Пробуждение стало тяжким похмельем, после пьянящих ласк и сжигающей дотла страсти. Местное солнце уже заглядывало в пещеру, когда я открыла глаза и попыталась сладко потянуться всем телом. Попытка увенчалась крахом, потому что я оказалась тесно прижата к обнаженному мужскому телу. Мои телодвижения пробудили Диму… всего Диму, то есть абсолютно всего. Я тут же оказалась подмята под командирское тело.

— Доброе утро, — сказал он, сверкая желтыми глазищами.

— Доброе, — пролепетала я, пряча пылающее лицо на его плече.

Вашу ж мамашу, что я натворила? А?! Ладонь Димы скользнула по моему бедру, погладила его и пустилась в путешествие по телу. А что я теперь творю? Зачем опять отвечаю на ласки? Зачем с таким остервенелым упоением терзаю эти губы поцелуем? Зачем выгибаюсь навстречу? Зачем заставляю перевернуться на спину и перекидываю ногу через бедро? Почему ощущаю себя счастливой, ловя в который раз этот восторженный взгляд и мужские стоны?

— Эх, Инна, Инна, — вздохнул мой моральный принцип, махнул на меня рукой и побрел в подсознание, в чьих глубинах отчаянно тосковала гениальная мысль.

И лишь когда жар в крови стал затухать, меня окончательно накрыло чувством вины.

— Поздно пить Боржоми, когда печень в трусы упала, — проворчала я, пряча глаза от счастливого до неприличия командира.

— Что ты сказала, радость? — нежно проворковал Ардэн.

— Капец, говорю, — вздохнула я.

Он застегнул комбинезон и внимательно посмотрел на меня. Придать лицу беззаботное выражение не вышло, безразличное тоже. А вот виноватое, так сколько угодно. Дима приблизился ко мне, протянул руки, но я отпрянула, сграбастал все равно и крепко прижал к себе.

— Ты переживаешь из-за Грейна, — утвердительно сказал он.

— Я в жизни никому не изменяла, — тяжко вздохнула я. — Всегда считала себя верной, и на тебе…

— Ты не изменила, ты сделала выбор, — мягко произнес Дима. — Когда вернемся на «Гордость», ты будешь жить со мной. От неприятных разговоров я тебя огражу. Не переживай, он больше к тебе не приблизится.

Я отшатнулась, глядя на Ардэна со священным ужасом. Да за кого он меня принимает? За стерлядь? Вот так взяла и сменила мужчину, словно он носок с правой ноги? Переобулась и дальше пошла что ли?

— Ты… — голос Димы прозвучал напряженно, — жалеешь о том, что произошло?

Жалею? Не-ет… Черт, я не жалею о том, что произошло, я хотела этого! Я помотала головой.

— Тогда что? — он снова приблизился ко мне.

— Я жалею о том, что это причинит боль Роме, — ответила я, понимая всю нелогичность данного ответа.

А попробуй понять загадочную женскую душу. Бли-и-ин, что делать-то? Я же в глаза своего синеглазика после всего не смогу взглянуть. Да и мой ли он теперь? А Димка… Я бросила на мужчину быстрый взгляд и чуть не взвыла. До чего же хорош! Представила, как это — все время быть с ним? Представленное мне понравилось. Вспомнила, как мне было с Ромой, отказываться от него не хотелось совершенно. Как и от Ардэна. Охренеть, Инесса Николаевна, это вас с жиру так расколбасило? Совсем в своих мужиках запутались.

— Запуталась, — вздохнула я.

— Если ты запуталась, я один все решу, — тут же последовал ответ.

— Нет! — поспешно воскликнула я. — За меня решать не надо.

Я и сама себе проблем напридумываю, господин капитан, без чужой помощи. У меня черный пояс по созданию проблем, так-то. Вот сидела бы в каюте, не отправилась шляться по «Гордости», сейчас была бы с Ромой, а не на этой планете, и проблем никаких… И не узнала бы, какой Дима. А он такой… такой… с ума сойти какой он. Мой очередной вздох совпал с негромким мерным гудением где-то совсем рядом.

Ардэн дернулся и быстрым шагом направился к выходу из пещеры. Тут же напротив завис аппарат, похожий на дротик. Округлый вход открылся, и в пещеру протянулся неширокий «мостик». По нему стремительно сбежал Рома. Он скользнул взглядом по своему командиру и бросился ко мне. Дима так же шагнул в мою сторону и задвинул себе за спину. Не пожелав быть канатом для аттарийских игрищ, я выбралась на свет божий и сказала, ни на кого не глядя:

— Помыться бы и поесть. У меня живот уже к позвоночнику прирос.

Мужчины перестали сверлить друг друга, едва ли не ненавидящими взглядами, и оба посмотрели на меня. Я поежилась от того, какой теплотой и нежностью были пропитаны их взгляды. Мли-и-ин, что ж они такие замечательные? И оба мои. В эту минуту я поняла, что просто не могу сделать выбор. Не могу и все тут. А ведь этот вопрос скоро встанет передо мной. Впрочем, возможно Рома сам откажется от меня, когда узнает. И что я буду без него делать…

Я несмело посмотрела на Грейна и сразу спрятала глаза. Просто осознала, он уже все понял, и без всяких разговоров.

— Она по-прежнему моя женщина, — вдруг осипшим голосом произнес Рома, и я снова метнула в него изумленный взгляд.

— Нет, Ром, теперь уже моя, — немного грустно, как мне показалось, ответил Дима.

Хотя понятно, грусть эта относилась к закончившейся многолетней дружбе. Жили себе два товарища, горя не знали, спины друг другу прикрывали, и тут явилась я. Притащил меня Рома и все, песец подкрался незаметно. И, как в подтверждение моих мыслей, мужчины вновь уперлись друг в друга разгорающимися яростью взглядами. Я пожарища ждать не стала.

— Есть хочу! — выскочила между ними, как черт из табакерки.

— Идем, — рявкнули оба, и я первая свинтила на «дротик».

Мама моя, чего делать-то? Они же теперь готовы к более решительным действиям! Глотки другу перегрызут, а я как же? Ёшкин-лукошкин, и никакого восторга, как в тренажерном зале. Страшно и стыдно, причем, перед обоими.

— А я предупреждал, — подал голос моральный принцип.

— Молчи уже, зануда, — томно промурлыкала страсть. — Мне все понравилось.

Я была согласна с обоими, но к решению проблемы это не приблизило ни на сантиметр. Бросая исподволь взгляды, то на Рому, то Диму, я пыталась себе представить свои дальнейшие действия. Вот я возвращаюсь к Грейну. Судя по всему, вину за случившееся мой синеглазый инопланетянин уже возложил на своего друга и командира. Что будет? Дима не успокоится, это тоже понятно, вон как глазищами змеиными в мою сторону сверкает. А я, дрянь такая, продолжаю плавиться под этими взглядами, не смотря на самобичевание. Значит, возможно повторение уже случившегося. И что? А ничего, не могу я себе такого позволить. Ромка достоин лучшего, чем периодические потрахушки его женщины на стороне. Ну не могу я гарантировать дальнейшей верности. Тянет меня к этому гаду ползучему, сил моих нет.

Ладно, я смирилась со своей тягой к Диме и все-таки ушла к нему. Что мы имеем, кроме жалящей совести? А все ровно тоже самое. Ромка вон, как смотрит, аж до костей пробирает, так и хочется залезть к нему на колени и зацеловать… и не только. Соскучилась я по нему, не смотря ни на что. И что получается? Буду к нему бегать по-тихому? Почему-то мне кажется, что меня Грейн не отпустит так легко, как Хельгар. Черт, я ведь в жизни себе не позволяла иметь несколько ухажеров одновременно. Рассталась с одним, появился другой, остальным отставить и точка. И даже представить страшно, что один из моих мальчиков пропадет из моей жизни. Вот и решай, Инесса Николаевна, извечный вопрос: Что делать?

— Снимать штаны и бегать, — проворчала я себе под нос.

— Что, Инночка? — дружно спросили мои мальчики и чуть не зарычали друг на друга.

— Хренов сто, и ни хрена хорошего, — огрызнулась я, шмыгнув носом.

К моменту, когда мы вернулись на корабль, я уже знала, что мне делать. Я первая вышла из «дротика», оказавшегося катером, и направилась в сторону Роминой каюты. Молча пересекла ее порог, скинула одежду, не стесняясь того, что следом за мной вошли оба мужчины, а что они там не видели? И скрылась в душевой. О чем они там говорили и говорили ли вообще, я не знаю, потому что отбивалась в этот момент от счастливой Серафимы, залившей меня на энтузиазме таким количеством воды, что я чуть не утопла во цвете лет.

— Бери, Инуська, для тебя ничего не жалко, подруга, — вещала она, обрушивая мне на голову Ниагару.

— Сим, прекрати… буль… я… буль… зах… буль… усь… буль…

— Да ты знаешь, как я волновалась? — вдруг возопила Система, обдавая меня разом водой и теплым воздухом, от чего вокруг меня заплясали маленькие Торнадо. — Ты, знаешь, как я нервничала? Да у меня интеллект мой искусственный, чуть не размяк! Как ты могла так со мной поступить?!

— Я?! Сима… буль… я же сей… буль… мру… буль…

— Ты знаешь, что я этой козе сделала? Я ее током шандарахнула. Пять раз! И водой залила. И в камере ее все поубирала, все! Она на полу сидит и боится, потому что я даже не знаю, что еще с ней сделать! А ты… ты… ты на Латоне с командиром развлекалась, — патетично закончила Сима и, наконец, Армагеддон в душевой закончился. — Ну и как это было? Ты теперь с ним? Ой, как Грейна жалко-о, — протянула она.

Разговор вошел в нужное мне русло, и я сделала решительный жест, велев ей замолчать. Серафима материализовалась рядом.

— Значит, так… — начала я.

Когда я вышла из душевой, уже чистая и сухая, мужчины все еще находились в каюте. Я краем глаза отметила их потрепанный вид и пару ссадин, украшавшие лица. Значит, успели перекинуться парой слов. Сейчас оба были хмуры и молчаливы, но мое появление встретили разом потеплевшими взглядами на наше идеальное величество, и обменяться между собой ревнивыми. Я вздохнула и уверилась, что все делаю правильно. Достав из своей сумки спортивный костюм, дабы не вводить никого в излишнее искушение, я быстро оделась, вспоминая, как это делается на пляже, где нет свободных кабинок для переодевания, то есть, не снимая полотенца. «Мастерство не пропьешь», — гордо подумала я, натягивая футболку и окончательно сбрасывая полотенце, потому что штаны уже украшали мой зад.

Я обернулась и насмешливо приподняла брови, глядя как мои мальчики спешно отводят глаза, делая вид, что совсем не пялились на меня все это время. Все так же молча, я направилась к двери.

— Сердце мое, — позвал меня Рома.

— Радость, — практически одновременно с ним произнес Дима.

И они метнули друг в друга недобрые взгляды. Я остановилась и посмотрела на них.

— Так больше не может продолжаться, — снова заговорил Грейн.

— Нужно все прекратить здесь и сейчас, — с удивительным единодушием подхватил Ардэн. — Сделай выбор.

— А вы ему последуете? — усмехнулась я, и они слаженно кивнули. Не смогла удержать новый смешок, неожиданно понимая, что это готовность принять выбор собственной персоны. О том, что я могу выбрать другого, они просто не думают. — Вы уверены? Если я выберу Рому, ты отступишься? — я посмотрела на Диму, и он упрямо поджал губы. — А ты, Ром? Если я скажу, что ухожу с Ардэном, ты это примешь? — мой синеглазик отрицательно мотнул головой. — То-то и оно… — Я немного помолчала прежде, чем сказать то, что хотела. — Поэтому я принимаю решение, — синие и вновь темно-карие глаза пристально взглянули на меня, — я буду жить… — черт, мне это совсем не нравится, — одна.

— Что?

Они репетировали что ли? Сколько можно говорить хором?!

— Гиррес?

— Брэн?

— Дураки что ли? — возмутилась я. — Совсем одна. Блин, мужики, я не могу сделать выбор, не могу и все! И мне легче отказаться от обоих, чем предпочесть кого-то одного. Вот, сказала, — выдохнула и стремительно покинула уже свою бывшую каюту.

Белый кролик ждал меня в коридоре.

— Си-има, — простонала я, закатывая глаза.

— Следуй за белым кроликом, — не стала оригинальничать Система.

— Да, Морфиус, — съязвила я, и мы понеслись по коридору.

Впрочем, недалеко. Всего лишь свернули за угол, где меня уже ждала открытая дверь. Кролюга трубно заревел, оповещая меня о прибытии на место, и исчез, оставив мне легкую форму контузии. Своих мужчин я не услышала, потому как слегка оглохла, но успела увидеть, как они быстрым шагом подошли к закрывающейся двери.

— Дайте мне разобраться в себе! — заорала я, перекрикивая свою глухоту, и дверь окончательно закрылась. — Вот встряла, млин, — выругалась я и свалилась на койку мордой вниз.

Стучался ли кто ко мне, не стучался, я не знаю. Благодаря озверелому крольчуге я находилась в блаженной тишине, так необходимой мне сейчас. А вскоре и вовсе уснула, измотанная событиями двух дней и своими переживаниями. Что мне снилось, не помню. Кажется, марафон по многочисленным коридорам «Гордости Аттарии». Я скакала верхом на белом кролике, а за мной неслись Морфиус, Нео и агент Смит, на плечах которого сидела Алиса из страны Чудес, кричавшая: «Сделай выбор!». Офигеть, до чего причудливые образы выдает иногда подсознание.

— Инна-а-а, ну, Инна же-е, — ныла мне в ухо Сима. — Хватит спа-а-ать, мне ску-учно.

— Ты озверелое адово изобретение, — огрызнулась я, не открывая глаз.

— Вот ты спишь, а там такое, — многозначительно протянула Серафима, посылая мне в бок слабый электрический импульс.

— Что там? — лениво спросила я, почесывая бок и по-прежнему пытаясь ускользнуть в сон.

— Открой глаза, скажу, — коварно пробубнила Сима.

— Не открою, ай! — я подскочила от разряда в мягкое место. — Сима, ты садистка, ты… ты…

— Да ладно тебе, — отмахнулась она красивой мерцающей ручкой. — Зато у меня есть новость.

Я встала с кровати и направилась в душевую. Затем неспешно и с аппетитом позавтракала. После для проформы сделала несколько упражнений на пресс, спела песенку, чем довела изнывающую Симу до почернения, в прямом смысле этого слова, и лишь после этого уселась, скрестив по-турецки ноги, и взглянула на нее, удовлетворенная своей местью.

— Ну, что там у тебя? — спросила я.

— У тебя нет слуха! — выпалила низким рычащим голосом Система. — И голоса тоже нет. И песни у тебя дурацкие. Никогда не пой. Никогда-никогда!

— Гы, — осклабилась я и передернула плечами, сразу вспомнив горилла. Никогда больше не скажу «ы». Вот, никогда-никогда! — Что там за новость?

— А вот теперь не скажу, — надулась вновь голубеющая Сима, и голос ее опять стал приятным.

Я зевнула и встала с пола.

— Ну и не говори, — я пожала плечами.

— Ты вредная, — сварливо проворчала она. — Вредина вреднючая. Самая вреднятинская вреднятина.

— Сим, твой создатель бы с тоски удавился, услышав, что выдает его сверхразумное изобретение, — усмехнулась я.

— Он бы мной гордился, — заносчиво заявила Серафима. — Так ты будешь слушать или нет? — я покладисто кивнула и развесила уши пошире. — Стерлядь отправили на Аттарию, — выпалила Сима. Не заметив моей реакции, она досадливо полыхнула искрами и начала пояснять, как неразумному дитяти. — Ее во время миссии отправили, даже не продержали в карцере до возвращения. Это же позор! Тайлар командир Ардэн, когда ты здесь в спячку залегла, он же злющий был. Прямо к ней отправился, в карцер. Кстати, в карцер ее тайлар Грейн отправил, сорвав все знаки различия. Хельгар же не просто сплавила тебя с корабля, она поставила под угрозу жизнь неподготовленного человека… э-э, примитива, ты уж извини. А еще и поисковый маяк уничтожила и провиант из шлюпа убрала. Вас по закону надо беречь, так что там накапало много обвинений. Тайлар командир все ей высказал, все-все. Хельгар офигела. Потом подготовил обвинительные документы, погрузил в анабиоз и отправил под конвоем на Аттарию. Прямо в комитет по рассмотрению дел с генными нарушениями.

— И что ждет Хельгар за все, что она со мной сделала? — спросила я.

— Принудительная коррекция! — торжествующе воскликнула Сима.

У меня вытянулось лицо. Я, конечно, девка добрая, да и память у меня, хоть и вся в зарубках, но тоже ничего, отходчивая. Но стерлядь вызывала во мне кровожадные чувства. Головой об стену ударила? Ударила. И хорошо, что голова — кость, иначе бы я закончилась раньше, чем эта ревнивая дура меня в шлюп засунула. Потом меня унизила вопящая шняга, обозвав чудовищем. А что еще мог означать ее визг? Чуть не сожрал слизень, потом безглазая хрень, медведеподбное чудище. А про озабоченного горилла-куртизана я даже вспоминать не хочу! И если бы не Димочка, я бы или уже переварилась в чьем-нибудь желудке, или, пардон, агрегат горилла застрял в моих гландах. И за все это коррекция?!

— Да ты не понимаешь! — воскликнула Система. — Это же самое худшее, что можно придумать для аттарийца! Они же трясутся над своими драгоценными генами, которые культивировали столько поколений, выводя устойчивые наследственные признаки, вколачивая в организм многократно повторяющуюся программу для потомков. Добровольная коррекция делается сознательно. Да там и меняется-то мелочь. А Хельгар ждет полная перезагрузка. Для своей семьи она уже брак. К тому же всю династию трясти начнут, выясняя с кого пошел перекос, на ком еще отразился. Законопослушание у аттарийцев в крови. Они убивают-то только во время военных действий. Ты посмотри на их оружие. Парализатор! И тот можно использовать с кучей условностей.

— А на штурмовиках? — засомневалась я.

— Там все по-взрослому, — уверила меня Сима. — Но Аттария никогда не нападает первой, они до последнего пытаются урегулировать проблему миром, даже когда другие планеты уже втянуты в военные действия. Если же напали на аттарийца, разговоры заканчиваются.

Вообще-то заметно. Наши бы мужики давно морды друг другу набили с криками: «Моя баба». И бабе заодно тоже. А эти все рычат друг на друга, но диалог ведут. Космический бой не в счет, это не угрожало ничьей жизни. А вот ссадины на лицах, это уже нехорошо. Но все равно не катались по каюте, по стенке друг друга не размазывали. Кстати, как они там, мальчики мои…

— Сим, а что там с моими? Как они? — вздохнула я.

Передо мной появилось двойное изображение. Рома разговаривал с оранжевыми. Он был сосредоточен на каких-то своих мыслях, и мне показалось, что даже толком не слышал, что ему говорили. Дима же сидел на капитанском мостике. Взгляд его был устремлен в одну точку. Казалось, что он сейчас где-то далеко-далеко. Вот он вздохнул, и губы его шевельнулись, сложившись в имя — Сима.

— Ой, — пискнула моя подруга и исчезла.

Экраны погасли. Я уныло вздохнула и упала в кресло, закрыв лицо руками. И что за наказание? Что на одного смотрю, все внутри замирает, что на другого. Но ведь не могла же я влюбиться сразу в обоих, а? Так ведь не бывает, да? Да? Это у вас не бывает. А у меня вот случилось. И что теперь делать?

Вскоре вернулась Серафима, довольная, как удав. Она зависла над поверхностью моей новой кровати в лежачей позе и хитро посмотрела на меня.

— Страда-ает, — со значением сказала Серафима. — Хотел тебя посмотреть, а я не показала. Сказала, что ты еще спишь. Я и тайлару Грейну тебя не показываю. Никому не показываю. Моя, — Сима как-то очень кровожадно оскалилась, и я подумала, а того ли я себе выбрала защитника? — Да шучу я, шучу. Рано им еще, пусть поскучают. Кстати, Инусь, а тебе-то кто больше нравится?

Я шмыгнула носом и пожала плечами. Сима понимающе посмотрела на меня.

— Я бы вот тоже не знала, кого выбрать, — сказала она. — Показатели состояния здоровья у обоих ого-го. Репродуктивная функция, на высшем уровне. Потомство от обоих ожидается сильное. Мужская сила, так сказать…

— Достаточно, — остановила я Систему, пока она мне не предоставила моих мужчин в разрезе с разных ракурсов. — Они такие…

— Да одним миром они мазаны, — отмахнулась от меня Сима. — Ты просто их плохо знаешь.

Точно! Именно! Я же их совсем не знаю. Точней, знаю, но как-то очень однобоко. А может они не закрывают тюбик с зубной пастой и расставляют носки по углам. Что я привязалась к их внешности и силе… мужской? Я же их, как людей не знаю. Вдруг стоит порыться в их поступках и поведении вне общения со мной, и все станет проще? А может они…

— Одинаковые они, — перебила мои мысли Сима. — Это только с виду они: один — няшка улыбчивая, а второй жесткий брутал. Аферисты они и авантюристы, причем, оба. Везде, как ниточка за иголочкой. И думают в унисон. Они вместе с Академии, с самого первого уровня обучения. Натаскивали друг друга, дурили в рейдах. Я-то много чего о них знаю. Меня модернизируют постоянно, но матрица-то одна! Если захочешь, много чего порасскажу. Только ты вот и развела друзей-товарищей по разным окопам.

Вот же стерва электронная! Я совсем приуныла. Ничего нового. Разбиваю крепкую мужскую дружбу. Не специально, а так получается. Лучше бы уж они в тот день не тусили в лесу у турбазы, летели бы себе мимо, а меня бы наши нашли. Ничего, выжила бы. Так и захотелось возопить:

— Простите меня, люди добрыя! Не по злобе лютой, а токмо волею жестокой судьбы! — и челом так об пол, хря-ясь! Чтоб извилины в голове распрямились и опять свернулись. Глядишь, может, гениальная мысль на умную бы сменилась.

Биться головой об пол я, конечно, не стала. Мне мой лоб дорог как память. Вместо этого в сотый раз тяжко вздохнула и опять посмотрела на Симу.

— Ругаются?

— Не, — она помотала красивой головой. — Нейтралитет до Аттарии заключили.

— А что будет, когда вернемся на Аттарию? — не без дрожи поинтересовалась я.

— Капец тебе будет, Инусик, порвут, как Тузик грелку, если сама раньше не определишься. Только все равно не успокоятся. Они же оба ненормальные. Один — легар, второй тоже с придурью. У тайлара Грейна отец маму увел у родного брата. Набор-то генов с братом одинаковый, а у отца Рома еще и любовь приключилась. Вот старший тайлар Грейн и не дал брату заключить постоянный союз. Сын весь в него, из одного теста, так сказать. И ведь до сих пор живут душа в душу. Так что держись, подруга. Быть тебе полуИнкой, — Сима неожиданно издала ржач гусарского коня, а я поперхнулась. — Порвут, как пить дать. Кому верхнюю часть завещаешь, кому нижнюю?

— Хочу к маме, — испуганно проблеяла я.

— К маме Ардэн? Или маме Грейн? — снова заржала гадкая программа. — Мама Ардэн пожестче будет, выбирай Грейн. Хотя нет, Грейн хитрей. Даже не знаю, какую свекровь тебе посоветовать.

— К моей маме хочу, к маме Элле-е, — позорно завыла я, и Система всандалила мне успокаивающий укол.

Следующие три дня я продолжала отсиживаться в каюте. Нет, вру. После того, как Сима напичкала меня успокоительным. Я начала думать рационально, насколько, конечно, я могу мыслить рационально. Но терзаться собственным слабым сердцем и чувством вины временно перестала. Я выбралась на волю с целью забрать у Ромы кое-какие свои вещи. Сима подтвердила, что его нет в каюте, и я вполне успею забрать свое небогатое имущество.

Забирать много я не собиралась. Из купленного мне, только нижнее белье и обувь. Все остальное свое родное. И по фиг, что для них непривычно, мне зато в кайф и как напоминание об утерянном доме. Но когда я открыла шкаф, бирюзовое платье так ко мне потянулось, что сердце мое не выдержало.

— Идем, горе ты мое, — вздохнула я.

Счастливая шмотка скользнула ко мне в руки, и от нее пошло приятное тепло. Может, и не тепло, но мне вдруг стало уютно, словно меня обнимает родное существо. Кстати, о существах.

— Как вы тут, плюшечки мои? — умиленно спросила я своих питомцев. — Мы переезжаем. Вася, — поцеловала, — тьфу. Мася, тьфу. И чего вы такие шерстлявые?

Ридары издали урчащий писк, выражавший радость от встречи, и мы отправились в мою новую каюту. Ну, почти. Когда дверь открылась, я смогла только гулко сглотнуть и сдавленно пискнуть:

— Привет.

— Привет, — Рома шагнул на меня, оттесняя обратно в каюту.

Он посмотрел на мой багаж, на Васю с Масей, и взгляд его вдруг стал до того тоскливым, что у меня сердце сжалось. Рома положил мне руки на плечи и уткнулся лбом в макушку.

— Не отпущу, — тихо сказал он.

Ну вот что за человек? Ну как можно так душу рвать? Она у меня единственная, другой не будет. И вот стою я с сумкой на плече, в руках зажаты Мася и Вася, у которых случился нервный тик. Наверное, вспомнили день нашего знакомства. А мне плевать на Крайгон, мне на Рому не плевать. Обнять его хочется, прижаться крепко-крепко и остаться. Но тут же в голове всплыл Дима, черт…

— Ром, я пока там поживу, — почти шепотом ответила я. — Так будет лучше.

— Кому? — спросил Грейн. — Ардэну?

— Я не собираюсь с ним видеться… С вами обоими не собираюсь, честно, — сказала я.

— Почему? Я не понимаю, — он отодвинулся и заглянул мне в глаза.

— Я себе-то ответ дать не могу, — вздохнула я, виновато опуская глаза. — Прости. Мне стыдно, что все так вышло.

Рома вновь привлек меня к себе, прижал мою голову к груди, и я чуть не заскулила от жалости, когда услышала, как быстро бьется его сердце.

— Ин, мне без тебя никак, — сказал мужчина. — Совсем. Я на тебя даже злиться не могу. Вроде надо. Даже отпустить тебя надо, а я не могу. Останься. Он близко к тебе не подойдет. Если хочешь, я сегодня же рапорт на Аттарию отправлю, и мы покинем корабль. Тебе больше не придется видеть его.

— Нет! — я резко отпрянула и снова виновато потупилась, когда моя реакция всколыхнула в синих глаза боль.

— Ты выбираешь его, — глухо произнес Рома, сжимая кулаки. — Не отпущу, — он тут же упрямо тряхнул головой. — Мне плевать, что там проснулось в Ардэне. Это его сложности, но я…

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Я не выбираю. Правда. Никого не выбираю. Я даже выбирать не могу. Это все бред сивой кобылы, но, блин, Ром, но…

— Но?

— Вы мне оба нужны, — выпалила я и сбежала, пока Грейн переваривал услышанное.

Второй день начался с катаклизма, я осталась без кровати. Ладно, по порядку. Сплю я, значит, душу израненную во сне врачую. Она, зараза, врачуется плохо, то Рома приснится, то Дима, и оба в чем мать родила. А я смотрю на них и млею. И чувство, что я в кондитерском отделе. Передо мной два вкусных пирожных, и я не знаю, какое съесть первым, потому что оба хочется, спасу нет. Тут мое подсознание сделало очередной выверт, и мальчики оказались измазаны взбитыми сливками. И кусочки фруктов на них. У меня уже слюна с клыков капает, а надкусить сил нет. Затем раздался оглушительный треск, пол провалился, и я полетела в черную бездну.

— А-а-а!!!

Вскочила, пот по спине течет, ручки-ножки дрожат, а рядом подозрительные хряпанье и чавканье. Ошалело озираюсь и выпадаю в осадок. Кровати нет! Каюты вообще нет, сплошные руины, словно Мамай прошел, зато есть Мася с Васей. Сами круглые, глаза наглые, рожи волосатые довольные, и мою кровать доедают. Зажали в пальчиках своих уморительных куски пластика и жрут, паразиты!

— Разорители! Чтоб вас блохи зажрали! — заорала я. Вася сыто икнул и отвалился на спину, забавно задергав задними лапками. — Что я вам сделала? Кормлю, пою, души в вас, дармоедах, не чаю, а вы мое жилище жрать?! Сима-а-а!!!

Рядом материализовалась Система. Она осмотрелась и хмыкнула.

— Что ты ржешь, адова машинка?! — возопила я, хватаясь за голову. — Это же все, все, что нажито непосильным рейдерским захватом!

— Ну чего ты разоряешься? — зевнула Система. — Клетку надо было брать.

Тут я вспомнила, как Дима не хотел брать этих короедов на борт. Вот же, блин блинский. Чтоб им зачесалось. Мася издала удовлетворенное басовитое:

— А-а, — и, как подкошенная, рухнула на пол, задергав задней лапой и громоподобно захрапев.

— Тяжелая она, я пробовала переставлять, — проворчала я. — Рома спокойно поднимает, а я не могу.

— Так меня бы попросила. Ты разве не знаешь, что ридар означает — пожиратель? — выдала мерзавка.

— Ну спасибо, — ядовито ответила я и поклонилась в пояс. — Теперь знаю. Сама не могла догадаться?

— Нам гадать по рангу не положено, у нас все четко, — козырнула Сима, и рядом со мной появился большой прозрачный ящик из Роминой каюты. — Тайлар Грейн, может, и принес бы тебе клетку, но ты его сильно шокировала, он еще долго переваривал твои слова.

Я залилась краской и спрятала лицо в ладонях. Да я сама в шоке! Такое брякнуть, это же только я могу.

— Он разочарован? — спросила я, наконец.

— А хрен его знает. Его потом на мостик вызвали. Губы поджал, головой тряхнул и ушел.

— Офигеть, — выдохнула я, падая на подушку. Больше ничего не осталось. Умное покрывало эти гады тоже погрызли.

Сима посмотрела на меня, усмехнулась и отправила умываться. Когда я вернулась, мне предстала сюрреалистичная картина восстановления. Пластик, став жидким и тягучим, формировал новые панели, мебель. Появилось утраченное постельное белье. Чудеса, да и только.

— Научный прогресс, — гордо заявила Сима, зависнув рядом со мной. — Кстати, пляши.

— Зачем? — удивилась я.

— Пляши, говорю, — хмыкнула она. — Ай, ну тебя. Тебе два послания.

Передо мной появился экран, на котором я увидела Диму, сидевшего в кресле в своей каюте.

— Доброе утро, тайлари Журавлева, — заговорил он. — Желаю вам удачного дня на территории моего корабля. — Ардэн ненадолго замолчал и вдруг сверкнул посветлевшим взором. — Охренеть, Ин, мне в жизни так плохо не было. Давай хоть поговорим… Млин.

И экран исчез, сменившись вторым. Пришибленная увиденным, я утерла скупую земную слезу и посмотрела второе послание.

— Доброе утро, маленькая, — заговорил Рома, стоявший возле панорамного иллюминатора. — Еще один день без тебя… Даже не думал, что можно так сильно привязаться всего за несколько дней. Мне тебя не хватает, сердечко. Может, еще раз поговорим?

Разговорчивые мои… Я утерла вторую слезу и бухнулась в восстановленное кресло.

— Отвечать будешь? — поинтересовалась Сима.

— Нет, — рявкнула я. — Ничего нового я не скажу, буду сидеть здесь и жрать мороженое. У нас есть мороженое?

— Не-а, — помотала головой Система.

— Даже мороженого нет, — я поникла буйной головушкой.

— Есть десерт, — успокоила меня Сима. — Вкусный. Так все говорят.

— Давай. Много. И кино какое-нибудь слезливое, про любовь, — решила я.

И она дала. Так дала, что лучше б не давала. Десерт оказался вкусным, но порционным. Потому не получилось ложкой наворачивать из ведра, вытирая слезки. Еще и с чувством насыщения. Больше одной порции не съешь. А кино…

— Мать моя женщина, — пробормотала я, вглядываясь в широкий экран, который мне устроила Серафима. — Сим, ты мне одно скажи. Ты вообще мелодраму от порнухи отличаешь?

На экране, была, в общем-то, любовь, но очень неприкрытая. Блондинку с охрененными буферами за… э-э… залюбливал до слез длинноволосый мачо. И как только он ее не любил, и в какое только место не любил… Она кричала, рычала и рыдала. Все, как я просила, м-да. Очень… мило.

— А что у нее с грудью? — раздался совершенно неожиданный голос товарища Ардэна.

— Ё-мое, — подпрыгнула я на кровати, с которой собиралась смотреть слезливую мелодраму и упиваться своими страданиями, и хаотично заметалась в поисках пульта. — Черт, Сима!

— Так что с грудью? — склонив голову набок, спросил голографический Дима.

— Силикон, — шипящим шепотом ответила я. — Операция по увеличению груди.

— Зачем? — удивился Дима и обернулся ко мне.

— Ну-у… — отчаянно краснея, протянула я. — Чтобы больше была, красиво.

— Да? — Ардэн вновь посмотрел на экран. — Мне твоя грудь больше нравится.

Я накрыла голову подушкой. Сима-а-а, ы-ы-ы-ы, и по фиг на горилла! И за что мне это позорище? Ну хоть «Титаник» какой-нибудь показала, зачем ЭТО?! И Дима, блин… Что у нее с грудью, что у нее с грудью… Ы-ы-ы-ы, ы-ы-ы и еще три раза:

— Ы-ы-ы, — провыла я вслух.

— Он ушел, — сказал Сима, и я выглянула из-под подушки. — Ну как кино? Еще?

— Сима, я хотела совсем другое! — завопила я. — Ты что устроила? Ты же говорила, что сюда никто не сможет пролезть!

Серафима фыркнула и превратилась в хомяка. Обижается она, полюбуйтесь. А мне стыдно теперь. Что обо мне Ардэн подумает? Что я извращенка? Я точно помру, вот теперь наверняка…

— Тайлар командир Ардэн! — возопила Сима, и я снова подскочила на кровати.

Дима во плоти входил в каюту. Он, не скрывая злорадной усмешки, посмотрел на родную Систему.

— Как вы вошли? Я заблокировала…

— Сима, на этом корабле я командир, — сухо ответил Ардэн и уселся на краю кровати.

— Универсальный код, — фыркнула Серафима. — Ладно, — зловеще протянула она. — Инусик, еще киношку?

— Только другое! — воскликнула я.

— Правильно, а чего смотреть одно и то же. Нужно разнообразие, — ее оскал мне вообще не понравился.

И кино началось. Симпатичная девушка ворковала с двумя парнями. Они смеялись, улыбались, а потом они целовались, а потом раздевались, а потом…

— Твою же мать, Серафима! — заорала я.

— А чего? — она невинно похлопала красивыми глазками и слиняла.

Медленно, словно боясь нарваться на мину, я обернулась к Диме. Он сосредоточенно смотрел на экран, задумчивая потирая подбородок.

— Разве можно с кем-то делить свою женщину? — спросил он.

— Ну-у… э-э, некоторые такое любят, — промямлила я. — Групповой секс, называется. МЖМ, тройничок. Любовь втроем.

— Ну, я слышал о таком, просто не понимаю, как остаться равнодушным, когда другой мужчина притрагивается к твоей любимой женщине, — Ардэн отвернулся от экрана. — Хотя, должен признать, когда я увидел вас с Грейном на мостике, у меня было два совершенно противоположных желания. Оторвать Грейну голову и все выступающие части и, млин… это было… возбуждающе.

Я поперхнулась и закашлялась. Дима заботливо вдарил мне по хребтине, кашлять перестала, начала икать. Еще глаз дернулся.

— Так ты там действительно был? — сипло спросила я. Не пригрезилось.

— Хотел поговорить с Ромом, открыл дверь, ну и…

Теперь зарумянился и Ардэн. Он смущенно потупился, ковырнул носком высокого ботинка пол и снова посмотрел на экран. Там становилось совсем жарко. Дима некоторое время следил за событиями, и на его лице был написан самый настоящий исследовательский интерес. Словно он ученый и теперь изучает размножение особей нового вида в условиях неволи. Наконец, Ардэн отвернулся от происходящего на экране.

— Ты жарче стонешь, — сказал он, глядя мне в глаза. — Как вспомню, так мурашки по телу.

А на лице такое выражение, словно это он в кондитерском отделе и точно знает, какое пирожное ему нужно. И пирожных не ел лет сто…

— Мама, — выдохнула я.

Ардэн бросил свое тело вперед, прижимая меня к кровати.

— Обойдемся без взрослых, — подмигнул Дима и завладел моим ртом.

Я даже разомлеть не успела, когда дверь снова зашипела:

— Ардэн, какого хрена! — зарычал Рома, и Дима едва успел скатиться с меня.

— Инна! — этот вскрик совпал с моим воплем, когда Ромина длань ухватила меня за грудки и приподняла над кроватью, да так и застыли в дружном немом офигее.

Меня аккуратненько вернули на место, халатик отдернули, невидимые пылинки стряхнули, ухватили зазевавшегося Ардэна и стащили с кровати. Так они застыли. Морды виноватые у обоих. Дима носком ботинка опять пол ковыряет, Рома в меня глазками ангельскими стреляет. У меня глаза на пол-лица, шок во всей красе, а тут еще с экрана надрывное:

— О, е, е! Фак, фак, о, е…

Рома обернулся и завис, только сейчас разглядев, что у нас тут идет. После совсем лицом развернулся, репу почесал и даже подошел поближе.

— Они ей тоже оба нужны? — задал Грейн вопрос, не сводя взгляда с экрана.

— Ага, — машинально ответила я, моргнула и столбняк прошел.

Я в одно мгновение оказалась на ногах, там же на кровати. Взмахнула рукой жестом Чапаева и заорала:

— Пошли вон отсюда, оба! Сима, вырубай киношку! Достали! Жизни нет! Одна извращенка порнуху гоняет, двое других вламываются без приглашения! Видеть никого не желаю!

И как ногами затопала, завизжала, псих ненормальный, оступилась и полетела на кровать.

— Инна!

— Вон!

Мой указующий перст поднялся из недр кровати. Мужики совсем приуныли и потопали на выход. Сима порнуху вырубила, включила «Титаник», вручила мне еще одну порцию десерта и тоже исчезла. Всех разогнала. Остаток дня я сидела в своей норе, как бурундук, смотрела «Резню бензопилой» и жрала десерт, из принципа. Потом, правда, было плохо, и Сима меня лечила от обжорства.