Сегодня уже можно признать, что ведьмы и колдуны, если и не победили бесповоротно, то, по крайней мере, не сдали своих позиций в беспощадном противостоянии с другими идеологиями и мировоззрениями. Отгорели костры инквизиции, да и сама инквизиция канула во тьму времен. Исчезли из печати ссылки на марксистско-ленинскую философию, будто и не была она царицей умов для нескольких поколений ученых. А магия и ее представители, как существовали тысячелетия назад, так и остались, и, судя по всему, благополучно войдут в ХХI век.

Почему все обстоит именно так, а не иначе, если за магией нет ничего кроме блефа и мистического обмана, как это принято считать? Ответ на этот вопрос легко обнаружить в письмах, пришедших в нашу комиссию «Феномен». Отчетливо видно, что даже те, кто вслух посмеивается над экстрасенсами, астрологами, ясновидцами, шаманами и колдунами, в душе признают существование сверхвозможностей человека и побаиваются тех, кто этими тайными силами может обладать. А если подозревают наличие такого дара в себе — то это становится предметом великой гордости.

Что ж, возможно все дело в том, что (как признают специалисты по социальной антропологии) магия возникает там, где наука не может дать убедительных разъяснений. А так как природа неисчерпаема, то наука всегда будет ограничена, и, следовательно, магии суждена вечная жизнь.

По многочисленным историям и «случаям из жизни», присланным нам, можно было бы составить целый перечень загадочных свойств, приписываемых общественным сознанием ведьмам и другим людям с паранормальными способностями. Это и возможность влиять «взглядом» на предметы, наводить порчу, предугадывать будущее, исцелять… Впрочем, этот список общеизвестен — еще во времена средневековья его составили дотошные монахи Я.Шпренгер и Г.Инститорис — авторы трактата «Молот ведьм», тщательно перечислив все, за что можно предать костру мужчин и женщин, владеющих магическими силами и знаниями.

С тех пор этот обвинительный реестр мало изменился, и практически все его пункты так или иначе присутствовали в поступившей к нам почте. Я выбрала из нее лишь те истории, которые показались мне наиболее любопытными. Причем меня больше интересовали не описываемые загадки, а психологические нюансы, переживаемые авторами писем — поскольку именно эти, незначительные на первый взгляд детали, как мне кажется, могут рассказать пытливому уму много больше, чем повторение списка из «Молота ведьм».

ВОЙДИТЕ В ЭТОТ ХРАМ ЧУДЕС

Так назывался фильм, снятый в 70-х годах о сибирской целительнице Елене Васильевне Лохэ. О своей встрече с ней спустя двадцать лет рассказывает москвичка Ирина Павловская.

В 1999 году будет 20 лет событиям, о которых я хочу рассказать. Я была тогда совсем ещё молоденькой женщиной, но врачи определили у меня болезнь щитовидной железы. Медицинскими терминами я не владею, так как, слава Богу, лечиться мне приходилось очень редко, в принципе я всегда чувствовала себя и чувствую здоровым человеком, поэтому для меня даже повторить диагноз — весьма затруднительно. В общем, у меня на щитовидной железе появился какой-то узел, который, как утверждали врачи, обязательно надо вырезать, иначе он может превратиться в раковую опухоль. Слово «рак» — страшное, но и слово «операция» — тоже.

Меня загоняли по лабораториям, я сдавала на анализы всё, что только можно сдавать, меня поили какой-то гадостью, а потом держали под непонятными приборами, самописцы рисовали «крестики и нолики» на листах бумаги, в горло мне втыкали шприц с иглой, размеры которой повергали меня в ужас, женщины в очередях (ох уж эти многочасовые очереди в больницах!) рассказывали друг другу ужасы, от которых хотелось повеситься…

И тогда мне кто-то сказал, что в Сибири живёт одна женщина, которая без всяких операций может вылечить всё, что угодно.

В те времена ещё никто еще не знал слова «экстрасенс», и не было того безумия, которое охватило нашу многострадальную страну в конце 80-х годов — начале 90-х годов, когда каждый третий норовил объявить себя «целителем», а многочисленные шарлатаны еще не дискредитировали веру людей в возможности народной медицины. «Бабки» — так называли тех, кто умудрялся справляться без скальпеля и крови с недугами, которые были не по силам медицине. Адреса и истории исцеления передавались шёпотом, то ли чтобы не повредить целительницам, то ли, от боязни, что тебя могут поднять на смех.

Но когда у человека уже нет выбора, и соломинка — спасательный круг. Я попросила адрес. Мне его продали за 100 р. — в те времена это была зарплата среднего служащего.

Ехать по адресу в Сибирь без проверки, хотя «продавец» и взял на себя обязательство вернуть деньги, если адрес окажется липой, — было глупо, тем более, что деньги на дорогу и потерянное время компенсировать было некому. На письмо и ожидание ответа времени тоже не было — уже просматривались сроки плановой операции. Тогда я заказала междугородный разговор по адресу с дополнительной оплатой за справку о номере телефона. Но как только я назвала адрес, ещё не успев даже назвать фамилию, телефонистка перебила меня: «У Елены Васильевны нет телефона». И на моё: «Господи, что делать?», — доброжелательно посоветовала: «Ехать». Разговаривать долго мы не могли, но тем не менее, я успела узнать, что Елене Васильевне Лохэ 73 года, что к ней приезжают «со всех концов света» больные люди, а уезжают абсолютно здоровыми, что у мужа телефонистки были парализованы ноги после автомобильной аварии, а после «травок», отвары которых он попил, он хоть и с палочкой, но ходит.

В Сибири, правда в другом городе, расположенном километрах в 80-ти от Иркутска, живёт семья моего брата. Я дала телеграмму «Встречайте» и вылетела на встречу со своей надеждой.

Брат подтвердил, что тоже слышал разговоры о женщине из их краёв, которая якобы совершает чудеса исцеления. А на следующий день пришёл с новостью — оказывается Елена Васильевна очень известный человек, о ней был даже снят фильм «Войдите в этот храм чудес», а кроме того, её несколько раз судили за незаконное врачевание, но почему-то после всех судов, заканчивающихся, разумеется, признанием этого факта, никаких существенных мер по исполнению судебных решений не принималось. Забегая вперёд скажу, что в дальнейшем Елена Васильевна рассказывала нам: "Ну, идёт суд. Судья на меня глаз не поднимает — я её дочку от язвы излечила, прокурор не знает куда деваться — я ему грыжу убрала, от операции спасла… А потом приходят, мол «прости, Васильевна, не обращай внимания, нам полагается по работе, а ты обиды не держи, живи, как жила, людям помогай…»

Как вы уже поняли, встреча состоялась. Уже перед домом Лохэ ждала меня сцена, душу мою затронувшая. Перед небольшим домом — особнячком из очень светлого дерева стоял на коленях мужчина лет сорока и молился. Молился и плакал. Мы поднялись по белым (как будто свежеструганным) ступенькам на крыльцо и постучали. Дверь открыла крупная статная женщина лет пятидесяти в цветастом летнем платье (это в январе-то в Сибири!), в шлёпанцах на босу ногу, с рыжими волосами, завязанными на затылке тугим узлом, вся усыпанная ото лба до щиколотки веснушками. Брат вежливо осведомился, можем ли мы увидеть Елену Васильевну. «Эта я, — сказала женщина и засмеялась, увидев наши ошалевшие лица, — что, вам уже успели сообщить мой возраст?» Мы молчали, не находя слов. Это было уж слишком! «Вам действительно 73 года?» — бестактно спросила я. «И вот так всегда! Хоть паспорт выправляй! Ну, действительно, действительно!» Даже её манера разговаривать не соответствовала возрасту — это была речь молодой, уверенной в себе, а, главное абсолютно современной женщины.

Мы вошли в дом. Неожиданно для нас, ещё ни о чём нас не спросив, Елена Васильевна вдруг обратилась к брату: «Боишься, что ногу отрежут? Не дадим. А курить больше нельзя!» Выражение лица моего брата и его жены описать трудно, а вот моя вера в могущество знаменитой целительницы в тот момент рухнула.

«Вообще-то это я боюсь операции. Они просто меня сопровождают», — попыталась я урезонить зарвавшуюся «ясновидящую». Но она отмахнулась от меня, как от назойливой мухи: «Не лезь, когда не спрашивают! Тоже мне больная! Да твоей болячке грош цена! Из ерунды трагедию устроила, двух жалельщиков с собой притащила. Снимай штаны!» — последняя фраза относилась уже к брату. Он попытался сопротивляться. Но спорить с Лохэ было делом бессмысленным. Под её сердитые окрики штаны были всё же сняты. Быстро пробежав пальцами по ногам брата, она, удовлетворенно хмыкнув, резким движением придвинула к нам табуретку, так же резко вздёрнула подол своего платья, обнажив суховатую мускулистую ногу с гладко натянутой веснушчатой кожей, и лёгким движением поставила её на табурет. Потом она брала каждого из нас за руку и прикладывала наши пальцы к определённым точкам на своей ноге. Во всех этих точках мы чувствовали сильное и равномерное биение её пульса. Затем та же процедура была проделана с правой ногой брата. В тех точках, которые были ниже лодыжки, сила ударов пульса ослабевала, а у пальцев ног он вообще не прощупывался.

«Значит так, — резюмировала Елена Васильевна, — пойдёшь в поликлинику сделаешь кардиограмму ног, ни на какое лечение не соглашайся, иначе сначала один пальчик отрежут, потом все, потом до колена, потом до паха, а потом и резать будет нечего. Сразу ко мне. Запомни: не позднее, чем через 10 дней!».

Потом подошла к шкафу, состоящему из одних ящичков, на которых были приклеены бумажки с цифрами, из нескольких набрала ложкой какие-то сухие травки, пересыпала в бумажные кульки, на каждом кульке написала цифры и, наконец, соизволили обратить внимание на меня: «Записывай». Я старательно записала: «Первую неделю N 1 и N 2, два раза в день до еды, вторую неделю N 3 прибавляем утром, N 4 — вечером. Третью неделю прекращаем все 4 номера, и только N 5 два раза в день после еды. Дозировка: на 1 стакан кипячёной воды:» Когда я кончила записывать, она так же деловито взяла какой-то листок бумаги с отпечатанным текстом (я только успела заметить, что он похож на меню в столовой), села за стол и что-то посчитала, складывая числа столбиком. «С тебя…», — и назвала сумму, которая не сразу уложилась в моём сознании. Я взяла с собой 300 руб. (большие деньги по тем временам) и панически боялась, что их не хватит. Лохэ назвала что-то невероятное: то ли 6 руб., то ли 8 руб. И когда я дала ей десятку, тщательно отсчитала мне сдачу. На моё бормотание: «Да что Вы, Елена Васильевна, такие мелочи…», — сердито сказала: «Я на чай не беру! Знаю, сколько тебе пришлось истратить, чтобы до меня добраться!».

После официальной процедуры, она перестала быть суровой и деловой, села на стул, закинула ногу на ногу (это в 73 года!) и немного поболтала с нами. Видя, что я явно не удовлетворена её минимальным вниманием к моему здоровью и тем, что курс лечения она назначила мне даже не спросив, чем я болею, ошарашила меня, сообщив мне мой диагноз, полностью совпавший с тем, который был написан в целом томе выписок и результатов анализов, которые мне так и не пришлось извлечь из сумки. Сказала, что это мелочи, и что через месяц я буду «как огурчик».

Рассказала немного о себе, о том, что сама она русская, вышла замуж за «бурундука» (так в Сибири называют местных аборигенов — настоящее название этого малочисленного народа я уже забыла), поэтому и фамилию носит по мужу «бурундуцкую», о том, что бабка и прабабка её были травницами, посетовала, что дети её (по-моему сын, но могу и ошибаться) к её делу равнодушны, и что жаль будет, если все её знания уйдут с ней. Пожаловалась, что пыталась обучать учеников — врачей, и даже одного «доцента по медицине», но «не получится у них, жадны больно, и не о бедах людских думают, а о славе своей…» И снова посетовала: «Обидно всё это в могилу уносить…»

Всё это время смотревший на неё очарованными глазами мой брат, искренне возмутился: «Елена Васильевна! Да что Вы всё о смерти! Посмотрите на себя — ведь Вы такая молодая и красивая! Ведь Вы сами — лучшая реклама своих возможностей! Я просто влюбился в Вас!»

Суровая, «старая и мудрая Лохэ» (как она себя несколько раз называла) по-деревенски игриво стрельнула на него весёлыми глазами и так же игриво пошутила: «У тебя молодая жена рядышком сидит, а ты с рыжей бабкой заигрываешь!», — и повернулась к невестке, о существовании которой мы успели забыть. «Может тебе есть на что пожаловаться? Впрочем, девка ты здоровая!» И та неожиданно для всех нас выпалила: «Детей у нас нет. У него есть, а у меня нет!» Действительно, это был второй брак моего брата, в первом у него остался ребёнок, а в этот раз после шести лет совместной жизни детей не было. Тема была щепетильная, поэтому не знаю, обращались ли они когда-то к помощи медицины или уповали на Бога, но пока всё безрезультатно.

Лохэ молча встала, подошла к заветному шкафчику, насыпала в кулёчек травку, протянула невестке: «Заваришь, как она, — кивнула на меня, — и перед сном каждый день по столовой ложке. Богатыря ему родишь!»

Мой брат сделал глубокий вдох, задержал его, и выдохнул: «Без меня?!» У него от всего происходящего по-видимому «крыша поехала».

Мы взорвались дружным хохотом…

Операцию мне делать не пришлось. За неделю до её срока я настояла на повторном диагностировании. Врачи признали, что узелок рассосался.

Кардиограмма подтвердила диагноз Лохэ, брату предложили лечь в больницу, пугали его тем, что он останется без ноги, но он стал постоянным гостем в доме Елены Васильевны и до сих пор благополучно бегает на своих двоих.

Невестка родила сына, которому через месяц будет 19 лет.

Вот и вся история, которую я хотела вам рассказать. Хотите верьте, хотите — проверьте. Имя нашей спасительницы я назвала подлинное. Уверена, что и через 20 лет в Сибири есть ещё очень много людей, которые по сей день молятся на него.

ЧЁРНЫЙ ГЛАЗ

Журналистка из Москвы (имя просила не называть) поведала историю, которую не захотела использовать как материал для статьи.

Она появилась в день моего рождения. Это было случайностью, но чай и кусок торта, которые символизировали праздничный стол, ей были предложены. Она сразу взяла быка за рога и стала рассказывать весьма занятные вещи.

Сулико (назовём её так) была беженкой. Вместе с ней в Москву приехали её дети, мал-мала меньше, она сняла комнату где-то за окружной дорогой, мыла подъезды, мела улицу, зарабатывая на жизнь. По специальности она массажистка, ездила через всю Москву, если случалась такая удача, делать массажи, по «демпинговым ценам». Мужественная женщина, она вызвала наше уважение и желание чем-нибудь помочь ей. Своё появление у нас она объяснила тем, что читая газету, не раз сталкивалась с комментариями различных специалистов на всякого рода «аномальные явления». Именно желание узнать, как можно связаться с кем-нибудь из них, и привело её к нам. В ответ на наше естественное любопытство: «А зачем они тебе?» — Сулико поведала свою историю.

Уехала она из родного города не только потому, что политическая и экономическая обстановка заставили её это сделать (как-никак она покинула свой родной народ и столицу своего родного государства — теперь для нас «ближнего зарубежья»!), но прежде всего потому, что оставаться там было опасно — за ней укоренилась слава «чёрной колдуньи», и напряжение возросло до таких размеров, что она начала опасаться за детей и за себя. Это мучит её, она хочет, чтобы ей кто-нибудь понимающий объяснил, что с ней происходит, и что стало причиной такого отношения окружающих.

Её искренность не оставляла сомнений. И мы слушали с интересом и сочувствием.

Всё началось с того, что однажды Сулико, увидев женщину, которая собиралась перейти дорогу, неожиданно для себя самой схватила её за руку и сказала: «Не ходите туда — Вас собьёт машина!» Улица была пустынной. Женщина вырвала руку, покрутила пальцем у виска и пошла через дорогу. Из переулка неожиданно вывернула машина и ударила её.

Со мной это случилось впервые, — рассказывала наша гостья, — и потому я страшно испугалась. А потом это стало случаться всё чаще и чаще. Независимо от своего желания я, глядя на человека, видела ту опасность, которая ему угрожает. И, не думая о том, что мне могут сказать в ответ гадость, обругать или даже ударить, я предупреждала людей. Почему-то к моим словам относились с неприязнью. Иногда мне казалось, что они делают назло мне именно то, что я прошу их не делать — и случалась беда.

По городу поползли дурные слухи. Близкие мне люди стали убеждать меня, что я не должна предупреждать людей, потому что они упрямы и неблагодарны. «Пусть с ними будет то, что начертано судьбой, — говорили мне, — если они не хотят прислушаться и поверить». Но я не могла ничего с собой сделать. Ноги сами несли меня к людям, а слова выговаривались как бы сами по себе…

Сулико мучил вопрос: «Ясновидящая я или у меня „чёрный глаз“?». И она искала помощи, чтобы понять саму себя.

Мы вместе пили чай и ели торт, мы сидели за одним столом, и между нами сложились некие неформальные взаимоотношения. Кто-то немедленно захотел провести эксперимент на себе: «А что со мной будет?», но кто-то другой, поумней, немедленно прервал: «Сулико, не отвечайте!» Мы посмеялись, но настаивать никто не стал. Как и все журналисты, мы были скептиками, прагматиками и даже в чём-то циниками. Поставив диагноз «с приветом», мы, тем не менее, дали нашей гостье адреса, пароли, явки, и в дальнейшем связь не теряли.

Я не буду вдаваться в подробности. Их много, и все они очень неприятны и порой трагичны. Скажу только, что начиная с этого дня у всех нас, у тех, чьи адреса мы ей дали, у тех, с кем и они связали Сулико — пошли неприятности и несчастья. Если говорить честно, то на первом этапе происходящие негативные события мы не связывали с нашей гостьей. Но однажды кому-то это пришло в голову, и тогда мы обзвонили тех, с кем её связали, а те — далее по цепочке. Результат превзошёл все предположения: переломы рук, ног, разводы, несчастья с близкими, потеря работы, инфаркты, аварии и даже одна смерть:.

Никто не знал адреса Сулико. Телефона у неё, по её словам, не было. Связь была односторонней. Обычно она звонила сама. Но после нашего «журналистского расследования» — как будто отрубило — ни одного звонка уже больше года, хотя знать о наших подозрениях она не могла.

Сулико ушла из нашей жизни. Жизнь стала налаживаться.

И БЫЛИ ПРОКЛЯТЫ НЕДОБРЫЕ ЛЮДИ…

Женщина, рассказавшая нам об этом случае, живёт в Псковской области в Невельском районе. Но переехала она туда недавно и слёзно просила не называть ни её фамилии, ни точного адреса. Опасалась, что и на новом месте жительства ей придётся несладко, если соседи узнают о её бывшей подруге — ведьме.

Анастасию в деревне не любили, но уважали. Не любили — за то, что гордая была, ни с кем близко не сходилась. Мужики вокруг неё прямо хоровод водили. Многие ей самые серьёзные предложения делали, хоть Таська и вдовая уже была, с двумя мальцами вдовесок. Но она всех ухажёров отсушила. А бабы не могли ей её красоту простить. Завидовали… Но если у кого в доме беда, все сразу Анастасию вспоминали, знали, что не откажет в помощи. А она и впрямь настоящие чудеса творила. Я по себе скажу — мне врачи заявили, что никогда мне детей не заиметь, если операцию не сделаю. Но в Москву, в специальную клинику, попасть я и не мечтала. Узнала Таська о моём горе, ушла в лес на сутки. Вернулась с какой-то травкой, велела мне заваривать вместе с чаем. Прошла всего пара месяцев, и я забеременела. Вот радость-то была!

А начались беды у Таськи с нашего механика. Он пришёл к ней на будущее погадать. А она возьми да и скажи: бросай курить, или тебе ноги отпилят. А тот — здоровяк, что твой бык, посмеялся только. Но время прошло, занемог, стала левая нога отказывать. Уехал к специалистам в райцентр, а вернулся уже на протезе. И словно подменили человека. Пить начал так, как никому из наших не снилось. А напьётся, кричит на всю деревню: «Это ведьма меня сглазила! Это её рук дело!» Тут ещё бабки пороху подсыпали: «Настоящей ведьме это раз плюнуть! А Таська колдунья наследственная — у неё и мать, и бабка ворожбой занимались…».

Стал народ Анастасию стороной обходить. Выйдет она на улицу, все бабы детей в дом закликают — чёрного глаза, выходит, боятся. Пацаны на взрослых насмотрелись, и туда же — давай каменья Таське в окна швырять. Потом кто-то пса ей отравил. А однажды захожу к ней, смотрю, она вся белая сидит. Я испугалась: ты что, да что с тобой?.. А она тихо сказала: «Беду чую. И не обойти мне её…»

Ещё месяц прошёл. На Иванов день Таська нарядилась и прошлась по деревне, у каждого дома постояла и поклонилась, словно попрощалась со всеми. А ночью какая-то сволочь подпалила ей дом…

Я сама туда прибежала, когда крыша уже завалилась. Страшное дело. Пацаны Таськины, и старший и младший, погибли — до костей обгорели. А саму Анастасию успели вытащить. И вот ведь странное дело, сама без сознания, платье на ней в уголь, а на теле — ни одного ожога! Врачи потом сказали, что угорела она, отравилась дымом. И могла бы выбраться, но всё пыталась детей спасти…

Я дом на мужа бросила, повезла Таську в районную больницу. Четыре часа нас в кузове трясло, она только стонала, но в себя так и не пришла. В больнице её сразу в реанимационную палату определили. Я осталась около неё дежурить…

В реанимационной палате ещё две женщины лежали. Одна с радикулитом, другая после операции. Четвёртая койка была свободной. На ней я и задремала. А потом словно толкнули меня. Очнулась, смотрю, у Таськиной кровати кто-то маленький стоит. Пригляделась — да это Сашка, Таськин младшенький. Тут до меня доходит — он же в доме сгорел!

А Сашка Тасю за руку держит и шепчет: «Мама, нам страшно, пойдём с нами». А та отвечает: «Я уже скоро, погодите чуть — чуть».

Тут у меня дымка какая-то перед глазами поплыла. И я поняла, что это сон. Сразу успокоилась и слышу Тасин голос: «А ты, Вера, из деревни уезжай, не будет тебе там счастья». А когда совсем проснулась, Тасю уже на каталку перекладывали. Умерла она…

Я целый час ходила вокруг больницы, ревела. А потом вернулась в палату за вещами и слышу, как радикулитчица рассказывает соседке: «Сон мне приснился, будто к покойнице малец приходил и звал её с собой:» Тут я опять в рёв ударилась, испугалась — как это нам один и тот же сон приснился?

В деревню вернулась, а там ещё одна беда. У механика нашего тоже изба сгорела. Я подумаю — Бог его за Таську наказал. Но бабы шептались, будто Анастасия сбежала из больницы, чтобы отомстить ироду, погубившему её детей. Некоторые даже утверждали, что видели её возле полыхающего дома с факелом в руке. Я пыталась говорить, что всё это чушь, что Анастасия умерла, так и не приходя в сознание: Но на меня все стали как-то злобно огрызаться. И ещё я услышала за спиной, как кто-то сказал: «Это ведьмина подружка, надо и ей петуха подпустить…»

Я рассказала мужу про всё это, про странный сон, где Анастасия советовала мне уезжать из деревни. И мы решили в самом деле уехать. Меня родители давно к себе звали…

Уже пять лет, как погибла Таська, и я живу на новом месте. И, если честно, не жалею, что переехала. Люди тут получше. Да и из старой деревне доходят странные вести. Каждый год на Иванов день там сгорает один дом. Напасть? Случайность? Но местные жители уверены: это моя подружка — ведьма наложила на них проклятие.

У КОЛДУНЬИ ВЗГЛЯД КАК БРИТВА

«Мужчины прощают ведьмам все!» — делится своим личным опытом Елена П. из Иркутска.

Сестра моего мужа — ведьма. Иногда мне кажется, что все мой беды — ее рук дело. Слава богу, что живем мы в разных концах России и встречались за всю жизнь только три раза. Я всегда чувствовала, что в ней есть что-то чужое и опасное для меня. Это сложно сформулировать, каждый эпизод — вроде бы мелочь, но почему-то в любой ситуации, даже самой проигрышной, она умудрялась оставаться на «коне». Мужей она меняет как перчатки, причем не каких-нибудь захудалых, а умных, интересных с положением. При этом она далеко не красавица, но умеет так себя подать, что все рядом с ней начинают чувствовать себя замухрышками. И она умело этим пользуется, заставляя мужиков, как околдованных, плясать под свою дудку. Даже мой муж, ее брат, у которого очень тяжелый характер, и с которым я всегда опасаюсь просто разойтись мнениями, выслушивал ее советы и даже сам обращался за ними. Когда они о чем-то говорили, он гнал меня со словами: «Не лезь, когда люди разговаривают». А она лицемерно накидывалась на него: «Ты что к своей жене, как к бабе относишься!» — словно подчеркивая, что она сама не «баба», а нечто возвышающееся над ними.

Если они не находили общего решения — это было похоже на цунами. Но стоило им разбежаться, как снова муж рассказывал всем о том, какая у него потрясающая сестра: «умница», «красавица» и т.п.

Мысли о том, что она каким-то образом связана с чем-то потусторонним, появлялись у меня не раз. Я гнала их. Но случай, о котором я хочу рассказать, убедил меня в этом окончательно.

Мы приехали в Москву и остановились у нее. Свой визит решили завершить приглашением ее с мужем в ресторан. За пару дней до этого она начала «готовиться». Просто пойти в ресторан, как все нормальные, люди она не могла. Ей, видите ли, надо было всех «потрясти».

Дефицит на красивые вещи был тогда огромный, а ей потребовались босоножки именно желтого цвета, потому что у нее появился недавно желтый шарф, который по ее мнению «здоровски ложился» на ее шелковое платье «изумрудного цвета». Два вечера мы сидели голодные (при этом ее муж воспринимал это как должное!), потому что она носилась по магазинам и спекулянтам. В последний оставшийся вечер она победно поставила на стол коробку — в ней лежали желтые босоножки.

Найти за два дня обувь, да еще и такого необычного цвета в те времена — само по себе было чудом. Она торжествовала. Но ей было невдомек, что год назад к нам завезли точно такие же, их разыгрывали у нас на работе, и я выиграла! А сейчас они лежали у меня в чемодане.

На следующий день мы начали наряжаться. Она оделась первая и победно вплыла в комнату как раз тогда, когда я держала свои босоножки в руках.

«У тебя такие же? — у нее явно испортилось настроение. — Надеюсь, ты их не оденешь?» — она не спрашивала, она утверждала!

«Почему я должна одевать другие? Мне эти нравятся больше, и в них мне удобнее», — меня возмущала ее уверенность в том, что все всегда должно решаться в ее пользу!

Она ехидно улыбнулась, пожала плечами и повернула голову к моему мужу, как бы призывая его приказать мне выполнить ее желание. Это сработало. Мой муж, как ужаленный, вскочил со стула и стал на меня орать. И моему терпению пришел конец: она может кем угодно манипулировать, но не мной!

"Я пойду в босоножках, которые выбрала, или вообще не пойду, — твердо сказала я. — А если тебя не устраивает, что у кого-то есть такие же, то это твоя проблема, и решай ее сама!

«Хорошо, — сказала она с металлом в голосе, — я ее решила, пусть будет „или“, но в одинаковых босоножках мы ходить не будем!» Как-то странно взмахнув правой рукой, как бы прочерчивая прямую линию от своего левого плеча ко мне, и развернувшись на каблуках, она вышла. На несколько секунд воцарилась тишина, и я вдруг увидела, как точно по середине одной из босоножек появилась тонкая черточка. Буквально на глазах она стала шириться, и кожа развалилась по этой линии на две части. От ужаса я вскрикнула, и бросила босоножки на пол. Они лежали на полу, как будто разрезанные бритвой, годные только на выброс. Ее муж засмеялся, а мой сказал: «Так тебе и надо!», а потом тоже захохотал. И они пошли за ней. Я проплакала весь вечер. Конечно, было жаль испорченную обувь, но я плакала не от этого, а от обиды: они, как и я, получили доказательство тому, что она ведьма, и, тем не менее, отнеслись к этому с удовольствием — не отвернулись, не вывели на чистую воду, даже не осудили.

На следующий день мы уехали. Потом мы приезжали в Москву и жили в гостинице, но я уверена, что муж с ней встречался.

А я поняла одну странную вещь: так будет всегда, всегда нормальные женщины будут страдать от того, что живут на свете ведьмы, которые делают с их мужьями, что хотят. Я поняла и другое: мужчинам это нравится, и им наплевать на то, что по таким женщинам плачут костры.

ПОСМЕЙТЕСЬ НАДО МНОЙ!

«Если ведьмы существуют, то одна из них живёт рядом со мной», — уверен Николай В. из города Сызрань.

Самое зловредное существо на свете — тёща. Недаром про них ходит столько анекдотов. Ну а моя тёща — это вообще конец света! Мисс Марпл против неё — первоклассница. Моей не надо проводить никаких расследований — она и без них всё знает. Я бешусь, я готов её убить от ярости — попробовали бы вы пожить в одном доме с рентгеном, который ещё и не умеет хранить врачебную тайну. Она просвечивает меня постоянно своими мутными голубенькими глазками и без колебаний сообщает окружающим обо всём, что углядит во мне.

Наверное никогда я не сумею разгадать этот феномен. В чём только я её не подозревал! Были даже мысли, что она шпионит за мной или более того — наняла детектива. Она знает каждый мой шаг. Я постоянно оглядываюсь. Где бы я ни был, я внимательно вглядываюсь в людей, в каждом из них подозревая тёщин «хвост».

Она знает не только то, что я сделал, но и то, что собираюсь сделать — и это я не могу никак объяснить! Недавно эта старая ведьма вдруг изрекла: «Надя (это моя жена). забери его вечером с работы, иначе завтра будешь выручать из вытрезвителя!»

«Ну, — думаю, — вот тут ты и промахнулась. Сегодня ничего не предвидится. У всех в карманах ветер гуляет, ведь только завтра получка. Да и повода нет». Вы не подумайте, что я пьяница. Но бывает, что после работы с ребятами пивка попьём.

И что бы вы думали? За полчаса до окончания работы заваливается наш старый кореш с двумя «Смирновками». Приехал с Сахалина. И за ним по пятам — моя ненаглядная по тёщиному распоряжению.

В общем принял я пятьдесят грамм, чтоб его не обидеть и мы с Надюхой ушли домой. А утром узнаю, что все наши в вытрезвителе. Выпили «Смирновку», пошли пивом догонять, потом песни пели. Ну, их в «хмелеуборочную» и погрузили.

Вот вам и тёща! За этот случай ей, конечно, спасибо. Но когда она моей половине сообщает каждый мой шаг, сколько я заначил, с какой бабой пошутил, и вообще о том, что в любой момент думаю — это похлеще любых китайских пыток.

И чего делать — не знаю. С женой расходиться не хочу — люблю её. Вот бы закон был такой, чтобы с тёщами официально развод оформлять без права встреч с дочерью! Не убивать же её, в конце концов!

P.S. Написал письмо вечером. А сейчас утром она мне говорит: «Посмеются люди над тобой — вот и всё, чего ты своей писаниной добьёшься!» — и пошла павой.

Что ж, посмейтесь!

МОЖЕТ БЫТЬ ОНА БЫЛА ПРАВА

Малов Юрий Васильевич, Ветеран войны, г. Рыбинск Ярославской области.

Отец мой, старый коммунист, был неисправимым атеистом. О Боге слышать не хотел. По этому поводу между ним и моей матерью, женщиной набожной, частенько вспыхивали семейные ссоры.

— Когда ты наконец, уберешь эту проклятую икону? — говорил он ей в сердцах. — Что скажут мои подчиненные, если узнают, что их начальник держит в доме образа? (отец тогда работал на судостроительном заводе мастером слесарного участка).

Но мать только отмахивалась от этих надоевших ей слов. И как бы в пику ему, не раз повторяла:

— А мне наплевать, что скажут твои товарищи. Я верила, верю и буду верить в Бога. А икону, хоть убей, не сниму.

Было это давно, в начале тридцатых годов, когда на заре советской власти широко развернулась беспощадная борьба с религией. Церкви закрывались, использовались под различные склады, а некоторые из них просто разрушались.

Однажды (дело было к вечеру) отец пришел с работы с двумя товарищами. Мать в это позднее время топила русскую печку.

— Ты бы сообразила для нас кое-какую закусочку, — попросил он. — Понимаешь, мать, премию получили. Надо бы немножко, того, обмыть ее.

Вскоре на столе появилась квашеная капуста, соленые огурцы, хлеб, нарезанный толстыми ломтями. Выпили по первой, потом по второй — и пошли нескончаемые разговоры о том, о сем, а главное — о производственных делах. И тут неожиданно с губ отца сорвалось неприличное слово. Мать от печки, на всю избу, укоризненно произнесла:

— Побойся Бога, отец! Как тебе не стыдно, а еще коммунист…

Батя резко повернулся, молча встал и быстрыми шагами направился в спальню, на ходу бормоча:

— Бога я должен бояться? Ты еще не сняла икону? Ну, хорошо! Тогда это сделаю я!

Он сорвал со стены икону и бросил ее в печку, где жарким пламенем пылали березовые поленья. Мать обожглась, но все-таки успела спасти икону. Правда, все углы ее заметно обуглились.

— Тебя покарает Бог! Помяни мое слово, — вся в слезах промолвила она, оттирая рукавом поношенной кофты обожженную икону.

…Как-то в дни своего отпуска собрался отец в лес за грибами. Мать всячески отговаривала его. Говорила: «Не ровен час, гроза разразится. Эвон как громыхает». Действительно, с самого раннего утра издалека доносились глухие раскаты грома. «Уж коли тебе не сидится дома, — примирительным тоном продолжала мать, — то шел бы ты на Волгу…»

Накануне вечером он заготавливал на зиму дрова. Теперь их надо было расколоть на плахи и уложить для просушки в штабеля. Вот эта неотложная работа и ждала отцовских рук. Послушав мать, он отправился на берег Волги, обещая к обеду вернуться домой. К этому часу мать согрела самовар, и вся наша многочисленная семья уселась за стол, надеясь, что вот-вот заявится и глава семьи. Ярко светило солнце и при этом шел прямой теплый дождь. Такое явление природы я больше не встречал в своей жизни. Но вдруг ослепительно сверкнула молния, и гром резанул так, что на столе подпрыгнули и зазвенели чашки.

Мать испуганно перекрестилась, тихо прошептала: «Господи, помилуй! Спаси и сохрани!»

И уже через несколько минут мы увидели, что в наш двор сворачивают бегущие ребятишки и в раскрытое на кухне окно громко кричат: «Тетя Шура, вашего отца убило! Грозой!»

Мы выскочили на улицу и во весь дух помчались на берег Волги. Там уже толпился народ. Возле дров, лицом кверху, с открытыми глазами лежало бездыханное тело нашего отца с широко раскинутыми руками. Весь он был черный, словно уголь. Картина страшная, она до сих пор стоит в моих глазах, хотя с тех пор прошел не один десяток лет.

Потом уже, по прошествии некоторого времени, мать то и дело горестно вздыхала: «Напрасно отговаривала его пойти в лес. Напрасно. Глядишь, остался бы живой».

Затем надолго умолкала, после чего упрямо твердила одно и то же: «Бог, он ведь все видит. В Бога надо верить».

Уже став взрослым, я часто спорил со своей матерью, доказывая ей, что Бога нет. Но она, как умела, пыталась убедить меня в обратном. И всегда приводила пример с моим отцом, которого, по ее мнению, так жестоко наказал Всевышний.

Как знать, может быть, она была права.

ВО МНЕ ЖИВЁТ ТАИНСТВЕННАЯ СИЛА

Анатолий Адольфович Пастернак, врач из г. Боярки Киевской области, в этом не сомневается.

Началась со мной эта история лет в шестнадцать. У меня была девушка в другом городе. Моя мама очень боялась, что я женюсь на ней и брошу институт, а поэтому следила за нашей перепиской. Я же не хотел, чтобы она читала письма, и поэтому переадресовал их на киевский Главпочтамт «до востребования». Писали мы друг другу достаточно часто, но, бывало, письма задерживались. Так вот, мне достаточно было подойти к зданию почтамта на 200-400 метров, и я безошибочно знал, есть мне весточка или нет. Проверял многократно и ни разу не ошибался. Потом это уже вошло в привычку — подойду к зданию, настроюсь, вижу — нет письма, развернусь и иду обратно…

После института получил я распределение на целину (пять тысяч километров от родного Киева). Но стоило маме заболеть (она была сердечница), как в тот же день я ощутил это и послал домой тревожную телеграмму.

Сейчас эта странность накатывает на меня редко — несколько раз в году. И в такие моменты наблюдаю я непонятные вещи. Первая: если я, усталый или задумчивый посмотрю на улице на прохожего, он обязательно споткнется и упадет. Чувствую в душе вину, будто ударил человека палкой по ногам, Но хочу подчеркнуть, что специально, намеренно я этого делать не могу. Кроме того, падают не все, а лишь люди внушаемые. Вторая странность: в такие дни все продавщицы обсчитывают себя в мою пользу. Заметив это, я стал пересчитывать сдачу и возвращать излишек. Тщетно, к вечеру все равно остаюсь с «прибылью». Еще: если ладонями проведу над рассадой, чувствую, какие ростки сильные, а какие погибнут. Любопытно, что от кактусов, даже когда их не касаюсь, кожей ощущают покалывание. Растения после такого «рукоположения» растут быстрее и лучше цветут…

Длится такой «накат» дня два — три. Потом становлюсь, как все. Поскольку повторить эти опыты и вызвать «силу» по своему желанию не могу, то воспринимаю сей дар как некий фокус и шарлатанство со стороны природы. Но в том, что «это» существует, давно уже не сомневаюсь.

ТОМКИНА ЛЮБОВЬ

Борис У. из Читы рассказывает о сеансе ясновидения, невольным участником которого он стал.

В институте я учился в одной группе с хорошей девчонкой Томой. Мы были просто друзьями. И потому мне было искренне жаль ее, когда она вышла замуж за одного полудурка. Он был не из наших. Где она только нашла его — представить себе не могу. Он был красив, глуп и самовлюблен. Наши попытки «открыть ей глаза» она воспринимала с обидой, и постепенно отдалилась от всех.

Прошло несколько лет, и вдруг Тома сама позвонила мне. Путаясь, объяснила, что находится в больнице, и что у нее есть ко мне просьба, с которой она не может обратиться ни к кому, с кем общается в настоящее время. В ее голосе была такая тревога и такая униженность, что я, не раздумывая ни одной минуты, поехал в больницу. Она умоляла не требовать объяснений, а только сделать то, о чем она просит.

Мне была вручена фотография ее мужа, названо место встречи и описан человек, которому я должен был ее передать. Я еще пошутил: «Надеюсь, это не киллер?» Она разразилась потоком слез. «Запомни все, что он тебе скажет, передашь мне. Если надо будет, запиши его слова. И фотографию принеси обратно».

И вот я на месте встречи. С небольшим опозданием появился тот, кого я ждал. Он взял у меня фото и стал его внимательно рассматривать. А я рассматривал его. Совсем молодой парнишка, не слишком опрятный, потертые джинсы, нервное лицо, давно не стриженные волосы, голубые глаза, белки с красными прожилками то ли от усталости, то ли глаза больные.

«Он сейчас гуляет по гальке у самого моря. В шортах. Смеется. Рядом женщина. Вульгарная. Смех очень неприятный… Скажите своей сестре, что он жив и здоров и хоронить его будут еще очень не скоро». А потом посмотрел на мою очумевшую физиономию и добавил: «Ну и все…» Отдал фотографию и ушел.

Вот тогда я озверел. Если бы Томка оказалась рядом — убил бы! Таким идиотом я себя никогда не чувствовал. Но когда пришел в больницу и увидел ее глаза избитой собаки, злость улетучилась. Да и она поняла, что надо объясниться.

В общем, узнал я, что ее урод, устроив очередную сцену, пообещал покончить жизнь самоубийством, хлопнул дверью и ушел. Сначала она ждала, верила, что вернется — так уже было не раз, потом загремела в больницу (у Томки с детства было больное сердце). А там в одной с ней палате какая-то тетка, которой она душу вылила, рассказала, что есть ясновидящий, который может по фото все рассказать о человеке. Вот они вдвоем этот спектакль и организовали.

Обрадовалась она неимоверно, когда я ей про «жив и здоров» рассказал. А вот про море и бабу вульгарную не стал говорить — сердце-то у нее больное. И так она фотографию этого подонка обцеловывала, что мне противно стало.

Прошло недели две. Позвонил мне друг (тоже из бывшей нашей группы), вернулся из Сочи, стал рассказывать про свой отдых. А напоследок добавил: «Помнишь Томкиного мужика? Я его там с какой-то куклой раскрашенной около кабака видел. Они что развелись?»

Вот тут-то весь мой атеизм вместе с материализмом и затрещал по швам…

ЧУР, МЕНЯ НЕ ОБИЖАТЬ!

Это письмо пришло из Ахтубинска-4, Астраханской области. Автор его просила не называть ее имя и фамилию и предложила назвать ее Анина Ф.

Прочла я как-то в газете смешную статью о том, что у одного мужика после тяжелой болезни началось невероятное везенье. К примеру: забыл как-то купить огурцы, шел, переживал, и… нашел на дороге.

И подумала я, что по сравнению с тем, что со мной происходит, огурцы эти просто мелочь.

Я тоже перенесла операцию, в которой вероятность счастливого исхода была очень мала. После нее и начались странные случаи, которые следовали один за другим.

Вот несколько из них.

Собираемся с мужем в короткую командировку — самолетом из Ахтубинска в Москву и обратно. Восьмилетний сын рыдает, просится с нами. Брать его — никакого резона нет, одни сложности создаст. Вроде бы и оставить есть с кем, но отказать ему не смогли, взяли. Ведь ему не мы и не Москва нужны были, он самолетом бредил — покататься ему охота. Тут госпожа удача и вмешалась, никого не обидела.

Самолет взлетает, кружится над аэродромом полтора часа и возвращается на аэродром. А живем мы неподалеку — дом со взлетной полосы виден. Сын «покатался», и мы его домой отправили. Взлетели повторно и благополучно в Москву и обратно слетали. Вот и вышло: и волки сыты, и овцы целы.

Вторая история. У свекрови празднование дня рождения намечается. А мы с мужем никак приехать не можем — бывают такие обстоятельства, «Ну, — думаю, — приедет ее дочь и другие родственники, будут нам косточки перемывать. Хорошо бы они тоже не приехали!» Позже узнаю, что дочь с другими гостями ехали на день рождения, попали в аварию (слава Богу, никто не пострадал!), но вынуждены были вернуться обратно. И косточки мне некому было мыть!

Ещё один пример. У нас собственное дело. В самом начале работы налоговый инспектор наложил на нас крупный штраф за мелкое нарушение. Мы уплатили, но считали, что нас незаслуженно обидели. Через пару месяцев (без нашего участия!) его сняли с должности. Пусть гадости людям не делает!

Расскажу ещё несколько историй.

Из двух имеющихся у нас киосков один простоял закрытым целый год по вине одного чиновника. Мы не давали взятку, он не давал разрешения. Чиновника на чем-то ловят, и он получает 8 лет. А мы открываем второй ларек! И поделом ему!

У меня была обида на одну старую женщину, но я не показывала ее, уважая старость. Однажды она оскорбила меня в очередной раз, я опять молча повернулась и ушла. А через пару минут после моего ухода она споткнулась и сломала ногу. Нельзя безнаказанно обижать людей!

Во время нашего семейного выезда на рыбалку с ночевкой был взломан наш гараж и похищен мотоцикл. К нашему возвращению вор, который до этого совершил уже много подобных преступлений и благополучно продолжал свое дело, был пойман, а мотоцикл найден даже не поцарапанным. А попался он именно на краже у нас!

Надеюсь, вы уже поняли, что к чему. Поэтому не буду перечислять мелочи, типа «огурцов» из статьи о везении. Скажу только, что достаточно мне только чего-нибудь просто из вещей пожелать, как тут же кто-нибудь приносит это на продажу или в подарок.

Но вот одного не пойму почему я не выигрываю в лотереях? Возможно есть какая-то закономерность или система, которую я еще не уловила?..

Я ИХ ТАК ТЕЛЕПАТНУЛ!

Владимир Ж. из Ульяновска провел сеанс телепатии с… комарами.

Летним вечером на одной из приволжских баз отдыха на веранде над самой рекой сидела веселая компания. Пили пиво, ели шашлыки. А нас ели комары. И не просто ели — жрали. Гудящая туча кружила над столом, не давая расслабиться и отдохнуть. Некурящие, которые, обычно скорчив физиономии, крутят головами, демонстративно уходят от сигаретного дыма, и читают лекции о вреде курения, и те просили курить побольше, а потом и сами похватали сигареты и задымили как паровозы под оправдания «мы не вдыхаем».

Комарье лезло под одежду, в рот, в глаза. Табачный дым отпугивал озверевших кровопийц, но только на время выдоха. Одновременно с вдохом они, как будто следуя за воздушным потоком, вновь кидались атаковать наши лица.

Я показывал фокусы. Это были не обычные доморощенные манипуляции с картами, а настоящие профессиональные трюки, которым научил меня мой друг иллюзионист.

И кто-то пошутил: «Вот если бы ты комаров разогнал, чтоб они нас не жрали — вот это было бы натуральное чудо!» Я был не пьян, но и не совсем трезв. Восторженный женский писк по поводу моих штучек-дрючек вдохновил меня на подвиги. «Запросто! — сказал я, — Ни звука и ни одного движения!» Про «звук» и «движение» я загнул специально, в тайной надежде, что кто-нибудь рассмеется или хлопнет очередного комара — и неудачу можно будет списать на проштрафившегося.

Все замерли. Я проделал руками какие-то пассы и, не зная, что делать дальше, мысленно заорал: «Прочь отсюда, проклятое племя! Прочь! Если не уйдете, подожгу на берегу все кусты, в которых вы днем отсыпаетесь, бензином весь берег оболью! Уходите по добру по здорову, не доводите до греха!» И с такой яростью я это подумал, что сам себе удивился.

И что бы вы думали? Гуденье стало затихать и вокруг нашего стола настало райское блаженство. В свете лампы, висящей под потолком террасы, были видны темные шевелящиеся облачки, издающие противный зудящий звук, но ни один из маленьких вампиров не приблизился к нашей компании.

У всех был просто шок. У меня самого тоже, хотя я не показывал вида и всячески изображал, что такие подвиги для меня — плевое дело.

С тех пор меня зачислили в колдуны. Дошло до того, что ко мне стали даже со всякими глупостями типа «приворожить» или «снять порчу» приставать. Я было подумал, что мог бы много денег на дурости человеческой заработать. Но делать этого не стал. В шутку людей поморочить — это с удовольствием, но сделать это своей работой — увольте.

Но почему послушались меня комары — до сих пор не пойму. Неужели они телепаты?

«ОТ МОЕГО ВЗГЛЯДА МУХИ ДОХНУТ!»-

утверждает инженер-конструктор из города Долгопрудный Илья Сребозуб.

Я самый обыкновенный человек без каких-то ярких физических и умственных талантов. Но есть у моего организма одна удивительная особенность — меня боятся насекомые! Это странное свойство у меня не врожденное, я отчетливо помню, как приобрел его. Это случилось в детстве. Жил я тогда вместе с родителями на Дальнем Востоке. Мой отец (инженер — путеец) был заядлым охотником. Каждые выходные он собирал рюкзак, закидывал за плечо двустволку двенадцатого калибра и отправлялся пострелять уток. Как только мне стукнуло семь лет, отец стал брать меня с собой. Охота — занятие увлекательное. Природа на Дальнем Востоке тоже удивительная. Единственное, что мешало мне в полной мере наслаждаться этим видом отдыха — комары. Дело в том, что эти кровожадные твари предпочитают селиться именно там, где водятся утки — то есть на озерах и болотах. А дальневосточные комары, доложу я вам, это нечто выдающееся в мире кровососущих. Это вам не интеллигентные европейские комарики. Эти долго и извинительно жужжат, прежде чем опуститься на свою жертву, потом так же долго тыкаются гнущимся хоботком в вашу кожу, пытаясь отыскать уязвимое место: Пришлепнуть такого ничего не стоит. У дальневосточных комаров жало напоминает иглу медицинского шприца. И втыкаются они в жертву с лету — лапки еще не коснулись, а хобот уже вовсю сосет кровь. Отмахиваться от них рукой или веточкой — пустое занятие. Их на болотах мириады. Всякие мази и репелленты тоже бесполезны — они скорее привлекают этих тварей, чем отпугивают. Поэтому мы использовали специальную одежду — на руках кожаные перчатки с крагами, на голове шляпа-накомарник с густой сеткой, защищающей лицо, пожарные штаны из толстого брезента и такая же куртка. Бывало сидишь так у костра, как водолаз в скафандре, а комары ползают по тебе в несколько слоев и злобно жужжат. И, не дай Бог, обнаружат какую-нибудь щелочку — загрызут! В тех местах оставить кого-то без одежды — самое страшное наказание. Говорят, что уже через час человек превращается в обескровленный труп.

…Помню свою последнюю охоту, перед тем как уезжать в Москву, где я решил поступать в институт. Мы ехали на моторке по протоке. Светило солнце, ветерок обдувал лицо… Я скинул куртку и остался в одной рубашке. Вдруг отец, который сидел на корме, управляя подвесным мотором, крикнул: «Утки! Стреляй!» Я тут же выпалил в пролетавшую стаю. Крупный селезень резко ушел в строну и упал на болотистый берег. Есть! Надо сказать, что стрелок я был никудышный, и мне редко удавалось попасть в утку влет. А тут такая удача! Отец остановил мотор и завернул к берегу. В ажиотаже, забыв про все, я соскочил с лодки и полез в болото искать свою законную добычу. Прошла минута, другая… И вдруг на меня навалилась стая комаров. Шлепнув себя ладонью по щеке, я посмотрел на ладонь, и увидел, что она вся в крови. Тело жгли тысячи уколов. Не выдержав, я решил возвращаться. Но… Болото почему-то перестало меня держать. Ноги стали проваливаться. Дальнейшее мне помнится слабо. Помню только, что я, проваливаясь, прыгал с кочки на кочку, срывался, падал ничком в грязь, снова вскакивал, что-то кричал на бегу и, держа ружье за дуло, крутил им над головой, пытаясь отогнать комаров.

Как только я очутился в лодке, отец сразу запустил мотор, дал газу и кровожадные твари отстали. Взглянув в зеркало, я себя не узнал — весь в крови и грязи. Лицо и тело опухли, словно меня покусали не комары, а стая бешенных пчел. Кожа горела и отчаянно чесалась…

Вскоре я уехал в Москву. И вот, однажды, когда мы со студенческой командой пошли в поход, я заметил странную вещь: все жалуются, что их донимают комары, на меня же ни один из этих кровопийц почему-то не зарился. Я специально снял с себя почти всю одежду. Несколько комариков подлетели было ко мне, но тут же с испуганным писком умчались прочь…

Дальше — больше. В одном походе мы были в лесу, где обильно водились клещи. Пройдя через чащу, все начали осматривать друг друга. Почти у каждого обнаружился глубоко впившийся клещ. Когда дошла очередь осматривать меня, друзья разразились дружным хохотом. Тощий и мертвый клещик висел у меня на шее, жалобно поджав тонкие лапки. Похоже, что только лютый голод заставил его покуситься на меня. Но едва невезучий кровопийца сжал челюсти на моей коже, как тут же испустил дух…

Знакомые медики пытались объяснить мне, что после той охоты, когда меня сильно искусали комары, организм стал вырабатывать какое-то вещество, отпугивающее насекомых. Что ж, может это и так. Но мне кажется, что отгадка в чем-то другом. Я заметил, что стоит мне побыть в помещении более часа, как все мухи там исчезают. Однажды я накрыл муху стаканом, чтобы посмотреть, как она себя будет вести. Но она уже через минуту сдохла. И еще одна странность — если я прихожу в гости, хозяйке даже не стоит пытаться печь хлеб или пирожки. Тесто опадает, словно в нем гибнут дрожжи… Где-то я прочитал, что по такому признаку раньше определяли ведьм — от их взгляда скисало молоко, а сдобное тесто теряло пышность. Может я тоже в какой-то мере стал колдуном? Если это так, то хочу поделиться еще одним открытием — из всех насекомых, какие мне встречались в жизни после той охоты, меня не боятся только тараканы. Их в моей квартире, возможно, еще больше, чем комаров на всем Дальнем Востоке. И не берут их ни новомодные яды, ни мой «волшебный взгляд». Значит ли это, что даже колдовство не действует на этих рыжих разбойников?..

БОЙТЕСЬ ДАНАЙЦЕВ, ДАРЫ ПРИНОСЯЩИХ!

Татьяна Я. из г. Новосибирска рассказывает о том, как ей пришлось пройти через колдовство завистницы.

Когда-то совсем еще девчонкой я прочла у Льва Шейнина в «Записках прокурора» одну фразу, которую он вложил в уста хозяйки шляпного магазина из Столешникова переулка. Я не помню дословно, но по смыслу она звучала так: «Я много лет работаю в этом магазине. И ни разу не было случая, чтобы женщина пришла выбирать шляпку без подруги. И ни разу не было случая, чтобы подруга дала правильный совет».

Уже тогда я обратила внимание на эти слова. Наверное потому, что мой, пусть еще мизерный, жизненный опыт говорил о том, что зависть и даже черная ненависть часто рождают у девчонок, а потом у женщин патологическое желание быть рядом с предметом этих не самых красивых чувств.

Понимать — одно. Поступать — другое. Никогда не получалось жить без «подружек». Они не были нужны мне. Но я зачем-то была нужна им.

Я по натуре одиночка. А выйдя замуж и найдя в общении с мужем все, чего мне, возможно, не хватало, я оказалась в ситуации, когда «дружб никчемных обязательства кабальные преследуют до гробовой доски», как писал Евг. Евтушенко.

Есть у меня две подруги, с которыми мы живем в разных городах, время от времени переписываемся или перезваниваемся. Мы знаем, что в случае чего придем друг другу на помощь, и что удача любой из нас искренне порадует другую. И этими отношениями я дорожу.

И еще у меня есть подружка Люда. Откуда она взялась — даже трудно сформулировать. Жизненная случайность: встретились, поболтали, обменялись телефонами по какому-то поводу. Потом она оказалась очень внимательной: звонила на все праздники, поздравляла, предлагала какие-то услуги, оказывала их даже тогда, когда ее об этом не просили. Я не имела даже мельчайшего повода прервать эти отношения. Как можно обидеть человека, который к тебе всей душой! Отвечала по возможности тем же. И было мне это в тягость, потому что была она человеком другого круга, и не раз, оказавшись среди моих знакомых или коллег, ставила меня в глупейшее положение своей манерой фамильярно общаться со всеми подряд. После ее шуток иногда зависало гнетущее молчание, которое приходилось немедленно разряжать какими угодно способами. А потом на вопросительные взгляды моих знакомых реагировать одной и той же жесткой фразой: «Не всегда следует судить о человеке по его поведению. Людмила — очень хорошая и добрая женщина».

У нее был потрясающий нюх на приход ко мне гостей. И еще потрясающая способность являться не вовремя и без приглашения. И с этим бороться было бесполезно. И всегда из недр ее сумки появлялась бутылка шампанского, даже в тех случаях, когда у меня были люди, с которыми пить у меня дома было полным нонсенсом. Бутылка вскрывалась немедленно, и Людмила говорила речь. Наверное, это одно из самых тяжких моих воспоминаний. Говорила она долго и обстоятельно. Витиеватые тосты всегда сводились к тому, что всем предлагалось выпить за лучшего в мире человека, т.е. за меня. Тост длился не менее 10 минут, он был насыщен метафорами, гиперболами, аллегориями и художественными образами примерно такого содержания: «…мы с Татьяной не рождены одной матерью, но как разные пироги, отличаясь только начинкой, вкусом и формой, все же вылеплены из одного теста и руками одной хозяйки — Жизни…» И в таком духе.

Мой муж не выносил ее, считая, что я позволяю себя терроризировать только из-за природной слабости характера. А сам развлекался тем, что встречаясь с Людой, говорил ей море комплиментов, используя ее же терминологию и ретировался, чтобы повеселиться в одиночестве. Мы ссорились из-за этого, я упрекала его в снобизме и бесчувственности…

Мне кажется, я сделала достаточное вступление, чтобы дать представление о связывающих меня с Людмилой отношениях, длившихся 12 лет.

А теперь о событиях.

Людмила на один из моих дней рождения подарила мне красивое нейлоновое белье. После первого же дня пользования им меня обсыпало чем-то вроде крапивницы. Все попытки избавиться от сыпи оказались бесполезны. Все прекратилось, когда я отказалась от этого белья навсегда, хотя раньше нейлон носила спокойно. С тех пор я знаю свой диагноз — «аллергия на синтетику» — и хожу только в натуральном.

Никогда не связывала это лично с Людой.

Совершенно по непонятным причинам у меня вдруг начали виться волосы. До этого чуть волнистые с завивающимися концами, они за 2 месяца превратились в курчавые, как у мулата, начали сбиваться и вылазить клочьями, а когда я сменила пришедшую в негодность щетку для волос (подаренную Людмилой 2-3 месяца назад), все восстановилось, и теперь я могу, как и раньше, похвастаться густыми, здоровыми, слегка волнистыми волосами.

Никаких выводов мистического плана не делала — в голову не приходило.

Потеряла очень большую сумму денег. Лежали они в кошельке — подарке Люды на 8 Марта.

Впервые прозвучали слова: «У этого кошелька такая дурацкая форма, что было бы удивительным, если бы он не потерялся. Только твоя подружка могла выбрать такую вещь.».

После посещений Людмилы моя дочь чувствовала себя всегда плохо. Часто у нее была рвота и пару раз поднималась температура. Но поскольку такие вещи бывали иногда и в другое время, то, естественно, всерьез относиться к шуточкам мужа: «Дашку от Людмилы тошнит!» — я не могла.

Связь между состоянием дочери и приходами приятельницы уже была отмечена, но еще не заставила задуматься.

Однажды понадобилось всей нашей семье уехать на 2 дня. Мы собирались оставить коту еду и питье и считали, что два дня без нашего общества он переживет. Подвернувшаяся в этот момент Люда практически насильно забрала его к себе, устыдив нас в бесчувственности. В первый же вечер после приезда кот распорол мне когтями плечо. Хорошо, что я еще успела закрыть лицо руками. Сделал он без малейшей на то причины. Это был невероятный поступок. С этого дня у кота временами случались приступы агрессивности. Жил он у нас до этого 7 лет, был кастрированным и, видимо поэтому, весьма флегматичным существом.

Имя Люды стало звучать чаще. После каждого приступа котячьего бешенства произносились разные тексты, но во всех них рефреном звучало: «…после того, как Петюня побывал у Люды…» Тем не менее, о чем-либо преднамеренном с ее стороны не было и мысли.

Можно было бы продолжить этот список. Но это будет не совсем корректно с точки зрения хронологии нашего восприятия событий.

Но вот случилось «нечто». В очередной раз я проводила до дверей побывавшую у меня в гостях Людмилу. Через минуту-полторы решила переключить телевизор на другой канал.

Здесь следует дать пояснение. Вход в мою квартиру оборудован скрытой камерой, которая позволяет видеть, что происходит в подъезде. Об этом никто, кроме членов семьи, не знает, т.к. сама камера закамуфлирована, монитор в квартире отсутствует, а просмотр осуществляется с экрана телевизора путем нажатия одной из кнопок пульта дистанционного управления. Очень удобно: не надо бегать в прихожую, смотреть на монитор.

И вот я совершенно случайно нажимаю на эту кнопку. И вижу: Людмила сидит на корточках перед моей дверью и, как мне показалось, чистит (!) наш коврик. Это было уже слишком даже для любящей и преданной подруги! Я просто потеряла дар речи. В растерянности я не могла решить задачу: выйти и остановить Люду или, щадя ее самолюбие (ну, хоть в минимальном варианте оно ведь должно было присутствовать!), сделать вид, что ничего не видела. Пока я решалась, моя приятельница встала, вынула что-то из сумки, встала на цыпочки и это «что-то» положила над дверью. Потом деловито отряхнулась и ушла.

Это уже становилось интересно. Я переждала некоторое время и отправилась любопытствовать. Проведя рукой по верхнему краю дверного наличника, сразу наткнулась на что-то острое. Пошла за табуреткой. На наличнике ничего не лежало. Но из него торчали три ржавые швейные иглы.

А под ковриком я обнаружила какие-то зерна: то ли рожь, то ли овес. И были они старательно выложены по какой-то определенной схеме, которую я частично уничтожила, поднимая резиновую рифленую пластину одной рукой (в другой были вынутые иголки). Я никогда бы не обнаружила этот «подарок» под ковриком, потому что пол в подъезде и у дверей раз в неделю моет уборщица, и она, естественно, не стала бы объясняться со мной по этому поводу.

Аккуратно завернув все находки в бумагу, я отложила их до прихода мужа (а с кем мне еще советоваться!) и почему-то тщательно и долго мыла руки.

Вечером я рассказала обо всем мужу. Получила от него я в тот вечер по всем статьям. Впервые за 15 лет семейной жизни он назвал меня «дурой». Я не обиделась — восприняла это не как оскорбление, а как диагноз. «Все это чушь собачья! — резюмировал он. — Но тем не менее, чем черт не шутит, давай-ка это дерьмо, а вместе с ним и все, что у тебя есть из ее „подарочков“ — в одну кучу!» После тщательной ревизии я собрала целый мешок разных безделушек, и муж все это вывез за город и выбросил в болото — «чтоб добрым людям не попалось!» А позже я позвонила Людмиле и сказала: «Ничего не буду объяснять, ты сама все знаешь. Постарайся, чтобы никогда наши пути не пересеклись — это в твоих интересах.» И повесила трубку.

А утром я пошла в церковь и попросила батюшку освятить нашу квартиру.

С тех пор Людмила из нашей жизни ушла. А с ней не только все сложности, которые приносила нам ее «бескорыстная дружба», но и очень многие неприятности.

Самым загадочным для меня стало то, что у моей дочки прекратились приступы тошноты и слабости которыми она страдала столько лет, и что кот Петюня снова ласков, флегматичен и безобиден.

Не избавилась я только от одного — не могу носить нейлоновое белье. И вижу в этом оставленное мне предостережение: «Бойся данайцев, дары приносящих!»

Я никогда не верила в порчи, сглазы и прочую чепуху для (как мне казалось) малограмотных людей. Но то, что произошло со мной, заставило задуматься: «Так ли уж однозначно все в этой жизни?»

КОЛДОВСКИЕ ШТУЧКИ

Жительница Харькова А. Баранова (инженер) считает, что обладает даром влиять на окружающие предметы.

Самыми удивительными в жизни, пожалуй, считаю события, связанные с хрустальными бокалами. В 1959 году, прожив с мужем год, при очередной ссоре я, чтобы отвлечься, открыла сервант и стала протирать бокалы. Их было шесть штук, они были хрустальными (подарок на свадьбу) и мы ими очень дорожили. Когда поставила их обратно и стала смотреть на них, один вдруг разлетелся на куски. Муж не был суеверен, но воспринял это явление, как предвестник развода. Через неделю ещё один бокал разлетелся, когда я смотрела на него. Это уж точно оказалось к разводу…

Я уехала с мамой и маленьким сыном в Кемерово. Там произошло почти то же. Вытирала пыль в новом серванте, и когда глянула на бокалы, один из них разлетелся на мелкие кусочки. Мать только воскликнула: «Господи! Да что же это!»

Прошло ещё несколько лет. На восьмое марта собрались у меня друзья. Я мыла посуду на кухне, в том числе и оставшиеся три хрустальных бокала. Тут вспомнилась история о недостающих. И я рассказала друзьям. И вдруг ещё один разлетелся на хрустальные брызги. Друзья потом признались, что у них волосы встали дыбом от моих «колдовских штучек».

Потом мы переехали в Харьков. И вот уже много лет стоят в шкафу оставшиеся два бокала — целёхоньки пока…

Теперь о часах. С ними у меня постоянно связаны странные истории. Вот одна из них. На работу я всегда встаю в одно и то же время. И потому звонок будильника всегда установлен на семь часов утра. И вот однажды вечером я обнаружила, что стрелки замерли. Будильник электрический и, судя по всему, там села батарейка. А заменить её было нечем…

Перед сном я положила рядом с кроватью свои наручные часы, чтобы утром знать время. Потом посмотрела на молчащий будильник (там было 7 часов 45 минут) и сказала про себя: «Чёрт бы вас побрал! Из-за вас я могу опоздать. Мне ведь завтра вставать ровно в семь!» Уснула. А утром проснулась от звонка будильника. Посмотрела на него — ровно семь. Посмотрела на наручные часы — тоже семь. Включила телевизор — идёт передача «120 минут» — тоже семь утра… И тут мне стало не по себе. Ну, ещё можно объяснить, что будильник пошёл сам по себе — батарейка сначала отошла от контакта, потом — наоборот… Но как мог будильник разбудить меня вовремя? Ведь легла спать я в 12 ночи, а он показывал 7.45… И дома я живу одна, подвести стрелки часов было некому. Об этом я писала в Москву в Академию наук, ко мне даже приезжал человек из Отделения теоретических исследований. Осматривал оставшиеся бокалы, брал на исследования мой будильник «Слава». Но объяснить происшедшее так и не смог.

СИЛА МЫСЛИ ВЕТЕРАНА

Евгений Геннадьевич Куликов, город Москва.

Я ветеран войны, во всякую чертовщину не верю, но недавно со мной произошло совершенно невероятное событие. Мыл я посуду и вдруг обронил чашку. Но не простую, а «любимую чашку моей дражайшей супруги». «Ну, — думаю, — всё! Теперь моя старуха съест меня с потрохами». Даже глаза зажмурил. Открываю, вижу — чашка и не думала превращаться в осколки, а зависла в воздухе и медленно планирует вниз, как перо из подушки. Я сперва даже и не удивился, а лишь облегченно выдохнул. А чашка, словно кто перерезал поддерживающую ее нитку, тут же упала. Хорошо, что до пола уже оставалось совсем немного — ничего с ней не случилось. Я долго размышлял над этой историей и пришел к выводу, что сам лично усилием воли удержал чашку от падения. Сейчас провожу эксперименты с разными предметами. Ничего не получается. Но уверен, что рано или поздно смогу воссоздать то внутреннее напряжение, когда испугался за чашку. Словом тренируюсь. Пожелайте мне удачи. Как только что-то получится, обязательно сообщу.

ЕСЛИ ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ

Инна Макульская из города Кременчуг Полтавской области считает, что силой мысли можно сделать все, что угодно, и иллюстрирует это утверждение историей из собственной жизни.

Группа бывших выпускников нашей школы собралась на пикник за городом. Мы не виделись уже два года и были очень рады друг другу. Не смог приехать только любимчик всего класса Костя Крылов. Он прислал телеграмму, что родители заболели, и он вынужден остаться, чтобы ухаживать за ними. Дело в том, что сразу после школы он переехал с родными в другой город — Харьков.

Когда все вспоминали Костика, я предложила: «Давайте мысленно пошлем ему привет». Мы встали в круг, взялись за руки и стали мысленно «скандировать» заранее обговоренную фразу: «Костя, привет! Костя, привет!» И вдруг облачко на горизонте заклубилось, и мы увидели там Костю: он стоял голый по пояс с тяпкой в руках и изумленно смотрел на нас. Это не было галлюцинацией, потому что его увидели все сразу, а не я одна. Скорее, это было похоже на мираж в пустыне. Но бывает ли такое, чтобы мираж контактировал с тем, кто его видит? Дело в том, что когда мы замахали руками, Костя замахал нам в ответ. И, как мы потом выяснили, он действительно видел нас. Работая на огороде, он случайно поднял голову и чуть не упал. когда заметил вверху весь свой класс…

Никто не мог потом объяснить нам, что же это было. Сила наших объединенных мыслей создала такой эффект, или произошло редкое явление природы? Но почему мираж сработал на таком расстоянии, почему выбрал своим объектом именно того человека, о котором мы думали, и вообще, возможны ли такие миражи?..

МУЖ УСЛЫШАЛ МОЙ ЗОВ

«Теперь я уверена, что телепатия существует», — пишет Мария Петровна Нюхалкина (г. Уфа)

Мне приснился страшный сон: на меня с широко разинутой пастью надвигалась пантера. Я сильно перепугалась и стала кричать, звать мужа: «Слава! Слава!»… Проснулась вся в поту, посмотрела на часы — было около четырех утра. Когда я вернулась домой с дачи, муж мне стал рассказывать, что этой ночью он вдруг проснулся от того, что услышал мой голос. Подумал даже, что я вернулась (хотя было четыре часа утра), и пошел открывать дверь. Но там, естественно, никого не оказалось. Тогда я тоже рассказала ему про свой сон. Теперь мы оба удивляемся: что это было? Ведь даже если бы я кричала в полный голос, и то всё равно муж не услышал бы меня, ведь наша дача находится в 70 километрах от города…

НАКАРКАЛИ

К.Н. Береснёва из г.Бийска Алатайского края рассказала историю о том, как мать и дочь были наказаны за то, что не думали о том, что говорят.

Это было давно. 1936-ой или 1938-ой год. Я была ещё маленькой, но слышала эту историю из уст участницы этого события. Но и позже, когда я была уже взрослой, эту историю у нас вспоминали не раз. У моей сестры Антонины была подруга Мила. Сестра закончила наше педучилище и работала в селе учительницей начальных классов. А Мила училась в Новосибирске в институте.

Однажды она вместе с другими нашими студентами возвращались домой на летние каникулы. Место в поезде ей досталось на верхней полке. Забралась Мила на свою полку и стала смотреть в окно. Поезд шёл, вагоны плавно покачивались. На столике стоял стакан, который постепенно съезжал к краю. Кто-то из пассажиров дремал, кто-то читал, а Мила любовалась природой. Вдруг раздался звон — это стакан упал на пол. Мила глянула вниз, соскочила с полки, подняла стакан и, оглядев его, весело сказала: «Надо же, целый, даже не треснул,» — потом подумала минуточку и с наигранной серьёзностью проговорила: "А знаете к чему это? С поездом произойдёт авария, а наш вагон не пострадает! Весёлая она была девушка, шутить любила.

Наступила ночь, все спали. Мила на своей полке тоже уснула. Поезд прошёл уже больше половины пути… и сошёл с рельсов. Были жертвы, но вагон, в котором ехала Мила, не пострадал. Все, кто слышал её слова вечером, удивлялись. Постепенно, рассказ об этом пророчестве узнали все пассажиры. А Миле очень нравилось находиться в центре внимания: «Как я говорила, так и вышло!» — повторяла она, хотя знала, что просто шутила, когда говорила об аварии.

«Ох, Милка, жди неприятности от своего языка!» — вздохнула мама Милы, когда дочка по приезду рассказала ей эту историю. Как сказала, так и вышло. Шутливые слова Милы в вагоне не прошли ей даром, её несколько раз вызывали и допрашивали, откуда она знала об аварии. Трудно было убедить милицейское начальство, что сказал она это просто так, в шутку. Но было это в то время, когда болтать глупости было опасно.

Слава Богу, всё обошлось — в конце концов от неё отстали. Позже мать укоряла Милу: «Нечего плохое накаркивать — вот тебя и наказали. А сколько у меня из-за тебя переживаний было?!» А Мила ей отвечала: «И я так думаю, мама. Я ведь в тебя пошла. Вот если бы ты не накаркала мне про неприятности от моего языка — всё бы и обошлось. А твои из-за меня переживания — так это тебе наказание за язык!» Вот такая наука была и дочери, и матери.

МОЙ ПАПА — ЧЁРНАЯ СВИНЬЯ

Житель г. Чехова Виктор Т. считает, что его маленький сын обладает необыкновенным даром ясновидения.

Недавно попалась мне в руки книга. Даже не книга, брошюрка — ни обложки, ни картинок. Я вообще не большой любить читать. Но иногда, едешь в электричке домой с работы, а живу я в Подмосковье, попадётся книжонка какая, или журнал — читаю. Вот и тут: соседка по вагону читала, потом отложила, стала со своим мужиком разговаривать. Я попросил посмотреть, она дала. Кто написал, как называется — не запомнил. Прочитал страничек пять — семь из середины, а ей уже выходить. Прямо из рук выдернула. Но как я прочёл это — так словно глаза открылись. Знал бы раньше, всё иначе бы делал. Не наказывал бы своего пацана, не выбивал бы из него дар его, а показал бы профессорам разным, может из него великий человек вышел бы. А так получилась шпана — шпаной.

Разговаривать мой Женька начал, как родился. Сейчас учителя жалуются — слова не вышибешь, с двойки на тройку перебивается. А как малой был — рот не закрывался. И, главное, складно говорил, как большой. Лет до пяти говорил — говорил, а потом, как отрубило. «Да», «нет», «пока», «я пошёл» — и молчит.

А когда был маленький, сильно я наказывал его. Вы только не подумайте, что избивал — нет, я человек мирный, да и сына люблю. Но ремнём за подлости иногда его догонял. А подлости он делал постоянно — и всё языком своим. С двух лет гадости людям говорил. Не слова матерные — нет, он таких и не знал, у нас не принято. Жена у меня воспитатель в детском саду. И она с ним наплакалась. Всем её подружкам на работе и даже директрисе он не пропустил дурь наговорить.

А началось всё с того, что пришёл ко мне наш участковый. Был он без формы — мы с ним приятельствуем. Женьке тогда недавно 2 года исполнилось. Он только после дневного сна был. Входит заспанный, бегемота на верёвочке за собой тащит. На колени ко мне сел.

Мы с приятелем разговариваем, а пацан мой глаз с него не сводит. Потом вдруг слёзы из глаз, руками замахал: «Папа, папа, прогони его!» Я его успокоить не могу, стыдно ужасно. Говорю: «Дядя хороший!», а он аж заходится: «Другого дядю прогони!» В общем, выясняем, что вместо одного дяди он двух видит. Второй, весь чёрный, рядом с первым сидит и смеётся, и палец к губам прикладывает вроде предупреждает Женьку: «Молчи про меня!»

Маленький он ещё был, но, если расспрашивать его, то хорошо всё объяснить мог. Вот он нам всё и объяснил, когда друган мой обиженный ушёл.

А потом — и пошло и поехало. Директрисе жены моей он конкретно спектакль устроил. Она ему и конфету, и слова ласковые, а он пальцем в неё тычет, слёзы градом и вопит: «Змея! Змея!» Мать его убить готова была, когда домой привела.

Тёщу мою затретировал: «Бабушка, а почему у тебя лицо, как у свиньи?», «Бабушка, почему ты говоришь как-будто хрюкаешь?», «Бабушка, ты хвостик испачкала!» Тёща у меня моложавая, фигуристая, ещё мужиками крутит, а он её свиньёй всем представляет! Сколько она плакала! И ведь любит её Женька, очень любит. И гадости ей нежно — нежно говорил: «Ты у меня такая хорошая, розовая», «Бабуленька, дай я тебя в пятачок поцелую!» И не понимал, за что его ругают! Я как-то жене сказал: «Да не по злости он это делает! Просто уродом таким родился — что нафантазирует, то и видит!», а она: «Подлый он, весь в тебя, ему бы людей только мучить!» И, действительно, люди к нам старались не ходить, и мы его, если кто придёт, запирали. Много он обидного всем наговорил. Но всегда одно и то же… Чёрные люди, змеи, свиньи и ещё соседа Саньку, который «травкой» балуется, иначе как «жёлтым дядей» не называл. Я уже проверял его. Говорю: «Посмотри, как эта тётя на кошку похожа», или «Дядя на попугая похож». А он смотрит на меня удивлённо и говорит: «Нет, не похож», — хотя у дяди нос и причёска были — ну, натуральный попка! В общем, на провокации не поддавался, только то, что сам придумает.

Потом — всё меньше и меньше, а после пяти лет и вовсе замолчал. Я ему как-то напомнил, что он бабушку свиньёй называл, а он только в ответ: «Глупости».

А как прочёл я несколько страниц этой книжицы, так словно глаза у меня открылись. Узнал я, что у каждого человека есть семь каких-то «тонких тел», ну вроде «духов», которые в них сидят, чтобы защищать своих хозяев от чужих «духов». Но с ними надо уметь находить общий язык, чтобы они слушались, а не вытворяли, что угодно. Например, есть «дух», которого называют «свинья». Он должен следить за тем, чтобы человек не был полным лопухом, не забывал есть, пить, не раздавал всем подряд своё добро и вообще, чтобы не забывал о самом себе. Но если с «духом — свиньёй» не найти общего языка, то он становится очень сильным, жиреет, аппетит у него повышается, и он начинает руководить своим хозяином, а иногда даже съедает его и становится на его место. И тогда человек ведёт себя как последний эгоист и жмот и всё тянет только себе.

Если говорить про мою тёщу, то всё совпадает. Она женщина хорошая, мне зла не делала, как другие тёщи. Пусть простит меня, если когда-нибудь узнает про это письмо, но жадная до предела — за рубль удавится. И ещё, если ей куда-то надо, то только о себе думает — и плевать ей, что в этот день должен прийти водопроводчик, и что мне с работы отпроситься — смерти подобно, а о жене и говорить нечего. И вообще, сначала всё себе, а потом уже о единственной дочери думает.

Так что всё сходится.

И с «чёрным человеком» совпадает. Он, вроде, отвечает за то, чтобы хозяин себя в обиду не давал. А ежели его выпестовать да выхолить, то всех подозревать начинает и первым кидается — убить может, это ему раз плюнуть. Я за своим приятелем такого не замечал. Но на то он и мент, чтобы уметь скрывать от других про себя. А вот пацан мой разглядел. Да и я теперь подумываю, что было бы это не так, он бы в милицию не пошёл.

Опять, вроде, сходится.

А «жёлтый человек» — вроде «дух» ничего. Он за мечтанья отвечает. Нельзя ведь человеку совсем не мечтать. Но ежели этого распустить, то ему уже в простой жизни тесно становится, и тогда он начинает подталкивать хозяина помечтать под наркотой. Вот такие, как сосед Санька и получаются.

И здесь мой пацан не промахнулся.

Вот про «змею» не очень точно помню. Вроде речь шла о тех, кто ласковые слова говорит всем, а сам к людям безразличен.

Здесь ничего не могу сказать. Заведующая женщина добрая, ласковая, Женька и ошибиться мог.

И ещё есть «Дракон», «Серый человек» и ещё один (забыл как называется), но это тот, который сам в покое не бывает и другим покоя не даёт.

Я, конечно, не дочитал, иначе всё до конца бы понял. Сейчас по всем книжным ларькам шарюсь, всё книжку эту по внешнему виду ищу. Вы уж подскажите мне, если знаете. Очень благодарен буду.

Но главное, что я понял, что видеть этих «духов» могут только особенные люди и животные.

Вот таким особенным был мой пацан, а мы, серые люди, выбивали из него дар Божий. И выбили. А, может, это «чёрный человек» моего Женьки подсказал ему, как от нас — дураков защититься — перестать говорить с нами. Может, смотрит мой пацан на меня и думает: «А папаня-то мой совсем в свинью превратился, да ещё и чёрного цвета!»

МОЕЙ ЖЕНОЙ БЫЛА ВЕДЬМА

Москвич Юрий Волошин убеждён, что его бывшая супруга обладала магической силой.

Человек я уже немолодой, много поживший: окончил три ведущих университета страны, получил положенные ученые звания, научные степени, преподавал, писал, — и вел рассеянную жизнь бонвивана, балованного мальчика из хорошей семьи, как было принято в наших кругах. Роман следовал за романом, изредка перемежаясь краткими браками, которые плавно переходили в развод, затем следовало новое увлечение — и так за годом шел год, жизнь текла незаметно и приятно.

Научный тренинг сделал скептицизм основой моего мировоззрения, а жизненный опыт дал трезвость и практицизм: я не верил ничему, что не находило подтверждения в моем собственном опыте, и с явным недоверием относился к рассказам, которые противоречили тому, с чем обычно встречается человек в своей жизни. В то же время я теоретически допускал существование чего-то необычного, но, признаться, не думал, что когда-либо сам встречусь с ним. И вот…

Сначала я не увидел в этой даме ничего особенного: жгучая брюнетка с крутыми бедрами и яркой внешностью, которую, правда, слегка портил не в меру курносый нос.

«Еще одна», — подумалось мне на вечеринке, где она буквально приклеилась ко мне в танце. Правда, меня уже тогда поражала в ней одна особенность: непосредственно перед тем, как она произносила что-либо, у меня в сознании часто рождалось какое-то слово или фраза еще до того, как они звучали. Возникало сюрреалистическое впечатление, что я считываю часть ее мыслей. После знакомства мое мнение о ней мало изменилось. Между прочим выяснилось, что дама принадлежала к известной в научных кругах семье (ее прадед еще до большевистского переворота был академиком) и окончила мехмат МГУ.

Интрижка развивалась по обычной в нашей среде схеме. Ничто, как будто, в этот раз не угрожало моей свободе. Тем не менее, вскоре я вновь оказался молодым мужем, к своему, надо сказать, удивлению. Удивляться было с чего, так как влюбленная женщина позже призналась, что опоила меня какой-то мерзостью, которую она назвала «приворотным зельем».

Надо признать, что его действие было чрезвычайно эффективным: если вначале я смотрел на Айру (так мы ее звали) как на случайное приключение в жизни мужчины, то, поужинав несколько раз у неё в гостях, я внезапно воспылал к ней страстью, которую не то что никогда не испытывал, а даже не мог в себе предположить…

Наш медовый месяц растянулся на полгода. Судя по всему, Айра была тем, что на языке современных оккультистов называется «вампиром». Она умело и не без удовольствия «высасывала» мою психическую энергию, наливаясь при этом силой. Более того. Айра каким-то образом, как мне казалось, забирала при этом еще и «удачу» в делах. Предупреждающие колокольчики в сознании звучали все громче, напоминая временами колокольный звон. Я принял решение крестить это существо. Но во время таинства крещения горевшая свечка в руках Айры внезапно погасла сама собой, что повергло в изумление батюшку, который с каким-то испугом воззрился на мою жену. Это был символ, значение которого стало понятно мне только много позже…

Самым простым из ее необычных качеств было умение находить затерявшиеся веши с помощью носового платка. Я с детства отличаюсь какой-то неисправимой рассеянностью и вечно не могу найти самые необходимые предметы, которые затем оказываются в неожиданных местах. Теперь же мои авторучки, кошелек, расческа, заметки и другие вещи находились молниеносно. Нужно было только молча позволить супруге завязать вокруг моей левой щиколотки мой же носовой платок.

Впрочем, все это мелочи. Более необычным был следующий случай. Айра, неловко повернувшись в ванной, сбросила на пол свою любимую «бабушкину» чашку старинного китайского фарфора. Она успела только поймать взглядом падающий предмет, но чашка внезапно замедлила падение, качнулась из стороны в сторону, как от ветра, и медленно опустилась на каменный пол, став прямо на донышко!

Самое поразительное произошло, когда я в качестве руководителя студенческой группы уехал в одно белорусское село. Председатель колхоза поселил меня у одинокой хозяйки в чистой и просторной избе. За вечерним чаем и разговорами, я узнал, что «все бы ничего, да вот кто-то порчу насылает на скотину — не ест корова, совсем с тела сошла, молока нет совсем…» Я сочувственно покивал головой, и, внезапно вспомнив, заметил, что «у меня жена, возможно, вам поможет — она знает кое-какие заговоры, травы».

Хозяйка обрадовалась и, сходив к председателю, сумела выпросить на ближайшее воскресенье «шофёра», чтобы отвезти меня в город. А в понедельник вечером жена, повязав голову платком, уже шагала вместе со мной по деревенской дороге, внимательно всматриваясь в обочину. «Ты можешь смотреть на всё, что я буду делать, но ни в коем случае ничего не говори!» — предупредила она меня.

Временами Айра останавливалась, срывала тускло блестевшие в лунном свете стебли какой-то травы, и шла дальше. Так быстро набрался пучок растений, которые она позже, уже в доме, обязала в какое-то подобие метелки. Затем моя жена набрала в таз колодезной воды, наклонилась над ней и начала что-то нашептывать, но так тихо, что я при всем интересе ничего не мог расслышать. Распрямившись, она сделала знак, чтобы я шел за ней, и вошла во внутреннюю комнату избы («залу»). Моя бывшая супруга окунула свою метелку в таз и, резко взмахнув рукой, брызнула «заговоренной» (кавычки, по-видимому, следует убрать) водой в левый от себя угол дома. Тут же из него раздался громкий писк, какой могли бы, наверное, произвести десятки мышей, и в деревянной стене избы послышался мелкий топот множества лапок!

Я с испугом посмотрел на свою спутницу жизни: крепко сжав губы, она продолжала брызгать своим пучком по стенам комнаты, каждый раз вызывая шумный взрыв этого странного топота. Несмотря на ирреальность происходящего, я заметил, что бег невидимых существ идет по спирали: от низа стен к крыше избы. Примерно через полминуты после начала этой странной акции весь грохот сконцентрировался на потолке, над нами. Мы вышли во двор. Крыша избы тряслась от топота множества лапок, по кругу обегавших кровлю через трубу уносящихся, казалось, в темном небе над головой. Звук становился все выше и со свистом, какой производит взлетающий реактивный самолет, ушёл в небо…

Как вы уже, вероятно, догадались, со всей этой чертовщиной исчезли и проблемы моей хозяйки: уже на следующий день корова стала есть, затем появилось молоко, и когда пришло время уезжать со студентами, хозяйка, не знавшая с того дня, куда меня усадить, вынесла целый мешок картошки, слезно упрашивая «приезжать, когда только захочу». Что это было?

Сегодня для меня это так же необъяснимо, как и тогда. Айра сама не заговаривала об этом, а задавать вопросы у нас в этом браке не было принято. С тех пор прошло уже около десяти лет. Давно забылись и интересный роман, и нелепый брак, но стоит мне вспомнить об Айре — и я вновь слышу топот тысячи маленьких ног, вижу гудящую крышу деревенского дома, слышу свист, стремительно уходящий в темнеющее над головой небо…

МЕСТЬ КОЛДУНА

Ермаков Виктор Иванович из поселка Шатск Тульской области рассказывает о том, как в юности обидел деревенского колдуна, и чем это для него обернулось.

Извините, что я беспокою вас своим неграмотным письмом, в котором вы увидите сотню, а может и больше ошибок. Не осуждайте меня за это. Учился-то всего 4 класса. И не я в этом виноват — а то время, в которое жил. Когда был дома отец — я учился, а когда взяли отца на фронт — тогда не до ученья было, нужно было самому себя кормить. Боюсь вас обидеть, поскольку я не знаю, какому нынешнему блоку вы отдаете свое предпочтение, но мне и моим одногодкам выпало столько нужды хлебнуть, что не дай Бог, чтоб повторилась такая жизнь еще раз.

Хочу рассказать вам один случай из моей юности. Наверное, все произошло из-за плохой жизни, из-за голода. Ведь колдуны тоже хотят есть.

Однажды в феврале месяце 1944 года пришло предписание из сельсовета. На каждый колхоз было дано задание выделить по одной подводе, чтобы на них привезти с шахты уголь для нужд школы, здравпункта и сельсовета. Колхозов было восемь. Перед выездом все собрались, и меня назначили от нашего колхоза ехать за углем. В ту пору мне шел пятнадцатый год. В назначенное время я запряг лошадь в сани-развальни и приехал к сельсовету. Там мы простояли долго. Сначала ждали, когда все соберутся. Потом ждали, когда документы напишут. Только к обеду тронулись в путь. Расстояние до шахты — 20 километров. Лошади наши были тощие, и как бы мы их не подгоняли, шли они медленно. На шахту мы приехали к вечеру. Опять затянулась выписка документов, и пока уголь был погружен, день закончился. С шахты мы выехали в ночь.

Погода начала портиться. Поднялся ветер. Небо заволокло тучами. В полях закружила поземка. Проехав половину пути, решили сделать привал. На нашем направлении недалеко от дороги стояла деревня. Два старика из нашего обоза знали председателя этого колхоза. Подъехав к его дому, мы остановились. Те, кто знал хозяина, пошли к нему в дом, попросили разрешения для всех нас войти и обогреться. Нам разрешили. Мы задали корма лошадям и вошли в дом. По обстановке я понял, что председатель живет бедно, ничем не отличаясь от нас. У одной стены была широкая из досок лавка, ближе к переднему углу возле лавки стоял старенький стол, по другую сторону стола стояли две скамейки. У противоположной стены стояла кузнечной работы железная кровать. На кровати лежало одеяло, сшитое из разного цвета лоскутков. Перегородка, разделявшая кухню от зала, была оклеена страничками, вырванными из разных книжек. Половину кухни занимала русская печь. Икон на стенах не было. Во всем доме пол был земляной.

Сначала мы отогрели застывшие руки. Затем, рассевшись кто где мог, мы достали свои котомки и стали жевать у кого что было. Собирая в дорогу узелок, мать завернула мне две круглых картошки, одно яйцо и небольшой кусок хлеба, испеченного наполовину из ржаной муки и толченых желудей. Мне очень хотелось есть, а есть особенно-то было нечего. Обманывая голод, я старался кусать по маленькому кусочку, но крепкие молодые зубы мгновенно все перемалывали как бы требуя для себя все новой и новой работы. Когда у меня остался крохотный кусочек хлеба (только на один раз положить в рот), ко мне подошел мужчина, и, присев возле меня, попросил хлеба. Я показал ему на оставшийся у меня кусочек, который тут же на его глазах положил себе в рот. Больше у меня ничего не было. Он отошел от меня и сел на свое место. Я не встречал его раньше и не знал как звать. Немного согревшись, мы снова тронулись в дорогу. Выехав из деревни, запахнул армяк и, согнувшись, уселся на санях. В обозе я ехал последним. Мой Татьянчик (кличка моей лошади) плелся за идущей впереди нас подводой, так что править им у меня не было нужды, и я привязал вожжи к передним саням. На улице было темно, а по земле гуляла поземка. Идти сзади обоза моей лошади было легче, потому что передние протаптывали дорогу. Отъехав от деревни километра три, обоз остановился. Я не знал, почему мы встали, и продолжал сидеть на возу. Но время шло, а мы не трогались с места. Тогда я встал и пошел вперед узнать, почему стоим.

Подходя ближе увидел, что все собрались у передней подводы и о чем-то спорят. Я подошел к ним и огляделся. Передняя лошадь стояла у края крутого оврага, прядала ушами и грызла удила. Справа от нас тоже виднелся овраг с торчавшим из снега по краю бурьяном. Слева проглядывалась ровная местность, по которой кружилась поземка. Мужики стояли в недоумении и никак не могли определить, куда мы заехали. Некоторые стали предлагать переехать этот овраг. Нашлись смельчаки, которые отвязали от лошадей вожжи и спустились по ним с обрыва. Там они стали чиркать спичками, разглядывая дно оврага. Пламя быстро гасло на ветру, увидеть что-то было трудно. Спустившимся показалось, что через овраг есть дорога, а на дороге есть даже конский помет. Из оврага мы вытаскивали их — сами вылезти не могли.

Двое пошли влево, туда, где было ровно, и мы жгли пучки соломы, чтобы они не потеряли нас. Ходили они долго, но дороги так и не нашли. Мы поняли, что заблудились. Надо было что-то предпринимать. Мнения разделились. Одни говорили, что надо ехать в поле и искать там дорогу, другие настаивали переезжать овраг. Пока старики спорили, я стоял и молчал. Потом я не вытерпел и сказал им: «Послушайте, дедули, как же мы поедем в такую пропасть с гружеными возами, когда даже человек без посторонней помощи не можешь выбраться оттуда? Мы изуродуем всех лошадей, и нас за это по голове не погладят. Это первое. Второе, если мы потащимся в поле искать дорогу с гружеными санями по глубокому снегу, то надолго ли хватит наших лошадей?» «Не тут же нам ночевать?» — возразил кто-то. И я предложил вернуться назад по своему следу, пока его не занесло снегом, переночевать в деревне, а сани с углем оставить в поле. Уголь не хлеб — никто его не съест. Старики, поразмыслив, приняли мое предложение. Мы распрягли лошадей, сели на них верхом и тронулись в обратный путь. Тело мое покачивается в такт шагавшей лошади, и время от времени я видел ее передние ноги. При каждом шаге они сгибались в нижнем суставе, так, что становились видны копыта, а на них подковы в свете луны сверкали ярче отполированного серебра. Я был молод и начал фантазировать, что я еду не на какой-то там заморенной кляче, а на самом лучшем рысаке орловской породы…

Вдруг как будто кто-то потянул меня назад, и я, разогнувшись в седле, увидел, что моя лошадь как стояла, так и стоит на месте возле саней. Мои попутчики отъехали так далеко, что я их еле-еле видел в темноте. От мысли, что я могу остаться в поле один, да еще зимой, по моей спине забегали мурашки. Одного из сопровождающих нашего обоза я немного знал. Не жалея горла, я стал звать его, «Дя-а-дь Ва-а-сь! Дя-а-дь Ва-а-сь! Моя лошадь не идет! Дя-а-дь Ва-а-сь!» Дядя Вася услышал мой крик и вернулся. «Что с ней? Почему не идет?» — подъезжая ближе, спросил он. «Я сам не знаю», ответил я. «Ну давай, может он а за мной пойдет», — сказал он. Встав передо мной, он тронул свою лошадь. Я дважды хлестнул свою кнутом и тоже поехал. Еду так же, как в первый раз, сижу и покачиваюсь в такт ее шагам… Опять посмотрел на ноги — подковы сверкают серебром. И тут же опять кто-то потянул меня назад… Все повторилось: лошадь, как стояла возле саней, так и стоит, дядя Вася уже уехал шагов за 30. Я снова начинаю кричать, звать его. Он снова вернулся ко мне, чертыхаясь на все лады. Вдруг за моей спиной я услышал голос «Но-о, черт!» Я моментально оглянулся назад. В пяти шагах от меня верхом на лошади сидел человек. Его я узнал сразу. Это был тот мужчина, который просил у меня хлеба. Как только он произнес эти слова, моя лошадь пошла сама. Теперь я ехал вместе с дядей Васей. До самой деревни я все смотрел на ноги лошади. Но больше ни разу мне не были видны ни копыта, ни подковы.

Прошло уже много лет, и если когда мне случается ехать верхом, то я всегда вспоминаю старую историю и стараюсь увидеть подковы идущей подо мной лошади, но пока ни разу мне это не удавалось.

С дядей Васей мы догнали остальных. Приехав к председателю, рассказали ему о том, что с нами стряслось. Он выслушал и разрешил остаться у него ночевать. Лошадей мы поставили на конюшне, для себя принесли соломы и, расстелив ее на полу, легли спать. Я лег рядом с дядей Васей, и рассказал ему все, что было со мной в поле. Дядя Вася слушал меня, не перебивая. Когда я закончил рассказывать, он покачал головой и, как бы размышляя вслух, проговорил: «За что же это он так осерчал то на тебя?» Я не понял, кого он имеет ввиду, и переспросил: «Кто осерчал?» «А ты сам не догадываешься?» — на мой вопрос вопросом ответил дядя Вася. И продолжал: «Ясно дело — кто позади тебя там был, тот глаза нам и затуманил. Ведь ни ты, ни я его поначалу не видели. А я то его знаю. Его вся деревня „колдуном“ зовет».

Утром мы встали рано. Убрали с пола солому, поблагодарили хозяев за ночлег, сели верхом на своих лошадей и поехали к саням, оставленным нами в поле. Дядя Вася, подъехав поближе ко мне и как бы продолжая наш с ним ночной разговор, еще раз спросил: «Чем же ты, парень, Захара-то вчера обидел?» Ему, видимо, не терпелось выяснить причину случившегося в поле. «Да вроде бы ничем я его не обижал, — ответил я, — разве что хлеба ему не дал, когда он просил у меня, только и всего. Но мне и давать-то было нечего!» «Значит хлеба не дал… так, так… теперь все понятно…»

В разговоре я не заметил, как мы подъехали к саням. Я огляделся по сторонам. По правую руку от нас (не больше 20 шагов) был крутой обрыв, сходивший к реке Дон. Впереди поперек нашего пути был глубокий овраг, образовавшийся от стока дождевых и талых вод. По левую руку за оврагом лежало ровное заснеженное поле, на котором недалеко от нашей стоянки проходила нужная нам дорога. По следам было видно, что ее дважды пересекли те, кто ночью ходил на поиски. Совершенно непонятно, почему ее тогда ночью не нашли. Ведь дорогу от заснеженной равнины ногой отличить легко…

Мы начали впрягать лошадей. Встретившись взглядом с дядей Васей, я кивком головы указал ему на стоявшие на самой кромке обрыва сани Захара, в которые он тоже впрягал свою лошадь. Качая головой, дядя Вася прошептал: «Вот вражина — куда затащил! Еще бы чуть — и всех нас в овраг спихнул. Спасибо, Бог тебя надоумил вернуться», — и, сняв рукавицу с руки, трижды перекрестился.

МАГИЧЕСКАЯ МЕТКА

Вера Петрова из Москвы рассказывает об одном событии из жизни известного парапсихолога, народного академика Валерия Васильевича Авдеева.

Грабителя он впустил в квартиру сам. Парень выглядел смущенным и жаловался на заикание. С речью у него и в самом деле был какой-то непорядок. Мог ли парапсихолог и экстрасенс, к которому каждый день обращаются за той или иной помощью десятки людей, не посочувствовать ему, едва начинающему жить?

А «начинающий жить», плотно закрыв за собой дверь, разом перестал заикаться, и перешел с вежливого «вы» наглое «ты»…

— Зря, академик, незнакомых к себе пускаешь. Ты ж один. А если я грабить тебя пришел?

Авдеев пожал плечами:.

— Не все можно отнять. Даже силой.

Гость занервничал. Сунул руку в карман куртки. Валерий Васильевич увидел направленный на себя пистолет.

За окном жизнерадостно вопили ребятишки. Накануне выпал снег. Должно быть, снежки лепились сами собой и сами собой летели во все стороны, разлетаясь на мелкие кусочки при метком попадании. Один плюхнулся об оконную раму, припорошив стекло, с вечера не плотно задернутое зелеными занавесками.

Псевдозаика судорожно дернулся. И сам на себя разозлился. Не хотел показывать страх.

Следующие пять-десять минут Авдеев провел в ванной, где, угрожая пистолетом, закрыл его нежданный гость. Он слушал, как в комнате что-то гремит, падает, как хлопают дверцы шкафов, со стуком открываются и закрываются платяные ящики… Грабитель, судя по ругани, был недоволен. Рассчитывая, что народные академики живут богаче.

И вдруг звонок в дверь.

Осторожно ступая на носках, бандит подошел к ванной, дернул ручку, с неудовольствием убедившись, что хозяин закрылся изнутри, и войти нельзя.

— Кто пришел?

— Мои ученики.

Авдеев физически почувствовал чужой страх.

Надо же! Уже сколько лет не выступает со своими психологическими опытами, а умение настраиваться на зал, чьи-то мысли и чувства сработало.

Кого только не приходилось гипнотизировать на своем веку ученику и последователю знаменитого Вольфа Мессинга, о котором до сих пор ходят по свету легенды, а вот с квартирными налетчиками дела иметь не приходилось.

Авдеев начал «работать».

Дверь, отделяющая его от грабителя, словно испарилась, растаяла в воздухе, утратив форму и цвет.

Валерий Васильевич отчетливо видел лицо незваного гостя, специфически «плавающие» глаза. «Похоже, парень под воздействием наркотика. Значит, плохо контролирует себя. Что ж, поможем ему с контролем».

Ручка снова дернулась. Но уже не так энергично. Осторожные шаги — назад в комнату. Бормотание вполголоса. А звонков больше не было. Кто-то пришел и ушел.

Авдеев с закрытыми глазами фиксировал каждое движение парня. Отождествлял себя с ним, пытаясь войти во внутренний мир человека с пистолетом. И морщился: какой там внутренний мир… Злоба, страх, животные желания… Один хватательный рефлекс. И признает только одну силу — физическую.

Закрывающийся замок щелкнул почти неслышно. Примерно через час в квартире были работники ближайшего отделения милиции. Авдеев отвечал на вопросы, составлял список похищенного, а сам мысленно «вел» своего недавнего посетителя по Москве. Автобус, метро, чьи-то лица…

Потом ему позвонили и сказали: все в порядке. Он знал, что так и будет.

Сработал магический бумеранг. Улетел и вернулся.

На лбу бандита горело невидимое клеймо-подарок Авдеева, своего рода радиомаячок, который непрерывно подавал сигнал тревоги. Как только чемодан с вещами оказался у сообщника, клеймо перекочевало на его лоб.

Спросите бдительного работника милиции со станции метро Сокол, почему он остановил для проверки именно этого человека с чемоданом, а не кого-то другого, пожалуй, и не объяснит. В лучшем случае, сошлется на интуицию. А что такое интуиция? Каков ее мудреный механизм? Традиционная наука знает не так уж много, объясняет и того меньше. А парапсихология — сплошная неизвестность, которая только ждет дотошных исследователей.

Отмеченных невидимым клеймом грабителей, решившихся «почистить» квартиру известного парапсихолога Валерия Васильевича Авдеева, задержали в считанные часы. Можно расценить это как случайность. Но у Авдеева другое мнение.

Среди похищенных вещей была икона. Художественной ценности она не представляла. Но хозяину была дорога. Ее подарили Валерию Васильевичу в Александро-Невской лавре города Ленинграда, когда он был там на гастролях. Единственную, уцелевшую в дотла сгоревшей церкви. На иконе — Лик Спасителя.

МАМА, НЕ ГОНИ ДЯДЮ!

Жительница г. Иванова Валентина Ю. уверена, что её сына исцелил призрак.

Прочитала я как-то статью в газете про «фантом Дубицкого», большого значения не придала, но запомнилось.

Прошло время. У меня заболел трёхлетний сын. Тяжело заболел. Высокая температура, горло отекло, дышит со свистом.

Участковый врач пришёл. Поставила диагноз: ангина. Рассказала, что пить, чем полоскать, как свечки в попку на ночь ставить, чтоб жар унять. Успокоила, что лёгкие чистые и ушла. На прощанье посоветовала не поднимать панику: «У меня таких на участке много!» У неё, конечно, много, а у меня — один.

К ночи — всё хуже и хуже. Позвонила в скорую. Мне говорят: «Врач был? Диагноз поставил? Вот и лечите. Побольше пить давайте. Голеньким подержите. Одеялом не укрывайте. Уксусом разотрите…» Я всё сделала, а он горит, стонет, сил нет это видеть. Вот тут и вспомнила я про «фантом». Когда дитя твоё так мучится, на всё пойдёшь. И стала я звать этого фантома, как в статье было написано. Сделала всё и вышла из комнаты, как полагалось по его правилам. Стою за дверью ни жива, ни мертва, прислушиваюсь. И ребёнок вроде затих. Не стонет, только дышит тяжело…

И вдруг как закричит: «Дядя! Дядя! Больно! Мама, прогони дядю!» Я — в дверь, а малыш мой сидит на постели, изо рта гной течёт, плачет, ручками от кого-то отбивается. Мне на шею кинулся, весь дрожит. Я гной утёрла, промыла. А он никак не успокоится: «Дядя на горлышко давил, больно очень!»

И сразу же начала падать температура, и он уснул почти мгновенно. И до утра не просыпался. Да и я прикорнула рядом. А как проснулся — вроде и не болел. Дышит ровно, улыбается, кушать просит (ведь два дня ничего есть не мог!).

А днём врачиха пришла. «Видите, — говорит, — ничего страшного. Полечили нормально денёк — и здоров. Через недельку в сад пойдёт».

Не стала я ей говорить, что если бы не ночной наш спаситель, то не видеть бы моему сыну через неделю садика. Пусть радуется, что ей меньше ходить на вызовы придётся.

ЛЮБОВЬ ВМЕСТО ТАБЛЕТОК

Жительница города Ревда К.Фадеева на собственном опыте убедилась, что скрытые резервы организма способны помочь при болезни лучше любых лекарств.

Я отправилась в путешествие на турпоезде «Тихий океан» из Владивостока. Мы останавливались почти в каждом большом городе на весь световой день, ходили на экскурсии. На улице был сентябрь, и в Челябинске я сильно простыла. Когда доехали до Куйбышева (теперь Самара) я почувствовала себя совсем плохо — температура поднялась до 38. Но решила все же сходить в город, так как никогда еще в нем не была. В экскурсионном автобусе мне стало совсем худо, и из него я уже не выходила. Мечтала об одном: купить в аптечном киоске все, что может помочь от простуды, забраться на полку в купе и отлежаться. Когда автобус вернулся к железнодорожному вокзалу, пошла в зал поискать аптечный ларек. И вдруг вижу знакомое лицо — это был очень дорогой мне человек, с которым мы расстались 13 лет назад. Он тоже обрадовался этой нечаянной встрече. И вскоре мы уже сидели в привокзальном ресторане: возбужденные, счастливые. Потом мы еще гуляли по городу. Вечером он должен был ехать в аэропорт, так как тоже был здесь проездом. Я проводила его до автобуса и вернулась на вокзал — наш турпоезд отправлялся в 22 часа. Сияющая открыла дверь своего купе, а на меня испуганно смотрят три моих соседки: они ведь помнили, что я буквально умирала, и теперь, обеспокоенные моим долгим отсутствием, обсуждали в какой больнице меня искать. И тут я поняла, что с момента удивительной встречи я ни разу не вспомнила о болезни, мало того, я действительно выздоровела. Много времени прошло с тех пор. Много раз уже болела гриппом, ОРЗ, ангиной, но такого чудесного исцеления больше не повторялось…