Итак, если Рождество вам показалось каким-то особенным, то виной тому необычная подарочная команда из саванны, заменившая Деда Мороза. Всю работу выполняли львенок Гериберт со своим отцом. Сани зависали в воздухе, и львы прыгали в каждое чердачное окно и не пропускали ни одну дымовую трубу. Отец Гериберта довольно быстро сообразил, как надо действовать, ибо раздача подарков, по правде говоря, не слишком отличалась от охоты на антилоп гну: требовалось решительно прыгнуть и точно приземлиться, а это было у Эрвина в крови. Схватив за шкирку нужные подарки и мощно оттолкнувшись от саней, лев щучкой нырял вниз. Затем он с грохотом соскальзывал по каминному дымоходу и оказывался в гостиной, где за столом, увенчанным традиционной жареной птицей, сидели люди с сияющими лицами и ошалело таращились на него. В некотором замешательстве оглядевшись по сторонам, Эрвин коротко желал «Приятного аппетита!», потом грохал подарки на пол и исчезал. Длилось это всего лишь долю секунды, но у некоторых получивших подарки возникало стойкое ощущение, что им привиделся лев. Пока Эрвин обслуживал одного клиента, Гериберт успевал одарить двадцать — на нем ведь была волшебная шуба, но отец действовал все быстрее, и с каждым прыжком подарочное упоение в нем усиливалось. Раньше Эрвин такого и представить бы себе не смог, но, как оказалось, он был прямо-таки рожден для подобной деятельности. Теперь он тоже надел шубу, так как заметил, что неплохо хотя бы внешне походить на Деда Мороза. За пару минут до этого в шубе расхаживал студент юридического факультета, подрабатывавший на предприятии «Теплое Рождество», клиентами которого были исключительно мужчины. Впрочем, эту деталь мы поскорее забудем, ибо это, как говорится, уже совсем другая история. Во всяком случае, отец Гериберта выглядел в шубе просто неподражаемо, и, отчаянным прыжком врываясь в дом через слуховое окно, более походил на пирата, чем на Деда Мороза. Но больше всего ему нравилось, когда объекты одаривания жили в домах без каминов и слуховых окон, тогда он прыгал прямо сквозь крышу, и такая раздача подарков производила неизгладимое впечатление. Даже Дитер и Гастон, которые, естественно, скептически относились к отцу Гериберта, не могли не признать, что бывший ненавистник Рождества действовал воистину в духе человеколюбия. Но все-таки хорошо, что происходящего в гостиных никто не видел.

Как только Эрвин понял, какие преимущества дает ему внезапное появление, он принялся на всю катушку использовать возможности, предоставляемые праздничным вечером. Его возглас «Хо-хо-хо!» раздавался точно раскаты грома, а если какой-нибудь ребенок почему-либо казался Эрвину несимпатичным, то лев непременно добивался, чтобы малыш в испуге спрятался за елку. А если считал нужным, то приводил в страх и ужас также и родителей. Размахивая хвостом, как настоящим волшебным посохом Деда Мороза, лев принимался гонять их вокруг стола в гостиной. То были, конечно, совершенно кошмарные сцены, но справедливости ради надо отметить, что после такого впечатляющего Рождества поведение многих людей однозначно менялось в лучшую сторону.

Еще больше Эрвина подстегивал тот факт, что именно на Рождество в комнатах сидит очень много людей с избыточным весом, у которых сильно ограничена способность двигаться. Проницательным дарвинистским взглядом Эрвин оценивал, что своей стае они были, по правде говоря, только в тягость, и потому свою задачу он видел в том, чтобы действовать в духе естественного отбора. Но когда где-то под Миннеаполисом он загнал в бассейн двух полнотелых дам, чей-то голос у него за спиной произнес:

— Папа, я тебя очень прошу не увлекаться.

Гериберт потащил отца к саням, ждавшим снаружи, и на прощание сказал дамам:

— Сударыни, извините, пожалуйста, и веселого Рождества.

Терять время на удовлетворение потребности Эрвина в сыром мясе было невозможно, дел еще было по горло. Им, например, пришлось выкрасить американского президента в зеленый цвет и посыпать пармезаном, потому что так пожелал маленький Говард Бартон и потому что Дитер такое желание утвердил. Им нужно было снова помирить общим числом 1255922 рассорившегося родителя, и при выполнении этих желаний присутствие отца Гериберта оказывалось чрезвычайно полезным. Всякий семейный скандал сразу же прекращался при виде огромного льва в красной шубе, сопровождаемого прелестным сынишкой в очках.

Дурацкое желание мира и взаимопонимания между народами тоже надо было как-то исполнить, а это, казалось, было не под силу даже двум нашим Дедам Морозам. Гастон, мысливший исключительно практично, показал на магазин, стоящий на углу улицы. Заведение называлось «Красные рысаки Рудольфа», и там можно было купить только один товар — красные пожарные машины!

— Дед Мороз был прав. Красные пожарные машины — лучший подарок. Просто прихватите оттуда с собой несколько дюжин, на всякий пожарный случай. А если кто-то пожалуется — скажете, что не разобрали почерк в письме с пожеланиями.

Гастон был все-таки совершенно необыкновенным окапи — об этом обстоятельстве мы, кажется, уже упоминали.

Герберт с отцом доверху нагрузили сани пожарными машинами, и таким образом каждый, что-нибудь себе пожелавший, получил как минимум этот подарок. Девушка из Гютерсло, которая страстно желала найти себе спутника жизни, сперва была несколько разочарована, но через несколько дней заметила, что при помощи красной пожарной машины с выдвижной лестницей и брандспойтами можно добиться гораздо большего. (Действительно, через четыре месяца она вышла замуж за повара, который оказался мастером фламбировки.)

Когда забрезжило утро двадцать пятого декабря, рождественская команда действительно завершила раздачу подарков по всему миру. Мешок опустел, а шесть вспомогательных Дедов Морозов устали до изнеможения.

— Вези-ка нас домой, Дитер, — слабым голосом проговорил Гериберт и привязал поводья к чему-то в санях. Отец, громко храпя, лежал на заднем сиденье, накрывшись мешком.

Дитер бросил контрольный взгляд на часы с компасом и указал вниз и налево:

— Мы уже почти на месте. Прибытие приблизительно через две с половиной минуты.

Получилось даже немного быстрее, потому что Басти и Кнут уже сгорали от нетерпения, и посадка вышла несколько жестковатой. Гериберт выпряг друзей, и все со вздохом облегчения упали в траву саванны.

— Веселого Рождества, ребята, — сказал Гериберт.

— И тебе того же, — крикнули Басти и Кнут.

Дитер ухмыльнулся:

— «И в человецех благоволение» — так, кажется? Ох, неужели мы все-таки справились?

Гастон вознаградил себя изрядным глотком из термоса, потом пошел к холодильнику в здании клуба и вернулся с тяжелой зеленой двухлитровой бутылью, которую опорожнил в один присест. Гериберт сбросил с себя красную шубу и немножко ее встряхнул, при этом из потайного кармана выпал листок бумаги.

— Qu’est-ce que c’est? — спросил Гастон и икнул. — Ой, из-зв-вините…

Герберт развернул листок и прочитал:

«Деду Морозу, Северный полюс, до востребования. По причине многочисленных нареканий мы вынуждены уволить Вас с занимаемой должности. Эта раздача подарков для Вас последняя. С глубоким уважением, руководство фирмы».

Гериберт опустил листок.

— Так, теперь вы все знаете, умники, а сейчас верните-ка мне мою шубу, — проворчал раздраженный голос. Дед Мороз небрежно сбросил на землю красивую фанерную шубу и втиснулся в свое привычное одеяние, которому пришлось снова увеличиться в размере.

— Значит, вы не рады, что мы справились с раздачей подарков?

— Рад? Да я на самом деле надеялся, что Рождества в этом году вообще не будет! Сперва я рассердился на твоего отца, а потом понял, что это мой шанс. Если бы Рождество не состоялось, вспыхнуло бы массовое восстание. Дети потребовали бы вернуть им старого Деда Мороза, и… ну да, тогда увольнение было бы отменено. Они там наверху заметили бы, что без меня у них ничего не получится.

— Я считаю вас, — сказал Гастон, — довольно недружелюбным субъектом и грубияном. Я бы вас тоже выгнал.

— Вот именно, вы же должны приносить детям радость, — вмешался тут кто-то, кого мы давненько уже не слышали.

— А вы бы вообще помалкивали, — язвительно бросил Дед Мороз отцу Гериберта.

— Как вы разговариваете с вожаком стаи? — величественно промолвил Эрвин.

— Вожаком стаи? Не смешите меня. Спросите-ка у обоих ваших коллег, кто сейчас вожак стаи.

Отец Гериберта взвился от ярости:

— Эти жалкие жабы! — закричал он. — Да как они только посмели…

И с этими словами он хотел уже броситься на Деда Мороза, однако Дитер, Гастон, Басти и Кнут в последнюю секунду успели удержать его за хвост.

— Успокойся, папа. Эта парочка уже давно здесь, — сказал Гериберт и указал на две грустные фигуры, которые, понуро опустив плечи, ждали, что вот-вот наступит их смертный час.

Мы не будем здесь останавливаться на подробностях. Эрвин, конечно же, не преминул вдоволь поиздеваться над Пашой и Султаном. Им пришлось раз десять рассказать, как их надул Кундер.

— Ха-ха-ха, ну что же вы за идиоты! — Эрвин явно наслаждался триумфом. — Не умеете ни читать, ни писать, ни возглавить стаю, что вы вообще можете сделать, растяпы?

— Мы-ы-ы, стало быть, мы можем попросить прощения, — промямлил Султан, а Паша преданно закивал. Тут Эрвин вдруг ужасно растрогался, но увидев, что глаза у «растяп» наполнились слезами, откашлялся и чуть грубее, чем намеревался, сказал:

— Хватит нюни разводить, это не пристало львам моей стаи. Сейчас мы должны действовать и разорвать этого Кундера в клочья, вот на такусенькие кусочки…

Эрвин показал лапами кусочек величиной с земляной орех.

— Будет исполнено, шеф, вот на такусенькие кусочки, — сказали два несостоявшихся вожака стаи и тоже изобразили размер указанного кусочка.

— Послушай, папа. У этого Кундера есть ведь своя стая, да еще твоя.

— И дом отдыха профсоюза почтовых служащих, — крикнул Паша.

— Получается слишком много противников для вас троих. Однако у меня есть идея. Гастон, у тебя самый красивый почерк, напиши, пожалуйста, то, что я тебе продиктую.

Окапи открыл маленькую папку из страусиной кожи, вынул ручку и написал на белой бумаге много букв с причудливыми завитушками, а в конце поставил целый ряд красиво округленных точек.

Затем спецделегация заняла места в санях. Эрвина лишь с трудом удалось удержать от того, чтобы не впрячь в узду Деда Мороза, но в конечном итоге за работу взялись Эберхард и Вольфганг. В санях сидели Герберт, Эрвин и Дед Мороз. Все облачились в красные шубы, и Кундер, вожак двух стай, был весьма озадачен при встрече с этой компанией.

— Уважаемый Кундер, — необычайно любезно проворковал Эрвин, — как мне только что стало известно, ты стал новым вожаком стаи. Я почел бы за счастье для тебя работать, но во всем надо, естественно, соблюсти порядок, и поэтому нам нужен официальный акт об отречении от престола.

Гериберт извлек лист бумаги:

— Мой отец подпишется здесь справа, а ты подтвердишь, что он больше не вожак стаи.

Эрвин с важной миной нацарапал на бумаге несколько закорючек (которые, как он надеялся, означали что-то похожее на «Эрвин»), и совершенно огорошенный Кундер тоже нацарапал на бумаге несколько закорючек (которые, как он был уверен, означали «Кундер», поскольку это было единственное слово, которое он умел писать).

Потом Гериберт пару раз дунул на бумагу, чтобы высушить чернила, и сказал:

— А теперь дайте друг другу лапы.

Таким образом, смена власти произошла — и оба льва прямо-таки с воодушевлением пожали друг другу лапы. Оба очень радовались, хотя основание для радости вообще-то было только у Эрвина. Ведь Кундер только что подписал собственное отречение и даже завещал отцу Гериберта свою собственную стаю. И дом отдыха профсоюза почтовых служащих в придачу.

Когда же он сообразил, что его обвели вокруг пальца, возникла короткая потасовка, но Эрвин быстро завершил ее умелым ударом лапы.

И на этом наша история тоже почти окончена. Эрвин снова стал вожаком стаи, Рождество не отменилось, а Гериберт, как и следовало ожидать, вызволил всех из большой беды.

Эрвин оказался незлопамятен и назначил Кундера директором дома отдыха. Султана и Пашу он выдвинул на пост участников наблюдательного совета. Сам же вернулся к руководству прежней стаей, не упустив случая дать каждому ее члену увесистого пинка. А управляющим стаи Кундера он определил Деда Мороза, который оказался исключительно пригодным для этой должности, потому что ему, честно говоря, стала все больше действовать на нервы необходимость что-то дарить другим. Гораздо охотнее он брал себе то, что хотелось. А посему он стал действительно хорошим вожаком.

Гериберту и его друзьям после раздачи подарков требовался отдых. Но им пришлось еще целую неделю отвечать на жалобы и прошения об обмене подарков, и только потом они смогли закрыть офис по обработке рождественских писем. Мать Гериберта была рада, что наконец избавилась от Морзика, и пыталась научить своего мужа читать, постоянно добавляя в суп ежедневную газету.

Жизнь снова вошла в привычную колею. Но когда во время очередной встречи лобзикового клуба все сидели вместе и под руководством маэстро Вольфганга выпиливали из фанеры пирамиду Хеопса, Гериберт случайно посмотрел в окно, и волосы у него встали дыбом.

Он увидел отца, который нес в зубах зайца, а за ним следовали Паша и Султан с какой-то странной корзинкой в пасти.

Мама Гериберта появилась в дверях, покачала головой и сказала:

— Похоже, что Пасха в этом году отменяется.