Вот уж кого не ожидал увидеть Профатилов у мэра, примчавшись по срочному полуночному вызову, так это Сафонова. Депутат Госдумы без галстука выглядел несколько помятым и подавленным. Кислое выражение лица народного избранника говорило о том, что произошло что-то малоприятное. Кутовой же с трудом делал строгое лицо нет-нет, да и расползавшееся в радостной улыбке. Кандидаты в мэры пили коньяк и закусывали тартинками. Судя по паре освободившихся от бутербродиков шпажек, на закуску они явно не налегали. Иван Иванович представил вошедшего советника:

– Знакомьтесь, Профатилов.

Игорь Сергеевич отмахнулся:

– Да знаю я, Иваныч, твоего Михаила Иосифовича. Уж докладывали…

Он поглядел на советника и добавил:

– Да и он, похоже, меня знает…

Профатилов сдержанно улыбнулся и неопределенно пожал плечами: мол, думайте, что хотите, господин хороший.

– Выпей с нами, советник, – махнул в сторону бутылки Кутовой. – Бери рюмку, садись, наливай.

– За что пить будем, Иван Иванович? – спросил Профатилов.

– За мою победу!

– Хороший тост, а Игорь Сергеевич нас поддержит?

– Поддержит, Иосифович, поддержит, – мэр одним махом опрокинул в себя рюмку. – Он решил сняться с выборов. Вот так-то.

– Да. Это так, – кисло улыбнулся Сафонов. – Я принял такое решение.

Теперь должна была последовать реплика Профатила. Он выпил следом за мэром и подумал: «Вот так чудо-коробочка. Спасибо Владимиру Петровичу. Похоже, мы сильно Сафонову накакали. Неужели он от того, что мы ему технику пожгли, так сильно скис. Да уж, не боец. Или он влип в израильское финансирование? Уполномоченный по финансам пустил в оборот полученные шекели: оплатил агитки, помещение для встречи с избирателями, выдал зарплату агитаторам. Теперь его юристы кусают локти. А может, все иначе? Кутовой откупился от Сафонова. Пообещал чего: земли, преференций, денег дал? Если так, то папик круче, чем я думал. Сафонов сам человек не бедный и по мелочи размениваться не станет – скосит хорошую делянку зелени, уж будь здоров». Вслух же произнес:

– Если вы думаете, Игорь Сергеевич, что я этим огорчен, таки нет. Разумное взвешенное решение. Мы только что провели в Свободно социсследование – вам Кутового не победить. Цифры – упрямая вещь. Так вот они говорят, что…

На эти слова кандидаты неожиданно громко рассмеялись. Кутовой хлопнул Профатилова по плечу:

– Выдохни, Иосифович, Сафонова агитировать за Кутового не надо. Все уже решено. Игорь Сергеевич наш друг. Но он зарегистрированный кандидат. Как быть? Ты руководишь моей избирательной кампанией, и только ты должен сказать нам, что делать. Оставаться ему в кандидатах или выходить из них?

– Незамедлительно снять свою кандидатуру с выборов.

– А что, если я не буду вести избирательную кампанию, не буду агитировать за себя? – вставил в разговор, молчавший до этого Сафонов. – И тихо-тихо сведу все на нет?

Профатилов отрицательно покачал головой.

Кутовой повертел в руках рюмку, посмотрел через хрусталь на советника.

– Ты пойми, Миша, Игорь Сергеевич – солидный, уважаемый человек, а не балалайка какая. За ним люди. Что они скажут, если он возьмет да просто так снимется с выборов?

– К тому же у меня в следующем году выборы в Госдуму, – опять поддакнул Сафонов.

– А кто говорит о том, чтобы просто так сниматься? – хмыкнул Профатилов. – Его по суду снимет избирком, как нарушителя закона.

Кутовой удивленно поднял брови. Сафонов поморщился. Но Михаил Иосифович продолжил:

– Предлагаю Игоря Сергеевича снять с выборов за подкуп избирателей. Он от щедрости душевной или незнания тонкостей выборного законодательства поможет избирателям продуктами ли, деньгами ли, а его за это самое и снимут.

Сафонов оживился:

– Хорошая идея. Только, пожалуйста, без «незнания тонкостей выборного законодательства». Я как-никак – депутат Госдумы. Законотворец. Какое ж тут незнание?

– Тогда, – подвел черту под обсуждением Иван Иванович, – остается только подкуп избирателей от чрезмерной любви к ближнему.

– А в суд на вас, Игорь Сергеевич, кандидат Магмудоев, директор рынка подаст. Он в Свободно известный правдоруб.

Задуманное исполнили незамедлительно. На встрече с избирателями-пенсионерами Сафонов, потрясенный тяжелой жизнью стариков (скудной пенсией, высокими ценами на продукты, электроэнергию, коммуналку) достал из кармана портмоне и раздал ветеранам всю наличность, что там была. Конечно же, отдавая купюры бабулькам и дедулькам, он активно призывал тех голосовать за него.Папарацци из «Свободнинских вестей» «случайно» оказались на встрече, засняли на видео душевный порыв кандидата в мэры и пустили эти кадры в эфир.Утром следующего дня на Игоря Сергеевича подал в суд Муслим Ибрагим-оглы.Суд рассмотрел в открытом судебном заседании гражданское дело по заявлению Магмудоева Муслима Ибрагима-оглы об отмене решения избирательной комиссии о регистрации кандидата на должность мэра города Свободно Сафонова Игоря Сергеевича и решил заявление Магмудоева удовлетворить. Сафонов обжаловать решения суда не стал, но выступил с гневной речью по телевидению, кляня коррупцию, жидомасонский заговор и пообещав ещё вернуться. С тем и отбыл в златоглавую.А избиратели-пенсионеры остались в полном замешательстве и не могли понять своими старческими мозгами, что же это за законы такие, которые запрещают помогать людям? И почему за благое деяние следует наказание?

Так вот живешь, стараясь не сталкиваться с происходящим, словно готовишься к чему-то другому и более важному – то ли сумасшедшему празднику, то ли идиотскому отдыху. И надеешься, что вот-вот настанет та самая настоящая жизнь, о которой ты все это время думал. Но она все не наступает. Ты чем-то занят. А жизнь коротка. И бессмысленно её любить. А терпеть и ждать уже просто некогда. И накатывает тогда смертная тоска – ты понимаешь, что хотел всего, а не получил ничего. То ли тебя обманули, то ли ты сам обманулся. Извини, претензии к жизни не принимаются. Повертайло усоп тихо и незаметно, будто и не жил никогда. Выдохнул воздух и больше не вдохнул. Вот и всё. Словно и не было громадья планов и амбиций. А человечество не заметило потери Самуила Яковлевича. Не вздыбилось от горя и безвременной потери свободнинское море, не взвыл ветер, не обрушились горы. Не случилось ровным счетом ничего. Лишь медсестра сделала запись в журнале да сообщила о смерти дежурному врачу.Хоронили его невдалеке от могилы Звонарева. Профатилов с удивлением заметил, что вокруг покоится только номенклатура: «Видимо, на кладбище выделены чиновничьи места. Так кабинетами, отделам, структурными подразделениями и лежат, родимые».Те же люди из городской администрации говорили те же речи, что и на похоронах Звонарева. «Дежа вю», – констатировал Михаил Иосифович.И лишь Кутовой, лихо шпарил по написанному Маней тексту. Говорил, что не запугают нас злобные силы, не согнут, не поставят на колени, и он клянется на могиле кандидата пройти этот избирательный марафон до конца:– И только смерть остановит меня, Самуил Яковлевич.

Теперь, с отказом от борьбы Сафонова и со смертью Повертайло единственным соперником Кутового, продолжавшим борьбу, остался Явлунько. Председатель колхоза «Родина» Григорий Михайлович Явлунько по опросам и расчетам победить не мог ни при каких обстоятельствах, а вот оттянуть часть голосов – так запросто. Особенно работников родного хозяйства.Поводом для всплытия шаромыгинского «Перископа» среди бескрайних стылых колхозных полей послужило письмо крестьян губернатору, состряпанное Марией Профатиловой. «Разберитесь и помогите!», – взывали «пайщики» «Родины» к высокому начальству. – «Помещение для выдачи хлебушка не отапливается и не освещается. Мы часами ждем на морозе хлебовозку. Замерзаем».Шаромыгина копнула унавоженную крестьянскую действительность глубже. Завела речь о несправедливом распределении доходов, получаемых от эксплуатации земли.Выяснилось, что средний пай, доставшийся крестьянам в наследство от обанкротившегося и развалившегося когда-то колхоза-миллионера – десять гектаров.Паи свои крестьяне сдают в аренду предприятию, где директорствует Явлунько. И хотя предприятие гордо именуется прежним названием «Колхоз «Родина», на самом деле является обществом с ограниченной ответственностью с копеечным уставным капиталом.Хозяева же земли за сданный в аренду пай получают ежегодно полторы тонны фуражного зерна, двадцать килограммов растительного масла, мешок сахара, мешок муки и двести буханок хлеба.Много это или мало? Как посмотреть. Если вывалить это добро в сарай, то вроде и немало. А если пересчитать все получаемое по рыночным ценам и перевести в звонкую монету, то сумма за пользование десятью гектарами земли окажется смешной.– А что же оставляет себе землепользователь Явлунько со взятого в аренду у крестьян земельного пая? – задалась вопросом в телеэфире Шаромыгина. Опираясь на данные сельхозуправления о средней урожайности в колхозе «Родина» и зная рыночные цены на зерно, Лара выяснила, что крестьян обирают, как липку. Их доход составляет всего лишь пять процентов от всех богатств, которые щедро дает свободнинская земля. Остальные девяносто пять Григорий Михайлович скромно оставляет себе.– Феодализм! – полыхала в телевизоре ведущая. – Нет! Это и того хуже! Это чистой воды рабовладельчество! Как вам не стыдно, Григорий Михайлович, грабить своих земляков! И не родина ваш колхоз для них вовсе, а горькая чужбина!Конечно же, журналистка показала и огромную помещичью усадьбу, в которой живет Явлунько, и размером с добрую хатенку люксовый внедорожник, на котором он ездит.Шаромыгина испинала Явлунько, как могла. «Перископ» неделю крутили в повторах в разное время суток, пока все свободнинцы его не посмотрели.И напрасно потом Григорий Михайлович рвал рубаху на себе и рассказывал на общем собрании пайщиков о социалке, которую он тащит на себе, о повышении цен на топливо, семена, удобрения, средства защиты растений и многое-многое другое, из чего складывается продуктивный крестьянский труд. Народ его не слышал.Пайщики требовали пересмотра договора аренды земли и увеличения выплат за её аренду. Ещё вчера горячо поддерживаемый своими землячками-родинцами, сегодня Явлунько стал с той же силой ими яростно ненавидим – любовь народная очень переменчива.Поэтому, когда вдруг в городе появилась смешная листовка с фоткой, где косоглазый испуганный Явлунько беспомощно разводит руки перед колхозными пайщиками, и текстом: «Голосуй не голосуй – всё равно получишь хуй!», её моментально растащили по конторам и офисам, и, убрав в рамки под стекло, кое-где вывесили, как забавную интерьерную штучку.