Тогда я поддал, естественно… Мне хотелось забыться… От себя самого, от конвейера беспорядочных дней, от пристального взгляда, устремленного внутрь. Там так всё болело…
Собственно, жизнь у меня и начиналась с этого. С хорошей порции. Остальное время я томился, болел, постоянно ощущая тяжесть в душе, и жив был только предчувствием освобождения…
Алкоголь мне давал передышку.
Кстати, алкоголик это не тот, который всё время пьет. Алкоголик тот, кто это учитывает. Мой приятель мне сказал однажды: «Ты все время о ней думаешь… выпить, не выпить… напьюсь, не напьюсь… А что о ней думать? Это же продукт». Наблюдательный малый, только врать горазд.
Так вот, этим продуктом я и накачался тогда… не так что бы до конца… еще оставались не занятые высоты… но уже достаточно, чтобы тебя потянуло на авансцену… к зрительницам.
И то! Скажите… как можно с бутылкой без бабы… или наоборот… к бабе и без бутылки… Не смотрится это. Одно без другого не воспринимается. Их Господь сотворил вместе. Такое создалось впечатление…
Жил я на окраине. Есть такое местечко в черте Москвы — Сетунь. Родина моя. Райским уголком не назовешь, однако летом утопает в зелени. Каштаны есть. Мастерская — в центре, на Сретенке. Так что, пока от сих до сих доберешься — много чего может случиться…
Палаток с выпивкой на каждом шагу… Баб красивых — полчища… роятся в свете фонарей… пушистые, змеи, как пчелки… зу-зу-зу… жжж… Мед собирают, хозяюшки… Эх! Мани-мани денежки! Хорошо, когда их на кармане — пропасть. То есть, не карман, а пропасть бездонная… Залез туда раз, два… а там еще и еще!
Ладно… Короче, вся эта лепота возбуждает, провоцирует… взывает к остаткам совести: очнись! «Не спи, не спи художник, не предавайся сну…».
Расправь парусом крылья… почисти перья, какие есть… и окунайся в достойную тебя жизнь! «Ты Времени заложник! У Вечности в плену!..» Неужели ты до этого еще не догреб, мудила ты грешный! И еще… еще про треножник скажи… разбей его о первую попавшуюся стенку! К чертям собачьим! Совсем!
Я же сказал: жизнь начинается после хорошей порции. Все знакомства происходят по пьяни… расставания тоже. Самое смешное в этом угаре — момент возвращения к норме… «а поутру они проснулись»… Какие воспоминания пошлют тебе привет?.. Как аукнется?.. Кто откликнется?.. Где тебя носило? Где ты крылья свои потерял? О чью голову разломал свой треножник?
Только я так думаю: норма, это не норма вовсе. Это очковтирательство и подлянка. Это комплексы, сомнения и притворство. Это пустопорожний самообман… Ощущение, что мир вращается вокруг твоей безнадежно уставшей персоны… Ощущение, что ты что-то стоишь. О, паскуднейшее из заблуждений!.. Ни хрена ты не стоишь!
Пьянка докажет это в момент. Похмелье пригнет тебя до должного уровня. А запой, вообще все расставит по местам… покажет, как ненадежна и зыбка реальность… как хрупок мир, быстротечно время… шатко сознание… Как слаб ты и мягок…
А норма — это всего лишь термин врача, ставившего тебе капельницу…
Неужели вы этого не поняли?
А если поняли, то почему не трубите об этом во все свои трубы?! Почему не стучите в барабаны?.. Почему, если и нажираетесь, то как бы извиняясь… тишком… мол, нажрался… простите, простите…
А я знаю почему вы прячете рожу от света белого и людей… Потому что такой интим обнаружился!.. такие обрушились открытия о себе!
Ты думал, что ты такой тонкий, вдумчивый, ироничный… Что человек звучит гордо…
Оказалось — не гордо.
Оказалось, что самое сложное в «до — потопной» жизни — нагота — далась так легко… элементарно… Ты разделся и вывернулся… и из тебя вдруг поперло… Что? Так то самое… Суть твоя. Дух. В чистом виде.
Из тебя, как из браги, выпарили истину. А все наносное, придуманное, все твои конструкции мирозданья… планы по благоустройству среды обитания… всю эту муру, чем занят ты в основной жизни… слили в сортир.
Осталась душа, чистый Дух — Spiritus по латыни…
И основной комплекс (он же инстинкт), что прятал ты на донышке души от Бога и людей вылез наружу!.. Такой упитанный жирненький комплекс, что выращивал ты тайно… Он и разгулялся. И ты теперь с ужасом смотришь на плоды его деятельности…
Угу?
Ладно… Я, кажется, увлекся психоанализом с философским уклоном. А эта не та дорожка… Скользкая дорожка. В дебри ведет… во тьму неопознанного… В лабиринты темные, да пещеры мрачные… Там и пропасть не долго. Пусть там Фрейд с Достоевским бродят… Кроты-кладокопатели. Спелеологи с тонким нюхом… Вынюхивают у кого какие урановые рудники под сердцем закопаны…
А мы лучше к свету вернемся. К свету фонарей, где роятся девчонки тьмою… К витринам магазинов, в океан выпивки…
Согласитесь, эта тема достойна пера. Вечная тема. Тем более, выяснилось, что Spiritus — Дух. А Дух бессмертен. Мне так кажется… Основной инстинкт — девушки — тоже бессмертен. И если ты не в силах молчать, то лучше не молчать о Вечном. О вечной Радости. Тогда твой голос не будет так одинок. Он вольется во всеобщий хор жизнелюбивых тварей, населяющих нашу планету. В хор открытых сердец… А это, как ни крути, — Гармония…
Так вот, я как принял порцию… того продукта, о котором думай не думай, все одно — съешь… то пошел шататься в направлении дома… Доеду не доеду — нам не дано предугадать… А вот к а к доеду… в каком ритме… праздник то будет иль детектив — это от тебя зависит. От твоих возможностей и талантов. Талантов у меня вагон… возможностей — м-а-а-ленькая тележка… Рублей сто с мелочью…
— Куда бежишь, тропинка милая? — это я говорю… весело говорю… без тени смущения говорю… Незнакомке… той, что впереди плывет с таинственным видом… Интересно, что там припрятано… в твоей гордой головке?.. Эй! Какие мечты… какие страсти томят твою грудь? Какие желания стискивают талию?..
— Может, станцуем?
Идет, не оглядываясь, к своему жениху… Игнорирует меня начисто…
Ушла…
Надо было ей пива предложить…
Ладно… Не моя, видать, тропинка…
Да уж… что уж… Я давно уже ничего не хочу очень. То есть хочу, но не очень… Не так, что б все бросить и бежать… Они на меня обижаются даже. Ты, говорят, не добиваешься нас… Всем своим видом говорят… А нас, говорят, добиваться нужно. Желательно с риском для жизни. Это нас возбуждает. Или красиво добиваться… романтично так… Романтично и настойчиво. Мы будем отказывать тебе, а ты добивайся… Ну… игра такая… В нее все порядочные девушки играют. Так надо. Что ж ты такой непонятливый…
Да понятливый, понятливый… не тупой! — отвечаю я всем своим видом. — Не скажу, чтоб сильно был умный, но не тупой… Только вот что я вам скажу… всем своим видом скажу… Я ведь не по этому делу. Не тот, который вам нужен… Не «каменная стена», за которой вам так хочется спрятаться… Не рыцарь без страха и упрека… хоть и ловелас… Я, знаете ли, музыкант… скорее даже слушатель… И зритель… Я музыку слушаю… и сам подпеваю… Не ту что оркестр играет… нет… Я слушаю музыку жизни… Как бы это объяснить… Эта музыка… из ничего… из взгляда, запаха… интонации… настроения… Из каких-то мельчайших ощущений… недосказанности… Я не знаю… не умею точно сказать… Я ее слышу… впитываю… Везде — музыка… Она моя путеводная звездочка…
А добиваться — нет. Это не ко мне… Пригнуть, настаивать… «белую березу заломати…» Только начинаешь что-то «заломати» так музыка рушится, начинаешь врать… а это так утомительно… а главное время — в дыру. Я ведь могу увлечься… Весь в страстях, как в пене… в агонии даже… Шашки наголо! Гонки с препятствиями… Я весь превращаюсь в огнь… в вихрь… в стенание!.. Здесь тоже музыка. Музыка безрассудства. (Хачатурян. «Танец с саблями».)
А так… что бы цель поставить… душ холодный, зарядка по утрам…
Впрочем такое ведь тоже было… Было ох, было когда-то… Много я на это времени угробил… На одну штучку. Ей это нравилось… Не один я, правда, ее добивался… Там таких же, румяных козликов, еще штук пять по кустам таилось… Хитрая была. Змея. С круглой задницей… А на вид — ангелочек… чистый-чистый… ручеек… Эдакий крупногабаритный Амур… Что-то в ней было барочное…
Долго я ее добивался… мучительно… В Ялту возил… Шесть лет добивался… Шесть лет войны… борьбы с ветряными мельницами… С самим собой. Вы представляете, какой мощный дух я в себе вырастил… Какой монумент воздвиг!
Когда я ее все-таки добился… как говорится, трахнул, к исходу две тысячи ста девяностых суток.… на этом война и закончилась… И что? Я создал семью? Нарожал детишек вагон? Обрел мир и покой?
Ха!! Ха — ха — ха! Я убежал на следующий же день с ощущением беды… с ощущением вселенской скорби!
«…Так что же грудь моя полна тоски и скуки ненавистной…»
Я бежал с цветущей поляны в тревожных предчувствиях… И не зря… Потому что это засело так глубоко… (там где Фрейд с Достоевским землю роют) так безнадежно… пожизненно!.. столько яду скопилось в подкорке… что я раздвоился… Но, главное, я обрел страх.
Надо выпить по этому поводу… Срочно. Не то эти воспоминания… так реально подкрадываются…
Правда, здесь не наливают… До «Беговой» придется терпеть. Там, на платформе — всё, что душе угодно… А здесь… Если не хочешь вспоминать — рассуждай… О любви! О жизни! О том, как у тебя все славно случается!
Музыка, музыка… Какая на хрен музыка! Я ж дурак по жизни… Нелепейший из дураков! Любовные игры… «брак — это политика»… Я все это слышал от кого-то, читал… Но во мне это не оседает… «Умом Россию не понять»… Любовные игры… Какие на хрен игры! Я так нелепо устроен — я все принимаю за чистую монету… Какие ж тут игры! Никаких игр — сплошной бунт! Бунт против себя! против природы! против здравомыслия! и мирового опыта!.. Бунт ради бунта! того, который бессмысленнен и беспощаден… И беспощаден-то и бессмысленнен прежде всего к себе…
Но это всё потом… Понимание — потом.
А в процессе — только страсть, переходящая в экстаз… И напряжение! Напряжение духа и плоти для достижения цели… цели, которая совсем не ясна… Перенапряжение! И всегда проигрыш. Такова его природа.
Хотя, о каком проигрыше я говорю? О смерти любви к конкретной женщине? Так я же сам их убивал. Вы слышите, — САМ! Как только я окунался в этот божественный мир… погружался в этот раствор грез, и страсти, и милости, и безумия — я терял свободу. Меня разрывало пополам! Что такое душа — напополам?!
Об этом мечтают… слагают легенды… Да, наверное, это блаженнейшее из состояний… «Две половинки бродили по свету, и соединились в целое, и жили счастливо… и умерли в один день!» — ничего более прекрасного и дурацкого человечество не придумало. Это мечта о покое, блаженстве… О, человече! грезящий о невозможном! Но как этого хочется! Это сидит в подсознании каждого… это — защищается от гнусности мира, как сокровеннейшая из молитв!
Но когда доходит до дела… когда в реальной жизни тебя разорвало… и ты прильнул к другой душе… и прикоснулся к блаженству… тогда… из какого-то иного пространства… из преисподней… поднимается сонм бешеных тварей! Тут и сомнение, и ревность, и что-то еще… необъяснимое, страшное кровоточащее… Начинает играть другая музыка. Музыка распада. И чем ты крепче прильнул, — тем безобразней мелодия звучит из расщелины… Она заполняет все пространство! И твоя разорванность превращается в ад. И тогда — если у тебя есть голова на плечах — ты начинаешь думать о спасении… (а если за плечами крылья — улетай, не раздумывай!) Ты понимаешь, разорванному тебе не прожить! И ты объявляешь войну… сам себе… Ты мечешься, как зверь в западне. Ты уже задумал убийство. Ты ищешь другую женщину… что бы она вытащила тебя из расщелины… успокоила… соединила кровоточащие куски! Потому что с другой женщиной так не будет. Сумасшедший! Ты еще веришь, что бывает по-другому. Если не будет так, то не будет никак! Это ты хотя бы пойми, ненормальный!
«Беговая». Ладно… потом договорим. Надо выбираться на платформу… А там, наверху, два демона власти… ловцы человеческих душ… Сеточек навязали, ям нарыли, хворостом прикрыли и ждут… Когда загремишь ты в западню… расслабленный, задумчивый, бесправный… Охота на зверя происходит всегда! У меня опыт… Тысячелетний! Этот опыт у нас в крови… Половцы, опричники, попы, большевики… Теперь вот менты. Враги свободе найдутся всегда.
— Ваши документы. Сержант Мотылек.
— Документы? Пожалуйста… — даю свой растерзанный паспорт. «Ну и что ты на него уставился, паразит… Вы же его и растерзали, гады, и излапали…» Сверяет фотку с оригиналом. Щурится, паскуда… думает, что он поимеет с этой физиономии. Не в пользу оригинала сравнение… «Ну, не брит я… прокурен и проспиртован… Ну, припух слегка… что ж… Так я ж живой!»
— Куда следуете?
«Вот это ты зря, парень… Куда хочу, туда и следую. Гуляю туда сюда… дефилирую… Я ж свободен, как бог молодой! Не ясно?! Тебе — не ясно?! Бандюга ты в форме!»
— По месту приписки…
— Приписки?
— Ну, прописки.
— Свободен…
Тебе, значит, Мотылек, решать — свободен я или нет?
Ладно… проскочил… На грани был. Я же видел по выражению его блудливых глазенок, как он сомневался… Брать или нет? Терзать мою душу или отпустить с миром? Так кто у нас бог после этого?
Но я молодцом… Выдержал паузу. Корректен был, вежлив, как князь. Значит еще ничего… воспринимаюсь пока, как гражданин. Не изгой. Хорошо, что он в душу не заглянул… или в голову — фабрику мыслей шальных… Нет у него такого прибора. А если бы заглянул — наверняка, засадил в какую-нибудь клетку, с решетками вместо дверей… Сказал бы: «Я вас изолирую от общества, как ненужный и бросовый элемент. Как продукт распада… Вы мешаете возрождению нации, портите показатели… Вы грязный, пустой, никудышный… Вы — разрушитель, по сути…» — и захохотал бы театрально трагически, и захлопнул бы дверь навсегда!
Вот.
Ладно… Забудем об этом позоре…
Выбираюсь на платформу… почти окрылен! в сумерки и суету…
Здесь всё путем. Народ толпится… Мои соотечественники. Как хорошо и спокойно среди этих людей. Какая в моем народе чувствуется неприкаянность… Однако, как бодрятся мужички… и гражданочки тоже стараются… Делают вид, что все у них получится…
Тэк-с… Ну и где тут наливают? — практически везде!
Всё у нас получится! Водку с пивом мы уже заслужили. И горячую сосиску на картонной тарелке…
— Мне, пожалуйста, и кетчуп, и горчицу… Во-во… И стаканчик…
Я никак не могу привыкнуть к этой роскоши… Всё дают! Что ни попросишь — всё у них есть! Но главный вопрос, — откуда что взялось? Все эти пивы бесконечные, водки разноименные, закуски многосложного счисления? Мне же и не надо более ничего…
Ладно… Так на чем мы остановились? На бабах… Учтите, и начали мы с баб, и закончим на них… Как в жизни! Нет повести печальнее на свете… Но нет и радостней! Практически одна эта повесть и осталась… поскольку с выпивкой и закуской кто-то разобрался за нас.
Так я продолжу свой монолог. Выпью — и продолжу… Благо возражений не последует. Один я, один стою на платформе в толпе… Один — всегда прав. А если ты еще музыкант…и тебе глубоко за сорок — ты прав абсолютно! И нет ничего неприличней сомнений в таком возрасте. К черту любые сомнения! Оставим их для начинающих жить. Отдадим им до, кучи и Веру, и Надежду, и Любовь… этих трех миленьких лгуний — профессиональных кидал, пудрящих мозги несовершеннолетним… И мечты отдадим, и угрызения совести… У них здоровые зубы… Себе же оставим правоту. Несомненную правоту. Все остальное — томление духа и суета.
Мне же, по большому счету, никто и не нужен. Я — самодостаточен. Во мне самом такая баба сидит! Р-р-р-роскошная! Ах, какая женщина… Со всеми выкрутасами, непредсказуемостью, загадками… Со всей своей пылкостью, и нежностью, и дурью. А в бабе, как и положено, бис сидит… А в бисе — Бог. Разгневанный Бог. Глаза у него, как рентген, — все видит. Любой движущийся иль застывший объект буравит насквозь. Что еще сидит? Так много чего… Музыканты сидят целым оркестром. Звери гуляют… и домашние, и дикие… Деревья растут… Облака летят… Тараканы бегают…
Вот такой я содержательный… почти, как планета Земля. Я еще про залежи забыл сказать… про всякие неисследованные уголки… про белые пятна на карте. Так что, геолог во мне тоже сидит. Вернее бродит.
Так скажите, нужен ли мне еще кто? Те, которые отдельно гуляют… Зачем мне эти приключения?
Нужно, оказывается…
Да уж, хороши бывают!
Ведь и планету Земля солнце отогревает… Так что же я?! Мне без света и тепла никак… Знобить начинает. И оркестр в миноре…
«Эх, да зазнобило, зазнобило, зазноби-и-и-ло…»
…и баба голосит, и Бог хмурится… Одному бису это нравится… По кайфу и хлад, и мрак. Оно и понятно. Его это стихия!
Так, где ж ты, солнце мое? Заслонила туча проклятая! Брожу в темноте, как в изгнании…
Десять лет я себя разрывал. И все десять лет отрывал себя от нее… и не оторвал еще окончательно… Десять лет… от звонка до звонка… мы с ней жили… а я каждый день прощался. А потом соскочил, как с иглы…
Почему??