– И что ты обо всем этом думаешь, сын? – спросил Михаил Ива-нович у Игоря, когда Инзарины улеглись спать, приятели Игоря, бег-лые контрактники, уже давно дрыхли, улеглись часа четыре назад.

Отец с сыном сидели на крыльце и курили. Небо было звездным, как в любую августовскую ночь в этих краях.

– Ты по поводу Лешки и Инзариных? – уточнил Игорь.

– Угу.

– А что тут думать? Похожи они здорово, Алексей и Андрей, ты сам видел. Как две капли воды. Вот только у Лешки с Олегом Алек-сеевичем

– ничего общего, так и Андрей мало на своего отца похож.

– Это так. Андрей на мать свою похож.

– Ты ее видел?

Михаил Иванович кивнул.

– Однажды. Очень красивая женщина. Во всяком случае, – Миха-ил

Иванович прикрыл глаза и пошевелил губами, что-то подсчитывая в уме,

– во всяком случае, четырнадцать лет назад она была красави-цей.

Сейчас вспоминаю…

Договорить Михаилу Ивановичу не дали псы, учуявшие чужого и разразившиеся громким злобным лаем.

– Ого! Начинается, что ли?

Кто-то подходил к дому.

– Эй, хозяева! – раздался окрик от калитки, почти потонувший в усилившемся лае. – Угомоните своих собак. Поговорить надо.

Михаил Иванович кивнул сыну и тихо сказал:

– Сходи, поговори, узнай что к чему. Я тебя отсюда подстрахую.

Если там Рогулис, не хочу, чтобы он меня узнал.

– Автомат возьми, – посоветовал Игорь.

– Возьму, отца учить будешь!

Игорь, подсвечивая себе дорогу фонарем 'летучая мышь', по-шел к воротам, успокоил 'ребяток', сказал им строго:

– Тихо! Не орать! Дайте поговорить спокойно.

Псы прекратили лаять, но стояли рядом с хозяином и зловеще рычали на непрошенных гостей.

– Егерь западного кордона Сидоров Игорь Михайлович, – пред-ставился Игорь. – А вы кто такие будете? Что в такую темень в тайге делаете?

У ворот стояли двое, одетых в полевую форму десантников, воо-руженных АКМСами. В отдалении толкалось еще человек десять.

Курили, в темноте вспыхивали огоньки сигарет. Стоявшие у ворот представились по очереди:

– Капитан Егоров.

– Старший лейтенант Головнин.

Игорь поднял фонарь повыше, чтобы разглядеть гостей.

– Заплутали малость, – сказал Егоров, прикрыв глаза рукой от тусклого света, который в ночной тьме казался неожиданно ярким. -

Шли в указанном направлении, а как стемнело, с пути сбились.

– Брехня, господа военные, – опроверг их версию Игорь и при-строил фонарь на балку ворот. – Чтобы офицеры-десантники сбились в тайге с пути? Никогда не поверю! Сам в прошлом военный.

– В десанте служили? – поинтересовался Головнин.

– Танкистом. Но меня тоже выживаемости учили. А уж вас то!

– Вы правы, Игорь Михайлович, нас много чему учили… Мест-ность незнакомая, – Егоров все же пытался выкручиваться. – Направ-ление нам, конечно, известно. Но не хочется по лесу блукать. Думали, вы нам дорогу укажите. По дороге, оно легче, чем по буеракам.

– А что не указать? Укажу. – Игорь ткнул пальцем под ноги де-сантникам. – Вот она дорога. Под вашими ногами. Сейчас разверне-тесь на сто восемьдесят градусов – и вперед.

Двадцатикилометровый марш-бросок и вы на большак Манжурский выйдете.

– Спасибо, – поблагодарил Егоров, но разворачиваться на сто во-семьдесят не торопился. Игорь не стал ждать, когда он созреет для следующего вопроса, спросил сам:

– А в тайгу вас какой лишак понес? Учения что ль какие?

– Преступников ловим.

– О! Зэки, что ли опять сбежали?

– Остатки бандитской группировки. Недобитки, одним словом. Не видели, Игорь Михайлович, кого-нибудь постороннего в своих владе-ниях?

– Здесь не то, что посторонние, здесь и сторонние-то редко по-являются. Потусторонние, те иногда прилетают, – решил пошутить

Игорь.

– На чем? – изумленно произнес старший лейтенант Головнин.

– Известно на чем. На тарелках летающих.

– Вы инопланетян имеете в виду? – спросил старлей.

– А то кого ж?

– Серега, ты, что не понимаешь? Игорь Михайлович шутит, – объ-яснил товарищу капитан Егоров.

– Шучу, – подтвердил Игорь. – А если без шуток, то нет, никого здесь поблизости не было. Я весь день сегодня в лесу провел, никого не встретил. А следопыт я неплохой, научился следы различать, пока егерем служу. Да и по поведению птиц и зверей понятно, никто здесь не проходил сегодня. И вечером, когда я из тайги вернулся, вряд ли кто-то близ кордона терся. Собачки мои такой бы лай подняли, сразу стало бы ясно – рядом чужой.

Отреагировав на слово 'чужой', 'ребятки' злобно залаяли на ночных гостей и стали бросаться на ворота. Десантники отпрянули. Егоров повернулся к старлею Сереге Головнину, и Игорь разобрал за лаем:

– Наверное, они севернее прошли. Говорил я Японцу – не в том направлении идем, на север идти надо было. Там глушь несусветная, туда они и направятся.

– А что ты хочешь с Японца? Он же в голову раненный! – сдав-ленно хохотнул Головнин.

– Подумаешь, раненный. Царапина. – Егоров повернулся к Иго-рю, который уже утихомирил своих верных стражей: – Спасибо, Игорь

Михайлович… Псы у вас хорошие, исправно службу несут… А вы на кордоне один живете?

– Почему один? С батей. С отцом, стало быть.

– Не страшно? Вдвоем в такой глухомани?

– Да какая же это глухомань? Здесь, считай, степь. Город рядом,

Манжурск, деревень, сел вокруг полно. Вот в северной стороне – там, действительно, места глухие. Если кому схорониться надо – лучше места не найти. – Говоря это, Игорь подумал, не переборщил ли он?

– Да? Ну, ладно, пойдем, пожалуй, – сказал Егоров. -

Только…э-э-э…водички попить не дадите на дорожку?

– А вдоль дорожки этой ручей бежит, в речку впадает. Водичка там – просто мед. У меня она утрешняя, уже отстоялась, потеплела – такого удовольствия, как из ручья не получите.

– Ну, тогда, спокойной ночи, Игорь Михайлович, – офицеры де-сантники козырнули Игорю, и пошли к ожидающим их бойцам.

Игорь постоял еще немного, напрягая слух, попытался услы-шать, о чем они будут говорить, но десантники говорили тихо, не ра-зобрать, и вскоре ушли. Он еще постоял какое-то время, наблюдая за поведением

'ребяток'. Сука Багира улеглась у его ног и принялась вылизывать заднюю лапу и что-то выкусывать на ней. Басмач, Туман и Джигит тоже вели себя вполне адекватно – видать десантники ушли совсем, засаду оставлять не стали. Отцепив фонарь, Игорь вернулся к отцу, который ожидал его на крыльце.

– Я все слышал, – сказал ему Михаил Иванович. – Вот только ко-гда псы гавкали, не разобрал, о чем они…

– О том, что на север идти надо было. А в эту сторону их какой-то

Японец направил, наверное, тот, о котором мужики рассказывали. Вроде бы ранен этот Японец. В голову. С ними он был или не было его, не знаю – к воротам только эти двое подошли. Остальные там, у поворота дороги стояли.

На крыльцо вышел Слава Нестеров. В свете фонаря улыбка-гримаса на его лице была еще заметней. Закурил, сказал с сожалени-ем:

– Значит, жив Японец. Промахнулись мы с Рэбэ.

– Чего не спишь, Гуинплен? – спросил Михаил Иванович. – Ка-жется, так тебя твои товарищи называют?

Слава кивнул:

– Я и сам так себя называю. Привык… Что не сплю? Да вроде выспался. А, кстати, все уже не спят, – сообщил он. – Как собачек ва-ших услышали, сразу проснулись. Только Андрей Инзарин дрыхнет.

– Это понятно, – сказал Михаил Иванович. – Андрюха – человек гражданский. У него во сне чуткости нет. Иди к своим, скажи, что все в порядке. Нас проверили, теперь, скорей всего, на север двинутся.

Иди, ложись.

– Нет, не хочу спать, – решительно сказал Слава, предложил: -

Давайте я лучше подежурю. А вы поспите.

– У нас дежурных – четыре штуки, – сказал Игорь. – Вон там, в вольере спят. Спать-то спят, но службу и во сне несут. Багира… Ко мне…

Игорь произнес слова команды очень тихо, но чепрачная сука возникла перед крыльцом практически моментально, словно сидела совсем рядом, на границе темноты и света, сидела и ждала, когда ее позовут.

– Ну, ладно, – сказал Сидоров старший, кряхтя, поднялся со сту-пеней крыльца. – Подежурьте с собаками вместе, если хотите. А я пойду, народ успокою, да и прилягу, посплю чуток.

– Иди, батя, – сказал Игорь отцу. – Я покурю еще, да в сенях лягу.

– Кивком пожелал ему спокойной ночи и повернулся к Славе: – Багира у нас самая чуткая. – Игорь пошарил у себя в нагрудном кармане и вытащив из него маленький сухарик, отдал Багире, потрепав ее по за-гривку. – Она пришлого человека за полверсты чует.

– Это что же? За километр? – не поверил Слава.

– Ага.

– И как реагирует?

– Неспокойной становится. Бродит вдоль забора, ворчит. А как тот ближе подойдет, сообщит своим пацанам, те и рады стараться, хлеб свой насущный отрабатывать. Нет, они и сами чужих чуют, но не так далеко.

При слове 'чужих', Багира вытянула шею, навострила уши и по-вернула голову в сторону ворот. Потом посмотрела на Игоря недо-уменно, словно хотела сказать ему: 'ты, что, хозяин, нет ведь нико-го!'. Игорь обнял ее за шею, погладил по спине, по бокам похлопал. Нежно.

– У собак полно достоинств, – сказал он, закуривая и откидываясь на брус навеса. – А главное достоинство, знаешь, какое?

– Чутье? – предположил Слава.

– Нет. Преданность. Преданность и самоотверженность. Они и на медведя и на тигра бросятся, не испугаются. Да что там зверь, они и на танк бросятся, если он на меня надвигаться будет.

– И на человека?

– И на человека…

Из темноты несмело вышли три пса.

– О! Услыхали. Знают, о ком речь веду. Приперлись! Что, не спит-ся? Тоже ласки захотели? Ну, идите ко мне, ребятки! За ушами почешу, а сухарик у меня только один был. Да и ели вы уже.

Псы радостно подбежали, завиляли хвостами-саблями.

– Подержи-ка, – Игорь передал Славе Нестерову недокуренную сигарету и принялся чесать за ушами у псов. – Вот это Туман. – Игорь представлял Славе по очереди своих питомцев. – Это Джигит. Это

Самурай. Тебе все они одинаковыми кажутся? Ни фига! Все разные. И внешность у каждого своя, если приглядеться и запомнить. И характер у каждого свой…Самурай – нахалюга и задира. Хлебом не корми с братьями грызню устроить. Но не по злобе, это он характер свой пока-зывает, самоутверждается. На охоте первым к подбитой дичи подбе-жать старается. Если в зубы взял – никому не отдаст, сам мне прине-сет. Мне или бате. Бывает, первым подбежать не успеет, тогда у бра-та дичь отберет, и нам несет…Туман – маменькин сынок. Чуть что – к Багире бежит жаловаться. Но осторожный, не проверив, что дорога безопасна, не пойдет по ней. Еду со всех сторон обнюхает, прежде чем ее есть…Джигит – чересчур горяч. Иной раз, до сумасбродства. Когда дичь преследует, ничего вокруг не замечает.

Весь мир вокруг него в узкую тропинку превращается, а вдали, в конце тропинки – тот, кого он должен догнать. Заигрывается, хладнокровия маловато. И не-много непослушный. Иногда он с первого раза команду выполняет, иногда тормозит. И еще голодный всегда, точнее, не голодный, а до еды жадный. Он у Багиры последним вышел, самым маленьким был, самым слабым. Его братья обделяли в еде постоянно, как мы с батей не следили, особенно Самурай старался. С младенчества

Джигит на еду спокойно смотреть не может. Но я думаю, что с возрастом это пройдет. И хладнокровие появится и на еду так кидаться перестанет…

О Джигите Игорь рассказывал больше, чем о других братьях-овчарах.

И интонация его голоса отличалась особой теплотой и лас-кой.

– Похоже, что Джигита ты больше других псов любишь, – предпо-ложил

Слава, но Игорь сделал ему страшное лицо и, повернув голову к собакам, сказал, громко и отчетливо, так, чтобы его 'ребятки' поня-ли каждое слово:

– Всех моих собак я люблю совершенно одинаково! – Потом он повернулся к Славе, подмигнул и, приложив палец к губам, тихо про-изнес: – Ты прав. Только им этого не говори.

– Не скажу, – усмехнулся Слава. – Сигарета твоя прогорела. – Он щелчком отправил окурок в темноту. – Новую дать?

Игорь отмахнулся:

– Не надо. Пойду, вздремну. А то скоро светать будет… Ребятки, идите к себе. Если что, знаете, как себя вести…

Когда Сидоров ушел, Гуинплен встал, разминая мышцы, про-шелся по двору. Псы идти в вольер не торопились, увязались за Сла-вой. Они сопровождали его молча, не рычали, только ритмично дыша-ли, обозначая свое присутствие. Слава хотел погладить одного из них, но едва поднес руку к его голове, пес предупреждающе зарычал и ос-калил белые клыки. Слава опасливо отдернул руку и на всякий случай сунул ее в карман. Ну-ка, на фиг, подумал он, так можно и руки ли-шиться.

Хоть Игорь и сказал псам, что он свой, однако, свой-то свой, но не такой свой, как хозяин. Фамильярности в обращении с собой, 'ребятки' не допустят. Что разрешено хозяину, то другим запрещено. Все правильно. Встречаются 'чужие', которые очень искусно прики-дываются

'своими'.

Гуинплен подошел к воротам, закурил и стал слушать тишину. Она оказалась такой неимоверно громкой, что Слава был просто по-ражен.

Ему и раньше приходилось прислушиваться к ночным звукам, он слышал крики ночных птиц, знал какая птица, как кричит, слышал журчание воды в реке или в ручье, слышал шум ветра и шебуршание зверьков в траве. Сейчас он тоже все это слышал, но все знакомые звуки тонули в каком-то неизвестном ему звоне. Звон шел со всех сто-рон, он не был постоянным и монотонным, он нарастал, превращаясь в раздражающий, неприятно бьющий по барабанным перепонкам, гул, а, достигнув своего апогея, этот гул вдруг исчезал, но через несколько мгновений начинался снова. Этот звук был чем-то похож на гудение высоковольтных проводов, но откуда здесь ЛЭП? И почему звон то нарастает, то исчезает? Какое невидимое существо его генерирует?

Воображение Гуинплена рисовало ему страшного монстра, нескольких монстров, притаившихся в лесной чаще, окружившей домик егерей со всех сторон.

'Ребятки' стояли рядом с Гуинпленом, и не обращали на гул ни-какого внимания, видимо, они привыкли к этому звуку и не считали его опасным.

– Ну, ну, – сказал Слава псам. – Я вам верю. Вам лучше знать, что здесь происходит и что это за зверь поет свою дурацкую песню.

Псы недоуменно покосились на Гуинплена. Багира зевнула и по-тянулась, прогнув спину. Потом она выпрямилась и степенно пошла к вольеру, сыновья, еще раз взглянув на Славу, последовали за ней.

– Ну, что? Поспать что ли еще часик? – спросил Гуинплен сам у себя и, выбросив окурок, пошел в дом.

Сидоров младший спал в сенях, вытянув длинные ноги и перего-родив ими весь проход. Заходя в дом, Слава скрипнул входной две-рью. Игорь проснулся, спросил, не поднимаясь:

– Что, накурился?

– Ага.

Перешагнув ноги Игоря и взявшись за деревянную дверную руч-ку,

Слава повернулся к егерю и спросил:

– А что это за звон такой стоит?

– Лягушки, – ответил Игорь и повернулся на бок. – Здесь их тьма.

Болота рядом…