Прежде, чем закончить рассказ о дореволюционном периоде истории евреев Мстиславля, мне хотелось бы остановиться на нескольких общих или специальных вопросах еврейской жизни.

К ним я отношу:

— воинскую повинность,

— религию,

— образование,

— еврейский быт и образ жизни

 

5.1 Воинская повинность

Во время своего пребывания в составе Речи Посполитой евреи воинской повинности не несли ни в мирное время, ни во время войны. Вместо прямого участия в обороне страны они платили особый налог, освобождавший их от службы в войсках. Не призывались они и в войска России, после того, как стали ее подданными.

Комплектование русской армии в 18–19 веках осуществлялось путём рекрутской повинности, которой подлежали податные сословия (крестьяне, мещане, купцы и др.), выставлявшие от своих общин определённое число рекрутов. Рекрутская повинность, обязательная для всех "податных" сословий заменялась для евреев особым денежным сбором, взимаемым с еврейских общин — "кагалов" в местах постоянного проживания евреев. Купцы — евреи, как и русские купцы, платили 500 рублей вместо сдачи рекрута, а мещане-300 руб. В период царствования Николая Первого созрел и начал внедряться своеобразный план исправления евреев путём привлечения их к личному отбыванию воинской повинности. Военная служба должна была, по этому плану, играть роль воспитательную и создавать новое поколение евреев, освобождённых от своих национальных черт, вполне обрусевших и по возможности окрещённых. 25-летняя служба при суровой дисциплине того времени, сдача в солдаты незрелых юношей и даже отроков, продолжительное удаление их от еврейской среды, наконец, прямое воздействие на рекрутов в желательном направлении — всё это должно было служить средством постепенного растворения евреев в господствующей нации и даже господствующей церкви. То был оригинальный замысел: уничтожить еврейский национально-религиозный тип посредством милитаризации молодого поколения. В 1827 году именным указом императора Николая 1 для евреев были введены правила об отбывании рекрутской повинности натурой, причём норма набора евреев была почти в три раза больше, чем христиан (русское население давало в год семь рекрутов с тысячи душ, а с тысячи душ евреев брали дважды в год по десять рекрутов).

Кого сдать в рекруты, предоставлялось решить еврейским общинам. Стоявший во главе еврейской общины кагал, являлся посредником между нею и администрацией и осуществлял наблюдение за исполнением рекрутской повинности с правом сдавать в рекруты любого еврея. От еврейских общин, кроме того, требовали расплачиваться "штрафным" числом рекрутов за податные недоимки, за членовредительство и побег призывника (по два за каждого), причем разрешено было пополнять требуемое количество призывников малолетними. Эти обязанности вошли в круг деятельности кагалов, которые с этого времени стали обладать не только судебными и фискальными, но еще и полицейскими функциями. Правительство требовало только определенное число взрослых, совершеннолетних мужчин, физически здоровых и не старше 25 лет. Возраст совершеннолетия законом не устанавливался. По еврейским традициям совершеннолетие считалось при достижении мальчиком 13 лет и совершении над ним соответствующего религиозного обряда. Кроме того, еврейским общинам было предоставлено право сдавать в рекруты ("представлять за себя") пойманных беспаспортных единоверцев. Отсутствие прямого указания на то, кого надлежит считать совершеннолетним, равно, как и предоставление права общинам самим решать, кого сдать в рекруты, открыло широкие возможности для всякого рода злоупотреблений. В общинах процветала практика, когда богатые евреи откупались от призыва и вся тяжесть рекрутчины падала, главным образом, на беднейшую часть еврейства, не имевшую ни связей, ни протекций. С течением времени власти разрешили семьям заменять своего рекрута единоверцем — "добровольцем" из того же уезда, а с 1853 г. — евреями из других общин, не имевшими местных свидетельств и паспортов. Но у бедных евреев не было средств для найма заместителя. Официально от призыва освобождались семьи раввинов, купцов и старшин кагала на время их каденции, а также еврейские сельскохозяйственные колонисты, которых с каждым годом становилось в результате все больше. Очень часто план по призыву в еврейских общинах выполнялся за счет малолетних. В основном сдавали детей-сирот, детей вдов (порой в обход закона — единственных сыновей), бедняков, а также детей 7–8 лет, которых по ложной присяге 12 свидетелей записывали в 12-летние. На "совершеннолетие" тщедушного мальчика, явно неспособного к несению тяжелой солдатской службы, правительство смотрело сквозь пальцы и на это обстоятельство не обращало внимания. Главное — чтобы было поставлено причитающееся число рекрутов. Надо полагать, это делалось сознательно, в надежде, что еврейского ребенка, оторванного от родной среды, легче привести к "слиянию с коренным населением", что, в большинстве случаев, и происходило с теми мальчиками-солдатами, которые не погибали от разных детских болезней.

Для детей и подростков до 18 лет существовали батальоны кантонистов, пребывание в которых не засчитывалось в срок службы (25 лет). Ограничений по состоянию здоровья для рекрутов — евреев не было. Батальоны кантонистов обычно находились в губерниях, где не было еврейского населения. Перед начальством ставилась задача добиваться согласия подростков на крещение и переход в православную веру. Согласным креститься облегчали службу и улучшали питание. Несогласных наказывали, отправляли на тяжёлые работы, оставляли плохо одетыми на морозе. За побег кантониста секли каждого десятого.

Кантонистов ждали очень тяжелые испытания не только в физическом, но и в моральном плане. Военной службе евреев власти придавали значение и как воспитательной мере, направленной на искоренение еврейской веры, т. е. на обращение их в христианство. Именно поэтому еврейских детей направляли в особенно суровые по режиму школы, находящиеся, как правило, за тысячи верст от Черты оседлости, а отданных на постой в села поручали особенно рьяным, в смысле отправления православных религиозных культов, хозяевам. Начальников ждала награда за каждого новообращенного. Часто моральное и физическое воздействие офицеров, дядек — унтеров и конвоиров сводило в могилу около половины новобранцев еще на пути к месту службы. В школе кантонистам запрещалось переписываться с родителями, говорить на родном языке, молиться, у них отбирали и сжигали молитвенники и другие предметы религиозного культа. Наряду с военной муштрой, обучением грамоте и счету, основным предметом был "закон Божий". Как неспособных носить оружие и в то же время, в большинстве, весьма музыкальных от природы, еврейских детей часто определяли в музыкантские команды, где их обучали русскому языку и переводили в православие, не спрашивая их согласия.

О страданиях малолетних кантонистов писали многие передовые русские писатели, в том числе В.Н. Никитин, Короленко и Герцен.

Этот жестокий метод проведения ассимиляционной политики просуществовал больше четверти столетия и был отменен только в 1856 году.

Отношение к евреям, призываемым в армию, С.М. Дубнов назвал террором рекрутчины. Условия рекрутской службы были настолько тяжёлыми, что большинство еврейских юношей стремилось её избежать. Многие пускались в бега, уезжали в другие города или прятались у родных или соседей, скрываясь от кагальных ловцов. Некоторые богатые евреи нанимали бедных юношей для службы вместо своих детей. В народе складывались трогательные песни о страданиях солдат, отданных в рекруты, которых заставляли стричь пейсы и бороду, нарушать субботу и праздники, есть некашерную пищу. Вот, как осуществлялся приём рекрутов на военную службу в Мстиславле.

"В одном доме близ костёла была устроена "рекрутская", где содержались под стражей пойманные рекруты впредь до врачебного их осмотра и сдачи годных в солдаты. Там же содержались и "охотники", бедные еврейские парни, которые соглашались идти в солдаты по найму взамен того или иного из "очередных" рекрутов. Их тоже держали под замком из опасения, что они раздумают и сбегут. Рекрутам посылалась ежедневно еда от родных или зажиточных хозяев по очереди, охотники же получали продовольствие от своих нанимателей, которые их откармливали для того, чтобы врачи не браковали их по слабосилию. Рекруты нарочно питались плохо, чтобы на врачебном осмотре их признали негодными по состоянию здоровья, охотники же, наоборот, ели до отвала на счёт своих нанимателей и требовали от них самой лучшей пищи, чтобы поправить своё здоровье перед переходом в казарму. Наниматель был вынужден исполнять все капризы охотника, боясь, что тот откажется от договора.

В дни "приёма" на площади у здания городской думы или полицейского управления, где заседает воинское присутствие, толпится народ, мужчины и женщины с испуганными лицами и заплаканными глазами. Приводят из рекрутской группу молодых людей и вводят в приёмный зал. Проходит час, другой. И вот выводят из рокового дома молодого человека, бледного, шатающегося, только что коротко остриженного, без пейс и бороды. Плачут мать и отец "погибшего", иногда молодая жена с ребёнком на руках, остающиеся с уходящим на долгие, долгие годы." (15)

Этот экскурс в историю рекрутчины евреев я сделал с целью подчеркнуть тяжесть наказания, постигшего мстиславских евреев в 1844 году за так называемое "Мстиславское буйство".

Столкновение на базаре 29 декабря 1843 года, начатое пьяным поручиком Бибиковым, между толпой евреев и отрядом солдат инвалидной команды при конфискации контрабандного товара, было представлено в донесении местных властей к губернатору как еврейский бунт.

Узнав о случившемся в Мстиславле, могилёвский губернатор Сергей Энгельгарт, враждебно относившийся к евреям, заявил на новогоднем приёме, что " сделает всё, что будет в его власти, и не будет покоен, пока не истребит евреев." В качестве наказания он добился у царя очень жестокого и трудно выполнимого постановления, гласившего: " главных виновников по этому происшествию предать военному суду, а между тем за буйственный поступок евреев того города взять с них с десяти человек одного рекрута…." в дополнение к ежегодному призыву. Было приказано также арестовать главарей общины. Узнав об этой вести, местные евреи объявили пост и три дня безотлучно провели на кладбище, молясь над могилами предков.

Наказание начали осуществлять ещё до решения суда. Евреям было запрещено покидать город. Производился розыск евреев, приписанных к Мстиславлю, но не живших там, чтобы их не подвергли каре. Начались аресты. Первыми жертвами стали наиболее видные домохозяева. Всего через тюрьму прошло 160 человек, 60 из них просидели там в течение двух месяцев. Комиссия, назначенная для рассмотрения дела, пыталась добиться от евреев и христиан свидетельств, которые бы соответствовали официальной версии события. Не мог справиться с этой задачей и сам Энгельгарт. Тогда он приказал обрить всем арестованным евреям правую сторону головы, правый ус и левую часть бороды. Такое издевательство было тяжелым наказанием для набожных евреев.

В городе воцарился террор. Специально назначенные люди врывались в дома и забирали всех находившихся там мужчин, начиная с семилетнего возраста. Их отравляли в полицию и там без стыда торговались за освобождение от рекрутства. В результате были сданы в солдаты 32 еврея, а требовалось сдать ещё 161 человека. Многие разбежались по другим городам, кагальных старшин и почётнейших людей города держали в тюрьме как заложников, среди них и деда С.М. Дубнова — Бенциона. В защиту евреев включился известный предприниматель и меценат Исаак Зеликин.

Перед тем, как отправиться в Петербург, Зеликин посоветовал мстиславским евреям назначить пост, молиться в синагогах, и сам со слезами умолял Всевышнего, чтобы Он "умудрил его для спасения несчастных". Затем он поехал в Петербург и вместе с проживавшим там мстиславским купцом Левитиным сумел передать прошение начальнику Третьего отделения графу А. Бенкендорфу и тот после проверки доложил императору, что "евреев до окончания следствия не выпускают из Мстиславля, по недостатку хлеба многие из них начали пухнуть… и находятся в самом бедственном положении", а местные власти задерживают "не подлежащих набору, и потом за деньги освобождают их".

В Государственном архиве РФ (.Фонд 109. Списки 221 (86). Дело 101) и Национальном архиве еврейского народа (Rи 678)сохранились докладные записки 3-го жандармского отделения Императору Николаю Первому, связанные с расследованием мстиславского бунта, которые я привожу ниже:

О мстиславских евреях

По донесению могилёвского губернатора во время выемки в г. Мстиславле контрабанды до 300 евреев бросились с буйством на конвойных нижних чинов, которых избили и сломали 10 ружей.

В последствии я узнал, что объявлено Высочайшее повеление предать зачинщиков этого буйства военному суду и с общества мстиславских евреев взять немедленно десятого в рекруты. Сопротивление толпы жителей распоряжениям начальства весьма естественно вело к заключению о виновности всего общества и строгого наказания.

Но из полученных мною сведений от командированного туда для нахождения при наборе рекрутов и при исследовании происшествия корпуса жандармерии штабс-капитана Штейна, видно, что донесение о буйстве преувеличено, что никакого общего движения между евреями не было и только при покушении нескольких человек похитить контрабанду, произошла драка, к которой присоединились зрители, не участвовавшие в предприятии. Следовательно, при малом числе виновных, многие подверглись незаслуженному наказанию. Евреи покорились участи своей безропотно, но умоляли на могилах усопших о спасении невинных собратий. Матери три дня не кормили грудных детей, наложив таким образом пост. Вопли родственников тех, которых взяли в рекруты, исторгали у всех слёзы. Слухи об этом событии произвели даже большой урон в торговле и на бывшей в то время ярмарке в м. Любавичах. Между тем, некоторые мстиславские купцы обращались ко мне с просьбами обнаружить строгим следствием их невиновность. Просьбы эти я передавал в то же время Начальнику могилёвской губернии и Министру внутренних дел. Последовавшее повеление о приостановлении в Мстиславле набора впредь до окончания следствия, успокоили несколько евреев, вполне уверенных в милости и правосудии Вашего Величества.

Обязанностью считаю о всяких этих сведениях доложить Вашему Императорскому Величеству.

Генерал-адъютант, граф Бенкендорф 26.02.1844

На докладной собственной рукой Его Величества написано карандашом:

"Смотреть теперь, чтобы не произошло злоупотреблений при разборе виноватых денежными поборами и откупами. Это возложить на жандармского штаб- офицера, послать которого отсюда."

28.02.1844 г.

О мстиславских жителях.

Для наблюдения в г. Мстиславль, дабы не произошло злоупотреблений и денежных поборов при разыскании виновных в произведённом евреями во время выемки контрабанды буйств, по Высочайшему повелению послан отсюда в начале сего месяца полковник корпуса жандармерии Витловский. Между тем находящийся там при следствии жандармский штабс- капитан Штейн донёс, что по распоряжению Могилёвского Гражданского Губернаора в конце января было воспрещено выпускать мстиславских жителей из города до окончания следствия, от чего прекратилась торговля с окрестным населением и евреи лишились средств снискивать пропитание, пришли в такую бедность по недостатку хлеба, что многие начали пухнуть. Положение их несколько, однако, облегчит пожертвование тамошним помещиком Голынским печёного хлеба до двухсот пудов. Все семейства тех евреев, которые по подозрению в буйстве арестованы, находятся также в самом бедственном положении. К этому присоединяются и злоупотребления. Следователи приняли основанием к обвинению многих лиц указания только двух перекрестов, угрожающих всему обществу из личных взглядов: Городской голова Золотаревич и гласный Муразович, избранных для представления рекрут. Брали для сего под стражу многих совершенно не подлежащих набору и потом за деньги освобождали их; и наконец, член Городской думы Реут в ночь на 27 февраля ходил с двумя мещанами по квартирам евреев под предлогам набора рекрут, объявляя при этом, что желающие могут за несколько рублей серебром освободиться от рекрутской повинности. Последнее обстоятельство произвело тревогу во всём городе. Долгом имею довести сиё до сведения вашего императорского Величества.

Генерал-адъютант, граф Бенкендорф

На докладной надпись:

Собственной Его Величества рукой написано карандашом:

"С виновными поступить по всей строгости закона."

16 марта 1844 года

Вслед за этим Энгельгарт был отставлен от должности. Для изучения дела была назначена новая следственная комиссия. Одновременно в Мстиславль был направлен князь Трубецкой, которому было поручено ознакомить министерство внутренних дел с деятельностью администрации. Результаты расследования Трубецкого и дополнительной межведомственной комиссии показали, что евреи не пытались отбить контрабанду, а драка была вызвана самоуправством солдат. Была доказана вздорность утверждения об участии целой общины в бунте и снято с евреев обвинение в организации восстания.

Лишь через десять месяцев после происшедших в Мстиславле событий 2 ноября 1844 года коллективное наказание было отменено и террор прекратился, а взятых в рекруты евреев отпустили домой. Должностных лиц и четырёх евреев судили, двоих из них приговорили к сдаче в солдаты.

Отмена указа о наказании евреев вызвала огромную радость у еврейского населения и была отпразднована как мстиславский Пурим, а день его получения был назначен в общине ежегодным праздником. В этот день в течение многих лет все взрослые евреи соблюдали пост и читали в синагоге молитву покаяния, а в день объявления отмены наказания происходило торжество с чтением благодарственных молитв(19).

Другого, явно анти-еврейского взгляда на события 1844 года придерживался в своих записках могилёвский чиновник Н.Г. Гортынский(8). Он считал, что доклад Бибикова о том, что евреи огромной толпой напали на инвалидную команду и отобрали у неё ранее конфискованные контрабандные товары, был справедливым. Евреи боялись, что на контрабанду наложат запрет и они не смогут как ранее в случае обнаружения контрабандных товаров отделаться только денежным штрафом. Но после ареста Бибикова евреи вздохнули свободно, ожидая, что смогут продолжать заниматься контрабандной торговлей. По мнению Гортынского победа евреев заключалась, главным образом, не в отмене наказаний и уменьшении рекрутского набора, а в том, что сохранится контрабандная торговля, осуществляемая евреями и приносящая большой ущерб государству.

Однако, Гортынский ни словом не обмолвился о том, что евреи вынуждены были заниматься контрабандой из-за тяжёлых экономических условий, в которые они были поставлены, ограничениями в передвижении и свободной торговле.

Вообще российские чиновники всегда обвиняли евреев в контрабанде товаров и даже в Положение о евреях 1835 года был внесён пункт, ограничивающий их проживание в зоне шириной 50 вёрст от западных границ.

С 1852 года был увеличен набор евреев в солдаты и батальоны кантонистов. В период Крымской войны 1854–1855 гг. в рекруты было взято по 7 человек с тысячи жителей в русских губерниях, по 19 рекрутов с христианского населения западных губерний и по 30 рекрутов с тысячи жителей в еврейских общинах.

В период правления императора Александра Второго указом от 26.08.1856 г. неравноправие для евреев в части рекрутских наборов в солдаты было несколько сглажено. При этом рекрут с евреев стали взимать наравне с другими сословиями. Был отменён приём в рекруты малолетних евреев, а также взимание рекрутов с еврейских общин за податные недоимки.

С введением в России всеобщей воинской повинности все евреи, достигшие 21 года, должны были отбывать ее на общих основаниях и никаких замен не допускалось.

После армейской реформы 1874 года евреев стали призывать в армию наравне со всеми и срок службы был сокращён до 6–7 лет, но негодных к военной службе евреев заменяли только другими евреями.

Изучением событий, связанных с "мстиславским буйством", занимались многие исследователи (7, 15, 25). Часть из работ на эту тему приведены в Приложениях (16.1; 16.2).

 

5.2 Религия

Во второй половине 19 века евреи, жившие в Могилёвской губернии и в Мстиславле, принадлежали к двум основным религиозным направлениям иудаизма: миснагдимам и хасидимам.

Миснагдимами (митнагедим, миснагедим) назывались ортодоксальные евреи, строго придерживающиеся Талмуда и исповедующие во всей полноте религию, исходящую из священных книг ветхого завета и устного закона. Название миснагдим (противящийся, протестующий) было дано противниками их учения, хасидимами. Хасидимская секта возникла из учений средневековой кабалистики и представляла собой основную форму мистического направления еврейской религии. Основателем этого направления (1720 г.) был Израиль Гершович, известный под именем Бешт. Он именовал себя вдохновенным цадиком (чудотворцем), единственно верным истолкователем Талмуда, ближайшим лицом к Богу, перед престолом которого он является вернейшим представителем Израиля.

По Бешту молитва должна быть восторженная, страстная, углублённая, громкая, чтобы доходила до небес. Кроме того, она должна быть соединена с определенными движениями тела и хлопаньем в ладоши, чтобы выражать этим радость. Хасид должен быть всегда весел и оставаться умственно спокойным, раздавать милостыню, а больше всего посылать помощь в Иерусалим. Одним из отличительных догматов хасидов является то, что они веруют в получение устного откровения воли Бога каждым праведным хасидом, т. е. цадиком. На такого цадика хасиды смотрят как на святого, всякое изречение которого преисполнено божественного премудрого духа.

Хасидимы и миснагдимы одинаково принимают основные догматы Торы и Талмуда, спорят только о второстепенных обрядах религии.

Миснагдимы при сильной привязанности к своей национальности готовы к некоторым религиозным реформам, тогда как хасидимы отличаются фанатическим консерватизмом, не допускающим ни малейшего критического суждения о том, что касается веры. У хасидов больше и нетерпимости к иноверцам.

Известно, что уже в 1777…1787 годах в Мстиславле проходили диспуты по вопросам религиозных обрядов.

В 80-х годах 19 столетия в Могилёвской области при численности еврейского населения около 200 000 человек было 346 молитвенных домов, из которых 131 принадлежало мисснагдимам и 215 — хасидимам. В Мстиславском уезде большинство молитвенных домов было у миснагдимов — 21, а хасидов только — 5.

В самом же Мстиславле к 1911 году в насчитывалось 12 иудейских молитвенных домов, из которых три были каменные, а 9 — деревянные. Лишь одна мстиславская синагога была хасидской. Она была настолько бедна, что не имела даже своего местного ребе. Поэтому некоторые из местных хасидов — хабадников ездили на поклон к известному ребе Менделю Шнеерсону в Любавичи.

Мстиславская община будучи в основном митнагидской, строго придерживалась еврейской этики, веры и обычаев и славилась своими учёными раввинами. Среди них были талмудисты Дубновы — предки будущего еврейского историка.

Родоначальником их мстиславской линии был прапрадед учёного Бенцион Бен — Иехезкель (по русским актам- Хацкелевич), умерший в начале 19 века. Он занимал видное место в мстиславской общине. В местных пинкасах его имя встречается в списках ежегодно избиравшихся членов кагала, начиная с 1761 года и всегда в высшей группе членов правления, носивших титул "рошим". Во всех документах его называли" начальник и вельможа". Этот титул обыкновенно давался лицам богатым и влиятельным.

Выдающимся талмудистом был и его сын Зеев-Вольф. Обеспеченный доходами с имения он мог предаваться умственным занятиям и стал большим знатоком раввинской литературы (15)

Среди известных мстиславских учёных-талмудистов были также: отец Шимона Великовского — Яков, дед — Шимон, прадед Иегуда и прапрадед — Айзик (13). Их мудрые книги долго хранились в семейной библиотеке Великовских и сгорели во время знаменитого мстиславского пожара 1858 года.

Известно, что с 1838 года в Мстиславле работал раввин Израиль Метелица.

Крупным учёным-талмудистом стал дед С.М. Дубнова — Бенцион-второй (1805–1890). О нём с большой теплотой пишет историк в своих мемуарах (15). Начиная с 1845 года, он отказался от всех торговых дел и стал безвыездно жить в Мстиславле. На решение Бенциона Дубнова уйти от мирской суеты и заниматься только наукой большое влияние оказал так называемый "мстиславский бунт". Вся эта история произвела на него настолько удручающее впечатление, что он стал искать утешение только в изучении Торы.

Он жил на доходы с принадлежавшего ему большого каменного дома, который сдавался в наем под казённые канцелярии и торговые склады. В течение более 40 лет Бенцион Дубнов читал высший курс Талмуда в мстиславской синагогальной академии (иешиве). Занятия в ней проводились, как для местных евреев так и для слушателей из других городов Белоруссии, а также Литвы и Украины. После утренней молитвы в синагоге Бенцион обычно читал получасовую лекцию (шиур). Он сидел в центре длинных столов, расположенных вдоль восточной и южной стены синагоги среди рядов сидящих и стоящих слушателей, число которых доходило до пятидесяти. Текст он объяснял по его прямому смыслу, упрощая самые сложные проблемы Галахи, но одновременно давая сводку комментариев, относящихся к данному месту. По окончании лекции деловые люди уходили в свои лавки или мастерские, а учащаяся молодёжь, (иешива бахурим) оставалась в синагоге на целый день для разучивания прослушанной лекции и приготовления задания на следующий день. Бедные иешиботники из иногородних, " евшие дни", то есть получавшие даровые обеды поочерёдно в домах обывателей, рисковали лишиться своих покровителей при недостаточном прилежании и должны были, хотя бы для вида. сидеть над фолиантами талмуда. Однако многие учились усердно по внутреннему убеждению, готовясь к званию учителя или раввина. В 80-х годах число учащихся в иешиве уменьшилось до 20 человек. Интересно, что иешиботники носили географические прозвища: "дер Могилёвер", дер "Слуцкер" и т. п., указывающие на город из которого они приехали.

Кроме утренней лекции Бенцион иногда читал и вечерний шиур у себя дома. Особенно прилежные талмудисты синагоги раз в неделю оставались в ней для занятий на всю ночь. Это называлось "ночным бдением" (мишмор). Иногда там собирался маленький кружок читающих запретные книги. В это время в Мстиславле уже можно было познакомиться с вольной новоеврейской литературой. В городе были люди, которые собирали и хранили новые книги и журналы. Такая коллекция книг была у Лебе Мошеса — мужа Маши, энергичной женщины, управлявшей круподёрным заводом. Этой библиотекой пользовался Шимон Дубнов, скрывая своё увлечение от деда Бенциона.

В городе рассказывали об удивительной твёрдости духа, проявленной Бенционом Дубновым во время мстиславских пожаров. Когда во время чтения лекции ему сообщили о том, что в городе вспыхнул пожар и слушатели пытались разойтись по своим домам, он просил их дослушать лекцию до конца. После пожара, когда погорельцы рылись в уцелевшем домашнем скарбе, он попросил служителя синагоги отыскать и принести ему нужный трактат талмуда, по которому он должен был приготовить лекцию на завтрашнее утро.

Пожары 1858 и 1863 года привели к тому, что семья Дубновых лишилась средств для жизни. Но несмотря на это Бенцион Дубнов всё же отказался принять предложенную ему вакантную должность раввина и получать плату за свои талмудические лекции. Он не хотел зарабатывать на своей учёности и знании Торы. Надо отметить, что в те времена из лиц духовных профессий только раввин был достаточно хорошо обеспечен, поскольку его содержала община. Прочий же духовный персонал, как и основная масса евреев, жила бедно. Еврейская община Мстиславля всё же находила окольные пути для вознаграждения Дубнова, выдавая ему несколько рублей в неделю, но об этом открыто не говорили, боясь оскорбить гордого учёного.

К 1886 году, когда здоровье Бенциона стало ухудшаться, работа синагоги стала уже не такой оживлённой. Вне часов богослужения она теперь уже пустовала. Почти исчезли иешиботники, некогда оглашавшие её помещения заунывными напевами текста Талмуда. Работа иешивы несколько оживилась после смерти Бенциона под руководством нового раввина- лектора.

Религиозные обряды в мстиславской еврейской общине соблюдались строго. Евреи, не посещавшие синагогу и не выполнявшие других обрядов, были исключением. Их строго осуждали. И уже настоящим скандалом было, когда внук духовного вождя мстиславской общины рабби Бенциона Шимон Дубнов не посетил синагогу ни Рош-гашана, ни в Иом-Киппур осенью 1884 года, в дни, когда даже самые плохие евреи присутствуют на богослужении. Многие провожали его недобрыми взглядами, когда он ходил по улицам в субботу с палкой в руке, заходил в почтовую контору или гулял по городскому бульвару в часы праздничного богослужения. Если бы не авторитет деда, его бы забросали камнями на улице.

По всей губернии распространились слухи о мстиславском отступнике. Позже, когда С. Дубнова постигла продолжительная болезнь глаз, говорили, что за отступничество он наказан слепотой.

В Мстиславле жил и умер знаменитый рабби Гилель. Рассказывают, что его хоронили тысячи евреев. На его могиле был установлен красивый склеп, разрушенный во время немецкой оккупации.(51).

В 1877 году был назначен казённый раввин Герцель Гитович, которому в 1895 году разрешили и дальше занимать эту должность несмотря на то, что он не удовлетворял требованиям нового законодательства об образовательном цензе.

В начале 20 века должности раввинов занимали:

Примечательно, что в военное время Фрумкин служил в армии и за свою службу был отмечен несколькими наградами.

"Еврейская неделя" сообщала, что приказом Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта от 4 июля 1915 года за № 1569 старший врач, коллежский асессор (гражданский чин 8-го класса, дававший почётное гражданство) С.М. Фрумкин был награждён орденом святой Анны 2-й степени. У Фрумкина это была не первая награда. Ещё во время Русско-Японской войны он удостоился орденов святого Станислава 2-й степени с мечами и святой Анны 3-й степени с мечами.

Очень интересные материалы о религиозной жизни местечка Хиславичи, входившего до 1918 года в состав мстиславского уезда, собрал Шломо Гуревич (12)

Бывали случаи, когда евреи принимали православную веру. От таких религиозные евреи держались подальше. И. Цынман в своей книге "Бабьи яры Смоленщины"(66) рассказал историю о своём предке Лазаре, служившем долгие годы в царской армии и принявшем православие. Стараясь искупить свою вину перед евреями, он построил в Заречье на свои деньги синагогу, но местные евреи в неё ходить не стали, предпочитая ей свою старую.

Другой мстиславский еврей, некто Лейзер Мешумед, сошёлся с монахами старинного Пустынского монастыря, расположенного недалеко от Мстиславля. Эти монахи издавна занимались миссионерской пропагандой среди евреев. С течением времени Лейзер так вошёл во вкус православного иконопочитания, что сам открыл одну чудотворную икону. Однажды, как гласит местное предание, монах Лейзер рассказал вещий сон духовному начальству: ему явилась Божья Матерь и просила, чтобы её икону перевозили ежегодно в крестном ходе в праздник Вознесения из Пустынского монастыря через Мстиславль в церковь расположенного за городом села Мазоловщина, а через месяц обратно. Духовенство поверило ему и распорядилось об исполнении воли богородицы, пожелавшей совершить майскую прогулку. Такие церковные процессии совершались довольно часто, и это приносило большие доходы церквям тех мест, по которым двигались крестные ходы, ибо крестьяне жертвовали немало денег и вещей в пользу этих церквей. Во время процессий, которые назывались "Лейзеровы торжества", многотысячные толпы крестьян из окрестных деревень проходили через город и запруживали всю бульварную площадь и прилегающие церковные дворы. Два дня весело гудели церковные колокола и бодро торговали священники, получая в дар от богомольцев домотканые деревенские холсты, которые они тут же обращали в деньги, продавая их еврейским торговцам. Бойко торговали и лавочники, продавая паломникам разные городские товары или выменивая их на сельские продукты. Так по инициативе крещёного еврея Лейзера Мстиславль обогатился ещё одной ярмаркой. Может быть, поэтому местные евреи отзывались о Лейзере без всякой злобы: ему прощали его отступничество ради принесённых городу выгод, хотя, конечно, держались подальше от него и даже от его оставшихся в еврействе родных(15).

В описываемое время атеистов не было. Все люди — и русские и поляки, и евреи были религиозными. Вероисповедание только было разным.

Религиозность налагала большой отпечаток на поведение, быт, нравы и характер евреев. Этим объясняется та роль, которую играли в их жизни молитвенные дома. Каждый правоверный еврей обязан был посещать синагогу три раза в день. Больше всего народа собиралось вечером, когда люди освобождались от дневных занятий. После молитвы помещение принимало вид клуба. Люди не расходились сразу, а оставались, чтобы обменяться новостями, узнать биржевые курсы и цены на товары.

Бывали случаи, когда в город приезжал раввин, прославившийся своей особенно высокой учёностью. Тогда евреи толпами собирались около его квартиры, желая услышать его беседу, подмечали каждое его изречение, становящееся затем темой для бесконечных толкований и рассуждений. Они провожали раввина по улице, окружали его в молитвенной школе, охраняли его спокойствие во время сна, жертвовали для него деньги, собирая их в складчину. И благоговели перед ним.

В Мстиславле долгие годы помнили приезд в город в знаменитого Кельмского Магида (Моше Ицхак Даршана), знаменитого странствующего проповедника, пламенного оратора, пользовавшегося огромной популярностью. Он был сторонником духовно-этического течения "мусар", призывавшему к аскетизму и полному контролю над собственными душевными побуждениями.

Он в 1860-х годах объезжал Литву и Белоруссию и произносил громовые проповеди против идей нового просвещения (Гаскала) и вольных нравов. Его красноречие покоряло слушателей и вызывало бурный восторг в переполненных синагогах. Он говорил с особым грустным напевом, который уже сам по себе настраивал аудиторию на трагический лад. Громкие рыдания оглашали синагогу во время его выступлений.

 

5.3 Образование

Обучение детей в еврейских семьях всегда осуществлялось с раннего возраста. С пяти, а иногда и с трёх лет они начинали посещать хедер (начальную религиозную школу для мальчиков), где до восьмилетнего возраста выучивались читать по древнееврейски, упражняясь, главным образом, в чтении знакомых по синагоге устных молитв, и переводить Библию с иврита на родной идиш. Учёба занимала целый день. Утром после молитвы и завтрака дети уходили в хедер, где занимались до половины второго. Затем шли домой обедать (обед зачастую состоял только из молочного крупяного супа) и после часового перерыва возвращались в хедер для продолжения учёбы до вечера.

Хедеры располагались обычно в тесных и грязных квартирах еврейских учителей (меламедов), расположенных поблизости от места проживания учеников. Обучение осуществлялось за счёт родителей. Таких школ было множество, иногда несколько на одной улице.

Обычно группа учеников состояла от четырёх до десяти мальчиков. Дети рассаживались за большим столом с книгами и громко их читали. Чтение осуществлялось одновременно всеми несколько часов. Причём каждый читал свой текст. Чтение было очень своеобразным. Оно сопровождалось выкриками, понижением и повышением голоса, изменением интонации и покачиванием в разные стороны. Меламед при этом сидел вместе с ними, наблюдал за чтением, поправляя их и растолковывая то, что считал необходимым. Крики учеников иногда можно было услышать на улице.

С.М. Дубнов с теплотой вспоминает своего первого учителя в хедере — бедного, многодетного "азбучного меламеда", который обучал и его старших братьев. Это был живший рядом с их семьёй Куле Велькес, рыжий еврей средних лет, весёлый, заигрывавший с малышами и совсем не похожий на того грозного ребе, которым матери обыкновенно пугали шаловливых детей. Вот как происходила их первая встреча: " Мать привела меня в хедер, помещавшийся в наёмной комнате соседнего дома, сунув мне в карманы пряники и конфеты. Там уже сидел меламед Куле с пятью учениками, такими же новичками как я. С некоторыми пришли их отцы. Учитель сидел с ребёнком, нагнувшись над таблицей алфавита с большими буквами. Ученик повторял за ним названия букв. При удачном ответе на таблицу падал сверху пряник, брошенный стоявшим сзади отцом. Это было подслащение горького корня хедерного учения."

В пасхальные дни Куле устраивал каникулы, во время которых он вместе с семьёй изготавливал в своём домике мацу по заказам жителей города. Это был для него подсобный промысел, дополнявший несколькими рублями его жалкий меламедский заработок.

Начиная с восьми лет, дети поступали в хедер-школу второй ступени, где изучали в основном талмудическую схоластику. Занятия обычно проходили в тесных и душных классах от девяти утра до восьми вечера с часовым перерывом для обеда.

Слабо образованные меламеды мало внимания уделяли библии, грамматике еврейского языка и истории еврейского народа. Основное внимание обращалось на обширные рассуждения с головоломной казуистикой, например, о различии между курицей для еды и курицей для носки яиц и другие премудрости. Причём все эти казуистические тонкости вбивались ребе в детские головы с криками, жестикуляцией, бранью в адрес непонимающих, а подчас и ударами.

Дубнов в своих работах резко критиковал тёмные стороны мстиславской хедерной жизни и предлагал проведение школьной реформы, включающей закрытие хедеров и замену их общеобразовательными еврейскими школами.

И всё же, несмотря на то, что это обучение носило жёсткий религиозный характер, оно, кроме познания веры и истории своего народа, во многом служило общему развитию умственных способностей детей. Кроме того, в хедерах дети не только читали на иврите, но и овладевали языком идиш, который являлся основным языком черты оседлости и на котором в еврейской среде осуществлялась семейная и деловая переписка. На идише существовала и серьёзная литература, давшая миру ряд знаменитых писателей. Поэтому весьма редко можно было встретить еврея не умеющего читать еврейские книги. Несмотря на явно религиозное обучение в еврейских школах, такие русские исследователи еврейского быта, как Гортынский, явно не симпатизировавшие евреям, подозревали, что в обучении еврейских детей " может быть скрывается первоначальное семя хитрых способов приобретать богатство и пользоваться во всяком случае простотой других для умножения своих барышей."(8) Власти считали, что существующая система обучения, делая всех евреев грамотными, дают им преобладающий перевес над мещанским и деревенским христианским населением, пользующимся только с недавнего времени дарами грамотности." (14)

Положение о евреях 1804 года предполагало учреждение еврейских школ и давало возможность всем евреям учиться в школах любых типов, включая университеты. Сохранился рапорт мстиславского городского еврейского кагала от 29 июня 1808 года, в котором говорится о том, что местное общество предполагает снять специальный дом для обучения детей русскому языку, имея ввиду, что в соответствии с Положением " никто из детей еврейских во время воспитания в училище не должен быть ни под каким видом отвлекаем от своей религии и не принуждаться учиться тому, что ей противно и даже несогласно с ней быть может." Рапорт заканчивается обращением к губернскому руководству с просьбой назначить для еврейского училища российского учителя, знающего и немецкий язык (наиболее близкий к языку идиш), чтобы обеспечить общение с детьми, не знающими русского языка.

Но данный проект, как и создание начальных еврейских школ в соседних с Мстиславлем уездах, долгое время оставался без осуществления.

Только после 1840 года в результате деятельности Министра просвещения С.С. Уварова казенные еврейские училища начали получать распространение (64).

В них обучение велось на идише (хотя официально языком преподавания был немецкий) и около половины всех учителей были евреями. Руководящие же посты смотрителей и учителей общих предметов занимали христиане, в том числе выкресты. Довольно значительное число учащихся государственных еврейских школ составляли дети бедняков и вдов, а также сироты. В целом более состоятельные и влиятельные родители избегали отправлять своих детей в эти заведения, имевшие репутацию вредных. Помимо чисто еврейских предметов (древнееврейский язык и Талмуд), в различных училищах преподавались русский, немецкий и французский языки, математика (арифметика), история, география, биология, бухгалтерия и проч. Однако современники отмечали низкий уровень и невысокое качество обучения в большинстве школ. Были учреждены два вида казенных еврейских училищ: двухлетние (подобные русским приходским) и четырехлетние (подобные уездным училищам).

Следует отметить, что упорядочение еврейского образования направлялось правительством "к постепенному сближению евреев с христианским населением и искоренению суеверия и вредных предрассудков, внушаемых учением Талмуда", который, по убеждению Уварова, "развращал и развращает" евреев.

Казённое еврейское училище 1 разряда в Мстиславле открылось лишь в 1851 году. В нём обучалось около ста мальчиков. Почётным блюстителем в нём был Бенцион Вигдорович Дубнов, смотрителем и учителем общих предметов — Скобликов А. Д, учителем еврейского закона и языка — Янкель Хаимович Каган, а с 1857 г. учитель Михлин Меер Файбович. В 70-е годы в нём преподавал Пахман Илья Хаимович. Но это училище было закрыто в 1874 году в связи с очередной реорганизацией системы еврейского образования. В то время число еврейских учащихся в общерусской школе так увеличилось, что правительство сочло возможным сократить число особых школ для евреев, тем более, что новая школа лучше выполняла ту программу русификации, которую проводило правительство. Поэтому в последней четверти 19 века еврейские дети после совершеннолетия могли продолжить образование только в светском приходском училище. После его окончания некоторые обучались в местном двухклассном уездном училище, которое посещали преимущественно дети русских и польских помещиков, и поэтому оно иногда называлось дворянским. Это училище было создано в Мстиславле в 1830 году как 5-классное и помещалось в двух флигелях иезуитского монастыря. В 1865 году оно было преобразовано в 2-классное уездное, в 1882 г. — в 2-классное городское, а с 1897 — в 3- классное.

Учебная программа училища соответствовала программе первых трех или четырех классов гимназии без иностранных языков. После 1874 года туда получили возможность поступать и еврейские мальчики из зажиточных и купеческих семейств. В этом училище обучались также и братья Дубновы — Вольф и Семён.

Поступление в него еврейских мальчиков объяснялось и тем, что новый закон о воинской повинности 1874 г. сокращал срок службы для лиц, которые могли представить свидетельство об окончании курса наук в какой-нибудь правительственной школе. Это побуждало родителей, которые раньше и слышать не хотели о русской школе, отдавать туда своих сыновей. Родители полагали, что школа все-таки лучше казармы.

В училище преподавали квалифицированные учителя. Юдофобии почти не было ни среди учеников, ни среди учителей.

Знакомству еврейских мальчиков с русским языком способствовало образование в середине 80-х годов в Мстиславле кружка молодёжи из состоятельных семей, члены которого в складчину покупали русские книги и выписывали из Петербурга журналы. Организаторами кружка были сёстры Фрейдлины. Они не только сами читали книги, но и давали читать их желающим. Это было ядро будущей общественной библиотеки. Одним из руководителей кружка был Лев Гуревич. В его доме в начале и хранилась библиотека. Постепенно библиотека разрасталась и в конце 80-х годов она уже размещалась в доме купца Хаима Фрейдлина. Заведовали библиотекой две его дочери, Ида, ставшая позже женой С.М. Дубнова, и Фани. Девушки, учились в местном девичьем пансионе и мечтали о получении высшего образования на женских курсах. Помогали им сёстры Фрумкины. Кроме русских классиков (Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева) и переводов иностранных писателей в библиотеке можно было получить книги большого петербургского ежемесячника " Дело", где печатались социальные романы Шиллера — Михайлова и др., а также политические статьи и литературная критика. На молодых читателей большое впечатление производили романы Ауэрбаха " Дача на Рейне" и Джорж Элиот "Даниэль Деронда", а также " Автобиография " Соломона Маймона и "Записки еврея" Богрова. Последняя книга отличалась резкими обличениями старого порядка в еврейских общинах.

В 1877 году вышел министерский циркуляр, грозивший лишить права преподавания в хедерах тем меламедам, которые не представят доказательств тог, что они обладают минимальным общим образованием. Выход этого документа взволновал всю общину, которая увидела в нём нарушение основ традиционного еврейского воспитания. С этим не был согласен С. Дубнов, который убеждал евреев идти навстречу хедерной реформе и создавать кадры новых образованных учителей.

В большинстве еврейских семей Мстиславля обучение детей после тринадцатилетнего возраста обычно заканчивалось. Вечно озабоченные добыванием куска хлеба родители считали, что они исполнили святую обязанность и представляли дальнейшее духовное воспитание детей воле божьей. Как окончившие уездные училище, так и не поступившие в него, т. е. юноши в 15–16 лет не знали, куда деть своё свободное время и пополняли толпы бездельников. Посылать своих детей в гимназии губернского города большинство родителей не могли, поскольку при приёме в гимназии для евреев существовала определённая процентная норма и, кроме того, обучение в них требовало значительных средств. Евреи к тому же не могли выехать для учёбы в города за пределы Черты оседлости. Немногие и пытались это сделать. Единственными пионерами в Мстиславле были братья Дубновы, Вольф и Семён. Но даже для этих способных, трудолюбивых и удивительно настойчивых еврейских юношей получение среднего и высшего образования было задачей трудно выполнимой. Интересен проделанный ими путь для достижения поставленной цели.

12 июня 1877 года они получили свидетельства об окончании мстиславского уездного училища. Нужно было выбирать дальнейший путь для получения образования. Изучалось несколько возможных вариантов. Можно было поехать в Могилёв для поступления в старшие классы классической гимназии, но для этого нужно было за несколько месяцев изучить курс латинского и греческого языков и выдержать строгий вступительный экзамен. Можно было попытаться поступить в агрономическое училище в соседнем городе Горки. Наиболее приемлемым вариантом стало поступление в еврейский учительский институт в Вильно. Этот проект в большей степени устраивал семью, поскольку институт обеспечивал содержание студентов в интернате и давал возможность окончившим его четырёхлетний курс получить место учителя в народной школе. В Вильно отправился только один из братьев — Семён, который должен был проложить путь старшему брату Вольфу. Не поехал в Вильно и старый друг Лев Гуревич, ранее клявшийся Семёну в том, что они вместе уедут учиться. Но в последнюю минуту у него не хватило решимости бросить семью и обречь себя на жизнь на чужбине. В течение почти трёх месяцев Семён упорно готовился к сдаче экзаменов, но не был даже допущен к ним по формальной причине. В том году принимали только абитуриентов, родившихся в 1861 году, чтобы они могли закончить четырёхлетний курс до достижения 21 года, срока явки к исполнению воинской повинности. Дубнов оказался старше на четыре месяца. Так неудачно закончилась эта поездка.

Следующим шагом была попытка поступить в старшие классы реального училища в Динабурге (Двинске). В конце октября 1877 года туда поехали оба брата, Семён и Вольф. Для поступления в училище требовалось знание немецкого языка и математики, а кроме всего прочего ещё черчения и рисования. Юноши приступили к усердным занятиям, но сил их хватило ненадолго. Денег было очень мало, поэтому жили в большой нужде. Со временем перестали даже есть мясо и питались хлебом с селёдкой и чаем. От недоедания при интенсивной умственной работе у Семёна развилось малокровие и он стал страдать от головокружений. Больше так жить было невозможно и братья вернулись домой. К тому же их уверяли, что при поступлении в реальное училище учителя — юдофобы очень придираются на экзаменах к евреям.

Семён Дубнов не приостановил свои попытки получить образование, усердно занимался латынью, математикой, другими предметами и в середине мая 1878 года уехал в Могилёв для сдачи в гимназии экзаменов экстерном. Уехал без брата, один — на разведку. Вольф приехал позже и они начали совместную подготовку к экзаменам. И даже нанимали репетиторов. Их предупреждали, что сдать экзамены экстерном за гимназический курс даже и без древних языков — дело безнадёжное, на таких экзаменах обычно проваливались. В каждой гимназии находились два-три учителя-юдофоба, которым доставляло особенное удовольствие "резать еврейчиков" на экзаменах.

И, действительно, когда подошло время сдачи экзаменов по гимназическому курсу, директор гимназии Фурсов, о котором мы уже упоминали, заявил, что он готов допустить к ним, но предупредил, что учителя будут очень строго экзаменовать их как экстернов. Это был явный намёк на то, что к ним будут придираться, чтобы не допустить успешной сдачи. Братьям ничего не оставалось делать, как отказаться от экзаменов и вернуться домой.

Была ещё попытка у С. Дубнова сдать экзамены на аттестат зрелости в Смоленске, но и она закончилась неудачно. Но уже по другим причинам. Дело в том, что Смоленск находился к востоку от Черты оседлости и евреям проживать там запрещалось. Семёном по случайному поводу заинтересовалась полиция и ему, чтобы не иметь с ней дело, пришлось срочно вернуться на родину.

Последнюю попытку получить аттестат зрелости, необходимый для поступления в университет, С.М. Дубнов предпринял в Петербурге, куда он уехал летом 1880 года. В это время там уже находился его брат Вольф, который пытался поступить в техническое учебное заведение. Но и эта попытка оказалась неудачной. Измотанный болезнями, многочисленными переездами из квартиру в квартиру и напряжённой литературной работой Семён Дубнов не смог сдать экзамен по арифметике, которую стал уже забывать, и решил прекратить мытарства в погоне за аттестатом зрелости. Так безуспешно закончились для способного еврейского юноши четыре года беспрерывного скитальчества и тревожной жизни, неудач и разочарований, поисков возможности завершить своё образование. Будущий учёный принял решение получить университетское образование самостоятельно, занимаясь дома. И занимался самообразованием по 13 часов в сутки!

Как уже отмечалось, основная масса еврейских юношей Мстиславля не могли продолжать своё образование в родном городе. Не было в Мстиславле и ремесленных училищ, которые могли бы в значительной степени облегчить решение проблемы. На эту тему в № 37 "Русского еврея" за 1880 г. (57) была напечатана заметка, подписанная С.Д. (один из псевдонимов Семёна Дубнова). В этой заметке он, в частности, писал о том, что отсутствие в городе начального училища приводит к тому, что многие из еврейских детей "рыскают по городу в поиске копеечных подаяний, а общество равнодушно смотрит на то, как нищенство внедряется в характер этих детей вместе с ленностью и полнейшим отвращением к труду." Решение вопроса учёный видел в возобновлении работы еврейского училища с ремесленным отделением, что бы избавило город от сотен нищих праздно шатающихся мальчишек.

Для получения права на преподавание в учебных заведениях учителя должны были иметь специальные разрешения. Сохранились списки лиц, которым были выданы меламедские свидетельства в 1896 и 1900 гг. (А3) для обучения детей в хедерах Мстиславля.

Известно, что в конце 19 века в Мстиславле было открыто еврейское частное одноклассное училище. В 1901 году содержал это училище Д.Е. Розенблюм. В 1910 году в нём обучалось 89 детей.

 

5.4 Еврейский быт и образ жизни

О быте евреев восточной Белоруссии мы можем судить только по воспоминаниям современников и небольшому количеству сохранившихся документов. Вот как описывают евреев составители военно-статистического обозрения для Генерального штаба Российской империи (5), изданного в 1847 году:

"Евреи, поселившиеся в Белоруссии с 12 века, немного отличаются от своих соотечественников по всем западным и южным губерниям империи.

Сложением тела слабы, но статны, роста среднего, волосы тёмно русые, чёрные, а иногда красно-рыжие. В последнее время многие евреи изменили свою одежду на платья русского или иностранного покроя. Некоторые мужчины сбрили бороду и усы и носят волосы по образцу мещан или высшего сословия. Благосостояние евреев по губернии весьма различно. В Могилёве, Шклове и немногих местечках находятся капиталисты, которые занимаются оптовой торговлей, берут на откуп разные статьи, поставки и работы. Евреи среднего состояния занимаются подобными промыслами, но в меньшем размере, содержат постоялые дворы, винокурни и проч. Низшего же состояния евреи занимаются заготовками, торгово-снабженческой деятельностью и ремёслами, не требующими физических сил, содержат мелкие лавки и шинки, занимают общественные должности.

Богатые евреи имеют чистые и просторные дома и пищу здоровую, напротив же бедные, составляющие большинство еврейского населения, живут тесно, бедно и нечисто, так что самое верное описание жалкого их положения, показалось бы преувеличением, но очевидцу ещё недостаточным. При открывшейся в нынешнем 1847 году холере, большая часть больных были бедные евреи.

Отличительная черта всех евреев есть религиозность и строгое исполнение всех обрядов. Главный же порок — их наклонность к обману и до некоторой степени леность, побуждающая их избегать занятий, требующих напряжения сил."

Интересны описания еврейского быта, выполненные приблизительно в это же время Гортынским Н.Г. и Дембовицким А. (8, 14). - видными чиновниками Могилёвской губернии, в состав которой входил Мстиславль, наблюдавших длительное время за жизнью евреев могилёвщины во второй половине 19 века. Нам часто придётся сталкиваться с этими именами.

А. Дембовицкий являлся губернатором Могилёвской губернии и написал книгу, в которой осветил различные вопросы общественной жизни, в том числе, и взаимоотношения с евреями. Деятельность Александра Дембовицкого отмечалась на проходивших 28 октября 2001 г. в Могилеве краеведческих чтениях на тему: "Могилевщина глазами Александра Дембовицкого." Они были посвящены 160-летию со дня рождения этого бывшего могилевского губернатора и его главному труду.

Николай Григорьевич Гортынский (1799–1887 гг.) на основании архивных исследований и собственных наблюдений написал большой труд "Записки о евреях в Могилёве на Днепре и вообще в Западном крае России", опубликованных в Санкт- Петербурге в 1870, а затем переизданных в 1878 году.

Мне кажется, что отношение этих двух чиновников к евреям отражает общественное мнение по еврейскому вопросу, бытовавшее в России во второй половине 19 века. В основном их записки, претендующие на объективность отражения действительности, проникнуты, мягко выражаясь, негативным отношением к евреям, в которых они хотят найти причины всех бед христианских. С другой стороны, в их записках можно найти зарисовки еврейской жизни и быта 19 века, выполненные пытливыми современниками, что представляет безусловный интерес

Я попытаюсь привести их с небольшими отклонениями от текста. Мне представляется, что в описании быта евреев в 19 веке авторы достаточно объективны, что не скажешь о их отношении к самим евреям, где чувствуется явная неприязнь.

Внешний вид и одежда

По сведениям Гортынского в период, предшествующий царствованию Николая Первого, т. е. до 1825 года, евреи-мужчины брили середину головы, от лба до затылка, оставляя по обеим сторонам пейсики. Бритый верх головы всегда плотно покрывался бархатной скуфейкой (кипой), поверх которой вне дома, во время молитвы, а также за столом одевалась полубархатная черная шапка, опушенная внизу мехом куницы или соболя. Летом вне дома одевалась чёрная шляпа с широкими полями. Обязательно отращивались усы и борода. Поверх рубашки одевалась фланель с прикреплёнными к ней по углам пучками висячих шнурков (цицеле). Евреи носили панталоны узкие, короткие до колен, чулки и грубые туфли с пряжками спереди, а бедные евреи — без пряжек. У богатых евреев в качестве верхней одежды использовался длинный чёрный зипун. Зипун подпоясывался чёрным широким шёлковым шарфом. Сверх зипуна при выходе из дома надевали чёрный лёгкий плащ без рукавов, а иногда даже летом большие лисьи шубы. По повелению Николая Первого евреи заменили описанный костюм общеевропейским, оставив только усы и бороды, а также фланель со шнурками на рубахах, припрятывая их в панталоны.

Мужчины в будни к утренней молитве одевали тфилины, представляющие собой прямоугольные чёрные кожаные футляры, в которых хранятся написанные на пергаменте отрывки из Торы. Тфилины прикрепляют — один к голове, другой к левой руке.

В синагогах мужчины покрывают голову и плечи лёгкими шерстяными шалями из белой ткани с синими по концам каймами (талесы). Во время больших религиозных праздников поверх платья одевали белые полотняные рубашки с вышитым серебряным воротником.

Еврейские девушки носили волосы на голове открыто, зачёсывая и заплетая их выше затылка в две косы с лентами на концах. В ушах закреплялись серьги, а на шею одевались бусы с жемчугом и золотые цепочки, с привешенными к ним золотыми монетами. Замужние женщины брили всю голову. На неё навязывали узкую кисею с висячими сзади накрахмаленными концами (шлеер). Сверх шлеера по сторонам над висками привязывались по три с каждой стороны маленькие подушечки с жемчугом и дорогими камешками (биндами), а вокруг головы обвязывался большой платок, широко нависающий над лицом. При выходе из дома на всё это накладывалась лисья широкая шапка, покрытая парчой. На шею повязывался чёрный бархатный стёганый галстук (шарф) с пристёгнутыми к нему нитками жемчуга, а иногда дорогих камней (галсбанд). Верхним платьем у евреек служил узкий капот из цветной шёлковый ткани с шелковой подкладкой, а зимой — на лисьем меху.

Столь частое упоминание лисьего меха говорит о том, что такие одежды вероятно употреблялись и мстиславскими евреями, поскольку лис в окрестностях Мстиславля было много, что нашло отражение даже в гербе города.

Описанный костюм был с удовольствием изменён еврейскими женщинами на общий. При этом было сохранено бритьё головы, на которую накладывали парики из волос или шёлка, а бедные даже из окрашенного льна.

Гортынский считал, что изменение костюма не изменило ни верований, ни занятий евреев. Они по прежнему считают себя временными пришельцами и ожидают прихода Мессии и ухода в самостоятельное царство Израилево. И делал вывод:

"Ни одежда, одинаковая с русской, ни вводимое между евреями употребление русского языка, не сделают их преданными гражданами России, потому что не костюм и язык, а религия есть цемент, связывающий каждую народность."

Образ жизни

Гортынский свидетельствует, что небогатые евреи, а они составляли основную массу еврейского населения, в обыденной жизни чрезвычайно воздержаны. Плохое питание зачастую доводит их даже до истощения. Помещаясь по несколько человек в одной комнате, разделённой лёгкими перегородками, ширмами или просто грязными занавесками, они дышат крайне испорченным воздухом, питаются в основном луком, огурцами и прочими продуктами огородничества, селёдкой и ржаным хлебом, тонким и всегда хорошего качества. Лишь по субботам они употребляют говядину и рыбу и то в весьма в малом количестве.

При таком недостатке в пище и даже нищете немногие берутся за тяжёлую механическую работу, а более занимаются сидячими ремеслами, правда, без надлежащего умения и плохо. Значительная часть евреев рыскает целый день по городу и, не имея никакого мастерства, ищут возможность что-нибудь заработать услугою или обманом. Для удобства поиска такого заработка стараются жить возле рынков и торговых лавок. Поэтому постройки их в таких местах стеснены. Дома слиты друг с другом, так что в случае пожара невозможно подойти к ним для тушения огня.

Позволю себе небольшое отступление. Во время моей поездки в 2004 году на Украину, в Россию и Белоруссию с посещением Мстиславля мне пришлось часто пользоваться метро и пригородным железнодорожным транспортом. В вагонах происходит постоянное движение продавцов, которые тут же выкладывают свои многочисленные товары и разворачивают шумную и назойливую торговлю. Это всё очень раздражает, многие недовольны и ругают продавцов. Но когда задумываешься над описанным явлением, то понимаешь, что люди идут на это от бедности, безысходности и желания заработать на пропитание. При этом среди продавцов не было евреев. Так что ничего не зависит от национальности, а только от условий жизни. Когда нечем кормить семью, люди любой национальности, начинают "рыскать" в поисках заработка. В израильских поездах, также как и на улицах, никогда не встретишь частных и назойливых торговцев.

Но вернёмся к свидетельствам Гортынского. В середине 19 века зажиточные евреи жили богато, иногда даже роскошно, но при этом их расходы не превышали доходы. Если они берут деньги взаймы, то не на предметы роскоши и щегольство, а лишь для коммерческих оборотов, в которых они искусны и умно расчётливы. Успехам их предприимчивости во многом способствуют родственные связи в разных местах.

Основными чертами еврейского образа жизни является воздержание, трезвость, пронырливая услужливость бедняков-евреев и умная расчётливость в торговле состоятельных промышленников.

Приказания своих старейшин они содержат в строгом секрете и исполняют их точно. О преступлениях своих собратьев не рассказывают, скрывая их от христиан и правительственных органов.

Евреи оказывают повиновение государственным законам, властям и утверждённым от правительства казённым раввинам. Кроме того, еврейские общества содержат особых духовных раввинов, которых благоговейно уважают, платят им жалование, исполняют их религиозные наставления и судебно-тяжбовые решения по междоусобным делам. Наложенное ими же на какой — нибудь предмет запрет (херим) каждый еврей свято и нерушимо выполняет. Такое обособление евреев от христиан было широко распространено. Евреи стараются решать все вопросы на суде раввинов, который разбирает все тяжбы по религиозным законам. Уклоняющихся от такого суда евреев и требующих решения дел гражданскими учреждениями подозревают в недобросовестности. Бывают случаи, когда даже христиане в споре с евреем соглашаются на суд духовного раввина. Эти раввины не имеют достаточной юридической и финансовой компетентности и служат евреям авторитетам более в делах религиозных, обрядных и брачных, чем в гражданских.

Евреи собирают значительные суммы на общественные нужды, на помощь бедным и выручку единоверца, совершившего преступление. По окончании молитвы они обычно не покидают молитвенный дом (школу), а совещаются по актуальным общественным вопросам. Деньги в общественную еврейскую кассу собираются значительные по соглашению старейшин. Они поступают как от пожертвований богатых евреев, так и от налогов. Часто можно увидеть в бедных еврейских домах прибитую к стене жестяную коробочку с прорезью в верхней крышке, куда хозяева кладут ежедневно или еженедельно по мелкой монете. В последствии из этих небольших пожертвований собирается большая сумма. Кроме этих денежных сборов значительное приращение общественной кассе даёт погребение умерших.

У евреев есть особые братства погребателей, в которые принимаются солидные евреи с хорошей репутацией. Они получают за свой труд по захоронению и место на кладбище порядочные деньги в зависимости от состояния погребаемого и его наследников. Иногда даже назначался взнос в виде процента с наследства.

Большое значение для евреев составляет захоронение на почётном месте, что доступно и не всякому богачу, а только отличающимся родословным происхождением, особенно честной репутацией и благотворительностью. О месте захоронения заботятся ещё во время жизни. Из собранных сумм доверенными лицами бесконтрольно от правительства производятся расходы на помощь бедным, покупку рекрутских квитанций и дела подсудимых евреев и прочие надобности.

На эти деньги, например, в Могилёве были построены школы и общественные бани.

К брачному сожительству евреев строго обязывает религиозный закон, как указанному богом средству размножения человеческого рода, и потому холостая жизнь для молодого человека после определённого возраста является предосудительной. Если жена не может рожать детей, то у евреев это принимается в качестве канонической причины развода. Для заключения брачных союзов имеются специальные люди, промышляющие сватовством. Они разъезжают по разным городам и местечкам, записывают, у кого из состоятельных евреев есть сын, а у кого есть дочь и с каким приданным. По этим сведениям подходящие пары они стараются познакомить, сблизить и, согласовав условия, соединить. При успехе дела получают с обеих сторон вознаграждение.

Женщины у евреев не принимают участия в общественных мероприятиях и занимаются в основном семейными делами. При этом еврейские женщины проявляют большие способности в торговле, особенно мелочной.

К сожалению сохранилось мало материалов о еврейской жизни могилёвских и в, частности, мстиславских евреев, которые меня интересуют в первую очередь. Поэтому я снова и снова возвращаюсь к мемуарам С. М. Дубнова. Вот как он описывает трудную жизнь своей матери. Его мать, Шейне была типичной еврейской женщиной старого закала. Она родила пять сыновей и пять дочерей, из которых только один сын умер в детстве. Остальных она вскормила и вырастила, заботилась об обучении мальчиков в школе и приучении девочек к домашней работе. Лишившись своего дома после пожара, мать с малютками должна была жить в чужих наёмных квартирах, которые по мере роста семьи приходилось часто менять. Скудного жалованья отца не хватало на ведение огромного хозяйства, и мать должна была найти подсобный заработок: она открыла лавку для продажи стеклянной и фарфоровой посуды. Рано утром, когда дети ещё спят, она бежит на рынок для закупки провизии, открывает "торг" в своей посудной лавке, куда редко заглядывали покупатели. Затем оставляет лавку на попечении дочери. И торопится домой, чтобы накормить малышей, снабдить провизией и отправить в хедер мальчиков, приготовить обед с помощью прислуги и, слегка закусив на ходу, она опять бежит в лавку…. Приходилось жить в кредит и расплачиваться раз в месяц или два, когда получали от отца по почте его жалованье. В эти дни приходили кредиторы: меламедам надо платить за обучение мальчиков в хедерах, портному и сапожнику за починку платья и обуви для ребят, домохозяину за квартиру, а тут ещё надо закупать товар для посудной лавки в оптовом складе в другом городе."

Горатынский описывает и такой вид заработка:

"Бедные еврейки, имея в кармане несколько копеек, отправляются в базарный день в город и, встречая идущих на рынок крестьян, закупают у них кур, яйца, грибы, холст и проч., дают в задаток каждому по 10 или 15 коп и с закупленными продуктами и продавцами-крестьянами, обходят известные им дома, в которых перепродают закупленное. Полученными деньгами расплачиваются с крестьянами, оставляя себе выторгованный барыш. Таким образом, водят за собой продавцов по несколько часов. Если не удаётся продать, возвращают продукт, требуя назад задаток. Обычно на этой почве возникает ссора."

Еврейки, особенно бедного и среднего сословия находятся в полной зависимости от мужей. Они любят наряжаться, но редко делают свои наряды из новых материалов. Еврейские девушки любят танцевать, но только друг с другом, без участия мужчин.

Целомудрие девиц тщательно охраняется и, если которая потеряла девственность, то родители немедленно заявляют об этом раввину, который составляет специальный акт с объяснением случившегося, чтобы это обстоятельство не вменялось ей в вину. Если еврейка отправляется по делам к кому-то из мужчин, то её обычно сопровождает пожилой еврей для присмотра и охраны.

Печальная история произошла в семье Дубновых. Старшая дочь Рися, красивая, черноглазая девушка, была обманута заезжим и практиковавшим некоторое время в Мстиславле фельдшером. Её трагедия была не только в обманутой любви, а в мучительном стыде и паническом страхе перед общественным мнением, который в той патриархальной среде мог довести людей до безумия. Она жестоко поплатилась за свой девичий грех: через три года она вышла замуж, но муж, узнав о прошлом жены, бросил её в первый год брака.

При всём внимании к целомудрию евреек встречались среди них и распутницы, которых окружающие презирают. При каком-нибудь бедствии, например, холере или другой повальной болезни и большой смертности, они подвергаются нападениям и жестоким преследованиям. Евреи считают, что болезнями и мором наказывает их Б-г за терпимость к этим развратным женщинам.

У евреев, как и у других народов, есть своя аристократия и свои плебеи. К первым относятся не только богатые люди, владеющие своим состоянием в нескольких поколениях, но и люди, происхождение которых идёт от знатных родов Коганов и Леви. Этих людей уважают независимо от величины их состояния — и богатых, и бедных. Многие отцы семейств мечтают выдать дочь даже за бедного жениха, но происходящего из знатной фамилии или весьма учёного. Люди, принадлежащие к так называемой аристократии, редко бывают ремесленниками, считая такое занятие ниже своего достоинства. Они чаще торгуют или изучают Тору, получая материальную помощь от общества. Праздники для евреев имеют всегда большое значение и оказывают значительное влияние на частную и общественную жизнь. В праздники и каждую субботу евреи не позволяют себе заниматься никаким физическим трудом, не приготавливают пищу, занимаясь этим в пятницу. В вечер с пятницы на субботу евреи приглашают христиан для вытирания свечей и перенесения подсвечников с одного места на другое. Путешествуя в пятницу, всегда спешат остановиться на ночлег до захода солнца в местечке или корчме, принадлежащей еврею, с которым и участвуют в совместном ужине за определённую плату. Даже самый бедный еврей всегда заботится о том, чтобы в шабат (субботу) в доме была хорошая пища. Праздничные дни, отложив все дела, евреи проводят в молитвенных школах или дома за чтением священных книг, посещают своих приятелей. В эти дни города и местечки, населённые евреями, кажутся обезлюдившими и пустыми, все торговые лавки закрыты, базары пусты и улицы совершенно безлюдны.

Христиане, покупающие продукты у евреев, стараются запастись ими заранее до наступления еврейских праздников.

Евреи в точности исполняют заповедь закона Моисея о святости субботы. В конце этого раздела мне хочется привести некоторые статистические данные, характеризующие жизнь евреев могилёвщины.

По официальным данным на 1880 год (16) рождаемость людей различных религий на 100 душ составляла:

Детей в еврейских семьях было, как правило, много. Поэтому низкая рождаемость, приводимая в официальных документах, может быть объяснена только тем, что евреи многих родившихся не вносили в метрические списки.

Смертность у евреев была значительно ниже и составляла у:

Низкая смертность у евреев, несмотря на негигиеническую внешнюю обстановку, в которой они живут, и на свойственную им болезненность, обусловлена:

— большей чистотой нравов (у евреев совершенно отсутствуют некоторые виды заразных болезней, например сифилис),

— воздержанием в пище и в телесных удовольствиях,

— беспримерной любовью к детям,

— доверием к медицине и частым обращением к медикам.

Дубнов в своей работе на основании официальных источников приводит следующие объяснения этому явлению:

"Мещане — христиане вообще не любят лечиться у докторов, не любят и лекарства. В то время, как самый бедный еврей при самой незначительной болезни ребёнка на самые последние деньги свои, даже одолженные в кагале, приводит доктора и покупает лекарства. Богатый мещанин к заболевшему ребёнку или зовёт старуху- повитуху или спрашивает советов соседа и даёт ребёнку всё, что посоветуют. От того детей у мещан умирает много и вырастают только самые крепкие."

Жилища и хозяйство

Архитектура еврейских домов изменялась в течение 19 столетия (14).

В начале века заезжие дома включали большой плац длиной 12–14 саженей и шириной 8-10 саженей, покрытый одной высокой крышей, чтобы экипажи могли помещаться внутри двора. В одном из углов под этой крышей помещалось жилище еврея, состоявшее из двух комнат. В сарае одни ворота были возле избы, а другие с противоположной стороны, так что экипажи могли свободно въезжать и выезжать. Такой сарай назывался "шопа" и имел стойла для помещения лошадей и место для хозяйства еврея, состоявшего из одной лошади, одной коровы и трёх или четырёх коз. Двора отдельно отгороженного, никогда не было. В 80-е годы 19 века такой тип заезжего дома совершенно исчез в белорусском крае. К концу века по наружному виду еврейские дома мало отличаются от христианских. Отличия наблюдаются в обстановке вокруг дома, где лежит всегда сор. Само еврейское жилище стоит всегда голым, без двора и без ограды. Вблизи его редко увидишь кустарник или дерево, ибо евреи не любят высаживать растения, которые к тому же уничтожаются козами. Евреи не знают даже элементарного хозяйства: у зажиточных из них есть только корова для молока, а у бедных только козы. Козлёнок стоит очень дёшево и притом через год он делается козою и даёт уже молоко. Прокормить козу тоже почти ничего не стоит: летом она идёт на пастбище, а зимой сама находит корм, подбирая по дороге сено, упавшее с возов проезжающих. Это подтверждается и художниками — евреями, например, родившимся в Мстиславле Абрамом Маневичем, на картинах которых очень часто присутствует коза.

На тех местах или улицах, где живут только евреи, дома чрезвычайно скучены, не имеют никаких хозяйственных пристроек и построены без всякого плана. Входные двери прямо с улицы отворяются в жилую комнату и бывают обыкновенно посреди дома, тогда как в христианских домах- с угла или со двора.

На дверной раме всегда находился прибитый гвоздями сложенный кусок пергамента, называемый мезуза, на котором написаны еврейские тексты. Считают, что этот обычай введён с целью, чтобы каждому еврею ежечасно напоминались завещанные Моисеем законы. При выходе из дома и ложась спать, всякий еврей должен приложиться к мезузе с произнесением соответствующей молитвы. Евреи также убеждены, что этот талисман препятствует злым духам входить в жилище. Имеющие какое-нибудь хозяйство прибивают мезузы к воротам амбара, сарая, конюшни или других помещений, чтобы туда не проникали злые духи и не заражали скот и зерно. Внутри при дверях стоит лахань с водой, а на ней кувшин из красной меди или из белой жести, с двумя ручками, расположенными под прямым углом. Рукомойник служит еврею для того, чтобы при всякой молитве перед едой облить водою руки. Еврей берёт одной рукой ручку кувшина и обливает свободную руку или только пальцы, потом берётся другой рукой за другую ручку и обливает пальцы первой руки. Вода падает на пол, от этого возле дверей грязь и мокрота.

Вдоль стены, обращенной к улице, стоит продолговатый стол и возле него по бокам две деревянные скамьи, шириной в одну доску. Стол накрыт всегда полотняной грязной скатертью, которая заменяется другою в пятницу. Напротив стола — дощатая перегородка, за которой стоит кровать, а на ней даже у самого беднейшего еврея, лежат пуховые перины и подушки (бэбехи) из синего ситца, очень редко покрытые наволочками. В перинах спящие еврейки и их мужья буквально утопают. Печь находится за перегородкой, но боковая сторона её выходит в первую избу. Печь всегда русская, ибо без неё в шабат евреи не могли бы иметь ничего тёплого к обеду; сбоку к печи обычно примыкает небольшой камин, расположенный углом. Пол обыкновенно дощатый, его моют только два раза в году: весною на праздник Пейсах и осенью — на святые кущи, выскабливая заступом и посыпав жёлтым песком. В это же время евреи моют и всю свою мебель: столы, стулья, кровати, шкафы, скамейки, а живущие у реки несут мебель в реку и там её старательно вымывают.

За перегородкой и за печкой на стенных полках, прикрытых дверцами, вроде шкафа, расставлена посуда: у богатых медная лужёная, а у бедных глиняная. Вся посуда, ножи, вилки и ложки, в двух, а у некоторых и в четырёх экземплярах. Посередине избы на потолочной балке висит тяжёлый жирондоль из жёлтой меди. Фасон его всегда однообразен: по середине медный шар, с боков вделаны подсвечники от 4-х до 12-ти. В них по пятницам, когда наступает шабат, вставляют сальные грошовые свечки, которые в вечер пятницы должны сгореть без остатка.

На побеленных стенах комнаты обычно висит закоптелое литографическое изображение почитаемого раввина или грубо нарисованная картинка, представляющая еврея, покрывающего ельником наскоро сколоченную будку к празднику кущей. Реже попадается портрет Монтефеоре (знаменитого еврейского общественного деятеля и филантропа), сидящего в халате и ермолке. Иногда встречаются в рамках без стекла географическая карта, на которой в середине обозначен Иерусалим.

 

5.5 Экономическая деятельность

После присоединения Восточной Белоруссии к России и резкого увеличения при этом её еврейского населения российские императоры, считая, что евреи притесняют христиан, пытались установить правила их жизни, ограничить права и максимально приобщить к православной вере.

Обнищание населения Белоруссии и возникший там в конце 90-х годов 18 века голод вызвали тревогу и озабоченность правительства и привели к необходимости изучения причин бедствий и разработки мер по их устранению. Как уже отмечалось в разделе 4.2, по поручению Сената в 1800 году в Белоруссию совершил поездку Г.Р. Державин. Результаты своей поездки он изложил в отчёте, названном "Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта Евреев", который и подал для рассмотрения императора и высших сановников государства… Проект Державина носил явно анти-еврейский характер, хотя в частной переписке он и высказывал определённые сомнения в своей позиции. Он писал: "Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того, что они от продажи вина почти весь свой доход имеют. А и жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм".

С этого времени началась работа комитетов, занимавшихся разработкой законодательства по еврейскому вопросу. Одновременно изучались особенности еврейской жизни, межнациональные отношения и влияние евреев на общественную и экономическую жизнь в России. Во второй половине 19 века роль евреев в экономике и общественной жизни Западных областей и, в частности, Могилёвской губернии, в которую входил Мстиславль, изучали и местные чиновники (8, 14). В своих изысканиях они, в частности, пытались понять, в чём заключались причины и способы, а также особенности еврейского уклада жизни, позволявшие евреям добиваться превосходства в делах над христианам.

Это особенно их тревожило в связи с тем, что во второй половине 19 века еврейские предприниматели стали играть большую, если не главенствующую роль в экономике ряда областей. По данным (17) в 1881 году в Могилёвской губернии евреям принадлежало около 65 % заводов и фабрик. Евреи-ремесленники составляли 77 % общего их числа. Преобладали евреи и в торговле, особенно спиртными напитками. В 1881 году из 60 оптовых складов евреям принадлежали 57, а из 1378 заводов по изготовлению водки и вина — 1231. Большинство скупщиков сельскохозяйственной продукции (570 из 600) также были евреями.

В целом мнение русских чиновников о роли евреев в экономике сводилось к тому, что они:

— со времён рассеяния отказались от производительных промыслов и разработки земных богатств, работают в непроизводительных отраслях;

— не занимаются хлебопашеством, в то время как по численности их прослойка достаточно велика, что приводит к недостатку хлеба и других съестных припасов;

— продают крестьянам необходимое им оборудование и инвентарь в долг, который крестьянам трудно выплатить. При этом крестьяне часто попадают в кабалу к продавцам;

— виноваты в нищенском положении крестьян в арендуемых ими поместьях, в то время как сами помещики, получая большие прибыли, никакой ответственности за развитие хозяйства и возрастающую бедность крестьян не несут;

— работают в непроизводительных отраслях и не допускают никого к конкуренции в этой области. Они удаляют христиан от всяких прибыльных мест в торговых и других спекуляциях и, постепенно обедняя христиан, увеличивают своё богатство;

— завладели расположенными во всех людных местах кабаками, соблазняют христиан к пьянству, чем довели до нищеты и совершенного умственного отупения господствующее христианское население;

— стараются затягивать свои дела и долги государственной казне и частным лицам — христианам, захватывать их достояние всякими ухищрениями;

— детей с раннего возраста приучают к торговле, барышничеству и извлечению прибыли;

— совершенно изолированы от христиан, с которыми не только не роднятся, но даже их пищи не употребляют и воздержаны от хмельных напитков;

— употребляют в общественном и домашнем быту идиш и на этом языке даже в присутствии не еврея обсуждают условия договора в то время, как свободно владеют, например, русским языком;

— имеют большое превосходство перед христианами в том, что в чрезвычайно скромных размерах пьют водку и совсем не пьют вина.

Как непьющий, еврей может заплатить гораздо больше за аренду корчмы и, кроме шинкарских барышей, овладевает всеми торговыми оборотами в месте своего проживания. Благодаря этому евреи устранили христианскую конкуренцию при продаже водки и завладели всей оптовой и частной торговлей почти во всех западных губерниях;

— предпринимают важнейшие коммерческие дела большей частью компаниями, включающими несколько лиц, чтобы помогать и не вредить друг другу. Евреи, будучи чрезвычайно деятельны, умны и воздержаны, действуют с надлежащим расчётом и энергией. Они внимательно подбирают себе в помощники приказчиков, которые действуют только в интересах предпринимателя и остаются верными своему хозяину;

— в делах, связанных с казной, предварительно узнают, какие чиновники будут наблюдать и принимать выполненную работу и каковы будут дополнительные затраты. Они стараются узнать через других лиц о потребностях нужного им чиновника и привлечь его на свою сторону и, если не деньгами, то подарком достичь своей цели;

— в своём хозяйстве и на предприятиях действуют большей частью объединено, составляют план действий против задуманного христианином и предпринимают всевозможные ухищрения для подрыва его торговли. Христиане же обыкновенно действуют в одиночку;

— сделали одним из главных источников обогащения заём денег под проценты. Не только банкиры отдают в рост деньги под проценты большими суммами, но и шинкари в местечках раздают их на проценты рублями и копейками. Вообще евреи всемерно заботятся, чтобы их деньги, остающиеся от торговых оборотов, не лежали праздно. Проценты, взимаемые с должников, составляют от 20 до 50 процентов, а на краткосрочные и мелочные займы до 100 % в год;

— стараются с помощью брака детей добиться торговых и экономических выгод. Брак у них не является следствием сердечной привязанности молодых супругов, а скорее расчётом их родителей;

— разъезжают по деревням с товарами, угощают крестьян привезённым вином, покупая у них за то по низким ценам зерновой хлеб, медь, воск, грибы, пеньку, лён, сырые кожи, шерсть и пр., предлагают им свои денежные услуги, когда крестьяне нуждаются в деньгах для взноса податей и побуждаются к оплате настоятельными мерами начальства. (Всё это очень похоже на предпринимательство, которым занимались на Руси коробейники, а ныне современные "челноки").

— занимаются факторством, т. е. услугами торговым евреям и христианам в продаже, покупке, найме или другом деле, получая награду за свою услугу от обеих договаривающихся сторон;

— стремятся монополизировать производство и продажу товаров и отстранить от него другие сословия. При этом они договариваются между собой продать товар как можно дешевле, а иногда даже вообще без прибыли. Христиане, будучи не в состоянии конкурировать с евреями и нести убытки, прекращают торговлю этим товаром, а евреи же, оставшись без конкурентов, поднимают цены и возвращают себе прибыль;

— сумели создать выгодный промысел путём доставки частной письменной корреспонденции. При этом в населённом пункте евреями избирается благонадёжный почтмейстер. Он собирает письма, упаковывает их в один тюк и, опечатав, сдаёт в почтовую контору в виде посылки, оплачиваемой по весу. Посылка отправляется по адресу. Принявший посылку раздаёт письма по принадлежности с получением за них оплаты. В подобных посылках отправляются и ответы.

Приведённое выше описание некоторых вопросов экономической деятельности евреев в 19 веке в изложении русских чиновников, представлявших элиту российского общества, носит в основном негативный характер и представляет евреев как людей, приводящих остальную часть общества к бедности и разорению. Поэтому и все государственные решения по еврейскому вопросу в то время были направлены на ограничения их деятельности, свободы проживания, передвижения, обучения, вплоть до мер, приводящих к их полному обнищанию и вымиранию (см., например, 4.2).

В то же время внимательное рассмотрение условий жизни и деятельности евреев показывает, если исключить возможные единичные случаи воровства, явного обмана и пр. (а это бывает в любом обществе), что, в основном, их экономическая деятельность к середине 19 века носила характер капиталистических отношений. Евреи умели находить новые пути развития, к которым Россия — государство помещиков и чиновников, только недавно освободившееся от крепостничества, ещё не была готова в силу своих политических и социально- экономических особенностей. Рассмотрение каждого из выше приведённых направлений деятельности евреев в изложении могилёвских чиновников, показывает, что в них не было ничего предосудительного. Попытаемся доказать это, использовав аргументацию В.А. Минкова(36).

По его мнению, приведённые выше примеры хозяйствования является отражением системы правильной организации производства с точки зрения обеспечения финансирования и сбыта, без чего нормальная экономика существовать не может. Если бы российская элита осознала это и воспользовалась опытом западных стран и услугами евреев в организации нормальной экономики, возможно, не было бы революции 1917 года и развала социалистической России в 1991 году. Совершенно неоправданным является обвинение евреев в отказе от производительных промыслов и разработки земных богатств. Ведь любая производственная деятельность требует уверенности в том, что все созданное производителем не будет экспроприировано, а такой уверенности у евреев никогда не было.

История свидетельствует о том, что евреи никогда не были равноправными жителями страны. Им всегда что-то запрещали. Их то привлекали для развития экономики, то изгоняли из страны. Они всегда стремились занять те ниши в хозяйственной деятельности страны, которые были не заняты или в которые их допускали и там они всегда проявляли свои способности и трудолюбие

Отсутствие уверенности в том, что земли и недвижимость у них сохранятся на несколько поколений, приводило к тому, что евреи старались собственность превращать в деньги, с которыми в случае очередного изгнания или притеснений можно было начать все сначала.

У них никогда не было своей земли. Им временами разрешали арендовать землю, лес, шинки. Потом изгоняли из деревень. Как же можно было обрести сельскохозяйственные навыки, когда не было уверенности, что принадлежащую тебе собственность не отберут? История показала, что, когда земля становилась их собственностью, то евреи показывали высокую производительность труда и создавали цветущие хозяйства.

С появлением свободного предпринимательства евреи начали занимать ведущую роль в развивающейся промышленности. Стремление к получению прибыли — это самое главное в организации нормальной экономики, и Россия смогла бы избежать многих своих будущих потрясений, если бы она осознала положительную работу евреев в этой области. Осуществление же основных коммерческих мероприятий "компаниями" с соответствующим подбором кадров, также как и необходимость ведения конкурентной борьбы, подаются могилёвскими чиновниками, как отрицательные элементы в организации производства. Сейчас эти пути для достижения цели являются вполне легитимными и их описание можно найти в любом учебнике по рациональному хозяйствованию. Они становятся необходимым началом современной успешной экономики.

Хотя конкурентная борьба должна вестись с использованием только законных и моральных принципов, к сожалению, это не всегда получается. Одно утешение здесь, что незаконные и аморальные принципы используются всеми — евреи не являются исключением. В России сейчас конкурентов даже отстреливают.

Другим основным инструментов создания процветающей экономики является заем денег под проценты. Христиане могли одалживать деньги евреям под относительно небольшой процент — по тем временам — 10–12 %, потому что риск в одалживании денег еврею был невелик. Если еврей хотел сохранить то, что у него было, он должен был вернуть деньги с оговоренными процентами. Сам же еврей вынужден был давать деньги в долг под значительно более высокий процент, возможно 20–50 %, потому что риск невозвращения денег был очень велик. Если христианин решил не возвращать денег еврею, добиться возврата через христианский суд было очень трудно. Так всегда работает экономика: чем больше риск, тем больше процент.

Неосновательна и критика евреев за их настойчивый поиск работы и возможности продать или перепродать товары. Успех в предпринимательстве всегда зависит от нахождения спроса. Когда найден спрос, тогда можно что-то продать и получить прибыль.

Евреев обвиняли за их стремление собрать капитал (даже по копейкам), купить (сырье, материалы и т. п.) подешевле и продать (товар, услуги и т. п.) подороже, хотя это является основополагающим принципом процветающего предпринимательства.

Расширение производственной деятельности, в нашем случае наем новых рабочих и строительство новых кабаков, производилось в обеспечение государственной политики в винной торговле, приносившей государству и помещикам огромные барыши, и осуществлялось евреями не для спаивания народа, а для удовлетворения спроса населения и, конечно, получения прибыли. За пределами черты оседлости кабаками владели христиане. И в еврейских и в христианских кабаках посетители напивались "до отвала". Только в христианских кабаках к ним присоединялись сами христианские хозяева.

И, конечно же, нет ничего предосудительного в том, что евреи нашли способ, как победить неэффективную государственную почту в конкурентной борьбе и как удешевить доставку почты.

Таким образом, евреи, поставленные в сложные условия совместного проживания с христианами при различающихся моральных и религиозных принципах и традициях, теснимые законами и постановлениями, направленными против них, вынуждены были вырабатывать для своего выживания новые направления развития хозяйственных и общественных отношений. В 19–20 веках эти направления легли в основу экономического развития передовых стран мира (демократия и конкурентный, свободный рынок). Беда России заключалась в том, что российская элита оказалась не в состоянии понять этих великих идей общественного развития. В результате Россия оказалась в стороне от мировых социально — экономических процессов, что приводило к страданиям российского народа.

Наверно, можно более подробно проанализировать обвинения в адрес евреев и попытаться опровергать их. Можно обсуждать каждый тезис. Приводить примеры и противопоставления. Об этом уже писали многие серьёзные исследователи и вряд ли я смогу что-нибудь серьёзно дополнить или изменить.

Можно лишь утверждать, что ничего не меняется в этом мире, а лишь дополняется и усугубляется. Так обвинения Дембовицкого и Гортынского сменились уже в 20 веке "Протоколами сионских мудрецов", а они — "Майн Кампфом". Потом была Катастрофа, частицей которой стал расстрел в Мстиславле осенью 41-го года, где погибли 1300 евреев и мой дед Цыпин Борух, простой сапожник, и убийство нацистами самого известного и в то время уже очень старого еврейского историка Шимона Дубнова, ратовавшего за национальную автономию евреев.

Вопросы, связанные с отношением к евреям, — вечная тема. Ей посвящены работы многих знаменитых писателей и учёных. Мне хочется привести в приложении статьи Н. Лескова и Л.Н. Толстого (16.3; 16.7).