Торговая мастерская Лемаршана.

Предместья Парижа — 1784 год.

Тонкие пальцы аккуратно выбирают шестерни, устанавливая их в чреве сложного механизма. Глаз изобретателя наблюдает за процессом сквозь линзу штативной лупы. Игольчатой отверткой мастер медленно затягивает крошечный винт. Предмет, над которым он работает — деревянная коробка, начиненная сложнейшими механизмами, состоящими из золота, серебра и драгоценных камней.

Освещенная свечами мастерская наполнена игрушками. Механизмы и куклы рядятся на деревянных полках. Некоторые из них настоящие произведения искусства. Заводная обезьянка в ливрее, сшитой из золотых и синих лоскутов ткани, сжимает в лапках скрипку. Традиционные персонажи комедийных итальянских шоу-маскарадов дель арте Арлекин и Коломбина держатся за руки. На трапеции как на качелях сидит клоун с серебристым лицом. Облезлые стены покрыты пергаментами с зарисовками и чертежами.

Живущий и работающий здесь мастер — Филипп Лемаршан — привлекательный мужчина тридцати лет, бесконечно преданный любимому делу. Филипп сидит за верстаком, сгорбившись над новым изобретением, в мистической атмосфере, среди пляшущих теней, отбрасываемых множеством свечей. С узкого лба на верстак спадают вьющиеся кудри. Слышен стук сердца изобретателя и завывание ветра в сумерках за окном. Кажется, что-то недоброе вот-вот должно произойти.

Неожиданно комнату оглашает крик. Филипп поворачивается на стуле и торжествующе улыбается, держа на ладони свое творение. Это музыкальная шкатулка из черного дерева, покрытая тонким золотым орнаментом. Шкатулка-головоломка, способная открывать двери, впуская в наш мир демонических существ — «Конфигурация Плача».

Дверь в мастерскую распахивается. Входит жена изобретателя — Женевьева — симпатичная француженка в прозрачной ночной сорочке. На вид ей не больше двадцати.

— Ты закончил?

— Закончил.

Женевьева прикрывает рот ладонью и едва заметно зевает.

— Еще одно чудесное изобретение?

— Чудесное.

— Разве ты не гений? — улыбается девушка.

— Лучший игрушечных дел мастер Франции!

Муж и жена натянуто смеются. Есть какая-то неуловимая тревога и напряжение в их голосах, как будто оба понимают, что Филипп, выполнив этот необычный заказ, запустил разрушительный механизм, который, в отличие от созданных им прежде, будет непросто остановить.

— Но что она делает?

Филипп продолжает держать шкатулку на ладони, правой рукой прикасаясь к ее граням, и с гордостью демонстрирует работу изобретения. Его пальцы скользят по золотым орнаментам, с умыслом, последовательно нажимая скрытые панели. В какой-то момент кодовый механизм раскрывается. Перекрестие наподобие свастики отделяется от верхней грани головоломки и медленно ползет вверх. Золотая коробка остается на ладони мастера, не пытается выпрыгнуть и не раскрывается полностью. Цепи с крюками, голубые сполохи света и крики ужаса в далеком будущем. Шкатулка безопасна.

Увлеченная улыбка на лице Женевьевы тускнеет.

— Хм. Значит, она ничего не делает?

— Она разрушает все известные законы геометрии! Это мое лучшее изобретение. Ты просто не в состоянии это понять…

— Прости, Филипп. У меня и в мыслях не было тебя обидеть. Не сомневаюсь, что это невероятно сложный механизм. И все-таки это… игрушка. Мне больше нравятся акробаты и любовники, которых ты мастеришь.

Улыбнувшись, девушка подходит к рядам полок и заводит нескольких кукол. Обезьянка, словно очнувшись ото сна, принимается пилить на скрипке. Арлекин целует Коломбину, пока та, краснея от стыда, пытается спрятать лицо за веером. Клоун качается на качелях, время от времени делая полный оборот вокруг перекладины.

Филипп не реагирует. Он возмущен реакцией жены.

— Я работал по договоренности и обязан был завершить шкатулку строго в назначенный час, — объясняет Филипп, накидывая на плечи шерстяной лоден. — Герцог должен получить свой заказ.

Женевьева поворачивается и замечает, что муж, закутавшись в серый плащ, стоит напротив двери.

— Уже полночь. Куда ты?

— Во «Дворец Грёз». Нужно отнести шкатулку герцогу.

— Но почему сейчас? — в страхе крестится Женевьева. — Ночной Париж не место для прогулок.

— Потому что настал тот самый час, после которого оплата не гарантируется, — огрызается Филипп. — Надеюсь, во дворце моё изобретение оценят по достоинству.

С этими словами он выходит вон, держа шкатулку в руке. Женевьева в растерянности наблюдает за тем, как медленно закрывается дверь.

— Урочный час — полночь, — негодующе произносит она. — Аристократы… странные люди.

* * *

Дворец Грёз.

Величественный особняк, выстроенный в стиле барокко, по красоте и роскоши не уступающий королевскому Трианону, стоит в центре огороженной территории, окруженный садами, подстриженными лужайками и дорожками. У парадного входа топчется темная фигура. Со стороны кажется, что за милостыней пожаловал бродяга или бездомный, но это Филипп Лемаршан, трусливо жмется напротив высокой дубовой двери.

Открывает Жак — юноша девятнадцати лет. Коричневая ливрея выдает в нем слугу хозяина особняка. За спиной у мальчика стоит мужчина, чей возраст трудно определить из-за большого количества пудры на лице. На голове у него традиционный для аристократии того времени парик «кадоган» с двумя рядами буклей по бокам. Лишь по слезящимся глазам и тощим конечностям можно догадаться, что герцог де Лиль отнюдь не молод. Ему за пятьдесят.

В глубине дома напольные часы бьют двенадцать.

— Ах, вот и вы, Лемаршан. Точны как механизмы, которые изобретаете, и также безотказны. Прошу, входите, входите…

Филипп с трепетом делает шаг и переступает порог особняка. Внутренне пространство мраморного холла освещено свечами, но света недостаточно, чтобы разогнать плотные сгустки сумрака, чернеющие повсюду. За наносным лоском и красотой фасада скрывается упадок. Стены покрыты облупившейся краской. Шпалеры потемнели от времени. С потолка и люстр свисают хлопья паутины. Дневной свет обнажил бы этот контраст, благодаря которому дворец напоминает заброшенный склеп — пирамиду древнего правителя, величественную снаружи, но рассыпающуюся изнутри.

Воспаленные глаза де Лиля расширяются от волнения, едва он замечает в руке гостя шкатулку-головоломку. Аристократ манящими жестами зазывает гостя за собой, следуя к двери в дальнем конце холла.

— Кое-кто желает познакомиться с вами.

Филипп так до конца и не собрался с мыслями. Он чувствует себя не в своей тарелке, как чувствовал бы любой другой ремесленник средней руки, окажись он в богатом доме. Жак тем временем закрывает входную дверь и провожает завистливым взглядом де Лиля и Лемаршана.

Комната с высоким потолком освещена множеством свечей. Внутри, как и в холле, царит двойственная атмосфера, в которой свет и тень как будто устраивают состязание, без устали преследуя друг друга.

В пляшущем оранжевом сиянии за длинным столом Филипп видит восьмерых мужчин: четырех аристократов в вычурных платьях и четырех офицеров в военных мундирах. Высокие гости герцога развлекают друг друга игрой в карты. Появление де Лиля и Лемаршана заставляет их прервать игру.

— Извините за беспокойство, месье, — вежливо произносит герцог. — Мадам?

От сумрачной завесы в дальнем углу комнаты отделяется стройный силуэт. Навстречу выходит невероятной красоты девушка.

— Филипп Лемаршан — Принцесса Анжелика, — коротко представляет их друг другу де Лиль.

Анжелика протягивает Филиппу тонкую бледную кисть. Молодой мастер покорен красотой знатной дамы и не пытается это скрыть. Склонившись в почтительном поклоне, он целует руку незнакомки. Выпрямившись, Филипп встречается взглядом с Анжеликой, которая с несвойственным даме ее положения интересом разглядывает его.

— Ваша слава идет впереди вас, повелитель игрушек, — мягким голосом произносит девушка, благосклонно улыбаясь гостю.

— Принцесса заказала вам этот сложный механизм. Я лишь выступил посредником от ее имени, — объясняет герцог. — Она придумала, а вы притворили в жизнь. Быстро и, надеюсь, без изъянов.

Лемаршан поспешно вручает ей шкатулку.

— Сложный и уникальный механизм, меркнущий в сравнении с вашей красотой, принцесса, — собравшись с духом, произносит Филипп, глядя на головоломку. — Все же, надеюсь, что он окажется достойным вашего внимания.

— Благодарю вас, месье. Хочется верить, что ваше мастерство столь же безупречно, сколь манеры.

В лучах ее улыбки Филипп забывает обо всем. Внимание знатной дамы на мгновение сбивает его с толку, заставляя поверить в то, чего на самом деле нет. Иллюзия, однако, быстро рассеивается. Получив заветную шкатулку, Анжелика резко меняется в лице и, кивнув де Лилю, вполоборота произносит холодным голосом:

— Заплатите ему.

Затем она быстро удаляется, не сказав мастеру ни слова. Де Лиль с усмешкой наблюдает за реакцией наивного Филиппа.

— Мой вам совет, Лемаршан: не перемежайте вежливость с любовью, — вкрадчиво молвит герцог. — И никогда не забывайте свое место.

Филипп не успевает опомниться, как оказывается снаружи. Ночную тишину нарушает грохот захлопнувшейся за спиной двери.

Вонзая каблуки в гравий, он уходит прочь по узкой дорожке, огибая левое крыло особняка. Мечты о богатстве, признании и положении в обществе рассыпались в прах. Получив деньги, он вновь вернулся туда, откуда начал — в трущобы.

Проходя мимо окон, озаренный тусклым сиянием свечей, Филипп заглядывает внутрь и видит восьмерых игроков. Ближе всех к нему оказывается Жак. Юноша стоит возле изящного столика для напитков и наполняет бокалы вином. Он молчалив, предупредителен и сдержан, как и подобает прислужнику. Его взгляд оценивающе скользит по комнате.

Во главе стола стоит Анжелика. По правую руку — де Лиль. Герцог хлопает в ладоши, привлекая внимание игроков. Восемь мужчин устремляют взгляды на хозяина особняка. Это пестрая компания. Четверо из них богачи-аристократы. Корбюзье — по природе своей всегда был лидером. Он хорошо одет и еще лучше выглядит — настоящий Д Артаньян, но без понятия чести и морали. На молодом игроке приталенный голубой сюртук из дорогой ткани и чулки аметистового цвета. На красивом лице застыла жестокая усмешка. Надменный взгляд скользит по формам Анжелики. Дельво — крупный, довольный жизнью боров с лоснящимся лицом. По возрасту сродни де Лилю. У него есть все, что нужно человеку для безбедного существования и это сказывается на его мироощущении. Кроме еды дородного богача интересуют лишь интимные развлечения. Лисгару — тощий юноша со следами оспы на бледном лице. Этот аристократ похож на скелет, завернутый в дорогой сюртук черного шелка. На груди блестит ряд серебряных пуговиц. Пронзительный, вдумчивый взгляд излучает уверенность и холод. Лисгару настоящий делец, расчетливый и педантичный; такому, живи он в XX веке, смело можно было бы доверить должность бухгалтера Освенцима. Де Кондьюи — ловелас. Изнеженный, женоподобный модник со странным увлечением коллекционировать табакерки. На нем светло-зеленый камзол без рукавов, накрахмаленная рубаха и розовые чулки украшенные бантиками. Он сидит вразвалку и подобно Корбюзье без стеснения разглядывает Анжелику.

Ливер, Лё Прэнтан, Лётон, Лета — молодые офицеры королевской армии, так же как и господа напротив, ищущие приключения.

— Месье, предлагаю вашему вниманию новую игру! — торжественно произносит де Лиль.

Анжелика демонстрирует им шкатулку-головоломку, а затем передает ее герцогу, из рук которого та переходит к Корбюзье. Пока аристократ разглядывает диковинный механизм, принцесса и хозяин поместья обмениваются многозначительными взглядами. Очевидно, что оба рассчитывают извлечь выгоду из грядущей игры.

Сквозь запыленное стекло Филипп видит, как Корбюзье берет шкатулку. Его губы движутся. Он что-то говорит своим товарищам и те в ответ смеются. К сожалению, мастер не слышит ничего, может только наблюдать.

Де Лиль улыбается, выслушав шутку аристократа.

— Да бросьте, месье. Мы все здесь игроки. Смеяться над проблемами или исключать их вовсе, разве не таков стиль нашей жизни?

Корбюзье приподнимает шкатулку на ладони, стараясь прикинуть, сколько та весит.

— Ну и в чем, по-вашему, заключается проблема относительно этой безделушки. Не можете придумать ей название? — с усмешкой отвечает аристократ. — Как насчет «Арабской косточки»? Первое, что приходит в голову — арабские игральные кости. Они во многом похожи. На этой шкатулке такие же узоры, словно ее выковыряли из стены мавританского храма и, похоже, она так же проста в использовании как детская игрушка.

Под смех приятелей Корбюзье швыряет шкатулку, и та скачет по гладкой поверхности стола, словно игральная кость. Анжелика проворно ловит бесценное изобретение и прижимает к груди.

— У нее уже есть название, месье, — звучит из полумрака ее ледяной голос, положивший конец всеобщему смеху. — «Конфигурация плача». Вам она кажется простой, но это только на первый взгляд. Держу пари, что разгадка ее секретов за пределами способностей любого из вас.

— Заковыристое имя вы ей дали, — вкрадчиво молвит Корбюзье, оценивающе глядя на принцессу. — Как заметил герцог, мы здесь все игроки и пари держать любим. Каковы будут ставки, и на что вы готовы пойти, чтобы заиметь своего победителя?

Аристократы и офицеры сдавленно смеются, уловив похотливый намек в словах приятеля. Ледяной взгляд Анжелики рассекает компанию игроков, заставляя тех умолкнуть. Кажется, она вот-вот набросится на них и разорвет в клочья, словно адский зверь, но, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, моментально меняется в лице и улыбается.

— Для непосвященных, шкатулка — кусок дерева, — объясняет девушка, держа «Конфигурацию плача» перед собой. — Механизм способен раскрыться только в руках подготовленного человека. Вы будете пробовать по очереди. В тот момент, когда кому-то из вас посчастливится сорвать завесу его тайны… я буду срывать кое-что материальное и раскрывать собственные тайны.

Получив желаемый ответ, игроки начинают оживленно переговариваться, в то время как Анжелика подносит шкатулку к губам и целует позолоченную грань.

— Начало положено и пусть начнется игра. Месье, очередь за вами.

Принцесса вновь передает шкатулку Корбюзье. Тот почти выхватывает головоломку из рук дарительницы и в нетерпении начинает водить пальцем по узорчатым граням. Остальные семеро наблюдают за попытками и не замечают загадочных улыбок, которыми обмениваются Анжелика и де Лиль. И уж тем более никто не замечает Жака. Юноша стоит в тени у окна и с восхищением следит за действом.

— Ах! Ну вот, наконец!

Грани головоломки на мгновение приходят в движение и замирают в новой позиции. Корбюзье небрежно сует куб в руки Дельво, а сам выжидающе смотрит на Анжелику. Та в ответ коротко кивает и расстегивает платье. Ткань с мягким шорохом падает на пол. Стоит еще раз напомнить, что это 1784 год и женщины как луковицы носят множество нарядов один поверх другого. Принцесса по-прежнему одета, тем не менее, игроки встречают этот ход одобрительными улыбками. Дельво же с удвоенной решимостью принимается за разгадку головоломки.

Пока толстяк пытается решить нелегкую задачу, остальные распивают напитки, нюхают табак и попутно наблюдают за неумелыми попытками Дельво. Следующим в очереди идет Лисгару, но старания дородного богача пресекает де Кондьюи.

— Время, месье! Время! — выкрикивает щеголь, потянувшись за шкатулкой. — Другим тоже хочется…

— Нет! Я уже близко… Видите?

Из коробки медленно выползает новая секция, сверкая лакированными гранями. Игроки почти одновременно разворачиваются. Восемь пар глаз замирают на женской фигуре. Анжелика спускает первую юбку.

— Играйте, играйте! Дальше будет интереснее, — торопит их де Лиль.

Коробка переходит в руки Лисгару. Тощие пальцы аристократа впиваются в лакированные грани. Раз за разом головоломка меняет игрока. Все остаются на своих местах. Анжелика продолжает обнажать части своего безупречного тела. Аристократы и офицеры с волнением наблюдают за тем, как на пол падают нижняя юбка, чулки и т. д.

С каждым новым ходом в глазах де Лиля все ярче занимается пламя азарта. То же пламя пылает и в глазах Жака. Филипп же стоит у окна и, затаив дыхание, следит за добровольным разоблачением Анжелики.

Наконец головоломка возвращается в руки Корбюзье. Тот смотрит на принцессу, стоящую напротив него в корсаже и кружевных панталонах.

— Мне тут пришло в голову, — легко молвит Корбюзье, — что на полу и так полно одежды. Не лучше ли вам разместиться на столе. Поймите меня правильно. Мы очень устали и нам нужен дополнительный стимул.

— Понимаю, — ласково отвечает Анжелика. — С пола на стол мы еще успеем. Гарантирую, скоро вас ждет большой сюрприз… вы предпочтете и дальше говорить или закончите игру?

Корбюзье принимается раздраженно ударять пальцами по кубу, надеясь раскрыть последнюю комбинацию. Наконец раздается щелчок, и золотая пластина уползает внутрь. Головоломка самостоятельно выскальзывает из рук аристократа и приземляется в центре стола. Там ее грани начинают собираться и раскладываться сами собой, без чьей либо помощи.

— Это еще что такое? — скрипучим голосом молвит Корбюзье.

Остальные игроки заворожено наблюдают за движениями деревянных блоков, выползающих из позолоченного куба и поворачивающихся вокруг него.

— Как я говорила, стол нам еще очень пригодится. Что ж, сделка есть сделка…

С этими словами Анжелика начинает развязывать шнуровку корсета. Де Лиль тем временем предусмотрительно отступает к окну, поближе к Жаку.

Крестообразная часть головоломки совершает последний оборот вокруг своей оси. Сквозь тонкие щели меж гранями просачивается голубоватое сияние. Филипп с ужасом следит за неестественным преображением своего изобретения. В этот момент штора, висящая сбоку от окна, опускается и скрывает комнату, словно кто-то или что-то догадывается о его присутствии и не хочет, чтобы он смотрел дальше. Игроки тем временем уже ничего не замечают. Восемь человек с вожделением следят за тем, как принцесса снимает корсет под которым…

Происходит нечто удивительное. Грудь и живот Анжелики преобразуются в массу вопящих ртов, перекошенных лиц и демонических глаз с безумной яростью взирающих на людей перед собой. Тело девушки раздувается и начинает бурлить, словно под кожей кишат гигантские черви или змеи.

Комнату наполняют потусторонние звуки и шепоты. Все это сопровождается голубоватыми вспышками света, бьющими из пустоты. Кожа Анжелики приобретает голубоватый оттенок, а глаза затягивает пелена мрака. Живот разрывается, не в силах удержать кипящую в нем демоническую силу. Сквозь зияющую рану, словно щупальца наружу вырываются тягучие струи энергии.

Игроки голосят от страха. Коробка на столе продолжает двигаться, смещая грани, посылая из недр механизма все новые голубоватые лучи. Комната начинает неистово дрожать, словно под Парижем проснулся вулкан. С потолка и стен осыпается штукатурка. Снизу вверх, сквозь пол до самой крыши комнату пронзает порыв ветра. От этого удара пламя свечей разрастается до небывалых размеров, подобно струям множества огнеметов начиная лизать стены, наполняя пространство вокруг жуткими тенями.

Из-за спинок и седалищ кресел появляются кожаные ремни, стягивая по рукам и ногам перепуганных аристократов и офицеров. Свисающая с потолка железная люстра преобразуется в нечто, напоминающее пыточный инструмент. Ее восемь лучей, выкованных в стиле рококо, тянутся в стороны, трансформируясь в зубчатые пики. Игроки беспомощно наблюдают за вращающейся люстрой у себя над головой, из украшения превратившейся в смертельный механизм.

Затем стальная махина падает на стол, аккурат между двумя рядами игроков. Каждая пика безошибочно поворачивается к конкретному человеку, а затем пронзает его вместе со спинкой кресла.

* * *

Филипп пятится прочь от окна. Он в ужасе, хоть и не слышит предсмертные стоны игроков и не видит хлещущей на пол крови. Да это и не нужно. Все и так ясно. Перед глазами мастера предстают яркие сполохи света, пронзающие драпированный занавес и жуткие тени, пляшущие на стенах комнаты. Внезапно окно освещает мощная вспышка, словно во дворце вспыхнул пожар. Наружу вырывается звенящий звук, а за ним непроницаемый луч энергии, в одночасье рассеявший тьму в саду.

Вконец напуганный и затравленный жутким светопреставлением, Лемаршан поворачивается и пускается наутек. Он бежит так быстро, словно ад преследует его по пятам. Повиснув на решетке, он собственным весом на ходу распахивает ворота и растворяется во тьме парижских улиц.

Рядом с дворцом, пересекая пустой переулок, Филипп сталкивается с темной фигурой. Старьевщик проворно хватает мастера за плечо и притягивает к себе. Рядом стоит тележка, нагруженная хламом и редкими вещами.

— Месье желает что-то купить? Специи востока? Хотите взглянуть на заморскую магию?

Филипп сбрасывает его руку и с воплями бежит прочь:

— Хватит магии! Никакой больше магии!

Смущенный торговец выглядывает из переулка, туда, откуда прибежал Лемаршан. Издали он видит окно дворца, из которого продолжает бить голубоватое сияние. Через мгновение оно исчезает. Остается лишь тьма.

* * *

Перекрестье головоломки поворачивается вокруг своей оси, опускается и замирает в исходной позиции. Комната опустела. Игроки пропали. О разыгравшейся трагедии свидетельствуют лишь несколько опрокинутых кресел. Жак стоит рядом и восторженно смотрит на де Лиля, попутно стирая с рукава ливреи кровь.

— Смотри внимательно, Жак. Ты служишь великому магу, — произносит герцог, но юный ученик, кажется, не обращает на него внимания.

— Да… Магия была великолепна, ваша светлость, — невпопад произносит слуга.

Взгляд Жака обращается на Анжелику. Де Лиль между тем поднимает кресло и задвигает его за стол. Повернувшись, он с улыбкой смотрит на девушку. Ее тело приняло прежнюю форму. В руках у демонессы «Конфигурация плача».

— Прекрасно сыгранная партия, принцесса, — вкрадчиво молвит де Лиль.

— Их будет много, месье, — таким же вкрадчивым голосом отвечает Анжелика. — У Лемаршана есть необычайный талант, который мы должны поставить себе на службу.

Де Лиль меняется в лице. Не смотря на обилие пудры, оно как будто становится еще белее.

— Ступайте в мои апартаменты, мадам. Я навещу вас вскоре.

Анжелика покорно кивает, поворачивается и уходит. Де Лиль ловит удивленный взгляд слуги и вновь тепло улыбается юноше:

— Демон, которого вызвал маг, принадлежит одному лишь заклинателю. Тот, кто обращается к магии — управляет магией. Запомни, Жак. Это мой урок.

* * *

Университет Сорбонна. Класс анатомии.

Крепкие пальцы сжимают сверкающий скальпель. Рука делает острожный, неглубокий разрез, снимает кусок кожи с груди покойника и обнажает мускулы.

В прозекторской университета просторно и тихо. Пол усыпан бурыми от крови опилками. На столах лежат накрытые простынями трупы, на которых оттачивают мастерство студенты и учителя университета. За одним из таких столов, засучив рукава, проводит вскрытие доктор Огюст де Маре — профессор философии и естествоиспытатель. Мужчине за тридцать. У него мягкие черты лица и добродушная улыбка. В классе анатомии ни души, кроме его друга Филиппа Лемаршана.

Улыбается Огюст как раз потому, что Филипп только что рассказал ему о ночном визите во дворец.

— Пресвятая Дева! — бормочет Огюст, продолжая резать тело покойника. — Какая жалость, что сеньора де Бомон отошла в могилу четыре года назад. Ты бы мог продать ей эту сказку и, клянусь всеми умами мира, она повторила бы успех своего величайшего произведения «Красавица и чудовище».

— Это не сказка, Огюст, — протестует Филипп. — Я видел это собственными глазами. Шкатулка способна открывать дверь в преисподнюю!

— Филипп, мы живем в Эпоху Просвещения, а не в Темные века. Миром управляют Логика и Здравый смысл. Мы даже от Бога ухитрились избавиться. Следовательно, если нет Бога, нет и Дьявола, а если нет рогатого, то и преисподняя не существует.

— Но я же видел! Стоял прямо возле окна!

Уловив нотки возмущения в голосе друга, Огюст отвлекается от работы и смотрит на распыленного юношу.

— Ну что ж, — профессор пытается рассуждать логически. — Давай предположим, что ты прав. Заказ герцога, который вы с Женевьевой с самого начала считали странным, оказался чем-то вроде сделки с дьяволом. Шкатулка открывает дверь в преисподнюю, а всякая открытая дверь может быть закрыта. Не так ли?

— Все верно, но радости от этого как-то маловато, Огюст, — хмурится Филипп. — Шкатулка теперь принадлежит людям, которые меньше всего заинтересованы в том, чтобы закрывать ту дверь.

— Тогда решение проблемы, фигурально выражаясь, заключено в твоих руках. Ты спроектировал механизм, который, как ты боишься, способен призывать демонов.

— Именно так.

— Что же тебе мешает спроектировать механизм, способный уничтожить их?

Огюст откладывает скальпель, склоняется над трупом и обеими руками разрывает грудную клетку покойника. Филипп наблюдает за действиями друга и внезапно на него нисходит озарение.

* * *

Торговая мастерская Лемаршана.

Полдень. Сквозь открытое окно светит солнце. Верстак завален чертежами и набросками. В них прослеживаются некоторые изменения «Конфигурации плача» — преображение первичного механизма во что-то другое.

В данную минуту Лемаршан работает над финальным чертежом. Шесть граней шкатулки раздвинуты. Из каждой в центр чертежа уходят линии, образуя нитевидную структуру, напоминающую распутанный клубок. Форма шкатулки — полная противоположность того, чем она являлась. Линии меняют сам облик механизма. Сходящиеся в центре линии и узлы выглядят как некое подобие «Колыбели для кошки» и в то же время являются цельной, логической конструкцией.

Филипп с улыбкой проводит пальцами по сгустку энергии в центре чертежа. Постепенно он начинает понимать, что должен сделать и как разрушить свое изобретение.

Дверь в мастерскую открывается. Входит Женевьева.

— Филипп? К тебе посетитель.

Он отрывает взгляд от чертежа и шумно вздыхает, не в силах скрыть волнение. В дверном проеме рядом с женой стоит Анжелика.

— Принцесса…

— Повелитель игрушек, — в схожей манере ответствует та.

Женевьева по-прежнему рядом. Анжелика обращает на нее раздраженный взор.

— Спасибо. Можешь идти.

Филипп отсылает возмущенную жену прочь, извиняющимся взглядом стараясь объяснить, что ее присутствие нежелательно. Анжелика с удовольствием наблюдает, как закрывается дверь. Пока мастер встает и заслоняет собой чертежи, дабы гостья не увидела плоды его трудов, та бесшумно поворачивает ключ в замочной скважине.

— Прошу прощение. Мне следовало известить вас о своем визите.

— Это честь для меня. Я… я…

Филипп не в силах закончить предложение. Ему страшно. Что все это значит? Пусть сейчас день и девушка ведет себя миролюбиво, все же воспоминания позавчерашней ночи по-прежнему сильны. Он знает, на что та способна.

Анжелика ласково улыбается и делает шаг, затем другой.

— Я вас пугаю? Как интересно.

— Вы застали меня врасплох. Я работал.

— И что же вы делали, Филипп? Могу я называть вас Филиппом? — Получив в ответ утвердительный кивок, принцесса увереннее приближается к нему. — А вы должны называть меня Анжеликой. Прошу, скажите это…

Она подходит совсем близко и почти шепчет ему на ухо.

— Пусть ваши губы произнесут мое имя.

Свет в комнате как будто начинает тускнеть, словно кто-то зашторил окно или началось солнечное затмение. Постепенно вокруг них густится тьма, растворив очертания комнаты в своей массе. Филипп не может отвести взор от глаз гостьи. Он очарован ее красотой, но это не флирт и не грубая попытка искушения. Это — гипноз.

Чувствуя головокружение, мастер сквозь вымученный стон произносит ее имя. Взгляд Анжелики сосредоточен на его губах в тот момент, когда они начинают двигаться. Она заставила его вымолвить одно единственное слово, но, то с какой страстью он это сделал, напоминает кульминацию в финальный момент соития.

— Хорошо. Теперь мы друзья. Я предпочитаю вести дела только с друзьями.

— Дела? Вы говорите о музыкальной шкатулке? Моя работа вас разочаровала?

— Напротив. Она меня покорила. В некоторой мере даже изменила, — принцесса загадочно улыбается, как будто знает о том, что он видел. — Мне и моим покровителям нужно больше, Филипп.

— Но кто они?

Глаза Анжелики в полутьме сверкают словно алмазы.

— Мужчины и женщины, наделенные большой властью. Все они готовы воздать гению за его труды. Только подумай. Золото. Слава. Внимание красивых женщин…

— Я женат.

— Ах! Так вот кто та юная особа, — звонко смеется принцесса. — Что ж, в любом случае ты сможешь получить все что пожелаешь. Слава о тебе как о великом изобретателе разнесется по всему миру.

— Я знаю, герцог богат, но его влияние не беспредельно.

— Ты о ком? О де Лиле? — Она смеется еще громче. — Забудь о нем. Он всего лишь посредник. Это его слова, помнишь? Когда я говорю «власть», я подразумеваю настоящую Власть, ну а воздаяние подразумевает подлинное Воздаяние.

— Чем больше золота, тем больше риска. Не так ли?

— Твоя осторожность мне понятна. Ты слышал странные истории и видел что-то, что не укладывается в твоем сознании. Помни главное — ты в безопасности. Ты мой друг. Настоящий друг. — Она подносит тонкую кисть к его лицу и нежно проводит пальцами по щеке, — а настоящие друзья, как это принято, делятся всем. Например, секретами, которые не положено знать даже женам.

Их взгляды прикованы друг к другу. Филипп делает слабую попытку ее поцеловать. Дверная ручка начинает бешено вращаться.

— Филипп? Филипп!

Атмосфера в мастерской мгновенно приходит в норму. Едва Анжелика покидает интимную зону мастера, мрак тотчас рассеивается. Из окна проникают солнечные лучи. Филипп не сразу понимает, как оказался в полусогнутой позе. Услыхав голос жены, он выпрямляется, смотри на дверь. Звучит его напряженный голос:

— Анжелика…

Принцесса тем временем подходит к двери и дотрагивается до ключа.

— Да?

— Я согласен.

— Вместе мы свершим много великих деяний и познаем множество чудес, — улыбаясь, произносит та. — Этой ночью во Дворце грез будет маскарад. Ты приглашен на торжество. Там ты встретишь новых покровителей. Там тебя ждет новое будущее.

Она открывает дверь и впускает Женевьеву. Секунду девушки смотрят друг на друга. Взгляд против взгляда — словно немой диалог, но вежливый из них только один. Затем Анжелика уходит, оставляя Женевьеву и Филиппа в неловкой ситуации.

* * *

Солнце светит сквозь рваные облака. За городом поют птицы. Шумят кроны деревьев. Коттедж Лемаршана стоит на краю густого леса. Неподалеку за Сеной виднеются крыши Парижа.

Анжелика выходит из коттеджа и спускается по деревянным ступенькам. За низеньким забором у сельской дороги ее ждет экипаж. Со стороны леса навстречу идет осанистый мужчина в светло-сером сюртуке, с изящной тростью в руках.

Поравнявшись с принцессой, Огюст де Маре склоняется в почтительном поклоне, как того требует этикет. В ответ Анжелика едва заметно кивает, дав понять, что правила соблюдены. Некоторое время оба изучают друг друга с любопытством и недоверием, как будто чувствуя, что один представляет угрозу для другого.

Доктор уходит своей дорогой и поднимается к двери, но Анжелика продолжает неотрывно следит за ним черными как уголь глазами.

* * *

Одним молниеносным движением Филипп хватает с верстака пачку набросков и, впившись в них пальцами, начинает терзать словно стервятник погибающую добычу. Клочки бумаги летят во все стороны. Прежде чем мастер успевает схватить главный чертеж, из-за спины доносится предостерегающий голос Огюста.

— Опомнись! Что ты делаешь? — произносит доктор, ударяя тростью по полу.

— Обращаюсь к Логике и Здравому смыслу. Кажется, так ты советовал мне поступить.

— Вандализм далек от Здравого смысла.

— Ты был прав, Огюст. Это все сказки. Вспышки света и пляшущие тени — не магия.

— Держись подальше от политики, Филипп, — назидательным тоном молвит Огюст и указывает тростью в сторону окна, выходящего на опушку, туда, где стоял экипаж. — Чтобы стать одним из них нужно все время лгать, а ты никогда не блистал этим талантом.

Огюст садится на скамейку рядом с окном. Некоторое время взгляд доктора скользит по полу, где среди мятых бумаг натыкается на черное воронье перо. Это кажется ему странным.

— Я встретил девушку возле твоего дома, — говорит Огюст, вновь обращая взор на мастера. — Очередной клиент?

— Да. Это принцесса Анжелика.

— Слышал о ней. После нашей последней встречи я прогулялся по городу, навестил друзей и узнал много интересного.

— Например?

— Например, об исчезновении восьми влиятельных господ, гостивших у герцога де Лиля позапрошлой ночью.

— Исчезли? Но что это доказывает? То, что во дворце завелась нечистая сила, в которую ты не веришь?

— Да, я атеист, но не дурак. Зло существует. Ему не обязательно носит козлиные рога или потрясать трезубцем, насаживая на пики головы бедных ремесленников.

— Не таких уж бедных, как оказалось. Этой ночью я приглашен во Дворец грез. Там меня наконец примут как равного и заплатят сполна.

— Честному парижанину не пристало водить дружбу с политиканами.

— Дело не в политике, а в искусстве. Анжелику и герцога не интересуют дворцовые интриги.

— Что ж. Это хорошо, — как будто сдается Огюст, но взгляд его излучает прежнюю уверенность. — Хорошо потому, что добрый человек должен знать своего врага в лицо. Если же встретившись с ним, он останется верен прежним убеждениям, то не такой уж он и добрый.

С этими словами доктор встает и идет к двери.

— Я рад, что ты в добром здравии, но теперь мне придется тебя покинуть. Сорбонна зовет. — Застыв в дверях, Огюст оборачивается к мастеру и, поигрывая тростью, загадочным голосом добавляет: — Встретимся у дворца этой ночью. Я собираюсь тебе кое-что продемонстрировать. Возможно, ты прозреешь, и следующий день мы встретим с новыми доказательствами.

Дверь закрывается. Сбитый с толку, Филипп остается стоять подле верстака, глядя на чертеж «Пут забвения».

* * *

Булонский лес. Окраина Парижа.

Сквозь кроны величественных деревьев тускло светит солнце. Кажется, что наступили сумерки, хоть прошло и не более часа после полудня. Огюст де Маре идет по тропинке сквозь чащу. На ветку сосны у него над головой садится большой черный ворон. Заслышав карканье, доктор поднимает взор кверху и замечает птицу. Складывается впечатление, что ворон следит за ним.

Огюст идет дальше и вскоре выходит на поляну. Со стороны доносится дружный свист и треск сучьев под ногами. Доктор вздрагивает и оборачивается, встретившись лицом к лицу с незнакомцем. Человек в разноцветном трико выпрыгивает из кустов на поляну, делает кувырок в воздухе и приземляется напротив опешившего Огюста. На лице акробата усмешка. В глазах наигранное безумие.

Дружные аплодисменты и смех привлекают внимание доктора. Впереди между двумя деревьями натянут радужный тент. Там в тени расположилась труппа бродячих циркачей. Клоуны носят традиционные для той эпохи костюмы героев итальянских комедий. Среди них Арлекин, Коломбина, Пьеро, Пульчинелла и Хирург — карлик, завернутый в черный плащ, подле которого находятся три акробата в пестрых трико.

Яркая расцветка костюмов кажется Огюсту слишком странной даже для странствующих актеров. К тому же на лицах чудаковатой компании застыли как будто нарисованные улыбки, по которым сложно определить, веселятся они или сходят с ума.

Хирург — коренастый человечек с крошечными глазками и пышной бородой, закрывающей половину лица, встает и подходит к Огюсту.

— Какой неожиданный сюрприз, месье. Приветствую. — Хирург вежливо кланяется Огюсту. — Спешу сообщить, что вы только что совершенно случайно набрели на величайших комедиантов, каких только знала Европа.

— Комедианты? Здесь?

Черный ворон внимательно следит за происходящим с высоты сосны.

— Почему бы и нет. Разве мы должны быть где-то в другом месте?

— Понятия не имею, — холодно отвечает доктор. — Я-то уж точно должен. У меня целый класс неучей.

— Ох, так вы учитель? А мы тоже в должности и тоже спешим. К несчастью сегодня на завтрак я съел карту, и мы окончательно заблудились. — Хирург громко рыгает. — Могу я спросить вашей помощи, месье? Вы ведь местный?

Свет солнца тускнеет на глазах. Доктор с недовольством смотри на застывшие улыбки клоунов, которые беспокоят его все сильнее.

— Да. Я парижанин. Меня зовут Огюст де Маре. Преподаю философию в университете Сорбонна.

— Ага! Философия! — подпрыгивает человечек. — Ах, какая переоцененная наука, впрочем, во все времена приносившая неплохой доход. Даже будучи дилетантом, вы ничем не рискуете. Все что вам необходимо — это подвешенный язык, особенно если обучаете лягушатников.

— При всем уважении, у меня нет времени обсуждать достоинства своей профессии. Куда вы направляетесь?

— Во Дворец грез, месье. Нас пригласили на бал-маскарад.

— Отсюда до дворца не больше мили. Не будь тут леса, вы бы давно его увидели.

— Ваша добродетель заслуживает награды, месье, — благодарно кивает Хирург. — Эй, акробаты! Давайте по готовности!

Клоуны дружно вскакивают и начинают суетливо бегать вокруг кипы вещей, извлекая из мешков дудки и барабаны.

— Ну что вы. Не стоит благодарности, — горячо заверяет человечка Огюст. — Я должен идти.

— Уйти без довольства? Как же так, месье? — Хирург кажется шокированным или просто валяет дурака. — Разве вы не знаете, месье, что недовольная публика — самое печальное событие в жизни любого клоуна?

— Нет, не знаю. Прощайте. Не смею вам больше мешать…

— Но как же так, месье? Ведь я настаиваю.

Внезапно из-под плаща Хирург извлекает два острых ножа для разделки мяса. Пьеро и Пульчинелла как будто ждали сигнала. Оба начинают играть на дудках. Акробат, тот, что поближе, лупит ладонями по барабану. Жалкое подобие музыки режет слух.

Другой акробат, кувырками пересекает поляну и приземляется рядом с Огюстом. На пару с клоуном они тащат опешившего доктора к радужному тенту. Арлекин и Коломбина провожают их мимическими жестами. Арлекин корчит злобные рожи и тычет пальцем, как будто в чем-то обвиняет жертву. Коломбина — напротив, устремляет на Огюста сожалеющий взгляд и простирает руки к небесам.

Доктора меж тем подводят к тенту и заставляют встать в позу, делая его главным героем немой сцены. Коломбина страстно вздыхает. Арлекин это замечает и грозит пальцем уже ей. В ответ Коломбина краснеет, не в силах больше скрывать своей любви к несчастному пленнику. Глядя на Огюста, она прижимает руки к сердцу и всем своим видом показывает, что избранник найден.

— Довольно! Отпустите! — вопит доктор, роняя трость в траву.

Возмущенные тем, что зритель прерывает немое представление, Коломбина и Арлекин прикладывают указательные пальцы к устам, а чтобы доктор и впредь помалкивал, акробат проворно запихивает тому в рот красный резиновый мячик. Арлекин тем временем жестами совещается о чем-то с Хирургом, после чего карлик вручает товарищу один из своих ножей. Арлекин смотрит на огромный нож, переводит взгляд на Огюста и отрицательно мотает головой. Хирург достает из-за пояса кремневый пистолет с курком на взводе. Арлекин отклоняет и эту идею. Хирург не сдается, выуживая из кармана дохлого рака и кусок заплесневелого сыра. Арлекин уже не реагирует. Неожиданно в голову Хирургу приходит блестящая идея. Карлик указывает на радужный тент. Арлекин одобрительно кивает и жестом приказывает подвести Огюста к тряпке.

Два акробата подхватывают доктора и без труда поднимают в воздух. Жертва пытается кричать, но резиновый кляп превращает крик в сдавленный хрип, а барабаны и дудки и вовсе заглушают его.

Арлекин и Хирург хватаются за тент, каждый со своего края. Акробаты раскручивают Огюста в воздухе. Раз… Другой… Тент срывается с дерева и взмывает ввысь. Над поляной тряпка разрывается на тысячи кусков, а на ее месте распахивается горнило преисподней!

Гигантская воронка, наполненная пламенем, вращается у них над головой. Нарушая законы гравитации, она вытягивается в воздухе, словно подзорная труба, образуя тоннель между измерениями. Десятки огненных колец вращаются внутри, пульсируя темной энергией. Вход в демонический портал охраняют сотни продолговатых блестящих объектов, напоминающих крошечные ножи. Масса острых предметов вращается с невиданной скоростью, отчего грани адского прохода кажутся размытыми.

Ворон хлопает крыльями и улетает. Вслед за ним, но в другом направлении улетает и сам Огюст де Маре, комично болтая в воздухе руками и ногами. Булонский лес оглашает неистовый вопль, прежде чем доктор философии, подавившись мячиком, растворяется в гигантской мясорубке.

* * *

Торговая мастерская Лемаршана.

В ночном небе сияют звезды. Филипп Лемаршан лежит на кровати и обнимает спящую жену. Их освещает дорожка лунного света, проникающего в комнату сквозь распахнутое окно. Мастер лежит неподвижно, вперив взгляд во тьму. В следующий миг лицо его проясняется. Он как будто принимает решение и соскальзывает во мрак. Стараясь двигаться как можно тише, Филипп надевает рубаху и сюртук.

У него плохо получается. Женевьева просыпается и садится в кровати, глядя на мужа.

— Не хотел тебя будить. Я…

— Ты ничем не отличаешься от механизмов, которые мастеришь, Филипп, — прерывает Женевьева. — Эта девушка, Анжелика, поворачивает ключик и ты, как заводной болванчик, начинаешь танцевать вокруг нее.

— Вот так нелепость! Ты даже не пытаешься понять. Разве не видишь, как много значит для меня эта сделка?

— Я вижу, как много значит для тебя эта особа!

— Хочешь, чтобы я отказался от единственного шанса в своей жизни стать состоятельным человеком. Это говорит в тебе ревность, Женевьева!

— Нет. Не только ревность. Я боюсь, Филипп. Этот дворец… Все эти аристократы…

— Аристократы готовы дать мне…

— Сына?! — дрожащим голосом произносит девушка. — Сомневаюсь. Это то, что собираюсь подарить тебе только я. Сына, Филипп!

Лемаршан смотрит на жену круглыми от удивления глазами. Постепенно негодование сменяется радостью. Он садится на кровать и бережно обнимает девушку. Женевьева плачет от счастья.

— Чудесно! Ты в этом уверена?

Девушка коротко кивает. Лемаршан целует ее в лоб и встает.

— Теперь у меня еще больше причин пойти во дворец.

— Нет! Останься со мной. Останься с нами! Теперь мы одно целое.

— Мы одно целое, но не здесь, — отвергает Филипп, застегивая потрепанный сюртук. — Мой сын должен родиться в другом месте. Во дворце, построенном для нас троих госпожой Фортуной, которую я собираюсь укротить этой ночью.

Филипп открывает дверь и, не говоря больше ни слова, уходит, оставляя Женевьеву один на один с ее отчаянием.

* * *

Дворец грез.

Среди садов и зеленых лужаек за высокой оградой возвышается дворец. Ярко светит луна, но в небе постепенно сгущаются свинцовые облака. То и дело вдалеке на горизонте вспыхивают серебристые огоньки — предвестники грядущего ливня. Неподалеку от дворца на углу улицы стоит старьевщик со своей тележкой и, привалившись к стене, караулит случайных прохожих.

В главном зале дворца шумно и светло. Слышится смех и звон бокалов. Вино льется рекой. Аристократы дымят дорогими сигарами и трубками. Играет музыка. То тут, то там мелькает фигура Жака. Юноша переходит от гостя к гостю с серебряным подносом в руках и предлагает напитки. Всего в зале шестнадцать гостей — восемь мужчин и восемь женщин. Все носят маски. Дамы пришли во дворец по приглашению, а вот мужчины никуда не уходили уже несколько дней. Если присмотреться к их одежде, то можно догадаться, что это недавние гости герцога — незадачливые игроки.

Очутившись в эпицентре балла-маскарада среди элегантно одетых господ, Филипп чувствует себя белой вороной. Мастер неуверенно движется сквозь зал, вслушиваясь в пьяный смех. Ищет взглядом Анжелику. Впереди за смежной дверью, ведущей в приемную, он замечает какое-то движение.

Приемная плохо освещена и еще хуже обставлена. Кроме круглого столика и пары стульев здесь нет мебели. На полу лежит круглый ковер. На столике сверкает шкатулка-головоломка, освещенная двумя свечами. Анжелика стоит в противоположном конце приемной, облаченная в роскошное черное платье. Свет отражается от золотистой маски с острым вороньим клювом. Сзади маска украшена черными перьями. Внешний вид принцессы чем-то напоминает ворона, который наблюдал за расправой над Огюстом.

Филипп вежливо кланяется. Анжелика подходит к мастеру и берет его под руку. Вместе они неспеша идут по направлению к двери обратно в зал.

— Я знала, что ты придешь, — полушепотом произносит девушка. — Ты храбрый человек, Филипп.

— Не такой уж храбрый, — честно признается тот. — Тот, кто сознательно отвергает возможность разбогатеть — дурак чистой воды.

— Значит, мир полон дураков, — вздыхает Анжелика.

— Или у них просто нет такой возможности.

— Отнюдь. В этом мире возможно все. Залогом успеха и развития часто становятся желания, рожденные нуждой. Мудрый человек способен это заметить. Предприимчивый человек пользуется этим.

Она снимает маску и кладет ее на столик рядом со шкатулкой.

— Будь храбр, повелитель игрушек…

С этими словами принцесса первая обнимает мастера и целует его. Дверь у них за спиной распахивается, и внутрь вваливаются три замаскированные фигуры. Господа движутся в пьяном танце, жалком подобии грациозного гавота. Проходя мимо, один из них заглядывает в лицо Анжелики. Из-под маски раздается знакомый голос, принадлежавший некогда Корбюзье.

— Эй! Это же госпожа лабиринта!

Принцесса без объяснений разворачивается и выходит вон вслед за игроками. Филипп не сразу замечает ее отсутствие. У него кружится голова от поцелуя. Вкрадчивый голос, доносящийся из тьмы впереди, моментально приводит его в чувство:

— Какова она на вкус, Лемаршан? Хорошо распробовал?

Навстречу ему выходит герцог. В руке у него масляный светильник. Бледное от пудры морщинистое лоно жуткое, словно у призрака. В отличие от гостей де Лиль не носит маску. Она ему и не нужна. Мучительная гримаса ярости, заменяет ему кусок фарфора поверх лица.

— Примите мои извинения, ваше превосходительство. Я полагал, что мы были одни.

— Сладкая чертовка, не так ли? Ваниль, кажется. Идеально заглушает зловоние смерти.

Де Лиль манит его к себе, раскачивая лампу, жидкость в которой переливается подобно расплавленному янтарю.

— Я вас не понимаю, месье.

— Да брось. Не первый день живешь.

В центре приемной де Лиль опускает светильник к полу и стягивает ковер с привычного места.

— Вот для чего была нужна твоя шкатулка. Чтобы мы каждый раз не обращались к этой средневековой белиберде!

В скудном свете на лакированных половицах Филипп замечает очертания знакомого узора. Любой образованный человек хотя бы раз слышал о подобном. Пятиконечная звезда, забранная в круг — синоним волшебства. Пентаграмма.

— Мел и несколько слов на древней латыни. Банальный, старомодный способ вызова.

— Вызова чего?

— Ты и впрямь не представляешь, во что позволил втянуть себя? — Герцог злобно смеется. — Вызова демона, конечно. Из самого сердца преисподней.

Де Лиль поднимает светильник, чтобы лучше рассмотреть лицо мастера. Лемаршан едва держится на ногах. Его худшие опасения все-таки оправдались.

* * *

Торговая мастерская Лемаршана.

Женевьева поспешно накидывает на плечи шерстяной лоден. Повернувшись, она смотрит на кипы бумаг, грудящиеся на верстаке Филиппа. Среди них лежит чертеж «Пут забвения». Взгляд жены мастера полон решимости. Она намерена вернуться своего мужа.

* * *

Дворец грез.

Лампа стоит на полу. Де Лиль и Филипп кружат вокруг пентаграммы. Герцог неумолимо движется навстречу пятящемуся гостю, держа в вытянутой руке шкатулку. На лице его усмешка. Он чувствует страх и пользуется этим, надвигаясь на беспомощного мастера как приливная волна.

— Я рассказал ей о твоих способностях. Глупо было ожидать, что твоя наука сможет заменить мое волшебство. На деле же получилось, что изобретатель оказался могущественнее чародея.

— Ваше превосходительство, вы заблуждаетесь. У принцессы для меня новый заказ. Вот и все.

Де Лиль ускоряет шаг, заставляя Филиппа двигаться быстрее.

— Заказ длиною в бесконечность, Лемаршан. Отныне у тебя не будет ни дня без дела. Ты обречен работать как проклятый. У твоих новых нанимателей всегда полно идей. Для этого им необходим человеческий гений, который сумеет воплотить их самые безумные фантазии в реальность. Тот, кто будет рядом с ними на протяжение все человеческой истории. Этим гением должен быть я!

Герцог бросает шкатулку в лицо Филиппу, но тот успевает подхватить драгоценный механизм. Отвлекшись, Лемаршан вновь переводит взгляд на де Лиля и замечает, что тот вооружился длинным стилетом.

— Я не собираюсь так легко уступать! — Герцог указывает лезвием на пентаграмму. — Здесь все началось. Я призвал это отродье. Я же и отошлю ее назад! Но сначала убью тебя!

Лемаршан с трудом избегает удара ножа, сверкнувшего перед глазами, но теряет равновесие и падает. В следующий миг де Лиль уже возвышается над ним. Стилет в руке поднимается для смертельного удара. Филипп закрывает глаза и слышит во тьме крик…

…А когда открывает, видит рядом Анжелику. Хрупкая девушка держит герцога за руку, в которой тот сжимает лезвие. Лицо ее искажено гримасой неописуемой ярости, столь сильной, что хватило бы на десять де Лилей. Нетрудно догадаться, почему принцесса взбешена попыткой убийства своего главного фаворита.

Раздается короткий хруст, и запястье старого герцога ломается. Низложенный маг сгибается в три погибели и пятится прочь.

— Настоящий чародей никогда не забывает правила! Демон, которого вызвал маг, принадлежит заклинателю навечно, но лишь до тех пор, пока тот не встанет на пути ада.

Принцесса хватает де Лиля за горло и одной рукой поднимает предателя над полом.

— Ад нуждается в этом человеке. Твоя же роль в этой истории окончена.

Размахнувшись, принцесса без труда отшвыривает герцога, словно мяч для тенниса на добрых тридцать футов. Де Лиль уносится в противоположный конец приемной, пробивает телом дверь и, минуя кабинет, с треском и звоном вылетает в окно.

Как ни в чем не бывало, принцесса разминает пальцы и ласково улыбается Филиппу. Гардина у нее за спиной мистическим образом разворачивается и съезжает вниз, плотно закрывая разбитое окно. Лемаршан встает и пятится, в то время как демонесса грациозно приближается к нему.

— Смена партнера, — произносит она и игриво ему подмигивает. — Я уже начала ревновать.

Лемаршан не улыбается. Он делает шаг назад… затем другой и попадает в центр пентаграммы. Анжелика, до этого момента неумолимо шедшая навстречу, замирает. Филипп понимает, что демонесса не может или не хочет войти в пределы магического круга.

— Вспомни наш поцелуй, — мягким голосом произносит девушка, простирая руки навстречу мастеру. — В твоих глазах я заметила ту же искру, что вспыхнула в момент нашей первой встречи. Схожу с ума по тебе… Иди ко мне скорее.

— Лучше не надо, мадам, — приносится вежливый ответ из пентаграммы.

Анжелика тотчас меняется в лице. Руки опускаются. Улыбка пропадает.

— Что ж. Тогда поторгуемся. В твоих руках великий дар. У меня в руках твое будущее. Назови условия.

— Лучше не надо, мадам…

Фраза звучит с таким последовательным бесстрастием, что, кажется, будто Филипп издевается над ней. Принцесса хмурится.

— Лучше бы вам передумать, месье.

Молчание красноречивее слов говорит об окончательном решении мастера.

— Значит, удовольствия и деньги не волнуют твое сердце? Как неожиданно. В таком случае придется попробовать кое-что другое.

Анжелика хлопает в ладоши, и гардина немедленно распахивается, словно занавес в театре. Вместо разбитого окна появляется длинный коридор, исчезающий во мраке. По тоннелю в сторону кабинета движется труппа клоунов. Два акробата невпопад извлекают из дудок нечто отдаленно напоминающее музыку. Двое других бьют в барабаны. Лемаршан в ужасе наблюдает за тем, как адские клоуны извлекают из-за поясов ножи, как на их лицах расцветают дьявольские улыбки.

Затем коренастый клоун швыряет свой барабан и тот катится по кабинету в сторону приемной, пока не достигает ног Лемаршана. Мастер не сразу понимает, что на барабан натянута человеческая кожа. К своему великому ужасу он узнает в исковерканных очертаниях истерзанное пытками лицо профессора Огюста де Маре.

Филипп пятится прочь, покидая пентаграмму. Анжелика делает шаг навстречу. За спиной у демонессы собираются клоуны и акробаты. Филипп осматривает приемную, оценивая шансы на спасение.

— Уже передумали, месье?

На лице ее расцветает издевательская усмешка. Рядом Хирург поигрывает тростью покойного доктора.

— Я благодарю Бога за то, что мой несчастный друг заставил меня хорошо поработать прошлым утром.

— Что ты хочешь этим сказать? — В голосе демонессы слышатся нотки неуверенности.

— То, что любая вещь, созданная человеком, может быть им же разрушена, как и всякая открытая дверь может быть закрыта.

Он срывается с места и, прежде чем кто-либо из клоунов успевает его схватить, бежит к дверям в главный зал. Анжелика заливается жутким смехом. Дальняя дверь как по сигналу распахивается перед носом Филиппа и в приемную всей толпой вваливаются восемь игроков. Восемь пар глаз из-под звериных масок устремляются на него. Лемаршан замирает в тот момент, когда демоны-аристократы срывают фарфоровые личины, обнажив изувеченные до костей лица, больше похожие на тарелки с фаршем.

— Присоединяйтесь, месье! — во всеуслышание объявляет Анжелика. — Я ведь обещала новую игру.

Игроки гротескно улыбаются и движутся на мастера. Клоуны напирают с противоположной стороны. Филипп оказывается в кольце адских созданий без возможности на спасение.

* * *

Сады вокруг дворца густо поросли деревьями. Впереди видны огни. Раскаты грома слышатся все ближе. В ущербляющемся лунном свете Женевьева продирается сквозь кустарник. Лицо и руки изранены сухими ветвями, но девушка не сдается.

В миг, когда она достигает подстриженной лужайки, из тьмы подлеска вытягивается окровавленная рука и хватает ее за ногу. Женевьева визжит, с легкостью вырывается и оставляет сад позади. Оттуда девушка бежит к дверям особняка, не оглядываясь и не замечая, как из кустов у нее за спиной, хрипя и кашляя, выползает израненный человек.

Очутившись у входа, Женевьева что есть мочи начинает молотить кулаками дубовую преграду, но никто не открывает. Тогда он хватается за ручку, тянет на себя и с легкостью открывает дверь. Внутри темно. Девушка замирает на пороге, решая, откуда начать поиски мужа. В противоположном конце залы она видит слабое сияние и, недолго думая, крадется туда.

Кажется, что внутри пусто. На полу по-прежнему стоит масляный светильник. Рядом лежит кипа изорванной одежды. К большому изумлению девушки, куча тряпья внезапно оживает, а потом вдруг произносит ее имя.

Забыв об опасности, она с криком бросается к мужу, пытается увести его, но тщетно. Филипп не в силах подняться. С ног до головы его искалеченное тело покрыто порезами и синяками. Кости сломаны. Он медленно умирает.

— Филипп, пожалуйста! Скажи, что мне делать? — плачет девушка, дотрагиваясь до слипшихся от крови волос мастера.

Стоя на коленях рядом с телом возлюбленного, она наклоняется к его уху, пытаясь разобрать, что тот говорит. На истерзанном лице Лемаршана читается лишь испуг. Он передает жене шкатулку.

— Беги… Спаси… ребенка…

За спиной у Женевьевы появляется Анжелика.

— Ребенка?

Демоны-аристократы следуют за принцессой по пятам. Дельво и Корбюзье хватают девушку и ставят на ноги перед принцессой. Филипп Лемаршан издает отчаянный стон, понимая, что не в силах помешать мучителям. Руки безвольно падают. Глаза закрываются навсегда.

— Филипп!!! — издает та отчаянный вопль.

Анжелика подходит к ней и хватает за подбородок, внимательно глядя в лицо.

— Тише, дитя.

— Какое адское отродье могло такое совершить?

— Предусмотрительное отродье, — спокойно ответствует демонесса. — Потомство Филиппа Лемаршана должно быть уничтожено здесь и сейчас. Я не допущу рождения очередного гения, способного истребить нас всех.

— Ты не посмеешь причинить вред моему ребенку.

— Посмею. Не сомневайся.

Пальцы Анжелики трансформируются в изогнутые вороньи когти. Продолжая держать девушку одной рукой, она заносит другую для удара…

В этот момент из кабинета бесшумной тенью выскальзывает фигура. Расталкивая игроков, де Лиль бросается на Анжелику и утягивает ее внутрь пентаграммы.

— Exeunt Omnia Malefica!

Силы зла замирают, подчиняясь словам мага. Стоит герцогу произнести заклинание, как демонические оболочки игроков обращаются в столпы из гнилых костей и тряпья наполненного червями. Одна за другой эти массы грязевыми потоками оседают на пол, корчатся и расплываются, словно компостные кучи. Каждая новая куча трансформируется в пепел, уносимый в пустоту порывами ветра.

Сама Анжелика начинает сморщиваться, словно истлевающий в огне листок бумаги. Ее тело преображается в массу из вопящих демонических ртов и налитых кровью глаз. Метаморфоза выглядит куда более страшной и уродливой чем та, которая происходила с ней по ее воле две ночи назад.

Глаза Женевьевы застилает яркая вспышка. Девушка зажмуривается, а когда открывает глаза, понимает, что стоит в комнате одна. В дрожащей руке по-прежнему зажата шкатулка мужа. На щеках слезы. Отчаяние в сердце.

Не в силах больше оставаться в недрах сатанинского дворца, она убегает прочь.

* * *

Луна скрылась за пеленой грязных облаков. С неба падают первые капли дождя. Очутившись на пустой улице, вдали от проклятого места, Женевьева переводит дух. В этот момент за спиной у нее вырастает темная фигура. Некто хватает девушку за плечо.

— Мадам желает что-то купить? Специи востока? Китайские духи?

Женевьева вздрагивает и оценивающе смотрит на старьевщика, потом на шкатулку в своей руке. Вдалеке все еще виднеются крыши Дворца грез, от одного вида которых в памяти всплывают ужасы пережитые внутри.

Девушка, ни слова не говоря, передает шкатулку удивленному торговцу. Старьевщик принимает ценный механизм, наблюдая за тем, как дарительница бежит вниз по улице.

* * *

Тьму разгоняет оранжевое пламя лучины. Некто зажигает расставленные на полу свечи. Тонкие пальцы посыпают пентаграмму солью. Ветхая рукописная книга в толстом кожаном переплете открыта на странице исписанной латинскими заклинаниями. Чей-то звенящий голос монотонно проговаривает волшебные слова.

И вновь приемную охватывает яркая вспышка света. В центре пентаграммы появляется Анжелика. Демонесса с изумлением осматривается и замечает перед собой слугу герцога — Жака.

— С возвращением, принцесса.

— Ты? Это ты вызвал меня? — не веря собственным глазам, спрашивает она.

— Тот, кто обращается к магии — управляет магией, — с усмешкой произносит юноша. — Ты моя собственность. Навечно.

Лицо демонессы впервые выглядит озадаченным. Она не знает, что делать. Жизнь наложницы молодого мага — не то, о чем она так мечтала, когда пришла в этот мир. Вот к чему привели ее амбициозные планы.

— Обещаю, что никогда не допущу ошибок учителя. Можешь не сомневаться. — С этими словами Жак берет ее за руку, выводит из пентаграммы и начинает вульгарно лапать.

* * *

Атлантический океан.

Фрегат «Свобода». Пункт назначения — Нью-Йорк.

Широкий трехпалубный фрегат пересекает безбрежный океан. Деревянная табличка с французским названием судна на носу гласит: «Liberte». В маленькой каюте сидит беременная девушка. В руках у нее книжечка в кожаном переплете — журнал ее мужа — Филиппа Лемаршана. Женевьева сосредоточенно всматривается в текст, впитывая каждое слово. В каюте яблоку негде упасть. У стен стоят сундуки и мешки, наполненные изобретениями Филиппа. Из прикроватного столика торчат стопки чертежей и документов. На стене висит чертеж «Пут забвения».

Фрегат уплывает навстречу бескрайнему океану.