когда за окном выпадает снег в неприспособленном городе, находит тоска, и времени бег прекращается, все замирает в холоде, наступает локальный минимум функции жизни, низшая точка, где стихают все голоса, проступает в виде локального апокалипсиса. дома пыхтят отоплением, там можно побыть в свету и согреться, и никто не ходит по улицам, только бы отсидеться, переждать набухшую темноту. вокруг проступают скрипы и шорохи, льды сковывают ту, что была землей, а теперь это снег, и зверей следы. в той пустоте себе удивляешься, становишься жемчужиной, зажатой в створках квадрата комнаты, стачиваешься, округляешься весь, и хоть неподатлива форма та, куда захочешь перекатываешься с погрешностью на пространство, свои лета, и возникает потребность завести собаку или кота. допустим кот, породы придворной, то есть, в сущности, неопределенной, черной-серой окраски, два уха и хвост, по колено, не выше, максимальный рост, вальяжно, и даже фривольно везде гуляет, точит когти о что попало, но предпочитает корзину, ту где лежит одеяло. оккупировав тумбочку у батареи, лежит царь двора в шкуре своей, как в ливрее паж пропускает вперед короля, он требует того же и от тебя: еды, игры и отглажки шерсти, недаром глаз щурится с блеском черным овалом, сонный комок сливается с одеялом. в этом спокойствии есть божественное, от природы что-то необычайно естественное, остальное не стоит внимания твоего, потому как оставь тебя одного, ты захочешь делать лишь то, что важно, а, значит, приблизишься к верху даже, если и шага не ступишь во двор. в доме теперь нас двое, независимые герои, в целом, но, в частности, зависимость — это привычка, от всего, что тебе дорого лично, или близко, и вот слышишь – мяу – да, ты в правах божества, которое обычно не слушают, но в нем есть нужда. и так каждый день, приструнив время, входишь в ритм, и кот твоей тенью становится, чтобы быть рядом, когда ты спишь, болен, весел, здоров, грустишь, вся моя жизнь выскакивает из-за угла и желает играть в догонялки, подвязав себя, как игрушку к палке — на веревочке белая мышь. буковки проступают в мозгу булавками, кот в ней играет своими лапками, твоя роль в его жизни не больше мыши, особенно, если кот – это жизнь, и все свое время, пока ты дышишь, ты терпишь, пока терпимо, и ждешь, когда в тебя пустят когти, и это случится неотвратимо.