4 часа спустя

Василий Кличков попал на станцию «Шоссе Энтузиастов» не по своей воле. В условленном месте его давно ждали друзья, он хотел выйти из дома пораньше и прогуляться по улицам, но проспал и теперь спешил. Так уж получилось. Друзья не любили ждать, особенно во время рейдов.

Громко топая по движущимся ступеням, Василий быстро спустился вниз. Следом с эскалатора сошла группа гастарбайтеров. Поймав их тревожные взоры, Василий самодовольно улыбнулся. Боятся – значит уважают. Обычно он не был обделен вниманием, разве что женским. Любил одеваться просто и без выпендрежа. Носил в основном гриндара, черные футболки с агрессивными надписями и армейские шмотки. Если прибавить к этому бритую голову и крепкие мышцы, любому станет понятно, кто он и за что сражается.

На станцию прибыл очередной поезд, втянув в себя новую порцию пассажиров. Пропихнув массивное тело между закрывающимися дверьми, Василий без жалости обрушил весь свой вес на толпу. Сегодня в последнем вагоне людей набралось больше обычного. Хорошо еще, что ему выходить на следующей станции.

Василий расправил могучие плечи, потеснив слабаков по бокам. Беглым взглядом осмотрев потрескавшиеся гриндара, он прислонился к дверям вагона. Ощущая бритым затылком вибрацию ускоряющегося состава, Василий попытался врубиться в реальность. Не каждый день ему приходилось подниматься так рано. Если бы не внеплановый визит в подвальный магазинчик, принадлежащий одному молдаванину по имени Лупу Дохотару, он проснулся бы на четыре часа позже и обязательно прогулял бы училище, но любимая работа была дороже всего.

Дело в том, что Василий и его немногочисленные друзья были борцами за чистоту и порядок. Нет, они не спасали леса от загрязнения и подъезды не мыли. Их миссия была куда важнее, и не каждый был способен ее понять. Простому человеку такое занятие показалось бы жестоким хулиганством. Василий же считал свою работу чем-то вроде вольной службы без контракта. Он знал, что очищение их родины неизбежно и в будущем принесет огромную пользу нации. В первую очередь это коснется его самого и его детей, которые унаследуют эту страну. Чувство абсолютного патриотизма, чистого и живого, как кровь, что течет в его жилах, не давало ему в этом усомниться.

Первый раз Василий услышал «зов» в пятнадцать лет. Вместе с друзьями он тогда смотрел видеозапись на компьютере о том, как милиционер допрашивает вусмерть пьяного таджика, севшего за руль. Таджик оправдывался, мол, машина принадлежит товарищу, тыча в лицо постовому записной книжкой с подписью, согласно которой друг дал добро на прогон железного коня. Друзья смеялись, но Василию вдруг стало паршиво. Он чувствовал, как в боку разрастается ком ярости, как он подкатывает к горлу, мешая дышать. В каждом слове задержанного гастарбайтера он слышал издевку в свой адрес. Таджик попросту насмехался над законами его страны.

В следующий раз это случилось в магазине. Ему шестнадцать и он с друзьями покупал пиво, но бойкая астраханка потребовала паспорт. Разумеется, кассирше нужны были не документы. Она хотела, чтобы они переплатили за товар. Так рассудил Василий с пацанами, дожидаясь пока нахалка покинет магазин. Побои в глухом переулке продолжались четверть часа, после чего они уговорили ее вернуться на родину выращивать арбузы.

Его рождение как личности произошло в тот осенний вечер. Никогда еще он не чувствовал такого прилива адреналина. Жертва беспомощно вращалась в вихре ботинок, умоляя о пощаде. Вкус власти пьянил его, возбуждая круче опытной шмары. В следующий раз они напали уже на дворника, исколов ему лицо метлой.

Большинство называли их скинхедами, но Василий никогда не одобрял подобных лозунгов. Их группировка, в отличие от других, ни разу себя публично не проявила. Да, они были похожи на остальных, но аппетиты были умереннее, а цели точнее. Они сходились два раза в месяц в оговоренном заранее месте и неприметными группками шли на уборку уборщиков областных улиц или торгашей невзрачных магазинчиков в глухих районах. Забирая все что нужно, Василий с друзьями сжигал, ломал, давил «грязное место», не оставляя в нем ничего, кроме единого символа бесконечности в напоминание будущим врагам. Он жил на баррикадах уже пять лет с момента совершеннолетия и жизнь уличного солдата его вполне устраивала.

Торможение поезда вернуло Василия к реальности. Глянув в окно, он заметил, что поезд тормозит на просторной станции с овальным сводом. Женский голос из динамиков объявил ее название, а затем любезно посоветовал не забывать свои вещи. Двери открылись, и Василий вышел. Вокруг, как всегда, было пусто, будто люди избегали этой станции. Такое бывает, когда наверху одни спальные районы.

Проводив взглядом стальную змею, умчавшуюся в тоннель, он хотел пойти к выходу, как вдруг в кармане завибрировал телефон. Наружу полилась мелодия из любимой песни:

Василий нехотя принял звонок. И так понятно о чем пойдет речь. Друзья ждали у железнодорожной платформы «Кусково» и постоянно об этом напоминали.

– Да? – небрежно спросил он.

– Вы готовы дети? Да, капитан! Я не слышу.

Василий заскрежетал зубами. Прошло пять лет с момента его совершеннолетия, а друзья все никак не успокаивались. Они праздновали день рождения в парке. Тогда родители выбрали странный способ отметить переход сына во взрослую жизнь, взяв напрокат костюм Губки Боба Квадратные Штаны. Это была дешевая китайская поделка. Поролоновая ошивка поверх квадратного каркаса обтянутого желтым нейлоном. Штаны с встроенным динамиком в боку. Стоило нажать кнопку на заднице, и из вшитого магнитофона звучала песенка. Потом он с друзьями выпил пива и вернулся в город. Василий не помнил, как и зачем надел квадратный скафандр, говорили только, что в тот вечер по району прошлась банда гопников во главе с пьяным Губкой Бобом, которого все почему-то тыкали пальцами в задницу. К утру казенный костюм был уничтожен, превращен в лохмотья, обмотанные кассетной лентой, но квадратный ублюдок никуда не делся, стараниями друзей продолжая о себе напоминать.

Василий с детства был лишен мистических чувств, но опасения, что сущность персонажа вместе с хмелем просочилась в его сознание, не давали ему покоя. Как иначе объяснить тот факт, что изображения паршивой губки преследовали его повсюду. Особенно страшно становилось в момент ярости, когда в глазах вспыхивали желтые квадраты, а в голове звучала мерзкая песенка из мультфильма. Василий уже давно опасался за свое здоровье, но рассказать кому-то боялся. Друзья непременно подняли бы его на смех, а с родителями он давно был в разладе и старался вообще не пересекаться. Поэтому приходилось ему – храброму бойцу – бороться со своими демонами в одиночку.

– Не слышу… Чего молчишь, Боб? – прозвучал в динамике насмешливый голос.

– Просил же меня так не называть.

– Давай быстрее. Тебе что штаны мешают? Кнопка запала?

– Скоро буду, – низким голосом произнес Василий.

– Один вопрос, кореш.

– Ну.

– Кто проживает на дне океана?

– Кончайте звонить без толку! – сорвался на крик Василий. – Все. Давай.

Щелкнув выдвижным кожухом слайдера, он выругался на весь перрон. Нашли время прикалываться. Друзья, конечно, были нормальные, только с терпением проблемы, и очень уж любили деньги. Впрочем, кто их сейчас не любит. Всем без исключения хотелось пойти за покупками к гражданину Дохотару, и он не имел права их задерживать.

Он спрятал телефон в карман и уверенно зашагал к выходу. На подступах к лестнице внимание его привлек странный звук не похожий на шум поезда. Из тоннеля раздался пронзительный металлический скрежет. Василий подошел к краю перрона, успев заметить коренастую тень, скользнувшую во мрак. Стоило ему это сделать, и сквозь завывание ветра донесся тоненький детский смех.

Василий остолбенел.

До прибытия следующего поезда оставалось меньше минуты. Людей поблизости не было. Основная масса пассажиров, как всегда, толпилась ближе к центру платформы. Василий открыл дверцу заслонки и проскользнул внутрь. Смех раздался вновь. На этот раз ближе и громче. Очень странно. Ребенок словно простудился или смеялся сквозь слезы. Василий нахмурился. Наверное, проделки малолетних токсикоманов. Их всегда почему-то тянет забиться в какой-нибудь гадюшник.

– Эй! Все в порядке? – крикнул он и тотчас осекся. Едва ли с одиноким ребенком в тоннелях метро могло быть все в порядке.

Ответом ему был короткий смешок. Сейчас он звучал натянуто и прерывисто, словно ребенок задыхался. Василий злостно плюнул. У него самого был маленький брат. Двоюродный, правда, но пацан смышленый. Нехорошо бросать ребенка в беде, даже если он закоренелый наркуша.

Василий спустился на пути по приставной лестнице и осмотрелся. У входа на платформу сиял сигнальный фонарь. Дальше во мрак до «Новогиреево» тянулись две блестящие полосы рельс. Василий заставил себя остановиться. На его стороне всегда была сила, поэтому он редко отдавал себе отчет в том, что делает. Иногда чрезмерная уверенность его даже пугала. От друзей он слышал, что в тоннелях метро есть какая-то сигнализация. К тому же он попал в объектив камеры наблюдения.

– Эй, ты! – громким шепотом повторил он, шагнув в темноту. – Ты где, торчок? Я ухожу.

Больше никто не смеялся. Под арочным сводом воцарилась тишина, нарушаемая гулом ветра. Василий рискнул заглянуть глубже. С перрона было видно, как плечистая фигура растворилась во мраке. Через мгновение раздался испуганный вздох. За ним приглушенное шипение, похожее на шум пара выходящего из пробитой трубы.

Короткая борьба, падение тяжелого тела и звук удаляющихся шагов остались незамеченными. Пассажиры под огнями станции в безопасности дожидались следующего поезда. Они знали, что любопытство и забота о незнакомых людях редко доводят до добра.