В местечке Любавичи — вместо эпилога

Записал М. Грубиян. Перевод М. Брегман.

Отрывок из «Неизвестной Черной книги» — Иерусалим, 1993. Москва. — С. 270–271.

Кто не помнит милой еврейской песенки народной: «Из Любавича в Хиславич»? Еврейский народ воспевал белорусский городок Любавичи, который так глубоко связан с еврейскими традициями.

Теперь этот знаменитый городок больше не является объектом для веселых народных песен. Любавичи за последних два с половиной с лишним года, за время немецкой оккупации, превращены в юдоль печали, в место скорби для сотен еврейских семей. Любавичи снова воссоединены с Советским Союзом. Некоторое время назад Красная Армия освободила этот городок. И только теперь там обнаруживаются зверства, совершенные гитлеровскими преступниками.

Нацисты с особым садизмом издевались над сотней с лишним еврейских семейств, которые не успели оттуда эвакуироваться. В немецкой прессе писали, что Любавичи являются священным городом для евреев: «святым городом Иеговы, раввинов и ритуальных убийств» (именно так писала «Минская газета»). Комендант Любавичей заявил, что Любавичи должны быть особенно сурово наказаны. Он составил две группы евреев — из более молодых и более пожилых. Первая группа была расстреляна тут же на месте; вторая группа евреев, которых немцы назвали раввинами, была брошена в страшный лагерь пыток за деревней Рудня. Здесь фашистские изверги в течение многих недель разными рафинированными способами пытали стариков (их было несколько десятков): выдергивали щипцами волосы из бороды, ежедневно устраивали публичную порку, заставляли танцевать на пергаменте из свитков Торы и т. п.

Все те, которые были в состоянии выдержать эти пытки, были, в конце концов, расстреляны. Спустя некоторое время были истреблены и остальные евреи, оставшиеся еще в Любавичах. Но гитлеровские хозяева замученного местечка дорого заплатили за свои преступления. Еще до того, как Красная Армия освободила Любавичи, группа белорусских партизан напала на деревню Рудню и овладела ею. После этого четыре здоровенных парня во главе с еврейским юношей, уроженцем Новгород-Волынского, партизаном Ц., устроили засаду в окрестностях Любавичей и захватили городского коменданта, о поездке которого они знали заранее. Гитлеровский негодяй получил по заслугам. Одновременно другая группа партизан ворвалась в Любавичи, забросала гранатами немецкие казармы, уничтожила их и при этом убила несколько десятков немцев.

1944 г.

 

Местные жители о Любавичах

14—15 мая 1996 года, в мое третье посещение Любавичей, в местной школе, где имеются зачатки музея, мне показали рукопись под названием «Местечко Любавичи», которая принадлежала бывшим учителям школы Ефиму Ивановичу Шматкову и его жене Марфе Лаврентьевне Давыденковой. Авторы использовали для рукописи многие архивные материалы могилевской губернии, к территории которой относились Любавичи многие века. О евреях здесь написано скупо, но Любавичи являются родиной мирового хасидизма, поэтому мне хотелось бы, чтобы читатель познакомился с этой небольшой рукописью, исключая пионерскую и комсомольскую жизнь.

Е. Шматков, М. Давыденкова

Местечко Любавичи — древнейшее поселение, расположенное в бассейне реки Днепр на купеческом тракте из Смоленска в Витебск, при реке Малая Березина, в 55 верстах к северо-востоку от уездного города Орша. Река Малая Березина начинается в Лиозненском районе Белоруссии и впадает в Днепр около поселка Гусино.

В древности здесь жили кривичи — белорусы. Высота Любавичей над уровнем моря 198 метров 795 миллиметров по стенному реперу № 41 на фундаменте церкви. В статистическом описании могилевской губернии 1784 года Любавичи помещены в числе местечек.

В период средневековья и крепостничества Любавичи принадлежали князьям Стефану, Владиславу, Евгению и Ивану Любомирским, и за освобождение от крепостной зависимости крестьяне местечка Любавичи вместе с крестьянами деревень Голяшовка, Дятлово, Лизуново должны были заплатить Владиславу Евгеньевичу Любомирскому 44913 рублей 32 копейки. («Могилевские губернские ведомости» за 1867 г. № 51. С. 497.)

В 1856 году в Любавичах насчитывалось 809 душ мужского пола и 876 женского, в том числе православного вероисповедания — 308 мужчин и 326 женщин, римско-католического — 1 человек, иудейского — 500 мужчин, 550 — женщин.

В местечке было каменных домов — 1, деревянных — 246, две православные церкви (каменная и деревянная), 5 деревянных молитвенных школ-синагог. («Могилевские губернские ведомости» за 1856 г. № 49. С. 929.)

В 1860 году в Любавичах насчитывалось каменных домов — 1, деревянных — 312, православных церквей — 2, еврейских молитвенных домов — 3. Из 2516 душ обоего пола населения 978 были евреи.

В XVII веке еврейское кладбище находилось на Мовшевой горе, в настоящее время около погреба Стефана Сопишко.

В Любавичах жил раввин с мировым именем Шнеерсон. Он содержал особую школу (синагогу), которая имела больше воспитательное значение, чем профессиональное. Эта школа находилась там, где сейчас располагаются почта и книжный магазин. Школа и синагога Шнеерсона были рядом, напротив церкви.

Профессор ленинградского пединститута им. А. И. Герцена Г. М. Дейч, основываясь на исторических данных, отмечал, что при въезде в Любавичи с северо-запада (Заречье) у самой дороги стояла часовня. На юго-востоке от нее была площадь размером 300х200 метров, на которой располагался дом князей Любомирских. Рядом с ним находился театр. Южнее господского дома, на берегу речки Худицы, находилась солодяжная.

Основная часть местечка раскинулась за рекой Березиной, там находилась и деревянная церковь со звонницей — церковь Николы Чудотворца (Никольская).

В местечке была и деревянная церковь, а при ней монастырь Покрова Святой Богородицы, каменное здание которого было расположено в южной части Любавичей. Теперь здесь находятся больница и дом культуры. В центре местечка стояла соборная (главная) церковь Успения Святой Богородицы (Успенская церковь), построенная в первой половине XVII века (около 1633 года). Это была униатская церковь. В Любавичах было также униатское кладбище, сейчас на его месте зерносушильный комплекс.

Через церковную унию православная церковь должна была признать главенствующую роль Папы Римского и догмы католической церкви.

Любавичи Руднянского района. В этом рву расстреливали любавичских и попавших в Любавичи евреев из других мест в 1941 и 1942 гг.

Церковная уния (союз) православной и католической церкви впервые была провозглашена в 1439 году на Флорентийском соборе, но не была признана русской церковью, сохранившей свою самостоятельность.

На территории Речи Посполитой была осуществлена так называемая Брестская Уния 1596 года. Православная церковь Украины и Белоруссии, находившаяся под господством польских феодалов, тоже должна была признать главенство Папы Римского. Эта Уния потерпела полную неудачу в результате активного сопротивления украинского и белорусского народов (Энциклопедический словарь. — Т. 3. — С. 777).

6 августа 1724 года император Петр I отправил польскому королю грамоту, в которой писал: «Шляхтич Залусский Кухмистр в княжестве Литовском превратил в унию две церкви в городе Любавичи, одна — Никольская, другая — Успенская». («Могилевские губернские ведомости» 1846 г. № 31. С. 622.)

По указу Екатерины II униатские церкви были перестроены в православные, чтобы придать зданию вид креста, пристроили баковки. Это было во 2-й половине XVIII века.

В Любавичах ежегодно проводились две ярмарки: 29 июня — Петропавловская, а с 6 января по 6 февраля — Крещенская. Они были признаны лучшими в Могилевской губернии.

В 1812 году здесь две недели стоял со своим корпусом французский генерал Груши. В Любавичах была квартира пристава 4 стана. (Основной журнал Министерства внутренних дел, 1859 г. Т. 35, отдел 5. С. 22.)

В 1870 году Менделем Песькиным в местечке была основана кожевенная фабрика, на которой вырабатывали 800 изделий, с годовым доходом 425 рублей. В 1881 году появилась аптека наследного провизора Календо. (Описание Могилевской губернии. Книга 2. С. 149.) В Любавичской волости находилось довольно много железистых источников.

В 1880 году в местечке было 375 дворов с населением 2398 человек. (Описание Могилевской губернии. Книга 1. — С. 195; книга 2. С. 424.)

В 1898 году 16 июня в 2 часа дня при сильном ветре загорелся дом мещанина Михеля Мейтина. Пожаром было уничтожено 32 крестьянских дома, 20 домов евреев, 10 овинов, 3 бани, 9 сараев. Причина пожара — неисправность дымохода. («Могилевские губернские ведомости». 1898. № 51. С. 205.)

С 1864 г. начала работать церковно-приходская школа, с 1897 года открылась народная библиотека, с февраля 1900 года устраивались народные чтения в помещении чайной. («Могилевские губернские ведомости». 1900. № 15. С. 78.)

В декабре 1929 года в Любавичах был организован колхоз «Красная Армия».

 

Расстреливали евреев, семьи коммунистов и партизан

Записал И. Цынман

Евреи-туристы дальнего зарубежья купили в деревне Любавичи Руднянского района старый дом на Шелковской улице, он ближе других домов стоял к еврейскому кладбищу, на котором находятся могилы предков любавичских ребэ. Рядом с этим домом живет Мария Аврамовна Трофименко, 1928 года рождения. Вот что она рассказала мне 14 мая 1996 года.

— Сразу же, как только в Любавичах появились немцы, они создали управу (вроде прежнего сельсовета). Бургомистром стал Давыденко.

После войны его поймали в Германии, осудили. Он отсидел 15 лет. Семью его из Любавичей выселили в г. Новосибирск. Не думаю, что это было плохо для его семьи.

В первые дни оккупации любавичскую молодежь, в том числе и меня, погнали ремонтировать дороги под деревню Стодолище. Гнал нас полицай Анатолий Стефанович Дунников, его отец и другие полицаи. В любавичской полиции были и местные жители, молодежь, которая совсем недавно училась с друзьями-евреями в местной школе. То ли из-за пропаганды, то ли по другой причине их, этих бывших школьников, пионеров, комсомольцев, словно подменили. В полиции они озверели, вместе с немцами (немногие принимали в этом участие) строили людей в колонны, вели и расстреливали любавичских и попавших сюда из других мест евреев, семьи партизан и коммунистов. Знаю, что гнали евреев на расстрел Ефим Печерский, его брат Григорий Печерский, Кирилл Жаркин, Николай Никифорович Астраханский. Но они не миновали возмездия. За убийство евреев, семей партизан и коммунистов их судили в Рудне. Троих повесили.

Любавичи. У купленного хасидами дома. Май 1996 г.

Любавичское еврейское кладбище. Внутри домика могилы предков любавичских ребэ 1996 г.

Поминальные доски любавичских ребэ.

В 1941 году попал в окружение Гирша Борисович Райхлин, бывший в мирное время учителем. Он вернулся домой в Любавичи. Местные жители удивлялись, зачем он сюда пришел. Полицаи его расстреляли.

В 1943 году за несколько дней до освобождения Любавичей с фронта вернулся еврей, солдат Красной Армии, кузнец Блинчик, имя его я забыла. За несколько дней до прихода нашей армии полицаи его расстреляли. Стало известно, что перед расстрелом он громко сказал: «Вы расстреляли мою семью, стреляйте и в меня».

25 августа 1942 года полицаи расстреливали партизанские семьи. Погибло 25 человек. Наша семья состояла из отца, матери и моего старшего брата. Отцу в 1941 году исполнился 51 год, в армию его не взяли. Брат был 1925 года рождения. Он ушел в партизаны, с тех пор о нем ничего не было известно.

Наша семья, как семья партизана, подлежала расстрелу. Мы уже к этому были готовы. Надо ли говорить о последствиях того, что я пережила, и можно ли все это, даже спустя столько лет, забыть.

Наша семья, чтобы прокормиться, держала двух свиноматок. Одну забрали немцы, а другую оставили. Были у нас и поросята. Они и помогли отцу откупиться от расстрела у бургомистра Давыденко. Бургомистр потребовал, чтобы отец отдал ему свинью и 2 килограмма шерсти, а полицаи разобрали поросят. В расстрел 25 августа мы не попали.

Целью фашистов было руками русских убивать не только евреев, но и как можно больше русских. Они сделали несчастными многих уцелевших людей, не сумевших из-за убийств и бандитизма уже после войны нормально устроить и прожить свою жизнь.

Кончилась война. В бывшем еврейском местечке Любавичи евреев, живших здесь веками, не стало. Позднее из Смоленска в любавичскую школу прислали еврейку-учительницу Галину Моисеевну Липкину. Живет она недалеко от школы, сейчас уже на пенсии, в Любавичах пользуется большим уважением.

Когда наши войска освободили Любавичи, многих местных жителей и полицаев взяли в Красную Армию. Часть полицаев скрывалась. Некоторых позже нашли и судили. В Рудне суд приговорил к казни через повешение любавичских бандитов К. Жаркина, Н. Астраханского, Г. Печерского. Брат Григория, Ефим Печерский, скрывался. Потом он попал под бомбежку в деревне Белозеры, его ранило. Он попал в военный госпиталь. Ему удалось получить документ, что он воевал на фронте, хотя не был там ни дня. Е. Печерский — в прошлом полицай-бандит, всю оставшуюся жизнь получал хорошую пенсию. Именно Ефим забирал у нас свинью, участвовал в разбоях и расстрелах. Я лично по этому вопросу ездила в Смоленск в КГБ, но ничего не добилась.

Сейчас его дочь живет в Витебске, а сын, по профессии ветеринарный врач, коммунист, — в Гродно. Их отец числился участником Великой Отечественной войны.

 

Имей жалость: «гоб рахмонэс»

Записал И. Цынман

1

В поисках свидетелей событий осени 1941 года в Любавичах возникли немалые трудности. Почти все свидетели или участники, которые могли бы рассказать об оккупированных Любавичах, ушли в мир иной.

Первой, с кем мне пришлось встретиться, была Татьяна Борисовна Буравская, 1911 года рождения, проживающая в своем доме на Сырицкой улице в Любавичах. Мы с ней беседовали на крылечке вечером 14 мая 1996 года. Вот что она рассказала:

— В детстве я жила в Черном переулке. Рядом с нами жили четыре еврейские семьи. Помню Давида, Шифру, Арона Мемухиных. Арон был портным. Его сын, Еська Аронович, работал в любавичской швейной артели. Арон Мемухин шил мужскую одежду. Его дочь, Ривка Ароновна, вязала чулки, носки, перчатки и т. п. Помню, как она выходила замуж. Была еще одна соседка — Стера. Она пекла хлеб и обеспечивала им многих жителей. В крайней избе жила Сейна (Соня). Она шила женские пальто, а мы, дети, возле нее подбирали тряпочки, лоскутки для кукол. Вообще евреев в Любавичах было больше, чем русских.

С началом войны жителей послали рыть блиндажи и окопы в деревню Морозовку. Через 12 дней мужчинам из военкомата принесли повестки. На следующий день я провожала мужа. У меня было трое детей: Василий — 13 лет, Сашка — 7 лет, Юля — 4 года. До кладбища, которое находится на въезде в Любавичи со стороны Рудни, муж нес дочку на руках. Под слезы и крики мужчины погрузились на 8 машин и уехали.

Вскоре пришли немцы. Швейную артель разбомбило, но магазин уцелел. Ко мне в дом ни немцы, ни полицаи не заходили, нечего было взять: трое всегда голодных детей, свекровь — калека с одной ногой.

Евреев стали собирать вместе. Ни в какие общие и другие дела в Любавичах я не вникала. Думала о том, как прожить этот и завтрашний день.

В один из первых ноябрьских дней колонну евреев погнали по Шоссейной улице (от церкви до больницы). Многие умерли от издевательств и насилия до расстрела. К месту расстрела шли телеги с престарелыми, больными, ранеными и убитыми в пути.

Как их расстреливали, не знаю. Очевидцы — кто видел или знал в подробностях — давно умерли.

2

В солнечное утро 15 мая 1996 года беседую с жительницей Любавичей — Марфой Лаврентьевной Давыденковой, 1914 года рождения, бывшей учительницей местной школы.

Родилась она в Любавичах на Хохловской улице, большой, длинной, ведущей на станцию Красное. Вот что она рассказала.

— На нашей улице было очень мало русских домов. Все наши соседи были евреи: Брис, Розины, Каганы, Левитины, Шур, Рубины и многие другие.

После замужества я жила в городе Ломоносове Ленинградской области. Летом 1941 ехала на лето домой, в пути, в городе Витебске, я узнала о войне. С двумя детьми и братом-девятиклассником я добралась до Рудни, где нас встретил отец с лошадью.

На 27-е сутки в Любавичи пришли немцы, и жизнь остановилась. Появились полицаи и постоянный безысходный страх. Жители сидели в домах, как тараканы, забившиеся в щели, и ждали, что будет.

Мой муж был на Ленинградском фронте, а брат сумел уйти в лес к партизанам.

В начале ноября 1941 года евреев стали собирать в одно место, но они разбегались. Их снова собирали. Сбор был на Шиловской улице, на выгоне, где пасли обычно скот. Но немцы и полицаи с евреями обращались хуже, чем со скотом. Непослушных расстреливали на месте.

Днем 4 ноября колонну евреев погнали к месту расстрела. Старых, ослабленных, а также тела расстрелянных на месте сбора везли на телегах. Местным жителям запретили в этот день выходить из дома. В тот день расстреляли 483 еврея. Позднее на этом месте расстрелы и захоронения продолжались.

Удалось скрыться нескольким детям, в том числе нашему соседскому восьмилетнему мальчику Мееру Кагану. Его мать готовила мальчику побег. С ним была запасная смена белья, баночка масла и хлеб. Но мать не сказала сыну самого главного, чтобы он бежал не к людям, а подальше от Любавичей, в лес, в поле. Меер бежал, полз и добрался до нашего огорода, где его забрал полицай. То же произошло и с другими детьми. Их собрали в один дом, потом расстреляли, тела бросили на тела расстрелянных матерей и родных.

Оставшиеся в живых русские жители ждали, что после евреев будут расстреливать семьи партизан и коммунистов, которые были во всех семьях. Такие расстрелы были, но всех расстрелять не успели.

В период моего детства разговорным языком в местности вокруг Любавичей был идиш, и я его знала.

На прощание Марфа Лаврентьевна мне сказала: «ГОБ РАХМОНЭС», что означает в переводе с идиш «имей жалость».

 

В Руднянском районе

И. Цынман

По приглашению главы администрации Руднянского района Ивашкина Юрия Ивановича, работников местного комитета по культуре и работников музея 2 и 3 апреля 1996 года побывал я в Руднянском районе. В поездке меня сопровождали работник редакции местной газеты и водитель. Погода не благоприятствовала поездке. Здесь мне подарили изданную в 1991 году книгу Людмилы Петровны Стерховой — «Рудня» (1).

В ней сообщается:

— Название Рудня дали наши предки. Точнее, сначала местечко называлось Родня. Под таким именем упоминается поселение в письменных источниках, рассказывающих о завоевании этих земель князем Андреем Ольгердовичем Полоцким в 1363 году. Буква «у» появилась позже, и связано это, скорее всего, именно с добычей руды и получением здесь сыродувного железа.

Здесь пролегала одна из дорог великого пути «из варяг в греки», и в Рудне завершался большой волок судов (через Переволочье — отсюда название деревни) из озера в реку. Другим конечным пунктом было местечко Микулино.

Руднянская земля не была спокойной. Все набеги неприятеля на Смоленск, а потом и на Москву не миновали Рудню.

До середины XIV века эти земли входили в состав Смоленского княжества. Потом они были захвачены Андреем Полоцким. С падением Смоленска в 1404 году Рудня оказалась в глубоком тылу польско-литовского государства. После освобождения Смоленска в начале XVI века Рудня надолго стала пограничным местечком, где о мирной жизни приходилось только мечтать.

По Андрусовскому перемирию 1667 года Смоленск навсегда отошел к России, а Рудня, как и Витебск, попали под власть Польши. Лишь через столетие Рудня вместе с другими белорусскими землями оказалась в Могилевской губернии.

В 1856 году через Рудню проложили шоссе Витебск — Смоленск, а через 12 лет в 1868 году — железную дорогу Рига — Орел.

В справочнике населенных мест Могилевской губернии, изданном в 1908 году, есть такие строки: «Местечко Рудня, 4-го стана Руднянской волости Оршанского уезда, принадлежит тайному советнику Дмитрию Оскаровичу Отто, часть — руднянскому сельскому обществу…».

В Рудне начала XX века жило 1809 мещан, занимавшихся ремеслами и торговлей; 793 крестьянина, дворяне и чиновники — 7 человек. В местечке было мещанское и волостное управление, почтовотелеграфная контора, 6 каменных и 523 деревянные постройки, две православные церкви и три еврейских молитвенных дома, земская больница, две церковно-приходские школы. Перед первой мировой войной здесь открылись Высшее начальное училище (готовили учителей и чиновников), двух- и трехклассные училища, выпускавшие счетоводов и конторщиков.

Торговые ряды, лавки, лабазы, мещанские подворья тянулись, в основном, вдоль шоссе Смоленск — Витебск и улиц Любавичской и Микулинской. С 1926 года Рудня стала городом с шеститысячным населением.

В Великую Отечественную войну Рудня была сожжена, разграблена, разрушена, расстреляна. Из 1200 домов не осталось и десятой части, уцелело несколько сотен человек. Сейчас в районе около 35 тысяч жителей.

На севере района на одной из самых крупных в здешних местах реке Каспле раскинулся поселок Понизовье. Было время, когда Рудню и Понизовье разделяли границы не только губерний, но даже государств.

Вспоминаю я о Понизовье потому, что в этом месте, а также в Лиозно, Поречье, Велиже, витебском Сураже и других населенных пунктах, вдали от больших дорог, жили евреи.

С остановкой в деревне Переволочье приехали мы 3-го апреля в деревню Микулино. Это уникальное место. Отступивший последний ледник подарил Микулину красивейшие места — озера, моренные гряды, вызывающие особый интерес у геологов и археологов.

До революции Микулино было большим местечком с преобладающим еврейским населением. Целые улицы, например, Барковская, были заселены только евреями. В Микулине мы посетили старое, разрушенное, разграбленное еврейское кладбище, где после войны никого не хоронят. В последних числах марта был снегопад. Опять восстановилась мокрая зима. Нам пришлось совершать свой поход по колено в снегу. Дошли до кладбища. Здесь еще кое-где сохранились крупные и средние камни-памятники. Большинство могил разрыты искателями кладов, видны также следы давних вскрытий могил. Искали ценности, возможно, находили. Микулинские евреи, расстрелянные фашистами, мало надеялись на спасение и, не желая отдавать ценности убийцам, которые их окружали, искали возможность все спрятать в могилы своих предков. Например, отец Гути Одиновой большую часть времени в период оккупации Микулина проводил на кладбище. Он, понимая, что обречен, хоронил умерших, замученных, убитых, но мог и прятать здесь же еврейские ценности.

Но здесь хоть сохранились следы могил. На многих других еврейских кладбищах памятники убраны, могилы сравняли с землей. Теперь здесь пасется скот, скашиваются травы. В Рудне, например, старое довоенное кладбище застроено. Есть и еврейские кладбища, заросшие бурьяном.

Жители Микулин, пенсионеры Агафья Стефановна Солоненко, Нина Степановна Харитончик и Галина Павловна Бернасевич, вспоминали, что в таком состоянии не только еврейские кладбища. На православном кладбище возле разрытой могилы польской барыни, похороненной в XIX веке, лежал разбитый горшок, видимо содержимое унесли, а могилу не засыпали.

Агафья Стефановна вспоминала, что еще в 1938 году ее приглашали в микулинскую синагогу после молитв тушить свечи. Одна из синагог в Микулине была деревянной и двухэтажной. Она располагалась в центре местечка, недалеко от церкви. Сейчас на этом месте мастерские и гаражи.

В оккупированном местечке оставалось более 350 евреев. Перед расстрелом их собрали в несколько домов на Барковской улице. 24 февраля 1942 года их всех погнали в руднянское гетто и в тот же день расстреляли на восточной окраине Рудни. Это был второй массовый расстрел евреев в Рудне. Теперь на этом месте установлен памятник.

г. Рудня. Памятник погибшим 1200 евреям первого расстрела — скульптор Лев Ефимович Кербель — «Скорбящая мать».

После войны в микулинском колхозе еще сохранялось значительное число трудоспособного населения. Председателем колхоза выбрали участника войны, еврея Абрама Марковича Иоффе. Несколько десятилетий его колхоз был сильнейшим в районе. Но за бартерные сделки, обмен украинского зерна на колхозный лес и пиломатериалы председателя осудили, дали большой срок. Дальнейшая судьба А. М. Иоффе неизвестна. Микулино стало приходить в упадок. Администрацию перенесли ближе к Рудне, в деревню Переволочье, там же построили большой Дом культуры. Прямая дорога из Рудни на Понизовье обошла Микулино. В 1963 году в микулинской школе было 160 учеников, в 1996 году — всего 13.

О том, что в Микулине многие столетия значительную часть населения составляли евреи, теперь ничто не напоминает. Правда, глава администрации района Ю. И. Ивашкин обещал в этот 1996 год или 1997 году поставить здесь скромный памятный знак погибшим евреям.

Кое-кто в районе задавал вопрос: почему только евреям надо ставить памятный знак? Ведь погибали люди и других национальностей. Я объяснял, что только евреи и цыгане подверглись геноциду за национальную принадлежность.

В Микулине недалеко от церкви в 1975 году установлен гранитный обелиск минерам, принявших неравный бой с батальоном эсэсовцев 12 мая 1943 года, а также другим погибшим участникам Великой Отечественной войны.

По дороге из Микулина в Любавичи мы побывали в местах массовых расстрелов, на захоронении у восточной окраины Рудни, где во второй массовый расстрел погибли 350 ни в чем неповинных микулинских евреев. Здесь же расстреливали коммунистов, партизан, а иногда и их семьи.

Мы посетили также мемориал Скорбящей матери, установленный в 1965 году скульптором Львом Ефимовичем Кербелем. В первый массовый расстрел, происходивший в октябре 1941 года, фашисты и их пособники уничтожили более 1200 мирных жителей-евреев.

На каменных плитах, расположенных вокруг Скорбящей матери, указаны имена расстрелянных и заживо погребенных. На памятнике высечены строки из стихотворения смоленского поэта Николая Рыленкова:

О том, что здесь погибли и евреи, можно судить по неполному списку погибших, написанном на плитах. Это страшное место находится рядом с городским кладбищем, на котором под надгробными плитами лежат женщины, старики, дети. Когда вчитываешься в даты их рождения и смерти, становится особенно страшно.

В 1941 году здесь был противотанковый ров, ставший могилой для невинных людей, расстрелянных только за то, что они — евреи.

Фашисты закапывали мертвых, раненых и живых. По свидетельству очевидцев, здесь два дня дышала земля. Разве можно забыть такое? Разве имеем мы на это право? Помните о нас! — кричат из прошлого расстрелянные, замученные, сожженные, невинные люди.

Фашисты убивали людей не только в этих местах, но и на Бутровском кладбище, в плодопитомнике, в Гранках, в Любавичах и других местах. Деревни Шарино и Марково стали руднянской Хатынью, каратели заживо сожгли жителей.

В Любавичах, куда мы приехали, мне приходилось уже бывать раньше, в июне 1985 года. Тогда мы познакомились с единственной здесь живущей еврейкой, учительницей Галиной Моисеевной Липкиной. После окончания Смоленского пединститута она была направлена сюда. Осталась работать в школе. Сейчас на пенсии. Тогда же мы с женой посетили место расстрела евреев в 1941 году. Из-за огромных зарослей крапивы к оградке мы подойти не смогли. Дорога к месту захоронения была завалена сломанной сельскохозяйственной техникой. Мы бегло ознакомились с Любавичами.

В третий раз я специально приехал в Любавичи 14 и 15 мая 1996 г. Меня приютила местная школа, где директором была Валентина Ивановна Цыбульская. В огромном трехэтажном здании школы было всего 136 учеников. В 9-м классе училось всего три ученика. 10 лет назад в школе было более 200 учеников. Есть небольшой музей, сейчас его опекает учительница Наташа.

В музее мы разыскали сведения, что в братской могиле у южной окраины Любавичей захоронено 483 человека: старики, женщины, дети еврейского происхождения, расстрелянные солдатами карательного отряда СС 4 ноября 1941 года. Списков расстрелянных нет. О судьбе родных моей жены, живших в Любавичах, Рубине Рубинове, Гирше Абрамовиче, 1876 года рождения, Абраме Гиршевиче, 1912 года рождения, бабушке Розе, 1851 года рождения, которая держала здесь постоялый двор, узнать ничего не удалось. В войну здесь было расстреляно значительно больше жителей, чем живет сейчас. По мнению Марии Аврамовны Трофименко, в войну в Любавичах погибло более 600 семей, включая все еврейские. Сейчас здесь живут около полутысячи жителей.

После войны, при советской власти, здесь был крупный совхоз «Флеровский». Он получил такое название потому, что в войну здесь прозвучал второй залп «Катюш» батареи Флерова. Возле Дома культуры воздвигнут памятник Ивану Андреевичу Флерову.

В Любавичах, кроме школы и дома культуры, есть большая больница, библиотека, почта. В последние годы все пришло в запустение. Исчезла пивоварня, уменьшилось число магазинов, закрылись столовая, комбинат бытового обслуживания, появились полуразрушенные помещения. Перестали строить благоустроенные жилые дома, прокладывать асфальтовые дороги. В селе отмечается высокая смертность населения, редкая рождаемость. В местном магазине большой ассортимент товаров, но из-за высоких цен покупателей я не видел. Однако хлеб, невзирая на цены, быстро разбирают.

На улицах села часто встречаются бревна хвойных пород деревьев. Жители вывозят из леса лучшие, я бы сказал — реликтовые, длинные хлысты хвойных деревьев. Прямо на месте рубят дома, которые продают на вывоз. Ведь чем-то надо жить? В хозяйстве бывшего совхоза зарплату выдают нерегулярно. Выручает то, что механизаторы и рабочие хозяйства имеют по 2 гектара земли. Они выращивают зерновые, необходимые для животноводства в личном хозяйстве. Молоко и мясо помогают жителям выжить. Большим подспорьем семьям является пенсия ее пожилых членов.

Интересный разговор произошел у меня на автобусной остановке. Девочка-подросток сказала мне, что в город учиться или работать ехать теперь страшно. «В деревне легче жить, здесь свое питание, а к недостаткам денег надо привыкать. Дальше легче не будет», — заключила она.

До революции Любавичи были духовным, религиозным центром, давшим название целому течению в иудаизме — хасидизм или хабад. До сих пор евреи во всем мире чтут любавичских ребэ, основателей этого религиозного учения.

Евреи-хасиды из дальнего зарубежья время от времени приезжают в Любавичи. Они купили здесь старый дом. Хранительница ключей, Ева Венедиктовна Лапикова, открыла и показала нам его. Потом мы с учащимися школы пошли на еврейское кладбище, расположенное недалеко от хасидского дома. Хасиды, приезжающие на кладбище, нашли памятники из камня предков главного любавичского ребэ, который сейчас живет в Нью-Йорке.

На средства хасидов на кладбище был выстроен красивый кирпичный домик с добротной кровлей, эти памятники оказались внутри него. Снаружи и внутри домика установлены молитвенные доски, надписи на которых русские евреи не могут понять, так как не знают своего языка, а перевода на русский язык нет. Такие же иероглифы на иврите начертаны на воротах купленного хасидами дома.

Туристы, евреи-хасиды дальнего зарубежья, из США, Австралии, Израиля и других стран, приезжают в Любавичи чаще всего летом. Зимой не приезжают совсем: нечем топить дом, дорога на кладбище засыпана снегом, а ведь это — цель путешествия. Попытки некоторых хасидов проложить дорогу к кладбищу, построить гостиницу оказались безуспешными.

Гости приезжают на автобусах, на великолепных машинах и даже на вертолетах, что теперь уже не удивляет местных жителей. В основном приезжают из Киева, Москвы, реже из Смоленска и других мест. Главная цель поездки мужчин в кипах, маленьких шапочках, которые они не снимают, молиться на кладбище возле памятников предков — основателей хасидизма.

Летом приезжающие набожные хасиды ходят на чистую красивую речку Малая Березина и в белых чистых рубашках окунаются в реку, невзирая на холодную воду. Комфортный ночлег им здесь не обеспечен, поэтому они остаются в Любавичах недолго. На улицах села они поют песни на иврите, снимают кинокамерами местность, обращая внимание на разбитые дороги, грязь, полуразрушенные строения. Иногда снимают детей, которым дают, а то и бросают конфеты, жвачку. Нашей жизни и нашего быта они не понимают.

Хасиды, отдавая должное предкам любавичского ребэ, не всегда совершают паломничество к месту захоронения расстрелянных любавичских евреев, родственников ребэ. Как и местные власти, они равнодушны к проржавевшей оградке и памятнику, отсутствию нормальной дороги к этому страшному месту.

В оставленном хасидам письме я просил их найти возможность поменять оградку и памятник погибшим евреям. А в месте, где была синагога и где молился ребэ, поставить памятный знак.

Посетил я и место, где было самое первое еврейское кладбище на Мовшевой горе. Сохранилась горка и погреб Стефана Сопишко, но следов древнего кладбища я не нашел. Есть красивый лужок и красивая редкая постройка. Если хасидов это интересует, пусть детально изучают.

Заканчивая свое описание бывшего еврейского района, хочу отметить, что за годы Советской власти и период оккупации в Руднянском районе чудом уцелели две церкви, в Микулине и Любавичах, там, где были еврейские местечки и где полностью исчезли евреи.

О церквях можно писать много, но это другая тема. В начале века только в самой Рудне было три православные церкви, польский костел, несколько еврейских синагог.

Сейчас в Руднянском районе еврейских семей нет. Уцелевшие евреи полностью обрусели и живут в смешанных семьях.

Хотелось бы выразить большую благодарность работнику руднянской администрации Зинаиде Андреевне Джумковой, сотрудникам руднянского музея и любавичской школы, опекавшим меня.

Апрель — май 1996 г.