Этой ночью Горен не умер. Он проглотил дневной паек и спал крепко, без всяких сновидений. Лихорадка почти прошла, а выжженные раны на спине болели не больше обычного. Когда на следующее утро его выгнали на улицу, он увидел только двух орков и неутомимого тролля. Жаракк опять уехал с двумя приятелями, десятком рабов и полной телегой оружия и боеприпасов. Видимо, остальные пятеро отсыпались в своих жилищах — вырубленных в скале дырах — после излишеств вчерашней ночи, ведь они так здорово повеселились с новичками.

Горен поймал себя на том, что пересчитывает пленников. Новенькие были легко узнаваемы по пока еще приличной одежде, чистой коже и свежим ранам без старых рубцов. Но на их лицах уже читались страх, безнадежность и усталость — те же, что на лицах старожилов. Их количество уменьшилось примерно в два раза. Видимо, остальных выбросили в пропасть в конце долины: там был узкий, но глубокий ров, в который уже попала не одна сотня тел. Им еще повезло. Потому что нескольких слопал тролль, сырыми, выбирая только лучшие куски.

Из жилища орков вышли два раба, закутанных в темные плащи с капюшонами. Их цепи постоянно звенели, пока они выметали грязь и мусор, наполняли у колодца ведра и тащили их обратно, сгибаясь под неподъемной тяжестью. Горен давно их приметил. Видимо, они выполняли обязанности личных рабов орков. Лиц их он еще ни разу не видел и не был уверен, что рабы все время одни и те же. В каком-то смысле они выполняли более низкую работу. Наверное, готовили для орков их омерзительную пищу, остатки которой съедали сами. Не расстраиваясь из-за ничтожности доставшихся им порций, так как прекрасно знали, из чего именно состоит их еда…

— В кузницу!

Голос тролля зазвенел в ушах, и Горен ускользнул от удара огромной лапы. Тролль оскалил зубы и недовольно зарычал, потому что жертва набралась наглости и уклонилась. Из его низкой челюсти торчали клыки, напоминавшие кабаньи. Ими он не раз с хрустом перегрызал ноги простофиль на глазах у остальных.

Горен торопливо заковылял к кузнице, мрачно размышляя, как выдержать еще один день пыток. Лучше уж служить учебной куклой, таскать камни, неважно, чем заниматься…

Но непрерывно час за часом в страшном пекле двигать мехи… Мысль об этом наполняла его ужасом.

Кузнецом был огромный орк, знающий только свою работу. Горен еще ни разу не видел, чтобы он общался с другими орками. Он не напивался, а если и покидал кузницу, то разве что только ночью. Он ни разу не сказал ни слова. В отличие от других орков и тролля, у него были волосы: насколько можно было видеть, все его тело, начиная от черепа, было покрыто толстой черной шерстью. Горен подозревал, что он был или помесью, или неудачным экспериментом. Мощная грудь выпирала на манер бочки, гигантские мускулы напрягались, когда он без устали одной рукой колотил молотом по наковальне, а в другой зажимал пылающий кусок железа.

В полдень Горену, наконец, позволили устроить небольшой перерыв, один из рабов принес ему ковшик воды. Какой-то орк, проходя мимо, пристально посмотрел на него маленькими, пылающими красным пламенем глазками. Причину этого молодой шейкан так никогда и не узнал, потому что в этот самый момент поблизости начался шум. Охранник ударил лежащего на земле раба. Тут же на помощь к нему поспешил другой орк. Такие вещи безнаказанными оставлять нельзя.

Но остальные мучители на шум не вышли, хотя обычно просыпались от любого грохота и с удовольствием принимали участие в издевательствах. Похоже, они угостились не только пивом, но и сильно дурманящей травкой.

На землю упал один из новеньких, мальчик лет четырнадцати, нежный и светлокожий, — замечательная жертва. Орки, повизгивая, приблизились, начали в него плевать и осыпать ругательствами. Рядом, опираясь на палицу, стоял тролль. В его крошечных серых глазках читалась жадность, он облизнулся, когда брюки на мальчике разорвались и на свет появилось белое нежное мясо верхней части бедра.

Горен решил, что с него достаточно.

То же самое решил и пребывающий в нем предок.

«Да, вперед, мой мальчик! Такая прекрасная возможность больше никогда не представится!»

Впервые Горен согласился с родственником.

— Эй! — крикнул он, подходя к оркам. — Отпустите его.

Орки замерли и озадаченно посмотрели на Горена.

— Что оно тявкнуло? — спросил один.

— Оно что, вмешивается? — заорал другой, лопаясь от злости.

Тролль медленно выпрямился и поднял палицу.

— Бить? — прохрюкал он.

Горен смело приблизился к палачам.

— Вы что, не поняли? Оставьте мальчика в покое!

Его слова отскакивали от скал, пробуждая эхо. Над долиной повисла мертвая тишина. Все работы приостановились, пленники застыли и смотрели на своего товарища по несчастью, который наверняка сошел с ума. Даже цепи не звенели. Все замерло.

«Доверься ветру», — прошептал внутренний голос.

Горен не стал ждать, пока изумленные орки придут в себя. Остановился, набрал побольше воздуха и сосредоточился на скрытом в его теле магическом потоке. Сконцентрировал все силы, собрав их в гортани, закрыл глаза и постарался представить, что сейчас будет. Его мысли наполняло жгучее, пылающее ненавистью желание, и для его исполнения он призвал на помощь ветер.

Легкие распирало от скопившегося в них воздуха, дыхание рвалось наружу. В его голове осталось одно-единственное слово. Он открыл рот и закричал. В его крике не было ничего человеческого, казалось, он вырвался из самых глубин земли и взмыл в небо.

— ВЕТЕР!

Услышав этот крик, пленники заткнули уши, а оба орка и даже тролль, шатаясь, сделали два шага назад, как только их коснулась сжатая в пружину сила магии Горена, которую он вложил в это слово.

И ветер моментально отозвался, как будто только этого и ждал, карауля у входа в ущелье. Он влетел подобно урагану, поднимая в воздух пыль, камни и даже маленькие скалы, потащил их за собой и, словно огромный сжатый кулак, обрушился на живодеров. И, исполненный ярости, начал их крутить. Ураган и обломки скал налетели на этих исчадий тьмы с такой силой, что они не удержались на ногах. Напрасно они упирались, их несло к кузнице. Огонь, разбуженный ветром, ярко загорелся, взметнулся ввысь, словно яркий разбушевавшийся фонтан, и пылающими пальцами подхватил орков. Через несколько секунд они были охвачены пламенем и вопили, катаясь по земле, стараясь погасить огонь, который моментально расплавил металлические доспехи, вгрызаясь в одежду и кожу, жадно поглощая плоть.

Тролль глухо зарычал. Поднял палицу и побежал на Горена, чтобы убить его.

Но не успел. Стоявший у наковальни кузнец опустил молот и подпрыгнул. Обернул вокруг шеи тролля огромную тяжелую цепь, ухватил ее своими лапищами и потянул. Тролль уронил палицу и попытался ослабить хватку. Он старался развернуться и раздавить кузнеца голыми руками, но противник ему достался непростой. Мышцы кузнеца напряглись, он стягивал и стягивал цепь вокруг толстой шеи тролля. Шаг за шагом он подтаскивал его к горну. Ветер пришел кузнецу на помощь и снова раздул огонь, который поднялся вверх и налетел на тролля. Тот зарычал так громко, что у Горена чуть не лопнули барабанные перепонки. Тролль, стеная, рухнул на колени. Крик боли перешел в пронзительный визг, в котором можно было разобрать отчаянные вопли о помощи. Наконец огромное тело тролля расслабилось, еще раз перевернулось вокруг своей оси, согнулось и упало в горн головой вниз. Вой замер, и огромное существо обмякло. Огонь жадно пожирал свою ужасную добычу, вонь горелого мяса плохо повлияла на желудки многих пленников, которых тут же начало рвать.

Орки тоже перестали шевелиться.

Ветер еще раз сжался, с шипением покрутился вокруг Горена и со свистом улетел за скалы.

Горен, шатаясь, подошел к кузнецу; на его лице читалось непонимание. Он не думал о том, что другие смотрят на него с таким же испугом, как он сам смотрит на кузнеца.

— Почему?… — начал он растерянно. Его глаза широко раскрылись от удивления, когда орк вышел вперед. Горен услышал звон цепей и увидел мощные кандалы на голых, покрытых шерстью ногах.

Кузнец схватил топор и одним ударом разрубил цепи. Потом посмотрел на Горена и сказал:

— Пятнадцать лет, мой молодой друг, я ждал. Если подумать, то даже дольше! — Голос у него был грубый и хриплый. — Я ведь урод, поэтому со мной всегда обращались плохо. Я думал, что хуже уже не будет, но меня приговорили к пожизненному рабству в этой кузнице за убийство, которого я не совершал. Так что они пользовались моим искусством, не тратя на это денег… Есть и еще кое-что, но это уже не важно. К тому же нам надо торопиться, поэтому я говорю кратко. — Он протянул Горену огромную, напоминающую лопату, руку, которую тот робко пожал. — Я, Вольфур Гримбольд, обязан тебе жизнью. Запомни мое имя, вдруг понадобится, чтобы я возвратил тебе долг. — Он отпустил пальцы Горена и закричал, повернувшись к остальным: — Эй, что стоите, открыв рот? Подходите, я сниму с вас цепи рабства! Потом забирайте все, что может пригодиться, одежду, еду, одеяла, оружие, и исчезайте! А я, — он снова повернулся к Горену, — доделаю все остальное, причем с огромным удовольствием, если подумать, как долго я этого ждал. Не бойся, преследовать вас никто не будет.

— Спасибо, — выдохнул Горен.

Он почувствовал, что снова началась лихорадка, и тут силы окончательно оставили его. Как глупо лишиться сознания в тот самый момент, когда можно бежать. Но у него не получится: магический порыв выкачал из него остатки жизненных сил. Не успев ничего сказать, он погрузился в черную как смоль тьму. И упал прямо на руки кузнецу.

Наконец Горен пришел в себя, правда, не до конца. Он лежал на земле. И кто-то вылил ему на лицо ковш воды. Он попытался выпрямиться, но у него не получилось. Жар не прошел, взгляд у него был мутный, тело тряслось, покрываясь то холодным, то горячим потом.

— Идти можешь? — услышал он откуда-то издалека голос, показавшийся ему знакомым.

Он попытался что-то сказать, но зубы слишком сильно стучали.

— Отстань от него, ему все равно конец, — произнес другой голос.

Горен попытался разглядеть говорившего, но различил только неясные расплывающиеся тени.

— Придется как-то его тащить, — сказал первый голос.

— Но он и так сильно нас задержал, — возразил второй.

— Заткнитесь! — прозвучал третий голос, самый сильный из всех. — Мы обязаны ему жизнью и свободой! Убирайся, если собственная трусливая шкура тебе дороже чести. Я с тобой, друг. Ты берешь его слева, я справа, у нас получится. Парень все равно почти ничего не весит.

Горена трясло. Он повернулся на бок, его вытошнило тем, что еще оставалось в желудке, а потом судороги заставили его дрожать еще и еще.

«Бросьте меня, — хотел он сказать, — я все равно умру».

Но говорить он больше не мог, только хрипел и срыгивал. И вдруг заметил, что его осторожно подхватили и подняли с земли.

— Легкий как перышко, — сказали справа. — Мы все забрали?

— Похоже на то. Все в порядке. Пошли. Удачи тебе, Вольфур Гримбольд, нежданный союзник в этот светлый час! Пусть твой топор соберет богатый урожай наших мучителей!

И они пошли. Горен старался сосредоточиться, но мысли его куда-то разбегались. Его накрыла горячая темнота, и он снова окунулся в давнюю жизнь своего предка, имевшую место более восьмисот лет назад.

* * *

Малакей

Благодаря мне Божественные императоры пользовались неограниченной единоличной властью над землями людей. Меня боялась вся Фиара, причем не только люди. Но своим могуществом я не злоупотреблял. Если приходилось вершить суд, то я делал это строго, но справедливо. Людям нужна сильная рука. Без руководства они не могут жить, тем более в мире.

Само собой разумеется, никакой платы я не требовал. Что касается материальных ценностей, то я наверняка был самым бедным магистром на континенте. Но какие ценности копить тому, кому может принадлежать вся Фиара? Достаточной наградой представлялся мне страх моих врагов, ведь даже самые верные сподвижники начинали дрожать, как только я входил в тронный зал. Я слышал, как они беспокойно шаркали ногами. Я чувствовал запах их пота, которым они покрывались от страха.

Несмотря на лишения прошлых лет, я вырос и стал вполне симпатичным. Особой мощностью я не отличался, да и не стремился к этому. Сила моя пребывала на духовном уровне. Я одевался в длинные, до пола, одежды из парчи и бархата, у меня были длинные волосы и борода, что придавало мне величавый вид, как и подобало алхимику из Анкбранда, где расположен замок Божественного императора. Эта крепость из белого камня, с острыми затейливыми башнями, расположена в центре страны. Она прекрасна и забита предметами роскоши.

Но я редко принимал участие в праздниках и развлечениях, потому что мирская суета противоречит моей натуре. Дух мой парил в других, высших сферах, я постоянно работал, чтобы приумножить свои знания. У меня еще много планов.

Годы не пригнули к земле мое тело; я давно продлил отмеренную мне жизнь. Но знал, что не навсегда. Эссенция, которую я принимал, эффективна, но не совершенна. Я должен был двигаться дальше, и моей очередной целью был Вечный Огонь, величайшая магическая сила. Если бы мне удалось получить Вечный Огонь, бессмертие мне было бы обеспечено. Тогда наконец я смог бы приступить к выполнению величайшей и сложнейшей задачи: Materia Prima. С ее помощью мне удастся пустить судьбу Фиары по заранее подготовленной колее. Скоро здесь будет царить совершенство.

Через столетие после того, как я покинул топи Муира, драконы исчезли. Лишь несколько особей все еще пряталось в землях людей, большинство улетело в Годеланд. Теперь им приходилось прятаться, а раньше это делали люди.

Как же велика была радость после поимки Ура, огненного дракона, одного из самых древних и могущественных. Его притащили к воротам замка, чтобы показать всем. Привязанные к кольцам цепи и канаты не давали ему улететь. Он не мог даже пошевелить крылом.

Но это огромное, мощное красно-черное существо до сих пор внушало людям страх. Ширина его плеч составляла примерно пятнадцать человеческих шагов, а длинная шея с ороговелой головой, туловище и украшенный колючками хвост — шагов тридцать.

Даже я был поражен. Естественно, я наложил на него заклятие, мешавшее ему извергать огонь. Но, похоже, и без того он уже был ни на что не способен, потому что не шевелился, просто висел мешком.

Божественный император, имя которого я позабыл, потому что после Хлеруса все они были на одно лицо: хвастливые взяточники… В общем, правитель повелел, чтобы дракона казнили при большом стечении народа. Предполагалось устроить праздник, символизирующий конец драконьего ига.

Его поимка живым — сама по себе героическая история, такие любят слушать дети, но никакого значения для моей жизни она не имеет. Для меня было важно, что он лежал перед воротами. Я ведь уже догадался об особенности драконьих глаз, так что его знания могли оказаться крайне полезными.

Сразу же начали готовиться к спектаклю. Вокруг дракона планировалось построить защитный вал, потому что рядом собралась куча зевак, а дети начали качаться у него на хвосте. Конечно, в таком положении дракон был беспомощен, но все равно оставался опасным могучим зверем, недооценивать его не стоило. Мы слишком мало знали об их образе жизни, их разуме и хитрости.

Я приказал сделать вокруг него кольца из древесины и камней и велел, чтобы постоянно дежурили два стражника, в обязанность которым вменялось отгонять любопытных.

Глубокой ночью, когда все в замке спали, я спустился по лестнице и вышел через черный ход, что рядом с закрытыми еще с вечера главными воротами. Для меня не составляло проблемы незамеченным пройти мимо поста: всего-навсего маленькая тень, небольшая иллюзия, это нельзя даже назвать настоящим волшебством. Обмануть человеческое зрение очень легко.

Караулившие дракона стражники тоже меня не заметили, хотя я прошел как раз между ними. Они не почувствовали даже слабого дуновения ветра.

Я слышал, как один из них сказал:

— Зябко. Ночи теперь длинные, а как холодно.

— Точно, скоро начнут падать листья. Да и темно.

Я про себя посмеялся над этими ничего не понимающими глупцами.

Дракон лежал с закрытыми глазами. От его огромного тела исходил страшный жар, пахло тухлыми овощами. Этот запах ни с чем не спутаешь. Что он почти не дышит, я заметил, только подойдя вплотную к его мощной голове. Тонюсенькая струйка сладковатого серного дыма выплывала из его ноздрей, настолько огромных, что взрослый волк мог бы устроить там достаточно просторное логово.

Я встал так, чтобы он мог меня видеть, и сказал:

— Приветствую тебя.

Он открыл блестящий желтый глаз, раздвоенный зрачок сузился и уставился на меня.

— Приветствую тебя, Малакей Драконоубийца, — ответил он приглушенным (глубоким и шипящим одновременно) голосом.

— Ты знаешь, кто я? — Мне стало весело.

— Все великие друг друга знают. Ты знаешь, что я Ур, самый большой из всех ныне живущих драконов, а также и самый великий. А я знаю, что ты величайший маг, известный во всей Фиаре своей жестокостью.

— Спасибо, — ответил я, польщенный первой частью его фразы. — Возможно, во мне пребывает душа дракона.

— Ни одна душа дракона не может быть такой черной, как твоя, — спокойно отозвался Ур.

Я провел пальцами по своему длинному подбородку.

— Знаю, что нанес твоему народу страшный урон, поэтому твои слова скорее уж льстят мне, а не обижают. Но подумай, какими бы тиранами вы до сих пор оставались, если бы не вмешался я.

— Те времена давно прошли. Сейчас важно проявлять милость и демонстрировать благородство. Драконы давно уже не представляют никакой опасности для людей.

— Ага, — довольно сказал я. — Сейчас ты начнешь умолять меня спасти твою чешуйчатую шкуру?

Ур пустил мне в лицо струйку дыма.

— Признаюсь, меня не греет мысль о том, что скоро меня изрубят на кусочки и выставят на посмешище толпы, Малакей. А быть привязанным цепями к земле — это самое ужасное унижение, которое только может испытать дракон.

— Это примерно то же самое, что отобрать у меня магию.

Ур приподнял голову, насколько позволили цепи.

— Ты ведь пришел не для того, чтобы высказать мне свое сочувствие или порадоваться моим несчастьям.

Я улыбнулся. Неслучайно драконы славятся своим умом.

— Я хочу тебе кое-что предложить.

— Торговая сделка, — продолжил Ур, — ты потребуешь плату за мое освобождение.

— Но ведь это справедливо, тебе не кажется? Я могу это сделать. Сегодня же ночью.

— И что же я должен дать взамен? Вечный Огонь?

Я засмеялся:

— Этого недостаточно. Для начала я потребую клятву верности на всю жизнь, дракон. Твою клятву.

Таким образом я превратил его в своего слугу. Причем на веки вечные, если все пойдет так, как я запланировал. В результате я стану поистине непобедимым и смогу помериться силами со Стражами. Я так этого хотел! Фиара должна стать свободной и независимой, она не должна находиться под властью этих паразитов, которые развлекаются с нами, как дети со своими игрушками.

Считаю, что Стражи слабы и несовершенны; у них нет права вершить нашу судьбу. Это право может получить только тот, кто рожден человеком, кто начал с малого, сам вырос и сам поднялся над другими. Да, я избранный! А иначе, зачем мне дана такая власть? Я осознаю свое предназначение и делаю то, что нужно делать.

Золотисто-красный дракон выдохнул струйку черного дыма:

— Это слишком высокая цена.

— Все зависит от того, насколько дорога тебе твоя чешуйчатая шкура. Подумай, Ур: я единственный, кто может тебя спасти. А клятва твоя немногого стоит, потому что ты всего-навсего дракон, который позволил себя поймать.

В глазах Ура зажегся оранжевый огонь ненависти:

— Ты что, думаешь, я начну мстить, как только ты меня освободишь?

— И ты бы не замедлил это сделать, мой будущий друг. Ну, что мы решили? Ночь близится к концу. — Я с вызывающим видом зевнул. — Я устал, да и холодно тут. Видишь ли, я старый слабый человек…

Ур издал глубокий стон. И опустил голову.

— Клянусь, — прошептал он. — Клянусь, что я твой должник до тех пор, пока ты меня не отпустишь. Я обязан тебе жизнью на всю твою жизнь…

— И жизнь моих потомков, — вмешался я.

— Что?

— Ты ведь понял. Эта клятва касается всех, в ком течет кровь Малакея. Я только беспокоюсь, чтобы ты не начал мстить потом. Такое уже случалось.

Дракон заскрипел зубами. Я на всякий случай отошел на безопасное расстояние. Признаюсь, я испытал удовлетворение, увидев, что это огромное существо полностью в моих руках и зависит исключительно от моей милости. Выбора у Ура не было, и он это знал. Я просто не оставил ему другого выхода.

— Хорошо, — прошипел Ур. — Если ты меня освободишь, сохранишь мне жизнь и не будешь преследовать, я даю клятву, которая касается тебя и твоих потомков, моя жизнь за ваши жизни, пока твоя душа и кровь не угаснут или пока ты меня не отпустишь…

— …Добровольно… (освобождение от клятвы принято упоминать, тут уж ничего не поделаешь, хотя можно слегка подправить).

— …Добровольно отпустишь, я клянусь силой магии, пусть она обратится против меня и раздавит меня, если я изменю своему слову.

На этом я успокоился. Я, вне всякого сомнения, не упустил ничего. Мы вместе произнесли магическую формулу, которая закрепила клятву.

— А теперь освободи меня, — потребовал Ур.

— Не так скоро, друг мой. Есть еще кое-что, о чем мне бы хотелось знать.

— Обманщик! — прошипел он, и я увидел, что он собирает в горле воздух, чтобы закричать от гнева. Но Ур взял себя в руки, потому что все еще был в цепях.

— Ни в коем случае, — заверил я. — Я тебя освобожу, Ур, свою часть договора я сдержу. Это произойдет, как я и обещал, сегодня же ночью. Но я не сказал, что в сей же час. Пока я еще не совсем готов, но скоро ты будешь свободен.

— Ты игрок! — гневно выдохнул он. — А я тебе доверился!

Я ухмыльнулся:

— Я изобрел магию оцепенения. Она способна перехитрить даже драконов, которые считаются мастерами всяческих козней.

Это была излюбленная в ту эпоху игра с цветными камешками разной ценности, где можно выиграть много серебра, даже если у тебя самые дешевые камешки. Тут нужно просто научиться убеждать остальных игроков, что у тебя в руках все козыри. Сначала следует повысить ставки, а потом заставить игроков добровольно сдаться. Озабоченные противники вранья называют эту игру «Ложь и обман» и постоянно повторяют, что ее следовало бы запретить. Таким образом, уже было проиграно много домов и угодий, семьи пошли по миру, юные девушки лишились приданого. Кое-кто стал рабовладельцем.

Ур в бессильной ярости застонал:

— Что ты хочешь еще?

Я подошел ближе, потому что теперь уже бояться мне было нечего. Мы оба связали себя своими словами.

— Я должен заглянуть в тебя, Ур, потому что меня уже давно занимает один вопрос, вернее, предположение.

— Этого я не позволю.

Я издал кроткий сухой смешок.

— Я ментальный маг, дракон. У тебя нет выбора. Но не беспокойся, я хочу знать всего одну вещь, остальное меня не интересует.

Я погрузился в себя, собрал свою ману и выпустил мыслительные щупальца. Я как будто подходил к калитке в огромной стене в скале. Она открывается, пусть и против своей воли, но удержать меня не существовало никакой возможности. Я вошел…

* * *

Горен застонал и начал колотить руками, как будто отбивался от врагов. Он даже не заметил, что кто-то крепко прижимает его к земле и вливает ему в рот горькое питье, большую часть которого он выплюнул, потому что его затошнило. Его пылающий от жара организм возмутился.

— Нет! — закричал он не своим голосом. — Не трогайте его, оставьте его в покое! Это откровение, не мешайте ему! Он должен увидеть, ему нужно знать!

Часть Горена эти слова услышала и поняла, что говорит не он. Но объяснить что-либо другим он не мог, так как не имел больше власти над своим телом, а взгляд его все еще был направлен внутрь. Испугавшись того, что увидел и услышал, он не хотел продолжения. Его ослабевший разум пытался защищаться, но у него не получалось.

«Тихо! — прошептало нечто внутри его. — Ты только даешь пищу лихорадке, она тебя убьет! Не сопротивляйся, расслабься, иди за мной, это не принесеттебе вреда. Твое тело бесценно, я не собираюсь ему вредить. Смотри и слушай…»

Горен ослаб, и разум его снова погрузился в лаву огненного жара.

* * *

Малакей

Мой разум не мог объять увиденное. Сознание дракона было слишком чужеродным. Но страшно мне не было. Скорее… яркий свет, калейдоскоп, не имевший для меня никакого смысла. Мой опыт говорил, что я вижу мысли Ура. Прочитать их внимательно у меня не получилось, ему не следовало беспокоиться за свои мелкие тайны. Удивительно, как эти создания ухитряются объясняться с нами. Они совсем не такие, как всё, с чем я до сих пор сталкивался, а ведь во время своих исследований я много путешествовал и немало повидал. По-моему, даже мысли Стражей менее чужеродны и загадочны.

Но я искал кое-что вполне конкретное, я был уверен, что узнаю его сразу, как только найду. Потому что оно уникально.

Я все глубже погружался в сознание дракона, которое открывалось передо мной, словно огромное море, включившееся в игру света и тени, у него волны разного цвета, одна не похожа на другую. Легкое течение указывало мне путь, и я с готовностью следовал по этому пути. Не боясь заблудиться.

А потом я его увидел.

Внезапно из воды вынырнул предмет, сверкающий, словно тонко отшлифованный кристалл, у него была форма… семечка с тонким черенком на верхнем конце, как будто его только что сорвали с ветки. Его сияние обволакивало, и я ощутил счастье — состояние, до сих пор совсем мне незнакомое.

Я пришел в себя, когда тело мое напомнило о себе резкой болью. Я упал на землю недалеко от полуоткрытой пасти дракона и неотрывно смотрел на блестящий желтый клык размером с половину моего тела. Из пасти воняло гнилью, меня обдавало паром.

— Да, это оно, — взволнованно прошептал я. — Я так и знал. Наконец-то я его нашел!

— Его ты не получишь, — прорычал Ур.

— Я хочу его получить, и я его получу, — решительно произнес я, вставая. — Творение Эоса несовершенно. Владея тайной Materia Prima, я доведу его до идеального состояния…

Дракон опустил голову, мне показалось, что в голосе у него плещется ужас:

— Ты безумен, Малакей. Этого я не допущу.

— Эта тайна тебе не принадлежит, — набросился я на него. — Ты просто носитель, сосуд, она предназначена мне. Как ты думаешь, на что я потратил десятки лет? Materia Prima, абсолютное совершенство! Вот к чему я стремился с самого начала своих занятий, и ты мне ее дашь! Тропинка находится внутри тебя, ты поможешь мне встать на нее и пройти по ней до конца, или, клянусь, твой народ будет полностью уничтожен. Ты останешься последним, и я выставлю тебя напоказ, на посмешище людям! Судьба танцующего медведя — вот твой удел! Никто больше не вспомнит славных времен вашего тысячелетнего правления, вас забудут, как будто вас никогда и не было. А ты останешься тенью, карикатурой на сказочное существо!

— Ничего у тебя не получится! — прошипел он, трясясь от отчаяния. Это было похоже на щенячий скулеж.

— Я знаю, где они, здесь, на Фиаре, и в Годеланде, — язвительно пояснил я. — Я так долго охотился за вами и вас убивал, что знаю ваши привычки и найду каждого из них поодиночке, куда бы они ни полетели, я соберу их головы и буду вывешивать перед твоей мордой, одного за другим, пока ты не покоришься!

— Тогда уж лучше умереть!

Я подошел поближе. На небе уже появились первые проблески зари, до рассвета осталось совсем мало времени. Следовало торопиться.

— Нет, Ур, я вижу, как ты трясешься от страха за свою жалкую жизнь! Ты боишься, что скоро все забудут существовавших когда-то драконов. И ты уже выполнил первую часть своей клятвы, назад дороги нет как у тебя, так и у меня. Ты выполнишь и вторую ее часть, мы скрепим ее кровью, и тогда уже окажемся связанными до конца, потому что по твоим жилам потечет моя кровь, а твоя будет жить во мне и в моих потомках. Мы вместе откроем тайну Materia Prima, и настанут славные времена для драконов тоже.

Я вытащил свой ритуальный кинжал — пылающий меч, выкованный из крови и стали в кузнице вулкана. Он был украшен магическими кристаллами и чешуей нерожденного дракона.

— Позор, — рычал Ур, — позор мне, позволившему так себя перехитрить. Я состарился, оставаясь дураком. Но ради безопасности своего народа и из-за первой клятвы я заключу с тобой и второй союз, потому что однажды заплатить за это придется и тебе. И я мечтаю дожить до этого дня.

— Как хочешь. — Я был доволен. — Итак, я клянусь, что буду защищать жизнь всех драконов, их не будут преследовать, пока они остаются там, где живут сейчас, так что вы сможете существовать в покое и безопасности.

— А я в дополнение к первой клятве клянусь, — устало сказал Ур, — что дам тебе ключ от Materia Prima и что мы связаны союзом, скрепленным кровью, жизнь за жизнь.

Я сделал себе на руке глубокий надрез, а потом ткнул Ура в шею, между первой и второй пластинами, где драконы особенно чувствительны. Я прижал к надрезу свою рану.

И тут же почувствовал, как в меня втекает кровь дракона, как она несется по моему телу подобно пылающей лаве, как разбегается по всем органам, от вен к мельчайшим капиллярам. Я заметил, что кровь течет из моих глаз, ушей и носа, даже из-под ногтей и сочится из пор.

— Слишком много, — всхлипнул я, падая на землю. У меня начался жар, и я потерял контроль над своим телом. Кровь дракона оказалась чистым ядом. Туловище мое сотрясали конвульсии, боль набросилась на меня и тут же ушла, а потом накатила вторая волна. Я стонал, вопил и причитал. Я чувствовал груз прожитых лет и свою человеческую сущность.

— Успокойся.

Ур не сводил с меня своего огромного желтого глаза, и боль действительно ушла.

— Чего же ты ждал? Ты что, думаешь, кровь дракона — так, ерунда?

Я со стоном встал.

— У тебя осталось не так много времени, лучше вернись к себе. Но сначала выполни свою часть договора.

Я, качаясь, побрел к огромным кольцам, которые держали цепи. Я ни разу в жизни не чувствовал себя столь ужасно, и, как ни крепился, несколько раз меня вырвало. Но, взглянув на небо, я заторопился, потому что звезды исчезали одна за другой, а на востоке уже появились красноватые отблески. Я слышал, как беспокойно заворочались стражники, которых вот-вот должны были сменить. Челядь в замке уже наверняка на ногах, разводит огонь, готовит воду для купаний и завтрак.

— Надеюсь, у меня получится, — пробормотал я. В обычном состоянии дело было легкое, потому что цепи держались благодаря моему собственному заклятию. Но сейчас я слишком ослаб.

— Не играй со мной, — зашипел Ур. — Спеши! Не держи меня за дурака, Малакей. Не забывай: твоя кровь течет и во мне!

Я сосредоточился и пробормотал открывающую формулу. С легким щелчком путы упали.

Я слышал, как гигантский дракон вздохнул. Его затрясло.

— Иди, — прохрипел Ур, — с остальным справлюсь сам.

Выбора не оставалось, пришлось послушаться. Его кровь кипела во мне и гнала вперед. Я споткнулся о край кольца, в этот момент Ур скинул с себя цепи и выпрямился, громко рыча. Голова его доходила до верхних зубцов замка.

Оба стражника закричали, бросили копья и, потеряв от страха голову, понеслись в сторону замка. На стене освобождение дракона тоже не осталось незамеченным, сигналы тревоги понеслись по утреннему, влажному от росы воздуху.

Я завернулся в плащ, второй раз пробормотал заклятие незримости и проскользнул в замок. Главные ворота открылись, из них выбежали вооруженные люди. Я незаметно прошел мимо. В замке царил хаос: челядь и придворные подхалимы бегали туда-сюда, никто из них не был и наполовину одет. Все кричали: просили о помощи, призывали к нападению, молили о защите богов. Да, официально религия не разрешалась, но с суевериями даже Божественный император ничего поделать не мог. Открыто о вере в богов не говорили, но сегодняшний случай был исключительным.

Перед тем как войти в свою комнату, располагавшуюся возле лестницы, я еще раз обернулся.

Ур уже встал на задние ноги, его красно-золотистая чешуя сверкала в лучах восходящего солнца. Окруженный сияющим нимбом, он открыл пасть и издал такой рык, что с трудом выдержали даже мои уши.

Он расправил широкие крылья (каждое размером в пятнадцать шагов). Начался настоящий ураган, когда он ими взмахнул. Сначала медленно, а потом все быстрее. Солдат, которые пытались снова укрепить наброшенные на него цепи, раскидало в разные стороны, как сухие листья. Ураган не утихал. Меня прижало к двери, я почти перестал дышать. А потом увидел, как Ур подпрыгнул, дважды взмахнул мощными крыльями и быстро поднялся вверх. Некоторые наиболее отчаянные лучники пытались стрелять по нему с укреплений, но он был уже слишком далеко. Да и все равно стрелы бы ему не повредили.

Вскоре он превратился в огромную тень на фоне восходящего солнца. А потом и вообще исчез.

Я ввалился в комнату и рухнул на кровать. У меня не осталось никаких сил, кровь дракона бурлила во мне, как лихорадка, болотная лихорадка на последней стадии. Внутренности жгло огнем, меня постоянно рвало. Черная кровь текла изо всех отверстий моего тела. Ужас. Я думал, что умираю.

Слышал, как кто-то колотил в мою дверь, прося помочь справиться с драконом. Я ответил слабым голосом и приказал отпустить дракона, ибо в противном случае на всех нас обрушится страшное проклятие, против которого я как раз в этот момент и борюсь. Из последних сил я пробормотал формулу, которая помешала Божественному императору приказать ловить дракона. Ур смог беспрепятственно исчезнуть, пока я валялся у себя в комнате, испытывая неимоверные страдания.

Борьба длилась три дня.

Три дня я пребывал на грани между жизнью и смертью. Я горько сожалел о содеянном, раскаивался во всех своих поступках, во всей своей жизни, в своем рождении. Я проклинал Ура, из-за которого все случилось. Я надеялся, что он где-нибудь валяется, страдая так же, как я: если уж мучиться, то обоим.

На четвертый день я проснулся и почувствовал, что здоров.

Я открыл ставни и увидел за окном нежное утро. Дул тихий ветерок. Жизнь в Анкбранде давно уже шла своим чередом. Неопрятно одетая, непричесанная, заспанная челядь, зевая, принималась за ежедневную работу, а господа еще нежились в постели.

Я наслаждался свежим воздухом, наполнившим мои легкие. Разглядывал руки и ноги: больше никакой крови. Но, посмотрев на себя в металлическое зеркало, я испугался. Худые щеки, запавшие глаза, бледность, седые пряди волос: тень от меня самого.

Зато я был силен. Силен, как никогда раньше. Чувствовал бушующую во мне кровь дракона, и мне казалось, что внутри себя я слышу голос Ура. Мне тут же стало известно, что дракон жив и более или менее здоров. Как только я выполнил свое обещание, он начал ждать нашей следующей встречи.

Больше всего мне хотелось дыхнуть огнем, я уже набрал воздуха, но тут осознал смехотворность своего поведения и невольно захихикал.

Полный энергии, я умылся, оделся и впервые открыл дверь своей комнаты. Я испытывал невероятный голод, мне хотелось горячей пищи, хотелось пить, много-много пить. А потом нужно поговорить с Божественным императором, чтобы он отменил охоту на Ура. Наплету ему про предсказание, якобы моя жизнь зависит от его жизни. Что-нибудь, что произведет на него впечатление и напугает, чтобы Ур оказался окончательно свободным.

А потом продолжу исследования. И заведу сына, чтобы передать кровь дракона следующим поколениям. Я хотел основать собственный уникальный род, в котором будет течь кровь не только человека, но и дракона. А еще кровь предков, которые в незапамятные времена смешали свою кровь с кровью драконов. Это наследство издавна носят в себе драконы, оно дает им силу и мощь, а также многие годы жизни. С этой поры все мои потомки будут благословлены силой драгоценной крови — совершенные люди.

Об остальном позаботится моя собственная магия.

* * *

Горен подскочил, сердце бешено колотилось в голой, влажной от пота груди. Широко открытыми глазами он смотрел в звездное небо, которое, хоть и показалось ему знакомым, никогда еще не было таким бесконечно высоким и широким.

Вокруг никаких деревьев, никаких скал, никаких стен.

Он был свободен.

И съежился, когда чья-то холодная рука прикоснулась к его лбу. Человек в темной накидке, с капюшоном на голове сидел на корточках рядом с ним. Когда Горен открыл рот, закутанная в плащ личность приложила к его губам палец и велела молчать. Она протянула Горену чашку с жидкостью, резко пахнущей травами. Горен почувствовал сильную жажду и начал жадно глотать. Он даже не обратил внимания, что пьет какой-то горький настой. А потом человек в капюшоне вытер ему лоб и грудь и знаком велел снова лечь.

Горен послушался, не понимая даже почему. Существо не разговаривало, похоже, сил у него было не слишком много. Но Горен все равно поленился спорить и настаивать на своем.

Незнакомец накрыл его одеялом. Горящий рядом большой костер отбрасывал пляшущие тени на накидку, но лица видно не было, только блеск наполовину скрытых глаз. Но этого явно не хватало, чтобы узнать, кто же его неизвестный спаситель.

Горен увидел, что вокруг костра лежат темные фигуры, и услышал тихое дыхание, напоминавшее то ли вздохи, то ли стоны.

Значит, он не один, а в окружении, видимо, друзей.

Цепи его исчезли, не было больше ни металлического лязга, ни жжения на коже.

Горен снова посмотрел на незнакомца, который еще раз налил в чашку настойки и поставил рядом с ним. Он поднял руку и попытался дотянуться до капюшона, но его рука наткнулась на пустоту. Непонятным образом, зато очень быстро человек ускользнул на безопасное расстояние. Пальцы Горена ощутили остаток тепла на том месте, где тот только что сидел.

Веки его отяжелели, его охватила страшная усталость. Он не стал сопротивляться, закрыл глаза и уронил голову. И вскоре уже спал, глубоко и без сновидений. И впервые без лихорадки.