Женщины Кутового обожали водить Иван Ивановича по бутикам – выбирать ему костюмы. Ладная спортивная фигура мэра изумительно паковалась в прет-а-порте любого модного дома. Со временем ему накупили одежды немеряно. Но особых различий ни в цвете, ни в фасонах не было. Кутовому особенно нравился шёлк. Встречаясь на свежем воздухе с горожанами, в нем он был дивно хорош. Пока не ударили морозы.

Теперь же, в лютую стужу, у Профатилова сердце кровью обливалось, глядя на мэра в шелковом костюмчике. Советник требовал от Кутового утеплиться, но тот, находясь в плену комплекса мужественности, носить фланелевые кальсоны отказался категорически. С избирателями на улице мэр мерз отчаянно. С ним околевал и весь обоз.

Глядя на заледеневшую почти до обморока жену, Михаил Иосифович вдруг подумал, что не хер ей шататься по морозу. Надо идти к людям в дома. Пить чай и есть пироги. Так родилась новая форма работы с избирателями – «чаепитие на дому». Быстренько обсудили методу, расписали график, подготовили тестовую встречу и отправили Кутового чаевничать.

Результат превзошел ожидания. Встреча получилась задушевная и прошла на сплошном позитиве. Кроме хозяев в небольшую квартирку битком набилось соседей – ведь не часто мэр в гости приходит. За пирогами говорилось всё больше о хорошем. Хотя и среди пришедших были засланцы – один говнюк попытался задать каверзные вопросы. Но на него яростно зашикали соседи: хорошо, мол, сидим и нечего портить задушевность. В конце встречи расчувствовавшийся хозяин квартиры стащил с пыльных антресолей баян и, тряся седым чубом, раздирая меха, спел песню о любимом городе Свободно. За столом разноголосо подпевали. А пожившая соседка-поэтесса продекламировала только что написанную поэму, начинавшуюся так: «О, Кутовой! Ты – наш герой!» Пенсионеры восторженно били в ладоши. Профатилов тут же подхватил из рук поэтессы оригинал, чтобы на утро следующего дня сделать из «поэмы» листовку-агитку.

В один из дней охранный Вовик сообщил Михаилу Иосифовичу о том, что с ним срочно хочет встретиться с глазу на глаз серьезный человек. – Так, говоришь, человек важный?– Очень.– И хочет встретиться?– Прямо сейчас. Да и шеф рекомендует, – Вовик кивнул на плакатное лицо Кутового.– Что ж, поехали.Человек ждал их за городом в летнем кафе на самом берегу моря. Видимо, он и в самом деле серьезный, так как кафе, закрытое на зиму, для него открыли, сервировали дальний столик и заботливо обставили его китайскими переносными буржуйками. Жаркие печки гудели, как бабушкин примус. Ветер наваливался на окна, стараясь выдавить хрупкие витражи.Из-за стола поднялся средних лет мужчина с совершенно незапоминающейся внешностью. Среднего роста и средней комплекции он был весь настолько усреднен, что повернись сейчас Профатилов и уйди, он никогда в жизни уже не узнал бы визави, даже столкнись они нос к носу.Вовик представил незнакомца:– Владимир Петрович.– А это тот самый Михаил Иосифович, с которым вы хотели познакомиться.Вовик, глянув на два стула за столом, смекнул, что он здесь лишний, и с кислой улыбкой отошел к далекой барной стойке «за сигаретами», да так там и просидел до конца встречи.Владимир Петрович пустился с места в карьер.– А не выпить ли нам за знакомство?– Отчего же не выпить?– Что предпочитают имиджмейкеры: водку, виски, коньяк, текилу? – Владимир Петрович обвел широким жестом батарею разнокалиберных бутылок. – Или винца?– Мейкеры пьют все и помногу, но я предпочитаю начать этот дивный вечер у моря с вискаря. «Чивас» будет в самый раз.– А я, пожалуй, коньячку накачу.Выпили, закусили. Приглядываясь друг к другу, немного поболтали о напитках и закусках. Салаты повару явно удались. А вот сувлаки оказались чуть жестковаты.За окном маньячило стылое море – тупо и беспощадно бухало ледяными волнами в озябший, вздрагивающий берег. И дрожь эта была слышна под ногами сквозь цемент и плитку пола. Профатилов глянул в окно – серое небо сливалось с серым морем. Сплошная мряка, претоскливейшая погодка. Невольно думалось, что лето, полное живых и ярких красок, здесь не наступит никогда.Профатилов уже догадался, откуда этот самый Петрович, или как его там на самом деле: «Похоже, он конторский. По ухваткам видно специалиста глубокого бурения». Крученый, как поросячий хвостик, и одновременно наивно-простой, Владимир Петрович пытался вроде как за пустой болтовней под вискарь прощупать Михаила Иосифовича. Со стороны могло показаться, что он беспорядочно прыгает с одной темы на другую. Говорит о чем-то поверхностно и не очень внимательно слушает Профатилова. На самом деле Владимир Петрович не пропускал ни одного слова собеседника. Он словно забивал колышки на поле информации, столбил широту осведомленности Профатилова по интересующим его темам, развивал беседу до тех пор, пока не доходил до границы допустимого в легком застольном разговоре.Михаил Иосифович с простецкой улыбой – душа нараспашку – позволял себя накачивать виски и лихорадочно думал о том, зачем же он им понадобился? Что им от него надо? Уж спросил бы в лоб, чем ходить вокруг да около. Так нет же, прямота не метод конторы. Профатилову после выпитого и съеденного захотелось тишины и покоя – начинала болеть голова. Да и поднадоело блуждать в дебрях самого себя с таким случайным спутником. Но не тут то было, бесцветный Владимир Петрович засверкал, увлекшись игрой, меняя маски, не мог остановиться, имитируя естественность. Оно и понятно – сложно, когда в тебе живут разные люди.Профатилов решил чуть подправить пространство и время. Убрал с лица улыбку, и совершенно неожиданно спросил:– Простите, Владимир Петрович, я не расслышал, где вы работаете?Петрович сбился с текста, но быстро нашелся и, повернувшись к мряке за окном, задумчиво протянул:– Знаете, Михаил Иосифович, есть такая профессия…– Так-так-так! Дальше не продолжайте, Владимир Петрович. Я попробую угадать… Родину защищать? Верно?– Верно.– А я здесь при чем? Разве родина в опасности?– Родина всегда в опасности, товарищ Профатилов.– Господин Профатилов.– Вот-вот, мы не успели стать господами, как перестали быть друг другу товарищами! Вы же давали присягу, Михаил Иосифович.– Да, до последней капли крови защищать социалистическое Отечество, но в армии я свое уже отслужил. И Отечество у нас теперь, если заметили, капиталистическое.– Это ничего не значит – если потребуется, мы призовем вас снова отдать священный долг Родине.Чувствуя, как от разговоров стремительно трезвеет, Профатилов налил себе полстакана «Чиваса» и выпил одним махом. Язвительно хмыкнул:– Что за долг такой непонятный? Когда и что я одалживал у родины? На сколько? Может у вас и расписочка моя есть?Владимир Петрович шутки не поддержал. Он закурил толстющую сигару, пыхнул несколько раз дымом, заволакивая столик чудным ароматом. Некоторое время сидели молча, слушая уханье моря и жужжание китайских керосиновых горелок.

– Мы внимательно наблюдаем за избирательной кампанией в Свободно, Михаил Иосифович. И вот решили вам помочь. – А мне нужна помощь?– А как же. Вы ведь хотите, что бы победил Кутовой? Вот и мы не против.– В чем же тогда дело, Владимир Петрович? Какой в этом ваш бубновый интерес?– Наш интерес державный. Нам не нравятся некоторые ваши еврейские пассажи с моссадовским душком, Михаил Иосифович.– А что такое?– Ну, зачем вы на депутата Государственной Думы, русака и славянина до мозга костей, иудейские пейсы цепляете? Рядите в жидомасона?Профатилов изобразил полнейшее удивление:– О чем это вы?– Да полноте, батенька, целку изображивать! Сами знаете о чем говорю! Тут и так с идеей еврейского заговора и мировым иудейским правительством старики-коммунисты никому покоя не дают, а вы со своими шекелями в помощь Сафонову…Льете воду на мельницу врагов. Да-да. Многим там, наверху, – Владимир Петрович показал пальцем на потолок, – это не нравится. К тому же, пятно на партию, сами знаете на какую …– На какую?– На парламентскую.– Так Сафонов же не в его партии.– Они все – его.– Что вы говорите…– По этому решено с нашей стороны вашу деятельность курировать.– У нас уже был один куратор…Владимир Петрович как-то неопределенно то ли хмыкнул, то ли хрюкнул в сторону моря:– А, Камчатский… Седые яйца, наполовину лысые – а всё туда же…Профатилов благоразумно промолчал, не стал уточнять куда «туда же».

К концу ужина Михаил Иосифович и Владимир Петрович даже «подружились» – перешли на «ты» и стали называть друг друга Миша и Вова. Заспорили об азиатчине в славянстве – вечная тема с недавних пор. Так кто мы, в конце концов, европейцы или азиаты? И куда теперь идти стране, на Запад или Восток, если учесть, что нас нигде не ждут? Вова настаивал на том, что у нас свой путь и надо стоять на своем. Хоть по седые помидоры, хоть по подбородок. А все границы и деления условны и проходят лишь в воспаленных мозгах желающих разорвать нашу великую и неделимую. Миша пытался убедить «друга», что есть общечеловеческие стандарты демократизма, а всякая самость только плодит самодуров. И как было бы замечательно, если не было бы так хорошо. А виноваты во всем коммунисты, которые всех обманули, а мы им так верили. Эх, как мы им верили… Прощаясь, расчувствовавшийся Вова подарил Мише небольшую пластмассовую коробочку, напоминающую дистанционный пульт управления телевизором, и к ней в придачу коробочку побольше.– На, брат Миша, бери! Разгромишь избирательный штаб Сафонова к чертовой матери!– Вова, это что, бомба? Террор не наша метода!– Упаси Боже! Мы пойдем другим путем, Миша. Это – импульсный излучатель. Обрушишь весь софт его офисной техники в секунду! Все тексты, листовки, биографии, планы, агитки – все в тартарары.– И как он работает?– Как молния!Владимир Петрович нажал на пульте маленькую кнопочку и из той коробочки, что побольше, выскочила нервическая голубая электрическая дуга. Пошарила по полу вокруг стола, словно принюхиваясь, и рывками поползла к барной стойке. Охранный Вовик боязливо поджал ноги. Дуга было дернулась к нему, но раздумала и махнула через стойку прямо к рубильнику. Взвизгнул на высокой ноте и подавился песней магнитофон. Свет в кафе блымнул и погас. Похоже, сегодняшний вечер себя исчерпал до донца. Михаил Иосифович поднялся из-за стола и горячо обнял обретенного «друга»:– Круто, Вова. Спасибо за подарок.– И напоследок, Миша, дай-ка мне свой телефончик – забью в него свой номер.Владимир Петрович поколдовал над клавиатурой и, возвращая трубу, пояснил:– Я буду у тебя под цифрой «0».– Почему «0», а не «01», «02» или «007» к примеру?– Так быстрее, Миша, потому что в экстренных случаях, когда ко мне обращаются, вторую цифру набрать уже не успевают.