Когда Нанга прибыла на Маник Майя, здесь еще не было известно об обнаружении информационной капсулы. Шаган также не знал о таинственных сигналах. Таким образом, он встретил Нангу так же, каким она оставила его в Праге: грубо, с оскорблениями и задевками. Нанга не оправдывалась, для нее рабочая деятельность на Маник Майя была закончена. Она протянула ему лист с увольнением, и на этот раз он принял его без возражений.

Ей пришлось пока остаться в обсерватории, потому что вертолет для доставки продовольствия улетел незадолго до ее прибытия. Странно, но она не получила от Седрика ни телеграммы ни срочного письма. Причину этому она узнала только тогда, когда в Маник Майя прислали депешу о сенсационной находке.

Нанга была в своей комнате, когда вошел Дамар. Он в последние дни избегал ее, и ей теперь было лучше от того, что не задавал никаких вопросов. Теперь он вошел к ней без стука, и пролепетал, захлебываясь от счастья: «Они нашли „Дарвин“! Нанга, все не было напрасно. „.Дарвин“ существует!»

Он взял ее за руку и поцеловал ее, и Нанга сначала ничего не поняла. Затем вошел и Шаган. Он повторил с таким же энтузиастом, то, что она только что услышала от Дамара. Затем он добавил: «Мое мнение оказалось верным. Хотел бы я сейчас видеть лицо Сёгрена! Это триумф! Старый Шаган знает, что хочет. Они смогли унизить меня, опровергнуть мой тезис — но логика сильнее…»

Он говорил и говорил, и его лицо сияло от гордости.

Дамар прервал его.

— Могу ли я напомнить Вам о том, профессор Шаган, что Вы отреклись от своего тезиса, а Нанга верила в него до самого конца?

Шаган делал вид, словно ничего не случилось.

— Не будем спорить, мои дорогие друзья, — закряхтел он, — оставим дела прошлые в прошлом. Вы знаете, Нанга, я был нездоров. Значение имеет только успех. А насчет увольнения — конечно же не серьезно — мы потом с вами это спокойно обсудим.

Нанга не сказала ни слова. Когда Шаган снова вышел из комнаты, Дамар сказал: «Он, конечно, эгоист, но в этом он прав, Нанга. Ты не должна уходить от нас».

— Я не останусь здесь, — спокойно ответила она, — я уйду, как только прибудет вертолет.

Дамар растерянно посмотрел на нее. «Ты же это не серьезно, Нанга. Ты забыла о том, что хотела защищать кандидатскую диссертацию? Я подготовился и помогу тебе в этом. Пожалуйста, останься …»

Он мог прочесть ответ на ее лице. Он подошел к ней на шаг. В его глазах было страстное желание.

— Пожалуйста, — прошептал он, — останься ради меня.

Когда она покачала головой, — отчаянно закричал он: «Я хочу, чтобы ты осталась! Ты знаешь, что я люблю тебя, ты знаешь это уже давно».

Он схватил ее и попытался поцеловать ее. Она защитилась и вытолкнула его.

— Что на тебя нашло, Дамар! Пожалуйста, уходи!

Он сделал такое несчастное лицо, что она замолкла.

— Нанга, ты моя звезда, — беспомощно пробормотал он, — не оставляй меня одного.

Испуганная его объяснением в любви, Нанга не могла подобрать слов, чтобы ответить. Вдруг он упал перед ней на колени, поцеловал подол ее платья и лепетал горячие любовные признания. Все вырвалось из него, когда он увидел, что она грозилась навсегда исчезнуть от него.

— Ради бога, встань, Дамар, — прошептала она, — не говори больше ничего, замолчи, наконец!

Он встал, растерянный и печальный, и казалось, что снова взял себя в руки. Затем он сказал с горечью в голосе: «Я знаю, ты не любишь меня, и я знаю также того, кому тебя не нужно умолять. Лети к нему, он ждет тебя с большой радостью».

Дамар запустил руку в карман брюк и вынул оттуда письмо и две телеграммы. Он положил почту на стол и безмолвно вышел из комнаты. Это была почта от Седрика. Он вскрыл ее. Последняя телеграмма была часовой давности. Она гласила: «Я жду тебя в Синтанге[10]Город в Индонезии, расположенный на острове Калимантан, восточнее о. Суматра.
, в отеле Сималу, Седрик».

Немного более восьми минут потребуется фотону, чтобы преодолеть расстояние от Земли до Солнца. Для путешествия к Альфе Центавра, нашему соседнему солнцу, фотону потребуется четыре года. Но мысленно, напротив, мы преодолеваем такие расстояния за доли секунды; наша фантазия покоряет время и пространство, потому что отражение бесконечности занимает ли несколько квадратных сантиметров в нашем мозге. Поэтому мы можем мысленно пересечь Вселенную с упорством муравья и успешно пережить все приключения античных героев.

Для Седрика последние дни были таким сном. Он множество раз стартовал на «Кеплере», переживал все приключения, которые были связаны со спасением шести пострадавших. За этим последовало здравомысленное сообщение ученых: космический корабль должен был стартовать ровно через двадцать семь дней.

Несмотря на то, что он был запасным космонавтом, он входил в число команды и поэтому должен был принимать участие в подготовке. До этой подготовительной тренировки оставалось еще три дня. Он полетел в Синтанг, там он не попал на последний рейс. Чтобы больше не терять время, он отправил отсюда телеграмму Нанге.

Две мили за Синтангом река Капуас заполняла многочисленные каналы. Они обеспечивали влагой плантации и площади, на которых вырубался и выжигался лес. Береговая линия этих каналов покрыта высокой травой иланг-иланг, отдельные пальмовые группы склонялись над водой.

Они шли вдоль берега. В вялом течении реки танцевали отражения звезд; в траве шуршали тжитьяки, маленькие, светящиеся зеленым ящерицы. Нанга и Седрик не замечали их, и они даже не знали, куда они идут. Они бежали по неизвестной дороге, преисполненные своим счастьем. Иногда они целовались. Он еще не сказал ни слова о том, почему он так неожиданно приехал. Нанга и не спрашивала; в эти минуты все показалось ей совершенно естественным. Один раз он спросил:

— Ты сбежала от меня, Нанга, это так?

— Да, — сказала она, — я хотела сбежать от тебя, и я больше не хотела думать о тебе, но бы я и не смогла.

— Почему «бы»? — ответил он. — Видишь, я пошел за тобой, и я нашел бы тебя даже в джунглях"

Они шли дальше и пришли на поляну. Седрик притоптал траву под деревом; края этой высокой травы были острыми, как лезвия. Затем они присели. Он хотел рассказать ей о последних днях в центре подготовки, но когда он положил руку на ее талию, замолчал. Она чувствовала его ощупывающую руку и была счастлива от его прикосновений. Шорох деревьев слился воедино с кипением их крови. Он слился с ней, и она затрепетала от удовольствия. Сквозь листву сияли звезды, немые свидетели их страсти.

Затем они лежали рядом, молча, занятые своим настоящим. Он начинал рассказывать, но ее близость постоянно отвлекала его. Когда он поцеловал ее, то забыл обо всем. Ее руки чувствовали его силу.

— Любимый, — сказала она на выдохе, — Седрик…

Потом она сказала: «Порой я боюсь, что все это сон».

Он поцеловал ее глаза, ее рот. Ее губы были теплыми и мокрыми. Затем он заметил, что она плачет.

— Почему ты плачешь? — озадаченно спросил он.

Нанга засмеялась сквозь слезы.

— Я не плачу, Седрик, я лишь счастлива.

Своими поцелуями он прогнал ее слезы.

Мгновение они молчали. Затем Нанга сказала: «Ты хотел рассказать мне историю центра подготовки космонавтов».

— Я люблю тебя, — сказал он. Он поцеловал ее грудь, ее тело, ее колени. Он не успел рассказать ей свою историю. В огне их страсти время пролетало; звезды становились бледными. Они одаривали друг друга всем тем, что приносило им удовольствие и радость, и не уставали снова и снова пить из этого источника.

Они остались в Синтанге. Нанга хотела поехать с Седриком в Учебный центр и провести те немногие недели до старта «Кеплера» рядом с ним. Они знали, что они не могли видеться в это время, ведь команда, включая запасных людей, была изолирована от внешнего мира, готовилась к большому путешествию.

В их распоряжении было еще сорок восемь часов — целая вечность. Южный городской пляж со своей протяженной холмистой местностью был для них желанным местом для походов. Горы цвели; на откосах бурно разрастался бугевиль[11]Множество видов в тропических и субтропических лесах Южной Америки и Океании, относящийся к «Чудесным цветкам» кустарник или небольшое дерево с розовыми, желтоватыми или белыми листьями на красных, фиолетовых или белых стеблях. Назван по имени французского моряка Л.А. де Бугевиля
, на заднем фоне по ландшафту простиралась зеленая стена тропического леса. Они взбирались на кусты и камни, и иногда Седрик брал Нангу на руки и нес ее, до тех пор, пока они не набредали до удобного места, где можно было безопасно прилечь. Там они отдыхали и мечтали.

— Помнишь, Нанга, как однажды я сказал большую глупость…

— Ты никогда не говорил глупостей, любимый.

— Все же, в домике, когда мы были одни. Я сказал, что любовь с первого взгляда — чушь или что-то в этом роде.

— Да, ты сказал так, я вспоминаю. — она посмотрела на него и засмеялась. — И ты ведь был прав.

— И ты осмелилась сказать мне это! — воскликнул он. — Еще слово, и я сброшу тебя со склона.

Он хотел поцеловать ее, но она тесно прижалась к нему и сказала: «Я думаю, любовь с первого взгляда это всего лишь, когда находишь то, что очень долго искал. Пожалуйста, не смейся, Седрик, но я любила тебя еще перед тем, как мы встретились тогда. Я думаю, каждый человек носит в себе картинку другого, и он ищет этого другого. Иногда он находится, иногда нет. Затем любовь разбивается, и он ищет дальше. Мы так далеко были друг от друга, но случай свел нас вместе».

Солнце пекло. Они нашли тенек. Когда они снова лежали рядом друг с другом, Седрик сказал: «Мне немного совестно»…

Она вопросительно посмотрела на него.

— Еще несколько дней назад я не мог думать ни о чем другом, как о «Кеплере» и «Дарвине». Затем прибыли расчеты, определилось время старта, и мне оставалось только ждать. С тех пор мне порой кажется, словно я обо всем забыл. Только ты живешь во мне, и твое лицо постоянно у меня перед глазами."

Она закрыла глаза и принимала его поцелуи, ею овладело чувство счастья.

Под ними были город и блестящая река, которая терялась далеко за листвой римбу. Между сияющими белыми домами в городе собирались в группы хижины даяк из бамбука и пальмовых листьев. На окраине города простирались плантации; кусты черного перца стояли в ряд, недалеко от него созревали ананасовые культуры и недавно разбитые кофейные плантации. Многослойная зелень была похожа на ковер.

Оба не замечали этот пейзаж. Мысль о предстоящем расставании охватила их словно опьянение, и каждая секунда стала для них драгоценным моментом, которым они хотели насладиться до последнего.