«Казанова, Казанова — зови меня так... Ты моя женщина, я твой мужчина. Если надо причину — то это причина». В знаменитой песне группы «Наутилус Помпилиус» обострена до афористичности весьма распространенная точка зрения: мужчине, мол, самой природой предназначено менять партнерш, в то время как женщина должна безусловно хранить верность одному. Попробуем ответить на вопрос: действительно ли «самой природой», имеет ли эта теория «материалистические» обоснования?
Начнем от печки — рассмотрим ситуацию в животном мире. Генетическая функция самца состоит в том, чтобы оплодотворить как можно больше самок, обеспечив тем самым передачу своих генов потомству. Это подкрепляется и данными репродуктивной биологии: самец обладает неограниченным запасом семени, тогда как количество яйцеклеток у самки строго ограничено. Половая жизнь самцов большинства видов экстенсивна, с этим связан так называемый «эффект Кулиджа»: при появлении новой сексуально привлекательной самки потенция самца восстанавливается значительно быстрее, чем если бы он продолжал иметь дело с самкой, с которой уже спаривался. (Название феномена связано с историческим анекдотом: во время посещения президентом США К. Кулиджем животноводческой фермы его жена обратила внимание на чрезвычайно высокую половую активность племенного быка. «Ты права, дорогая, — согласился Кулидж. — Но заметила ли ты, что он ни разу не покрыл вторично одну и ту же корову?»)
Тем не менее диапазон типов сексуального поведения у животных чрезвычайно широк — от внешне беспорядочного спаривания у одних видов до длительного парного сожительства у других. Следует подчеркнуть, что асимметрия половых ролей и сексуального поведения в животном мире не означает, что самец обязательно господствует над самкой. Самцу принадлежит монополия ухаживания, однако самка не просто становится добычей победителя, а отдает предпочтение одному из нескольких возможных претендентов (например, самка птицы крапивника выбирает самца в зависимости от того, насколько большой территорией он владеет).
В большинстве первобытных обществ право инициативы, ухаживания, выбора партнера и определения ритма половой жизни в браке принадлежало мужчине. От начала рода человеческого существует двойной стандарт, то есть разные нормы сексуального поведения для мужчин и женщин. Женщинам внебрачные связи разрешались в 40—60% исследованных этнографами обществ. Мужчинам добрачные, равно как и внебрачные связи разрешены везде. На первый взгляд кажется, что это лишь продолжение общебиологической закономерности, но такое впечатление ошибочно. Человеческий брак — не природный, а социальный институт, в развитии которого решающую роль играли материально-экономические факторы. Двойная мораль в отношении супружеской верности, зафиксированная бесчисленными древними кодексами, начиная с законов Ману или Хаммурапи, — следствие именно социальных условий. Единобрачие являлось порождением концентрации значительных богатств в одних руках — в руках мужчины — и желания передать их детям именно этого мужчины. Греки, у которых единобрачие впервые было узаконено, видели в этом его исключительную цель. «Имя честной женщины должно бьггь заперто в стенах дома», — писал Платон.
Противоречиво решалась проблема в иудаизме. С одной стороны, в десяти заповедях прелюбодеяние запрещено (Исход, 20, 14), с другой — в «Песне песней» сексуальные отношения трактуются как плодотворная сила, дарующая радость жизни. Христианская теология не только безусловно запрещает прелюбодеяние, но выдвигает в качестве высшего идеала безбрачие. В то же время в исламском мире, в древних Индии и Китае большинство обществ были полигамны. Более того, подвиги по этой части были непременным слагаемым героизации фольклорного или исторического лица. Кришна, например, имел 16108 жен, а один из персонажей «1001 ночи» за одну ночь овладел 40 женщинами, каждой по 30 раз.
Большинство дошедших до нас эротологии написано с мужской точки зрения, женщина в них рассматривается лишь в качестве объекта мужского внимания и активности. В то же время в некоторых тантристских сектах активным началом выступала как раз женщина. Палиандрия — многомужество — была принята у дравидов (доарийского населения Индии) и до сих пор существует в Тибете. У тибетцев женщина берет в мужья сразу нескольких братьев. «Камасутра» относит это явление к «особым наслаждениям» — в соответствующей главе рассказывается о том, как в некоторых областях Индии «многие юноши находятся на равных правах в женских покоях, будучи женаты на одной и той же, и женщины наслаждаются ими или по одному, или сразу — сообразно своей природе и обстоятельствам. Один держит ее [на коленях], один угождает [поцелуями и прочим], один [ласкает] нижнюю часть, один — лицо, один — туловище, и они действуют так, постоянно чередуясь».
Существовала палиандрия и у жителей Канарских островов в XV веке, особенностью ее было то, что женщина жила со своими мужьями не одновременно, а по очереди.
Европейская мораль, предписывавшая моногамию, не носила абсолютного характера и изменялась под воздействием материальных интересов. Так, например, в XVII веке после окончания Тридцатилетней войны в Германии на 2,5 млн. женщин приходилось всего 1,5 млн. мужчин. В 1650 году нюрнбергский крейстаг принимает решение: «Ввиду того, что население погибло от меча, болезней и голода... в продолжение следующих десяти лет каждому мужчине разрешается иметь двух жен». Соображениями повышения деторождения были продиктованы и правовые нормы эпохи Возрождения, узаконившие временную палиандрию: «Муж, имеющий здоровую жену и неспособный удовлетворить ее женские права, пусть приведет ее к соседу, а если и тот не в состоянии ей помочь, то к другому и третьему...» Широко распространен был обычай пробных ночей, позволяющих невесте выяснить, годится ли будущий муж для произведения потомства.
В эпоху абсолютизма лозунгом становится утверждение «Верность делает женщин глупыми». Скажем, Вальмон, герой «Опасных связей» де Лакло, пишет: «Видите ли, дорогая красавица, если вы разделяете свое сердце между столькими мужчинами, то я нисколько не ревную».
Учитывая вышеизложенное, справедливым нужно признать утверждение историка нравов Эдуарда Фукса: «В некоторые эпохи и в некоторых классах общества высшее основное требование единобрачия — верность обоих супругов — сравнительно победоносно торжествовало и серьезнейшим образом осуществлялось. Наряду с такими эпохами и классами мы имеем другие, в которых... за замужней женщиной признавалось право открыто иметь многих мужей, как за мужчиной право иметь многих жен».
В МУЖСКОМ СЕКСУАЛЬНОМ СЦЕНАРИИ НА ПЕРВЫЙ ПЛАН ВЫДВИГАЮТСЯ КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ - ЧИСЛО ЖЕНЩИН И ЧИСЛО СНОШЕНИЙ.
Таким образом, сама по себе многовариантность решения вопроса о существовании психологических различий между полами свидетельствует о том, что эти различия коренятся не в биологической природе, а в исторически сложившихся стереотипах мышления. Фундаментальный анализ Элеоноры Маккоби и Кэрол Джеклин, опубликованный в 1974 году, развенчал многие предрассудки и позволил сделать вывод, что между женщинами и мужчинами больше сходства, чем различия. Однако именно эмансипация женщин, в том числе сексуальная, вызывает у мужчин, воспитанных в духе традиционной идеологии мужского верховенства («machismo»), неуверенность в собственной вирильности, чувство демаскулинизации, что нередко служит причиной психической импотенции. В мужском сексуальном сценарии на первый план выдвигаются количественные показатели — число женщин и число сношений. При этом речь идет именно о сценарии, а не о «предназначенности». Ясно, что мужчина даже сильной половой конституции может или рано жениться и вести интенсивную сексуальную жизнь в браке, или поддерживать экстенсивные связи с разными женщинами, или находить половое удовлетворение в мастурбации, или, наконец, как средневековый аскет, вообще отказаться от «плотской жизни».
Этот вывод подтверждает и эндокринология: сравнение в нескольких группах молодых-мужчин уровня сексуальной активности и эротических интересов с уровнем тестостерона в плазме крови не выявило между ними значимых корреляций. Гормональные факторы могут быть решающими для возникновения отдельных сексуальных реакций рефлекторного типа, но их недостаточно для объяснения как системного целого. Как пишет Фрэнк Бич, негормональные факторы играют значительно большую роль в структурировании всех аспектов человеческого поведения, включая и те, которые у большинства животных регулируются непосредственно гормонами. Всякое человеческое поведение, в том числе репродуктивное, развивается под влиянием и контролем личного опыта и социального научения.
Чтобы несколько оттенить это высокоученое заключение, приведу один мужской диалог, которому стал свидетелем: «Эта... ммм... оставила след в душе. А ведь сколько было таких, что не оставили. — Зачем же тогда они были?» Действительно, зачем? Бывает и иначе: «Пятнадцать лет я женат, а влюблен до сих пор в жену свою, как мальчик, честное слово так! Идет! Она! Вот пустяки какие, сердце бьется так, даже больно... Здравствуй, жена! Давно ли мы расстались, часик всего назад, а я рад тебе, будто мы год не виделись, вот как я тебя люблю...» (Е. Л.Шварц. «Обыкновенное чудо»).