За рядами грязных витражных окон шумел проливной дождь. В сырых коридорах дворца пахло гнилью. Некоторые помещения, разделенные толстыми стенами, не имели окон вообще. Многие были соединены стрельчатыми арками и узкими коридорами. Альвар шел первым, наступая на ветки и гнилую листву. В одной руке идальго держал крошечный факел, на который Гомес израсходовал часть масла, в другой заряженный пистолет. Следом шли Кампо-Бассо и Фидель. Оба были вооружены. Бомбаст плелся между ними, загадочно улыбаясь в бороду.
Они поднялись на второй этаж и пока успели осмотреть только три помещения. В каждом лежала грязь и обломки мебели, обратившиеся в бесформенную массу. Единственное, что почти не потеряло прежней красоты — это узоры. Арабески и растительная вязь попадались на каждом шагу. В строгих геометрических формах, соединенных друг с другом углами и гранями, доминировал зеленый цвет, считавшийся в исламе священным. В каждом таком мотиве неизменно господствовала пустота, символизирующая божественное превосходство над материей. В пространстве галерей и залов ей отводилось особое место.
Повсюду царили беспорядок и опустошение. Следы разрухи наводили на мысль, что люди, жившие здесь, покинули дом в большой спешке. Альвар старался не думать об этом, оставляя позади самые темные залы. Раньше он не верил в потусторонние силы, но после плавания в Новый Свет убедился, что зло в реальном мире способен нести не только человек. Иногда оно приходит само. Вдруг то, что извело прежних обитателей дворца все еще здесь, следит за ними из соседней галереи.
Со временем им удалось обойти весь этаж. Ничего подозрительного они не обнаружили. Группа на первом наверняка сделала то же самое. Пришло время вернуться в главный зал, а затем всем вместе обследовать третий этаж и чердак.
Двигаясь по галерее в сторону лестницы, Альвар внезапно остановился. Внимание его привлек тусклый блеск, исходивший из соседней ниши. Пламя факела отражалось от большой пластины в стене. Приблизившись, идальго понял, что нашел дверь. Остальные недовольно заворчали. Они проходили тут и раньше, но почему-то ее не заметили.
Осветив преграду, Альвар заметил, что та обшита листами потемневшего серебра. На каждом были выбиты ряды загадочных символов. Толстая, тяжелая и без замочной скважины. Просто так не откроется.
— Попробуем отогнуть край? — предложил Кампо-Бассо, оглянувшись в поисках металлических предметов, которые могли бы послужить рычагом.
Идальго шагнул к двери, но тихий скрип заставил его тотчас отскочить. Тяжелая стальная преграда медленно распахнулась, ударилась о стену и замерла. Альвар, недолго думая, ткнул в Бомбаста дулом пистолета, указав на провал. Немец понял намек и грудью двинулся на притаившихся во тьме врагов.
— Да вы что! Я туда не пойду, — воспротивился Фидель.
— Тогда жди здесь, — был короткий ответ.
Идальго и сержант последовали за верзилой. Вниз вела винтовая лестница, и шаги их вскоре стихли.
— Лучше уж здесь! — крикнул вдогонку рыбак, осматривая длинный коридор. — По крайней мере, тут безопасно.
Фидель отошел к ближайшему окну. Снаружи лил дождь. Над джунглями плыли темные облака. Стало заметно светлее, но едва ли потому что наступило утро, просто глаза стали привыкать к темноте. В лицо испанцу ударил мокрый ветер. Фидель отшатнулся, застегнул верхние пуговицы дублета и зашагал к внутреннему дворику. Это было обширное помещение с тремя этажами аркад, напоминавшее испанский патио, только располагалось оно под крышей, а в центре находился прямоугольный бассейн, наполненный мутной водой.
В коридоре Фидель остановился. Прислушался. Так и есть, со стороны арабского дворика доносились звуки очень похожие на плеск. Скорее всего, их издавали дождевые струи, бившие из дыры в крыше. Достигнув террасы, испанец облокотился на перила и посмотрел вниз. То, что он там увидел, показалось не иначе как дурным сном. Внизу на краю бассейна лежала женщина в белом платье. Ее золотые локоны ниспадали на лицо. Нога и часть туловища были погружены в воду. Он узнал ее. Это была Беатриче. Спохватившись, Фидель кинулся к лестнице и вскоре склонился над итальянкой.
— Сеньора? Сеньора, вы меня слышите?
Он вытащил окоченевшее тело из бассейна, снял плащ и укутал несчастную. Она обратила на него мутный взор и улыбнулась.
— Это я. Фидель. — Он убрал с ее лица волосы. — Узнаете?
— Да. Я вас помнить, — по слогам произнесла итальянка. — Рыбак с морская болезнь…
— Все верно. Как вы попали сюда? Я собственными глазами видел, как ваша шлюпка разбилась о рифы!
— Да. Я упасть в море. Потом меня вынести на берег. Я найти это место.
— Это чудо, не иначе. Господи, какая же у вас холодная кожа. Подождите. Мы вам поможем.
Он хотел взять ее на руки, но та пронзительно взвизгнула и забилась в конвульсиях.
— Боль! Больно! Не могу шевелиться!
— Хорошо. Я найду кого-нибудь. Я позову вашего мужа. Мы возьмем носилки…
Беатриче заплакала. Фидель бросился под арку и дальше во тьму с одной лишь мыслью — помочь несчастной женщине.
* * *
Один коридор с ажурными арками сменял другой с такими же аркам. Гомес шел первым, освещая путь. Франко следовал за Николасом след в след. Как бы он хотел сейчас помолодеть лет на пять. Тогда не стыдно было бы держаться за руку. Темный лабиринт залов и галерей украшенный диковинными узорами пугал его сильнее, чем исчезновение солнца. Всякий раз он спрашивал друга, зачем христианам осматривать это проклятое языческое капище? Не лучше ли искать порт, о котором обмолвился сеньор Диас? Они будто вернулись во времена Сида, вот только не мавры могли выскочить из-за следующего угла, а кто-нибудь пострашнее. Николас в ответ лишь отмахивался, словно он муха какая-то.
Франко любил слушать романсы о подвигах прославленных испанских героев вроде Амадиса Гальского или Бернардо дель Карлиа, и часто олицетворял себя с ними. На деле же оказалось, что он трусишка вроде того зайчика из сказки, который боится охотника задолго до его появления. Печально, что случай подвергает слабых людей испытаниям в самый неожиданный момент, дабы те осознали какие они ничтожества.
Сзади сопел итальянец. Жирный банкир с первого взгляда не понравился Франко. Бонаккорсо ди Бергамо оказался алчным лицемером, к тому же слабым и трусливым. Как человек, бросивший жену на палубе тонущего корабля, мог теперь оправдываться нуждой в золоте? В Валенсии он принадлежал такому же выродку, чей сын, не гнушался лупить его плеткой, а иногда даже палкой. Если бы не Николас, работать ему на виноградниках до тех пор, пока подросший хозяйский сынок, напившись, не схватился бы за шпагу. Он спас его от рабства, подарил свободу и даже больше — жизнь.
— Николас, — прошептал Франко, дернув друга за рукав. — Николас, послушай.
— Чего тебе?
— Ты мой лучший друг, но сейчас я тебя ненавижу.
— За что?
— За то, что ты так хорошо играешь в шахматы.
Бонаккорсо споткнулся и со стоном рухнул на пол. Гомес помог ему подняться, но итальянец тут же уселся, прислонившись к стене.
— Не могу больше. Все это не для меня, — пыхтел толстяк.
— Что с вами? Вам плохо?
— Задыхаюсь. Так всегда бывает, когда волнуюсь. Лучше вернусь обратно и подожду вас в зале.
— Рискованно, пока мориск на свободе.
— Не бойтесь. — Бонаккорсо извлек из ножен кинжал. — С тощим парнем я как-нибудь справлюсь.
— Уверены?
— Да. Я посижу здесь и вернусь. Если пойду с вами, то просто умру.
Гомес кивнул и зашагал дальше. Было очевидно, что моряк не собирается возиться с богачом. Николас и Франко поспешили за ним. Вскоре толстая фигура осталась за поворотом. Теперь они шли все время влево. Гомес хотел подняться на вершину минарета, где планировал развести костер, дабы привлечь внимание капитанов кораблей.
Долго искать не пришлось. Вскоре они втроем стояли напротив железной двери, которая к большому разочарованию моряка была наглухо заперта. Снаружи не было ни ручек, ни запоров.
— Проклятье! — не выдержал старпом, вонзив кулачище в ржавый металл. — Кто-то закрыл ее изнутри. Нет! Я этого не вынесу!
— Значит этот «кто-то» по-прежнему там? — предположил Николас.
— Помолчите, — внезапно рявкнул моряк и, подняв светильник над головой, зачем-то стал разглядывать потолок. — Тут все ненормально. Это место просто не должно существовать.
— П-п-почему? — изо всех сил стараясь подавить новый приступ страха, вымолвил Франко.
— Посмотрите вокруг. Странно, не правда ли?
Пикаро некоторое время вертели головами, в недоумении разглядывая сухое помещение, в котором кроме узоров на стенах и пыли не было ничего примечательного.
— Вам не показалось странным, что здесь нет паутины?
— Паутины? — переспросил Франко, вытаращив глаза. — Это плохо?
— Во дворце столько комнат с гнилью. Рай для мух и комаров. Пауки, змеи и птицы чувствовали бы себя здесь как дома. Боюсь, что Альвар Диас прав. На острове действительно нет ни одного живого существа.
— Может, они просто рассыпались в прах? — пошутил Николас.
— Как ты сказал? — Гомес резко схватил парня за плечо. — Тебе это приснилось?
— Да.
— Мне тоже снился сон, — глухим голосом молвил Франко. — Будто люди во дворе превратились в пыль, после вспышки на башне.
— Я видел подобный сон этой ночью, — коротко произнес моряк, вынимая из ножен шпагу сержанта.
— Что это может означать?
— То, что у нас большие проблемы. — Старпом ткнул клинком в дверь. — Если хватит мужества, ответы на вопросы мы найдем там.
В коридоре раздался топот. Гомес увлек парней за спину и занял единственную известную ему боевую стойку. Все что он умел — это наносить колющие или рубящие удары. Шпага для него всегда была сродни палке. Красивая игрушка для сухопутных щеголей. В бою моряк с радостью променял бы ее на абордажный меч или даже нож.
— Стойте! Это я, — закричал выскочивший из тьмы Фидель. — Повезло, что я вас нашел. Где Бонаккорсо? У меня для него радостная весть. Беатриче жива!
Фидель умолк. От рыбака не ускользнуло странное выражение на лице Гомеса. Моряк смотрел на него как на полоумного. Николас и Франко, судя по всему, тоже не поверили.
— Что вы стоите? Нужно ей помочь. Возьмем носилки и…
— Ты ничего не путаешь? Беременная женщина проплыла несколько миль по морю, потом пробралась сквозь джунгли и пришла в эту мечеть?
— Я говорю то, что видел. Идемте.
Рыбак сорвался с места. Гомес и мальчишки последовали за ним. Вскоре они миновали ажурную арку, ведущую во двор с бассейном. Там у воды лежал плащ. Фидель поднял его и долго смотрел на террасу, откуда впервые увидел Беатриче. Внезапно испанца охватил страх.
— Давайте вернемся в главный зал.
— Ты уверен, что видел жену итальянца?
— Я говорил с ней. Она была жива, вот только… — рыбак запнулся, вспомнив пустой взгляд женщины. — Только кожа была бледной и холодной, как лед, а глаза мутные, как у рыбы.
— Мамочки, — пролепетал Франко, прижавшись к другу.
— Ты прав, — согласился Гомес, бросая тревожные взгляды на арочные проходы вокруг. — Лучше вернуться. Подождем остальных в мечети.
Сквозь крышу в бассейн рваными струями лилась дождевая вода. Три этажа галерей терялись во мраке. Благодаря светильнику вокруг стало еще темнее. Никто не хотел признаваться, да и проку от этого было мало, но с этих пор каждого охватило непонятное чувство, будто за ним кто-то наблюдает.
* * *
Все кто были с Альваром, к тому времени уже вернулись в главный зал. В свете догорающего факела Гомес заметил их фигуры. Трое стояли возле колоннады и на что-то смотрели.
— У нас дурные вести, — сходу сообщил Фидель, первым войдя под свод ротонды.
— У нас тоже, — отозвался Альвар. — Мартинес исчез.
Рыбак нервно кашлянул. Они обратили внимание на пустые носилки. Плащ валялся там же, но край его был отвернут. Складывалось впечатление, что покойник отбросил его в сторону, перед тем как подняться.
— Он что просто встал и ушел? — недопонял Гомес, поправив сползшую повязку.
— Нет! Нет! Не говорите так, — отмахнулся Франко. — Трупы сами по себе не ходят.
— Дверь во двор открыта. Кто-то снял засов.
— Наверное, итальянец, — предположил Николас. — Ему стало дурно, и он вернулся сюда. Возможно, этот пузан решил отдышаться на свежем воздухе.
Альвар кивнул. Это кое-что объясняло, но едва ли толстяк прихватил с собой на прогулку тело сержанта.
— Это еще не все, — произнес идальго, заметив, что Фидель порывается ему что-то сообщить. — Мы обнаружили потайную дверь в подвал.
— Где? На втором этаже? — удивился Гомес.
— Да. Внизу было пусто, а в центре стоял саркофаг… — Альвар запнулся, пытаясь собраться с мыслями, чтобы описать увиденное.
— Сеньор Диас захотел его открыть, — продолжил Кампо-Бассо. — Если бы внутри лежал прах или кости, мы бы знали, что на острове есть паразиты, которые питаются трупами.
— И что вы нашли? — спросил старпом.
Альвар и Кампо-Бассо переглянулись. Трудно объяснить, что они увидели, когда подвинули массивную плиту. Даже втроем им удалось сделать это не сразу. Кто-то надежно замуровал то мерзкое существо в продолговатом каменном коробе, украшенном узорами и письменами.
— Никаких следов разложения. Мы так и не поняли, как этот человек выглядел при жизни и что делал, — пространно отозвался Альвар, словно говорил о животном. — Таких демонов рисовал Иероним Босх. У него черная кожа, как у мавра. Вместо рта глубокий провал без зубов. Возможно, кто-то оторвал ему нижнюю челюсть или ее не было вообще. На пальцах загнутые когти. Труп лежал завернутый в саван. Долго мы его не рассматривали. Лучше туда не возвращаться.
Воцарилось молчание. Ветер под куполом терзал старинные кружала, заставляя их противно скрипеть. Никто не решался возразить и в то же время каждый понимал, что просто так соглашаться с подобным заявлением нельзя.
— Время сушит труп, — наконец неуверенно произнес Гомес. — Может быть, это гробница какого-нибудь халифа или священника?
— Таких людей мавры хоронят в мазарах — это купольные постройки под открытым небом наподобие наших склепов. Людей погребенных там почитают как святых, а их саркофаги замурованы глубоко под землей.
Никто не стал спорить. Все давно убедились, что идальго обладает обширными познаниями. Тем не менее, даже он не мог дать разумное объяснение. Получается, что в подвале в каменном гробу замурована какая-то нетленная мерзость. Очевидно, что это не святой и когти ему даны отнюдь не для того, чтобы в зубах ковыряться.
— Тварь, лежащая в гробнице, только напоминает человека, и уж точно она не была любима здешними обитателями. Мне кажется, кто-то намерено запечатал ее там.
— А вы его освободили! — взвизгнул Франко.
— Нет. Мы вернули плиту на место.
— Хватит говорить об этом выродке! — оборвал Кампо-Бассо. — Какие вести у вас?
Фидель подробно рассказал о том, что видел во дворе с бассейном. История про утопленницу напугала конвоиров сильнее, чем погребенное в склепе тело. Живых мертвецов боялись во все века. Их присутствие указывало на то, что человек зашел на запретную территорию между мирами. Если на острове действительно появлялись усопшие, то с него необходимо было как можно скорее уплыть. Даже ребенок знал, что покойники воспользуются любой возможностью, чтобы приблизиться к живым. Привычка или обрывки воспоминаний побуждают их тянуться к тем, кто был рядом в момент гибели, к тем на кого они когда-то были похожи.
— Я задам последний вопрос, — произнес Гомес, подняв светильник так, чтобы круг света обхватил остальных. — Потом решим, что делать дальше. Кому из вас снился сон, в котором остров поглощает черная вспышка?
Общее молчание, нарушаемое тихим скрипом, подтвердило опасения старпома.
— Чертовщина, — только и выговорил Фидель, три раза перекрестившись.
— Хорошо. Кто за то, чтобы уплыть с острова прямо сейчас?
Гомес поднял руку. Франко первым последовал его примеру. Остальные ждали, что скажет Альвар. Хотел того идальго или нет, но он стал лидером, на которого надеялись и которому верили.
— Гомес прав, — согласился Альвар, выбросив бесполезный огарок факела, — но сейчас мы не сможем уплыть по двум причинам.
— Что же это за причины? — нахмурился моряк. — Если дело в арабе или итальянце, то…
— Путь с острова для нас закрыт, — твердо произнес идальго. — Если только ты не планируешь оседлать рыб и на них полететь домой.
— А было бы здорово, — пробормотал Франко, мечтательно закатив глаза.
— Даже чувствуя дыхание самой смерти за спиной, я бы не стали бросаться в бурное море. Какой прок бежать от мертвецов, чтобы затем присоединиться к ним на дне. Это первая причина. Вторая — чтобы построить плоты и уплыть, необходимо найти место у берега, то самое, где раньше был порт. Для этого нужно подняться на минарет.
— На вершине минарета произошло что-то страшное, — уточнил Кампо-Бассо, — и ваша милость предлагает наведаться туда?
— Именно так. Лучше подняться на минарет и сэкономить время, чем бродить под дождем в джунглях.
— Пусть так и будет, — согласился Фидель, отходя в центр зала. — Испанец принявший решение — испанец вдвойне. Осталось только найти…
Рыбак замолчал, устремив взор кверху. Ему не давал покоя источник неприятных звуков. Ветер шумел под куполом и раньше, но никакого скрипа при этом не было.
— В чем дело? — спросил Альвар, проследив за его взглядом.
— Я нашел итальянца.
Один за другим они собирались вокруг него. Наступая в воду, не замечая ее, люди с тревогой обращали взоры туда, куда указывал Фидель. Звук, который они принимали за скрип кружал, на самом деле издавал натянутый канат. Тот самый пеньковый канат с крюком, который все это время лежал у Франко в мешке. На нем висел Бонаккорсо ди Бергамо. Дорогие туфли итальянца покачивались в полуметре от перил.
— Господи, пожалей его душу, — перекрестился Гомес.
Банкир не меньше других мечтал покинуть остров, но сделал это самым трусливым образом. Подняться по лестнице на балкон и перекинуть веревку через кружало смог бы любой.
Присмотревшись к висельнику, Альвар молниеносно выхватил из-за пояса пистолет и взял на мушку Амина, стоящего рядом с телом.
— Спускайся, парень! И без глупостей, а то пристрелю.
С виду араб был потрясен не меньше других. Юноша стоял возле арки, прислонившись спиной к стене, и по первому же требованию спустился вниз.
— Где ты был?
— Я хотел подняться в минарет и осмотреться, но дверь была заперта. Тогда я пошел на чердак. Потом, кажется, потерял сознание.
Альвар опустил пистолет. Он совсем забыл, что парень страдает припадками. Поведение араба казалось подозрительным, но уличить его в дурных намерениях идальго пока не мог. В одиночку этот доходяга при всем желании не смог бы повесить толстяка итальянца.
— Чтобы больше ни ногой. Здесь небезопасно.
— Почему?
— Долго рассказывать.
Верзила так обрадовался возвращению товарища, что даже протянул ему навстречу руки, но Амин оттолкнул немца. Альвар, Гомес и Кампо-Бассо тем временем поднялись наверх и сняли тело. Веревку аккуратно размотали. Она еще могла пригодиться.
— Зачем он это сделал? — спросил Николас, наблюдая за тем, как Альвар и Кампо-Бассо кладут труп банкира рядом с лестницей.
— Мне не подвластны чужие мысли, — не сразу ответил Альвар. — Наверное, его грызла совесть. Представь, что ты бросил жену ради денег, которые вскоре утратил. Такие как Бонаккорсо, лишившись золота и удовольствий, теряют смысл жизни. Теперь уже не важно. Бедняга никогда не достигнет райских врат.
— Я в это не верю. — Николас отвернулся, не в силах смотреть на посиневшее лицо итальянца. — Я не верю в самоубийство. В последний раз, когда мы его видели, он едва дышал. Он боялся сделать шаг и помереть. Ему хотелось отдохнуть. Хотелось жить!
— Возможно, это был предлог, чтобы совершить задуманное, — предположил Кампо-Бассо. — Ты еще слишком молод, чтобы понять. Настоящий мужчина всегда должен умирать в одиночестве.
— Вы пропустили кое-что! — раздался сверху голос моряка. Гомес стоял на балконе и освещал короткую надпись. — Написано на итальянском.
Кампо-Бассо поднялся наверх. На стене кинжалом были нацарапаны два слова. Для предсмертного послания убитого горем вдовца надпись выглядела чересчур нелепо. Скорее ее содержание носило угрожающий характер.
— Он идет, — вслух прочитал сержант и посмотрел на темный проход за спиной у Гомеса.
Альвар плотно сжал губы. Он уже не знал, что думать и как во всем разобраться. Складывалось впечатление, что с ними кто-то играет. Вот только на кону стояла не пара реалов, а чья-то жизнь. Быстро смотав канат, идальго развернулся и решительно зашагал к двери.
— Достаточно. Уходим.
— Вы все еще хотите подняться на минарет? Вы спятили? — закричал Гомес. — Это же убийство! Опомнитесь! За нами кто-то охотится, и это не призрак! Он забрал тело Мартинеса и убил итальянца.
— Уходим, я сказал! — повысил голос Альвар, распахнув тяжелую дверь.
Все поспешили за ним. Обогнув левое крыло мечети, они остановились у подножья высокой башни. Минарет был сложен из белого камня, четырехгранный, с тремя последовательно идущими секциями разной толщины. Купол на крыше огибал широкий кирпичный парапет, под которым располагались те самые окна, откуда вырвалась тьма. Остальные не сразу поняли, зачем идальго привел их сюда. Лишь увидев первое окно снизу, расположенное высоко над землей, они обо всем догадались. Николас поймал взгляд Альвара и покорно кивнул.
— Почему вы так смотрите на него? — заволновался Франко. Когда до паренька наконец дошло, глаза его задрожали от слез. — Ты что! Не ходи! Они ведь не могут тебя заставить.
— Конечно, нет. Я должен сделать это сам.
— Пусть лезет кто-нибудь другой.
— Разуй глаза, щенок! Окно слишком узкое, — взвился Кампо-Бассо, которому нытье юнца порядком надоело. — За все время я от тебя ни одного полезного слова не услышал. Если не можешь помочь, лучше помалкивай.
— А если взять следующее окошко? Оно, кажется, шире, — не унимался Франко.
— Я не смогу забросить крюк так высоко, — отклонил Гомес, принимая из рук Альвара веревку.
— Хоть попробуй или пусть уж лезет мориск.
— Ну, спасибо, — пробурчал ежившийся под дождем Амин.
Николас обнял друга за плечи и ободряюще улыбнулся. Пришло время действовать «ловцам удачи». Паренек это понимал и весь дрожал. Мысль о том, что ему придется расстаться с единственным близким человеком, отравляла душу. Гомес между тем раскрутил и метнул длинный крюк, с первого раза вонзившийся в подоконник.
— Обещаю, что буду осторожнее священника в публичном доме.
— Ты меня ободрил, — утирая слезы, протянул паренек и прежде чем тот успел опомниться, выхватил канат из рук старпома. — Солдафон прав. Я пока ничего полезного не сделал.
— Как ты меня назвал? — недопонял Кампо-Бассо, скрестив руки на груди.
— Ты никому не должен ничего доказывать, — попытался объяснить Николас, но товарищ крепко вцепился в веревку. — Тебе всего тринадцать. Запор на двери мог заржаветь или сломаться. Как ты ее откроешь?
— Можно подумать ты намного сильнее меня. Придумаю что-нибудь. Зато я ловчее и быстрее. — Франко отошел к стене минарета и уперся ногой в скользкий камень, проверяя, насколько труден будет подъем. — Ты пока что отличался только умом, амиго.
— Для кого ты это делаешь? — шепотом спросил Николас. — Я же вижу, что тебе страшно. Полезем вместе.
— Нет. Так рисковать я вам не позволю, — возразил Альвар, встав у него за спиной. Идальго опустил руку на плечо мальчишке: — Как только поднимешься, я поведу остальных к двери. Надеюсь, мы поспеем туда раньше, чем ты успеешь ее открыть. Если задержимся, не стой на месте. Беги налево, потом мимо бассейна и направо по большому коридору нам навстречу.
Тот кивнул. Ухватившись за канат, он несколько раз дернул его, проверив, хорошо ли держится крюк. Небо озарила серебристая вспышка. Грянул гром. Франко посмотрел наверх и отпустил канат. Вытащил из-за пояса резную шахматную фигурку и вложил ее в руку товарища.
— Ты был прав. Изабелла действительно изменила нашу жизнь. Жаль, что не к лучшему. — Вернувшись к делу, молодой валенсиец еще раз проверил канат на прочность и улыбнулся. — Интересно, а как бы с этим справился Амадис Гальский?
— Амадис Гальский в такую щель не пролез бы, даже если его разрубить пополам, — фыркнул сержант, почесав мокрую бородку.
Франко не удостоил его вниманием, подтянулся и с поразительной для ребенка скоростью стал карабкаться наверх. Он отталкивался от камней ногами, выбирая самые широкие выступы между стыками. Два раза пикаро соскальзывал и болтался в воздухе, держась за канат. Несколько раз изворачивался, чтобы восстановить положение, и возобновлял ход. Не прошло и минуты, как он ухватился за подоконник и без проблем проскользнул сквозь узкую бойницу.
— Порядок! — высунувшись из окна, прокричал Франко, но внизу уже никого не было.