Рокада, соединяющая станции, проходила по дну узкого каньона между крутых лесистых скал и была очень извилистой. Параллельно дороге несла свои холодные как лед воды горная речка. На перекатах она бурлила от косяков рыбы, пробирающейся к местам нереста. Скиф, живший когда-то на берегах Амура и в совершенстве владеющий всеми способами рыбной ловли, с ностальгической грустью взирал на это рыбное изобилие.

 «Эх, - думал он, - порыбачить бы сейчас! Можно острогу соорудить… Да что острога! голыми руками можно рыбки наловить. Хватай и на берег выбрасывай. Вон его сколько, лосося!.. А потом ушицы бы сваргагнить… Уха – это тебе не бутерброды с тунцом…»

 Тогда (в детстве) он в компании таких же голодных, а потому рисковых и хулиганистых пацанов частенько в путину убегал из детского дома. Они не брали с собой ничего лишнего – только соль, спички, снасти и по возможности теплую одежду. Собственно говоря, ничего другого у них, неимущих детдомовцев, и не могло быть.

 Они разбивали лагерь на берегу Амура где-нибудь в глуши в зарослях тальника подальше от города и других рыбаков. Ловили рыбу – кету, горбушу, белорыбицу, иной раз и калуга попадалась. Запасов никаких не делали, зачем? Все съедалось тут же: рыба, икра, юшка - жирная и наваристая, пахнущая дымом костра и… свободой. Это был праздник живота: наевшись до отвала, они засыпали у костра, а проснувшись, доедали все, что осталось от вечернего пиршества, и снова шли на берег за рыбой.

 Рыбы хватало с лихвой, и она почему-то не приедалась.

 Работники рыбнадзора ребят не трогали, не считали их браконьерами: много не съедят, только то количество, которое недобрали на скудных государственных пайках. Егеря частенько подходили к костру, присаживались, не отказываясь от незатейливого ужина, а, уходя, подбрасывали пацанам, то картошки для ухи, то крупы, то сахара, а иногда даже конфет.

 Такую жизнь хотелось вести вечно, или, по крайней мере, как можно дольше. Но праздник продолжался недолго - иногда дней пять, редко больше. До той поры, пока их не находили воспитатели и милиция...

 Рыбы было так много, что казалось по рыбьим спинам можно перейти на противоположный берег. Руководствуясь непреодолимым инстинктом, она шла вверх по течению, чтобы отнереститься и погибнуть, и не было никого, кто бы помешал ей выполнить свой вечный долг.

 Однако одного рыбака люди все-таки увидели.

 За одним из поворотов горы резко разбегались в стороны, и река образовывала здесь небольшое мелководное озерцо с островком посредине. На островке хозяйничал лохматый бурый медведь. Он загребал когтистой лапой проплывающую мимо него рыбу и выбрасывал на берег. Образовалась вполне приличная куча.

 По просьбе Скифа Джек притормозил, просигналив аварийными огнями едущему позади Багелле. Люди наблюдали за медвежьей рыбалкой, а мишка был настолько увлечен своим занятием, что внимания не обращал на остановившиеся рядом машины. Неожиданно в автомобиле, в котором сидел Дантист, раздался тревожный писк анализатора, и на нем загорелся малиновый огонек. Вскоре на арене появились виновники этих сигналов - группа матерых волкособак.

 Их было не менее дюжины, они приближались к потерявшему бдительность от рыболовного азарта мишке сзади, с подветренной стороны. Когда он, наконец, почуял врага и оглянулся, было поздно. Хотя, в любом случае медведь был обречен, он оказался совершенно один против двенадцати серьезных противников. Схватка началась без какой-либо подготовки и взаимного запугивания: псы окружили горе-рыбака и разом кинулись на него. На месте где стоял медведь, образовался огромный хрипящий и рычащий клубок, который упал на кучу рыбы, и покатился по острову.

 - Включайте ваш прибор, Свинг! – воскликнул Дантист.

 Свинг внимательно посмотрел на него и ответил:

 - А что это изменит? Не сейчас, так позже…

 «Он прав, - подумал Дантист. – Мы не имеем права вмешиваться. Медведь губит рыбу и еще не родившихся мальков не для забавы - он должен выжить. Собаки убивают медведя, и гибнут сами в этой схватке. А мы можем только наблюдать со стороны. Это их жизнь, жестокая, но справедливая. Выживет только тот, кто имеет на это право. То есть – сильнейший. Так было и так будет всегда»

 Один из псов громко взвизгнул и вылетел из кучи-малы с перебитым хребтом. Другой, практически раздавленный в лепешку, остался лежать на камнях когда клубок звериных тел откатился в сторону. Третий пес отцепился сам и, разматывая по острову кишки, вываливающиеся из распоротого брюха, попытался отползти подальше от места битвы, но рычащий шар накрыл его. Медведь дорого отдавал свою жизнь, но силы его были на исходе. Схватка должна была вскоре закончиться победой собак.

 Свинг взял микрофон и отдал команду Джеку двигаться дальше.

 Не меньше часа ехали молча. Каждый думал о своем. Дантисту вдруг вспомнилась его Альфа - палевая сука породы московская сторожевая…

 В принципе Альфа не была Сашкиной собакой. Ее двухнедельным щенком принес домой отец, и только его она признавала хозяином. Отец сам готовил ей еду и сам кормил, гулял с ней, лечил, когда Альфа болела. Всем остальным домочадцам Альфа позволяла любить и ублажать себя, но сама никого не любила. Семейные отношения выстраивались следующим образом: хозяином и вожаком стаи был отец, следующей по статусу была она, остальные являлись рядовыми членами стаи. Она даже позволяла себе рычать на маленького Сашку и на его старшую сестру Александру. Команды она выполняла, но нехотя, как бы делая одолжение. Еду, если она по каким-либо причинам задерживалась, Альфа не просила, а требовала. Дом сторожить отказывалась наотрез.

 Альфа была сукой в прямом и переносном смысле. Но любимой всеми сукой.

 Отец уже тогда (двадцать лет назад) поддавал, но поддавал в меру. Это позже он сошел с катушек и зверски загулял. Сашка помнил, как отец в состоянии сильного подпития уходил с Альфой провожать припозднившихся гостей, а возвращался только благодаря своей проводнице, которая естественно не могла заблудиться и приводила отключившегося хозяина к родному порогу. Мама раздевала невменяемого супруга, укладывала в постель, а Альфа стояла рядом и контролировала безопасность хозяина. Дождавшись его богатырского храпа, она со спокойной совестью отправлялась в свой угол и укладывалась спать сама.

 Вскоре отцу стало не до Альфы, у него появились новые увлечения, которые стали отнимать у него все больше и больше времени. Он стал подолгу задерживаться якобы, на работе, иногда не ночевал дома, а вскоре и вовсе ушел от семьи. Альфа перешла на Сашкино попечение.

 Но Сашкиной собакой Альфа так и не стала.

 Собака не смогла смириться с предательством прежнего хозяина, а нового хозяина признать не пожелала. До последнего дня жизни Альфа практически не выходила из своего угла, лежала молча как сфинкс, лениво наблюдая за происходящим в доме. Вставала только дважды за сутки: утром на прогулку, и вечером к своей тарелке. Несмотря на габариты, Альфа была совершенно незаметна в доме, казалось, что ее просто нет.

 Умерла она так же тихо и незаметно, как и жила в свои последние годы. Однажды утром она не вышла в прихожую в обычное для прогулки время, а когда Сашка подошел к ее углу, то увидел, что умные карие глаза прищурены, и Альфа не дышит. Увидев Альфу мертвой, Сашка, неожиданно для себя, заплакал. Он сидел на корточках возле мертвой собаки, глядел в ее застывшие глаза и рыдал.  Пожалуй, это были последние слезы в его жизни.

 Других собак у Сашки больше никогда не было…

 Полотно рокады, изготовленное из крупного утрамбованного щебня, неплохо сохранилось. Если бы не осыпи, которые не расчищались здесь десяток лет, добраться до второй станции ПВО можно было бы часа за полтора, за два. Но путь с остановками для расчисток занял времени гораздо больше. На подъезде к станции дорогу преградил большой котлован заполненный водой натекшей в него из горной речки. Машины остановились, и люди вышли, чтобы обследовать преграду.

 - Это воронка от взрыва, - вынес заключение Зинка.

 - Откуда здесь может быть воронка от взрыва? – удивился Аристократ, и посмотрел на Свинга. – Здесь что, велись боевые действия?

 - Я не знаю, - честно признался Свинг.

 Воронку объехали по краю реки, предварительно проверив глубину и отметив трассу вешками.

 Несмотря на все задержки, к станции они подъехали еще засветло. Станция, как и ожидалось, оказалась точной копией той, в которой они уже побывали, и проблем с ее отключением возникнуть не должно было в принципе.

 Однако неожиданности начались едва они подошли к двери в бункер управления. Цифровой код оказался измененным, дверь открываться не желала. Багелла колдовал над замком минут пять, применяя различные комбинации из шести цифр кода – все без толку.

 - Неужели забыл? – удивленно произнес Скиф. – Может быть, когда ты висел над пропастью, у тебя цифры в голове перемешались?

 Шон сердито взглянул на шутника и вновь принялся нажимать на кнопки замка. Дверь по-прежнему не открывалась. Скиф уныло осмотрел мощные дверные петли и объявил:

 - Взрывать придется… Пошли, Джек, за взрывчаткой.

 Вдруг Багелла замер.

 - Музыка, - сказал он, указывая на дверь.

 - Откуда там музыка? – удивился Свинг. – Там не может быть никакой музыки. В момент перехода станции в автоматический режим все потребители кроме основных отключаются.

 - Одно из двух, - задумчиво произнес Зинка. – Либо станция не в автоматическом режиме…

 - Либо? – усмехнулся Багелла.

 - Либо вам померещилось, Шон.

 - Сами послушайте, - Багелла отошел от двери.

 Стоявший ближе всех к двери Дантист прильнул к ней ухом.

 - Реквием Моцарта, - сообщил он через несколько секунд.

 - Что-то все это мне ужасно не нравится, - покачал головой Скиф. – Нас встречают похоронным маршем.

 - Что будем делать? – спросил Багелла, глядя не на Зинку, а на Свинга.

 Свинг не ответил, он размышлял.

 - Взрывать надо, - безапелляционно заявил Скиф.

 - Может, постучать? - предложил Аристократ.

 - Нужно провести рекогносцировку вокруг станции, - приказал Зинка. – Я думаю, странность, с которой мы столкнулись, не последняя.

 Аристократ, Скиф и Дантист уже готовы были выполнить приказ командира, как вдруг кодовый замок щелкнул, и дверь на миллиметр отошла от притвора - кто-то отпер замок изнутри. Дантист сильным рывком, насколько ему позволила это сделать масса двери, распахнул створку. За дверью никого не было - таинственный обитатель станции открыл ее дистанционно. 

 - Приготовить оружие, - скомандовал Зинка. – Скиф, остаешься снаружи. Вы и ваши люди, Свинг, тоже остаетесь здесь. Это приказ!

 Синхронно щелкнули предохранители автоматов.

 Внутри мигала неисправная лампа дневного освещения. Станция сильно смахивала на пантеон, приглушенные звуки реквиема усиливали впечатление. В бетонном тоннеле коридора никого не наблюдалось.

 Осторожно ступая, разведчики вошли внутрь в мигающий полумрак станции. Первым шел Зинка, за ним - Аристократ, Дантист замыкал шествие. Шли, как положено: один прикрывая другого, держа оружие наготове, внимательно осматриваясь по сторонам. Все боковые двери были закрыты, а торцевая слегка приоткрыта.

 Разведчики находились в пяти шагах от приоткрытой двери, когда позади них прозвучал взрыв. Одновременно со взрывом яркая вспышка ослепила их - это разом зажглись все лампы. Шедший впереди Зинка пропустил момент, когда торцевая дверь распахнулась, что-то черное бросилось на него. Это был огромный черный дог. Зинка отлетел на Аристократа и сшиб его. Одновременно с их падением, прогремел выстрел. Пуля угодила в грудь Дантисту, Александр как подкошенный рухнул на бетонный пол. Аристократ вскочил на ноги и дал короткую очередь в сторону, откуда прозвучал выстрел. Торцевая дверь с грохотом захлопнулась.

 Зинка с рычащим догом катались по полу, Аристократ на секунду замешкался, не зная, что ему предпринять. Потом опомнился, вытащил нож и, улучив подходящий момент, всадил его по самую рукоятку в лоснящийся черный бок пса, туда, где, по его мнению, находилось собачье сердце. Дог взвизгнул и затих.

 - Уф-ф, - выдохнул Зинка, сбрасывая с себя тяжелое тело собаки и увидев лежащего посреди коридора Александра, спросил: – Что с Дантистом? Жив?

 Аристократ бросился к другу. Зинка контролировал торцевую дверь, держа ее под прицелом автомата. Дантиста уже поднимали с пола вбежавшие в бункер Свинг и Джек Потрошитель. Дантист был жив, но его темно-зеленая камуфляжная рубашка почернела от крови. Аристократ разорвал рубашку Дантиста и открыл рот от изумления. Пуля, выпущенная неизвестным врагом, попала точно в центр золотого медальона, который Дантист никогда не снимал со своей шеи. Пробив медальон и потеряв при этом свою энергию, пуля застряла в грудине. Аристократ вытащил ее своими железными пальцами и сказал:

 - Ну, ты счастливчик, Алекс. Отделался царапиной... Джек, будь другом, принеси аптечку.

 - Винтик, ты снова спасла меня, - прошептал Дантист. – Зачем тебе это надо было?..

 - Что?.. Какой винтик? – не понял Аристократ. – Ты что бредишь?

 Дантист закашлялся и не ответил, только похлопал Аристократа по плечу. Морщась от боли, он поднялся,  скинул остатки рубахи, снял с шеи изувеченный медальон и, засунув его в карман, подошел к Зинке. Тот уже проверил дверь, за которой скрылся стрелявший, она была заперта.

 - Как ты? – спросил Зинка.

 - Нормально, - ответил Дантист. – Твое предположение о моей необычности нашло еще одно подтверждение.

 Подошел Джек с аптечкой. Дантист поблагодарил его, сам себе обработал рану и залепил ее двумя полосками пластыря крест-накрест.

 - Эта дверь вряд ли откроется… как входная, - сказал Джек.

 - И код скорей всего изменен, - добавил Дантист.

 - Придется взрывать…

 - Можно попытаться пробраться через одну из шахт, - предложил Зинка.

 - А ведь через шахту можно не только войти в бункер, - задумчиво произнес Дантист, - но и выйти из него.

 - Ты прав, - похвалил Дантиста Зинка. – Оставайтесь с Гастелло здесь, а мы со Скифом и людьми Берга обследуем шахты.

 Когда Зинка с Джеком ушли, Дантист поднял с пола свою окровавленную рубашку и вытащил из нагрудного кармана сигареты. Пачка была твердая, картонная и кровь не испортила содержимого. С удовольствием закурив, Дантист заинтересованно спросил:

 - Ты не знаешь, Аристократ, что это там ухнуло у входной двери?

 - Меня больше волнует другой вопрос, - почесал затылок Аристократ.

 - Кто в нас стрелял?

 - Точно.

 - Меня это тоже волнует, - согласился Дантист, - но узнаем мы это только после того, как поймаем стрелка. Так что нечего голову ломать, лучше пойди, погляди, что там рвануло.

 Аристократ отошел к входу. Дантист прислушался: за дверью стояла тишина. Траурные звуки реквиема сменились не менее «веселой» мелодией  из поздних произведений Грига, музыкальные пристрастия хозяина станции были понятны. Дантист подошел к телу дога и, приподняв брыли, осмотрел зубы. Они оказались желтыми и сильно стертыми: дог был явно преклонного возраста. «Не меньше двенадцати-тринадцати лет, - подумал Дантист, - небось еще до конфликта родился, чистокровный…» Мускулистое тело дога было покрыто шрамами – отметинами, полученными в жестоких битвах, видимо ему частенько приходилось драться со своими сородичами. Пес славно закончил жизнь - в бою, защищая своего хозяина, как и положено настоящему воину.

 - Хлопушка, - сообщил подошедший Аристократ, - обычная пукалка, для отвлекающего маневра. Судя по всему, стрелок – человек военный.

 - Да, - подтвердил Дантист слова друга, принимая из его рук останки примитивного взрывного устройства, – хлопушка. А ведь запросто могла быть и настоящая граната. Тогда бы мы все здесь полегли, изрешеченные осколками.

 Снаружи раздались две автоматные очереди и три пистолетных выстрела, потом еще одна очередь и еще один выстрел в ответ. Одновременно с последним выстрелом Дантист и Аристократ услышали щелчок в дверном замке и припали на колени, вскинув автоматы к бою.

 - Свои! – раздался голос за дверью и в щель осторожно просунулась голова Джека Потрошителя. – Не стреляйте, это я - Джек. Что это у вас там за шум?

 - Это не у нас, - ответил Аристократ. – Это снаружи. Наверное, стрелка поймали.

 - Или прикончили, - предположил Джек.

 - Нет, - категорично заявил Дантист, и пояснил: - Стрелок отстреливался из пистолета. Его выстрел был последним. Ушел, наверное… Что там, внутри?

 - Пусто, - ответил Джек. – Никого нет, но пахнет жилым. Этот человек (тот, кто там жил), он скорей всего по другой шахте убежал. Я с ним не столкнулся. Я по наклонному штреку прополз, он узкий, там бы только я и смог пролезть. А он, скорее всего, по центральной шахте… Ну, что? Пойдемте на экскурсию.

 - Подожди, - сказал Дантист. – Наши подойдут...

 В бункер вошел Скиф.

 - Ушел, - сообщил он. – Проворный, однако, хоть и хромой.

 - Хромой?.. Это ты его подстрелил? – спросил Аристократ.

 Скиф отрицательно качнул головой.

 - И куда он побежал?

 - В лес, куда же еще ему бежать.

 - Его же там собаки сожрут, - пожалел беглеца Джек.

 - Нам меньше хлопот, - Скиф пожал плечами.

 Они вышли на воздух. Зинка с Багеллой и Свингом стояли возле машин и о чем-то разговаривали, наверное, обсуждали перспективы стрелка остаться в живых. На общем совете решили, что снаружи необходимо выставить пост - вдруг, стрелок надумает вернуться, или собаки пожалуют. Первыми должны были дежурить Скиф с Джеком.

 Аристократ, Свинг и Зинка приступили к обследованию помещений станции, Дантист и Багелла сразу направились к пульту управления. Все пароли доступа в сеть оказались измененными, но сделано это было по-дилетантски, грубо. Многие файлы были стерты, но восстановить их оказалось нетрудно. Дантист с Шоном просидели за главным компьютером около часа и уже почти решили задачу, но выяснилось, что трудились они зря. Вошел Зинка и объявил, что эта станция ПВО на сегодняшний момент ни что иное, как пустышка: арсенал на нуле, все ракеты израсходованы, стрелять нечем.

 - Теперь понятно, откуда взялась воронка, - сказал Аристократ.

 - А я знаю, кто стрелок, - объявил вошедший Свинг.

 Все четверо заинтересованно повернули головы к нему.