– Интересно, они сегодня вернутся?

Андрей посмотрел на часы, было уже почти четыре часа дня. Они с

Хохлом сидели на лавке в сенях и курили. Маленькое оконце, прорубленное вверху стены, было открыто, и в него тянулись две струйки дыма от сигарет. Выходить во двор Игорь запретил. Чтобы не засветиться, если вдруг Японец с товарищами окажутся поблизости.

– А ты что уже по папке соскучился? – поинтересовался Хохол.

– Я хочу, чтобы все это скорей закончилось, – не обидевшись на насмешку, стал объяснять Андрей, – и чтобы мы с тобой поехали в

Ку-лунду и на месте во всем разобрались. Но, прежде всего надо сдать кровь на генетический анализ. Впрочем, я и без этого анализа уверен

– мы братья.

– Хорошо, хорошо, – сказал Хохол. – Братья. Хочешь поехать, по-едем. Покажу тебе, как на Алтае крестьяне живут, дом, в котором я рос, покажу. Но по поводу анализа – надо сделать. А то вдруг окажет-ся, что мы никто друг другу, тогда и ехать не надо, деньги тратить. А чего-чего, крови мне не жалко. После кровопускания всегда себя луч-ше чувствуешь. Уж ты мне поверь, Андрюха, я эту кровь кружками проливал на полях сражений.

– Вот ты все время шутишь и разговариваешь со мной, как с ма-леньким. А ведь я старший брат! Я первым родился, если хочешь знать.

– Да, ну? – притворно удивился Хохол.

– Ты думаешь, почему меня Андреем зовут, а тебя Алексеем?

– Расскажи, буду знать.

– Наши с тобой родители так решили…

– Это точно, – кивнул Хохол, оттопырив нижнюю губу.

– Нет, ты меня не дослушал. Они когда узнали, что двойня будет, решили первого, кто родится Андреем назвать, в честь маминого отца, а второго Алексеем, в честь папиного. Ты вторым родился, потому и

Алексей.

– А если бы девочки у твоей мамы родились?

– У нашей мамы, – поправил Хохла Андрей.

– Хорошо, – согласился Хохол. – У нашей. Ну, так как, все-таки?

– Никак, – разозлился Андрей. – Мама знала, что у нее мальчики родятся. Врач сказал, и по животу видно.

– За дурака меня не принимай. Тридцать лет назад ни один врач не мог сказать, кто родится – мальчик или девочка. А по животу – это, когда один, определить можно, если двойня – хрен определишь. Это сейчас УЗИ всякие, рентгены и прочая лабуда. А тогда… И где? В

Ку-лунде?

– В Павлодаре, – угрюмо поправил Андрей. -…В общем, знали и все. Хотели они двух пацанов, мы и получились.

Хохол рассмеялся и положил свою руку на предплечье Андрея, как бы успокаивая его.

– Ну, че ты, Андрюха, обиделся? Не обижайся, понял? Согласен я со всем, что ты говоришь. И что братья мы…возможно. И что роди-тели у нас одни и те же, и что родились мы в Павлодаре. Даже с тем, что ты старший, согласен. Просто…не испытываю я такого щенячьего восторга, как ты. Сам не знаю, почему. Нет, правда, я уже думал на эту тему. С одной стороны хорошо, что мы встретились. Нет, извини – ошибся, не с одной стороны, со всех сторон это хорошо. Только…

– Что только? – спросил Андрей.

– Только как-то это для меня…непривычно, что ли? Я ведь не так, как ты, прожил эти тридцать лет. Я не привык что-то и кого-то иметь.

Я – волк-одиночка. Меня тяготят любые привязанности. У меня даже друзей постоянных нет. И с женщинами я длительных взаимоот-ношений не завязываю…

– Но почему? Объясни, Алексей.

– Все просто. Я не хочу ничего терять, а когда чего-то не имеешь, то этого ты и не потеряешь.

– Прям как в песне Сергея Никитина.

– Я не знаю, как там, в песне, и Сергея Никитина я не знаю…, нет, что-то слышал, кажется. А вот, что такое потерять друга, невесту, родителей, которые тебя вынянчили и выкормили, я знаю. Я очень хо-рошо это знаю, поверь, Андрюха. Поверь мне, своему младшему, но более опытному брату. – Хохол закурил новую сигарету, помолчал не-много и, повернувшись к Андрею, подмигнул ему и спросил:

– А что это за песня такая?

– Ты что, не смотрел 'Иронию судьбы'?

– Не-а.

– Да ты что? Ее каждый Новый год по телевизору крутят. Уже лет тридцать подряд, а может быть, и больше.

– У нас в Кулунде телевизора не было. Некогда было его смот-реть, работать надо было, потому родители и не покупали. А еще деньги экономили. У них все время какие-то планы были – то еще од-ну корову прикупить, то коз, то кроликов. То лесу, пристройку к дому делать… Потом, когда я в Бийск перебрался, я телевизор себе купил, только я в основном по нему видики смотрел… Иногда новости.

– А какие фильмы ты любишь? – поинтересовался Андрей.

– Боевики. Наши и американские…

Их разговор прервал Игорь Сидоров, высунувший голову из две-ри:

– Мужики, кончай перекур. Идем, перекусим малость, чем бог по-слал.

– Я не хочу, – откликнулся Андрей, которому общение с вновь об-ретенным братом могло заменить не только обед, но и сон и все, что угодно.

– Через не хочу! – строго сказал Хохол и взял Андрея за бицепс. -

У-у-у, какой кисель, – скривился он. – А сквозь кисель кость прощу-пывается. Нет, братан, в твои годы иметь такую мускулатуру – престу-пление. Надо заняться твоим физическим воспитанием. Иметь креп-кие мозги хорошо, но мужик должен быть мужиком. Мускулы у него должны быть, а не кисель, как у тебя. А чтобы накачать мускулы, нуж-но что? Правильно, хорошо питаться. Так что, айда за стол. И запом-ни: твоя основная пища – сало.

– Я ж не хохол, – шутя, возразил Андрей, – чтобы сало любить.

– А я Хохол. Так что толк в сале знаю, – сказал Алексей, увлекая

Андрея за собой.

Сало на столе егеря присутствовало. Но поесть им не удалось. Лишь они сели, как за окном взвыла собака. Игорь вздрогнул.

– Это Багира, – определил он. – Не нравится мне, как она воет.

Пойду, погляжу, что там такое.

Игорь вышел из дома. Гуинплен и Рэбэ подошли к окну. Рэбэ чуть-чуть отодвинул в сторону занавеску.

– Что там? – спросил Хохол.

– Не видно… Игорь, наверное, у ворот или у вольера.

Хохол и Андрей пошли к дверям, чтобы посмотреть на происхо-дящее во дворе через маленькое окошко в сенях, но Игорь уже вбегал в горницу. В его глазах сверкали слезы, а губы тряслись.

– Суки! Твари! Убью! – хрипло твердил он, срывая со стены ру-жье и направляясь к выходу.

– Что случилось? – спросил Хохол ему вдогонку.

Не оборачиваясь, Игорь крикнул:

– Сидите, не высовывайтесь.

Дверь он за собой не захлопнул, и в образовавшуюся щель все увидели, как Игорь подбежал к воротам, и услышали его крик:

– А ну выходи, тварь поскудная! Выходи, сволочь!

Он выстрелил в сторону леса из одного ствола. Потом из друго-го.

– Выходи, если ты мужиком себя считаешь!

Лес безмолвствовал. Только выла Багира, стоявшая рядом с Игорем.

Ее вой подхватили сыновья, которые находились тут же, бес-толково суетились у ворот.

Игорь присел на корточки, и тут Хохол с Андреем и Гуинплен с Рэбэ увидели, что у его ног лежит серый пес, один из троих 'ребяток'.

Кажется, он был мертв, он лежал на боку, и лапы его были вытянуты, пес не шевелился. Игорь погладил погибшего друга и стал загонять остальных собак в вольер. Багира выла не переставая, не хотела от-ходить от трупа своего сына.

Потом Игорь вернулся в дом.

– Отравили, гады, – сообщил он, тяжело опускаясь на лавку.

– Которого из троих? – мрачным голосом спросил Гуинплен.

– Джигита. – Игорь пошарил в кармане и, достав носовой платок, вытер слезы, которые еще не успели высохнуть на его обветренных щеках. – Мясо отравленное подбросили. Остальные-то ребятки без моего разрешения не возьмут, даже нюхать не станут, а Джигит…, – Игорь сглотнул комок, застрявший в горле, дернув кадыком, замолчал.

Гуинплен горестно смотрел на Игоря. Он хорошо знал отноше-ние егеря к этому псу, понимал, как ему тяжело сейчас. Он видел, как отрешенно глядит Игорь прямо перед собой, и как шевелятся его губы, только слов не разобрать. Казалось, что егерь произносит слова мо-литвы за упокой безвинно погибшей собачьей души.

– Как же этому мерзавцу удалось подкрасться незаметно? – уди-вился

Андрей, не искушенный в военных хитростях. – Ведь его при-ближение собаки почуять должны были…

– Какой-нибудь дрянью натерся, чтобы запах свой заглушить, – ответил за Игоря Хохол. – Много всяких премудростей существует.

– Чует мое сердце, это Японец, – сказал Рэбэ.

– Кто ж еще? – согласился Хохол. Гуинплен кивнул головой.

Игорь пришел в себя. Не спеша, закурил.

– Значит, так, мужики, – сказал он. – Джигита моего не ради заба-вы отравили. Хотели всех собак из строя вывести, это понятно. А раз по тихому подкрасться им не удалось, готовьтесь к штурму. Зайти эти сволочи с какой угодно стороны могут. В доме два окна. Одно, вот это – на восточной стене. Второе в спальне – на западной. Есть и третье – в сенях, на юг смотрит…

– Ага, – Хохол кивнул головой. – А четвертое?

– На чердаке. – Игорь показал пальцем на потолок. – Лестница из спальни… Нас четверо. На каждого по одному сектору обстрела.

– Пятеро, – удивленно произнес Андрей. – Нас же пятеро.

Хохол приобнял его за плечи.

– Ты-то тут совсем не причем, – сказал Хохол. – Это наши враги и они хотят нашей смерти. Тебе лучше в погреб спрятаться… Игорь, у тебя погреб в доме имеется?

– В доме нет, только во дворе.

– Да не буду я в погребе отсиживаться. – Андрей возмущенно сбросил с плеч руку Хохла. – А враги моего брата – мои враги тоже.

– Он прав, – сказал Игорь. – Мне же вы не предлагаете в погребе спрятаться.

– Ты – другое дело, – заметил Хохол. – Ты – боевой офицер, во-енный опыт имеешь. А он? Ты, Андрюха, из автомата когда-нибудь стрелял?

– Стрелял, – заверил его Андрей Инзарин. – Отец дважды меня с собой на полигон брал. И из автомата, и из пистолета Макарова.

– Хорош пререкаться, – сказал егерь и прислушался.

Багира перестала выть, из приоткрытой двери со стороны воль-ера доносились звуки, похожие на сдавленный свист. Это скулили

'ребятки', оплакивая потерю брата. Игорь встал, обошел стол и, ото-двинув лавку, приподнял широкую половицу. Под полом был тайник.

В тайнике лежало два автомата Калашникова и четыре рожка с патро-нами. Один автомат с двумя рожками, скрепленными между собой скотчем, он протянул Андрею, другой взял себе.

– У вас автоматы есть, – сказал он наблюдающим за его дейст-виями товарищам.

– Не слабо! – восхитился Хохол. – Ты че, Игореха к такому слу-чаю заранее подготовился? Знал, что ли, что с такими отморозками, как эти, схлестнуться придется?

– А браконьеры не отморозки? – спросил он хмуро. -…Денис! -

Игорь посмотрел на Рэбэ. – Расставляй ребят по позициям. Я пойду к своим псам, в вольере буду.

– Он же у тебя весь из сетки! – сказал Гуинплен. – Тебя первого подстрелят, если что.

– Не подстрелят. Там, в вольере, у меня кровельное железо име-ется, сооружу что-нибудь, наподобие укрытия. – Игорь пошел к двери, на пороге остановился, повернулся к товарищам и посмотрел каждому в глаза, словно попрощался. – Они мне за Джигита ответят, бляди, – процедил он сквозь зубы, и вышел из дома.

Рэбэ проводил его взглядом и стал командовать:

– Гуинплен, ты как самый длинный – в сени. Оконце в южной сте-не словно для тебя прорубили. Вы, братовья, один здесь, один в спальню, сами решите кто куда. Я – на чердак…Может, долго ждать придется.

До ночи.

Игорь зашел в вольер. Багира лежала у своей будки, положив морду на передние лапы. В ее светло-карих, почти желтых глазах стояла такая тоска, что у Игоря сжалось сердце. На появление хозяи-на

Багира отреагировала слабо, лишь ушами повела, и хвост ее не-произвольно шевельнулся. Самурай и Туман вылезли из будок и, громко дыша, подошли к Игорю. Он потрепал их по загривкам и опус-тился на корточки перед Багирой.

– Ну, что, старушка, тяжело тебе? – Игорь погладил чепрачную суку по голове. – Мне тоже тяжело. Конечно, не так, как тебе, но то-же…очень тяжело. Правда! У меня ведь кроме вас и бати нет никого.

Багира подняла голову и посмотрела Игорю в глаза, пронзитель-но и преданно, словно хотела сказать: 'Я верю тебе, Хозяин. Верю, что ты тоже любил моего сыночка'. Она сухо сглотнула и вдруг, по-вернула голову на юг, глухо зарычав. Самурай и Туман тоже зарыча-ли.

– Что, начинается? – спросил Игорь у Багиры. Она уже вскочила на лапы. Шерсть на ее загривке поднялась дыбом. Ее сыновья оска-лили клыки и злобно залаяли. – Ну-ка, собачки, идите-ка в свои будки.

Против пуль ваши клыки не покатят. А вам жить надо. Свою роль в этом бою вы уже сыграли.

Игорь затащил псов по очереди каждого в свою будку, опустил дверки на будках и задвинув их толстыми плахами. Немного постоял, подумал, и стал таскать из угла вольера составленное стопкой кро-вельное железо.

– Эх, тонковато! – бормотал он себе под нос, устанавливая же-лезные листы со всех сторон. – Ничего, я еще досками закрою, а по-том снова железом. Не пробьет мое заграждение случайная пуля.

Псы в будках бесновались, лаяли, просились на волю. Как же так? Их лишали возможности помочь своему Хозяину, защитить его от врагов, от тех, которые убили их сородича и замышляют что-то нехо-рошее против

Хозяина. Игорь псов уговаривал, приказывал замол-чать, но они не унимались. Когда не осталось ни одного листа железа, Игорь внимательно осмотрел воздвигнутое им сооружение и остался доволен.

Теперь с его псами будет все в порядке, теперь шальная пу-ля не страшна. Настал черед подумать и о своей собственной безо-пасности.

В вольере ему делать нечего – железа больше не остава-лось, а ограждение из сетки рабица могло защитить только от нашест-вия летучих мышей, да и то, если они не додумаются опуститься в вольер сверху. Вернуться в дом? Толстые бревна стен можно было пробить разве что артиллерийским снарядом, но в дом Игорю не хо-телось – здесь, во дворе, обзор лучше, да и все окна в доме заняты обороняющимися. Единственное место во дворе, годное для укрытия от пуль – это узкое пространство между поленицей дров и бывшей ко-нюшней. Но придется пересечь весь двор. Дадут ли ему это сделать?

До укрытия метров двенадцать… Додумать ему не дали.

Короткая очередь ударила со стороны ворот. Пули просвистели в сантиметре от его головы. Игорь упал на землю, откатился к выходу из вольера и, дав с колена очередь поверх ворот, опрометью кинулся к намеченному укрытию. Ему вдогонку стреляли, но мимо. Стреляли не только со стороны ворот, но и сзади, в спину. Одна пуля даже про-била развевающуюся на ветру широкую полу брезентового егерского плаща.

'Мазилы!' – презрительно подумал он, заскакивая за поленицу. -

'Снайпера хреновы! Я ж стоял в вольере, как мишень в тире. Я бы не промазал… А ведь целили-то в голову, чтобы наверняка'.

Укрытие было замечательное – с одной стороны стена сарая, с другой поленица березовых и осиновых чурок. С третьей стороны – забор. Со щелями в палец шириной, но так даже лучше – видно, кто подкрадываться с юга будет. Северная сторона была открыта, и Игорь скинул с верхнего ряда поленицы несколько чурок, чтобы перекрыть свободную сторону укрытия.

Теперь стали стрелять по дому. По окнам. Звякнуло разбитое пулей стекло, его осколки сверкнули в лучах опускающегося в тайгу солнца.

Парни из дома отстреливались. Игорь определил по звуку, что стреляют они по всем четырем направлениям, а значит, и атака идет с четырех сторон. Никого из нападавших он пока не видел – густой лес высокого кустарника чересчур близко подходил к забору, практически сразу за забором и начинался. 'Говорил я бате, – вспомнил Игорь, – давай вокруг дома кусты вырубим, а то скоро во дворе деревья расти станут.

Вырубим, и светлей будет'. А он: 'Светлей…, – передразнил. – Тебе что, цветы выращивать? Дойдут руки, вырубим'. Не вырубили, руки не дошли…

Стрельба прекратилась через минуту, даже меньше, чем через минуту.

Видать, нападающие перестали стрелять и решили поменять тактику, а парни в доме патроны берегли. Что палить попусту, если не видно того, в кого попасть хочешь?

Затишье было недолгим. Снова раздался звук разбившегося стекла, и по двум стенам домика поползли рыжие языки пламени. Бу-тылки с зажигательной смесью, старое испытанное средство. Выку-рить из дома и перестрелять всех на открытом пространстве, как ку-ропаток!

Тайгу ведь подожгут, гады, с тревогой подумал Игорь и вдруг его переживания по поводу тайги исчезли, вытесненные вспышкой вне-запного ужаса, возникшего от того, что он увидал – желтые чертики ог-ня, оторвавшиеся от пылающей восточной стены дома резво побежа-ли по сухой траве и запутавшимся в ней щепкам к вольеру.

Игорь недолго раздумывал. Он знал, что у вольера стоит алю-миниевая фляга с водой, правда не помнил, сколько в ней воды – пол-фляги или чуть меньше, но он знал – вода во фляге есть. Игорь, не думая о том, что это, быть может, его последний рывок, закинув авто-мат за спину, метнулся из укрытия к фляге, вырвал из зацепов крышку и опрокинул флягу, приподняв ее за боковую ручку и ребро дна.

Фляга была почти полной. Вода плеснулась широкой плоской струей и пре-градила путь огненным чертикам. В ту же секунду, как огонь был оста-новлен, в Игоря выстрелили. Игорь не ощутил боли, только почувст-вовал сильный толчок в правое плечо и потом уже услышал звук вы-стрела. Он выронил флягу, но тут же снова поднял ее и, стерпев рез-кую боль в плече, выплеснул остатки воды на не смоченную еще зем-лю и сухие доски забора. Псы были временно спасены. Временно!

Игорь прекрасно понимал, что огонь не остановить полностью. Жар высушит воду, огонь снова поползет к вольеру, он перекинется на кус-ты, растущие за забором, а потом запылает все вокруг!

Единственное, что может спасти людей и собак, это чудо. Или неожиданная помощь. Но в чудеса Игорь не верил, а помощи ждать рано.

Она придет, в этом Игорь не сомневался, он верил, что отец сделает все возможное, что-бы спасти его. Но…отец со своим другом, генералом Инзариным, мо-гут не успеть.

А теперь меня убьют, как-то совершенно спокойно, словно о ком-то другом, подумал он, но шквальный огонь Гуинплена из оконца в се-нях прикрыл его отступление к укрытию. Рука медленно, но неотвра-тимо немела. Игорь пошевелил пальцем – ничего, нажать на спуско-вой крючок пока смогу! Вот только упирать приклад АКМ в простре-ленное плечо было нестерпимо больно. Кое-как он пристроил автомат между чурок и вдруг заметил легкое шевеление листьев в кустах, росших слева от ворот. Игорь, напрягая зрение, попытался увидеть в густой зелени силуэт человека, и увидел. Это было как в детском жур-нале

'Веселые картинки' – графическая головоломка под названием: 'Найди спрятавшегося в лесу охотника'. Буро-зеленое на буро-зеленом, переплетение линий и узоров. Человек, спрятавшийся в кус-тах, был в камуфляжном костюме под цвет осенней тайги. На его го-лове была бандана той же расцветки, а лицо расписано продольными серо-коричневыми полосами. Совместив мушку с прорезью прицела и нацелив автомат в лоб врагу, Игорь выстрелил. Очереди не получи-лось, силы в пальце, достаточной для того, чтобы удержать спусковой крючок не было, но одиночный выстрел прозвучал. Отдача, черт! При-клад больно ударил в плечо. У Игоря потемнело в глазах, но он успел заметить, что попал и, похоже, убил того, у ворот. Его противник вы-валился из кустов и упал на забор. К серо-коричневым полосам на его лице добавилась ярко-алая.

– За Джигита! – крикнул Игорь, но не услышал собственного голо-са.

Боль в плече нарастала с неимоверной скоростью, правая рука плетью упала вниз. Это ничего, подумал Игорь. Это ерунда! Плечо, не сердце же! Боль скоро должна пройти. Она обязательно пройдет! И вдруг боль действительно отступила, Игорю показалось, что он падает в какой-то бездонный колодец. Он понял, что теряет сознание. Не сметь! Назад, к реальности! Ты еще не все сделал, что должен был! Назад, приказывал он себе, но не мог остановить своего падения в небытие. Он падал, кружась по оси, и не видел ни верха, ни низа этого чертова колодца – только темноту.

В доме уже нельзя было оставаться. Хохол и Андрей Инзарин, а за ними Рэбэ, выскочили в сени, к Гуинплену, но и там уже пылало во всю.

– Игорь Химика завалил, – сообщил им Гуинплен.

– А сам он? – спросил Хохол.

– Ранен. Что делать будем? Выходить надо, сгорим заживо.

– А во дворе нас перестреляют, – возразил Хохол.

– Другой выход есть? – иронично поинтересовался Рэбэ и по-смотрел наверх. – Сейчас крыша рухнет. По одному и врассыпную. Стрелять, не прерываясь, во все стороны. Если удастся живыми прой-ти через двор – уходите в лес. Гуинплен, пошел!

Гуинплен пинком вышиб горящую дверь и выкатился во двор. В него стреляли, но звуки этих выстрелов покрыла непрерывная оче-редь из

Славкиного автомата.

– Хохол, пошел!

Хохол как тигр в цирке сквозь пылающий обруч, нырнул в объя-тый пламенем дверной проем, стреляя высоко, чтобы не зацепить

Гу-инплена. Он видел, что Гуинплену удалось невредимым пересечь двор, и видел, как он рыбкой сиганул поверх забора. Ушел? Хоть бы ушел!

Андрей, не дожидаясь команды Рэбэ, кинулся следом за Алексе-ем.

Едва он оказался во дворе, как за его спиной раздался мощный треск и хлопок, и пахнуло жаром так, что Андрею почудилось, что во-лосы на его голове и одежда на спине загорелись. Он оглянулся и увидел, что сеней уже нет – кровля упала внутрь, а дощатые стены, догорая, раскинулись в разные стороны. Из пламени поднялся Рэбэ. Он горел, но еще пытался идти. Прозвучал выстрел и Рэбэ упал ли-цом вперед, в пламя, подняв столб искр и горящего пепла.

– Рэбэ! – закричал Хохол, но, понимая, что уже ничем не сможет помочь товарищу, схватил оторопевшего Андрея за рукав и потянул его за собой, в укрытие, где лежал без чувств раненый Игорь Сидоров.

Игорь лежал навзничь, неудобно уперев голову в угол между за-бором и стенкой сарая. Казалось, что он спит, глаза Игоря были за-крыты, но вот дышит он или нет – не понять. Брезентовый плащ егеря с правой стороны был черным от крови. Хохол только мельком взгля-нул на

Игоря. Некогда убеждаться в том, что он жив, некогда останав-ливать кровь и перевязывать рану. Выживет – его счастье!

– Ты чего встал, как соляной столб? – спросил Хохол, повернув-шись к Андрею. – И почему не стрелял?

– Автомат заклинило, – извиняющимся тоном пролепетал Андрей.

– Дай сюда.

Андрей протянул автомат.

– Ни хрена не заклинило. Патроны кончились. – Хохол отбросил ставшее ненужным оружие в сторону и, отстегнув магазин от своего автомата, невесело констатировал: – И у меня тоже… – взглянув на

Андрея, сказал: – Ну, что, брат, умирать нам сейчас придется. Жалко, не съездили на Алтай…

Гуинплену почти удалось скрыться в лесу, он уже продрался че-рез первый, ближний к дому, ряд колючего кустарника и выскочил на длинную, но, узкую полянку. В десятке шагов впереди, за полянкой, стоял плотный частокол молоденьких сосенок. Гуинплен сделал толь-ко пять. Пять шагов.

Стрела ударила в спину и пробила его тело насквозь. Гуинплен удивленно посмотрел на высунувшийся из груди блестящий стальной наконечник. Кровь не покрывала смертельное жало полностью, она стекала к самому кончику, масляно расползаясь по полированному треугольнику и стягиваясь в отдельные капли. В груди у Славки сде-лалось холодно, что-то там было лишним, захотелось кашлем вы-толкнуть чужеродный предмет наружу, но кашель застрял, заблудился где-то в глубине легких. И вздохнуть глубоко Гуинплен не мог, и вы-дохнуть.

А арбалет-то я не возле мертвого Выкидыша оставил, мелькнула в голове у Славки запоздалая мысль.

Он все вспомнил.

Он ясно увидел, представил себе, как откладывает арбалет в сторону, чтобы не мешался, и передергивает затвор автомата, гото-вясь к возможному бою. Это случилось тогда, когда они встретили

Си-дорова, в нескольких десятках метров от домика егерей. Оставил он этот арбалет в траве, забыл о нем, а Японец арбалет нашел. Вот по-чему Японец настаивал на этом направлении поисков, вот почему он не поверил словам Игоря Сидорова, что на кордоне нет посторонних, и затаился в лесу, выжидая подходящий момент для нападения.

Гуинплен медленно опустился на землю, повернувшись в сторо-ну, откуда прилетела стрела и прислонившись плечом к пеньку росше-го когда-то здесь толстостволого дерева, срубленного вероятно со-всем недавно кем-то из егерей – Игорем или его отцом. Автомат он не смог удержать, выронил.

Гуинплен прекрасно понимал, что, тот, который в него выстрелил из арбалета, обязательно придет, чтобы его добить, он даже догады-вался, кем окажется этот стрелок, а потому совсем не удивился, когда минуты через три из зарослей вышел Японец. Голова его была повя-зана банданой, из-под которой выглядывала узкая полоска окровав-ленного бинта.

– Нельзя оружием разбрасываться, Гуинплен, – сказал Японец, подойдя к Славе и пинком, откинув его автомат подальше. – Учил я вас, учил…без толку.

Японец присел перед Славкой на корточки, посмотрел на его ру-ку, судорожно дернувшуюся к ремню, на котором были пристегнуты ножны с десантным тесаком, покачал головой:

– Даже не пытайся. Правильно я попал – куда надо, позвоночный столб задел. Теперь ты парализован. Рукой двинуть не можешь, ага?

Японец достал сигареты, закурил, кивнул на Славку:

– Будешь?

– Пошел…ты…

– Правильно. Курить – здоровью вредить, – изрек Японец и за-драл голову кверху. – Дождь будет. Сильный. Весь наш костер зальет.

Японец глумился, делал вид, что никуда не торопится, но курил быстро, отрывисто.

– Зря ты, Гуинплен, из лагеря сорвался. Я Носорога упросил тебя в живых оставить. Он добро дал… Ты ж у меня всегда в любимчиках ходил. Зря ты за этими уродами увязался. Зря. Вместе бы поработа-ли.

Я бы из тебя профессионала высшего разряда сделал. Теперь уже ничего не исправить.

– Что…тянешь? Кончай, давай…сволочь, – еле слышно прошеп-тал

Славка.

– Куда торопиться? Поживи пока. Сейчас Брюс Хохлу голову свернет, сюда подойдет, тогда и… Что-то долго он там возится. Пой-ти, помочь что ли? А-а-а, – Японец махнул рукой и улыбнулся, – сам справится. Брюса тоже потом придется…того. – Японец улыбнулся еще шире и легонько рубанул себя ребром ладони по горлу. – Брюс парень хороший, но…приказы начальства не обсуждаются… А вы молодцы – задачу мне облегчили. Ты Пулю завалил, егерек ваш зна-комый, Игорь, кажется, Химика. Еще кто-то Радиста грохнул. Кто там у вас с чердака палил? Вроде бы Рэбэ там, в оконце, мелькал. Жалко Рэбэ, ведь тоже неплохим бойцом был. Тоже мне сильно нравился. Но ты больше,

Гуинплен. Кстати, тебя как по-настоящему-то зовут? Что, не хочешь тайну раскрывать перед смертью своей? Ну и правильно. Впрочем, мне это и не интересно теперь. Не стали мы с тобой ни друзьями, ни напарниками. Что глазами меня сверлишь? Знаешь, как Рэбэ сдох?

Сгорел! – И Японец засмеялся, словно закашлял.

Хохол прислушался. Никто не стрелял. Вообще, если бы не треск горящего дома и не вой псов, глухо доносящийся со стороны вольера, полная бы тишина была. Хохол осторожно выглянул из-за поленицы и увидал Брюса. Тот стоял и держал его на мушке своего автомата.

– Шо, хлопчик, патронов нэмае? А хошь, на последок силами по-меримся? Остатний спарринг тебе пропустить пришлось.

Хохол вышел из укрытия, достал нож из ножен.

– С применением, или как? – спросил он, нарисовав тесаком в воздухе сложный узор.

– А как хошь! О! Шо я бачу?

Хохол скосил глаза и увидел Андрея, вставшего рядом с ним.

– Никак брат твой, Хохол?

– Брат.

– Так ты скажи своему брательнику, пусть в сторонку отойдет, зашибить могу ненароком.

Но Андрей вдруг шагнул вперед и с криком 'кия', как заправский каратист, бросился на Брюса. Похоже, что боевым кличем, все его знания в восточных единоборствах и ограничивались. Брюс даже ук-лоняться от удара не стал, выкинул вперед руку и Андрей, натолкнув-шись на нее, сломался пополам и медленно осел на землю.

– Шустрый хлопчик, – довольно кивнул головой Брюс. – Но пусть трохе отдохнет. А мы с тобой помахаемся всласть пока нам никто не мешает. А твоего браельника я потом убью, после тебя.

Ну, дурик, подумал Хохол об Андрее, ну куда он попер? Эх, не успел я ему сказать, чтобы он в лес убегал, пока я тут с Брюсом по-спаррингуюсь.

Хохол реально оценивал свои шансы. Выходить на поединок с Брюсом, было равносильно смерти. Даже ему, имеющему кой-какой боевой опыт и неплохую подготовку по единоборствам, полученную в спецотряде, ни за что не справиться с Брюсом. Даже, несмотря на то, что и ростом и комплекцией они мало отличались друг от друга, разве что Брюс был чуть шире в плечах, но на пару сантиметров ниже Хох-ла. Даже если предположить, что Брюс не будет доставать нож, кото-рый, как заметил

Хохол, тоже болтался в чехле у его пояса.

Брюс заметил взгляд Хохла на его тесак, усмехнулся и, вынув нож из ножен, перебросил его через плечо.

– Всегда готов идти на уступки своим ученикам. Шо, Хохол, напа-дай!

Хохол не стал ждать повторного приглашения к поединку и мол-ча бросился на Брюса, полосуя воздух тесаком.

Брюс играл с ним, как кошка с мышкой – легко уклонялся, блоки-ровал выпады Хохла. Хохол не унимался, он снова и снова бросался на Брюса, пытаясь его зацепить, уколоть, порезать, хоть какой-то вред причинить. Но тщетно, каждый его бросок заканчивался ничем – Брю-са не было в том месте, где он просто обязан был находиться. Иногда Хохлу казалось, что он разгадал маневр противника, и он тыкал ножом в то место, куда должен был отойти

Брюс, но его клинок постоянно протыкал пустоту. Вскоре Брюсу надоела эта игра. Он каким-то быст-рым, неуловимым приемом завладел тесаком

Хохла, скользнул ему за спину и, зажав его горло предплечьем, как струбциной, приставил ост-рие к левому глазу.

– Маловато вы хлопцы в лагере пробыли. Уроки-то с холодным оружием освоить не успели. Но то не ваша вина… О! Шо це таке? Ни-как дождик капае? Пора мне, Хохол. Не обессудь…

Хохол понял, что сейчас он умрет, представил, как широкое лез-вие ножа протыкает глазное яблоко и лезет в мозг, все глубже и глуб-же.

Он даже ощутил холод внутри своей головы… Но ничего не про-изошло. Нож выпал из руки Брюса, а сам он ослабил захват и, став вдруг тяжелым, повис на его спине, потащил вниз. Хохол сбросил Брюса на землю и повернулся. Андрей стоял, держа автомат за ствол. Приклад треснул, и в трещине желтела благородная древесина. Лицо у Андрея было бледным и сосредоточенным. Он смотрел на пробитый лысый череп

Брюса и не мог отвести взгляда.

– Спасибо, – поблагодарил Андрея Хохол. – Мне этот гад чуть глаз не выколол. Вовремя ты очухался. Спасибо…брат!

Андрей поднял глаза на Хохла и облизнул пересохшие губы.

С неба падали крупные капли дождя, вначале редкие, а потом, набрав силу, дождь хлынул как из ведра. Вода вступила в схватку с огнем, и, похоже, верх должен был оказаться на стороне воды. Быв-шее подворье

Сидоровых укуталось молочно-белым паром, смешан-ным с горьким сизым дымом.

Со стороны ворот послышался шум приближающегося автомо-биля.

Андрей и Хохол уставились на дорогу.

– Это не УАЗик, – сказал Хохол. – Это что-то потяжелее. Похоже на то, что к нам подмога едет. Вот только воевать уже не с кем…

Японец тоже услышал шум машины.

– Это что за новости? – удивился он. Огляделся, сказал задумчи-во:

– Судя по всему, Брюса мне дожидаться не следует. Он поднял с земли

Славкин автомат, приставил дуло к его лбу, но стрелять не стал, прислушался и сказал: – Лишний шум не желателен. Ладно, сам сдохнешь. Пошел я, пожалуй. – И, положив автомат на землю, бес-шумно юркнул в кусты.