, положительно. Надо отметить, что в процессе реализации проекта его значение сильно изменилось. Первоначально проект создавался как самостоятельное мероприятие для решения ряда вопросов: перевести президента Обаму в разряд ястребов, сделать Путина изгоем международной политики и снизить его высокий рейтинг в западных странах, вызвать экономический кризис в России, вбить клин во взаимоотношения Европы и России, окончательно привязать Европу к нам, Америке.

Полковник остановился у перехода. Роджер стоял рядом, стараясь быть настолько близко, чтобы не упустить ни одного слова, сказанного Полковником. Как только перешли улицу, Полковник продолжил:

— Но ситуация изменилась после аннексии Крыма. Госдеп перешел в атаку широким фронтом, реализуя более широкий политический проект, наш проект из самостоятельного стал параллельным, хотя и резонансным.

— Почему ты так решил?

— Обрати внимание на следующий факт. 17 июля министр МВД Украины Аваков, потом остальные руководители Украины, включая президента Петра Порошенко, безапелляционно обвинили Россию. Тут же, не имея на руках веских оснований, Меркель, Олланд и Кэмерон, включая премьер-министра Австралии, стали обвинять Путина. Наш проект предполагал, что такая реакция будет по мере нагнетания давления. А тут все как с цепи сорвались. Следовательно, действует другая, согласованная в верхах программа, завязанная непосредственно на личности.

— Мне показалось, что отдельные программы уже были согласованы до зимней Олимпиады в Сочи — отсюда и политический бойкот Олимпиады-2014. А про личности ты отметил не случайно? Намекаешь, что они на крючке? Дернули крючок и все разом указали, откуда полетела ракета?

Полковник ответил не сразу. Он вежливо пропустил женщину с ребенком в коляске, потом улыбнулся. Было непонятно, он улыбнулся, увидев ребенка, или это результат мысли о крючке.

— Когда людей наше доблестное АНБ прослушивает десятки лет, думаю, всегда найдется что-то, что не подлежит огласке.

— Поэтому наш проект потерял свою значимость?

Полковник остановился, посмотрел на Роджера, задавшего этот серьезный вопрос.

— Так видится, если не учитывать факторы, скрытые от посторонних глаз. Без нашего проекта не было бы единства коалиции, возникшей вокруг США в противостоянии с Россией, не было бы той ярости, с которой все набросились на Путина, не были бы приняты многие санкции.

На этом вопрос о значении проекта был исчерпан, дальше они шли, обсуждая уже влияние санкций на Россию. Вернувшись в офис, они продолжили обсуждение падения самолета рейса MN 17, обращая внимание на детали.

— Меня продолжает беспокоить ситуация с комплексом «Бук-М1», — признался Роджер. — По проекту украинский 156-й зенитно-ракетный полк должен проводить учения, но исключалось проведение стрельб.

Полковник только кивнул.

— Легенда учений: прикрытие наземной группировки войск в пригороде Донецка.

Полковник широко улыбнулся и задал вопрос то ли себе, то ли Роджеру:

— От кого они прикрывали, если сепаратисты ни Донецкой народной республики, ни Луганской народной республики не имеют в составе своих ополчений ни одного самолета? Ничего умного они не могли придумать?

— А что они могли придумать?

Подумав, Полковник согласился и спросил:

— Что ты хотел рассказать?

— Украинцы подтвердили, что командирам батарей были выданы разблокировочные ключи на проведение пусков ракет, но реальный запуск не был предусмотрен.

— Я в курсе этой истории, меня больше интересует история двух штурмовиков Су-25 из 229-й бригады тактической авиации из Николаева, которые должны были 17 июля осуществлять воздушную разведку и обозначить контрольные цели.

— Что тебя беспокоит?

— Украинцы не договаривают, что-то они натворили.

— Они, по их отчетам, представленных нам адмиралом, выполнили все поставленные задачи по проекту.

— Выполнить-то выполнили, но как? — высказал сомнение Полковник. — Выполнили наши указания, но могли добавить что-то от себя. Они изначально стремились внести в проект какие-то уточнения, чтобы подчеркнуть свою значимость. Они больны желанием подчеркнуть свою значимость, превосходство, по крайне мере, над русскими.

— Согласен, украинцы не договаривают. Меня насторожило, сообщение, что командира 156-го полка допрашивали сотрудники СБУ. На наш запрос мы так и не получили реальную информацию о роли этого полка в событии 17 июля.

— Мне кажется, — признался Полковник, — что СБУ пытается скрыть непрофессионализм свой, военных и политиков. Пытаются скрыть, чтобы не потерять лицо перед Западом, не потерять источники финансирования.

— У тебя есть предположение? — поинтересовался Роджер.

— Думаю, что зенитчики пальнули в Су-25, крутившиеся перед ними, осуществляя разведку. Истребитель Су-27 и штурмовик Су-25, следившие за малазийским лайнером, выполнили поставленные задачи в соответствии с проектом. Им повезло, что они были вне зоны внимания ракетчиков.

— Тогда непонятно, почему СБУ и киевская власть скрывают факт, что они сбили свой самолет или самолеты? Внутренний вопрос. Наказали бы кого-нибудь, и весь сыр-бор закрыли бы.

— Здесь политика, — заметил Полковник. — Уже 17 июля руководство Украины поторопилось обвинить Россию и Путина в гибели малазийского лайнера, эту версию поддержали западные политики, руководители государств. Орудие преступления — зенитно-ракетный комплекс «Бук-М1». Русские не запускали ракету, это мы знаем с тобой, а украинцы сделали. И неважно в кого. На космических снимках это видно, поэтому эти снимки до сих пор не представили. По сути, они подставили всех. Поэтому Джон Кирби из Пентагона что-то невнятное пробормотал, а представителю Госдепа Марии Харф пришлось заявить, что украинские самолеты и «Буки» не могли сбить.

— Почему?

— Потому, что так сказали украинцы.

— Тогда точно не могли, — с усмешкой заметил Роджер. — Знаешь, Ник сделал перевод сообщения из Киева, в нем говорится, что в тот же день СБУ задержало двух корректировщиков огня.

— При чем корректировщики огня? Насколько я знаю, они используются для наземных целей. При чем самолеты?

— Вот так, отстаешь от военной украинской мысли. Они глазами наводят летящие ракеты, — Роджер был доволен своей шуткой. — В Киеве все просто. Скажи, кто тебе нужен, и завтра, а лучше сегодня, он будет сидеть в подвале СБУ.

— Сам проверял? — не сдержался Полковник, чтобы не напомнить Роджеру о его поездках.

Перебрасываясь короткими фразами, они добрались до офиса. Саманта, погруженная в дела, шла им навстречу.

— Все нормально? — механически спросила и, не дожидаясь ответа, прошла дальше.

— Заработалась, — коротко прокомментировал Роджер.

В кабинете минут через пять они сидели и серьезно обсуждали небольшой документ.

— Русские не успокоятся, пока не доберутся до командира 156-го полка. Если СБУ будет его плотно опекать, тогда они будут искать операторов или других военных, имевших отношение к ракетам.

— Но на это нужно много времени.

— Поэтому нужно подготовить информацию, подтверждающую запуск ракеты, но с территории сепаратистов. Это завершающая часть проекта прикрытия. Ее надо будет провести, используя независимых журналистов из Европы, выстроив цепь информации таким образом, чтобы они сами эту информацию добывали.

— А нужные люди с нужными фактами были в нужном месте и в нужное время. Кого предполагаешь использовать? — поинтересовался Роджер.

— Есть сообщество журналистов Bellingcat, возглавляемое британским журналистом Элиоттом Хиггинсом. Они публиковали интересные исследования событий в Сирии и других горячих точках.

— Насколько я понимаю, надо подготовить свидетелей, видевших полет ракеты в нужном направлении? — спросил Роджер.

— Да. Желательно, чтобы украинцы отодвинули сепаратистов с территории, откуда они могли бы запустить ракету, там и найти нужных свидетелей.

— Думаю, СБУ уговорит, напомнит и человек вспомнит.

— Это не все, — наставлял Полковник. — Желательно сделать фотографию инверсионного следа ракеты.

— Потребовать, чтобы украинцы подогнали бы «Бук» и один раз пальнули?

— Вот этого делать нельзя, тогда не избежать упреков, что они периодически пускают ракеты, вот и случайно сбили. Такой опыт у них есть. Пусть пальнут из другой системы, например «Точки-У». Фотография должна выглядеть случайной. Легенда: услышал звук, бросился за фотоаппаратом, успел заснять лишь инверсионный след.

— Насколько я могу предположить, мне предстоит поездка в Киев?

— Правильно предполагаешь. С тобой поедет Ник.

— Будет следить за мной?

— Да, фиксировать все твои похождения. Потом напишет книгу «Американский Казанова в Киеве», — пошутил Полковник.

— А если серьезно?

— Ты забыл, что Ник прежде всего хакер, а потом — переводчик. Как только подберете площадки, и украинцы запустят ракету, надо будет зафиксировать со спутника выжженную землю от ее старта. Потом Ник должен поменять снимки в архиве.

— Сделать так, что выжженное пятно появилось 17 июля?

— Да. И еще. Можно подобрать удобные площадки и на них организовать локальный пожар на земле, чтобы не запускать зенитные ракеты.

— Чтобы выгорел только кусок, который будет отличаться на снимке от всего остального поля. Посоветуюсь с военными, чтобы подсказали размеры площадки выгорания при запуске «Бука».

— Вот для этих уточнений и переговоров тебе нужен будет Ник. Выжигание надо будет произвести с использованием горючего, не знаю, какой порох и какие там добавки используются, чтобы анализ почвы, если придется международной комиссии брать землю на анализ, показал следы горения именно ракеты комплекса «Бук».

Полковник задумался на несколько секунд, потом, словно проверил себя, все ли вспомнил, завершил указания:

— Проверь, чтобы Ник подмену снимков в архиве произвел с территории Украины.

— Понятно, за все отвечают украинцы, они же платят.

— Вот все нужные тебе документы, — с этими словами Полковник положил перед Роджером несколько запечатанных конвертов. — Здесь по каждому эпизоду подробный план и отмечены места, на которые следует обратить особое внимание при выполнении плана.

Роджер не скрывал своей радости, что выразил весьма своеобразно — вскочил, сделал круг по кабинету и довольный сел на свое место. Это означало, что он готов к полету, работе и еще к чему-то.

— Вот, в этом конверте, — Полковник указал на конверт, лежащий сверху, — подробно описаны требования к организации фотосъемки, возможный район, на который следует обратить внимание. Следующий документ связан со свидетелями. Информационный партнер, как сейчас модно говорить, у тебя будет Reuters. Они знаю, что и как писать. Реализацию начнем с них, посмотрим, как все будет выглядеть на экране, а потом допустим других.

Роджер взял конверты, неопределенно повертел в руках.

— Все ясно.

— Обрати внимание на облака во время съемок, — напомнил Полковник, — в день крушения было пасмурно.

— Вариации допустимы?

— В каком смысле?

— Фотографии сделают специалисты, а фотографа СБУ найдет потом. Они же предоставят легенду: кто заехал в гости, что делал и как снимал.

— Можно. Только будь внимательным и по мере возможности контролируй их действия — сам знаешь, они обязательно внесут свою лепту.

— Когда вылетать?

— А ты еще в США? — делая удивленный вид, спросил Полковник.

Адмирал, 29 июля 2014 года

— Что делаешь?

Адмирал в свойственной ему манере, когда бывает чем-то озабочен, забыл поздороваться. Он приступил к выяснению ситуации, чтобы подготовить почву для основной темы разговора, ради которой и позвонил.

— Делаю вид, что работаю.

— А что делаешь в реальности?

— Думаю, — признался Полковник. — Мне платят за это.

— Тогда я попал в нужное место.

— Что-нибудь случилось?

Последовала пауза, Полковник почувствовал, что адмирал чем-то расстроен, поэтому поспешил своим вопросом наладить разговор:

— Что-то связанное с Украиной? С самолетом?

— Да. Ты в курсе письма ветеранов спецслужб президенту Обаме?

— Нет, в эти дни настолько загружен, что я не успеваю читать все то, что входит в мой ежедневный рацион. Можешь дать расширенную информацию?

— Сам хотел бы владеть расширенной информацией, — признался адмирал. — На сайте издания Consortium News опубликовано это письмо.

— И что пишут наши доблестные ветераны-коллеги?

— Экс-сотрудники разведки выразили обеспокоенность заявлениями нашего президента и других высокопоставленных лиц, возлагающих вину за авиакатастрофу с малазийским лайнером на Россию. Они назвали заявления госсекретаря Джона Керри «лишенными здравого смысла». Они обвинили его в том, что он сомнительные отчеты пытается предоставить в качестве доказательства.

— Не вижу в этом ничего особенного, — пожал плечами Полковник, — такое могли сказать и другие представители — юристы, пожарники и спортсмены. Право человека или группы людей высказать свое мнение у нас никто не запрещал.

Последнюю фразу Полковник сказал, чтобы успокоить адмирала. Но причину его тревоги Полковник уловил.

— Они потребовали доказательств — снимков спутников и других объективных данных, подтверждающих факт наличия у ополченцев юго-востока Украины соответствующего зенитно-ракетного оружия.

— И что тебя волнует?

— Не утечка ли информации произошла в нашей среде? Если это имело место, тогда надо предпринимать защитные меры, искать канал утечки. Что скажешь?

— Ничего не скажу.

— Спасибо, ободрил, — с грустью произнес адмирал.

— Сказать не скажу, а предложить могу.

— Предложить или предположить?

Все, подумал Полковник, адмирал вернулся в обычное состояние, если стал выявлять тонкие различия.

— Предложить следует после того, когда было сделано предположение, — пояснил Полковник.

— Начало весьма ободряющее, давай выкладывай.

— Если начнешь дергаться, то подтвердишь, что имеешь отношение к этому делу. Если слив был из тех людей, что в курсе проекта, в письме звучали бы другие слова. А так, одно предположение, круги на воде. Причем круги, далекие от центра. Письмо написали бывшие разведчики, аналитики — люди, умеющие думать. Это не уровень сегодняшних специалистов, значительно выше.

— Не будем говорить о больном.

— Согласен. Но думать, сопоставлять и делать выводы наши отставники умеют, старая закалка. Они просто пришли к естественному выводу, анализируя кто, что и когда сказал и сделал. Более того, их вывод больше основывается на том, что не сделано. А они прекрасно знают, что и когда надо делать и предпринимать. Только и всего.

— Успокаиваешь?

— Зачем? Просто анализирую ситуацию. Кто-кто, а они понимают, что снимки в один момент все подтвердят. А их нет, разговор о секретности для них, сам понимаешь, слабое оправдание власти. Вот и жмут на президента.

— Что предлагаешь делать? — осторожно спросил адмирал.

— Ничего. Ты назвал сайт, куда обыватели не заглядывают. Насколько я понимаю, главные СМИ не отреагировали на это письмо.

— Они предупреждены. Потом, у них нюх, что и как писать, ни один из редакторов не будет портить отношения с нами. Тем более что они как сорвавшиеся с цепи только и пишут об ответственности Путина и России в авиакатастрофе.

— Вот и ладно, но вернемся к письму, — предложил Полковник. — Пресса и телевидение предварительно сориентированы Майклом, их главные представители были на совещании на вилле. Эту тему бывших разведчиков они не подхватят. Пусть пара сотен людей узнают об этом письме. И что? Для нас главное — обыватель, их миллионы, они должны быть уверены в том, что все произошло по вине Путина, и требовать от нашего президента решительных шагов. Только и всего.

После короткой паузы адмирал вздохнул с сожалением:

— Жаль, что ты далеко, можно было бы выпить. С утра был в гневе, а теперь, после общения с тобой, все стало на места.

— Не могу сказать так про себя, — признался Полковник.

— С чего это? Трудно представить тебя в гневе. Что случилось?

— Принесли перевод российских газет и материалов сайтов. Украинские коллеги учудили — сделали фальшивку и опубликовали. Русские в один миг доказали, откуда ноги растут.

— Я не в курсе, мне еще этот документ не поступал.

— У нас свой специалист сидит, переводит в режиме онлайн с русского и украинского языков. Скоро тебе передадут эту информацию.

— В чем дело, можешь сказать поподробнее? — попросил адмирал.

— Сотрудники Наливайченко, шефа СБУ…

— Можешь не расшифровывать, наш человек.

— Так вот, его служба опубликовала в Интернете запись разговора двух командиров ополченцев, там один признается, что они сбили пассажирский самолет.

— Замечательно, очень нужный документ, пойдет в общую копилку, — с удовлетворением заметил адмирал.

— Было бы замечательно, если бы сработали нормально. Русские тут же доказали, что запись смонтирована из нескольких фрагментов.

— Да, ляп очевидный, — согласился адмирал. — В каком состоянии Украина, такого качества и работа спецслужб.

— Дело еще хуже, — возмущался Полковник.

— Что может быть хуже некачественной фальшивки? Более худшая?

— Безмозглость исполнителя, — в голосе Полковника появилась резкость. — Эти спецы умудрились выложить разговор в YouTube на день раньше, чем произошло событие.

Адмирал выругался, потом поинтересовался:

— Как будешь исправлять?

— Многие этого прокола не заметят. Дело в том, что видео надо скачать с YouTube на жесткий диск и открыть с помощью медиапроигрывателя, то в разделе информации о файле можно увидеть дату создания файла: 16 июля 19 часов и 11 минут. Время киевское. Это почти за сутки, нескольких часов не хватает.

— Ситуация не из приятных.

— Вот и приходится в Интернете поднимать бурю, чтобы отвлечь пользователей. У нас целая команда работает. Один наш журналист за несколько месяцев стал крупным и авторитетным специалистом по украинским проблемам, троллит день и ночь.

Они поговорили еще несколько о второстепенных делах и попрощались, уверенные в том, что в ближайшее время им придется не один раз общаться, возможно, и встречаться. Когда адмирал собирался завершить разговор, Полковник невзначай обронил:

— А русские обвиняют нашу разведку в том, что они черпают материалы из социальных сетей.

Адмирал на какое-то мгновенье задумался, потом ответил:

— При таких исполнителях только в Интернете можно что-то найти, чтобы объяснить очередные ляпы. Нормальный разведчик выдать подобное не может.

— Надеюсь, что про исполнителей ты говорил, имея в виду украинцев?

— Естественно, к мэтрам это не имеет никакого отношения.

Письмо Полу, 4 августа 2014 года

В понедельник утром Полковник стал одеваться, чтобы отвезти Саманту на работу. Заметив это, она обратилась к нему:

— Ты собирался поработать дома, зачем одеваешься?

— Отвезу тебя, потом вернусь.

— И потеряешь полдня. Зачем?

— Что предлагаешь, такси?

— Нет, если доверяешь, я возьму твою машину, а вечером вернусь на ней. Не возражаешь?

— Когда я возражал от таких подарков? Тем более что я никуда сегодня не собираюсь выходить.

— Чем будешь заниматься?

— В последнее время я совсем не просматривал обзоры, статьи. Весь зациклился на катастрофе. Сейчас наметился просвет в работе, надо восстановить упущенное.

— Знаю, твой инструмент — информация. Желаю плодотворно поработать в тишине.

— И в ожидании твоего возвращения.

— А вот это вряд ли будет способствовать плодотворной работе. Пока, я пошла.

Он стоял на улице, когда она осторожно выехала из гаража. Около него притормозила, помахала рукой и улыбнулась. Потом нажала на педаль газа и скрылась за углом.

Полковник немного постоял на улице, закрыл гараж и поднялся в кабинет на втором этаже. Сидя за компьютером, он вспоминал ее улыбку — добрую, веселую. Так улыбаются довольные жизнью люди, подумал он. Нельзя изображать счастье и днем, и ночью. Нельзя притворяться день, неделю, месяц. Он должен был почувствовать фальшь, а ее не было. Она наслаждалась жизнью, втягивая всех окружающих в этот водоворот радости. Неужели ему так повезло?

На этом он остановился, он умел останавливаться в своих мечтаниях и раздумьях, когда этого требовала работа. Как она уживается с ним, сухарем?

Опять заклинило, отметил Полковник. Придется отвлечься, и для начала заняться чем-то другим, не поиском и анализом информации в Интернете. Несколько дней он откладывал написание письма сыну. Возможно, сейчас это сделать и таким образом настроить себя на творческую работу? Идея ему понравилась, и он стал набирать текст письма.

«Пол, прости, что не сразу ответил на твое послание. Отчет для фонда завершен, передан. Сейчас вношу небольшие уточнения, поэтому периодически возникают промежутки в один-два дня, когда могу их использовать по своему усмотрению. Сегодня такой день.

На твой вопрос отвечаю конкретно: жду вашего приезда. Дату выбирайте сами. Могу сказать, что август меня устраивает. Срок вашего пребывания меня не волнует. Единственное, что вы должны учесть — иногда будет присутствовать Саманта. Если это вас не будет смущать и ограничивать, о продолжительности пребывания у меня решайте сами.

Теперь о твоем вопросе: кем является аналитик? В общем случае он предлагает решение или действие, иногда предупреждает, что можно делать, а чего надо избегать. Порой требуется уточнение времени действия — когда и как долго.

Чаще всего это зависит от задачи, аналитик сам себе их не ставит (если говорить о работе). Ты спрашиваешь, кем является аналитик: сыщиком или преступником? Признаюсь, для меня вопрос неожиданный, никогда не рассматривал работу аналитика под этим ракурсом. Вопрос меня заинтересовал. Должен признаться, что не сразу определился с ответом.

Безусловно, многое зависит от задачи, которую ставит заказчик. Уже на этом этапе обозначается функция аналитика — высветить или скрыть проблему. Выявить преступление или его спрятать. Позволю себе ремарку. Когда работаешь на государство, никогда не задумывайся, какую функцию ты выполняешь. Это обязанность государства. Возможно, что я ошибаюсь, но поверь мне на слово, что государство вырабатывает правила игры и их не меняет. Никогда не пытайся изменить правила, установленные государством.

Теперь о высшем пилотаже в нашем деле. Это когда сыщик и преступник объединяются, и только аналитик знает, когда один сменяет другого. Может быть, изложил туманно, постараюсь объяснить на примере.

Правда — многослойный продукт, снимаешь один слой, получаешь другой, и так далее. Возникает вопрос: а где правда, если ты не прошел все слои? Не знаешь, сколько слоев всего? Вот здесь и кроется высший пилотаж, когда аналитик самостоятельно решает, сколько слоев он снимет для заказчика. Он может быть и сыщиком, раскрыв правду, может быть преступником, оставив несколько слоев.

Это теория, возможно, все звучит сумбурно и неясно. Попробую объяснить на примере.

Сейчас весь мир обсуждает авиакатастрофу малазийского лайнера. Ты об этом должен знать. Наше руководство беспощадно ругает Россию и президента Путина, обвиняя их в причастности к катастрофе. Введены санкции, и они будут усиливаться. На первом этапе казалось, что это проблема носит характер противостояния «США — Россия». Это первый слой. Потом мы втянули в противостояние Европу, сейчас экономическое и политическое противостояние составляет «Европа — Россия». Это второй слой. События будут продолжаться в своем развитии, Европа будет нести экономические потери, что вызовет негативную реакцию Европы и возникнет противостояние «Европа — США». Это уже следующий слой».

Полковник хотел продолжить и показать, что противостояния приведут к созданию коалиций, объединений. Для него картина была очевидной: распад единой Европы или ослабление внутренних связей в ней, окончательная привязка Европы в любом состоянии к США в качестве слабого вассала. И как следствие — уничтожение технического потенциала Германии.

Вот это и есть последний слой. Эта последовательность обуславливается необходимостью выжить Штатам, сохраниться супердержавой. Когда говорят об угрозе США со стороны Китая, Полковник видел более страшного противника. И этот противник представлялся ему в качестве объединения технического потенциала Германии и с природными ресурсами России. Объединение педантичности с талантом, расчета с творчеством. Этот коктейль США могут не вынести. Поэтому Полковник, как патриот своей страны, делал все, чтобы это объединение не состоялось, и он считал своей заслугой, что его проект по рейсу MN 17 решительно и глубоко разрушал наметившийся альянс промышленников Германии и России.

Но все это писать Полу не следовало. Подумав немного, Полковник продолжил письмо.

«Как видишь, слоев много. Дальше идут слои, связанные с объединениями. Здесь я не хотел бы тебе навязывать свое мнение, подумай, сделай логические выводы и расскажи мне о них, когда будешь у меня».

Дом, 10 августа 2014 года

Пол с Александрой приехали днем в четыре часа. Полковник встретил их и помог Александре нести ее чемодан. Когда мужчины вернулись к машине, чтобы занести в дом оставшийся багаж, Пол обратился к отцу:

— Спасибо за приглашение, Александра очень обрадовалась.

— Я давно пригласил ее.

Пол удивленно посмотрел на отца.

— Мы с ней как-то говорили, и я пригласил. Потом ты позвонил. Все очень просто.

Молодые переоделись и спустились на кухню, где их ожидал Полковник.

— Вы молодцы, что приехали. Предлагаю слегка перекусить, скоро должна подъехать Саманта, тогда пообедаем. Если очень голодны, можно пообедать сейчас. На ваше усмотрение.

Пол и Александра переглянулись, она одобрительно кивнула.

— Мы подождем, что-нибудь перекусим сейчас, — Пол высказал обоюдное мнение.

— Тогда вам бразды правления. Холодильник заполнен до предела, выбирайте, что будете кушать. Предлагаю выпить вина.

— А мне можно? — по-детски спросила Александра.

— Возраст спрашивать не буду, хотя выглядишь очень молодо, — пошутил Полковник. — Бери бутылку.

За спокойной и неторопливой беседой время пролетело незаметно. Позвонила Саманта и сообщила, что подъезжает.

— Саманта скоро прибудет, предлагаю выйти на улицу и немного подышать свежим воздухом, а потом сядем за стол фундаментально.

Втроем они вышли на крыльцо, Пол сел на ступеньку лестницы и вспомнил свое детство. Он часто сидел на этой лестнице, ожидая возвращения отца с работы. Так получалось, что тот часто возвращался поздно. В таких случаях мать уводила его домой и говорила гадости про отца. Лежа в постели, Пол мечтал вырасти и пойти на работу, чтобы отец был меньше занят, и перед сном они могли бы беседовать. А еще мать не будет плохо отзываться об отце.

За многие годы почти ничего не изменилось — тот же газон, пожалуй, только новые кусты появились.

— Что за кусты ты посадил? — поинтересовался Пол.

— А ты только их заметил? Они уже года три-четыре.

— Я же всегда вечером приезжаю, некогда смотреть по сторонам. Утром вечно тороплюсь, чтобы не опоздать на самолет, — оправдался Пол.

Полковник не стал упрекать его, боясь, что затронет ненужную и опасную тему.

— Это барбарис. Купил случайно, девушка продавала.

— Наверное, красивая? — осторожно вступила в разговор Саманта.

— Не помню, но у меня сложилось впечатление, что ей очень были нужны деньги.

— Мне нравится, — призналась Александра, — подстрижены красиво.

— Согласен, — с удовольствием согласился Полковник, — только очень колючие. Чуть потерял внимание, отвлекся — считай, что острый шип уже в пальце. Обрезка требует внимания и сосредоточения.

Желтое такси остановилось напротив дома. Все втроем направились к машине. Саманта вышла из автомобиля, а таксист выгрузил багаж — дорожную сумку и два больших пакета. Как только Полковник и Пол забрали багаж, такси лихо сорвалось с места и, быстро набирая скорость, исчезло за поворотом.

— Давайте здороваться, — весело предложила Саманта и последовательно обняла всех. — С пакетами будьте осторожными, там еда, не помни́те.

Войдя в дом, она обратилась к Полковнику:

— Я привезла все, что ты заказывал. Пойду переоденусь и через пару минут вернусь. А ты начни подогревать.

— Не пойдет. У меня сегодня выходной, точнее праздник. Пусть молодые займутся приготовлением обеда.

— Они приехали к тебе в гости. Имей совесть, они с дороги, а ты их загружаешь.

— Они молодые, а мне уже надо наслаждаться и созерцать жизнь.

Саманта повернулась к Полу:

— Давно он такой?

— Как приехали. За бутылку пива пришлось работать, — Пол подхватил шутливый тон Саманты.

— Ставки увеличиваются, — изрек Полковник, — на кону вино и что-нибудь покрепче.

— В таком случае я должен посоветоваться с Александрой.

Они демонстративно сделали вид, что советуются, потом Пол вынес вердикт:

— Наше высокое собрание приняло решение оказать помощь местному населению, не требуя контрибуции. Но собрание не откажется от еды и огненной влаги в любой концентрации, — сообщил Пол.

— Мы не откажемся, но очень настаиваем, — честно призналась Александра.

— Чувствую, что сегодня будет большой и веселый праздник, — заключила Саманта.

Когда она вернулась, Полковник, уютно расположившись на диване, руководил процессом:

— Пол, поставь мощность на максимум, а время установи на три минуты. Александра, в холодильнике еще должен быть твердый сыр. Добавь его в сырную тарелку. Пол, выбери вино.

— Знакомая картина эксплуатации, — заметила Саманта. — Пол, освободи территорию у плиты, присоединяйся к отцу, а мы с Александрой спокойно доделаем все остальное. Главному консультанту выдели пиво, чтобы не отвлекался на руководство.

Когда все было готово и Саманта собиралась пригласить к столу, она вспомнила о свечах:

— Ты нашел свечи? — обратилась она к Полковнику.

— Естественно, что не искал. Забыл. И сейчас искать не буду, потом. Я очень голоден.

Саманта укоризненно посмотрела на него. Александра поспешила поддержать Полковника:

— Сегодня обойдемся без них.

Когда обед близился к концу и все дружно перешли на десерт, Саманта спросила Александру:

— А на каком факультете ты учишься?

— На журналистике, вместе с Полом.

Полковник взглянул внимательно. Еще один разведчик, подумал он, в моем окружении? Пол заметил реакцию отца и поторопился успокоить:

— Она не мой конкурент. У нас с ней разные специализации и кураторы.

Полковник кивнул, давая понять Полу, что понял смысл ключевого слова «куратор» в его фразе.

— Меня интересовали две проблемы: нефть и золото. Но в последнее время я склоняюсь к золоту, — сообщила Александра.

— И зря, мировые проблемы с нефтью более актуальны, они динамичны и больше влияют на глобальные мировые тенденции. Вспомни, как обвал цены барреля нефти до основания потряс экономику СССР, — высказал свое мнение Пол.

— Золото, как и деньги, любит тишину, но в этой тишине разыгрываются драмы почище твоих нефтяных бурь, — спокойно ответила Александра.

Полковник с наслаждением слушал диалог молодых. Ему было очевидно, что эту тему они обсуждают не в первый раз и свои позиции они не сдают. Пол продолжил оказывать давление:

— Что интересного? Столетняя традиция чопорных британцев устанавливать цену на золото два раза в день, до и после обеда, за чашкой чая в кабинете банкиров Ротшильдов на Сэйнт Свитин Лейн в Лондоне.

— Этот процесс называется фиксинг, — с чувством превосходства уточнила Александра.

— Да какая разница как называется, в любом случае — скукота.

— А ты знаешь, как проводился фиксинг? Что я тебя спрашиваю? Точно не знаешь. Перед участниками фиксинга стоял британский флажок. Если трейдер считал нужным изменить цену, он поднимал флажок.

— Вот занудство, — не удержался Пол. — И ты мечтаешь в этом участвовать? Это предел твоих мечтаний?

— Успокойся, Пол, — попросил Полковник. — Сейчас все происходит по-другому.

— Вот что значит иметь дело с образованным человеком, — Александра показала рукой на Полковника. — Спокойствие и знания — это предел моих мечтаний. Вношу ясность для некоторых, не знающих деталей. С 2004 года посиделки заменили на телефонные конференции, а потом перешли на электронные торги на Международной товарно-сырьевой бирже ICE. К традиционным банкам, участвовавшим в фиксинге, присоединились банки Китая.

— Александра, напомни, какие это были банки? — попросил Полковник.

— Barclays, HSBC Holdings, Dank of Nova Scotia, Sosiete Generale и Deutsche Bank.

Перечисление банков навеяло на Пола скуку, он постарался демонстративно ее отобразить на своем лице. Александра продолжала защищаться:

— Ты не понимаешь, в какое время мы живем. Золото — это краеугольный камень международной политики и финансов. Скоро все взорвется, будет огромное переустройство мира.

— В политике — я согласен. Российский президент Путин уже приступил переустройству, а в финансах, в частности в делах с золотом, ничего интересного не вижу, — Пол продолжал настаивать.

— А ты читал статью Пола Крейга Робертса на портале King World News?

Полковник улыбнулся. Александра перешла в наступление. Это был первый козырь, озвученный ею. Интересно, подумал Полковник, как она будет выстраивать свои доводы?

— Вижу, что не читал.

— Это у меня на лбу написано?

Александра не обратила внимания на последнюю реплику Пола и продолжила:

— Пол Крейг Робертс финансист, был помощником по экономической политике министра финансов США в администрации президента Рональда Рейгана. Человек не с улицы и в финансах разбирается.

Пол хотел что-то сказать, но, чтобы не дать разгореться пререканиям, Полковник быстро задал вопрос:

— Это он написал об исчезновении германского золота?

Александра с удивлением посмотрела на Полковника, а Саманта посмотрела с восторгом — она все удивлялась тому, что он не вступил в разговор раньше.

— Да, — подтвердила Александра и не знала, что делать дальше.

Полковник не собирался брать инициативу на себя, поэтому предложил:

— Рассказывай дальше. Это очень интересная тема. Потом, если позволишь, я закончу.

Воодушевленная Александра продолжила:

— Счетная палата Германии потребовала ревизии зарубежных, считай американских, золотовалютных запасов Германии на предмет подлинности. Речь идет о семистах тоннах золота, хранящихся в Федеральном банке Нью-Йорка. С прошлого года Германия мечтает репатриировать его, но им отказали, отказали и в проверке наличия его в банке. Так вот, Робертс считает, что этого золота в наличии нет, а Германии рекомендовали заткнуться и сделать заявление, что они желают хранить свое золото только в США.

— Но это же грубое воровство! — возмутился Пол.

— Воровство, если кто-то крадет в магазине, на улице или в банке. Но супердержава не может воровать у своего вассала, — заметил Полковник. — Это большая политика, и вассал должен понимать, что это сделано для его же счастья. Как такое может считаться воровством? Должен заметить, что немцы обратились с просьбой к Франции вернуть им триста семьдесят тонн золота, что Франция выполнила по первому требованию. А мы немцам сделали ручкой.

— Более того, Робертс считает, что и другие государства, хранящие золото в Федеральной резервной системе, свое золото обратно никогда не получат, — продолжала излагать Александра.

— Надо признать, что на мировом рынке драгоценных металлов давно предполагают, что по поручению ФРС все золото было продано, чтобы сбить цену на золото в последние годы, — уточнил Полковник. — Причем продавалось золото не в натуре, а продавались фьючерсы.

— Для чего все это делалось? Надо понимать, что такое возможно только при участии или распоряжении власти? — Пол не выдал эмоций, но было видно, что он растерян.

— Как утверждал Робертс, все из-за того, что многие страны отказываются от доллара в качестве платежного инструмента. Если доллар упадет, политика процентных ставок ФРС провалится, и вся финансовая система рухнет, — Александра подвела итог.

— Доллар ничем не обеспечен, — продолжил Полковник, — он функционирует только за счет доверия. Поэтому задача Америки вызвать недоверие к альтернативным средствам вложения капиталов, включая драгметаллы и сырьевые товары, понижая их стоимость.

Саманта внимательно слушала Александру и Полковника и, когда посчитала возможным, задала вопрос:

— Когда снижается цена на нефть, серебро или платину — это делается специально для придания доллару международного доверия?

— Можно и так сказать, — подтвердил Полковник. — Продавая золото, приобретаются доллары. Получается, что доллар более надежное вложение. Доллары вкладываются в нашу экономику, в акции компаний, а их доходность делает золото нерациональной инвестицией, и никто не задает вопросов о нашем гигантском государственном долге.

— Крупнейший в мире фонд SPDR Gold Trust, инвестирующий в золото, какой месяц его распродает. Активы фонда достигли минимальных значений с 2008 года, — уточнила Александра. — А вот Китай, Индия и Россия ускоренно наращивают скупку золота. И это не к добру.

— Вообще с золотом у нас, США, большие проблемы. По бумагам в США самые большие запасы золота — более восьми тысяч тонн. Сколько в наличии, никто не знает. Но в 2009 году всплыла неприятная история. Китай купил на свободном рынке пять тысяч семьсот баров-слитков, весом четыреста унций каждый. Слитки имели регистрационные номера хранения Форт-Нокса, нашего главного хранилища. Тесты выявили, что слитки изготовлены из вольфрама и покрыты золотом. Тогда журналист Роб Кирби, если не ошибаюсь, доказал что в США было изготовлено около полутора миллионов вольфрамовых четырехсотунциевых слитков, из которых шестьсот сорок тысяч были покрыты золотом и отправлены в Форт-Нокс. Это двести пятьдесят шесть миллионов тройских унций, а наш золотой запас составляет чуть более двухсот шестидесяти одного миллиона тройских унций. Делайте выводы.

— Все, я больше слушать не могу. Сперва мою страну обвинили в воровстве, потом в махинации при продаже и добавили обвинение в фальсификации. Надо выпить, — показательно огорчился Пол.

— А ты говорил, что заниматься золотом скучное дело? А если проследить, что собираются делать страны БРИКС с золотом…

— Предлагаю срочно выпить и оставить Полу немного надежды. Хочу предложить итальянское печенье и ликер. Кофе или чай на усмотрение. Александра, поможешь? — попросила Саманта.

Кабинет, 18 сентября 2014 года

Полковник сидел в кабинете и просматривал файлы, присланные Ником. Роджер в свойственной ему манере больше общался с Самантой, а с Полковником обменивался четкими и короткими сообщениями. У Полковника возникло подозрение, что Роджер стал подражать адмиралу в его нестандартных сообщениях.

«Покупку фотоаппарата согласовали».

«Выбрали для съемки натуру, поле у дороги, отделенное лесополосой».

«Топливом запаслись, хватит на две зимы».

«На свадьбе фотографу нашли друзей, ждем гостей».

Все эти сообщения просто информировали, что эпизод с фотографией пуска зенитной ракеты с территории сепаратистов осуществлен. Выбрано поле, откуда якобы стартовала ракета. Обработали локальным пожаром два участка. Подобрали людей, которые будут продвигать легенду фотографа.

Полковник не злился на Роджера за его сообщения, в Роджере осталось что-то детское, что иногда прорывалось. Особенно часто это случалось в контакте с Самантой, такой же озорной и острой на язык. Но в донесениях по закрытому каналу Роджер был другим — профессионалом, педантичным и точным. Полковник позавидовал ему, его умению в свободные минуты балагурить и отвлекаться от проблем.

Полковник не умел ни балагурить, ни отвлекаться. Он постоянно был как струна, словно ожидал в любой момент подвоха. Он понимал, что ему трудно измениться, но дело было не в нем. Дело было в Саманте — сколько она выдержит его сдержанность, сухость.

Эта мысль испортила ему настроение. Вошла Саманта, по выражению его лица сразу определившая, что его что-то беспокоит.

— Что случилось? Тебе плохо?

— Нет, все нормально, — быстро ответил Полковник, чтобы не отвечать на ее вопрос.

Возникло неловкая ситуация, каждый не знал, что сказать, что делать.

Утром по дороге в офис Полковник думал о Поле, приславшем наброски работы о военных планах США атаки СССР после Второй мировой войны в период Корейской войны. Эта работа его расстроила, и весь предыдущий вечер и утро он только об этом думал. Он никогда не говорил о своих переживаниях, ему не с кем было делиться. Неожиданно в нем возникло спонтанное желание поделиться своими переживаниями с Самантой, единственным человеком, готовым его выслушать.

— Понимаешь, Пол меня расстроил. С вчерашнего дня никак не могу прийти в себя, — осторожно стал рассказывать Полковник.

Он посмотрел на Саманту, ее лицо выражало сочувственное ожидание.

— Что случилось?

— Прислал черновик работы и так меня расстроил.

Саманта облегченно выдохнула:

— Ну, ты даешь. Так начал, что я подумала, что с ним случилось какое-то несчастье. А тут черновик работы.

Возмущение Саманты росло, она никак не могла успокоиться. Полковник стал было сожалеть, что затеял разговор, но Саманта настояла:

— Давай подробно, без собственных заключений.

Она села на диван и приготовилась слушать дальше, но быстро решила взять инициативу в свои руки:

— Итак, он что-то написал. Предположим, что написал плохо, ужасно плохо. Но ты же аналитик, почему ты делаешь анализ только работы, а не анализируешь ситуацию в целом? Может быть, ему нужна твоя помощь? В конце концов, он просто решил чуть-чуть облегчить себе задачу. В чем дело?

Полковник не был готов к заданным Самантой вопросам. Он понимал, что она права, но его, профессионала, задело, что он не подумал о простых вещах. Не смог к двум прибавить два. Осознание ситуации стало его раздражать и злить.

Саманта видела, как меняется выражение его лица. Она испугалась потерять его расположение и доверие, поэтому решила довести разговор до логического конца.

— Что неправильного он сделал, объясни мне, — попросила Саманта.

Первым желанием, возникшим у Полковника, было промолчать и завершить разговор. Но такое поведение могло обидеть Саманту, а она этого не заслужила. С другой стороны, он боялся ее обидеть и потерять тот сложившийся у них уровень доверия.

— Он взял открытые данные Пентагона, статью какого-то не очень умного журналиста и слепил работу. Тупо слепил. Ни анализа, ни… — Полковник не закончил предложение и махнул рукой.

Успокоившись, он продолжил неторопливо излагать, почему его так возмутила эта работа:

— У него есть способности, не говорю талант. Он показал, что умеет формировать задачу, выстраивать логический ход изложения темы, делать обоснованные выводы. А тут полный провал, даже не откат на начальный уровень.

— Успокоились. Расскажи мне, что он должен был сделать?

Полковник немного подумал, но Саманта предположила, что Полковник знает, что надо было сделать, просто успокаивается, он всегда излагал свои мысли медленно, тихо и внятно, без эмоций.

— Пентагон всегда имел план атаки СССР — Totality, Pincher, Dropshot. Этих планов я могу перечислить еще с десяток. Я предполагаю, что и СССР имел соответствующие планы. Это нормально, военные всегда должны быть готовы к войне — на то они и военные, а атака лучшая форма защиты.

Но когда ты оцениваешь перспективность какого-то плана сегодня, имея под рукой огромный массив информации, недоступной в то время политологам и журналистам, ссылаться на их заключения — в лучшем случае глупо, в худшем…

— Не заводись, — попросила Саманта, — лучше скажи мне, о каком времени идет разговор?

— Начало пятидесятых годов прошлого века. Время Корейской войны. Какой-то журналист написал статью, что наши генералы упустили возможность уничтожить СССР.

— Это как? Посыпать с неба атомными бомбами?

— Да.

— И что ты скажешь?

— Не имели мы эту возможность. Генералы правильно оценили ситуацию. Этот журналист посчитал количество бомб, бомбардировщиков и сделал выводы.

— А что ты сказал бы журналисту? — поинтересовалась Саманта.

— Я? — от удивления Полковник задумался, что сказать. — Сказал бы, что надо историю знать. Поинтересовался бы он разными эпизодами корейской войны, где воевали наши и советские летчики. Почитал бы про «черный четверг» в 1951 году, когда воздушная армада из двадцати одного бомбардировщика В-29 в сопровождении более сотни истребителей столкнулась с советскими истребителями МиГ-15.

— И нам устроили «черный четверг»?

— Еще какой. МиГ-15 летал выше наших самолетов. Поэтому они просто пикировали на наши бомбардировщики, расстреливали их и поднимались на свой эшелон. В тот день советские истребители уничтожили двенадцать самолетов В-29, до того называемых «летающая суперкрепость». Остальные девять В-29 были повреждены, и их сбили бы, только наши свернули к береговой черте, а советским истребителям командованием туда было запрещено летать.

— А что делали наши истребители сопровождения? — с удивлением поинтересовалась Саманта.

— Стреляли, но не сбили ни одного противника. Но потеряли несколько своих.

Саманта слушала с огромным удивлением:

— Никогда в жизни не могла бы такое представить.

— Да, неприятный момент в нашей истории. Три дня мы вообще не летали. Потом решили попробовать и послали три В-29 под мощным прикрытием. Все три самолета были сбиты. Стали летать только ночью. Когда число потерь В-29 перевалило за сто семьдесят, мы прекратили их использовать. Вот почему в начале пятидесятых мы не могли начать войну с СССР. У нас не было средств доставки, а журналист все просто подсчитал. А ему следовало бы спрогнозировать последствия.

— А как ты оценишь последствия, если я тебя попрошу?

Полковник, почти не задумываясь, ответил:

— Европа и небольшая западная часть СССР были бы частично заражены радиацией, но вся Европа принадлежала бы СССР. И наши генералы, очевидно, пришли к такому выводу.

Эпизод, рассказанный Полковником, произвел на Саманту огромное впечатление. Она какое-то время не знала, что сказать. Потом неожиданно улыбнулась, обратившись к Полковнику:

— У журналиста не было такого все знающего отца.

Полковнику было приятно услышать такую оценку, но он не подал виду. Саманта же, внимательно выслушав рассказ и сделав выводы, сделала неожиданное предположение:

— Я не думаю, что Пол мог написать глупость. Пока я тебя слушала, у меня возникло предположение: может, он тебя проверяет? Он собрал большой материал, а пишет тебе глупость, ты возмущаешься и выкладываешь ему свои козыри — наиболее важную, по-твоему, информацию. А он пишет, что знает об этом, и дает библиографическую справку на эту информацию.

— Для чего?

— Показать тебе, что он учится у тебя и тихо растет. Ты никогда с ним не поступал таким образом?

Полковник вспомнил подобный случай, но не признался. Он пристально посмотрел на Саманту, был удивлен тому, как она выстроила логическую цепь действий, все объясняющую и ничего не нарушающую. Полковник не удержался и улыбнулся:

— Возможно, что ты права.

Саманта почувствовала теплоту в его голосе, что ее обрадовало. Она не хотела признаться, что в какой-то момент испугалась, что неудачный разговор негативно отразится на их отношениях.

— Ты зашла с какой-то информацией? — Полковник полностью погрузился в работу, словно не было никакого разговора.

— Хотела сообщить, что Роджер возвращается. Будет в субботу.

— А я начал волноваться, думал, что он там остается.

— Нет, но они возвращаются в несколько увеличенном составе.

Полковник удивленно посмотрел на Саманту, но не стал разгадывать ребус, предоставив это сделать ей самой.

— Ник женился, — пояснила она. — Познакомились в Киеве, но родом она из Донецка.

— Доигрались, в нашем коллективе появился сотрудник со связями с сепаратистами. Пора закрываться.

Саманта оценила шутку и широко улыбнулась.

День незаметно завершился, без запоминающихся событий и волнений. Всю дорогу Полковник анализировал свой разговор с Самантой. Он испытывал глубокое удовлетворение, что раскрылся перед ней. Какое-то чувство внутренней свободы возникло на месте самоедства, что терзало его еще утром.

Вечер завершался традиционно: ужин на кухне, ночной сеанс за компьютером в потоке новостей. Потом будут душ и постель. А утром он будет тем же Полковником, только на один день старше.

Все так и было. Если не одно короткое сообщение от Пола:

«Все советские истребители вернулись на базу, но на каждом из них были пробоины. «Черный четверг» — это 12 апреля 1951 года. Истребители были 64-го авиакорпуса. За 2,5 года авиакорпус потерял 335 истребителя и свыше 100 летчиков, сбили свыше 1000 самолетов наших и наших партнеров. Откуда ты все знаешь, как ты умудряешься все это держать в голове? Восхищен!»

Полковник не смог удержаться и засмеялся. Ему было хорошо. Очевидно, что Саманта написала Полу и рассказала о состоявшем с Полковником разговоре, это — женская хитрость, направленная на достижение состояния равновесия в окружающей среде. Она была права, когда выдвинула свою версию. Пол оказался не самым безнадежным учеником. Полковник хотел отправить ему короткое сообщение — всего одно слово — «дурак», но этого не сделал. Он не мог поменять себя. Так сразу.

Роджер, 21 октября 2014 года

В полдень Роджер попрощался и ушел на встречу с Майклом. Полковник не стал спрашивать, где и по какому поводу они должны были встретиться. Опыт работы сотрудником спецслужбы и аналитиком-проектировщиком выработал профессиональный навык — никогда не интересоваться тем, что тебя не касается.

Ближе к вечеру, когда Полковник укладывал бумаги в сейф, появился несколько смущенный Роджер. Учитывая, что он встречался с Майклом, это могло касаться проекта, поэтому Полковник не выдержал:

— Что-нибудь случилось?

Роджер ответил не сразу, словно провинившийся школьник, он не знал, как сообщить новость. Набравшись решимости, признался:

— Меня переводят на другой проект.

Полковник внешне никак не отреагировал на это сообщение. Он закрыл сейф, подошел к барной стойке и спросил:

— Пить будешь?

— Можно, — согласился Роджер, понимая, что самое трудное он сделал.

Раньше Полковник посчитал бы, что Майкл поступил некорректно, не поставив его в известность. Но время приучило, что заказчики никогда не советуются в вопросах, мало или непосредственно не относящихся к проекту.

— Решение правильное, проект практически выполнен. Осталось несколько эпизодов прикрытия, с нашей стороны они подготовлены. По сути особых дел нет.

— Согласен, мне предложили участие в новом проекте.

Они сели на диван, Полковник передал Роджеру бокал с виски.

— Почти год мы работали вместе, было комфортно и без проблем.

Полковник передал один из двух бокалов Роджеру. Чувства переполняли Роджера, он не стал ничего говорить. Они молча выпили.

— Майкл сам тебе говорил? — спросил Полковник, чтобы нарушить тягостную тишину.

— Да. Он сказал, что проект удачно выполнен, и я могу принести больше пользы в другом деле. Меня подключают к проекту по Китаю, — сообщил Роджер. — И еще он напомнил, что у тебя контракт до конца года. Майкл предполагает использовать тебя в китайском проекте на более позднем этапе. Не будешь возражать, если я иногда буду к тебе обращаться за консультацией?

— О чем ты говоришь, без проблем.

Настроение у Роджера поднялось. Напротив Полковника сидел обычный Роджер, компанейский балагурщик. Обсудив последние новости по реализации проекта прикрытия, Роджер неожиданно спросил:

— Как ты думаешь, чему будет посвящен китайский проект?

Полковник удивленно поднял брови. Потом повел плечами:

— Проверяешь мой интеллект?

— В этом я не сомневаюсь, просто хочу спокойно заснуть, иначе всю ночь буду ворочаться, пытаясь понять, чем придется заниматься. Может быть, укажешь направление?

Полковник улыбнулся простоте Роджера, его открытости.

— Тебе лучше было спросить Майкла, — посоветовал Полковник.

— Он не собирался вносить уточнения. Велел, чтобы я собирался в Гонконг.

Полковник удивленно посмотрел на Роджера, а тот продолжал:

— Подробности мне и еще кому-то он скажет на той неделе. Это все, что я знаю. Что скажешь? К чему мне готовиться?

Роджер посмотрел на Полковника, в его взгляде была просьба и надежда. Он налил новую порцию виски себе и Полковнику. Полковник задумался, а Роджер не отвлекал его. Через несколько минут Полковник стал осторожно излагать свое видение предполагаемого китайского проекта:

— По Китаю возможны три проекта. Первый непосредственно связан с «цветной революцией». Это проект по расшатыванию политической системы Китая. Попытки организовать «цветную революцию» в некоторых национальных районах потерпели неудачу. Власть Китая жестко навела порядок, не очень оглядываясь на реакцию Запада. А вот с Гонконгом дело сложнее. Гонконг — международный финансовый центр, он весь под прицелом телекамер международных телеканалов. Первая попытка оказалась неудачной. Вторая попытка будет кровавой. Скрыть ситуацию в Гонконге будет сложно. И ее наши политики попытаются использовать для развала Китая.

— Ты думаешь, что удастся свергнуть политическую систему коммунистического Китая?

— Нет, — однозначно не согласился Полковник. — Задача, как я предполагаю, будет в том, чтобы расшатать систему, заставить Китай отказаться от глобальных претензий и ограничиться лишь внутренними вопросами. Но считаю, для повторения время еще не настало. Потом, не обижайся, но ты для «цветной революции» мало подходишь. Есть уже профессиональные команды с отработанными методиками действий.

— Я и сам это понимаю. Каким может быть второй проект?

— Военный. Задача — спровоцировать конфликт с соседними государствами. Но я не считаю, что этот аспект интересен для Майкла. Это сфера, как и сфера первого проекта, Госдепа, а Майкла, я думаю, интересуют финансы.

— Получается, что мне достанется третий проект? И что меня ждет?

— Да, тебе придется, думаю, погрязнуть в финансовых операциях, точнее действиях в финансовой сфере.

Роджер отпил немного виски и честно признался:

— Не совсем понятно.

— В этом году председатель КНР Си Цзиньпин начал беспрецедентную и активнейшую дипломатическую кампанию, связанную с долгосрочным проектом медленного, но уверенного разрушения нашего присутствия в Азии.

— Я читал, что он сказал: «Пора азиатам самим заниматься делами Азии», — заметил Роджер.

— Да, он так и сказал в Шанхае. Понимаешь, Роджер, китайцы обладают уникальным свойством — они никуда не торопятся. Ставят задачу себе на несколько десятилетий, медленно, но уверенно ее реализуют.

— И мы им здорово подыграли, направив Россию в объятия Китая.

— Наши стратеги от политики не оценили риски от такого объединения. Я недавно читал книгу Пепе Эскобара «Империя хаоса» и обратил внимание на одну фразу: «Геополитический сдвиг в сторону российско-китайской интеграции — это величайший стратегический маневр последних ста лет». Боюсь, что мы становимся свидетелями этого сдвига.

— Оставим сдвиг в покое, предскажи, что меня ожидает, — попросил Роджер.

— А я что, гадалка?

— Не томи, видишь, даже виски нормально не могу проглотить.

Полковник улыбнулся, Роджер умел красочно описать ситуацию.

— Только из-за того, чтобы ты не потерял такое важное свойство, выскажу свое мнение. Китайцы прекрасно понимают, — Полковник начал серьезно излагать свое предположение, — что на данный момент и в ближайшее время они будут слабее нас в части вооружения. Ни мы, ни они не хотим вооруженного столкновения. Но они финансово крепки, имеют огромные золотовалютные резервы, поэтому избрали тактику медленного выдавливания нас с финансового олимпа. Они, китайцы, имея гигантские активы, настойчиво действуют в Латинской Америке и Африке, не говоря уже об Азии. Но они замахнулись на основы Бреттон-Вудской системы, определяющей мировой финансовый порядок. И начали они с создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций — АБИИ. В 2013 году Китай сообщил о своем намерении создать АБИИ, конкурента Всемирного банка. А сегодня в Пекине объявлено о создании АБИИ. Двадцать одно государство стало учредителем банка, а еще несколько десятков стран могут стать соучредителями до первого апреля 2015 года.

— Начинаю догадываться, — радостно сообщил Роджер. — Если кто-то хочет разрушить финансовую систему, устраивающую Майкла, то он предпримет меры, чтобы это не случилось.

— Точно. Ты будешь разрушителем. Но боюсь, что делать это уже поздно. Надо было начинать год тому назад, а наши дипломаты тогда презрительно улыбались.

— В таком случае моя роль не очень завидная. Может быть, поэтому тебе не предложили?

— Не знаю нюансов, но хочу тебе посоветовать — не играй первую скрипку в этом проекте.

Они посидели еще минут сорок, подводя итоги реализации проекта, и расстались в надежде когда-нибудь вместе поработать.

Генерал, 19 ноября 2014 года

— Саманта, звонил генерал, он собирается зайти к нам, но это будет поздно, попросил дождаться.

Саманта замешкалась с ответом, это заметил Полковник, и задал вопрос:

— Тебя что-то смущает?

— Нет, только у меня может возникнуть проблема.

— Какая? — поинтересовался Полковник.

— Я обещала встретить племянницу. Не знаю, успею или нет.

— Генерал так просто не напросился бы на встречу. Предполагаю, что встреча не связана с нашей работой. Поэтому подготовь что-нибудь, чтобы мы с ним посидели, и можешь идти по своим делам. Если хочешь, возьми мою машину.

— Спасибо, — забота Полковника ее тронула, что чувствовалось в ее голосе. — Мне починили мою красавицу, теперь я на колесах. А к встрече я все обеспечу.

Приблизительно через час Саманта вошла в кабинет, принесла поднос, все расставила на столике возле дивана. Вышла и скоро вернулась с небольшой кофеварочной машиной.

— Все готово. Если хочешь, я встречу племянницу и вернусь, — вызвалась она.

— Что ты, зачем гонка и ребенка оставлять в подвешенном состоянии? Мы с генералом не спеша поговорим, обсудим житейские проблемы. Твое отсутствие, не обижайся, где-то даже пойдет на пользу — мы будем свободны во времени, а ты займись племянницей. Сколько ей лет?

— Двенадцать, она давно мечтала побыть в Нью-Йорке со мной, без родителей.

Полковник внимательно следил за выражением лица Саманты, отражающим всю гамму предстоящей радости. Он сделал ей предложение:

— Возьми несколько дней отгула, посвяти ей, покажи город. — Полковник призадумался, а потом добавил: — Может быть, сходите в дом пингвинов в зоопарке Центрального парк?

Саманте было приятно, что он помнит о ее радости от общения с пингвинами и другими морскими животными, о чем она как-то поведала ему и свидетелем чего он был.

— А ты как?

— Обойдусь.

— Правда? — радостно воскликнула Саманта и сделала движение в сторону Полковника, но остановилась.

Полковник заметил этот порыв. Безусловна, она хотела в знак благодарности поцеловать его, но правило, которому она следовала, взяло верх над ее эмоциями. Для той работы, что она выбрала, подумал Полковник, умение владеть чувствами — бесценное качество. Но не теряем ли мы что-то важное в жизни? Неожиданный вопрос, возникший сам собой, отвлек его от размышлений о Саманте.

Полковник вернулся к текущим делам. По количеству публикаций, учитывая их стремительное сокращение в СМИ, интенсивности обсуждений в Интернете, он понимал, что тема крушения самолета рейса MN 17 ушла на второй план. Для многих она перестала существовать. Другие покорно ждали решения международной комиссии, возглавляемой Нидерландами, не горевшей желанием раскрыть истину и сделать это быстро. Лишь Россия пыталась дойти до истины, но ее никто не слушал. Предварительно определив, с подачи украинских властей, что виновниками трагедии являются сепаратисты и Россия, мир не стал менять своего мнения. Этому в значительной степени способствовала политика первых лиц западных правительств, поддержавших обвинения без наличия необходимых фактов. Признать свои ошибки они не могли — элементарная порядочность требовала принесения извинений. Кому? Путину. А это для них смерти подобно. Лучше любая ложь, чем унижение перед Путиным. А для лжи у них есть Полковник, с определенной гордостью подумал он. Он, неизвестный почти никому, стоит рядом с сильными мира сего. В одном лишь вопросе, но это не снижает его значимость. А если вспомнить все другие его проекты? Может быть, он окажется влиятельней некоторых политиков, появляющихся на политическом небосклоне и бесследно исчезающих. Приятный мыслительный процесс прервал звонок.

— Я подъезжаю, — сообщил генерал.

Полковник вышел из кабинета, прошел помещение офиса, где продолжали трудиться несколько человек. В этом мозговом центре, подумал Полковник, сбор информации и анализ не прекращается ни на минуту. Разница во времени между Америкой и Азией, Америкой и Европой служит основой непрерывного процесса — одни уходят, другие приходят. Только одно сохраняется постоянно — тишина.

Охранники мгновенно встали, как только Полковник вышел из офиса и остановился у лифта. Вскоре появился генерал в сопровождении офицера и местного охранника, дежурившего у лифта в паркинге. Они пропустили генерала, заметившего:

— Какие люди встречают.

Обменявшись рукопожатием, Полковник пропустил генерала вперед. Увидев генерала в форме и при всех регалиях, охранники вытянулись до предела, втянув животы. Это позабавило генерала, в его глазах мелькнуло лукавство.

— Так, всем отбой, животы не напрягать. Мы с моим другом удаляемся. Когда закончим разговор, вызовем.

Когда проходили помещение офиса, генерал не удержался:

— Эти мыслители когда-нибудь останавливаются? Есть в сутках минуты, когда в этом помещении никого нет?

— Нет, все время кто-то что-то ищет, анализирует и готовит документы для Майкла.

— Как он это все переваривает? — удивился генерал.

— Я думаю, что в другом месте другие люди также все анализируют и решают, что важно и достойно внимания Майкла, — предположил Полковник.

Кабинет генерал оглядел с пристрастием. Обошел его, потом, сев на диван, заметил:

— Никак не могу понять, это бомбоубежище или камера заключения без окон, чтобы способствовать мыслительному процессу?

— И то и другое. В СССР в лагерях для заключенных действовали конструкторские бюро. Работали очень быстро и эффективно.

— Но без подобных излишеств, — генерал указывал на столик, где Саманта расставила еду и бокалы.

— Время другое было, но суть в чем-то сохранилась.

— Побойся Бога. Кроме творческого процесса, между вами ничего общего. Вряд ли там наливали и наливали столь почтенный напиток. А вообще, здесь собираются что-то предложить? — генерал спросил с иронией.

Полковник подсуетился, зная вкусовые пристрастия гостя, не стал спрашивать, что наливать и сколько.

— Вот это другое дело, — одобрил генерал, разглядывая тяжелый хрустальный бокал. — Извини, что попросил тебя задержаться.

— О чем ты говоришь, какие могут быть извинения между нами.

Голос генерала выдавал какое-то внутреннее смятение, и это Полковник заметил. Но он не стал опережать события своим вопросом, ожидая, что генерал сам все расскажет.

— Я ухожу в отставку, — сообщил генерал, сразу же приступив к цели своего прихода. — Знаешь, я отказался от твоего предложения встретиться в ресторане, потому что не хотел тебя светить. Когда люди моего положения добровольно уходят из Пентагона, это настораживает, и за ними пристально наблюдают, чтобы не вынесли какие-нибудь секреты.

— Как будто это нельзя было сделать заранее. Ладно, не будем обсуждать правила. Ты скажи, куда пойдешь, а если сочтешь возможным, что случилось.

— Ухожу в одну корпорацию, членом совета директоров. Это в Хьюстоне. Вроде все решено, остались последние штрихи уточнить. Не называю…

— И не надо, главное, что ты при деле. За тебя, — предложил тост Полковник.

— За нас, с тобой всегда было приятно работать, — признался генерал.

После небольшой паузы генерал решил расставить все точки, обсудить последний совместный проект:

— К украинцам особых претензий нет, отбомбили и покромсали территорию падения самолета по полной программе. Международных экспертов и наблюдателей держали на расстоянии, не подпускали к территории до предела, дальше было просто неудобно.

— Это точно, и так уже возникали сомнения в их желании выяснить что-то и расследовать причину падения самолета. Больше тянуть время было опасно. У меня лишь одна претензия к украинской армии. Надо было фюзеляж раздраконить так, чтобы от кабины пилотов Boeing 777 не осталось сколь-нибудь значимого куска.

— Согласен, главный левый кусок фюзеляжа остался нетронутым со всеми ненужными следами, — согласился генерал. — Что делать? Такой уровень Вооруженных сил Украины. Мы им и снимки передавали с целеуказаниями, а они долбили мимо. Кстати, как снимок с беспилотника. Ребята подняли его выше восемнадцати тысяч метров, на максимальную высоту. А со временем над снимком поработали ваши специалисты, изменив компьютерную программу беспилотника RQ-4 Global Hawk.

— Спасибо, со снимком все получилось так, как задумывалось. Этот снимок сейчас фаворит в сетях. Специалисты и любители только и делают, что обсуждают.

— Насколько я понимаю, ко мне у тебя нет явных претензий? — спросил генерал.

— Какие к тебе могут быть претензии. Только скажи, почему ты уходишь в отставку, — не выдержал и поинтересовался Полковник.

Генерал как-то сник, лицо изменилось, словно краткая боль прошла по телу. Он не сразу ответил, долго смотрел на виски в бокале, а когда поднял глаза, Полковник увидел в них тоску, боль и одиночество — все вместе.

— Если одним словом — устал, устал от непрофессионализма сотрудников администрации Белого дома и Госдепа. Конечно, немного сыграла и семейная ситуация. Моя жена из очень богатого рода. Я всегда был ей не парой, какой бы пост я ни занимал бы. Она испортила сына. Я на службе, весь в делах.

— Знакомая ситуация, — согласился Полковник.

— Вырос сын, вырос пустым человеком, бездельником, на уме только развлечения, машины, путешествия, спортивные мероприятия. А как у тебя отношения с сыном?

— Ситуация была похожей. После развода жена настраивала сына против меня, но, знаешь, каким-то чудом удалось поменять ситуацию и наладить контакт. Сейчас, похоже, все наладилось.

— Рад за тебя, а я под предлогом новой работы перееду в Хьюстон. Сомневаюсь, что жена и сын будут наезжать. Они живут для себя. Думаю, что после моего отъезда, они, занятые собой, и не вспомнят меня.

Надо поменять тему, подумал Полковник, и задал вопрос о Хьюстоне:

— А каким образом возникло предложение из Хьюстона?

Генерал улыбнулся, сделал глоток виски, а потом спросил:

— В этом доме кофе подают?

— Конечно.

— Тогда готовь кофе, а я буду тебе рассказывать про Хьюстон, — распорядился генерал. — Если верить нашим политикам, в России, Китае, Индии и во многих странах Африки, Азии и Латинской Америки процветает коррупция, что вполне возможно. У нас ее в первобытном варианте нет. Согласен?

— Вполне.

— Там любой шаг в продвижении бизнеса или чего-то другого сопровождается взяткой. Ты мне завари кофе покрепче, мне ночью еще предстоит перелет. Так вот, у нас этого нет.

— Звучит очень заманчиво.

— Правильно. У нас развитая форма. Способствуешь процветанию компании, потом неожиданно становишься членом совета директоров с хорошей зарплатой и премиями, многократно превышающими твои накопления во время работы. Но, прошу заметить, что взятки нет.

— Правильно, есть только благодарность, за оказанное содействие, совершенное много лет назад. За это надо выпить, — предложил Полковник.

Минут через двадцать они в разговоре вернулись к женам. Если с сыновьями ситуация была диаметрально противоположной, то с женами — почти идентичной, лишь с небольшой разницей — Полковник давно развелся, а генерал давно собирался развестись.

— Почему не разводишься? — напрямую спросил Полковник.

— По молодости некогда было, потом сын, не хотелось его оставлять. Потом нашли форму сосуществования, когда жили вместе, но не очень замечали друг друга. При такой форме жизни развод постоянно откладывается на неопределенное время. Теперь уматываю в Хьюстон, и кроме прошлого нас ничего не объединяет.

— Может быть, там женишься. Жизнь продолжается.

— Не будем загадывать. На днях у меня брала интервью журналистка. Все пыталась из меня выжать прогноз, будет ли большая война с Россией или Китаем, кто победит?

— Ты ее не послал?

— Приблизительно так и поступил.

— А если я задам тебе этот вопрос, ты меня пошлешь? — спросил Полковник.

Спросил он вполне серьезно, поэтому и генерал отнесся к вопросу достаточно серьезно, но заметил:

— Странно это слышать от тебя. Я должен тебя спросить, а не ты меня.

— Мое мнение однозначное — в ближайшие годы ее не будет, если журналисты не перегнут палку и не создадут всеобщий психоз, — высказал свое мнение Полковник.

— Согласен. У нас два потенциальных противника, с которыми надо считаться, несмотря на браваду журналистов и ура-патриотов, выигравшими на диване уже несколько войн.

С русскими все просто и сложно. Просто потому, что они обозначили красную линию и не отступят. Сложно в том плане, что они умеют терпеть и их поведение наши политики не умеют просчитывать. Мы думали, что наши санкции скинут президента Путина, а народ объединился вокруг него, а оппозиция, на которую надеялись наши политики, потеряла свое лицо.

Да и мы, военные, не всегда их понимаем. Порой и предсказать не можем. Помнишь, летом был случай с нашим самолетом разведчиком RC 135?

— Знаю об этом случае в объеме информации, сообщенной CNN, — уточнил Полковник.

— Напомню, на второй день после крушения самолета, это было 18 июля, наши послали самолет-разведчик к границе России, предполагая, что после крушения малазийского авиалайнера русские не будут обострять ситуацию и проглотят факт нахождения разведчика вблизи его границ. Наша разведка надеялась, что самолет-разведчик подойдет максимально близко к воздушной границе и получит нужную информацию.

— Надеялись на одно, а получили другое, — с сарказмом заметил Полковник.

— А получили конфуз. Русский истребитель так лихо рванул на перехват, что пилоты нашего самолета-разведчика от испуга залетели в воздушное пространство Швеции.

— Представить такие решительные действия 18 июля правда весьма сложно.

— Поэтому прямого военного конфликта с русскими не должно быть. Он превратится в атомную войну. Если у нас есть отдельные технические преимущества, то у них огромная территория. Они выживут, а мы, очевидно, нет.

— А что китайцы? — продолжал расспрос Полковник.

— Если я про них скажу, дашь мне возможность покушать? — генерал нашел возможность подтрунить над Полковником.

— Обещаю, что не будет больше вопросов, дам покушать, выпить и заварю еще кофе.

— Буду надеяться… С китайцами сегодня проще. Для них мы главный экономический партнер. На нас они зарабатываю деньги, питаются нашими технологиями.

— Согласен частично. Они получили от нас много технологий, когда наши промышленники массово перенесли производства на территорию КНР. Но они планомерно проводили политику — не останавливаться на достигнутом. Поэтому я не стал бы утверждать, что самостоятельно они не способны добиться серьезного результата, — уточнил Полковник, — как утверждают некоторые наши политики и, к сожалению, военные.

— Есть такое дело, — согласился генерал. — В том-то и дело, что примеры подтверждают твои слова. В начале этого года китайцы провели испытательный запуск гиперзвуковой ракеты-носителя. Эта ракета предназначена для прорыва нашей системы противоракетной обороны. Кроме того, они провели испытания стратегической крылатой ракеты DF-10.

Надо предполагать, что Китай разрабатывает новые самолеты с характеристиками стелс, которые в бою составят достойную конкуренцию нашим. В этом году на выставке в Чжухай они показали свой истребитель J-31.

У них принята огромная программа по модернизации военно-морского флота.

Они интенсивно наращивают свой ядерный потенциал и средства доставки. Они провели испытания первой межконтинентальной баллистической ракеты на мобильной платформе.

— Это означает, что китайский ядерный потенциал станет неуязвимым для первого удара.

— Да, такую же оценку дал адмирал Сесил Хейни, командующий стратегическими силами.

— А если к твоим словам добавить ускоренное движение к партнерству между Китаем и Россией, выраженное в передачи Россией Китаю новейших зенитно-ракетных комплексов С-400, чего русские никогда не делали, совместные работы в авиастроительной отрасли и другое, картина вырисовывается не очень радужная, — прокомментировал ситуацию полковник.

— Поэтому я и говорю, что войны пока не будет. А за это время нашим политикам надо привыкнуть к мысли, что мир многополярен, как говорил Путин. Иначе в любой в любой войне мы перестанем существовать как единственная сверхдержава. Обидно, но к этому мы идем. С войной или без. Поэтому я ухожу в отставку, а другие пусть будут причастны к снижению уровня США на международной арене. Все плохое без меня, — генерал поднял бокал. — А теперь я кушаю и пью, и никаких политических и военных разговоров.

Когда Полковник провожал генерала к машине, генерал внезапно остановился и признался:

— Спасибо, что выслушал. На душе так спокойно, что можно спокойно умирать.

— Умирать нам рано, — заметил Полковник. — Но мы одинокие люди.

Продолжать он не стал, но почувствовал, как генерал пожал его руку.

Майкл, 9 декабря 2014 года

В последние дни Полковник чувствовал себя неважно. Возможно, сказывалась длительная нервная нагрузка. Хотелось отойти от всех дел, забыться и безоглядно наслаждаться жизнью. Если раньше он легко справлялся с такими проявлениями, то в последнее время делать это становилось все сложнее. Старость, подбирающаяся незаметно? А что другое?

Состояние Полковника уловила Саманта, осторожно спросившая:

— Что-нибудь беспокоит?

Получив отрицательный ответ, она решила подбодрить Полковника:

— Хочешь, сходим куда-нибудь? Посидим где-нибудь, а потом поедем к тебе.

— Спасибо, предложение взбадривающее. Договорились.

Саманта вышла, одарив Полковника обаятельной улыбкой. Оставшись наедине с собой, он вспомнил ее улыбку — ободряющую, поддерживающую. Что было бы, если он не встретил ее? Сколько тепла и внимая потерял бы, сколько забытых чувств не испытал бы вновь?

Когда вошла Саманта, он осторожно посмотрел не нее. Его взгляд был настолько тревожным, что она поспешила сразу сообщить:

— Звонила Нэнси, спрашивала про тебя. Сейчас будет звонить Майкл.

Через несколько секунд раздался звонок телефона.

— Вы в курсе, что голландский писатель Йост Немюллер опубликовал книгу «MN 17: притворная сделка».

— Да, адмирал мне переслал эту книгу и краткий перевод основных размышлений и логических заключений автора.

— Книга не на английском языке? — удивился Майкл.

— Нет, она на голландском. Издана книга тиражом в две тысячи экземпляров, она вышла в свет в конце октября. Свободно продается и никакого ажиотажа. Более того, Йост Немюллер жалуется, что вокруг него создан информационный вакуум.

— Каким образом?

— В разговоре с журналистом он как-то обмолвился, что пресса Нидерландов была заинтересована и собиралась подробно рассказать о книге. Но узнав, что в книге предложена версия, отличающая от доминирующей — боинг сбили сепаратисты, все журналисты отменили встречи. О книге в голландских СМИ молчание, а о мировых гигантах и говорить не стоит.

— На что автор обращает основное внимание? В книге, в интервью?

— Можно выделить три момента. Первый. Ссылаясь на экспертов, Немюллер отметил, что если бы гражданский самолет был сбит из «Бука», то на борту самолета немедленно бы возник пожар. Отсутствие пожара приводит его к мысли, что боинг был сбит ракетой класса «воздух-воздух». Следовательно, сбивал военный самолет.

Второй момент связан с расследованием. Он обращает внимание на наличие соглашения, по которому Украина может наложить вето на публикацию неудобных фактов. Поэтому предлагает, учитывая, что Нидерланды не заинтересованы в проведении экспертизы, передать расследование специальной комиссии ООН.

— Много захотел, — прокомментировал Майкл. — Не для этого передавали Нидерландам право вести расследование. А третий момент?

— К делу не относится. Это больше напоминает крик души.

— Вот это интересно, можно подробней?

— Он сказал, что Нидерланды — маленькая страна, и многие думают, что Нидерланды являются игрушкой в руках США.

— Так и есть, что удивляться или жаловаться. Мы строим мир под себя, пусть привыкают. Что-нибудь есть еще по Нидерландам?

— По проекту прикрытия нидерландская телерадиокомпания RTL получила в распоряжение фотографии, доказывающие, что самолет сбили ракетой «земля-воздух», а англоязычное интернет-издание NL Times станет продвигать эту информацию.

— Для чего это надо? Мне кажется, что интерес к авиакатастрофе прошел. Все устали и проглотят все, что скажет комиссия.

— Интерес проходит, но он еще есть, — возразил Полковник. — Сейчас надо убрать остатки сомнений. Этап сомнений и обсуждений различных вариантов окончен. Надо окончательно фиксировать мнение обывателей, что сбила ракета комплекса «Бук», вывести Украину из-под удара. Подготовить их, обывателей, к принятию решения комиссии.

Майкл потерял интерес к разговору, получив нужную информацию от Полковника, и быстро завершил беседу.

Газета «Комсомольская правда», 23 декабря 2014 года

Роджер решительно вошел в кабинет, подошел к столу, где сидел Полковник, и положил перед ним файл.

— Ник сделал перевод сегодняшней российской газеты. Считаю, материал заслуживает внимания.

Полковник достал из файла несколько листов и стал внимательно читать. Материал действительно оказался интересным. Заголовок «Малазийский боинг сбил украинский летчик — капитан Волошин» был вынесен на первую страницу. В статье рассказывалось о свидетеле, который пришел в редакцию газеты и рассказал о событиях, имеющих отношение к факту крушения малазийского самолета. Имя свидетеля по понятным причинам не сообщалось — у него на Украине остались родственники. Свидетель служил на аэродроме близ поселка Авиаторское, где базировались штурмовики Су-25. Из восьми самолетов только у двух были подвешены ракеты класса «воздух-воздух». Они простояли несколько дней с ракетами, а 17 июля с утра делали боевые вылеты — летали бомбить. В тот день только у одного штурмовика были ракеты «воздух-воздух». Как сообщил свидетель, во второй половине три самолета вылетели на задание. Вернулся только один, у которого были подвешены ракеты, но вернулся он без ракет. Летчиком того самолета был капитан Волошин.

Полковник посмотрел на Роджера, не скрывавшего своего удовлетворения:

— Все четко сработало. И нашелся свидетель…

— Да, признаюсь, я начал волноваться, что что-то не просчитал. Время шло, а свидетель все не проявлялся.

— …и все было выполнено по проекту — самолеты стоят в стороне с подвешенными ракетами. Ракеты были списаны, как и предполагалось, а потом срочно продлено использование. Только я не понял, почему два других самолета не вернулись? Какое-то отклонение.

— Согласен. По проекту истребитель Су-27 уничтожает малазийский боинг, а штурмовик сбивает истребитель. Почему в небо с ним поднялись еще два штурмовика?

— Если они стали свидетелями того, что штурмовик сбил истребитель, тогда понятно, что он, летчик штурмовика, должен был убрать и двух нежданных свидетелей, — предположил Роджер.

— Не совсем просто, за раз уничтожить три самолета, здесь что-то не то. Возможно, командование подняло их вместе, чтобы не привлекать внимания и не давать повода связать гибель боинга с вылетом одного самолета. Те два самолета могли получить самостоятельные цели для нанесения бомбовых ударов. В этом случае их гибель имеет свою отдельную историю, не связанную с нашим проектом.

— Скорее всего, так и было, — уверенно предположил Роджер.

Полковник продолжил чтение перевода.

— Ты обратил внимание на реакцию капитана Волошина после приземления? — спросил Полковник.

— Да. Свидетель отметил, что он был напуган и произнес, когда его вывели из самолета, фразу: «Самолет не тот».

— Здесь мы можем только предполагать. Инициатива была у сотрудников СБУ, какую легенду они придумали и как на него воздействовали, мы не знаем. Должен сказать, что нам и знать не надо. Это чисто украинская проблема с их исполнением. Отработанный материал, забудем.

Полковник отложил перевод. Он был доволен собой. Роджер решил воспользоваться ситуацией и поспрашивать Полковника:

— Как можно предположить, что свидетель найдется, окажется в России и расскажет то, что реально видел? Расскажет правду, но реально подтвердит то, что заложено в проекте прикрытия?

Полковник ответил не сразу, легкая улыбка мелькнула на лице.

— Понимаешь, надо уважать противника и ценить его возможности. Я предположил, что после гибели боинга российские спецслужбы усиленно займутся поисками свидетельств. Не сомневался, что версию о «Буке» они не будут рассматривать как единственную, возможно, и не как основную. Они будут искать самолет. Поэтому найдут аэродром, выйдут на обслуживающий персонал. С летчиками сложней — их опекают сотрудники СБУ, можно погореть. Поэтому нужно было, чтобы сотрудники аэродрома видели нужный самолет с нужным вооружением. Потом русские организуют транзит свидетеля в Россию и его приход в редакцию.

— Что будет дальше?

— Дальше? — переспросил Полковник, — дальше будет очевидное. После публикации показания свидетеля будут зафиксированы следственными органами, могут и на полиграфе проверить свидетеля. В конечном итоге он расскажет только то, что видел. А Волошин не сбивал боинг, а тот, кто сбил, уже мертв и ничего не расскажет.

— Осталась еще диспетчер, которая вела малазийский самолет в воздушном пространстве, она может что-то сказать.

— Она ничего не скажет. Не в интересах украинской власти ее оставлять в живых — она должна была знать, что основной целью был борт президента России. Оставлять такого свидетеля — нарушать все правила и логику спецслужб.

— Что ты думаешь? — поинтересовался Роджер.

— Думаю, что ее убрали сразу. Вместо нее и летчика истребителя в какую-нибудь страну по их паспортам улетели сотрудник и сотрудница СБУ, которые потом где-то в Турции или Египте избавятся от чужих имен и под своими именами вернутся в Киев.

— Это оговорено?

— Это очевидно. Страна может быть другой, но вероятней всего та, куда не требуется виза. Хотя и это не проблема.

Одиночество, 31 декабря 2014 года

Надежда Полковника, что Новый год они будут встречать вместе, не сбылась. Саманта уехала к родителям, но обещала позвонить. Пол поехал знакомиться с родственниками Александры еще в Рождество.

Весь день Полковник переходил из кухни в кабинет и обратно, при этом ничего особенного не делая. День невыносимо тянулся. Особой надобности в работе не было — все этапы по проекту прикрытия сработали. Остался еще один, связанный с независимыми журналистами, эпизод. Но Полковник никак не мог уже повлиять. Все, что нужно было, сделано и ждет своего часа, когда журналисты сами выйдут на нужных и подготовленных людей.

Роджера переключили на другой проект, работа в кабинете потеряла искрометность и легкость. Полковник редко бывал в офисе, Саманта заходила в кабинет, спрашивала о кофе, но никаких других поручений для нее не было. Можно было возникшее свободное время использовать для развлечений, но в силу своего характера Полковник предпочитал тихий уют дома, замкнутый образ, накапливание информации, а развлечения он считал второстепенным, поэтому в кино с Самантой они сходили за все всего один раз, а в театр так и не попали.

Полковник понимал, что он довольно мрачный и замкнутый человек. Лишь встреча с Самантой внесла существенное изменение в его жизнь — она стала насыщенной, интересной и теплой. Но отсутствие Саманты стало его угнетать, Полковник острее стал чувствовать свое одиночество.

Вот и теперь он не мог заняться привычным делом — поиском информации. Вместо этого бесцельно бродил по дому. Две бутылки пива, выпитые в течение дня, не приблизили вечер, не заполнили пустоту.

Впервые жизни он на физическом уровне ощутил пустоту дома. Возможно, пустоту своей жизни?

Но этот вопрос был запрещенным, за ним могли последовать другие, могущие задеть основы его существования, а это уже угроза самому существованию. Поэтому включился механизм самосохранения, и Полковник направился в кабинет, чтобы войти в привычный мир своей жизни.

Постепенно погружаясь в мир информации, Полковник растворялся в новостных потоках, вчитываясь в сообщения на мониторе компьютера. Незаметно пролетело несколько часов, посвященные охвату всего диапазона информации, прямо или косвенно связанной с проектом.

Полковник отметил, что интерес к гибели пассажиров рейса MN 17 практически пропал. Лишь в России продолжали поиски причины крушения авиалайнера и виновных в трагедии. Тема крушения погрузилась в тихую болотную среду забвения. Можно было бы ее полностью закрыть, если бы не необходимость когда-нибудь опубликовать итоги расследования международной комиссии и потуги некоторых журналистов, среди которых и соотечественник Роберт Пэрри. Он через несколько дней после авиакатастрофы на интернет-портале Consortiumnews, специализирующемся на независимых журналистских расследованиях, сообщил, что малайзийский авиалайнер сбили украинские военные. Основанием для такого утверждения послужили снимки, сделанные с разведывательного спутника США, переданные ему одним из сотрудников спецслужбы. Но информация дальше интернет-портала не пошла, все хоть мало-мальски значимые СМИ не заметили его публикацию. А в огромном количестве публикаций, изложивших причину катастрофы в соответствии с рекомендациями Майкла, статья Пэрри просто растворилась. От отдельных публикаций, например сообщения World Socialist Web, уже ничего не зависит, и тайна MN 17 обречена на забвение. Косвенным подтверждением такого хода событий стало заявление главы комитета по расследованию Фреда Вестербека, спокойно и равнодушно сообщившему Der Spiegel, что спустя столько месяцев ни американская, ни немецкая разведка не передали спутниковые снимки. Что означает, что их и не будет. Забудьте.

Растворить правду в океане лжи — одна из задач прикрытия. Наличие противоречий, давление ведущих СМИ, привязка патриотизма к определенному изложению события и многое другое направлены на снижение интереса к теме. Потом формируется равнодушие на фоне усталости от повторения. И, когда тема кажется забытой, вновь возникают публикации, которые окончательно фиксируют у обывателя правильную трактовку событий. На этом ставится точка. В таком плане и продвигалась реализация проекта прикрытия.

Сам проект «Самолет», как считал Полковник, завершился успешно, если не считать самодеятельности украинских военных и силовиков в заключительной стадии проекта. Он понимал, что проекту оказана огромная поддержка с подключением нужных и влиятельных дипломатов, чиновников, военных и разведчиков. И в этом непосредственная заслуга Майкла и его когорты.

Изначально Полковник считал, что поручение Нидерландам возглавить международную комиссию по авиакатастрофе — большая удача Майкла, свидетельствующая об уровне влияния его и людей его окружения на политику руководителей государств. Малайзия, чей самолет был сбит и чьи граждане погибли, имела больше оснований возглавить комиссию, чем Нидерланды, но ее полностью отстранили, указав на место. Наивный обыватель вряд ли догадывался о компромиссах и политическом давлении, позволившем исключить Малайзию из комитета по расследованию, куда вошли Нидерланды, Австралия, Бельгия и Украина.

Пределом политического давления людей Майкла Полковник считал отстранение от расследования ИКАО, Международной организации гражданской авиации, которая с 1948 года является специализированным учреждением ООН. Полковник не знал, кто предложил отстранить ИКАО, но сделано это было со знанием дела и, возможно, виновника крушения MN 17. Исключение ИКАО позволяет комиссии не придерживаться четырехтомного документа — Приложения 13 Чикагской Конвенции о международной гражданской авиации, подробно регламентирующего ход расследования авиакатастроф. Более того, подписание членами комитета по расследованию секретного пакта позволяет наложить вето на публикацию определенной информации. О наличии такого пакта сообщили в конце августа голландские СМИ, включая государственную радиостанцию NOS.

Безусловно, голландское правительство, возглавляемое Марком Рютте, не по своей воле оказалось участником столь сложной политической игры. Но оно готово тормозить расследование, скрывать документы, но только не ссориться с США и ЦРУ, прикрывающими истинного виновника катастрофы. Участие голландской спецслужбы на начальном этапе проекта усиливало давление на премьер-министра, вынужденного скрывать косвенное участие собственной структуры в крушении MN 17.

Звонка от Саманты, которого Полковник ждал, все еще не было, и это заставляло его нервничать. Где-то глубоко в подсознании циркулировала мысль, что она может и не позвонить. Он отвергал подобное событие, поэтому пытался себя чем-нибудь отвлечь. На этот раз он спустился на кухню, где открыл еще бутылку пива. Холод стеклянной бутылки передался руке, а потом, после глотка пива, и голове. Возможно, из-за этого коварная мысль перестала тревожить. Полковник удобно расположился на диване, вытянул ноги. После второго глотка к нему вернулось желание подвергнуть анализу события уходящего года.

Как мужчина, конечно, он должен был считать достижением года знакомство с Самантой, их почти совместную жизнь, прерываемую ее отдельными наездами в собственную съемную квартиру, за которую она платила некой бабушке, живущей на ранчо.

Но он был профессионалом, никогда не ставившим достижения личной жизни выше профессиональных. Для людей такого типа личная жизнь является приложением к профессии, а не наоборот. Такова судьба этих людей. И Полковник это понимал, понимал, сколько радости жизни он теряет, но ничего изменить не мог и не хотел, боясь, что изменения разрушат основу, на которой строится его личность.

Итоги проекта «Самолет» он давно подвел и ничего нового добавить не мог. А вот с проектом прикрытия стояло разобраться, поэтому Полковник предался анализу. И этот анализ доставлял ему удовольствие, ему льстило, что все его расчеты и предположения оправдались и осуществились.

Как и предполагал Полковник, свидетель, о котором писала российская газета «Комсомольская правда», дал показания Следственному комитету России. Следователи с помощью полиграфа подтвердили показания свидетеля. Свидетель видел то, что должен был видеть по запланированному Полковником плану. Версия о Су-25 становилась главной, уводя в сторону редкие напоминания о возможном участии истребителя Су-27.

Более того, наличие свидетелей на территории сепаратистов, упорно утверждавших, что видели штурмовик Су-25, вынудило министерство обороны России поддержать версию о Су-25.

Полковник улыбнулся, подумав, как его маленькая хитрость со штурмовиком, долго мелькавшим в районе падения MN 17, смогла убедить серьезных противников принять его ложную версию.

В детстве Полковник не понимал любителей розыгрыша, получавших удовольствие от процесса и результата розыгрыша. Но розыгрыш со снимком момента атаки истребителя Су-27 доставил ему удовольствие и от процесса, и от результата. Он с удовольствием вспомнил, сколько времени он уделил подбору нужного беспилотника. Дальше было просто — изменить временную программу, передать снимок нужному человеку, который передаст его честному человеку, а тот передает снимок другому человеку, который озвучивает наличие снимка — важной улики. Таким человеком, показавшим на центральном российском телеканале снимок атаки истребителем MN 17, стал ведущий программы «Однако» Михаил Леонтьев, получивший снимок от вице-президента Российского союза инженеров Ивана Андреева. Сам Андреев получил снимок от неизвестного ему человека, представившегося Джорджем Билтом, выпускником Технологического института Массачусетса. С этого момента началось подробное изучение снимка. В реальный снимок были заложены две неточности. Первая — время атаки, на что обратили все и сразу. Таким образом большинство сходу отвергло снимок, посчитав его фейком. Вторая неточность была более скрытой. Снимок беспилотника был представлен как снимок со спутника, что нарушало пропорции, поэтому при детальном учете пропорций взлетной полосы и размеров самолета выявилось несоответствие, что также приводило к мысли, что данный снимок является подделкой.

Полковник с помощью Ника несколько дней внимательно следил за обсуждением снимков в российской прессе и интернет-сообществе, получая удовольствие от того, что из-за его небольшого обмана подлинный снимок переводят в разряд фальшивок. Впервые он ощутил удовольствие, знакомое магам и фокусникам, имеющим возможность наблюдать, как публика следует за их ложными посылами.

Суть этой части прикрытия, как задумал Полковник, состояла в том, что в дальнейшем, даже если каким-то образом возникнет аналогичный снимок, он будет отвергнут сообществом как фальшивый.

Другой важный элемент прикрытия был связан со снимком, на котором запечатлен инверсионный след зенитной ракеты. Снимок был сделан в небольшом городке Торезе. Все маркеры, в принципе позволяющие указать место старта ракеты, были выдержаны правильно и в соответствии с планом Полковника. Легенда, подготовленная сотрудниками украинской спецслужбы, также соответствовала проекту — человек случайно снял, потом переслал другому, а дальше по накатанной практике. Отдельно выстраивалась линия фотографа — боясь за жизнь, он скрывается от сепаратистов, переезжает на территорию, подконтрольную украинским силовикам, дает показания представителям международной комиссии. Что дальше задумали сотрудники СБУ, Полковник не знал и особо не интересовался. Возможно, что этот человек исчез физически или поменял фамилию, если он был сотрудником СБУ. Но один маленький штрих смутил Полковника. По информации, распространенной украинцами, у фотографа изъяли фотоаппарат, а ему вручили новый. Вручить новый фотоаппарат — факт неприемлемый для представителей украинской власти. Понятно, что фотоаппарат — улика, но насколько нужно было его увозить, когда все, что нужно было знать об этом фотоаппарате, можно было получить в Киеве. И где этот фотоаппарат? Почему российские исследователи не обратили внимания на украинскую импровизацию?

На этом пришлось прекратить размышления из-за телефонного звонка. Полковник знал, это он чувствовал всем своим нутром, что звонит Саманта. Он этого хотел, он надеялся и не был готов принять другой вариант.

— Что делаешь? — нежно проворковала она.

— Жду.

— Кого или что?

— Кого жду, тот не может прийти, остается что-то ждать, — ответил Полковник, придав своему голосу немного тоски.

— Ждешь звонка?

— А это тебя удивляет?

— Нет, — призналась Саманта, — меня удивляет, что ты ждешь без фужера шампанского в руке.

Полковник должен был согласиться с ней, но решил переиграть ситуацию:

— Жду с раннего утра, представляешь, что стало бы с шампанским, если фужер у меня был в руке столько часов?

Маленькая ложь произвела нужный эффект, и Полковник почувствовал это по голосу Саманты.

— Вот сейчас я стою у винного шкафа, выбрал бутылку шампанского. Открываю и иду за фужером.

Саманта слышала, как Полковник откупорил бутылку, подождала, а потом, дотронувшись своим фужером до телефонной трубки, поздравила:

— С наступающим Новым годом! Удачи!

Они поговорили минут двадцать, в основном говорила Саманта, рассказывая, как проводит время с родственниками, а Полковник внимательно слушал. Лишь однажды, отвечая на ее вопрос, он рассказал о Поле, его путешествии и знакомстве с родителями Александры.

Завершив разговор, довольный и успокоенный звонком Полковник захватил бутылку и фужер, поднялся к себе в кабинет. Сев за письменный стол, он с удовольствием вытянулся в кресле. Неожиданно Полковник обратил внимание на портрет президента Путина, давно висевший у него в кабинете, но в последнее время не фиксировавшийся в памяти.

Перед полковником висел портрет, где Путин был изображен в четверть оборота, его пронзительный, проникающий взгляд был обращен к Полковнику, словно спрашивал: и что?

Действительно, и что? Что достигнуто за этот год? Какая задача решена?

Санкции не разрушили экономику и российское государство.

Рейтинг Путина вырос, оппозиция не смогла повести народ на свержение Путина.

Полковник не хотел портить себе настроение, ставя новые вопросы и отвечая на них, прекрасно понимая, что все достижения проекта «Самолет» более всего связаны с президентом Обамой и его западными союзниками.

А Путин продолжал смотреть на Полковника, которому казалось, что Путин слегка улыбается. Чего больше в этой улыбке? Ехидства, насмешки или презрения? Может быть, снисходительности? Или упрека: ребята, что творите?

Полковник умел проигрывать, держать удар. Он налил себе шампанского, поднял фужер и произнес:

— Проигранное сражение не значит, что проиграна война.

Полковник поменял позу, теперь он не видел фотографию Путина. Он перестал думать о нем. Впрочем, он не думал и о 298-ми погибших рейса MN 17. О них он никогда не думал. Они оказались в ненужное время в ненужном месте. Только и всего.