Таня растерянно смотрела по сторонам. Десять минут назад объявили, чтобы все срочно покинули метро. На эскалаторе почти никого не осталось, кроме милиции, и пара десятков человек, которые подымались последние, а ее подруга все не появлялась. Девушка отбросила с лица прядь темно-каштановых волос и глянула на последний вызов, двадцать минут назад Наташа сказала, что уже заходит в метро. Так, где же она? Таня тщетно вглядывалась в лица прохожих, спешащих на выход, и не заметила милиционера, который подошел к ней.

— Извините, но следует покинуть метро.

От резкого металлического голоса мужчины, Таня вздрогнула и не сразу нашлась, что ответить.

— Я жду подругу, она вот-вот должна подойти.

— Вы не слышали? На "Чистых прудах" был взрыв, — кивнул милиционер в сторону эскалатора, — так что если ваша подруга была на этой станции, то советую поискать ее в списках раненых или погибших.

Таню передернуло от этих слов, а в следующую секунду потемнело в глазах. Ей показалась, что она падает в темноту, и ноги сами собой подгибались. Но из угрожающей темноты, ее выдернул все тот же противный голос.

— Эй, с вами все хорошо?

— Да, да, — ответила она и пошла на выход. Перед собой, видя только очертание двери. Вокруг были крики визги. Люди пытались быстрее добраться до выхода, поэтому толкались, пробивая себе дорогу. Таня этого не замечала. В ее ушах еще звенел голос милиционера.

Выйдя на улицу, ее обдало прохладным апрельским ветром. В Москве уже нет снега, но ветер, как отголосок зимы, еще заставлял надевать теплые куртки. Вот и сейчас, Таня, поежившись, застегнула верхние пуговицы. Свежий воздух привел ее в чувства, хотя девушка не сразу поняла как очутилась на тротуаре. Мимо нее бегали люди, останавливались машины, где-то работала сирена. А с другой стороны площади на нее невозмутимо смотрело серое здание Детского мира. И все это было как в американском кино — все ушло на второй план и только гремело в голове: "…списки раненых и погибших".

Таня еще никогда не ощущала себя такой жалкой и разбитой. Оглядевшись в поисках помощи, девушка увидела карету "скорой помощи" и побежала к ней. Машина уже завелась, когда он постучала в стекло. Пузатый водитель с залысинами и кустистыми усами бросил сердитый взгляд.

— Извините, у меня подруга была в метро, можно с вами поехать, мне сказали…

— Не положено, — буркнул он.

— Пожалуйста, я заплачу, только скажите сколько.

Но водитель не обращая внимания на девушку, нажал на педаль газа и машина сорвалась с места, оставив Таню в растерянности.

— Эй, девушка!

Таня обернулась. Ей махал водитель такси

— Поехали!

Таня кивнула и подбежав, быстро села в машину. В другой раз, она бы никогда не оказалась в одной машине с таджиком, но сейчас об этом даже не думала. Таксист ничего не стал спрашивать, а поехал вслед за каретой "скорой помощи". Через пятнадцать минут такси подъехала к станции метро "Чистые пруды". Около памятника Грибоедову столпились люди. Машины стояли на обочинах. Три "скорые" в плотную подъехали к зданию метро. Кое-где лежал еще не растаявший снег черно-багровый от грязи и крови.

— Сколько?

— Да что вы. Ни сколько не возьму.

— Спасибо…

Таня выскочила из машины. Перед метро творилось что-то ужасное. Убитые, раненые лежали на асфальте, те, кто мог самостоятельно передвигаться, сам искал с кем уехать в больницу. Прохожие помогали врачам обрабатывать раны и перевязывать. В воздухе стоял запах гари и крови. И когда Таня подошла к памятнику, то ей стало дурно. Ее качнуло, и она поспешила достать носовой платок и закрыть им нос. Глубоко вдохнув, она подняла голову вверх, чтобы немного прийти в себя. Небо было серым и угрюмым, как и весь сегодняшний день.

Тошнота прошла. И девушка решила пробираться в гущу событий, чтобы найти работника "скорой". По-другому не знала как узнать что-нибудь о подруге.

Сделав несколько шагов, она с трудом могла смотреть по сторонам: обгорелые люди, грязная одежда, кровь, стоны, крики, плач. В голове все перемешалось. А когда увидела молодого человека в крови. Как он лежит на асфальте в неестественной позе, то голова закружилась, а перед глазами забегали разноцветные круги. На этот раз Таня упала в обморок. К ней тут же подбежал медбрат и достал пузырек с нашатырем. Поморщившись, Таня открыла глаза

— Ну, слава Богу. Что вы сюда приперлись? И без вас тут хватает.

Таня ошарашено смотрела на молодого человека с россыпью веснушек на переносице и щеках и ничего не могла сказать.

— Ладно, — отозвался тот, и взял девушку на руки. Он донес до кареты "скорой помощи" и посадил ее к другим потерпевшим.

Наташа стояла у дверей, держась за перила, и смотрела на схему метрополитена, когда в отражении дверного стекла увидела женщину. Она бы не обратила на нее никакого внимания, если бы не выражение лица. Серьезные даже злые глаза, смотрели наверх, на рекламу наклеенную на стену. Губы плотно сжаты, так что подбородок немного выступал вперед. Даже обветренные щеки и те были напряжены. Женщина как будто внутренне собиралась.

"Наверное у нее случилось что-то плохое, что так не может отойти" — подумала Наташа и тоже подняла голову. Скорее это было от чувства стадности. Всегда интересно то, что привлекает внимание других. Курсы по обучению игре на бирже и объявления автошколы. Вряд ли эту женщину могли заинтересовать такие объявления. Так куда же она смотрит?

Наташа вообще любила наблюдать. Обычно она обращала внимание на чудоковатых людей. Ей всегда казалось, что такие могут замечать то, чему простой человек не придаст значения. Таких-то и изображала на своих полотнах. Но не многие видели ее работы, только друзья и институтский коллектив в художественной группе у Геннадия Борисовича. На большее Наташа просто не была способна.

— Так ты не скажешь свой телефон.

Наташа перевела взгляд на улыбчивое лицо парня. В его внешности гармонично сочетались наивная улыбка и чертики пляшущие в лучисты карих глазах. Он смотрел в ответ. Его зрачки еле заметно двигались — блуждали по ее лицу, как будто он пытался запомнить до мельчайших деталей ее круглое открытое лицо. Девушка скользнула по нему взглядом. С виду обыкновенный парень, но его положение в обществе выдавали часы First Cuda, где циферблат и корпус был украшен бриллиантами, а ремешок имитировал кожу ската и кожаные ботинки, тоже купленные явно не на распродаже. Богатеи отталкивали девушку и еще поэтому, она не стремилась с ним заводить разговор. Но Рома…Наташа сама не понимала как получилось, что с ним болтает уже две остановки.

— Давай я сама запишу.

В метро было много народу. Над ними горой стоял полный мужчина ростом под два метра. Его пухлые губы то и дело расплывались в ехидной усмешке, а глаза превращались в узкие щелочки. Круглое лицо как будто выражало: "Эх, молодежь".

Наташа снова посмотрела в окно, и в отражении заметили, что губы женщины что-то шепчут.

"Неужели она молиться?" — невольно подумала Наташа, не понимая, почему эта женщина ее так настораживает. От нее веет опасностью. С виду обычная приезжая: цветастый платок на голове, темный пуховик, длинная зеленая юбка. Что же с ней не то? И тут Наташа увидела как пальцы женщины что-то отсчитывают. Четыре…три… И все кусочки происходящего тут же сложились в одно.

Наташа часто смотрела новости и искренне сочувствовала жертвам террористов, но никогда не подозревала, что когда-нибудь окажется на их месте. И ее имя окажется в списке потерпевших.

Наташа резко обернулась и поглядела в глаза женщине. В них не было ни ужаса, ни отчаянья, а только смирение…и покорность происходящему. Смотря перед собой, она понимала, что совершит что-то непоправимое, но это ее долг. Смысл жизни у всех разный, у кого-то деньги, у кого-то дети, а кто-то живет возмездием. Никто не заметил, как женщина потянулась в карман куртки. Никто кроме Наташи.

Поезд уже стал останавливаться у станции Чистые пруды. Наташа видела перрон, людей, которые спешат на работу, студентов жавшихся к двери. Захотелось закричать, чтобы как-то предупредить, но от панического страха во рту пересохло, и язык стал неподъемный. Тогда замахать руками, сделать хоть что-то, но ужас происходящего парализовал ее.

Время стало идти по-иному, девушка видела все как в замедленной съемке. Глубоко дыша она ждала, когда женщина закончит свой счет. И тут ее глаза встретились с улыбчивым взглядом Ромы.

…Два…Один…

Единственное, что пришло в голову, это закрыть собой парня, который стоял у других перил. Тогда она ни о чем не думала. Просто, не могла ничего не сделать. В следующую секунду Наташа почувствовала сильную волну воздуха, сбившую с ног и резкий запах гари. До нее доносились стоны и истошные крики, но они были неестественно далеко. Сама она почувствовала ужасную боль в боку, но не сразу. Боль постепенно разливалась по всему телу. Дыхание сбилось и глаза под тяжестью век закрылись. Теперь Наташа не понимала, что кричит вместе с другими пассажирами. И крик помогает уменьшить боль. Переключить мозг на что-то другое. Сильная боль в спине и правом боку не давала двигаться. От крика во рту пересохло и гудела голова. С трудом открыв глаза, она увидела все как в дымке: раскореженные двери, лежащих люди, и среди всего этого хаоса ромашки…

"Что? Какие ромашки?" — пронеслось в голове. Это было последнее о чем подумала Наташа. Хоровод из звездочек закружился перед глазами, а потом наступила темнота. Она потеряла сознание.

Сотрудники МЧС уже спускались вниз. Ужасная картина была видна со ступеней эскалатора. Десятки убитых, не говоря уже о раненых. МЧСники стали осматривать потерпевших на станции, а несколько ребят зашли в вагон, где десять минут назад взорвала себя смертница.

— О, мать моя, — один из ребят отвернулся. Он еще ни разу такого не видел.

У самой двери было месиво, в котором смутно определялись очертания человеческих тел.

— Эй, тут живой.

— И девчонка вроде бы тоже, — сказал второй. Он нащупал руку и, к великому своему удивлению, обнаружил пульс. Слабый, нитевидный, но это означает, что есть надежда, — Серег! Давай сюда носилки!

Когда Наташа очнулась, то ни запаха гари, ни крови не было. Напротив свежий чистый воздух. Ей стало страшно и, еще некоторое время, она лежала с закрытыми глазами, притаив дыхание. Но долго так лежать не могла, слишком сильно ее мучил вопрос: где она? И почему больше не чувствует боли? Открыв глаза, Наташа часто заморгала от яркого солнца. Когда глаза привыкли, то первое что увидела — голубое небо и ромашки, те самые, которые ей мерещились в метро. Их большие головки упирались в плечо, в спину и источали приятный аромат. Хотя по мимо полевых цветов чувствовался легкий аромат корицы и мускуса, который совсем сбивал с толку. Оглядываясь, она пыталась понять: где же очутилась. А главное как? Ведь минуту назад еще была в метро, ехала на встречу к подруге, познакомилась с одним пареньком…Поезд подходил к "Чистым прудам"…

Наташу затрясло. Только недавно она корчилась от боли. Вздрогнув, она очнулась от воспоминаний и осмотрела себя. Джинсы и джемпер были целы. Ни ран, ни царапин тоже не было. Ее тело цело и невредимо. Значит, она сюда не только чудесным образом попала, но и вылечилась.

Невольно пришла мысль о рае, ведь сейчас ее окружает такая природа, такое умиротворение. Но слишком реально выглядели цветы и небо. Наташа не знала, что чувствуют те, кто умирает и попадает в рай или ад, но где-то в глубине ее души, осознавала, что не умерла. Наоборот, казалось, что она живее всех живых. Но если это не рай, тогда что?

— Как же я сюда попала? — спросила девушка окружающую природу и стала подниматься на ноги.

Как будто в голове повернулся рычажок и привел в движение сложный механизм — слух. И теперь до нее стали доходить звуки. Сначала отдаленно, потом все громче и громче. И вот уже слышно пение птиц, жужжание жучков, а где-то далеко — лай собак.

"Так значит, я была еще и контужена" — подумала Наташа. Ни разу в рассказах о путешествиях на тот свет не говорилось о частичной потере слуха, скорее наоборот его приобретали. А это еще один плюс в пользу того, что она жива. Наташа не знала почему хватается за вариант "что жива, а не в раю". Но если это так тогда, она находится в неизведанном доселе месте, куда из метро попала всего она одна. А вдруг тут живут страшные чудовища, какие-нибудь жуткие кровожадные твари, а может это ожившие сны-страшилки, где всегда сначала все красиво? Девушка мотнула головой, пытаясь отогнать плохие мысли. Несколько белокурых кудряшек упала на лоб, но она этого не заметила. Такая мысль казалась еще более невероятной. Другой мир, шутка ли.

Сделав несколько шагов вперед, взору открылся необъятный хвойный лес. Темно-зеленое море, уходящее вдаль, где превращалось в серо-голубую дымку. Наташа обомлела. Она и раньше видела леса, но такие…необъятные — никогда. Далеко — далеко, справа, лес редел и начинались горы. Взгляд скользнул по хвойному морю к кромке леса. Там расположилась деревушка (вот откуда лай собак), к которой с холма вела тропа, еле обозначаемая примятой травой. Вглядываясь, девушка даже заметила жителей, но сейчас они были больше похожи на суетливых муравьишек.

От всего увиденного у нее кругом шла голова. Наташа была поражена, но здравый смысл говорил, что раем это место быть ни как не может. В конце концов: разве могут так выглядеть ангелы? И жить в такой глуши? А где же райские сады?

Тогда что же это? Ответ напрашивался сам собой: Сказочная страна!

— Нет, нет, нет, нет. Этого быть не может, — замотала головой Наташа, и потирая лоб, закрыла глаза. Она попыталась представить метро, все что запомнилось в последний момент, но открыв глаза снова видела необъятный лес.

Девушка была слишком ошарашена, и не заметила, как к ней подошли.

— Ну, слава Деване, Святобору и Великому Велесу, вы живы, — голос был на удивление ясный и по-детски звонкий, но до того неожиданный, что Наташа вздрогнула, и по спине пробежал холодок. Медленно, чтобы случайно не спугнуть незнакомца, она повернулась. Перед ней стоял мужчина, чуть ниже ее плеча. На нем была светло-желтая рубаха с темно-коричневой вышивкой на вороте, заправленная в штаны. Сверху шерстяная безрукавка, из-под которой выглядывало несколько мешочков, явно пристегнутых к поясу. На них также красовалась вышивка красными нитями, что-то вроде ромбов. Его руки были в перчатках, но даже они не скрывали его сероватой кожи. А еще Наташа заметила на левом запястье украшение из желудей. Он напоминал лешего из сказок, которые когда-то она слышала от бабушки, такой смешной и несуразный, если бы не взгляд. Глаза у незнакомца были выразительными серо-зелеными и, не отрываясь, смотрели на нее.

От удивления у девушки даже вытянулось лицо. Открыв рот, она смотрела на незнакомца. Так бы и молчала, если бы он не спросил:

— Что с вами?

— Вы…вы эльф? — не удержалась она, хотя понимала нелепость своего вопроса.

— Ха-ха, что за вздор. Нет, я лесовик. И как вы странно их назвали. Альв это тот, кто вам помог переместиться. Я всего лишь простой лесной житель. Вон, живу в той деревне, — сказал он, показывая на деревушку, которая находилась внизу.

Наташа невольно посмотрела в ту сторону, куда показал его указательный палец, но тут же перевела взгляд на лесовика. Как такое возможно? То что когда-то, в далеком детстве, Наташа рисовала в своем воображении, сейчас начинало сбываться. Сказочные существа ворвались в ее жизнь. Стоп! Или это она ворвалась в этот тихий мир?

Пытаясь осмыслить происходящее, Наташа спросила:

— Что, значит, помог мне переместиться?

— Ну, я уж не знаю, что за волшебные штучки вы проделываете, — пожимая плечами, ответил лесовик.

— Кто вы? Я понятия не имею как сюда попала!

— А думаешь, я имею? Это тебе надо с альвом говорить, тем более, кажется, он тебя ищет.

— Что? Зачем?

— Откуда мне-то знать. Я ведь, всего лишь на всего лесовик.

Наташа кивнула и этот жест как будто бы отвечал: ну, это я уже слышала. Снова посмотрев в сторону деревни, она спросила вслух:

— А где я?

— Что значит где? — переспросил лесовик, но встретив негодующий взгляд, пояснил — наша земля называется Лукоморье, а дальше за горами будут земли Беловодья, то место приближенное к богам. Ну, для вас — людей — это мир духов, сновидений. По-другому вы его и не воспримите.

Наташа внимательно слушала лесовика, но с трудом понимала о чем он. И дело было не в том, что они говорили на разном языке. Акцент был, но слова девушка разобрать могла, но вот смысл…Как-то не укладывается в голове, что из метро можно попасть в мир духов. Но еще более странно, так это то что ее в другой мир по ошибке забросил некий альв. Альв?! Что за вздор, название расы "эльф" было ей более понятно, но ничего похожего она говорить не стала, а только кивнула, чтобы показать, что слушает.

"Но разве такое возможно?" — думала она, и на высоком лбу появились продольные морщинки. Взгляд скользнул мимо головы лесовика с волосами цвета соломы и упал на маленькие домики. Их крыши сейчас окрасились в золотисто-рыжие цвета заходящего солнца. На земле пролегли длинные тени, но не от домиков, а он возвышающегося над ними леса. Если бы Наташа увидела такой пейзаж в любое другое время, то непременно бы взялась его нарисовать, но сейчас было не до этого.

— Я в другом мире. Поверить не могу, — тихо сказала Наташа.

— И все же ты здесь.

— Но как? То есть я поняла, меня перенес альв, но как? Зачем? Почему? — снова спросила Наташа, разводя руками Еще несколько минут назад я была в метро, а тут, бац, и я уже на холме посреди ромашек. Не понимаю. Не могу себе это объяснить. Никакой логике это не поддается.

— Странные вы, люди, — заметил лесовик, щурясь, — вам всегда нужно объяснение, как будто вы не можете принять как данность то, что вам послали боги. Ведь мир крутится не вокруг вас, есть какие-то иные силы, которые не обязаны перед вами отчитываться.

— Я не… — но Наташа не знала что сказать. Такой ответ обезоружил. В том мире, откуда она, так не говорят о Боге. Его не приравнивают к людям. Вообще не упоминают, разве только в храмах.

— Я не то хотела сказать…

— Ничего. Но знаете, мы верим, что если кто-то пришел в этот мир, значит он, ему нужен, вот и все.

Наташа кивнула. А ведь этот странный человечек по-своему прав.

Оглядевшись, она вдохнула полной грудью чистого воздуха, и закрыла глаза, подставив лицо знойному ветерку. Тот весело разбросал ее кудряшки по лбу и плечам.

Это есть другой мир, тот, куда она так хотела попасть, когда была маленькой одинокой девочкой. Сюда хотела сбежать от всех проблем. Сколько раз, рисовала его в воображении, когда засыпала и видела сказочные сны. Ей всегда именно так и представлялся иной мир: поле ромашек, дремучий лес населенный сказочными существами, а еще феями и принцами. И всегда чистое голубое небо.

— Ты не подумай, я рада, что попала сюда, — наконец сказала Наташа, открыв глаза и посмотрев на лесовика, — только для меня это слишком неожиданно. Ведь там откуда я о других мирах только пишут в сказках.

— В вашем мире, вы многое, считаете, выдумкой и принимаете людей за сумасшедших, которые решаются в это поверить.

Наташа молча стояла рядом, а лесовик продолжал:

— Но мы вас понимает. Это помогает вам выжить, вот и все. Ну, ладно, что-то мы заговорились. Пойдемте-ка, я отведу вас в свой дом.

— Ко мне можно на ты. Кстати, меня зовут Наташа.

— Очень рад, — улыбнулся в ответ лесовик и первый пошел вниз по склону.

Солнце уже коснулось одним боком верхушек елей и лиственниц, и стало уж совсем рыжим, когда Наташа и Видеор стали спускаться с холма. В предвечернее время мир окрасился в красно-лиловые цвета. Ближе к деревне ромашки сменились лилово-синим морем васильков и колокольчиков. Кузнечики только начинали свои трели, летая в траве, чем сильно испугали девушку.

Видеор для своего роста шел слишком быстро, так что Наташа еле за ним поспевала, и уже через минут двадцать они вышли к деревне. Наташа шла, оглядываясь по сторонам, обращая внимание то на дом с резными ставнями, то на крохотную девочонку с коромыслом и двумя огромными ведрами, то на целое племя поросят, которых хворостиной погонял низенький паренек в соломенной шляпе с широкими полями. Для Наташи все было в диковинку. Но самое главное, здесь кипела жизнь. Дети играли, мужики возвращались домой после работы в поле. Воображение Наташи дорисовало как жены встречают мужей дома, как усаживают из за стол, на котором уже стоит чугунок с кашей, как подбегают дети и ласкаются к папе, как он берет на руки малыша и подбрасывает вверх… "Здесь то счастье, которое в ее мире безвозвратно утеряно — подумала Наташа — они счастливы без прогресса настигшего мой мир". Это деревушка, словно путешествие в прошлое, как будто приоткрылась завеса старой тайны.

Пока Видеор и Наташа шли по деревне, казалось, что на девушку никто не обращает внимания, все заняты своими повседневными делами. Но лесовики, такой народ, что все подмечают, при том не показывая вида. И на Наташу они смотрели с опаской. Для них она чужестранка. А все чужое, непонятное для лесовиков всегда приносило несчастье. Но девушка этого не знала и только пару раз поймала на себе недоверчивый взгляд пожилой пары. Для себя она это объяснила так: выглядит она совсем по-другому: прямые джинсы в обтяг, серый джемпер и кеды. Здесь она — белая ворона, хотя в своем мире одевается более чем скромно. Она вообще мало обращала внимания на одежду.

— А что это за деревня? — спросила Наташа, когда они проходили по двору, где гуляли разноцветные петухи.

— Заточь1. Так ее назвали наши деды, наверное потому что раньше тут совсем было глухо. Но сейчас этого никак не скажешь, — с нескрываемой гордостью добавил Видеор.

И правда, Заточь за несколько веков из небольшой деревушки на окраине леса, разрослась в огромную деревню со своим Старейшиной и Управой. Деревня состояла из сорока простых деревянных домов, которые стояли в две шеренги упираясь в храм Велеса и трех амбаров, где хранили зерно, гумна и бани, которую построили уже в лесу. Жители не ездят торговать в Светлокрай, как делают другие лесовики из соседних деревень, а обеспечивают себя сами всем необходимым. По среди деревни находится площадь. Когда-то тут стоял первый храм Макоши, но псиглавцы, которые раньше наподдали на земли подле реки Риза, его разрушили. С тех пор, тут пустырь, на котором играют дети и посеется птица.

— Ясно, — Наташа поглядела по сторонам, — а тут и альвы живут?

— Что ты, — махнул рукой лесовик, — это же деревня. Альвы живут в городах, во дворцах.

— А как же тот, который меня вызвал?

1Заточь от старославянского заточный — глухой, пустынный.

— Уху, этот альв, путешествует. Я его уже раз видел, только два лета назад, — сказал лесовик, подходя к калитке одного из домов, — видно что-то искал, а может быть и кого-то, — при этих словах он метнул взгляд в сторону девушки, но та не заметила этого, а потому спокойно продолжил, — я не знаю. С ним разговаривала Деяна. Она-то его и увела к себе. Это очень долгая история и не на улице ее рассказывают. Вообще лучше будет когда ты встретишься с этим альвом.

— А когда? — перебила Наташа.

— Когда тот проснется.

— А он сейчас где?

— У Деяны, надо думать.

Наташа снова тряхнула головой, так что ее кудряшки запрыгали. Ей не хотелось ждать. Загадки это не то что она любила. По скорее бы все встало на свои места и она вернулась в свой мир. Хотя этот ей больше по душе. Тут все по-детски наивно, как в ее выдуманном сказочном мире.

Они подходили к дому по узкой, выложенной мелкой речной галькой, тропинке. Высокая лестница вела к белой распашной двери. Но не это привлекло внимание Наташи, а расписанный угол дома. Панно изображало важно расхаживающего петуха, а за ним шли три цыпленка собирающих зерна, и клуши на заднем плане. Жизнерадостная картина порадовала девушку, но больше всего ее удивила техника исполнения: уверенные мазки, яркие краски. Неужели среди этого, безмятежно живущего народа, есть прекрасные художники. Хотя как она могла судить о лесовиках, общаясь с одним из них чуть меньше часа?

— Вот мы и пришли. Заходи.

Как только Наташа зашла на террасу, тут же в нос ударил запах скошенной травы и засушенных цветов. На небольшом круглом столике около окна, стояла ваза с тюльпанами. Свои полуоткрытые венчики цветы тянули к солнцу, изгибая, нежные стебли, пытаясь вырваться из полутьмы, которая здесь царила почти всегда, кроме несколько вечерних часов, когда солнечные лучи наполняют террасу багряным светом.

Из террасы лесовик провел Наташу в дом. Первое что увидела девушка огромная печка по середине, которая делила комнату на две половины. Первая часть комнаты была отведена под столовую. Тут был и массивный стол, который, наверное, был сделан из цельного дерева, и лавки, и пара табуретов с резными ножками, которые стояли у стены около двери. За печкой места была в два раза меньше, и отведено под кухню, где сейчас суетилась невысокая пухлая женщина.

Напротив двери, в углу около окна, стояла небольшая статуя, одетая в шкуру, а вокруг лежало много полевых цветов. А у самых ног статуи, отдаленно напоминающего мужчину, горела желтая свеча.

Как только они зашли в дом, лесовик чуть тронул руку девушки, указывая ей кивков в сторону стола. Она не сразу поняла, что тот имел в виду, но потом, догадалась, и прошла к столу. Сев на лавочку, Наташа развернулась в пол-оборота к открытому окну. Теперь она могла наблюдать и за Видеором, и за вечерней жизнью лесовиков.

Дом Видеора стоял напротив главной площади Заточи, а вокруг нее по кругу расположились небольшие деревянные домики со своими наделами земли, отвоеванными у леса. Как муравьишки, лесовики до последнего трудились на своих огородах. Такой сплоченный труд завораживал. И Наташа не заметила, как появилась женщина с кувшином молока и плетенкой с хлебом, от которого еще шел дымок и душистый запах. От хозяйки дома пахло тестом и травами, приятный аромат деревенских женщин. Одета была в белоснежный фартук, рубаха казалась желтоватой по сравнению с ним. На рукавах и вороте была вышивка, отдаленно напоминающая ромбы, которые выстроили в одну линию, а там где были завязки ромб поделен красным крестом на четыре части. Зато юбка не походила на остальную одежду: цветастая с красной и синей вышивкой в несколько рядов. Во второй раз она принесла чашки и глубокое блюдо полное лесных ягод. И все это она делала молча и бесшумно, словно мышь. Наташа была удивлена. Малина, земляника, черника, клюква…Никогда не видела такие большие и сочные ягоды.

— Вот это да, — заметила она, съев несколько ягодок.

— Это у нас прямо около речки растет. За речку-то деревенские ходить бояться, чего гляди, леший с дороги собьет.

Наташа оторвалась от ягод и посмотрела на лесовика, который уже уселся рядом и разливал молоко. Тот улыбнулся и отхлебнув немного, крякнул от удовольствия.

— Тут можно встретить лешего? — подавшись вперед, спросила Наташа.

— А то. И не только. Но для чужеземцев он опасен, только нас: лесовиков, да друдов он не трогает. Мы ведь ему как младшие братья. Да, что говорить, разве я могу тебе все рассказать, да и поймешь разве на словах, может как-нибудь, и сама увидишь, пока в гостях находишься.

Наташа передернула плечами. Вот уж чего-чего, а не с кем опасным она встречаться не хотела. Даже любопытство не могло перебороть страх, который возникает перед неизведанным. Невольно, она все же представила свою встречу с чем-то большим в листьях, сучках и свирепым взглядом и поежилась. Нет. Однозначно ей не хотелось ни с кем встречаться.

— Знаешь какой у нас лес. Уууу, какой древний, — продолжал Видеор, — хотя от первобытных лесов, которые создал сам Род, уже ничего и не осталось. То поле, которое раскинулось от нашей деревни до самой Ризы дело рук пришедших окультуривать нас актов. Эх, окультуривать. А сами все только сделали хуже.

— Актов?

— Да, актов, — повторил лесовик, — первая великая раса, которая получила от богов мудрость и красоту, — Видеор еще раз фыркнул, — да, только какая это великая раса, если такое творят. Эх, провели тут полгода и ушли обратно в горы. Да еще ругались, что мы, мол, варвары и не хотим ни городов, ни храмов. Но разве мы можем променять леса? Они нас кормят, поют, защищают. Сам Велес взял наших предков в свою свиту, чтобы мы держали лес в порядке. Да и храм у нас есть, конечно не из золота. Эх, да что уж говорить.

— Я понимаю, — тихо молвила Наташа. В ее мире, это уже не проблема, а норма. Кто-то решил, что для всех будет лучше жить в небольших бетонных коморках, с окнами на большие эстокады, мерцание атриумов и ночных клубов, нежели спокойствие и умиротворение жизни в деревянном доме с небольшим огородиком. Никто не удосужился спросить тех, для кого это все строилось — нужно ли им это? В мире, где жил Видеор, эти мнимые миротворцы хотя бы поинтересовались их мнением.

— Знаешь, иногда я слышу как деревья шепчутся в ночи, вспоминают былые времена, когда они были еще молодыми побегами. Что-то не так? — неожиданно спросил Видеор, увидев грустную улыбку, которая замерла на губах девушки и печальный взгляд устремленный куда-то мимо него. Ее мысли летали далеко и были не самыми веселыми.

— Нет, все нормально. Просто я тебя прекрасно понимаю.

— Вы привыкли разрушать и сожалеть, — добавил лесовик, — мы же не сожалеем ни о чем.

— Так уж все у вас хорошо?

— Я доволен своей жизнью. Разве что жалею, что до сих пор не женат.

— А… — Наташа невольно глянула в сторону женщины. Та как раз вышла в другую дверь, что располагалась за печкой.

Лесовик проследил за взглядом гостьи и замахав руками, ответил:

— Что ты. Спитигнева, моя сестра. А теперь и нельзя ей, обет дала. Она уже была замужем, вот только помер ее Сулл, ужасной смертью. Придавило его деревом, когда тот помогал актам освобождать территорию для дворца. Для всех лесовиков это знак — наказание Велеса, который следит за лесными пределами.

— Какой ужас.

— Возможно. Но так должно было случиться. Нельзя вырубать древний лес. И теперь моя сестра решила стать знахаркой, чтобы хоть как-то загладить позор мужа. Сейчас в деревне мы в большом почете, да и запах многотравья мне очень по душе. А в твоем мире у тебя есть муж? — спросил Видеор через некоторое время.

— Нет, нету, — ответила девушка, покачав головой.

Хоть ей нет и двадцати двух, Наташа зареклась насчет парней. Ей всегда попадались одни отморозки, которые смешивали ее с грязью, заставляя думать, что она хуже всех. Низкая самооценка — это не только заслуга родителей, но и всех тех, в кого она так отчаянно влюблялась.

В памяти всплыл Рома. Он показался ей хорошим парнем. Но они все поначалу хорошие парни. Хотя нет, в взгляде не было злости, а в открытой улыбке — и намека на ехидство. Но о чем сейчас можно говорить? Она застряла в ином мире, а он… Не известно жив или мертв в том мире, после того…

Наташа печально смотрела на тот холм, с которого еще недавно они спустились, а когда повернулась к лесовику, то увидела искрящиеся глаза, которые улыбались.

— А я вижу что есть. Но тебе не обязательно мне говорить, я же не твой наставник. Когда находишь свою половинку, то начинаешь светиться изнутри, как будто проглотил светлячка. А ты светишься. Не бойся, я уверен, тебя вернут домой к твоему любимому.

— Я не… — хотела было запротестовать Наташа, но Видеор встал с своего места и пошел в сторону двери.

— Ладно скоро ночь, надо проверить все ли в порядке на дворе. А ты ложись спать.

Пока они ужинали, Спитигнева подготовила кровать в сенях. На сундук положила несколько матрасов — вот и кровать. Белоснежная простыня, подушка в цветочек и тоненькое одеяло. А на стуле, около сундука висела ночная рубашка, широкая, расшитая голубыми нитями.

Спитигнева оставила на небольшом столе, около окна свечу, чтобы гостья могла приготовиться ко сну.

Наташа подошла к небольшому вытянутому окошку, которое выходило на улицу, и нагнулась, чтобы посмотреть в него. Деревню окутала тьма и только золотистая луна, вставая из-за холма проливала скудный свет на площадь. Но даже этого ей хватило, чтобы увидеть тень. Серое пятно метнулось в сторону и скрылось за кустами сирени соседского дома. Наташа сразу же отпрянула от окна, и холодок пробежал по спине, подняв дыбом волоски. Но еще сильнее девушка испугалась, когда погасла свеча — слишком резко она дернула рукой. Сначала девушка стояла неподвижно напротив окна. Потом, когда глаза немного привыкли, на ощупь стала пробираться к кровати. Наткнувшись на стул Наташа кое-как переоделась и забралась под одеяло. К ее удивлению кровать была мягкая и очень удобная. И все бы ничего, но из головы не выходила эта тень, которая явно выбегала из сада Видеора.

А может это сам Видеор. Глупость, какая, За мной следят? Тоже глупость. Просто кто-то проходил мимо. Наташа решила остановиться на последней версии, и прокручивала ее в голове. Но мысли лезли совсем другие. Наташа не была мнительной, но это явно походило на слежку. И почему-то думалось, что именно за ней. Но кто? А главное почему? Сколько было вопросов, на которые не было ответа. Они вертелись в голове, зудя, и мешая сну завладеть уставшим телом.

— Сейчас я точно ничего не решу, — твердо сказала Наташа и закрыла глаза, натянув одеяло до подбородка. Голова гудела от мыслей, и сон ни как не шел, поэтому она решила считать овечек, чтобы хотя бы отвлечься. Сон сковал ее веки, когда была посчитана пятидесятая овечка.

На следующее утро Наташу разбудили крики петуха. Оказывается комната, где ее оставили ночевать находится над этими поющими птицами. От громкого кукарекания, девушка резко вскочила с кровати и не сразу поняла где находится. Маленькая комнатка, окно почти у самого пола и запах соломы. Ей понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить события вчерашнего дня. После чего она легла обратно в кровать, пытаясь унять безумное сердцебиение.

Теперь она разглядывала солнечные блики на стене и представляла встречу с альвом. Как он выглядит? На самом ли деле они такие красивые и музыкальные? А носит ли он с собой флейту — прославленный инструмент эльфов? Есть ли у них оружие, как "эльфийские клинки". В свое время Наташа несколько раз пересматривала трилогию "Властелин колец". И вот сейчас она и не верила, что сама стала такой же случайной героиней. Вот только без такого ужасно изнурительного путешествия. Хотя кто знает, все может быть впереди.

Ее мысли прервала Спитигнева, которая вошла в комнату. Увидев, что Наташа уже не спит, та поклонилась и молвила:

— Доброе, вам, утро. Я вот вам платье принесла

В руках у нее и правда был сарафан с удивительной фиолетовой вышивкой, которая напоминала цветы рассыпанные по подолу. И все же Наташу сильно смутил этот наряд, как бы он ей не понравился.

— Но у меня есть своя… — показывая на стул, Наташа обомлела. Последнее слово замерло где-то в глотке. Он был пуст. Но, она прекрасно помнила, где вчера именно здесь оставляла одежду. Как такое могло случиться!

Наташа часто заморгала, а потом перевела взгляд на Спитигневу, надеясь, что та все объяснит. Женщина видно поняла верно озадаченный взгляд девушки и улыбаясь ответила:

— Вы выглядите как чужеземка. Многие вчера уже судачили об этом. А у чужеземцев много врагов. Если вы нужны альвам, то до них вы должны дойти живой.

— Меня могут убить из-за одежды? — переспросила Наташа, съежившись, как будто уже сейчас ей угрожает опасность.

В ее мире такое тоже возможно, но там ты должен выглядеть на миллион, по крайней мере, быть презентабельным. А тут? Простые джинсы и ты уже в группе риска? Невольно в памяти всплыла ее однокурсница Ира Джин, которая любила хиповые повязки, фенечки и цветастые юбки. Как-то ее сильно побили за такой прикид, что она полтора месяца лежала в больнице.

Стоп! — мысленно скомандовала себе Наташа, чтобы отогнать эти мысли. И стала прислушиваться к тому, что говорит Спитигнева:

— Нет, вы не так поняли. Вы похожи на чужеземку, а мы не любим чужеземцев. Последний раз они нанесли нам непоправимый ущерб.

Наташа тут же вспомнила, о чем вчера ей рассказывал Видеор. Печально посмотрев на Спитигневу, девушка перевела взгляд на сарафан.

— Но я никогда не носила юбки. Можно ли мне что-то похожее на штаны? Или может быть длинный плащ, чтобы я спрятала свою одежду.

Спитигнева долго смотрела на нее зелеными искрящимися глазами, а потом молча вышла. Наташа ничего даже не успела сказать вдогонку, только взмахнула руками. Но когда дверь захлопнулась, руки как ватные опустились вдоль тела, и она присела на кровать.

Ей никогда не нравились юбки. Еще с самого детства любила больше штаны и шорты. Тогда Наташа не осознавала почему не хочет быть милой и женственной. И когда появились джинсы, это был бальзам на душу. Теперь она могла одеваться, как хотела, и не походить на белую ворону. Но все же она выделялась на фоне своих подруг. Ее явное пренебрежение к вещам, скромность и самозабвенная отдача работе делала ее чудачкой в ее мире. Мало кто понимал, что Наташе хотелось, чтобы о ней рассказывали ее картины, а не внешность и сама редко судила кого-то по куртке или цвету волос, главное были поступки. Она пыталась себя окружить хорошими людьми. Несколько таких друзей она нажила. А вот молодого человека, которого бы она полюбила, так и не встретила. Возможно, если бы в ней была женственность и непринужденность в разговоре, как Тани, то может быть, ей и попадались бы хорошие парни. Хотя Наташа думала, если встретить свою половинку, то примешь его любого.

Ее мысли снова прервали. Скрипнула дверь и на пороге вновь появилась Спитигнева. В одной руке она держала джинсы и джемпер, в другой — сапоги, скорее всего до голени, без каблуков. Из плотного темно-зеленого материала, под цвет той ткани, которая лежала у нее на плече.

— Я не могу вам навязывать свое мнение, поэтому возвращаю вашу одежду. Но прошу вас надеть это, ведь для большинства из нас чужеземцы, это проблемы и опасность, — сказала Спитигнева и положила все на стул.

Женщина развернулась и уже собиралась выходить, когда Наташа все же бросила ей в след:

— Но я ведь не виновата. Вы должны понимать, я просто каким-то чудом попала в ваш мир. Я безобидная. Я мухи не обижу.

— Вы спасли короля, а значит противостояли страшному врагу. Не стоит так себя порочить, — серьезно ответила Спитигнева и сложила руки на переднике, — на нашего короля было уже три покушения, и его ведунья предсказала, что возмездие придет с чужестранцем.

Когда Спитигнева говорила, ее лицо сильно изменилось. Морщины резко вдались в кожу, глаза светились, и взгляд казался безумным. Но в следующую секунду все изменилось, и хозяйка снова стала приветливой. Такому резкому изменению в лице мог бы позавидовать Мастер Перевоплощений.

— Я спасла! Короля?! Это не я, это не возможно, — Наташа даже подпрыгнула на месте, от слов Спитигневы, — уж поверьте, я бы запомнила, если спасла бы короля.

Та просто пожала плечами.

— Но почему вы мне не верите, я ведь его даже не знаю.

— Если вы его не знаете, это еще ни о чем не говорит.

— Как так? — остановила девушка, хозяйку, — если я его не видела, не знаю, то зачем он мне вообще сдался? И вообще к королю не собираюсь, да и как я туда попаду?

— Я не ведунья, — ответила Спитигнева, и вышла из сеней. А Наташа осталась стоять в растерянности.

— Ну вот, день начался с новых загадок. А ведь я еще не разобралась со вчерашними, — крикнула она, но дверь уже захлопнулась. И никто не ответил.

Переодевшись, и кое-как причесав волосы гребнем, девушка вышла из сеней, чуть не упав на крутых лестницах и зашла в дом. Там уже приятно пахло пирогами.

— Доброе утро, Наташа, — ответил Видеор. Он сидел на лавке и постукивал короткими пальцами по столу в ожидании завтрака.

— Доброе утро, — буркнула девушка и присела рядом. Украдкой бросив в сторону Спитигневы взволнованный взгляд. Пытаясь побороть свое плохое настроение, Наташа обратилась к лесовику, — я разве вызываю подозрение?

— Что? — непонимающе спросил он, и тут же кинул недовольный взгляд в сторону своей сестры.

— Я хочу все разъяснить. Я не сама сюда пробралась, и понятия не имею как это произошло, и, вообще, я хочу домой.

— Может, мы сначала поедим?

— Как я могу есть если мне угрожает опасность!

— Спитигнева! — крикнул Видеор и ударил ладонью по столу. Лесовик, который все время улыбался, тут же изменился. На лице проступили глубокие морщины, изрезав переносицу, а глаза засветились злостью. Он весь как-то посерел, помрачнел, от чего уже не казался таким милым и простодушным.

Наташа притихла. Ее, как и Спитигневу испугало такое преображение.

Женщина, семеня, показалась из-за печи. В руках несла поднос с пирогами, плюшками, ватрушками, а рядом стояло молоко, сметана, варенье, а также ложки и чашки. Поставив поднос на стол, покорно встала рядом, склонив голову.

Видеор только глянул в нее сторону. Краем глаза лесовик заметил, что около их окон замедляют ход прохожие.

— Уши греют, — сердито буркнул Видеор и усмирив свой гнев, добавил:

— Не знал, что у знахарок такой длинный язык.

— А я думала, что хоронятся от врага, а не от друга.

Видеор долгим взглядом из-под заросших бровей смотрел на сестру, а потом повернулся к Наташе, и на лице его снова сияла улыбка, как будто ничего и не было. Потерев руки, он обратился к девушке:

— Ну, что давай, позавтракаем, а потом решим все вопросы.

В ответ Наташа только кивнула, удивленная таким резким изменением в поведении. Спитигнева, также семеня, ушла на кухню и за все время ни разу не показалась.

После завтрака, они разлеглись на заднем дворе, на большой лавке. Солнце как раз стояло над деревней, и от этого еще приятнее было, находится в тени ветвей раскидистой яблони. Но Наташа не могла спокойно лежать, ей все время казалось, что за ней следят и вот-вот в нее полетит нож, или стрела из-за пушистых кустов нежно-голубой сирени. Пытаясь сдерживать страх, девушка рассматривала высокую сосну, по которой ползала белка и постоянно оборачивалась, а когда шея заныла, то сев по ниже, решилась спросить:

— Почему меня должны убить?

— С чего ты решила?

— Спитигнева, и не говори, что это не правда.

Видеор вздохнул и теперь у него был озадаченный вид. Он перевел взгляд с испуганного лица Наташи, на клочок голубого неба, которое виднелось между ветвями яблони. Лесовик и правда многого не знал, просто потому что не любил лезть в чужие дела, то ли дело Деяна. Хотя, кое о чем он догадывался, но не считал нужным делиться своими соображениями. Лесовики — это тихий спокойный народ, который предпочитает не вмешиваться в чужие дела. У них есть все, что нужно для счастья, а приключения, интриги, тайны…пусть остается для более авантюрных.

— Я же говорил, мы не любим чужеземцев, — начал он размеренным тоном, — когда в нашу деревню заходит странник, все всегда меняется и не всегда в лучшую сторону. А мы не любим перемен. Недавно, когда в нашей деревне появился альв, то многие переполошились, а вчера, когда увидели тебя, подумали что ты из дасу и что скоро война, которую пророчат между королем Светлокрая и Черным милордом.

— Но причем тут я?

— Притом, что тебя Черный милорд считает главным врагом, — совсем рядом раздался мелодичный высокий голос.

Наташа поняла, что что-то пропустила и в испуге метнулась в сторону. Упала, но быстро встала на ноги. Повернувшись лицом к незнакомцу, она обомлела. Перед ней стоял высокий худощавый юноша с голубыми, почти прозрачными выразительными глазами, с длинными изогнутыми ресницами. Его отрешенный взгляд блуждал с лица девушки на лесовика и обратно, можно было подумать, что юноша о чем-то мечтает. Вот только сдвинутые брови и поджатые тонкие губы, которые превратились в тонкую розовую линию, говорили совсем о другом. Некоторое время Наташа не двигалась и с опаской смотрела на альва. Но немного осмелев сделала несколько шагов вперед и села около ног Видеора, прямо на траву. Лесовик тоже был не меньше ее удивлен таким неожиданным появлением. И был разочарован тем, что он, лесной житель, не услышал как к ним подошел гость. Ведь именно лесовики не только могут бесшумно пройти рядом, но и услышать любой шорох.

"Совсем снорвку потерял" — подумал Видеор, а в слух сказал:

— Приветствую тебя!

— И вам привет! Позвольте представиться, Молнезар, сын Лучезара племянника короля Светлокрая, волшебник второй ступени и защитник прекрасного Светлограда. Я рад видеть ту, которой мы обязаны процветанием нашего королевства, — молвил незнакомец и поклонился Наташе. Альв говорил певуче, но не делал промежутков между словами, от чего фраза походила на одно слово. И тот, кто не знаком с альвийским языком, вряд ли, что мог понять.

Но та лишь смогла из себя выдавить:

— Это тот самый альв?

Наташа не сводила с него глаз. Тонкие черты лица выдавали королевскую кровь. Но он был одет в льняную рубашку, подпоясанную широким кожаным поясом со светло-фиолетовой вышивкой, которая изображала спираль. На поясе висел небольшой меч и мешочек. Узкие льняные штаны были заправлены в небольшие полусапожки. А длинные волосы были заплетены в тугую косу. Альв был на самом деле красив, как и пишут все учебники по фентези, вот только красота эта была холодная, неземная (если это можно применить к миру сказок). Будто луна одарила его частью своего волшебного алмазного света.

Вообще Наташа была общительной девушкой, пока речь не заходила о тех, кто ей сильно нравится или может стать кандидатом в ее парни, тогда она начинала сильно смущаться и даже заикаться. Но сейчас рядом с таким совершенством, она чувствовала себя убогой и никчемной. Язык прилип к небу, не давая выговаривать слова.

— Я, Молнезар, сын Лучезара… — начал снова альв, но сбился, встретившись с непонимающим взглядом девушки и передернув плечами, замолчал.

— Это Наташа, — представил ее Видеор, видя общее замешательство.

— Очень рад. Наконец-то мы знаем имя той, кого можем прославлять вместе с Ладой и Лелей.

— Но я ничегошеньки не понимаю!

Молнезар перевел взгляд на Видеора, но тот только пожал плечами, мол, разбирайтесь сами. Альв, моргнув, снова посмотрел на Наташу:

— А что вы не понимаете?

— Ну, для начала, как я здесь оказалась? — Наташа была довольна, что хоть кто-то сейчас внесет ясность в эту неразбериху.

— Я и еще пять моих братьев поклялись, что спасут от беды ту, которая когда-то спасла нашего короля. И вот я здесь.

— Но я никого не спасала. Это нелепая ошибка…

— Нет, ошибки здесь никакой нет, — ответил Молнезар и улыбнулся, обнажив свои белоснежные зубы. Девушка заметила выступающие клыки, и ей стало не по себе. Этот мир такой прекрасный и светлый, таил в себе что-то ужасно опасное, как и этот альв, свои острые клыки. Поежившись, она все же ничего не сказала, а продолжила слушать, — это было давно и в твоем мире. Здесь мы выглядим несколько иначе, там же мы больше похожи на бабочек или светлячков. У нас нет выбора, мы не может предстать такими, — и он рукой показал на себя, — вы просто вычеркнули нас из памяти или стали считать нас духами, и нам пришлось ими стать, просто, для того чтобы выжить.

— Но я не помню, — растерянно призналась она. Но тут в памяти всплыл момент из детства, когда она в первый и последний раз попробовала наркотики. Тогда казалось, что она все выдумала, но теперь…

Наташ тряхнула головой, так что кудряшки рассыпались по щекам и плечам, и внимательно посмотрела на альва. Ведь ей и прежде встречались такие вот выразительно-томные глаза.

— Я спасала альва, который запутался в паутине?

— Вы вспомнили!

— Кажется, да, — ответила Наташа, но в голове кружилось: "Это ведь невозможно!"

Все походило на беспорядочное действие актеров, которое вызвано одурманенным умом режиссера, нежели на правду. Взрыв. Появление в другом мире. Лесовики. Альвы. А теперь еще она спасла короля, и за ней охотятся, чтобы убить. Бред какой-то.

— Как странно, под наркотиком вы видите мир такой, какой он есть на самом деле, с нами и другими существами. Но трезвые вы просто отказываетесь верить в происходящее, для вас мы всего лишь галлюцинации. Вы вытеснили нас своим неверием и заблуждениями, и мы вынуждены были переселиться в параллельный мир. Но свой прежний мир забыть не в силах, ведь тут нас создали, и иногда мы приходим, чтобы полюбоваться им и вспомнить давние времена.

Наташа только кивнула. А Молнезар продолжил:

— Так вот, когда я почувствовал, что вам грозит опасность, то попытался, вас спасли, но я еще не сильный волшебник и взрыв, случившийся в вашем мире, помог мне и вытолкнул тебя сюда.

— Так значит, обратно ты меня не вернешь?

— Мне очень жаль.

— А моя жизнь там…или…или я умерла? — только сейчас Наташа осознала, что с ней могло случиться.

— В том мире вполне возможно, но точного ответа я не знаю, так же, как не знаю, могу ли вернуть вас домой, ведь сюда вы попали с помощью своего мира.

— Но ты, какой ни какой волшебник! — взорвалась Наташа.

— Я потратил много сил, а восстанавливаются они не так быстро, как хотелось бы. Если только попробовать открыть врата через несколько недель.

— Недель?!

Наташа даже привстала, но снова села и тяжело вздохнула. Теперь ей придется привыкать жить в новом мире, где все ее считают если не врагом, то странноватой чужестранкой, от которой не известно что ждать. Хотя и в своем мире она отличалась от москвичей и даже среди своих друзей слыла "чудачкой". Но все же тот был мир, где она имела понятия как выжить. А здесь? Что знает она об этом мире?

Слезы предательски наворачивались на глаза от обиды, но она сама затеяла этот разговор, чтобы во всем разобраться. Хотя вопросов было еще много, Наташа стала хоть что-то понимать, как и почему она тут очутилась. Но разве стало ей от этого легче?

— Возможно, я могу тебе помочь, — неожиданно сказал лесовик, который все это время тихонько сидел рядом, — тут недалеко живет Веделяна, мудрая женщина, может быть она сможет что-нибудь подсказать. Вот только идти надо с самого утра, чтобы вернуться к вечеру.

Взгляд Молнезара стал жестче, но быстро сменился на отстранено-мечтательный, так что Наташа подумала, что ей показалось.

— Я думал, наш король сможет вас лично поблагодарить, за свое спасение. И может быть придворная волшебница поможет переправить вас в тот мир.

— Я думаю, стоит все же сходить. Мне не хочется здесь так надолго оставаться, — ответила Наташа. Не смотря ни на что, ей не хотелось задерживаться в этом мире. И она зацепилась за предложение Видеора.

— Но если вы здесь….

— Мне тут страшно. Я хочу домой, — перебила альва Наташа. Она даже не понимала, что он говорит, да и зачем.

Девушка жалобно посмотрела на альва. Она не хотела кого-либо обидеть, но застревать тут на долго тоже не хотелось, ведь там какая никакая а ее жизнь. А что делать тут? Но девушка только ответила, — наверное, у меня нет другого выбора.

— Значит завтра идем к ведунье, — сказал альв в его голосе слышались печальные нотки, но из-за его певучего голоса, ни Наташа, ни Видеор этого не поняли. Наоборот лесовик принял ответ и запротестовал:

— Нет, нет, нет — замахал руками он, и даже вскочил с места, — нельзя. Завтра Змеевик, то есть змеиный праздник, — пояснил лесовик, повернувшись к Наташе, — в этот день все змеи на свадьбу собираются и в лес лучше не ходить, не то можно прямо на змеиную свадьбу попасть, а тогда домой уж живым не вернешься.

Девушка вздохнула, и ссутулилась. Значит, ждать еще один день.

— Знаете как у нас говорят, — не унимался Видеор, — среди ряски — змеиные пляски.

Молнезар слышал про Змеевик, но среди его народа змея — это не гадюка, а мудрая повелительница трав. Именно от нее альвы получили знание о целебных травах. Мастера Травники только благодаря Белой змее знают живительные секреты. И в этот день альвы не прячутся по домам, а на природу выносят кушанья, то только те, кто связан с врачеванием. Если все альвы буту праздновать все праздники, то не останется дня для других дел.

Взгляд Молнезара стал еще загадочней. Он вспомнил о доме, а потом о короле…и о его миссии, и с кем она связана. Брови нахмурились, а взгляд переменился, погрустнел что ли.

Остаток дня они провели дома. Видеор показывал и рассказывал Наташе, что есть в этом доме, а Молнезар поведал пару легенд о том как чужестранка спасла короля. Наташа слушала как завороженная. Ей еще никогда не посвящали стихов, а тут две песни. Конечно половину слов девушка не разобрала из-за акцента альва, но смысл ей все же был понятен. Когда песня заканчивалась, краснея она благодарила Молнезара.

На улице быстро темнело, и на небосклоне появились первые звезды. За эти два дня, что она провела в ином мире, заметила, что тут как утро, так и вечер наступают неожиданно, что нет тех долгих переходов, которые есть в ее мире. Не прошло и получаса, как комната погрузилась в полумрак, и только огонь от печи освещал кухню и напряженное лицо Спитигневы. На двух яблонях и высоком дубе, который рос около калитки запел соловьи, или, по крайней мере птицы, чье пение так сильно напоминало Наташе трели соловья. Вдалеке заухали совы. А в воздухе закружилась мошкара. Наступило "время сна" как выразился Молнезар, когда пошел на покой. В этот вечер, альв остался у них. Спитигнева постелила ему на печи, а сама улеглась в сенях, постелив себе на низенькую скамью.

Ночь была ветреная, и в сенях у окна постоянно завывало, так что Наташа не могла уснуть. Но сейчас ей было спокойно, только потому что рядом спала хозяйка дома. Наташа не понимала почему, но рядом с ней ей всегда становилось спокойно, словно рядом с мамой. С настоящей мамой, которая приласкает, чему-нибудь научит, а если и отругает, то за дело. А не той женщиной, которая ее родила.

Девушка приподнялась на локте и глянула на Спитигневу, та мирно спала, посапывая, и даже не ворочалась.

— Эх, — вздохнула Наташа и легла, натянув одеяло до шеи. Заснула девушка только под утро, и не слышала ни пение петухов, ни голоса Спитигневы. Только когда мягкая рука дотронулась до плеча, и хорошенько встряхнуло его, то открыла глаза.

Таня приехала в больницу, но отказалась от медицинской помощи. Медбрат настаивать не стал, только показал на всякий случай куда можно обратиться и быстро скрылся за распашными дверями. Там на улице подъехала еще одна скорая и было видно, как перекладывают больного на каталку.

Девушка мотнула головой. Ей все еще не верилось, что это происходит наяву и с ней. Все слишком было нереально. Этот взрыв, потом суета, потом все эти люди…Наташа.

Таня невольно вспомнила почему она оказалась в метро и из-за чего ее подруга в одной из больниц.

В коридоре, где стояла девушка, бегали медсестры из одной палаты в другую. Все попытки заговорить заканчивались молчаливым жестом рукой, мол, попозже. Но никто не выпроваживал ее на улицу, поэтому она решила дойти до регистратуры.

Коридор заканчивался небольших холлом, откуда шли две лестницы наверх. Тут же было несколько кабинетов.

— Вы что-то хотели? — окликнула Таню женщина в белом халате. За стеклом сидела женщина лет сорока. Коротко стриженные мелированные волосы, в ушах сережки — гвоздики. Лицо ее было напряженно, она явно что-то искала среди кипы бумаг и только Таня заставила ее оторваться и то ненадолго.

— Да. Я бы хотела узнать насчет поступившей сегодня…

— Сегодня у нас дурдом, если вы не видите. Приходите завтра, послезавтра, когда более или менее все успокоится.

— Но у меня подруга…она попала….сегодня в метро….

— Ах, вот оно что, — сказала женщина и поправила рукав, который она закатала до локтя. Она внимательно посмотрела на девушку, после чего добавила, — что вы хотели узнать?

— Не к вам ли она поступила.

— Знаете, тут есть списки. Во-он, висят на стене. Посмотрите. Но у нас очень много неизвестных, сами понимаете, документы не все носят.

— Да. Да, но у Наташи был при себе студенческий.

— Ну тогда если она здесь, — женщина не договорила, листая бумаги, она скорее всего нашла то что ей надо и взяв два подколотых листка, быстро вышла в заднюю дверь.

Таня осталась стоять в растерянности. Глубоко вздохнув, все же решила посмотреть списки. С замиранием сердца она пробегала глазами имена поступивших, когда рядом с собой услышала глухой звук. Это раскрылась дверь и врачи вывозили очередного пациента.

— О Господи, не может быть. Наташа! — крикнула она, чуть ли не кидаясь на девушку, которая лежала без сознания на каталке.

— Вы кто? — серьезно спросил врач. Таня могла видеть только его глаза, марлевая повязка и шапочка скрывали его лицо. Взгляд был серьезным, пронзительным и сильно смутил девушку. Запинаясь, она проговорила:

— Я…я подруга…можно мне…

— У нее серьезная операция, не мешайте нам, — сказала женщина врач, которая шла с другой стороны каталки. Кивком головы она указала на двери лифта. Третий врач нажал на красную кнопку и двери открылись. Каталка легко заехала и скрылась за закрывшимися дверями.

— Вы можете подождать, вон там.

Таня вздрогнула и обернулась на приятный мужской голос. Перед ней стоял молодой мужчина в белом халате. Он был выше ее на голову. Карие глаза смотрели сверху вниз, но ласково.

— Да. Спасибо, — отозвалась Таня, и помявшись, добавила, — вы не знаете куда повезли…

— В операционную. Здесь ее подготавливали и ждали, когда освободиться хоть одна. Вы сестра?

— Нет. Подруга. Но у нее в Москве кроме меня больше никого нет. Я…я даже не знаю, что делать. Она выживет?

— Трудно сказать, но будем надеяться, — губы доктора тронула улыбка.

— Спасибо.

Комната ожидания представляла собой небольшую комнату без окон с тремя креслами, одним столом, на котором лежали без всякого порядка глянцевые журналы и семью скрепленными между собой стульями. Они стояли по стене, где висел плакат о действиях во время экстремальных ситуациях.

Таня оказалась не одна. Там уже сидела пожилая пара. Как выяснилось муж с женой. Они ждали решения после операции их внучки. А мать семилетней Кати умерла в карете скорой помощи.

Через час в комнату ожидания зашла медсестра.

— Кто из вас родственники Лысовой Екатерины Васильевны?

Заплаканные светло-голубые глаза подняла пожилая женщина и вместе с тем схватила за руку мужа, ища поддержки.

— Пойдемте, с вами хочет поговорить доктор.

— Что?

— Все нормально, выбкаралась ваша Катюша, — сказала медсестра, и улыбнулась, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

За все время пока в этой комнате находилась Таня, здесь уже не осталось места, чтобы присесть. Становилось душно. Нервное напряжение росло. И когда зашел молодой доктор, то все замерли и уставились на него. Таня посмотрела ему в глаза, и тот кивком позвал ее выйти.

— Да?

— Наталья Викторовна Клюева, верно?

— Да. Она студентка художественного…

— Я вас не проверяю, — ответил доктор. Его голос действовал на девушку успокаивающе, и хотя он немного картавил, но это, напротив, придавало ему еще большего шарма, — я хотел сказать, операция прошла удачно, но…

"Но? — подумала Таня, — разве может быть какое-то но если операция прошла удачно".

— У вашей подруги сломана нога, пара пальцев, три ребра, разорвана селезенка и ушиб головного мозга.

— О Господи, это плохо? Она поправится? — переспросила Таня и совсем не заметила, что теребит рукав своего пальто.

— Переломы и синяки скоро заживут, а вот ушиб головного мозга спровоцировал кому.

— Что? Что это значит?

— Ну, — протянул доктор, тяжело вздыхая — кома это тяжелое состояние, при котором нарушается функция центральной нервной системы как руководящей и направляющей силы, и в организме начинается "разброд и шатание" — нарушается четкое взаимодействие органов и систем. При этом, естественно, на уровне организма в целом снижается способность к саморегуляции и поддержанию постоянства внутренней среды.

— Я ничего не поняла, вы же сказали, что операция прошла удачно.

— Верно. Но мозг это такая штука…не предсказуемая. Вы поймите, кома, это глубокий сон организма. Иногда кома длится несколько дней, иногда несколько месяцев, а иногда из нее так и не выходят.

— Но вы же…

— Организм, тело у нее в норме, а вот что творится у нее в голове, трудно сказать. Вряд ли вообще кто-то сможет на это ответить.

— О, Господи, она будет овощем…

— Я думаю, это не случай вашей подруги. Будем надеяться, что скоро она откроет глаза.

— Я могу ее увидеть? — спросила Таня, ошарашенная такой новостью. Девушка еле скрывала слезы и пыталась держаться, просто чтобы не обременять врачей своей истерикой.

Доктор покачал головой.

— Пожалуйста, доктор, это моя единственная подруга. Мы с ней как сестры.

Таня была готова упасть на колени, только ради того чтобы увидеть Наташу. Сейчас то что сказал доктор звучало как приговор. Она ничего не поняла, кроме того, что это очень опасно, и ее подруга может не проснуться. Таня не замечала ничего вокруг: ни того, как на нее смотрят медсестры, проходя мимо; ни народ, который минуту назад приехал на лифте также искать своих родных и близких.

— А у нее есть семья? — спросил доктор, который явно был в замешательстве. Еще молодой, он не научился абстрагироваться от человеческих эмоций.

Таня часто заморгала, от неожиданного вопроса. Для всех семья это близкие люди. У нее была семья. Не смотря на то, что папа погиб в Афгане, а мама когда узнала, что у нее рак, то сгорела за несколько месяцев и умерла, когда дочке не было и пятнадцати. Все это время ее воспитывала бабушка, которая умерла два года назад. Но Таня всегда знала, что этот пожилой человек ее всегда поддержит, поможет, если не делом, то словом. А была ли семья у Наташи? О своих родителях та упоминала лишь однажды, и то отзывалась о них не в лестной форме. А сами они никогда не приезжали, ни звонили за пять лет учебы в институте. Часто она сама говорила, что ее семьей были книги и альбом для рисования.

Так разве она вправе решать за свою подругу? По какой-то неведомой ей причине, Наташа вычеркнула родителей из своей жизни, и она, Таня, лезть в это не имеет права.

— Нет, у нее нет семьи.

— Ясно, — доктор тяжело вздохнул, сочувствуя это молодой девушки. Машинально он засунул руки в карманы, как бы защищая свое пространство от дурных мыслей. Немного помолчав, он поднял глаза на девушку, которая немного его смущала.

Она была сущей красавицей. Томный взгляд серо-голубых глаз, которые подчеркивали темные тени, полные чувственные губы, легкий румянец на щеках. Длинные темно-каштановые волосы переливающиеся на солнце в сливовый собраны в высокий хвост. Правда, несколько прядей выбилось из прически, но это придавало еще большего шарма.

Доктор прочистил горло и наклонившись к девушке, сказал:

— Давайте сделаем так, запишем вас в ее карточку. Ваши координаты будут единственными, а кто вы ей приходитесь, мало кого сейчас будет интересовать.

— Хорошо. Большое спасибо.

Доктор жестом показал, чтобы Татьяна проходила первая, и обе фигуры скрылись за распашными дверьми.

Если бы не вся эта ситуация, то доктор был вполне симпатичным. Он был выше девушку на голову, но не сказать, что широк в плечах. Высокий лоб, длинный нос, тонкие губы. Карие глаза с длинными ресницами и черная шевелюра прекрасно создавали образ доктора, которому хотелось довериться. У него были изящные руки, впрочем, наверное, именно такие руки и должны быть у врача. Но Таня была слишком взволнована, чтобы обращать на него внимание. А шла рядом и думала, что сейчас увидит подругу.

Они шли по длинному коридору и в конце, остановились около одной из дверей. Доктор открыл ее и пропустил вперед Таню. Но девушка осталась стоять. Ее всю парализовало, и сделать шаг было выше ее сил.

— Не бойтесь, вы же сами просили.

Эти слова придали немного уверенности. Но когда она зашла в палату, то слезы сами градом полились из глаз. Хрупкая фигурка Наташи лежала на кровати у окна. Нога была, перебинтовала и подвешена, чтобы лучше срастались кости. На правой руке, было сломано два пальца, и они, в неестественной позе застыли, забинтованные. На другой руке, которая спокойно лежала на простыне, были ужасные ожоги, уже обработанные, но от них останутся следы на всю жизнь. А к вене на сгибе локтя вела тоненькая трубочка капельницы, по которой медленно капал физ. раствор.

Девушка подошла ближе и заглянула в лицо подруге. Голова была перебинтована. Ярко-фиолетовый синяк под глазом и небольшая гематома на лбу виднелась из-под бинтов. Ее губы, которые так часто улыбались, были разбиты, а на подбородке и левой стороне шеи остался следы царапин, которые она получила, когда падала.

— О Господи, какой ужас.

Доктор положил руку на плечо Тане, хоть как-то пытаясь успокоить, но от этого девушка еще сильнее расплакалась.

— Я уверен, она поправиться.

— Я тоже. Она ведь сильная, очень сильная, хотя по ней и не скажешь. Она многое пережила и это тоже… — последнее слово было не разборчиво, оно утонуло в очередном приступе рыданий. Немного успокоилась то девушка повернулась к доктору — если бы я сразу согласилась встретиться, а не откладывала до последнего, ничего этого бы не было.

— Не надо себя винить.

— Нет, отчасти это все же и моя вина, — сказала Таня и снова разрыдалась. Она качнулась и доктор привлек ее к себе. Уткнувшись в его плечо, девушка почувствовала приятный аромат сирени и лаванды.

Как же себя Таня не будет считать виноватой? Ведь она сознательно откладывала их встречу. Ее личная жизнь только начинала налаживаться. Но через месяц она с парнем своей мечты первый раз поссорилась, а три недели назад они расстались. И вот теперь она без парня и без лучшей подруги. Чувство вины грызло изнутри, как червь. Ей хотелось, что-то сделать, но что она могла. Только сидеть около кровати и молить о чуде. От рыданий заныло в висках, и Таня посильнее прижалась к плечу доктора, чтобы хоть как-то заглушить эту боль. А вместе с этой ноющей болью все четче звучал вопрос: за что такое испытание двадцатилетней девчонке? Но разве можно ответить на этот вопрос. Когда совершаются теракты, никто не застрахован. Наташе просто не повезло. От этой мысли Таня даже улыбнулась, вот только улыбка получилась грустная. Как часто Наташе не везло, сначала с родителями, потом с парнями, вот и сейчас — просто села не в тот вагон. Конечно, никто не может этого предвидеть, но как зла к ее подруге судьба.

И тут у другой стены кто-то заворочался. Таня резко отстранилась и обернулась. Доктор медленно подошел к другой кровати, которая стояла напротив. На ней лежал еще один пациент. Таких сильных ожогов или переломов у него не было, но резал глаза большая борозда с запекшейся кровью на правой щеке и огромный синяк на лбу.

Подойдя поближе, Таня услышала сиплое дыхание. Встав за плечо доктора, она выглянула, всматриваясь в лицо женщине, которая металась на подушке.

— У нее сильно обожжены ноги, стопы и правое бедро, но это быстро лечиться.

— Ей сейчас плохо?

— Мы снимаем боль обезболивающими, но это не означает что ее совсем нет. Но если бы мы вообще ничего бы не делали, она бы тоже могла погрузиться в кому, от боли.

— Какой ужас.

— Верно, — согласился доктор и кивнув в сторону двери сказал, — пойдемте.

— Но…, - но Таня знала, что доктор прав и ей лучше уйти. Завтра Наташа проснется, и они смогут поговорить. Она расскажет как дела на работе и в художественном классе, а та посмеется, что опять попала в нелепую ситуацию.

Они вышли из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь. И доктор быстрыми шагами направился в обратную сторону.

— Постойте! — окликнула его Таня.

— Да. Я вас слушаю.

— Спасибо. Я даже не знаю, как вас за все благодарить, да я даже имени вашего не знаю.

Доктор улыбнулся и показал пальцем на бейджик, который все это время висел прикрепленный к грудному карману. На нем печатным шрифтом было написано: Вержбицкий Эдуард Яковлевич, терапевт.

— Эдуард Яковлевич, спасибо вам большое, еще раз.

— Не за что. Вот только я вашего имени не знаю.

— Татьяна, — смущенно представилась та.

— Татьяна, сейчас подойдете к посту, и главной медсестре и оформите все необходимые документы. И домой, не стоит вам сегодня здесь находится.

Девушка еще раз поблагодарила доктора и последовала его совету.

Дома Таня обессилено плюхнулась в диван. Откинувшись на спинку, она закрыла глаза, и попыталась успокоиться. Слез не было, но ее трясло, и руки не слушались. Так она просидела достаточно долго, чтобы понять, что не успевает в художественный класс. Взяв телефон, девушка набрала номер директора, но никто не отвечал. После трех неудачных звонков, она решила позвонить заместителю (единственно, чей сотовый телефон она знала) Тамаре Львовне.

— Алло, Танечка, — сквозь шипение услышала она, — мы сейчас в больнице, ты наверное слышала о несчастном случае. Коля Жуков и Кира Александрова были в метро. Мы сейчас ждем, что скажут врачи.

Таня даже не нашлась, что сказать, а невнятно попрощалась и повесила трубку. Снова этот взрыв. Снова пострадали те, кого она хорошо знала. Кира, прекрасная девочка и прилежная ученица. А как рисовала! И вот тоже на больничной койке. Таня обхватила голову и нагнулась, облокотившись на колени. Немного придя в себя, девушка переоделась в халат и села перед телевизором с целым брикетом мороженного, но отвлечься ей не удалось. Каждый час показывали новые сообщения с места происшествия. Таня выключила телевизор и вышла на балкон. Свежый влажный ветер не дал ей заплакать. Девушка оперлась на перила и смотрела на серое пасмурное небо, пока не начался дождь. Противный, моросящий дождь, который вынудил ее покинуть балкон.

К вечеру ее голова гудела от надуманных мыслей. Ей хотелось забыться, заснуть, хоть как-то быстрее прожить этот день, но ничего не получалось. В конце концов, она включила диск с подборкой фильмов, где в главной рои Рене Зельвегер, и на фильме "Холостяк" заснула. Хотя это был самым любимым фильмом. Крис О'Деннел был пределом ее мечтаний этакий золотой мальчик милый и немного нагловатый. Ей тоже хотелось приручить какого-нибудь красавца, жаль что все сбегали через несколько месяцев. Таня не знала в чем было дело. Она считала себя вполне красивой и умной девушкой, хотя немного и стервозной, но многим это даже нравилось, на первых парах. Хотя работе многие были ее поклонниками. Вот только она не считала, что они достойны быть рядом с ней. Слишком была избирательна.

Проходя мимо зеркала, Таня взглянула на свое отражение. Что ей, что ее подруге не везло с парнями. Она долго к ним присматривается, проверяет, Наташа же бросается в омут, но исход известен. Они остаются одни. Только и остается поддерживать друг дружку. Вот только теперь у Тани и подруги-то не было. И все из-за чего…Фыркнув, девушка побрела в свою комнату.

На следующее утро Таня проснулась с ужасной головной болью, даже две таблетки аспирина не смогли ее унять. От вчерашнего потрясения есть не хотелось. Но все же она выпила стакан сока и пошла на работу.

Как обычно в офисе была суматоха, и стоял веселый шум. Вот только Тане смеяться не хотелось. Она тихонько села за свое рабочее место и сдавила виски указательными пальцами, пытаясь хоть как-то унять боль и попытаться сосредоточиться на работе, но ничего не получалось.

— Тань, что с тобой? На тебе лица нет, — спросил Сережа.

Девушка с трудом подняла на него глаза. Молодой парень изменился в лице, когда встретился с ее тяжелым взглядом. Сережа любил электронную музыку и одевался в этом же стиле: широкие штаны и кислотных цветов футболки (на работе не было жесткого дресс-кода). Таня любила подшучивать над его внешним видом, но сейчас только ответила:

— Ничего.

— Даааа я бы так не сказал. Ты вчера ничего не употребляла?

— Только зеленый чай.

— Ясно, — кивнул парень и, облокотившись на стол, спросил, — ты слышала, что вчера случилось в метро?

— Слышала, — вклинилась в разговор Ольга, изящно обогнув угол стола и села на свое место. В свои тридцать шесть она выглядела на двадцать с небольшим. И только морщинки вокруг глаз, единственный недостаток улыбчивых людей, выдавали ее возраст.

— Ты же не смотришь новостей и тем более не ездишь в метро?

— Да, — саркастически переспросила Ольга, скривившись, но гримаса не помогла и она продолжила, — и все же я слышала, что там был взрыв, какая-то террористка себя подорвала на Чистых прудах. С ума сойти. Вот еще, почему я никогда не зайду в метро. Столько людей погибло, ведь с утра все ехали на работу.

Таня почти не слышала их. Этот разговор опять вернул ее во вчерашний день. И снова перед глазами на больничной койке лежала ее подруга. Таня потерла переносицу, чтобы хоть как-то остановить слезы, но они непокорно полились из глаз.

— Что с тобой, Танюш? — спросила Ольга, перебив Сережу, который взахлеб рассказывал о том, что видел его друг, очевидец происходящего.

— Ничего.

— Нет. Что-то есть. Давай выкладывай.

Таня немного успокоилась и сначала посмотрела на коллег, а потом выдавила из себя:

— Моя подруга лежит в больнице. Она была вчера в метро, на Чистых прудах.

— Какой ужас! — воскликнула Ольга, так что на нее обратили внимание все, кто был в кабинете.

— Это, Наташа, с которой мы познакомились и одно время жили в общежитии.

— Как ты еще держишься. Я бы давно расклеилась.

— Тебе надо отпроситься у Ирины Николаевны, она все поймет, — предложил Сережа.

— Верно, — поддержала Ольга и почти силком заставила Таню пойти в кабинет начальника.

Ирина Николаевна была дама, сорока трех лет. Невысокого роста и пышных форм, все же сохранила неплохую фигуру, после рождения пятерых детей. И насколько была милой дома, настолько властно себя вела на работе. Но, как ни странно, снискала уважение, за то что перед начальством всегда отстаивала интересы коллектива. Как и большинство людей, ее тронули вчерашние утренние новости, поэтому, услышав историю Тани, она отпустила девушку на неделю. И предложила помощь. Таня поблагодарила и поехала домой. Но если на работе, возможно, взять незапланированный отпуск, то в художественном классе, где она подрабатывала учителем, такого просто нет.

Художественный класс — это экспериментальная программа для детей из малообеспеченных семей. Ведь и в таких семьях есть умные и любознательные дети, а главное талантливые, которые хотят учиться. Но не каждая семья может позволить себе дорогущие курсы, тем более чтобы были рядом с домом. Поэтому в районе Митино, где проживала Таня, активистами были созданы таких три класса: по физической культуре, по истории и художественный. Таня помнила свое удивление когда Наташа заявила, что участвует в этой программе, и они сейчас привлекают молодых учителей, желающих обучать детей, но пока бесплатно. Тогда-то Наташа и уговорила подругу преподавать. Она и сама хотела пойти в художественный класс, после института. Ей нравилось приходить на занятия и помогать Тане. Девушка любила повторять: "Ты мне была послана с небес, может быть и я, для кого-нибудь стану ангелом-спасителем". И не знала, что уже для многих она таковой стала. Знакомые и дети из класса, часто обращались к ней за помощью, за поддержкой. Для всех она была, чем-то вроде "жилетки", которая всегда выслушает, и если не подскажет что делать дальше, то, по крайней мере, напоит чаем и успокоит. Таню восхищала искренность и даже наивность, но и настораживало желание подруги принимать жизнь какой она есть. Для Наташи деньги были далеко не первые в ее системе ценностей. Она научилась довольствоваться малым, и радоваться новому дню.

От всех этих воспоминаний, Тане стало еще тяжелее на душе. С трудом, проработав три часа в художественном классе, она решила снова поехать в больницу.

Таня снова с опаской зашла в палату и тихонько прошла к койке, на которой все также лежала Наташа. Девушка немного постояла, а потом села на стул, который стоял у окна. Она долго смотрела на подругу, а потом стала рассказывать про то, как отпросилась на работе, и про то, что на этот раз нарисовал Гоша, и как жалеет, что раньше не встретилась с ней.

Как вдруг услышала за своей спиной сиплое кряхтение, а потом голос, напоминающий больше стон:

— Можно воды.

Таня ужасно испугалась и с замиранием сердца повернулась на голос. Это была та самая больная. Оглядевшись, девушка не увидела ни стакана, ни еще какой-либо емкости с водой и побежала за медсестрой. Через несколько минут Таня и моложавая медсестра прибежали в палату, где женщина металась на кровати, черные волосы разметались по всей подушке. Она крутилась и издавала жуткие звуки. Каждое движение доставляло ужасную боль, но она не могла не двигаться, потому что, лежа пластом у нее зудело все тело.

Медсестра быстро достала шприц и ампулу и в одну минуту сделала укол, и только потом протянула стакан воды. Потерпевшая жадно глотала холодную минеральную воду, поглядывая то на медсестру, то на незнакомку. Чьи темно-каштановые волосы, собранные в высокий хвост, рассыпались по плечам, а серые глаза, смотрели, не моргая, на нее. А потом женщина повернулась и посмотрела в окно. На улице начинался дождь. Сначала моросящий, который быстро перешел в весенний проливной дождь. И уже стеной стоял за окном.

— Вам лучше? — наконец спросила медсестра.

— Да. Спасибо. Сейчас намного лучше.

— Вот и хорошо. А то вы нашу посетительницу напугали.

Женщина перевела свой взгляд на незнакомку. Таня попыталась выдавить из себя нечто похожее на улыбку, но то, как минуту назад вела себя эта пациентка, вызывало в ней только ужас, и улыбка получилась кислая.

Таня долго не задержалась в палате. Ей было трудно слышать, как со всех сторон стонут, кряхтят, а иногда кричат. Казалось что она пропахла лекарствами, а потому попыталась быстрее уйти из больницы. Чем она сейчас могла помочь своей подруге? Добрым словом. Вряд ли это поможет ей выбраться из комы, из этого сна сознания. Скорее это самообман для тех, кто ждет. Кто дежурит около койки и надеется, что тело, подключенное к датчикам откроет глаза. Как все же жестко!

Когда Таня выходила из палаты, то столкнулась с медсестрой. Та выходила из палаты напротив. Краем глаза девушка смогла заметить симпатичного парня, лежащего как раз лицом к двери. В ее памяти отпечатались черные волосы и улыбка. Такая светлая, беззаботная. Что ей показалось, это просто посетитель.

Рома сидел и читал газету, но на самом деле только создавал видимость. В его голове творилось много вопросов, с тех пор как он пришел в себя. И главный: где та девушка, с которой он познакомился в метро, не задолго до взрыва? Страшно подумать, он ехал в одном вагоне с террористкой. Сколько он раз смотрел новости, где рассказывали о терактах, но чтобы вот так. Никогда не думал, что с ним такое может случиться и вот.

Он подозревал что эта девушка тоже здесь, если и его привезли сюда, но вот жива ли. Гнать такие мысли прочь не получилось. Поэтому задумался, как ее найти. Но о ком спрашивать? Наташа. Симпатичная блондинка. Что за бред. Кто по таким описаниям найдет ему девушку, точнее столько под такое описание подходят.

И тут как гром среди ясного неба у него прозвенело в голове: я же брал у нее телефон.

— Точно! — крикнул парень и тут же приник поняв, что так не ведут себя в больнице.

— Здравствуйте, — прервала мысли молодая медсестра. Ему прописали уколы в течении недели, после которой намекали что его выпишут, если, конечно, не найдут каких-либо осложнений.

— Здравствуйте.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо.

— Ну и хорошо. Скоро ваша нога подзаживет и вы сможете спокойно уйти из больницы. А сейчас давайте-ка укольчик.

Рому забавляло когда с ним начинали разговаривать как с маленьким. Но на то они и врачи, чтобы с каждым сюсюкаться, чтобы не чувствовали пациенты холодность и равнодушие.

— Нога не болит, не чешется?

— Нет.

— Когда за чешется, значит уже совсем все прошло.

— Хорошо, буду знать, — ответил Рома и улыбнулся. Достал из-под под подушки газету и как бы невзначай, он спросил, — а где мои вещи?

— В камере хранения, конечно же, где же им еще быть, — удивилась медсестра, уже приоткрыв дверь, чтобы выйти.

— Мне нужен мой мобильный телефон.

— Хорошо я вам занесу, но понимаете что не прямо сейчас.

— Да, конечно же, у вас много работы, но все же сегодня я его хотел бы заполучить.

Медсестра улыбнулась и кивнула.

Добираться до дома было накладно, но самое страшное для Тани было метро. После случая с Наташей, оно пугало. Но наземным транспортом, да еще и вечером, пользоваться бесполезно, ехать будешь часа три не меньше. Приближаясь к красной букве "М", сердце Тани начало чаще колотиться. Она оглядывалась по сторонам, желая убедиться, что нет угрозы. Но в такой суете, разве что-нибудь заметишь…

От метро еще двадцать минут ехать в переполненной маршрутке до остановки "Переулок Ангелов". Название было удивительно, для такого месте, где боялись ходить вечером. Фонари горели не везде, а в подъездах всегда стояли компании подвыпивших ребят. Но сегодня на ее счастье, Таня вообще никого не встретила, только в лифте ехала с соседкой по лестничной клетке.

Когда девушка пришла домой, то на улице совсем стемнело, и в квартире царил мрак. Раздевшись, она прошла на ощупь в комнату и включила свет. Переоделась в халат, прошла на кухню, и включила телевизор, выбрала музыкальный канал, чтобы избежать хоть каких-то упоминаний о вчерашнем происшествии. И так хватает того, что она услышала сегодня. Да еще ей отдали вещи Наташи: сумочку, кошелек, карандаши, блокнот и то что осталось от телефона: кусок пластмассы и чудом уцелевшая SIM-карта. Остальное сгорело. А она, кажется, везла свою картину "Девы судьбы". Жаль, что Таня ее так и не увидела.

Вздохнув, Таня поставила чайник на плиту и села за стол, уставившись на экран, где какая-то девчачья группа пела на английском языке задорную песенку. Таню не интересовали попсовые группы, она больше любила джаз. Но сейчас чтобы отвлечься предпочитала незатейливые музыкальные каналы. Да и, признаться, сама была удивлена, что это пение доставляет удовольствие.

Целый день Таня провела на ногах и без кусочка во рту, и все же есть совсем не хотелось. А вот расслабиться, забыться. Пока она ждала, когда закипит чайник, взгляд скользнул по шкафчику. Там на верхней полке был ее тайник. Когда-то Таня обещала Наташе больше не курить, и не пробовать LSD и марки на дискотеках. И правда жизнь изменилась, начиная со смены друзей и заканчивая с устройством на новую работу. Но сейчас ее подруги не было рядом. Да и вообще она сомневается, что когда-нибудь удастся еще раз поговорить. Для Тани кома, означало состояние овоща, которого рано или поздно отключат от системы жизнеобеспечения. По крайней мере, Таня столько раз это видела в кино.

Закипел чайник. Таня выключила его, но не стала себе наливать чая, а достала с верхней полки банку из-под чая и открыла. Там аккуратно уложенные лежали бумажные сигареты. Взяв одну, она убрала банка обратно. Прикурив, девушка затянулась и на мгновение застыла, а потом выпустила клубы серо-голубого дыма. После третьей затяжки ей стало легче, веки потяжелели. Таня перебралась из кухни в комнату, на диван. Она закрыла глаза и снова затянулась. Ей становилось все лучше и лучше, пока не забылась. Просто отключилась, как выключают свет. У нее не было сна, но причудилось, что она сидит на мосту, свесив ноги, и смеется, а рядом Наташа. Они, как обычно, болтают не о чем, а прохожие на них неодобрительно смотрят. В ушах звенит по-детски заливистый и громкий смех подруги.

Очнулась Таня от толчка, но так и не поняла, что это. Потирая глаза, посмотрела на часы, и сильно удивилась, так как стрелки показывали три часа ночи. На подлокотнике лежала горстка пепла, которую она просто смахнула и тут же встала. От резкого движения тут же ощутила какая у нее тяжелая голова. Ковыляя, Таня прошла в спальню и упала на кровать. Она снова погрузилась в полусон. Ей представлялось, как они, две подруги, гуляют по парку. В голове пульсировало: а смогут ли они когда-нибудь еще погулять? Вместе порисовать пейзажи. Смогут ли когда-нибудь поговорить? И тут всплыл ответ: вряд ли. А затем последовала череда странных картинок. Как будто Наташа была заточена в свое тело и не может вырваться наружу. Но стоит этому ненавистному телу хотя бы открыть глаза, или шевельнуть губами… Вот тогда Наташа, будто птенец выпорхнет из гнезда навстречу этому миру.