В кожаном кремовом кресле сидит парень. Чёрные волосы свисают свалявшимися локонами на его лоб, тонкие губы слегка искривлены – он смотрит на двустворчатую витражную дверь напротив. Его поджарое мускулистое тело, нагое, смуглое от загара, его чёрные, немного оттопыренные плавки. Лёгкий сквозной ветерок ласкает его ещё покрытую испариной кожу… Трепет муслиновых занавесок на окне, поскрипывание стальных крючков внутри карниза.

Одна из створок двери неплотно прикрыта и слегка шевелится из-за ветра: разноцветные, сплавленные друг с другом осколки стекла слабо сияют в полумраке комнаты, словно ожидая яркого света извне, который заставит выложенный из них узор ожить. Парень ёрзает в кресле, почёсывает свой левый бок, потом, перекинув руку за спину, пытается дотянуться до лопатки… Возможно, ему стоило бы принять душ. Он внимательно осматривается, как бы запоминая точное расположение предметов: стеллажи с книгами по обе стороны от дверного проёма, серебристые ветки люстры с пока тусклыми соцветиями ламп… Молочно-белый ковёр почти полностью покрывает пол, его длинный, нежный ворс приятно щекочет ступни. По правую руку от кресла, в котором он сидит, стоит низкий журнальный столик со столешницей из толстого закалённого стекла: опрокинутый пластиковый бутылёк, россыпь вывалившихся из него, глянцево-розовых капсул. Какие-то старые, пожелтевшие фотографии с фигурками детей на фоне снега… Высокий стакан с колой, повисшие на его стенках серебристые пузырьки газа, вот-вот готовые всплыть.

Хмыкнув, парень отправляет пару капсул к себе в рот, запивает их колой – сотни пузырьков, сорвавшись со стенок стакана, взрываются на поверхности, выбрасывая в воздух мелкие, ароматные капли влаги. Какое-то время ничего не происходит. Он зевает, потом, расслабившись, прикрывает глаза. Чёрные, высокие волны катятся перед его внутренним взором, разбиваясь о скалы, вспениваясь. Крики чаек, икринки их бессмысленных, уставившихся на него глаз… Ему уже кажется, что сейчас он провалится в сон, но тут кресло под ним слегка вздрагивает. Парень спешно размыкает веки, оглядывается. Лёгкий озноб пробегает по его позвоночнику: желтовато-прозрачная, липкая жидкость сочится из расширившихся, покрывших всё кресло пор. Он переводит взгляд на стол и видит, как рассыпанные по нему капсулы начинают скользить сквозь толщу стекла, утопая в нём, стремясь вниз. Тихие, почти слитные щелчки отчётливо слышные на фоне сигнализации, только что сработавшей у какого-то авто во дворе. Его пульс ускоряется, он чувствует, как частые гулкие удары сердца толкают кровь по его сосудам, как она врывается в его мозг… Проникнув через столешницу, первая капсула беззвучно падает на пол, исчезая в высоком ворсе ковра. За ней следует вторая, третья… Треск становится сильнее.

Парень испытывает неимоверное возбуждение: множество мурашек пробегает по его спине, шее – они опутывают своей электрической сетью его голову, заставляя её онеметь, кружатся вокруг ушей, забираются внутрь. Он нервно хихикает, ёжится, передёргивает плечами, понимая, что кожа его рук начала прирастать к подлокотникам: тонкие розовато-жёлтые нити тянутся от его пор к порам кресла и ему кажется, что по ним уже туда-сюда циркулирует сок. К эйфории примешивается страх. Парень резко встаёт и сукровица из разорванных сосудов прыскает мелкими струйками во все стороны. Он стонет так, как будто наконец кончает после очень продолжительного полового акта. В его глазах мутнеет, он делает несколько шагов вслепую и, оказавшись в центре комнаты, понимает, что что-то пошло не по плану. На него вновь наплывают какие-то чуждые ему образы: скалистый островок рифов где-то в море, далеко от материка, жирные крикливые чайки, их выложенные перьями тельца, в которые ему так хочется вонзить свои подгнившие зубы. Он представляет, как тёплая солоноватая кровь обильно льётся в его глотку, питая его, давая возможность прожить ещё один день.

Покалывание в ногах заставляет парня очнуться. Он смотрит себе на ступни и видит, что они уже почти до конца погрузились в покрытый ковром пол. Пытаясь освободиться, он изо всех сил дёргает ногами, но только вязнет ещё глубже – по щиколотки. Оцепенев от удивления, он внимательно прислушивается к своему телу: тепло волнами накатывает на него снизу, доставляя ему непередаваемое удовольствие. Его член наливается кровью, напряжённо подрагивает, высовываясь из трусов. Он вновь смеётся: по ковру от него кругами расходится розовая, маслянистая рябь, словно от упавшей в лужу капли топлива из выхлопной трубы. Вспыхнувший в прихожей электрический свет заставляет выложенный из стекляшек узор переливаться разными цветами, отбрасывая радужные блики на пол напротив: их неровная граница подрагивает недалеко от его ног. Нагнувшись вперёд, он почти дотягивается до неё рукой, но тут что-то тёплое плотно обхватывает его голени и с силой тянет тело вниз, в эту вязкую массу, так, что он рывком проваливается в неё по пояс. Широко раскинув руки, цепляясь за ворс, парень пытается остаться на поверхности, но, не смотря на это, всё равно продолжает погружаться, медленно, но верно. Автосигнализация вдруг умолкает, не доведя своей последней, искаженной трели до конца и он слышит голос девочки, её смех по ту сторону – кажется, она провожает друзей. Когда они открывают стальную дверь в коридор, сквозняк усиливается: аквамариновые занавеси на окне взмывают под потолок, по белесым травинкам ворса пробегает рябь. Незафиксированная створка начинает раскачиваться взад-вперёд и ему почти удаётся разглядеть то, что за ней скрыто: наклонившись, девочка обувается в бирюзовые кроссовки, не развязывая шнурков – она натягивает их по очереди себе на пятки указательным и средним пальцами правой руки, разговаривая при этом с кем-то, кого он не видит, кто уже вышел из квартиры. Её маленькие упругие ягодицы, обтянутые короткими джинсовыми шортами, её стройные, загоревшие ноги… Тут створка двери, открывшаяся до этого довольно широко, стремительно захлопывается перед ним – теперь уже на защёлку. Стёклышки витража ещё какое-то время горят своим волшебным светом, прежде чем погаснуть для него навсегда.

Страх, словно тёмная влага из стакана на столике, переполняет парня, проникает в каждый его капилляр. Розовое, с белесой порослью болото доходит ему уже до подмышек и он видит, как сквозь мутную, серебристую слизь на поверхности тут и там проступают чёрные, растянутые пузыри глаз: их очень много и ему кажется, что они смотрят на него с вожделением. Он стонет, зовёт по имени свою подружку, но никакого ответа не получает. Тогда он начинает невнятно молиться: «господибожежтымой, помоги мне, боже», чувствуя, как тысячи тончайших металлических крючьев медленно пронзают его кожу своими треугольными наконечниками, проникая всё глубже в молодую плоть для того, чтобы через пару мгновений разорвать её в клочья. Капли слёз брызгают на его щёки, глаза закатываются… Болотная, гнилостная жижа уже у самого его рта, ещё чуть-чуть и она станет затекать в его пересохшую глотку, в его лёгкие.

Девочка заходит в гостиную, из которой недавно слышала его смех, но в ней никого нет. Она закрывает окно, подходит к креслу: пот от его рук на подлокотниках, заваленный всяким мусором стол. Полупустой бутылёк с наркотиками, его детские фото, застывшие в стекле. Решив, что он в спальне и уже собираясь уходить, девочка вдруг замечает розовато-лиловые разводы на полу, почти в самом центре комнаты. Она садится на корточки и, внимательно приглядевшись, видит тёмные волосы, переплетённые с волокнами ворса. Несколько раз качнувшись, потеряв опору, стакан с газировкой падает набок, расплёскивая её по столу: тёмная шипящая влага смешивается с прозрачным жидким стеклом и её поток смывает ещё несколько капсул с поверхности. У автомобиля во дворе вновь срабатывает сигнализация, правда, теперь её почти не слышно.

Не обращая на это внимания, сосредоточившись, кончиками своих длинных тонких пальцев девочка осторожно трогает податливую поверхность ковра, слегка надавливая: её кисть плавно погружается в пол, словно в творожный торт и она нащупывает голову парня, его лицо. Подумав, что он ещё может быть жив, она обхватывает его за шею и, старательно упираясь ногами, тянет вверх. Треск нарастает, становится всё громче, его раскаты оглушают… Крайним усилием ей удаётся высвободить голову из болота, но, вглядевшись в остатки лица, девочка понимает, что уже ничем не сможет помочь: радужки его глаз словно облеплены рыбьими чешуйками, зрачков не видно. Кажется, парень даже не осознаёт, где он сейчас.