Берингов пролив трещал по швам. Огромные блины льдин толкались и рычали недовольно, расплескивая вокруг холодные темные волны. Впервые за столько лет шумело море. Оно проснулось. Прошло всего полтора месяца после уничтожения ХАРПа, но планета уже просыпалась после долгой спячки в плену у льда и смертельно опасной установки. Планета зевала и потягивалась, ощущая свободу и строя планы на будущее. От ее зевоты дули пронзительные порывы ветра, подгоняющие ворчащий и взламывающийся лед. По небу плыли тучи, но они теперь не были связаны в свое многолетнее мрачное единство. То и дело в них виднелись большие просветы, через которые проглядывала синева неба и подмигивало планете яркое солнце.
— И что нам теперь, по льдинам перепрыгивать до самой Чукотки? — недовольно проворчал Сквернослов.
— Дурной? Искать будем другой путь, — ответил Варяг, поправляя на плече автомат.
— Какой другой? Это самое короткое расстояние до России.
— Самый короткий путь не самый простой и достижимый. Будем искать. На юг пойдем.
На вершине ближайшей сопки показался белый медведь с желтоватым отливом шерсти. Он увидел людей и стал издали наблюдать за ними, нюхая воздух.
— Глянь, Славик, это не наш старый знакомый, что на крыше лунохода катался?
— Да пойди ж ты разбери. Эти медведи все на одно лицо.
— Да нет. Он это. Цвета такого шкура у него. Как грязный. — Варяг улыбнулся.
Медведь издал громкий рык, и рядом с ним возникла крупная белоснежная самка.
— Точно он. Узнал нас, — засмеялся Яхонтов.
Вячеслав сдернул с плеча автомат и приготовил его к стрельбе.
— Славик, не надо. Они же сидят там и просто наблюдают.
— Ага, наблюдают, когда мы спиной к ним повернемся.
Возникший с той стороны сопки белый комок промчался между взрослых хищников и попытался вырваться вперед, но мамаша сгребла его лапой и усадила перед собой. Медвежонок почесал ухо, покрутился на месте. Зевнул и уставился на людей. Отец семейства снова издал рык.
— Ты только посмотри, Слава, у них детеныш. Здоровый. Ты понимаешь?
— Что я должен понимать? — мрачно проговорил Сквернослов.
— Жизнь продолжается. Вот что.
— Н-да. Продолжается. Скажи это нашему Николаю блаженному.
Варяг вздохнул.
— Да… Коля, Коля… Но ты пойми, ради этого все и было. Ради жизни.
— Ну ладно. — Вячеслав лишь поморщился в ответ. — Я рад за этих зверушек. Нам-то что теперь делать?
— Как что. Искать дорогу домой. Мы же как-никак искатели. Непросто, конечно. Но пока мы будем искать эту самую дорогу, нам будет чем заняться и на этом континенте. Идем?
— Идем, — кивнул Сквернослов, бросая прощальный взгляд на семейство белых медведей.
И они направились на юг. Теперь два компаса, у Варяга и Вячеслава, показывали одно и то же направление. И скорее всего, все компасы теперь показывали один север, а значит, один юг, восток и запад.
А Берингов пролив продолжал трещать по швам. И огромные блины льдин все толкались и рычали недовольно, расплескивая вокруг холодные темные волны. Сейчас ведь было лето…
* * *
Генерал Басов снова прислонил бинокль к лицу, глядя единственным глазом на подступающее к Надеждинску буйство зелени, растущей с такой скоростью, словно пыталось наверстать все упущенные годы, которые царствовала на планете ядерная зима. Он стоял на втором этаже полуразрушенного здания на окраине города. Подвал и первый этаж были давно затоплены. Здесь, с восточной стороны Надеждинска, было одно из немногих мест, где к городу можно было подобраться без помощи плота или лодки. По суше. А значит, сюда могли подойти и звери. Новые люпусы. Страшная напасть, обрушившаяся на их город с внезапно наступившей весной. И хотя сейчас по календарю была глубокая осень, лето никак не уступало своих позиций. Зелень не желала желтеть, и растительность рвалась из почвы и болота с поразительным упорством.
Со дня, когда в тучах появился первый просвет, открывший взору синее небо, прошло почти полгода. Это были очень непростые полгода. Очень быстро стал таять снег, и начались проливные дожди. За считаные дни были затоплены обжитые подвалы города. Весь привычный уклад жизни был снова разрушен, как и двадцать лет назад ядерной войной. Но в этот раз очнувшейся природой. Ока вышла из берегов. Это было беспорядочное бегство людей из подвалов на верхние этажи еще стоявших зданий Надеждинска. Тогда еще держались холода, а здания долгие годы были не приспособлены для сохранения тепла и согревания людей. И люди гибли. Потом стало тепло. Но не стало легче. Начались эпидемии. И люди гибли…
Казалось, что природа, очнувшись, была неприятно удивлена тем, что люди еще живы. Казалось, что в планах природы и самой жизни людей уже нет. И беды обрушились на людей с невероятной силой. Наводнения, болезни, ураганы… Даже когда снега и лед растаяли, стало труднее с питьевой водой. Раньше ее добывали из снега, который был повсюду. Но теперь в тепле плодились болезнетворные бактерии. Пару месяцев назад уровень воды вокруг стал резко падать. Казалось, что станет легче. Нет. Снова не стало легче. Если до этого можно было передвигаться на лодках, то теперь всюду были топи и болота. Лишь редкие участки были проходимы для человека. Но по болотам могли передвигаться эти твари. Новые люпусы, что пришли с севера. Их широкие лапы, с помощью которых они раньше с легкостью передвигались по снегу, позволяли им проходить и топи. Эти звери отличались от старых видоизмененных волков-одиночек. Эти были стайные. Они обладали жутким свойством сводить с ума. Зомбировать. Пока еще Надеждинск окружала вода, было легко справляться с их натиском. Они не плавали. Ядерная зима, в которой они родились, не знала водоемов, в которых они могли плавать. Но рано или поздно могли сработать инстинкт и умение их предков, обычных волков. Или рано или поздно воды сойдут. Ведь уровень воды падал. После того как три группы искателей погибли, больше не было даже той тонкой связи с окружающим миром. Надеждинск жил в осаде, в которой уже не было никакой надежды. Резкое изменение климата и отступление ядерной зимы принесли множество смертей в город. Не холод. Не снежные черви, которые вымерли из-за резко изменившихся условий. Не землетрясения, которые прекратились с приходом весны. Сама весна и пробуждение жизни несли людям смерть. Даже большая община язычников, что пришла в Надеждинск, ища спасения от перемен, не могла пополнить те потери, которые понес город.
Генерал понимал, что они обречены. Но он не хотел думать о поражении. Если им осталась неделя, то прожить ее надо в борьбе. И смерть в борьбе и с оружием в руках никакое не поражение. Он смотрел на окружающий топкий лес и одну из немногих троп, по которой новые люпусы могли подойти вплотную к городу, и думал не о том, что смерть неизбежна. Он думал о том, что надо искать выход. То, что случилось вчера, навело его на мысль о том, что этот выход может быть. Вчера вернулась группа охотников, которых уже три дня считали погибшей. Никто не мог долго находиться в лесу. Но они вернулись без потерь. И это люди, которые заблудились и оказались в ловушке и были окружены стаей новых люпусов. Как такое могло быть? Эти звери не оставляли жертвам никаких шансов…
— Ну что ты молчишь, Малашенко? — проворчал Басов, не отрываясь от бинокля.
— А сколько можно рассказывать? — вздохнул молодой командир охотников, убирая со лба прядь соломенных волос. — Все равно никто нам не верит. И вся община смеется над нашей историей.
— Я не вижу ничего смешного. И я стараюсь понять, как вы спаслись. И почему, черт возьми, вы не взяли с собой компас?
— Ты же знаешь, что компасам до сих пор многие не доверяют. Уж за столько лет привыкли, что…
— Я знаю про других. Но ты командир группы. Это была твоя обязанность.
— Я забыл, генерал. — Малашенко повесил голову.
— Ладно. Про твою забывчивость в таком важном деле мы после поговорим. Кто спугнул этих тварей, ведь они ни черта не боятся?
— Ну… Они обложили нас. Все. Плотным кольцом. И нас уже плющить начало. Они воют по-своему. Мозги уже накрывает. Мы из последних сил разума сообразили сбиться в кучу и гранаты приготовили, чтобы себя взорвать и им не достаться. В глазах плывет. И тут такой звук… Ну, как сирена воздушная. Рев такой жуткий. И мы понимаем, что это живое существо. И вроде резко отпускать начало. Все поднять голову боятся. Этого рева боятся. А я поднял голову и посмотрел. И смотрю, драпают люпусы. Никогда такого не видел. Уши прижали. Хвосты поджали и тикают кто куда. Я ошалел просто. И вижу, утес на берегу реки. А на самом краю утеса, прям как памятник, огромный зверь. Гигантский люпус стоит. И… и на нем… — Малашенко замолчал.
— Ну. Ну же. — Басов нахмурил единственный глаз.
— Дьявол верхом на люпусе. В черной накидке, с капюшоном на голове. И пулемет в руках держит. Ну просто дьявольски все это выглядит.
— Дьявол с пулеметом верхом на гигантском люпусе, — хмыкнул стоявший в стороне Эмиль Казанов, который тоже наблюдал в бинокль. — А пулемет какой?
— Слушайте, ну вот на кой черт мне все это рассказывать, если мне не верит никто? Вот и Эмиль стебется! — взорвался Малашенко.
— Тише! — повысил голос Басов. — Ты уверен в том, что ты рассказываешь?
— Я говорю то, что видел.
— Видел или привиделось? Это ведь разные вещи.
— Да откуда мне знать? Но факт в том, что эта хрень спасла нас. Вольно или невольно, но спасла. И вообще, если всякую чертовщину отбросить, то думается мне, что это баба была.
— Какая баба?
— Верхом на люпусе. Баба это.
— Почему так считаешь?
— Да по комплекции сужу. Конечно, из-за плаща трудно судить. Но из-под капюшона волосы золотистые свисали. Да и… люпус тот большой, конечно. Но не лошадь ведь. С мужиком на хребте трудно ему пришлось бы.
— Может, все-таки галлюцинация была? — продолжал Басов.
— А твари отчего тогда разбежались?
— Блин. Кажется, теперь и у меня галлюцинация, — подал голос Эмиль.
— Что такое? — Басов повернулся в его сторону.
— Либо в кустах люпус мне мозги полощет, либо я вижу Эрнеста Гевару.
— Кого? — поморщился генерал.
— Че Гевару.
— Где?!
— Вон. Туда смотри. Правее чуть… Басов снова прильнул к своему биноклю.
— Ага. Вижу. Человек идет. Невероятно. Он же оттуда, где все кишит люпусами. Может, зомби? Далековато, как ты его разглядел вообще?
— У меня же два глаза, — усмехнулся Казанов.
— Очень смешно, твою мать, — резко ответил Басов. — Гляди-ка. Остановился. Рукой нам машет?!
— Он же не может нас видеть, — пробормотал Эмиль. Он действительно помахал рукой и продолжил свой путь к Надеждинску. Усталый, прихрамывающий, но с решительной улыбкой. Хромовые ботинки с высоким берцем целеустремленно подминали свежую траву, а деревянный посох давал ему уверенность в твердости грунта впереди и помогал справиться с хромотой. Он в черном мундире и при оружии. Кобура и меч на портупее. Автомат на плече. Из-под черного берета свисают давно не стриженные черные волосы, с сединой на висках и в челке. Лицо соскучилось по бритве. Он шел вперед. Только еще один раз остановился у развесистого клена уже недалеко от скрытого зарослями полуразрушенного дома, где стояли посты ополчения и ждал сам генерал Басов. Стал разглядывать низко свисающие листья.
— Что он там увидел? — спросил генерал.
— Он, кажется, гусеницу разглядывает, — ответил Эмиль, наблюдая в бинокль.
— Гусеницу? Зачем?
— Не знаю. На ботаника непохож вроде.
— Ботаники растения изучают. А гусениц — энтомологи, — поправил Малашенко.
— Не умничай, капитан.
— Товарищ генерал, — послышался голос стрелка передового поста, что был у дальнего окна. — Что делать с ним? Он вооружен.
— Ничего пока. Оружие висит стволом вниз. Сейчас побеседуем. Но на мушке его держите.
Человек в черном улыбнулся греющемуся на кленовом листе тутовому шелкопряду и пошел дальше. Он приблизился наконец к дому и, подняв голову, козырнул генералу.
— Я вас приветствую, — сказал незнакомец. — Вы генерал Басов?
— Откуда вы знаете? — строго спросил Басов, глядя на него сверху вниз.
— А у вас внешность узнаваемая. Уж простите за дерзость. — Незнакомец улыбался.
Генерал нахмурился.
— Допустим. Вы кто?
— Ну, коль уж вы генерал авиации без авиации, то я, извольте, адмирал без флота.
Малашенко высунулся из окна.
— Послушайте, адмирал, вы в лесу не видели большого люпуса с бабой верхом на нем?
— Весьма эротичное зрелище, — усмехнулся незнакомец. — Я, собственно, пришел сюда с парой дел. Первое — это попросить вас не стрелять, когда сюда придут этот самый люпус и его наездница. Они друзья.
— Откуда нам знать, что они друзья? — ответил Басов.
— Ну так ведь ваши молодчики живы благодаря им. Это ли не показатель?
— Допустим. Какое еще дело?
— Я уполномочен доставить вам послание от Старшины Сибирской республики. От Вавилонии и Уральского братства. От конфедерации Москвы. На повестке дня вопрос о возрождении Российской державы. Приглашаю к сему процессу присоединиться. Вот только помогу вам со зверьками, что докучают вам, разобраться, и начнем, Басов покачал головой. Вон оно как. Они, значит, тут погибают в осаде и болотах. А там какие-то республики, конфедерации и прочее государственность возрождают. Не все так плохо, значит?
Тем временем незнакомец огляделся. Развел руками, указывая на бурную растительность вокруг, и произнес:
— А ведь им удалось, а! Плохо ли стало, хорошо ли, вопрос другой. Но они это сделали!
— Кто? Что сделали?
— Варяг Яхонтов. Андрей Макаров. Юра Алексеев. Славка Сквернослов. Колька Васнецов. Они сделали это. ХАРПа больше нет!
Басов вытаращил на него свой единственный глаз.
— Кто вы?!
Незнакомец почесал бороду, изображая застенчивую улыбку.
— Вы только не пугайтесь. Но друзья обычно называют меня… ЛЮДОЕД…
* * *
ЧЕЛОВЕК! ПОМНИ!26.10.2009 г
У ТЕБЯ ОДИН МИР!
ОДНА ПЛАНЕТА!
ОДНА ЖИЗНЬ!
А ЗНАЧИТ, ВСЕГО ОДИН ШАНС!
ВТОРОГО ШАНСА НЕ БУДЕТ!