Возвращение личного состава "Орла" - госпитального, судового и больных в Россию происходило отдельными группами. Первую группу составили госпитальные сотрудники, которые после ухода "Костромы" остались в Сасебо и с разрешения японских властей и главного доктора отправились домой по собственной инициативе. В состав группы входили заведующий хозяйством госпиталя барон Остен-Сакен, французский врач Парис, сестры милосердия Клемм, Любовицкая, Сивере и Юрьева. 30 мая они из Сасебо убыли в Нагасаки. Путь следования этой группы лежал через Тихий океан, Америку, Атлантический океан, Европу, в Россию.
1 июня 1905 г. госпитальное судно "Кострома" доставило в Шанхай медицинский персонал "Орла". Прибытия орловцев никто не ждал. Две недели они оставались на "Костроме", ожидая распоряжения о пути следования в Россию. Днем позже сюда же прибыли офицеры и команда "Орла". Из Сасебо они были перевезены на небольшом пароходе в Нагасаки, а оттуда на германском пароходе "Цитен" - в Шанхай.
14 июня во исполнение распоряжения управляющего морским министерством орловцы были списаны с "Костромы" на берег для следования в Россию на попутных пассажирских пароходах. "Кострома" же получила предписание следовать в филиппинский порт Манила за ранеными крейсерского отряда эскадры, пришедшего в этот порт после Цусимского боя.
Руководящий состав госпиталя и корабля покинул Ша 1хай самостоятельно в сопровождении небольшой группы сослуживцев: главный доктор Мультановский, доктор Полозов, сестры милосердия Павловская и Тур на английском пароходе "Сейбирия" отправились через Тихий океан в Америку. По-иному решило вопрос о маршруте следования корабельное начальство: капитан 2 ранга Лахматоз, второй помощник капитана Л.Н. Алексеев, третий помощник С.М. Костромитинов и старший механик В.И. Вентцель избрали южный маршрут через Сингапур-Коломбо-Суэц в Одессу, куда они прибыли 25 5Аюля. В Шанхае остались на различные сроки: судовой врач доктор Морозов, сестра милосердия Бондарева и помощник делопроизводителя госпиталя Мирошкин.
Офицеры, врачи, команда корабля, санитары и сестры милосердия возвращались в Россию в служебном порядке. Шанхай являлся крупным портом, откуда начинался морской путь к русским берегам. В городе действовала комендатура, которая формировала воинские эшелоны.
Орловцы попали в три эшелона. В первом эшелоне, начальником которого был первый помощник капитана Лейтенант Бейерман, находились чины судового состава и военнослужащие армии и флота, отправляемые в Россию. Эшелон убыл из Шанхая 16 июня и прибыл в Одессу 15 июля. Во втором эшелоне, возглавляемом доктором Загорянским-Кисель, следовали санитары госпитальной команды и военнослужащие других частей. В пути они находились с 17 июня по 31 июля. Третьим эшелоном руководил доктор Гейман, с ним следовали: священник отец Зиновий, врачи Вержбицкий и Соколовский, аптекарь Кондратьев. В эшелоне находилась большая часть сестер милосердия : Алашеева, Александрова, Воеводская, Жакелен, Иванова, Игнатьева, Карманова, Мелихова, Мищинко, Новинская, Николаева, Трейтер, Тюнина. На почтовом пароходе "Осеаньен" орловцы вышли из Шанхая 24 июня. Маршрут похода: Гонконг-Сайгон- Сингапур-Коломбо-Аден-Суэц-Порт-Саид-Пирей-Константинополь. В Одессу пароход пришел 1 августа.
В Одессе сестры милосердия-волонтерки Александрова и Трейтер добровольно "вышли из штата" и "оформили увольнение". Вместе с врачами они 1 августа уехали в Петербург, куда прибыли через четыре дня. Остальные сестры восемь суток отдыхали в местной общине Красного Креста и 13 августа убыли в Петербург. Врачи и штатные сестры вернулись к местам службы, а волонтерки оформили увольнение и, получив выходное пособие (по 30 рублей), разъехались по домам.
Прибытие пассажирских пароходов с орловцами в Одессу прошло как-то незаметно. Некоторые одесские газеты опубликовали короткие сообщения об этом событии.
Тяжелые поражения армии и флота изменили отношения людей к военным, которое из уважительного приобрело оскорбительный характер. Особенно доставалось морякам. Младший штурманский офицер броненосца "Орел" лейтенант Л.В. Ларионов, вернувшись из японского плена в столицу, метко подметил произошедшие изменения: "Русская публика флота не знала, мало им интересовалась. Все сведения о нем, которые она в себе концентрировала, заключались лишь в том, что моряки ходят в дальние плавания и много пьют. Частично отдавали должное морским офицерам, что они более образованные, чем сухопутные и, пожалуй, более либеральные. Да и форма их скромная и красивая. Это все касается Петербурга. Провинция и даже Москва - те уже никакого понятия не имели и, когда видели на улице моряка, то его и за офицера не принимали, так как пальто черное, а не серое. Жандармы - и те путали".
Японская война, осада Порт-Артура, Цусима всколыхнули народные массы, а с ними и интеллигенцию, которая везде громила армию и больше всего флот. То есть офицерство. По окончании войны было непринято показываться в форма в общественных местах, так как всегда можно было рисковать нарваться на скандал. Пожимание же плечами или неодобрительный шепот за спиной - были постоянные явления.
Ступив на родную землю, экипаж "Орла" почувствовал, конечно, изменения в отношениях публики к морякам. Но более чувствительными и даже тяжелыми для орловцев оказались служебные обвинения и несправедливости со стороны начальника эскадры, руководства морского министерства и др.
Первой служебной несправедливостью стал отказ морского министерства в выплате орловцам премиального вознаграждения. Суть проблемы такова. Капитаны пароходов, нанятые от частных пароходств (обществ) и Добровольного флота, плавая в составе эскадры, получали меньше денег, чем при коммерческом плавании в довоенные годы. Отсюда возникло у них стремление уклониться от плавания с эскадрой. Капитаны и команды пароходов, плавая в составе эскадры, находились в условиях военной опасности, что порождало стремление покинуть судно.
Мерами дисциплинарного характера проблема не решалась. Поэтому командующий эскадрой 6 января 1905 г. издал приказ № 16, которым вводилась система денежного вознаграждения капитанов и команд пароходов, плававших в составе эскадры. По этому приказу все служащие на транспортах эскадры от капитана до младшего матроса через 6 месяцев со дня выхода из последнего русского порта получали премию - три месячных оклада. Через 9 месяцев им выдавалось еще столько же, а через 12 месяцев - полугодовые оклады. Итого за год плавания в составе эскадры моряки пароходов получали премию, равную годовому окладу денежного содержания. Лишить моряка добавочного вознаграждения можно было лишь за дисциплинарный проступок. Такое право предоставлялось командующему эскадрой, начальникам ее отрядов и заведующему транспортами эскадры. Несмотря на значительное увеличение годовых расходов на содержание капитанов и команд пароходов - в два раза, управляющий морским министерством утвердил приказ № 16.
К огорчению орловцев, приказ на их пароход не распространялся, но в нем говорилось, что по этому вопросу "будут испрошены указания". 19апреля 1905 г.,когда пребывание "Орла" в составе эскадры перевалило за шестимесячную отметку, командир корабля капитан 2 ранга Лахматов подал по команде рапорт с ходатайством о распространении приказа о добавочном вознаграждении на весь личный состав парохода. Вице-адмирал Рожественский не высказал своего мнения по существу вопроса и представил рапорт "на благоусмотрение" управляющего морским министерством адмирала Ф.К. Авелана. К тому документ поступил 10 июня, уже после Цусимского боя.
Авелан ходатайство командира "Орла" отклонил, не обнародовав мотива своего решения. Возможно, молчаливым отказом адмирал хотел подчеркнуть вину личного состава за захват корабля японцами, о чем, дескать, знает всякий. Решение Авелана оставляло "за кадром" вину командующего эскадрой, не предусмотревшего мер по защите госпитальных судов от захвата. С прибытием личного состава "Орла" из плена руководству морского министерства было направлено немало претензий и прошений об определении прав орловцев на получение добавочного вознаграждения наравне с командами транспортов. Между прочим, деньги были выданы даже командам транспортов, находившихся в Сингапуре, вне театра военных действий.
Первая претензия поступила от судовой команды парохода "Орел" с прибытием его в Одессу в августе 1905 г. Она была отклонена морским министром вице-адмиралом А.А. Бирилевым со ссылкой на решение адмирала Авелана от 10 июня 1905 г. Но команда "Орла" не опустила руки и продолжала борьбу. Параллельно с ней действовала группа орловских санитаров, защищавшая интересы медицинского персонала судна. В претензиях и прошениях орловцев, направляемых в различные инстанции, говорилось об успехах "Орла" в медицинском обеспечении эскадры, о мужестве орловцев под огнем японцев в Цусимском бою, отводилось обвинение личного состава в бездействии при захвате "Орла" японцами. На все их обращения следовали отказы без указания причин.
В декабре 1906 г. группа санитаров обратилась к адмиралу Рожественскому с просьбой разъяснить причины отказов в выдаче вознаграждения. В своем заключении адмирал подчеркнул, что в личном составе "Орла" различаются три группы служащих. Первая группа - командир корабля, его помощники и старший механик. До войны в коммерческом плавании они получали премию в размере 3% от фрахта. Плавая в составе эскадры, они лишились этого заработка. До войны служащие, входящие в команду, не получали процентов от фрахта. Если бы речь шла о команде транспорта, то можно было бы выдать ей вознаграждение за службу в условиях военной опасности.
Однако команда "Орла" не может претендовать на такое вознаграждение, так как она "в силу конвенции о госпитальных судах" не подвергалась военным опасностям". Очевидно, адмирал имел в виду положение о неприкосновенности госпитальных судов, которое не допускало также их обстрела, пленения и др. Третья группа - медицинский персонал судна. По Рожественскому, эта группа имела еще меньше права на добавочное вознаграждение, чем команда корабля. Свою мысль адмирал пояснил так: "Медперсонал, и в частности санитары "Орла", которые шли на этот пароход по доброй воле, знали свою безопасность от неприятеля и предложили свои услуги за установленное денежное вознаграждение, без всяких оговорок о прибавке добавочного".
Рожественский сформулировал для всех заинтересованных начальников следующие рекомендации: "Полагаю желательным выдать на госпитальном судне "Орел" добавочные деньги только тем чинам судового состава, которые в коммерческом плавании получали бы проценты, а в плавании с эскадрой лишились их; прочим же служащим на пароходе "Орел", медицинскому персоналу и санитарам полагал бы прибавки не давать".
Если бы рекомендации адмирала были обнародованы в январе 1905 г., то, вероятно, они были бы признаны справедливыми. Так велика была тогда вера в принцип неприкосновенности госпитальных судов. Но после захвата "Орла" японцами отношение личного состава к указанному принципу изменилось на полярное, что нашло отражение в деятельности двух групп орловцев. Взгляд адмирала Рожественского тоже нуждался в пересмотре. Захват "Орла" происходил не по случайному стечению обстоятельств, а как заблаговременно подготовленное действие в определенных условиях. Японцы могли выполнить захват и раньше, например, в январе 1905 г., если бы тогда существовали подходящие условия. Следовательно, военная опасность для "Орла" существовала в той же мере, что и для транспортов. Кстати, ни один из транспортов, сопровождавших эскадру, не был захвачен японцами ни тогда, в январе 1905 г., ни позже. В Цусимском бою погибли три транспорта-"Иртыш", "Камчатка", "Русь"; еще три - "Анадырь", "Корея", "Свирь" своевременно покинули район боя; освобождена после захвата госпитальная "Кострома".
Захваченным оказался лишь один "Орел", его избрали японцы в качестве ценного и необходимого им госпитального судна. Если до Цусимского боя адмирал Рожественский не мог назвать транспорт, который подвергнется военной опасности и захвату, то после боя ему пришлось бы назвать только один госпитальный "Орел" и признать право его личного состава на получение премиального вознаграждения. Но такой его шаг расходился бы с желанием снять с себя вину за разгром эскадры и возложить ее на госпитальное судно "Орел", с которого не поступило донесения о японском разведчике "Синано- Мару". Рожественский же выдал рекомендации, которые защищали линию морского министерства и лишили судовую команду, сестер милосердия и санитаров премиальных денег. Причина, которую он избрал для оправдания отказа в выдаче премии - неприкосновенность госпитального судна, оказалась проигнорированной японцами. Вопреки ключевому положению Гаагской конвенции о неприкосновенности госпитальных судов, белый "Орел" был захвачен и конфискован японцами по фиктивному обвинению в военной деятельности.
Рекомендации, данные адмиралом Рожественским, стали полезными для руководителей морского министерства, они нашли применение в качестве аргументов в пользу принимаемых решений по вопросам деятельности других госпитальных судов. Рекомендациями адмирала Рожественского были довольны чиновники, составлявшие ответы на жалобы и запросы о выплате премиальных денег, и начальники, подписывавшие эти ответы. Теперь они, ссылаясь на создателя приказа № 16 и приведя обширные выдержки из его же заключения, начисто отметали все доводы о нарушении японцами принципа неприкосновенности госпитальных судов, о службе на них в условиях военной опасности.
В обширном здании главного адмиралтейства, под единым шпицем, трудились высокие начальники и чинозники двух направлений деятельности морского министерства. На одном направлении они совместно с сотрудниками других министерств (о чем мы расскажем в последующих разделах) доказывали миру о нарушении японцами принципа неприкосновенности госпитального судна "Орел", о службе на этом судне в условиях военной опасности, создаваемой японским флотом. В тяжелой многолетней борьбе с сильным противником русские одержали верх. Япония вынуждена была заплатить России деньги, ставшие хотя и не полной, но справедливой компенсацией за неправомерно захваченное госпитальное судно "Орел". На другом направлении высокие начальники и чиновники отвечали на просьбы личного состава госпитального судна "Орел". Они отметали все доводы моряков о нарушении японцами принципа неприкосновенности "Орла", о службе на нем в условиях военной опасности и отказывали личному составу судна в мизерной оплате его самоотверженной службы. Как жаль, что морской министр и высокие начальники, подписывавшие бумаги обоих видов, не сравнили их между собой. Тогда меньше ударов сыпалось бы на этих тружеников.
Госпитальное судно "Орел" во время стоянки Носси-Бе
Вторым звеном в цепи несправедливостей явилась длительная задержка в награждении личного состава "Орла" орденами и медалями. Первые награды врачи получили в ноябре 1906 г. по представлению главного доктора госпиталя Я.Я. Мультановского "за труды, понесенные по обстоятельствам военного времени". Старший ординатор В.П. Загорянский-Кисель был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. Ординаторы Д.Т. Вержбицкий, Л.К. Гейман, А.А. Полозов и В.К. Соколовский - орденами Св. Станислава 2-й степени, корабельный врач Д.В. Морозов и аптекарь К.В. Кондратьев - орденами Св. Анны 3-й степени.
Врачи "Костромы", получив такие же награды вместе с орловцами, вскоре были удостоены боевых наград - техже орденов с мечами "за участие в бою с японским флотом". Боевые ордена высоко ценились в обществе флотских врачей. Не получив таких наград, орловские врачи оказались обойденными и обиженными. Защитник их интересов Мультановский, не вынеся тягот службы, нажил себе сердечную болезнь и в 1906 г. умер. За дело взялись Загорянский-Кисель и Гейман. Первый из них, действуя через командующего Черноморским флотом вице-адмирала Н.И. Скрыдлова, обосновывал и представлял предложения по награждению врачей, сестер милосердия и служащих госпиталя. Второй собирал сведения об ущемлениях прав орловцев и посылал их адмиралу Рожественскому, а тот, избежав ответственности за Цусимский бой, посылал просьбы орловцев со своими комментариями морскому министру и начальнику Главного морского штаба.
Так, в письме морскому министру от 21 января 1907 г. Рожественский сравнил заслуги "Орла" и "Костромы" в медицинском обеспечении эскадры. "Орел" нес "мучительную службу" на всем пути эскадры от Европы до Корейского пролива. "Кострома" же основную часть пути (от Джибути до Батавии и от Батавии до Индокитая) шел один. "Орел" обеспечил "благополучное санитарное состояние эскадры": лечил тяжело больных, участвовал в проведении санитарных мероприятий на кораблях". Поэтому орловский врачебный персонал, заключает адмирал, принес своей службой в военное время значительно больше пользы, чем персонал "Костромы". Все врачи "Орла" достойны по их заслугам награждения боевыми орденами. Достоин ордена с мечами и французский врач Парис, "наравне с его русскими товарищами".
Большое влияние на высокое флотское начальство, ущемлявшее права орловцев, имели донесения и показания командира "Костромы" полковника корпуса флотских штурманов Н.В. Смельского. Освобождение "Костромы" из японского плена Смельский приписывал своим заслугам, всячески принижая и искажая деятельность командира "Орла" капитана 2 ранга Лахматова. Вот цитата из рапорта Смельского начальнику Главного морского штаба от 4 февраля 1907 г.: "Почему не был отпущен "Орел"? Потому ли, что он больше меня провинился перед японцами или потому, что палец о палец не ударил для освобождения себя - это мне неизвестно. О том, что вины "Орла" перед японцами не было, Смельский, конечно, знал. Знал он и то, что причина различий в отношении японцев к "Орлу" и "Костроме" состояла в том, что первый из них нужен был японцам как медицинский объект, а второй - для демонстрации своего якобы внимания к пленным госпитальным судам.
В течение 1907 г. в вопросе о наградах личного состава "Орла" произошли некоторые подвижки. Первым удостоился награды в феврале французский доктор Парис. За заслуги, "оказанные в деле помощи больным и раненым" ему вручили орден Святой Анны 3 степени. Из команды корабля получили боевые награды нижние чины, часть помощников командира корабля и механиков. В отношении основного контингента врачей, сестер милосердия, а также командира корабля и старшего офицера отказы' в наградах стали маскировать благовидными причинами.
Вначале отказы объясняли случайными задержками и недоразумениями. Потом стали ссылаться на отсутствие решения "дипломатического вопроса об этом судне". Наконец, награды были отложены до окончания Гаагской конференции по международному праву - 2 сентября 1907 г. Опасались, как бы боевые ордена орловцев не послужили основанием для толкования, что "госпитальный "Орел" служил не одним только милосердным целям". Благодаря служебным ухищрениям, кадровый орган главного морского штаба закончил 1907 год с таким итогом: " из состава 2-й Тихоокеанской эскадры, не считая сдавшихся врагу кораблей, остались без боевых наград только командир и старший офицер госпитального судна "Орел", врачи и сестры милосердия".
Сестра, милосердия госпитального судна "Орел" Ольга Юрьева
Весь 1908 год продолжалась переписка о боевых наградах орловцев. Справедливость проявилась 22 декабря 1908 г., когда госпитальным и корабельным врачам были пожалованы ордена с мечами. Не получили боевых наград только сестры милосердия. Отдельная переписка о награждении сестер милосердия не велась, о них лишь упоминалось в ходатайствах относительно врачей. Когда же врачи получили боевые награды, несправедливое забвение сестер милосердия стало очевидным. По ходатайству главного медицинского инспектора флота вопрос наконец-то получил ограниченное решение - награды выданы не всем сестрам милосердия (как это было при наградах врачей), а только семи из двадцати. Золотую медаль "За усердие" на Аннинской ленте вручили М. Воеводской, серебряную медаль "За усердие" на Аннинской ленте - Н. Мищенко и М. Тюниной, медали "За войну" - А. Мелеховой, В. Кармановой, Е. Жакелен и О. Ивановой.
По этим данным невозможно установить, по какой причине не были награждены медалью "За войну" (полное ее название - "В память русско-японской войны 1904- 1905 гг.") 13 сестер милосердия госпитального судна "Орел". Ведь эта война (кампания) рассматривалась как ратный подвиг всех вооруженных сил России и награды были достойны все участники войны. Личный состав госпитального судна, кроме медалей и орденов, награждался также знаком Красного Креста. Первым получили эту награду все врачи госпиталя и корабля, включая француза Париса, за ними награды были удостоены барон Остен- Сакен, священник отец Зиновий, первый помощник капитана Бейерман, старший механик Ветцель и другие. Каких-либо препятствий при награждении знаком Красного Креста они не испытывали.
Иная обстановка существовала в отряде сестер милосердия: право на награду имели все 20 сестер милосердия, но получали ее только те, кто преодолел искусственный барьер, созданный настоятельницей отряда Натальей Михайловной Сивере и попечительницей Кронштадтской общины Капитолиной Николаевной Макаровой, вдовой погибшего вице-адмирала С.О. Макарова.
В 1906 г. за труды и заслуги, оказанные Российскому обществу Красного Креста 13 сестер милосердия были удостоены знака общества, среди них: Ольга Алашеева- старшая, Ольга Тур, Надежда Михайловна Мищенко, Ольга Петровна Юрьева, Наталья Любовицкая, Ольга Павловская, Мария Воеводская, Мария Тюнина, Алевтина Мелихова, Евгения Жакелен, Ольга Иванова, Вера Карманова и Елена Бондарева. Не получили награды семь сестер: София Александрова, Мария Игнатьева, Евгения Клемм, Эльвира Нивинская, Варвара Николаева, Наталья Сивере, Гликерия Трейтер. Причины, почему названные сестры не удостоены скромной награды, легко устанавливаются.
Дело в том, что во время похода Н.М. Сивере представляла К.Н. Макаровой донесения с описаниями "неприятных историй", в которых в качестве повинных рассматривались сестры милосердия. К "неприятным историям" причислялись дисциплинарные проступки, личные конфликты между сестрами, их романтические увлечения. Оказалось, что фамилии шести сестер, получавших отказ в награждении почетным знаком, упоминаются в "неприятных историях", седьмая - Наталья Сивере, посаженная на место настоятельницы усилиями адмирала Рожественского, после Цусимского разгрома она разделила со своим покровителем участь побежденного.
Те же семь сестер милосердия составили ядро списка неполучивших медали "В память русско-японской войны 1904-1905 гг.". В этом же списке оказались еще шесть сестер милосердия : Ольга Алашеева, Елена Бондарева, Наталья Любовицкая, Ольга Павловская, Ольга Тур, Ольга Юрьева.
Никаких причин для отказа в медалях этим сестрам в архивных материалах мы не обнаружили, большинство из них по своей квалификации и службе заслуживали похвальной оценки.
Скромные показатели по наградам сестер милосердия побудили нас к поиску данных об аналогичных показателях на пароходах эскадры. Обобщенных данных по всем пароходам эскадры найти не удалось, мы были вознаграждены лишь документом о представлении к награде (ее название не указывается, но понятно, что речь идет о медали "В память русско-японской войны 1904-1905 гг.") личного состава пароходов, принадлежавших Русскому Восточно-Азиатскому обществу (пароходству) и сопровождавших эскадру на Дальний Восток. Таких пароходов было пять: "Корея" - участник Цусимского боя, "Китай", "Курония", "Ливония" и "Малайя"-досрочно возвращенная в Россию по решению командующего эскадрой. Инициатива в проведении награждения исходила от заведующего транспортами эскадры капитана 1 ранга О.Л. Радлова.
Представление к наградам составлено руководством общества с уведомлением, что включенные в наградные списки служащие надеются "достигнуть горячо желаемой награды". По каждому пароходу составлено два наградных списка: один по офицерским чинам (капитан, его помощники, механики, врач и др., всего 10-12 чел.), другой по нижним чинам палубной и машинной команд (всего 40-60 чел.). По всем офицерским спискам не получил представления к награде один офицер - капитан парохода "Ливония" Г.А. Брокгаузен. Объясняется это тем, что он "человек новый" и его нельзя "рекомендовать к представлению к награде". То есть Брокгаузен в обеспечении плавания 2-й Тихоокеанской эскадры участия не принимал.
Отдельно следует рассмотреть вопрос о включении в наградной список капитана парохода "Малайя" Фрейзана Ивана Карловича. Под его управлением пароход "Малайя" не выдержал эскадренного плавания, капитан был отстранен от управления судном и заменен другим офицером, а затем командующий эскадрой вынужден был отправить пароход в Россию. Руководство общества в представлении указывает, что капитан Фрейзан "безусловно не исполнил своей задачи" и "Малайя" была отослана", то есть высказывает о капитане те же оценки, что и командующий эскадрой. Тут же руководство общества меняет свои оценки на полярные и представляет капитана к награде следующими словами: "Всех на пароходе за это винить было бы не совсем справедливо. Капитан "Малайи" долго служил Отечеству и всегда исполнял свои обязанности".
Медицинскiй персоналъ пловучаго госпиталя "Кострома". По фот. I. М. Шнейдера, авт. "Ниша.
Согласиться с заключением руководства пароходства нельзя, поскольку награждение производилось не за долгую службу Отечеству, за что капитан достоин, возможно, и ордена, а за качество выполнения капитаном задачи по обеспечению похода 2-й Тихоокеанской эскадры. Тут его следовало бы наказать и в наградной список не включать. В пяти наградных списках пароходов личный состав судовой команды получил оценку своей службы по двум критериям, о чем в представлении говорится так: "Все они, как люди не без греха, но все-таки исполнили требуемую от них задачу, а потому и заслуживают награду".
Первый критерий оценивает поведение моряков, то есть дисциплину, исполнительность, отношение к сослуживцам, склонность к самовольным отлучкам, к пьянству, отношение к женщинам и др. Несмотря на наличие у моряков, как у "людей не без греха" таких нарушений, руководство пароходства никого из них не исключило из наградных списков. Между тем, именно такие нарушения у сестер милосердия послужили основанием для исключения их из наградных списков на получение почетных знаков Красного Креста и, возможно, медалей.
Второй критерий оценивает профессиональную деятельность моряков ("исполнение требуемой от них задачи"). Задачи пароходу, сопровождающему эскадру, ставил ее командующий; они предусматривали участие в материально-техническом обеспечении, перевозку морских команд, размещение и хранение на пароходах эскадренных запасов (оружия, боезапаса, каменного угля, машинных материалов и т.п.), плавание в составе эскадры и выполнение назначенных маневров. Задачи, поставленные пароходу, выполнялись в море и на стоянке усилиями всего экипажа. При этом на каждого из моряков возлагались свойственные им частные задачи. Успешное выполнение судовыми (палубными и машинными) командами "требуемой от них задачи" явилось для руководства пароходства основанием для заключения, что они "заслуживают награду".
Таким образом, руководство пароходства, признавая возможные нарушения в поведении судовых служащих, не придает этим нарушениям решающего значения. Фактором, имеющим решающее значение, руководство пароходства считает выполнение требуемой задачи и только при этом условии положительно решает вопрос о представлении к награде палубных и машинных команд.
Использование двух критериев оценки служащих (моряков) палубных и машинных команд пароходов и принятие в качестве решающего критерия их профессиональной деятельности следует отнести к положительным моментам документов, разработанным в Русском Восточно-Азиатском обществе. Рассмотрим возможность использования указанных критериев для оценки сестер милосердия госпитального судна "Орел" и представления их к награде медалями.
Некоторая трудность применения названного критерия возникла из-за наличия двух категорий сестер милосердия. К первой категории принадлежали 7 штатных сестер Кронштадтской общины, прошедших полный курс подготовки и практику по специальности в госпитале. Вторую категорию составляли 13 сестер милосердия, имевших шестинедельную подготовку по программе сестер милосердия военного времени (волонтерок). В профессиональном отношении сестры-волонтерки значительно уступали штатным сестрам, поэтому им не разрешалось в мирное время исполнять (работать) должности сестер милосердия, они должны были пройти весь курс подготовки штатных сестер. Следовательно, у сестер-волонтерок могли возникнуть проблемы при представлении к наградам медалями.
Сестры милосердия госпитального судна "Орел".
Первый ряд: вторая слева С. Александрова; второй ряд слева направо: Е. Клемм, О. Павловская, Н. Сивере, О. Нелидова, О. Алашеева, М. Бондарева, Е. Жакелен
Вместе с тем, на госпитальном "Орле" существовали и положительные моменты в представлении к наградам. Так, по расписанию боевой тревоги (основное боевое расписание) и расписанию по заведываниям (основное повседневное расписание), составленным доктором Рейманом, назначения на должности производились с учетом профессиональных качеств сестер милосердия. Те из них, кто имел изъяны в профессиональной подготовке, выполняли посильные для них обязанности. Так, уже известная читателям волонтерка Надежда Михайловна Мищенко, удостоенная серебряной медали "За усердие" на Анненской ленте, имея в заведывании бельевую, по расписанию боевой тревоги выдавала белье. Медицинских знаний и навыков, полученных на шестинедельных курсах, ей вполне хватало. По-видимому, не уровень подготовки, а высокий профессионализм по должности заведующей бельевой, послужил основанием для награждения ее медалью.
Аналогичным примером может служить волонтерка Ольга Петровна Юрьева, которая заведовала госпитальным камбузом, а по расписанию боевой тревоги ей надлежало помогать заведовавшему хозяйством госпиталя барону Остен-Сакену "при раздаче горячего, вина".
Большинство сестер милосердия по боевым и повседневным расписаниям выполняли медицинские функции. Среди них имелись как штатные сестры, так и волонтерки. Занимаемые ими должности требовали не одинакового уровня подготовки. К самой высокой квалификации принадлежали операционные сестры со штатной подготовкой и богатым опытом. Таких сестер было двое - Ольга Алашеева и Елена Бондарева, к ним близко примыкала Ольга Тур - студентка университета. За ними следовали сестры, обслуживавшие перевязочную, лечебные палаты, рентгеноскопию, лабораторию, аптеку и др.
Думается, что все рассмотренные обстоятельства квалификации и расстановки сестер милосердия учитывал доктор Гейман, которому принадлежит следующее заключение о сестрах милосердия госпитального "Орла": "Большинство сестер обеих категорий работало хорошо, незначительное меньшинство было в профессиональном и служебном отношении неудовлетворительным". Если принять, что "незначительное меньшинство" составляло 10-15 % от общего контингента сестер милосердия - 20 человек, то тогда по критерию профессиональной деятельности получили бы отказ в награде медалью "В память русско-японской войны 1904-1905 гг. " всего 2-3 сестры милосердия. Преобладающая часть сестер - 85-90 % получила бы положительную оценку: "выполнила задачу".
Что касается первого критерия, оценивающего поведение каждого служащего палубной и машинной команд, то его не следует применять в отряде сестер милосердия. Это соображение вытекает из статуса медали "В память русско-японской войны 1904-1905 гг." как награды всем участникам войны и взгляда руководства Русского Восточно-Азиатского общества о том, что этот критерий не имеет решающего значения при оценке служащих, успешно выполнивших требуемую задачу.
Из рассмотрения вопроса о наградах сестер милосердия можно заключить, что они, подобно служащим палубных и машинных команд пароходов надеялись получить "горячо желаемую награду", но на пути их надежд встали высшие руководители и чиновники морского министерства, они лишили большинство сестер материального свидетельства о заслуженной службе Родине.
Произведенный нами анализ искусственных препятствий сестрам милосердия, созданных руководством морского министерства и командованием эскадры, свидетельствует об их неуместности и жестокости по отношению к женщинам-патриоткам, добровольно принявшим на себя заботу о больных, раненых и погибающих на море.
Рассмотрение и анализ несправедливостей, которым подвергался личный состав белого "Орла", приводит к следующим выводам.
1. Морское министерство, проводя подготовку 2-й Тихоокеанской эскадры к походу на Дальний Восток, не учло опыт Порт-Артура, где после сдачи крепости японцам России пришлось бороться за освобождение двух захваченных японцами госпитальных судов - "Ангара" и "Казань". Для 2-й Тихоокеанской эскадры морское министерство не разработало прогноза возможных действий японского флота по захвату госпитальных судов и не выработало указаний эскадре и кораблям по их защите (прикрытию). Командующий эскадрой и его штаб не приняли мер по пресечению действий японских вспомогательных крейсеров, проводивших задержание и захват госпитальных судов "Орел" и "Кострома", а командиры судов не предприняли маневра для ухода к своим боевым кораблям.
2. Вину за происшедший захват "Орла" руководство морского министерства возложило на судовую команду и медицинский персонал госпиталя, то есть на такие категории личного состава, служба которых не связана с противодействием захвату госпитального судна врагом.
3. Личный состав "Орла", прибыв из плена на Родину, был обойден служебным и общественным вниманием. Людям не выдали денежные премии за службу в опасных условиях, создали отказы в награждении орденами и медалями. В действиях морского министерства прослеживается стремление ставить сестер милосердия в положение крайних.
4. Перечисленные события проходили на глазах личного состава, который отрицательно относился к несправедливости, проявленной морским министерством и командующим эскадрой. Однако никто не высказал критического возмущения установленному порядку.
5. Руководство морского министерства и авторы труда "Тсусимская операция" не проявили критического отношения к бездеятельности вице-адмирала Рожественского по подготовке эскадры к бою с японским флотом, прикрытую лживым тезисом о непредставлении эскадрой и госпитальным судном "Орел" донесения командующему эскадрой о встрече с японским вспомогательным крейсером "Синано-Мару". Об этом не было объявлено по морскому ведомству, но личный состав госпитального судна подвергался незаслуженным наказаниям.
В данном разделе книги мы не ставили вопрос о том, что бездеятельность командующего эскадрой перед Цусимским боем проводилась в интересах "военной хитрости".
6. Награждение врачей и сестер милосердия орденами и медалями сопровождалось грубыми и унизительными отказами. Если в отношении врачей награждениям способствовали крупные флотские начальники, то сестры милосердия были обречены на забвение. Большинство из них вернулось с войны без медали, которая вручалась всем участникам русско-японской войны.