Расследованием 'причин' и 'обстоятельств' взрыва в гостинице

'Центральная' полковник милиции Константин Леонтьевич Мараков руководил из своего домашнего кабинета. По телефону. Выходить из дома в ночь, плестись по темноте до гаража, заводить свой

'Лэндкрузер' (автомобиль по своим размерам должен соответствовать габаритам его владельца) и ехать через весь город страсть как не хотелось. Можно было, конечно, вызвать дежурную машину, примчались бы мигом, но не любил Мрак служебные волги и бобики - нет комфорта и бензином припахивает. Да ему вообще, в принципе выходить из дома не хотелось. Да и что такого особенного? Подумаешь, погиб какой-то приезжий бизнесмен. Случай, не то, чтобы рядовой, но и не выходящий за статистические рамки. Бизнесменов, коих несть числа во всех городах и весях необъятной родины часто взрывают, а меньше их не становится. В Москве, Питере это чуть ли не каждый день случается, но и его город не исключение. Редко, но бывает.

Выполнять некоторые щекотливые поручения его подчиненным не впервой. Все все прекрасно понимают, что к чему и зачем. Понимают и помалкивают. Он ведь тоже закрывает глаза на тот беспредел, который творится в ментуре. Главное - это отчетность. Наверх должно идти то, что ждет высшее руководство. А жалобы некоторых представителей широких народных масс…, с ними полковник Мараков умеет разбираться. У него и в городе и наверху все тип-топ.

Мараков спокойно, по-деловому давал указания и принимал телефонные рапорты от своих подчиненных. Все шло как по маслу и складывалось как нельзя лучше. Смоленцев - молоток! Все понял с полуслова, клюнув на посул стать замом главного городского мента. Неожиданное появление на сцене Сидорова и его смерть тоже как нельзя лучше легли в строчку, и версия получилась - конфетка. Пальчики оближешь!

Мараков закрывал глаза, и перед его мысленном взором возникала белоснежная красавица-яхта. Еще чуть-чуть и он станет владельцем этой красавицы, мечта станет явью. Каких-то сто тысяч. Один рывок можно сказать.

Яхта приближалась, медленно подплывая к берегу, на котором стоял он. Мрак видел ее крутые борта, резные балясинки леера, гюйс, развевающийся на клотике капитанского мостика…

И вдруг! 'На то я и хозяин, чтобы о своих холопах все знать!'.

Видение враз померкло, почернело, как передержанная фотография в кювете с проявителем. Нет яхты - одна чернота.

Положив трубку, Мараков долго сидел без движения и тупо соображал

- взять из холодильника очередную банку пива или перейти к более радикальному средству успокоения и приведения мыслей в порядок? Да, пожалуй, пивом тут не обойтись.

Мараков потянулся к бару и поставил перед собой на стол бутылку финской водки из рифленого стекла и чайный стакан в серебряном подстаканнике. Налил водки в стакан до верху, по тоненькую золотую полоску, запрокинув голову, влил в себя теплую прозрачную жидкость, только дважды дернув кадыком. Теплая водка - это именно то, что ему сейчас было нужно. Холодную пьют ради удовольствия, теплую - во всех остальных случаях. А в таких, как этот, особенно.

Водка была хорошая, из дьюти-фри.

- Сука! - вслух сказал Мрак, сплевывая чаинку, попавшую в рот вместе с водкой налитой в неополоснутый стакан. Ругательство было адресовано не чаинке. Вернее, не только ей.

Янка! Предательница! Проститутка! Дура тупоголовая!

Дура! А сам-то! Сыщик, называется. Так облажаться!

Машинально Мрак налил себе снова. Выпил. Сплюнул, снова долбанная чаинка!

Что же теперь будет? Янка, проститутка, оказывается, на два фронта работает. И на него, и на Пархома. Многостаночница драная! Чем же ее

Пархом припугнул, что она его, Мрака, своего хозяина и благодетеля так предательски сдала? Ведь не должна была, не должна была! Ведь в кулаке держал. Крепко. Думал - хрен пикнет. Пикнула. Видать, страшней смерти Пархомова угроза была.

Мараков натянул на себя шерстяной спортивный костюм, кожан, кроссовки и вышел из дома.

Город вот-вот должен был начать просыпаться. Горели только окна в квартирах тех, кому, несмотря на праздничный день, приходилось вставать и собираться на работу или на службу. Ну, еще, может быть, тех, у кого бессонница. Янкины окна были темными. Мараков поднялся на лифте на седьмой этаж и, остановившись возле Янкиной двери, с силой вдавил кнопку звонка. Янка открыла через пару минут, как всегда, не спросив 'Кто там?'. Сегодня это обстоятельство порадовало полковника, хотя обычно он отчитывал свою любовницу за беспечность.

- Котик?

Котик с порога залепил ей пощечину. Впрочем, ударил не сильно, он уже давно научился дозировать свою силушку. Да и время, в течение которого он ехал через весь город, свою роль сыграло. Мрак слегка успокоился, а, успокоившись, сообразил, что убивать коварную предательницу именно сейчас, смысла никакого нет - вся его недвижимость в Турции записана на Янкино имя.

Прикрыв за собой дверь, поинтересовался:

- А что, кого-то другой мог прийти? Или уже пришел? А я не вовремя?

- За что, Котик? - Янка хлопала глазами. За мгновенно проявившееся на белой холеной щечке ярко-красное пятно она не хваталась, руки держала наготове, одну - на уровне груди, другой прикрывала живот, ученая. Ее ненакрашенные глаза, которые вдруг показались полковнику узкими поросячьими глазенками, внимательно следили за движениями любовника, пытались определить, когда и в какое место прилетит следующая плюха.

Мрак вторично бить не стал, хмыкнул и прошел в комнату.

- Надо же, - с наигранным удивлением сказал оттуда, - одна.

- Котик! Как ты можешь такое говорить? Да я…, - Янка пыталась украсить свой голос нотками возмущения, но Мрак слышал - обеспокоилась девушка, сообразила, что если он неожиданно явился к ней ни свет, возбужденный и злой, значит это не просто так.

- Хочешь сказать, что верна мне, как собака? - усмехнулся

Константин Леонтьевич. - А как же Пархом? Ему ты тоже верна?

- Какой Пархом…? - Янка вдруг осеклась и тяжело сползла по стене на пол. Она все поняла. - Котик…

- Нет, - жестко оборвал ее полковник. - Котика больше нет. Сейчас пока можешь называть меня по имени-отчеству, Константином

Леонтьевичем, а в понедельник с утра, я для тебя гражданин начальник. Усекла?

- Котик… - Янка разрыдалась, спрятав лицо в руках. - Я все расскажу, Котик…

- Константин Леонтьевич, - напомнил ей Мараков.

- Я все расскажу, - говорила Янка сквозь рыдания, - я все тебе расскажу, Котик. Он страшный человек. Он не человек даже… Я сразу хотела тебе рассказать, но боялась. Нет, не тебя боялась, его. Ты даже представить себе не можешь, что он со мной сделал и что пообещал…если я ему про тебя рассказывать не буду. А теперь мне все равно. Лучше в тюрьму, на зону… Нет, не пойду в тюрьму, не пойду на зону, он меня и там найдет и сделает, что обещал. Он или его дружки. Лучше смерть! Убей меня, Котик. Убей, пожалуйста. Мне жизни нет. А не убьешь, сама из окна выброшусь. Правду говорю.

- Так. Стоп! Давай-ка все по-порядку.

Ту ночь Янка не забудет никогда. Сколько жить будет, столько и будет помнить…

…Ее схватили у входа в подъезд. Она возвращалась домой после вечеринки, приятно проведенной в компании двух подруг в кафе-пиццерии 'Бегемот', в том кафе, что у гостиницы 'Центральная'

(в двух шагах от ее дома) и который народ за его цилиндрическую форму окрестил 'Бочкой'. Повод для веселья был самый, что ни есть, уважительный - у одной из Янкиных подруг, озабоченной своим состоянием тест на беременность оказался отрицательным. Котика не было в городе, он по делам улетел в Москву, так что расслабиться и оттянуться, можно было по полной программе. Янкиных подруг сняли какие-то командированные, и они довольные и хохочущие ушли с ними в гостиницу продолжать расслабляться. Янка тоже могла присоединиться к подругам (парней было трое и выглядели они вполне прилично), но она, как и положено порядочной содержанке отправилась домой.

На парковке напротив подъезда стоял джип, на который она, проходя мимо, и внимания не обратила, а у двери мерцали огоньки сигарет.

Лампочка над дверью как всегда не горела.

Кто-то к кому-то пришел в гости, а кода не знает, подумала она, вот и ждет когда придет припозднившийся жилец и откроет дверь.

Ночные визитеры схватили ее под руки, едва Янка вступила на первую ступеньку и, пригрозив 'зарэзат', если она будет 'орат', затолкали в машину. Мысль об изнасиловании промелькнула у Янки в голове, но когда джип тронулся и помчался по ночным улицам, эта мысль ушла.

Если бы хотели изнасиловать, не стали бы никуда ехать, оттрахали бы прямо здесь, у подъезда. В машине. Такое в последнее время случалось часто. Кстати, ту самую подругу с отрицательным тестом, чью удачу они отмечали сегодня, на позапрошлой неделе оприходовали у двери отчего дома. И другую подругу месяца три назад. Тоже у подъезда. И тоже черные были. Развелось их, черножопых, в городе! Скоро больше, чем русских будет! И на рынке они, и…и везде. Предупреждал же ее

Котик, чтобы она поздно не шлялась!

Не трогают, везут куда-то. Янке стало неспокойно на душе.

Изнасилования она не боялась, не девочка. Если тебя насилуют, расслабься и постарайся получить удовольствие - эту истину она постигла давно, еще школьницей. К тому же подруги рассказывали, что подобное изнасилование они не прочь пережить еще раз. Но все-таки, куда же и зачем ее везут? Может быть, убить хотят?

- Будэшь себя харашо вести, савсэм живая будэшь, - сообщил ей один из похитителей, чеченец с густой черной бородой, закрывающей почти все лицо. Он будто бы прочитал ее мысли.

- Куда вы меня везете? - спросила Янка с опаской в голосе.

- Одын человэк хочет тыбя видеть.

Сначала она ничего страшного не предполагала, даже вздохнула с облегчением. Пусть везут. Ну, привезут они ее к таинственному ночному клиенту, к какому-нибудь цветочному торгашу. Она ему о своем покровителе расскажет, пригрозит, он, заказчик этот озабоченный обосрется от страха и отпустит ее в ту же минуту на все четыре стороны. Кому захочется поперек дороги самому главному городскому милиционеру становиться? Себе дороже. Отпустит, да еще прощения попросит, и денег даст. Чтобы молчала. О том, кто ее покровитель она этим черножопым в крузаке рассказывать не стала. А когда джип подъехал к воротам с голыми грудастыми скульптурами, она врубилась, что привезли ее к какому-то цветочному или фруктовому королю, а к самому Пархому. И вот тут-то она испугалась по-настоящему. Пархом

Котика не боится, он не станет считаться с тем, что она любовница начальника ГУВД. А слухи о Пархоме ходили страшные. Говорили, что он не просто трахает, а буквально истязает. А потом убивает.

Собственноручно расчленяет, а его черносотенцы развозят куски по городским помойкам или отдают их бездомным собакам. Правда, это было похоже на брехню, на байки-страшилки вроде черной руки из тумбочки, темной комнаты и кровавого топора. Кто о том может знать точно? Та, кого Пархом убил?

Оставалась еще надежда, что абреки просто ошиблись, обознались, не ту привезли Пархому для сексуальных утех.

Янку завели в дом и по лестнице вниз, в подвал. Помещение, куда ее втолкнули, было похоже на тюремную камеру, и даже узкое зарешеченное окошко под потолком имелось, правда, нарисованное. В углу была установлена заржавленная параша, рядом такой же ржавый умывальник.

Тихо журчала вода в ощетинившихся лохмотьями краски трубах и капала из позеленевшего, покрытого белым налетом крана. Вдоль одной стены стояла узкая железная шконка, застеленная синим казенным шерстяным одеялом. А в торце импровизированной камеры темнело какое-то странное сооружение с цепями и колодками. У Янки похолодело внутри.

Может быть, рассказы о Пархомовых зверствах не байки, может, все правда?

Конвоиры подвели Янку к этому пыточному креслу и, упредив ее сопротивление, ударом под дых, от которого Янка сложилась пополам, быстро со знанием дела зажали ее голову, руки и ноги в колодки. Один из конвоиров подошел сзади и, задрав ей юбку на спину, сорвал стринги.

- А вот это ты зря сделал, Махмуд, - услышала Янка глухой хрипловатый голос. - Это я сам люблю…Ну, все, идите пока…

Свободны, я сказал!

Пархом, это был, конечно, он (Янка однажды видела его вживую выходящим из банка 'Парус' и неоднократно - Пархомовское фото в местных газетах), подошел и, склонив голову набок, сказал:

- Привет малышка. Ты меня знаешь?

Янка с ужасом смотрела на Пархома не в силах выдавить из себя ни слова. Как кролик на удава.

- Не знаешь… Значится, знакомится будем.

Он зашел сзади и какое-то время стоял молча.

- А попка у тебя красивая, - изрек он. - Следишь за ней, небось?

Холишь и лелеешь?

- Отпустите меня, - прошептала Янка. - Пожалуйста…

- Чегой-то? Просишь меня скорее начинать? Это правильно. Быстрей начнем - быстрей закончим. Какала седни?

- Отпустите ме…, - закончить фразу ей не удалось.

Пархом вошел сзади - жестко и грубо.

- А-а-а! - заголосила Янка.

- Нравится? - хрипло спросил Пархом.

Заниматься анальным сексом Янке было не впервой, но то, что с ней делал Пархом, ничего общего с сексом не имело, его действия даже изнасилованием нельзя было назвать, это было похоже на пытку. Такой боли и унижения она не испытывала никогда в своей грешной, порою беспутной, крайне беспутной жизни. Она кричала, а Пархом, тяжело дыша, приговаривал:

- Ори. Ори громче. Я люблю, когда орут.

Закончил он быстро, видать не был Пархом половым гигантом. Но Янке показалось, что ее мучения длились целую вечность и никак не могли закончиться. Утробно зарычав, Пархом звонко и больно шлепнул ее по ягодице. Потом он застегнул ширинку, подошел к шконке и увалился на нее, уставившись в потолок. Янка тихо поскуливала от боли и страха за свою жизнь, а Пархом лежал и молчал, приводя дыхание в норму.

Через минуту он повернулся к ней.

- Ну, как, стерва, понравилось? Еще хочешь?

- За что?

- Стало быть, хочешь еще. Извиняй, у меня принципы. Трахаю только один раз. Один объект - один подход. А если ты такая ненасытная, я сейчас помощника позову. Не справится и он, следующий придет. У меня их много есть. Про черную сотню слыхала?

Пархом вытащил из кармана мобильник.

- Але! Шамиль? Пришли ко мне в секс-камеру Махмуда. Какого, какого? Ну…, того, у которого… Ага, его. Давай быстро, девочка попалась ненасытная. Все давай, да давай… Ну, давай, шнель!

- Отпустите меня. Я никому…никогда. Я не скажу… Отпустите…

Пархом не слушал Янку. Закурив, ждал прихода своего абрека.

Дверь скрипнула, и на пороге появился бородатый чеченец, может быть, тот, что ее похитил и привез сюда, а может, другой. Все они на одно лицо - черные и хмурые. Горбоносые. Страшные.

- Махмуд, - сказал Пархом. - Покажи 'дэвушке' что у тебя в штанах.

Покажи, не стесняйся.

Махмуд осклабился. Подошел к Янке и, прошуршав молнией извлек из штанов нечто, похожее на палку сервелата. Янка зажмурилась от страха, взвыла и прикусила губу.

- Спрячь пока. Девушке плохо, не видишь? Напугал, ишак членистоногий!

- Гы-гы-гы, - засмеялся чеченец, засовывая свой инструмент обратно в штаны.

- Иди пока, покури. Или ширнись. Только не переборщи с дозой, вдруг понадобишься. Если что, позову.

Чеченец вышел, еще раз плотоядно посмотрев на скованную по рукам и ногам Янку. Когда дверь за ним закрылась, Пархом встал с шконки и, пройдясь по камере, развел руками, как бы демонстрируя свое подземное жилище:

- Ну, как? Нравится тебе у меня? Красиво, правда? Эту камеру по моему личному дизайн-проекту сооружали. И станок тоже. Плотника пришлось убить, чтобы не трепался. А что поделаешь? Красота требует жертв. Плотника не жалко. Еден дас зайнен! Плотников в

России-матушке полно.

Янка плакала молча, вполуха слушая ернические разглагольствования

Пархома и с замиранием сердца гадая, удастся ли ей выбраться отсюда живой.

- …Сколько же здесь таких как ты перебывало? - продолжал Пархом со вздохом. - Много. Я, честно сказать, не считал. Но ты можешь на слово поверить. Очень много. Реально много. Кто здесь ночку проводил, кто несколько. Некоторые так аж на недельку зависали.

Почему на недельку? Больше не выдерживали. Мои Махмуды ребята достойные, в том смысле, что у каждого из них - достоинства большие.

Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь.

Брехня. Байки из склепа. Никаких расчлененок, никаких собак. Убивать их приходилось, а что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали?

Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.

- Вы меня убьете? - жалобно спросила Янка.

- Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?

- Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь? - послушно повторила Янка и добавила от себя: - и не отдали своим Махмудам.

- О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьете?

Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.

- Я все что хотите…

- Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…

- А…

- …И если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.

- А…

- Договорились?

- Да. А насчет Махмудов?

- Насчет того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа?

Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь на век. Да и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там…А тебе понравилось мозги прочищать?

Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на

Пархома. Он посмотрел в ее испуганные глаза, на лицо с потеками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:

- Врешь, но все равно. Запомни, сучка. Если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло Мраку рассказать или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои ченосотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты не пряталась…Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договоренностей Махмуда вызвать?

- Нет! - воскликнула Янка. - Умоляю, не надо. Я все расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвет.

Пожалейте…

- Гут, пошутил. Махмуд от тебя никуда не денется. Итак…

…И так Янка стала барабанить на Котика.

Дешево! Дешево Пархом взял Янку, думал полковник Мараков, возвращаясь домой на своем 'Лэндкрузере' с включенными мигалкой и сиреной, игнорируя рядом и навстречу идущие автомобили, не обращая внимания на огни светофора, не притормаживая на перекрестках и грубо нарушая все правила дорожного движения. Да, дешево он ее вербанул.

Дешево, но эффективно. Не стал собирать компромат, выискивать зацепки. Схватил, трахнул, пуганул - дело в шляпе. По-своему, по бандитски… Сволочь уголовная…! А Янка… Бедная девочка. Бедная?

Не особо-то она и бедная. Три домика на побережье Эгейского моря не баран чихал. Это же все ее. И Пархом знает, что все на Янку записано. Вот идиот, обругал себя Мрак! Кого испугался? Самого себя, не иначе. Перестраховался, называется.

И что теперь делать? Вот черт, даже посоветоваться не с кем! Не с женой же, в самом-то деле. Нет у него человека, который бы выслушал его, понял и что-то посоветовал. Нет у Мрака друга, да и не было никогда. Одни сослуживцы, коллеги и нужные люди. Водку с ними пить можно, но и только. Причем, желательно, молча. Любой из них предаст и продаст, не поморщится! К тому же все они, так или иначе, от

Пархома зависят. Малюта? Он наверняка в том же, что и Мрак положении. Но нельзя перед прокурором раскрываться, он первым его сдаст. Нет. Никому нельзя доверяться. А посоветоваться так хочется!

Мозги словно ватой обложены, работать не хотят…

Мрак вдруг ощутил одиночество и безысходность. Ему захотелось, чтобы рядом кто-то оказался, но рядом никого не было, только пустое кожаное пассажирское кресло.

Мрак снова подумал о Янке. Только она у него есть. Только с ней можно что-то обсудить. Ведь они с Янкой теперь в одной упряжке. Они и раньше в одной упряжке шли, но как-то обособленно. Во всяком случае, мыслей о том, что они одна команда и Янка его единственный друг, у Маракова не было. Не считал Мараков Янку другом. Просто шли рядом и все. Параллельными курсами. Вроде бы в одну сторону, но только потому, что так удобней обоим было. Пока удобней. Он для Янки был источником существования и гарантом ее относительной безопасности и еще более относительной свободы. А она для него - шикарной бабой, которая всегда готова его обслужить и ублажить по высшему разряду, которая, зная и осознавая, что полностью зависит от него, не задает лишних вопросов и не очень активно вытягивает из его карманов деньги. А теперь кое-что изменилось. Теперь у них появился один на двоих противник и одна угроза.

Может вернуться к Янке? Но какая из нее советчица? Особенно сейчас. Янка ничего путного не скажет. Заладила одно: убей меня,

Котик! Мне жизни нет! Эх, блин! Еле удалось ее успокоить. Пообещал, что спасет ее от Пархома и у них все будет, как было раньше. Что скоро они переберутся в Турцию к синему морю и жаркому солнцу. К персикам, арбузам и инжиру. Пообещать-то пообещал, а вот как это обещание выполнить не знает. Но тактику поведения они избрали верную, точнее, единственно возможную в данной ситуации - делать вид, что ничего не произошло. Янка продолжает служить Пархому, стучать на полковника, а полковник перед Пархомом ломает картину и делает вид, что он в полном неведении что его любовница - пархомовская сексотка, а его недвижимость в Турции вроде как и не его. И ни гу-гу.

Но это пока ни гу-гу. На первое время, пока он что-нибудь не придумает.

А мысли в башку как назло не лезут. Ну, совершенно ни одной мысли!

Неужели это 'пока' будет длиться вечно? До самой смерти?

До смерти?

А почему бы и нет?!

Мрак резко ударил по тормозам, забыв о том, что едет на предельной скорости по скользкой дороге. Тяжелую машину слегка занесло, и она юзом заскользила по мостовой, покрытой тонким слоем утреннего ледка.

Полковник с ожесточением крутил баранку, пытаясь не потерять сцепления колес с обледеневшим асфальтом. Благо машин было мало в столь ранний час праздничного дня. Перепрыгнув бордюрный камень, крузак выскочил на тротуар и, ударившись задним крылом о фонарный столб, остановился.

- Фу, бля! - выдохнул Мрак. - Чуть не убился на хрен!

Он пошарил по карманам и не найдя носового платка, чтобы вытереть пот, выступивший на лбу, сунул руку в бардачок. Рука наткнулась на

'Беретту', которую Мрак положил туда позавчера вечером и совершенно забыл об этом факте. Пистолет был изъят при обыске съемной квартиры, в которой проживал некий преступный элемент, наркодилер, приехавший в его город неделю назад отлаживать канал сбыта синтетического зелья и которого сдал один из 'штатных' стукачей, подопечных полковника

Маракова. Изъятие проводил полковник лично, а потому не включил пушку в список изъятых вещдоков, оставил ее себе в качестве сувенира. Таких 'сувениров' было у Константина Леонтьевича штук десять, а то и больше. Некоторые хранились у него дома в сейфе еще со времен советской власти.

Мрак любовно погладил вороненый ствол.

- Ты - решение моих проблем, красавица, - сказал он вслух, обращаясь к 'Берете'.

В окно постучали. Мрак спрятал пистолет во внутренний карман кожана и опустил тонированное стекло.

- Вы в порядке? - У дверцы мараковского внедорожника стоял инспектор ДПС. Лицо его было бледным, а сам он вытянулся в струнку.

- Товарищ полковник?

- А ты думал, кто это тут с мигалкой и сиреной рассекает?

- Я…

- Ты? Да нет, это я, - пошутил Мараков, осклабившись. Заметив растерянность инспектора, смягчился: - С тормозами что-то.

Заклинило, наверное. Ну-ка! - Мараков понажимал педаль тормоза. - Да нет, вроде все в порядке. Ну ладно, поехал.

- А может помощь какая нужна…? У меня на СТО свояк работает. Тут рядом. Мигом протестирует, проверит, тормоза прокачает. И крыло заменить можно быстро, или отрихтовать, покрасить. По цвету подберут один в один. От родного не отличите… Фару опять же поменять надо.

Бесплатно, вы не подумайте чего, товарищ полковник.

- Спасибо. У меня таких 'свояков' полгорода.

Мараков повернул ключ зажигания. Двигатель завелся легко.

- Спасибо…, - полковник взглянул на погоны инспектора. -

Спасибо, лейтенант. За предложение спасибо. Некогда мне. Поехал…