Мой автобус следует по трассе. Фонари мелькают. Вдоль лесочек. И поток, в какой-то общей массе, из цветных, неразличимых точек. Я купил билет свой захудалый. Черным в нем проставленная дата. Мой автобус тронулся усталый, в девять-двадцать, вечером когда-то. Раньше был он – новенький Икарус, но пахуч, как Авгиево стойло. А теперь с ним что-то видно сталось, и почти что выглядит пристойно. Путь проходит скомкано отсюда, от начала – к пункту назначения, как отростки кровяных сосудов, ответвления времени течения. Вот, мне кажется, я знаю это место. Я здесь был зачем-то или буду. Образ лепится из облачного теста и какой-то тьмы, из ниоткуда. За стеклом проносятся пейзажи. В мире все по принципу подобия. Человек здесь человека гаже, И поля – всеобщие надгробия. Очень трудно встретить добродетель по стране обставленной как зона. Здесь мутации обычны тех, кто светел, от нехватки, видимо, озона.

Я стою у входа Пантеона. Где-то в прошлом. Едет колесница. Трупы предков – времени основа. Проступают в муках чьи-то лица. Достигая жуткого предела, я живым иду за занавеску, заглянуть в сокрытые уделы, натянув свою судьбу, как леску. Наше прошлое – предтеча для сегодня. Мы – не просто будущего камень. Ничего не смыслим мы в Господнем, рефлексивно повторяя: «Амен». И, когда вдруг надоест потеха, если тут ты не успеешь спиться, умереть возможно, ради смеха в плоть вписавшись воина-финикийца. А потом ты станешь полководцем. А потом ты станешь Римским Папой. А потом родишься вдруг японцем. А закончишь – мишкой косолапым. И пойдешь ловить форель в предгорье. И забудешь, что судьба незрима. И когда в пространство канет горе, возвратишься в пригороды Рима.

Мне вчера открылось это знание. И сегодня жду посадки в зале. Этот рейс уходит в мироздание, так сказали на автовокзале.

В пункте А справляют панихиду. В пункте Б давно все веселятся. Мой автобус, движущий планиду, у Творца проходит между пальцев. Пес в моей квартире вислоухий. Это в будущем. А нынче легкой птицей лист в саду свалился к небу брюхом, за предел шагнув самоубийцей.