Первые ботаники во всемирной истории

Понятие «ботаник» относительно новое. Оно появилось после Второй мировой войны. В недалеком прошлом оно широко распространилось благодаря Силиконовой Долине, однако ботаники были известны еще в древнем мире – просто тогда их не отождествляли с конкретным понятием.

Остается вопрос, когда все-таки появились первые ботаники. Возможно, уже в Каменном веке какой-нибудь задумчивый древний человек размышлял о том, как сделать наскальные рисунки в 3D-формате, пока охотился на мамонтов и шерстистых носорогов. Может быть, это и не так. Ведь тогда, в древние времена, ботаники вряд ли имели шансы выжить. Слишком суровой была ежедневная борьба за выживание, чтобы племя могло позволить себе тянуть на шее какого-то эксцентрика. Вероятно, первые ботаники появились только с расцветом высокоразвитых культур в Китае, Египте и Греции. В эти времена выросло число людей, которым не нужно было работать, чтобы прокормить себя, потому что для такой тривиальности у них имелись рабы. Иными словами, рабы дали своим хозяевам то свободное время, которое было необходимо, чтобы полностью посвятить себя философии, астрономии и математике.

Кандидатом на место первого ботаника всемирной истории, несомненно, может считаться китайский философ Лао-цзы, живший в VI веке до н. э. В отличие от своего земляка Конфуция, он не ходил в школу, не был ничьим учеником и никогда активно не занимался политикой. Уже одно его имя какое-то ненастоящее, но о нем пишут как об авторе Дао де Дзин – Книги о пути и добродетели. 5000 слов передал Лао-цзы на пограничном посту, когда покидал свою родину, китайскую провинцию Чоу, чтобы удалиться в уединение. «Он хотел исчезнуть и даже не оставить своего имени», – рассказывает китайский историк. Формально это походит на ботанизм. Однако проблема в том, что Лао-цзы удалось так хорошо спрятаться, что о нем слишком мало известно, чтобы посвятить ему целую главу.

С ботаниками античной Греции дела обстоят лучше. Дело в том, что многие из них родом из Афин, Сиракуз и Милета. Причиной могли стать ярко выраженные демократические настроения того общества. В то время старались как можно больше граждан привлечь к политике, и это давало людям возможность открыто выражать свое мнение. Можно было представлять общественности смелые или неверные мысли, не боясь тут же угодить в тюрьму или быть казненным. Даже излишне разговорчивый провокатор Сократ довольно долго высказывал свои неоднозначные мысли, пока его не приговорили к смертной казни.

Царившая свобода слова определенно содействовала тому, что в античной Греции на сцену всемирной истории поднялось так много ботаников. Среди них – Архимед, родившийся в 287 году до н. э. в Сиракузах. Математика была его страстью. Также он занимался физикой и астрономией, но только чтобы подкрепить их математическими формулами. Однажды он получил задание определить, сделана корона его короля из чистого золота или в нее подмешано серебро. Решение проблемы пришло Архимеду, когда он посетил городские ванны и опустился в одну из них. Он заметил, что количество вытесненной воды соответствует объему тела, погруженного в жидкость. То есть необходимо было определить количество вытесненной воды, и тогда станет понятно, все ли чисто с короной. Серебро легче золота – таким образом, при одинаковой массе оно имеет больший объем. Иными словами, если в короне есть какое-то содержание серебра, то воды вытеснится больше, чем при погружении чистого куска золота. Архимед мгновенно выскочил из ванны и побежал домой, чтобы записать свою теорию, не заметив лишь одну проблему – он был голым. В тот самый момент его сограждане узнали, что их гениальный математик психически немного отличается от остальных людей.

Его наплевательское отношение к телу и безобразное питание доказывают, что он был истинным ботаником. Плутарх писал: «Архимед настолько был поглощен своими мыслями, что забывал есть и совсем не обращал внимания на свой внешний вид. Когда он начинал вонять уже невыносимо, друзья отводили его в ванные и заставляли втирать благоухающие масла».

Его смерть была трагичной – достойной настоящего ботаника. В 212 году до н. э., когда римляне захватили Сиракузы, Архимед работал, как обычно, в своем саду над очередной геометрической задачей. Постоянно что-то бормоча, он вычерчивал какие-то фигуры на песке, когда неожиданно один римский солдат потребовал пойти с ним. Архимед ответил, что сначала он должен решить одну геометрическую задачку. Солдат, ничего не желая слышать, собрался было растоптать чертежи на песке, на что услышал его легендарное: «Не мешай, я вычисляю!» Слова, которые ботаники этого мира уж точно тысячи раз говорили своим нетерпеливым собеседникам в той или иной манере. Для Архимеда эти слова стали последними.

К сожалению, о математике из Сиракуз также известно мало. То же самое, собственно, касается и других ботаников античного мира, например Анаксагора (499–428 годы до н. э.), который после того, как ему сообщили о смерти сыновей, лишь констатировал: «Я знал, что они родились, чтобы умереть». Вспомним и Демокрита (460–370 годы до н. э.), уже ребенком любившего уединяться в одной заброшенной хижине, а позднее перебравшегося на кладбище, чтобы там спокойно предаваться своим мыслям. В случае с Фалесом, Гераклитом, Аристотелем и двумя киниками – Диогеном и Антисфеном дела, к счастью, обстоят иначе, потому что об их жизни имеется достаточно информации. Правдива ли она – неизвестно, ведь древние летописцы любили приукрасить. Однако, как сказал однажды немецкий историк Михаэль Рихтер: «Правда, как и ложь, – часть действительности».

 

Фалес Милетский: для женщин всегда либо слишком рано, либо слишком поздно

Для развития ботанику необходимо определенное окружение. В бедных областях у него немного шансов на это. Здесь мало кто поймет человека, с головой погружающегося в книги, часами бренчащего на гитаре или исследующего процесс спаривания слизней. Увидеть ботаника где-то в рабочем поселке или на крестьянском дворе – вообще уму непостижимо.

Город – другое дело. Городская буржуазия предоставляет ботанику подходящее жизненное пространство. Буржуазия – потому что для определенного времяпрепровождения необходима финансовая поддержка, а городская – потому что в городе чаще происходят актуальные изменения (не важно, политические, культурные или технические). Вот почему Билл Гейтс вырос не на хлопковой ферме где-то в штате Луизиана, а в таком большом городе, как Сиэтл, где жизнь бьет ключом, где уже в конце 1960-х годов существовали компьютерные клубы, в которых одаренные подростки проводили практически все свое свободное время.

Необычные личности с выдающимися талантами и способностями в древнем мире также появлялись прежде всего в крупных городах. Одним из таких городов был Милет. Он расположился на Ионийском побережье, в нескольких километрах к юго-востоку от острова Самос. Сегодня это место заилилось, теперь здесь пусто и уныло. Однако в VI–VII веках до н. э. Милет, по всей видимости, был самым важным городом в мире. Восточная и западная части постоянно сталкивались друг с другом, что, с одной стороны, приводило к конфликтам, а с другой – создавало творческую атмосферу. Милет представлял собой кипящий сосуд, который бурлил в основном благодаря торговле. Его можно сравнить с современным Манхэттеном: шумный, деловой, сумасшедший и такой же самовлюбленный. Ионийская метрополия имела даже улицы, похожие на улицы Манхэттена, а именно – прямоугольные, как на чертежной доске, будто строгие геометрические линии хотели утихомирить безумный хаос города. Именно этот хаос и породил первого ботаника всемирной истории, сведения о котором документально подтверждены, – Фалеса Милетского.

Фалес родился примерно в 624 году до н. э. Его родители были родом из Финикии, небольшой страны на восточном побережье Средиземного моря, которое в наше время принадлежит Израилю, Ливану и Сирии. Их сын хорошо разбирался в египетской арифметике и астрономии; традиции торговли не смогли не оставить своего отпечатка на его становлении. В Милете он познакомился с греками, их находчивостью, изворотливостью и красноречием, а также склонностью к трагедиям и раздумьям. Фалес представлял собой очень интересную смесь разных культурных влияний. К сожалению, мы мало знаем о его детстве. Письменные упоминания о жизни ученого начинаются, собственно, только после его возвращения из долгого путешествия по странам Ближнего и Среднего Востока, которое он предпринял, будучи молодым.

Фалесу к тому моменту было около 20 лет. Его мама очень хотела, чтобы он женился, и начала подыскивать ему невесту. Однако у сына были другие планы. На вопрос, почему он не желает жениться, ответ звучал коротко и конкретно: «Время еще не пришло». Когда через несколько лет его снова спросили об этом, он так же кратко пояснил: «Время уже прошло». Благодаря этой уловке Фалес всю жизнь оставался холостяком. На вопрос, почему он не захотел иметь детей, он отвечал: «Из любви к детям».

Вместо заботы о семье Фалес посвятил себя астрономическим и математическим исследованиям. До сих пор ученики пытаются одолеть теорему Фалеса о том, что если параллельные прямые, пересекающие стороны угла, отсекают равные отрезки на одной стороне, то они отсекают равные отрезки и на другой его стороне. Хотя египетские строители пирамид уже работали по такому принципу, Фалес – первый, кто доказал это математически. Сделав открытие, что углы при основании у равнобедренного треугольника равны, он вошел в историю.

Как правило, умалчивается об историческом значении его теорем. Одна из идей пришла к нему в голову, когда он захотел рассчитать высоту пирамиды. Он взял палку и ждал, пока длина ее тени станет равной ее высоте, а после этого так же измерил тень пирамиды. В то время это стало сенсацией: измерить предмет, не касаясь его! Его современники поняли, что перед ними – гений. Впрочем, его знания казались им в какой-то степени бесполезными. Что с этим делать и как применить? Измерять пирамиды, которые давно уже построены? Поэтому ученого из Милета постигла такая же судьба, что и многих ботаников: его просто считали гением, погруженным в свои мысли. Крайне умным и одаренным, но не приспособленным к жизни и очень странным. Существует легенда о колодце, которая как нельзя лучше отражает его образ. Как-то Фалес прогуливался, смотрел на небо, разглядывал звезды, и упал в колодец. Одна служанка, увидев это, пошутила: «Фалес, ты хочешь знать, что на небе, а не видишь, что у тебя под ногами». Он стал объяснять, что он свалился в колодец намеренно, потому что из глубины земли звездное небо видно лучше, чем на земле, то есть как через телескоп, только без линз. Конечно, ему никто не поверил. С тех пор за ним закрепился образ ботаника, умного, но не от мира сего.

Это его разозлило. Он даже решил показать своим близким, насколько «земным» и деловым он может быть. Деньги и все материальное Фалеса не интересовали, но однажды, сделав вывод по наблюдениям за природными явлениями о грядущем урожае маслин, он решил использовать эти знания. Еще зимой ученый арендовал все маслодавильни Милета, а когда спрос на них возрос, стал сдавать их по максимальной цене. Так он заработал хорошее состояние и продемонстрировал, что легко может разбогатеть, если захочет.

Другое доказательство своего ума он представил, когда помог войскам лидийцев, в те времена расположившимся на ионийском побережье, в войне против персов. Солдатам предстояло преодолеть очень глубокую реку Галес. Фалес сумел сделать так, что река потекла не только с левой, но и с правой стороны войска. Устроил он это следующим образом: велел прокопать выше стока глубокий канал в виде полумесяца так, чтобы река обходила стан с тыла. Отклоняясь этим путем по каналу от старого русла, река затем снова проходила мимо стана и опять возвращалась в старое русло. Таким образом, после разделения реки на два рукава оба они стали проходимыми – лидийцы смогли перейти реку. Враги были потрясены. Им пришлось признать поражение, а лидийцы оставили свой след во всемирной истории.

Фалес умер в том же году, в котором лидийцы перестали существовать как народность, но слава о нем пережила тысячелетия и дошла до наших дней – благодаря не только его математическим открытиям, но и интересу к философии. Немало историков считают его первым философом западного мира, потому что он искал ответы на вопросы о происхождении всех вещей. Фалес сделал предположение, что мир взял свое начало из воды. Но вода является первичной материей в такой же незначительной мере, как и огонь, земля или воздух. Однако благодаря вопросу о сути вещей он придал мышлению новое, натурфилософское направление. Фалес рискнул взглянуть на обыденные вещи с позиции маленького ребенка, копошащегося за телевизором, чтобы понять, откуда появляются картинки. Тот, у кого есть ребенок, делающий нечто подобное, должен насторожиться. Возможно, это будущий философ. Или ботаник. Граница между ними очень тонкая.

Уже через несколько лет после смерти Фалеса появился следующий ботаник-философ – Гераклит Эфесский.

 

Гераклит и глупость других

В общем-то дела у принца Сиддхартхи Гаутамы шли хорошо. У него был великолепный дворец, и ему ни о чем не нужно было беспокоиться – ни о том, как заработать на хлеб, ни о семье. Он мог бы просто наслаждаться роскошью и жизнью. Однако он становился все мрачнее, пока наконец не выдержал и не начал исследовать мир по ту сторону ворот дворца. Во время одной из таких прогулок с ним случилось неизбежное: он столкнулся с настоящей жизнью, страданиями и бренностью бытия. Он увидел искалеченного старца, больного лихорадкой, и разлагающийся труп и одного аскета, который безжалостно сократил до минимума свои желания и потребности.

Сиддхартха был потрясен. Более того, он оставил свою золотую клетку и выбрал жизнь кочующего аскета. Правда, это оказалось слишком тяжелым испытанием для него. Он чуть не умер от голода, но дороги назад больше не существовало. Сиддхартха в итоге превратился в Будду, основателя религии «без бога», мировоззрения, сторонниками которой стали сотни миллионов людей. Его история – это история успеха, даже если сам Сиддхартха считал по-другому.

В то же время, когда жил Просвещенный из Непала, в нескольких тысячах километров западнее от него предавался своим мыслям мужчина по имени Гераклит. Он был словно демонический двойник Будды. Во всемирной истории иногда происходят странности, когда в совершенно разных местах абсолютно непохожим людям в голову одновременно приходят практически одни и те же мысли, которые пытаются найти свой путь в истории. Как будто появился какой-то дух, и он больше не хочет довольствоваться местным масштабом, а желает покорить весь земной шар.

Гераклит происходил из благородного рода, и ему тоже наскучила сытая и богатая жизнь, он также задумался о бренности бытия. Его слова «Все течет, все меняется» вошли в историю философии. Однако, в отличие от Будды, он не создавал религии, чтобы освободить человека от страданий. Ученый считал людей в основном «плохими» и желал им наихудшего. Будда любил людей, Гераклит их презирал. Его философия была настолько мрачной и тяжело воспринимаемой, что даже такой выдающийся мыслитель, как Сократ, едва ее понимал. Хотелось бы знать, что именно руководило греческим мизантропом, какие цели преследовал он своей идеей, ведь он никому не хотел помочь.

До сих пор нет ответа на этот вопрос, хотя Гераклит, как сказал Ницше, – бессмертный философ вечности, «который никогда не состарится». Он был известен как «Темный» или «Мрачный», и такой имидж, который ему приписывали в то время, навсегда останется для нас загадкой. Гераклит и Сиддхартха исходили из похожего опыта и метафизических знаний, но в остальном они полностью отличались. Один был просто хорошим человеком, другой, напротив, далек от этого, как Плутон от Солнца: Гераклит был ботаником.

Родился он примерно в 540 году до н. э. на ионийском побережье в Эфесе, в нескольких километрах севернее Милета, места рождения Фалеса. Сегодня здесь туристическая зона, множество отелей, которые действуют как будто в противовес философии Гераклита. Веселые вечеринки на пляже, загорелые виндсерферы и курсы аэробики для богачей совсем не соответствуют его мировоззрению. Гераклит находился по другую сторону, где не главенствуют удовольствие и развлечение, богатство или власть. Ему пророчили великое будущее, ведь он происходил из состоятельной аристократической семьи, которая относилась к роду басилевсов (царей-жрецов). Они были самыми важными персонами общины, занимались организацией спортивных мероприятий. Как старший ребенок в семье Гераклит должен был пойти по стопам отца и принять титул жреца, но он отказался в пользу брата. Такая жизнь была не для него.

Вместо этого он занялся философией, искра которой из Милета перенеслась в Эфес. Причем Гераклит ни с кого не брал пример, чему придавал особое значение. Когда кто-то приходил к нему с большой проблемой, он лишь говорил: «Подождите, я хочу пойти и спросить самого себя». Он считал ненужным собирать знания, потому что «когда много знаешь, уже ничего не понимаешь». Вместо того чтобы общаться с учеными, Гераклит охотно проводил время в одиночестве или с детьми. С ними он постоянно играл в кости и вел себя свободно. Встречи обычно проходили в храме, где он должен был быть священником. Если возмущенные прихожане начинали жаловаться, он парировал, что намного разумнее играть в кости в священном месте, чем править государством вместе с глупыми политиками. Он говорил все начистоту, как убежденный демократ и атеист.

Спустя столетие Сократу пришлось из-за вполне невинных слов принять яд. В отличие от каменотеса из Афин, который постоянно ввязывался в непростые и опасные разговоры, на Гераклита в Эфесе особо не реагировали. Его считали угрюмым и эксцентричным, неотесанным, дурно пахнущим человеком, но от его совета обычно не отказывались. Причем иногда Гераклит выражал их в весьма своеобразной манере. Когда однажды Эфес осаждали персы, он взял с собой на народное собрание горсть ячменя. Не говоря ни слова, он смешал его с водой, сел среди жрецов и начал есть эту безвкусную кашу. Сначала все удивились, но потом поняли, что он имел в виду. В богатом Эфесе жили на широкую ногу и не привыкли бедствовать. Теперь люди осознали: чтобы выжить, следует быть более экономными. Были установлены нормы распределения продуктов, чтобы выдержать осаду. Персы в итоге вынуждены были отступить.

В связи с этим Гераклит получил от персидского короля Дария предложение быть личным ученым при его дворе. Конечно, здесь присутствовал явный умысел лишить своего врага одной из самых умных голов. Дарий предложил философу роскошный гонорар, и делать ему практически ничего не нужно было. Однако Гераклит отказался – не потому, что сильно любил свой родной город Эфес, а потому, что его совершенно не интересовали деньги: «Я доволен тем, что имею».

Его сограждане даже не знали, что и думать: рады ли они решению Гераклита остаться с ними. Ведь так всегда с ботаниками: никогда не знаешь, что у них в голове. Они могут быть самыми преданными, но никогда этого не признают.

Как философ Гераклит пошел значительно дальше Фалеса. Он уже тогда взглянул по-другому на явления, но ему так и не удалось дать убедительного объяснения существованию двух миров – явления и сущности. Гераклит утверждал: сущность раскрывает себя через явления, но одновременно хочет и спрятаться. Это полное противоречие, но крайне продуктивное. Гераклит не уставал перечислять противоположности, которые существуют в мире: день и ночь, зима и лето, война и мир, изобилие и голод. Все эти антиподы переходят один в другой: «Холод согревается, а тепло охлаждается. Влажное высыхает, а сухое увлажняется». Все движется, или, как сказал Гераклит, все течет, но из того, что прекращает существовать, одновременно возникает что-то новое. Одно исчезает, порождая другое. Гераклит сделал вывод: «Война – отец всех вещей». Это изречение используют и сегодня. Впрочем, его часто приводят в оправдание жестоких действий и преступлений, хотя Гераклит имел в виду, скорее, бренность и противоречивую сущность мира. В истории философии он оставил свой след именно благодаря таким мыслям.

Однако в истории ботаников он занимает особое место. Фалес был лишь умным и странным, а в остальном он представлял собой прообраз рассеянного профессора, которого можно было посчитать всего лишь симпатичным. Вместе с ним появились еще два нюанса, присущие ботаникам: стойкое пренебрежение к оставшейся части населения земного шара вкупе с невероятной надменностью. С Гераклитом мир ботаников получил агрессивный оттенок: я умный, умнее, чем вы, и хочу, чтобы вы это почувствовали. Гераклит стал прародителем этакого типа злого ботаника. Сегодня его можно увидеть в таких фильмах, как «Я просто неисправим» или «Хакеры».

«Темный» наслаждался своим сверхумом в одиночестве. Гераклит всю жизнь оставался холостяком, друзей у него не было. Медицинской помощи тоже. В возрасте 60 лет он заболел водянкой и вдруг удивился, «почему тот, кто повсюду режет и выжигает», еще за это и деньги получает. Поэтому ученый решил лечить себя сам. Он закопался в коровнике и надеялся, что тепло навоза выгонит из его опухшего тела воду. Не получилось. Существует предположение, что его испачканное навозом тело в итоге съели собаки. Так у него как будто появилось последнее доказательство, что любому закату соответствует зарождение чего-то нового.

 

Аристотель – первый профессор всемирной истории

Есть сразу два мифологических объяснения образования греческого полуострова Афон. Согласно первой легенде он обязан своему появлению битве между великаном Афоном и богом морей Посейдоном. Гигант бросил огромную скалу на бога, но Посейдон уклонился, и громадина упала в море недалеко от греческого полуострова Халкидики. Она находится там и по сей день, только соединенная с Халкидиками, похожая на палец, который как будто указывает на Средиземное море. Драматичная история, но нам ближе и интереснее вторая легенда. Непорочная Дафна, дочь царя из Аркадия, пришла на Афон, чтобы спрятаться от Аполлона, сгорающего от сильной любви к ней. Когда исполненный желания бог нашел ее здесь, она почувствовала такое отчаяние, что попросила своего отца превратить ее в лавровое дерево. Разочарованному Аполлону достался лишь лавровый венок, который он впредь носил на голове и лире, а один из городов на Афоне назвали в честь Дафны, и он до сих пор носит это название.

Важно символическое значение побега Дафны. Так она дала понять, что не хотела уступать плотскому желанию Аполлона. Остров стал для нее убежищем от сексуального соблазна, и это – место для многочисленных монахов, которые посвящают себя исключительно любви к богу. В начале XX столетия здесь проживало более 7000 монахов, затем их численность сократилась на 1200 человек, а сегодня их немного больше, чем 2000 человек. Они уединенно живут в очень скромных условиях и встречаются лишь от случая к случаю в одном из 20 монастырей, чтобы послушать мессу. Настоящие ботаники служат богу и не допускают никаких отклонений в своей вере.

Женщинам вход на Афон запрещен. Этому есть вполне официальное объяснение: «Из рая изгнана женщина, чтобы мужчина не лишился этого рая». На полуострове даже нет домашних животных женского пола. Ослы, лошади, кошки, собаки – только самцы. Лишь пчелам позволено иметь королеву, потому что иначе они не смогут производить мед.

В 2003 году европейский парламент решил отменить аватон – закон, запрещающий женщинам ступать на остров Афон, ведь Греция вступила в Евросоюз. Однако Афон сохранил за собой исключительный статус. В республике монахов, несмотря на то что остров принадлежит Греции, царят свои законы.

Самим грекам совсем не мешает тот факт, что здесь никто не руководит. Ведь на родине философии уже давно привыкли иметь дело с такими чудаковатыми ботаниками. Первым был Фалес, затем Гераклит, а немного позднее всего в нескольких километрах к северу от Афона родился еще один философ-ботаник, которого называют первым профессором всемирной истории. Его имя – Аристотель.

Аристотель появился на свет в 384 году до н. э. в Стагире – небольшом городке на юго-восточном побережье Халкидиков. Его отца звали Никомах, он был потомственным лекарем при дворе царя Македонского в Пелле. Родители Аристотеля умерли рано, поэтому его передали двоюродному брату, который отправил мальчика в маленькую деревушку, расположенную на лидийском побережье. Из центра державы в провинцию. Для Аристотеля, наверняка привыкшего к аристократическому обществу, изнеженного и избалованного роскошью, это означало, что теперь ему придется общаться лишь с недалекими деревенскими увальнями. Конечно, это было абсолютно неприемлемо. Он вел себя почти так же, как Гераклит: никакого контакта с глупыми людьми. Поскольку ученый считал себя умнее всех, то занимался он в основном самим собой и тем, что делало его еще умнее. В наши дни молодой Аристотель, наверное, сидел бы с банкой колы и куском пиццы за компьютером и работал над созданием Википедии.

Когда Аристотелю исполнилось 17 лет, юноша смог вздохнуть свободно, потому что мучения в провинции остались позади. Его отослали в Афины в Академию великого Платона. Однако к молодому человеку из провинции там отнеслись скептически, тем более что Аристотель шепелявил, недоверчиво поглядывал на мир, прищуривая глаза (полагают, он был близорук, а очков тогда еще не существовало), и физически был сложен не очень привлекательно, что пытался скрыть под элегантной дорогой одеждой. В общем, он был аутсайдером, которого учителя и сокурсники сначала воспринимали негативно. Однако это нисколько не мешало ему проявлять невероятное усердие (ему дали прозвище Читатель) и необыкновенные умственные способности, благодаря чему он довольно быстро стал любимым учеником Платона.

Легенда гласит, что среди избранных учеников Платона вырастало нечто особенное. Однако отношения у этих двух гениев складывались по-разному. С одной стороны, Аристотель жадно впитывал все, что давал Платон, с другой – становился самонадеянным и агрессивным, если что-то его не устраивало. Все чаще он начинал спорить, при этом порой настолько яростно, что Платон разочарованно говорил: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать».

Жеребенок все же оставался в Афинской «конюшне мысли» 20 лет и успешно справлялся со всеми поставленными задачами. Македонец заслужил уважение, но любим никогда не был. После смерти Платона Аристотель подумал, что ему доверят руководство академией. Однако директором сделали племянника Платона Спевсиппа, по легенде, падкого на развлечения и любящего выпить; позднее он погиб во время одного адюльтера. Одухотворенному Аристотелю было особенно обидно, что на место руководителя академии выбрали такого человека. Он думал о Спевсиппе всю свою жизнь.

Совершенно расстроенный Аристотель вернулся в лидийскую деревню. Возможно, к этому моменту у него не осталось надежды, что судьба преподнесет какой-нибудь приятный сюрприз. Он владел математикой, логикой, философией и другими абстрактными вещами как никто другой, а вот быть ремесленником или инженером не мог, поэтому найти в то время работу, особенно в провинции, у него не было никакой возможности.

Однако получилось по-иному. В Лидии произошла смена власти. Встающая на ноги молодая демократия была свержена, на смену ей пришел тиран по имени Гермиас, который правил со всей жестокостью, но любил окружать себя остроумными подчиненными. Аристотель получил место при дворе, причем до сих пор неизвестно, чем он, собственно, занимался. Однако мы точно знаем: он получил в жены Пифию, дочь тирана. До сегодняшнего дня непонятны причины этой свадьбы, исторические источники дают противоречивые объяснения. Ясно лишь одно: согласия Пифии никто не спрашивал, ведь тогда женщины не имели права голоса. Сомнительно, что это был союз по любви, ведь философ считал соединение мужчины и женщины природной необходимостью, а не чем-то большим: «Необходимо, чтобы существа соединялись, иначе они не смогут существовать». В любом случае брак для Аристотеля был выгодным. Когда персы напали на лидийцев и Гермиаса распяли на кресте, супруги убежали в Македонию. Там правил Филипп, старый друг и союзник Гермиаса. Он принял их.

Некоторое время спустя Аристотель стал учителем македонского принца, который позднее вошел в историю под именем Александра Великого. Философ и будущий могущественный правитель возбудили фантазию бесчисленного количества писателей. Однако на самом деле влияние шепелявого ученого на юнца, находящегося в возрасте полового созревания и управляемого тестостероном и адреналином, было недолгим. Их совместное времяпрепровождение продлилось всего два года. Когда Александр впоследствии напал на Восток и уничтожил целые народности, вряд ли он действовал по логике Аристотеля.

В 335 году до н. э. философ вернулся в Афины. Там в одной публичной гимназии он основал собственную школу Ликей. Очень скоро новая академия по значимости превзошла старую платоновскую философскую школу. Во-первых, потому что в ней больше работали по материальной и научной модели и меньше по литургической. Во-вторых, ее руководитель был словно одержим работой и не жалел никого. Например, Аристотель считал, что сон лишь мешает философствовать, и разработал метод, с помощью которого можно было сократить ночной покой до минимума. Он состоял в следующем: когда ложишься спать, нужно взять в руку железный шарик и лечь так, чтобы рука свисала над тазом. Когда шарик падал в таз, Аристотель просыпался от шума и мог дальше размышлять.

Решительная борьба со сном (ведь есть так много более важных вещей) станет позднее отличительной особенностью ботаника. Сна себя лишал и великий изобретатель Томас Алва Эдисон. Он работал до 112 часов в неделю в своей мастерской и не уходил домой даже ночью. Он лишь ложился немного вздремнуть на деревянную скамейку. Получается, что Эдисон спал в общей сложности не больше четырех часов в сутки. Как следствие, уже к 38 годам изобретатель был физически истощен, здоровье было подорвано. Тем не менее в течение жизни он сделал свыше 2000 открытий.

Почти постоянно бодрствующий Аристотель оставил потомкам гигантский труд: более 400 томов с почти 450 000 строками. Заплатил он за все это своим здоровьем. Ученый страдал – что типично для тех, кто не спит по ночам, – гастритом, а позднее, скорее всего, язвой желудка. В качестве лечения он клал себе на живот по вечерам бурдюки с горячим маслом, но занятия никогда не отменял.

Потом начались политические колебания, которые прервали его преподавательскую деятельность. В 323 году до н. э. умер Александр Великий, и это послужило поводом для восстания против македонского господства. Тогда вспомнили, что Аристотель когда-то был учителем Александра, а еще – македонцем. Его обвинили в том, что он сотрудничает с ненавистными оккупантами, не имея при этом доказательств. Аристотель сначала отреагировал на нападки спокойно, но затем скрылся в Халкисе, где жила его мать. Незадолго до того, как уехать, он сказал – явное указание на Сократа, – что не даст больше афинянам возможности «согрешить на философии».

Аристотель умер через несколько месяцев после того, как покинул Афины. Однако его труд многие столетия служил основой для дальнейшего развития логики, философии и науки в целом. Продолжало жить и его личное мировоззрение. Аристотель был прообразом профессора-ботаника: невероятно умного, немного странного и постоянно о чем-то думающего, к тому же готового пожертвовать собственным здоровьем ради дела. В одном Аристотель совершенно не соответствовал образу типичного ботаника: он основал школу, проявив желание сделать людям хорошее. Он хотел улучшить их и понравиться им. Настоящему ботанику такие амбиции чужды. Он чаще ведет себя, как Диоген из Синопа.

 

Только не уходить в себя: Диоген и киники

В некоторые периоды истории ботаники могли развиваться и совершенствоваться особенно хорошо. Конечно, это эпоха компьютера и Интернета с такими яркими фигурами, как Билл Гейтс и Марк Цукерберг. В ранней истории также известен период, неожиданно породивший множество ботаников. Это было время так называемых киников.

Эти «собаки-философы» (слово «киник» происходит от греческого kŭvikoí – собака; позже от него произошло понятие «циник») обязаны своему существованию – как и другие ранние ботаники – прежде всего свободе слова и относительному благосостоянию греческого общества. Их образцом был бродивший по Афинам в оборванной одежде неухоженный Сократ, который проповедовал неприхотливый образ жизни. Однако сам Сократ еще не был киником и не был ботаником, так как имел слишком тесные связи с реальным миром. Он служил в армии и женился на Ксантиппе, совершенно нормальной женщине, которая часто справедливо волновалась по поводу лени и страстного желания супруга поспорить. Кроме того, Сократ постоянно искал близости с другими людьми, чтобы побудить их к размышлениям о их жизни и ценностях. Его тип философского подхода называется сократовским методом, или «искусством повивальной бабки». Людей нужно побуждать доставать знания из самих себя не путем утомительных бесконечных нотаций, а с помощью целенаправленных провокаций и обоснований. Помощь для духовной самопомощи – ни одному ботанику не пришло бы такое в голову. Он лучше будет практиковать обратное: либо нервировать людей заумными и долгими речами, либо заставлять их почувствовать презрение к их глупости.

Первым представителем кинической школы стал Антисфен, родившийся в 446 году до н. э. в Афинах. Сначала он примкнул к софистам, но их бессмысленная красивая болтовня ему не понравилась, поэтому он долгое время следовал учению Сократа, чье хладнокровие его поражало. Позже Антисфен основал собственную школу, но то, что практиковал ученый, не имело ничего общего с философскими школами Платона и Аристотеля.

В лучшем случае это можно было назвать состоянием, побуждающим к философствованию. Антисфен ходил по улицам, приходил без приглашения на банкеты и собрания, где нервировал участников занудными размышлениями о преимуществах неприхотливости. Он не оставил письменных конспектов – все, что дошло до нас, – лишь забавные эпизоды из его жизни.

Легендарно его появление на пиру одного богатого купца, о чем поведал Ксенофонт. На нем Антисфен описал свое представление о богатстве как «состоянии души». Власть и деньги он к этому не причислял, иначе «как еще объяснить тот факт, что некоторые, хотя и имеют много разных вещей, все равно прилагают все больше сил, чтобы накопить еще больше денег. Так же не понятно поведение тиранов, настолько ослепленных жаждой власти и наживы, что ради этого они идут на ужасные преступления». Антисфен же, наоборот, считал себя по-настоящему богатым человеком:

Я сплю, ем и пью там, где мне больше всего понравится, и мне кажется, что весь мир принадлежит мне. Чтобы сделать блюдо более желанным, я использую исключительно свой аппетит. Я какое-то время ничего не ем, и уже после первого дня воздержания от пищи любая еда мне кажется наивкуснейшей. Когда моему организму необходима любовь, я беру некрасивую женщину, чтобы она отдалась мне всей душой и телом, потому что никто другой ее не хочет. Ну а лучше всего, дорогие мои друзья, если вообще ни в чем не нуждаешься.

Все это звучит логично и убедительно, но тот, кому ничего не нужно, не страдает от недостатков. Одно известно совершенно точно: Антисфену нужно было немного больше. Например, красивых женщин. Однажды у него случайно вырвалось: «О, если бы я мог обнять Афродиту!» Конечно, свою нужду он тотчас превратил в добродетель и заметил (проповедуя отказ от порывов): «Лучше сойти с ума, чем погибнуть от желания». Такая стратегия компенсации собственных желаний и потребностей всплывает в ходе истории довольно часто. Например, ботаники особенно изобретательны, когда речь идет о том, чтобы скрыть свои сексуальные желания.

В целом Антисфена нельзя назвать настоящим ботаником – для этого он был слишком тщеславен. Когда Сократ однажды увидел киника, демонстративно идущего по рыночной площади в поношенном одеянии, он заметил с сарказмом: «О, Антисфен, из дыр твоего диплакса на меня так и прыгает самовлюбленность». Тот, кто хочет всему миру показать неприхотливость, обычно ведет себя ничем не лучше, чем тот, кто напоказ выставляет свою многоэтажную виллу, откровенно хвастаясь богатством.

Диоген же был совершенно из другого теста. Антисфен хорошо прочувствовал это, когда уже в почтенном возрасте слег от болезни и мучил своих близких бесконечными причитаниями и нытьем. Когда Антисфен спросил своего любимого ученика Диогена: «Что же может меня избавить от страданий?», Диоген обнажил свой кинжал и сказал: «Вот это». Антисфен, ошарашенный ответом, подскочил и закричал, что он хочет покончить лишь со своими страданиями, а не с жизнью. Диоген только пожал плечами.

Диоген родился в 404 году до н. э. в Синопе. Он работал у своего отца в лавке менялы, но затем обоих обвинили в подделке монет и осудили. Отца посадили в тюрьму, Диогена же изгнали, и он отправился в Афины. Покидая родные места, философ произнес: «Если синопцы меня приговорили к изгнанию, я приговариваю их оставаться на родине».

В Афинах он встретил Антисфена, которому сначала не понравился. Он посчитал синопца настолько упрямым, что хотел прогнать палкой. Однако Диоген оказался действительно настойчивым, что свойственно ботаникам: когда от них хотят отделаться, они еще больше настаивают на своем. Ведь отказ можно воспринимать как особую форму оказания внимания.

Вскоре Диоген стал намного популярнее, чем его учитель Антисфен, из-за чего последний чувствовал себя неуютно. Ученик был более оригинальным, и, что еще важнее, люди чувствовали, что он искренен. Диоген не устраивал шоу – он сам был «шоу», потому что действовал спонтанно, не стеснялся критиковать и показывать неуважение. Все побаивались попасть к нему на острый язычок и очень радовались, когда такой жертвой становился кто-то другой. Конечно, удовольствия от этого было тем больше, чем важнее был объект насмешки.

Александр Великий однажды встретил киника на ступенях гимназии в Коринфе и спросил его, может ли что-то сделать для него. Последовал легендарный ответ: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце». Диоген в это время не был поглощен своими мыслями. Он просто создавал видимость того, что погружен в себя. Римский философ Сенека однажды сказал о Диогене, что такой неприхотливый человек мог бы запросто жить в своем мире. Ключевые слова – мог бы. Вряд ли бы Сенека употребил глагол в сослагательном наклонении, если бы Диоген действительно жил в своем мире.

Диоген жил в основном под открытым небом, и это закалило его тело – он лежал обнаженным на песке под солнцем летом и на снегу зимой. Все его имущество состояло из плаща, в котором он спал, а также миски для еды и кружки для питья. Когда он увидел, что чечевицу, его основное блюдо, можно просто вдавливать в хлеб, он выбросил и миску.

Что касается сексуальных отношений, Диоген был, можно сказать, своеволен. Неизвестно, интересовался ли философ женщинами, но они ему точно не уделяли особого внимания, потому что он был нищим, да еще с ужасными манерами. Он упражнялся в самоудовлетворении, при случае даже совершенно открыто, прямо на рыночной площади. Когда его попытались пристыдить за это, он лишь ответил: «Ах, если бы я мог и свое чувство голода успокоить легким потиранием желудка».

Диоген, как и Сократ, Антисфен и Гераклит, не оставил после себя сочинений. За него говорили поступки, ведь вся его жизнь представляла собой одно действие некой «философской пьесы». Он бродил днем по улицам с горящими фонарями и во все горло кричал: «Я ищу настоящего человека!» В другой раз он встал перед каменной статуей и задавал ей вопросы. Когда его спросили, зачем он это делает, он ответил: «Я упражняюсь в том, чтобы приучить себя к отказам».

От Диогена никто никогда не слышал ничего милого или приятного, по крайней мере напрямую. Однажды его пригласили на шикарную виллу, обставленную изящной мебелью, с роскошными коврами на полах и стенах. Все было сделано со вкусом, и даже неприхотливый киник должен был это оценить. Однако он плюнул хозяину дома в лицо, затем вытер его своим плащом и сказал, что просто не смог найти во всем доме ни одного ужасного пятна, куда бы он мог сплюнуть.

Последний отрезок своей жизни Диоген провел на Крите в доме одного работорговца. Старца спросили, что он еще мог бы сделать. Прозвучал ответ: «Командовать людьми». Когда он увидел богатого торговца Ксениада, на котором так и сверкали драгоценные камни, Диоген добавил: «Продай меня этому человеку – он так наряжен, что, кажется, ему срочно нужен кто-то вроде меня». В итоге он попал к Ксениаду, остался у него и преподавал его сыновьям.

Диоген прожил 90 лет. Считается, что его влияние на развитие философской науки более скромное, но следует признать, он был одним из самых великих ботаников.