Ангар жил своей собственной жизнью. На нас с интересом посмотрели и вернулись к своим делам. Не сказать, что народа тут было много, и можно было, конечно, не обращать внимания на аттарийцев, но сделать это оказалось совершенно невозможно. Угадайте, почему?

— Герг, б… ты на х… эту м… хреначишь?

— Ты, на, охренел, на! Если я хреначу, значит, надо, на!

— Б…

— Ы-ы-ы, — это было единственной реакцией на услышанное. — Мужики, я же дама! — воззвала я аттарийцев к порядку. — При женщинах так выражаться нельзя!

— Ну ох… б… — ответил мне пилот.

— Тебе же сказали, на, при женщинах нельзя, на, — оборвал его техник.

— А не пошел бы…

— Мама дорогая, — выдохнула я. — Симе кирдык, а меня сожгут на центральной площади Аттарии, как вредоносную бактерию.

Руся строго посмотрел на двух матершинников.

— Мужики, вам же сказали, при дамах не выражаться, б…

Я заткнула уши и умчалась туда, где стоял уже знакомый штурмовик. В русском языке так много искрометных выражений, и почему всякая дрянь липнет в первую очередь? Ладно я. Я с родины этого… эм-м, диалекта, и то я не злоупотребляю. Тут же, словно за пивной ларек зашла, жуть какая.

— Ты чего, Инусь? — удивился Брэн, помогая мне забраться в кабину. — Это же твой родной язык.

— Мой язык — это язык Пушкина, Тургенева, Чехова, в конце концов, — ответила я, скромно умолчав, что и великим ядреная матершинка была не чужда. Затем вздохнула и махнула рукой. — Куда летим?

— В космос, — усмехнулся Руся, и штурмовик начал подъем.

Сегодня мы не облетали «Гордость», мы отправились дальше. Я осмотрелась и сразу спросила:

— Это какая-то солнечная система?

— Угу, — кивнул Руся. — Здесь только две обитаемые планеты, сейчас слетаем на одну из них, примечательное местечко.

— А нам не влетит? — запереживала я.

— Без Симы наше местоположение не установить, — ответил Брэн. — Все на нее завязано. Пока командир бесится, система отключена и корабль подключен к аварийной системе жизнеобеспечения, она менее функциональна, чем Сима. Максимум, что сможет сделать, это связаться с нами. Так мы же и ответим. Мы быстро, не дрейфь, подруга.

Дрейфить не стала и доверилась более опытному Русе. Расстояние, казавшееся огромным, сокращалось нереально быстро. Я спросила Брэн, на какой скорости мы летим. Его ответ оказался для меня неясен, потому могла и не спрашивать. После того, как мы вошли в верхние слои атмосферы, скорость упала настолько, что мне показалось, мы остановились, и я завертела головой, отыскивая то, что мне хотел показать Руся. Но ошибка восприятия стала сразу же понятна, потому что мы снижались. Земля начала приближаться так быстро, что я закрыла глаза, однако удара не последовало. Не тряхнуло, даже маленького толчка не было.

Ветер ударил в лицо так неожиданно, что я вздрогнула. Приоткрыла один глаз, затем другой и вдохнула полной грудью. Мы уже были на земле, крышка люка открыта, и Руся выбрался из кабины.

— Инусь, тут сильная гравитация, будет не очень приятно, — предупредил он.

Я уже ощутила странную тяжесть на плечах. Неловко выбиралась из кабины и тяжело ухнулась в подставленные руки Руси. На землю он меня так и не поставил.

— Так быстрее будет, — пояснил он, направляясь в сторону от замершего штурмовика.

Судя по тому, как топал обычно тихий Руся, я решила, что на ручках мне действительно удобней, чем передвигаться отяжелевшим бегемотом по незнакомой планете. О том, что я добавляла Брэну лишний вес, я предпочла не думать.

— Далеко идти? — спросила я, чтобы нарушить молчание.

— Нет, — пыхтя, ответил Русик.

Дальше мы продирались сквозь колючие кусты, которые я еле успевала раздвигать, чтобы гибкие ветки не располосовали наши физиономии. Правда, меня это не спасло, и руки я все-таки поранила. Поэтому не обратила внимания на место, куда мы вышли. Вместо этого я ругалась на Русю, жалела себя и, наконец, сунула ему исцарапанную ладонь, прибегнув к детскому методу обезболивания.

— Говори, — велела я капризным тоном. — У собачки боли, у кошки боли, у мышки боли, у рыбки боли, у Инны не боли. — Руся послушно повторил. — Вот, а теперь целуй.

— Я дурак что ли? Чтобы меня убили? — возмутился бездушный Брэн.

— Целуй, говорю, — угрожающе произнесла я.

— Да пожалуйста, — с вызовом ответил бравый штурмовик и поцеловал ссадину.

— И тут, и тут, и эту тоже. А, вот еще. Ну и не помогает. Фигня эта твоя анестезия. Или ты заговаривать нормально не умеешь, — подвела я окончательные итоги.

Тут же отмахнулась от возмущенной зеленоглазой физиономии. После этого огляделась.

— Ва-а-у-у, — протянула я и тяжело шлепнулась на землю, то есть встала на ноги. — Красота-то какая.

— Ага, — кивнул Руся. — Идем.

Он взял меня за руку, и мы направились к большому озеру. Картина была зашибиться и не жить. Озеро казалось хрустальным, настолько были чисты его воды. Дно устилали круглые камешки, среди которых кое-где виднелись тонкие ниточки водорослей, застывшие почти в неподвижности. Рыбы тоже были. Необычные, пузатые, с маленькими белесыми, словно затянутыми бельмами, глазками. Их серебристо-черная чешуя поблескивала в лучах местного солнца, пронзавших водную гладь. Берега озера украшал лес, чем-то напоминавший земной. Но хоть какое-то свободное пространство между водой и растительностью было только там, где мы с Русей остановились.

Чуть выше озерного уровня бежала река. Она перекатывалась по камням, не бурля и не пенясь, как будто ее течение тормозили. И срывалась она в озеро тоже неспешно. Без шума и брызг, мягко падая вниз. Впрочем, до водопада этой реке было, как мне до Земли, не достать, короче. Я сделала еще один тяжелый шаг и присела перед самой водой, опустив в нее пальцы.

— Сними обувь, — велел Брэн.

— Зачем? — не поняла я.

— Я ради твоей дурацкой собачки-рыбки жизнью рисковал, — наехал на меня Руся. — Если кэп или старпом узнают, что я целовал тебя, мне полный п…

— Поняла, поняла, — остановила я Русю.

Послушно сняв свои спортивные тапочки, в которых покинула каюту, я посмотрела на Брэна. Тот взял меня за руку, и мы вошли в озеро. Когда уровень воды достиг моих колен, благо была в шортах, Руся взял меня за руки и опустил их в воду, заставив меня согнуться пополам. Так мы и стояли, как два дурака, отклячив седалища, не понятно чего ожидая.

Но вот поблизости появились рыбки. Они некоторое время кружили рядом, затем рискнули и подплыли совсем близко. Я хотела убрать руки подальше от местных обитателей, не зная, что от них ожидать. Но Руся держал крепко, да еще и состроил зверскую рожу, требуя моего бездействия. Я недовольно скривилась, но так и осталась стоять, ожидая, что будет дальше.

Рыбки совсем осмелели. Они приблизились вплотную к моим ладоням и ткнулись в них носами. Я хмыкнула от ощущения, будто по коже побежало множество пузырьков. Стало щекотно, но Брэн все так же крепко держал меня, не давая дергаться. Рыбки продолжали щекотать меня, а когда, наконец, потеряли интерес и отплыли, Руся выпустил меня из захвата и улыбнулся.

— У собачки, у кошки, — передразнил он. — Гляди, как нацеловали.

Я поднесла к лицу ладони и изумленно охнула. От ссадин почти не осталось следов. А через несколько минут даже розовый оттенок новой кожи исчез.

— Офигеть, — восхищенно выдохнула я.

— Это гейлеры, — пояснил Руся. — Местные целители. Вода тоже, кстати, ускоряет регенерацию тканей. Меня сюда отец иногда привозил. Редко, но я запомнил это озеро. Система Ниареи, так называется местное светило, находится на границе нашей галактики. Мы скоро достигнем Аттарии. Где-то через галактическую неделю. Так что лететь сюда недалеко. Возвращаемся?

— А больше ничего интересного нет? — спросила я.

— Есть следы древней цивилизации, но мы не пойдем их смотреть. Сейчас покинем озеро, и ты почувствуешь последствия здешней гравитации. Так что можем просто облететь планету, если хочешь, — предложил Брэн, и я кивнула.

Обратно мы оба шли пешком. Я тихо ворчала, ощущая быстро нарастающую усталость, Руся усмехался и молчал. Теперь он принял на себя удар от колючего кустарника, и мои исцеленные ладошки так и остались чистыми. Когда мы вышли к штурмовику, на его корпусе уже расположился мелкий захватчик, чем-то напомнивший мне родную белку. Зверек свернулся клубочком и беззастенчиво дрых на нагретом светилом крыле.

Руся достал карманный регенератор, о котором я совершенно забыла, и быстренько убрал следы шипов, насмешливо глядя на меня.

— Вот ты, Руся, жучара, — возмущенно произнесла я. — Меня, значит, бабушкиными сказками лечил, бедных животных под удар подставляя, а сам…

— Во-первых, ты сама заставила меня лечить тебе этими сказками, — невозмутимо ответил Брэн. — Наверное, очень хотелось, чтобы я тебя целовал, — с широкой улыбкой ответил мой дружбан и наперсник.

— Да это часть ритуала! — воскликнула я. — Мне мама всегда так делала, и помогало, между прочим. Это ты бездарный целитель.

— Я отличный целитель, просто я не очень старался, шкура, знаешь ли, дорога, — попробовал отмазаться от своего непрофессионализма в деле народной медицины Брэн, вызвав этим мой скептический смешок. — Ну так вот. А во-вторых, если бы я воспользовался прибором, ты бы не познакомилась с гейлерами. А они интересней всякого регенератора, — и согнал зверька.

Возразить было нечего. Мы забрались в кабину и взлетели. Штурмовик неспешно летел на небольшой высоте. Я рассматривала виды внизу, отыскивая те самые следы древней цивилизации, но так ничего и не увидела, кроме обломка трубы. По крайней мере, ее напоминало нечто узкое, цилиндрической формы. Руся откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и, кажется, дремал. Штурмовик шел на автопилоте, то поднимаясь повыше, то вновь опускаясь на прежнюю высоту. Быстро налюбовавшись местной природой, я подергала Русю за рукав. Он приоткрыл один глаз и вопросительно взглянул на меня.

— Давай домой, кушать хочется, — сказала я.

— Да, хавка бы не помешала, — кивнул Брэн, и я усмехнулась, услышав еще одно слово-паразит.

Штурмовик резко набрал высоту, и вскоре мы покинули орбиту планеты. Чернота космоса уже начала восприниматься, как родная, до того я привыкла смотреть в нее через иллюминатор. Теперь я откинулась в кресле и прикрыла глаза, ожидая, когда штурмовик достигнет «Гордости». Русик рядом мурлыкал какую-то песенку, немного непривычную моему слуху. Постепенно я начала дремать.

— Твою мать! — это восклицание заставило меня открыть глаза.

— Что? — я зевнула и протерла глаза.