Лабиринт коридоров и залов остался позади. По главной лестнице Альвар и его рослый спутник поднялись на вершину пирамиды. Миновав арочный портал, идальго увидел группу туземцев и нескольких испанцев, собравшихся у основания дерева. По дороге индеец вкратце рассказ о неудачном нападении на лагерь чужаков у Великой реки. Нападение оказалось настолько неудачным, что сейчас под кроной собрались последние обитатели пирамиды. Всего Альвар насчитал двенадцать. Именно столько защитников могла выставить Сибола. Их скульптурные тела были испещрены шрамами и ожогами. Некоторые обожжены настолько, что на них страшно смотреть. Диего де Веры среди индейцев не было.

Едва Альвар достиг каменного трона, бледная госпожа учтиво ему улыбнулась. Идальго бросил на нее мимолетный взгляд. Очутившись рядом с ней, он снова испытал необъяснимое волнение.

— Вам уже лучше, сеньор Альвар Диас? — услышал идальго властный голос, пробиравший до самых костей. Она по-прежнему отказывалась называть его иначе. Женщина сидела на троне, вульгарно закинув ногу на ногу, и тихонько царапала ноготками подлокотники. — Я рада, что вы не пострадали во время последней прогулки. Ваша отвага могла нам дорого обойтись.

— Стоит ли называть отвагой поступок отчаявшегося человека? — осторожно заметил Альвар, стараясь не касаться взглядом каменного седалища.

— Побег не решит ваши проблемы. Я понимаю, что вам не по вкусу наше общество. Вы считаете нас порождением преисподней, хотя до сих пор не нашли тому подтверждений. Более того, — женщина указала тощей рукой на крону дерева. — Разве не видите, что мы охраняем?

— Я сужу по поступкам людей, — коротко ответил Альвар, понимая, что разговор намечается серьезный, если не сказать больше. Возможно, его попытаются переманить на другую сторону.

— Вы видите и чувствуете только то, чему вас учила церковь… и гильдия. Разве это не рабство? Здесь же вы найдете абсолютную свободу, и во всем мире нет второго такого края, сотворенного заботой и любовью.

— Я все понимаю, — выговорил Альвар, до хруста сжав рукоять шпаги, — но не отрекусь от своей веры и не предам людей, которые пришли со мной.

— Но ведь вы готовы были убить их. Вас наняли устранять последствия «святой миссии», — с некоторой долей иронии произнесла госпожа.

— Как смеете вы обманывать Священную Праматерь?! — вставил индеец со спутанными волосами. — Вы палач, Альвар Диас, и всегда им были!

— Я действовал в интересах церкви, — попытался оправдаться идальго, удивляясь, откуда они все знают. — Двадцать два года я провел в скитаниях из одной страны в другую, пока не получил это задание. Я знал, что наступит день, и мне доверят миссию, которая изменит мою жизнь или оборвет ее.

— И вы изменились?

— Сложный вопрос, — не сразу произнес Альвар, разглядывая моховую лужайку под ногами. — Человек меняется постепенно. Нельзя до конца убедиться в чем-то или знать, кем тебе надлежит быть. Так рассуждают несмышленые дети. В глубине души я чувствую, что пришло время перемен, но разум требует держаться прежнего пути.

— Вы колеблетесь? Синискалько Бароци и его люди как-то связаны с этим?

Альвар отрицательно покачал головой.

— Предательство итальянцев ничего не меняет, только предопределяет их дальнейшую судьбу.

— Продолжайте.

— На войне солдат получает приказ и следует ему до конца. Едва ли кардинал догадывался, что «адскими вратами», которых боялся великий инквизитор, окажется Lignum vitae. Тем не менее, мой долг уничтожить это дерево. Другое дело команда. Как убить людей, с которыми провел бок о бок два месяца? Могу ли я лишить жизни старого капитана, влюбленного в море? Пусть я наемник, но я не убиваю союзников. Думаю, мой долг спасти команду.

— Вы считаете себя благородным человеком?

Альвар замешкался. Простые и в то же время бессмысленные вопросы сыпались один за другим. Их разговор все больше напоминал один из тех каверзных допросов, которыми славилась инквизиция.

— Да, — наконец произнес он, твердо решив держаться до конца. — Мой настоящий отец был дворянином. Это подтвердил уважаемый доминиканец и один кабальеро…

— Хуан де Риверо.

— Откуда вы знаете?

— Отвечайте на вопросы, — раздался за спиной строгий голос индейца.

— У меня нет необходимых бумаг. Я идальго только потому что могу доказать это шпагой.

— Как часто вы спасали невиновных людей?

— Я всегда помогаю попавшим в беду людям.

— Убивая при этом других людей.

— В гильдии мы часто приравнивали свою работу к обязанностям золотарей. Каждая миссия — это грязный, тяжкий и неблагодарный труд, но кто-то ведь должен избавлять общество от паршивых овец. Я не знал, что ждет меня в Индиях, знал только, что должен извести источник зла угрожающий миру.

— А Lignum vitae? — насмешливо произнесла Праматерь. — Вы готовы его уничтожить, зная, что перед вами реликвия христианского мира?

— Я не астролог, но могу догадаться, что произойдет, если плоды этого дерева попадут в руки таких людей, как Синискалько Бароци. Да. Лучше уничтожить во благо.

— Достаточно!

Крик Праматери эхом прокатился по залу. С веток упало несколько яблок. Альвар вздрогнул. Снова тот самый страх. Чувство, будто тебя пронзают тысячи ледяных ножей. Все-таки в некоторых случаях честность не самая выгодная политика.

— Все это пустые слова! Как можно разрушить что-то во благо? — продолжала говорить женщина, царапая ногтями каменные подлокотники. — Вы остались прежним, сеньор Альвар Диас. Благородство, фанатизм, преданность тем, кто готов принести в жертву целые народы по-прежнему движут вами.

— Я бы назвал это…

— Молчите! Ради собственного блага, молчите. Вы добровольно заковали себя в кандалы и теперь боитесь стать свободным.

— Я волен выбирать в своих поступках.

— Так же как и мы в своих, — произнесла женщина низким голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Вы не оставляете мне выбора. Придется открыть вам глаза.

Альвар опомниться не успел, как его схватили под руки два туземца. Праматерь встала с трона и легкой походкой приблизилась к нему. За ней последовал испанец, держащий в руках каменную чашу, наполненную яблочными семенами. Женщина взяла одно из них и показала Альвару.

— Откройте рот. Я положу его вам под язык.

Идальго плотно сжал губы, устремив на нее дрожащий взгляд.

— Вы боитесь? — грозно произнесла женщина, разглядывая семечко. — Напрасно. Я хочу вам кое-что показать. Откройте рот. Послушайте, мы все равно заставим вас это сделать, только вам же будет больнее.

Альвар недолго упирался и, собравшись с духом, открыл рот. Как только семя погрузилось под язык, Праматерь коснулась ладонями его висков и опустила большие пальцы ему на лоб.

— Начало положено. Теперь закройте глаза и смотрите.

Стоило Альвару сомкнуть веки, как сознание взорвалось в яркой вспышке. Картина напоминала «день гнева» — страшного суда, которого заслуживало человечество. Словно ожившая панорама, сошедшая с устрашающей правой створки божественного триптиха Босха, она расползалась подобно вышедшему из берегов океану, накатывая грязными волнами. Альвар увидел будущее Индий. Над джунглями поднимались столпы черного дыма. Сотни тысяч индейцев были убиты, а гигантское озеро вокруг разрушенного города-кладбища заполнено окровавленными трупами. Одной рукой конкистадоры рубили головы мятежным индейцам, другой обращали их в христианскую веру. Над всем этим возвышалась фигура того самого алькальда с Кубы, назвавшегося Эрнаном Кортесом, и других неизвестных аделантадо. Кошмар продолжился в Старом Свете. Там повзрослевший император Карл во главе армии наемников вторгся в Рим и разграбил Ватикан. Годами позднее Англия основала собственную церковь и отказалась признавать власть римских католиков. Раскол христианской религии превратил Англию и Испанию в смертельных врагов. Блеск украденного у мертвых индейцев золота озарил Европу. Мадрид стал столицей самой богатой державы в мире, но в роскоши купалось только духовенство и знать. Простые люди тысячами умирали от голода и болезней в городских трущобах под стенами роскошных дворцов, где богачи предавались низким порокам, а инквизиция ужесточала пытки, контролируя и анализируя каждое слово произнесенное недовольными бедняками.

Следующая вспышка возвратила Альвара в прошлое. Он увидел своего учителя — Хуана де Риверо. В глухом переулке дорогу ему заступили шестеро вооруженных разбойников. Все так, как рассказывал Антонио де Вентура, если бы во главе шайки не стоял он сам. После непродолжительного поединка наземь легли трое головорезов, но вот в бой вступил дон Антонио. Хуану удалось ранить предателя, после чего коварный секретарь все-таки поразил его ударом в сердце. Потом кабальеро забрал шпагу противника и удалился. Оставшиеся убийцы собирались обобрать тело Хуана, когда в переулке появилось новое действующее лицо — стройный незнакомец в плаще. Альвар узнал Диего де Веру. Двумя ударами андалусец опрокинул напавших на него живорезов, сорвал перстень с пальца Хуана и растворился во тьме.

События перенеслись на двадцать два года вперед. Альвар увидел себя покидающим асьенду под Валенсией. Дон Синискалько, дон Антонио и кардинал стояли у камина и обсуждали, как лучше избавиться от него. Наконец сошлись на мнении, что проще будет напоить отравленным вином, а труп выбросить за борт. По словам кардинала, хранить такую важную тайну должны были только достойнейшие представители рода человеческого — церковь и дворянство.

Видение иссякло. Альвар открыл глаза, выплюнул семечко и попятился, глядя на госпожу.

— Достаточно? — суровым голосом спросила женщина. — Теперь выбирайте, на чьей вы стороне, сеньор Альвар Диас.

* * *

Небо было затянуто серыми тучами. Дул сильный ветер. Деревья в лесу шумели и трещали, осыпая влажную землю увядшей листвой. Конкистадоры вошли в селение плотной группой. Судя по количеству хижин и обширным маисовым полям у леса, здесь жили тысячи туземцев. Над соломенными крышами вдалеке поднимались конусы каменных храмов. Больших пирамид Синискалько Бароци не заметил, и его это беспокоило. Ему был дан последний шанс, и он не имел права на ошибку. Попади они в засаду и все закончится прямо здесь.

Генерал-капитан шел первым, в одной руке держа шпагу, в другой индейский деревянный щит, обтянутый кожей. Его высокие ботфорты вязли в грязи. Одежда под доспехом была насквозь мокрая после ночного ливня. Хорошо хоть сапоги он натер свиным жиром. Следом за ним двигались измученные и утомленные люди. Девять воинов, не считая падре Умберто. Францисканец шел, закутавшись в тяжелую от влаги рясу, обеими руками прижимая к груди большой деревянный крест. За ним, терзаемый лихорадкой, маэстре де кампо Сильвио, а потом капитан Бернардо с ведром воды в руке. Четыре итальянца и два испанских моряка несли точно такие же ведра. В них была святая вода, которую конкистадоры набрали из ручья у входа в селение. Рослый моряк Санчес нес еще аркебузу, перевязь с патронташами, пороховницу и прочие обременяющие элементы экипировки необходимые стрелку во время боя.

Синискалько с тоской осмотрел свою крошечную армию. На чужбине погибли многие рыцари и почти вся команда «Сарагосы», но даже исчезни они все, он и тогда не прекратил бы поиски. В сложившейся ситуации он принял единственно верное решение. После нападения на каравеллу испанцы и итальянцы стали требовать возвращения на родину. Идти в лес отказались даже Сильвио и Бернардо. Назревал мятеж. Пришло время рассказать им о Древе жизни и предоставить доказательства. Гарантия получения бессмертия удержала остатки экспедиции от распада. Капитан Пантоха, кормчий и три моряка остались на корабле чинить руль. Не было никаких гарантий, что они не уплывут, но Синискалько такой поворот событий не пугал, ведь прелесть вечной жизни заключается в том, что не нужно никуда торопиться.

По его приказу конкистадоры выстроились в два ряда и в таком порядке продолжили путь. Как он и рассчитывал, вокруг не было ни души. Достигнув центра селения, завоеватели вышли на площадь, посреди которой стояла пирамида. Это было жалкое ступенчатое строение с капищем на вершине. Сверившись с картой, Синискалько повел людей к арке, находившейся у основания пирамиды. Войдя в длинный, зловонный тоннель, конкистадоры зажгли факелы и стали спускаться по каменным ступеням. По бокам тянулись осклизлые стены, поросшие мхом. Пол покрывал слой грязи. Повсюду валялись кучи гнилых сучьев. Факелы на стенах давно истлели. Люди в страхе перешептывались. Стало ясно, что индейцы не спускались сюда очень давно, хотя пирамида стояла в центре их селения.

Зловоние усиливалось с каждым шагом. Наконец они достигли обширного зала с высоким потолком. Место это напоминало выгребную яму. Спустившись туда, Синискалько по пояс погрузился в вязкую компостную массу. Осветив потолок, уходивший на высоту пяти копий, итальянец подумал, что в самые дождливые месяцы этот зал, вероятно, бывает затоплен.

Осмотрев помещение, он обнаружил на другом его конце лестницу. Поднявшись наверх, магистр подступил к тяжелой каменной плите. Отыскав в стене отверстие, Синискалько достал из сумки мраморный кол с насечками и вставил его туда. Затем взялся за квадратный набалдашник, три раза повернул и надавил. Люди с недоверием следили за действиями капитана. Он до сих пор не объяснил им, кто нарисовал ориентиры на карте, а теперь действовал так, словно знал это место очень давно.

Тяжелая плита с рокотом уползла в стену, явив взорам конкистадоров еще один тоннель. В затхлое помещение ворвался поток свежего ветра. Испанцы и итальянцы переглянулись в недоумении. Они спустились глубоко под землю и, тем не менее, каким-то образом снова очутились на поверхности. Синискалько мгновение стоял не двигаясь, потом извлек обелиск и повел отряд к выходу.

Покинув тоннель, они вышли на травянистую площадку, заваленную осколками статуй и руинами древних каменных построек. Оказалось, что снаружи уже ночь. Увидев это, падре Умберто перекрестился. Впереди, на фоне звездного неба, темнела ступенчатая пирамида небывалой величины. Стоило Синискалько сделать шаг по направлению к ней, как навстречу из-за разрушенного постамента вышел человек в плаще.

Отряд конкистадоров мгновенно ощетинился оружием, но человек в знак дружбы раскрыл им свои объятья.

— Добро пожаловать в Сиболу, — с улыбкой произнес Диего де Вера.

* * *

Под кроной исполинской яблони Альвар пал на колени. Наступил момент истины. То, что показала ему госпожа Сиболы, не могло быть иллюзией. Он и раньше знал, что слуги инквизиции терзают людей, а церковь прибирает к рукам имущество казненных. Это все знали. Но натура человека такова, что он привык жить в плену собственных грез. Всю сознательную жизнь Альвар существовал в выдуманном мире. Кардиналы и епископы производили на него только положительное впечатление, а светское общество, в котором ему доводилось бывать, казалось образцовой кастой верующих. Все эти кабальеро, гранды, чиновники на званных вечерах, все они притворялись, потому что боялись гильдии фехтовальщиков Мадрида, которой покровительствовала церковь и ее беспощадный молот — испанская инквизиция. Страшно быть самим собой в компании того, кто может прийти за тобой в любую ночь. Для людей он был обыкновенным наемным убийцей, религиозным фанатиком, мечтавшим о Новом мире. Увы. Второго Прометея из него не получилось.

Альвар вспомнил поединок с Сильвио и надменную усмешку на его лице, когда речь зашла о церкви, за мгновение до того как итальянца оглушили веслом. Вспомнил перстень Хуана де Риверо, полученный из рук Диего. Позже он его рассмотрел и нашел глубокую борозду на ободке. Это был перстень учителя. Подтвердилось то, чего Альвар боялся со дня их встречи в Кадисе. После двадцати двух лет преданной службы он стал не нужен своим хозяевам, и они решили от него избавиться. Гильдия наверняка уже расторгла с ним контракт, а дон Антонио де Вентура снова нарушил устав гласящий: «Жизнь товарища дороже всех благ мира». Сначала он убил учителя, а теперь обрек на смерть ученика, которого взрастил из чувства вины, как утверждал Диего. Продал за пригоршню реалов! Предатели! Все предатели. Альвар стиснул кулаки. Только они сейчас у него и оставались.

— Зачем вы это делаете? — натянуто по слогам выговорил он, стараясь не поддаваться гневу.

— Ради вас и ради себя. Это была крайняя мера, — тихо произнесла Праматерь, но в голосе ее не было жалости. — Мы хотели объяснить вам, что сторона, которую вы приняли в юности, далека от совершенства.

— Хотите до конца разрушить то, во что я верю?

Женщина закрыла лицо руками, и утомленно вздохнула. Индейцы вокруг идальго стали заметно нервничать.

— Вы снова ничего не поняли, сеньор Альвар Диас. Вы здесь ради правды. Мир далек от совершенства. Повсюду правят ложь, алчность и честолюбие. Поэтому была создана Сибола, отгороженная от вашего мира бесконечным лесом. Эта цитадель нечто большее, чем фигура из камней.

Женщина уселась на трон и закрыла глаза.

— Я открою вам секрет. В начале своего пути человек, до конца не обремененный тяготами земной жизни, был похож на Господа. Чем чаще каждый из вас появлялся на свет, тем слабее вы становились. Я видела это собственными глазами. Вы умирали от голода, холода и болезней. Вас терзали дикие звери и жалили ядовитые гады. Вас учили выживать, бороться и любить свободу. Вы боялись признаться себе, а потом и вовсе забыли, что когда-то ваши прародители были почти бессмертны и не испытывали всех этих тягостей. Они были таковыми до тех пор, пока не совершили роковую ошибку.

— Вы говорите о первородном грехе?

— Да. О роковой ошибке человечества. О предательстве первых людей.

— Я не теолог, но возможно так было угодно Господу.

— А кто такой Господь? Всесильное Бытие, которое царит надо всем? Вам кажется, что он знает всех и предугадывает любое событие, но кое-чего он не учитывает — это мгновение. Именно столько длится человеческая жизнь. Он любит вас, но не в силах самостоятельно сказать об этом. Поэтому его волю на земле несет церковь, однако это все равно, что инкогнито признаваться в любви даме через письмо или посредника. Как полюбить того, кого ни разу не познаешь? Потому-то многие и отворачиваются от него. Я же любила всех своих детей и всегда была рядом с ними.

— Ваших детей? Имеете в виду индейцев?

— Нет. Все человечество. Я хотела, чтобы люди жили в равенстве. — Госпожа подняла руку, указав пальцем на крону дерева. — Он никогда не полюбил бы вас так, как это делала я. Он наблюдает за нами, но не может ничего поделать, ведь у него есть план, и он должен следовать ему до конца. Он не может просто сойти с небес и предстать перед вами во всем своем величии. Боится лишить вас свободы. Вполне разумно, ведь его появление в мире сотрет границы добра и зла.

— Вы знаете слишком много даже для демона. Вы или дьявол или… Мне кажется, теперь я знаю кто вы.

Праматерь открыла глаза. Их взгляды встретились. Потом она повернула голову и обратила к нему ухо, словно старуха, потерявшая слух.

— Ева, — наконец произнес Альвар. — Имя, которое Он дал вам. Ваше присутствие здесь столь же невероятно, сколь существование этого дерева, но это так. Вы Ева.

Женщина медленно, даже чуть неуверенно, кивнула. Альвар поднялся с колен и приблизился к трону, на котором восседала женщина. Не смотря на предупреждение Диего, он коснулся ее руки, твердой и холодной, как полированный камень. Кровь в жилах застыла. Сердце давно не билось, а грудь оставалась неподвижной. Она даже не дышала, но продолжала жить телом, ибо была мертва душой.

— Вы мой сын, Альвар Диас. Теперь вы понимаете, как это страшно, когда мать должна скрываться от собственных детей, которые хотят ее уничтожить?

— А мой отец? Первый отец. Он тоже здесь?

— Душа моего невинного мужа в Раю. Вместе с другими праведниками он был прощен Христом и вызволен из ада. Моя же судьба была страшнее преисподней. — Женщина обвела себя руками, продемонстрировав худобу и бледную кожу. — В последние часы земной жизни, я воспротивилась смерти. За отказ принять возложенное наказание Господь наслал на меня эту болезнь. С тех пор я отлучена от собственных детей.

— Как же вы достигли Нового Света?

— Мы жили здесь с момента изгнания. Угасая, Адам послал нашего третьего сына Сифа к вратам рая, чтобы тот принес масло прощения. Архангел Михаил отказал ему, взамен подарив три зерна того самого запретного дерева, которое погубило нас. Вернувшись, он нашел отца мертвым и положил их ему под язык. Вскоре из могилы выросли три ростка. Сиф выкопал их и посадил в разных частях света. Первому дереву суждено было стать Животворящим крестом. Оно росло тысячи лет, и было срублено по приказу царя Соломона. Второе Сиф посадил в низине, но оно зачахло в дни Всемирного потопа. Третий росток мой сын взрастил на вершине высокой горы неподалеку от нашего дома. Именно оно стало основой Сиболы.

— Lignum Scientiae!

Альвар с трепетом посмотрел на исполинскую яблоню. Они ошибались с самого начала. Древа Жизни в Индиях не было. Возможно, как и было сказано в писании, его по-прежнему охранял херувим с пылающим мечом в недосягаемом ныне саду Эдема.

— Да, Альвар Диас, — снисходительно улыбнулась госпожа Сиболы. — Так вы его называете. Перед вами запретное Древо знаний, а мы его хранители. Мы дали знание индейским архитекторам, и они построили великие города. Мы подарили его и вам через жителей востока, приплывших на южный материк две тысячи лет назад. Мы стали основателями вашего мира. Вы же, как всегда, ошиблись. Страх Торквемады исказил слово «Demon», которое великий византийский путешественник вырезал на одной из печатей Ахакусу. Толкователь смог разгадать индейские иероглифы на скрижалях. Используя мертвый язык древних греков, он зашифровал единственное слово, указывающее на существование нашего древа. Это было слово — «Знание», а инквизитор перевел его на латынь с присущим человеку фанатизмом, извратив до мерзкого — «Демон». Мы знали, что церковь сделает из нас чудовищ, так же как индейцев нарекла одержимыми бесами нелюдями.

— Кто же тогда эти существа? — спросил Альвар, указав на индейцев и испанцев, по-прежнему внимательно следивших за ними.

— После того как я вновь обрела молодость, у меня было много смертных мужчин. Я любила их, и каждый новорожденный ребенок становился таким. Ныне лишь немногие из них мои кровные дети. Почти все первенцы погибли от истощения во время потопа.

— Что значит от истощения?

— Чтобы оставаться юными вечно, нам необходимо впитывать вещество, которое содержится у вас в голове. Оно дает нам жизнь и знания. Так мы узнаем о том, что происходит в мире. Последние несколько тысяч лет мы были изолированы в Сиболе и вынуждены питаться индейцами. Только благодаря Диего де Вере я знала о том, что происходит по ту сторону моря.

Альвар смотрел на нее молча, не зная с чего начать. Оставалось еще много вопросов, он хотел задать хотя бы часть из них, но госпожа жестом заставила его молчать.

— Человеку вашего склада ума сложно будет это понять. В любом случае, у нас мало времени, Альвар Диас. Пока мы говорим, в храм Сиболы проникло зло. Один из моих порочных сыновей сведен с ума мыслью об уготованных ему адских страданиях. Он одержим иллюзией вечной жизни, и пойдет на все, лишь бы получить ее.

— Синискалько Бароци?

Праматерь кивнула.

— Как ему удалось найти путь сюда?

— Мы не знаем, как и почему. Возможно, они взяли пленных и те указали им дорогу. Вы должны помешать ему.

— Значит, вы напали на корабль? — вымолвил Альвар, чувствуя, как внутренности сковывает холод. — Зачем? Кроме итальянцев там команда ни в чем не повинных моряков.

— У нас не было выбора. Рано или поздно они бы нашли этот храм. Я приказала оставить в живых капитана, кормчего и нескольких моряков, чтобы вы могли вернуться на родину. Однако, не смотря на силу и численное превосходство, мы потерпели поражение. Люди каким-то образом догадались использовать против нас святую воду и молитвы. Они действовали так слаженно, словно их кто-то предупредил заранее.

— А вы не думаете, что итальянцам помогает Диего де Вера?

— Это невозможно. Я не чувствую в его душе волнения или злости, только покой. К тому же, он знает, что моя гибель оборвет жизнь всех стражей, включая его собственную. Я сомневаюсь, что он отчаялся настолько, чтобы уничтожить Сиболу.

— Почему вы выбрали меня?

— Я искала среди членов экспедиции самого преданного и одинокого человека. Я видела их прошлое и настоящее. Многие из них погибали, даже не достигнув границ нашей земли. Потом я нашла вас, Альвар Диас. Ваша жизнь показалась мне интересной, и я заглянула в будущее, но увидела там темное пятно. Вас обманывали с юных лет. Наставники. Друзья. Церковь. На службе у палачей вы загубили множество людских жизней. Не все они были виновны в тех грехах, которые им вменяла инквизиция. Так не могло более продолжаться, и я решилась открыться вам. Диего де Вера исполнил возложенную на него миссию, привел вас ко мне. Отныне знание будет вашей наградой. Ваше путешествие на край света — это поиски ответа на главный вопрос, который мучает каждого человека: «Что я должен делать?»

— Если вы видите будущее, тогда должны знать, что произойдет этой ночью.

— Нет, Альвар Диас, мы живем вне времени и наша судьба нам неведома. Помогите Сиболе сейчас и окажите услугу в будущем. Взамен вы получите то, о чем давно мечтали. Я назову вам имя вашего земного отца.

Альвар замялся. Об этой мечте он никому и никогда не рассказывал. Разумеется, любой ребенок мечтает увидеть своих родителей, рано или поздно, даже если те его бросили. Только станет ли ему после этого легче? Альвар всегда был готов помочь любой женщине попавшей в беду. К тому же он и так собирался убить Синискалько, прежде чем тот доберется до дерева. Итальянцы тоже заслуживали смерти, особенно капитан Сильвио, с которым у него остались несведенные счеты. Вот только кто поручится, что, выполнив просьбу, он не согрешит против Господа. Она была проклята и добровольно заточила себя между мирами, а проклятых людей во все века надлежало обходить стороной.

Почувствовав на себе выжидающий взгляд владычицы, Альвар решил, что пришло время нарушить эту традицию. Он коротко кивнул, развернулся и зашагал к арочному порталу. Индеец со спутанными волосами последовал за ним. По приказу госпожи стражи разошлись. Одни взобрались по стволу на крону дерева, другие вскарабкались по стенам зала, исчезнув в квадратных тоннелях.

— Помните, Альвар Диас, — звучал голос Праматери за спиной идальго. — Вы не один. Заглянув в будущее пятидесяти конкистадоров, я нашла еще десять черных пятен. С теми, кто попал в храм Сиболы, может случиться все что угодно. Здесь вы сами творцы своей судьбы.