1

Партия кокаина из Эквадора. Две тонны. Морской порт ночью выглядит пустынно, но торжественно, словно в ожидании прибытия инопланетян: оранжевые фонари, башенные краны, плеск волн. Огромный, высотой с пятиэтажный дом, сухогруз «Балтик Рэйнбоу», забитый контейнерами с бананами уже стоит у причала. Где-то внутри, в лабиринте лестниц, переходов, трюмов, двойных полов и потолков сложены пятидесятикилограммовые мешки – подарок из Гуаякиля парламентариям и аппарату Президента. Высокопоставленные чиновники в последнее время не в состоянии работать без этого стимулятора активности.

Это не обычная поставка, эта партия – самая крупная за последнее время, и поэтому операцию возглавляет подполковник ФСБ, отец Игоря. Если всё пройдет гладко, а так и будет, уже на следующей неделе он получит повышение – станет полковником. Он столько лет глотал пыль, пока не встретил нужных людей – теперь его карьерному росту, наконец, придадут необходимый динамизм. Его переведут в центральное управление, он дослужится до генеральского чина, получит доступ к действительно важной информации. Со всеми договорившись, получив грузовик со специальными номерами, который никто не имеет права останавливать, выдав документы прикрытия всем участникам, подполковник нисколько не сомневается в успехе, но, тем не менее, приехал, чтобы лично проследить за разгрузкой товара – всегда есть маленький шанс, что какое-нибудь конкурирующее подразделение Конторы попробует перехватить инициативу, арестовать партию и использовать этот провал против него – аппаратные игры настолько сложны, что он скоро станет сверяться с астрологическими прогнозами, прежде чем принимать окончательное решение.

Достав портсигар из белого золота с сигарами Montecristo, он извлекает из-под зажима одну, раскуривает ее, наслаждаясь терпким ароматом табака, потом предлагает своему компаньону – лидеру крупнейшей, связанной с поставками наркотиков, ОПГ страны, которого он завербовал еще десять лет назад. Попыхивая клубами дыма, они стоят на пристани, наблюдая, как кран опускает на берег платформу со сваленным на нее товаром. Потом грузчики начинают перетаскивать мешки с платформы в грузовик – его кузов обтянут брезентом, который хлопает на ветру, словно перепончатые крылья птеродактиля.

– В следующий раз пусть загружают всю партию в стальной контейнер, чтобы не было этой возни с мешками, – говорит подполковник.

– Да, скажу им. Они там еще не привыкли к таким объемам, работают по старинке.

 

2

Ясное голубое небо, его можно разглядеть между высотных домов, если подойти вплотную к окну и посмотреть вверх. Игорь проспал почти до полудня и солнце уже в зените, улица залита его теплым светом. Трепет листьев в кронах тополей, яркие всплески на лобовых стеклах авто. Прохожие прогуливаются по тротуару, прямо под его окном. Кто-то идет в магазин за едой, кто-то спешит по делам, решив пройтись пешком. Молодые матери гуляют со своими детьми. Иногда попадаются влюбленные парочки. Он смотрит на них сверху вниз, притаившись за стеклом. Очень неприятный кислый привкус во рту, чувство пустоты внутри, полное безразличие. Он идет в ванную, по пути заглядывая в другие комнаты, чтобы убедиться, что он в квартире один. Пока он чистит зубы, в его голове прокручиваются ролики скорого будущего, еще не достаточно детальные: он слышит вопли раненных людей, видит кровь и кусочки черепа и мозгов на асфальте. Но ритм событий ускользает от него, он видит только разрозненные фрагменты вне времени. Застывшие гримасы боли, удивления, шока.

Встав на четвереньки, он достает из-под кровати завернутый в джут карабин. Заряжает его, вставив магазин с патронами, снимает с предохранителя. Запах ружейного масла заставляет вспомнить, как они охотились с отцом на оленей прошлым летом. Их доставили в заповедник на военном вертолете, было очень весело. Игорь оттягивает затворную раму карабина назад до упора и резко отпускает ее. Стальной щелчок, словно от сработавшего капкана, удары разогнавшегося из-за вброса адреналина сердца. Хорошие воспоминания, их не так уж и мало. Что пошло не так, почему он оказался в итоге здесь, совсем один, почему в его мозге запустили эту программу? Он чувствует приступ дурноты, как будто подошел к самому краю бездны и теперь должен сделать последний шаг. Он открывает настежь окно своей комнаты, впуская уличный шум, кладет на подоконник стопку книг, чтобы опереться на нее стволом карабина. Сжав левой кистью пластиковое цевьё, указательным пальцем правой он нащупывает спусковой крючок. Направляет винтовку в окно, прицеливается.

Молодой мужчина идет по улице со своей дочерью, останавливается, садится перед ней на корточки, чтобы поправить постоянно сползающую на лоб панамку. Девочка улыбается, ей шесть лет, она уже достаточно взрослая и могла бы сама сделать это, но ей нравится, когда папа заботится о ней. Игорь наводит перекрестье прицела на голову девочки. Изображение, проецируемое на сетчатку его глаза какое-то странное, недостаточно четкое, словно в видеоигре. Игорь нажимает на спусковой крючок, курок бьет по ударнику, раздается выстрел, его плечо дергается от отдачи, он чувствует боль. Звук упавшей на пол гильзы – она звонко скачет по паркету и Игорю кажется, что она никогда не остановится, так и будет звенеть в его ушах. Эхо от выстрела сливается с шумом машин.

 

3

Звонок из столицы. Мужской голос, человек пытается придать своим словам интонацию сострадания, но в итоге они звучат скорее с издевкой. Он из службы организационно-кадровой работы ФСБ и вынужден сообщить товарищу подполковнику неприятную новость. «Ваш сын расстреливал из зарегистрированного на вас оружия прохожих, десять человек погибло на месте, в том числе два ребенка и беременная женщина, шесть раненых доставлено в больницу». Повисает пауза. Подполковник пытается убедить себя, что майор, который ему звонит – не настоящий, что это дезинформация, что его хотят таким образом деморализовать. Наконец, подполковник спрашивает: «Он арестован?». «Никак нет, он покончил с собой. Примите наши соболезнования».

Ворох воспоминаний и злость, и отчаяние, и страх – все это сваливается на подполковника разом, он морщится, смотрит в пустоту. Какого хера, это все сон, кто-то подмешал мне наркоты. Врагов надо уничтожать, пока они не стали действовать хитрее нас. Документы прикрытия. Все разваливается. Люди Хасана Сербедара, они вышли из-под нашего контроля, переметнулись на другую сторону. Какую цель их духовный авторитет преследует сейчас? Я доставил кокаин, все замечательно, Корпорация должна быть довольна, но я провалил главную операцию. Чертов Висельник, похоже, победил. В следующей конфигурации мира значительная доля контроля может перейти к нему.

 

4

Виктор смотрит репортаж, в котором показывают, как Игорь убивает несколько человек выстрелами из окна своей квартиры. Хасан будет доволен этой PR-акцией, этим радикальным хэппенингом: Игорю удалось расстрелять довольно много мирных граждан, прежде чем к нему вломилась полиция, и он вынес себе мозги. «Вот он и нашел выход», думает Виктор, и ему слышатся аплодисменты за кадром, бурные овации ангелов. Психотропные яды, которые он подмешивал в течение нескольких месяцев Игорю, подействовали так, как и было запланировано. Это, в свою очередь, должно нанести удар по психическому состоянию отца Игоря, выбить его из колеи. «Возможно, стрелявший был причастен к молодежному крылу секты религиозного экстремиста Доку Хисамова, известного также как Хасан Висельник. В своей предсмертной записке он оставил краткий комментарий своих действий: «Я стреляю не в людей, я стреляю в Ад» – подытоживает репортаж диктор.

Закончив работать с Игорем, Виктор теперь может полностью сосредоточиться на деле Артура.

 

5

Отец Игоря в кабинете своего начальника. Едва слышный шум кондиционера, свежесть, словно в сосновом лесу после дождя. Портрет Дзержинского на стене, выгравированный лазером на зеркальном листе металла: лицо с ухмылкой, высокий лоб, усы, бородка клином.

– Садитесь. Мне жаль вашего сына, искренне жаль, – неспешно произносит заранее приготовленные слова генерал Н., параллельно вглядываясь в лицо своего подчиненного, изучая его, – Я отдал распоряжение, чтобы ваше имя никак не было связано с этим инцидентом. У него будут подставные родители, мы придумаем какую-нибудь красивую историю. Но вы должны поговорить с женой, объяснить ей, как правильно себя вести в этой ситуации.

– Будет сделано. Но я хотел поговорить о Хисамове, – любое упоминание о сыне вызывает у подполковника гнетущее чувство, и поэтому он старается сменить тему, хотя в глубине души уверен, что все взаимосвязано, – у меня есть основания считать, что Хасан вышел из-под контроля, возможно, даже пытается привлечь внешние силы. Он мог перейти на сторону Исламского государства.

Н. смотрит на него с сожалением, так, как будто решил, что он свихнулся от горя и теперь несет околесицу.

– Зачем ему это? Он всегда был открыт к сотрудничеству с нами, участвовал в наших операциях. – Он замолкает на миг, вспоминая кадры из отчета по итогам зачистки радикальных исламистов в Чечне и Ингушетии, так называемой мясорубки номер шесть, – Да, я согласен, у него сейчас, и прежде всего благодаря нам, как никогда высокая поддержка в кавказских республиках, он пользуется авторитетом, некоторые его даже называют духовным лидером. Это всё прекрасно известно и мне, и нашему руководству. И да, у него есть связи с высокопоставленными людьми в арабском мире, но эти связи скорее деловые, а не политические. У нас в его окружении множество агентов и все докладывают, что пока не о чем беспокоиться. Мы можем убрать его в любой момент.

– Возможно, сейчас как раз такой момент. У ИГ, как и у нас, есть свои агенты, и мы не знаем, сколько из наших агентов являются двойными, – подполковник замечает, как по лицу генерала разливается смертная скука, – Наше подразделение является мощным фактором сдерживания для этого движения. Возможно, они решили перейти в наступление. У Хасана есть связи на самом верху, если он уже на стороне ИГ, то мы каждый день снабжаем их информацией через него. ИГ уже получает деньги и оружие от нескольких зарубежных стран. В итоге все это выльется в новую войну на Кавказе.

– Это попахивает паранойей. Оформляй доклад в печатном виде, я посмотрю на данные твоих источников, пробью в других подразделениях, насколько можно доверять тем материалам на Хасана, что у нас есть. И ты должен пройти полное обследование у нашего психолога, это приказ. Потерять сына это большое потрясение.

Генерал Н., в отличие от своих подчиненных, не обладающих допуском к этой информации, знает, что Хасан как личность никогда не существовал в реальности. Его образ был искусственно создан Конторой и в каком-то смысле был детищем ее нынешнего директора, его альтер-эго. Ходили слухи, что директор даже лично участвовал в подборе и оцифровке актера, чье лицо с густой бородой и очками теперь было растиражировано во множестве видео-роликов с обращениями этого неформального лидера к мусульманам всего мира. Но в действительности была группа людей, внешне похожих, которые работают под прикрытием Конторы и чьи действия координируются с самого верха властной иерархии, с ее заоблачных высот.

 

6

Виктор возвращается под утро и находит Артура на полу, среди множества других тел, спящих вповалку, не снимая одежды и положив под голову кто что нашел. Он слегка толкает Артура в бок носком кроссовка, чувствуя, как обтянутые кожей ребра пружинят в ответ. Артур бормочет что-то невнятное, но не просыпается. Тогда Виктор, присев на корточки, бьет его пару раз ладонью по щеке. Артур разлепляет веки, смотрит на него, плохо понимая, что происходит.

– Просыпайся, друг. У нас сегодня много дел. Могу поискать на кухне кофе, если он тебе поможет очнуться.

– Было бы недурно, – говорит Артур хриплым ото сна голосом, одновременно пытаясь понять, зачем он понадобился Виктору и почему он столь обходителен с ним. – Если найдешь, завари мне большую кружку.

Он трет заспанные глаза, осматривается, вспоминает, как Яна, которую он считал своей подружкой, убежала от него вчера, и как следом за ней исчез и Виктор. Поборов робость, он задает вопрос своему старшему товарищу:

– А ты куда вчера свалил? – его голос звучит неестественно, наигранно, – Яна была с тобой?

– Нет, но я в курсе, где она сейчас, – Виктор улыбается, всем своим видом показывая, что знает, какие чувства заставляет испытывать Артура эта нервная девочка, – Она у Хасана, на одной из его квартир. И мы через час тоже должны быть там, так что не мешкай, вставай и тащи свою тощую задницу в ванную.

В ответ на эту тираду Артур закатывает глаза, по-детски гримасничая, потом встает с пола, чувствуя, как затекли мышцы, зевает. Привкус пива во рту, зуд между лопаток, переполненный мочевой пузырь. Почесавшись, он послушно идет в туалет, потом в ванную, чтобы умыться и прополоскать рот. Несмотря ни на что, ему даже в голову не приходит послать Виктора подальше, так как других вариантов, кроме как поехать вместе с ним к Хасану, он не видит. Остальные участники попойки продолжают спать, никто не шевелится. И Артур даже спрашивает себя, подлинные ли это люди. Все это абсурдно, нелепо, похоже на дурной сон или на bad trip, но искаженная логика этого мира продолжает засасывать его в себя и он не может этому противостоять – как бы он не цеплялся за обрывки воспоминаний, этот водоворот тянет его ко дну. Он хочет вновь увидеть Яну, обнять ее, если она позволит, почувствовать ароматный запах ее пота – только она способна ему помочь, заставить его поверить в свою и её подлинность. Придать всему некий смысл.

 

7

– Зачем мы едем к нему? И почему Яна там, она его знает? – и из любопытства, и чтобы прервать тягостное для него молчание, спрашивает Артур, пока они стоят на светофоре, дожидаясь зеленого света. Он барабанит ладонями по коленям, нервничая, чувствуя себя слегка на взводе, – кожаное сиденье то и дело поскрипывает под ним и он старается взять себя в руки и перестать ерзать. Собственный рассудок успокаивает его, говоря, что самосожжение это всего лишь красивая метафора, которую используют религиозные люди типа Хасана, что на самом деле его молодому, полному сил телу ничего не угрожает, никто не собирается обливать его керосином и поджигать, но предчувствие внушает ему обратное, и он, как ни странно, испытывает от этого сильное возбуждение, какой-то странный восторг, смешанный со страхом.

– Я думаю, он хочет показать тебе один из своих фокусов. – Помолчав, отвечает Виктор и нажимает на педаль газа: авто несется дальше, в центр города, к одному из небоскребов-свечей. – Ну, а Яна… Хасан для нее как отец. Ей нравятся такие мужчины – опытные, уверенные в себе и в своей цели. Все несколько сложнее, чем ты представляешь.

Они паркуются в многоуровневом подземном гараже с анфиладами из железобетонных колонн, залитыми флуоресцентным светом. Ряды разноцветных автомобилей с торчащими вперед мордами, кажется, устремлены в бесконечность, и Артур думает, что легко мог бы заблудиться здесь, если бы не Виктор. Он послушно следует за ним, пока они не оказываются в просторной кабине скоростного лифта. Виктор прикладывает большой палец правой руки к специальной панели так, чтобы она считала спиралевидный отпечаток его кожи, затем нажимает клавишу PH. Кабина несется ввысь так быстро, что у Артура слегка закладывает уши, и он массирует их, чтобы избавиться от дискомфорта. Из динамиков под потолком льется шум прибоя, крики чаек, детский смех. Прибыв наверх, они оказываются в коридоре с множеством арок, украшенных причудливой резьбой, и со стенными росписями на сюжеты из сказок «Тысячи и одной ночи»: арабские подростки изнемогают от неутоленных желаний, вынужденные сидеть в медресе и слушать своего учителя, его скучные речи; злой джин крадет невесту из-под носа жениха, за день до свадьбы, заставляя его рыдать и скитаться по свету в поисках возлюбленной или смерти; ритмичные, разнузданные танцы бача; рехнувшийся падишах, решивший отыметь всех девочек своего царства. Наконец, Виктор раздвигает тяжелые занавеси и они оказываются в апартаментах Хасана – это что-то вроде квартиры студии, его пентхаус: почти по центру зала стоят несколько видео и фото камер на штативах, с объективами, направленными на огромную, круглую, похожую на арену кровать. И на стенах и на полу квартиры много ковров с причудливо переплетенными орнаментами, с фракталами узоров.

– Предыдущий хозяин снимал здесь подростковое порно, у него было такое хобби. Я попросил их, чтобы они оставили все как есть, ничего не трогали. Чтобы я мог почувствовать дух этого мира, его материальную суть – кивнув в знак приветствия и широко улыбаясь, говорит Хасан, – Чувствуйте себя как дома, молодые люди. Я сейчас вернусь, только скажу, чтобы нам приготовили чай. Вы наверное голодны, но я ничем, кроме восточных сладостей вас не угощу. Я здесь не живу.

– Хасан, ты же знаешь, такие как мы могут продержаться на рахат-лукуме несколько дней, лишь бы он не был слишком приторным, – отвечает ему Виктор с многозначительным видом и Артур гадает, что может значить эта фраза на самом деле, – она явно произнесена со скрытой иронией, но над чем именно иронизирует Виктор, Артур не может понять. – Кроме того, нас скорее интересует духовная пища, ты обещал нас попотчевать и ей. Набить желудок мы могли бы и в другом месте.

Хасан улыбается, приглаживает свою бороду ладонью, потом жестом показывает своим гостям, что приглашает их следовать за ним. Они проходят по аркаде вдоль левой стены, потом через коридор, скрытый за еще одной занавесью, и, наконец, оказываются в некоем подобии триклиния, просторного, с широкими ложами, заваленными подушками, и с низким резным столом в центре.

Кушетки примыкают к стенам с трех сторон, в форме буквы П, и Игорь с Артуром садятся по правую руку от стола. Присоединившийся к ним через пару минут Хасан ложится на кушетку слева, на бок, подперев левой рукой голову. Следом за ним ложатся наискосок кушетки и его молодые гости. Прислужник ставит перед ними поднос с большим чугунным чайником, тремя пиалами и блюдом с рахат-лукумом, халвой, нугой, пахлавой…

Прислушиваясь к замысловатым речам Хасана и Виктора, пытаясь понять, в чем смысл этой встречи, Артур выпивает три пиалы чая, разжевывает несколько мучнистых эластичных кусков рахат-лукума, которые размокают от его обильной слюны, приятно липнут к его нёбу, заставляя его забыть, что его привели сюда совсем для другого – ему будут показывать некий фокус, еще один в бесконечной череде. Время проходит незаметно, прислужник продолжает подливать всем чай, потом приносит кальян. Первую затяжку делает хозяин, передает чубук Виктору. Когда очередь доходит до Артура, и Хасан и Виктор замолкают, смотрят на него с любопытством. Он вдыхает в себя ароматный дым, хихикает, чувствуя, как голова начинает плыть и его внимание рассеивается еще сильнее. Подложив подушки под спину и голову, он слегка откидывается назад: большая кованая люстра висит над ними на цепях, загадочно сияя самоцветами.

 

8

Когда кальян уже почти докурен и молодые люди наелись сластей, Хасан подает знак своему мальчику-слуге и тот приносит – по очереди для каждого из гостей и уже потом для хозяина – странный набор: на небольшом подносе перед Артуром лежит что-то вроде очков для плавания, массивных, непрозрачных, словно отлитых из лавы, фарфоровое блюдце с двумя черными капсулами на нем, стакан воды. Он косится на Виктора, который, не мешкая, заглатывает капсулы из своего набора, запивает их водой, одевает на глаза эти электронные шоры на эластичной тесьме, потом откидывается на спину, взбив подушку и положив ее под голову так, чтобы было максимально удобно, и шея не затекла. Заметив нерешительность на лице Артура, Хасан улыбается ему своими увеличенными из-за линз глазами, как бы говоря ему: «Тебе нечего бояться, мы твои друзья и будем рядом, когда все произойдет». Артур смотрит на мозаичный пол, потом на блюдце с позолоченной каймой. «Какого хера, мне все равно нечего терять, – думает он, – Мой мозг уже и так поврежден, еще одна доза ничего не изменит, я буду блуждать впотьмах бесконечно». Переложив капсулы на ладонь правой руки и резко поднеся ее к своим разомкнутым губам, он отправляет наркотик в рот. Хасан одобрительно кивает головой, – теперь улыбка не только в его глазах, ей светится все его лицо, кажется, он еле сдерживается, чтобы не расхохотаться. Комната превращается в смерч нестерпимо ярких красок и Артур, боясь ослепнуть, поспешно надевает на глаза очки, одновременно чувствуя, как кушетка под ним начинает двигаться, разгоняясь все быстрее, словно ковер самолет из арабской сказки. Ядро его личности распадается на части, воспоминания перемешиваются, – они всего лишь осколки цветных стекол в калейдоскопе или, вернее, фрагменты реальности, выхваченные из потока времени и увеличенные линзой его восприятия-талейдоскопа.

 

9

Большой зал: пол из плотно пригнанных деревянных досок, высокая кафедра проповедника, связки сена подвешенные под потолком. По темным углам стоят двухсотлитровые жестяные бочки: они источают запах керосина, приглядевшись, можно различить значки «Огнеопасно» на их желтых, эмалевых боках, но, несмотря на это предупреждение, кругом горят свечи: парафин плавится, его капли падают на пол из переполненных свечных гнезд канделябров, языки пламени подрагивают от слабых волн воздуха. С безвкусных трехмерных плакатов, развешенных на стенах через равные промежутки, улыбается сусальный Иисус. На ближайшем к Артуру изображении, он, кокетливо подогнув левую ногу, парит в абстрактных, похожих на взбитые сливки облаках, его платье развевается на ветру, словно парус, хлопая складками белой ткани. Людей в зале становится все больше, они что-то приглушенно бормочут себе под нос, их кожа источает смрад. Женщины в белесых платках, с бледными постными лицами, их обрюзгшие тела скрыты мешковатыми сарафанами. Мужчины в каких-то старых рубахах и шароварах, некоторые в кафтанах, подпоясанных бечевкой. Ступни обуты в лапти. Господи, думает Артур, это какие-то призраки крестьян, живших много веков назад. И мужские и женские лица кажутся одутловатыми, изможденными, но их глаза горят истой верой, создавая контраст. Артур вздрагивает, когда Виктор кладет ему на плечо свою руку. На миг все замирает, словно они в игре, которая, из-за плохо написанного кода графического движка, иногда подвисает и тормозит. Мерцание текстур, тишина. Артур моргает, переводит дыхание, вновь смотрит на собравшихся – их лица и тела остались теми же, но сарафаны и лапти исчезли, их сменила более менее современная одежда, некоторые даже держат в руках смартфоны и планшеты, снимая всё на видео и транслируя в интернет. Стук стальных колес, раскуроченный взрывами поезд, скрежет и искры, бенгальские огни… Они выхватывают лица из мрака на его дне рождении или на Новом году, неужели они все уже умерли, эти улыбки, эти брошенные на него взгляды, полные эмоций, зачатки эротизма. Он закрывает глаза, загадывает желание, перед тем как задуть свечи, открывает их и опять оказывается на складе, окруженный толпой, в этом импровизированном церковном зале и слышит, как Виктор произносит с иронией:

– Ну как, готов вознестись вместе с пламенем прямиком в объятия Господа нашего Бога? – нервный смешок кокаиниста, поймавшего чужую смысловую волну: он получает кайф от транслируемого им абсурда, от саркастических искажений, которые добавляет его личность к этим простым словам, воспринимаемым большинством абсолютно искренне, на веру. Вздохнув поглубже, Виктор продолжает: – Ибо это не обычный керосин по углам, но тот, что дарует чистоту, избавляя тебя от бремени этого зловонного мира и все это не групповое ритуальное самоубийство, а единственный способ перестать служит Антихристу, разорвать все цепи, в которые он заковал твою жалкую, зачахшую душу. Просек, малец?

– Не слушай его, Артур. Ты же видишь, он сам давно продался Аль-Масиху ад-Даджалю, ложному мессии, – ровный, спокойный голос Хасана доносится из-за спины Артура, и он поворачивается, чтобы встретиться с ним глазами, уверенный, что тот, также как Виктор, просто издевается над ним, но Хасан говорит без иронии и его речь звучит серьезно, убедительно: – Тем более, Виктор, в отличие от тебя, уже проживал этот момент, потому и паясничает, как ребенок, хвастается тем, насколько хорошо он осведомлен.

Пока Виктор и Хасан говорили, люди продолжали прибывать, и теперь Артур и два его спутника стоят почти в центре, окруженные плотной толпой. Всего тут человек триста и зал забит под завязку. Многие женщины держат на руках маленьких детей, которые вот-вот расплачутся, но пока смотрят на всё с наивным изумлением в глазах. Дети постарше стоят на полу, пытаясь разглядеть между спинами взрослых хоть что-то и не до конца понимая, зачем их сюда привели.

Слабый, то и дело срывающийся голос проповедника, щуплого старичка с седой бородой, преобразовывается в электрический сигнал мембраной микрофона, течет по проводам, попадает в усилители и, в итоге, заставляет вибрировать излучатели акустических систем, развешенных под потолком – его голос спускается на собравшихся сверху вниз, произнесенными нараспев словами:

– Непростое время настало для паствы, ибо Иисус уже среди нас и вершит свой Суд, истая Церковь Христова уже начала возноситься в благодатном божественном огне, а оставляемый ею мир под властью Антихриста, продолжая верить в прогресс, постепенно погружается в пучину тьмы и страданий, переходит под контроль Сатаны, великого иллюзиониста! – Старичок прочищает горло, забыв отвернуться от микрофона и чуть не оглушив своих завороженных слушателей туберкулезным кашлем, потом продолжает: – Воистину, мы живем в последние времена, и нам уготованы тяжелые испытания. Все вы знаете об одном из самых сильных ударов, нанесённых нам Антихристом! Из-за хорошо спланированной диверсии, по-другому это и не назовешь, та церковь, которую мы считали своей, ее верхушка, была захвачена ставленниками сатанинской власти, погрязшими в пороках антихристовыми прислужниками, лицемерами и сребролюбцами! Древлее благочестие было предано забвению, но мы, его ревнители, не дадим мороку поглотить нас, не дадим Патриарху в погонах, этому поганому оборотню-псу, сбить нас с праведного пути, ибо пастырь для нас не тот, кто окружен роскошью, обвешан золотыми одеяниями, и охраняется злыми вооруженными людьми, а тот, кто прост и на чьи незамысловатые слова отзывается наша душа. Спецслужбы Врага, его хитрые бесы по нашей слабости пробрались в самое Тело Христово, в Его Церковь, словно раковая опухоль, вырвавшая кусок из Его живой плоти, но им не долго осталось торжествовать, ибо их владычество будет распространяться только на тлен и пустоту, и они отчаются, когда поймут, к чему они пришли сами и куда завели тех, кто по незнанию и глупости доверился им. Всякая власть от Бога, но всяк свободен самостоятельно выбрать свое подданство, ибо Он нам даровал это право, и никто, без нашего на то согласия, не может принудить нас к служению Сатане.

Артур изо всех сил противится воздействию слов проповедника, но его нерациональный ум невольно увлекается рисуемой старичком картиной мира, пусть и предельно мрачной, но оставляющей место для надежды на загробную жизнь в умиротворении и блаженстве. Его внутренний взор устремляется к сценам, которые разыгрывались перед ним в борделе и в резиденции мэра и он понимает, что не сможет стать частью этой игры, наполненной страстями и похотью. Он вдруг чувствует, что за скорлупой равнодушия у него внутри давно зародилась, хоть он и не замечал этого, тоска по божественной благодати, и теперь, кажется, пришло время разбить яйцо изнутри и выпустить на волю душу, чтобы та устремилась к своему создателю. То же самое испытывают и остальные люди, забитые суровой жизнью, пришедшие сюда, чтобы найти выход из бесконечного лабиринта тварного существования и Артур наслаждается единением с ними, растворяясь в этой толпе, забывая о своем одиночестве. У старика-проповедника пересыхает горло и он прерывается, чтобы отпить из стакана с водой, затем берет несколько черных гранул с блюдца, кладет их себе на язык, делает еще один глоток воды, потом продолжает:

– Мы все, собравшиеся здесь, чрез считанные минуты вознесемся ко Христу, но мы должны подумать и о тех, кто еще не освободился из пут лжи, поэтому я отправляю трех своих лучших учеников обратно в этот мрачный мир, твердо зная, что они устоят перед всеми искушениями и, подобно мне, соберут вокруг себя заблудшие души и проведут их сквозь тьму и пламя к божественному свету и вечной любви.

Люди расступаются в стороны и по центру зала образуется узкий коридор, который рассекает толпу пополам и идет от кафедры к дверям наружу. Из первого ряда выходят три мужские фигуры, облаченные в черные платья и нелепые головные уборы, похожие на кокошники из проволоки и фольги. Они медленно проплывают мимо устремленных на них лиц к выходу, и собравшимся кажется, что эти фигуры источают сияние. Два крепких мужика, похожие на охранников, отодвигают засов и открывают перед учениками старца створки дверей, выпуская их из зала в сумрак улицы. Выждав какое-то время, убедившись, что все взгляды вновь устремлены вперед, к кафедре, охранники захлопывают двери, возвращают на место металлический засов, достают из карманов увесистые навесные замки и наглухо закрывают выход, чтобы ни одно из потерявших веру тел не смогло спастись от огня. Один из мужчин берет торшер с семью свечами и ставит его к дверям так, чтобы он упал, если двери попытаются выбить с той стороны.

– По крайней мере, в одном он прав, Иса уже здесь. И скоро операция перейдет в активную фазу, – не удержавшись, добавляет Хасан в полголоса, обращаясь то ли к самому себе, то ли к своим юным спутникам.

Старичок-проповедник продолжает говорить, отвечая на немой вопрос своей паствы – должны ли они умирать, в том числе дети, именно сейчас и именно такой мучительной смертью, заживо сгорая в огне. В его словах – вдохновенная убежденность, вера в святость намерения и в его результат:

– Ибо одержимые бесами люди вперемешку с чертями придут за вами и пытками заставят вас отречься от истинной веры и перейти в стан Сатаны, чтобы вы навсегда погубили свою бессмертную душу.

Как бы подтверждая его слова, двери начинают содрогаться от ударов снаружи, затем раздается усиленный мегафоном голос:

– Это полиция! Немедленно откройте двери! Ваше собрание не санкционировано властью! Приказываем вам немедленно разойтись!

– Вы слышите! – с ликованием вопиёт старик – Вот они, прихвостни Антихриста! Пришли, чтобы забрать нас в свои застенки! Но, слава Богу, мы уже готовы вознестись! Да вспыхнет благодатный огонь! Аминь!

Старик кивает охранникам, подавая им знак, что пришла их очередь действовать. Со стальных балок перекрытий высоко под потолком сбрасывают снопы сена прямо на головы людей – по толпе пробегает гул, кто-то из мужчин, вдруг осознав, что пути назад уже нет, пытается роптать на старца, изо всех сил сдерживая истерику и пытаясь произнести что-то рациональное, но его заглушают пронзительные крики и рев детей. Почти одновременно все шесть бочек опрокидывают на бок, и из их открытых горловин начинает хлестать топливо. К детям присоединяются женщины, которые начинают голосить так громко и неистово, что полицейские снаружи даже замирают на миг, но потом вновь, с еще большей силой продолжают выламывать двери. Сердце Артура бьется так сильно и с такой скоростью гонит адреналин к его голове, что его дыхание сбивается и он чуть не падает под ноги толпе, но Виктор и Хасан подхватывают его и разворачивают лицом к себе. На лицах обоих играет хитрая улыбка, когда торшер со свечами в конце концов падает от мощных ударов полицейских и заставляет вспыхнуть разлитый по полу керосин. Раздается хлопок, такой, словно кто-то со всей силы ударил ему ладонями по ушам, затем Артур видит, как поток пламени вбирает в себя людей, как вспыхивают платки на головах женщин и волосы мужчин. Все начинают верещать, широко открывая рты и выпучивая глаза: сварившись от жара огня, глазные яблоки лишаются райков, полностью побелев, потом лопаются, брызгая соком на превратившуюся в корку кожу искаженных криками лиц. Артур чувствует, что теперь горит уже и он сам: боль нарастает, впиваясь в его пах, живот, затылок. Он слышит чей-то истошный крик совсем рядом и не сразу понимает, что это кричит он, вернее, его объятое огнем тело. Он падает на четвереньки, ползет, упирается головой в чью-то обуглившуюся плоть. Запах паленых волос и жареного мяса. В какой-то момент боль становится такой интенсивной, что все вокруг заливает белый свет и, перед тем как исчезнуть, он чувствует что-то вроде многократно усиленного оргазма, который исторгает его фантомное тело прочь из этой реальности.

 

10

Истошные крики толпы становятся всё тише, пока не сливаются с журчанием чая, подливаемого мальчиком-слугой в его пиалу. Запах гари – расплавленного жира, опаленных волос, обуглившегося мяса – постепенно вытесняется ароматом жасмина. Артур не сразу вспоминает, где он находится, все ему кажется таким расплывчатым, искусственным, нереальным. Озноб боли и удовольствия все еще пронизывает его костный мозг, заставляя его нервы дребезжать, словно натянутые струны электрогитары, по которым грубо ударили рукой. Шепот мужских голосов, замысловатый рисунок ткани, переплетение ее нитей, тягучая слюна, повисшая из его рта, ее капли, заставившие потемнеть обивку кушетки, на которой он лежит. Он приподнимается на локтях, оглядывает комнату триклиния спросонья, садится, вытирает тыльной стороной ладони свои губы. Виктор пересел ближе к Хасану и, увлеченные беседой, они не сразу замечают возвращение Артура, или только делают вид.

–…чертовы фанатики, разве так можно бороться с Системой! – Шепчет Виктор, тронутый только что увиденным, не смотря на то, что переживает это уже в третий раз.

– Успокойся, ты реагируешь эмоционально, как дурак. Они, по крайней мере, пытались перенестись таким образом в царствие Божие, а не на космический корабль пришельцев, скрытый от нас Луной. Из предложенных им вариантов, это не самый плохой.

– А какая разница?

– Может быть, разница в том, что после смерти ты оказываешься либо на космическом корабле, либо в царствии Божием? Хотя, конечно, они могут и не отличить первое от второго. – Хасан грустно улыбается, затем меняет тему: – И ты заметил, в этот раз пламенная речь проповедника звучала лучше, видимо, программисты исправили некоторые баги у него в голове.

Наконец они поворачивают свои лица к Артуру, застывшему, словно испуганный кролик. Хасан приглаживает свою бороду, слегка растрепавшуюся за время его отсутствия в своем теле, дружелюбно улыбается, гипнотизируя Артура своими бездонными глазами с увеличенными зрачками, затем спрашивает:

– Ну как, молодой человек, вы выучили урок? – Артур кивает, но Хасан замечает в его движении неуверенность, и решает сам подытожить произошедшее, чтобы помочь своему ученику понять и запомнить его смысл: – Смерть это не то, чего стоит бояться, от нее можно даже получить удовольствие. Намного страшнее потерять свободу перемещения своей души, заблудиться в лабиринте с кривыми зеркалами. Твои друзья всегда будут предлагать тебе нить, которая выведет тебя к свободе, тогда как враги будут опутывать тебя сетями Контроля. Заруби себе это на носу, мой мальчик, и будь внимателен. С каждым пройденным уровнем ты будешь получать все больше степеней свободы. И сейчас, чтобы перейти на следующий уровень, ты должен умереть, попутно послужив нашему общему делу.

– Но почему я, Хасан? – сбросив с себя оцепенение, хрипит Артур, и тянется трясущейся рукой к чаю, чтобы выпить его несколькими крупными глотками и смочить пересохшее горло.

– Нам нужна жертва, которая бы выглядела невинной!

 

11

Мальчик-слуга подкладывает гашиш в кальян, но, когда очередь сделать затяжку доходит до Артура, он отказывается – его всё еще мутит от всего увиденного и прочувствованного, хотя, возможно, это всего лишь побочное действие черных капсул. Виктор и Хасан, развалившись на кушетках, изредка обмениваются репликами, их голоса переполнены негой и ленью, речь медлительна, а ее смысл почти всегда ускользает от Артура – он понимает только значение отдельных слов и то не всегда. Он закрывает глаза и уже почти начинает дремать, когда кто-то прикасается к его руке.

– Пойдем, я отведу тебя к твоей подружке, Яне, ты не забыл, что хотел встретиться с ней? – говорит слуга Хасана и в его лице Артур замечает сострадание, – Хозяин сказал, что вам нужно попрощаться.

«Хозяин… Наверное, он считает себя и моим хозяином. А что, если я не захочу прощаться, что, если я предложу ей убежать вместе со мной подальше от этих фанатиков? Что, если Хасан ошибается, и битва в этом мире еще не проиграна? Возможно, и битвы-то никакой нет, все это его навязчивые фантазии, которыми он заражает всех вокруг, заставляя делать их то, что он хочет. Чем он отличается от того бомжа на свалке? Этот мир разнообразен и полон приключений, зачем мне покидать его?» – неожиданно для себя слышит свой внутренний голос Артур. Он звучит по-детски наивно и, что еще более странно, ему отвечает другой голос, уставший и разочарованный, вызревавший в нем все это время:

«Ты же все видел и чувствовал сам, другого выхода нет, Артур. Все будет повторяться, становится пошлым. Все твои друзья исчезли, остались там, за границей. Ты так и не выбрался из болота. Чары не спадут сами собой, и ты будешь блуждать тут до тех пор, пока не примешь смерть. Но смерть может прийти слишком поздно, когда ты уже будешь во власти Антихриста, и тогда твоя душа перенесется в мир, еще более отвратительный, чем этот. Еще больше крыс, еще больше сорняков – никакой надежды».

«Но откуда мне знать, что Хасан не слуга Антихриста?».

«Только твоя душа сможет дать тебе ответ, прислушайся к ее мелодии, к ее ритму и ответ появится сам собой».

Артур трясет головой, и голоса замолкают – он встает с кушетки и послушно плетется за слугой. Они проходят по коридору, потом через несколько задрапированных проемов в стене. Артур пошатывается при ходьбе, словно пьяный, думая о том, сколько же здесь потайных комнат и как легко заблудиться в этих покоях без провожатого. Наконец, мальчик-слуга, смуглый, с курчавыми черными волосами, останавливается перед дверью, давая понять, что это та комната, которая нужна Артуру. Они ровесники, слуге тоже около пятнадцати и, прежде чем зайти в комнату, Артур подмигивает ему, стараясь показать, что не потерял присутствие духа несмотря ни на что. Тот отвечает широкой искренней улыбкой:

– Позвоните в колокольчик, если я вам понадоблюсь.

Артур кивает, берется за латунную ручку, поворачивает её, распахивает дверь и входит в спальню.

 

12

В комнате тепло, немного душно, пахнет свежим потом, словно тут недавно закончилось энергичное соитие. Тусклый свет бра, ковры на стенах, большая кровать под балдахином, тонкий силуэт нагого женского тела, размытый муслином. Он подходит ближе, смотрит в приоткрытые занавеси.

– Артур, это ты? Как ты меня нашел? – ее голос звучит непривычно, он не похож на тот, которым она обычно говорила с Артуром. Из него пропало напряжение, порывистость, он стал каким-то томным, умиротворенным, словно раньше она была голодна, а теперь наелась, получила то, что долго, но неосознанно, искала.

– Меня привез Виктор, – мрачно отвечает он, продолжая разглядывать ее лицо, шею, грудь. Ее образ двоится – она видится ему то прежней, немного испуганной девочкой, которую он встретил в резиденции мэра, и к которой он хочет прижаться всем телом, разделяя с ней всю горечь и радость своей души, то опытной и достаточно коварной женщиной, такой же, какой была Кира, всегда готовой рассмеяться над ним и уйти к другому, чем-то в роде квинтэссенции природы этого мира, – Почему ты ушла, ничего мне не сказав?

– Я не знаю. Извини, но… – только сейчас вспомнив, что на ней нет одежды, она накидывает на себя шелковую простыню, заворачиваясь в нее, словно в сари. – Я знаю, мне надо было поговорить с тобой. Вчера, или даже раньше. Но все так запутанно, ты же знаешь.

Яна делает паузу, давая возможность Артуру вставить реплику, но тот молчит и тогда она продолжает:

– Я думаю, наши отношения это ошибка, они не серьезные и никогда такими не станут. – Произнеся главное, она мельком смотрит в глаза Артура, чтобы прочитать его реакцию, – Мы не подходим друг к другу, тебе нужен кто-то другой.

Артур отводит взгляд в сторону, чувствуя, что может расплакаться, как ребенок. Он вдруг понимает, что никакой испуганной девочки нет и не было – он придумал этот оторванный от реальности образ Яны, чтобы обмануть самого себя, заставить себя поверить, что она нуждается в нем, что у них много общего, и она боится остаться наедине с этим миром, также как и он. К электрическим вибрациям в позвоночнике, остаточному явлению после приема наркоты Хасана, добавляется щемящая тоска, чувство обреченности, непоправимости всего и вся. Наконец, поборов эмоции, он смотрит в ее насмешливые глаза. Именно тут, рядом со своей бывшей подругой, он окончательно осознает, что теперь готов участвовать в ритуале Хасана, хотя еще десять минут назад спорил сам с собой об этом и хотел воспользоваться любым предлогом, чтобы не умирать.

Взгляд Яны избавил его от внутренних противоречий. Он берет с прикроватного столика колокольчик в виде бронзовой статуэтки апсары – ее левая полусогнутая в танце нога стоит на куполе, правая оторвана от него так, что пятка почти касается коротких листьев ткани, закрывших промежность. В изгибе ее тела, в застывшем движении рук и ног, в ее улыбке столько гармонии, женственности, энергии. Артур перехватывает статуэтку так, что его пальцы сжимают ее обнаженную талию, затем трясет ее, заставляя стальной язычок ударяться о купол.

 

13

Вернувшись обратно в триклиний, Артур садится на свое место, протягивает руку к мундштуку кальяна, делает затяжку, смотрит на Виктора и Хасана, которые продолжают о чем-то говорить. Вдруг ритм меняется, размеренная беседа резко обрывается, все начинают куда-то спешить, словно наркоманы-заговорщики или террористы, узнавшие, что на их притон уже спланирована облава и в двери вот-вот начнут ломиться полицейские. Хасан исчезает, как будто превратившись в дым кальяна и растворившись в воздухе. Яна бегает по комнатам в поисках своего рюкзака – она должна накраситься перед выходом на улицу. Виктор тормошит и торопит Артура, заражая его своим суетливым безумием, заставляет его встать и пойти следом за ним. И вот, моргнув несколько раз по пути, так, что каждый раз смежая веки, он словно делает монтажную склейку, Артур опять оказывается у него в машине.

– Пилюли у тебя? – Артур не сразу понимает, о каких именно пилюлях идет речь, за последнее время их было так много, и вначале он решает, что Виктор спрашивает о тех, которые им подали на блюдце в гостях у Хасана.

– Я проглотил их, как и ты!

– Да нет, я про другие, – в голосе Виктора появляется раздражение, видимо, он тоже слегка запутался. – Он говорил, что давал тебе капсулы для перемещения еще тогда, в прошлую встречу в каком-то баре у метро.

Артур с удивлением вспоминает, что, действительно, не так давно ел с Хасаном в баре, и тот, в конце их странной трапезы дал ему что-то, наверное, как раз те капсулы, о которых его сейчас спрашивает Виктор, но теперь Артур ни в чем не уверен, в его памяти все покрыто мутной пеленой, а те подробности их встречи, которые всё-таки удается вспомнить, кажутся настолько абсурдными, что он задумывается, не было ли все это сном или галлюцинацией. Оттянув ремень безопасности и приподняв таз, Артур обшаривает тесные карманы своих джинсов, но в них, кроме севшего смартфона и бумажных денег ничего нет.

– Ладно, я отдам тебе свои, думаю, Хасан успеет достать для меня новые. – Оторвав правую руку от руля, он нажимает на небольшую панель рядом с приборной доской, открывая отделение, в котором лежит пакетик с дозой. – Только не вырони их по пути, хорошо? Без них боль будет намного сильнее, да и перенесешься ты неизвестно куда.

– Почему мы так торопимся?

– Люди мэра сообщили нам, что он в спешке бежал из города, прикинь? Сегодня или завтра сюда введут войска для подавления бунта, будет такой замес, что только держись. – В гнусавом голосе Виктора слышно его эмоциональное возбуждение, для него все эти предполагаемые события лишь игра, которая скрасит его скучные будни, внесет разнообразия в его жизнь, позволит попробовать себя в новой роли. – Возможно, опять применят психотропные бомбы, как в 2020, ты про них слышал?

– Да, старые нарики что-то рассказывали, но я думал, это все их выдумки. Они много всякой пурги несут.

– Не, не выдумки! Президент уже дал карт-бланш на это и теперь все решает какой-то военный чиновник, которому поручили вести эту операцию. На днях на город опустят купол. Съемка будет запрещена, журналисты либо уберутся восвояси сами, либо их перебьют, поэтому ты должен успеть до того, как все это начнется. Хасан сказал, что лучшего времени, чем сегодняшний день, у нас не будет. На площади сейчас огромное количество камер и, конечно, твой перфоманс привлечет внимание – такой милый мальчик как ты, сжигающий себя живьем…

– А ты не хочешь присоединиться ко мне? – Артур решает поддеть напоследок своего спутника, тот хмыкает в ответ, давая понять, что оценил эту шутку:

– Не, у меня еще куча дел в этом мире, друг! И, насколько я помню, по сценарию я должен получить пулю в голову, а не сгореть. Хотя этот долбанный сценарий постоянно переписывают!

Они подъезжают к площади по той же улице, что и вчера. Несмотря на огромное количество жертв после взрыва смертника, сегодня площадь опять почти полностью забита толпой. Виктор вновь выводит изображение, транслируемое международным новостным каналом, на лобовое стекло. Общий план площади, снятый с крыши дома или с вертолета, сменяется средним планом выступающего перед толпой человека – в его руке зажат мегафон, видно, как он надрывается, выкрикивая свои лозунги, так, что от напряжения кровь прилила к его лицу, но самих слов почему-то не слышно, видимо, камера находится далеко и все это снято с помощью сверхдлиннофокусного объектива. Лицо главного оратора кажется Артуру знакомым и, приглядевшись, он вспоминает, что видел его, когда ел с Хасаном в «Штабе», тот сказал, что кличка этого человека – Шайтан.

Когда камера дает обзорный план площади, Артур видит множество разных плакатов, зажатых в руках у людей: «Мир погряз во лжи! Убейте своих правителей!», «Занимайтесь сексом, а не войной!», «Плодитесь и размножайтесь!», «Президент заслужил петлю!», «Даруем мученическую смерть Патриарху!», «Лучшее зрелище для народа – публичные пытки и казнь правительства!», «Политики! Мы заставим вас сказать правду, а затем заткнем ваши пасти навсегда!», «Полиция, перестань защищать кровопийц!», «Новый порядок грядет!», «Смерть в борьбе за Истину – лучший способ получить повышение!»… Живое море из людских тел генерирует мощное энергетическое поле, заставляя каждого отдельного человека чувствовать себя частью силы, способной свернуть любые горы на своем пути. Эту энергию ощущают и Виктор с Артуром, хотя они отделены от толпы скорлупой автомобиля, – это как оказаться на внешнем крае огромной воронки, которая засасывает в себя все сущее, и заглянуть в самую глубину ее чавкающей горловины. Артура бьет озноб предчувствия, он никогда не был настолько сильно возбужден.

Раздается пиликанье, телевизионная картинка уменьшается и уезжает в бок, вместо нее появляется окно входящего звонка. Виктор жестом принимает его, и на лобовом стекле появляется худое, уставшее лицо:

– Привет, слушай внимательно, сынок! Начало операции сдвинулось. Самолеты уже взлетели с баз, бомбардировка города вот-вот начнется. Бросай все и смывайся оттуда немедленно, я договорился, тебя выпустят без проблем. – Артур замечает, что этот пожилой человек, с холодным волевым лицом и военной выдержкой, тем не менее, испытывает страх за сына, и хочет позаботиться о своем отпрыске.

– А как же наши планы с Хасаном? – не веря своим ушам, спрашивает Виктор.

– Они обнуляются, я тебе потом дам всю информацию. Но считай, что Хасана больше нет, его стерли.

Не желая и дальше подслушивать разговор отца с сыном, с трудом понимая, как можно стереть живого человека, которого он видел во плоти всего полчаса назад, Артур выходит из машины и захлопывает за собой дверь. Очки с толстыми линзами, неопрятная борода программиста старой школы, взрывы в метро, братание с Шайтаном, подготовка жертвоприношения. Попытавшись разобраться в этой головоломке, в которой и он должен был стать довольно значимым элементом, представляя, какие интересы в этой игре могли быть у отца Виктора, у Хасана, у других, не названных участников, Артур быстро понимает, что у него нет никакой достоверной информации и все это похоже на образы параноидального бреда, бессвязного, но яркого – отдельные части глянцевито блестят на солнце, словно осколки в траве, но собрать их воедино, как ни старайся, не получится. Не смотря на этот провал рациональной части своего ума, восторг переполняет Артура, он достает из кармана капсулы, кладет их в рот, ждет, когда скопится достаточно слюны, чтобы их можно было проглотить не запивая. Зачем искать логику в цепочке событий, если эти события оставляют сильное впечатление и захватывают твое воображение целиком. Возможно, Хасан действительно прав, когда говорит, что этот мир мы сдали Врагу, и теперь пришло время отступать – в других реальностях еще есть смысл продолжать борьбу, но не здесь, не сейчас.

Виктор сигналит, чтобы заставить Артура обернуться, затем выпрыгивает из машины, достает из небольшого багажного отделения пятилитровую канистру солярки, ставит ее у ног Артура, затем кладет ему в ладонь зажигалку, хлопает его по плечу на прощание, запрыгивает обратно в кадиллак и, то и дело сигналя, чтобы всё пребывающие люди дали ему выехать из тупика, уезжает. Внешний мир. Внешние силы. До ушей Артура доносятся резкие, неприятные интонации оратора, он кричит что-то о величии страны и ее будущего, и призывает положить конец бездарной власти политических карликов. Его усиленный голос с эхом разносится по площади, отражаясь от экранов домов. Стотысячная толпа гудит в ответ, словно гигантская мембрана громкоговорителя, на который подали волны низкочастотного шума. Артур берет пластиковую канистру и неспешно бредет по краю площади, по дуге приближаясь к импровизированной сцене. Оратор продолжает свою речь, призывает готовиться людей к обороне, так как из центра к ним совсем скоро прибудут регулярные войска и от результата столкновения с ними зависит все – независимость, свобода, будущее. Три бомбардировщика со страшным ревом пролетают над площадью, низко, разрывая воздух в лохмотья, словно разряд молнии. По толпе вновь пробегает гул, но теперь он на две октавы выше – он выражает удивление и негодование людей.

Артур понимает, что самолеты сейчас делают крюк и во второй заход они уже сбросят свой груз, каким бы он ни был, поэтому ему нужно поторопиться. Он почти дошел, оказавшись с тыльной стороны сцены. Охранники, словно загипнотизированные, смотрят на толпу на площади, и не замечают, как Артур взбирается на площадку и оказывается за спиной оратора – тот стоит за внушительных размеров кафедрой, и, чтобы возвышаться над ней, этот плюгавый низкорослый человек взобрался на специальную подставку. Охранники Шайтана замечают Артура, когда тот, уже оказавшись в поле зрения толпы, начинает лить на себя едкую, резко пахнущую солярку. Они устремляются к нему, но тот выставляет вперед руку с зажатой в ней зажигалкой. Шайтан останавливает свою речь, выключает микрофон, трехэтажно матерится. От едких паров, попавших в глаза, Артур ничего не видит, кроме больших размытых пятен, он идет вслепую, опрокидывает кафедру, но уже не слышит звука ее падения на асфальт – все заполняет рев самолетов. Большим пальцем он нащупывает колесо зажигалки, чиркает им по кремню, подносит язычок пламени к своему лицу – волны тепла бегут по его телу, кожа вспыхивает с глухим хлопком, пахнет палеными волосами, где-то далеко он слышит, как его тело верещит от боли, но это его уже почти не касается, он, наконец, сбежал.

Шлюзы открываются, выбрасывая в воздух множество бомб, размером с шар для боулинга, с зонтиками, замедляющими падение. Они немного похожи на парящие семена одуванчика, на который подул ребенок. Психотропные снаряды рвутся в десяти метрах над землей, орошая толпу брызгами и паром наркотических веществ. Асфальт под ногами людей трескается, из разломов лезут демоны, начиная свое масштабное вторжение на Землю. Они похожи на огромных чумных крыс, облезших, покрытых нарывами, но довольных, что им наконец удалось вырваться на свободу.