Марк Туллий Цицерон. Фрагмент копии античного бюста
* * *
Взгляды народов различны: одни преклоняются перед самыми гнусными животными и делают из них своих богов; над другими властвуют иные, не менее смешные, предрассудки. Но существует ли на земле народ, который не уважал бы доброты, кротости, чувства благодарности? Существует ли народ, который не презирал бы, не питал бы отвращения к высокомерию, злобе, жестокости, неблагодарности? Природа, желавшая связать людей между собою общением и взаимными отношениями, начала с того, что создала их справедливыми.
* * *
Было бы нелепо считать справедливым все то, что у народа получило законодательную санкцию. Если бы афиняне единогласно одобрили законы их тридцати тиранов, то стали ли бы эти законы более справедливыми? Существует только одна справедливость, которая и закрепляет общественную связь: она вытекает из единого закона здравого смысла, за которым должно быть признано исключительное право повелевать и запрещать. Был ли или не был этот закон когда-либо писан, – тот, кто его не знает или осмеливается нарушить, несправедлив.
* * *
Думаете ли вы, что только воля народов, решения суда, повеления царей, могут выражать справедливость? Следовательно, им стоит только приказать, и станет справедливым совершать прелюбодеяние, подложные завещания, разбой? У нас одно мерило для различия хорошего закона от плохого: мерило это дано нам самою природой. С его только помощью мы отличаем справедливое от несправедливого, честное от постыдного.
Цицерон обнаруживает гробницу Архимеда. Художник Б. Уэст
Цицерон обнаруживает гробницу Архимеда. Художник М. Кноллер
* * *
Если справедливость есть только повиновение писаным законам, то тот, кто будет в состоянии пренебречь ими или нарушить их, не преминет воспользоваться этою возможностью, как только ему это покажется выгодным.
* * *
Если только боязнь наказания, а не отвращение к преступлению, должна удерживать нас от правонарушений и несправедливости, то нет несправедливых людей, а люди злые – только неловки. Если нами не руководит чувство чести, если мы порядочны только потому, что усматриваем в этом свою выгоду, – мы хитрые, но не честные люди. Что станет делать впотьмах тот, кто боится только свидетелей и судей? Как поступит он, встретив в уединенном месте слабого человека, имеющего при себе много золота, которое он легко может отнять? Если вы честны и справедливы от природы, вы приблизитесь к этому несчастному, заблудшемуся, окажете ему помощь, выведете на дорогу. Но не трудно предвидеть, как поступит тот, который ничего не делает для других и все измеряет собственным интересом.
Тарквиний и Лукреция. Неизвестный художник
* * *
Если, во времена Тарквиния, Рим не имел еще писаного закона против изнасилования, то Секст Тарквиний, насилуя Лукрецию, разве не нарушил вечного закона? Разве не было достаточно вложенного в нас природою разума, чтобы побудить к добру и отвратить от преступления? Он получил законную силу не только в ту минуту, когда был написан, но с самого момента своего появления он являлся образцом законов, а появился он вместе с божественным разумом.
* * *
Наши родители, наши кормилицы, наши учителя, наши поэты, наши представления, общераспространенные предрассудки толпы развращают наш характер и отклоняют от истины. Все вместе расставляют сети нашему духу. Они принимают нас мягкими и гибкими; они сгибают нас и формируют по своему произволу. Но в особенности нас портит мать всех пороков, подражательница добру, сладострастие, которое, чтобы вернее расставить нам западни, прячется во всех наших чувствах.
Цицерон произносит речь против Катилины. Художник Ч. Маккари
Триумф Цицерона. Фрагмент. Художник Франчабиджо
* * *
Мы по-настоящему свободны, когда мы сохранили способность рассуждать самостоятельно, когда необходимость не заставляет нас защищать навязанные, в некотором роде, предписанные нам мнения. Но большинство людей оказывается связанными чувством, прежде чем они в состоянии были сами рассудить, чему лучше верить. Привыкнув с самого нежного возраста подчиняться голосу друга или увлекшись речами первого, овладевшего их разумом, они выбрасываются бурей на твердыню мысли и остаются прикрепленными к ней, как к скале.
* * *
Подобному тому, как нет ничего прекраснее познания истины, так и нет ничего постыднее одобрения лжи и постановления ее на место первой.
* * *
Если легко достичь мудрости, мы должны приобресть ее, должны наслаждаться ею. Если достичь ее трудно, мы все-таки должны ограничить себя в искании истины, лишь найдя ее. Стыдно утомляться в поисках за тем, что так прекрасно.
* * *
Великие боги! Можно ли желать чего-либо лучшего мудрости? Существует ли что-либо прекраснее, полезнее для человека, что-либо более достойное его? Тех, которые добиваются ее, называют философами, а философия есть не что иное, как любовь к мудрости. Хотелось бы мне очень знать, что могут ценить презирающие ее.
Марк Туллий Цицерон. Копия с античного бюста
* * *
О философия! ты направляешь жизнь, ты одна ищешь добродетели, ты одна устраняешь порок. Что бы стало с нами без тебя? без тебя, чем были бы все люди? Твой голос создал города; по твоему зову разбросанные человеческие существа соединились в общество. Сперва ты связала их, сблизив их жилища; ты закрепила эту связь супружеским союзом; ты смягчила их общение счастливым даром слова и письма. Тебе мы обязаны нашими законами; ты руководишь нравами. Мы ищем убежища в лоне твоем и, страдая, прибегаем к твоей помощи. Один день, проведенный согласно с твоими правилами, предпочтительнее преступного бессмертия. Тебе мы обязаны спокойною жизнью, и ты освободила нас от ужасов смерти.
* * *
Но сколько существует философов, нравы, чувства, поведение которых согласны с разумом; которые в своем учении черпают правила своей жизни и не видят в нем предмета пустого тщеславия; которые повинуются самим себе и следуют собственным началам? Встречаются между ними такие, которые обладают только тщеславием, думают только о выставлении своей заслуги. Было бы лучше, если бы они никогда ничему не научились. Другие ненасытны к деньгам, некоторые к пустой славе, некоторые рабски служат своим страстям; и нет ничего более несогласного с прекрасными мыслями, которыми они щеголяют, чем образ жизни, который они ведут. Может ли быть что-либо более постыдное! Если филолог говорит варварским языком, если человек, выдающий себя за музыканта, вызывает смех своим пением, то они тем менее заслуживают снисхождения, что грешат против искусства, составляющего их профессию. Так же и философ, грешащий в области нравственности, заслуживает тем большего презрения, что он выдает себя за учителя в искусстве жизни и не ведет себя по правилам этого искусства.
Смерть Марка Туллия Цицерона. Гравюра
* * *
Свободен только мудрый. Действительно, что такое свобода? Возможность жить согласно со своими желаниями. Но какой же человек живет, как желает? Не тот ли, который руководствуется справедливостью, любит свой долг, вперед установил правила на всю свою будущую жизнь; который подчиняется законам не из страха, но исполняет и уважает их, потому что сознает, что нет ничего полезнее их; наконец, который говорит, действует, мыслит только свободно и легко; все мысли, все действия которого имеют источник в нем самом и относятся к единственной поставленной им цели; на которого сильнее всего влияет его собственное суждение, его собственная воля; которому принуждено уступить даже столь могущественное, по общему мнению, счастье.
Марк Туллий Цицерон. Копия с античного бюста
* * *
Руководимое только ощущениями, животное занято только настоящим и имеет лишь слабое понятие о прошедшем и будущем. Но человек, при свете разума обнаруживающий последствия вещей, видит их причины и их развитие и сравнивает их отношения между собою. Он соединяет, связывает настоящее с будущим, одним взглядом обнимает все жизненное течение и подготовляет то, что ему необходимо для ее наполнения.
* * *
Разум человеческий проник до самого неба. Из всех животных только мы имеем понятие о восходе звезд, об их закате и движении. Человек разграничил дни, месяцы и годы; солнечные и лунные затмения предвидены, их предсказывают для отдаленного будущего, указывают их объем, их время и их продолжительность. Этому великому зрелищу человек обязан познанием богов, откуда вытекают благочестие, справедливость и все добродетели. Только эти последние могут дать нам счастье жизни, делающее нас равными священным богам. Для довершения сходства нам не достает только бессмертия: но необходимо ли оно для добродетельной жизни?
Фульвия с головой Цицерона. Фрагмент. Художник П. А. Сведомский
* * *
Можно ли встретить человека, настолько ослепленного самомнением, чтобы верить, что в нем заключается ум, а небо и мир лишены его; что то, чего не может понять самый возвышенный разум, не имеет в своей основе никакого разума? Заслуживает ли названия человека тот, чьей благодарности не возбуждает ни правильное течение звезд, ни смена дней и ночей, ни различная температура месяцев, ни столько богатств, созданных для нас? Несомненно, если существа, одаренные светом разума, получают преимущество над лишенными этого света; если нелепо утверждать, что сущность, подобная нашей, превосходит всю природу: следует признать, что природа разумна. И кто осмелится отрицать пользу такого мнения? Разве возможно не сознавать всех выгод, связанных с верою в клятвы, с точным соблюдением договоров? Разве не знают, в какой степени боязнь неминуемой небесной мести удерживает несчастного от преступления и насколько свято общество граждан, у которых свидетелями и судьями являются сами священные боги?
Марк Туллий Цицерон. Скульптор Б. Торвальдсен
* * *
Пусть наш дух обнимет небо, земли и моря, все, что перед ним раскрывает природа; пусть он поразмыслит, откуда все это происходит, куда должно вернуться, когда и каким образом может окончиться; что в них преходяще и смертно, что вечно и божественно; пусть он, так сказать, схватит мыслью существо, управляющее ими и дающее им законы; пусть он рассмотрит самого себя, не заключенного в тесных стенах, не заброшенного в один из уголков земли, но как гражданина целого мира, представляющегося для него только одним городом, – с высоты этих возвышенных размышлений, которые внушат ему зрелище и знание природы, как хорошо он сумеет познать самого себя! как он будет пренебрегать всеми пустяками, которым толпа придает такую цену, какими ничтожными он будет считать их!
* * *
Оракул Аполлона советует нам хорошо познать самих себя. Следует ли думать, что он велит нам хорошо познать наше тело, наш рост, нашу наружность? Действительно ли мы состоим только из тела? и в данную минуту, когда я беседую с вами, обращаюсь ли я к вашему телу? Итак, сказав: «Познай самого себя», оракул хотел выразить: «Познай свою душу», ибо тело – сосуд, содержащий вашу душу, оболочка, заключающая ее в себе. Все, что вы делаете, делает ваша душа.
Фульвия с головой Цицерона. Фрагмент. Гравюра
* * *
Тот, кто познал себя, чувствует, что он имеет в себе нечто божественное. Его мысли и поступки будут достойны этого драгоценного дара богов. Когда же он сам возьмет себя предметом своих рассуждений, когда он подверг нет всего себя разбору, он поймет, в какой степени природа наделила его средствами возвыситься до мудрости.
* * *
Только мудрый может решить, что мудро.
* * *
Подумаем, какое могущественное средство философия дает нам против болезней души. Эти средства, несомненно, существуют, и природа оказалась не настолько враждебна человеческому роду, чтобы, расточив столько веществ, полезных для тела, ничего не сделать для души. Напротив, она проявила тем большее к нам расположение, что лекарства для тела находятся вне нас, а лекарства для души заключены в ней самой. Но чем больше, чем божественнее их действие, тем с большим вниманием следует пользоваться ими. Разум укажет нам эти лекарства, разум, который, будучи хорошо направлен, всегда откроет высшее добро и который, если им пренебрегают, впадает в тысячу ошибок.
Марк Туллий Цицерон. Копия с античного бюста
* * *
Время или немного воды вычищают пятна с тела; ни время, ни воды какой бы то ни было реки не могут смыть пятна души.
* * *
Если мы думаем, что бедность не препятствует равенству людей, то для чего удалять бедного от богов, устанавливая дорогостоящее чествование их? Разве мы не знаем, что божеству приятно, чтобы всем был открыт путь к умилостивлению и прославлению его.
* * *
Без правительства не могут существовать ни дом, ни город, ни народ, ни человеческий род, ни природа, ни весь мир.
* * *
Тот, кто повелевает, должен иногда повиноваться, и тот, кто повинуется с достоинством, заслуживает того, чтобы повелевать в будущем.
* * *
Направлять, приказывать то, что справедливо, полезно, согласно с законами, – таковы задачи должностных лиц. Законы приказывают должностным лицам, должностные лица – народу. Можно сказать, что правительство есть говорящий закон, а закон – это немое правительство.
Марк Туллий Цицерон. Статуя в Ульмском соборе. Германия
* * *
Вспомните различные периоды республики. Каковы были начальники, таковым показал себя народ: всякий раз, когда нравы первых изменялись, народ им подражал.
* * *
Следовательно, испорченность начальников гибельна не только потому, что они предаются порокам, но и потому, что они распространяют их в государстве. Они вредят, потому что они испорчены, они вредят еще больше потому, что они портят и причиняют даже намного больше зла своим примером, чем своей развращенностью.
* * *
Достаточно малого, очень малого числа людей, поставленных во главе государства, для того, чтобы исправить или испортить нравы народа.
* * *
Когда выступают с обвинением против кого-либо, то нет ничего несправедливее останавливаться на длинном перечне фактов, говорящих против обвиняемого, и умалчивать о фактах, говорящих в его пользу. Таким приемом легко можно было бы дискредитировать самый суд, соединив все погрешности судей. Но не будь злоупотреблений, которые мы так охотно выставляем, не было бы и благодеяний, которыми мы пользуемся.
Марк Туллий Цицерон. Скульптура во Дворце юстиции. Брюссель. Бельгия
* * *
Лучше быть страдающим лицом в праведном деле, чем торжествовать в неправедном.
* * *
Занимаете ли вы общественные должности или состоите только на частной службе; выступаете ли вы защитником чужих интересов на суде или заботитесь лишь только о своих домашних делах; живете ли вы одни или вступаете в обязательные отношения с другими людьми – нет момента в вашей жизни, свободного от долга. Честь заключается в его соблюдении, позор – в пренебрежении к нему.
* * *
По-видимому, человеку свойственно искать, исследовать истину. Если мы не заняты неотложными делами, не поглощены тяжелыми заботами, ничто не возбуждает нас в такой степени, как желание видеть, слышать, уразуметь то, чего мы еще не знаем. Тогда мы считаем необходимым для нашего счастья познание чудес, из которых природа, по-видимому, сделала для нас тайну. И действительно, нет ничего более приличествующего человеку, чем истина во всей ее чистоте, во всей ее простоте.
Марк Туллий Цицерон. Скульптор Ж.-А. Гудон
* * *
Нас увлекает какая-то страсть к знанию и разумению. Нам кажется прекраснее всего блистать своими познаниями: мы стыдимся ошибаться, впадать в заблуждение, пребывать в неведении, даваться в обман.
* * *
Но, следуя этой благородной и в то же время естественной наклонности, должно избегать двух ошибок. Первая состоит в уверенности, что нам известно то, чего мы в действительности не знаем, и в безрассудной поспешности, с которой мы подтверждаем заблуждение. Кто желает избегнуть этого недостатка (а стараться его избегнуть должны все без исключения!), не станет щадить времени и усилий для исследования предмета, к познанию которого он стремится. Другая ошибка заключается в уделении слишком большого времени и внимания предметам трудным, темным и в то же время бесполезным.
* * *
Опасаются нажить врагов, боятся работы, желают избежать расходов, поддаются беспечности, лености, косности, не могут оторваться от увлекательных занятий и – вот под какими ничтожными и жалкими предлогами оставляют несчастных, помощь которым и защита – наш долг.
Марк Туллий Цицерон. Копия с античного бюста
* * *
Можно вести борьбу двумя способами: доводами и силою. Первый приличествует людям, второй – животным. Не следует прибегать ко второму, пока есть надежда достигнуть успеха первым. Вести войну можно только для того, чтобы жить в мире, не опасаясь стать жертвой несправедливости.
* * *
Удовлетворяя только букве клятвы, мы обходим ее, а не соблюдаем. Освободившись от слов, мы можем еще оставаться связанными сущностью вещей. Когда речь идет об исполнении вашего обещания, обращайте внимание на то, что вы думали, а не на то, что вы сказали.
* * *
Можно быть несправедливым, пользуясь силой, можно быть также несправедливым, пользуясь хитростью. Хитрость свойственна лисице, сила – льву. Та и другая недостойна человека; но в особенности отвратительна хитрость. Действительно, возможно ли сильнее нарушить справедливость, чем желая казаться честным в тот самый момент, когда думаешь только об обмане?
Марк Туллий Цицерон. Фрагмент капители. Палаццо Дукале. Венеция
* * *
Нет ничего более согласного с природою человека, чем благотворительность; но она должна иметь свои законы. Следует остерегаться, чтобы наши благодеяния не повредили другим и не причинили зла тем, которым мы желаем благодетельствовать; чтобы наша щедрость не превысила наших средств и чтобы наш дар соответствовал заслуге тех, которые его получают: ибо это основа справедливости, которой должны подчиниться все наши действия.
* * *
Нередко можно встретить людей, которые, безумно стремясь к блеску и славе, вырывают у одних, чтобы дать другим. Пусть они обогащают своих друзей; этого достаточно. Они мало стесняются средствами, которыми пользуются, и воображают, что прослывут щедрыми. Нет ничего более противного долгу, чем такое поведение.
* * *
Существует два рода людей, расходы которых отличаются неодинаковым блеском: одни расточительны, другие заслуживают названия щедрых. Первые расточают свои богатства на празднества, борьбу гладиаторов, охоту и игры. Что останется от всего этого мотовства? Мимолетное воспоминание, если не полное забвение. Люди, истинно щедрые, употребляют свое состояние на выкуп несчастных, попавших в плен к пиратам, на уплату долгов и на приданое дочерям своих небогатых друзей, на вспомоществования, обеспечивающие или усиливающие их благополучие.
Деций, Публий Корнелий Сципион Африканский и Марк Туллий Цицерон. Художник Д. Гирландайо
* * *
Обратим наши благодеяния на тех, которые наиболее в них нуждаются. В этом отношении часто грешат: в особенности стараются обязать тех, от которых всего более ожидают и которые ни в чем не нуждаются.
* * *
Многие люди по природе своей далеко не щедры, но, побуждаемые тщеславием, они делают все, чтобы казаться щедрыми: из чванства и как бы по злой своей природе, они сыплют щедроты. Это лицемерие гораздо больше связано с детским тщеславием, чем с благородными и добродетельными чувствами.
* * *
Так как нам не дано жить с людьми совершенными или постигшими мудрость, и много раз уже довелось встречать в обыкновенном обществе слабое подобие добродетели; не станем пренебрегать людьми, в которых заметны похвальные качества, но в особенности будем дорожить теми счастливыми характерами, теми избранными и украшенными добродетелями душами, которые составляют прелесть жизни. Добродетели эти – скромность и умеренность, которые больше других образуют характер честного человека.
Марк Туллий Цицерон. Средневековая гравюра
* * *
Хотя всякая добродетель обращает на себя наше внимание, привлекает нас и заставляет любить тех людей, которые ею обладают, но ни одна из них не проявляет этой силы в большей степени, чем справедливость и щедрость. Однако нет ничего более привлекательного, теснее связывающего людей между собой, чем отношения, основанные на склонности и одинаковости нравов, между благомыслящими людьми.
* * *
Этот порыв души, эта бодрость, которая замечается в труде и опасностях, составляет отрицательное качество, если ею не руководит справедливость, если она служит не общественному благу, а только лишь собственным интересам. В таком случае это не добродетель, а дикое рвение, оскорбляющее человечество.
* * *
Было бы безумством безрассудно подвергать себя опасностям; следует избегать этого. Будем подражать образу действия благоразумных врачей: против незначительных недугов они борются самыми слабыми средствами; но они принуждены в тяжких болезнях применять средства, иногда опасные и действие которых не всегда надежно. При затишье безумно вызывать бурю; но когда она наступила, опытный кормчий употребляет для борьбы с нею все средства, указываемые искусством.
Марк Туллий Цицерон. Копия с античного бюста
* * *
Существует мужество, проявляющееся только в тесном кругу домашней обстановки, оно не уступает военной доблести. Более того, оно требует даже больше усилий и больше стараний.
* * *
Люди, которые сообразуются с интересами одной части граждан и пренебрегают интересами другой части, вносят в государство худшее из зол – раздоры и возмущение.
* * *
Остерегайтесь, чтобы наказание не превышало вины, а также чтобы за одно и то же преступление одни были бы наказаны, а другие даже не привлечены ни к какой ответственности.
* * *
Наказывая, следует в особенности остерегаться гнева. Если сердце ваше возмущено, то каким образом, назначая наказание, вы сохраните золотую середину между чрезмерной суровостью и чрезмерным милосердием? Во что бы то ни стало следует устранить гнев. Счастливы правители государства, если они, подобно законам, вооружаются против преступления только во имя справедливости и никогда – по чувству гнева.
Луций Корнелий Сулла. Античный бюст
* * *
Будьте внимательны и даже почтительны не только к самым добродетельным людям, но ко всем, с которыми вы встречаетесь. Не заботиться о том, что другие о нас думают, – не только высокомерие, но и забвение всякого стыда.
* * *
Пусть небрежность и дерзость будут одинаково чужды нашим действиям. Воздержимся от действий, не имеющих разумного основания. Устанавливая эти два начала, я почти определил наши обязанности.
* * *
Заставим наши желания подчиниться разуму; не позволим им ни опережать его, ни покидать по лености и малодушию. Пусть они всегда молчат и не вносят в нашу душу смятения: тогда во всем происходит постоянство и умеренность.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Природа не создала нас для того, чтобы мы занимались забавами и пустяками. Она скорее предназначила нам известного рода суровость и занятия важные и серьезные. Если иногда дозволено предаваться играм и развлечениям, то только таким же образом, как мы предаемся отдыху и сну – совершив дело.
* * *
Приличие состоит в том, чтобы мы ничего не делали вопреки природе. Конечно, нет ничего прекраснее, чем полное согласие всех моментов нашей жизни, гармония между всеми нашими действиями; но вы никогда не достигнете этой счастливой гармонии, если, пренебрегая своею природою, вы захотите подражать чужой.
* * *
Существуют качества, присущие вам, и, если только они не порочны, следует стараться охранять их. Таким образом, мы сохраним приличие. Будем остерегаться нарушать то, чего природа требует от всех людей; следует уважать ее, не насилуя, впрочем, своего характера. Мы можем заметить в других высшие качества, чем наши; но следует ограничивать свои усилия предметами, соответствующими нашим способностям и нашей природе. Напрасно мы станем бороться с нею, напрасно будем предпринимать то, чего нам невозможно достигнуть. Поэтому пусть каждый хорошо изучит присущие ему качества и постарается упорядочить их. Пусть не вздумается ему испытать, не лучше ли ему подходят какие-либо качества других. К каждому лучше всего идет то, что ему принадлежит.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Будем изучать наш характер, станем строгими судьями наших хороших качеств и наших недостатков. Не допустим, чтобы актеры обнаруживали больше благоразумия, чем мы: они не всегда выбирают самые красивые роли, а те, которые лучше всего подходят к их дарованию. Займемся же преимущественно тем, к чему мы наиболее способны, и если необходимость заставляет нас исполнять обязанности, которые менее соответствуют нашим природным дарованиям и способностям, то приложим все старания, употребим все наше внимание, соединим все наше искусство, чтобы исполнить их, если и не блестяще, то, по крайней мере, безупречно.
* * *
Во время отдыха, ходьбы, сиденья, лежанья на обеденном ложе, наше лицо, взгляды, движения рук должны сообразоваться с приличиями. При этом следует избегать в нас двух недостатков: пусть не будет ничего изнеженного и ничего резкого и грубого.
Римлянка. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Обязанность общественного деятеля – помнить, что он представляет государство, что ему поручено охранять славу и достоинство последнего, поддерживать законы, оказывать всем справедливость и сохранять вверенные ему права гражданина.
* * *
Частный человек должен жить, как равный со своими согражданами, без низости, без презрения, без высокомерия; он должен желать только достойного и способствовать своим поведением поддержанию общественного спокойствия.
* * *
Не станем овладевать исключительно разговором, как добром, составляющим нашу собственность: в разговоре, как и во всем остальном, следует предоставить другим их часть.
* * *
Сообразуйтесь с предметом вашего разговора: серьезные вещи требуют серьезности, шутливые темы – приятно сти. В особенности избегайте возбуждать речами дурное мнение о вашем характере. Это непременно случится, если вы ищете случая уничтожить отсутствующих, осмеять их, строго осудить, сделать их жертвою злословия и покрыть позором.
Гай Марий. Античный бюст
* * *
Прилагайте больше старания, чтобы выразить любовь и уважение к тем, с кем вы беседуете.
* * *
В спорах с нашими величайшими врагами, даже если они забудутся до того, что дозволят себе жестоко оскорбить нас, сохраним хладнокровие, подавим приступы гнева. Если мы поддадимся смятению, мы не сумеем уже сохранить умеренность и мы возбудим против себя тех, кто может нас услышать.
* * *
Достоинство влиятельного человека может получить также некоторый новый блеск благодаря красоте его дома; но он не должен полагать все свое достоинство в архитектуре дома. Нужно, чтобы хозяин делал честь своему жилищу, а не жилище должно составлять заслугу хозяина.
* * *
Люди, которые посвятили всю свою жизнь науке и которые все моменты своей жизни употребили на обогащение себя различными знаниями, не могут быть обвинены в пренебрежении к общему благу. Напротив, отечество обязано им очень большими выгодами: свет, который они распространили, просветил их сограждан, сделал их лучшими и более способными служить своему государству.
Трагическая маска. Мозаика. Помпеи
* * *
Мало того, что ученые при жизни учат тех, которые желают воспользоваться их уроками: сочинения, которые остаются после их смерти, оказывают потомкам не менее услуг, чем ученые при жизни оказали своим современникам.
* * *
Некоторые люди незаметно уклонились от истины; дошли до того, что отделяют честное от полезного, предполагают, что существует нечто честное, но не полезное, и нечто полезное, но не честное. Никогда человеку не могла прийти наиболее лживая и гибельная мысль, наиболее вредная добрым нравам.
* * *
Невозможно себе представить, чтобы люди, которые стараются внушить страх, сами не боялись тех, в которых они желают вселить страх.
* * *
Лучшее средство сохранить выгодное положение, в котором мы находимся, – это заставить любить себя; худшее – заставить бояться себя. Ужас – плохой спутник, он плохо защищает нашу жизнь; но расположение является всегда верным стражем.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
В каком возбуждении жил Александр тиран Ферский! Он нежно любил свою жену Фебу, а между тем он никогда не входил к ней иначе как в предшествии фракийского солдата, с клеймом на лбу, по обычаю этих варваров, и с саблею наголо. Он посылал телохранителей обшаривать сундуки, боясь, не спрятан ли кинжал между платьями его жены. Несчастный! Он дошел до того, что считал варвара более верным, чем свою жену!
* * *
Хотите заслужить доверие и уважение? Присоедините справедливость к умелости. Справедливость без осторожности, сама по себе, будет еще обладать большою силою. Осторожность без справедливости не годится ни к чему.
* * *
Если могущество справедливости такое, что даже разбойники не могут без нее увеличить свои богатства и обеспечить свое существование, то какова же будет ее сила, когда она будет диктовать законы, творить суд в хорошо организованном государстве.
Гай Марий. Художник Й. Вандерлин
* * *
Думать, что путем плутовства, пустого чванства, смиренного вида, лжи, можно приобресть прочную славу – значит, быть очень далеким от истины. Истинная слава пускает глубокие корни, растет и распространяется; все лживое вянет и никнет, как цветок, красующийся только один день: ничто поддельное не может длиться.
* * *
Следует давать с благородством, брать без жестокости то, что нам должны. При покупках, продажах, отдаче внаймы, размежевании наших владений, проведении границ с соседними имениями – словом, во всех делах покажем себя справедливыми и уступчивыми. Будем избегать тяжб, насколько возможно, и даже, смею советовать, несколько в ущерб нашим правам; ибо не только великодушно, но часто весьма выгодно несколько отступиться от своих прав.
* * *
Человеческие общества, главным образом, были созданы для обеспечения за каждым его собственности. Хорошо известно, что сама природа вложила в людей стремление к единению; но они заперли себя в городские стены, в основном для того, чтобы обезопасить свое состояние. Поэтому, если необходимо несколько урезать собственность взиманием налогов, то следует уяснить всем гражданам, что имеется в виду их собственная охрана и что они должны подчиняться этой необходимости.
Публий Корнелий Сципион Африканский. Античный бюст
* * *
Публий Корнелий Сципион, первый заслуживший прозвища Африканского, говаривал, что он никогда не бывает более занят, чем когда ему нечего делать, и что никогда он не бывает менее одиноким, чем в одиночестве: замечательные слова и достойные столь великого человека и столь мудрого ума! Он обдумывал в часы отдыха величайшие дела, а в одиночестве он беседовал с самим собою. Таким образом, дух его никогда не бездействовал; чтобы быть занятым, он не нуждался ни в чьей беседе. Отдых и одиночество, томящие обыкновенные умы, сообщали его гению лишь новый порыв.
* * *
Не только следует выбирать из всех неизбежных зол, по возможности, самые сносные, но следует еще стараться извлечь из них какую-либо пользу.
* * *
Если бы каждый член, думая прибавить себе энергии, притягивал всю силу соседнего члена, то вскоре все тело начало бы чахнуть и умерло бы. Точно так же, если бы каждый из нас пытался соединить в себе одном все выгоды общества и лишить других всего, что он может похитить у них, то людское общество вскоре неизбежно было бы разрушено.
Римлянка. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Сама природа позволяет нам предпочитать приобретение для нас самих, а не для других, всего необходимого для жизненного обихода; но природа не терпит, чтобы мы увеличивали чужим достоянием наши способности, наше имущество и наши средства.
* * *
Каждый должен принять для себя, как руководящее начало, чтобы собственная его польза совпадала с пользою других.
* * *
Если правда, что сама природа предписывает человеку быть полезным своему ближнему только потому, что он человек, то она желает также, чтобы все частные интересы соединились ради общего интереса.
* * *
Не позволено ли мудрецу, который умирает от голода, вырвать хлеб у какого-нибудь несчастного, ни на что не способного? Конечно, нет, так как менее полезно жить, чем быть твердо убежденным, что не следует причинять несправедливости ради собственного интереса.
Публий Корнелий Сципион Африканский. Античный медальон
* * *
Предписывать безусловное уважение к правам граждан и утверждать в то же время, что можно относиться без всякого уважения к правам иностранцев, – значит разрушить ту священную связь, которая соединяет всех людей между собой; значит одновременно уничтожить благотворительность, человечность, доброту и справедливость; значит показать себя нечестивыми в отношении самих богов. Можно ли в самом деле, не будучи нечестивым, опрокинуть человеческое общение, установленное их мудростью? Мы твердо убеждены, что человек не должен ничего похищать у человека ради своей корысти; что нет более тяжкого оскорбления, наносимого природе, и что лучше перенести превратности судьбы, телесные недуги, душевные страдания, все зло, могущее поразить нас, чем нарушить справедливость, ибо только она одна господствует над миром и над всеми добродетелями.
* * *
Напрасно мы станем обманывать взоры людей и даже богов: все-таки не станет дозволенным предаваться скупости, разврату, невоздержанию, неправосудию. К этому выводу мы придем при малейших успехах в изучении философии.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Платон по этому поводу рассказывает приключение Гигеса, пастуха Лидийского царя. Дожди глубоко размыли землю. Гигес спустился в расщелину и, как говорит предание, увидел бронзового коня, в бока которого можно было проникнуть через ряд дверей. В теле животного он находит необыкновенной величины труп с золотым кольцом на пальце. Он снимает с трупа кольцо, надевает его на свой палец и возвращается к остальным пастухам. Когда он поворачивал кольцо камнем вниз, то он становился невидимым, а сам видел всех; когда же он поворачивал кольцо камнем кверху, он снова становился видимым. Он воспользовался свойством кольца, обесчестил царицу, убил царя, своего господина, при помощи его жены и избавился от всех, которые могли мешать осуществлению его планов. Таким образом, благодаря своему кольцу, умножая преступления, не опасаясь свидетелей, он вскоре стал царем Лидии. Но предположим, что мудрец стал бы обладателем этого чудесного кольца. Он, как и раньше, не считал бы дозволенным творить зло, так как достойные люди ищут не тайны, а честности.
* * *
Постыдное никогда не может быть полезным, если бы даже оно доставило нам то, что мы называем большими выгодами; ибо составляет уже печальнейшее несчастье считать бесчестное полезным.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Лучшее наследство, которое отец может оставить своим детям и которое следует предпочесть богатейшим вотчинам, это слава его добродетелей и прекрасных деяний. Наложить грязное пятно на славу своих предков – это преступление, это нечестие.
* * *
Долг юношества уважать людей зрелого возраста, выбирать из их среды тех, которым мудрость доставила лучшую репутацию, и руководствоваться их советом и авторитетом; ибо юношество должно быть просвещаемо и руководимо опытом стариков. В особенности следует удалять юношей от вольных удовольствий и приспособлять их дух и тело к труду и терпению для того, чтобы сообщить им всю энергию, необходимую в трудах мирного и военного времени.
* * *
Самая приятная, самая прочная из связей – та, в которую вступают достойные люди, одинаково связанные совпадением их добродетелей и узами дружбы, ибо добродетель притягивает нас могучею прелестью и заставляет любить тех, которые любят ее. Есть ли что-либо более трогательнее и интереснее счастливого согласия добрых нравов? Друзья, которых сблизили одинаковые наклонности, одинаковые вкусы и одинаковые привычки, ценят друг друга столько же, сколько любят один другого.
Гай Марий в Минтурне. Фрагмент. Художник Ж.-Л. Давид
* * *
Утверждать, что мы не обязаны держать слово, данное низкому и вероломному человеку, значит искать ложное и преступное извинение клятвопреступлению. Другим могучим звеном являются благодеяния, которые оказываются и принимаются с одинаковым чистосердечием.
* * *
Но какая любовь сравнится с тою, которую внушает нам отечество? Мы любим наших родителей, наших родственников, детей, друзей; но все эти роды любви обнимает любовь к отечеству. Какой добрый гражданин отказался бы умереть за него, если бы своею смертью он мог послужить ему?
* * *
Те, которые не имеют в самих себе данных для украшения жизненного пути, найдут, что все возрасты являются тяжелым бременем. Но, если искать счастья только в собственном сердце, мы сумеем найти приятное во всем, к чему природа и необходимость нас обязывают.
Римская матрона. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Все желают достигнуть старости, все обвиняют ее, когда они ее достигли: таково наше непостоянство, легкомыслие наших желаний, наша извращенность! Но, говорят, она пришла раньше, чем мы ожидали. Да кто же вас заставлял ложно мыслить? Разве она последовала за юностью скорее, чем юность за первыми годами жизни? Нашли ли бы вы ее менее тягостною, если бы она заставила ожидать себя восемь веков, а не восемь десятилетий? Верьте, самая долгая продолжительность жизни не могла бы облегчить горестей безумной старости.
* * *
Связанная с большой нуждою, старость непривлекательна даже для мудреца; обеспеченная достатком, она все еще печальна для безрассудного.
* * *
Георгий, учитель Исократа, прожил сто семь лет, не переставая заниматься наукой. Однажды его спросили, доставляет ли ему удовольствие жить так долго. «У меня нет никаких оснований, – ответил он, – жаловаться на старость».
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Кроткие, умеренные и неугрюмые старцы пользуются сносною старостью: угрюмый и неотзывчивый характер несносен во все возрасты.
* * *
Только безрассудные люди приписывают старости свои ошибки и пороки.
* * *
Можно ли сказать, что старость делает нас неспособными к делам? К каким именно? К тем, которые свойственны юношеству и требуют силы. Но разве не существует ничего, к чему был бы способен старик, что можно было бы делать при здравом уме и ослабленном теле?
* * *
Преклонный возраст вредит памяти; но мне не приходилось слышать, чтобы старик запамятовал место, куда он спрятал свой клад. Он отлично помнит то, что его интересует. Он очень хорошо знает, кому сдал в аренду свои земли, кто его кредиторы и, в особенности, его должники.
* * *
Уважение и любовь юношества составляет прелесть старости. Как мудрым старцам нравится беседа с юношами, обладающими счастливым характером, так же благонравные юноши любят пользоваться уроками стариков и руководствоваться их советами на пути добродетели.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Ныне я не более желаю иметь силы молодости, чем я прежде желал иметь силы слона. Следует пользоваться тем, что нам дано природой, и не предпринимать ничего, что превышает наши силы.
* * *
Существует большое число столь слабосильных стариков, что неспособные ни к чему, они едва влачат жизнь. Но это вовсе не составляет недостатка, присущего старости; это недостаток здоровья, свойственный всем возрастам. Что удивительного в слабости стариков, когда столько молодых людей также слабы.
* * *
Тело опускается, слабеет вследствие усиленных занятий и чрезмерной усталости; дух, благодаря упражнению, становится более деятельным и подвижным.
* * *
Мне нравятся в молодом человеке какие-нибудь хорошие черты старости, а в старике – какие-нибудь хорошие качества молодости.
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Я не одобряю старой пословицы, советующей нам заблаговременно стать старыми, если мы желаем долго оставаться ими: я предпочитаю менее долго быть старым, чем быть им прежде времени.
* * *
Примем меры против старости. Пусть удвоенное внимание с нашей стороны служит противовесом неудобств старости. Будем относиться к ней как к болезни, против которой следует бороться. Будем заботиться о нашем здоровье, умеренно упражнять тело, есть и пить только для восстановления своих сил, а не злоупотребляя ими. Станем заботиться о духовных потребностях столько же и даже больше, чем о телесных. Это лампа, в которую следует подливать масло, без него старость потушит ее. Ибо тех глупых стариков комедии, о которых говорит Цецилий, легковерных, забывчивых, небрежных, создает не старость, а их леность, неумение ни за что взяться, постоянный сон, которому они предаются.
* * *
Распущенность нравов, постыдная во всех возрастах, в особенности позорна на старости лет; но если к ней присоединяется бесстыдство, то это двойное несчастье, потому что старость предает себя поруганию, а развратное юношество находит поощрение своему бесстыдству.
Трагическая маска. Мозаика. Помпеи
* * *
В особенности беспокоит и мучит старость приближение смерти, которая в этом возрасте не может быть за горами. О, жалкий старик, который не сумел в течение долгой жизни научиться презирать смерть!
* * *
Но может ли юноша ручаться, что он проживет до вечера? Причины смерти гораздо многочисленнее в его возрасте, чем на склоне лет: в молодости гораздо легче заболевают, и болезни гораздо тяжелее и намного труднее поддаются лечению; и действительно, как мало людей достигает старости.
* * *
Потеря наших сил чаще является последствием порывов юности, чем разрушительного действия лет. Невоздержанная и сластолюбивая молодость передает старости изношенное тело.
* * *
Ничто не кажется мне столь долгим, когда я предвижу конец. Коль скоро этот конец наступил, все, что ему предшествовало, прошло. Что вам остается тогда? То, что вы приобрели добрыми делами и вашими добродетелями. Часы, дни, месяцы, годы, все мчится; прошлое не возвращается, и нельзя знать, что последует за ним.
Гай Юлий Цезарь. Фрагмент античной статуи
* * *
Люди, теряющиеся в пустых тонкостях, утверждают, что достойным человеком может быть только мудрец. Я разделяю их мнение. Но если послушать определение, даваемое ими мудрости, то окажется, что последняя никогда еще не доставалась в удел смертному. Что касается нас, мы будем довольствоваться обыкновенными добродетелями, необходимыми при совместной жизни, и не станем искать совершенства, которого можно разве желать, но которое существует только в баснях.
* * *
Твердость и постоянство в принципах и традициях, испытанная верность, безупречная честность, суровая справедливость, неспособность увлекаться страстями, дерзкой смелостью, корыстью, эти качества людей будут всегда признаваться достойными, и не нам оспаривать у них этот титул. Насколько дозволяет наша слабость, они избрали в руководители природу; а кто может лучше самой природы направлять ваше поведение?
* * *
Справедливо видят высшее добро в добродетели. Добродетель создает дружбу, которая не может существовать без нее.
У ворот в храм. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Я не буду раскаиваться в том, что жил, если я жил так, что могу засвидетельствовать, что я не напрасно родился.
* * *
Бывает ли что-либо приятнее друга, с которым можно беседовать, как с самим собою? Как много прелести утратило бы наше счастье, если бы никто не радовался ему вместе с нами! Как трудно было бы перенести наши несчастия без друга, который испытывает их еще сильнее нас! Различные предметы наших вожделений имеют каждый свои особые выгоды: можно хорошо пользоваться богатством; могущество доставляет нам почести и уважение; сладострастие дает наслаждение; здоровье дает возможность проявить всю энергию наших физических способностей и избавляет нас от болевых ощущений. Но сколько различных выгод соединяет в себе дружба! Куда бы вы ни обратились, она к вашим услугам; она повсеместна; никогда она не докучает, никогда не приходит некстати; она придает благополучию новый блеск, и неудачи, которые она разделяет, в большой степени теряют свою остроту.
* * *
Если вы вычеркнете из жизни все объединяющее доброжелательство, дома не в состоянии будут существовать, города будут разрушены, поля останутся без обработки.
Гай Юлий Цезарь. Художник П. Барбье
* * *
Нет ничего привлекательнее добродетели. Это лучшее средство расположить к себе сердца: мы любим людей, которых никогда не видали, по одной наслышке об их прекрасных деяниях.
* * *
Первый закон дружбы требует, чтобы просили у наших друзей только достойное, чтобы делали только достойное и для них. Не будем ожидать их просьбы. Пусть наше рвение всегда будет готово служить им, а наше сердце предупреждает их желания. Будем охотно и без стеснения просвещать их нашими советами. Но пусть мудрые советы благоразумного друга имеют надлежащий авторитет. Будем журить наших друзей без обиняков, а если нужно, то с энергией: но пусть и они умеют повиноваться справедливым замечаниям.
* * *
Тарквиний в изгнании заявил, что начал отличать своих друзей от своих вероломных царедворцев только с того времени, когда лишился возможности быть полезным кому-либо.
* * *
Счастье не только само сильно, но оно делает сильными также тех, кого оно ласкает.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Можно ли любить того, кого боишься? Можно ли любить того, кто, по нашему мнению, нас боится? Те, которые внушают ужас, могут в течение некоторого времени пользоваться знаками притворной дружбы; но, как только они падут, что случается почти всегда, обнаружится, как бедны они были друзьями.
* * *
Как безрассудны эти богатые и могущественные люди! Они собирают сокровища, лошадей, рабов, богатые платья, драгоценные вазы и пренебрегают приобретением друзей, самого прекрасного, самого полезного сокровища! Но для кого же нагромождают они столько богатств? Для кого они так стараются? Для человека, более могущественного, чем они, добычею которого все это, может быть, станет. Обладание же нежным и верным другом останется за тем, кто его приобрел.
* * *
Будем так осмотрительны в выборе друга, чтобы не начать любить того, кто мог бы когда-либо стать для нас предметом ненависти.
* * *
Бойтесь уступать безумным приступам нежности; осторожность требует испытывать своих друзей. Иные, из-за самой пустой выгоды, обнаружат все свое непостоянство; другие умеют устоять против не особенно значительной выгоды: но они предадут вас, если вероломство их будет хорошо оплачено. Некоторые сочтут постыдным предпочтение денег дружбе; но встретите ли вы таких, которые не принесут дружбы в жертву почестям, общественным должностям, величию, власти? Где найти человека, который предпочтет славу друга своей собственной? Где, по крайней мере, тот человек, который без сожаления и труда разделит судьбу несчастного друга?
Гай Юлий Цезарь. Античная монета
* * *
Привязчивый и уступчивый нрав, спокойная беседа – главные приправы дружбы. Мрачное и суровое расположение не лишено некоторой важности: но дружба требует большей непринужденности, свободы, кротости и снисходительности.
* * *
Большинство людей не признают в мире ничего хорошего, кроме того, что может принести им выгоду. Они выбирают друзей, как животных, и предпочитают тех, от которых могут ожидать наибольшей пользы.
* * *
Нечего ожидать чего-либо от человека, уши которого закрыты для истины и который не может слышать ее даже из уст друга. Часто, по словам Катона, горечь ненависти служит нам лучше кажущейся сладости дружбы. Наш враг всегда говорит нам правду; слишком услужливый друг никогда не говорит нам ее.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Мы не имеем никакого понятия о честном образе действия, если считаем позволительным показывать и громко читать письма друга, которое содержит что-либо, могущее повредить ему. Не уважать беседу с отсутствующими друзьями – значит разрушать само общество.
* * *
Печальна и ужасна преждевременная смерть: пустая мысль недалекого женского ума! Преждевременная? Прежде времени, предписанного природой? Но она одолжила нам жизнь, не установив срока возврата. Какое же основание имеете вы жаловаться, если она потребует возврата? Ведь вы получили ее только под этим условием.
* * *
Умирает ребенок, и мы утешаемся: он умер в колыбели, и мы не думаем даже жаловаться. Но вы видите, что природа более строго взыскивает с него, чем с других, его долг. Скажут, что он еще не испытал радости жизни, а когда пользование жизнью началось – возникли и большие надежды. Но, при всяком другом случае, мы предпочитаем получить хотя бы что-нибудь, чем испытать отказ во всем. Почему же это иначе относительно жизни? Каллимах высказал очень мудрую мысль: «Старый Приам, – сказал он, – пролил гораздо больше слез, чем молодой Троил».
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Не станем считать злом ничего, предназначенного нам богами и природою. Мы созданы не слепым случаем: без сомнения, существует сила, охраняющая род людской; она не создала бы его, не сохранила бы, чтобы, после длинного ряда бедствий, ввергнуть его в вечное зло смерти. Следует смотреть на смерть, скорее, как на ожидающее нас убежище, на защищенную от опасностей гавань. И хорошо, если бы мы стремились к ней на всех парусах! Но если наше путешествие замедлено противным ветром, то все же придется достигнуть цели несколько позже, и могу ли я считать несчастьем то, что природа одинаково налагает на всех?
* * *
Сравним с вечностью самую длинную жизнь человека: она покажется нам почти столь же короткою, как жизнь тех насекомых, которые живут только день.
Римлянка. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Человеку не позволено оставить жизнь без приказания того, от которого он ее получил: это значило бы оставить пост, указанный ему самим Богом.
* * *
Я рекомендую изучение наук. Но, скажете вы, разве те великие люди, прекрасные деяния которых чтит потомство, обладали теми широкими познаниями, которые вы так цените? Было бы трудно утверждать это обо всех, но ответ не затрудняет меня. Я знавал много людей редкого достоинства, выдающихся добродетелей, которые без образования, благодаря только побуждениям счастливой и божественной природы, отличались своей мудростью и чистотою своих нравов. Я скажу даже, что природа, без образования, более верным путем ведет к славе и к добродетели, чем образование без помощи природных дарований. Но я утверждаю, что хорошее воспитание, в связи с высокими стремлениями, всегда производит нечто особенное и блестящее.
* * *
Забудем выгоды, доставляемые наукой и будем считать ее простым развлечением: ведь она, как мне кажется, останется самым достойным развлечением для человека. Все другия удовольствия не всегда, не везде и не для всех возрастов уместны; но науки питают юношей и составляют прелесть зрелого возраста; они украшают богатство и доставляют нам лучшее утешение в несчастье; дома они составляют наше удовольствие, вне дома они не причиняют никаких затруднений; они путешествуют с нами, следуют за нами в деревню. Люди, которые не обладают вкусом к наукам или не имеют необходимых средств, чтобы заниматься ими, должны были бы, по крайней мере, восхищаться ими в других.
Гай Юлий Цезарь. Гравюра
* * *
Все мы увлекаемся любовью к славе, и самые достойные люди наиболее ею проникнуты. Даже философы следят за тем, чтобы имя их стояло на заглавном листе сочинений, которые они пишут о презрении к славе: они желают, чтобы их хвалили и чествовали, даже тогда, когда, по-видимому, презирают людскую похвалу и уважение.
* * *
Добродетель не требует иного вознаграждения за переносимые ею труды и опасности, кроме похвалы и славы. Возьмите от нее эту награду – что может заставить нас употреблять столько стараний в течение нашей короткой жизни?
* * *
Если бы наш дух не проникал в грядущие времена, если бы он ограничивал свои мысли тесными пределами жизни, кто мог бы подчиниться стольким трудам, осудить себя на тяжелое ночное бдение, так охотно отказаться от забот о собственном сохранении? Но в великих людях скрывается тайная сила, заставляющая их чувствовать днем и ночью побуждение славы. Эта сила напоминает им, что память о них не ограничивается короткими мгновениями этой жизни, должна пройти громадные пространства грядущих веков и достичь последнего поколения.
Сократ. Античный бюст
* * *
Сократа спросили, действительно ли он считает счастливым сына Пердикки Архелая, которого в то время считали самым богатым человеком. «Я не знаю, – ответил Сократ, – потому что я ни разу с ним не разговаривал». – «Но разве нет других средств узнать это?» – «Ни одного». – «Значит, ты не можешь также сказать, счастлив ли великий царь, властитель Персии?» – «Как мне сказать это? Я не знаю, просвещен ли он, достойный ли он человек». – «Так ты в этом видишь счастье жизни?» – «Конечно, я полагаю, что добрые счастливы, а злые несчастны». – «Значит, Архелай несчастен?» – «Несомненно, если он несправедлив».
* * *
Достойному и мягкосердечному человеку претит приговаривать гражданина к смерти, даже справедливо. Он предпочитает воспоминание, что он охранил того, кого мог погубить, воспоминанию о том, что он погубил, кого мог пощадить.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Если судьба лишит нас нашего богатства, если не правосудие похитит его у нас, – пока за нами остается добрая слава, честь легко может утешить нас в бедности.
* * *
Легко перенести смерть, когда в последние минуты можно утешиться воспоминанием хорошо проведенной жизни.
* * *
Подобно тому, как не все поля производят те же самые деревья и плоды, так же не всякий образ жизни требует одинакового поведения. В городах господствует распущенность. Она порождаешь скупость, которая производит дерзость, откуда происходят все преступления. Деревенская жизнь, которую называют грубою, учит только бережливости, заботливости и справедливости.
* * *
Я предпочитаю свидетельство моей совести всем досужим разговорам людей.
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Часто почетная смерть искупает позор жизни.
* * *
Я не знаю ничего более похвального, чем то, что делается без выставления напоказ, вдали от взоров людей. Не то, чтобы следовало избегать этих взоров, ибо прекрасные деяния любят яркий свет; но совесть есть прекраснейшая арена добродетели.
* * *
Существует один истинный закон; это – здравый разум, сообразный с природою и присущий всем людям. Он вечен, он неизменен. Его предписания обращают нас к исполнению долга, и его запрещения отвращают нас от преступления. Он никогда не запрещает и не предписывает напрасно людям добродетельным; только порочных не трогает его голос. Этот закон нельзя заменить законом противоположным; его одинаково запрещено отменять и заменять. Ни сенат, ни народ не в праве освобождать от его исполнения. Легко понимаемый, он сам себя истолковывает; он одинаков в Риме и в Афинах; он нынче тот же, какой будет завтра. Вечный, непоколебимый, он обязывает все народы, во все времена; или, скорее, это сам Бог, который, посредством его, руководит всеми людьми и приказывает им. Он один дал содержание этому закону, утвердил и обнародовал его. Дерзкий, который, забывшись и попирая человечество ногами, не убоится нарушить этот закон, обретет в самом преступлении самое жестокое наказание, если даже ему удастся избегнуть людского суда.
Сократ. Античный бюст
* * *
Следовательно, возмездием порочному является не правосудие, которое в отдаленные времена нигде не применялось, в наше время применяется не повсеместно и весьма часто вводится в заблуждение, а совесть. Виновного преследуют не пылающие факелы фурий, как повествуется во всех баснях, а крик совести, щемящие угрызения и подтачивающее воспоминание о совершенном преступлении.
* * *
Сократ был совершенно прав, говоря, что кратчайший путь к чести – это быть действительно тем, чем желаешь казаться.
* * *
Пусть надо мною смеются, если хотят: я предпочитаю следовать здравому разуму, чем предрассудкам толпы, и я никогда не скажу, что человек потерял свое добро потому, что он потерял свою движимость и свой скот. Я не перестану восхвалять Биаса, которого причисляют к семи мудрецам. Неприятель овладел Приеною, его родиной. Все бежали, стараясь захватить сколько могли из своего имущества. Ему советовали следовать общему примеру. «Да я так и поступаю, – отвечал он, – я уношу с собой все, что мне принадлежит». Он не считал принадлежащими ему вещами тех игрушек счастья, которые мы называем добром. Что же такое добро? То, что согласно с прямодушием, с честью, с добродетелью.
Сократ. Античный бюст
* * *
Фемистокла спросили, кого он предпочел бы иметь зятем: достойного человека, но без средств, или богатого, но с менее чистой репутацией. «Я предпочитаю, – ответил он, – человека без денег деньгам без человека».
* * *
Чем человек добродетельнее, тем труднее ему заподозрить добродетель другого человека.
* * *
Когда Сократ увидел большие суммы золота и серебра, торжественно перевозимые, заметил: «Сколько вещей, в которых я не нуждаюсь».
* * *
Человеку свойственно ошибаться, а глупцу – настаивать на своей ошибке.
Дамоклов меч. Художник Р. Уэстолл
* * *
Тиран Сиракузский Дионисий сам чувствовал все свое несчастье. Однажды он услыхал, как один из его льстецов Дамокл превозносит его средства, блеск его могущества, численность его войска, великолепие его дворцов, всякого рода богатства, и утверждает, что он счастливейший из людей. «Так как мое благополучие так пленяет тебя, – сказал тиран, – то не хочешь ли ты, любезный Дамокл, сам испытать его и испробовать немного моего счастья?» Тот охотно согласился. Его посадили на золотое ложе, покрытое богатейшими подушками и тончайшей работы ковром. Шкафы были уставлены золотой и серебряной посудою; молодые, редкой красоты, рабыни прислуживали за столом, следя за малейшими его знаками и готовые предупреждать все его желания и приказания. Всюду замечалось изобилие эссенций, цветов и духов. Столы были уставлены самыми изысканными блюдами. Дамокл мнил себя счастливым. Среди этой обстановки Дионисий приказал прикрепить к потолку чертога блестящий меч, подвязанный на одном конском волосе и угрожающий пробить голову этого счастливца. Дамокл не видит уже ни прислуживающих ему рабынь; ни великолепной посуды; ему не до еды; венки, украшающие его, спадают с его головы. Он умоляет Дионисия позволить ему удалиться и не желает более быть счастливым.
Римлянка. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Стремятся понизить славу военных подвигов; желают лишить этой славы начальников, помешать им присвоить ее себе и распространяют ее на большое число участников. Действительно, храбрость солдата, удобства местности, флот, обоз, помощь союзников – все это играет большую роль в военных успехах, и счастье имеет право приписывать себе большую часть их. Но в славе, которую мы приобретаем милосердием, у нас нет участников: она всецело принадлежит тому, кто ее приобрел. Тут нет доли, на которую могут заявить притязание центурионы, префекты, эскадроны, когорты; и само счастье, этот владыка всех дел человеческих, не может претендовать на участие в ней.
* * *
Умом человек должен познать, что существует другой, высший и божественный ум.
* * *
«Откуда человек взял свое разумение? – спрашивает Сократ в Ксенофонте. – Если мы ищем происхождение тепла и влажности, распространенных в нашем теле, наших твердых и земных частицах и даже одушевляющего нас дыхания, мы легко находим его в земле, в воде, в огне и воздухе, которым мы дышим. Но то, что гораздо выше всего остального, разум, или, говоря пространно, наш ум, наш рассудок, наша мысль, наша мудрость, где нашли мы их? где взяли?»
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Кому смерть страшна? Тому, кто считает, что с его жизнью погаснет все, но не тому, чья слава не может умереть. Так, ужасным представляется изгнание, когда ограничили свое место жительства узким пространством, но не тогда, когда смотрят на весь мир как на один город.
* * *
Я согласен, что полезный человек может прожить достаточно для природы, пожалуй, даже достаточно для славы; но он всегда слишком мало жил для своего отечества. Следует выбирать друзей твердых, устойчивых и постоянных. Но мало людей, обладающих таким характером. Трудно судить о них, не испытав, а это испытание может случиться только при дружбе. Таким образом, дружба предшествует суждению и сама лишает нас возможности произвести необходимое испытание.
* * *
Все чувствуют отвращение к неблагодарному, каждый считает себя оскорбленным его поведением, потому что оно направлено к охлаждению великодушия; и на него смотрят как на общего врага всех нуждающихся в помощи.
Платон. Античный бюст
* * *
Истинная слава, величие души, мудрость, сияют таким блеском, что кажутся данными нам добродетелью, в то время, как все остальное одолжено нам счастьем.
* * *
В дружбе слишком часто повторяется неизбежное несчастье – необходимость разорвать ее. Я говорю об обыкновенных связях, а не о тех, которые заключаются между мудрецами. Иногда друзья наши под конец обнаруживают долго скрывавшиеся пороки: мы ли станем жертвами их или другие, позор всегда отразится на нас. Следует решиться незаметно ослаблять сношения с этими друзьями, мало заслуживающими нашей любви. «Следует, – говорил Катон, – распарывать, а не разрывать». Если бы, однако, речь шла о скверных поступках, которые нельзя скрыть, то справедливость, честь и даже необходимость принудили бы нас к резкому разрыву.
* * *
«Счастлив, – говорит Платон, – тот, который, по крайней мере, в старости может достичь мудрости и постичь истину!»
* * *
Обязаться сделать в пользу других то, чего мы не можем исполнить, – это неблагоразумие; быть в состоянии исполнить свое обещание и намеренно не исполнить его – это небрежность или вероломство.
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Взяточники должны трепетать, если они наворовали лишь столько, сколько нужно для них самих. Когда же они награбили достаточно для того, чтобы поделиться плодами с другими, то им нечего больше бояться. Нет ничего святого, чего деньги не могли бы осквернить, ничего столь сильного, чего нельзя было бы осилить деньгами.
* * *
Во всех важных уголовных процессах следует в особенности разобраться в предшествующих преступлению намерениях, мыслях и поведении обвиняемого: следует обращать гораздо больше внимания на его нравственность, чем на возбужденное против него обвинение, потому что мы не можем измениться в одно мгновение, внезапно начать другой образ жизни и по желанию принять новый характер.
* * *
Назову ли я свободным этого человека, который подчиняется женщине, которому женщина предписывает закон? Она предписывает, она приказывает, она запрещает по своему капризу: он не может избавиться от ее приказаний, он не осмеливается в чем-либо отказать ей. Она требует, и он дает; она зовет, он приходит; она гонит его, он удаляется; она возвышает голос, он трепещет. Он знаменитого происхождения, не спорю; тем не менее я считаю его самым жалким из рабов.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Корысть никогда не может быть утолена, никогда не может быть удовлетворена. Нас мучит страсть к умножению того, чем мы обладаем; нас мучит также боязнь потерять нам принадлежащее.
* * *
С каким беззастенчивым чванством ты нам рассказываешь о своем богатстве. Один ли ты богат? Значит, я совершенно напрасно употребил столько труда, чтобы учиться, чтобы знать что-нибудь, чтобы приобресть умственные богатства! Ты, единственный богач! А если бы ты не был им? что я говорю! если бы ты жил в нужде? Отвечай: что мы подразумеваем под богатым человеком? Кому подобает этот титул? Того, кому достаточно его имущества для порядочной жизни, кто доволен, кто не ищет и не желает ничего более. Будут ли твои богатства измеряться пространством твоих владений? Будут ли они зависеть от оценки и пустых разговоров людей? Нет: твое сердце должно судить о них. Оно не нуждается ни в чем? Оно более ничего не желает? Оно сыто, довольно? Согласен, ты богат. Действительно, человеческое сердце, а не его сума, должно быть богатым. Если твое сердце пусто, что толку в том, что твоя сума полна? Думаешь ли ты, что я по этой причине считаю тебя богатым? В чем заключается богатство? В обладании тем, что достаточно для наших нужд. Имеешь ли ты дочь? Нужны деньги для ее устройства. Имеешь ли ты двух? Нужно еще больше денег. Чем больше их число, тем больше требуется денег. Предположим, что у тебя их пятьдесят, как у Даная: нужны были бы большие суммы на приданое стольким дочерям. Но когда у тебя нет детей, а есть множество страстей, способных поглотить сокровища, то как мне назвать богатым тебя, самого чувствующего все свое несчастье?
Гай Юлий Цезарь. Современный бюст
* * *
Бедность гнетет тебя, печаль гложет, а ты утверждаешь, что счастлив и цветешь. Страсти твои мучат тебя, ты проводишь дни и ночи в страданиях. То, чем ты обладаешь, недостаточно для тебя, и ты постоянно трепещешь потерять это. Сознание твоих преступлений волнует тебя; боязнь правосудия и законов повергает тебя в ужас. Куда ты ни взглянешь, твои несправедливые поступки представляются тебе как фурии, пугающие тебя и мешающие дышать. Низкий, безрассудный, злой, не может быть счастлив; но человек достойный, человек мужественный, мудрый не может быть несчастен. Можно ли не хвалить жизнь, отличающуюся нравами и добродетелью; можно ли сказать, что следует бояться, следует бежать от жизни, которую нельзя не хвалить? Между тем, следовало бы, конечно же, бежать от нее, если бы она действительно была несчастна. Таким образом, все, что похвально, должно считаться счастливым, цветущим, достойным наших желаний.
Римлянка. Художник Д.-У. Годвард
* * *
Не количество наших доходов, а наш образ жизни составляет наше богатство. Отсутствие корысти есть обеспеченное достояние; не покупать ничего по капризу равносильно прибыли; быть довольным тем, чем обладаешь, есть величайшее и самое верное богатство.
* * *
Думать, что у человека не может быть лучших желаний, чем желание почестей, власти, народного расположения – значит обнимать пустой призрак и преследовать тень чести. Истинная слава не мимолетная тень: она основана на единодушном одобрении достойных людей и неподкупным голосом хороших судей добродетели. Она почти всегда сопровождает добрые дела, и добродетельные люди не должны отвергать ее. Но ее обманчивая подражательница всегда безрассудная, всегда дерзкая, всегда готовая расточить свое одобрение недостаткам и порокам, поддерживается только одобрением слепой толпы и стремится быть похожею на славу только для того, чтобы исказить ее красоту.
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
Какую славу могут тебе доставить пустые речи людей? На какую столь завидную славу осмеливаешься ты рассчитывать? Взгляни на землю: заметь, как узки и редки обитаемые ее части. Кажется, что люди занимают несколько точек земного шара; остальное представляет обширные пустыни. Посмотри на разбросанные и разобщенные человеческие жилища; посмотри, сколько на земле стран, от которых ты не можешь ожидать никакой славы. Но остановимся на цивилизованных и известных странах: полагаешь ли ты, что твое имя может перейти через Ганг или проникнуть за Кавказ? Кто услышит о тебе когда-нибудь в еще более отдаленных частях Востока, на крайнем Западе, под палящим солнцем Юга, во льдах полярных областей? Если устранить столько стран, то какое тесное поприще останется для твоей славы! Да и те, которые будут говорить о тебе, сколько времени будут они говорить?
* * *
Даже если бы будущее поколение пожелало передать твою известность своему потомству, то не следует ли ожидать разрушительных потопов, обширных пожаров, которые необходимо должны привести к новым переворотам на нашей земле? Не помешают ли они не только нашей вечной, но даже до некоторой степени продолжительной славе?
Гай Юлий Цезарь и Гней Помпей Великий. Художник Т. ди Бартоло
* * *
Да, наконец, что тебе в том, что родившиеся в будущем люди будут говорить о тебе, когда те, которые родились до тебя, никогда о тебе не говорили? Численность их была не меньшая, а достоинства, несомненно, были больше.
* * *
Знай, что ты не смертен: только твое тело подвержено смерти. Ты не та внешняя форма, которая служит для различения твоего от других; душа составляет человека, а не тот образ, на который можно указать пальцем. Вечный Бог двигает этим смертным миром: нетленная душа заставляет действовать твои хрупкие члены.
* * *
Благодарному народу следует вознаграждать граждан, оказавших государству услуги; твердому и добродетельному человеку не следует раскаиваться в хорошем поступке, даже если бы, как награду за свои добродетели, он видел только приготовления к своей казни.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
Государственный деятель должен мстить плохим гражданам, удваивая свои заботы об управлении республикой; ложным и вероломным друзьям мстить, лишая их своего доверия, охраняя себя от их сетей; своим завистникам – увеличивая ежедневно свою славу.
* * *
Слишком часто бывают несчастны граждане, оказавшие государству наибольшие услуги. Их прекрасные деяния скоро забываются и их подозревают в самых преступных намерениях.
* * *
Мудрый и добродетельный человек думает гораздо больше о том, чтобы делать добро, чем получать за него вознаграждение. Нет ничего прекраснее, чем избавление отечества от угрожавших ему опасностей. Счастлив, кто за такую великую услугу чествуется своими согражданами! Но нет еще несчастья, когда добро, которое им оказано, превышает их благодарность. Если, однако, дозволено жаждать награды, которую заслуживает добродетель, то первая из всех наград – слава. Она одна утешает нас в краткости жизни, обеспечивая нам память потомков; она одна превращает наше отсутствие в присутствие; она одна дает нам жизнь после смерти; она одна, наконец, возносит людей до небес.
Гай Юлий Цезарь. Античная монета
* * *
Мир составляет счастье народов. И какая разница между ним и рабством? Мир есть спокойное пользование свободой: рабство – худшее из зол. Я не делаю исключения ни для войны, ни даже для смерти.
* * *
Велико могущество совести: оно дает себя одинаково чувствовать, отнимая у невинного всякую боязнь и беспрестанно рисуя воображению виновника заслуженное им наказание.
* * *
Бывают болезни, развращающие чувства и лишающие яства их истинного вкуса: корыстолюбие, злодейство, алчность разрушают вкус к истинной славе.
* * *
Почему порядочные люди выражают почтение к дворянству? Чтобы удержать людей благородного происхождения от поступков, недостойных их предков, а также потому, что мы чтим память великих людей, оказавших услуги государству, и после их смерти.
* * *
Вложите меч в руки ребенка или дряхлого старика, который не в состоянии причинить зло собственными силами: но он сможет пронзить грудь сильного человека, который не побоится приблизиться к нему. Таким же образом, если вы можете предоставить важную общественную должность человеку обессилевшему, изнеженному, слабому, чтобы собственными силами кого-нибудь поразить, вы увидите, как, вооруженный властью, которую вы сами ему дали, подобно смертоносному мечу, он разрушит и низвергнет в пропасть государство.
Символ жизни и смерти. Мозаика. Помпеи
* * *
Жизнь мертвых – в воспоминании живых.
* * *
Все происходящее имеет свои причины в природе. Возможно, что события будут противоречить обычному течению вещей; но противоречие их природе невозможно. Что-нибудь кажется вам новым, чудесным; откройте причину этого явления, если вы можете, если вы не находите ее, будьте все-таки уверены, что не бывает ничего без причины.
* * *
Познание природы должно заставить нас отвергать заблуждение, к которому влечет нас необычайность явления. Таким образом, подземные звуки, отверзающиеся, по-видимому, небеса, скользящие по воздуху звезды, парящие в нем факелы, кровавый или каменный дождь – не испугают нас.
Гай Юлий Цезарь. Античный бюст
* * *
В страхе и в опасности мы более склонны верить в чудеса, и их безнаказанно изобретают.
* * *
Не знаю, почему нельзя сказать ничего столь нелепого, что не было бы уже сказано каким-нибудь философом.
* * *
Чтобы подкрепить пустой предрассудок, приводят мнение народов и царей, будто большинство не ошибается обычно, как будто в деле, подлежащем вашему суду, вы должны собирать голоса толпы.
* * *
Распространенное между всеми народами земли суеверие налагает свое ярмо почти на все умы и овладевает слабостью людей. О, если бы мы могли вырвать его до единого корня! Какую более важную услугу могли бы мы оказать человеческому роду, нам самим?
* * *
Но, устраняя суеверие, не следует забывать, что религия должна всегда оставаться незыблемою. Мудрец уважает священные предметы, составлявшие предмет почитания его предков. Красота мироздания, величественный порядок небесных тел принуждают нас признать бытие вечного и могущественного существа, заставляют узнавать его, удивляться ему. Но если нужно распространять религию, неразрывно связанную с познанием природы, следует также разрушать все виды суеверия: оно давит нас, оно нас беспокоит; куда бы мы ни бежали, оно всегда следует за нами по пятам.
Традиционный древнеримский костюм. Раскрашенная гравюра
* * *
Подкупающий судью силою своего красноречия кажется мне более виновным, чем подкупающий его с помощью денег.
* * *
Не философы, а ловкие и хитрые обманщики утверждают, что человек счастлив, когда может жить сообразно со своими желаниями: это ложно. Преступные желания – верх человеческого несчастья. Менее прискорбно не получить того, чего желаешь, чем достичь того, что преступно желать.
* * *
На земле не может быть найдено происхождение души. В ней нет ничего смешанного, ничего составного, ничего, что могло бы произойти из земли, ничего, что можно было бы подчинить особой форме. Вы в ней не замечаете ничего из природных свойств воды, воздуха или огня. Существует ли в этих элементах что-либо обладающее памятью, умом, мыслью, сохраняющее прошлое, предчувствующее будущее и обнимающее настоящее? Нет; эти качества божественны, они могли быть вложены в человека только божеством. То, что пользуется чувством, волею, жизнью – небесно, божественно и, следовательно, вечно. Можем ли мы понимать богов иначе, как в виде простых существ, свободных, лишенных всякой преходящей примеси, все понимающих, всему сообщающих движение и самопроизвольно проявляющих вечную деятельность?
Гай Юлий Цезарь. Античная статуя
* * *
Вместе с роскошью и богатствами в государстве появляются скупость, высокомерие и ненасытная жадность.
Клятва Катилины. Художник С. Роза