— Весь этот кошмар начал я, а не Мурмур, — размеренным, точно метроном, голосом объявил Цапфуэль. — Я первым пошел против судьбы ангела и примером своим соблазнил многих.

— И Люцифера? — вырвалось у Кати.

— Денница — бунтарь и позер, — все так же ответствовал ангел луны. — Он боролся не с системой, а со своим положением в ней. И в результате лишь укрепил ее, сделав равновесной. Если бы он не поднял мятеж по собственной воле, пришлось бы его спровоцировать. — И Уриил улыбнулся. Скверно улыбнулся, непохоже ни на Анджея, ни на Цапфуэля. Улыбнулся точь-в-точь, как Мурмур. — А я надеялся все изменить и был уверен, что знаю, как. Я еще не ведал, что свобода выбора для ангела означает предательство. Мы, самые сильные из созданий природы…

— Природы? — изумился Витька. — Я думал, вас бог создал.

— Мы этого слова избегаем. — Ангел посмотрел на катиного сына так, словно тот вздумал за едой обсуждать устройство и функции прямой кишки. — Мы предпочитаем говорить «система», «природа», «мироздание». Потому что, собственно, Он и есть они.

— И что, система не предоставила вам, своим верным слугам, никакой свободы выбора? — Катерина перевела разговор на интересующую ее тему. Уриил должен, просто обязан знать слабые стороны этой Мурмур. Этого Мурмура. В общем, этого существа.

— Даже в пределах системы, — кивнул Цапфуэль и потянулся за конфетой. — Мы появляемся на свет уже наделенными судьбой. Все потому, что мы не рождаемся без причины, как люди и животные. Мы возникаем, когда в нас есть потребность. Ангел — это чистая цель, а не вероятная польза, как вы, живые. И когда ангел отказывается от своей судьбы, он предает свою цель. Его место долгое время остается незанятым и в эти бреши в систему может проникнуть… скверна. Поэтому, когда я начал сомневаться в правильности своего предназначения и болтать об этом с другими силами, я смутил немало душ и предал свою цель.

— А какая у тебя была цель? — осторожно поинтересовался Виктор.

— Охрана рая, — вежливо ответил Уриил. — Я должен был огненным мечом отгонять от рая вас, людей, чтобы вы не только не могли войти, но и не знали, что там. Хотя ничего особенного, собственно, в раю и не было. Место как место. На земле много похожих мест. И я никогда не понимал, что же такое охраняю, не смыкая глаз и не опуская меча. — Уриил горько улыбнулся. — Тогда я покинул пост, чтобы узнать, как поведут себя люди, узнав правду об Эдеме. Они повели себя… как люди. Им просто стало наплевать на будущее. Будущее для них исчезло. Они оказались не готовы жить праведно, чтобы попасть в обыкновенный уютный сад. Им было мало скромной награды за честно прожитую жизнь. Они потом напридумывали всяких развеселых загробных мест: пиршественные залы, кровавые турниры, раззолоченные серали с азартными играми и распутными женщинами. И, в общем-то, восстановили свою мечту о рае. Только на это понадобилось время.

— Когда созданный людьми образ рая изнашивается и перестает манить, для людей настают смутные времена, — заметил Мореход с некоторой рассеянностью. — Душам людским больше некуда стремиться и они мятутся в тоске.

Зеленый чай в его чашке сам собой помешивался, расправившиеся листики, шустрые, точно рыбки, собирались в удивительные фигуры — цветок, звезду, пагоду, дракона… Виктор смотрел на это, завороженный, забыв обо всем на свете.

Он ведь совсем мальчишка, подумала Катя. Конечно, для матери он и в тридцать останется мальчишкой, и в пятьдесят… Но сейчас он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО почти ребенок. Ему бы в компьютерные игрушки играть и не знать проблем серьезней поступления в вуз! А вы хотите сделать его своим орудием. Показать ему такой рай, к которому не западло стремиться. Промыть моему мальчику мозги, чтобы не щадил себя, служа вам. И принес себя в жертву, если на то будет воля системы. Есть только один способ избавить моего сына от участи павшего героя — все сделать самой. Может, это и противоречит законам чести, неведомым мне, серой бабе. Однако я свой выбор сделала.

Катерина вдруг осознала: чтобы стать хорошим орудием, надо стать умным орудием. Самонаводящимся. Выбирающим цель по звуку, по запаху, по температуре тела, по черным мыслям, а не просто пуляющим в сторону, в которую укажут.

Я не доверяю высшим силам, подумала Катя ГРОМКО, во всеуслышанье. Вы, могучие недоумки, до сих пор не научилась обращаться со свободой воли. Если один из вас чего-то захотел для себя, вы собираетесь стаей и долго осуждающе хлопаете крыльями. Будто куры на небесном насесте. А могли бы уже догадаться: новорожденную свободу нельзя зарезать или задушить, словно человеческого ребенка, некстати упомянутого в пророчестве. Надо научиться с этим жить.

— Ангелу так легко стать предателем, — задумчиво протянула Наама. — Сговорились Харут и Марут с Агалиарептом — предательство. Вздумал Мурмур духами торговать — предательство…

— Мурмур торговать вздумал? — удивилась Катя. — Значит, ее… его не господь бог уполномочил демонов в рабство продавать, а оно само додумалось?

Сидящие за столом переглянулись с таким изумленным видом, с каким переглядываются шулера, услышав: да вы, кажется, жульничаете, господа! Один Мореход усмехнулся в бороду и одобрительно подмигнул Катерине:

— Конечно, оно само додумалось. Мурмур — умелый работорговец, товар у нее ходкий, а по нынешним временам так и вовсе бесценный. В нганга сидят разные духи: и закоренелые преступники, и неопытные создания, не сумевшие себя защитить. Но обречены и унижены — все. Несмотря на свое рабское состояние, каждое из этих существ во много раз сильнее человека. И вырвавшись на волю, буйствует, точно малиновый пиджак в Куршавеле — однова живем. Он уничтожит своего хозяина, если того не защитит сила Мурмур. А за эту силу придется заплатить — и дорого. Как ты, наверное, уже догадалась, душой. Впрочем, ради успеха человек сегодня и свою душу продаст, и чужой не пощадит. Главное, напеть ему в уши, сколь высоко он поднимется и за какой короткий срок, если будет слушаться агентов Мурмур.

— У нее и агенты есть? — Катя покачала головой. — Лихо! А вам не кажется, господа присяжные заседатели, что если Мурмур дать по рукам, на ее месте мигом образуется Мурмур номер два? У нас, у людей, так всегда и происходит: как только система налажена, хозяев можно убрать, а бизнес захапать себе.

— Они не люди, — Мореход обвел рукой ангела, демона и бога. — У них, к счастью, взаимозаменяемости не существует. Каждый из них уникален, неподражаем и невосполним. И если убить Мурмур, созданный ею рынок рабов рухнет.

— Это, конечно, удобно, — вдумчиво покивала Катя. — Последний вопрос: как ее убить и где она хранит свою смерть. Я уже слышала про зеркало, которое везде и нигде, которое откроется мне, когда звезды сойдутся соответствующим образом, а наши судьбы пересекутся где-то… Один Эллегва знает где.

— Не думаю, что мой сухопутный братец знает, где вы пересечетесь, — ехидно улыбнулся Мореход. — Он, конечно, ведает всеми путями, но своими путями ведаю только я.

— А что, мне придется искать зеркало Мурмур в море? — жалобно поинтересовалась Катерина.

— Конечно, в море. — Сказано это было наилюбезнейшим тоном. — В море Ид.

— Ид — это ведь фрейдовское Оно? Подсознание? — удивилась Катя.

— Оно, — весело согласился Мореход. — Оно самое.

— И как же я буду там что-то искать? — округлила глаза Катерина.

— Не ты одна. И сын с тобой отправится, и этот бедолага, — знаток моря Ид указал на Цапфуэля. — И девушка твоя непредсказуемая! — кивок в сторону покрасневшего, насупленного Витьки. — И семейный демон, и сомнительный ангел — все пойдете.

Катя вдруг заметила: Виктор смотрит на Морехода с тоской и отчаяньем, словно тот разоблачает его, витькины, сокровенные тайны на глазах у глумливо хихикающей публики. Бедный ты мой, подумала она, сколькому тебе еще предстоит научиться! И в первую очередь тому, что подсознание не только прибежище твоих сексуальных фантазий, а наверняка что-то более масштабное.

Будто подслушав ее мысли (впрочем, почему «будто»? здесь все слушали мысли людей, причем без всякого стеснения), Мореход обратился как бы ко всем присутствующим, а на деле — именно к Витьке:

— Думаете, ваше Оно исключительно ваше? Оно общее. И всю магию сущего следует искать именно там.

— А ты кем при нас будешь? — буркнул Виктор.

— Капитаном корабля, естественно. Можете звать меня Кэп.

* * *

Опять в море, Китти? — спрашивала себя (и в то же время не совсем себя) Катерина. Китти, желавшая думать о себе как о королеве пиратов, опасливо помалкивала. Она вообще предпочитала брать верх над простофилей Кэт и над домоседкой Катей, когда всё вокруг сулило триумф, фанфары и лавры. А сейчас лавры были почти недостижимы. Китти любила не побеждать, а красоваться. Кэт любила убегать от опасности. А что любила сама Катя?

Катерина хмыкнула и пожала плечами. Так сразу-то и не скажешь. Но не красоваться, нет.

Интересно, смогла бы Китти посодействовать Кате здесь и сейчас, например, добиться победы на вечном конкурсе понтов в городе закоренелых понтярщиков? Катерина представила Китти с ее надменно вздернутым подбородком и бровями, заломленными в гримасе «Вы вообще понимаете, с кем разговариваете?» Вряд ли это произведет впечатление. В Москве таких Китти — двенадцать на дюжину. Раскусят и выплюнут. Скорее уж Катерине пригодится Кэт с ее опытом уличной девчонки, как должное принимающей мысль: люди злы, а мир несправедлив. На ее мировоззрении хоть сэкономить можно, сберечь силы душевные и физические, не тратя их на поиски того, чего не существует. Или почти не существует.

Катя вздохнула, предчувствуя большие проблемы с обещанным круизом по волнам подсознания.

Наверняка все будет как в ночном кошмаре, когда снится контрольная по ненавистной математике: перед тобой страница, исписанная непонятными, давно забытыми значками. Ты знаешь: они содержат важную тайну, но слишком боишься не решить поставленную задачу, чтобы обращать внимание на зашифрованные послания. Оттого ты ищешь ответа на сиюминутные вопросы, игнорируя вопросы вечные. Сиюминутные вопросы — убежище, в котором можно спрятаться от воображаемых бед.

Раньше тебе это хорошо удавалось, Катенька, ухмыльнулась Кэт. Даже лучше, чем мне. Удобно прятаться за повседневными делами от вопросов вроде «Кто я?» и «Зачем я?» Можно взвалить на себя всю домашнюю работу, покорно катить в гору камень, наполнять бездонную бочку, тянуть неподъемный воз и всем своим видом показывать: этот мир держится на мне одной! Хотя на тебе держится только никому не нужная каменюка, никому не интересная бочка и воз всяческого барахла.

Катерине вспомнились ее надежды на раскаяние Игоря: ну теперь-то он узнает, почем фунт лиха! Поймет, сколько я для него делала! Все эти глаженые рубашки, крахмальные простыни, горячие завтраки и разумное ведение хозяйства — не может быть, чтобы его Гаянэ-Шаганэ оказалась такой же швец, и жнец, и на дуде игрец! Конечно, временами бывший муж поругивал свою новую жену, но как-то недостаточно гневно. Огня в его нытье не хватало, разочарования, тоски по утраченному. Быт изменника постепенно наладился. Новая жена перестала готовить жгучие экзотические блюда и перешла на полезные для желудочно-кишечного тракта супчики и салатики. А рубашки и простыни молодая семья бессовестно отдавала в прачечную, удачно (или неудачно, с какой стороны посмотреть) расположенную во дворе их дома. И катина самооценка, ненадолго взлетев в поднебесье в восходящем потоке мужниных жалоб, вошла в крутое пике. Хорошо хоть насмерть не убилась, удержавшись у самой земли силой мысли: «Зато у меня есть Витька…» У горянки-разлучницы Витьки не было, здесь у Катерины имелось неоспоримое преимущество.

* * *

— А гарантии туроператор предоставляет? — брякнуло катино неоспоримое преимущество посреди затянувшегося молчания.

— Гарантии чего? — Виктору, похоже, удалось удивить самого Морехода. Маленькая, а победа.

— Ну там, гарантии благополучного возвращения, — важно заявил Витька. Катерина, зная ответ, все-таки затаила дыхание: а вдруг?

Тайгерм-Мореход отчего-то обернулся к Кате и спросил:

— Что скажешь, есть у вас шансы на благополучное возвращение?

— Никаких. — Катерина выпалила это раньше, чем в выстроила в уме длинную, гладкую фразу, по которой, как по трамплину, все скатилось бы именно к этому слову. — Нет у нас шансов. Оттуда не возвращаются.

— Мам, ну ты-то откуда знаешь? — разволновался Виктор.

— Оттуда. Пару раз я уже, кажется, совершила это путешествие. — Катя вспомнила себя прошлую. Даже несколько прошлых себя. — Когда ты родился. Когда с твоим отцом развелись. Можно сказать, вернулась я совсем другим человеком.

— А-а, если в этом смысле, то ладно, — немедленно согласился Витька. Возвращаться другим человеком он еще не отвык.

Дети отовсюду возвращаются другими, прям хоть не отпускай никуда.