Артем внимательно смотрел в окно. Неторопливо оценивал подступы к селению. Затем изучил дом напротив. Все тихо и спокойно. Дымок из печной трубы едва заметен. Там уже, наверное, прохладно. Но здесь еще холоднее. Он перешел к другому окну и повторил свои наблюдения.

— Чисто? — тихо спросила Химера.

Она возилась со своим прибором, приставив наушник к уху.

— Чисто, — тихо ответил Полукров. — Если бы что-то было не так, я бы дал знать.

В этом доме действительно очень холодно. И темно к тому же. Ставни лишь приоткрыты. Большая главная комната. Хозяин, видимо, любит чтение. Очень много книг на дощатых стеллажах от пола до потолка.

— Уверена, что так. Если захочешь передохнуть и присесть, скажи.

— Да нет, все в порядке. — Артем махнул рукой. — Делай… что ты там делала… или делаешь…

— Я и делаю.

— Ну а как самочувствие-то? Полегчало?

Девушка кивнула:

— Полегчало. Гораздо. Хотя неприятно это, конечно.

— Что-то брата твоего долго нет. — Полукров вздохнул.

— Два часа — это недолго.

— Послушай… — Артем чуть замялся и вернулся к первому окну. — Я так и не понял, что он имел в виду, когда сказал… Ну, в общем…

— Экспериментальное существо? — Химера скривилась в какой-то скорбной улыбке.

— Ну… да.

— Когда он это сказал, он это и имел в виду. Что я экспериментальное существо.

— И как это понимать?

— Да так и понимай. Неким людям захотелось поиграть в богов. И подумали они, почему бы не создать особого человека. Они составили список качеств, которыми должен обладать этот человек. Решили многое сконцентрировать в одном теле. Химера, одним словом. — Девушка вздохнула. — И что им для этого надо? Исходный материал. Гены, скажем так. Стали проводить отбор. Нужно семя такого-то и такого-то. Еще такого-то и такого-то. Надо сделать просто небывалый коктейль. А потом найти подходящую девчонку, которая выносит такой плод. Или плоды… Она должна подходить по многим параметрам. Но главное, она должна быть девственна. Чтоб ее тело еще не знало других мужчин и их семени, которое бы могло отложить в ее репродуктивных органах побочную, ненужную информацию. Телегония… Слышал, наверное. Чистота эксперимента. Чистота помыслов…

Артем заметил, что она вложила немало злобы и презрения в слово «чистота».

— И так вышло, что эта несчастная девчонка впервые познала не любимого и любящего мужчину, а стерильную, холодную стеклянную трубку, через которую в нее впрыснули эту гремучую смесь боги в белых халатах. Непорочное зачатие. Первая носительница погибла на пятом месяце беременности. Вместе с плодами. Переборщили с гормонами. Но ничего, сделали выводы и взяли еще одну девчонку. Она сошла с ума, когда один из эмбрионов умер и стал разлагаться в ней. Ее усыпили и кремировали. Третья…

— Господи, — выдохнул Артем, перебив девушку. — Неужели это все…

— Правда? — Химера усмехнулась и кивнула. — Правда.

— Уму непостижимо… Но как… Почему ты говоришь о нескольких плодах?

— Потому что экспериментаторам обязательно надо было создать близнецов. Я не знаю для чего. Но есть во взаимосвязи близнецов нечто особенное. Недоступное обычным людям. Этим еще ведь занимались… как их… нацисты?

— Постой, но твой отец…

— Он лишь донор. Хотя это долгая история. Ну вот, третья подопытная девственница все же выдержала. И родила на свет трех младенцев за раз. Один мальчик — сильный, ловкий, умный, способный к запоминанию и обучению, с хорошей реакцией и не подверженный некоторым негативным воздействиям своих сестер.

— Сестер? — удивился Полукров.

— Сестер. — Химера кивнула. — Я и моя копия. Но с двумя глазами. Она умела все то же, что и я, но без того, что у меня вместо одного глаза… Розуэлльский биоимплантат, говорили они. Его вырастили в моем черепе, еще пока я была в чреве матери… У сестры не было свойств, что дает мне этот глаз. Не было и дня, чтобы я не пожалела о том, что мне дает этот проклятый глаз.

Артем нервно сжал рукоятку оружия.

— С каким бы удовольствием я всадил бы им пулю в череп… каждому… — тихо прорычал он.

— Не беспокойся, мой брат сделал это. Может, не всем, но…

— Постой! — Артем обернулся. — Так Малон Тахо тоже?..

— Да, — снова кивнула Химера. — Он мой близнец.

— Но ведь он старше…

— Он родился, как и задумывалось, всего лишь мужчиной без изъянов и с хорошими данными по всем параметрам, нужным искусному бойцу и агенту. Меня же долго держали в какой-то барокамере, пока я была младенцем. Ставили опыты, вносили корректировки в генетические конструкции. И в той барокамере мой рост был замедлен. Им требовался для экспериментов заторможенный метаболизм. Во внешнем мире проходила неделя, а для моего организма лишь день. Потом я стала плодоносной. И они решили, что у меня должно появиться особое потомство. Второе поколение сверхсущества. Мэл к тому времени уже был особым агентом. И он организовал погром в лаборатории и мое похищение. Он спасал меня…

— А твоя сестра?

— Она погибла давно. Я даже не помню ее, настолько мы были малы. Брат устлал дорогу к моей свободе трупами. Но я не осуждаю его. Эти мерзавцы того заслуживали. И теперь мы боремся с тем, что делают Оазисы. Противостоим им. Любым их экспериментам и играм в богов. Можешь не сомневаться… то, что тут творится, — происки человека. Даже зверь из преисподней… является лишь по воле людей.

Артем подошел к ней сзади и осторожно опустил ладонь на плечо:

— Я… От твоего рассказа мне не по себе, и даже сказать что-то… Не знаю я, что сказать… но…

Она резко развернулась:

— Послушай, Артем. Я знаю, ты хороший парень. Я вижу это. Ты ведь понимаешь, что я и одним глазом могу видеть то, что двуглазым недоступно порой. Я, уж поверь, знаю, как ты ко мне относишься. Заметила еще в прошлом году, когда вы после своего дела в Острогожске шашлыки ели у дома Шелкопряда. Но только не надо, Артем. Не надо. Ты ведь понятия не имеешь. Вот она я. Не человек даже в нормальном смысле. Зверек из стеклянной колбы. Один глаз, а вместо другого жуткая опухоль. И в нашем с Малоном общем деле… В нашей борьбе мне приходилось делать вещи, которые тебе очень не понравятся. Я брала под контроль нужных людей. Мужчин, как правило. Я делила с ними постель. Получала все, что нужно, и иногда перерезала после этого глотку. Я не способна подцепить заразу, передающуюся половым путем. Но если нужно, я способна заразить. Огромная благодарность моим создателям, пусть вечно они горят в аду. А еще у меня совсем крохотная грудь. В драках, для которых меня создавали, молочные железы мешают. Но мужчинам маленькая грудь не нравится… пока я не включаю свои способности. Но я же не хочу включать для хорошего человека… И я бесплодна. То есть я способна выносить плод и родить, но зачать его можно только в специальной лаборатории. Не в любовной близости. Я не человек, и человеческие радости мне неведомы! Я не могу быть женщиной! Я — ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ СУЩЕСТВО! Говорящее оружие, которое выкрали у его хозяев. Так что ты даже…

— А плевать я хотел! — вдруг громко сказал Полукров, который все это время ее внимательно, не мигая, слушал. — Мне плевать, поняла? Я слушаю тебя и слышу боль. Человеческую боль и именно девичью печаль. И все от сердца и души идет. Я это тоже слышу. Пусть нет у меня этих способностей… но я же слышу… А значит, есть у тебя и сердце и душа. Ты человек. Ты прекрасная девушка. И я не сомневался в этом раньше, а сейчас лишь убедился…

Она резко поднялась со стула.

— И что?! — воскликнула она, сжав кулаки и пристально на него посмотрев своим человеческим глазом. — Ну и что?!

Он какое-то время молчал, внимательно глядя в ее глаз. Затем произнес:

— Я тебя люблю, вот что.

Она закрыла глаз; ресницы подрагивали. А свет с улицы, еще не поглощенный опускающимся вечером, на миг блеснул в капельке слезы.

— Артем… — шепнула она. — Но почему…

Он поставил автомат на пол, прислонив к стене, и взял Химеру за плечи.

— Потому что люблю, — сказал он тихо и напал своими губами на ее губы.

И она ответила ему. Ответила на поцелуй так, словно ждала этого всю жизнь. Она тяжело дышала, хватая воздух вместе с его устами, и Артем даже опешил на миг, но лишь для того, чтобы понять вдруг, сколько страсти и желания пробудили его слова.

«А ведь Пашка оказался прав по поводу нашей смены», — пролетела мысль, и тут же все в мире для него исчезло, кроме этих влажных и таких живых губ.

— Послушай… — шептал он в секунды, когда они размыкали уста, чтоб набрать воздуха и наброситься друг на друга с новой силой, — я… все же… не могу… не получается у меня… называть тебя… так…

— Химера?.. — Из ее рта вырвался глухой смешок. — Я Хелена… Лена… Называй так…

— Лена…

— Да-а-а…

Ее куртка полетела на пол, и девушка стала нетерпеливо закатывать свитер.

— Пусть они и маленькие… — шептала она горячо, — но они теперь твои…

Сказав это, она схватила его ладони и прижала к своей оголенной груди.

— Глазам своим не верю! — воскликнул Полукров.

— Что? — Страсть мгновенно остыла, как под ушатом ледяной воды.

Химера смотрела на Артема. А тот смотрел в окно.

— Взгляни, кто это?! — Он тут же потянулся за оружием, отняв ладони от нежных грудок с отвердевшими сосками.

Девушка выглянула в окно и увидела, как у дома Егора Ветрова, возле самого крыльца, стоит человек и мочится в сугроб, воровато озираясь.

Теперь надо было ждать. Неожиданный поворот событий породил много новых вопросов, но теперь дело могло продвинуться далеко вперед. Только бы дождаться результатов от Эвана Дэвиса, а они поступят не раньше утра.

Однако что будет, если образцы ДНК не совпадут? Что, если это не он?

Черт возьми, как же хочется, чтобы совпали. Плевать, что предателем окажется один из тех, кому ведомы очень сокровенные секреты. Лишь бы не бродить дальше в потемках. Ну хорошо, а что, если он? Надо сразу определиться, как действовать дальше. Установить за ним слежку? Ну, в условиях чужого, пусть и вассального Оазиса следить за шефом его разведки — задача непростая. Тем более что отряд Стоуна вылетает на рассвете. Следовательно, начинается активная фаза по пресечению утечки информации, касающейся «Сопотского проекта». Следить за Складковским далее не только проблематично, но и бессмысленно. Конечно, если это, черт возьми, все же он.

Поскорее бы закончить это дело. И выспаться. И вернуться домой, наконец. Но тут ведь эта необычная женщина. Ее надо захватить. Ох как надо.

Он еще не поставил майора Стоуна в известность. Пока рано. Да и не факт, что она там, куда он летит. А может, если прижать Складковского, то он расскажет, где и как ее найти? Стоп. Ведь еще не факт, что Складковский…

Элдридж вздохнул. Да, мысли что-то путаются. Надо действительно выспаться. Мозг протестует все активней, да и виски уже не радует.

Он, скривившись, взглянул на стакан, что держал в руке, затем бросил взгляд на окно. Сумерки уже поглотили Оазис, совсем немного осталось до полуночи.

И в этот момент зазвонил телефон на столике.

Он обернулся. Нет, это не его персональный коммуникатор. Это телефон, установленный в номере отеля. Кому вздумалось звонить в этот час? И Уилсон, и Оукли, и Дэвис держат с ним связь посредством личных коммуникаторов.

Он сделал два шага к столику и неторопливо поднял трубку:

— Да?

— Вечер добрый, пан эмиссар, — послышался незнакомый голос. — Вам не спится в столь поздний час?

— Это что, такая неудачная шутка? — зло проговорил Элдридж. — С кем я разговариваю?

— С человеком, который может оказаться для вас весьма полезным.

— В каком смысле?

— В том смысле, пан эмиссар, что я обладаю некоторой информацией.

— А вы в курсе, что разного рода телефонные розыгрыши иногда плохо кончаются?

— Вы считаете, что я телефонный хулиган, решивший пошутить? — В трубке послышался вздох незнакомца. — Пан эмиссар, вы очень правильно делаете, когда отворачиваетесь от окна, говоря о чем-либо. Весьма профессионально, учитывая, что многие важные люди совсем не думают об умельцах читать по шевелящимся губам. Многие, сами того не ведая, выдавали важные секреты. Но вы не из таких. Вы всегда отворачиваетесь…

Малколм резко обернулся и бросил тревожный взгляд на окно, за которым темнела ночь и лишь мерцали окна дома напротив.

— А еще я вижу в вашей левой руке стакан виски, — продолжал голос.

Эмиссар торопливо вышел из гостиной в небольшой коридор, упирающийся в дверь ванной комнаты.

— А вот теперь вы пропали из поля зрения, — послышался смешок в трубке. — Ну что, пан эмиссар, может ли какой-то глупый телефонный хулиган быть настолько осведомлен о ваших перемещениях?

— Слушай, пан, — зло прорычал в трубку Элдридж, — ты разве не догадываешься, что слежка за представителем специального ведомства Ост-Европейской компании может стоить тебе головы?

— Не сердитесь, пан эмиссар. К тому же я и не слежу за вами, по сути. Я лишь могу подключаться к аппаратуре тех, кто следит.

— Что тебе нужно!

— Побеседовать с вами. И мне отчего-то кажется, что вы больше заинтересованы в этой беседе, нежели я. Просто пока сами этого не понимаете.

— И с чего такие выводы?

— С того интереса, который вы проявляли к некоему, скажем так, летательному аппарату.

«Тот самый вертолет», — кольнула в височную область мысль.

— Выкладывайте, — потребовал Малколм.

— Пан эмиссар, я, конечно, учел, что наш разговор могут прослушать, и включил пару приборов, чтоб утаить нашу беседу от лишних ушей. Однако вам ли не знать, что в таких случаях стопроцентной надежности не бывает. Так что давайте встретимся.

— Где и когда?

— Да хоть сейчас. И сейчас предпочтительней. Позвоните вашему портье и скажите, что ожидаете парикмахера, чтобы он меня впустил без лишних вопросов. Ночью ведь посещение отелей ограниченно.

— Парикмахера? — Элдридж усмехнулся. — В этот час?

— А что тут такого? У вас назначена, к примеру, важная встреча на завтра, и вам кажется, что нужно подправить прическу. Обычная практика, которой я и занимаюсь. Конечно, за стрижку клиентов на дому, да еще после восьми вечера, я беру другую плату, но спрос все же есть.

Малколм удивился:

— Вы парикмахер?

— Да, — раздался короткий смешок. — Но пусть это вас не удивляет. Если желаете, я действительно могу подправить вам прическу.

«Ну конечно, и горло перерезать между делом».

— Хорошо. Сколько времени вас ждать?

— Не более десяти минут, если вы согласны. Номер ваш я знаю, как вы поняли. Просто предупредите портье. В ваш отель нелегко попасть без сопровождения кого-нибудь из постояльцев.

— Хорошо, я жду вас.

Элдридж нажал на кнопку сброса, затем набрал номер портье:

— Отель «Посполита». С вами говорит Эвелина. Чем могу служить?

— Это четыреста восьмой номер, пани Эвелина. С вами говорит Малколм Элдридж.

— Слушаю вас, господин Элдридж.

— Ко мне сейчас явится парикмахер. Будьте добры, пропустите его. Но прошу предупредить звонком, когда он появится.

— Хорошо, мистер Элдридж. Как пожелаете.

Положив трубку обратно на аппарат, с которым она соединялась без проводов, посредством антенны, эмиссар принялся внимательно осматривать свой номер. Не исключено, что этот «парикмахер» явится его ликвидировать. Если это так, то необходимо быстро подготовиться. И обязательно поставить в известность Уилсона. Попытка устранения эмиссара может стоить Сопоту очень дорого, но в то же время она может означать, что агента загнали в угол.

Павел некоторое время смотрел в приоткрытую дверь. Привязанный к кровати пленник продолжал спать — Химера перед уходом на свой пост, в соседний дом, сделала ему уколы.

Ходокири вошел в комнату и резко пнул ногой кровать. Никакой реакции. Интересно, зачем он теперь вообще нужен? Почему бы не прикончить его, коль скоро вся информация из головы выкачана? И чем там, интересно, занимаются Артем и Химера? При мысли об этих двоих отчего-то холодок пробежал по спине и злость стала наполнять рассудок.

Ходокири решил выйти на улицу и забросать их окна снежками. Пусть отвлекутся да побесятся. Может, тоже выйдут на улицу, и он влепит снежок в одну из физиономий. Лучше бы, конечно, в одноглазую физиономию…

Он накинул крутку, взял оружие и вышел на крыльцо. Сгреб с перила снег и вдруг замер. Что-то не так. Повернув голову вправо, он увидел всего в трех шагах от себя человека, который мочился в сугроб. Одет он был в серые ватные штаны и валенки с резиновой подошвой. На туловище короткий отбеленный тулупчик, обтянутый портупейным ремнем, а на лысой голове неизменный зеленый катаный берет. И все тот же скотский, как казалось Павлу, взгляд маньяка и кустистые соломенные усы, настолько густые, что скрывали рот и почти всю нижнюю челюсть.

— Чего ты вылупился, толстый? — прокряхтел человек, рисуя струей желтые круги на снегу. — Плачущего писюна не видал, что ли? Ну, гляди, гляди, извращенец хренов.

— Мать твою! Шелкопряд! — воскликнул Ходокири, узнав возникшего из ниоткуда человека.

Появление этого типа здесь, пожалуй, стало для Павла новостью похуже, чем недавний налет мародеров.

— Да твою не меньше, — отозвался Шелкопряд.

— Ты что здесь делаешь?!

— Сцу я, не видишь, что ли, башка твоя баранья? — Он наконец отряхнул и заправил хозяйство в штаны.

Из хижины напротив выскочил Артем, следом за ним Химера.

— Шелкопряд?! — воскликнул Полукров. — А ты тут откуда?

Незваный гость уставился на девушку:

— Черт, так вы это, значит, видели, что я тут делал? И ты, дочка?

— Да ладно, что естественно, то не безобразно. — Химера улыбнулась.

— Ну, шикарно сказала. Так, может, он пусть еще и личинку тут отложит, у всех на глазах? — раскипятился Ходокири. — Естественно же! Не безобразно!

— Заткнись, — поморщился Шелкопряд и, взойдя на крыльцо, толкнул Павла плечом. — Дай пройти, встал тут тоже.

Он бесцеремонно вошел, хотя более уместно сказать — ввалился в дом, и затопал у порога, стряхивая с валенок снег.

Читавший у окна книгу Иван и карауливший пленного Мустафа удивленно на него посмотрели.

— Шелкопряд? Ты? — почти синхронно поговорили они.

— Пожрать что-нибудь есть? — вместо приветствия, рыкнул гость и тут же уставился на лежащего на печи. — А ты еще кто такой?

— Я Егор, — недоуменно отозвался Ветров. Похоже, его уже порядком раздражало, что гостей только прибавляется. — Хозяин этого дома.

— Ага. — Шелкопряд кивнул. — Понятно. Ну, лежи, хозяин. Лежи. Отдыхай.

Он подошел к столу и уселся на стул.

Но самое большое недовольство появлением Шелкопряда выражал всем своим видом вошедший следом за ним Павел.

— Иван, вот объясни, — потребовал Ходокири, — как это ты подходы к нам заминировал, если этот чокнутый запросто прошел сюда, да еще и Егоркин дом обоссал!

— Что он сделал? — Ветров соскочил с печи и сжал кулаки.

— Да слушай ты этого балабола, — махнул рукой Шелкопряд. — Я снежок только окропил тут… ну, рядом, в общем. А ты, толстый, лучше не беси меня, понял?!

— В самом деле, Шелк, как ты мины миновал? Да еще и сигналки, — спросил Иван, убирая книгу.

— Да мне Тахо показал проход.

— Тахо? — удивился Мустафа. — А где он сам, кстати?

— В лесу, машину прячет. Тут рядом, скоро придет. — Шелкопряд снял берет и потер ладонью бритую налысо голову. — Так, значит, поляк сказал, что ими командует Монтгомери Стюарт?

— Ты и это знаешь? — Булава хмыкнул.

— Малон ввел уже в курс.

— Ввел, значит? — недобро глянул на него Павел. — А какое тебе дело до наших проблем, а?

— Ишь ты. — Шелкопряд развернулся на стуле и уставился на него. — А вам, значит, лишняя пара рук, умеющая стрелять, в противостоянии с военспецами Оазиса не нужна, да, герой? Так, может, ты один их одолеешь? Да? Ну и славно. Флаг тебе в руки и горн в задницу. Ну, что стоишь-то? Иди воюй!

— Ай, да что с тобой, психом, разговаривать. — Ходокири махнул рукой и обратился к своим друзьям-рейтарам: — Парни, это что же получается? Нам с этим фраером еще и заработком делиться придется, если он тут нарисовался да на дело подписывается?

— Вот кто про что, а вшивый про баню, — покачал головой Шелкопряд. — Тебя, толстый, что-нибудь, кроме денег, интересует? Ты для начала в живых останься, чтобы эти деньги получить да иметь счастье потратить.

— Ладно, Шелк, не кипятись, — снова взял слово Иван. — Шелк, ты объясни, как попал сюда.

— Ну, Тахо и привез.

— Да погоди. Он же не до Воронежского резервата за тобой катался, верно?

— Нет, конечно. До Великих Лук я на вертолете.

— На чем? — воскликнул Мустафа. — На вертолете?

— Ну а я как сказал? Или со слухом туго? На вертолете. Есть у меня… Ангар подземный помните у моего дома, где вы мотоциклы свои в том году оставляли?

— Ну…

— Так вот, там у меня вертолет хранится. Маленький такой. Тахо как узнал, что тут замешана Ост-Европейская компания, так и свистнул мне. Я и прилетел.

— Какая еще, на хрен, компания? — поморщился Ходокири.

— Ост-Европейская. — Шелкопряд вздохнул. — Очень крупная корпорация, которая на Британских островах сейчас Оазисами владеет… Так, значит, в пленном яд «Джи-двенадцать»… Я ведь знал, что эти сволочи не перестанут его использовать, даже несмотря на то, что сами инициировали межоазисный договор о запрете…

— Я что-то ни черта не понял, — перебил Булава. — А ты тут каким боком?

— А я, сынки, когда-то был одним из них. — И Шелкопряд потер лоб. — Да уж. Монти Стюарт. Не думал я, что доведется встретиться. И уж тем более врагами…

Человек был невысок, в возрасте около сорока, рано лысеющий и слегка полноватый. Он стоял, подняв руки, как и приказал тот, кто наставил на него пистолет. Свой футляр он выронил, как только увидел оружие, и тот теперь лежал у ног Элдриджа.

— Вы что же, пан эмиссар, и вправду думаете, что я киллер, которого прислали вас ликвидировать? — тихо проговорил он.

— Медленно толкните ногой дверь, и она закроется, — произнес Элдридж следующую команду, не сводя оружия с гостя.

Конечно, кто-то может усмотреть в происходящем комизм. Однако не Малколм. Его могли убить и более простым способом. Разнести машину в промзоне выстрелом из гранатомета, когда он ехал к ангару. Пробить череп пулей снайпера из дома, что напротив гостиницы. Хотя это глупо — стрелять в эмиссара ОЕК из здания, где живут офицеры спецслужб. Сопоту тогда пришлось бы ох как несладко. Но что, если убийство не должно выглядеть как убийство? Вот в этом-то случае и должен прийти человек, который инсценирует суицид. Или сердечный приступ…

Гость толкнул пяткой дверь, и она захлопнулась за его спиной.

— Что у вас в футляре?

— Пан эмиссар, я же сказал вам, что я парикмахер. Там мои инструменты.

— Оружие?

— Помилуйте! У меня нет оружия. А в футляре машинка для стрижки. Насадки, щетки. Пять разных ножниц, расчески и лосьоны. Ну и принадлежности для бритья.

— Руки не опускать. Медленно проходите в гостиную.

Гость повиновался.

— Так. Теперь сядьте в это кресло. Руки на подлокотники. С кресла не вставать.

Гость опустился в кожаное кресло, накрытое пледом, и под ним раздался щелчок.

— Не вставать! — рявкнул Элдридж, когда тот чуть подался вперед.

— Простите, но что подо мной? Что это щелкнуло?

— Это мина. — Малколм усмехнулся и сел напротив. — Если вы подниметесь, она разворотит ваш зад и оторвет ноги. Живы останетесь, скорее всего, но рады этому уже не будете. Кстати, конструкция мины такова, что меня максимум оцарапает. Будьте уверены, это не блеф.

— Но зачем?! — воскликнул гость.

— Мера предосторожности, дорогой парикмахер. Вы знали, к кому идете в гости.

— Да это вы у меня в гостях, черт вас дери! Я поляк, и вы находитесь в польском Оазисе!

— И что было бы с вашим Оазисом, если бы не мы? — Элдридж многозначительно покачал головой. — Не стройте иллюзий насчет того, кто здесь истинный хозяин.

— Но как я потом уйду, если подо мной мина?

— Если решу, что вы можете уйти отсюда живым и невредимым, я ее деактивирую. В этой комнате есть портативный пульт, который отключит электродетонатор. Так что в ваших интересах не давать мне повода думать, что вы лжете или играете со мной в какие-то глупые игры. Ясно?

— Вполне… — обреченно выдохнул гость.

— Вот и славно. — Элдридж улыбнулся. — Выпить не желаете? Виски, водка, мартини? Есть вино.

— Воды дайте…

— Как угодно.

Через полминуты перед гостем стоял высокий стакан с водой. Тот осторожно дотянулся, стараясь не шевелить туловищем, и жадно выпил.

— Ну, полегчало?

— Едва ли…

— Кто вы? Только не надо мне про парикмахера.

— Я Анджей. Анджей Мирович.

— Мирович?

Малколм сразу вспомнил фамилию. Ее ведь носит та секретарша Складковского, Берта.

— Я знаю, о чем вы подумали, — угрюмо проговорил Анджей. — Да, я ее муж.

— Чей? — Элдридж состроил недоуменную мину.

— Не притворяйтесь, будто не понимаете. Я муж секретарши Юзефа Складковского.

— И меня это должно заинтересовать?

— Но ведь вас уже интересует личность Складковского, не так ли? — Гость нашел в себе силы улыбнуться.

— А при чем тут летательный аппарат, о котором вы упомянули?

— При том, что это звенья одной цепи.

Элдридж вздохнул:

— Ну, допустим. Хотя знаете что? Давайте-ка начнем по порядку. Объясните для начала, каким образом вы следили за мной и кто вам приказал.

— Никто не приказывал, пан эмиссар. — Гость осторожно качнул головой. — И, как я уже сказал, я не следил за вами. Хотя если и следил, то самую малость, и это была вынужденная мера. Мне просто нужно было установить с вами контакт.

— Так в чем же подоплека?

— Она банальна, мистер. Но коль уж вы просили все по порядку, то начнем по порядку. Дело в том, что я действительно парикмахер. Но, знаете, клиенты бывают разные. Один просидит весь сеанс не шелохнувшись, другому охота поболтать. В массе своей мы, поляки, народ разговорчивый и душевный. Вот и слышат мои уши всякое. Это очень удобно для нештатного осведомителя службы внутреннего мониторинга. Вы ведь знаете, что это за служба?

— Знаю. Отдел, который следит за спецслужбами компании и подчиняется только высшему руководству.

— Совершенно верно…

— Значит, вы их стукач?

— Не люблю это слово, пан эмиссар. — Анджей поморщился. — Я предпочитаю термин «информатор».

— Суть одно и то же. Ладно, не об этом сейчас.

— Действительно. Ну так вот, человек, который следил за вашими окнами, да и продолжает следить, является одним из сотрудников Юзефа Складковского. И так уж вышло, что мы с ним хорошие приятели. Тем более что он тоже завербован службой внутреннего мониторинга. Был у него один прокол. Незначительный, но достаточный, чтобы его принудили к сотрудничеству. И он в курсе, что я собираю компромат на Юзефа Складковского.

— И кто вам это поручил?

— Моя ревность. — Анджей усмехнулся. — Я ведь знаю, что у него связь с моей женой.

— То есть вы руководствуетесь местью? — усмехнулся и Малколм. — И именно месть привела вас сюда? Банально как-то.

— Конечно. Банально. Но при всей своей банальности месть — одна из самых сильных мотиваций для человека. Еда, секс и месть — вот что движет людьми.

— Ну а зачем понадобился я? Сдайте весь компромат вашим хозяевам из службы внутреннего мониторинга. Отчего ко мне пришли?

— Если хотите мне внушить, что вам не интересно, какую информацию я желаю передать, — напрасный труд.

— А почему я должен вам верить? Этот субъект развлекается с вашей супругой, по вашим же словам. И вы из кожи вон вылезете, чтоб насолить ему. Не так разве?

— Очень даже так. Но… я бы попросил вас не давить на мою болевую точку, пан эмиссар. Хватит с меня и вашей мины. Я ведь любил свою жену. И знаю, что она бесподобна в постели. Так вообразите, каково мне думать о том, что кто-то пользует ее чаще, чем я. Да, я вылезу из кожи вон, чтобы отомстить ее шефу. Но суть в том, что я все-таки профессионал. Пустая клевета на объект обернется против меня же. Мне есть что изложить по поводу Складковского, и я уверен на все сто процентов в достоверности этого материала.

— Ну, допустим. Однако вы не ответили, почему решили обратиться ко мне.

— А все просто. Юзеф Складковский очень крепко сидит на своем стуле. У него надежные связи в верхах руководства Оазиса. Их он унаследовал от отца, весьма влиятельного человека в нашей корпорации. Да, недругов у него тоже немало. Например, мой приятель, что следит за вашим окном. Но ведь наш Юзеф очень разборчив. С женами, сестрами и дочерьми элиты Оазиса он не путается. Однако среди низших слоев населения Сопота его член руководствуется только одним мотивом: достать понравившийся объект. И плевать, есть ли у нее семья. Вздумай я настучать, как вы говорите, на Складковского руководству Сопота, то, скорее всего, меня найдут умершим от острой сердечной недостаточности или ураганного отека легких. Вам ли не знать о том, с какой легкостью это устраивают секретные службы. Посему вы стали для меня просто-таки подарком. Реальным шансом. И единственным человеком, которому я без риска для жизни могу передать имеющиеся у меня сведения. — Мирович кашлянул и, опустив голову, взглянул на кресло. — Во всяком случае, я думал, что с вами могу не опасаться за свою жизнь, — добавил он.

— Как я уже сказал, это всего лишь мера предосторожности. Вдруг после вашего визита меня тоже найдут умершим от отека легких или острой сердечной недостаточности? Вам ли не знать, как легко это устроить.

— Я понимаю вас, — вздохнул Анджей.

— Это хорошо, что понимаете. Только вот с чего вы взяли, что я не друг пана Складковского? Почему решили, что я сам вас в его руки не передам? Просто потому, что я британец?

— Это было бы глупо, пан эмиссар. Я же следил за вами, уж простите. Следил, пока не убедился, что вы реально недовольны паном Складковским и копаете под него.

— Я не копаю под него. Я подозреваю его в том, что он плохо выполняет свои обязанности.

— И ищете тому доказательства. — Анджей кивнул. — Я это прекрасно понимаю. Но позвольте задать вопрос. Известно ли вам, что тот самый вертолет, который вы так неожиданно нашли и который не состоит на учете у местной авиации, с некоторых пор используется для охоты?

— Я это знаю и не вижу здесь ничего предосудительного.

— Но вы не знаете, что именно за охота.

— Ну, просветите, — хмыкнул Элдридж и пригубил виски.

— Это охота на людей.

— Что?! — Малколм на мгновение замер со стаканом у рта.

— Вижу, вам все же стало интересно, пан эмиссар. Дело в том, что в некоторых резервациях предприимчивые дельцы устроили особый такой сервис для состоятельных персон из Оазисов. Они это называют «Сафари-икс». Ближайшая к Сопотскому Оазису точка, где практикуется «Сафари-икс», находится в бывшей Восточной Пруссии, недалеко от Крулевица. Точнее, от его руин.

— Русская территория? Калининград?

— Ну, вы же понимаете… Русская территория, польская территория, британская территория… Теперь это лишь условности, оставшиеся на довоенных картах. Но вы правы, это там. Охота, разумеется, со смертельным исходом. Богатые люди любят нестандартные забавы, знаете ли…

— Подробнее, — нахмурился Элдридж.

— Это запросто. Так вот, жертва — какой-нибудь невольник. Его снабжают оружием. Ну, чтоб охота совсем уж скучной не была. Но оружие чисто символическое. Скажем, лук и колчан со стрелами. Или нож. Или праща. Или травматический пистолет. Одним словом, что-то для поднятия уровня адреналина у охотника. Но ничего такого, что может сделать угрозу для жизни охотника очень реальной. Охотники-то с автоматами, как правило. Особый смак — это охота на женщину. Тут стараются взять ее живой. Ведь в этом случае охотник насилует свою жертву, а уж потом перерезает горло. Хотя я слышал, находятся такие господа, которые предпочитают перерезать горло и трахнуть в разрез. Ну, или резать горло в процессе насильственного соития…

— Я не о таких подробностях спрашивал, черт вас дери! — поморщился Элдридж.

— А вы потерпите и послушайте, пан эмиссар. Это ведь все ваши подопечные, которых вы курируете. Очень милые господа, я вам доложу…

— И Складковский?

— Видите ли, в чем дело… Насколько я знаю, последний вылет на охоту был совершен прошлой весной. И Складковский там был. Однако… — Анджей вдруг скривился. — Однако, знаете, у меня спина уже затекла от сидения на вашей мине.

— А вы не напрягайтесь. Откиньтесь на спинку. Мина взорвется, только когда ваша задница приподнимется более чем на пару дюймов.

— Ох, вы так добры и заботливы, — саркастически заметил Мирович. — Может, вы ее отключите все же и уберете?

— Что-то мне подсказывает, что это было бы преждевременно, — снова нахмурился Элдридж.

Посетитель вздохнул:

— Ну, хорошо. Дело в том, что эта последняя охота окончилась весьма плачевно.

— То есть?

— Погибли все охотники и их так называемые гончие. Это помощники из числа обслуживающего персонала «Сафари-икс» и личные телохранители. Погибли все, кроме Юзефа Складковского. Жертва, та самая дичь в человеческом обличье, перебила хорошо вооруженную и экипированную группу. И знаете, ходят слухи, что охотились они в тот раз именно на женщину. Если он ее и трахнул, то весьма дорого ему это стоило.

— Сколько было охотников?

— Вместе с нашим общим другом, — произнеся слово «другом», Мирович изобразил пальцами кавычки, — еще трое. Все высокопоставленные чиновники нашего Оазиса. Я сейчас назову фамилии, а вы проверьте по своей базе данных. — Гость кивнул в сторону большого стола, на котором лежал рабочий ноутбук Элдриджа. — Все трое числятся умершими с мая прошлого года. Строго говоря, так и есть. Но официально двое погибли в автокатастрофе. Один умер от… как бы банально это ни звучало, от острой сердечной недостаточности. Ну, нельзя же будоражить общественность и уж тем более раскрывать всем, в том числе и своему руководству, что три влиятельных человека поплатились жизнью за весьма и весьма предосудительные шалости.

Малколм Элдридж чувствовал себя так, словно это под ним находится проклятая ампутационная мина, которая вот-вот взорвется. Вертолет! Охота на женщину! Складковский! Отпечаток ладони женщины… той самой женщины со сверхспособностями!!! Вот они, фрагменты, складывающиеся в жуткую мозаику! Уж неизвестно каким образом, но высших чиновников Сопотского Оазиса заманили в ловушку. Перебили всех, кроме самого ценного — шефа разведдепартамента. И этого парня, имеющего доступ к секретам самого высшего уровня, она в итоге очень крепко взяла за яйца! А раз на ее ладони осталось его семя, то… это уже, черт возьми, не метафора!

Он протянул руку и раскрыл ноутбук:

— Называйте фамилии.

Мирович перечислял, а пальцы Малколма бегали по клавишам. Поляк не лгал. Трое. Дата смерти — май прошлого года. А еще эти фамилии совпали с фамилиями любителей поохотиться, о которых рассказал пилот Ежи Войцеховский.

— Все сходится? — Анджей выдавил великодушную улыбку.

— Сходится, — хмуро ответил Малколм, глядя в монитор. — А кто управлял вертолетом?

— Это существенно?

— Не отвечайте вопросом на вопрос. Кто пилотировал в тот день?

— Этого я не знаю, пан эмиссар. — Гость осторожно развел руки. — Да и не интересовался, если честно. Меня интересует только Складковский. А еще больше — петля на его шее. Я слышал, что Ост-Европейская компания практикует повешения. Это правда?

— Чистая правда. И гильотина у нас есть, между прочим.

— О! Эстетичная казнь — гильотинирование. Но я бы предпочел, чтоб его повесили. Ведь висельники в момент смерти выпускают в свои штаны все, что способен выдать организм. И мочу, и дерьмо, и сперму.

— Вы просто не видели, что происходит с туловищем, от которого отлетает голова, господин Мирович.

— И не стремлюсь, простите, — поморщился Анджей. — Я лишь парикмахер. Человек мирной профессии, не получающий удовольствия от насилия. Но для пана Складковского я бы сделал исключение.

— Какая у вас еще есть информация?

— К сожалению, это пока все. Наверное, вы ожидали услышать больше, но… Подумайте хорошенько. Чем занимается человек, которому достался такой ответственный пост. И подумайте, почему он единственный не погиб. Может, все не так просто? Это лишь мои домыслы. Возможно, у вас больше информации. Но я дал вам кое-какие штрихи к общей картине.

— Что ж, я благодарен вам за это, пан Мирович.

— Подождите. У меня к вам один вопрос.

— Что за вопрос? — Элдридж захлопнул ноутбук и внимательно посмотрел на собеседника.

— Вы знаете, что иногда устройство, блокирующее считывание ваших разговоров с оконного стекла, отключается?

Элдриджу показалось, что под ним самим взорвалась мина.

Однако профессиональная выучка сработала, ни один мускул не дрогнул на лице эмиссара.

— Да, я знаю об этом.

— Ага. — Анджей улыбнулся. — Значит, вы делаете это специально? Потчуете нас дезинформацией?

— А вот это, господин Мирович, уже не ваше дело.

— Да нет, что вы. Я и не настаиваю. Просто, грешным делом, подумал… Приятель мой сказал, что отключения происходят, когда трое помощников находятся здесь, с вами. Я на всякий случай решил предупредить. Вдруг один из ваших игроков норовит забить в свои ворота? Но раз уж вы в курсе…

— Благодарю, пан Мирович. Я ценю вашу расторопность и внимательность. Но здесь все в порядке, и это действительно не ваше дело.

— Конечно-конечно. Я могу идти?

— Можете. — Элдридж кивнул.

— Простите, а мина?

Эмиссар усмехнулся:

— Вы сели на портсигар, который захлопнулся при этом. Нет никакой мины.