В наследии поэта-философа Леонида Мартынова остались такие строки:

Стихи Не жаждут Предисловий, И песни тоже их не ждут, Хоть лют по-пахарски воловий Творца единоличный труд.

И все-таки книга двух трагически ушедших творцов, двух тружеников сцены и лютых борцов с дисгармонией жизни требует краткого предисловия.

Прежде всего надо сказать, почему в нашем писательском издательстве выходит поэтический сборник двух рок-певцов. Потому, что есть китч масс-культа, а есть — национальная культура, первоосновой и магическим кристаллом которой является поэзия, даже если в условиях торжества рынка и бездуховности она находится в загоне. Есть рок-шлягерщики, вопящие эпигоны, а есть рок-барды, поющие поэты. Виктор Цой и Игорь Тальков, безусловно, принадлежали к последнему племени, любимому на Руси, но долго и благополучно не живущему.

Авторы кратких биографических статей поведали о внешней канве их судеб, оборвавшихся на бренной Земле. Глубинная суть пути — в самом творческом наследии. Мы, современники Цоя и Талькова, еще слышим их голоса, помним манеру исполнения ими песен и потому понимаем, откуда в текстах сбивки, неловкие обороты или заунывные повторы. Ведь это все скрашивалось мелодией, гитарой, выразительной авторской интонацией. Тот, кто сочинял и пел под гитару, не избежал мучительного вопроса: представляют ли песни, сложенные тобой, поэтическую ценность, будучи типографски оттиснутым текстом? Это серьезная проверка.

Читая сборник, встречая песни, что были на слуху, и менее известные произведения, убеждаешься, что перед тобой — две одаренные личности, два поэтических мира, как бы ни относиться к отдельно взятым стихам, порой несколько бедноватым, а то и неуклюжим с точки зрения высокой Поэзии.

Даже не зная авторства песен, мы отличаем несколько отстраненный, скользящий над бытом взгляд Цоя, который одиноко устремлен в какую-то ведомую только ему, тревожно мерцающую точку:

Темные улицы тянут меня к себе Я люблю этот город как женщину Икс На улицах люди и каждый идет один Я закрываю дверь я иду вниз

Он идет вниз не по лестнице дома, а по стиху без знаков препинания, по жизни, толкающей в бездну, навстречу толпе, лелеющей низменные чувства.

Более всего меня впечатляют его алюминиевые огурцы — этот урбанистический и смелый образ механизированного, суррогатного бытия, особо знакомого рок-певцу:

Ведь я сажаю алюминиевые огурцы На брезентовом поле.

Группа Виктора Цоя называлась «Кино», и вроде бы бесхитростные строки обретают вдруг глубинный смысл:

И мне скучно смотреть сегодня кино Кино уже было вчера И как каждый день ждет свою ночь я жду свое слово

Это муки не рок-кумира и успешно дебютировавшего актера, а недовоплотившегося в слове поэта.

* * *

Упорно шел к своему слову Игорь Тальков. Он сам рассказывает в книге, как после песни «Чистые пруды», которая стала очень популярной (когда я вел телепрограмму «Добрый вечер. Москва!», она была чуть ли не дежурной заставкой), певец решил спеть «Чистые пруды-2», но, конечно, не был понят:

Я хотел спеть песню «Чистые пруды». Но в прудах известных чистой нет воды. Вместо «ив застенчивых» виснут провода, «Друг мой» канул в вечность и не придет туда. «Сон веков» нарушен, «пристань» сожжена. Что произошло?! Война. 70 лет идет война.

Здесь появляется и весьма характерное слово «война», и расхожий штамп-цифра «эпохи перестройки» — 70 лет. Будто эта война для творца когда-нибудь кончается. Миновал 1987 год и последующие «революционные» года, а война против России как великого духовного понятия — разгоралась с новой силой. Тальков не хотел довольствоваться имиджем только оригинального рок-певца «со вкусом», исступленно искал свой поэтический и гражданский путь.

Катится, катится жизнь колесницей фатальной, Мы — пассажиры на данном отрезке пути. Кучер-судьба колесницею той управляет, Кто не согласен с маршрутом, тот может сойти.

Тальков не согласился с маршрутом, а это в России всегда чревато трагическими последствиями. Бунтарь выплескивал открыто публицистические и даже сатирические строки:

Обрядился в демократа Брежневский «пират», Комсомольская бригада Назвалась программой «Взгляд».

Он боролся словом с теми нравами и навязываемыми кумирами, которые царят в нашей так называемой «творческой среде», черпал силы вроде бесхитростного героя его песни в Пушкине, Хайяме, Высоцком:

«Вот это были мужики, Какие пели песни!!! Не то что эти мудаки — Вознесенский да Резник…»

Но самыми пронзительными стали его болевые строки о поруганной России:

Священной музыкой времен Над златоглавою Москвою Струился колокольный звон, Но, даже самый тихий, он Кому-то не давал покоя… Россия…

Эта песня-выдох, песня-завет звучит в наших душах.

* * *

Сборник «Оборванная струна» должны были завершать, как объявлялось в тематическом плане, стихи еще одного трагически ушедшего рок-барда — Александра Башлачева. Именно в нашем издательстве он впервые был представлен как поэт на страницах сборника стихов студентов Литинститута «Тверской бульвар, 25», хотя и не учился там. Но редакция поэзии понимала, что это — явление в авторской песне.

Однако задуманный триптих памяти певцов-поэтов не получил завершения. Воспротивилась этому Рахлина, мать наследника Башлачева — его маленького сына. Рахлину «не устроило» соседство Башлачева с Тальковым. Уверен, по чуждым творчеству мотивам, ибо они, если читать их стихи непредвзято, — родственные, мятущиеся и ранимые политиканством души. Вот какие строки Башлачева мы публиковали:

Холодный апрель, горячие сны. И вирусы новых нот в крови. И каждая цель ближайшей войны Смеется и ждет, ждет любви.

Характерно, что и у Башлачева, и у Талькова слово «война» встречается не раз. Помните уже знаменитое у Игоря:

Я воскресну и спою На первом дне рождения страны.       вернувшейся с войны.

Эти художники страстно, но безнадежно хотели, чтобы утихла разгорающаяся война личности и подавляющей ее идеологии, высоких помыслов и грязного мира чистогана, искренней любви и безлюбого, лживого цинизма. На этой войне, по высшему счету, они и пали…

У Владимира Набокова есть стихи, написанные на смерть Блока. В них встречаются гении поэзии — Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет.

Все они, уплывшие от нас В рай, благоухающий широко. Собрались, чтоб встретить в должный час Душу Александра Блока.

Мы не можем проводить неуместных параллелей и даже гадать, кто именно встретил души безвременно ушедших певцов. Я уверен только в одном, что это были не политиканы-ремесленники, не деятели поп-рок-культуры, а — подлинные поэты.