Трагедия Первомайского

Записал И. Цынман

На Смоленщине, в Шумячском районе, там, где он сходится с Рославльским, Починковским и Хиславичским районами, есть поселок Первомайский. Ближайшие к нему железнодорожные станции на линии Орел — Витебск Крапивенская и Стодолище.

О том, как в этом болотистом месте с хвойными лесами появились и многие столетия жили евреи, мало, что известно. В черте оседлости, по деревням, евреи жили повсеместно. Это была глушь. При царе местность именовали Гута, на идиш — «Хорошее».

Из чувства сострадания к жизни бедствующих евреев рославльский купец Я. М. Магидсон решил дать им работу и в 1879 году, учитывая, что в местности были хорошие пески, построил стекольный завод, выпускавший оконное и витринное стекло, а также бутылки.

В честь своей жены Магидсон назвал завод Фанинским, а местность Фанинской Гутой. Работало на заводе, по данным Смоленского журналиста и писателя Е. Муравьева, до 350 человек, среди которых значительную часть составляли не только местные, но и переехавшие сюда евреи, белорусы и русские из близких деревень.

Евреи работали и на других стеклозаводах, которых в губернии было семь, среди них: Новодеребужская хрустальная фабрика Соколова (позже «Красное Знамя»), завод Гинзбурга в селе Приселье, завод Мухина в Ворге, завод Энгельгардта-Паншина в селе Ворошилово, возле Стодолища.

Фанинский завод, несмотря на тяжелые условия труда, давал заработок местным жителям. При нем был мощный лесопильный цех, который называли Пильня. Позднее появились торфоразработки «Чертов мох». Торф стал топливом.

После 1917 года число еврейских жителей в черте оседлости стало уменьшаться, а Фанинский завод стал Первомайским. Первым руководителем завода после Октябрьской революции был оставлен бывший управляющий — инженер еврей В. Л. Левиков.

В те времена на заводе работало много квалифицированных рабочих, среди которых, наряду с русскими, выделялись многолюдные династии Азимовых, Коган, Рыскиных, Добкиных, Игудиных и других. Особенно выделялись Азимовы. При Магидсоне первым кузнецом был Мендель (Михаил), у него было 8 сыновей — все они прошли через его кузницу, и 4 дочери. Интересна последующая судьба этой семьи. Сын Менделя — кузнец Ефим (Хаим) воевал, вернулся после войны и, выяснив на родине судьбу своей оставшейся в оккупации и погибшей семьи, не стал жить в Первомайском и поселился в Стодолище. Он умер 26 декабря 1979 года, когда отмечали столетие Фанинского завода. От второго брака у него две дочери: младшая Роза имеет шестерых детей, живет в Стодолище, а старшая Люда переехала в Ярцево.

Второй сын Лазарь погиб в бою под Великими Луками. Третий — Яков до войны был директором Руссковского спиртзавода, ушел в партизаны. Его отряд был окружен полицаями и немцами, а он сам, один из руководителей отряда, замучен в Рославле. Жена его Нина и две его пятилетние дочери (одна из них глухонемая) погибли в Первомайском. Четвертый сын Семен погиб под Берлином. Пятый — Абрам — подполковник, воевал. После войны жил и умер в Калининграде. Сын Моисей воевал, после войны застрял и жил в Латвии. Сын Нема воевал, сейчас живет в Москве. Сын Давид — инвалид детства, горбатый, умер в Москве. Старшая дочь Ольга (Голда) погибла в Смоленском гетто. Стеша и младшая Маша умерли в Москве. Зина умерла в Оренбурге. Дочь Маши, Галя Тейв, в 12 лет погибла в Первомайском, приехав туда к дяде на каникулы.

Живущий сейчас в Смоленске сын Ольги — Авраскин Борис Евсеевич рассказывал, что еще 18 июля 1941 года все евреи поселка решили уехать. С завода им дали лошадей, телеги; и они, основательно загрузившись, прицепив к телегам коров, бросили свои дома, многие из которых были новыми, поехали в сторону Екимовичей. Двое суток были в дороге, проехав более 60 километров, и по невыясненной причине все до одного вернулись. Никто не пошел дальше.

Первый немецкий разведчик-мотоциклист, появился недалеко от поселка в деревне Слобода 1 августа и был там убит. Тремя днями позже в поселке и Слободе в отместку начались первые расстрелы.

Как рассказывала учительница первомайской школы Семенова Мария Леонидовна, живущая в поселке с 1936 года, немцы пришли в поселок из Петрополья 2 августа 1941 года в час дня. Немцев было много, молодежь бежала в лес. Появился немецкий комендант. Первое время люди ходили свободно, потом евреев заставили носить желтые нашивки, но гетто не было.

Немцы создали полицию. Как выяснил в своих поисках смоленский историк Леонид Васильевич Котов, руководителями ее стали Залесский, Сопранков, Даниленко. По утверждению учительницы, в полицию пошел школьник Гаврик (Гаврила). Он был переросток 17–18 лет, учился в 6 классе плохо, был трудным, в армию его не взяли. Фамилию его она назвала Моисеенков, но, видимо, через пять десятилетий запамятовала или перепутала, так как более старший по возрасту, Моисеенков Гавриил Антонович, являлся руководителем местного партизанского подполья и погиб. Бывший школьник Гаврик сразу получил оружие. В полиции у него появились друзья, учившиеся с ним в школе, и приезжие полицаи.

Этот Гаврик сразу же принудил приглянувшуюся ему девушку, дочь воевавшего на фронте Ефима Азимова семнадцатилетнюю Розу, к сожительству.

Полицаев в поселке хватало, и они чувствовали себя здесь вольготно. У них был транспорт, что позволяло им безнаказанно грабить и убивать не только евреев, но и местное население. Вскоре, как установил Л. В. Котов, в Первомайское подошел на телегах специальный отряд националистов-полицаев с несколькими фашистами из Мстиславля, который в различных населенных пунктах осуществлял полное истребление евреев.

Где бы полицаи ни проезжали, они расправлялись и с теми, кто противился новому фашистскому режиму, вели поиск убежавших. По сути, на Смоленщине шли две войны: Отечественная, когда Красная Армия с трудом сдерживала натиск фашистского вермахта, и суровая кровопролитная гражданская война по истреблению лучших талантливых людей между полицаями и недовольными, с одной стороны, и партизанами, окруженцами и местными жителями, с другой.

По данным Л. В. Котова, только в районе Первомайского от рук полицаев и фашистов погибло более 60 местных патриотов и партизан, в том числе и муж Семеновой, 35-летний учитель физики Бухрей. Погибали и полицаи.

К оставшимся на оккупированной территории евреям полицаи, поощряемые фашистами, были особенно беспощадны. Открыто сочувствовать евреям местному населению было очень опасно и грозило смертью не только тем, кто спасал евреев, но и тем, кто им помогал выжить.

Жительнице Первомайского Жуковой Феоне Сергеевне, 1910 года рождения, немцы, посчитав ее за еврейку, обмеряли голову. Она едва уцелела, и ей позволили ходить без желтой нашивки. Она рассказала, что незадолго до расстрела истребительный отряд пригнал в поселок евреев из еврейской деревни Захарино Хиславичского района. Сколько их было, она не помнит, пятьдесят или сто человек. Шли они с малыми и даже грудными детьми, хотя полицаи сказали им, что они будут рыть окопы. Но обреченные знали, что это их последний путь. Полицаи поместили всех в длинный барак, где они до расстрела жили некоторое время. Феона Сергеевна считает, что полицаи в своем большинстве были значительно хуже немцев, которым подчинялись. В тот же барак попали и дальние евреи, например, одна женщина из Смоленска, с больными ногами, не сумевшая уйти из тубдиспансера, который был в поселке. Она не стала ждать и повесилась на печной вьюшке.

Мария Леонидовна считает, что первым в поселке был расстрелян Рома Каган. Он учился в 6 классе, вместе с Гавриком. Последний с дружками поймали его с окруженцем и их двоих сразу же застрелили. Житель Смоленска, умерший ныне Давид Михайлович Каган, брат Ромы, в то время воевавший, рассказал мне, что его другой брат Владимир, боевой офицер, попав в окружение, пришел в поселок с оружием и прятался на заводе. Возможно, что это он был расстрелян с Ромой. Ведь будь он русским окруженцем, его бы так скоро не расстреляли. В поселке появились и другие окруженцы. Мария Леонидовна вспоминала Владимира Кагана, но утверждала, что звали его Велик или Зелик. Далее она рассказывала: в поселке жил и работал хороший врач-терапевт еврей Бегун или Бегунок из Полесья. Потом появился еще врач-окруженец Голубев или Голубок. Учительница считает, что он, возможно, был предателем. Выдавал он себя за врача-гинеколога. Не исключено, что он знал и предал полицаям Владимира Кагана, а потом и Бегуна, которого доставили в Стодолище и там вместе с другими расстреляли. Позднее, как ей стало известно, Голубев удрал с немцами. Мария Леонидовна считает, что с гибелью Бегуна (а возможно и Владимира Кагана) остались нераскрытыми тайны сопротивления и деятельность предателя Голубева. Она же поведала известные ей подробности расстрела жены директора Руссковского спиртзавода Якова Азимова — Нины, женщины 30–32 лет, и ее пятилетних девочек-близнецов. Гаврик застрелил сразу мать и одну из близнецов, а вторая девочка, глухонемая, долго мучилась, пока Гаврик не добил ее. 60-летний Добкин Абрам уже не мог ходить, был болен. Его на тачке или санках свезли к яме и расстреляли.

В подтверждение слов учительницы Жукова Ф. С. рассказала мне, что помнит, когда гнали на расстрел первых 20 евреев. Это было в марте 1942 года. На следующий день после расстрела жители села пошли смотреть. Убитые лежали незакопанными. Одна из близнецов Нины Азимовой — глухонемая пятилетняя девочка, лежавшая среди убитых, еще стонала. Она была жива. Феона Сергеевна считает, что закапывали их ночью на третий день.

От ныне живущей в Стодолище дочери кузнеца Ефима Азимова (от второго брака) Розы Ефимовны Приваловой стали известны подробности гибели детей кузнеца от первого брака Розы, Люды, Исаака и племянницы Гали Тейв — гостьи из Москвы.

Одной из жертв Гаврика стала и 17-летняя Роза Азимова. Незадолго до массового расстрела ей удалось узнать о нем, и она с подругами, оставив мать Сору и пятилетнюю сестру Люду, бежала и пряталась на чердаке в семье Натальи Берхаем. Несколько дней Наталья носила им пищу. Беглецы пытались уйти в Слободу, но полицаев было очень много… Поимку беглецов возглавил Гаврик со своими дружками. Девушек, вместе с мужем Натальи, поволжским немцем Андреем Берхаем, поймали под Слободой. Старая учительница рассказала, что ей стало известно, как Гаврик, расстреляв тех, кто был с Розой, навел оружие и на нее. Роза сказала ему: «Гаврик, вспомни, как мы с тобой проводили время». Это его не остановило. Немца Андрея Берхаем позднее расстреляли в Стодолище. Уцелевшая Наталья рассказывала об этом отцу Розы — Ефиму Азимову после войны.

Мария Леонидовна сообщила, что когда пришли наши войска, ходил слух, что Гаврика, зверствовавшего и обижавшего евреев и местных жителей по всей округе, повесили под Хиславичами. А многих его дружков-полицаев просто взяли в армию; и теперь они, как инвалиды и участники войны, пользуются всеми льготами.

У памятного знака погибшим узникам гетто поселка Первомайский Шумячского района перед собравшимися Феона Сергеевна Жукова — свидетель тех страшных событий

Впервые я узнал о Первомайском от соседей по квартире, директора Смоленской школы Кагана Давида Михайловича, у которого, пока он воевал, погибла вся семья. Когда я работал в Смоленском совнархозе, мне удалось помочь Первомайскому стеклозаводу наладить золочение стеклянной сортовой посуды, и дважды в 1959 и 1960 годах я побывал там.

Директор завода Шугарев и главный инженер Воловик относились ко мне с доверием, подарили мне стеклянный кувшинчик и много первых золоченых, с моей помощью, рюмок, которые я до сих пор храню. Я никогда не забуду, как директор завода, показал мне черную баню и рассказал, что в войну полицаи во главе с Гавриком насиловали в ней еврейских девушек, женщин и девочек, местных и из Захарина, а потом расстреливали.

Место, где стояла снесенная ныне баня, находится на территории завода. А за забором — асфальтовая дорога и пустырь. Здесь, под дорогой и на пустыре, лежат расстрелянные и засыпанные более 60 лет назад евреи. У дороги плита и камень. Открыли этот памятный знак 22 октября 1993 года в память о живших здесь столетия евреях Первомайского поселка и исчезнувшей соседней еврейской деревни Захарино Хиславичского района.

Захаринских евреев было так много, что расстреливали их не только здесь, но и в Хиславичах, в Стодолище и в самом Захарино.

Усилия к установке памятного знака приложили главы администрации Шумячского района Крупенев Павел Арсентьевич и поселка Ковалева Зинаида Павловна. Я, один присутствовавший здесь еврей, на открытии знака прочел на двух языках молитву.

Это, пожалуй, все, что мне удалось узнать о трагедии Первомайского и Захарино более чем через 50 лет после событий.

По сохранению памяти о живших в Шумячском районе евреях большую работу проводят работники Шумячского музея, Максимчук Валентина Павловна составила неполный список погибших евреев. В Первомайском значатся убитыми и замученными следующие евреи:

1. Азимова Нина, 32 года.

2. Ее дети — девочки-близнецы, 5 лет.

3. Добкин Абрам, 60 лет.

4. Добкина Роза (его жена), 50 лет.

5. Добкин Савва (его сын), 7 лет.

6. Каган (работала на заводе контролером)

7. Каган Роман, 14 лет.

8. Каган Роза, 15 лет.

9. Каган Нихима.

10. Каган Владимир.

11. Рыскин Абрам.

12. Рыскина Фрида (его жена).

13. Рыскин (брат Абрама).

14. Фишенкова Анна.

15. Фишенкова Фрида (ее дочь).

16. Азимова Роза, 17 лет.

17. Азимов Исаак, 14 лет.

18. Азимова Люда, 5 лет.

19. Азимова Сара (их мать), 40–42 года.

20. Тейв Галина Ефимовна, 12 лет.

21. Игудин Абрам Савельевич (гл. бухгалтер завода).

22. Игудина Роза (его жена, зав. детскими яслями).

23. Азимов Яков Михайлович (замучен в Рославле).

24. Бегун (врач-терапевт из Полесья, расстрелян в Стодолище).

25. Берхаем Андрей (поволжский немец; за попытку спасти евреев расстрелян в Стодолище).

Это далеко не полный перечень замученных и убитых жителей Первомайского. Безвестными остаются случайно попавшие в чужие местности евреи. Никто не оставил списков погибших еврейского поселения Захарино, исчезнувшего в войну, где жило много сотен евреев, судьба которого сложилась хуже, чем у жителей Хатыни, Лидице и Орадур. О тех хоть помнят. О Захарине известно, что в Западной области здесь был национальный еврейский сельсовет, было несколько еврейских национальных сельсоветов. Теперь о нем нет и следа.

Может быть, это мое первое послевоенное напоминание о нем. Многие старожилы рассказывали мне с большой теплотой о деревне Захарине, о рядом расположенной еврейской деревне Козловке, теперь тоже исчезнувшей. Особенно переживал за Захарино глава администрации поселка Стодолище, уроженец тех мест Калугин Николай Александрович. Он утверждал, что в Захарине было более 300 еврейских домов. Он учился в Горьковской школе (возле Заревского спиртзавода, где до войны тоже работали евреи). Он утверждал, что кое-кто в войну все же ушел из Захарина и Козловки. В 1985 году кто-то выкопал оставленный евреями клад. Нашедшие его передрались, и клад конфисковали. Н. А. Калугин утверждает, что захаринских евреев расстреливали и в Захаринском рву. Приезжавшие из Ленинграда евреи поставили у рва памятный знак, судьба которого не известна.

Геноцид евреев на Смоленщине десятилетия замалчивался и считался для войны нормальным явлением, так же погибали не только евреи, но и русские. И темы эти, если не считать музеев в Шумячах, Велиже и чуть-чуть в Духовщине, не раскрываются, и о них раньше не принято было писать. Время прошло, теперь писать об этом уже трудно, но нужно.