Господи, как страшно просыпаться, после таких вот прогулок…
Первое ощущение — испуг.
Что, что ты там опять натворил! Где тебя, безумца носило? Что влекло? Какую ахинею ты нес той смазливой девчонке? Что пиздил тем престарелым подругам из Одинцова? К кому ты опять цеплялся? Ты получил что хотел? Нет?
Странно… Везунчик! Тебя и на сей раз, пронесло…
Ты дома, в постели… престарелый отрок… Пойми, все твои страсти — туфта… Слова — пыль… Все эти безумные игрища, скачки с препятствиями… выходы на авансцену в свете прожекторов — они просто неприличны, сынок… А все твои мысли, образы, видения, роящиеся в твоей гениальной головке, болтающейся на ветру — всего лишь алкогольный восторг… Синдром сивушной отрыжки. Вот что это такое! Ты понял меня?
Понял, понял… Конечно же понял… Ты видишь, я даже киваю тебе… Как низок я, опустошен, как неприличен… как покорен… как испуган… Как глубоко я испуган!
Да, да… Сто раз да! Всё вышло со знаком минус… Мои города разрушены… земли завоеваны… везде неприятель… народы на грани вымирания… в моей Церкви пасутся мохнатые зверьки!
Как же я добрался до дому?
Что было «до», что «после»?
Какие сильные впечатления пронзили мою душу? Я же чуть не погиб… Да! Мою ногу зажало закрывающимися дверями… Я прыгал по платформе и орал. Я протрезвел и остро захотел жить!
А что было — «до»?
Я мотался по опустевшей платформе среди бомжей, торговок и припозднившихся пассажиров… Я искал себе спутницу… А то! Я всегда ищу себе спутницу. Всю свою сознательную жизнь!
Конечно, я растравил себя прошлым… Плохим, страшноватым, нелюбимым прошлым… Мне же хотелось настоящего… хорошего настоящего… Тотчас!
Я набрел на одно личико… В тусклом свете фонарей оно казалось божественным. Она торговала беляшами. Я давно не ел этой гадости, но купил… От беляша повеяло таким неземным холодом, какой-то даже окаменелостью, так он мне показался гадок, что я его выкинул сразу. Но с девушкой познакомился. В смысле стал говорить… всё подряд… всякие смешные слова. Она заулыбалась…
Тут меня кто-то потянул за рукав. Я оглянулся. Стояла местная бомжиха. Я ее встречал здесь постоянно. Вообще-то их две сестры-близняшки.
Это таких имеют в виду, оплакивая утерянный генофонд… вырождение нации… Вполне возможно… По мне — так просто несчастные существа, борющиеся за выживание… А может и не несчастные… Они подметают платформу, собирают бутылки… когда перепьют, веселят публику танцами… Но никогда не попрошайничают.
— Налей мне пива.
Она не просила, нет… Просто сделала предложение, протягивая пластмассовый стаканчик. Она была уверена во мне.
Я налил. Она преобразилась… Вновь потянула меня.
— Отойдем на минутку… Сказать надо…
Мы отошли.
— Ты эта… слушай меня… Ты хороший парень, я вижу… Ты лучше езжай домой… За этой соской — много кого… Хозяин — муж ее… да… Много тут разных… Ты наблюдаешь, но и за тобой наблюдают… А как же? Закон природы! Менты… с-сучары…
— О, кей.
— Мафия… Что ты! Вчера ночью такое было! Одного дурачка так отпиздили!.. Ой! Может и убили… А что? Запросто! А ты парень хороший… я вижу… Я тебя предупредила, а ты как знаешь…
Она не хотела со мной расставаться.
— Налей еще пива… Я тебе всё сказала, а ты сам решай…
Я налил.
Кайф, конечно, она мне сломала…
Я взял еще пива… А что мне оставалось делать?
…я ехал на последней электричке… Ехал с единственной мыслью: не уснуть.
В вагоне почти никого не было… За окном — чернота. Нет, помню, я подсел к двум потрепанным девам… Из Одинцова, как выяснилось. Я сказал свою дежурную фразу: «В Одинцове — самые красивые девушки». Это мое наблюдение с тридцатилетним стажем. В Одинцове действительно очень красивые девушки… На моих спутниц это не распространялось. Они вообще как-то вяло и настороженно поглядывали на меня… И на вопросы отвечали вымучено… Не было в них ни задора ни легкости… Жаль! (Видел бы я свою пьяную морду тогда!) Короче, флирт не случился. Я заскучал и ушел не прощаясь.
Я обижено сел в углу вагона, обнявшись с бутылкой пива. Единственной своей спутницей. Напротив, на скамейке были вырезаны стихи. Я люблю всякое творчество… А народное — мне особенно по душе. Я попытался их прочесть. Надпись дрожала и расползалась… Я прочитал этот шедевр, догадавшись прижать буквы пальцем.
Я помню, порадовался за ребят… За их чудо ботинки… за игривость слога… за легкость отношения к жизни. Я даже позавидовал им: мне бы так!
Однако объявили мою остановку.
Я вышел в тамбур, удовлетворенный, что доехал-таки.
А дальше случилось вот что.
Я не сориентировался в пространстве. Со мной такое случается. Когда я слишком пристально смотрю в себя… Ну, и конечно, водка с пивом… (Меня надо знать. Я и трезвый путаю право — лево… До сих пор забываю направление часовой стрелки.) Я живу интуицией, как зверь. Но тут и она меня подкачала…
Я повернулся к двери справа, ожидая, когда притормозит поезд. Я услышал звук открывающейся двери. Я подумал, заело ее что ли! Я терял мгновения!
Когда я догадался оглянуться, — противоположная дверь уже закрывалась. Я сделал невероятный бросок в щель! Я крутанулся, продираясь на платформу. Я почти вырвался весь… По ту сторону осталась только нога и сумка.
Я попал в капкан!
И капкан тот тронулся с места!!
Значит, проводник не оглядел состав, давая сигнал трогаться… Он даже не посмотрел в зеркало! И машинист не посмотрел.
«А нам все по хую…».
Господи, сколько всего я накрутил себе за те мгновения! Как меня размажет о заграждение на краю платформы… если я, конечно, туда допрыгаю… или протащит волоком… Какое кровавое месиво я буду представлять на рассвете… Вцепиться и повиснуть на двери я не догадался… или не смог… Всё было так стремительно! Так невероятно!
Я танцевал свой безумный, все ускоряющийся, канкан в капкане!
Воистину — танец Смерти.
Но я догадался заорать… И как! Этот крик — крик предсмертной агонии — наверняка услышал весь поселок. Наверняка, не одно сердце забилось в тревоге… не один ребенок заплакал во сне…
Услышал его и машинист.
Всё обошлось. Поезд затормозил, двери открылись…
Я стоял на платформе, ощущая прилив неведомых сил… Я дрожал. Но это был не могильный озноб… То была дрожь рождения!
Полезно иногда заглянуть за грань. Ощутить себя хрупкой тростинкой. Чтобы знал свое место, чтоб не успел возгордиться, раб Божий. Полезно соотнести себя с тем равнодушным Молохом, что пожирает судьбы и жизни так же легко, как ты, скажем, собирая грибы в лесу и думая какую-нибудь высокопарную ерунду, давишь ненароком жучков-паучков, хлопаешь машинально комариков. Так он — его величество Случай — вездесущий, всеядный исполин, бродит по дорогам жизни незримым, неслышным призраком и давит мелочь людскую там, где нога его встала.
Но я-то не попал под его ровную поступь!
Кто-то меня, пьянюгу, оберегает. (Закралась-таки крамольная мысль…) Много ли человеку надо, что бы ощутить себя избранником, протеже потусторонних сил.
— Вы Бога знаете? Да, да… Того Самого… Так вот, я от Него.
— Блатной что ль?
— Ну, что-то вроде того…
Надо было выпить за такие полезные связи… Отметить Событие. Немедля. Тотчас!
Поселок спал, пережив мой отчаянный выкрик, спал, не ведая, какое явление произошло, какой человек возродился!
Пиво мое пролилось прямо в сумку. Это уж как водится… Без свинства нам никак. Вот за что я не люблю свое пьянство. Обязательно изварзаешься в чем-нибудь, обязательно что-то прольешь или прожжешь… Не получается у меня так чтоб, хоть пьяно, но чисто. Как теперь с девушками знакомиться? От меня ж за квартал будет нести пивными дрожжами…
Я вылил пиво из сумки, пересчитал деньги и побрел к свету витрин…
Я вам так скажу… безапелляционно и высокопарно: ночная палатка — гениальнейшее изобретение новейшей истории. Да! Нравственный прорыв во взаимоотношениях Человека и Власти. Первая ласточка, предвестница Гармонии и Всеобщей Любви. Ночная палатка — это забота о ближнем, человеколюбие и гуманизм, — в истинном значении этих слов! Я бы спел гимн Ночной Палатке, я бы увековечил ее на гербе возрождающейся России!
Славься Ночная Палатка!
Спасительница вечно страждущих!!
Да светится Витрина Твоя во мраке веков!!!
Ну и так далее…
Я подошел и стал выбирать товар, прикидывая, как с максимальной пользой потратить свои жалкие крохи. У меня был выбор! Я мог взять три «Жигулевского», или две «Балтики», или одну «Амстердам».
Сквозь бутылки, выставленные в витрине, мелькнуло нечто обворожительное! Как хороша, она показалась, в свете неонового светильника, во всеобщей погруженности во мрак. О!
Ночная Палатка — ты маяк!
Свет в конце тоннеля!
Луч света в темном царстве!
Тра-та-та!
— Муж есть?
Я решил подстраховаться сразу.
— Че есть? Не поняла…
— Муж у тебя есть?
— А… эта… Вроде уже и нет…
— Что так неуверенно…
Она нагнулась в окошко, с интересом разглядывая меня.
— Ты откуда такой любознательный?
— Сами мы не местные…
Я засиял, очаровывая ее своей блистательно наглой улыбкой.
— В смысле не от мира сего… ну… с того света… проездом…
— Ага. Там всем наливают?
— Не… Только по великому блату
Я всё сиял, радуясь нечаянной встрече… Прям, Нечаянная Радость в ночи…
— Ты чё веселый такой?
— Будешь веселый…
Я рассказал ей скорбную повесть о своей жуткой казни и чудесном воскрешении. Закончил я так:
— Пусти в теремок на ночлег… пережить минуты роковые… Тук-тук-тук… Кто в тереме живет? Мышка норушка, аль царевна лягушка?
В общем, концовка моего путешествия удалась…
Пустить к себе она, конечно, не пустила, (хозяин не велит: товар, деньги) но пива мы попили от души…
Звали ее Вера…