Сталкиваясь с необычными природными явлениями, которые невозможно объяснить заученными со школы законами, мы стремимся найти разрешение проблемы с помощью мировоззрения, заложенного еще нашими далекими предками. Очевидно, что в каждом из нас (вне зависимости от образования и жизненного опыта) живет глубокая убежденность в существовании иного мира, населенного теми, кто способен вмешиваться в события и судьбы, помогать, защищать или наказывать…

В общем и целом население «запредельного мира» упрощенно разделяется в восприятии современных людей на две категории (по принципу свет — тьма, добро — зло) — на добрые существа и нечистую силу.

«Добрые силы», как правило — некие высшие и благожелательные проявления стихий. Их наделяют вполне человеческими качествами соответствующими современным морально-этическим нормам.

«Злые силы» несут в себе хаос разрушение, страх, бессмысленное зло. Но и те, и другие представители одного и того же мира. И этот мир в восприятии моих современников очень мало отличается от того, в котором мы живем. В нем есть добрые люди, злые люди, хулиганы и просто бандиты. В нем понятие добра и зла подчиняется той же морали. В нем есть место состраданию, жертвенности, даже любви. В этой психологической путанице общественное сознание легко оперирует совершенно фантастическим «сплавом» самых разнородных персонажей из древних мифов, сказок и легенд, ничуть не смущаясь тому, что никогда ранее в едином смысловом пространстве не существовали русские домовые и немецкие гномы, черти из христианского верования и языческие русалки, а также разнообразные оборотни, дриады, вампиры, демоны, привидения, современные барабашки, «души умерших» — и.т.п… Письма показывают, что вполне конкретные исторические характеры и характеристики этих существ были утрачены или сильно деформированы народной памятью. Некогда исключительно злобным мифологическим персонажам и отрицательным сказочным фигурам сегодня не отказывают и в добрых поступках.

Любопытно, что если когда-то люди всеми силами стремились избежать возможных встреч с «потусторонними силами» (в сказках эта роль отводилась лишь героям, то сегодня, если судить по рассказам) люди не только не проявляют особого страха, но даже наоборот, стремятся завязать более тесный контакт с загадочной сущностью.

Что это — отпечаток современной технократической цивилизации, где принято бесстрашно экспериментировать с природными стихиями, или скрытая неудовлетворенность своими возможностями и желанием увеличить их за счет дружбы с неведомыми силами? Или причиной тому гнетущее психологическое одиночество, которое обостряется с каждым годом (особенно в крупных городах) из-за ускорения темпа жизни, приводящего к сокращению числа и периодов неформальных контактов между людьми?..

Вера и надежда в поддержку потусторонних сил в чем-то подменяет существующие сегодня религии. Можно заметить, что понятия «рай» и «ад» практически не встречаются в письмах. Зато там часто фигурируют такие понятия, как «жизнь после смерти», «реинкарнация», «астральные существа», «информационное поле»… Похоже, что сегодня в России, несмотря на легализацию церкви, люди больше склоняется к осовремененному наукообразному язычеству, где наряду с единым Богом фигурируют одушевляемые стихии.

ФЕЯ СИБИРСКОГО ЛЕСА

Кандидат философских наук Вера Константиновна Чиркова из Новосибирска считает своим спасителем сказочное существо.

В мою жизнь вошло чудо. Иначе я не воспринимаю происшедшие со мной события, да и не хочу воспринимать, потому что поняла, что это огромное счастье — столкнуться с чудом. И пытаться его препарировать, чтобы доказать самой себе или кому-то, что все в жизни можно объяснить глупейшими, но общепринятыми категориями — противно. Поэтому, ни в коем случае не предлагая на ваш суд и не пытаясь приводить доказательств, что это не выдумка, решила похвастаться. Позавидуйте мне все — я соприкоснулась с чудом.

Мои рождественские праздники в прошлом году прошли у друзей в Ангарске (это небольшой город недалеко от Иркутска). Крещенские морозы еще не наступили, но минус 28 градусов по Цельсию уже за 10 минут выбеливали пятна на щеках и кончике носа.

Старые университетские друзья из кожи вон лезли, чтобы сделать интересным каждый день в их доме, удивить и порадовать меня. Я понимала это и с огромным энтузиазмом воспринимала поездки, встречи, новые знакомства, вечеринки, вылазки на природу — весь тот калейдоскоп впечатлений, которыми меня баловали.

В тот вечер у нас был «передых». Мы сидели, перебирали фотографии и воспоминания. Старый потертый снимок, где мы всей группой стоим во время картофельной страды у старой деревенской баньки, стал началом отсчета моей волшебной истории.

Уже через несколько минут пришла идея попариться в русской бане с веничками, кваском и прочими атрибутами российской старинки.

Ольга и Олег («Олешки», как мы звали их еще студентами) тут же вдохновились, вспомнили, что у знакомого лесника есть «настоящая рубленая» баня, что он и жена — мастера попарить народ и, что самое главное, банный сруб стоит на теплом источнике (плюс пятнадцать-восемнадцать), куда окунуться после парилки — одно удовольствие.

Далее — более. «Здесь километров 20 — не больше. Сейчас к нему на машине смотаюсь, договорюсь на завтра, чтоб ждал. Всех дел на час, — объявил Олег, — к девяти дома буду!» Но и мы с Ольгой были охвачены авантюрным безумием, и поэтому твердо вознамерились сопровождать его. А чтобы он не передумал, собрались побыстрей: шубки на плечи, прикрытые тонкими блузками, шапки на головы, сапожки на чулочки — и в машину. А в ней печка работает — тепло.

В лес въехали в темноте. Накатанные лесные дороги, переулки, перекрестки — как в городе. Только домов нет. А красотища! Свет фар вырывает такие величественные картины, каких при дневном свете не бывает. Деревья как живые. Сердце замирает, когда из темноты вырывается стройная красавица ель в подвенечном платье, а потом так же неожиданно отступает в темноту, помахав на прощанье рукой в белом с блестками рукаве. Снег сверкает на деревьях бриллиантовым сияньем. Наст между ними переливается всеми цветами радуги от алого оттенка вблизи фар до черно-фиолетового в глубине леса…

«Четвертый поворот направо. Следующий уже не накатан. Нам бы не промахнуться, иначе придется километра полтора пятиться — развернуться будет негде», — предупреждает Олег.

«Так ведь мы только что четвертый и проехали, — взвивается Ольга. — Тормози!».

Олег тормознул. Судя по всему, на всякий случай. Олешки сцепились в споре. Муж был уверен в своей правоте, жена в своей. Меня их перепалки всегда развлекали. В них было много шума и ни капли злости, потом Ольга надувалась и говорила: «Делай, что хочешь!» — и Олег делал то, что хотела она. Нисколько не сомневаясь, что на сей раз будет то же, я внесла предложение: «Ребята, — сказала я, — проще всего подать двадцать метров назад, это все же не полтора-два километра, и проверить. Если Оля ошибается — выедем снова на лесную дорогу и поедем до следующего поворота».

Предложение было разумным. Спорить с ним было глупо, поэтому было принято Олешками без обсуждений. Одного я не учла (а еще «отлично» по психологии имела!) — это того, что не дала главе семьи выпустить пар до того, как сдаться. «Сделаем еще проще, бросил он. — Я знаю, как выглядит поворот к лесничеству, там через метров пятьдесят слева старая поваленная ель у дороги. Ждите меня, сейчас гляну!» Не дожидаясь нашей реакции, он выскочил из машины и… автоматически выдернул ключ из замка зажигания.

Мы даже не успели сообразить, что вляпались. Желтый луч фонарика поплясал у машины и исчез за поворотом. Олег отсутствовал чуть дольше, чем можно было ожидать, но вернулся с победой: «Ну, что я говорил! Поехали дальше!» — и повернул ключ зажигания. Никакой реакции. Еще одна попытка, потом еще много других. Потом мы с ним толкали машину, а Ольга, сидя за рулем, пыталась ее завести. Бесполезно. Разгоряченные, мы еще не чувствовали мороза. Но постепенно он вместе со страхом начал проникать во все наши поры…

Чувствуя, что надвигается паника, а вместе с ней реальная опасность замерзнуть, Олег тоном, не допускающим обсуждений, приказал: «Вперед до первого поворота, направо, и до лесничества — бегом!» И мы побежали.

Я никогда не бегала на длинные дистанции, Ольга вообще человек не спортивный, но мы бежали не останавливаясь. Падали и поднимались. И снова бежали. Нам стало жарко, я даже расстегнула шубу. И вот он — долгожданный поворот. Мы оторвались от Олега и остановились, только услышав сзади его крик: «Стойте!» Несмотря на темноту, на белой дороге он был хорошо виден. Он шел к нам. Не бежал, а именно шел. И этот его ровный спокойный шаг показался нам самым страшным предзнаменованием. Так же спокойно, как шел, он сказал: «Это не тот поворот». Мы дышали, словно загнанные лошади. Пар от дыхания ледком ложился на мех воротников и растрепанные волосы. Губы не слушались. Мы молча стояли и смотрели на него. «Все еще хуже, чем кажется. Мы не поворотом ошиблись, а дорогой. Я хотел укоротить путь и проехал через гаражи. Теперь понимаю, что свернул не на ту дорогу — в темноте все выглядит иначе…»

Упрекать, обвинять, ругаться было бессмысленно. К тому же, никто не знал, что делать дальше. Не было уверенности даже в направлении, где должно было находиться лесничество. Оставалось одно: идти назад. А до первого жилья — километров 7-8.

Потом, когда мы все обсуждали в тепле и спокойствии, мы сошлись на том, что скорее всего мы бы не дошли.

И вот тогда появилась спасительница. Тихое повизгивание привлекло наше внимание. Шагах в пяти от нас на снегу сидела маленькая, совершенно белая, пушистая собачонка, похожая на болонку. Она практически сливалась со снегом и только темные глазки, в свете фонаря переливающиеся всеми цветами радуги, выдавали ее присутствие.

Появление собаки было столь нереальным, что в нас затеплилась надежда. Тихо взвизгивая, она отбегала на несколько шагов, поджидала нас и снова отбегала. А когда поняла, что мы поверили ей и пошли следом, побежала вперед. Когда мы останавливались, чтобы отдышаться, она садилась на снег шагах в пяти. Если мы слишком долго передыхали, начинала сердито лаять и отбегать вперед, всем своим видом показывая, что нельзя стоять на месте, надо снова бежать. И мы бежали снова. Это длилось минут двадцать-тридцать. И вот впереди мы увидели светящиеся окна. И уже через пару минут нас встречала свора злобно лающих огромных псов, не подпуская нас к дому. Видимо, услышав эту какофонию, хозяин вышел на крыльцо и громко окликнул собак. Мы начали кричать, привлекая к себе внимание. Нас подобрали.

Мы оказались в доме лесника, которого искали. Нас растирали, вливали в нас спирт, попарили в бане, правда, без всех ухищрений: квасных, пивных, березовых: Лесник с сыном на какой-то дикой помеси газика и трактора съездили, отыскали и приволокли машину Олешков.

Казалось бы, вполне реальные события для такой бездумной компании, как мы, слава Богу, благополучно завершились. Если бы не одно «но». Ни лесник, ни его семья слыхом не слыхивали ни о каких болонках. «Да вы сами подумайте, — удивлялся нашим настойчивым расспросам лесник, — моя банда на дух не подпустила бы ее сюда, порвали бы в клочья! И откуда ей здесь оказаться? Вблизи нет жилья, и не выжила бы она здесь. Мои в сарае „кучей малой“ спят — только так от мороза спасаются. А тут в лесу, на снегу, одна?! Нет, ребята, это вам со страху померещилось».

Каждый день до моего отъезда по несколько часов мы искали нашу спасительницу. Ездили в лес, обошли все окраинные дома. Каких только собак мы не видели! Но ничего похожего на белую пушистую собачонку, появившуюся в ночном лесу, чтобы привести нас к теплу и людям, не нашли. Да и все, с кем мы говорили, в один голос утверждали, что поблизости ничего подобного нет и быть не может. «Таких собачек искать надо у городских хозяев, которые в такую холодрыгу их в „комбинезонах“ выгуливают или вовсе не выводят. А здесь только бойцы — дома охранять…»

У нас больше нет сомнений — мы уверены, что побывали в сказке. Страшной сказке со счастливым концом.

Спасибо тебе, маленькая добрая фея из сибирского леса!

РОССИЙСКИЙ ПАН

Загадочная встреча ждала Галину Л. и ее друзей в подмосковном лесу.

В начале 80-х годов в Москве, да и во всей стране огромной популярностью пользовалось КСП («Клуб самодеятельной песни»). Эта аббревиатура всегда произносилась в среднем роде, так как воспринималась всеми не как клуб, а как одна из форм патриотического движения. Мы уходили на слеты в леса подальше от всевидящих «наставников молодежи». Наши встречи были отмечены высокой моралью и возвышенными мыслями. С тех пор в КСП многое изменилось, но «старые каэспэшники» помнят еще те светлые и романтические годы.

На одном из слетов, который проводился в районе станции Конаково Октябрьской железной дороги, наша группа по жеребьевке осуществляла «обеспечение слета»: подготовку места, строительство сцены, а главное — охрану леса. В понятие «охраны» входил: планировка расположения групп, их костров и, разумеется, ответственность за то, чтобы лес после слета не был усеян мусором, как после тривиальных пикничков. С этим у нас было строго.

Пролетели два дня слета. Бесконечной вереницей потянулись уходящие с него люди с рюкзаками. Наша группа осталась выполнить свой долг — еще раз (на всякий случай) залить костровища, засыпать заранее заготовленные мусорные ямы, избавить лес от полиэтиленовых кульков, а их содержимым распорядиться в соответствии с правилами: остатки хлеба наколоть на ветки деревьев, соль высыпать на пеньки, крупы рассыпать под деревьями… Разделившись на несколько команд по шесть человек, мы двинулись по радиальным направлениям, обеспечивая проверку заранее распределенных секторов. Нам достался участок, дальней границей которого служило болото. Мы знали эти места, как свои пять пальцев — не один день ушел на дослетную оценку места. Болото было примерно 1 км в диаметре, за ним было поле, за полем — полупустая деревенька…

…С мешками, наполненными остатками съестных припасов, собранными у потухших костровищ, мы двигались к болоту, распределяя между обитателями леса «дары слета». Рядом со мной была моя верная подруга и ярая походница — собака…

…Я как раз накалывала на сучок кусок хлеба, когда раздался лай, переходящий в визг, и моя пуделиха, вылетев из кустов, в один прыжок оказалась у меня на груди. Прижавшись ко мне, она рычала, глядя на кусты. Из кустов не было слышно ни звука, и мне стало не по себе. Первая мысль была: «Змея!».

Нас разделяло расстояние не более 3-4 метров, и визг собаки привлек общее внимание. Мы не успели обменяться ни словом, потому что в метре от меня совершенно бесшумно раздвинулись ветки и появилась рыжая морда оленя. Он спокойно вышел из кустов и, не удостоив ни нас, ни впавшую в истерику собаку, ни лакомство (хлеб) даже взглядом, прошествовал к болоту и скрылся в окружающих его зарослях. Что-то в его облике было нереальное. Все произошло так быстро, что я даже не успела осмыслить, почему он показался мне пугающе странным.

Кусты зашевелились снова, и из них вышел второй олень. Все повторилось один к одному, как будто еще раз прокрутили ту же пленку. Только он был… черным. И в третий раз раздвинулись кусты: почти задевая меня, прошествовала еще одна копия — теперь уже белая. Желтые глаза оленя были на уровне моих глаз…

И вдруг до меня дошло: у всех троих были бородки, а рога были не ветвистые, а обычные — как у козы. И только их размеры, место встречи и неожиданность появления стали причиной того, что я приняла их за грациозных лесных красавцев с ветвистыми рогами. Но и эту мысль я не успела додумать, потому что кусты раздвинулись в четвертый раз и, в точности повторяя поведение и маршрут трех коз-оленей, ушел к болоту старик в надвинутом на глаза капелюхе, плаще до земли, с посохом в руках и белой бородой до пояса…

…Не могу сказать, сколько времени прошло. Наверное, немного. Может быть десять секунд, а может и несколько минут. Потом кто-то первым издал какой-то звук, то ли охнул, то ли что-то сказал, но все, не сговариваясь, бросились к кустам вслед за стариком. За ними была мягкая предболотная земля, а на ней следы. И уходили они в болото…

Уже потом, обсуждая и пытаясь анализировать все, что произошло, мы так и не смогли объяснить себе: зачем нам понадобилось догонять «лесное видение»? Но, тем не менее, мы это сделали.

Первый из нас, кто след-в-след за козами двинулся к болоту, уже через несколько шагов провалился по колено в холодную воду. Потом появилась идея: «они вошли в воду и двинулись не напрямую, а в воде по периметру озера». Мы разделились и побежали вправо и влево вдоль берега. Через несколько минут ландшафт изменился, прибрежные кусты остались позади, и весь наш левый участок берега стал просматриваться. Там никого не было. Не было и следов, которые вели бы обратно в лес…

…Болото не было сплошной водной гладью. То тут, то там росли трава, чахлые кустики, виднелись кочки, а в его центре было нечто, напоминающее более буйной растительностью и одиноким старым дубом посередине небольшой островок…

…Самый молодой и горячий из нас сделал очередную попытку — и она удалась. Прыгая с кочки на кочку, он добежал до дуба. За ним бросилась моя собака. Кто-то еще попытался последовать за ними, но на втором шаге провалился, и мы благоразумно стали ждать. С островка доносился лай собаки, слышимость была прекрасная…

…Подождав несколько минут, мы начали звать нашего «разведчика». Он не откликался. На наши крики прибежали те, кто исследовал правую сторону болота. Они тоже вышли на просматриваемый участок, тоже не обнаружили никаких следов и, услышав наши крики, бросились к нам. Срывая голос, в пять глоток мы несколько раз прокричали «Андрей!» и, не получив ответа, вооружившись длинными палками, двинулись к островку. Более или менее удачно, но мы дошли. Не скрою, нам было страшно. Мы старались скрыть это друг от друга, но сакраментальные слова были уже произнесены: «Сейчас мы придем туда, а там уже четыре козла, четвертый — шатен…» Шутка была встречена зловещим молчанием. Наверное, каждый испугался того, что кто-то еще, кроме него самого, впал в ересь…

…Андрей сидел на бревнышке под деревом, собака спокойно бегала рядом, время от времени подавая голос. Наши упреки принял с удивлением: «Я не слышал, как вы меня звали, и вообще я здесь всего пару минут…» Но мы-то знали, что не «пару», а не менее десяти — пятнадцати, и что если мы слышали лай собаки, то, значит, нас, орущих хором, он должен был тем более услышать…

…С островка открывался новый вид — то, что было на противоположной стороне болота. А там было поле, протянувшееся примерно, как и болото, на 1 км, за ним лес. В открывшемся ландшафте было что-то знакомое: посреди поля островком, очень напоминающим тот, на котором мы находились, росли кусты вокруг старого дуба… И оттуда поднимался дымок от костра…

…Мистические мысли уже прочно засели в нас, поэтому вопрос обследования «острова» в поле был решен без обсуждений…

…У костра сидел мужчина лет пятидесяти, в руках у него была початая бутылка с мутной жидкостью (видимо, самогон), он был лыс и безбород. А рядом с ним мирно щипали травку три козы: белая, черная и рыжая. Три маленькие, заурядные деревенские козочки. Впрочем, может быть это были не козочки, а козлы — в дальнейшем наши мнения сугубо городских жителей на этот счет разделились…

…Вернулись мы в обход болота. Нас уже искали, волновались. Мы рассказывали скупо, стараясь что есть силы строить предложения и представлять события так, чтобы не выглядеть потенциальными клиентами дурдома. Между нами, участниками этого события, легла какая-то неловкость. Всю дорогу в электричке мы молчали или обсуждали все, что угодно, только не Это…

…И когда дней через пять мне позвонил один из участников нашего приключения и сказал: «Я предлагаю в выходные продолжить поиски Пана…», — я поняла, что ключевое слово произнесено и что не я одна сошла с ума.

Не буду описывать две следующие поездки и все, что происходило во время наших поисков. Это уже не имеет значения, так как ничего мы не обнаружили. Скажу только, что за полем в полузаброшенной деревушке слыхом не слыхивали ни о каких козопасах с тремя козами — ни большими, ни маленькими…

Прошло много лет. И до сих пор меня гнетет мысль, что я прошла мимо чуда, которое выпадает не каждому, прошла мимо сказки, не сделав из-за своей косности и страха быть осмеянной единственно верного шага. Ведь по древним преданиям, Хозяин Леса показывается людям только в особых случаях и выполняет, если к нему обратиться, любое желание…

Мы, прагматики нашего времени, забывшие свои корни, заблудшие в скепсисе и научных теориях, не умеющие жить в природе и с природой, разучились верить в сказки. Тем хуже для нас…

От встречи с Хозяином леса остались только стихи, которые написал один из участников этой истории…

КАК ЛЕШИЙ ОФИЦЕРА В БОЛОТЕ РАСПЕКАЛ.

Михаил Игнатьевич Арефьев круто переменил свою жизнь после встречи в лесу.

Это случилось, когда я служил под Кировоградом (Свердловская область). Любимым занятием офицеров в нашей части в свободное от службы время была охота. И вдруг, смотрю, один мой друг перестал в лес ходить, потом второй… Спрашиваю, мол, в чем дело? А они мнутся, отвечают невнятно. Потом супруга моя узнала у их жен — вроде бы встретился им в тайге какой-то леший, и отсоветовал ружьецом баловаться. Смешно! Боевые офицеры — и такая мистика. Но вскоре и меня «ударило». Вышел я из части и заблудился. Места вроде знакомые, а тропка, по которой сто раз хаживал, словно сгинула. Пошел на восток — там железная дорога, не проскочишь. Непонятно, как попал в середину какого-то болота. Куда ни шагни — всюду топь непролазная. А тут еще вечереть начало. Сижу на кочке, ни туда, ни сюда. Холодно, папиросы промокли, настроение мрачное. Все, думаю, тут и пришел твой конец, Михаил Игнатьевич. Так всю ночь и просидел.

Перед самым рассветом вдруг вижу, вдалеке идет кто-то: не то зверь, не то человек в тулупе шерстью наружу — лица не видать. «Эй! — кричу, — Покажи дорогу!» А он мимо, мимо, будто и не слышит. Я сунулся было за ним, провалился по пояс. Еле выбрался. Через час он опять явился. Я ему снова: «Эй, помоги!» А он и говорит: «Зачем тебе, Михаил, помогать. Ты зверей убиваешь, жену бьешь…» И голос тихий, но такой, что дрожь пробирает. В общем, дал я ему честное партийное, что жизнь свою круто переменю. А тут солнце выглянуло, и, вижу, тропка знакомая буквально в двух шагах от меня…

Потом не раз ещё меня на охоту звали, но я — ни-ни, хоть и объясняли они мне, что болото какие-то газы выделяет, от которых бывают галлюцинации. Но во мне словно сломалось что-то. А может наоборот — срослось. На мир по-новому смотрю. И, поверите ли, живу с тех пор счастливо.

«ВОДЯНОЙ» В ШЕРСТЯНЫХ НОСКАХ

Загадочная встреча, случившаяся во время утиной охоты, не дает покоя Дядченко И.В. (Санкт-Петербург, Петродворец).

То, о чем я хочу рассказать, невыдуманная история, тем более, что когда она произошла, я был не один. И хотя я потерял связь с этими людьми, да и времени прошло много, но они, я полагаю, еще живут, здравствуют и могли бы подтвердить сказанное мной.

Лет, наверное, 20 назад пришлось мне с двумя приятелями охотиться на Каспии, в Азербайджане, на уток на вечернем перелете.

Смысл этой охоты, в двух словах, заключался в следующем. Утки днем жировали на берегу, а после захода солнца летели ночевать в морской залив. Вот тогда мы их и брали. Этот залив в те годы был мелкий — на целые километры можно было идти по тропинкам в камыше в глубь его, и вода только-только доходила до краев охотничьих сапог. Камыш и тростник росли от берега залива, достигая моря. Чем дальше от берега, тем реже и ниже становилась растительность и, наконец, превращалась в маленькие кочки, после которых только начиналась чистая вода. Вот сюда, на эту воду и летели ночью спать утки.

Надо сказать, что стрелять в темноте очень трудно. Собственно это, да еще и тогдашнее обилие дичи, нас, молодых людей, и привлекало на ночную охоту. Нормы отстрела в те годы в тех краях были большие, но, надо сказать, редко удавалось и нам, и другим моим знакомым их выполнять, потому что, как я уже говорил, охота в темноте очень затруднена.

Так вот, однажды мы втроем, я и двое моих товарищей — Вовка и Валерка — все трое 18-летние (непьющие!) охотники — собрались на ночной отстрел уток. Конечно, сначала пришлось километра два идти через камыш и тростник выше человеческого роста. Потом эти заросли стали редеть, и появились кочки. Выбрав одну из них, повыше и посуше, мы втроем забрались на нее, разложили патроны (чтобы в темноте знать, какие берешь) и стали ждать. Ветра не было; солнце садилось. Сентябрьский день был жарким, и целые тучи комаров так и клубились над нами.

Позади нас из воды метрах в семи торчала еще одна кочка, поменьше нашей, а за ней непроницаемой стеной на целые километры тянулись камышовые джунгли. Утки обычно появляются по одной, по две, а потом, как только солнце садится, летят целыми стаями.

На нашей кочке я сидел справа, Валерка — в середине, рядом со мной, а Володя — слева, подальше от меня. Когда начало темнеть, и утки со всех сторон потянулись над нашими головами, мы были заняты только стрельбой и забыли обо всем на свете. Быстро темнело. Видимость ухудшалась с каждой минутой и поэтому, сидя на кочке, мы все трое постоянно оглядывались по сторонам, опасаясь пропустить очередную дичь.

Оглянувшись в очередной раз, Валерка сидевший рядом, вдруг сказал мне негромко:

— Сзади старик какой-то появился. Рыбак наверное. Смотри, осторожней стреляй, его не зацепи. А я Володю предупрежу.

Я быстро оглянулся. На кочке, которая находилась позади нас, стоял и смотрел на нас незнакомый дед. Запомнились его седая борода, белая длинная рубаха и темные брюки, заправленные в светлые шерстяные носки. Сапог не было — это я разглядел. Если и были какие-то туфли или галоши — в сумерках их не увидеть. Да мне и некогда было его особенно рассматривать — небо над головой так и пело от свиста бесчисленных утиных крыльев, и, помнится, только одна мысль мелькнула между выстрелами: «Нашел дедуля место для рыбалки! Тут шесть стволов во все стороны бабахают, а он со своей рыбой! Ловить больше негде, что ли? Хорошо, хоть Валерка предупредил…»

Неожиданно я почувствовал на себе пристальный взгляд Валерия. Глянув в его сторону и, увидев в полутьме его широко раскрытые от удивления черные глаза, я словно услышал его мысль, одновременно поразившую и меня: «Как же он попал сюда? Лодка здесь не пройдет, да и где она — его лодка? А на ту кочку — только через нас!»

Как по команде мы оба одновременно обернулись назад, и я почувствовал, как у меня, без всякого преувеличения, волосы встали дыбом. Кочка позади нас была пустой! Пустой совершенно! Никого на ней не было!

Конечно, если бы я был один, можно было бы считать, что все это, этот бородатый дед — просто плод моего воображения. Но ведь и Валерка видел!

Помню, мы с ним вскочили, как ужаленные, и во все глаза уставились на пустую кочку. Володя, недоуменно оглядев нас снизу, тоже встал.

Перебивая друг друга, мы, оглядываясь с опаской по сторонам, рассказывали ему про старика. Неприятное ощущение, словно кто-то смотрит на тебя из темноты, усиливалось с каждой минутой. Решено было, не мешкая, собираться и как можно скорей двигаться к берегу — не до охоты стало! И, честно говоря, никогда я не чувствовал себя столь неуютно, как во время того двухчасового ночного перехода через камыши к берегу. Только когда мы вышли на твердую землю, появилось некоторое спокойствие, и мы стали пытаться объяснить друг другу, куда же девался дед, и как он вообще мог туда добраться в своих шерстяных носках!

Уж, конечно, я уточнил у Валерки, что видел он, и наши впечатления, естественно, совпали. Повторяю, мы вообще были непьющие, а к тому же идти в подпитии на ночной перелет, где приходится стрелять втроем с одной кочки, может решиться только ненормальный. И поэтому мы так и не смогли объяснить себе то, что нам пришлось тогда увидеть.

Я, признаться, до сих пор не понимаю, как этот дед туда попал, и куда он мог от нас спрятаться, хотя ни в каких водяных и леших, конечно, не верю.

СПАСАТЕЛЬ ИЗ РЕКИ ЧЕРЕМОШ

О чудесном спасении из подводной западни рассказывает инженер — электронщик из Москвы Андрей Щ.

Я материалист в самом жёстком понимании этого слова. Мне глубоко антипатичны люди, претендующие на некие паранормальные способности или общение с «высшим разумом». Я не включаю свой телевизор на «31 канал» только потому, что не хочу испортить себе настроение, наткнувшись на очередную аферистку, претендующие на роль «Божьей посланницы». Но публикации комиссии «Феномен» всегда жду и читаю с удовольствием, потому что они предлагают нам задуматься над загадками, которые мы пока понять не в силах, или на которые нельзя уверенно дать однозначный ответ.

Хочу предложить вам ещё одну такую задачку. Можете мне поверить: это свидетельство трезвого и не склонного сочинять небылицы человека.

Я всегда увлекался водными путешествиями. Мной пройдены на байдарках, плотах, катамаранах практически все известные в нашей стране маршруты самых высоких категорий сложности.

Четыре года назад на реке Черемош в Западной Украине (Карпаты) на одном из порогов перевернулась моя байдарка. Не буду описывать подробности, иначе придётся давать длительные разъяснения несведущим, для которых понятия «шивера», «слив», «бочка» так же далеки, как для меня слова «биоэнергетика» или «полтергейст».

В общем, меня затянуло под камни. Подводное течение не давало мне выбраться на поверхность. Камни были большие, гладко обкатанные водой, и уцепиться за них мне не удавалось. Я не паниковал, боролся до последнего, но понимал, что ещё чуть-чуть, и вода польётся мне в лёгкие.

И вдруг я увидел, что слева ко мне движется какое-то белое существо. Если бы я верил в сказки, я бы сказал, что это была русалка, точнее «русал» — в принадлежности этого существа к мужскому роду я не сомневаюсь ни минуты, хотя никаких анатомических подтверждений для такой уверенности не углядел. Он был весь одного цвета — белого, но не ярко — белого, а с сероватым оттенком, гладкий, без следов растительности или плавников, похожий покровом на морского котика или затянутого с головы до пят гидрокостюмом пловца. Лицо было таким же. Черты лица не просматривались, виднелись только как бы размытые выпуклости и вмятины.

Обхватив мою грудную клетку руками, «русал» буквально выдернул меня из-под камня, а потом, перехватив левую руку в плечевом суставе. рванулся со мной вверх с такой скоростью, что мне показалось, что вокруг моего тела, как вокруг гребного винта, закипела вода. Я вылетел на поверхность, словно выброшенный катапультой, в тот момент, когда больше удерживать дыхание было не в моих силах.

Тут же меня подхватили товарищи и отбуксировали к берегу. Я был спасён.

Вот, собственно, и всё. Никто из участников того похода моего спасителя не заметил. Все подумали, что я сам сумел выбраться из подводной западни. Но я то точно знаю, что это не так.

Не буду задавать вопрос: что это было? Не буду предлагать своих версий — у меня их нет. Есть только уверенность в том, что это событие действительно имело место, и что существует загадочное нечто, что спасло мне жизнь летом 1994 года.

ОТДАЙ МОЕ КОЛЕЧКО!

Светлана Петровна из подмосковного города Чехова год носила на пальце кольцо наяды — нимфы реки!

Я знаю, что любое событие никогда никому не удавалось пересказать объективно. Объективных рассказов вообще не бывает. Это удел робота, а человек видит и воспринимает происходящее только субъективно. Что ж, возможно, то, чем я хочу поделиться — плод моего личного видения и понимания.

Прошлым летом, отдыхая в деревне, я много времени проводила у реки. И хотя местные жители предупреждали меня о том, что она опасна, что в ней есть омуты и водовороты, меня постоянно тянуло окунуться в ее чуть подернутую ряской у берега, но чистую и прозрачную на глубине воду.

В очередной раз нырнув под воду, я увидела на песчаном дне колечко. Я нырнула глубже и достала его. Это был тоненький серебряный перстенек, по окружности которого шел рисунок, напоминающий рыбьи чешуйки, а в центре две чешуйки покрупней держали маленький прозрачный зеленый камушек. Колечко было подпорчено водой и забившимся под оправу песком. Никто из деревенских его не признал. Так оно и осталось у меня.

Вернувшись в город, я отдала его в реставрацию, и оно засияло удивительным изяществом и грацией. Наверное эти слова, не подходят для описания украшения, но так я воспринимала свой речной подарок. С осени я не снимала его с пальца. А летом снова поехала в деревню. Вот тогда-то все и произошло.

Меня встретила не очень хорошая погода. О купании в реке не могло быть и речи. Шла вторая неделя моего пребывания там, и я уже начала подумывать о досрочном возвращении в город. Каждый день было одно и то же. Утром я просыпалась под шум дождя, он шел весь день, и только к вечеру стихал, даря людям на несколько часов чистое безоблачное небо и потрясающий закат. Я засыпала глядя на звездное небо, за ночь оно полностью затягивалось тучами и под утро проливалось многочасовым непрекращающимся дождем.

Деревенский народ к вечеру выползал из домов, стоял возбужденный гам, лаяли отоспавшиеся за день собаки, не ко времени кукарекали петухи, хрюкали свиньи — жизнь била ключом.

Я уходила на берег любимой мной реки, и сидя на склоненном над водой стволе дерева, дышала сказочным воздухом, который и бывает только после дождя.

В тот вечер я, как обычно, устроилась над водой, откинувшись назад, опустив за спиной руку в воду, и тихо шевелила пальцами, с наслаждением ощущая ласку прохладных струек. И вдруг почувствовала, как под водой чья-то ладонь сжала мое запястье. Я попыталась вырваться, но не тут-то было! Рука была за спиной, и резкое движение сбросило бы меня в воду. Упереться мне было не во что. Меня не тянули вниз, мне не было больно, хотя хватка была мертвой. Я почувствовала, как трогают мою ладонь, перебирают пальцы. Ужас перехватил горло, даже крикнуть не могла. Все это длилось несколько секунд, и я почувствовала, как освободилось мое запястье.

Через несколько минут с колотящимся в горле сердцем я пулей влетела в дом. Отдышавшись, посмотрела на руку, которая еще сохранила ощущение холодного прикосновения к ней. Никаких следов. Вот только на безымянном пальце не было колечка с рыбьими чешуйками и прозрачным зеленым камушком…

Первое, что пришло мне в голову, это то, что у меня отобрала мою речную находку ее истинная хозяйка. Не наказала — я ведь не украла, а просто вернула свое.

Я знаю, можно найти десяток объяснений тому, что со мной произошло. А если поднапрячься, то их можно придумать тысячу. Но у меня другого нет. Оно первым пришло мне в голову, ему я и поверила.

На следующий день я снова пришла на берег и зачем-то стала крошить в воду хлеб. Потом мне вдруг стало страшно стыдно, как будто я поставила дорогому гостю тарелку с едой не на стол, а на пол, как кошке. и тогда я пошла на луг и, промокнув до нитки, нарвала цветы, сплела из них венок и бросила его в реку со словами: «Прости, я не знала, что это твое колечко!»

Венок проплыл несколько метров по течению, потом закружился на месте и ушел под воду… Наверное, это был один из тех водоворотов, о которых меня не раз предупреждали.

НАГРАДА ЗА ДОБРОТУ

Москвичку Л. Тикунову (пенсионерку), по её мнению, наградил за доброе отношение к природе хозяин леса.

После выхода на пенсию (в 1980 году) я стала много времени проводить в лесу. Собираю грибы, а одновременно убираю мусор, целлофановые пакеты, бутылки, консервные банки и сваливаю сор в старый блиндаж. Глубина блиндажа три метра, и я его уже почти завалила… Возвращаюсь я как-то из леса, уже дошла до автобусной остановки, как слышу мучительный стон, но звучит он не где-то рядом, а как будто прямо в моей голове. Я замерла и чувствую, что это призыв о помощи. Повернулась и шагнула обратно к лесу. И тут произошло совершенно непонятное — меня словно кто-то стал тащить и подталкивать. Я шла то боком, то спиной… Потом эта неведомая сила ослабла, и я оказалась у берёзы, в стволе которой торчал металлический лоток для сбора сока. Я поняла, что это берёза звала меня на помощь. Вытащила лоток, обработала «рану» и обещала, что через пару дней вернусь и замажу отверстие в стволе как следует. Когда пришла через обещанное время на это место, всё пространство вокруг берёзы было усеяно белыми грибами. И какими! Таких красавцев я ещё не видала в своей жизни. Ещё раз обработала рану на стволе и ушла домой с огромной корзиной грибов. Вот так лесовик наградил меня…

ВОЛШЕБНЫЕ ЗВОНОЧКИ

Тайна завораживающих звуков, указавших, где лежит потерянная вещь, не дает покоя Царевой Марии Ивановне, из города Чайковский Пермской области.

Этот невероятный случай произошел со мной 5 лет назад.

Во время утренней пробежки потеряла ключ. Три раза в его поисках прошла свой маршрут. Особенно тщательно осмотрела поляну размером примерно 3х4 м, на которой росла маленькая травка высотой не более 5-6 см. Я ежедневно рвала ее попугаям, и, скорее всего, ключ выпал из кармана там, где нагибалась. Три дня продолжала поиски. На четвертый встретила такого же, как я, бегуна, рассказала про потерю, спросила, не попадался ли ему ключ. Он мне очень категорично заявил: «Ищи, ищи, пока не найдется». Я сразу же пошла еще раз осмотреть поляну. Прошла вдоль и поперек несколько раз, ключа нет. Бесполезные поиски надоели, и я решила поставить на этом крест. С облегчением от принятого решения пошла по тропе к дому. Сделав пару шагов, вдруг услышала очень тихий мелодичный звоночек. Звук был какой-то непривычный. Я ни разу в жизни (в то время мне было 63 года) не слышала таких нежных и завораживающих звуков. Я наклонилась и стала искать их источник. И, конечно, никого не нашла.

Едва сделала шаг, чтобы идти дальше, как почувствовала шлепок по правому боку (поляна была справа). как бы ладонью плашмя. Шлепнули меня достаточно сильно, но не болезненно, хотя ощущение держалось минут пять. Кто мог это сделать? С недоумением я быстро повернулась — никого нет. Место открытое, спрятаться негде и некогда было. Ошеломленная, вернулась. На месте, где слушала мелодию, чуть в стороне лежал ключ. Не увидеть его было невозможно: он привязан к довольно широкой яркой ленте длиной 10 см.

Я взяла ключ и для проверки несколько раз с силой бросила в траву. И каждый раз он был на поверхности; густая короткая трава и ленточка, ложащаяся на нее, не давали ему лечь на землю.

Вот такая история, и в ней все — истинная правда. Не могу разгадать, что же это было. Может, кто-нибудь найдет этому объяснение?

ЛЕТАЛИ ЛАПТИ ПО ИЗБЕ

Невероятную историю о проказнике — невидимке обнаружил московский пенсионер Г. Ломоносов в церковной летописи прихода Мусирмы.

«В деревне Кудеснеры крестьянин Александр Кириллов купил себе дом. Когда он перебрался туда со своим семейством, там стали наблюдаться странные происшествия. Октября 22 числа 1901 года, как рассказывает сам хозяин, все легли спать, предварительно погасив лампу. Вдруг со стола неведомая сила сбросила солоницу, а затем отшвырнула к двери прялку. Засветили лампу и обшарили все углы, желая найти виновного. Но ничего и никого не нашли.

Эти происшествия продолжались в последующие ночи. Узнали об этом и жители деревни, но не поверили, предполагая хитроумную проделку какого-нибудь озорника. В числе последних был и отец хозяина, но проверка фактов убедила и его. Отец хозяина явился в дом сына плести лапти. В момент плетения лаптя колодка, лежащая на полу, поднялась с пола и ударила отца по голове. Другой раз крестьянин Иаков Капитонов пришел с ружьем. Когда он выстрелил из ружья, из печки его забросало рожью и кусочками кирпича. Ноября 7 числа икона божьей матери была принесена в деревню Кудеснеры и поставлена у крестьянина Ивана Романова, находившегося в соседстве с таинственным домом. Когда сопутствовавшему иконе иеромонаху Павлу было доложено о таинственном доме, он распорядился послать туда послушника с учителем местной школы Яковом Гавриловым.

Когда они пришли в дом, как рассказывал потом учитель, то условились всем поместиться в одном месте, что и было сделано. Вдруг кто-то вскрикнул — оказалось, что из под печки вылетела доска и больно ударила послушника по ноге. Он не выдержал и убежал…»

Учёные не признают «полтергейст».

Впрочем, и к церкви они относились так же, и только в последнее время, чтобы не выглядеть «белыми воронами», убедительно крестят лбы. Похоже, деваться или будет некуда — по логике событий им придётся признать существование паранормальных явлений.

ЧЁРТОВЫ ШУТОЧКИ

Иосиф Вердиян, г.Ереван.

Во дворе жителя села Лукашино Армавирского района Армении Рошо Авдояна загорелся стог сена.

Первым огонь заметил его сосед Арменак. Возле горящего сена стояла его теща. «Старая, — прикрикнул он, — что же ты наделала!».

Та клялась и божилась, уверяя, что она здесь не причем. Но какой зять поверит теще!

Прошел день. И вновь загорелось сено. Соседи быстренько погасили огонь и только после сообразили, что рядом никого не было, а теща вообще отсутствовала в селе. Однако подозрение в умышленном поджоге осталось.

Хозяин благоразумно решил переместить стог поближе к дому. Но и это не помогло. Спустя несколько дней на глазах у хозяина средь бела дня пламя вновь охватило стог.

Чертовщина этим не завершилась. В следующие дни ни с того ни с сего поочередно загорались меховая шапка на вешалке, постель, одежда в платяном шкафу, нейлоновая рубашка… Интересно, что хозяева гасили огонь шлепком ладони, а ожогов на коже при этом не оставалось.

Жители поселка начали дежурить в доме Авдоянов и становились очевидцами этого необычного явления. Бывало в полночь, сидя в кресле, вдруг обнаруживали, что под ними загоралась обивка сидения. Однажды они не стали тушить такой огонь, наблюдая, что будет дальше. Поролоновая губка горела, но деревянные части кресла оставались нетронутыми… Удивительно, но в это время в комнате не ощущалось никакого запаха, хотя пламя переливалось всеми цветами радуги…

Дом Авдоянов стал местом паломничества любопытных. Жители села на том самом месте, где впервые загорелся стог, построили небольшую часовню, но огонь по сей день продолжает время от времени играть с ними злые шутки.

БАНЯ В НАХАЛОВКЕ

Плотникова К.С., г. Новочеркасск.

Это было в 1960 году. У меня был маленький ребенок. Жили мы в Златоусте Челябинской области. Квартиру нашу ремонтировали рабочие от ЖКО, а мы на время переселились к сестре мужа, которая жила около железной дороги, за которой начинался лес. Поселок назывался «Нахаловка», там люди строили дома самозахватом. Бани тоже строили среди огорода и топились они по-черному. Было уже темно, осень. Так как муж должен был сидеть с ребенком, я пошла в соседскую баню одна. Прошла огород, вошла в предбанник, разделась, налила воды в тазик и только начала мыть голову, как в бане кто-то очень сильно начал париться веником — такой шум! Я подняла голову, огляделась по всем сторонам (а баня была маленькая) — никого не увидела. Но только я согнулась над тазиком, плеснула воду на голову, как опять все повторилось с еще большим шумом. Я оглядела баню — никого, вышла в предбанник — никого, заглянула на чердак — никого. Что же делать? Вошла опять в баню, посмотрела кругом: горела тусклая лампочка в углу, на улице темнота, окошечко маленькое, стены черные… Однако надо было домыться. Тогда я громко сказала: «Мойся ты, и я буду мыться». И продолжала мытье. Шума больше не было. Я вымылась, оделась и через огород пошла к хозяевам бани, рассказала им все так же, как рассказываю сейчас вам. Все присутствующие в доме застыли в «немой сцене». А хозяйка говорит: «Я бы с испуга вынесла дверь вместе с петлями».

Я до сих пор помню все до мелочи, хотя было мне тогда 25 лет.

БАРАБАШКА ИЗ ДЕТСАДА

О странных явлениях, происходивших почти в центре Киева рассказал ихсвидетель — бывший сторож детсада И. Косенко.

С «невидимкой» я повстречался в 1986 году. Однажды вечером на работе я услышал странные звуки, напоминающие шаги грузного человека. В тот момент в здании никого не должно было быть, но я на всякий случай (а вдруг не почудилось?) обошел все комнаты. Никого! Только вернулся в кабинет заведующей, сел у телефона, опять раздались шаги. Потом вдруг открылась дверь. За ней — пусто. потом распахнулось окно. Я успокоил себя, что это сквозняки. Закрыл ставни на шпингалет. И тут начал сам по себе подпрыгивать резиновый мячик, лежавший на полу. Я зачем-то попытался его поймать, и впервые в жизни испытал чувство дикого ужаса — что-то мягкое, вроде губки или поролона, не больно, но сильно оттолкнуло меня в сторону. Одновременно с этим начали щелкать и открываться шпингалеты на окнах. Не выдержав, я выскочил на улицу, закрыл дверь на замок и поспешил домой.

Следующим утром все рассказал заведующей. Она слушала и улыбалась. Потом сказала, что все это плод моей фантазии. Прошла неделя. И вот уже заведующая прибежала ко мне с округленными глазами — она тоже слышала шаги, видела, как внезапно распахнулась дверь. В коридоре никого не было, Только на полу лежала кастрюля. И вдруг эта посудина сорвалась с места, словно брошенная невидимой рукой, ударилась о косяк, отбив краску, и вновь упала на пол…

Заведующая была очень напугана и сказала, что теперь верит моим рассказам. И то — слава Богу, а то психа из меня делали.

БУРЯТСКИЙ БАРАБАШКА

Цыбикжап Тогонов, Республика Бурятия, село Курумкан.

Случилось это невероятное событие в начале 1972 года. Однажды в морозное утро в доме одного из старожилов маленького села стали происходить поразительные вещи. Падали табуретки, кто-то стучал в углах, катал по полу картофелины. Сегодня любой школьник скажет, что это называется полтергейстом, или еще проще — барабашкой. В те годы таких слов не знали, да и не было принято говорить о каких-то явлениях, которым нет объяснения.

Слух об этих событиях распространился по республике с невероятной быстротой, обрастая по пути разными небылицами. Говорили о колдовстве, шаманизме, о черной магии. Судачили больше шепотом, люди были напуганы неизвестным доселе явлением. Поговаривали даже о пришествии сатаны…

Партийное начальство района, где находилось село, долго делало вид, что ничего особенного не происходит. Между тем события стали приобретать еще более непонятное направление. Неизвестный начал зажигать спички, двигать кровати, ронять на пол всякую кухонную утварь. Вконец напуганные хозяева стали приглашать на постой соседей, близких и дальних родственников. Мужики, не смыкая глаз, дежурили по ночам, нервно вздрагивая от каждого случайного шороха.

Отдельные смельчаки, взбодрив себя спиртным, пытались мешать передвижению вещей. Несколько раз возвращали на место кочергу, а она опять с шумом вываливалась из угла. Мужики в ярости матерились, и в конце концов самого рьяного матершинника неизвестный ударил кочергой по спине.

В село начали стекаться ходоки из других окрестных деревень, дело принимало широкую известность. Тут уж начальство было вынуждено отреагировать. В село приехали секретарь райкома, редактор районной газеты, председатель колхоза, директор средней школы, начальник милиции. Высокая комиссия чинно высидела целых три часа, выпила самовар чаю, но ничего не произошло! Как только гости уехали, все началось сначала.

Со временем люди начали замечать, что этот некто своим поведением похож на хулиганского сорванца. Невзначай откроет кран горячего самовара, выпустит всю воду из рукомойника, подложит кнопку, а то запустит в кого-нибудь картофелиной…

Жил в селе ветеран-большевик, член партии аж с 1926 года. Он числился несгибаемым атеистом, свято верил в партийные идеалы и до последнего момента обвинял своих односельчан в легкомыслии, попрекал больным воображением, развившимся на почве пьянства и безделья.

Но все-таки однажды уговорили его посетить злополучный дом, и тут произошло такое, от чего ветерана чуть не хватил удар. В абсолютно пустой комнате на ветерана посыпались изорванные в клочья материалы партийного съезда, обсыпав его с головы до ног…

Следует отметить, что классическую литературу таинственный сорванец не трогал, равно как не портил добротные вещи, одежду хозяев.

Постепенно все как-то начали свыкаться с хулиганистым барабашкой, перестали практически бояться и стали делать попытки вступить с ним в контакт. Обращались к нему уважительно, просили не баловаться, ставить вещи на место, не шуметь. Он и поутих…

А в одно прекрасное утро исчез так же неожиданно, как и появился.

ПОЛТЕРГЕЙСТ НА ТРЕЗВУЮ ГОЛОВУ

Госстрах отказался помочь В.Еньшиной из города Кемерово, пострадавшей от аномального явления.

22 июня в семь часов утра я проснулась от дикого воя собак (их у меня две — французские бульдоги). Открыла глаза, вижу — уши у собак прижаты, глаза красные… Они хрипели, будто их придавили. В соседней комнате слышу скрип, думаю: «Муж ушел на работу, забыл дверь закрыть. Воры!..» В одной ночнушке метнулась в гостиную. Слышу, опять скрип, и словно кто-то дышит в затылок. Оглянулась — никого. Тут какая-то сила нажала на плечи, усадив в кресло. Сама по себе открылась дверца серванта. Средняя полка приподнялась и с нее рухнула посуда — дорогой китайский сервиз (в 1979 году покупала за 861 р.!) с грохотом превратился в мелкую крошку. Но, что странно, большая тарелка и две чайные пары, описав в воздухе круг, мягко опустились на пол. Думаю, схожу с ума. Бросилась к серванту, так как там зашевелилась еще одна полка и полетел на пол другой сервиз (производство ГДР на шесть персон за 240 рублей). Пыталась ловить чашки руками, но снова что-то придавило меня, вжав в груду осколков на полу. Сидя на битой посуде, я с ужасом прошептала: «Боже, что со мной?». Волосы шевелились на голове, руки покрылись синими пятнами, из порезанных ног сочилась кровь. Через две минуты давящая сила ослабла. Схватила телефон, набрала «02». Родная милиция посоветовала, чтобы я пила меньше. (Я учительница и последняя моя «пьянка» состоялась по случаю свадьбы дочери ровно 10 лет назад.) Позвала соседей. Трое зашли, охали, ахали, но понять никто ничего не смог. Позвонила на радио и телевидение. Оттуда приехали вместе с учеными, которые занимаются разными аномалиями. Фотографировали, замеряли «рамкой» то место, где стоит сервант. Дали заключение: «Полтергейст!». Потом пришли из Госстраха и заявили, что у них в инструкциях про полтергейст ничего не сказано…

Жаль мне моего богатства. Берегла его, не ставила на стол даже на торжества, когда мне стукнуло 55 лет. Собиралась подарить внуку (их у меня пять) который первым женится. Вот и подарила… Мне страшно. К чему еще готовиться? Что еще может произойти? Одному Богу это известно!

ЧЕРТИ ДОЛЖНИКОВ НЕ ЖАЛУЮТ

Лыскова Елена Николаевна, г. Лунинец Брестской области.

В 1933 году у нас еще не было света. Жили при свечах, керосиновых лампах. Как-то вечером все были дома. Тетя сбивала масло в маслобойке и время от времени качала люльку, в которой лежала моя сестра Юля.

Дяде понадобилось что-то в кладовке. Он взял лампу и вышел в сени. Как только дверь закрылась и стало темно, с испугом закричала тетя. Дядя тут же вошел обратно. Она сказала, что кто-то вырвал у нее из рук люльку. И действительно, кроватка с силой раскачивалась, хотя никого рядом не было. Юля громко плакала. Тетя хотела остановить раскачивание, взялась за кроватку, и та сразу остановилась. Сестренка продолжала плакать, поэтому решили ее снова покачать. Но люльку как будто кто-то держал. Никто, даже дядя, не смог сдвинуть ее с места. Но как только от нее отходили, она начинала сама раскачиваться. Это было много раз. Почти весь вечер дядя и тетя вынимали и укладывали Юлю в кроватку. Только вытащат — перестает раскачиваться, положат — раскачивается, если никто не трогает, а как тронут — не дает качать.

То же самое стало делаться с маслобойкой. Тетя хочет масло сбивать — останавливается, отходит в сторону — сама сбивает.

Дядя испугался и за папой моим побежал. Мне было лет 12, но я хорошо помню, как папа сказал: «Может, ты кому деньги должен? Завтра же отдай! Это тот, кому ты должен, тебя чертыхает, потому к тебе черт и пришел».

Ночью было очень страшно. В конюшне и в коровнике нечистая сила все сено разметала. Хозяйничал там кто-то, а лошади ржали, и коровы мычали всю ночь. А утром испуганные были, дрожали все.

Дядя спозаранку соседу деньги отдал и все закончилось. Больше никогда этого не было.

ГНОМ В КОЛПАКЕ

Валентин Михайлович Ильичёв из Одессы белой ночью разглядел домового.

Шла война. В 13 лет я остался сиротой. Жил у знакомых. Спал в одной комнате с четырьмя женщинами.

Как-то утром, собираясь на работу, одна из них сказала, что ночью ее душил домовой. На её шее действительно виднелись красные пятна, похожие на отпечатки пальцев. Но я подумал тогда: «Вот глупая баба! Будто я не знаю, что никаких домовых, водяных и леших нет…» Но через несколько дней уже другая женщина пожаловалась: и её ночью кто-то душил. Затем о том же рассказали и остальные соседки. И всех я обозвал про себя дурами.

Но в одну из ночей я почувствовал, как кто-то лёг мне на грудь, да так, что у меня перехватило дыхание. Открыв глаза, к своему ужасу, увидел маленького человечка в шутовском колпаке. Я пытался вырваться из-под него, но не мог пошевелить даже пальцем. Меня как парализовало. Я задыхался, еще секунду, и отдал бы Богу душу, но тут человечек ловко соскочил с меня и отошел к окну. Я отчетливо видел, как его фигурка растворилась в воздухе. Я вообще всё отчетливо видел, поскольку дело было в Архангельске, а там летом ночи светлые…

МИЛИЦЕЙСКИЙ ПОЛТЕРГЕЙСТ

В. Пермякова из города Кременная Луганской области (Украина), обратилась в милицию в связи с необъяснимым «камнепадом». Милиция дала разъяснение: «полтергейст!»

Все это началось в январе. Кто-то стал по ночам стучать нам в закрытые ставни. Я выскакивала на улицу, но там — никого. Да и какой шутник стал бы забавляться в мороз за тридцать градусов. Кстати, незадолго до этого прошел сильный снег, но на сугробах под окнами не оказалось ни единого следа… Так продолжалось два месяца. Потом наступила небольшая передышка, Когда вновь начались ночные стуки, я перестала закрывать ставни на ночь. А они сами закрывались. Я их открою — они закрываются. Иногда такие «игры» продолжались всю ночь. А потом и вовсе кто-то (или что-то?) стал кидать в окна камни. Когда разлетелось первое стекло, мы с мужем вышли на улицу, обошли все вокруг дома, сторожили — никого! А камни продолжали вылетать из темноты. Мы вызвали по телефону милицию. Милиция осмотрела огород, окрестные сады, но тоже ни следов, ни хулиганов не нашла. А невесть откуда появляющиеся булыжники и кирпичи продолжали бить стекла теплицы, окна .в летней кухне, ударялись в двери и падали на крышу. Все это время наряд милиции дежурил у нас, но обнаружить причину камнепада так и не смог. Старший наряда развел руками: мол, это полтергейст. Даже милиция, когда не может дать ответ, не чурается объяснить непонятное ещё более непонятным.

НАШ ДОБРЫЙ ДУХ — ХРАНИТЕЛЬ ДОМА

О том, как складывались отношения между хозяевами квартиры и поселившимся в ней «духом» пишет Трохин Геннадий Александрович из г. Новокузнецка.

Всё, что здесь написано, произошло несколько лет назад со мной и членами моей семьи в нашей квартире в одной из девятиэтажек на Кузнецкотроевском проспекте.

Началось это пять лет назад. Зимой я взял отпуск и уехал на курорт. А когда вернулся, жена за ужином и сообщила мне о странных событиях, начавшихся во время моего отсутствия.

…Было уже за полночь, когда она закончила уборку. Прилегла на кровать перевести дух — еще предстояло помыться и накрутить волосы на бигуди. Из комнаты приглушённо доносилась музыка… И тут пришло ощущение, что в комнате кто-то есть! Тусклый свет ночника высвечивал стены. Вдруг в углу, у лоджии, она увидела его: Сердце, казалось, вот — вот остановится! Жуткий страх мгновенно парализовал тело.

Огромные глаза смотрели на неё из-за спинки кровати Нет! Это не было наваждением — она отчётливо слышала музыку из комнаты сына. Почему не позвала его? Не хотела пугать. Фигура, словно сотканная из воздуха, возвышалась над кроватью, поднимаясь всё выше и выше, и вскоре зависла под самым потолком. Жена отчётливо различала плечи, руки, скрещённые на груди, и эти: жуткие без зрачков глаза.

«Сгинь! Сгинь!» — не крикнула, а скорее прошептала она, и лихорадочно стала накладывать кресты на лоб, на живот, на правое плечо, потом левое, потом опять лоб и так… без перерыва. А губы сами вспомнили молитву: «Отче наш, на небеси! Помоги рабе Божьей Тамаре…».

Когда она снова посмотрела в угол, там уже никого не было. Последнее, что успела запомнить перед тем, как от страха закрыла глаза, — это взгляд: чужой, но не злобный, нет! А, скоре, полный сожаления…

Спала она в ту ночь на диване в зале. И потом, вплоть до моего приезда, ночью не гасила свет…

Прошло время. Сын весьма успешно сдал экзамены в институт, и жена в награду за этот «подвиг» увезла его на месяц погостить к своей сестре в Великие Луки. Так что остался я один в пустой квартире. Тут ещё запустили кабельное телевидение: поначалу шла откровенная порнуха, за ней ужасы…

Началось это на следующую ночь после их отъезда… Далеко за полночь услышал в коридоре шаги. Сплю я чутко. «Как лесной зверь,» — часто удивлялась моя жена. Я вскочил, прислушался: половицы скрипели протяжно и жутко. Я зажмурил глаза от ожидания: вот сейчас сожмётся от страха сердце…

Чувство — знакомое с детства: когда родители оставляют тебя одного в тёмной комнате, и тебе кажется, что кто-то смотрит из темноты, таинственной и недобрый. Но страх не приходил. Я отчётливо слышал чьи-то шаги — размеренные и тяжёлые, но странное спокойствие не покидало меня. Минут через пятнадцать я уснул.

На следующую ночь всё повторилось снова: А дня через три я уже привык к ночному «посетителю», и, не страшась, ходил в туалет, на кухню. Только однажды, проходя в дверь, ведущую из комнаты в коридор, почувствовал, как что-то мягкое осторожно коснулось моих плеч. Ощущение было такое, что ты задел голыми плечами высохшее бельё, развешанное на дверях после стирки. Я так и подумал. Проходя обратно, приостановился — на двери ничего не сохло. И опять — словно сверху кто-то был.

Я уже не мог заснуть, когда не слышал шагов. Ощущение чьего-то присутствия в квартире не покидало меня. Словно кто-то охранял квартиру и меня в ней.

А за день до приезда жены с сыном я старательно и долго занимался уборкой и закончил это дело в час ночи. Шаги опять раздались рядом. «Кто же ты, братец?» — мысленно задал я вопрос. Тишина: Только странное тепло осторожно коснулось затылка. «Если слышишь меня, дай знать! — бросил я в темноту немой вопрос. — Ты хороший и добрый дух. Спасибо тебе за заботу — ты ведь охранял меня?» Голова внезапно закружилась от прилива невероятно приятного тепла, оно заструилось по жилам, разнося по всему телу невиданную до сих пор лёгкость и пьянящую сердце радость. Ещё немного — и я бы взлетел.

Спал я в эту ночь крепким и счастливым сном и не слышал ни шагов, ни грозы, пронесшейся над городом. Утром приехали жена и сын.

На следующую же ночь что-то заставило меня проснуться. Жена привидением маячила рядом.

— Ты чего?.

— Х-ходит, — прошептала она.

Мы много говорили на эту тему. Жена рассказала то, чего я не знал раньше. Оказывается, сын. когда готовился к экзаменам, часто просыпался от ощущения присутствия кого-то рядом. Даже слышал его дыхание. А однажды в мае после изнурительной зубрёжки прилёг на кровать отдохнуть. Вскочил от того, что кто-то рядом под самое ухо отчётливо и весело сказал: «Гуд!» Оно было закрыто, магнитофон выключен…

Прошло это всё внезапно… В сентябре нам подарили месячного котёнка. А через несколько недель, когда он подрос, заметили за ним некую странность в поведении. Играя, он вдруг целенаправленно начинал за кем-то гоняться из комнаты в комнату, шерсть при этом дыбилась и хвост пушился, как у белки. Или в страхе начинал от кого-то пятиться, пятиться, не сводя взгляда с какой-то ему одному известной точки… Но всё вскоре прошло: шаги, вздохи у кровати, странное поведение котёнка… И только ощущение ожидания чего-то необычного не покидает меня до сегодняшнего дня.

ПРИЗРАК С БЕЛЫМИ ГЛАЗАМИ

В обычной квартире города Орла целой семье явился призрак. Об этом сообщает в своем письме хозяин квартиры Николай Нефедов.

Ко мне приехали в гости родственники: мать, брат, невестка и шестилетний племянник.

Невестка, если говорить честно, «с прибабахом», брат — нормальный мужик, мать — старая коммунистка, а племяш — он и есть племяш — на меня похож.

Тот день, за которым последовала странная ночь, был обычным: мать испекла пирог, мы с братом полдня пролежали под моей машиной, племяш «под присмотром бабушки» громил мою квартиру, а невестка бегала по магазинам и тратила на всякую дурь заработанные братовым хребтом деньги.

Вечером мы, из любви к матери, выдержали две серии очередных мексиканских страстей, поели пирог (не пили!), брат два часа старательно терпел рассказ своей половины о прожитом дне и демонстрацию её покупок, я играл с малым в какую-то долгоиграющую игру, стараясь не слышать доносящийся из гостиной голос невестки: «…Я сначала хотела купить бежевую юбку, но от неё шла отрицательная энергетика, а эта белая просто обдала меня волной теплоты — она больше соответствует моей ауре!..»

Теперь понятно, почему я считаю, что у неё «крыша едет»? И, если бы о событиях, случившихся в эту ночь, рассказала она одна — не было бы этого письма, да и, вообще, я бы слушать не стал.

Спать мы с женой легли в гостиной на диване, а всё семейство улеглось в спальне на нашей кровати, которой я очень горжусь.

Ширина и длина её одинаковы, и на неё вполне размещаются шестеро, а уж три с половиной человека устроились на ней вполне вольготно.

Мать — в уголке, между ней и невесткой — племяш, за невесткой — брат.

Первым утром встал брат. Потряс меня за плечо, позвал покурить на лестничную клетку. И рассказал, что ночью ему кошмар приснился. «Как наяву, — говорит, — только моей не рассказывай, замучит!» Приснилось ему, будто проснулся он, открыл глаза и увидел, что над ним в воздухе висит полупрозрачное белое приведение с лицом, как у гипсовой статуи — всё белое, даже глаза. Но не страшно. «Ты ведь знаешь, как я всё это не люблю — Нэлька „достала“ — вот я себе и скомандовал во сне: „Пусть мне снова приснится, что я сплю!“ — закрыл глаза и уснул. „К чему бы такой сон?“К дождю!» — сказал я. Посмеялись, загасили окурки и пошли в дом.

Застали невестку, мёртвой хваткой вцепившуюся в мою жену и рассказывающую ей: "И висит над нами и прямо мне в глаза своими белыми глазами смотрит! Я у него мысленно спрашиваю — «Ты для контакта со мной послан?» — и внутри себя слышу ответ: «Ты нужна мне, чтобы говорить с людьми твоим голосом. Вашей планете грозит беда…» Увидев нас, моя жена ужом вывернулась из угла, где была зажата неуёмной родственницей, и с криком: «Мальчики, а вот и вы!» — бросилась под наше прикрытие. «Представляете, ночью…» — попыталась подключить нас невестка, но брат перебил её: «Это ты про сегодняшнюю ночь рассказывала?»

В общем, разбудили мать. Общими усилиями картина была восстановлена. Мать посопротивлялась малость, но Нэлька с неё не слезла: «Ну зачем Вы, мама, неправду говорите? Вы же, как его увидели, аж сели, а потом пол-ночи так и сидели на диване, заснуть не могли! Вы поэтому и проснулись так поздно!»

Если отбросить, как не имеющую подтверждений, беседу «призрака» с невесткой, то события выглядели так: первой проснулась Нэлька, не испугалась, даже обрадовалась и попыталась законтачить, потом почти сразу проснулась мать, села, посмотрела на невестку и показала её пальцем на висящее в воздухе. Потом проснулся брат, сказал (по утверждению обоих) «что за ерунда!», повернулся на другой бок и уснул. Ребенок не просыпался. А оно повисело и растаяло.

На описании сошлись все: тело белое полупрозрачное, лицо не прозрачное, похоже на гипсовую маску, но не с дырками для глаз, а тоже с гипсовыми глазами. Оно шевелилось, как бы тянулось вверх. Никто не испугался, и этому все очень удивляются. Вот такая история. Без вранья.

ДОМОВОЙ ПО ИМЕНИ ТИМОША

Странные надписи, появляющиеся на зеркале в ванной у жительницы Зеленограда Светланы Барской, оставлял ее призрачный, но надежный друг.

Я не люблю, когда о домовых говорят «нечистая сила». Ну, почему обязательно «нечистая»?

Мой домовой Тимофей представляется мне чистеньким, весёлым, с озорными глазами и обаятельной улыбкой старичком. Я любила оставаться с ним дома вдвоём, делать свои дела и попутно болтать. Впрочем, болтала я одна. Он, конечно, молчал, и только иногда звякал стаканом или скрипел половицей в знак согласия. Я сама придумала ему имя, и оно, похоже, ему нравилось.

Мы дружили два года, пока мне не пришлось переехать на другую квартиру. Тимофей не поехал со мной, хотя я по всем правилам приготовила ему берестяной коробок, постелила пуховичёк, произнесла все мудрёные слова, которые полагается произносить, приглашая домового переехать вместе с хозяином на новую квартиру.

А всё началось с того, что однажды среди ночи меня разбудил звонок в дверь. Естественно, я открывать не стала, но «кто там?» спросила. Это оказался мой сосед снизу, который уже давно и успешно доводил меня до состояния готовности к убийству. На этот раз он разразился пьяными воплями, требуя, чтобы я «прекратила по ночам делать ремонт». Ему, очень мешало спать жужжание электродрели. Не только электро-, но и механической дрели у меня в квартире просто не было, и когда мне надо было повесить полку или картину, то в нагрузку к дрели мне всегда приходилось брать мастера. Да и ремонт я уже года два не делала, и пока делать не собиралась.

Сосед, конечно, этого не знал, а если бы и знал, то вряд ли бы вспомнил в пьяной горячке. Вызывать милицию — не мой стиль, поэтому я просто захлопнула дверь, вернулась в постель, заткнула уши ватой, накрылась с головой, и предоставила соседям по лестничной клетке решать эту примитивную задачу без моего участия.

Утром, войдя в ванную, я обнаружила на зеркале написанные моей помадой слова: «Он мне надоел». Почерк был не мой.

Если я скажу, что я испытала положительные эмоции, глядя на слова, которые вполне соответствовали моим мыслям, — я совру. На самом деле я попросту испугалась. «Подруга, — сказала я себе, — ты стала лунатиком». Другого объяснения я не видела. Для меня оно было более приемлемо, чем мысль о вмешательстве чего-то потустороннего. Смущал меня только почерк. Весь день на работе я, вместо того, чтобы выполнять свои должностные обязанности (я программист), изощрялась в написании «Он мне надоел» всеми возможными для меня вариантами почерка. Я даже пробовала написать эту фразу левой рукой, с закрытыми глазами, вывернув руку за спину: Ничего общего! На мои изыскания ушёл весь рабочий день и два тюбика помады. Вечером я вытащила из папки принесённые с работы листы, перемазанные помадой и с усердием криминалиста провела графологическую экспертизу. Почерк не совпадал.

Я легла спать, но уснуть мне не удалось. Я снова и снова перебирала события прошедших суток. Заодно я вспомнила, что опоздала на работу, и руководство меня обласкало очередным обещанием лишить премии. А потом в голову пришла дурацкая мысль о том, что шеф мог войти ко мне в кабинет во время моего отсутствия (а я пару раз выходила), увидеть листы бумаги с многократными помадными «он мне надоел», и принять это на свой счёт. Такая форма протеста могла вызвать у него сомнения в моём психическом здоровье.

Я попыталась представить его выражение лица в тот момент, и меня разобрал смех. Я не могла справиться с собой, я каталась по постели, захлёбываясь хохотом:.

Утром на зеркале я прочла: «Ха — Ха», написанные печатными буквами, а под «ха-ха» вчерашним почерком: «С тобой не соскучишься!».

Я вымыла зеркало и написала на нём: «С тобой тоже!!!»

Когда я пришла с работы, зеркало было чистым. Я сходила в магазин, купила новый замок и внутреннюю задвижку на дверь. Потом зашла в дежурку ЖЭКа, дала слесарю бутылку, и к ночи все уже было готово, а перед сном я тщательно проверила все запоры. Приняв двойную порцию снотворного, забросив всю помаду в шкаф, заперев его на ключ и повесив ключ на верёвочке к себе на шею, я заснула мёртвым сном.

Утром увидела на зеркале написанные помадой слова: «Тебе со мной плохо?»

«А ты кто?» — спросила я вслух. На переписку у меня времени не было, я опять опаздывала. По возвращении я прочла только одно слово «Друг».

Следующие несколько дней я вытворяла невероятные глупости.

Две ночи у меня ночевала ничего не подозревающая приятельница. Зеркало оставалось чистым.

На третью ночь я привязала себя к кровати, затянула узлы так, что развязать их была не в силах, а рядом на стуле положила ножницы, чтобы утром освободить себя. Потом заклеила бумажками изнутри окна (а живу я на 11 этаже!) и на них расписалась. То же я проделала с дверями. Это была ночь с субботы на воскресенье.

Проснулась я рано, хотя в этот день обычно баловала себя сном до полудня. То ли спать привязанной было неудобно, то ли подбросило меня утром любопытство экспериментатора.

Я по-прежнему была связана. Чтобы встать с кровати, мне пришлось разрезать верёвку ножницами. Окна и двери были опечатаны. А на зеркале я прочла: «Перестань! Я — это я.»

И тогда меня прорвало. Я стала говорить с ним так, как будто он был рядом. Я рассказала ему о своих страхах. Я даже разревелась и сказала, что и сейчас ещё не уверенна, что моё место не в дурдоме. Он, конечно же, молчал. Зато на кухне меня ждал горячий чайник, который я не включала…

Два года мы жили в полном согласии. После работы я, как на крыльях, летела домой, весь вечер весело болтала, рассказывая ему о прошедшем дне. Я стала образцовой хозяйкой: мыла и драила квартиру, в которой мы с ним жили, выкраивала деньги на хорошие духи — он любил, когда я душилась «Диариссимо», развела живые цветы — он любил фиалки. И на работе всё стало лучше: у меня всегда было хорошее настроение, я не ехидничала, как раньше, в адрес своих коллег, а, главное, я перестала опаздывать на работу. Каждое утро я вовремя просыпалась от ощущения, что кто-то погладил меня по щеке…

Я придумала ему имя. Я научилась разговаривать с ним. Принцип был прост: в случае согласия он должен был скрипнуть или звякнуть, а я перебирала варианты ответа на свой вопрос, пока не раздавался условный звук. Я делилась с ним тем, что никогда не рассказала бы кому-то другому. И никогда не говорила о нём никому на свете.

Это было самое счастливое время в моей жизни.

И если даже меня попытаются убедить, что два года я болела шизофренией, то я отвечу, что очень жалею о том, что моя болезнь с переездом на новую квартиру прошла!

Кстати, я придумала повод навестить людей, которые живут теперь в нашей с ним квартире. Я подготовила дурацкие вопросы, которые ничего для них не значили, но из ответов на них я поняла бы — знают ли они что-то о Тимоше.

Они не имели о нём никакого представления.

Три года я одна. Но продолжаю верить, что однажды утром я войду в ванную и увижу на зеркале написанные помадой слова «Я снова с тобой!»

А ДИККИ МИРНО СПАЛ…

Сёстры Наташа и Лена К. из Пушкино Московской области рассказывают, как провели ночь в квартире, где был ещё кто-то невидимый.

Нашей знакомой срочно необходимо было на сутки уехать. У неё была собака — ещё щенок. Она не оставляла его одного по ночам. Он боялся, когда в доме не было кого-нибудь, в чьих ногах можно было в темноте уютно свернуться калачиком и уснуть. Если она задерживалась и начинало темнеть, он волновался, лаял, а ночью просто выл. Соседям это не нравилось, и наша знакомая всегда обеспечивала его компанией: то ли брала с собой, то ли кого-нибудь подселяла.

В этот раз она почему-то попросила об этом сразу нас двоих. Объяснила так: «Чтоб вам веселей было».

Часов в 5 вечера мы уже были в её квартире, кормили Дикки, сидели у телевизора, ужинали, пили чай с пирожнными, которые хозяйка оставила нам. Пришло время укладываться. Мы улеглись втроём (Дикки в ногах) на её широкую софу, где могло вполне поместиться ещё двое, и решили почитать перед сном. Одной из нас было удобно — бра висело прямо у неё над головой. А другой — не слишком. Было темновато, поэтому решили оставить верхний свет. Неудобство заключалось в том, что для выключения его надо было вставать. Почитав, мы стали шутливо препираться — кому выползать из-под тёплого одеяла. Одна утверждала: «Тебе был нужен верхний свет — ты и вставай!», другая приводила разумный довод: «Но ведь скраю лежишь ты!» Эти препирательства не носили принципиального характера, просто давали возможность оттянуть момент, когда надо вылазить из постели.

Начались шуточки на тему отсутствия мужика, который мог бы выполнить эту обязанность за бедных девушек, вспомнили, что Дикки, как ни как, — мужик. И стали наперебой уговаривать его: «Миленький, ты всё же мужик, поухаживай за девушками, погаси, пожалуйста, свет!»

И свет погас. В первый момент мы замерли, а потом дружно захохотали. Совпадение было симпатичным. Сквозь смех одна сказала: «Ну, если бы он ещё и зажигался по команде — совсем классно было бы!» А вторая дурашливо скомандовала: «А теперь зажгись!»

И свет зажёгся. Теперь мы не просто хохотали. Мы катались от хохота по постели — надо же, как здорово всё совпало. На этом бы нам и успокоиться. погасить свет и заснуть, но как будто кто-то тянул нас за язык. Задыхаясь от смеха, кто-то из нас ещё раз выкрикнул: «Погасни!»

И свет погас. Мы всё ещё смеялись, но уже более искусственно и напряжённо. Стараясь не обнаружить друг перед другом возникший и нарастающий в каждой из нас страх, мы ещё несколько раз отдали команду: «Зажгись!», «Погасни!», «Зажгись:» Свет слушался нас.

Потом прозвучала фраза: «Что-то мне больше не хочется, чтобы он гас, давай спать при свете». Мы зарылись поглубже в постель и затихли с открытыми глазами. Закрывать их было почему-то страшно, да и сон пропал.

— По-моему меня кто-то трогает за ногу!

— Перестань, это Дикки.

— Нет, Дикки у ступней, а меня трогают за коленку…

— Перестань, мне из-за тебя тоже всякая чушь начинает чудиться: Ой, меня кажется поглаживают по бедру…

— Смотри, смотри на дверь!!!

Ручка двери, ведущей в прихожую медленно опускалась. В одно мгновенье мы поступили, как страусы — ушли под одеяло с головой. Но так было ещё страшней. Мы решали гамлетовскую диллему: «Быть или не быть?» в форме, соответствующей обстоятельствам: «Знать или не знать?» Не знать было ужасно — тело занемело от напряжения в ожидании нападения чего-то неизвестного. Хотелось сбросить с лица одеяло и сопротивляться. Но мысли, что, возможно, мы увидим «нечто», и вид его окажется чрезмерным для восприятия нашей психикой — было ещё страшней…

Из кухни раздался звон посуды. Он взорвался в нашем мозгу как пушечный выстрел. Мы сбросили одеяла с лиц — горел свет, Дикки мирно спал в ногах (его совсем не беспокоило то, что происходило вокруг). А в кухне шуршал линолеум под чьими-то лёгкими шагами, слышалось тихое мурлыканье, как будто кто-то напевал незатейливый мотивчик, а потом «гость» чихнул, негромко, но звонко — по-кошачьи.

Одна из нас прошептала: «Будьте здоровы!», пытаясь шуткой разрядить дикое напряжение. Но было не смешно. Наступила тишина. Снова зашевелилась дверная ручка, дверь чуть — чуть приоткрылась — ровно настолько, что в щель могла пролезть только кошка, Дикки застрял бы. А он, кстати, мирно спал. Мы пару раз пнули его ногами, но он только недовольно заворчал и, не просыпаясь, отодвинулся подальше.

Больше дверь не закрывалась. Мы не отводили глаз от щели боясь пропустить визитёра. Но никто до утра так и не зашёл, хотя нас всё время не оставляло ощущение что за нами подсматривают.

Едва расцвело, мы быстро собрались, набили собачью кормушку продуктами, налили в миску до края воду и… дали дёру. Вечером к нам зашла хозяйка квартиры. С ней была ещё одна наша знакомая. «Всё в порядке, девчонки?» — как-то чуть бодрее, чем следовало спросила она. Мы стали рассказывать. Она не перебивала, только несколько раз улыбнулась. А когда мы закончили, как-то многозначительно посмотрела на свою спутницу. «А я думала, что ты фантазируешь,» — сказала та. Нам стало обидно. «Так ты знала, что у тебя такое творится и даже не посчитала нужным предупредить нас?! А если бы мы умерли от страха?!» — возмущению нашему не было предела.

«Девчонки, — стала оправдываться она, — да не думала я, что это будет. Во-первых, „Он“ не всегда приходит. Во-вторых, я думала, что вы спокойно ляжете спать и ничего не услышите — „Он“ ведь не шумит. Кто же мог думать, что вы затеете свою дурацкую игру со светом. Ему тоже поиграть захотелось. В-третьих, на всякий случай, если всё-таки что-то послышится, я и попросила, чтоб вы вдвоём ночевали — не так страшно в компании. И, в-четвёртых, самое главное, что за два месяца нашего совместного с ним проживания, „Он“ ни разу не сделал чего-то плохого. Походит, походит, песенку споёт, дверями поиграет, посудой погремит — и уходит. Дикки в первый раз, когда услышал его — шерсть дыбом, рычал. А во второй — никакой реакции, как к своему…»

Мы ещё пару дней пообижались, а потом сами пришли проситься ещё переночевать. Очень любопытно было. Раза два «Он» приходил. И было совсем не страшно…

ПОДАРОК В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Случайное участие жителя Санкт-Петербурга Станислава М. в спиритическом сеансе изменило его жизнь.

Я не единственный человек, который неудачно женился, а потом развёлся. Слава Богу, детей у нас не было, хотя прожили мы три года. На самом деле эти годы мы не жили. Она мучила меня, и, наверное, мучилась сама. Любая мелочь, не стоящая выведенного яйца, вызывала у неё неудержимое стремление «обсудить» её до состояния всемирной трагедии. Не так сказанное слово, не та интонация или степень энтузиазма, ожидаемые от меня, становились поводом для обвинений, которые я обязательно должен был опровергать, а опровергая, давал повод для новых. Это длилось бесконечно. Попытки прервать это словоблудство приводили к безумным трагедиям: уходу из дома, обвинению меня во всех смертных грехах, оскорблениям (на язык моя бывшая жена была несдержанна, сказывалось окружение детства и юности). Каждый очередной раз я давал себе слово, что это конец. Но когда она, поостыв, приходила тихая и ласковая, снова заставлял себя поверить ей, что это действительно в последний раз. Но прекращения этому не было — человек не может стать другим — и мы разошлись.

Шли годы. У меня появилась другая семья. У неё возможно кто-то был, но семьи не получалось. Время от времени она появлялась на моём горизонте, чтобы, придумав любой повод, в очередной раз попить мне кровь. Но меня это уже мало трогало, скорее даже вызывало чувство вины за её неустроенную жизнь.

С появлением в моей жизни другой женщины начался ад. В доме стали раздаваться звонки, целью которых было всячески «унизить» соперницу.

— Ты можешь со мной говорить, или твоя… (дальше шло нецензурное слово) рядом?

— Тебя видел Иван Иванович, говорит ты похудел. Что твоя… тебя не кормит? и т.п.

Я запрещал звонить, требовал оставить меня в покое, потом, просто заслышав «родной» голос, молча клал трубку.

Так продолжалось до одного прекрасного дня, когда в доме у меня собралась весёлая компания друзей — праздновали мой день рождения. Некоторое напряжение не покидало меня в предощущении телефонного звонка — этот день она уж точно не пропустит! О моих бедах друзья знали, помнили они и мою бывшую. Но всё равно прогнозировать, какую гадость она скажет, поздравляя меня с лицемерной теплотой, было трудно. Знал я только, что ею будут приложены все силы, чтобы я чрезмерно не радовался жизни, и ещё знал, что в этот день бросать трубку нельзя, надо выслушать, иначе весь вечер превратится в череду звонков.

И вот он раздался. И, заранее тщательно подготовленное и не раз выверенное, доброжелательное на первый взгляд поздравление, прозвучало таким издевательством, что я даже побледнел. На другом конце провода трубка легла на рычаг, а последовавшие короткие гудки символизировали исполненный долг и чувство глубокого удовлетворения.

Когда я повесил трубку, моим друзьям ничего не надо было объяснять. Обычно меня утешали одним и тем же, не отличающимся оригинальностью, образом: один дирижировал, а остальные хором скандировали: «Ну и хрен с ней!» — после чего эта тема без комментариев снималась.

Но в этот раз, наверное потому, что я от оскорбления даже побледнел, и еще потому, что был День моего рождения, обычно «весёлой» реакции не последовало, возможно друзья чуть замешкались, глядя на меня, и их всех опередила жена моего однокашника, весёлая, острая на язык и выдумку, с гипертрофированным чувством справедливости, женщина.

«Так, ребята, — сказала она, — мне это уже изрядно надоело, а вам?» Риторический вопрос не требовал ответа, и все молча воззрились на неё, ожидая продолжения.

С некоторых пор Лида (так зовут жену друга) «свихнулась» на аномальщине. Мы, весьма далёкие от этого люди, с удовольствием слушали потрясающие истории, которыми был полон её багаж, с интересом читали литературу, которую она время от времени притаскивала в нашу компанию, азартно выдвигали гипотезы объяснения тех или иных загадок.

«Предлагаю, — сказала она, — отбить у неё раз и навсегда охоту приставать к Славке (то есть ко мне)».

Далее последовал план действий. Настроение было приподнятое, как бывает всегда, когда готовится какая-нибудь каверза, с оттенком лёгкой истеричности и суетливости, спровоцированных моим подавленным состоянием.

И вот мы уже все сидим за столом, с горящей свечой, и под руководством Лиды вызываем «духа». Я пытаюсь шутить, остальные тоже, но организатор этой игры (иначе я это тогда и не оценивал) была абсолютно серьёзна. Время от времени сбивая наши шуточки зловещим шёпотом: «Помолчи!», «Ты можешь убавить своё остроумие!» и т.п., в конечном итоге она всё-таки добилась тишины.

И вот Лида уже беседует с «духом»:

— Ты знаешь, для чего мы вызвали тебя? Он знает… Имеем ли мы право поступить так как задумали? Он считает, что мы вправе… Тогда помоги нам в этом. Мы не хотим ей вреда, мы только хотим, чтобы она боялась взяться за телефонную трубку, за авторучку или открыть рот, когда ей снова захочется влезть в жизнь нашего друга. Он согласился нам помочь… Что мы должны сделать для этого? Он говорит, что нам надо подождать, он сам всё сделает… А потом засмеялась и добавила: «Славочка, он тоже тебя поздравляет и хочет с нами выпить за твоё здоровье!»

Напряжение было снято. Все дружно засуетились, нашли поллитровый бокал, поставили посредине стола, рядом свои фужеры, наполнили всё до краёв, чокнулись с пожеланием «освобождения от ошибок юности», выпили. Я поймал себя на том, что не слишком бы удивился, если бы бокал «духа» опустел у нас на глазах. Но он остался нетронутым. С чувством облегчения мы пустили его по кругу, каждому хватило по глотку. Это было хорошим переходом к продолжению празднования. Мы взяли гитару, с особым чувством пропели хором: «…Но, слава Богу, есть друзья, и, слава Богу, у друзей есть шпаги»… День рождения пошёл своим чередом…

Около часа ночи народ начал собираться на выход. Именно в это время раздался телефонный звонок. Все замерли. Звонила опять она. Но только теперь — в слезах. Было слышно, как стучат её зубы, по её состоянию было ясно, что она охвачена ужасом. Первые слова: «Умоляю тебя, не бросай трубку! Я не знаю, почему звоню тебе, но чувствую, что только ты можешь меня спасти, только пока я с тобой разговариваю мне не так страшно!»

Первой моей мыслью было, что она опять придумала какую-то гадость, но, вспомнив мистический Лидкин шёпот за моим столом, я интуитивно почувствовал, что на сей раз будет без подвоха.

«В чём дело?» — как можно холодней спросил я. Друзья, как по команде, замерли, забыв о «закрывающемся переходе метро», о «волнующихся родителях и детях», о «раннем подъеме завтра»…

Кто-то молча показал мне на кнопку «громкой связи» на телефоне, я кивнул. На всю комнату раздался её голос.

То, что она рассказывала, заставило нас всех протрезветь в одночасье. Попробую передать смысл услышанного, потому что повторить эту практически бессвязную речь невозможно.

Моя бывшая жена, испортив мне праздник, с чувством выполненного долга пошла принимать ванну. Полежав в ней немного и помечтав о том, как утром пораньше она позвонит мне, чтобы убедиться в отсутствии у меня радостного настроения, она задремала. Проснулась неожиданно и обнаружила себя лежавшей в воде в полной темноте. Сам по себе факт достаточно неприятный, вызывающий некоторое напряжение даже у весьма уравновешенных людей, у неё он вызвал натуральную панику. Выскочив из воды, а затем из ванной комнаты, она обнаружила, что света нет во всей квартире. Она зажгла свечу и стала ждать, когда электричество снова появится. Свеча часто гасла, она зажигала её снова, успела вытереться, одеть халат, попыталась просушить волосы над газовой плитой. Не дождавшись света, легла спать пораньше, предварительно загасив свечу.

И тогда в дальнем углу комнаты раздался шорох. В пробивающемся сквозь шторы слабом отсвете уличных фонарей она увидела, как открывается дверь. В проёме никого не было видно, но дверь начала своё движение обратно и снова закрылась, как будто кто-то вошёл в комнату.

Я не сумею описать всю ту гамму эмоций, которую она испытала в эту минуту, хотя по телефону она больше говорила о них, чем о самих событиях. А события продолжали развиваться. Заскрипели половицы, упало что-то на пол (она думает, что зажигалка), подвинулся стул, кто-то прикоснулся к одеялу…

Подробностей, прерываемых рёвом, сморканьем, истерическими выкриками, было ещё много. Но все они несущественны. Ясно было одно: в квартире (или в голове) происходило нечто, что заставляло её испытывать безумный страх, и был он неподдельным.

Наша шутка (а мы старались убедить себя в том, что другого определения нашим действиям нет) приобретала зловещий оттенок. Ещё не осмыслив связь этих двух событий, я с искренней растерянностью задал вопрос: «Но чем я могу помочь? Почему ты звонишь мне?», — и увидел, как напряглась моя подруга (будущая жена), ожидая подвоха («Сейчас потребует, чтобы он поехал спасать её!») Но женская интуиция подвела. Из «громкой связи» раздалось жалобное: «Не знаю:» И снова слёзы. На всякий случай я твёрдо произнёс: «Если ты устроила цирк ради того, чтобы заставить меня ехать к тебе, то не рассчитывай…» Но я знал, что это не цирк. Она снова порыдала и вдруг сказала: «Зажёгся свет. Знаешь, Славка, я почему-то думаю, что ты к этому причастен. Нет, не виноват, виновата я сама, но всё это из-за тебя. На меня как откровение вдруг сошло. Я больше не буду мешать тебе жить. Живи». А потом добавила: «Дура я, дура! Сколько сил и лет на тебя угрохала. Пора и собой заняться. Со мной всё будет хорошо, уверена.» И повесила трубку.

Прошло 2 года. Больше не было ни одного звонка. Но разведка донесла, что она замужем и беременна. Больше я ничего не знаю. У каждого из нас своя жизнь.

ЯКУТСКИЙ ДУХ — ЦЕЛИТЕЛЬ

Попов Рудольф Игоревич, Калужская область, г. Людиново.

В 1944 году мне довелось жить в далеком заполярном поселке Саккырыр, в Якутии. Там был у меня хороший знакомый, работник милиции, оперуполномоченный НКВД. Коммунист, убежденный атеист, не верящий ни в черта, ни в дьявола. И вот какую загадочную историю он однажды рассказал, вернувшись из очередной командировки по отдаленным районам. Передаю ее.

«Дело было зимой. Стояли жесточайшие морозы. Я возвращался в райцентр на оленьей упряжке. Был уже поздний вечер, когда почувствовал, что олени устали, и придется заночевать. На пути как раз оказалось зимовье — обычная якутская юрта. Распряг оленей, разжег камелек, сварил чай, поужинал. Подложив дров в огонь, развернул спальный меховой мешок. На всякий случай, в изголовье сунул пистолет. Но сон не шел, да и еще через некоторое время сильно разболелся живот. Так лежал и мучился, проклиная все на свете. И вдруг… вижу как из-за камелька, из угла, выходит старик — якут, одетый в меховую одежду, подходит ко мне и говорит: „Я вижу, что ты мучаешься, у тебя сильные боли. Над тобой, у потолка есть полка, на ней стоит жестяная банка, в ней замерзший жир. Отколупни ножом кусочек, и пока не прогорели угли в камельке, брось жир в огонь, и сразу почувствуешь себя лучше“! Я оцепенел, попытался потянуться к пистолету, но ничего, чувствую, не получается, весь как будто парализованный. А старик скрылся за камельком. Не знаю уж, сколько времени прошло, но я очнулся, сцепив от боли зубы, вылез из мешка, и действительно обнаружил банку. Зацепил ножом кусочек жира, бросил на угли, огонь ярко, с шипением, вспыхнул и горел около минуты. Я снова залез в мешок. Боль стала утихать, и я сам не заметил, как уснул крепким сном. Через несколько часов проснулся свежим и здоровым. На всякий случай заглянул в „тот“ угол. Кроме паутины ничего там, конечно, не было! Запряг оленей и продолжил путь. До дома оставалось километров 10-12…»

Вот такая необычная история.

ДУХ ГАЛЕРЕИ

Руководитель одной из общественных организаций г. Москвы уверена, что получила заслуженный урок от неведомой силы.

Я — председатель правления общественной организации. Ни политикой, ни коммерцией мы не занимаемся. Но в сферу нашего внимания входит одна из жизненно важных проблем страны. Не называю фирму потому, что ее имя и род деятельности известны и у нас, и за пределами РФ.

Тем не менее, не рассказать об этой истории, которая однажды произошла с нами, не могу. Фантастика, да и только. Но с точки зрения этики, морали, нравственности — это был урок, полученный по заслугам. Вот только, кто его нам преподал — не узнать никогда.

Как и у всех подобных организаций, все наше достояние — доброе имя. Поэтому нам помогают очень многие — от частных лиц до высоких государственных учреждений.

В тот памятный день мне необходимо было провести переговоры с автором ведущим одной из телепередач. Смысл их состоял в том, чтобы договориться о бесплатном включении нашей информации в его программу. Нам надо было убедить его, что мы не коммерсанты, что платить нам нечем, и что его участие будет вкладом в дело прогресса.

«Посредник» предварительных переговоров сообщил нам, что согласие на встречу получено, но на определенных условиях. Заключались они в следующем: встречу должны организовать мы, она должна пройти без посторонних где-нибудь в центре города и в неформальной обстановке. Заодно нам подсказали, какой коньяк и какую закуску предпочитает наш ведущий, и что он большой любитель живописи и скульптуры. Не знаю, давались ли эти советы по сценарию самого телевизионщика, или он даже не имел представления об этом, просто посредник расстарался, но мы готовились по предложенной нам схеме.

Так как ничем из вышеперечисленного мы не владели, то я попросила организовать все это одного из членов правления. На следующий день я уже знала, что вопрос будет решен в лучшем виде с учетом всех высказанных пожеланий. У нашего сотрудника был друг, один из руководящих работников МВД, и он взялся решить для нас вопрос обеспечения встречи.

Утром мне был сообщен адрес. С ведущим мы договорились о том, что встретимся уже на месте. Надо сказать, что меня несколько смутил адрес — это была одна из художественных галерей столицы. Но успокоившись тем, что общаться мы, наверняка, будем в какой-нибудь административной комнате, и тем, что пожелание «живописи и скульптуры» учтено, я с полным спокойствием явилась к назначенному времени.

Не буду описывать все свои чувства: ярости, стыда, безвыходности положения и т.п. — когда меня провели к столу, накрытому между скульптурами, в зале, на стенах которого висели полотна мастеров. Забегая вперед, добавлю, что время от времени дергалась ручка запертой двери и слышался женский голос: «Товарищи, этот зал временно закрыт». Стыдно было до слез.

Я попыталась извиниться за недоразумение перед ведущим, но его весьма ироничный склад ума служил ему надежной защитой от тех переживаний, которые испытала я. «Что вы, что вы! — сказал он. — Это даже очень любопытно. Будет, что вспомнить!» Взяв себя в руки, вынужденно перейдя на незапланированный полушутливый тон, я проводила переговоры.

И вдруг, совершенно неожиданно, что называется «в самый ответственный момент», раздался вскрик нашего «посредника». О середину стола с грохотом ударился неизвестно откуда упавший малахитовый куб с ребром примерно в 10 см.

Я, конечно, могла бы описать всю трагичность и комизм этой ситуации, но скажу только, что оттирая с лиц и костюмов соус и утешая перепуганную даму — «посредника», на шее которой все ярче проступала красная полоса, оставленная ребром задевшего ее куба, мы окончательно забыли, зачем собрались. Все наши мысли были направлены только на решение предложенной нам задачи.

Место, откуда прилетел на стол кусок малахита, было определено нами сразу. Он стоял точно за спиной пострадавшей на уровне ее затылка на расстоянии не более полуметра и был неотъемлемой частью скульптурной композиции. Если даже предположить, что под действием какой-то неведомой нам силы он сорвался с места, и что она же придала ему ускорение, направленное параллельно полу к центру стола, то чтобы оказаться там, где он оказался, ему пришлось бы пролететь сквозь голову «посредника».

Прошу прощения за такую тяжелую фразу, но иначе мне объяснить движение камня не удается.

Рождая гипотезу за гипотезой, можно было бы найти шитый белыми нитками вариант объяснения этого события. Вплоть до «маленького землетрясения», подвижки грунта, сбросивших камень с пьедестала… Но есть нюанс, который никогда и никто не сможет мне объяснить известными на сегодняшний день категориями.

Итак, предполагаем, что существует некая сила, заставившая куб начать свое движение в направлении нашего стола. Смиримся с тем, что природы её мы ещё не знаем. Получив ускорение в направлении, параллельном полу, камень должен пролететь некоторое расстояние и по параболе под действием силы тяжести «приземлиться» в центре стола. Что он и сделал. Но при этом он бы размозжил голову нашего «посредника»! А он ее облетел, лишь предупреждающе чиркнув по шее! Предположения о том, что она в этот момент крутила головой и умудрилась увернуться — не соответствуют истине. Кроме того, сила, которая запустила камень на наш стол в закрытом и безлюдном помещении, должна была быть весьма велика. Его, обхватив ладонью, даже приподнять — труд непростой, не то, чтобы швырнуть на метр!

Вот, собственно, и все. Переговоры были сорваны. Потом, думая над этим и часто повторяя самой себе, что камень двигался «обходным путем», я вдруг зациклилась на этих словах… И пришло ко мне, как откровение: «Я ведь тоже пошла обходным путем!» И еще: «Даже самая святая цель не всегда оправдывает средства».

Не зная имени силы, заслуженно бросившей в нас камнем, я позволю себе назвать ее Духом галереи. И именно словами благодарности ему я хочу закончить это письмо: «Спасибо за науку!»