Данович остановил свою неприметную бежевую десятку, не доехав с полквартала до приземистого двухэтажного здания старинной по-стройки, расположенного на юго-западной окраине Москвы. Здание было обнесено высоким каменным забором, из-за которого виднелась только зеленая железная крыша с мансардными окошками да верхуш-ки молодых кедров. Над крышей возвышалась огромная тарелка спут-никовой связи. Ворота так же, как и крыша, были выкрашены в зеле-ный цвет. Табличка на воротах извещала о том, что собственность самая, что ни на есть частная, и вход-въезд на территорию строго за-прещен. Под табличкой изображение свирепого цепного пса. На ка-менной прямоугольной колонне слева от калитки ворот торчала кноп-ка звонка, а вверху фиолетово мерцал холодный глаз видеокамеры.

 Данович нажал кнопку, отошел на метр от калитки и подмигнул ви-деоглазу. Замок на калитке должен разблокироваться сигналом, пере-данным ему компьютером после того, как изображение человека, стоящего у калитки поступит в базу данных и будет сверено с изобра-жениями лиц, допущенных к посещению этого секретного объекта. Че-рез три-четыре секунды замок щелкнул, и калитка приоткрылась. Да-нович привычно шагнул во двор, охранник в камуфляже вышел из стеклянной сторожки.

 - Куда? – коротко спросил он.

 - В двадцать шестой, – так же коротко ответил Данович.

 Дворик перед домом с зеленой крышей был маленький и ухожен-ный. Данович частенько бывал здесь, и всегда, зимой ли, летом ли, этот дворик был чист, строг и параден, как демобилизующийся сроч-ник. За три года, в течение которых он ни разу не посещал этого заве-дения, здесь ничего не изменилось. Узкая автомобильная дорога ши-риной в одну машину вела к дому и огибала его кольцом. Прямые и ровные пешеходные дорожки были посыпаны хрустким ярко-оранжевым гравием и окаймлены побеленными поребриками. Вдоль забора – молодые кедры, словно солдаты, застывшие по стойке «смирно», охраняющие царящие здесь тишину и покой. По краям не-высокого мраморного крыльца сидели на задних лапах два гипсовых льва с добрыми, сглаженными непогодой мордами.

 Предъявив дежурному офицеру пластиковую карточку со своей фо-тографией и кодовым номером, Данович поднялся на второй этаж, прошел по правому рукаву коридора до конца и остановился перед дверью с номером 26.

 Кабинет принадлежал начальнику спецподразделения ФАЭТ, ста-рому боевому товарищу Дановича подполковнику Черемных Зиновию Андреевичу, хотя, теперь уже, наверное, полковнику…

 Хозяин кабинета вышел из-за массивного стола и двинулся на-встречу. Одет он был в серый гражданский костюм, внешность имел вполне заурядную – лицо неприметное, округлое с небольшими ос-пинками, глаза серые, широко расставленные под белесыми коротки-ми бровями. Губы тонкие, их уголки слегка подняты кверху, даже когда он не улыбался. Но теперь он улыбался и был явно рад встрече. Рос-та Черемных был высокого, но чуть ниже Дановича.

 - Рад, что ты снова в строю, Дантист, - сказал он, раскрывая объя-тья. Друзья обнялись.

 - Здравствуй Зинка, - сказал Дантист, слегка отстраняясь и рас-сматривая лицо друга. – Ты нисколько не изменился. Разве что немно-го поправился. Или мне кажется?

 - Да нет, ты прав, зажирел. Физической нагрузки маловато.

 - Полковник?

 Зинка кивнул:

 - Год уже… Садись, - Зинка усадил Дантиста на мягкий кожаный ди-ван. – Кофе? Или...

 - Только не кофе! - воскликнул Дантист, зная, что секретарш в этом здании нет, и никогда не было, а если его друг лично брался завари-вать кофе, то получалось нечто ужасное.

 - Тогда по чуть-чуть.

 - А как же твои принципы - с утра не грамма?

 - А…, - Зинка махнул рукой. – Излишняя принципиальность, как пра-вило, однажды перерастает в ослиное упрямство. Да и причина боль-но уважительная - снова работаем вместе.

 Он извлек из встроенного бара бутылку армянского коньяка, два пу-затых бокала и блюдце с тонко нарезанным лимоном, припорошенным корицей и сахаром, поставил на хрупкий стеклянный столик, разлил коньяк по бокалам. То, что тонкие лимонные кругляшки не подсохли и не скукожились, говорило о том, что Зинка выпивку планировал и при-готовил закуску к коньяку недавно, специально к его приходу.

 - Будем! – Зинка поднял свой бокал.

 - А куда мы денемся? - ответил Дантист, чокаясь, и улыбнулся.

 Зинка засунул в рот лимонный пластик, а Дантист закусывать не стал, полез в карман за сигаретами.

 - Стой! – остановил его Зинка. – У меня тут подарок от Скифа.

 Он снова подошел к бару и вытащил блок сигарет знакомого ядови-то-желтого цвета, на ходу снял целлофановую обертку и протянул блок Дантисту. Дантист распечатал пачку, вытащил сигарету и, не прикуривая, понюхал.

 - Понятно: Скиф в Джамалтаре. – Дантист не спрашивал, но Зинка кивнул:

 - Уже третий месяц. Это его вторая командировка в Джамалтар. Первая длилась полгода, и эта будет не короче. Сейчас в Джамалтаре работы много. Мы думали, что после Басмангалея, там мир и покой воцарится. Ни фига подобного!

 - Зинка! – укоризненно сказал Дантист. – Я же не на Луне все это время жил. Газеты читаю, новости по телевизору смотрю.

 - Да это я так, наболело. Помогаем, помогаем этим долбаным му-сульманам, выполняем чуть не все их просьбы, а они очередную ре-волюцию устроят и все наши потуги – псу под хвост… С Аристократом встречаешься? – неожиданно спросил Зинка.

 - Редко. А ты?

 - Бывает. Он же кроме бизнеса своего и поручения Агентства вы-полняет, наших бойцов тренирует. Ты же знаешь: бывших шпионов не бывает… Но, как говорится, на вполне легальной коммерческой осно-ве… Ну а у тебя как? Как Ольга?

 - Я один. Ольга ушла.

 Дантист произнес эти слова спокойным ровным голосом, и на лице его ничего не отразилось, но Зинка понял, что этот вопрос он задал зря.

 - Прости, - сказал он.

 - Да нет, ничего. – Дантист закурил. – Из этой связи все равно ниче-го не могло получиться… А как твоя дочурка?

 - Растет. Через неделю два годика будет.

 - На кого похожа? На тебя?

 - Слава богу, на маму. – Зинка снова наполнил бокалы. – За нас?

 - За нас всех: за нас с тобой, за Скифа, за Аристократа.

 - И за Чудака.

 - И за Чудака, - согласился Дантист. – За всех живых.

 Они чокнулись и выпили.

 - Теперь о деле, - сказал Зинка. – Я изучил все материалы, но, мо-жет быть, у Карачаева есть что-то новенькое? Давай поступим так: ты расскажешь мне все, что вам удалось выяснить за последние два дня, то есть за прошедшие выходные, а я дам тебе послушать аудиокассе-ту, которую я поднял из материалов совершенно другого дела, но за-пись на кассете касается дела «Уфолог».

 Дантист затушил окурок и принялся рассказывать. Собственно рас-сказывать было нечего. Кроме того, что комбинезон «инопланетяни-на» был пошит на немецкой швейной фабрике по заказу того самого лурпакского инвестиционного фонда, ничего другого выяснить не уда-лось. Местонахождение Вошкулата по-прежнему оставалось неиз-вестным. Содержимое контейнеров, отправленных Гошей Дистен-фельдом в лабораторию БВР, находилось на исследовании, но ре-зультатов пока не было. Файлы из главного лабораторного компьюте-ра Степного университета были удалены очень профессионально. Гоша вторые сутки не отходил от компьютера, пытаясь их восстано-вить, но пока безрезультатно. Что касалось загадочного сто двенадца-того элемента, то над ним работали специалисты из ФАЭТ, и если и была какая-нибудь информация, то ее Дантист мог узнать только от самого Зинки.

 А Черемных развел руками: спецы Агентства по этому вопросу тоже пока безмолвствовали. Орешек оказался твердым. Пока было уста-новлено совершенно точно лишь одно – неизвестный элемент не яв-ляется изотопом какого-нибудь другого элемента, входящего в перио-дическую систему Менделеева и имеет, скорей всего, внеземное про-исхождение. Находится ли он на поверхности Земли либо в ее недрах в свободном состоянии или входит в состав какого-нибудь соедине-ния, непонятно. Короче говоря, на разгадку тайны сто двенадцатого элемента требовалось время.

 Зато у Зинки была кассета, очень интересная такая кассетка. Зинка поставил ее на прослушивание и тоже задымил джамалтарским та-бачком.

 По качеству записи было ясно, что она осуществлена с помощью электронного жучка с поэтическим названием «опавший лист клена», активирующегося дистанционно и самоуничтожающегося через десять минут записи. Собственно, записей было две, и произведены они бы-ли в разное время, а потом объединены на одной пленке. В первой записи собеседников было двое. Разговор велся на немецком языке.

 - Из Вашего доклада, Йозеф, следует, что Малыш скорее мертв, чем жив. Я сделал правильный вывод?

 Голос говорившего показался Дантисту знакомым. Очень знакомым. Едва заметный акцент, родным языком говорившего был скорей всего английский. И хрипотца в голосе, по-видимому, этот человек злоупот-реблял курением. Если бы качество записи было хоть чуточку лучше, Дантист бы его узнал.

 Й: Естественно, вы, шеф, сделали правильный вывод. Но я и не пытался скрывать свое мнение по поводу молчания Малыша. Мы с Малышом знакомы уже более тридцати лет, что называется, с младых ногтей. Я знаю его семью, крошку Эльзу, ребятишек – Чака и Кассандру. Внуки Малыша по моим коленям ползали. Я знаю, как Малыш дорожит ими. Он никогда не предаст свою семью, а, стало быть, и интересы Фонда.

 Шеф: А кто говорит о предательстве? Кроме предательства и смерти существуют и другие варианты. Малыш может быть ли-шен связи по причине своего нахождения в казематах российских спецслужб.

 Й: Этот вариант исключен.

 Ш: Почему?

 Й: А на основании чего его могут взять? Легенда у него сталь-ная – уфолог-международник. Действует не по своей инициативе, а по программе, утвержденной премьерами России и Лурпака. Доку-менты подлинные, не фальшивка. Облазил все аномальные зоны за-падной и центральной части российского государства. Два года уже там, и все шло гладко. Если бы даже взяли, то давно бы уже выпус-тили. Нет оснований.

 Ш: Логично… Значит, от Малыша нет известий уже месяц?

 Й: Тридцать шесть дней.

 Ш: Есть еще один вариант…

 Й: Весь внимание.

 Ш: Если Малыш нашел то, что искал, то в месте находки может отсутствовать связь. Об этом предупреждали наши головастики.

 Й: Да, но тридцать шесть дней – это слишком много. Вполне можно было выйти из района радиомолчания и сообщить о находке.

 Ш: Малыш увлекся.

 Й: Я не встречал более уравновешенного человека, чем Малыш. Прежде всего – выполнение работы, в соответствии с инструкци-ей, а уж потом азарт и оттяжка. Нет, шеф, я убежден: только смерть не позволила Малышу послать сообщение о том, что он жив, и продолжает поиски.

 Ш: Тогда каковы могут быть причины его смерти. Возраст? Не-счастный случай?

 Й: Малыш уже не молод, это так, ему за семьдесят. Но думаю все же дело не в возрасте. Малыш был бодрым стариком. Более веро-ятно второе предположение.

 Ш: Несчастный случай?

 Й: Именно. По данным синоптиков по тихоокеанскому региону прошелся мощный тайфун. Много бед натворил. Русские назвали его Земфирой. Свои поиски Малыш осуществлял в последнее время именно там – в аномальных зонах востока России. Время прохожде-ния тайфуна совпадает с прекращением сеансов связи.

 Ш: Как бы то ни было…

 Й: Брут как раз находится в Айзенбурге. Он успешно прошел пер-вый этап программы. Готов к применению.

 Ш: Йозеф, я рад, что у меня есть такой умный и расторопный сотрудник, как вы, но нельзя так явно демонстрировать шефу свой ум и свою расторопность, это тактически неправильно.

 Й: Я просто стараюсь хорошо делать свою работу, шеф.

 Ш: Молодец. Единственное для меня утешение, что пока я гене-рирую идеи. В частности, задание готовить замену Малышу вам дал я…

 На этом первая запись заканчивалась, но после короткой паузы на-чиналась следующая. Теперь на пленке было три голоса: уже знако-мый прокуренный баритон «шефа», голос его расторопного сотрудни-ка, Йозефа, и третий, в котором Дантист сразу узнал голос профессо-ра Вошкулата, услышанный им при просмотре видеописьма, сделан-ного в Собачках. Вошкулат говорил по-немецки правильно, но с ужас-ным акцентом.

 Ш: Итак, господин Брут, Вы стали известным уфологом, чем, не скрою, весьма нас порадовали. Мы даже не надеялись на такой ре-зультат.

 В: Стать уфологом проще, чем геофизиком, господин…

 Ш: Называйте меня Куратором.

 В: Имея определенный багаж знаний, которым обладаю я, госпо-дин Куратор, можно стать кем угодно. Уфологом легче всего.

 Ш: И тем не менее…

 Послышался щелчок, и слышимость резко ухудшилась.

 Й: Я уже вкратце обрисовал Бруту ситуацию, которая сложилась в Фонде из-за потери связи с нашим агентом. Насколько я смог уяс-нить, принципиальных возражений у Брута нет.

 Ш: Вот и замечательно.

 Й: Но у него есть к Вам вопрос, шеф. Вопрос, касающийся финан-сирования его деятельности.

 В: Не только финансирования, но и материального обеспечения. Ведь…

 Снова раздался щелчок. Запись оборвалась.

 Зинка включил обратную перемотку пленки и пояснил:

 - Жучок был плохо закреплен под столешницей. Он оторвался и был раздавлен чьим-то ботинком.

 - А это не…

 - Нет. Просто накладка. У нашего человека не было времени каче-ственно закрепить жучок перед началом беседы…. Узнал того, кто на-звался Куратором?

 - Пытаюсь вспомнить… А ты узнал?

 Зинка горестно вздохнул:

 - Мне не нужно вспоминать голос этого человека. Я давно слежу за его деятельностью. Он появился в Лурпаке три года назад. Это…, - но Дантист не дал Зинке назвать имя, вспомнил сам.

 - Берг! – обрадовано произнес он. – Ян Берг. Глава службы безо-пасности независимой Берберры.

 - Он самый, - подтвердил Зинка. – Только я не пойму чему ты раду-ешься? Берг – хитрая бестия. Он очень опасен.

 - Потому и радуюсь. Тогда в Городе Будущего нам не удалось пе-реиграть его. Пришло время реванша.

 Зинка расхохотался во весь голос, но смеялся он по-доброму, без издевки и сарказма. Отсмеявшись, сказал:

 - А ты все тот же, Дантист. Я очень рад. А в том, что мы можем по-квитаться с Бергом, я тоже не сомневаюсь.

 - И поквитаемся. Какую должность в Фонде занимает Берг? На-сколько мне известно, директор этого Инвестиционного Фонда некий Франц Куц. Финансовый директор Иахим Мелецки. Коммерческий…

 - Можешь не перечислять всех, - остановил Дантиста Зинка. - Не сомневаюсь, что ты изучил списки сотрудников Фонда и досье на каж-дого из них. Все эти люди - пустышки. Они занимаются легальной дея-тельностью Фонда. Истинным руководителем является Йозеф Вайн-штейн, тот, кто участвует в обеих беседах. А Берг вообще не сотруд-ник Фонда, он инспектор тайной спецслужбы Лурпака. У него десятка полтора подобных Фондов и коммерческих фирм. Берг, как челнок, мотается из одной фирмы в другую и осуществляет контроль над шпионской деятельностью этих организаций. Встречи с руководите-лями фирм и агентами происходят чаще всего в кафе и носят спон-танный характер, заранее не планируются. Поэтому наши люди пишут все подряд, все, что удастся. А потом ненужное отсеивается и пере-дается в архив. Записи, которые мы сейчас слушали, были сделаны почти год назад.

 - И целый год пылились в архиве, - укоризненно заметил Дантист. – Но вы хоть пытались установить личность Малыша?

 - Ты же знаешь, Дантист, одной рукой за два интересных места не ухватишь. Больше того: первая запись и неудачная вторая друг с дру-гом не связывались: записаны в разные дни, из второй вообще что-либо понять трудно. А про Вошкулата мне совершенно ничего не было известно, он по моему ведомству не проходил. Что поделаешь – нет в наших подразделениях нормального обмена информацией. Да и…, - Зинка махнул рукой. – Супостаты лезут со всех сторон, как саранча. Тут уж не до тотальных проверок всех промелькнувших агентов. Ну, узнали мы, что у Йозефа Вайнштейна был такой агент Малыш, ну, по-гиб он при невыясненных обстоятельствах. Так и хрен с ним.

 Дантист с недоумением глядел на Зинку. Его боевой товарищ, в не-котором роде учитель и наставник, старший по должности и по зва-нию, не раз вправлявший ему мозги за вольнодумство будто оправды-вался перед ним, перед рядовым (правда, элитным) секретным аген-том. Оправдывался не за себя, а за тот бардак, который царил, не где-нибудь в районном отделении внутренних дел, а в одной из самых серьезных и могущественных государственных организаций – Феде-ральном Агентстве Эффективных Технологий.

 - Ты прав, Зинка, - успокаивающе сказал Дантист, – хрен с ним с этим карликом. Его прах уже год как удобряет щедрую дальневосточ-ную землю. Давай лучше версию выстроим и подумаем, как нам Вош-кулата разыскать.

 - Давай. Ты строй, а я тебя остановлю, если будешь ерунду молоть.

 - Поехали. – Дантист закурил новую сигарету из подарочного блока. – Вошкулата вербуют либо в Лурпаке, либо здесь в России, это не суть важно. Вербуют его два года назад. Подловить по большому сче-ту профессора не на чем - ученый-геофизик, довольно значимая фи-гура, но от государственных секретов далек, репутация не подмочена, одинок, ни жены, ни детей. Скорей всего купили. На симпозиуме в Крафте он уже действующий оплачиваемый агент, которому дано пер-вое задание – переквалифицироваться в уфологи. Вопрос: зачем? Ну, это понятно – для того чтобы он легально посещал зоны аномальных явлений и искал в них то, что интересует его хозяев. То есть все, что может в дальнейшем работать на экономику Лурпака…

 - Стоп! – перебил друга Зинка. – Что значит – все?

 - Ты «Пикник на обочине» Стругацких помнишь?

 - Не уверен…

 - Там об одной такой зоне. В ней находили множество необычных непонятных штучек. Некоторые на первый взгляд совершенно беспо-лезны, а некоторые… В общем, агенты Фонда «Энергия, как, впрочем, и других фондов тащат все, что им под руки попадется – образцы по-роды, артефакты, информацию о необычных явлениях природы - а ученые потом разберутся… Но вернемся к Вошкулату. Учитывая его специализацию, а также специфику Фонда «Энергия» на профессора возлагалась задача поиска альтернативного энергоносителя. Спеца-гент с позывным Малыш уже два года кочует по аномальным зонам России. Спросишь: почему именно Россия?..

 - Нет, не спрошу, - ответил Зинка, но Дантист продолжал, словно не слышал Зинкиного ответа:

 - Прежде всего - огромная территория, большое количество ано-мальных зон и белых пятен. Добавь сюда наш традиционный бардак и постоянно растущий уровень коррупции в правительстве и в думе… Конечно, Россия – это только часть программы Фонда, наверняка спе-цагенты роются и в других землях. Но Россия всегда была Клондай-ком для желающих разбогатеть, такой и остается. Разве нет?

 - Истину глаголешь, - согласился Зинка. – Дальше.

 - Малыш не молод, скоро выйдет в тираж. Лурпакская спецслужба подготовила ему достойную замену.

 - Вошкулат тоже не мальчик, - возразил Зинка.

 - Но и не старик. А им молодой и не нужен. Вошкулат имеет опре-деленный вес в российской науке, связи кой-какие, друзей. Нет, Вош-кулат им удобен… Малыш находит в районе Собачек нечто необыч-ное, но погибает, заразившись от своей находки, не успев доложить о ней руководству.

 - А из чего следует, что Малыш что-то нашел?

 - Странное позеленение. Неизвестное заболевание.

 - Это всего лишь предположение.

 - Естественно. А мы с тобой сейчас версию строим, а не обвини-тельное заключение составляем. Дальше продолжать?

 - Угу, - Зинка кивнул в знак согласия.

 - Умирающего Малыша потоки воды выносят к дому жителя Поло-гих Сопок, поселка, находящегося в нескольких километрах от Соба-чек, некого Верещака Ивана Трофимовича, который по чистой случай-ности оказывается тестем родного брата нашего уфолога. Малыш по всей вероятности карлик или правильнее сказать лилипут. К тому же неизвестная болезнь окрашивает его кожу в нежно-зеленый цвет. Не-мудрено, что Верещак принимает его за инопланетянина… Малыш умирает, и его тайно хоронят на местном кладбище, решая сохранить все происшедшее в секрете, дабы не поставить крест на карьере ме-стного участкового, Дмитрия Мамалыги. Но шила в мешке не утаишь… Обидно, что агент плохо закрепил «кленовый лист» и мы не услыша-ли, какое задание получил Вошкулат от Берга. Но, в принципе, и так ясно - либо ему было поручено разобраться в обстоятельствах пред-полагаемой гибели Малыша, либо продолжить его работу, либо то и другое… Информация о зеленом человечке из Собачек как нельзя кстати. Вошкулат с помощью брата проводит нелегальную эксгумацию и вскрытие трупа Малыша и сообщает о результатах своим работода-телям. Время передачи в Фонд этой информации совпадает со вре-менем зачисления на его счет двухсот пятидесяти тысяч евро.

 - А не многовато ли за обнаружение трупа пожилого агента?

 - Скорей всего информация о Малыше не единственная. Вошкулат сообщает им, что близок к открытию месторождения этой фигни, кото-рую искал его предшественник Малыш.

 - Фигни… - задумчиво повторил Зинка.

 Дантист развел руками:

 - Извини. Другого названия пока нет… Наверное, Вошкулат эту… это вещество находит и, используя лабораторные мощности Степного университета, проводит различные исследования. Одному ему зани-маться подобными исследованиями сложно и он вынужден привлечь к экспериментам друзей – Москаленко и Бугаева. А может быть, они уз-нают о находке Вошкулата случайно.

 - Или Вошкулат привлекает их еще раньше, в первоначальный пе-риод, период поисков в Собачках.

 - Так или иначе, они принимают участие в экспериментах, и каждый из них получает дозу облучения или иначе сказать заражаются, кон-тактируя с неизвестным элементом, которого нет в таблице Менде-леева.

 - В таком случае Вошкулат тоже заражен, - заметил Зинка.

 - Думаю, он заражен сильнее, чем были заражены Москаленко и Бугаев. Он больше других, исключая покойного Малыша, возился с этой…

 - Фигней, - подсказал Зинка. – Да-а-а. Дела. Если все окажется пра-вильным в твоих умозаключениях, зону аномальных явлений в районе Собачек нужно закрывать. И проводить тотальные обследования ме-стного населения.

 - И всех сотрудников Степного университета. И студентов.

 На столе у полковника Черемных тренькнул звонок внутреннего те-лефона. Зинка снял трубку и минуту молча слушал сообщение. Потом коротко сказал: ясно, и, положив трубку, повернулся к Дантисту.

 - Продолжай, - сказал он.

 - Я все же надеюсь, что пандемия России не грозит. Эта фигня не год назад появилась в Собачках. Она пролежала в дальневосточной земле тысячи лет, а может быть миллионы. Скорее всего, заражение происходит при непосредственном контакте с ней. Вошкулат был пре-дупрежден смертью Малыша. На точке обнаружена упаковка резино-вых перчаток, два десятка респираторов и три лабораторных комби-незона для работы с токсичными и слаборадиоактивными вещества-ми.

 - И все-таки Москаленко и Бугаев заразились. – Зинка закурил и по-дошел к окну. – Я продолжу. Вещество, найденное Малышом и по-вторно найденное Вошкулатом и его школьными товарищами и колле-гами, Москаленко и Бугаевым, представляет собой новую, совершен-но неизвестную современной науке, субстанцию кристаллического строения. Эта субстанция не вступает в какие бы то ни было реакции ни с одним из известных химических реагентов, рентгеновские лучи пропускает, не оставляя следа, практически не радиоактивна, и обла-дает свойствами, поистине сногсшибательными. Под воздействием солнечного света генерирует различные высокоинтенсивные поля. При этом не теряет своей массы и первоначальных свойств. Найден-ное вещество может стать топливом для вечного двигателя или абсо-лютным оружием, в зависимости от того, где захочет его применить государство, которое им обладает. Воздействие этого вещества на человеческий организм пока не выяснено, но не думаю, что оно ней-трально.

 - Это ты сам придумал? – спросил Дантист.

 - Мне позвонили и доложили о промежуточных результатах иссле-дования в лаборатории БСР содержимого контейнеров из Степного. Все препараты и результаты исследований из лаборатории Бюро уже переданы в нашу лабораторию. Материалы засекречены. Вовремя я перетащил дело «Уфолог» в свое подразделение. Теперь оно будет проходить только по нашему ведомству и гриф секретности – четыре нуля. Участие Бюро специальных расследований с настоящего мо-мента исключается.

 Снова на Зинкином столе просигналил телефон внутренней связи. На этот раз Зинка слушал собеседника совсем мало, всего несколько секунд.

 - Вошкулат в Лурпаке, - сообщил он Дантисту, положив трубку. – Он вышел на переговоры с Йозефом по Интернету. Торгуется. Не дурак, понимает, что у него в руках.

 - А что у него в руках?

 - Контейнер с веществом «Х».

 - Я вылетаю в Лурпак один?

 - У Знахаря в Лурпаке есть люди. Тебе помогут. Но ты можешь вы-брать из выпускников спецшколы любого, который тебе приглянется. Ребята неплохие. Им стажировка с таким опытным агентом, каким ты, будет на пользу, да и тебе уже сейчас надо думать о напарнике или даже о группе.

 - А я уже приглядел одного.

 - Когда успел?

 - Не наш. Из БСР. Максим Хабаров.

 - Чужой? – Зинка задумался.

 - Чужой, который станет своим, если ты дашь добро.

 - Дантист, ты меня ставишь в неловкое положение. Ты ведь знаешь, есть негласная договоренность с младшим братом – друг у друга лю-дей не переманивать. У них - своя свадьба, у нас – своя. Сотрудниче-ство, но не конкуренция.

 - Жалко парня, - сказал Дантист. – Закиснет он под Карачаевым. Или сопьется, как его начальник. Потеряем хорошего агента.

 - Что, пьет Карачун?

 - По лицу видно. А ты с ним знаком?

 - Сотрудничали, - коротко ответил Зинка.

 Видимо, от этого сотрудничества у Зинки остались не особенно приятные воспоминания, потому что лицо его стало кислым.

 - Хабаров плотно в теме, - продолжил Дантист уговаривать Зинку - С самого начала. Сперва нелегально. Карачун после звонка Моска-ленко не хотел делу официальный ход давать, все-таки школьные то-варищи. Отправил Макса в Степной даже командировочных не выпла-тив. Макс дважды побывал в Собачках. Большая часть информации – его заслуга.

 - А сам-то он как к своему переводу отнесется? Может он патриот Бюро.

 - Парню расти надо. А Карачун его на коротком поводке держит. В БСР у Хабарова карьеры не получится. А агент стоящий. Спортсмен, немецким языком владеет.

 - Да это все понятно, можешь не рекламировать, – махнул Зинка рукой. - В Бюро других не держат, это не ментура.

 - Так что? – Дантист в упор посмотрел на Зинку.

 - Хорошо, - вздохнул полковник. – Решу. А ты переговори с Хабаро-вым. А то я договорюсь, а он брык, и в отказ.

 - Переговорю.

 9. Новая работа Макса Хабарова.

 - Как у тебя с языком? – Вопрос Дановича прозвучал по-немецки.

 - Владею в совершенстве, господин майор, - не задумываясь, отве-тил Макс, также по-немецки.

 - А ну-ка, поговори немного, я послушаю.

 - А что говорить?

 - Да что хочешь.

 - Тетя Эльза, - начал Макс, - ушла на рынок за молоком, потому, что у малютки Ганса от сухого рейнского разыгралась страшная изжога, - заговорил Макс на баварском (как он всегда наивно считал) диалекте. – Но коровьего молока на рынке не оказалось. Было только козье, да и то вчерашнее.

 Данович поморщился:

 - Когда будем в Лурпаке, постарайся реже разговаривать с местным населением. Нет, лучше вообще не разговаривай. По легенде ты чис-токровный ариец, а с произношением у тебя большие проблемы. Лю-бой житель Айзенбурга сразу поймет, что ты родом в лучшем случае из какой-то прибалтийской республики. Вернемся из командировки, займемся усовершенствованием твоих лингвинистических талантов. У нас имеются совершенные методики и отличные преподаватели.

 - А если так? – Макс захрипел, словно у него была фолликулярная ангина: - Малютка Ганс постоянно срыгивал и протяжно пукал. Тетуш-ке Эльзе ничего другого не оставалось, как расстегнуть пуговицы на своем любимом шелковом халате, вытащить большую молочно-белую правую грудь и сунуть в рот расхворавшегося дитяти твердый лило-вый сосок. Ганс хрюкнул от удовольствия и вцепился желтыми проку-ренными зубами в источник своего успокоения… Так лучше?..

 - Немного лучше, - с серьезным видом произнес Данович, – но над стилистикой нужно поработать. Это тоже по возвращению. Сейчас не-когда. Время не ждет. Берг может принять условия Вошкулата. Хотя, я думаю, он сделает проще – выследит нашего уфолога, прикончит его и заберет контейнер даром. Этого мы допустить, не имеем права.

 - Жалко профессора? – пошутил Макс.

 Данович не ответил. Посмотрел на часы.

 - До вылета два часа и одиннадцать минут, - сообщил он. – Време-ни осталось только выпить по чашечке кофе и пора выдвигаться. Ты как насчет кофе?

 - Черный, с сахаром и побольше. Сливок не надо.

 Данович ушел на кухню, и вскоре оттуда донеслось жужжание ко-фемолки. Макс выбрался из глубокого кресла и более внимательно осмотрел жилище напарника. Данович жил явно богаче Макса, и о его благополучии, как ни странно, можно было судить не по обилию доро-гих вещей, а, напротив, по их отсутствию. Гостиная Дановича была обставлена в духе минимализма. Мягкая мебель - диван белой обивки и два таких же кресла - относилась к какому-то современному стилю, Макс в этом не был большим специалистом - то ли модерн, то ли хай-тэк, а может быть, что-то другое. Плоский экран телевизора был вмон-тирован в гладкую светло-бежевую стену. Пульт от телевизора лежал на стеклянной столешнице журнального столика рядом с толстой книжкой. На обложке готическим шрифтом было написано: «Фридрих Ницше». Написано по-немецки. Откуда-то от стен, или с потолка доно-сились тихие звуки классической музыки. Это был Чайковский. Макс разбирался в классической музыке ничуть не лучше, чем в современ-ных мебельных стилях, но нужно быть полным невежей, чтобы не уз-нать творение великого композитора.

 На стенах не было никаких украшений, кроме трех небольших офортов – что-то от Дюрера. Окна были занавешены черными полу-прозрачными шторами. Свет в гостиную проникал частично через них, частично, откуда-то из примыкания стен к высокому потолку. На полу лежал толстый ковер с черно-белым орнаментом. Кроме дивана, кре-сел и журнального столика никакой мебели, только на одной из стен - искусственный камин, на верхней полке которого стояла женская фо-тография в тонкой золотой рамке. Макс подошел к камину и взял в ру-ки фото.

 Женщину нельзя было назвать красивой. Даже, наоборот, на пер-вый взгляд она показалась Максу страшненькой – впалые бледные щеки, нос с горбинкой (Макс предпочитал курносых), тусклые волосы редкими прямыми прядями спадали на худые обнаженные плечи. Ко всему прочему, на щеках и носу женщины проступали веснушки, а для Макса это было уже слишком. Нет, возлюбленная Дановича не отве-чала эстетическим требованиям Макса. Проще говоря, она была не в его вкусе. Но чем внимательнее Макс вглядывался в грустное лицо на фотографии, тем все больше и больше оно его завораживало. Заво-раживали, гипнотизировали глаза, большие, глубокие и грустные. Они словно жили своей жизнью на лице женщины. Фотография была чер-но-белой, и Макс гадал, каким был цвет этих глаз. Не голубым и не серым. Скорей всего синим. Синим или зеленым…

 Данович появился незаметно.

 - Кофе.

 Макс вернул фотографию на место и оглянулся. Данович смотрел на него пристально, с каким-то напряжением во взгляде, ставших вдруг холодными, глаз.

 - Жена? – Макс не был в других комнатах, не был даже на кухне, но был уверен, что в этой квартире живет один человек.

 Данович помешал кофе ложечкой, ответил, не глядя на Максима:

 - Она умерла.

 - Прости, - искренне произнес Макс. Данович молча кивнул.

 Помолчали. Макс отхлебнул кофе. Кофе оказался горячим и креп-ким. Сахару было ровно столько, сколько Макс положил бы сам.

 - Ты когда-нибудь курил такие? - Данович протянул Максу распеча-танную пачку сигарет.

 Пачка была ядовито-желтого цвета и испещрена арабской вязью. Макс вытащил сигарету и с видом знатока, каким не являлся, вдохнул в себя незнакомый аромат – смесь крепкого табака и пряных трав.

 - Джамалтарские, - пояснил Данович. – Таких в свободной продаже не встретишь. Только на черном рынке из контрабандных поставок, да в таможне можно приобрести, если знакомые имеются.

 - А эти откуда? – спросил Макс, затягиваясь, и закашлялся, не рас-считав затяжку.

 - Можешь считать контрабандой.

 - Бывал в Джамалтаре?

 - Приходилось. – Данович уже допил свой кофе, и подождав, когда Макс допьет свой, сказал: – Ну, что, по коням.

 Регистрация на рейс шла полным ходом.

 Данович, увлекая Макса за собой, подошел к узкой двери, стоящей в одном ряду с туалетами. Эту дверь Макс всегда считал входом в техническую комнату для уборщиков, но за ней оказался коридор, в конце которого была дверь с глазком посредине и кодовым замком. Данович набрал код. За дверью был еще один коридор и в конце его еще одна дверь, без замка, но с видеоглазом над ней. Данович достал из кармана пластиковую карточку и предъявил ее невидимому стражу. Потом карточку Макса.

 Такую карточку Макс получил сразу после своего молниеносного увольнения из Бюро Спецрасследований и не менее молниеносного трудоустройства в Агентство Эффективных Технологий. Точнее в кан-целярии Агентства ему выдали обычное удостоверение – синее с се-ребряным гербом, но потом они с Дановичем поехали за город в ка-кой-то особняк с зеленой крышей, где Данович его оставил в машине, а сам исчез за забором, забрав с собой новенькие корочки Макса. Вернулся он через полчаса и вручил Максу пластиковую карточку, на которой был фотография Макса и под ней ряд цифр, больше ничего.

 Дверь, сухо щелкнув скрытым за металлической обшивкой замком, открылась, и они оказались в маленькой комнатке, где кроме стола, табуретки и сейфа, занявшего полстены, ничего не было. Крупный, немного рыхловатый мужчина лет пятидесяти пяти с  усталым лицом и отросшей за смену черной щетиной, стоял у порога. Одет он был в форму таможенника, но без фуражки. Мужчина молча протянул широ-кую, как лопата ладонь, и Данович так же молча положил на нее два удостоверения, свое и Макса, и две пластиковые карточки. Таможен-ник убрал документы в сейф с ячейками (Макс углядел, что большин-ство ячеек не пустовало), взял их иностранные паспорта, билеты, сделал необходимые пометки и, вернув их, нажал какую-то кнопку на столе. Слева отошла в сторону дверь, которую Макс сначала и не за-метил. Напарник потянул его за собой, и они запетляли по узкому ко-ридору, сворачивая то направо, то налево, иногда поднимаясь по ле-стнице, иногда спускаясь. Данович шел по коридору уверенно, было ясно, что он в этом лабиринте не впервые и ориентируется прекрасно. Вскоре они вышли из коридора в зал ожидания для VIP – клиентов.

 - Вот мы и за границей, - сообщил Данович напарнику, усаживаясь за столик валютного кафе. - Приходилось бывать за рубежом?

 - Не-а, - ответил Макс, оглядываясь по сторонам. – Даже в Турции не оттянулся ни разу. Море видел только Черное, да и то, с нашего берега. Хотел во Владике в Тихом океане окунуться, но куда там…, до океана доехать не удалось.

 - К сожалению, в Лурпаке моря нет.

 - Это плохо.

 - Я срочную в морской пехоте служил, - сказал Данович. – А море полюбить не смог.

 - Почему? – удивился Макс.

 Данович улыбнулся:

 - Мерзну.

 В ожидании посадки они выпили по чашечке капуччино. Макс ощу-щал себя до неприличия богатым и хотел взять в дьюти-фри что-нибудь спиртного - коньяка или какого-нибудь рома, или виски. Ему не то чтобы хотелось выпить, не терпелось потратить немного команди-ровочных, но, решив, что Данович может расценить его порыв, как раннюю стадию алкоголизма нового напарника, подавил в себе это глупое желание.

 Вместе с ощущением неожиданно свалившегося на него богатства, Макс чувствовал в себе еще кое-что – легкие угрызения совести. Ведь он был чуть-чуть предателем. Он предал людей, которые возлагали на него определенные надежды, предал Карачуна…

 Если бы полковник попытался хоть как-то его задержать, если бы он просто сказал: «Останься Максим, ты мне нужен», Макс остался бы. Но Карачун не произнес этих слов. Наоборот, он сказал другое: «Ну и вали. На хер ты тут нужен! Пользы от тебя…», и махнул рукой. Макс обиделся. Дурак! Разве Карачун мог сказать иначе? «Я бедный, но гордый», частенько повторял Карачун. И еще одно его любимое из-речение: «Я плохо одет, но хорошо воспитан». Второе утверждение было настолько же спорным, насколько бесспорным первое. Карачун дослужился в БСР до должности начальника отдела «Корунд» и до звания полковника, отдав службе в органах более тридцати лет своей жизни. А начинал, так же, как и Макс, опером в ментуре. Полковника ему дали недавно, да и то, потому, что начальство стало относиться к нему, как к потенциальному пенсионеру. Карачун был им неудобен. Слишком своенравный и дерзкий, к тому же в последнее время стал злоупотреблять спиртным. Макс уже встречался с будущим руководи-телем «Корунда», молодым, не старше Макса, но уже подполковни-ком. Наверняка чей-то протеже. Встреча, которая произошла в прием-ной у шефа БВР, была мимолетной, познакомились, козырнули друг другу и - в разные стороны. Макс с Карачуном на ковер к генералу, подполковник с блестящими, только что прикрученными к погонам звездочками, дальше, делать карьеру. После накачки у генерала, ко-гда они в карачаевском кабинете зализывали душевные раны, держа в руках пластиковые стаканчики с «кофе», Карачун сказал Максу: «За-помнил этого гондона? Подполковника, что мы встретили в генераль-ской приемной? Скоро твоим шефом будет». «А вы, Анатолий Сергее-вич?», - удивился Макс. «А я, считай, без пяти минут пенсионер, - от-ветил Карачун.

 Карачун намеренно послал Макса на три буквы, хотел обидеть. Ведь он желал Максу добра, знал, что с новым шефом тому будет не сладко. Что Макс – парень своенравный и дерзкий, а коли так, то на его дальнейшей карьере надо ставить крест…

 - О чем задумался? Считаешь себя предателем? – Данович будто бы читал мысли напарника. – Не переживай. Ты не совершил ничего дурного. Чем ты занимался в Бюро?.. Служил Отечеству. А чем бу-дешь заниматься теперь?

 - Служить Отечеству, - угрюмо произнес Макс.

 - Вот именно. Главная задача не изменилась…

 Максу не хотелось сейчас рассуждать о нравственности. Он решил поменять тему разговора и спросил:

 - Тимур, а ты знаешь этого человека, того, кому ты отдал на хране-ние наши ксивы? Таможенника?

 - Он не таможенник, - ответил Данович. - Он такой же сотрудник Агентства, как мы с тобой. Его имя Вепрь. Я не знаком с ним лично, в том смысле, что мы не дружим, но знаю о нем многое. Вепрь – лич-ность легендарная. Сколько, думаешь, ему лет?

 - Лет пятьдесят пять. Ну…, может, шестьдесят.

 - Почти угадал… Вепрю за семьдесят, он в Конторе уже полвека. А в аэропорту стал работать после того, как врачи порекомендовали ему вести менее активный образ жизни.

 - А до аэропорта?

 - Об этом не принято говорить. Но все говорят. Часть этих разгово-ров легенды. Кое-что соответствует действительности, кое-что - вы-думка или приукрашивание. Людям нужны герои, вот и придумывают всякое… Но Вепрь на самом деле герой. Впрочем, каждому из нас, спецагентов, за годы службы возможность погеройствовать не раз представится. И про тебя тоже лет эдак через десять молодые со-трудники начнут легенды складывать.

 - А что говорят про Вепря?

 - Вепрь работал, в основном, по юго-восточному региону. Однажды в Илии его чуть не съели принц Гуарам со своей свитой. Удалось сбе-жать. А в северной Корее он провел в застенках Ким Вон Чена четыре года.

 - Тоже сбежал?

 - Агентство выкупило.

 - А почему Вепрь? – спросил Макс.

 Данович пожал плечами.

 - У нас у всех есть оперативные позывные, - сказал он. – Иногда оперативный позывной является производной от фамилии или от имени, иногда – по аналогии с характером человека или с его увлече-нием. Иногда просто – потому, что так решило начальство. По-разному бывает.

 - А твой оперативный позывной?

 - Дантист.

 - Дантист? – удивленно произнес Макс и, поиграв в уме с этим сло-вом, довольно улыбнулся: – А, я понял! Потому, что ДАНович ТИмур СТаниславович?

 - Скорее, наоборот, - сказал Дантист, и, заметив непонимание на лице напарника, пояснил: - У нас много имен и фамилий. Новое зада-ние – новая легенда – новое имя. Наши настоящие имена знают не-многие. Да я и сам иногда забываю, как меня звать на самом деле… А позывной решает многие вопросы. А ты, Макс? Какой позывной хотел бы себе взять? Или не думал на эту тему?

 - Однажды Карачун окрестил меня Боливаром.

 - Как? – Дантист снисходительно улыбнулся. – Симон Боливар лич-ность конечно известная и уважаемая, но в нашей разговорной речи это имя ассоциируется с лошадиной кличкой. Это очень символично, что Карачун так окрестил тебя - ты был его рабочей лошадкой.

 - О полковнике Карачаеве попрошу плохо не говорить, - обидев-шись за бывшего шефа, резко заявил Макс.

 - Извини.

 Они закурили и немного помолчали.

 - Ты все же подумай над позывным, - сказал Дантист немного пого-дя. – Позывной – это, как правило, на всю жизнь.

 - Хорошо, я подумаю…

 Создавшуюся неловкость разрушило объявление посадки. Багажа у них не было, а из ручной клади - только матерчатый баул у Макса и кожаный кейс у Дантиста. Вместе с другими пассажирами, русскими и иностранцами, белыми, черными и желтыми, не было только ни одно-го зеленого, они прошли по длинному рукаву перехода и ступили на борт аэробуса, улетающего в Лурпак.