4—11 февраля 1945 г

Первое заседание в Ливадийском дворце

Сталин просит Рузвельта открыть заседание.

Рузвельт заявляет, что ни в законе, ни в истории не предусмотрено, что он должен открывать совещания. Лишь случайно он открывал совещания также в Тегеране. Он, Рузвельт, считает для себя большой честью открыть нынешнее совещание. Прежде всего, он хотел бы выразить благодарность за оказанное ему гостеприимство.

Руководители трех держав, говорит Рузвельт, уже хорошо понимают друг друга, и взаимопонимание между ними растет. Все они хотят скорейшего окончания войны и прочного мира. Поэтому участники совещания могут приступить к своим неофициальным беседам. Он, Рузвельт, считает, что нужно беседовать откровенно. Опыт показывает, что откровенность в переговорах позволяет быстрее достичь хороших решений. Перед участниками совещания будут карты Европы, Азии и Африки. Но сегодняшнее заседание посвящено положению на Восточном фронте, где войска Красной Армии столь успешно продвигаются вперед. Он, Рузвельт, просит кого-либо доложить о положении на советско-германском фронте.

Сталин отвечает, что он может предложить, чтобы доклад сделал заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии Антонов.

Антонов:

«1. Советские войска с 12–15 января перешли в наступление на фронте от р. Неман до Карпат протяжением 700 километров.

Войска генерала Черняховского наступали на Кенигсберг.

Войска маршала Рокоссовского – по северному берегу р. Вислы, отрезая Восточную Пруссию от центральных районов Германии.

Войска маршала Жукова – южнее р. Вислы, на Познань.

Войска маршала Конева – на Ченстохов, Бреслау.

Войска генерала Петрова – в полосе Карпат, на Нов. Тарг.

Главный удар наносился группой войск Рокоссовского, Жукова и Конева на фронте Остроленка – Краков шириной 300 километров.

2. Вследствие неблагоприятных погодных условий предполагалось эту операцию начать в конце января, когда ожидалось улучшение погоды.

Поскольку операция эта рассматривалась и подготавливалась как операция с решающими целями, то хотелось провести ее в более благоприятных условиях.

Однако, ввиду тревожного положения, создавшегося на Западном фронте в связи с наступлением немцев в Арденнах, Верховное командование советских войск дало приказ начать наступление не позже середины января, не ожидая улучшения погоды.

3. Группировка противника после выхода советских войск на реки Нарев и Вислу была наиболее плотной на центральном участке фронта, ибо удар с этого участка выводил наши войска по кратчайшему направлению к жизненным центрам Германии.

Чтобы создать себе более выгодные условия для наступления, Советское верховное командование решило растянуть эту центральную группировку противника.

С этой целью была проведена вспомогательная операция против Восточной Пруссии и продолжалось наступление в Венгрии на Будапештском направлении.

Оба эти направления для немцев были очень чувствительны, и они быстро реагировали на наше наступление переброской сил на фланги за счет центрального участка фронта; так, из 24 танковых дивизий, имевшихся на нашем фронте и представлявших собой основную ударную силу немцев, 11 танковых дивизий были притянуты на Будапештское направление, 6 танковых дивизий – в Восточную Пруссию (3 танковые дивизии находились в Курляндии), и, таким образом, на центральном участке фронта осталось только 4 танковые дивизии.

Цель, намеченная Верховным командованием, была достигнута.

4. Соотношение сил на направлении главного удара:

На фронте от Остроленка до Кракова, то есть на направлении нашего главного удара, противник имел до 80 дивизий; мы создали группировку из расчета получить превосходство над противником:

в пехоте – более чем двойное (до 180 сд),

в артиллерии, танках и авиации – подавляющее.

На участках прорыва была создана плотность, насыщенность артиллерией в 220–230 стволов (от 76 мм и выше) на один километр фронта.

5. Наступление было начато в крайне неблагоприятных погодных условиях (низкая облачность, туман), что совершенно исключало работу авиации и ограничивало артиллерийское наблюдение сотней метров.

Благодаря хорошо проведенной предварительной разведке и мощному артиллерийскому наступлению огневая система противника была подавлена и его укрепления разрушены. Это обстоятельство позволило нашим войскам в первый день наступления продвинуться на 10–15 километров, то есть полностью прорвать всю оборону противника на всей ее тактической глубине.

6. Результаты наступления:

а) К 1 февраля, то есть за 18 дней наступления, советские войска на направлении главного удара продвинулись до 500 километров. Таким образом, средний темп продвижения был 25–30 километров в сутки.

б) Советские войска вышли на р. Одер на участке от Кюстрин (севернее Франкфурта) и южнее и овладели Силезским промышленным районом.

в) Перерезаны основные пути, связывающие восточнопрусскую группировку противника с центральными районами Германии.

Таким образом, кроме Курляндской группировки (26 дивизий) изолирована группировка противника в Восточной Пруссии (до 27 дивизий); окружены и уничтожаются ряд отдельных группировок немцев (в районе Лодзи, Торна, Познани, Шнейдемюля и других, общей численностью до 15 дивизий).

г) Прорваны сильные долговременного типа оборонительные позиции немцев в Восточной Пруссии – на Кёнигсбергском и Летценском направлениях.

д) Разгромлено 45 дивизий немцев, причем противник понес потери:

пленными – около 100 000 человек

убитыми – около 300 000 человек

Всего до 400 000 человек

7. Вероятные действия противника:

а) Немцы будут защищать Берлин, для чего постараются задержать продвижение советских войск на рубеже р. Одер, организуя здесь оборону за счет отходящих войск и резервов, перебрасываемых из Германии, Западной Европы и Италии.

Для обороны Померании противник постарается использовать свою Курляндскую группировку, перебрасывая ее морем за Вислу.

б) Немцы будут возможно прочнее прикрывать венское направление, усиливая его за счет войск, действующих в Италии.

8. Переброска войск противника:

а) На нашем фронте уже появились: 16 дивизий

из центральных районов Германии – 9 дивизий,

с Западноевропейского фронта – 6 дивизий,

из Италии – 1 дивизия.

б) Находятся в переброске:

4 танковые дивизии,

1 моторизованная дивизия

5 дивизий.

в) Вероятно, будет еще переброшено до 30–35 дивизий (за счет Западноевропейского фронта, Норвегии, Италии и резервов, находящихся в Германии).

Таким образом, на нашем фронте может дополнительно появиться 35–40 дивизий.

9. Наши пожелания:

а) Ускорить переход союзных войск в наступление на Западном фронте, чему сейчас обстановка очень благоприятствует:

1) поражение немцев на Восточном фронте;

2) поражение группировки немцев, наступавшей в Арденнах;

3) ослабление немецких сил на Западе в связи с переброской их резервов на Восток.

Желательно начать наступление в первой половине февраля.

б) Ударами авиации по коммуникациям препятствовать противнику производить переброски своих войск на восток с Западного фронта, из Норвегии и из Италии; в частности, парализовать узлы Берлин и Лейпциг.

в) Не позволять противнику снимать свои силы из Италии».

(Текст сообщения Антонова был вручен в письменном виде Рузвельту и Черчиллю).

Сталин спрашивает, нет ли вопросов.

Рузвельт говорит, что он хотел бы узнать, как Советское правительство предполагает поступить с немецкими паровозами, вагонами и железными дорогами. Предполагает ли Советское правительство перешивать германские железные дороги на более широкую колею?

Антонов отвечает, что ввиду того, что подвижной состав и паровозы, оставляемые немцами, малопригодны для использования, германские железные дороги придется на ряде главных направлений перешить.

Рузвельт заявляет, что, по его мнению, хорошо бы штабам союзников совместно обсудить этот вопрос, так как сейчас войска союзников быстро сближаются друг с другом.

Антонов говорит, что Советское командование перешивает только самое минимальное количество направлений в целях обеспечения снабжения советских войск.

Сталин говорит, что большая часть железных дорог остается неперешитой. Перешивку железных дорог Советское командование делает без большой охоты.

Черчилль заявляет, что у него есть несколько вопросов. Он, Черчилль, считает, что имеется ряд вопросов, которые целесообразно обсудить трем штабам. Например, вопрос о времени. Следовало бы выяснить, сколько времени потребуется немцам для того, чтобы перебросить из Италии 8 дивизий на советский фронт. Что следовало бы предпринять для того, чтобы предотвратить такую переброску? Не следует ли перебросить часть войск союзников через Люблянский проход на соединение с Красной Армией? Тут нужно будет решить также, сколько времени для этого потребуется и не будет ли слишком поздно это предпринимать.

Он, Черчилль, указал лишь на один из вопросов, который может быть обсужден нашими штабами. Сейчас он, Черчилль, предложил бы, чтобы генерал Маршалл сделал доклад об операциях на Западном фронте, осуществление которых будет помощью советским армиям.

Рузвельт говорит, что он согласен с премьер-министром. Раньше союзники воевали на больших расстояниях друг от друга. Сейчас Германия стала мала, и потому особое значение имеет более тесный контакт между штабами трех стран.

Сталин говорит, что это правильно.

Генерал Маршалл заявляет, что на Западном фронте последствия немецкого наступления в Арденнах ликвидированы. В последние недели генерал Эйзенхауэр перегруппировал свои дивизии. В то же самое время генерал Эйзенхауэр продолжал оказывать давление на противника в районе германского контрнаступления. В результате проведенных им операций генерал Эйзенхауэр узнал, что в Арденнах у немцев имеются весьма большие силы. Поэтому генерал Эйзенхауэр начал концентрировать свои силы на севере.

В южной части фронта, то есть к северу от Швейцарии, задача намечаемой операции состоит в том, чтобы отбросить немцев в район Мюльхаузена и Кольмара. Задача операций, ведущихся к северу от Страсбурга, состоит в том, чтобы ликвидировать плацдарм на левом берегу Рейна. В настоящее время 25-я армейская группа и 9-я американская армия, находящиеся под командованием Монтгомери, готовятся к наступлению на северном участке. 9-я американская армия будет наступать в северо-восточном направлении.

Командование союзников надеется, что первая из этих операций начнется 8 февраля. Вторая операция начнется через неделю, а может быть, несколько раньше. Союзники рассчитывают, что немцы отступят к Дюссельдорфу и что союзные войска двинутся затем на Берлин. В это наступление будет введено столько сил, сколько окажется возможным ввести с точки зрения снабжения. Будут применяться парашютные войска. Переход Рейна на севере считается возможным в начале марта. На севере имеются три пригодных места для форсирования Рейна.

В течение некоторого времени операции на Западном фронте развивались медленно из-за отсутствия тоннажа. Сейчас, после открытия Антверпена, дела идут лучше, и союзники могут ввозить от 70 до 80 тысяч тонн сухих грузов в день и 12 тысяч тонн жидкого горючего. Немцы стараются помешать снабжению союзников и продолжают бомбардировать Антверпен летающими бомбами. Сегодня получены сведения, что в районе Антверпена в течение суток упало 60 летающих бомб и 6 ракет.

Сталин говорит, что бомбы и ракеты редко попадают в цель.

Маршалл отвечает, что всегда возможно попадание бомб в суда, находящиеся в порту.

Он заявляет, что авиация союзников активно действовала всегда, когда позволяла погода. Большие разрушения были произведены истребителями, легкими и тяжелыми бомбардировщиками. Сегодня получены сведения, что были произведены налеты на железнодорожные составы с войсками, следовавшие на советско-германский фронт. Большие разрушения произведены. на железных дорогах к северу от Страсбурга. Тяжелые бомбардировщики действовали главным образом по заводам, производящим горючее, чтобы лишить Германию возможности снабжать горючим свои танки. Производство горючего в Германии сократилось на 60 %. Авиация совершает также налеты на пути сообщения. Были произведены сильные налеты на танкостроительные заводы.

Что касается положения в Италии и к югу от Швейцарии, то он, Маршалл, может сообщить следующее. К югу от Швейцарии у Германии имеются одна-две дивизии, в Италии 27 дивизий. У союзников в Италии имеется такое количество сил, которое уравновешивает немецкие силы. Кроме того, в Италии союзники располагают авиацией, уничтожающей подвижной состав немцев и разрушающей железные дороги и мосты.

Вскоре немцы, заявляет Маршалл, вероятно, возобновят подводное наступление, так как они создали улучшенный тип подводной лодки. Сейчас немцы имеют в своем распоряжении около 30 подводных лодок. Несмотря на малое количество подводных лодок, они могут представлять собой серьезную угрозу для судоходства союзников вследствие того, что созданные союзниками приборы не могут обнаруживать улучшенные конструкции этих подводных лодок. Поэтому действия тяжелых бомбардировщиков были направлены против верфей, на которых строятся подводные лодки. При этом эти операции бомбардировщиков не шли в ущерб ударам авиации по промышленности Германии, в частности по заводам, производящим горючее.

Черчилль заявляет, что он хотел бы, чтобы высказались фельдмаршал Брук и адмирал Каннингхэм. Сейчас очень важна скорость продвижения советских войск, поскольку Данциг является одним из мест, в которых сконцентрировано много подводных лодок.

Сталин спрашивает, какие еще имеются места концентрации подводных лодок.

Черчилль отвечает, что такими местами являются Киль и Гамбург.

Брук заявляет, что, по его мнению, планы и операции союзников на Западном фронте были изложены полностью.

Черчилль заявляет, что прежде, чем участники совещания перейдут к другим, невоенным вопросам, он хотел бы остановиться на одном вопросе, связанном с форсированием рек. У союзников есть специальный центр по изучению форсирования рек. Офицер, который является начальником этого центра, находится сейчас в Ялте. Мы, говорит Черчилль, были бы благодарны, если бы этот офицер мог войти в контакт с советскими военными в целях получения информации о форсировании рек. Как известно, русские обладают большим опытом, в особенности что касается форсирования рек по льду.

Сталин говорит, что у него есть несколько вопросов. Он хотел бы знать, какова длина фронта, на котором предполагается осуществить прорыв.

Маршалл отвечает, что предполагается осуществить прорыв на фронте от 50 до 60 миль.

Сталин спрашивает, есть ли у немцев укрепления на том фронте, где предполагается прорыв.

Маршалл отвечает, что немцы создали укрепления тяжелого типа на этом участке фронта.

Сталин спрашивает, будут ли у союзников резервы для развития успеха.

Маршалл отвечает утвердительно.

Сталин говорит, что он задает этот вопрос, так как Советскому командованию известно, какое большое значение имеют резервы. Особенно это стало ясным в зимнюю кампанию. Он хотел бы спросить, какое количество танковых дивизий сосредоточили союзники на участке предполагаемого прорыва. Советское командование во время зимнего прорыва сосредоточило в центральной части фронта около 9 тысяч танков.

Маршалл отвечает, что он этого не знает, но приблизительно на три пехотные дивизии будет одна танковая, то есть на 35 дивизий будет около 10–12 танковых дивизий.

Сталин спрашивает, сколько танков в дивизии у союзников.

Маршалл отвечает – 300 танков.

Черчилль говорит, что на всем западноевропейском театре союзники имеют 10 тысяч танков.

Сталин говорит, что это немало. На фронте главного удара Советское командование сосредоточило от 8 до 9 тысяч самолетов. Сколько самолетов у союзников?

Портал отвечает, что у союзников почти столько же самолетов, в том числе 4 тысячи бомбардировщиков, каждый из которых в состоянии принять бомбовую нагрузку от 3 до 5 тонн.

Сталин спрашивает, каково превосходство союзников в пехоте. У Советского командования на фронте главного удара было превосходство в пехоте: 100 дивизий против 80 немецких дивизий.

Черчилль заявляет, что в пехоте у союзников никогда не было и нет большого превосходства, но у союзников было иногда очень большое превосходство в авиации.

Сталин говорит, что у Советского командования имеется большое превосходство в артиллерии. Может быть, союзникам будет интересно узнать о том, как действует советская артиллерия? Мы, говорит Сталин, как боевые товарищи, можем обменяться опытом с союзниками. Год тому назад Советское командование создало специальную артиллерию прорыва. Это дало хорошие результаты. В артиллерийской дивизии имеется от 300 до 400 пушек. Например, у маршала Конева на фронте в 35–40 километров было установлено шесть артиллерийских дивизий прорыва. К этим дивизиям присоединена была еще корпусная артиллерия. В результате на каждый километр прорыва приходилось около 230 пушек. После артиллерийской бомбардировки много немцев было убито, другие были оглушены и не могли долгое время прийти в себя. Тем самым перед Красной Армией были открыты ворота. Дальнейшее продвижение было уже нетрудно.

Он, Сталин, извиняется, что отнял время, рассказывая сейчас об этом. Мы, говорит Сталин, высказали свои пожелания в отношении того, как союзные армии могут помочь советским войскам. Он хотел бы знать, какие пожелания у союзников имеются в отношении советских войск.

Черчилль заявляет, что он хотел бы воспользоваться этим случаем, чтобы выразить глубокое восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении.

Сталин говорит, что это не пожелание.

Черчилль заявляет, что союзники осознают трудность своей задачи и не преуменьшают ее. Но союзники уверены в том, что они решат поставленную задачу. Этой уверенностью исполнены все командующие союзников. Хотя удар предполагается нанести по самому сильному месту обороны немцев, союзники уверены, что этот удар будет успешным и принесет пользу операциям советских войск. Что касается пожеланий, то союзники хотят, чтобы наступление советских армий продолжалось столь же успешно.

Рузвельт заявляет, что он согласен с Черчиллем.

Сталин говорит, что зимнее наступление Красной Армии, за которое Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга. Согласно решениям, принятым на Тегеранской конференции, Советское правительство не было обязано предпринимать зимнее наступление.

Президент спрашивал его, может ли он, Сталин, принять представителя генерала Эйзенхауэра. Он, Сталин, конечно, дал свое согласие. Черчилль прислал ему послание, в котором спрашивал, не думает ли он, Сталин, в течение января перейти в наступление. Он, Сталин, понял, что ни Черчилль, ни Рузвельт не просят его прямо о наступлении, он ценит эту деликатность союзников, однако он увидел, что для союзников такое наступление необходимо. Советское командование начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет. Он, Сталин, хочет, чтобы деятели союзных держав учли, что советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности.

Что касается пожеланий, то он спрашивал об этом потому, что Теддер высказал пожелание о том, чтобы советские войска не прекращали наступления до конца марта. Он, Сталин, понял так, что это, возможно, желание не только Теддера, но и других военных деятелей союзников. Мы, говорит Сталин, будем продолжать свое наступление, если позволит погода и если дороги будут проходимыми.

Рузвельт заявляет, что он полностью согласен с мнением маршала Сталина. На конференции в Тегеране невозможно было составить общий план операций. Он, Рузвельт, понимает так, что каждый союзник был морально обязан продвигаться с возможно большей скоростью. Когда происходила Тегеранская конференция, между войсками союзников, двигавшимися с востока и с запада, было большое расстояние. Но сейчас наступило время, когда нужно более тщательно координировать операции союзных войск.

Черчилль заявляет, что он приветствует слова маршала Сталина. Ему, Черчиллю, кажется, что он может сказать от себя и от Президента следующее. Причиной того, почему союзники в Тегеране не заключили с Советским Союзом соглашения о будущих операциях, была их уверенность в советском народе и его военных.

Рузвельт отвечает, что Тегеранская конференция происходила перед его переизбранием. Было еще неизвестно, будет ли американский народ на его, Рузвельта, стороне. Поэтому было трудно составить общие военные планы.

Черчилль заявляет, что вопрос, поднятый Теддером в его разговоре с маршалом Сталиным, может быть обсужден впоследствии штабами союзников. Конечно, говорит Черчилль, нас могут критиковать за то, что наступления союзников не были координированы. Если погода будет мешать операциям советских войск, то, может быть, союзники будут тогда наступать на своем фронте? Но этот вопрос должны решить наши штабы.

Сталин говорит, что получился разнобой. Советские войска прекратили свое наступление осенью. В это время начали наступление союзники. Теперь получилось наоборот. В будущем этого нужно избежать. Может быть, нашим военным целесообразно обсудить планы летних операций?

Черчилль говорит, что это, может быть, необходимо сделать. Наши военные, говорит он, могли бы заняться военными вопросами, пока главы будут заниматься политическими.

Сталин отвечает, что это верно.

Канниигхэм говорит, что он хотел бы дополнить сообщение генерала Маршалла. Угроза новой подводной войны со стороны немцев является скорее потенциальной, нежели актуальной. Немцы достигли больших успехов в деле усовершенствования подводных лодок. Однако это не так важно. Важно то, что немцы уже строят новые типы подводных лодок. Эти подводные лодки будут снабжены самыми последними техническими приспособлениями и будут обладать большой скоростью под водой. Поэтому морским силам будет трудно с ними бороться. Подводные лодки немцы строят в Бремене, Гамбурге и Данциге. Если ему, Каннингхэму, будет разрешено выразить одно пожелание, то он, как представитель морского ведомства, хотел бы просить о том, чтобы советские войска скорее взяли Данциг, так как там сосредоточено 30 % производства подводных лодок.

Рузвельт спрашивает, не находится ли Данциг под огнем советской артиллерии.

Сталин отвечает, что Данциг еще не находится под огнем советской артиллерии. Советское командование надеется скоро подойти к Данцигу на расстояние артиллерийского огня.

Черчилль говорит, что военные могли бы встретиться завтра утром.

Сталин говорит, что он с этим согласен. Встречу он предлагает назначить на 12 часов дня.

Черчилль заявляет, что во время этой встречи военные должны обсудить положение не только на Восточном и Западном фронтах, но и на Итальянском фронте, а также вопрос о том, как лучше всего использовать наличные силы. На завтра он, Черчилль, предлагает назначить заседание по политическим вопросам, а именно о будущем Германии, если у нее будет какое-либо будущее.

Сталин отвечает, что Германия будет иметь будущее.

 

4—11 февраля 1945 г

Второе заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт заявляет, что сегодня заседание будет посвящено политическим делам. Нам следовало бы избрать вопросы, относящиеся к Германии. Вопросы же мирового характера – такие, как вопрос о Дакаре, Индокитае, – могут быть отложены. Один из вопросов, который уже и раньше стоял перед нашими правительствами, – это вопрос о зонах оккупации. Речь идет не о постоянной, а о временной оккупации. Вопрос этот становится все более и более актуальным.

Сталин заявляет, что он хотел бы, чтобы сегодня на совещании были обсуждены следующие вопросы. Во-первых, предложения о расчленении Германии. По этому поводу имел место обмен мнениями в Тегеране и затем между ним, Сталиным, и Черчиллем в Москве в октябре 1944 года. Ни в Тегеране, ни в Москве никаких решений не было принято. Сейчас следует прийти к какому-то мнению по этому вопросу.

Есть и еще один вопрос, относящийся к Германии. Допустим ли мы образование в Германии какого-либо центрального правительства или ограничимся тем, что в Германии будет создана администрация, или, если будет решено все же расчленить Германию, то там будет создано несколько правительств по числу кусков, на которые будет разбита Германия? Надо выяснить эти моменты.

Третий вопрос касается безоговорочной капитуляции. Все мы стоим на базе безоговорочной капитуляции Германии. Но он, Сталин, хотел бы знать: оставят союзники или нет правительство Гитлера, если оно безоговорочно капитулирует? Одно исключает другое. Но если это так, то так и надо сказать. Союзники имеют опыт капитуляции Италии, но там были конкретные требования, составляющие содержание безоговорочной капитуляции. Не думаем ли мы выявить конкретное содержание безоговорочной капитуляции Германии? Нужно выяснить и этот вопрос.

Наконец, вопрос о репарациях, о возмещении Германией убытков, вопрос о размерах этого возмещения.

Он, Сталин, ставит все перечисленные вопросы дополнительно к вопросам, поставленным Президентом.

Рузвельт заявляет, что, насколько он понимает, вопросы, поставленные маршалом Сталиным, касаются перманентного состояния. Однако они вытекают из вопроса о зонах оккупации Германии. Может быть, эти зоны будут первым шагом к расчленению Германии.

Сталин заявляет, что если союзники предполагают расчленить Германию, то так и надо сказать. Дважды имел место обмен мнениями между союзниками о расчленении Германии после ее военного поражения. Первый раз это было в Тегеране, когда Президент предложил разделить Германию на пять частей. Премьер-министр также стоял в Тегеране за расчленение Германии, хотя и колебался. Но это был лишь обмен мнениями.

Второй раз вопрос о расчленении Германии обсуждался между ним, Сталиным, и Премьер-министром в октябре прошлого года в Москве. Речь шла об английском плане расчленения Германии на два государства – Пруссию с провинциями и Баварию, причем предполагалось, что Рур и Вестфалия будут находиться под международным контролем. Но решения в Москве не было принято, да и невозможно было его принять, так как в Москве не было Президента.

Черчилль заявляет, что в принципе он согласен с расчленением Германии, но самый метод проведения границ отдельных частей Германии слишком сложен для того, чтобы этот вопрос можно было решить здесь в течение пяти-шести дней. Потребуется весьма тщательное изучение исторических, этнографических и экономических факторов и длительное обсуждение этого вопроса в течение недель в подкомитете или в комитете, которые будут созданы для детальной разработки предложений и представления рекомендаций в отношении образа действий. Те переговоры, которые в Тегеране главы трех правительств вели по этому вопросу, а затем те неофициальные беседы, которые он, Черчилль, имел с маршалом Сталиным в Москве, представляют собой подход к вопросу в самых общих чертах, без точного плана.

Он, Черчилль, не ответил бы сразу на вопрос – как разделить Германию? Он только смог бы лишь намекнуть на то, как ему казалось бы целесообразным сделать это. Но он, Черчилль, должен был бы сохранить за собой право изменить свое мнение, когда он получил бы рекомендации комиссий, изучающих этот вопрос. Он, Черчилль, имеет в виду мощь Пруссии – главную причину всех зол. Вполне понятно, что если Пруссия будет отделена от Германии, то ее способность начать новую войну будет сильно ограничена. Ему лично кажется, что создание еще одного большого германского государства на юге, столица которого могла бы находиться в Вене, обеспечило бы линию водораздела между Пруссией и остальной Германией. Население Германии было бы поровну поделено между этими двумя государствами.

Имеются другие вопросы, которые должны быть рассмотрены. Прежде всего, мы согласны в том, что Германия должна потерять часть территории, которая сейчас уже в значительной степени завоевана русскими войсками и которая должна быть отдана полякам. Имеются также вопросы, связанные с Рейнской долиной, границей между Францией и Германией, и вопрос о владении промышленным районом Рура и Саара, которые обладают военным потенциалом (в смысле возможного производства там вооружения). Следует ли эти районы передать странам, подобным Франции, или следует их оставить в ведении немецкой администрации, или установить над ними контроль мировой организации в форме кондоминиума на длительный, но ограниченный по времени период – все это требует рассмотрения. Он, Черчилль, должен сказать, что не может от имени своего правительства высказать определенные мысли по этому вопросу. Британское правительство должно согласовать свои планы с планами союзников.

Наконец, имеется вопрос о том, будет ли Пруссия подвергнута внутреннему раздроблению после того, как она будет изолирована от остальной Германии. В Тегеране проводились беседы по этому поводу. Кажется, может быть решен очень быстро один вопрос, а именно о создании аппарата для рассмотрения всех этих вопросов. Такой аппарат должен будет подготовить доклады правительствам, прежде чем правительства примут окончательные решения.

Он, Черчилль, хотел бы сказать, что союзники неплохо подготовлены к принятию немедленной капитуляции Германии. Все детали этой капитуляции разработаны и известны трем правительствам. Остается вопрос о том, чтобы официально достичь соглашения о зонах оккупации и о самом аппарате контроля в Германии. Если предположить, что Германия капитулирует через месяц или через 6 недель, или через 6 месяцев, то союзникам останется лишь занять Германию по зонам.

Сталин говорит, что это неясно. Какая-нибудь группа в Германии может сказать, что она низложила правительство, как Бадольо в Италии. Согласны ли будут союзники иметь дело с таким правительством?

Иден говорит, что этой группе будут предъявлены те условия капитуляции, которые уже согласованы в Европейской консультативной комиссии.

Черчилль заявляет, что он хотел бы изложить возможный ход событий. Германия не может больше вести войну. Предположим, что с предложением о капитуляции выступят Гитлер или Гиммлер. Ясно, что союзники ответят им, что они не будут вести с ними переговоры, так как те являются военными преступниками. Если эти люди будут единственными в Германии, то союзники будут продолжать вести войну. Более вероятно, что Гитлер постарается скрыться или будет убит в результате переворота в Германии и там будет создано другое правительство, которое предложит капитуляцию. В таком случае мы немедленно должны проконсультироваться друг с другом о том, можем ли мы говорить с этими людьми в Германии. Если мы решим, что можем, то им нужно будет предъявить условия капитуляции. Если же мы сочтем, что эта группа людей недостойна того, чтобы с ней вести переговоры, то мы будем продолжать войну и оккупируем всю страну. Если эти новые люди появятся и подпишут безоговорочную капитуляцию на условиях, которые им будут продиктованы, то не будет необходимости говорить им об их будущем. Безоговорочная капитуляция дает союзникам возможность предъявить немцам дополнительное требование о расчленении Германии.

Сталин заявляет, что требование о расчленении – это не дополнительное, а очень существенное требование.

Черчилль заявляет, что, конечно, это – важное требование. Но он, Черчилль, не думает, что нужно предъявлять его немцам на первом этапе. Союзники должны точно договориться об этом.

Сталин заявляет, что потому-то он и поставил этот вопрос.

Черчилль говорит, что, хотя мы можем изучить вопрос о расчленении, он не думает, что было бы возможно сейчас по нему точно договориться. Этот вопрос потребует изучения. По его, Черчилля, мнению, подобный вопрос больше подходит для рассмотрения на мирной конференции.

Рузвельт заявляет, что, как ему кажется, маршал Сталин не получил ответа на свой вопрос, будем мы расчленять Германию или нет. Он, Рузвельт, считает, что сейчас надо решить вопрос в принципе, а детали можно будет отложить на будущее.

Сталин замечает, что это правильно.

Рузвельт продолжает: Премьер-министр говорит о невозможности в настоящий момент определить границы отдельных частей Германии, о том, что весь этот вопрос требует изучения. Правильно. Но самое важное все-таки решить на конференции основное, а именно: согласны ли мы расчленять Германию или нет? Рузвельт думает, что хорошо было бы предъявить немцам условия капитуляции и, кроме того, заявить им, что Германия будет расчленена. В Тегеране Рузвельт высказывался за децентрализацию управления в Германии. Когда 40 лет тому назад он жил в Германии, децентрализация управления была еще фактом: в Баварии или в Гессене были баварское или гессенское правительства. Это были настоящие правительства. Слова «рейх» еще не существовало. Однако в течение последних 20 лет децентрализация управления была постепенно ликвидирована. Все администрирование сосредоточилось в Берлине. Говорить в наши дни о планах децентрализации Германии – значит увлекаться утопиями. Поэтому в нынешних условиях Рузвельт не видит иного выхода, кроме расчленения. На какое количество частей? На 6–7 или меньше? Рузвельт не решился бы сейчас сказать по этому поводу что-либо определенное. Данный вопрос нужно изучить. Однако уже здесь, в Крыму, следует договориться о том, скажем ли мы немцам, что Германия будет расчленена.

Черчилль заявляет, что, по его мнению, нет необходимости информировать немцев о той будущей политике, которая будет проводиться по отношению к их стране. Немцам нужно заявить, что они должны ожидать от союзников дальнейших требований после того, как Германия капитулирует. Эти дальнейшие требования будут предъявлены немцам по взаимному согласию союзников. Что касается расчленения, то он, Черчилль, считает, что такое решение нельзя принять в течение нескольких дней. Союзники имеют дело с 80-миллионным народом, и для решения вопроса о его участи, конечно, требуется более длительное время, чем 30 минут. Комиссии потребуется, наверное, месяц для разработки вопроса в деталях.

Рузвельт заявляет, что Премьер вносит в этот вопрос элемент времени. Если бы вопрос о расчленении стал обсуждаться публично, то были бы предложены сотни планов. Поэтому он, Рузвельт, предлагает, чтобы в течение 24 часов три министра иностранных дел подготовили план процедуры изучения расчленения Германии, и тогда можно было бы составить подробный план расчленения Германии в течение тридцати дней.

Черчилль заявляет, что британское правительство готово принять принцип расчленения Германии и учредить комиссию для изучения процедуры расчленения.

Сталин говорит, что он поставил этот вопрос для того, чтобы было ясно, чего мы хотим. События будут развиваться в сторону катастрофы Германии. Германия терпит поражение, и это поражение ускорится в результате скорого наступления союзников. Кроме военной катастрофы Германия может потерпеть внутреннюю катастрофу в результате того, что у нее не будет ни угля, ни хлеба. Германия уже потеряла Домбровский угольный бассейн, а Рурский скоро будет под огнем артиллерии союзников. При таком быстром развитии событий он, Сталин, не хотел бы, чтобы союзники были застигнуты врасплох событиями. Он поставил этот вопрос для того, чтобы союзники были готовы к событиям. Он вполне понимает соображения Черчилля, что сейчас трудно составить план расчленения Германии. Это правильно. Он и не предлагает, чтобы сейчас был составлен конкретный план. Однако вопрос должен быть решен в принципе и зафиксирован в условиях безоговорочной капитуляции.

Черчилль заявляет, что безоговорочная капитуляция исключает соглашение о перемирии. Безоговорочная капитуляция является условием прекращения военных действий. Тот, кто подписывает условия безоговорочной капитуляции, подчиняет себя воле победителей.

Сталин говорит, что условия капитуляции все же подписываются.

Черчилль отвечает утвердительно и просит обратить внимание на статью 12 условий безоговорочной капитуляции Германии, разработанных в Европейской консультативной комиссии.

Рузвельт заявляет, что в статье ничего не сказано о расчленении Германии.

Сталин говорит, что это правильно.

Черчилль спрашивает: предполагается ли опубликовать условия перемирия?

Сталин отвечает, что, пока эти условия не будут опубликованы, они существуют для союзников и будут предъявлены в свое время германскому правительству. Союзники определят, когда они их опубликуют. Союзники точно так же поступают в настоящее время с Италией, условия капитуляции которой будут опубликованы тогда, когда союзники сочтут это необходимым.

Рузвельт спрашивает: получат ли немцы от союзников правительства или администрацию? Если Германия будет расчленена, то в каждой части ее будет существовать администрация, подчиненная соответствующему командованию союзников.

Черчилль говорит, что он этого не знает. Ему, Черчиллю, трудно идти дальше сделанного заявления о том, что британское правительство готово согласиться с принципом расчленения Германии и учреждением комиссии для разработки плана расчленения.

Рузвельт спрашивает: согласен ли Черчилль добавить к статье 12 слова о расчленении Германии?

Черчилль отвечает, что он готов к тому, чтобы три министра иностранных дел рассмотрели статью 12 в целях выяснения возможности включить слова «расчленение Германии» или другую формулировку в эту статью.

(Было решено поручить министрам иностранных дел рассмотреть этот вопрос.)

<…> Черчилль говорит, что теперь можно обсудить вопрос о правительстве в Германии.

Сталин заявляет, что он предпочитает обсудить вопрос о репарациях.

Рузвельт соглашается и заявляет, что вопрос о репарациях имеет две стороны. Во-первых, малые страны, такие как Дания, Норвегия, Голландия, также пожелают получить репарации от Германии. Во-вторых, возникает вопрос об использовании германской рабочей силы. Он, Рузвельт, хотел бы спросить, какое количество германской рабочей силы хотел бы получить Советский Союз. Что касается Соединенных Штатов Америки, то им не нужны ни германские машины, ни германская рабочая сила.

Сталин отвечает, что у Советского правительства имеется план материальных репараций. К обсуждению же вопроса об использовании германской рабочей силы Советское правительство пока еще не готово.

Черчилль спрашивает: нельзя ли кое-что узнать о советских репарационных планах?

Сталин говорит, что по этому вопросу он предоставит слово Майскому.

Майский заявляет, что план материальных репараций построен на нескольких основных положениях.

Первое положение сводится к тому, что репарации должны взиматься с Германии не деньгами, как это было после прошлой мировой войны, а натурой.

Второе положение сводится к тому, что Германия должна производить натуральные платежи в двух формах, а именно: а) единовременные изъятия из национального богатства Германии, находящегося как на территории самой Германии, так и вне ее, по окончании войны (фабрики, заводы, станки, суда, подвижной состав железных дорог, вклады в иностранные предприятия и т. п.) и б) ежегодные товарные поставки после окончания войны.

Третье положение сводится к тому, что в порядке уплаты репараций Германия должна быть также экономически разоружена, так как иначе невозможно обеспечение безопасности в Европе. Конкретно это означает изъятие 80 % оборудования тяжелой промышленности Германии (металлургия, машиностроение, металлообработка, электротехника, химия и т. д.). Авиастроение и производство синтетического топлива должно быть изъято на 100 %. Равным образом изъятию в размере 100 % подлежат все специализированные военные предприятия (оружейные заводы, заводы боеприпасов и пр.), существовавшие до войны или построенные во время войны. Советское правительство считает, что остающихся в Германии 20 % ее довоенной тяжелой индустрии будет вполне достаточно для покрытия внутренних действительно экономических нужд страны.

Четвертое положение сводится к тому, что срок репараций устанавливается на 10 лет, причем изъятия из национального богатства должны быть произведены в течение двух лет после окончания войны.

Пятое положение сводится к тому, что в целях точного выполнения Германией репарационных обязательств, а также в интересах обеспечения безопасности в Европе должен быть установлен строгий англо-советско-американский контроль над экономикой Германии. Формы этого контроля будут разработаны позднее. Однако при любых условиях должно быть предусмотрено, что те из остающихся в Германии промышленных, транспортных и других предприятий, которые представляют наибольшую опасность с точки зрения возможности возрождения военного потенциала Германии, должны быть интернационализированы с участием в их управлении СССР, США и Великобритании. Контроль за германской экономикой сохраняется и по истечении срока платежа репараций, т. е. после первых 10 лет по окончании войны.

Шестое положение сводится к тому, что ввиду небывалой грандиозности нанесенного германской агрессией ущерба невозможно будет полностью его покрыть даже при самом строгом взыскании репараций с Германии. Советское правительство пробовало приблизительно подсчитать размеры этого ущерба – цифры получаются совершенно астрономические. Поэтому Советское правительство пришло к выводу, что если мы хотим быть реалистичными, то из всех видов ущерба оплате должен подлежать только тот вид, который может быть охарактеризован как прямые материальные потери (разрушения или повреждения домов, заводов, железных дорог, научных учреждений, конфискация скота, хлеба, частного имущества граждан и т. д.). Но так как, по нашим предварительным подсчетам, общая сумма ущерба даже только по рубрике прямых материальных потерь превышает сумму возможных репараций в порядке изъятий и ежегодных послевоенных поставок, то придется, очевидно, установить известную очередность в получении возмещения теми странами, которые имеют на него право. В основу этой очередности должны быть положены два показателя: а) размеры вклада данной страны в дело победы над врагом и б) размеры прямых материальных потерь данной страны. Страны, имеющие высшие показатели по обеим рубрикам, должны получить репарации в первую очередь, все остальные страны – во вторую очередь.

Седьмое положение сводится к тому, что СССР считает справедливым в возмещение своих прямых материальных потерь получить в порядке изъятий и ежегодных поставок не менее 10 миллиардов долларов. Это, конечно, лишь очень незначительная часть всей суммы прямых материальных потерь Советского Союза, но в сложившихся обстоятельствах Советское правительство готово удовлетвориться названной цифрой.

Наконец, восьмое положение сводится к тому, что для подробной разработки репарационного плана союзников на базе вышеизложенных принципов должна быть создана особая Репарационная комиссия из представителей СССР, США и Великобритании с местопребыванием в Москве.

Таков в кратких чертах тот план материальных репараций, который Советское правительство представляет на обсуждение и одобрение конференции.

Черчилль заявляет, что он хорошо помнит конец прошлой войны. Хотя он, Черчилль, не принимал непосредственного участия в разработке мирных условий, он имел доступ ко всем совещаниям. Репарации доставили тогда большое разочарование. От Германии удалось получить с большим трудом всего лишь 1 миллиард фунтов. Но даже и этой суммы нельзя было бы получить от Германии, если бы США и Англия не инвестировали денег в Германии. Англия взяла у Германии несколько старых океанских пароходов, а на те деньги, которые Германия получила от Англии, она построила себе новый флот. Он, Черчилль, надеется, что на этот раз Англия не столкнется с такими же трудностями.

Черчилль безусловно считает, что жертвы России больше, чем жертвы любой другой страны. Он всегда полагал, что вывоз заводов из Германии явился бы правильным шагом. Но он совершенно уверен также, что из разбитой и разрушенной Германии невозможно будет получить такие количества ценностей, которые компенсировали бы убытки даже только одной России. Он сомневается в том, чтобы с Германии удалось брать по 250 миллионов фунтов в год. Англичане в конце прошлой войны тоже мечтали об астрономических цифрах, а что получилось?

Великобритания очень сильно пострадала в нынешней войне. Большая часть ее домов разрушена или повреждена. Англия продала все свои заграничные инвестиции. Англия должна экспортировать товары, чтобы импортировать продовольствие, она вынуждена закупать за границей половину потребного ей продовольствия. Сражаясь за общее дело, Англия задолжала большие суммы помимо ленд-лиза. Общий долг Англии составляет 3 миллиарда фунтов. Никакая другая страна из числа победителей не окажется в конце войны в столь тяжелом экономическом и финансовом положении, как Великобритания. Если бы он, Черчилль, видел возможность поддержать английскую экономику путем взимания репараций с Германии, он решительно пошел бы по этому пути. Но он сомневается в успехе.

Другие страны тоже имеют большие разрушения. Голландия затоплена. Норвегия сильно пострадала. Правда, население их невелико.

Кроме того, что будет с Германией? Призрак голодающей Германии, с ее 80 миллионами человек, встает перед глазами Черчилля. Кто будет ее кормить? И кто будет за это платить? Не выйдет ли, в конце концов, так, что союзникам придется хотя бы частично покрывать репарации из своего кармана?

Сталин замечает, что все эти вопросы, конечно, рано или поздно встанут.

Черчилль говорит, что если хочешь ездить на лошади, то ее надо кормить сеном и овсом.

Сталин отвечает, что лошадь не должна бросаться на нас.

Черчилль признает неудачность своей метафоры и говорит, что если вместо лошади для сравнения поставить автомобиль, то все-таки окажется, что для его использования нужен бензин.

Сталин отвечает, что аналогии нет. Немцы не машины, а люди.

Черчилль и с этим соглашается. Возвращаясь к репарациям, Черчилль высказывается за создание Репарационной комиссии, которая вела бы свою работу в секретном порядке.

Рузвельт заявляет, что он тоже хорошо помнит прошлую войну и помнит, что Соединенные Штаты потеряли огромное количество денег. Они ссудили Германии более 10 миллиардов долларов, но на этот раз они не повторят своих прежних ошибок. Соединенные Штаты не намерены использовать германскую рабочую силу. Соединенные Штаты не хотят германских станков. По окончании прошлой войны в Соединенных Штатах было много германских активов и германской собственности. Все это было возвращено немцам.

Он, Рузвельт, думает, что после нынешней войны будет иначе. Вероятно, придется издать специальный закон, согласно которому все немецкое имущество в Соединенных Штатах останется в руках американцев. Рузвельт согласен с Черчиллем, что нужно немного подумать о будущем Германии. Но, несмотря на великодушие Соединенных Штатов, которые оказывают помощь другим странам, Соединенные Штаты не могут гарантировать будущее Германии. Соединенные Штаты не хотят, чтобы в Германии жизненный уровень населения был выше, чем в СССР. Соединенные Штаты желают помочь Советскому Союзу получить из Германии все необходимое. Американцы хотят помочь англичанам увеличить их экспорт и найти взамен Германии новые рынки сбыта.

Рузвельт думает, что наступило время для создания Репарационной комиссии по изучению нужд СССР и других европейских стран. Он согласен с тем, чтобы эта комиссия работала в Москве. Рузвельт очень надеется, что будет возможно восстановить все разрушенное в Советском Союзе. Но он вместе с тем уверен, что будет невозможно покрыть все за счет репараций. В Германии нужно будет оставить столько промышленности, сколько нужно, чтобы немцы не умирали с голоду.

Черчилль заявляет, что не имеет возражений против того, чтобы Репарационная комиссия была в Москве.

Майский говорит, что он хотел бы в нескольких словах ответить Черчиллю и Рузвельту. В своих замечаниях он коснется трех основных моментов.

Во-первых, вопроса, на котором особенно останавливался Черчилль, – о неудаче с репарациями после прошлой войны. Да, тогдашний опыт оказался крайне неудовлетворительным. Но почему? Причина крылась не в том, что общая сумма репараций с Германии была слишком велика. На самом деле сумма была очень скромна: 30 миллиардов долларов с рассрочкой на 58 лет. Разве это много? Германия без труда могла бы заплатить такую сумму по состоянию своего национального богатства и национального дохода. Беда, однако, была в том, что союзники требовали с Германии репарации не в натуре, а главным образом в деньгах. Германия должна была изыскивать способы для получения необходимого количества иностранной валюты. Это по целому ряду причин оказалось весьма трудным делом. Если бы союзники были готовы получать репарации в натуре, никаких осложнений не вышло бы. Но союзники этого не хотели. В результате создалась неразрешимая проблема трансфера, т. е. превращения германских марок в фунты, доллары и франки, и эта проблема убила репарации после прошлой войны.

Было еще одно обстоятельство, которое сильно способствовало неудаче с репарациями после 1914–1918 годов, – это политика США, Англии и Франции. Они инвестировали в Германии большие капиталы и тем самым поощряли немцев к невыполнению своих репарационных обязательств. В конечном счете Германия в виде репараций вернула союзникам лишь около одной четверти той суммы, которую англичане, американцы и французы ссудили Германии в первые годы после войны 1914–1918 годов.

Вот где корень неудачи с прошлыми репарациями. Чтобы избежать трудностей трансфера, теперь предлагается взимать все репарации в натуре. Будем надеяться также, что США и Англия на этот раз не станут финансировать Германию после окончания войны. (Рузвельт и Черчилль жестами и возгласами дают понять, что ничего подобного они не собираются делать.) При таких условиях нет оснований из неудачного опыта прошлых репараций делать пессимистические выводы для репараций нынешних.

Во-вторых, Черчилль давал понять, что цифра репараций, на которую претендует СССР, будет непосильна для Германии. Это едва ли справедливо. В самом деле, что означает цифра 10 миллиардов долларов? Она составляет всего лишь 10 % государственного бюджета Соединенных Штатов за 1944/45 г. (Стеттиниус: «Совершенно правильно!»). Она равняется также 1¼ государственного бюджета США в мирное время (например, в период 1936–1938 гг.). Если обратиться к Англии, то окажется, что та же цифра 10 миллиардов долларов равняется всего лишь 6-месячным расходам Великобритании на войну, или 2½ ее государственного бюджета мирного времени (1936–1938 гг.).

Можно ли в таком случае говорить о чрезвычайности выдвигаемых Советским Союзом требований? Ни в коем случае. Скорее можно говорить об их излишней скромности. Эта скромность, однако, вытекает из стремления Советского правительства, не увлекаясь фантазиями, стоять на твердой почве возможного.

В-третьих, Рузвельт и Черчилль подчеркивали необходимость предотвратить голод в Германии. Советское правительство отнюдь не задается целью превратить Германию в голодную, раздетую и разутую страну. Наоборот, при выработке своего репарационного плана Советское правительство все время имело в виду создать условия, при которых германский народ в послевоенные годы мог бы существовать на базе среднеевропейского уровня жизни, и советский репарационный план обеспечивает такую возможность. Германия имеет все шансы построить свою послевоенную экономику на основе расширения сельского хозяйства и легкой индустрии. Для этого имеются все необходимые условия. Никаких специальных ограничений в отношении двух только что названных отраслей германской экономики советским репарационным планом не предусмотрено.

Далее, нужно иметь в виду, что послевоенная Германия будет совершенно свободна от расходов на вооружения, ибо она будет полностью разоружена. Это даст большую экономию: ведь в предвоенные годы Германия в разных формах затрачивала на вооружения до 6 миллиардов долларов в год (Черчилль восклицает: «Да, это – очень важное соображение!»). Вот почему Советское правительство убеждено, что даже при полном осуществлении его репарационного плана немецкому народу будет обеспечено приличное существование.

Как Черчилль, так и Рузвельт могут видеть из всего вышеизложенного, что советский репарационный план обстоятельно продуман и построен на базе вполне трезвых и реалистических расчетов.

Черчилль заявляет, что, по его мнению, все эти вопросы должны быть рассмотрены в комиссии.

Сталин спрашивает: где?

Черчилль говорит, что нужно создать секретную комиссию и не публиковать ничего о ее работе.

Сталин отвечает, что о работе комиссии ничего не будет публиковаться. Но надо знать: где Черчилль желает создать эту комиссию? Здесь, на конференции?

Черчилль отвечает, что в этом сейчас нет необходимости. На конференции нужно лишь принять решение, что должна быть создана Репарационная комиссия, которая в дальнейшем рассмотрит претензии и те активы, которые будут в наличии у Германии, а также установит приоритеты при их распределении. Было бы желательно при фиксации очередности учитывать не только вклад нации в дело победы, но также и пережитые ею страдания. По любому из этих признаков СССР занимает первое место. Всякого рода разногласия, которые возникнут в комиссии, должны быть улажены правительствами. Что касается русского плана репараций, то для его рассмотрения требуется время. Он не может быть принят немедленно.

Рузвельт заявляет, что Репарационная комиссия должна состоять из представителей трех держав.

Черчилль поддерживает это предложение Рузвельта.

Сталин заявляет, что учреждение Репарационной комиссии в Москве, с чем согласны все присутствующие, – дело очень хорошее. Однако этого мало. Даже самая лучшая комиссия не сможет дать многого, если она не будет иметь надлежащих руководящих линий для своей работы. Необходимо теперь же, на этой конференции, наметить такие руководящие линии.

Он, Сталин, думает, что основным принципом при распределении репараций должен быть следующий: репарации в первую очередь получают те государства, которые вынесли на своих плечах основную тяжесть войны и организовали победу над врагом. Эти государства – СССР, США и Великобритания. Возмещение должны получить не только русские, но также американцы и англичане, и притом в максимально возможном размере. Если Соединенные Штаты, как говорил Рузвельт, не заинтересованы в получении из Германии машин или рабочей силы, то могут найтись другие формы репараций, более подходящие для них, например сырье и т. п. Во всяком случае должно быть твердо установлено, что право на репарации прежде всего имеют те, кто сделал наибольший вклад в разгром врага. Согласны ли Рузвельт и Черчилль с этим?

Рузвельт заявляет, что он согласен.

Черчилль также не возражает.

Сталин, далее, говорит, что при подсчете активов, которыми Германия будет располагать для уплаты репараций, надо исходить не из нынешнего положения, а принимать во внимание те ресурсы, которыми Германия будет располагать по окончании войны, когда все ее население вернется в страну, а фабрики и заводы начнут работать. Тогда активов у Германии будет больше, чем сейчас, и государства, о которых он говорил, смогут рассчитывать на довольно значительное возмещение своего ущерба. Хорошо было бы, чтобы обо всем этом поговорили между собой три министра иностранных дел и затем доложили конференции.

Черчилль соглашается с тем, что конференция должна наметить главные пункты директив для комиссии.

Сталин отвечает, что он считает это правильным.

Черчилль полушутя замечает, что если при обсуждении вопроса о репарациях он кажется несговорчивым, то это лишь потому, что дома у него есть парламент, есть кабинет. Если они не согласятся с тем, что Черчилль одобрил на Крымской конференции, то могут, пожалуй, выгнать его.

Сталин в тон Черчиллю отвечает, что это не так-то просто: победителей не выгоняют.

Черчилль замечает, что три министра иностранных дел могли бы завтра обсудить вопрос о репарациях и позднее сделать доклад конференции. Ему, Черчиллю, нравится принцип: каждому по потребностям, а от Германии по ее силам. Этот принцип следовало бы положить в основу репарационного плана.

Сталин отвечает, что он предпочитает другой принцип: каждому по заслугам.

 

4—11 февраля 1945 г

Третье заседание в Ливадийском дворце

<…> Рузвельт заявляет, что сегодня можно было бы приступить к обсуждению вопроса о международной организации безопасности. Рузвельт считает, что нашей задачей является обеспечение мира по крайней мере на 50 лет. Ввиду того, что ни он, Рузвельт, ни маршал Сталин, ни Черчилль не были в Думбартон-Оксе, было бы целесообразно, чтобы Стеттиниус сделал доклад по этому вопросу.

Стеттиниус заявляет, что, как было согласовано в Думбартон-Оксе, определенные вопросы должны были быть оставлены для дальнейшего рассмотрения и разрешения в будущем. Из числа этих вопросов основным является вопрос о том, какая процедура голосования должна применяться в Совете Безопасности. В Думбартон-Оксе три делегации тщательно обсудили данный вопрос. С того времени он подвергался непрерывному интенсивному изучению со стороны каждого из трех правительств.

5 декабря 1944 года Президент послал маршалу Сталину и премьер-министру Черчиллю предложение о том, чтобы этот вопрос был разрешен путем изложения раздела С главы VI предложений, принятых в Думбартон-Оксе, следующим образом:

«С. Голосование.

1. Каждый член Совета Безопасности имеет один голос.

2. Решения Совета Безопасности по вопросам процедуры принимаются большинством в семь голосов членов.

3. Решения Совета Безопасности по всем другим вопросам принимаются большинством в семь голосов членов, включая совпадающие голоса постоянных членов, причем сторона, участвующая в споре, воздерживается от голосования при принятии решений согласно разделу А главы VIII и согласно второй фразе первого абзаца раздела С главы VIII».

Текст, который он, Стеттиниус, только что огласил, содержит незначительные редакционные изменения, сделанные в соответствии с советскими и британскими замечаниями на первоначальный текст, предложенный Президентом.

Американское предложение находится в полном соответствии с особой ответственностью великих держав за сохранение всеобщего мира. Действительно, американское предложение требует безусловного единогласия постоянных членов Совета по всем важнейшим решениям, относящимся к сохранению мира, включая все экономические и военные принудительные меры.

В то же время американское предложение признает желательность прямого заявления со стороны постоянных членов о том, что мирное урегулирование любого могущего возникнуть спора есть дело, представляющее общий интерес, – дело, в котором суверенные государства, не являющиеся постоянными членами, имеют право изложить свою точку зрения без всяких ограничений. Если такая свобода обсуждения в Совете не будет обеспечена, то создание всемирной организации, которой мы все желаем, может быть серьезно затруднено или даже сделано совершенно невозможным. Без права полного и свободного обсуждения подобных вопросов в Совете международная организация безопасности, даже если бы ее удалось создать, сильно отличалась бы от того, что мы имеем в виду.

Документ, который представила американская делегация двум другим делегациям, излагает текст положений, которые он, Стеттиниус, зачитал, и специальный перечень тех решений Совета, которые, согласно американскому предложению, потребуют безусловного единогласия, и отдельно перечень тех вопросов (в области споров и их мирного урегулирования), по которым любой участник спора должен воздерживаться от голосования.

С точки зрения правительства Соединенных Штатов в вопросе о процедуре голосования есть два важных элемента.

Первый заключается в том, что для сохранения всеобщего мира, о котором он, Стеттиниус, упоминал, необходимо единогласие среди постоянных членов.

Второй состоит в том, что для народа Соединенных Штатов исключительно важно, чтобы была предусмотрена справедливость для всех членов организации.

Задача сводится к тому, чтобы примирить эти два главных элемента. Предложения, представленные Президентом 5 декабря 1944 года маршалу Сталину и премьер-министру Черчиллю, дают разумное и справедливое решение и удовлетворительно комбинируют оба эти элемента.

Рузвельт заявляет, что, как он думает, было бы полезно, если бы Стеттиниус перечислил типы решений, которые принимаются в Совете Безопасности при условии единогласия.

Стеттиниус говорит, что, согласно формуле, предложенной Президентом, следующие решения потребуют большинства в семь голосов членов Совета Безопасности, включая голоса всех постоянных членов:

I) Рекомендации Генеральной Ассамблее по вопросам:

1. О принятии новых членов;

2. О временном исключении члена;

3. Об исключении члена;

4. Об избрании Генерального секретаря.

II) Восстановление прав и привилегий временно исключенного члена.

III) Устранение угрозы миру и подавление нарушений мира, включая следующие вопросы:

1. Представляет ли угрозу миру неурегулирование спора между сторонами средствами по их собственному выбору или в соответствии с рекомендациями Совета Безопасности?

2. Представляет ли угрозу миру или нарушение мира какое-либо другое действие со стороны той или иной страны?

3. Какие меры должны быть приняты Советом для поддержания или восстановления мира и каким образом эти меры должны быть осуществлены?

4. Не следует ли поручить осуществление принудительных мер региональному органу?

IV) Утверждение специального соглашения или соглашений о предоставлении вооруженных сил и средств.

V) Формулировка планов общей системы регулирования вооружения и предоставление таких планов государствам-членам.

VI) Разрешение вопроса о том, совместимы ли характер и деятельность какого-либо регионального органа или региональных мероприятий по поддержанию мира и безопасности с целями и принципами всеобщей организации.

Большинства в семь голосов членов Совета Безопасности, включая голоса всех постоянных членов, с тем, однако, что член Совета воздержится от голосования по всякому решению, касающемуся спора, в котором он является стороной, потребуют следующие решения, относящиеся к мирному урегулированию спора:

I) Носит ли спор или ситуация, доведенные до сведения Совета, такой характер, что если они будут продолжаться, то возможно возникновение угрозы миру?

II) Должен ли Совет призвать стороны к урегулированию или улаживанию спора или ситуации теми средствами, которые они сами изберут?

III) Должен ли Совет давать рекомендации сторонам в отношении методов и процедуры урегулирования?

IV) Должны ли быть юридические аспекты вопроса, находящегося на рассмотрении Совета, переданы им для получения консультации в Международный суд?

V) Следует ли в том случае, если будет существовать региональный орган для мирного урегулирования местных споров, просить этот орган заняться спорами?

Рузвельт заявляет, что, как он уверен, можно будет обсудить и разрешить этот вопрос. Цель больших и малых наций одна и та же – сохранить мир, и вопросы процедуры не должны мешать достижению такой цели.

Сталин спрашивает, что нового в предложениях, изложенных Стеттиниусом, по сравнению с тем, о чем Президент сообщил в послании от 5 декабря.

Рузвельт отвечает, что в этих предложениях изложено то же самое, лишь с небольшими редакционными изменениями.

Сталин спрашивает, какие редакционные изменения были внесены.

Стеттиниус излагает эти редакционные изменения.

Молотов заявляет, что советская делегация также придает большое значение поставленным вопросам и хотела бы изучить предложение Стеттиниуса. Поэтому он предлагает отложить обсуждение вопроса до завтрашнего заседания.

Черчилль заявляет, что он с этим согласен. Не должно быть излишней поспешности в изучении столь важного вопроса. Обсуждение его можно отложить до завтрашнего дня. Он, Черчилль, был не вполне удовлетворен первоначальными предложениями, разработанными в Думбартон-Оксе, так как не был уверен, что в этих предложениях было вполне учтено реальное положение трех великих держав. После изучения новых предложений Президента сомнения Черчилля исчезли – во всяком случае, поскольку дело касается Британского Содружества Наций и Британской империи. Это также относится к независимым доминионам Британской короны.

Черчилль признает, что вопрос о том, будет ли мир построен на прочных основах, зависит от дружбы и сотрудничества трех великих держав, однако мы поставили бы себя в ложное положение и не были бы справедливы по отношению к своим намерениям, если бы мы не предусмотрели возможности свободного высказывания по своим претензиям со стороны малых государств. Без этого дело выглядело бы так, как будто три главные державы претендуют на управление всем миром. Между тем на самом деле они хотят служить миру и спасти мир от ужасов, которые постигли большинство народов в нынешней войне. Вот почему три великие державы должны проявить известную готовность к подчинению интересам общего дела.

Он, Черчилль, естественно, прежде всего думает о том, как новое положение отразится на судьбах Британского Содружества Наций. Он хотел бы привести конкретный пример – пример, трудный для Англии: Гонконг. Если будет принято предложение Президента и Китай попросит возвратить ему Гонконг, то Великобритания будет иметь право высказать свою точку зрения и защищать ее, однако Великобритания не сможет принять участия в голосовании по тем пяти вопросам, которые изложены в конце американского документа. Со своей стороны Китай имел бы право полностью изложить свой взгляд по вопросу о Гонконге, и Совет Безопасности должен был бы решить вопрос без участия британского правительства в голосовании.

Сталин спрашивает, будет ли Египет членом Ассамблеи,

Черчилль отвечает, что Египет будет членом Ассамблеи, но не Совета.

Сталин заявляет, что он хотел бы взять другой пример – пример Суэцкого канала, который расположен на территории Египта.

Черчилль просит сначала рассмотреть его пример. Предположим, что британское правительство не могло бы согласиться на рассмотрение одного из вопросов, затронутых в § 3, так как оно считало бы, что этот вопрос затрагивает суверенитет Британской империи. В таком случае британскому правительству была бы обеспечена победа, ибо в соответствии с § 3 у каждого постоянного члена будет право накладывать вето на действия со стороны Совета Безопасности. С другой стороны, было бы несправедливо, если бы Китай не имел возможности по предмету спора высказать свое мнение.

То же самое относится к Египту. В том случае, если бы Египет поднял вопрос против англичан, касающийся Суэцкого канала, он, Черчилль, допустил бы обсуждение этого вопроса без всякого опасения, так как британские интересы обеспечены § 3, где предусмотрено право вето. Он полагает также, что если Аргентина предъявит претензию в отношении Соединенных Штатов, то Соединенные Штаты подчинятся установленной процедуре рассмотрения, но Соединенные Штаты будут иметь право возражать и наложить вето на решение Совета Безопасности. Они могут применить доктрину Монро.

Рузвельт говорит, что в Тегеранской декларации три державы заявили о своей готовности принять на себя ответственность по созданию такого мира, который получит одобрение народов всего мира.

Черчилль заявляет, что по причинам, которые он изложил, британское правительство не возражает против принятия предложений Соединенных Штатов. Черчилль считает, что было бы нежелательно создавать впечатление, будто бы три державы хотят властвовать над всем миром, не давая другим странам высказывать свое мнение.

Сталин заявляет, что прежде всего он просил бы передать советской делегации документ, зачитанный Стеттиниусом, так как на слух трудно изучить содержащиеся в нем предложения. Ему, Сталину, кажется, что данный документ представляет собой комментарий к предложениям Президента.

Касаясь толкования американских предложений, сделанных на заседании, Сталин говорит, что, как ему кажется, решения, принятые в Думбартон-Оксе, имеют своей целью обеспечить различным странам не только право высказывать свое мнение. Такое право дешево стоит. Его никто не отрицает. Дело гораздо серьезнее. Если какая-либо нация подымет вопрос, представляющий для нее большую важность, она сделает это не для того, чтобы только иметь возможность изложить свое мнение, а для того, чтобы добиться решения по нему. Среди присутствующих нет ни одного человека, который оспаривал бы право наций высказываться в Ассамблее. Однако не в этом суть дела. Черчилль, по-видимому, считает, что если Китай подымет вопрос о Гонконге, то он пожелает только высказаться. Неверно. Китай потребует решения. Точно так же, если Египет подымет вопрос о возврате Суэцкого канала, то он не удовлетворится тем, что выскажет свое мнение по этому поводу. Египет потребует решения вопроса. Вот почему сейчас речь идет не просто об обеспечении возможности излагать свои мнения, а о гораздо более важных вещах.

Черчилль высказывал опасение, как бы не подумали о том, что три великие державы хотят господствовать над миром. Но кто замышляет такое господство? Соединенные Штаты? Нет, они об этом не думают. (Смех и красноречивый жест Президента.) Англия? Тоже нет. (Смех и красноречивый жест Черчилля.) Итак, две великие державы выходят из сферы подозрений. Остается третья… СССР. Значит, СССР стремится к мировому господству? (Общий смех.) Или, может быть, Китай стремится к мировому господству? (Общий смех.) Ясно, что разговоры о стремлении к мировому господству ни к чему. Его друг Черчилль не сможет назвать ни одной державы, которая хотела бы властвовать над миром.

Черчилль вставляет, что сам он не верит, конечно, в стремление к мировому господству со стороны кого-либо из трех союзников. Однако положение этих союзников столь могущественно, что другие могут так подумать, если не будут приняты соответственные предупредительные меры.

Сталин, продолжая свою речь, заявляет, что пока две великие державы приняли устав международной организации безопасности, который, по мнению Черчилля, защитит их от обвинений в желании властвовать над миром. Третья держава еще не дала своего согласия на этот устав. Однако он изучит предложения, сформулированные Стеттиниусом, и, возможно, тогда ему станет яснее, в чем тут дело. Он думает, однако, что перед союзниками стоят сейчас гораздо более серьезные проблемы, чем вопрос о праве наций на высказывание своего мнения или вопрос о стремлении трех главных держав к мировому господству.

Черчилль говорил, что нет оснований опасаться чего-нибудь нежелательного даже в случае принятия американских предложений. Да, конечно, пока все мы живы, бояться нечего. Мы не допустим опасных расхождений между нами. Мы не позволим, чтобы имела место новая агрессия против какой-либо из наших стран. Но пройдет 10 лет или, может быть, меньше, и мы исчезнем. Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы. Что будет тогда? Мы как будто бы задаемся целью обеспечить мир по крайней мере на 50 лет вперед. Или, может быть, он, Сталин, думает так по своей наивности?

Самое же важное условие для сохранения длительного мира – это единство трех держав. Если такое единство сохранится, германская опасность не страшна. Поэтому надо подумать о том, как лучше обеспечить единый фронт между тремя державами, к которым следует прибавить Францию и Китай. Вот почему вопрос о будущем уставе международной организации безопасности приобретает такую важность. Надо создать возможно больше преград для расхождения между тремя главными державами в будущем. Надо выработать такой устав, который максимально затруднял бы возникновение конфликтов между ними. Это – главная задача.

Переходя более конкретно к вопросу о голосовании в Совете Безопасности, Сталин просит конференцию извинить его за то, что он не успел изучить во всех деталях документы, относящиеся к Думбартон-Оксу. Он был очень занят кое-какими другими делами и потому надеется на снисхождение со стороны британской и американской делегаций.

Рузвельт и Черчилль жестами и возгласами дают понять, что им хорошо известно, чем был так занят Сталин.

Сталин, продолжая, говорит, что, насколько он понимает, все конфликты, которые могут поступить на рассмотрение Совета Безопасности, подразделяются на две категории. К первой категории относятся те споры, для разрешения которых требуется применение экономических, политических, военных или каких-либо других санкций. Ко второй категории относятся те споры, которые могут быть урегулированы мирными средствами, без применения санкций. Правильно ли его понимание?

Рузвельт и Черчилль отвечают, что правильно.

Сталин далее заявляет, что, насколько он понял, при обсуждении конфликтов первой категории предполагается свобода дискуссий, но требуется единогласие постоянных членов Совета при принятии решения. В этом случае все постоянные члены Совета участвуют в голосовании, т. е. держава, участвующая в споре, не будет выведена за дверь. Что же касается конфликтов второй категории, которые разрешаются мирными средствами, то тут предполагается иная процедура: держава, участвующая в споре (в том числе и постоянные члены Совета), не принимает участия в голосовании. Сталин спрашивает, правильно ли он понимает положение.

Рузвельт и Черчилль вновь подтверждают, что Сталин вполне правильно понимает положение.

Сталин, заканчивая, говорит, что Советский Союз обвиняют в излишнем заострении вопроса о голосовании в Совете Безопасности. Советский Союз упрекают в том, что он подымает слишком большой шум по этому поводу. Да, Советский Союз действительно обращает большое внимание на процедуру голосования, ибо Советский Союз больше всего заинтересован в решениях, которые будет принимать Совет Безопасности. А ведь все решения принимаются с помощью голосования. Дискутировать можно сто лет и при этом ничего не решить. Для нас же важны решения. Да и не только для нас.

Вернемся на момент к приводившимся сегодня примерам. Если Китай потребует возвращения Гонконга или Египет потребует возвращения Суэцкого канала, то вопрос об этом будет голосоваться в Ассамблее и в Совете Безопасности. Сталин может заверить своего друга Черчилля в том, что Китай и Египет при этом окажутся не одинокими. В международной организации у них найдутся друзья. Это имеет прямое отношение к вопросу о голосовании.

Черчилль заявляет, что если бы названные страны потребовали удовлетворения своих претензий, то Великобритания сказала бы «нет». Власть международной организации не может быть использована против трех великих держав.

Сталин спрашивает, действительно ли это так.

Иден отвечает, что страны могут говорить, спорить, но решение не может быть принято без согласия трех главных держав.

Сталин еще раз спрашивает, действительно ли это так.

Черчилль и Рузвельт отвечают утвердительно.

Стеттиниус заявляет, что без единогласия постоянных членов Совет Безопасности не может предпринять никаких экономических санкций.

Молотов спрашивает, относится ли то же самое к рекомендациям.

Черчилль отвечает, что это относится только к тем рекомендациям, которые упомянуты в пяти пунктах, сформулированных в конце американского документа. Международная организация безопасности не ликвидирует дипломатических отношений между великими и малыми странами. Дипломатическая процедура будет продолжать свое существование. Будет неправильно преувеличивать власть или злоупотреблять ею или возбуждать такие вопросы, которые могут разъединить три главные державы.

Сталин говорит, что имеется другая опасность. Его коллеги не могут забыть того, что во время русско-финской войны англичане и французы подняли Лигу наций против русских, изолировали Советский Союз и исключили его из Лиги наций, мобилизовав всех против СССР. Надо создать преграду против повторения подобных вещей в будущем.

Иден заявляет, что этого не сможет случиться, если будут приняты американские предложения.

Черчилль подтверждает, что в указанном случае подобная опасность будет исключена.

Молотов говорит, что мы впервые это слышим.

Рузвельт заявляет, что случай, подобный упомянутому маршалом Сталиным, не может повториться, так как для исключения члена требуется согласие всех постоянных членов.

Сталин говорит, что если при принятии американских предложений даже невозможно исключение члена, то все-таки остается возможность мобилизации общественного мнения против какого-либо одного члена.

Черчилль отвечает, что он может допустить случай, когда против кого-либо из членов начнется широкая агитация, но ведь одновременно будет действовать и дипломатия. Черчилль не думает, чтобы Президент захотел выступить против Англии или поддержать какое-либо выступление против нее. Он уверен, что Рузвельт пожелал бы прекратить подобные выступления. Черчилль уверен также, что маршал Сталин не захотел бы выступить против Англии, не поговорив предварительно с Англией. Он, Черчилль, уверен, что всегда можно найти путь к разрешению споров. За себя он, во всяком случае, ручается.

Сталин заявляет, что за себя он также ручается (полушутя), вот, может быть, Майский станет нападать на Англию?

Рузвельт заявляет, что единство великих держав – одна из наших целей. Он, Рузвельт, думает, что американские предложения содействуют достижению этой цели. Если между великими державами возникнут, к несчастью, какие-либо разногласия, то они будут известны всему миру, несмотря ни на какие процедуры голосования. Во всяком случае, невозможно устранить обсуждение разногласий в Ассамблее. Американское правительство думает, что, разрешая свободу дискуссий в Совете, великие державы будут демонстрировать всему миру то доверие, которое они питают друг к другу.

Сталин отвечает, что это правильно, и предлагает продолжить обсуждение вопроса завтра.

Черчилль спрашивает: нельзя ли сейчас обсудить польский вопрос?

Сталин и Рузвельт соглашаются с предложением Черчилля.

Рузвельт заявляет, что Соединенные Штаты находятся далеко от Польши, и он, Рузвельт, попросит двух других участников совещания изложить свои соображения. В Соединенных Штатах Америки проживают 5–6 миллионов лиц польского происхождения. Его, Рузвельта, позиция, как и позиция основной массы поляков, проживающих в Соединенных Штатах, совпадает с той позицией, которую он изложил в Тегеране. Он, Рузвельт, за линию Керзона. С этим, в сущности, согласно большинство поляков, но поляки, как и китайцы, всегда очень озабочены тем, чтобы «не потерять лицо».

Сталин спрашивает, о каких поляках идет речь: о настоящих или об эмигрантах? Настоящие поляки проживают в Польше.

Рузвельт отвечает, что все поляки хотят получить кое-что, чтобы спасти «свое лицо». Его положение, как Президента, было бы облегчено, если бы Советское правительство дало полякам возможность сохранить «лицо». Было бы хорошо рассмотреть вопрос об уступках полякам на южном участке линии Керзона. Он, Рузвельт, не настаивает на своем предложении, но хочет, чтобы Советское правительство приняло это во внимание.

Наиболее существенной частью польского вопроса является вопрос о создании постоянного правительства в Польше. Рузвельт думает, что общественное мнение Соединенных Штатов настроено против того, чтобы Америка признала люблинское правительство, так как народу Соединенных Штатов кажется, что люблинское правительство представляет лишь небольшую часть польского народа. Насколько ему известно, американский народ хочет видеть в Польше правительство национального единства, в которое вошли бы представители всех польских партий: рабочей или коммунистической партии, крестьянской партии, социалистической партии, национал-демократической партии и других. Он, Рузвельт, лично не знаком ни с одним членом люблинского правительства, ни с одним членом польского правительства в Лондоне. Он знает лично только Миколайчика. Во время своего пребывания в Вашингтоне Миколайчик произвел на Рузвельта впечатление приличного человека.

Он, Рузвельт, думает, что важно создать правительство в Польше, которое будет представлять народные массы страны и получит их поддержку. Возможно, что это будет только временное правительство. Существует много методов создания такого правительства, и неважно, какой метод будет избран. У него, Рузвельта, имеется предложение о том, чтобы создать Президентский совет в составе небольшого количества выдающихся поляков. На этот Президентский совет будет возложена задача создания временного правительства Польши. Вот единственное предложение, которое он привез с собой из Соединенных Штатов за три тысячи миль. Мы, конечно, добавляет Рузвельт, надеемся, что Польша будет в самых дружественных отношениях с Советским Союзом.

Сталин говорит, что Польша будет находиться в дружественных отношениях не только с Советским Союзом, но и со всеми союзниками.

Рузвельт заявляет, что он хотел бы слышать от маршала Сталина и Черчилля их мнение о его предложении. Разрешение польского вопроса очень помогло бы делу союзников.

Черчилль говорит, что он уполномочен заявить о положительном отношении британского правительства к предложению Президента. Черчилль постоянно публично заявлял в парламенте и других местах о намерении британского правительства признать линию Керзона в том виде, как она толкуется Советским правительством, т. е. с оставлением Львова у Советского Союза. Его, Черчилля, и Идена много критиковали за это как в парламенте, так и в консервативной партии, но он всегда считал, что после той трагедии, которую перенесла Россия, защищая себя от германской агрессии, и после тех усилий, которые Россия приложила для освобождения Польши, претензии русских на Львов и на линию Керзона базируются не на силе, а на праве. Черчилль продолжает и сейчас придерживаться этой точки зрения.

Однако Черчилль больше интересуется вопросам польского суверенитета, свободой и независимостью Польши, чем уточнением линии ее границ. Он хотел бы, чтобы у поляков была родина, где они могли бы жить так, как им кажется лучшим. Он несколько раз слышал, как маршал Сталин с величайшей твердостью провозглашал ту же самую цель. Так как Черчилль всегда питал доверие к заявлениям маршала Сталина о суверенитете и независимости Польши, он не считает вопрос о границе очень важным.

У Великобритании нет никаких материальных интересов в Польше. Великобритания вступила в войну, чтобы защитить Польшу от германской агрессии. Великобритания интересуется Польшей потому, что это – дело чести Великобритании. Великобритания никогда не сможет удовлетвориться решением, которое не обеспечило бы Польше такое положение, при котором она была бы хозяином в своем доме. Однако Черчилль делает одну оговорку: свобода Польши не должна означать допущение с ее стороны враждебных намерений или интриг против Советского Союза. Мы, говорит Черчилль, не просили бы о том, чтобы Польша была свободной, если бы у нее были враждебные намерения в отношении Советского Союза.

Черчилль надеется, что участники совещания не разъедутся, не предприняв практических мер по польскому вопросу. Сейчас существуют два польских правительства, в отношении которых союзники придерживаются разных мнений. Он, Черчилль, не имел непосредственного контакта с членами нынешнего польского правительства в Лондоне. Несмотря на то, что британское правительство признает лондонское польское правительство, оно не считает нужным встречаться с членами этого правительства. Но Миколайчик, Ромер и Грабский – умные и честные люди, и с ними британское правительство находится в дружеских отношениях.

Он, Черчилль, спрашивает, нельзя ли будет здесь создать такое польское правительство, как то, о котором говорил Президент, – впредь до того момента, когда польский народ сможет свободно избрать такое правительство, которое будет признано Советским Союзом, Великобританией, Соединенными Штатами, а также другими Объединенными Нациями, ныне признающими польское правительство в Лондоне? Черчилль думает, что создание органа, о котором говорил Президент, подготовит путь к определению польским народом своей конституции и выборам своей администрации. Если бы это удалось осуществить, то был бы сделан большой шаг вперед по пути к миру и благосостоянию в Центральной Европе. Черчилль поддерживает предложение Президента. Но, конечно, добавляет Черчилль, при всех условиях должны быть обеспечены линии коммуникаций Красной Армии.

Сталин говорит, что, как только что заявил Черчилль, вопрос о Польше для британского правительства является вопросом чести. Сталину это понятно. Со своей стороны, однако, он должен сказать, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства.

Дело не только в том, что Польша – пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию. Достаточно вспомнить хотя бы последние тридцать лет: в течение этого периода немцы два раза прошли через Польшу, чтобы атаковать нашу страну. Почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? Прежде всего потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше – это вопрос жизни и смерти для Советского государства.

Отсюда крутой поворот, который мы сделали в отношении Польши от политики царизма. Известно, что царское правительство стремилось ассимилировать Польшу. Советское правительство совершенно изменило эту бесчеловечную политику и пошло по пути дружбы с Польшей и обеспечения ее независимости. Именно здесь коренятся причины того, почему русские стоят за сильную, независимую и свободную Польшу.

Теперь о некоторых более частных вопросах, которые были затронуты в дискуссии и по которым имеются разногласия.

Прежде всего, о линии Керзона. Он, Сталин, должен заметить, что линия Керзона придумана не русскими. Авторами линии Керзона являются Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Русских не было на этой конференции. Линия Керзона была принята на базе этнографических данных вопреки воле русских. Ленин не был согласен с этой линией. Он не хотел отдавать Польше Белосток и Белостокскую область, которые в соответствии с линией Керзона должны были отойти к Польше.

Советское правительство уже отступило от позиции Ленина. Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведете нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надежными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо. С каким лицом он, Сталин, вернулся бы тогда в Москву? Нет, пусть уж лучше война с немцами продолжится еще немного дольше, но мы должны оказаться в состоянии компенсировать Польшу за счет Германии на западе.

Во время пребывания Миколайчика в Москве он спрашивал Сталина, какую границу Польши на западе признает Советское правительство. Миколайчик был очень обрадован, когда услышал, что западной границей Польши мы признаем линию по реке Нейсе. В порядке разъяснения нужно сказать, что существуют две реки Нейсе: одна из них протекает более к востоку, около Бреславля, а другая – более к западу. Сталин считает, что западная граница Польши должна идти по Западной Нейсе, и он просит Рузвельта и Черчилля поддержать его в этом.

Другой вопрос, по которому Сталин хотел бы сказать несколько слов, – это вопрос о создании польского правительства. Черчилль предлагает создать польское правительство здесь, на конференции, Сталин думает, что Черчилль оговорился: как можно создать польское правительство без участия поляков? Многие называют его, Сталина, диктатором, считают его не демократом, однако у него достаточно демократического чувства для того, чтобы не пытаться создавать польское правительство без поляков. Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия.

Подходящий момент для этого был прошлой осенью, когда Черчилль приезжал в Москву и привез с собой Миколайчика, Грабского и Ромера. В Москву тогда были приглашены и представители люблинского правительства. Между лондонскими и люблинскими поляками была устроена встреча. Наметились даже некоторые пункты соглашения. Черчилль об этом должен помнить. Затем Миколайчик уехал в Лондон с тем, чтобы очень скоро вернуться в Москву для завершения шагов по организации польского правительства. Вместо этого, однако, Миколайчик был изгнан из польского правительства в Лондоне за то, что он отстаивал соглашение с люблинским правительством. Нынешнее польское правительство в Лондоне, возглавляемое Арцишевским и руководимое Рачкевичем, против соглашения с люблинским правительством. Больше того: оно относится враждебно к такому соглашению. Лондонские поляки называют люблинское правительство собранием преступников и бандитов. Разумеется, бывшее люблинское, а теперь варшавское правительство не остается в долгу и квалифицирует лондонских поляков как предателей и изменников. При таких условиях как их объединить? Он, Сталин, этого не знает.

Руководящие лица варшавского правительства – Берут, Осубка-Моравский и Роля-Жимерский – не хотят и слышать о каком-либо объединении с польским правительством в Лондоне. Сталин спрашивал варшавских поляков: на какие уступки они могли бы пойти? Ответ был следующий: варшавские поляки могли бы терпеть в своей среде таких лиц из числа лондонских поляков, как Грабский и Желиговский, но они и слышать не хотят о том, чтобы Миколайчик был премьер-министром. Сталин готов предпринять любую попытку для объединения поляков, но только в том случае, если эта попытка будет иметь шансы на успех. Что же делать? Может быть, пригласить сюда варшавских поляков? Или, может быть, пригласить их в Москву и там с ними поговорить?

В заключение Сталин хотел бы коснуться еще одного вопроса, очень важного вопроса, по которому он будет говорить уже в качестве военного. Чего он, как военный, требует от правительства страны, освобожденной Красной Армией? Он требует только одного: чтобы это правительство обеспечивало порядок и спокойствие в тылу Красной Армии, чтобы оно предотвращало возникновение гражданской войны позади нашей линии фронта. В конце концов, для военных довольно безразлично, какое это будет правительство; важно лишь, чтобы им не стреляли в спину. В Польше имеется варшавское правительство. В Польше имеются также агенты лондонского правительства, которые связаны с подпольными кругами, именующимися «силами внутреннего сопротивления». Как военный, Сталин сравнивает деятельность тех и других и при этом неизбежно приходит к выводу: варшавское правительство неплохо справляется со своими задачами по обеспечению порядка и спокойствия в тылу Красной Армии, а от «сил внутреннего сопротивления» мы не имеем ничего, кроме вреда. Эти «силы» уже успели убить 212 военнослужащих Красной Армии. Они нападают на наши склады, чтобы захватить оружие. Они нарушают наши приказы о регистрации радиостанций на освобожденной Красной Армией территории. «Силы внутреннего сопротивления» нарушают все законы войны. Они жалуются, что мы их арестовываем. Сталин должен прямо заявить, что если эти «силы» будут продолжать свои нападения на наших солдат, то мы будем их расстреливать.

В конечном итоге, с чисто военной точки зрения варшавское правительство оказывается полезным, а лондонское правительство и его агенты в Польше – вредными. Конечно, военные люди всегда будут поддерживать то правительство, которое обеспечивает порядок и спокойствие в тылу, без чего невозможны успехи Красной Армии. Покой и порядок в тылу – одно из условий наших успехов. Это понимают не только военные, но даже и невоенные. Так обстоит дело.

Рузвельт предлагает отложить обсуждение польского вопроса до завтра.

Черчилль говорит, что у Советского правительства и британского правительства различные источники информации. Британское правительство не считает, что люблинское правительство представляет хотя бы 1/3 польского народа. Таково мнение британского правительства. Конечно, тут возможна ошибка. Нельзя, разумеется, верить каждому рассказу людей, приезжающих из Польши. Британское правительство хочет соглашения, так как опасается, что столкновения польской подпольной армии с люблинским правительством могут привести к кровопролитию и многочисленным арестам. Британское правительство признает, что нападения на Красную Армию в тылу недопустимы. Однако британское правительство не может считать, что у люблинского правительства имеются какие-либо основания рассматривать себя как опирающееся на широкую базу, поскольку, по крайней мере, можно судить по имеющейся у британского правительства информации, которая, конечно, может быть и небезупречна.

Рузвельт заявляет, что польский вопрос в течение пяти веков причинял миру головную боль.

Черчилль говорит, что надо постараться, чтобы польский вопрос больше не причинял головной боли человечеству.

Сталин отвечает, что это обязательно нужно сделать.

 

4—11 февраля 1945 г

Четвертое заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт заявляет, что вчера было заслушано заявление маршала Сталина по польскому вопросу. Он, Рузвельт, больше всего интересуется вопросом о польском правительстве. Для него не столь важна та или иная граница Польши. Его не интересует законность или постоянство польского правительства, так как известно, что в Польше в течение нескольких лет не было вообще никакого правительства. Он полагает, однако, что Соединенные Штаты Америки, Советский Союз и Соединенное Королевство могли бы помогать полякам в создании временного правительства до тех пор, пока для них не окажется возможным провести свободные выборы в стране. Надо сделать в этой области что-нибудь новое, что-то такое, что было бы похоже на струю свежего воздуха в этом мрачном вопросе. <…>

Сталин говорит, что часа полтора назад он получил от Рузвельта послание, в котором изложены следующие предложения: вызвать из Польши двух человек от люблинского правительства и двух представителей общественных сил другого лагеря (из числа пяти названных в письме президента) и в присутствии этих четырех поляков решить вопрос о новом польском правительстве. В случае успеха такого шага новое правительство должно будет провести свободные выборы в Польше.

Кроме того, в послании Рузвельта выражено пожелание включить в польское правительство и представителей некоторых других кругов. В послании названы Миколайчик и Грабский. Он хотел бы знать, где можно найти тех лиц, которые названы в послании Рузвельта и которые, по его сведениям, находятся в Польше? Если эти лица будут обнаружены, то можно будет выяснить, как скоро они приедут. Если бы прибыли Винцентос Витос или Сапега, то их приезд облегчил бы дело. Но он не знает их адресов и боится, что участники настоящего совещания не смогут дождаться приезда поляков в Крым. В советской делегации разработан проект, который идет навстречу предложениям Рузвельта. Проект этот еще не отпечатан. Поэтому он предлагает пока перейти к какому-либо другому вопросу – может быть, к вопросу о Думбартон-Оксе.

Рузвельт и Черчилль дают на это свое согласие.

(Затем советская делегация выразила удовлетворение докладом Стеттиниуса и разъяснениями Черчилля по вопросу создания международной организации безопасности. Советская делегация высказала мнение, что единство трех держав в обеспечении безопасности после войны может быть достигнуто и что предложения, разработанные в Думбартон-Оксе, а также дополнительные предложения, сделанные Рузвельтом, могут служить основой будущего сотрудничества великих и малых держав в вопросах международной безопасности.

Считая эти предложения приемлемыми, советская делегация вернулась затем к вопросу, который был поднят в Думбартон-Оксе, но не был там разрешен, – к вопросу об участии советских республик в международной организации безопасности в качестве членов-учредителей. Советская делегация поставила этот вопрос не в той форме, в какой это было сделано в Думбартон-Оксе, но предложила, чтобы три или, по крайней мере, две из советских республик находились в числе инициаторов международной организации (речь шла об Украине, Белоруссии и Литве). Советская делегация считала, что эти три советские республики или, во всяком случае, две должны быть признаны в качестве членов-учредителей.)

Рузвельт заявляет, что он счастлив слышать о согласии Советского правительства с его предложениями. Следовательно, достигнут большой прогресс.

Следующий вопрос, который нужно будет решить, касается того, какие страны из числа участвовавших в войне с Германией должны быть приглашены на конференцию по учреждению международной организации. Все в Соединенных Штатах хотят, чтобы эта конференция состоялась возможно скорее. Говорят о желательности созыва ее в конце марта. Физически возможно, чтобы представители Объединенных Наций встретились через месяц. Лично он, Рузвельт, думает, что чем скорее будет принято решение о созыве конференции, тем скорее можно будет приступить к рассмотрению поднятых советской стороной вопросов, которые представляют большой интерес. После создания организации можно будет заняться вопросом о ее первоначальных членах.

Сейчас имеется один важный практический вопрос: следует ли приглашать на конференцию наряду с воюющими против Германии странами также «присоединившиеся страны», например Парагвай, Перу, Уругвай, Чили, Египет, Исландию, которые порвали отношения с Германией, но не объявили ей войны?

Вопрос об Украине, Белоруссии и Литве очень интересен. У нас могут быть на него различные точки зрения, ибо государственное устройство и традиции наших стран различны. Британская империя, например, состоит из доминионов – Канады, Австралии и т. д. В СССР имеется много республик. Соединенные Штаты, напротив, представляют собой однородную страну, не имеющую колоний. В этой стране господствует один язык. Конституцией Соединенных Штатов предусматривается наличие лишь одного министра иностранных дел. Поэтому вопрос, поднятый советской стороной, требует изучения. Он тесно связан с другим вопросом: будут ли крупные державы иметь в международной организации больше чем один голос? Если дадим какой-либо стране больше одного голоса, то нарушим правило, что каждый член организации должен иметь только один голос.

Рузвельт предлагает поручить министрам иностранных дел обсудить вопрос о первоначальных членах организации, а также о месте и времени созыва конференции.

Черчилль заявляет, что он хотел бы выразить горячую благодарность Советскому правительству за тот огромный шаг, который был им сделан навстречу общим взглядам, выработанным в Думбартон-Оксе. Черчилль уверен, что соглашение трех великих держав по этому важнейшему вопросу вызовет радость среди всех мыслящих людей.

Вопрос о числе членов в Ассамблее поднят нашим русским союзником в новой форме. Каждый почувствует, что в этом отношении сделан крупный шаг на пути к договоренности. Черчилль согласен с тем, что положение Соединенных Штатов и Британской империи различно. В Британской империи существуют самоуправляющиеся доминионы, которые в течение четверти века играли заметную роль в международной организации безопасности, потерпевшей крах перед началом нынешней войны. Все доминионы работали на пользу дела мира и демократического прогресса. Все доминионы без колебаний вступили в войну против Германии, несмотря на то, что они знали о слабости Англии. У Англии не было средств к тому, чтобы принудить доминионы следовать за собой, и не было права призвать их к этому, однако все доминионы по собственной воле вступили в войну.

Он, Черчилль, выслушал предложение Советского правительства с чувством глубокой симпатии. Его сердце тронуто и обращено к великой России, истекающей кровью, но поражающей тирана на своем пути. Черчилль думает, что столь великая нация, как Россия, с ее 180-миллионным населением, пожалуй, имела бы основания косо смотреть на Британское Содружество Наций, если бы она имела только один голос, так как население России намного превышает белое население Британской империи.

Черчилль был бы очень рад, если бы Президент на предложение советской делегации дал ответ, который нельзя было бы считать отрицательным. Сам Черчилль не может выйти за пределы своих полномочий. Он хотел бы иметь время для того, чтобы обменяться мнениями о советском предложении с министром иностранных дел и военным кабинетом в Лондоне. Поэтому Черчилль просил бы извинить его за то, что он не сможет дать сразу ответ от имени британского правительства на предложение советской делегации.

Рузвельт повторяет свое предложение о том, чтобы министры иностранных дел обсудили вопрос о советских республиках, а также о месте и времени конференции и о тех странах, которые будут приглашены в ней участвовать. В Думбартон-Оксе было решено созвать конференцию как можно скорее. Скорейший созыв конференции был бы важен для Рузвельта и с внутриполитической точки зрения.

Черчилль заявляет, что он будет рад, если три министра иностранных дел рассмотрят три пункта, предложенные Президентом. Что касается конференции, то Черчилль сомневается в возможности созвать ее в марте. Март будет разгаром боев на всех фронтах. В этих боях будет участвовать больше сил, чем до сих пор. Внутренние проблемы в различных странах очень сложны. В частности, Англия испытывает недостаток в жилье и ей нужно поддерживать снабжение фронтов. В Англии имеется, кроме того, парламент, который ведет весьма активную жизнь и отнимает много времени и внимания у министров, в частности у министра иностранных дел. Четверть февраля уже прошла. Черчилль поэтому задается вопросом: позволит ли состояние мира и Европы созвать конференцию в марте? И если конференция все-таки будет созвана в марте, будут ли делегации различных стран возглавляться действительно руководящими людьми? Не лучше ли несколько отложить созыв Ассамблеи?

Рузвельт разъясняет, что речь сейчас идет не о созыве Ассамблеи, а о созыве конференции для учреждения международной организации безопасности. Первая Ассамблея будет созвана, вероятно, лишь через 3–6 месяцев.

Черчилль заявляет, что некоторые из стран, которые должны быть представлены на конференции, к моменту ее созыва будут находиться еще под немецким ярмом. Неизвестно, в какой мере представители от таких стран будут действительно представлять свои народы. Другие страны в это время будут голодать и страдать от последствий войны. Черчилль в данной связи называет Голландию и Францию. Наряду с этими несчастными странами на конференции окажутся и такие нации, которые совсем не пострадали от войны и не участвовали в ней. Черчилль считает, что в подобных условиях конференция легко может стать хаотичной. Одни народы будут переживать муки агонии, в то время как другие будут спокойно обсуждать проблемы будущего. По всем указанным соображениям Черчилль предвидит затруднения при созыве конференции, во всяком случае поскольку речь идет о Великобритании.

Рузвельт говорит, что в Думбартон-Оксе было решено создать международную организацию возможно скорее. У Рузвельта, как и у премьер-министра, тоже имеются внутриполитические затруднения. Однако ему легче будет добиться двух третей голосов в сенате, если план создания организации международной безопасности будет осуществлен во время войны.

Черчилль заявляет, что на позицию Великобритании оказывает влияние ее конституция. Возможно, в Англии скоро будут парламентские выборы, и если нынешнее британское правительство останется у власти, то оно должно будет повести за собой новый парламент. Это приходится принимать во внимание. Конечно, Великобритания сделает все возможное для того, чтобы удовлетворить желание Рузвельта. Однако Черчилль все-таки считал необходимым откровенно заявить о тех практических затруднениях, которые, как он предвидит, возникнут при осуществлении намерения Президента. Лично Черчилль сожалел бы, если бы урегулирование вопроса о первоначальных членах организации было отложено до созыва конференции Объединенных Наций.

Рузвельт говорит, что он хотел бы повторить свое прежнее предложение, а именно, чтобы министры иностранных дел занялись вопросом о членах, месте и дате созыва конференции и затем доложили бы главам трех правительств о результатах своей работы.

Сталин выражает с этим согласие.

Черчилль не возражает против того, чтобы три министра иностранных дел обсудили затронутый вопрос, но при этом подчеркивает, что данный вопрос отнюдь не является вопросом технического характера. Черчилль не уверен в успехе такого рассмотрения, однако ввиду просьбы Президента он готов принять его предложение.

Сталин заявляет, что три министра иностранных дел соберутся и доложат затем главам правительств о результатах своей работы. <…>

(Затем советская делегация вносит следующие предложения по польскому вопросу:

«1. Считать, что границей Польши на востоке должна быть линия Керзона с отклонением от нее в некоторых районах на 5–6 километров в пользу Польши.

2. Считать, что западная граница Польши должна идти от гор. Штеттин (для поляков), далее на юг по р. Одер, а дальше по р. Нейсе (Западной).

3. Признать желательным пополнить временное польское правительство некоторыми демократическими деятелями из эмигрантских польских кругов.

4. Считать желательным признание пополненного временного польского правительства союзными правительствами.

5. Признать желательным, чтобы временное польское правительство, пополненное указанным в п. 3 способом, в возможно короткий срок призвало население Польши к всеобщим выборам для организации постоянных органов государственного управления Польши.

6. Поручить В. М. Молотову, г-ну Гарриману и г-ну Керру обсудить вопрос о пополнении временного польского правительства совместно с представителями временного польского правительства и представить свои предложения на рассмотрение трех правительств»).

Рузвельт заявляет, что советские предложения представляют определенный прогресс. Он хотел бы иметь возможность изучить их вместе со Стеттиниусом. Пока же он может лишь заметить, что в советских предложениях ему не нравится выражение «эмигрантские польские круги». Как Рузвельт заявил вчера, он не знаком ни с кем из эмигрантов, кроме Миколайчика. Далее он полагает, что вовсе не обязательно привлекать к участию в польском правительстве непременно лиц из эмиграции. Можно будет найти подходящих людей и в самой Польше.

Сталин замечает, что это, конечно, правильно.

Черчилль говорит, что он разделяет сомнения Рузвельта в отношении слова «эмигранты». Дело в том, что впервые это слово было употреблено во время Французской революции, когда оно являлось обозначением людей, изгнанных из Франции французским народом. Поляки же, находящиеся сейчас за границей, не были изгнаны польским народом, они были изгнаны Гитлером. Черчилль предлагает заменить слово «эмигранты» словами «поляки, находящиеся за границей».

Сталин соглашается с предложением Черчилля.

Черчилль, продолжая, указывает на то, что во втором пункте предложений говорится о р. Нейсе. По вопросу о перемещении границы Польши на запад британское правительство хотело бы сделать такую оговорку: Польша должна иметь право взять себе такую территорию, которую она пожелает и которой она сможет управлять. Едва ли было бы целесообразно, чтобы польский гусь был в такой степени начинен немецкими яствами, чтобы он скончался от несварения желудка. Кроме того, в Англии имеются круги, которых пугает мысль о выселении большого количества немцев. Самого Черчилля такая перспектива отнюдь не страшит. Результаты переселения греков и турок после прошлой мировой войны были вполне удовлетворительны.

Сталин говорит, что в тех частях Германии, которые занимает Красная Армия, немецкого населения почти нет.

Черчилль замечает, что это, конечно, облегчает задачу. Кроме того, 6–7 миллионов немцев уже убито, и до конца войны будет еще убито, вероятно, не менее 1–1½ миллионов.

Сталин отвечает, что цифры Черчилля в общем правильны.

Черчилль заявляет, что он отнюдь не предлагает прекратить уничтожение немцев.

Черчилль предлагает, чтобы в п. 3 советского проекта были добавлены слова: «и из самой Польши».

Сталин отвечает, что это приемлемо.

Черчилль говорит, что следует обдумать советские предложения и затем обсудить их на следующем заседании. Он считает, что эти предложения являются шагом вперед.

 

4—11 февраля 1945 г

Пятое заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт заявляет, что, как он думает, министры иностранных дел успешно закончили порученную им работу, и предлагает Идену доложить о достигнутых результатах.

Иден сообщает, что министры иностранных дел рассмотрели вопрос о дате созыва конференции, о членстве в международной организации, о предоставлении двум-трем советским республикам прав членов-инициаторов, а также вопрос о том, какие страны должны быть приглашены на учредительную конференцию. Было решено рекомендовать созвать конференцию 25 апреля 1945 г. в США. Принято неокончательное решение о том, чтобы пригласить на конференцию членов Объединенных Наций, т. е. те страны, которые подписали декларацию Объединенных Наций на такое-то февраля 1945 г. Конференция должна будет установить список первоначальных членов международной организации. При этом делегаты Великобритании и Соединенных Штатов поддержат СССР в том, чтобы в числе первоначальных членов организации были две советские республики. Рассмотрение всех деталей приглашения поручено специальной подкомиссии.

Сталин заявляет, что у него есть список государств, которые объявили войну Германии. Означает ли, что все они будут включены в число членов Ассамблеи? Десять из названных стран не имеют дипломатических отношений с Советским Союзом.

Рузвельт отвечает, что есть несколько стран, которые стремятся к установлению отношений с Советским Союзом, но пока еще не сделали этого. Есть и такие страны, которые отношений с СССР не устанавливают, т. к. в них сильно влияние католической церкви. Нужно, однако, иметь в виду, что государства, не установившие отношений с Советским Союзом, участвовали вместе с Советским Союзом в конференциях в Бреттон-Вудсе и Атлантик-Сити.

Сталин говорит, что трудно строить безопасность с теми государствами, у которых нет отношений с Советским Союзом.

Рузвельт заявляет, что самым лучшим способом заставить эти страны установить отношения с СССР будет приглашение их на конференцию.

Далее Рузвельт касается одного вопроса, который, как он говорит, имеет свою историю. Три года тому назад Самнер Уэллес, исполнявший тогда обязанности государственного секретаря, посоветовал некоторым южноамериканским республикам не объявлять войны Германии, а только порвать отношения с ней. Республики последовали американскому совету. В дальнейшем они много помогали Соединенным Штатам (например, давали им сырье). Репутация их хорошая. Месяц тому назад Рузвельт послал письмо шести президентам южноамериканских республик, в котором писал, что если они хотят быть приглашены на конференцию, то должны объявить войну Германии. Эквадор уже сделал это, но не успел еще подписать Декларацию Объединенных Наций. Парагвай объявит войну Германии через 10 дней, и в недалеком будущем так же поступят Перу и Венесуэла. Американскому правительству будет неудобно не пригласить все названные страны на конференцию после того, как они выполнили совет американского правительства, хотя, говоря по совести, этот совет был ошибкой.

Сталин спрашивает: как обстоит дело с Аргентиной?

Рузвельт отвечает, что Аргентины нет в том списке, который был передан делегацией США.

Сталин говорит, что ведь Аргентина также порвала отношения с Германией.

Рузвельт заявляет, что Аргентина не признана в качестве одной из Объединенных Наций.

Сталин отвечает, что он хотел бы обратить внимание на то, что если на конференцию будут приглашены не только страны, объявившие войну, но и «присоединившиеся», то странам, действительно воевавшим с Германией, будет обидно сидеть рядом с теми, которые колебались и жульничали в течение войны.

Черчилль говорит, что, как он думает, страны указанной категории до получения приглашения на конференцию должны объявить войну Германии. Он согласен с тем, что некоторые из этих стран играли довольно плачевную роль, выжидая, кто окажется победителем. Однако мы все-таки не должны упускать из виду, что на Германию произведет удручающее впечатление, если еще одна группа держав объявит ей войну. Другие вражеские страны также увидят, что весь мир воюет против них, и это может оказать на них сильное влияние.

Рузвельт заявляет, что он хотел бы добавить к списку приглашаемых Исландию.

Черчилль замечает, что в отношении Египта правительство его величества чувствует особую ответственность, так как Египет два раза выражал желание объявить войну Германии и Италии. Однако британское правительство посоветовало Египту не делать этого, так как сохранение Египтом нейтралитета позволило предотвратить воздушные бомбардировки Каира. Кроме того, англичанам с разных точек зрения был выгоден нейтралитет Египта. Когда враг находился в 30 милях от Александрии, египетская армия помогала союзникам, охраняя мосты, линии связи. Египет был более полезен при сохранении нейтралитета, чем если бы он объявил войну Германии и Италии. Конечно, если сейчас Египет захочет объявить войну, британское правительство не будет возражать.

Исландия также сыграла полезную роль в то время, когда еще Соединенные Штаты не вступили в войну. Исландия допустила американские войска в свою страну, тем самым нарушив свой нейтралитет. Исландия обеспечивала линию коммуникаций союзников.

Черчилль думает, что у обеих названных стран имеются основания для участия в конференции, если они объявят войну. Союзники должны дать им такую возможность. Черчилль хотел бы знать: существует ли намерение допустить на конференцию все те державы, которые объявят войну до 1 марта?

Сталин отвечает на вопрос Черчилля положительно.

Черчилль говорит, что в числе приглашенных не будет также Эйре, поскольку там имелись германская и японская миссии. С другой стороны, он, Черчилль, должен высказаться за приглашение Турции, хотя, может быть, это предложение и не встретит всеобщего одобрения. Турция заключила с Англией союз еще до начала войны, в очень опасное время. Когда началась война, турки считали, что их армия недостаточно хорошо вооружена для современного типа войны. Тем не менее позиция Турции была дружественной и полезной во многих отношениях. Турки даже предлагали англичанам помощь, хотя англичане не воспользовались этим предложением. Черчилль задается вопросом: не следует ли туркам дать возможность раскаяться на смертном одре?

Сталин отвечает, что Турцию следует пригласить, если она объявит войну Германии до конца февраля.

Рузвельт и Черчилль выражают с этим согласие.

Рузвельт говорит, что Дания была оккупирована немцами в течение суток, король был взят в плен, парламент был ликвидирован. Дания сейчас находится под властью Германии. Только один человек, претендовавший на то, что он представляет Данию, не признал нового датского правительства. Это был датский посланник в Вашингтоне. Он не мог объявить войну Германии, но он дезавуировал действия созданного немцами правительства. Как быть с Данией? Нет сомнения в том, что если бы датчане были свободны, они были бы на стороне союзников.

Черчилль спрашивает, признали ли датчане независимость Исландии?

Сталин отвечает отрицательно.

Черчилль не думает, что между Исландией и Данией будут затруднения. Он согласен с маршалом Сталиным и Президентом в том, что на конференцию должны быть допущены все те, кто объявит войну до конца февраля. Дания будет участвовать в организации безопасности, когда получит возможность говорить от своего собственного имени.

Рузвельт предлагает утвердить доклад министров иностранных дел целиком с поправкой в том смысле, что на конференцию приглашаются Объединенные Нации, которые объявили войну против общего врага до 1 марта. Рузвельт говорит, что можно добавить к этому списку еще Турцию, если она объявит войну общему врагу до 1 марта.

Сталин спрашивает, каково мнение конференции о подписании Белоруссией и Украиной Декларации Объединенных Наций до 1 марта?

Рузвельт заявляет, что уже принят тот пункт решения министров иностранных дел, в котором говорится, что на конференции Объединенных Наций три державы будут рекомендовать включение советских республик в число членов-инициаторов.

Черчилль замечает, что ему кажется не совсем логичным приглашать на конференцию все малые страны, которые почти ничего не сделали для победы и только теперь, в последний момент, объявили войну, и в то же время откладывать приглашение двух советских республик. Жертвы, принесенные Белоруссией и Украиной, известны. Он, Черчилль, думает, что если эти две республики подпишут Декларацию Объединенных Наций, то их следует пригласить.

Сталин говорит, что может случиться так: соберется конференция, на ней будет сделана рекомендация пригласить советские республики, но кто-нибудь встанет и скажет, что они не подписали Декларацию Объединенных Наций. Поэтому было бы лучше, если бы советские республики подписали Декларацию теперь. Иначе, как же их можно рекомендовать? Он не хотел бы затруднять Президента, но он все-таки просил бы его объяснить, в чем тут дело?

Рузвельт отвечает, что это технический вопрос, но тем не менее важный. Речь идет о том, чтобы согласиться на предоставление трех голосов Советскому Союзу.

Сталин спрашивает: не помешает ли приглашению Украины и Белоруссии тот факт, что они не подпишут Декларацию Объединенных Наций до 1 марта?

Рузвельт отвечает отрицательно.

Сталин заявляет, что в таком случае он снимает свое предложение. Он лишь хотел бы вставить названия республик – Украина и Белоруссия – в текст решений министров иностранных дел.

Рузвельт и Черчилль дают на это свое согласие.

Вопрос о Думбартон-Оксе считается исчерпанным, и Рузвельт переходит к польскому вопросу.

Черчилль говорит, что если ему будет разрешено, то он хотел бы предварительно заявить, что изучил результаты вчерашнего совещания министров иностранных дел и одобряет их.

Рузвельт заявляет, что в вопросе польских границ у делегации США не имеется возражений против первого пункта советских предложений. Делегация США согласна также с предоставлением Польше компенсации за счет Германии, а именно Восточной Пруссии к югу от Кенигсберга и Верхней Силезии вплоть до Одера. Однако Рузвельту кажется, что перенесение польской границы на Западную Нейсе мало оправдано.

Что касается вопроса о польском правительстве, то Рузвельт хотел бы предложить, чтобы советский министр иностранных дел и послы США и Англии в СССР были уполномочены вести в Москве переговоры с Берутом, Осубка-Моравским, Сапегой, Витосом, Миколайчиком и Грабским о создании нового правительства на следующей основе: сначала должен быть создан Президентский совет в составе трех лиц, возможно Берута, Грабского и Сапеги. Президентский совет будет представлять власть президента в Польше.

Этот Президентский совет займется созданием правительства из людей, имеющихся в варшавском правительстве, из демократических элементов внутри Польши и за границей. Созданное таким образом временное правительство даст обещание провести выборы в учредительное собрание, которое изберет постоянное правительство Польши. Когда будет создано временное польское правительство национального единства, то наши три правительства его признают.

Сталин спрашивает: предполагается ли, что в указанном случае будет ликвидировано лондонское правительство?

Черчилль и Рузвельт отвечают утвердительно.

Черчилль говорит, что, когда будет создано временное польское правительство национального единства, британское правительство откажется от признания польского правительства в Лондоне и аккредитует своего посла при новом правительстве.

Сталин спрашивает: останется ли после того национальная собственность Польши, которой сейчас распоряжается польское правительство в Лондоне, в руках Арцишевского или она будет передана новому польскому правительству?

Рузвельт отвечает, что собственность Польши, находящаяся за границей, автоматически перейдет к новому польскому правительству.

Черчилль замечает, что он не знаком с юридической стороной дела, но думает, что Президент прав.

Далее Черчилль заявляет, что британская делегация подготовила альтернативный документ по польскому вопросу, который был передан русским друзьям. Но так как дискуссия началась по предложению Президента, то Черчилль готов продолжать ее в том же плане.

Черчилль говорит, что у него есть поправки к предложениям Рузвельта. Он считает, что конференция в своей работе достигла решающего момента. Речь идет о вопросе, урегулирования которого ожидает весь мир. Если мы разъедемся, продолжая признавать разные польские правительства, то все поймут, что между Великобританией и США, с одной стороны, и Советским Союзом – с другой, существуют коренные разногласия. Это имело бы весьма плачевные последствия во всем мире, и это наложило бы на нашу конференцию печать банкротства. Вместе с тем необходимо констатировать, что мы придерживаемся различных взглядов на основные факты или, по крайней мере, на некоторые из основных фактов.

Согласно информации, имеющейся в распоряжении британского правительства, люблинское, а теперь варшавское правительство не является таким, которое могло бы быть признано подавляющим большинством польского народа. Если бы мы отказались от польского правительства в Лондоне и оказали бы поддержку люблинскому правительству, то, насколько можно судить, это вызвало бы протест всего мира, это вызвало бы протест всех без исключения поляков, находящихся за границей.

У нас имеется польская армия, состоящая из поляков, находящихся вне Польши. Она храбро сражалась. Черчилль не верит, чтобы эта польская армия примирилась с люблинским правительством. Эта польская армия рассматривала бы как измену признание британским правительством люблинского правительства и отказ от дальнейшего признания польского правительства в Лондоне.

Как Советскому правительству хорошо известно, он, Черчилль, не согласен с взглядами польского правительства в Лондоне и считает его действия неразумными. Однако формальное признание нового польского правительства, созданного год назад, вызвало бы очень большую критику действий британского правительства. Люди стали бы утверждать, что британское правительство уже раньше полностью уступило Советскому Союзу по вопросу о восточной границе Польши и теперь капитулировало перед ним по вопросу о характере польского правительства. В результате британское правительство подверглось бы в парламенте обвинениям. Дебаты, которые в этой связи развернулись бы, были бы весьма достойны сожаления и отрицательно отразились бы на единстве союзников.

По мнению Черчилля, советские предложения идут недостаточно далеко. Прежде чем правительство его величества могло бы отказаться от своей нынешней позиции, а именно от признания польского правительства в Лондоне, и признать новое польское правительство, оно должно убедиться в том, что новое польское правительство достаточно полно представляет польский народ. Конечно, у британского правительства исчезли бы все трудности, если бы в Польше произошли свободные выборы на основе всеобщего голосования. Британское правительство приветствовало бы всякое польское правительство, которое появилось бы в результате этих выборов, и отвернулось бы от лондонского правительства. Британское правительство, однако, с большим беспокойством относится к тому, что будет происходить в промежуточный период до того, как станет возможным организовать выборы.

Рузвельт заявляет, что, как гость с другого полушария, он констатирует наличие у всех участников совещания единого мнения: в Польше возможно скорее должны быть проведены всеобщие выборы. Рузвельта, однако, интересует вопрос, как будет Польша управляться в промежуточный период, до устройства свободных выборов?

Сталин говорит, что Черчилль жалуется на отсутствие у него информации о Польше и на невозможность получить ее оттуда.

Черчилль отвечает, что некоторую информацию он имеет.

Сталин констатирует, что, хотя Черчилль и имеет некоторую информацию, она не совпадает с информацией Советского правительства.

Черчилль отвечает утвердительно.

Сталин заявляет, что, как он думает, Великобритания и Соединенные Штаты могут иметь информаторов в Польше. Переходя далее к руководителям варшавского правительства, он говорит, что популярность Берута, Осубка-Моравского и Роля-Жимерского в польском народе действительно громадна. Что является основой этой популярности? Прежде всего то, что они не покидали своей страны во время оккупации. Они находились в занятой немцами Варшаве, работали в подполье и вышли из подполья. Это импонирует польскому народу, который, естественно, сочувствует людям, не покинувшим его в трудную минуту. Польский народ не любит людей Арцишевского, так как он не видел их в своей среде в тяжелые годы оккупации. Надо считаться с психологией народа.

Второй важный факт, создающий популярность руководителям варшавского правительства, вытекает из побед Красной Армии. Советские войска двигаются вперед и освобождают Польшу. Это производит большой переворот в сознании польского народа. Известно, что поляки не любили русских, так как русские три раза участвовали в разделе Польши. Однако наступление Красной Армии и освобождение ею польского народа от гитлеровской оккупации совершенно перевернули настроение поляков. Их неприязнь к русским исчезла, вместо неприязни пришло чувство совсем иного порядка: поляки рады тому, что русские гонят немцев, что польское население освобождается, и у них появляется доброе отношение к русским.

Поляки считают, что сейчас они переживают великий национальный праздник своей истории. И вот поляки удивлены, что люди из польского правительства в Лондоне не принимают участия в этом торжестве. Поляки спрашивают себя, почему они видят на празднике членов временного польского правительства и почему не видят лондонских поляков? Это, конечно, подрывает авторитет польского правительства в Лондоне.

Вот те два обстоятельства, которые лежат в основе огромной популярности членов временного польского правительства. Можем ли мы не считаться с таким фактом? Конечно, не можем, если хотим учитывать волю народа. Таковы те соображения, которые он хотел высказать в связи с вопросом об авторитетности людей из варшавского правительства.

Теперь об опасениях Черчилля, что участники конференции могут разъехаться, не достигнув соглашения по польскому вопросу. Как тут быть? У нас разная информация и разные выводы. Может быть, вызвать сюда поляков разных лагерей и выслушать их? Может быть, это увеличит нашу информацию? Черчилль недоволен тем, что временное польское правительство не избрано. Конечно, лучше иметь выбранное правительство, но до сих пор этому мешала война. Он думает, что недалек уже день, когда выборы в Польше смогут состояться.

Но вот ведь во Франции правительство де Голля тоже не избрано и в состав его входят разные элементы. Однако, несмотря на это, мы охотно ведем дела с де Голлем и заключаем с ним соглашения. Почему нельзя также поступить с временным польским правительством после того, как оно будет пополнено? Почему от Польши требовать большего, чем от Франции? Он уверен, что если подойти к польскому вопросу без предубеждения, то его можно успешно разрешить.

Положение не так трагично, как его рисует Черчилль. Если не придавать излишнего значения второстепенным вещам и сконцентрировать внимание на главном, то можно найти выход. Легче реконструировать существующее временное польское правительство, чем создавать совсем новое. Что касается вопроса о Президентском совете, то на эту тему нужно было бы поговорить с самими поляками.

Рузвельт спрашивает, когда будет возможно проведение свободных выборов в Польше?

Сталин отвечает, что выборы могут состояться через месяц, если не произойдет какой-либо катастрофы на фронте, если немцы не побьют союзников, а он надеется, что немцы не побьют союзников.

Черчилль заявляет, что, разумеется, свободные выборы успокоили бы умы в Англии. Британское правительство поддержало бы новое правительство, и все остальные вопросы отпали бы. Конечно, мы не можем просить ни о чем, что мешало бы военным операциям советских войск. Эти операции должны стоять на первом месте. Но если бы оказалось возможным через два месяца провести выборы, то создалась бы совершенно новая ситуация и никто не мог бы этого оспаривать.

Рузвельт рекомендует передать обсуждаемый вопрос на рассмотрение министров иностранных дел.

Черчилль с этим соглашается и добавляет, что он хотел бы поставить один небольшой вопрос. Было бы весьма полезно, если бы можно было договориться о регулярных встречах трех министров иностранных дел с целью консультации через каждые три-четыре месяца, поочередно в каждой из столиц.

Сталин говорит, что это было бы правильно.

Рузвельт заявляет, что это – хорошее предложение. Однако Стеттиниус должен также заниматься делами Южной Америки. Поэтому Рузвельт считает, что встречи министров иностранных дел могли бы происходить по мере необходимости, без фиксации точно определенных сроков.

Черчилль предлагает, чтобы первая встреча состоялась в Лондоне.

Сталин отвечает согласием. <…>

 

4—11 февраля 1945 г

Шестое заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт предлагает, чтобы Стеттиниус доложил о совещании трех министров иностранных дел.

Стеттиниус заявляет, что от имени министров иностранных дел он хотел бы сделать следующее краткое сообщение о результатах их работы. Министры иностранных дел подробно обсуждали польский вопрос на основе меморандума американской делегации. В этом меморандуме в соответствии с предложением советской делегации был опущен вопрос о Президентском совете. Что касается формулы о создании польского правительства, то было решено продолжить обсуждение этого вопроса и доложить, что три министра иностранных дел пока не достигли соглашения. На совещании министров обсуждался также вопрос о репарациях.

Черчилль говорит, что, может быть, сначала обсудить польский вопрос.

Рузвельт отвечает согласием.

(Излагая свое мнение в отношении меморандума делегации США по вопросу о польском правительстве, советская делегация заявила, что, желая без дальнейших оттяжек выработать общее мнение, она принимает за основу американское предложение, но вносит к нему некоторые поправки. Советская делегация предложила следующую редакцию первой фразы американской формулы о создании польского правительства: «Теперешнее временное польское правительство должно быть реорганизовано на базе более широкого демократизма за счет включения в него демократических деятелей, находящихся в Польше и за границей. Это правительство будет называться национальным временным правительством».

В конце абзаца советская делегация предложила добавить слова: «нефашистские и антифашистские партии», с тем чтобы вся фраза звучала следующим образом: «В этих выборах все нефашистские и антифашистские демократические партии должны иметь право принимать участие и выставлять кандидатов».

Советская делегация считала также необходимым добавить следующую фразу: «Когда польское правительство национального единства будет создано указанным образом, три правительства признают его». Наконец, советская делегация предложила исключить последнюю фразу американского предложения – об обязанности послов трех держав в Варшаве наблюдать и сообщать о выполнении обязательства о проведении свободных выборов – на том основании, что послы трех держав, аккредитованные при польском правительстве, имеют полную возможность наблюдать за тем, что делается в Польше, и что это их прямая обязанность. Советская делегация указала, что с этими поправками она считает американское предложение приемлемым).

Черчилль заявляет, что он рад, что сделан большой шаг к соглашению по польскому вопросу. Но он хотел бы высказать несколько замечаний общего характера, прежде чем продолжится его обсуждение. Черчилль считает, что не следует решать этот вопрос впопыхах. Возможность соглашения уже носится в воздухе, но опасно было бы испортить все излишней торопливостью. Лучше еще немного подумать над предложением советской делегации. Правда, для наших совещаний остается только 48 часов, Черчилль, однако, не хочет погубить дело из-за того, что конференции не хватило 24 часов. Если для достижения решения нужны эти 24 часа, то их необходимо найти. Нельзя забывать одного: если участники совещания разъедутся, не достигнув соглашения по польскому вопросу, то вся конференция будет расцениваться как неудача.

Рузвельт предлагает, чтобы Стеттиниус закончил свой доклад, после чего будет объявлен перерыв на полчаса для изучения предложений советской делегации.

Черчилль еще раз подчеркивает, что участники конференции почти держат в своих руках большой ценности приз. Нельзя допускать, чтобы этот приз разбился из-за излишней торопливости. Надо иметь немножко времени для размышления. Черчилль, однако, не возражает против предложения Рузвельта.

Сталин также принимает предложение Рузвельта.

Стеттиниус, продолжая свой доклад, говорит, что теперь он перейдет к вопросу о репарациях. Американская делегация представила свой проект принципов взимания репараций с Германии. По пунктам 1 и 2 американского проекта имеется единогласие между делегациями. По пункту 3 между ними достигнут компромисс, а именно: московская репарационная комиссия положит в основу своей работы общую сумму репараций в порядке единовременных изъятий и ежегодных товарных поставок 20 миллиардов долларов, из которых 50 процентов предназначаются Советскому Союзу.

Иден сделал по этому вопросу оговорку, что он еще не получил указаний из Лондона. Советская делегация заявила, что расчеты по репарациям будут производиться по ценам 1938 г. с увеличением этих цен от 10 до 15 процентов в зависимости от характера объекта.

Далее Стеттиниус касается предстоящей конференции Объединенных Наций. Американская делегация, говорит он, предлагает, чтобы до конференции будущие постоянные члены Совета в дипломатическом порядке провели между собой консультацию об опеке над колониальными и зависимыми народами.

Черчилль (в сильном возбуждении) решительно возражает против обсуждения этого вопроса. Великобритания в течение стольких лет ведет тяжелую борьбу за сохранение в целости Британского Содружества Наций и Британской империи. Он уверен, что эта борьба закончится полным успехом, и, пока британский флаг развевается над территориями британской короны, он не допустит, чтобы хоть какой-либо кусок британской земли попал на аукцион с участием 40 государств. Никогда Британская империя не будет посажена на скамью подсудимых в международном суде по вопросу об «опеке» над несовершеннолетними нациями.

Стеттиниус успокаивает Черчилля, говоря, что речь не идет о Британской империи. Американская делегация желает, чтобы мировая организация в случае необходимости учредила опеку над территориями, которые будут отняты у врага.

Черчилль заявляет, что если речь идет о вражеских территориях, то у него нет возражений. Возможно, что над этими территориями целесообразно учредить опеку.

Стеттиниус добавляет, что на совещании трех министров было признано желательным обсудить вопрос об опеке на конференции Объединенных Наций.

Черчилль настаивает на внесении в текст решения оговорки, что обсуждение вопроса об опеке ни в коем случае не затрагивает территории Британской империи. Обращаясь к Сталину, Черчилль спрашивает: каковы были бы его чувства, если бы международная организация выступила с предложением передать Крым под международный контроль в качестве международного курорта?

Сталин отвечает, что он охотно предоставил бы Крым для конференций трех держав.

Стеттиниус заявляет, что подкомиссия, созданная для разработки вопроса о приглашении на конференцию Объединенных Наций, продолжает работу и сегодня доложит о результатах министрам иностранных дел.

(Далее по предложению Стеттиниуса было решено, чтобы лица, назначенные английской и советской сторонами, подготовили доклад по югославскому вопросу).

Черчилль замечает, что по югославскому вопросу нет значительных разногласий.

Стеттиниус заявляет, что было принято решение ввести в действие соглашение Тито – Шубашич до окончания Крымской конференции, невзирая ни на какие «фантазии короля Петра».

Черчилль говорит, что у британской делегации имеются две весьма ценные поправки к соглашению Тито – Шубашич. Эти поправки переданы русским друзьям. Если участники конференции сочтут поправки целесообразными, то можно будет рекомендовать Шубашичу и Тито их принять.

Сталин замечает, что советская сторона также может сделать свои поправки. Потом британская делегация предложит еще что-нибудь. Вопрос затягивается, а положение в Югославии остается неустойчивым.

Черчилль заявляет, что Тито – диктатор в своей стране. Мы можем обратиться к нему с просьбой принять поправки.

Сталин отвечает, что Тито вовсе не диктатор. Положение в Югославии остается неопределенным.

Иден заявляет, что речь идет не об изменении соглашения Тито – Шубашич. Речь идет лишь о тех двух заверениях, которые Шубашич все равно будет просить у Тито.

Сталин говорит, что поправки, внесенные англичанами, сводятся к тому, чтобы депутаты Скупщины, которые не скомпрометировали себя сотрудничеством с немцами, были включены в Антифашистское вече. Вторая поправка заключается в предложении, чтобы законодательные акты, принятые Антифашистским вече, в дальнейшем получили утверждение Учредительного собрания. По существу советская делегация согласна с этими поправками. Они правильны. Он считает, однако, что из-за них не следует задерживать создание нового правительства.

Иден заявляет, что британское правительство хочет немедленного осуществления соглашения Тито – Шубашич. Потом можно будет предложить Тито принять поправки, о которых идет речь.

Сталин отвечает согласием.

Черчилль также выражает свое согласие.

Иден говорит, что Шубашич должен был выехать из Лондона в Югославию 7 февраля.

Черчилль отмечает, что завтра будут получены сведения, выехал он или нет. Во всяком случае, Шубашич выедет, как только позволит погода.

Сталин заявляет, что до отъезда из Крыма три державы должны рекомендовать немедленно ввести в действие соглашение Тито – Шубашич и создать на основании этого соглашения единое югославское правительство, независимо от тех фантазий, которые имеются в голове у Петра.

Черчилль предлагает внести соответствующий пункт в коммюнике. В данной связи Черчилль спрашивает, имеется ли согласие на то, чтобы предложить Тито вышеупомянутые поправки впоследствии.

Сталин отвечает, что он не делает пустых заявлений. Он всегда держит свое слово.

(После перерыва).

Рузвельт заявляет, что он ближе ознакомился с предложениями советской делегации по польскому вопросу и обменялся мнениями с английской стороной. Ему кажется, что теперь дело сводится лишь к некоторой разнице в словах. Участники конференции близки к соглашению. В этом вопросе действительно достигнут большой прогресс. Однако фраза: «Теперешнее временное польское правительство должно быть реорганизовано на базе более широкого демократизма» – затруднит положение тех правительств, которые признают польское правительство в Лондоне. Рузвельт хотел бы заменить выражение «теперешнее временное польское правительство» словами «польское правительство, действующее в настоящее время в Польше».

Далее, говорит Рузвельт, советская делегация предлагает исключить последнюю фразу относительно обязанности послов наших трех государств следить за свободными выборами в Польше. Лучше этого не делать. В данной связи Рузвельт хотел бы напомнить, что в США имеется шесть миллионов поляков. По отношению к ним нужно сделать какой-то жест, укрепляющий в них уверенность в том, что выборы в Польше будут справедливыми и свободными. Рузвельт считает, что, поскольку участники конференции так близки к соглашению, было бы целесообразно, чтобы министры иностранных дел сегодня вечером немного поработали и завтра доложили о результатах своей работы конференции.

Черчилль соглашается с Президентом, что сегодня сделан большой прогресс на пути к объединенной декларации союзных держав по польскому вопросу. У Черчилля нет возражений против того, чтобы это дело было окончательно разработано тремя министрами иностранных дел. Однако он хотел бы сейчас остановиться на двух небольших пунктах, которые вытекают из того, что было сказано маршалом Сталиным вчера. Маршал Сталин рассказал, как освобождалась Польша и как враг был изгнан из страны Красной Армией. Это новый факт очень большого значения. Поэтому Черчилль считает, что было бы целесообразно подчеркнуть данный факт перед всем миром и начать декларацию о Польше примерно такими словами: «Красная Армия освободила Польшу. Это делает необходимым создание вполне представительного польского правительства, которое теперь может быть построено на более широкой основе, чем то было возможно до освобождения Западной Польши».

Второй пункт, на который Черчилль хотел бы обратить внимание, – это последняя фраза американского проекта. Британское правительство находится в невыгодном положении при переговорах о польских делах, так как оно мало знает, что происходит в самой Польше. В то же время британскому правительству приходится принимать важные, касающиеся Польши решения. Черчиллю известно, что между различными группами поляков отношения очень обострены. Осубка-Моравский, например, недавно употребил весьма угрожающий язык в отношении лондонского правительства: люблинское правительство намерено привлечь к судебной ответственности как изменников всех солдат польской армии и участников подпольного движения. Это сильно беспокоит британское правительство.

Конечно, прежде всего необходимо устранить все препятствия, мешающие операциям Красной Армии. Тем не менее Черчилль хотел бы просить маршала Сталина о том, чтобы было принято во внимание трудное положение британского правительства. Британское правительство действительно ничего не знает о том, что происходит внутри Польши, так как единственный имеющийся у него способ получения информации – это время от времени сбрасывать в Польше парашютистов или беседовать с людьми – участниками подпольного движения, прибывшими из Польши. Такое положение крайне неудовлетворительно.

Каким образом его можно изменить, не создавая в то же время затруднений для операций Красной Армии? Черчилль еще раз повторяет, что интересы операций советских войск он ставит превыше всего. И все-таки: не могут ли быть англичанам предоставлены соответствующие возможности, которыми, как думает Черчилль, охотно воспользовались бы также американцы, чтобы видеть собственными глазами, как улаживаются в Польше существующие раздоры? Вот почему последняя фраза в американском проекте кажется британской делегации столь важной.

Когда в Югославии будут происходить выборы, то, как он понял, маршал Тито не будет возражать против присутствия советского, американского и британского наблюдателей с тем, чтобы эти наблюдатели могли заверить весь мир в правильном проведении выборов. Что касается Греции, то англичане приветствовали бы присутствие советских, американских и британских наблюдателей, когда там будут происходить выборы. То же самое относится к Италии. Когда будет освобождена Северная Италия, произойдет резкое изменение во внутреннем положении Италии и должны состояться выборы в учредительное собрание или парламент. Британское правительство считает, что советский, американский и британский наблюдатели должны иметь возможность присутствовать на выборах в Италии, чтобы заверить великие державы в их нормальном проведении.

Соображения, высказанные Черчиллем, имеют под собой реальное основание. В Египте, например, любое правительство, проводящее выборы, всегда побеждает. Нахас-Паша поссорился с королем и хотел устроить выборы. Король сказал, что, пока Нахас-Паша является членом правительства, никаких выборов не будет. И разумеется, когда Нахас-Паша был изгнан из правительства, люди короля победили на выборах и заняли его место.

Сталин замечает, что в Египте не могло быть настоящих выборов. Там до сего времени широко распространен подкуп. Сталин спрашивает, каков процент грамотности в Египте. (Никто из членов английской делегации не может ответить на этот вопрос). В Польше грамотность достигает 70–75 процентов. Это люди, которые читают газеты и могут высказать свое мнение. Не может быть сравнения между Египтом и Польшей.

Черчилль отвечает, что он не имел в виду сравнивать Польшу с Египтом. Он хотел только сказать, что выборы должны быть свободными и справедливыми. Его, например, интересует вопрос: будет ли допущен к участию в выборах Миколайчик?

Сталин отвечает, что этот вопрос нужно обсудить с поляками.

Черчилль спрашивает: должны ли этот вопрос обсудить послы во время переговоров с поляками в Москве?

Сталин отвечает, что это должно быть сделано согласно тому решению, которое имеется в виду принять.

Черчилль отвечает, что он не хочет дальше продолжать дискуссию на данную тему, но он хочет иметь возможность доложить парламенту, что выборы будут свободными и что гарантирована справедливость их проведения.

Сталин говорит, что Миколайчик является представителем крестьянской партии. Это не фашистская партия. Она, конечно, будет допущена к участию в выборах. Кто-нибудь из кандидатов крестьянской партии войдет в правительство. Однако он думает, что решение данного вопроса следует оставить до обсуждения его с поляками. Они приедут, и их можно будет заслушать. Среди поляков имеются люди различных взглядов.

Черчилль заявляет, что он стремится лишь к тому, чтобы, вернувшись в Англию, провести через парламент вопрос о восточной границе Польши. Черчилль считает это возможным, если сами поляки между собой смогут решить вопрос о правительстве. Он, Черчилль, не особенно высокого мнения о поляках.

Сталин замечает, что среди поляков имеются очень хорошие люди. Поляки – храбрые бойцы. Польский народ дал выдающихся представителей науки и искусства.

Черчилль говорит, что он стремится лишь к тому, чтобы все стороны имели равные возможности.

Сталин замечает, что все нефашистские и антифашистские стороны будут иметь равные возможности.

Черчилль говорит, что он считает не совсем правильным проводить водораздел по линии: фашистский и нефашистский. Он предпочитает термин «демократы».

Сталин говорит, что перед ним лежит проект декларации об освобожденной Европе, предложенный американской делегацией. В этом проекте имеется фраза: «Установление порядка в Европе и переустройство национальной экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы фашизма и нацизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору». Хорошие слова! Здесь различие между фашизмом и антифашизмом проводится очень четко. Эти слова показывают, что между демократией и фашизмом не может быть единства.

Черчилль подтверждает, что такого единства не должно быть и не будет.

Рузвельт говорит, что, как он думает, пример Польши будет примером осуществления на практике принципов декларации об освобожденной Европе. Фраза, которую зачитал маршал Сталин, имеет важное значение, ибо она дает нам возможность уничтожить всякие следы фашизма. В следующем абзаце этой декларации сказано, что народы смогут учредить временные правительственные власти, представляющие все демократические слои населения, а затем создать постоянные с помощью свободных и справедливых выборов. Рузвельту хотелось бы, чтобы польские выборы, подобно жене Цезаря, были выше подозрений.

Сталин замечает, что о жене Цезаря так только говорили. На самом деле у нее были кое-какие грешки.

Рузвельт говорит, что выборы в Польше должны быть совершенно «чисты», так чисты, чтобы они никем не могли быть взяты под сомнение и чтобы сами поляки – люди очень горячие – могли принять выборы без всяких оговорок. Рузвельт резюмирует, что министры иностранных дел хорошо знают мнения глав правительств о польских выборах. Пусть они сегодня вечером займутся этим вопросом и завтра доложат о результатах своей работы.

Сталин говорит, что он согласен с поправкой Рузвельта: заменить слова «теперешнее временное правительство» словами «временное правительство, действующее в Польше».

Рузвельт переходит к следующему вопросу – к декларации об освобожденной Европе.

Черчилль говорит, что Иден хочет сделать одно замечание по поводу проекта этой декларации. Сам Черчилль согласен с декларацией, он считает необходимым отметить в протоколе, что Великобритания следует принципам Атлантической хартии в том толковании, которое Черчилль дал ей в парламенте после своего возвращения из Ньюфаундленда. Текст своего парламентского заявления Черчилль представит на следующем заседании. <…>

Рузвельт предлагает закрыть заседание.

Черчилль говорит, что он хотел бы обсудить вопрос о военных преступниках. Имеются в виду те военные преступники, преступления которых не связаны с определенным географическим местом.

Рузвельт заявляет, что вопрос о военных преступниках сложный. Его невозможно рассмотреть во время нынешней конференции. Не лучше ли передать этот вопрос на рассмотрение трех министров иностранных дел? Пусть они дадут отчет через три-четыре недели.

Черчилль говорит, что он составлял проект декларации о военных преступниках для Московской конференции 1943 года. Черчилль сделал тогда предложение, которое было принято, о выдаче преступников тем странам, где они совершили свои преступления. В названной декларации имеется также упоминание о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом. Как быть с этими главными преступниками? По мнению Черчилля, прежде всего следует составить список таких лиц с правом пополнения его в дальнейшем. Это изолировало бы их от их народов. Черчилль считает, что лучше всего было бы расстрелять главных преступников, как только они будут пойманы.

Сталин спрашивает: а как быть с теми преступниками, которые уже пойманы, например с Гессом? Будет ли он включен в список, который предлагает составить Черчилль? Могут ли в число преступников попасть военнопленные? До сих пор существовало мнение, что военнопленных нельзя судить.

Черчилль отвечает, что военнопленных, нарушивших законы, конечно, можно привлекать к суду. Иначе преступники войны начнут сдаваться в плен для того, чтобы избежать наказания. Однако Черчилль понял маршала Сталина так, что перед расстрелом главные преступники должны быть судимы.

Сталин отвечает утвердительно.

Черчилль спрашивает, какова должна быть процедура суда: юридическая или политическая?

Рузвельт заявляет, что процедура не должна быть слишком юридической. При всяких условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы.

Черчилль говорит, что, по его мнению, суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим актом. Черчилль хотел бы, чтобы между тремя державами была ясность во взглядах по этому вопросу. Однако ничего на данную тему не должно публиковаться, чтобы главные преступники не стали заранее мстить союзным военнопленным.

Рузвельт предлагает передать вопрос о преступниках войны на изучение министрам иностранных дел трех держав.

(Это принимается).

Сталин спрашивает: началось ли наступление на Западном фронте?

Черчилль отвечает, что вчера в 10 часов утра 100-тысячная британская армия начала наступление в районе Неймегена. Войска продвинулись вперед на три тысячи ярдов на фронте шириной в пять миль. Они достигли линии Зигфрида. Оборона не была особенно сильной за исключением двух деревень. Взято несколько сот пленных. Завтра начнется вторая волна наступления. 9-я американская армия расширяет фронт наступления. Это наступление будет безостановочным и будет непрерывно разрастаться.

 

4—11 февраля 1945 г

Седьмое заседание в Ливадийском дворце

Иден зачитывает текст заявления о Польше, согласованный на совещаниях министров иностранных дел вечером 9 февраля и утром 10 февраля.

Рузвельт заявляет, что он согласен с текстом заявления о Польше, оглашенным Иденом.

Черчилль говорит, что сейчас достигнуто соглашение о восточной границе Польши и имеется договоренность о том, чтобы поляки получили Восточную Пруссию и территорию до Одера. Однако у Черчилля есть сомнения, должны ли поляки иметь границу по реке Нейсе (Западной). Черчилль прибавляет, что он получил телеграмму от военного кабинета, в которой изложены опасения относительно трудностей переселения большого количества людей в Германию.

Рузвельт замечает, что желательно было бы узнать мнение нового польского правительства по поводу западной границы.

Сталин говорит, что в заявлении следовало бы сказать что-либо определенное о границе.

Черчилль считает важным опубликовать сообщение о достигнутом соглашении по вопросу о восточной границе (линия Керзона). Но если при этом ничего не будет сказано о западной границе, то народ сразу же спросит: а какова граница Польши на западе? Черчилль полагает, что необходимо учесть мнение самих поляков по вопросу о западной границе и этот вопрос должен быть решен на мирной конференции.

Рузвельт думает, что лучше было бы ничего не говорить о границах Польши, так как этот вопрос еще должен обсуждаться в сенате и он, Рузвельт, не имеет сейчас полномочий принимать по нему какие-либо решения.

Черчилль заявляет, что что-то все-таки должно быть сказано о западной границе. Он думает, что можно найти какую-либо подходящую формулу, поскольку три правительства согласны, что Польша должна получить прирост территории к западу и северу и что при решении этого вопроса мнение польского правительства будет учтено.

Сталин тоже считает необходимым коснуться в решении вопроса о границах Польши.

Рузвельт в принципе соглашается с этим и предлагает поручить трем министрам рассмотреть вопрос и добавить новый абзац о границах к тексту заявления о Польше.

(Конференция принимает это предложение и переходит к декларации об освобожденной Европе.

Советская делегация предлагает добавить к третьему абзацу от конца фразу следующего содержания:

«Они будут немедленно консультироваться между собой о необходимых мерах по осуществлению совместной ответственности, установленной в настоящей декларации».

Это предложение советской делегации принимается).

Иден заявляет, что имеется еще дополнение относительно французов. Текст этого дополнения следующий:

«Издавая настоящую декларацию, три державы выражают надежду, что Временное правительство Французской республики может присоединиться к ним в предложенной процедуре».

Рузвельт заявляет, что в результате обдумывания он пришел к выводу, что де Голль мог бы присоединиться к декларации, если французы будут участвовать в контрольном механизме союзников в Германии. Раньше он, Рузвельт, был против участия Франции в Контрольном совете в Германии, но сейчас он стоит за участие Франции в нем.

Сталин заявляет, что он не возражает против участия французов в Контрольном совете и что он за присоединение их к декларации.

Черчилль говорит, что это должно быть опубликовано в коммюнике.

Сталин и Рузвельт соглашаются с предложением Черчилля.

(Конференция переходит к вопросу о Югославии).

Иден предлагает послать телеграмму Тито и Шубашичу.

Сталин предлагает в тексте телеграммы сказать о немедленном введении в действие соглашения Тито – Шубашич, о включении членов Скупщины в состав Вече и об утверждении законов, принятых Вече, новым парламентом. Пункт 3 телеграммы – о том, что правительство является лишь временным впредь до свободного выражения воли народа, – он предлагает опустить и весь текст отосланной телеграммы полностью включить в коммюнике.

Рузвельт и Черчилль соглашаются с предложением Сталина.

(Далее конференция принимает решение о том, чтобы выработку проекта коммюнике поручить трем министрам иностранных дел).

Иден сообщает, что по вопросу о международной организации безопасности все согласовано.

(Конференция переходит к вопросу о репарациях).

Черчилль говорит, что в настоящее время не следует указывать никакой суммы репараций.

Рузвельт соглашается с тем, что сейчас, пожалуй, не следует говорить о денежных суммах. Лучше поручить репарационной комиссии изучить вопрос и затем определить суммы репараций.

Сталин заявляет, что неправильно создавать впечатление, будто бы мы намерены брать репарации деньгами. Речь идет не о деньгах, а о товарах на сумму в 20 миллиардов американских долларов. Сейчас уже имеется три соглашения – с Венгрией, Финляндией и Румынией, в которых записаны суммы репараций, взимаемых в натуре, и до настоящего времени у нас не было никаких недоразумений по этому поводу. Или, может быть, конференция желает, чтобы русские совсем не получали репараций?

Черчилль говорит: совсем нет, напротив. Я хочу предложить, чтобы комиссия изучила вопрос о репарациях и составила доклад о получении репараций.

Сталин ставит вопрос: согласны ли с тем, чтобы взять товары с Германии для возмещения убытков? У нас еще нет решения по вопросу о репарациях и даже принципы взимания репараций не приняты. Он предлагает принять следующее решение: «Три державы согласны в том, что Германия должна оплатить товарами (или в натуре) наиболее существенные убытки, причиненные ею в ходе войны союзным нациям. Поручить репарационной комиссии обсудить вопрос о размерах возмещения убытков, предложив взять за основу советско-американскую формулу, и о результатах доложить правительствам».

Сталин указывает далее, что американская сторона согласилась принять сумму в 20 миллиардов долларов как базу для дискуссии, имея, конечно, в виду, что возмещение убытков будет в натуре. Советская сторона не предлагает сейчас опубликования данного решения. Это можно будет сделать тогда, когда все три державы сочтут такой шаг необходимым.

Рузвельт заявляет, что он согласен с предложениями Сталина.

Черчилль еще раз повторяет, что конференция не может связывать себя никакими цифрами до того, как репарационная комиссия исследует вопрос и придет к определенным заключениям.

Сталин отвечает, что мы не обязываем конференцию принимать цифры, а лишь предлагаем комиссии взять названную цифру как материал для обсуждения.

Черчилль сообщает, что он получил телеграмму военного кабинета и желал бы зачитать выдержку из нее. Далее Черчилль заявляет, что англичане считают совершенно невозможным называть сейчас какую-либо сумму репараций. Черчилль указывает, что англичане придают особое значение способности немцев платить за свой импорт. Иначе мы окажемся в таком положении, говорит Черчилль, когда должны будем платить Германии, а другие будут получать репарации.

Сталин просит Черчилля назвать свою цифру репараций. Советская сторона не считает выдвинутую ею сумму неизменной и предлагает ее лишь для обсуждения. Он предлагает принять решение о репарациях в следующей форме:

1) Главы трех правительств согласились, что Германия должна возместить в натуре убытки, причиненные ею в ходе войны союзным странам.

2) Поручить московской репарационной комиссии обсудить вопрос о размерах убытков, подлежащих возмещению, и о своих выводах доложить правительствам.

Рузвельт и Черчилль заявляют, что они согласны с предложением Сталина.

Сталин иронически спрашивает: «А завтра вы не откажетесь от этого?» <…>

(Конференция переходит к вопросу о границах Польши).

Иден зачитывает английский проект добавления к заявлению о Польше относительно ее границ.

Рузвельт говорит, что по вопросу о польских границах у него имеется поправка к тексту: вместо слов «три правительства» поставить «главы трех правительств». Рузвельт поясняет, что если будет сказано «три правительства», то он, как президент, должен будет поставить этот вопрос на обсуждение в конгрессе, чего желательно избежать. Во второй фразе надо вычеркнуть слова «три правительства» и вместо них поставить «признано». В последней фразе вместо слов «они соглашаются» поставить «они считают». Рузвельт принимает текст добавления к заявлению о Польше с указанными поправками.

(Текст добавления о границах Польши принимается с поправками Рузвельта).

 

4—11 февраля 1945 г

Восьмое заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт открывает совещание и предлагает начать с обсуждения проекта коммюнике.

Сталин предлагает взять за основу обсуждения американский проект коммюнике.

Черчилль с этим соглашается.

(Конференция принимает за основу американский проект и переходит к обсуждению раздела I коммюнике – «Разгром Германии»).

Черчилль предлагает исключить во второй фразе слово «совместно».

(Предложение Черчилля принимается).

Сталин замечает, что первый раздел коммюнике хорошо составлен, и предлагает перейти к обсуждению второго раздела.

(Предложение Сталина принимается).

Иден предлагает добавить относительно французской зоны следующие слова: «Размер французской зоны будет определен четырьмя заинтересованными правительствами через их представителей в ЕКК».

(Дополнение Идена принимается. Конференция переходит к обсуждению раздела III о репарациях с Германии).

Черчилль просит показать ему проект особого протокола о репарациях с Германии, предложенный сегодня утром советской делегацией.

После ознакомления с текстом протокола Черчилль замечает, что по-английски звучит гораздо лучше и внушительнее выражение «репарация» (возмещение), а не «репарации».

Черчилль согласен оставить в разделе III коммюнике указание в общей форме о возмещении Германией убытков, причиненных ею союзным странам.

Рузвельт согласен с текстом раздела III и замечаниями Черчилля по поводу этого раздела.

Иден не возражает против текста советского протокола о репарациях, но предлагает отложить окончательное обсуждение его до просмотра всего текста коммюнике.

(Конференция переходит к обсуждению раздела IV – о конференции Объединенных Наций.

Советская делегация предлагает после первых двух абзацев добавить новый абзац следующего содержания: «Было также решено рекомендовать конференции пригласить в качестве первоначальных членов международной организации безопасности Украину и Белоруссию»).

Рузвельт заявляет, что оглашение этого решения в настоящее время создало бы для него политические затруднения внутри США, и предлагает удовлетвориться достигнутым на конференции соглашением о том, что американцы поддержат предложение о приглашении двух советских республик в качестве первоначальных членов организации.

Черчилль также считает, что в случае опубликования решения о советских республиках могут возникнуть большие трудности и споры. Британские доминионы могут заявить протест против того, чтобы одно государство имело больше одного голоса. Черчиллю необходимо снестись с доминионами и подготовить их по вопросу об участии Украины и Белоруссии в качестве первоначальных членов в международной организации безопасности. Поэтому он предлагает соглашение об Украине и Белоруссии записать в решениях конференции.

Сталин говорит, что в таком случае советская делегация может снять свое предложение, и предлагает пойти дальше.

Рузвельт заявляет, что согласие Сталина снять советское дополнение помогает ему, Рузвельту, избежать войны с ирландцами в США.

(Конференция переходит к обсуждению раздела V – о декларации об освобожденной Европе).

Черчилль заявляет, что он не имеет каких-либо замечаний и поправок.

Рузвельт и Сталин заявляют, что они также не имеют поправок.

(Текст раздела V принимается. Конференция переходит к обсуждению раздела VI – о Польше. Декларация о Польше принимается без изменений).

Черчилль в связи с данным разделом замечает, что он предвидит большую критику английского правительства, в особенности со стороны лондонских поляков, и обвинение его в том, что оно сдало свои позиции СССР.

Рузвельт заявляет, что у него в Соединенных Штатах в десять раз больше поляков, чем у Черчилля в Англии, но он тем не менее будет всемерно защищать декларацию о Польше.

(Конференция переходит к обсуждению раздела VII – о Югославии. Текст раздела VII принимается. Конференция переходит к обсуждению раздела VIII – о совещаниях министров иностранных дел).

Сталин предлагает принять английский текст.

(Все соглашаются. Конференция переходит к обсуждению того раздела английского проекта, который говорит о военнопленных).

Сталин предлагает не включать в коммюнике раздел о военнопленных, а принять его текст как особое решение.

Черчилль спрашивает: можем ли мы опубликовать соглашение о военнопленных, которое должно быть подписано сегодня после дневного совещания?

Сталин отвечает, что соглашение может быть опубликовано.

(Конференция переходит к обсуждению раздела IX – о единстве в организации мира, как и в ведении войны. Текст англо-американского проекта этого раздела принимается всеми без каких-либо возражений и замечаний. Конференция переходит к обсуждению последнего раздела американского проекта коммюнике – «Итоги»).

Сталин вносит предложение: не лучше ли исключить «Итоги», так как они слабее содержания самого коммюнике?

Рузвельт и Черчилль с этим соглашаются.

(Обсуждение коммюнике заканчивается).

Рузвельт говорит, что коммюнике следует подписать главам правительств, и он, Рузвельт, предлагает поставить первой подпись Сталина.

Сталин возражает, указав, что в Соединенных Штатах имеется зубастая пресса, которая может изобразить дело так, что Сталин повел за собою Президента и Премьер-Министра. Поэтому он предлагает подписать коммюнике в алфавитном порядке, т. е. первая подпись будет Рузвельта, вторая – Сталина, третья – Черчилля.

Черчилль заявляет, что если руководствоваться английским алфавитом, то его подпись будет первой.

Сталин отвечает, что он готов принять предложение Черчилля.

(Главы правительств условились подписать коммюнике после завтрака, когда министрами иностранных дел будут внесены исправления в соответствии с результатами обсуждения текста коммюнике на сегодняшнем заседании).

Возвращаясь к вопросу о протоколе о репарациях с Германии, Рузвельт говорит, что проект протокола, предложенный советской делегацией, для него приемлем.

Черчилль заявляет, что он желает еще раз прочесть текст проекта протокола, который, как ему кажется, потребует некоторых стилистических поправок, однако без изменения содержания протокола. Прочитав, Черчилль заявляет, что, за исключением некоторых стилистических изменений, он согласен с проектом протокола.

Черчилль предлагает обсудить вопрос о времени опубликования коммюнике.

Эрли предлагает опубликовать коммюнике 13 февраля в 8 часов утра по вашингтонскому времени.

(В результате обсуждения этого вопроса главы правительств согласились передать текст коммюнике по радио в понедельник 12 февраля в 23 часа 30 минут по московскому времени в Москве, в Лондоне и в Вашингтоне одновременно).

 

4—11 февраля 1945 г

КОММЮНИКЕ

О КОНФЕРЕНЦИИ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ТРЕХ СОЮЗНЫХ ДЕРЖАВ —

СОВЕТСКОГО СОЮЗА, СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ В КРЫМУ

За последние 8 дней в Крыму состоялась Конференция руководителей трех союзных держав – Премьер-Министра Великобритании г-на У. Черчилля, Президента Соединенных Штатов Америки г-на Ф. Д. Рузвельта и Председателя Совета Народных Комиссаров СССР И. В. Сталина при участии Министров Иностранных Дел, Начальников штабов и других советников.

* * *

О результатах работы Крымской Конференции Президент США, Председатель Совета Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических Республик и Премьер-Министр Великобритании сделали следующее заявление:

I

Разгром Германии

Мы рассмотрели и определили военные планы трех союзных держав в целях окончательного разгрома общего врага. Военные штабы трех союзных наций в продолжение всей Конференции ежедневно встречались на совещаниях. Эти совещания были в высшей степени удовлетворительны со всех точек зрения и привели к более тесной координации военных усилий трех союзников, чем это было когда-либо раньше. Был произведен взаимный обмен самой полной информацией. Были полностью согласованы и детально спланированы сроки, размеры и координация новых и еще более мощных ударов, которые будут нанесены в сердце Германии нашими армиями и военно-воздушными силами с востока, запада, севера и юга.

Наши совместные военные планы станут известны только тогда, когда мы их осуществим, но мы уверены, что очень тесное рабочее сотрудничество между тремя нашими штабами, достигнутое на настоящей Конференции, поведет к ускорению конца войны. Совещания трех наших штабов будут продолжаться всякий раз, как в этом возникнет надобность.

Нацистская Германия обречена. Германский народ, пытаясь продолжать свое безнадежное сопротивление, лишь делает для себя тяжелее цену своего поражения.

II

Оккупация Германии и контроль над ней

Мы договорились об общей политике и планах принудительного осуществления условий безоговорочной капитуляции, которые мы совместно предпишем нацистской Германии после того, как германское вооруженное сопротивление будет окончательно сокрушено. Эти условия не будут опубликованы, пока не будет достигнут полный разгром Германии. В соответствии с согласованным планом вооруженные силы трех держав будут занимать в Германии особые зоны. Планом предусмотрены координированная администрация и контроль, осуществляемые через Центральную Контрольную Комиссию, состоящую из Главнокомандующих трех держав, с местом пребывания в Берлине. Было решено, что Франция будет приглашена тремя державами, если она этого пожелает, взять на себя зону оккупации и участвовать в качестве четвертого члена в Контрольной Комиссии. Размеры французской зоны будут согласованы между четырьмя заинтересованными Правительствами через их представителей в Европейской Консультативной Комиссии.

Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира. Мы полны решимости разоружить и распустить все германские вооруженные силы, раз и навсегда уничтожить германский генеральный штаб, который неоднократно содействовал возрождению германского милитаризма, изъять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства; подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию и взыскать в натуре возмещение убытков за разрушения, причиненные немцами; стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения; устранить всякое нацистское и милитаристское влияние из общественных учреждений, из культурной и экономической жизни германского народа и принять совместно такие другие меры к Германии, которые могут оказаться необходимыми для будущего мира и безопасности всего мира. В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций.

III

Репарации с Германии

Мы обсудили вопрос об ущербе, причиненном в этой войне Германией союзным странам, и признали справедливым обязать Германию возместить этот ущерб в натуре в максимально возможной мере.

Будет создана Комиссия по возмещению убытков, которой поручается также рассмотреть вопрос о размерах и способах возмещения ущерба, причиненного Германией союзным странам. Комиссия будет работать в Москве.

IV

Конференция Объединенных Наций

Мы решили в ближайшее время учредить совместно с нашими союзниками всеобщую международную организацию для поддержания мира и безопасности. Мы считаем, что это существенно как для предупреждения агрессии, так и для устранения политических, экономических и социальных причин войны путем тесного и постоянного сотрудничества всех миролюбивых народов.

Основы были заложены в Думбартон-Оксе. Однако по важному вопросу о процедуре голосования там не было достигнуто соглашения. На настоящей Конференции удалось разрешить это затруднение. Мы согласились на том, что 25 апреля 1945 года в Сан-Франциско в Соединенных Штатах будет созвана Конференция Объединенных Наций для того, чтобы подготовить Устав такой организации соответственно положениям, выработанным во время неофициальных переговоров в Думбартон-Оксе.

С Правительством Китая и Временным Правительством Франции будут немедленно проведены консультации, и к ним будет направлено обращение принять участие совместно с Правительствами Соединенных Штатов, Великобритании и Союза Советских Социалистических Республик в приглашении других стран на конференцию.

Как только консультации с Китаем и Францией будут закончены, текст предложений о процедуре голосования будет опубликован.

V

Декларация об освобожденной Европе

Мы составили и подписали Декларацию об освобожденной Европе. Эта Декларация предусматривает согласование политики трех держав и совместные их действия в разрешении политических и экономических проблем освобожденной Европы в соответствии с демократическими принципами. Ниже приводится текст Декларации:

«Премьер Союза Советских Социалистических Республик, Премьер-Министр Соединенного Королевства и Президент Соединенных Штатов Америки консультировались между собой в общих интересах народов своих стран и народов освобожденной Европы. Они совместно заявляют о том, что они договорились между собой согласовывать в течение периода временной неустойчивости в освобожденной Европе политику своих трех Правительств в деле помощи народам, освобожденным от господства нацистской Германии, и народам бывших государств – сателлитов оси в Европе при разрешении ими демократическими способами их насущных политических и экономических проблем.

Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору. В соответствии с принципом Атлантической хартии о праве всех народов избирать форму правительства, при котором они будут жить, должно быть обеспечено восстановление суверенных прав и самоуправления для тех народов, которые были лишены этого агрессивными нациями путем насилия.

Для улучшения условий, при которых освобожденные народы могли бы осуществлять эти права, три Правительства будут совместно помогать народам в любом освобожденном европейском государстве или в бывшем государстве – сателлите оси в Европе, где, по их мнению, обстоятельства этого потребуют: а) создавать условия внутреннего мира; b) проводить неотложные мероприятия по оказанию помощи нуждающимся народам; с) создавать временные правительственные власти, широко представляющие все демократические элементы населения и обязанные возможно скорее установить путем свободных выборов правительства, отвечающие воле народа, и d) способствовать, где это окажется необходимым, проведению таких выборов.

Три Правительства будут консультироваться с другими Объединенными Нациями и с временными властями или с другими правительствами в Европе, когда будут рассматриваться вопросы, в которых они прямо заинтересованы.

Когда, по мнению трех Правительств, условия в любом европейском освобожденном государстве или в любом из бывших государств – сателлитов оси в Европе сделают такие действия необходимыми, они будут немедленно консультироваться между собой о необходимых мерах по осуществлению совместной ответственности, установленной в настоящей Декларации.

Этой Декларацией мы снова подтверждаем нашу веру в принципы Атлантической хартии, нашу верность Декларации Объединенных Наций и нашу решимость создать, в сотрудничестве с другими миролюбивыми нациями, построенный на принципах права международный порядок, посвященный миру, безопасности, свободе и всеобщему благосостоянию человечества.

Издавая настоящую Декларацию, три державы выражают надежду, что Временное Правительство Французской Республики может присоединиться к ним в предложенной процедуре».

VI

О Польше

Мы собрались на Крымскую Конференцию разрешить наши разногласия по польскому вопросу. Мы полностью обсудили все аспекты польского вопроса. Мы вновь подтвердили наше общее желание видеть установленной сильную, свободную, независимую и демократическую Польшу, и в результате наших переговоров мы согласились об условиях, на которых новое Временное Польское Правительство Национального Единства будет сформировано таким путем, чтобы получить признание со стороны трех главных держав.

Достигнуто следующее соглашение:

«Новое положение создалось в Польше в результате полного освобождения ее Красной Армией. Это требует создания Временного Польского Правительства, которое имело бы более широкую базу, чем это было возможно раньше, до недавнего освобождения западной части Польши. Действующее ныне в Польше Временное Правительство должно быть поэтому реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы. Это новое Правительство должно затем называться Польским Временным Правительством Национального Единства.

В. М. Молотов, г-н В. А. Гарриман и сэр Арчибальд К. Керр уполномочиваются, как Комиссия, проконсультироваться в Москве в первую очередь с членами теперешнего Временного Правительства и с другими польскими демократическими лидерами как из самой Польши, так и из-за границы, имея в виду реорганизацию теперешнего Правительства на указанных выше основах. Это Польское Временное Правительство Национального Единства должно принять обязательство провести свободные и ничем не воспрепятствованные выборы, как можно скорее, на основе всеобщего избирательного права при тайном голосовании. В этих выборах все антинацистские и демократические партии должны иметь право принимать участие и выставлять кандидатов.

Когда Польское Временное Правительство Национального Единства будет сформировано должным образом в соответствии с вышеуказанным, Правительство СССР, которое поддерживает в настоящее время дипломатические отношения с нынешним Временным Правительством Польши, Правительство Соединенного Королевства и Правительство США установят дипломатические отношения с новым Польским Временным Правительством Национального Единства и обменяются послами, по докладам которых соответствующие Правительства будут осведомлены о положении в Польше.

Главы трех Правительств считают, что восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона с отступлениями от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши. Главы трех Правительств признают, что Польша должна получить существенное приращение территории на севере и на западе. Они считают, что по вопросу о размере этих приращений в надлежащее время будет спрошено мнение нового Польского Правительства Национального Единства и что, вслед за тем, окончательное определение западной границы Польши будет отложено до мирной конференции».

VII

О Югославии

Мы признали необходимым рекомендовать маршалу Тито и д-ру Шубашичу немедленно ввести в действие заключенное между ними Соглашение и образовать Временное Объединенное Правительство на основе этого Соглашения.

Было решено также рекомендовать, чтобы новое Югославское Правительство, как только оно будет создано, заявило:

1. что Антифашистское Вече Национального Освобождения Югославии будет расширено за счет включения членов последней югославской Скупщины, которые не скомпрометировали себя сотрудничеством с врагом, и, таким образом, будет создан орган, именуемый Временным Парламентом;

2. что законодательные акты, принятые Антифашистским Вече Национального Освобождения, будут подлежать последующему утверждению Учредительным Собранием.

Был также сделан общий обзор других балканских вопросов.

VIII

Совещания Министров Иностранных Дел

В течение всей Конференции, кроме ежедневных совещаний Глав Правительств и Министров Иностранных Дел, каждый день имели место отдельные совещания трех Министров Иностранных Дел с участием их советников.

Эти совещания оказались чрезвычайно полезными, и на Конференции было достигнуто соглашение о том, что должен быть создан постоянный механизм для регулярной консультации между тремя Министрами Иностранных Дел. Поэтому Министры Иностранных Дел будут встречаться так часто, как это потребуется, вероятно, каждые 3 или 4 месяца. Эти совещания будут происходить поочередно в трех столицах, причем первое совещание должно состояться в Лондоне после Конференции Объединенных Наций по созданию международной организации безопасности.

IX

Единство в организации мира, как и в ведении войны

Наше совещание в Крыму вновь подтвердило нашу общую решимость сохранить и усилить в предстоящий мирный период то единство целей и действий, которое сделало в современной войне победу возможной и несомненной для Объединенных Наций. Мы верим, что это является священным обязательством наших Правительств перед своими народами, а также перед народами мира.

Только при продолжающемся и растущем сотрудничестве и взаимопонимании между нашими тремя странами и между всеми миролюбивыми народами может быть реализовано высшее стремление человечества – прочный и длительный мир, который должен, как говорится в Атлантической хартии, – «обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не зная ни страха, ни нужды».

Победа в этой войне и образование предполагаемой международной организации представляет самую большую возможность во всей истории человечества для создания в ближайшие годы важнейших условий такого мира.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ФРАНКЛИН Д. РУЗВЕЛЬТ

И. СТАЛИН

 

4—11 февраля 1945 г

ПРОТОКОЛ РАБОТЫ КРЫМСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

Происходившая 4—11 февраля в Крыму конференция Глав Правительств Соединенных Штатов Америки, Великобритании и СССР пришла к следующим заключениям:

Всемирная организация

Было решено:

1) что конференция Объединенных Наций по вопросу о предполагаемой всемирной организации должна быть созвана в среду 25 апреля 1945 года и должна быть проведена в Соединенных Штатах Америки;

2) что на эту конференцию должны быть приглашены следующие государства:

a) Объединенные Нации по составу на 8 февраля 1945 г.,

b) те из присоединившихся наций, которые объявили войну общему врагу к 1 марта 1945 г. (В данном случае под термином «присоединившиеся нации» имеется в виду восемь присоединившихся наций и Турция). Когда будет происходить конференция о всемирной организации, делегаты Соединенного Королевства и Соединенных Штатов Америки поддержат предложение о допуске к первоначальному членству двух Советских Социалистических Республик, а именно Украины и Белоруссии;

3) что правительство Соединенных Штатов от имени трех держав проконсультируется с правительством Китая и с французским временным правительством по решениям, принятым на настоящей конференции, относительно предполагаемой всемирной организации;

4) что текст приглашений, которые будут разосланы всем государствам, принимающим участие в конференции, должен быть следующий:

Приглашение

Правительство Соединенных Штатов Америки от своего имени и от имени правительств Соединенного Королевства, Союза Советских Социалистических Республик и республики Китая, а также от имени временного правительства Французской республики приглашает правительство ……… представителей на конференцию Объединенных Наций, которая должна состояться 25 апреля 1945 года или вскоре после этой даты в Сан-Франциско, в Соединенных Штатах Америки, для подготовки устава всеобщей международной организации для поддержания международного мира и безопасности.

Вышепоименованные правительства предлагают, чтобы конференция рассмотрела как базу для такого устава предложения по учреждению всеобщей международной организации, которые были опубликованы в октябре прошлого года в результате конференции в Думбартон-Оксе и которые были дополнены следующими условиями для раздела С главы VI:

«С. Голосование

1. Каждый член Совета Безопасности имеет один голос.

2. Решения Совета Безопасности по вопросам процедуры принимаются большинством в семь голосов членов.

3. Решения Совета Безопасности по всем другим вопросам принимаются большинством в семь голосов членов, включая совпадающие голоса постоянных членов, причем сторона, участвующая в споре, воздерживается от голосования при принятии решений согласно разделу А главы VIII и согласно второй фразе абзаца I раздела С главы VIII».

Дополнительная информация о соответствующих мероприятиях будет сообщена в дальнейшем.

В случае, если правительство ……… желает заранее до конференции высказать мнения и замечания, касающиеся предложений, то правительство Соединенных Штатов Америки будет радо передать такие мнения и замечания другим участвующим правительствам.

Территориальная опека

Было решено, что пять государств, которые будут иметь постоянные места в Совете Безопасности, должны проконсультироваться между собой до конференции Объединенных Наций по вопросу о территориальной опеке.

Эта рекомендация была принята при условии, что территориальная опека будет применяться только: а) к существующим мандатам Лиги наций; b) к территориям, отторгнутым от вражеских государств в результате настоящей войны; с) к любой другой территории, которая может быть добровольно поставлена под опеку, и d) никаких дискуссий о конкретных территориях на предстоящей конференции Объединенных Наций или во время предварительных консультаций не предполагается, и решение вопроса о том, какие территории, относящиеся к указанным выше категориям, будут поставлены под попечительство, явится предметом позднейшего соглашения.

<…>

Зона оккупации для французов и контрольный совет для Германии

Было решено, что Франции должна быть предоставлена в Германии зона, подлежащая оккупации французскими войсками. Эта зона будет образована из британской и американской зон, и ее размеры будут установлены англичанами и американцами в консультации с французским временным правительством.

Было также решено, что французское временное правительство должно быть приглашено войти в качестве члена в Контрольный Совет по Германии.

Репарации

Был подписан следующий протокол:

Протокол о переговорах между главами трех правительств на Крымской конференции по вопросу о репарациях натурой с Германии

Главы трех правительств условились о следующем:

1. Германия обязана возместить в натуре ущерб, причиненный ею в ходе войны союзным нациям.

Репарации должны получаться в первую очередь теми странами, которые вынесли главную тяжесть войны, понесли наибольшие потери и организовали победу над врагом.

2. Репарации должны взиматься с Германии в трех формах:

а) единовременные изъятия в течение двух лет по капитуляции Германии или прекращении организованного сопротивления из национального богатства Германии, находящегося как на территории самой Германии, так и вне ее (оборудование, станки, суда, подвижной состав, германские вложения за границей, акции промышленных, транспортных, судоходных и других предприятий Германии и т. д.), причем эти изъятия должны быть проведены главным образом с целью уничтожения военного потенциала Германии;

б) ежегодные товарные поставки из текущей продукции в течение периода, длительность которого должна быть установлена;

в) использование германского труда.

3. Для выработки на основе вышеизложенных принципов подробного репарационного плана в Москве учреждается межсоюзная комиссия по репарациям в составе представителей от СССР, США и Великобритании.

4. В отношении определения общей суммы репараций, а также ее распределения между пострадавшими после германской агрессии странами советская и американская делегации согласились о следующем: «Московская комиссия по репарациям в первоначальной стадии своей работы примет в качестве базы для обсуждения предложение Советского правительства о том, что общая сумма репараций в соответствии с пунктами „а“ и „б“ параграфа 2-го должна составлять 20 миллиардов долларов и что 50 % этой суммы идет Советскому Союзу». Британская делегация считала, что впредь до рассмотрения вопроса о репарациях Московской комиссией по репарациям не могут быть названы никакие цифры репараций.

Вышеприведенное советско-американское предложение передано Московской комиссии по репарациям в качестве одного из предложений, подлежащих ее рассмотрению.

Главные военные преступники

Конференция решила, что вопрос о главных преступниках войны должен после закрытия конференции подлежать рассмотрению тремя министрами иностранных дел для доклада в надлежащее время.

<…>

СОГЛАШЕНИЯ МЕЖДУ СОЮЗНЫМИ ГОСУДАРСТВАМИ ПО ДЕЛАМ ВОЕННОПЛЕННЫХ И ГРАЖДАНСКИХ ЛИЦ ЭТИХ ГОСУДАРСТВ

На Крымской конференции имели место переговоры между британской, американской и советской делегациями для заключения исчерпывающего соглашения относительно мероприятий для защиты, содержания и репатриации военнопленных и гражданских лиц Великобритании, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, освобожденных союзными вооруженными силами, вступающими сейчас в Германию. Тексты подписанных 11 февраля Соглашений между СССР и Великобританией и между СССР и Соединенными Штатами Америки тождественны. Соглашение между Советским Союзом и Великобританией было подписано В. М. Молотовым и г-ном Иденом. Соглашение между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки подписали генерал-лейтенант Грызлов и генерал Дин.

В соответствии с этими Соглашениями, до тех пор, пока не будут выделены транспортные средства для репатриации граждан союзников, каждый союзник будет предоставлять питание, одежду, медицинское обслуживание и удовлетворять другие нужды граждан других союзников. Советские офицеры будут помогать британским и американским властям в их задаче обслуживания советских граждан, освобожденных британскими и американскими вооруженными силами в течение периода времени, когда они будут находиться на континенте Европы или в Соединенном Королевстве, ожидая транспорта для перевозки их домой.

В обслуживании британских подданных и американских граждан Советскому Правительству будут помогать британские и американские офицеры.

Поскольку теперь достигнуто соглашение, три Правительства обязуются оказывать всяческую помощь, совместимую с требованиями ведения военных операций в целях обеспечения быстрой репатриации всех этих военнопленных и гражданских лиц.

СОГЛАШЕНИЕ ТРЕХ ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВ ПО ВОПРОСАМ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

Руководители Трех Великих Держав – Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании – согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне Союзников при условии:

1. Сохранения status quo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики);

2. Восстановления принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:

a) возвращения Советскому Союзу южной части о. Сахалина и всех прилегающих к ней островов;

b) интернационализации торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановления аренды на Порт-Артур, как на военно-морскую базу СССР;

c) совместной эксплуатации Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Манчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-Китайского Общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Манчжурии полный суверенитет.

3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов.

Предполагается, что соглашение относительно Внешней Монголии и вышеупомянутых портов и железных дорог потребует согласия генералиссимуса Чан Кай-ши. По совету Маршала И. В. Сталина Президент примет меры к тому, чтобы было получено такое согласие.

Главы Правительств Трех Великих Держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены после победы над Японией.

Со своей стороны Советский Союз выражает готовность заключить с Национальным Китайским Правительством пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига.

И. СТАЛИН

ФРАНКЛИН РУЗВЕЛЬТ

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ