2013 год

Российские телевизионные новости:

…Как передали наши корреспонденты, в Юго-Восточной Азии сегодня официально подтверждены еще восемнадцать случаев заболевания вирусом NDM-13, более известным в средствах массовой информации как «пчелиный грипп», а также пять смертей от этой инфекции. Как заявил главный санитарно-эпидемиологический врач России, в нашей стране ни одного случая заболевания этой болезнью не зафиксировано. Службой санитарно-эпидемиологического контроля приняты все меры по недопущению проникновения возбудителя болезни на территорию Российской Федерации. Напомним нашим зрителям, что первый случай заболевания человека вирусом NDM-13 был отмечен весной этого года в портовом районе Гонконга…

…Нарастает напряжение в зоне Персидского залива, связанное с инцидентом вокруг авианосца ВМС США «Джордж Буш». В ночь с субботы на воскресенье, в 1.22 по Гринвичскому времени, атомный авианосец «Джордж Буш» с шестидесятью восемью боевыми самолетами на борту был атакован неизвестной субмариной, в результате чего у корабля оказались повреждены винт и киль. Вашингтонская администрация уже через четверть часа сообщила об агрессивных действиях со стороны Ирана. МИД Ирана заявил о необоснованности обвинений, не подтвержденных никакими доказательствами, а скороспелые заявления американской администрации назвал близорукой и провокационной акцией, которая опирается на сфальсифицированные данные о торпедной атаке субмарины. При этом МИД Ирана напомнил о печально известном инциденте в Тонкинском заливе, который некогда привел к кровавой Вьетнамской войне. Вдобавок Иран заявляет, что США сами спланировали и реализовали так называемую атаку на авианосец, чтобы расшатать и без того непростую обстановку в регионе и получить повод к военной акции на территории Ирана. Напомним, что авианосец «Джордж Буш» прибыл в Персидский залив 20 марта этого года, в десятую годовщину вторжения коалиционных сил в Ирак…

2014 год

Российские телевизионные новости:

…Противоречивые данные о судьбе экипажа американского самолета огневой поддержки АС-130Н «Спектр», потерпевшего крушение на территории Ливии…

…В Министерстве здравоохранения подтвердили факт двух смертей в Хабаровской краевой больнице от возбудителя инфекции NDM-13, однако опровергли факт смерти от этой болезни в городе Сочи, живущем в ожидании скорого открытия зимней Олимпиады…

…Поступают все еще противоречивые и отрывистые сведения о боевых столкновениях на афгано-иранской границе. Как уже говорилось ранее, катарский телеканал «Аль-Джазира» сообщил о начавшемся сегодня ночью вооруженном противостоянии в районе так называемого выступа Заболя, который является частью иранской территории и глубоко вдается в пустынный район Афганистана Нимруз. По сообщениям, переданным катарским телеканалом, первый огонь был открыт с территории Афганистана коалиционными силами США и союзников. Официальные лица Пентагона, а также МИД Афганистана и Ирана пока никак не прокомментировали эту информацию…

Информационные агентства Европейского союза:

…Как сообщил неназванный источник из штаб-квартиры НАТО, Иран в ближайшие две недели может испытать термоядерное устройство военного назначения…

…Полевые командиры бедуинов-каддафистов на севере Ливии заявляют, что крушение американского самолета АС-130Н «Спектр» вызвано не техническими неполадками, а действиями бойцов подразделений ПВО…

2015 год

Российские телевизионные новости:

…Согласно официальным данным, число жертв вируса NDM-13 в Китае составило порядка 12 000 человек; в США — 185 человек; в Канаде — 73 человека; в Индии — 2912 человек. В Европе скончалось более ста человек. В России рост эпидемии удается сдерживать, и за все время от так называемого пчелиного гриппа умерло всего 15 человек. В больницах все еще находится около 700 человек…

…Скандал разразился после публикации в газете «Либерасьон». Со ссылкой на неназванный источник в правительстве Франции в статье говорится, что вакцины, подготовленные крупнейшими мировыми фармацевтическими гигантами для тотальной иммунизации жителей развитых стран, не являются однотипными. Так, журналисты «Либерасьон» сообщают своим читателям, что так называемая вакцина «Вакка-ной», существующая во Франции и Германии, имеет две разновидности. Предназначение у разных типов одной и той же вакцины довольно странное. Как утверждает эта влиятельная французская газета, один тип вакцины был создан исключительно для представителей высших эшелонов власти, крупного бизнеса, закрытых элитных политических клубов и якобы даже составлены сверхсекретные списки таких лиц. Другая же вакцина предназначена для простых граждан. Данная информация уже вовсю обсуждается в Интернете, и блогеры высказывают самые невероятные предположения о том, почему для разных социальных слоев населения Германии и Франции были созданы различные вакцины из одинаковых, казалось бы, коробок…

…Набирает обороты скандал, связанный с нападением израильских кораблей на очередной конвой так называемой «Флотилии мира», шедший под турецким флагом…

…В пресс-службе Министерства обороны России подтвердили, что в ночь с субботы на воскресенье Северная Корея произвела два ядерных испытания с интервалом в 22 минуты и дистанцией между эпицентрами порядка 100 километров. Как сообщили в пресс-службе Министерства обороны, первый взрыв был наземным и мощность его составила около 20 килотонн в тротиловом эквиваленте. Второй взрыв был подземным и соответствовал 200 килотоннам в тротиловом эквиваленте. Сейсмическая активность в регионе…

…Массовые акции протеста в Вашингтоне, направленные против снятия на территории США запрета на проведение опытов по клонированию человека и ряд генетических экспериментов, непосредственно связанных с человеческим геномом. Несмотря на заявления о том, что это приведет к победе над вирусом NDM-13, раком, СПИДом и другими заболеваниями, подавляющее большинство американских граждан высказываются негативно…

Западные информагентства:

…В Великобритании информация по закрытому докладу конгрессу США о состоянии совместной аргентино-бразильской ядерной программы вызвала наибольшую озабоченность. Аргентина, как известно, продолжает отрицать права Соединенного Королевства на Фолклендские острова, особенно после того, как в прошлом году на шельфе были открыты крупные месторождения нефти…

…Положение с эпидемией вируса NDM-13 в России и ряде бывших советских республик продолжает ухудшаться. Поступают противоречивые сведения о четырех городах на востоке России, полностью закрытых карантинным режимом и блокированных войсковыми подразделениями. Полицейские силы русских жестко пресекают любые попытки к самостоятельному передвижению граждан в закрытых на карантин районах. Количество жертв эпидемии и полицейских акций исчисляется тысячами, и еще неизвестно, что убивает больше людей — полиция или инфекция…

2016 год

Российские телевизионные новости:

…Массовые акции протеста проходят в столицах Бельгии, Германии, Испании, Италии, Франции и Болгарии. Люди продолжают требовать объяснений от властей по поводу разных составов так называемых элитных вакцин и прививок для черни. После объявления Парижем обязательной вакцинации под угрозой лишения медицинской страховки и работы в столице Франции вспыхнул настоящий бунт. Уже третьи сутки Париж находится во власти анархии, и полиция не в силах унять разбушевавшуюся толпу. Масло в огонь подливают слухи о том, что выходцы из арабских стран и Северной Африки, уклонившиеся от вакцинации, будут интернированы через фильтрационные лагеря. Уже известно, что есть десятки погибших. По последним данным, массовые демонстрации в Риме также переросли в стихийные беспорядки…

…Официально опровергли муссируемые в различных СМИ слухи о том, что вирус NDM-13 образовался в результате неких мутаций, вызванных воздействием повышенного радиационного фона после катастрофы на японской атомной станции «Фукусима» в 2011 году…

…Израиль официально подтвердил, что разморозил свою ядерную программу. Напомним, что Израиль уже являлся обладателем ядерного оружия и имеет производственные мощности и технологии для его создания…

…Северная Корея продолжает настаивать, что гибель южнокорейского пассажирского лайнера, летевшего в Сеул из Аляски, является следствием американской провокации, целью которой было принести в жертву гражданский самолет с ни в чем не повинными людьми и обвинить в этом Пхеньян. Напомним, что минувшей ночью сбившийся с курса «Боинг-747» южнокорейских авиалиний был уничтожен силами ПВО КНДР над западным побережьем Северной Кореи…

…Как передает катарский телеканал «Аль-Джазира», локальное противостояние в Персидском заливе грозит со дня на день перерасти в крупномасштабную войну. С учетом наличия у Ирана по крайней мере трех готовых к применению ядерных зарядов, а также на фоне заявлений «Аль-Каиды» о том, что хаос и политическая нестабильность в Пакистане, которые сохраняются на протяжении последних восьми лет, привели к тому, что львиная доля ядерного потенциала Пакистана перекочевала в руки различных террористических группировок, в том числе самой «Аль-Каиды», такая ситуация может повлечь за собой…

…Станции радиационного наблюдения в Израиле продолжают фиксировать рост радиационного фона в регионе. Это может быть связано с недавней аварией на атомной станции в Бушере, которую иранские власти называют диверсией израильских спецслужб…

Западные информагентства:

…Именно нежелание Кремля принимать западную помощь и признавать существующую проблему с пандемией вируса NDM-13 привело к тем политической нестабильности и хаосу, которые сейчас имеют место в русских городах и тщательно скрываются как от собственного населения, так и от мировой общественности подконтрольными Кремлю СМИ. Напуганные антизападной и антидемократической пропагандой и неправдоподобной информацией о каких-то элитных вакцинах для избранных и низкосортных вакцинах для всех остальных, жители русских городов устраивают массовые акции неповиновения, граничащие с бунтами. Русские полицейские и военные формирования жестоко подавляют протесты населения, что приводит к еще более активному сопротивлению повстанцев. В таком положении весьма актуальным остается вопрос о том, как отразится происходящее на судьбе российского ядерного оружия. Мы уже столкнулись с ситуацией, когда ядерные боеприпасы Пакистана бесконтрольно переходят из одних рук в другие. Но это не идет ни в какое сравнение с тем ужасающей силы оружием, что может вырваться из-под контроля в хаосе российской нестабильности. И если противостояние власти и общества — внутреннее дело русских, хотя бы и попирающее основы демократии, то безопасность их ядерного оружия является делом общемирового значения. И если Кремль не в состоянии защитить свой арсенал апокалипсиса от разграбления, то это должны сделать…

…По последним данным, вирус NDM-13 унес более 2 000 000 жизней во всем мире. Операция по тотальной вакцинации населения земли признана запоздавшей и провалившейся…

…По последним данным, вирус NDM-13 унес около 7 000 000 жизней во всем мире…

…Информация о том, что авианосная группа ВМС США в Персидском заливе подверглась ядерному удару, официально подтвердилась…

…Войска России и Китая приведены в полную боевую готовность…

…Столкновение в нейтральных водах сторожевых катеров КНДР и японского эсминца «Фубуки» привело к затоплению последнего. Информации о выживших нет…

…Официальный Токио заявляет о тайной военной помощи, которую Кремль негласно оказывает Пхеньяну, подталкивая Северную Корею к войне с Японией ради мести за притязания Токио на северные территории и прошлогодний демонстративный полет японских истребителей над Курильскими островами…

…Противоречивые сообщения из зоны Персидского залива. Сведения о ядерном ударе по Тегерану пока не подтверждаются…

…Войска Южной Кореи пересекли границу на всем протяжении 38-й параллели…

…Беспорядки в приграничных с Китаем российских гарнизонах…

…В гвардейской танковой части был сорван российский флаг, убит заместитель командира по воспитательной…

…Был сбит российским МиГ-31 над Камчатским полуостровом…

…Массовые беспорядки в штатах Техас, Луизиана, Аляска…

…Вирус NDM-13 унес…

…Ядерный удар по…

2051 год

…Это радио Ендовище и я, его ведущий по прозвищу Шмель. Да-да, дорогие путники, впервые оказавшиеся в наших краях и имеющие такую роскошь, как радио. Ендовище — это не матерное слово, а наш замечательный вольный город. Милости просим к нам в гости, коли нет у вас мазы бесчинства вершить. Порядок у нас блюдется. Так что не вздумайте озоровать. А коли есть маза отдохнуть, развеяться, поторговать, поискать работенку аль прикупить чего, то милости просим. С вами Шмель, а сейчас музыка…

Артем усмехнулся. Вытянул за ниточку черного провода наушник из ушной раковины и, свернув его пальцем, сунул во внутренний карман. Мотоцикл «Урал-волк» приятно урчал, послушно двигаясь по растрескавшейся и разбитой дороге. Однако кусты и деревья еще не захватили этот участок пути, как было повсеместно. Здесь часто проходили различные транспортные средства, путники, караваны, и растения не успевали прижиться — не считая вездесущих сорняков, пучками выбивавшихся из трещин.

Мотоцикл свернул направо и, набирая скорость, понесся к населенному пункту с неблагозвучным названием.

 

Глава 1

ТРОЕ ИЗ ЧЕТВЕРЫХ

Теперь было трудно судить, как выглядел этот населенный пункт лет сорок или пятьдесят назад. Еще до войны. До Великой Смуты. Ныне он представлял собой типичное для ареалов поселение, тянувшееся несколько километров вдоль дороги. Климатические изменения, произошедшие в первой половине века и сопровождавшие мировой коллапс (либо бывшие его следствием), внесли свои поправки в незамысловатую архитектуру зданий и характер самого поселения. Наиболее крупные дома, до трех этажей в высоту, были построены вдоль центральной улицы, коей являлась пронизывавшая Ендовище трасса. Постройки были преимущественно из дерева и реже из кирпича и шлакоблоков. За могучими «спинами» центральных зданий ютились небольшие лачуги из тех же материалов, но возведенные людьми с меньшими возможностями и знаниями. Судя по обилию пастбищ — лугов, обкошенных зубами жвачных животных, да облюбованного мухами и слепнями дерьма на подступах к городку, основной статьей дохода местных жителей стали земледелие и скотоводство. И уже вблизи Ендовища взору являлось множество амбаров и загонов для скота, которыми был опоясан городок. Также по периметру виднелись мачты ветряных электрогенераторов и смотровые башни местных военизированных граждан, которых, по обыкновению, называли милицией. Наименование, прочно прижившееся в некоторых уголках современного мира вопреки кратковременному и нелепому переименованию в полицию на закате мира старого…

Лесов вокруг городка давно не осталось. Собственно говоря, никто и не обживал лесистые местности, зная, какую опасность таят в себе сумрачные чащи. Люди старались не пользоваться тамошними дорогами, где путников подкарауливали если не дикие животные, то кровожадные бандиты. И никто не селился возле лесов. В таких условиях не удавалось контролировать с вышек дальние подступы. Помимо прочего, случались пожары, и леса могли пожирать близлежащие города разбушевавшейся огненной стихией.

Несмотря на рокот мотоцикла, ездок уже отчетливо слышал ржание лошадей, мычание коров, блеяние мелкого скота, лай собак. Все это доносилось с ферм, окружавших город. Впереди на дороге возникла первая искусственная канава, пересекавшая и без того неприглядное полотно так называемого тракта. Канава эта появилась неспроста. Она вынуждала сбавить скорость. И хотя быстро ехать по такой дороге было трудно, пришлось замедлиться вообще до пешего темпа — только так получалось преодолеть первый ров. Метров через сто возник второй. За ним расположились две бетонные плиты. Одна лежала с левой стороны дороги; другая, чуть дальше, — с правой. Здесь транспорту приходилось сделать зигзаг и лавировать между блоками, чтобы достичь шлагбаума. Все это исключало стремительную вражескую атаку врагов с дороги — конечно, если не пользоваться танками. Напасть могли также со стороны лугов и лесостепей, но в этом случае агрессору досталось бы еще круче. Рукотворные рвы опоясывали город с фермами, дугами выпирали от тракта центральной улицы и трущоб. Эти рвы были наполнены грунтовыми или дождевыми водами, вдобавок будучи местом водопоя для скота. Там, где их не было, граница изобиловала массивными обтесанными и заостренными бревнами, торчавшими под углом в направлении предполагаемого противника. Кое-где вместо бревен стояли железнодорожные рельсы. Атаковать можно было, только спешившись, под приветственную ответную канонаду. И хотя регион был относительно спокоен и поселения, предпочитавшие торговлю и натуральный обмен, не вели между собой никаких войн, времена наступили такие, что подобные меры предосторожности не выглядели лишними. Все могло измениться в считаные минуты. Мог отдать концы глава соседней общины. Его преемник мог оказаться отмороженным на всю голову — новоявленным Македонским, мечтающим о создании империи до самых границ данного резервата. Ближайший Оазис вообще был способен санкционировать карательную экспедицию, наняв для этого корпоративную армию или варваров, что селились у границ сумеречных зон, которые еще называли Чертогами. В таком случае горожан не спасли бы никакие рвы и канавы. Но в том и заключалась прелесть ареала, что до Оазиса было очень далеко, а крупных месторождений чего-либо, способного заинтересовать корпорации, здесь не имелось.

Огибая бетонные заграждения, выкрашенные известью и гудроном в «зебру», мотоцикл медленно подкатил к шлагбауму и остановился.

— Спешиться и выключить мотор! — крикнули из дота на обочине.

Голос был строгим, но команда прозвучала не вызовом, а привычным, отточенным за долгие годы окриком, слышным при работающем двигателе мотоцикла.

Окружающий мир постепенно окутывался поздними сумерками, и лицо всадника скрывалось в тени. Зато был хорошо виден ствол автомата, торчавший из-за спины.

Мотоциклист заглушил двигатель. Спокойно спешился, ногой толкнув упор; похлопал железного коня по бензобаку. Тихо произнес:

— Отдохни пока.

— Подойти к свету! — велел постовой.

Человек сделал два шага вперед и очутился на пятачке, освещенном прожектором с ближайшей вышки. Теперь всем удалось рассмотреть высокого широкоплечего человека лет тридцати пяти. Его короткие черные волосы были примяты на лбу. Волевой подбородок очерчивала аккуратная бородка, сросшаяся с усами, огибавшими рот. Серые камуфлированные штаны были заправлены в высокие черные ботинки армейского образца. Под распахнутой черной кожаной курткой с массивной железной молнией виднелась того же цвета футболка с изображением большого железного креста на груди. Грудь от левого плеча до правого бока пересекал автоматный ремень. Под мышкой пряталась пистолетная кобура — естественно, не пустая. Все это не смутило постовых. Было бы более подозрительно, явись из пустошей человек без оружия.

Из дота послышался другой голос:

— Я его, кажись, знаю.

Говорили тихо, обращаясь к напарнику.

— Погоди, — возразил первый и снова обратился к пришельцу: — Покажи колор!

Человек перевесил автомат со спины на плечо и развернулся. Теперь стала видна нашивка на спине куртки: большая волчья голова с оскаленной пастью, явленная в полупрофиль и снабженная надписью готическим шрифтом — СТАЯ. Меж буквами вилась колючая проволока.

— Волчья стая? Как ваше имя? — Голос постового стал несколько почтительнее.

— Артем Полукров. — Мотоциклист повернулся лицом.

— Я же говорил, — возбужденно шепнул второй. — Точно он.

Из дота вышел человек, вооруженный видавшим виды АКСУ, и подошел к мотоциклисту.

— Здравствуйте. Не сразу признали в темноте.

— А прожектор мне в харю понапрасну светит? — прищурился Артем.

— Да это. — Постовой почесал затылок. — Вы же знаете правила. Не впервой у нас.

— Это верно, — кивнул гость.

— Надолго к нам?

— Там видно будет. Я ничего не планировал. Подельничков своих ищу. Как пересечемся, так и уедем.

— Вроде есть ваши, из стаи, в городе. Несколько дней как гостят.

— Вот за ними и прибыл.

— Ясно. Работенка намечается?

Полукров наклонил голову и снисходительно улыбнулся.

— Любезный, вы ведь тоже знаете правила. У рейтаров о работе не спрашивают.

— Да, простите.

Постовой отправился поднимать шлагбаум. Его напарник тоже вышел из дота и принялся сматывать шипованную металлическую ленту.

— Порядок простой, как обычно. В ста метрах прямо по улице справа — постоялый двор для вашего брата с гаражом для мотоциклов. Там же надобно и оружие сдать на время пребывания. Рейтарам можно носить пистолет и нож. Автомат нельзя, если не заключен контракт на работу в городе. Дронить попусту мотоциклом в городе запрещается. Горожан это беспокоит. Поселение у нас небольшое, посему перемещайтесь пешком или на рикшах. Техобслуживание и заправку можно организовать там же, на постоялом дворе.

— Да знаю, спасибо. — Артем снял «Урал» с упоров и покатил в гостеприимно распахнутые «врата» Ендовища. — Три месяца прошло — небось, ничего не изменилось?

— Ничего. — Постовой согласно кивнул.

— Вот и славно. Терпеть не могу перемены.

* * *

Постоялым двором со звучным названием «Король дороги» именовался огромный деревянный монстр, фасад которого был украшен изображениями байков и собранным из хлама муляжом мотоцикла над дощатыми воротами с железными полосами на болтах. Первый этаж был лишен окон, зато выше их было много. Второй этаж опоясывала веранда, опиравшаяся на глубоко вкопанные в землю бревенчатые сваи. Возле каждого деревянного строения в городе стояла емкость с водой на случай пожара. Это были либо железные бочки, либо кубической формы пластиковая тара в алюминиевом каркасе. Близ «Короля дороги» находилась цистерна, снятая с бензовоза. Ржавая труба водостока спускалась с крыши прямо в ее люк. Артем неторопливо приближался к зданию, ведя рядом верный «Урал-волк». Горожане отдыхали. Где-то звучала музыка. Смех. Пьяные песни. Из недр постоялого двора доносились раскатистый мужской гогот и стук пивных кружек. С нижнего этажа раздавалось иное: пневмодрель. Удары киянки по листовому железу. Скрип и скрежет. Не иначе там ремонтировали чей-то байк. Полукров повернул голову. Пожилой человек в широкополой соломенной шляпе шел мимо и лениво постукивал хлыстом по крупу пятнистой коровы. Их нагонял неуклюжий юноша. Он позвякивал колокольцем, сделанным из консервной банки. Человек мелко поклонился рейтару, почтительно приподняв шляпу. В тусклом свете редких настенных фонарей можно было разглядеть его усталую улыбку.

— Мир тебе, добрый человек, — кивнул в ответ Артем.

Рейтары пользовались уважением. И они действительно были королями дорог. Конкуренцию им могли составить разве что казаки. Они, наверное, и не отличались бы ничем, когда бы не выбор средства передвижения. Если для рейтара семьей являлись родной мотоцикл и братья по «колору», то тем же самым для казака были резвый жеребец и вся станица. Взаимоотношения казаков, рейтаров и простых людей давно подчинились неписаным законам и кодексам, которые строго соблюдались. Они не враждовали, однако встречались отступники и ренегаты — по сути, бандиты. Таких называли печенегами, если бандит был конный, и псами, если пользовался мотоциклом. Чаще всего на «псов» охотились сами рейтары, поскольку отступники порочили их культ дороги, чести и благородных зверей, к коим они относили медведя, ворона, сокола и самого почетного — волка. Те же меры применяли и казаки в отношении печенегов. Но если казаки сами держали общины, превращая их в крепости, где выполняли роль земледельцев, милиции, вооруженной дружины и погонщиков скота, то рейтары славились кочевым образом жизни. Они не имели постоянного дома и практически не обзаводились семьями. Рейтары путешествовали по ареалу и наносили визиты в различные города, форты и общины в поисках временной работы, топлива, запчастей и женского общества, по которому время от времени тосковали.

Артем знал, что в Ендовище оседают на длительные сроки многие рейтары. Они нанимались на различные работы — в пожарную дружину, милицию, внешний патруль, даже на земледельческие и животноводческие фермы, хотя это считалось не очень почетным делом. Однако община платила за это, давала кров и пищу, предоставляла льготные цены в борделе. Как правило, на все это рейтара толкала нужда — поломка мотоцикла, хворь или хронические неудачи в поисках бензина для верного железного друга. В таких случаях община брала на себя (в счет оплаты труда) услуги по поиску всего необходимого через внешние торговые связи. И пока рейтар месил компост на ферме, он мог не беспокоиться, зная, что община ищет запчасти и непременно найдет, ибо стоимость обслуживания мотоцикла, согласно правилам общины, с каждым днем падала. Быть благодетелем себе в убыток никто не желал. И рейтар знал, что община не обманет, затягивая сроки и утверждая, что запчастей нет. Снижение цены ремонта делало обман бессмысленным.

Многих такой сбалансированный подход устраивал, и они брались за грязную работу. Но встречались и такие рейтары, которые готовы были сгинуть в Чертогах сумеречных зон, разыскивая необходимое, нежели заняться «колхозным ремеслом». У таких «всадников железных коней» существовал особый кодекс. Они могли выращивать растительную пищу и животных только для себя, и это не считалось зазорным. Но не в общинах. Эти рейтары слыли боевиками и наемниками. Но они брались не за всякую кровавую и пахнущую порохом работу, а только за ту, которая отвечала их кодексу чести. И все знали, что парни из «волчьей стаи» были именно боевиками.

Артем постучал железным кольцом с приваренной к нему головкой от молотка по стальной пластине, державшей это кольцо. В воротах открылась дверь, и яркий свет изнутри заставил зажмуриться. На пороге стоял молодой худощавый парень, весь перепачканный смазкой, взъерошенный и с гаечным ключом в руке.

— Ой, здрасьте! — выдохнул он и, дернув внутренний засов, стал открывать ворота.

Артем вошел в просторное и хорошо освещенное помещение. Оказалось, что окна на месте, и очень большие, но с тыльной стороны. Сейчас от них, правда, не было проку, поскольку на улице совсем стемнело. Несколько человек копошились вокруг пары мотоциклов, коих тут набралось около трех десятков. Закатив своего «волка», Артем улыбнулся при виде стальных коней, многие из которых являлись продуктом кустарного творчества. И, судя по виду машин, руки у некоторых умельцев были поистине золотыми.

Парень поспешно вернулся к ремонту, подгоняемый шиканьем старшего мастера. Из будки в дальнем углу, что скрывалась под лестницей, ведущей на второй этаж, вышел администратор постоялого двора и быстро направился к Артему.

— Господин Полукров! — заискивающе улыбнулся он. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Не дождетесь. — Артем подмигнул ему, одаривая скупой улыбкой.

— Ну что вы! Надолго к нам?

— Надеюсь, что нет, — мотнул головой гость.

— Зачем же так категорично? Вам у нас не нравится?

— Причина в другом. У меня неотложные дела, и мне надо… — Артем не договорил.

Он вновь окинул взглядом мотоциклы. Так и есть. У стены, что с окнами, стояли два таких же, как у него, черных «волка» с задранными вверх трубами глушителей. Оба, как и мотоцикл Артема, были оборудованы увеличенными баками. Фара одного из них украшалась по кругу медвежьими когтями. С бака смотрела волчья голова с окровавленной булавой в зубах. Второй «волк» имел высокую спинку на седле. Само оно было одето в чехол из лисьей шкуры, крыло переднего колеса — украшено пулеметной лентой с бутафорскими патронами. А на баке красовалась нарисованная голая девица, подставлявшая ездоку свой соблазнительный румяный зад с отпечатком большой пятерни.

— Вот они, — хмыкнул Полукров.

Администратор проследил за его взглядом и уставился на эти два мотоцикла.

— Что, простите?

— Вон те два «волка». Как давно хозяева на постое?

— Третий день.

— Они здесь?

— Нет. Еще днем пошли на улицу.

Артем нахмурился.

— Напомните, где тут у вас бордель…

Пухлое лицо администратора порозовело, и он широко улыбнулся.

— Полтора километра в ту сторону. Увидите — не ошибетесь.

— Странно, что рейтарская гостиница и вертеп не соседствуют, — хмыкнул Полукров.

— Не понял?

— Да нет. Ничего. Я ненадолго оставлю мои вещи?

— Конечно! Мы всегда вам рады!

— И сколько стоит ваша радость?

— Три бронзы, — ответил администратор, сводя ладони. Затем повернулся к парню, открывшему Артему ворота. — Гришка. Гришка, ятить твою!

— Чего?! — недовольно фыркнул тот. — Батя, ну занят же я!

— А ну, поди сюда, сопляк, щас огребешь отеческой любови! Прими вещи уважаемого господина и байк его припаркуй!

— «Волка» я сам припаркую, — отрезал Артем и снял с седла свой увесистый рюкзак.

Гришка взял его и тут же согнулся от тяжести. Полукров аккуратно провел своего железного друга сквозь ряды мотоциклов и поставил в соседстве с теми двумя. Шепнул: «Я скоро», вернулся к администратору. Протянул ему свой автомат с подствольником и оптикой, достал из кармана листок бумаги.

— Вот опись. Проверять будете?

Администратор замялся.

— Ну, вообще-то положено. Но мне известна ваша репутация, и как-то неловко…

— Короче. — Артем протянул ему четыре бронзовые монеты вместо трех. — У меня мало времени.

— Поверю вам на слово, не первый день знакомы! — радостно воскликнул толстяк, принимая деньги.

* * *

Паша Ходокири. Высокий, похожий на медведя гризли человек лет тридцати или чуть старше. Круглое лицо с узкими раскосыми глазами делало его похожим на древнего воина из Золотой Орды. Длинные черные волосы затянуты в тугой хвост, борода заплетена в косу. Неизменная улыбка на физиономии. Два засаленных черных локона спадают до широких азиатских скул.

— Это за что же я должен платить, если у нее даже зубов нету?! — воскликнул он, широко разведя огромные лапы.

Его странная фамилия таковой не являлась. Это была «погремуха». Кличка. Высказывалось много версий о ее происхождении. Самая правдоподобная и логичная звучала так: за азиатскую внешность его называли то чукчей, то китайцем, то япошкой. Чаще японцем за комплекцию, которой он отчасти напоминал сумоистов с картинок в журналах давно ушедшей эпохи. Он отвечал: «Я русский!» — и бил в морду. Конечно, рост под метр девяносто выгодно отличал его от японцев, которых в этих краях и вовсе не видывали. Но все-таки порой его называли японцем, а заодно и словечком «харакири». Впоследствии это слово преобразилось в нечто иное. Никто уже не помнил почему, но настоятельниц борделей в русскоязычных ареалах величали Ирами. И всем было известно, что Паша — ходок. Его жадность до баб иногда затмевала даже чувство голода, притом что пожрать Паша был тоже любитель. Вот и получилось — «ходок к Ире». Именно такой, вероятно, была история его запоминающегося прозвания: Паша Ходокири.

— Погоди, родной! — Местная «мамаша», она же «Ира», сделала полшага влево и заступила дорогу. Ее обвисшие бледные щеки были натерты свеклой. Будучи едва ли не вдвое ниже этого медведя, она бесстрашно наступала. — Ты услугу получил? Получил. Она час отработала? Отработала. Гони деньги, падла!

Ходокири не сдавался:

— Да за что я должен платить, а?! У нее зубов нету!

«Мамаша» взвилась:

— Нет, ну ты посмотри, упрямый какой, а! Ты что, китайская твоя рожа, нормального языка не понимаешь? Тебе отработали — гони монету! Что не понятно?

— Да ведь она беззубая, — твердил свое Ходокири. — И харэ мне тут про китайскую рожу гнать!

О Павле знали, что он далеко не дурак. Но сам он иногда охотно «включал дурака» в качестве тактической уловки. Это он пытался проделать и сейчас. Но местной «Ире» было откровенно побоку, дурак ее клиент, или сам Альфред Шнобель, или Альбрехт Ферштейн, или как там их звали. Главное, чтобы платил. Заплатить в состоянии даже конченый тупица.

— Слушай, тетяка, ты пела про качество — где оно? А ну как я тебе патроны продам, но с них будет порох ссыпан? Заплатишь как за боевые? Или вой подымешь, кидаловом назовешь?

— При чем тут патроны?

— Я тебе про честный бизнес толкую, лярва ты чертова. Ты будешь платить за патроны без пороха?

— Нет!

— Ну так вот и я не собираюсь платить за беззубую твою телку.

— Ах ты, пес! Патроны без пороха не будут стрелять! А от девки тебе удовольствие!

— Чисто физиологическое, и то сомнительное. А эстетического ноль. — Он сделал жест, словно отрезал что-то.

— Чего?!

— Я пошел, короче…

— Я те пойду! Я те щас так пойду!

— Не ори, сиська лопнет.

Ходокири невозмутимо повел плечами и, бесцеремонно отстранив «мамашу», пошел по коридору, чтобы спуститься на первый этаж.

* * *

Его зовут Иван. Полностью — Иван Булава. Такое оружие с собой он, конечно, не носит, зато удар его кулака сопоставим с ударом булавой. Рост — два метра ровно. Ну а в берцах еще выше, и он обычно в берцах. Античное лицо, словно высеченное из мрамора, — с четкими скулами, мощным подбородком, высоким лбом, из-под которого сурово смотрит пара холодных голубых глаз. Волосы неприлично светлы и аккуратно острижены в «площадку».

Во многих местах его знали не только как Ивана Булаву, но и как «чертовски мощного засранца» (он действительно был чертовски мощным), «молчаливого убийцу» (Булава отличался немногословностью), «ходячий арийский монумент» (и вправду напоминал при богатом воображении), «чертов русский танк» (русские танки, применяемые с умом, оставались довольно грозным оружием).

Хотя Иван и находился сейчас в заведении злачном, первый этаж которого служил баром, а второй и третий — борделем, Булава не слишком любил шляться по девицам легкого поведения. Впрочем, и этому олимпийскому полубогу не были чужды человеческие слабости. Однако наибольшее удовольствие он испытывал от усталости в собственных мышцах. А он буквально был слеплен из мускулов, которые постоянно поддерживал в нужной форме отжиманиями, приседаниями, бегом, подтягиваниями тяжестей и сотнями ударов двадцатикилограммовой кувалдой по вкопанному в землю колесу от грузовика. Это отнимало у него уйму времени и физических сил. Очевидно, именно поэтому он редко удостаивал вниманием женщин, хотя многие из них мечтали возложить ноги на его широченные плечи, обтянутые черной косухой с волчьей головой на спине.

Забота о мышцах требовала массы калорий. Иван много ел. Вот и сейчас он сидел за столом, сосредоточенно пережевывая внушительную отбивную и запивая ее красным вином из глиняной бутылки. Обычно Иван трапезничал в одиночестве, так было и нынче. Тщательно прожевав пищу, он чуть приподнял голову, быстро осмотрелся, сделал пару глотков.

Мимо прошла официантка, бросая на него томные взгляды и вызывающе покачивая бедрами. На Булаву это не произвело никакого впечатления. Сейчас его интересовало мясо, которое едят, а не то, за которым поднимаются по скрипучей дощатой лестнице. Тем не менее зовущая походка официантки подействовала на других посетителей. За столиком напротив кто-то шлепнул девицу по заднице ладонью, издав при этом хрюкающий смешок.

Иван, отправив очередную порцию жареного мяса в рот, смерил субъекта взглядом. Толстяк в черном балахоне, с длинными грязными волосами, росшими от блестящей круглой плеши, и черными усиками, загнутыми вверх. А еще морда лоснится. Сам он в изрядном подпитии. Вполне хватит удара ботинком по харе. Хотя… Девка заржала в ответ. Каждый получил свое — тем лучше. Меньше хлопот. Не хватало устроить мордобой из-за какой-то лошади.

Еще глоток вина. Внушительный шмат мяса уменьшается с неимоверной быстротой. Можно заказать еще кусок. Интересно, сколько времени там проторчит этот…

По ступенькам быстро спустился высокий, похожий на медведя и одетый в черную кожаную косуху человек с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост, и бородой-косичкой. От лестницы летели бабий ор и хамские возражения «медведя». Постояльцы бара, числом около двух десятков, зыркали на шум и моментально теряли интерес к перепалке местной «Иры» с посетителем, который явно принадлежал к рейтарской братии. В местной кантине и без того стоял гам. Тихие беседы здесь были не в чести. Кто-то гоготал, а прочие разговаривали громче, чтобы перекричать фон. В итоге шум нарастал. Кроме того, в подобных заведениях громовым голосом обозначали свой статус и уровень «крутизны». Ивану было незачем шуметь. Его статус явствовал из комплекции, а на лице читалось: «Не суйся, если ты не самоубийца». Поэтому его не баловали вниманием и не пытались подсесть за столик, чему он был рад, и удовольствие его выражалось в неизменно каменном выражении лица и сосредоточенном поедании пищи.

— А если я тебе патроны продам, из которых порох ссыпан?! — Сошедший по ступенькам здоровяк продолжал отбрыкиваться от «мамаши».

— Да что ты заладил со своими патронами, китаеза окаянный! — хрипела «Ира».

— Какой я тебе, к чертям, китаеза, дура старая! — разозлился «медведь».

Он встал посреди кантины и вдруг уставился на Ивана. Булава исподлобья посмотрел на него, приподняв одну бровь и проглотив очередной кусок мяса. Затем поднес вилку ко рту. Откусил еще шмат и, опустив глаза, принялся жевать.

Паша Ходокири нервно дернул рукой и нахмурился.

— Гони бабло, ирод, и разойдемся мирно, — блажила женщина.

— Мы и так мирно разошлись. Я же тебе не врезал. Отвали, — огрызнулся Паша и снова воззрился на Ивана.

— Ты в этом уверен? — «Мамаша» скривилась в гнилозубой улыбке.

Откуда ни возьмись выросли два бугая в клетчатых рубахах и коричневых жилетках из низкокачественной кожи. И без того отличавшийся характерным разрезом глаз, Ходокири прищурился еще больше, глядя на истуканов.

— Монозиготные, что ли? — пробормотал Павел, видя, что эти двое отчаянно похожи.

Возможно, дело было в одинаковых узких лбах и заостренных лысых черепушках. Или в челюстях, смахивавших на копыта тяжеловоза — такие же оттопыренные вперед и с мохнатой волосней.

— Чего? — спросили хором «двое из ларца».

— Вы близнецы, что ли, однояйцовые?

Публика в кантине притихла, и взоры приковались к назревавшему скандалу.

— А сам по яйцам получить не хочешь, чувак? — прорычал левый бугай.

— О-о-о. Да тут и извилина, похоже, одна на двоих, — выдохнул Ходокири и вдруг выпучил глаза прямо на Ивана, заметив, что тот снова поднял на него взгляд.

Мясо кончилось. Однако осталось вино. Булава демонстративно поднял бутыль и покачал ею, показывая Павлу, что та еще не пуста.

Павел сжал кулаки и пробуравил невозмутимое лицо Булавы испепеляющим взглядом.

— Научите его уму-разуму, сынки, — ухмыльнулась «мамаша», обращаясь к бугаям.

— Так это детки твои? — скривился Ходокири. — Ну, блин, и семейка!

— Гони монету, придурок! — рявкнул тот, что стоял слева.

Тем временем Иван запрокинул голову, выливая в горло содержимое бутылки. Он выпил все до капли. Хлопнул ладонью по столу, оставляя на нем причитавшуюся за еду и выпивку плату в виде горсти бронзовых монет, и резко встал. На лице Павла уже засияло выражение, означавшее: «Ну наконец-то!» Иван замахнулся бутылкой. Ходокири занес кулак. Удары оказались практически одновременными. Булава обрушил бутыль на голову правого бугая. Павел врезал свой кулак в лицо левого. Разбросав «монозиготных» в стороны, оба смутьяна кинулись к выходу. Паша крикнул: «Валим!» Все произошло так быстро, что они уже проделали половину пути до заветного выхода из борделя, когда позади еще только раздались визг «мамаши» и грохот столов, сломавшихся под падающими телами амбалов.

Несмотря на то что Иван был на метр дальше от двери, чем его спутник, он первым выскочил наружу. Не сбавляя темпа, он пригнулся и скользнул под деревянный брус, который заграждал выход. Брус этот, находившийся на метровой высоте, выполнял две функции. Во-первых, к нему привязывали коней. Во-вторых, дебошир, если таковой оказывался в баре и пытался сбежать от охранников, непременно натыкался на эту преграду. Он либо налетал на нее, либо резко сворачивал, что неизбежно снижало скорость. Булава знал об этом и просто поднырнул под деревяшку, заставив понервничать двух верховых жеребцов, привязанных к брусу вожжами. Такая, весьма условная, преграда едва ли могла помешать Ивану, но с Павлом вышло иначе. Ни ловко поднырнуть, ни свернуть на девяносто градусов он не мог, поскольку весил много больше Булавы, а потому счел самым разумным продолжить бег. Ходокири налетел на брус, и тот с хрустом лопнул пополам. Жеребцы обеспокоились не на шутку. Один стал нервно выбивать сухую пыль, а второй попытался встать на дыбы и при этом подбросил фрагмент бруса, к которому был привязан. Дерево врезалось в нос второму коню, и тот дернулся в сторону. Павел тем временем кувыркнулся и растянулся на грунтовой дороге. Чертыхаясь, он вскочил и бросился догонять Ивана. Они свернули в темный проулок, когда на улицу уже выскочили два оскорбленных охранника и местная «Ира». Перепуганные жеребцы дали двум нарушителям спокойствия неплохую фору. Это были кони охранников, и тем стоило немалых усилий отловить и успокоить своих четвероногих друзей.

* * *

Артем шел по улицам Ендовища в направлении, указанном ему администратором «Короля дорог», — к местному борделю. Уже совсем стемнело. Редкие здания могли позволить себе наружное электрическое освещение. На некоторых фасадах висели тусклые лампы с растительным маслом. Таких было совсем немного. Бывали случаи, когда неизвестный доброжелатель срывал такую лампу и разбивал ее о стену, вызывая пожар. Посему масляные лампы висели довольно высоко, и ниже непременно крепился небольшой резервуар с водой, чтобы даже камень, брошенный в лампу, не приводил к беде. Такое освещение было практически бесполезным, но хотя бы обозначало то или иное строение. Несмотря на сгустившийся мрак, городок еще не спал. Где-то слышались голоса, приглушенные стенами. Откуда-то доносились музыка и смех. А вот залаяли собаки. Послышалось ржание встревоженных чем-то лошадей. Мужские крики. Затем женский. Снова мужские. Полукров нахмурился и прибавил шаг. Случайность ли то, что они летят со стороны борделя?

Артем уже почти миновал очередное здание, когда из-за угла выскочили две сопящие тени. Одна из них буквально налетела на Полукрова.

— Черт! — воскликнула огромная тень. — Что за… Тёма? Ты ли это?!

— Ходок? — изумленно выдавил Полукров. Затем повернул голову ко второй тени, чьи очертания призрачно обрисовывались мрачными бликами ближайшего фонаря. — Булава?

— О, Артемка, здоров! — выдохнул Иван.

— Почему шум? Вы опять что-то натворили? — нахмурился Полукров.

Чутье подсказывало ему, что он угадал. Однако он все же испытывал некоторое облегчение от того, что встретил друзей.

— Слушай, Тёма, ты вот сам посуди, — заговорил Павел. — Представь, что тебе продали патроны, с которых ссыпали порох…

— Твою мать, Ходок, ты что, опять проституткам не заплатил?

— Да я почти все монетки спустил на ремонт байка! Можно сидеть по ноздри в дерьме, но рейт должен быть ухожен! Не наш ли это кодекс?

— А как, мать твою, наш кодекс о рейтах касается кидняка в вертепах?

— Да это они мне кидняк подсунули! У нее зубов нет! Ну, представь патроны, с которых…

Топот копыт и конское фырканье прервали их спор. Все трое устремили взоры на угол здания, откуда несколько мгновений назад появились Булава и Ходокири.

Всадники вырвались на перепутье двух улиц. Это были охранники-близнецы. У одного в руке факел. У другого — нагайка.

— Вот вы где, уроды! — крикнул тот, что вооружился факелом.

Артем вышел вперед, выставил правую ладонь и хмуро взглянул на конников.

— Для начала спешьтесь и предъявите претензии. Я Артем Полукров. «Волчья стая». Эти двое со мной.

 

Глава 2

ЧЕТВЕРТЫЙ

— Ай, спасибо, хозяин. Уважил. — Массивный человек за столом оскалился и шикнул зубами, всасывая в ненасытную пасть остатки застрявшей между золотых фикс пищи.

Мустафа угрюмо и внимательно посмотрел на него. Золото во рту этого лысого бородача, сидевшего напротив, стоило, наверное, добрую пригоршню монет. Целое состояние. Может, выбить при случае?

— Стол у тебя сытный — неплохо живете! Правильно я говорю? — Гость продолжал нагло улыбаться, демонстрируя свое золото.

Уверенности ему придавали шестеро бородатых громил с автоматами, стоявшие за спиной. За все время они не проронили ни звука. Не присели за стол и не притронулись к еде. Просто смотрели на Мустафу так, словно он был уже покойник. Нет, не сочувствующим взглядом — палаческим.

— Никто и не говорил, что мы бедствуем. — Мустафа невозмутимо пожал плечами.

— Да знаю я, знаю.

Гость, назвавшийся Пастухом, откинулся на высокую спинку стула и сложил ладони на затылке. При этом он водрузил обе ноги, обутые в остроносые кожаные сапоги ручной выделки, прямо на обеденный стол. А вот это уже настоящий вызов. По законам тех мест, откуда были родом Мустафа и его златозубый сотрапезник со своими головорезами, за такое можно нарваться на нож.

— Разве тебе в детстве не объяснили, что так ты оскверняешь стол и оскорбляешь хозяина дома, давшего тебе пищу? — Мустафа вперился пристальным взором в нахальные глаза гостя.

Тот явно был доволен реакцией.

— А тебя не учили, что в волчьем мире правила устанавливает тот, у кого острее клыки? — в свою очередь спросил Пастух.

«Все-таки зубы я ему выбью при случае. Сколько можно ими кичиться?»

— Да что ты, хозяин? — засмеялся гость. — Ты не напрягайся. Ешь. Пей. Сытый разговор — деловой разговор.

— С этого стола все теперь достанется свиньям.

Ухмылка постепенно сползла с широкого лица Пастуха. Он убрал ноги. Склонился над трапезой и злобно уставился на человека, назвавшегося хозяином дома.

— Я думал, ты умнее. Я уж решил, что батраки твои, которые в поле вкалывают от зари до зари, доходчиво тебе объяснили, что мне надо и кто я есть. А ты сидишь и корчишь из себя благородного героя.

— Я не корчу из себя никого. Я тот, кто я есть. И до сего момента понимал, с кем имею дело. Ты пастух. Остальные — овцы. И я думал, что имеешь ты намерение обложить мою общину данью. Получать часть урожая и приспособить некоторые поля под свои нужды. Но я ведь не ждал, что ты придешь обсудить эти вопросы в мой дом, а вести себя будешь хуже дворового пса.

— Придержи язык, ишак. — Один из боевиков Пастуха подал наконец признаки жизни.

Гость резко поднял ладонь, тем самым давая понять стоявшим позади, чтобы не лезли в разговор.

— Постой-ка. Не хочешь ли ты сказать, что готов принять мои требования?

— Я рассчитывал, что ты для начала выслушаешь, в каком непростом положении я оказываюсь благодаря твоему появлению и твоим притязаниям. Поймешь, что перед тобой возникает некая проблема. И вовсе не я являюсь этой проблемой.

— Так-так. — Гость прищурился. — Ну, продолжай.

— У тебя, Пастух, сильные воины. Хорошее оружие. И ты явно не из тех, кто добывает себе пропитание так, как это делаем мы, жители мирных земледельческих общин. Мои люди — усердные труженики, которые, как ты уже заметил, с утра до ночи работают в полях. Выращивают хлеб. Заготавливают корм скоту. И живут торговлей с другими общинами. То оружие, что у нас есть, едва ли причинит вред твоим боевикам, но лишь подстегнет их к расправе над нами. Нам это ни к чему. Мы живем и выживаем. В твоем понимании мы овцы. Но ты же не думаешь, что ты один такой на всю округу? Я не знаю тебя. Не видел раньше. Ты появился недавно. И наверное, не знаешь, что мы уже платим дань другому, подобному тебе.

— Так. — Гость нахмурился еще больше. — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что я хочу сказать, я скажу. Только дай мне договорить.

— Ну, я уже заждался. Что ты все ходишь вокруг да около? Выкладывай.

— Так вот. — Мустафа вздохнул. — Мы уже платим дань. И давно. Теперь появляешься ты. Я не собираюсь посылать тебя ко всем чертям. Я отвечаю не только за свою жизнь, но и за моих людей и их дома. Но ты должен понимать, что, прими я сейчас твои условия, у меня автоматически возникнут неприятности с теми, кто пришел намного раньше тебя и обложил нас данью. Ты скажешь, что это мои проблемы? Конечно. Мои. Но до тех пор, пока другой такой пастух не спросит меня: а какого черта я перестал ему платить? И вот тогда это станет твоей проблемой…

— Ты что же, угрожаешь мне? — прорычал Пастух.

— Дай договорить, оу! — взмахнул рукой Мустафа. — Ты избил плетями моих рабочих в поле просто для того, чтобы показать силу. Но сила ли это, избить безоружных работяг?

— Хочешь ощутить мою плеть на своей шкуре?

— Э, я еще не договорил! Мне не нужна твоя плеть. И моим рабочим. Ни твоя плеть, ни чья-то еще. Но я деловой человек. И я понимаю, что отделаться от такого рэкета нет у меня возможности. Так докажи, что ты можешь брать с нас часть урожая. Прояви настоящую силу. Пойди к тем, кто явился раньше тебя, и скажи им, что теперь здесь хозяин ты. И убеди их в этом. Не сможешь — мы платим им. Сумеешь — платим тебе. Справедливо?

Пастух рассвирепел.

— Ну ты наглец! Ты самый умный, да?

— Не надо быть сильно умным, чтобы понимать такие простые вещи, да? Тебе не нравятся мои слова? Ну, убей меня. Заставь моих людей работать на себя — и все равно ты столкнешься с теми, у кого отнял добычу. А какая будет тебе польза? Можешь сжечь нашу общину и разорить поля. Но конфликт неизбежен. Ты останешься ни с чем, и тебе вообще придется бежать из этих краев.

— Бежать?! Мне?! Да ты знаешь, с кем говоришь, баран?!

— В таком случае нет смысла кричать на меня. Незачем угрожать мне. Но есть смысл убить тех, кто облагает нас данью. И занять их место. Повторяю, я деловой человек. И готов принять твои условия. Но только ни мне, ни тебе не нужны в этом деле помехи, верно? А может быть, тебе и убивать их не придется. Не исключено, что вы договоритесь и поделите долю, которую я отдаю. Мне без разницы. Не влияет. Главное — реши этот вопрос с самого начала, чтобы потом не выросла куча проблем. Она и тебя раздавит. Мы переметнемся к тебе, и они нас убьют. А ты опять останешься ни с чем. Платить тебе и работать на твоих полях будет некому. Решение только одно: ты разбираешься с ними, а мы просто работаем.

Пастух снова откинулся на спинку стула и уткнул кулак в бороду. Похоже, Мустафа добился своего. Ну или был довольно близок к цели.

Мустафа Засоль не был главой этой общины «Латная». Он даже не числился ее членом. Просто этого человека тридцати с лишним лет здесь хорошо знали и ценили его умение заболтать, «забазарить» практически любого. «Грузануть» так, что у собеседника могли зародиться любые сомнения. Фамилии своей он не ведал. Помнил только, что, еще будучи ребенком, голодным оборванцем, был подобран группой людей на мотоциклах. И они воспитали его по своему образу и подобию. Подшучивали над ним и загадкой его происхождения: дескать, Мустафа спустился за солью с гор, а стал рейтаром. То есть таким, как они. Всадником на железном коне. Оттуда и его прозвище, превратившееся в фамилию — Засоль.

— Сдается мне, что ты меня разводишь, — проговорил Пастух. — Готовишь мне ловушку.

Мустафа вздохнул. Он развел руками:

— Значит, мы так ни к чему и не пришли?

— А что, если я тебя сейчас грохну прямо тут?

— И какой в этом смысл? — невозмутимо пожал плечами Засоль.

— Моральное удовлетворение, — оскалился золотом Пастух.

— Это само собой. — Мустафа чуть подался вперед. — А польза какая?

— Да ты что грузишь меня, а? Мои орлы тебе сейчас уши начнут отрезать, и ты мне все расскажешь, козел!

— Так спрашивай! В сотый раз говорю: я деловой человек. То, что нас давно доят другие рэкетиры, я тебе уже и так рассказал, без обрезания ушей. Что еще ты хочешь услышать?

— Кто они такие? Сколько их? Чем вооружены? Где их база?

— Вот с этого и надо было начинать. А то угрожаешь. А зачем угрожать? Мне неприятности не нужны. Будем по-деловому вопрос решать…

— Хватит чесать языком! Отвечай!

— Погоди. Не кричи. — Мустафа расставил перед собой ладони. — Кто они? Ну, бандиты. Как еще объяснить? Ребята суровые. Сами работать не любят. Облагают данью. Ходят в рейды туда-сюда. Оружие? Ну, то, что я видел. «Калашниковы». Еще китайские автоматы какие-то. Пистолеты есть. Пара грузовиков, железом обшитых. Но в основном на конях катаются. Сколько их, я не знаю. Может, полсотни. Точно около того, но может быть и больше. Этого не знаю. Хотя если судить по тому, сколько продуктов они у нас забирают, то либо около пятидесяти, либо доят кого-то еще. Ну, вроде две общины, поменьше нашей, доят. На большие не нападали. Значит, не так сильны. И ты сам посуди — мы столько рыл кормим, сами едва концы с концами сводим. Будем отдавать больше — начнем помирать с голоду. Работяги разбегутся. Конец хозяйству. И все вы снова останетесь ни с чем.

— Да хватит уже мне втирать! И так понятно! Где они кучкуются?

— У тебя карта есть?

— А у тебя что, нету?

— У меня есть. Но только за ней сходить надо.

— Куда?

— В мой дом. Он там, через площадь.

— А это что, не твой дом? — прищурился Пастух.

— Нет. — Засоль мотнул головой. — Это управа общины.

— Хитришь?

— Ну, пошли со мной, если не доверяешь, — пожал плечами Мустафа.

Пастух пробормотал под нос что-то злое, затем завел руку назад и хлопнул по ноге боевика.

— Сходи с ним.

Мустафа вышел из-за стола и двинулся к выходу, который находился как раз позади гостей. Он давно приметил, что эти люди если не дураки, то явно не профессионалы своего дела. Скорее всего, это банда, недавно сформировавшаяся из каких-то перебитых группировок, в которых выжили самые ушлые и вовремя слинявшие субъекты. Во всяком случае, мало кто, придя в общину с заявкой на обложение оной данью, встанет спиной к двери, в какой бы дом ни зашел. А они встали.

На улице было тепло и солнечно. По новым меркам, лето 2051 года выдалось не самым жарким, но в первые недели августа солнце будто очнулось и стало наверстывать возможности, упущенные за долгие пасмурные дни предыдущих месяцев.

Они вышли на крыльцо и спустились по ступенькам. Прямо у входа стояла машина незваных гостей: большой пикап с широкими колесами. В кузове — сиденья по бортам и два седла для стрелков. Пулемет ДШКМ под калибр 12,7 миллиметра прикрывал заднюю полусферу машины. На крыше кабины пикапа стоял закрепленный в самодельном кронштейне китайский пулемет «Тип 95» под редкий в этих краях патрон 5,8 мм. Хотя, возможно, это была разновидность под натовский патрон 5,56, такие тоже встречались. Сам пикап уже повидал виды — как все, что ездило за пределами мировых Оазисов, в ареалах и резерватах неучтенного населения планеты. Лобовое стекло, как и дверные, отсутствовало. Вместо стекол на грубо сваренных каркасах стояли мелкие стальные сетки, предохранявшие от ручных гранат, которые могли влететь в кабину. Спереди находился жутковатый отбойник, сваренный из арматурных прутьев и куска рельса с узкоколейки. Позади пикапа, чуть ниже откидной дверцы кузова, располагался массивный стальной швеллер с торчавшими назад шипами. Крылья, колесные арки и пороги машины были гнилыми и, судя по наплывам и подтекам, обильно смазанными гудроном перед покраской. А красили ее черт знает чем — пытались наваять камуфляж. В итоге машина напоминала передвижной психоделический тест Роршаха.

В кузове сидел еще один боевик, лениво отмахивавшийся березовой веткой от назойливых слепней. В кабине томился водитель. Он пребывал в полудреме и перебирал четки, сделанные из стреляных гильз.

— Вы куда? — Человек в кузове оживился.

— К этому на дом. За картой, — ответил сопровождающий, кивая на Мустафу. — Э, слышь! Где дом твой?

— Да вон он. — Засоль махнул рукой.

— Э, да ты сказал, что он рядом! — возмутился боевик.

— Разве нет? Метров сто. Сто пятьдесят.

— Что вы так далеко друг от друга дома строите, идиоты?

— Они деревянные, умник. Ты слышал про Стадницу?

— Нет. — Боевик хмуро мотнул головой. — Не слышал я ни про какую Задницу.

— Стадницу, долбо… — Мустафа не договорил, так как сразу напоролся на угрожающий взгляд. — Ну так вот, она сгорела. А началось с одного сарая. Ты идешь или будешь ныть на крыльце?

— Полегче, баран, — прорычал боевик и ткнул Мустафу стволом автомата в живот. — За базаром следи.

— Идешь или нет?

Морщась, сопровождающий крикнул водителю:

— Эй, Хамис! Давай на машине прокатимся!

— Дурак, что ли? — отозвался водила. — Топливо жечь ради этого? Пешком топайте.

— Разве мои люди не принесли вам топливо? — спросил Мустафа.

— Принесли, — отозвался тот, что сидел в кузове, и ухмыльнулся. — Заправили полный бак и еще две канистры в кузов положили. Правда, до хрена на землю пролили, ублюдки. Ты уж, хозяин, не серчай, но я одному, кажись, зубы выбил. — Боевик заржал. — Они нас так боятся, что руки трясутся, и литров десять тут разлили.

Засоль взглянул на характерное темное пятно в пыли. Едва заметно покачал головой.

— Э, слышь, местный. — Водитель выглянул через заднее окно кабины, в котором тоже не было стекла, но и сетка отсутствовала — для сообщения с кузовом. — У меня клапана не застучат от этого вашего рапсового топлива? А то смотри, мы за это так спросим, что херово всем станет.

— Вы не первые заправляетесь нашим рапсом. Никто еще не жаловался, — возразил Засоль и, спустившись по ступенькам, быстро зашагал в сторону указанной хижины.

Он хотел поскорее отойти от домика местной управы, пока топливо под машиной не выдохлось. Сопровождающий поспешил за ним.

— Роха! Долго еще там Пастух заседать будет? — крикнул им вслед водитель.

— Не знаю, а что?

— Да задолбался уже на жаре сидеть!

— Так иди в дом! Там стол накрыт! — Мустафа обернулся и смерил взглядом пройденное расстояние.

— Я не с тобой разговариваю! — рявкнул водитель.

— Сейчас принесем карту и посмотрим, — махнул рукой Роха.

Они двинулись дальше и все ближе подходили к хижине, где якобы жил мнимый глава общины Мустафа Засоль. У огораживавшего двор частокола стоял сгорбившийся старик в шлепанцах из мотоциклетных шин. Он опирался на посох и хитро смотрел из-под взъерошенных, густых белых бровей на приближавшуюся пару.

Мустафа подмигнул ему, благо Роха шел позади и этого не видел. Собственно, и старик мог не увидеть, зрение у него было не ахти какое. Нет, все-таки заметил. Он начал медленно извлекать из кармана старой камуфлированной рубахи скомканный носовой платок и разворачивать его трясущимися руками.

Мустафа на ходу оглянулся. Пикап и хижина с бандитами остались уже достаточно далеко.

— Чего? — нахмурился сопровождающий. Ему явно не понравилось, как посмотрел назад Мустафа.

— Да так. Просто. Слушай. Ты еще совсем молодой, я смотрю.

— И что?

— Ты не думал, что на неправильную дорожку встал?

— Стричь баранов вроде тебя — неправильная дорожка? Может, мне лучше вкалывать в поле, как твои батраки? — усмехнулся бандит.

Старик облепил лицо платком и принялся невыносимо громко в него сморкаться. Это был знак. Все готово. Очередь за Мустафой.

— Я не про трудовые будни толкую. Я про честь и совесть. То, чем вы занимаетесь, бесчестно и бессовестно. Неужели не понимаешь? И Пастух твой — очень плохой человек. Не на той ты стороне.

Роха схватил Мустафу за плечо и резко развернул к себе.

— Я что-то не понял. Ты к чему это разговор затеваешь, а? — Боевик наставил на Засоля автомат.

— Человек, который мне заменил отца, всегда говорил, что если ты угрожаешь кому-то оружием, то от этого же оружия можешь и пасть.

— Что?

— Да ничего. — Засоль стряхнул руку бандита и, развернувшись, пошел вперед. — Ты твердо стоишь на своем. Я все понял, — добавил он тихо.

Старик тем временем продолжал сморкаться в платок и уже матерился. Мустафа на ходу повернул голову, как будто глядя на рукав своей черной рубахи и расправляя складки на плече, оставленные бандитом. На самом деле он боковым зрением зафиксировал положение шагавшего следом боевика и отметил, что оружие того вновь повисло на плече стволом вниз. Засоль резко развернулся, и его кулак врезался в солнечное сплетение бандита. Тот всхлипнул, хватая губами воздух и судорожно вскидывая автомат. Мустафа схватился за цевье и рывком отвел его в сторону. Затем ударил бандиту лбом в зубы (он был заметно ниже Рохи) и сдернул с плеча противника автомат. Тем временем водитель пикапа — в отличие от сидевшего в кузове — заметил что-то неладное. Он распахнул дверцу, чтобы выйти из машины.

Еще удар коленом в пах — и боевик рухнул. Мустафа тоже припал к земле, прячась за тушей Рохи и целясь из захваченного автомата в водителя. Шофер схватился за оружие, громко свистнул. Тот, что оставался в кузове, резко обернулся, вскочил и метнулся к пулемету.

— Ну же, давайте, — прорычал Мустафа, понимая, что еще пара секунд — и весь его план полетит к чертям, а мозги отправятся в придорожную пыль.

И вдруг всю хижину управы озарила вспышка. Громкий хлопок — и пламя вырвалось из окон, разнося вдребезги стекла и рамы. Огонь подхватила лужа топлива, разлитого под машиной. Огненный шар неумолимо увеличивался, и вот он уже начал поглощать пикап. Страшный грохот сотряс все вокруг и погнал от эпицентра облако пыли.

Мустафа зажмурился, пытаясь уберечь глаза. Но ненадолго. Роха ожил и принялся вырывать у него оружие. Засоль ударил его локтем по лицу и откатился, прижимая к себе трофейный автомат. Затем вскочил на ноги, стряхивая с лица пыль, готовый нанести сокрушительный удар по единственному оставшемуся в живых противнику. Однако старик уже стоял рядом и колотил того посохом по голове, приговаривая:

— На, сука, на…

— Егорыч, не убей его, смотри! — крикнул Засоль.

* * *

Артем раздосадованно воздел руки:

— И почему из всей «волчьей стаи» уцелели только самые безголовые ее представители?

Он расхаживал по деревянному полу двуспального номера — комнаты, которую сняли для постоя Ходокири и Булава в «Короле дорог». Было слышно, как внизу, в ангаре, чинят их мотоциклы. По соседству невидимые собеседники вели приглушенный разговор, часто прерывавшийся грубым мужским смехом.

В комнате Ивана и Павла на прикроватном столике горела масляная лампа, а сами они сидели на койке. Булава тщательно начищал ваксой свои берцы, а Ходокири зашивал распоротый локоть на правом рукаве черной куртки.

— Спасибо на добром слове, черт бы тебя побрал, — проворчал Павел после очередной реплики Полукрова.

— А что ты хотел услышать, Паша? Что вы творите?

— Лично я обедал. — Иван равнодушно пожал плечами.

— Нет, Артем, это ты что вытворяешь? Три серебряные монеты отдал! — возопил Ходокири.

— А во что бы нам все обошлось, если бы ты, идиот, не устроил дебош в борделе? — оскалился Полукров. — Самое большее — в шесть бронзовых!

— Ай, ладно, — отмахнулся Павел. — Убежали бы, и все.

— И какими бы словами нас поминали? Забыл, что значит для братства репутация?

— Артем, она была без зубов!

— Да не начинай опять херню эту!

— Блин, что ж вы так орете-то, — проворчал Булава, берясь за второй ботинок.

— Вань! — Артем повернулся к нему. — Ну ладно, он на всю голову дурак. Но ты-то куда смотрел?

— Да ел я, Тёма. Сидел и ел. Ну, влип он в историю. Надо было помочь. Это ведь тоже в правилах нашего братства, не так ли?

Полукров негодующе развел руками.

— Ну, ты меня прямо сделал!

— Брат, к чему так кипятиться? Ну, оконфузились трошки. Но вот представь, что тебе продадут патроны, с которых…

— Паша, заткнись, — поморщился Артем. — Где Мустафа, кстати?

Рейтары переглянулись. Ответил Ходокири:

— В Петино или в Малышево. Не помню.

Артем нахмурился и перестал ходить по комнате.

— И что он там делает?

— Шабашка у него. Подработка, — объяснил Павел.

— Мужики, какого черта, а? — Полукров разозлился вновь. — Есть же уговор, что работу берем только все вместе, а не поодиночке! Забыли близнецов Бурносовых? Как один нанялся к Лихолету, а другой к Копченому, а те друг с другом воевать затеяли? Забыли?

— Слушай, Тёма, — засопел Ходокири, ерзая на кровати, — не обостряй. Нужда заставила. Сколько можно без дела? А тут еще катала этот…

— Какой еще катала? — насторожился Артем.

— Вот же трепло болтливое, — выдавил из себя Иван и ударил Павла по колену ботинком.

— Да отвали ты. Ну, все равно Засоль рассказал бы ему.

— Во что вы еще вляпались, пока меня не было?

— Ну, были мы в Стрелицкой гати. На постое. А там такой хмырь объявился. Вроде малый безобидный, но с головой немного того. Типа блаженный. В картишки перекинулись — раз, другой. Смотрим, а он вообще не волокет. Обобрали его. А он отыграться просит. Натуральный маузер на кон ставит! Ну и прямо как подменили подлюгу, совсем без котлет нас оставил, а Мустафа еще и автомат свой проиграл.

— Вы вообще идиоты, что ли?! — поразился Артем. — Это как надо было умудриться… Я молчу про то, что вы решили в карты блаженного обобрать! С этой хренью пусть ваша совесть разбирается! Но то, что вы вообще попались… Да какого дьявола вы ему все отдали?

— Так ведь карточный долг — святой! — воскликнул Павел.

— Это в честной игре! А он вас как лохов последних развел!

— И что? Мы ему в отказ. Он предъяву местным кинет за наш беспредел. Те впрягутся. А мы объявим себя лохами? Это ребята из «волчьей стаи» — лохи?

— Паша, в том и дело, что парни из «стаи» в такое дерьмо не вляпываются! Наш кодекс кровью писан! Поставить на кон свое личное оружие — все равно что заложить родной байк или собственную задницу!

— Да ствол его уже поношенный был, Тёма. Лепил все в молоко. Ну чего ты орешь?

— Ты меня вообще слышишь, Паша? Ваня, а ты что молчишь?

— А что сказать? — Булава бесстрастно поставил ботинок на пол. Снова взял первый и стал натирать, хотя уже прежде вычистил его до блеска.

— Где мне его теперь искать, черт вас возьми? — прорычал Артем.

— Засоля? Завтра с утреца казачок один с постоя снимается. И аккурат в Петино путь держит. Ну, он и пустит клич, что тебе Мустафа срочно нужен. Это ведь срочно? — Произнося все это, Ходокири сделал такое невинное лицо, что Полукров крепко сжал губы, чтобы не рассмеяться.

— Да, срочно, — выдавил он.

Булава наконец оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на Артема.

— Мы в деле?

— Естественно. — Артем потер кулаком кончик носа, все еще борясь с искушением рассмеяться. — Паша, сделай рожу попроще, смотреть тошно.

— Да иди ты сам… А что за дело?

— Серьезное дело. Это и стремает с такими подельничками.

— Ладно тебе! — протестующе поморщился Ходокири. — Сколько мы рейдов сделали. Сколько караванов покрошили! Сколько лет вместе! Что ты ерунду городишь?

— Наконец-то работа. — Каменное лицо Булавы перечеркнула скупая улыбка. — Задрябли совсем. Артем, что платят и с чем имеем дело?

— Платят хорошо. Даже очень.

— Ну, это не сумма…

— Сорок золотых каждому.

— Сколько?! — Оба рейтара выпучили глаза.

Даже невозмутимый Иван стал похож на перепуганную статую.

— Плюс доля с трофеев, — кивнул Артем.

— Погоди, брат. — Ходокири поднял руку. — А ты уверен в тех, кто нам эту работенку подкинул? Уж очень сладкий куш, чтобы быть правдой.

— В том и вся соль, что ветер дует от надежных людей, но задача весьма непростая. И нам, возможно, придется брать в долю кого-то еще, для подстраховки. Хотя не обязательно. С другой стороны, отмести это дело нельзя. Нашему ареалу может грозить серьезная опасность со стороны ближайшей корпорации.

— Вот тебе раз. У нас же ни нефти, ни руды, ни хрена нет! Какой интерес у корпораций в воронежском ареале?

— Выяснилось, что мы располагаем действующей системой ПВО, — вздохнул Полукров. — А это уже нешуточная угроза для них.

— Что? — прищурился Иван. — ПВО?

— Короче, так. На днях под Острогожском упал самолет. Что за самолет и из какого он Оазиса, никто пока не знает. Какого хрена он тут летал, тоже неясно. Про выживших нет никакой информации. Однако есть два особых пункта. Первое: он был сбит.

— Ну нихе…

— Погоди, Паша. — Артем поднял ладонь. — Где-то в районе Острогожска, который, как известно, необитаем, появился некто, обладающий действующей установкой противовоздушной обороны. Это первое. Второе: ближайший Оазис, а это в Турции, готовит войсковую операцию. Не исключено, что до нижней сумеречной зоны их доставят по воздуху, чтобы обойти районы пустошей, где их могут порвать местные боевики. Могли бы лететь до Острогожска, но в том и проблема, что там засела эта самая ПВО. Ну и самолетами там некуда, а вертолеты сразу привлекут к себе внимание. Так что пойдут по земле. Да и не факт, что им точно известны координаты крушения, однако мало кто может им помешать. Места глухие, сплошные леса и Чертоги. Наша задача — выйти в район крушения самолета. Обследовать его. Попытаться установить контакт с теми, кто его сбил. В случае чего — уничтожить военный конвой до его развертывания в боевой порядок.

— Вчетвером? — чуть не взвыл Павел.

— Окстись, Ходок. Заказчик уже целую роту собрал помимо нас. Или батальон.

* * *

Мустафа отряхивал пыль с рубахи, вполголоса ругая себя за то, что не надел ничего менее маркого для столь грязного дела.

Набежавшие люди — кто с вилами, кто с мотыгой, кто с охотничьим ружьем — окружили его, старика Егорыча и валявшегося в пыли Роху, который понял, что рыпаться ему поздно и опасно.

— Ах ты мать твою ити, — беззубо выругался старик Егорыч, почесывая посохом седой затылок.

— Ты чего, Демьян? — спросил Засоль, продолжая отряхиваться и удерживать ногой лежавшее на земле оружие пленника.

— Я кепку там свою оставил, на! — Старик вскинул руки, обреченно глядя на пылавшее здание, где нашли свою смерть Пастух и его бандиты.

— И что?

— Что-что, на! Этой кепке, на, годков больше, чем тебе, чернявый! Довоенная еще!

— Может, самое время пришло от нее избавиться? — усмехнулся Мустафа.

Кто-то недовольно проворчал:

— Избу спалили. Три бочки топлива. По-другому нельзя было никак?

— По-другому? Ну так и шли бы на них с вилами. Что у вас? Две вертикали и одна «мосинка». Много вы навоюете. — Мустафа наконец поднял автомат и начал его рассматривать, недовольно морщась.

Оружие было совсем ушатанное и для серьезных дел годилось мало. Он отыскал взглядом в толпе настоящего старосту общины и протянул автомат ему.

— На. Забери себе. Мне едва ли пригодится. Ты, кстати, говорил, что вы хотели снести эту хижину. Чего же твои возмущаются?

— Да все правильно сделал, — отмахнулся староста. — Не бери в голову. А с этим что делать?

Засоль склонился над пленником, который от страха перед безмерно осмелевшими местными старался не подавать признаков жизни. Обыскав его, Мустафа обнаружил неплохой обоюдоострый тесак и рожок к автомату, полный патронов. Еще он нашел кисет махорки и сделанные из пистолетных гильз четки. Все это он решил оставить себе.

— Что делать? Пусть пока поживет, стерегите его до прихода казаков. Они его быстро разговорят — где их банда кантуется, сколько человек и прочее.

— Ну да, и то верно, — кивнул староста. — А ты куда? С нами кончено?

— Да, все. Загостился я у вас. Бак заполнили?

— Заполнили. И провизию загрузили. И монеты. Все без обмана.

— И мясо?

— Как просил. В маринаде.

— Спасибо. — Мустафа впервые за все время улыбнулся и двинулся по главной улице поселения между скромных деревянных строений в сторону амбара, где его ждал верный «Урал-волк». Единственный мотоцикл в «волчьей стае», оснащенный коляской.

— Это тебе спасибо! — крикнул вслед староста.

— Делов-то! — Засоль отмахнулся, не оборачиваясь. Затем вдруг остановился. — Антоныч!

— Чего? — отозвался староста.

— Там это… В доме горящем у одного зубы золотые.

— Понятно. Тебе их отдать?

Мустафа задумался на какое-то время. Затем мотнул головой.

— Да нет. Это я так, на всякий случай подсказываю.

* * *

Мотоцикл мчался по хорошо накатанной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф придорожной пыли. Мустафа держал путь на север, в местечко под названием Девица. Въехав на пригорок, он увидел, как впереди забрезжило пылевое марево, и вскоре показалось около трех десятков всадников, мчавшихся навстречу. Крупных банд в округе не водилось, но терять бдительность не следовало, и Мустафа это знал хорошо. Отъехав на обочину, он развернул мотоцикл поперек дороги, чтобы в случае чего быстро уехать в обратном направлении. Однако он довольно скоро признал девицких казаков — тех самых, за которыми отправил гонца староста земледельческой общины Петино, пока Засоль реализовывал там коварный план по кремации группы пришлых рэкетиров и кепки Егорыча.

Рейтары из «волчьей стаи» пребывали в довольно добрых отношениях с местным казачеством, и опасаться за себя ему было незачем. Многие знали его в лицо.

Вооруженная конница быстро проследовала мимо, обдавая Мустафу густыми клубами пыли. Он снова подумал о своей черной рубашке и выпачканных черных с проседью волосах. Хоть бы дождь пошел да прибил эту пыль. А дождя уже месяц не было, даже дольше. С другой стороны, грунтовки развезет от ненастья, и будет еще хуже.

Казаки носили банданы, а у Мустафы вообще не было головного убора. Даже шлема, хотя он рекомендовался рейтарам, особенно со стеклянным забралом — хорошо помнилась печальная история Циклопа Комаровского, которому майский жук выбил глаз, когда тот на полной скорости мчался на своем байке по тракту. Но где же их взять, шлемы-то эти с забралом? Редкость.

Какой-то всадник кивнул ему, как бы благодаря за то, что Мустафа освободил неширокую дорогу и стоял на обочине. Кто-то из знавших Мустафу в лицо приветственно махнул рукой. Когда спешившая на выручку крестьянам конница пролетела мимо, замыкающий, молодой совсем казачок, вдруг натянул вожжи, заставляя коня притормозить. Животное зафыркало, мотая головой и тряся гривой, не сразу восприняв изменение скорости. Очевидно, конь и всадник еще плохо знали друг друга. Казачок приблизился к Мустафе.

— Ты Засоль из «волчьей стаи»? — спросил он, продолжая натягивать вожжи и усмирять беспокойного коня.

— Я. А что?

— Ищут тебя!

— Кто?

— Артем Полукров со товарищи. Они сейчас в Ендовище на постое. В «Короле дорог». Знаешь?

— Знаю это место, — кивнул Засоль. — Спасибо.

— Да не за что! Н-но! Пшла, хей! — Казачок лихо развернул коня и рванул догонять товарищей.

 

Глава 3

ПАСТЫРЬ

Серафим был высок и довольно упитан, ходил в черной рясе и с внушительным крестом на шее, упиравшимся в солидный живот. У Серафима были густые каштановые, тронутые сединой волосы до плеч и поповские усы с бородкой. Держа речь и делая паузы, Серафим чесал бороду и задирал руку вверх, чтобы необъятный рукав рясы сполз к локтю, и тогда обнажались одетые на запястье костяные четки. Все остальное время, которое он проводил с детьми, Серафим прикрывал ладонью левой руки правый кулак, вдоль костяшек которого была вытатуирована надпись: «Уверуй, падла!» Юным отрокам нет надобности созерцать сей отпечаток бурной молодости.

На окраине станицы Девица, в поросшем деревьями уединении расположился старый монастырь, единственным постоянным обитателем которого и был пожилой Серафим. В будни, когда казаки работали в поле и на фермах, детей сводили сюда, под присмотр монаха, который учил их грамоте, арифметике и прочим премудростям.

— Итак, дети. — Серафим почесал бороду и прикрыл надпись на кулаке. — Вчера вы изучали большие числа и теперь приблизительно представляете себе, что такое миллион. Верно?

Собравшиеся в большом зале монастыря дети согласно закивали.

— Но сегодня мы изучаем историю, а здесь могут встретиться и бо льшие числа. До Великой Смуты на нашей планете жило больше семи миллиардов человек. Что такое миллиард? Представьте себе число миллион и помножьте на тысячу. Можете?

Ответом были растерянные взгляды.

— Похоже, что нет. — Серафим снова взялся за бороду. — Тогда представьте себе пшеничное поле. Вы все его видели. Сколько там зерен?

— До фига! — воскликнул конопатый отрок, и остальные негромко рассмеялись.

— Вот! — Монах воздел перст. — Семь миллиардов, это до фига! Понимаете?

Дети закивали.

— Ну, вот и славно. Итак: тот мир был не такой, как нынешний. Во-первых, царил совсем другой климат. У нас было холоднее, чем сейчас. Выпадало очень много снега, и суровая зима длилась дольше, чем нонче. Ходило много всяких животных всюду, некоторых мы более и не увидим. И наоборот — многих тварей, что бродят сейчас в Чертогах и пустошах, раньше не было. Вся земля тогда делилась на государства. То есть существовала какая-то территория, по краям которой была граница, и переступать ее полагалось только по специальному разрешению. На каждой территории имелся свой флаг, герб, гимн, язык и так далее. И вроде как народ, живший в государстве, сам выбирал себе правителя. Ну, так считалось. — Серафим задумчиво поскреб в бороде. — Но это все брехня. В то время всякая власть была от лукавого. Так вот: у государства была столица, а столицей выступал большой город.

Дети вдруг ахнули и посмотрели на учителя с недоверием и испугом. В новые времена слово «город» вызывало иные ассоциации.

— Да-да, отроки. Было много больших городов, и в них жила пропасть людей. Два миллиона. Пять миллионов. А то и десять. Это потом, после Великой Смуты, большие города превратились в Чертоги дьявола и сумеречные зоны, от которых людям следует держаться подальше, ежели не одержимы они бесовыми силами али, наоборот, не отмечены Божьей дланью как бесстрашные проводники Господнего света в царстве тьмы. И нашло однажды на всех людей на земле страшное. Не то кара Господня за все грехи, что копились годами неправедной жизни, либо случилось явление антихриста на землю, и силы небесные с силами ада схлестнулись в нашем мире, и люди сделались лишь орудиями борьбы. Но весь тот мир исчез. Погрузился в Смуту. И шестеро из семерых превратились в пепел и тлен. Всего сейчас на земле нашей грешной живет где-то около одного миллиарда человек. И, как вы уже знаете, люди эти делятся на неучтенных и меченых. А земля поделена теперича по-другому. Есть Оазисы. Это, собственно, то, что осталось от того грешного мира. Территории, огороженные рубежами. Раньше, до Смуты, это были курортные зоны, которые не сильно затронула война. Ведь на курортах не было промышленности, важных производств и всего того, что надобно уничтожать в борьбе обоюдной. Живут там меченые. Правят корпорации. У корпораций есть военные силы. Нас они называют неучтенными. Или популяцией. Как зверей. Мы для них звери. И территории наши они зовут резерватами или резервациями. Однако мы, жители ареалов — вольных территорий, — зовемся вольными людьми. Существуют области, которые находятся между ареалами и Оазисами. Зовутся они пустошами. Там нет доброго уклада, как у нас, в ареалах. И нет корпораций. Но там тоже встречаются люди, да только бандиты, варвары и дикари. Они живут грабежами, набегами на честных тружеников, хотя порой нападают и на форпосты корпораций. Правда, иногда некоторые корпорации за тридцать сребреников нанимают банды из пустошей, чтобы напасть на вольных, если те владеют некими ресурсами, нужными для поддержания должного им, то есть корпорациям, уровня жизни. Конечно, у корпораций есть свои армии, но иногда дешевле использовать варваров. А Оазисам нужно много ресурсов. Они очень требовательны к своему уровню жизни. У них масса машин, которым необходимо топливо и прочее сырье. У некоторых Оазисов имеются самолеты. И даже ракеты. У них полно заводов. Им нужно делать много оружия. Они хотят много пищи… Гораздо больше, чем надобно нам. Им нужно множество бытовых безделушек. Они потребляют намного больше воды, чем мы. А в последние годы они уже оправились от той давней смуты и потихоньку восстанавливают утраченное. Однако многие знания, секреты прошлого утеряны, разбросаны в Чертогах под руинами городов. И иногда корпорации отправляют за утраченными знаниями и технологиями экспедиции, а то еще нанимают особых людей в ареалах, которые одержимы сумеречными зонами и рыщут в них почем зря.

— А на нас они могут напасть из-за ресурсов? — испуганно спросила худощавая девчушка с черными косами.

— Нет, дитя. У нас нет ни нефти, ни газа, ни руд. Зачем мы им? На такие ареалы они не нападают, это бесполезная трата времени и сил.

— А прийти за утерянными знаниями в ближайший к нам город?

Серафим пожал плечами:

— Сомневаюсь, чтобы в Воронеже нашлось что-то важное.

— Но если они явятся, нам придется туго? — Это был уже голос мальчика, довольно строгий и резкий для его возраста.

— Корпорации сильны, сын мой. У них много оружия и армия. Нам придется несладко, конечно. Но мы божьи люди. Бог на нашей стороне…

— А лукавый на их стороне? — продолжил молодой голос.

— Нет истины у правителей Оазисов. Они живут мыслями о наживе. Их власть — это власть денег, ради денег и при помощи денег, — ответил монах. — И такая власть — от лукавого.

— У них есть много машин, огороженные территории. Армии. Самолеты. Они восстанавливают прежний мир. Они могут сокрушить любой ареал, если в нем есть ресурсы, которые нужны корпорациям? И на их стороне лукавый? — не унимался отрок.

Серафим нахмурился и всмотрелся в четыре десятка детей от восьми до двенадцати лет, сидевших перед ним за длинными столами в главной зале монастыря. Он искал взглядом назойливого юнца.

— Ну а я как сказал, отрок?

— Получается, что зло сильнее? Лукавый могущественней нашего Бога, который учит нас смирению и миролюбию?

«Вот же каков козел, а!» — мысленно воскликнул Серафим и потер надпись «Уверуй, падла!» на своем кулаке.

— Ты к чему клонишь? — Учитель наконец выхватил взором темноволосого юнца с недобрым взглядом из-под черных бровей.

— К тому, что не стоит ли нам поучиться брать то, что нам нужно? Не следует ли и нам восстанавливать прежний мир и создавать армию? Делать оружие и множество машин. Нам надо догнать и перегнать Оазисы, пока не стало совсем поздно. Иначе нас загонят в дремучие леса, как диких зверей. Либо нас, либо мы!

«Ну, говнюк! Какого черта, прости Господи, ты это мелешь? И кто ты такой? Кажись, из тех семей, что недавно прикочевали в станицу и поселились тут. Надо непременно рассказать его родителям, что за бесенок растет в их гнезде».

— Это ложный путь. Это соблазн искушениями лукавого, — проговорил Серафим, стараясь выглядеть невозмутимым. — Мы должны достойно пронести свой жизненный крест и не соблазниться злом.

— А смысл? — вопросил юный отрок.

Серафим покосился на чан с рассолом, в котором покоились розги. Он никогда их не применял. Но само их наличие помогало поддерживать дисциплину среди учеников. А может, пора всыпать?

— Каков смысл? Чтобы заслужить царствие небесное — понял ты, сын мой заблудший?

— А в этом мире нам, значит, надлежит быть терпилами? — повысил голос юноша.

— А ну встань, поганец! — не выдержал Серафим.

Возмутитель спокойствия поднялся. Не вскочил, а именно поднялся, взирая на учителя без испуга, но с вызовом.

— Как твоя фамилия, заср… заблудший сын мой?

— Крест, — лаконично ответил юнец.

Серафим сжал кулаки.

— Да ты издеваешься надо мной, поганец?

— Никак нет. Моя фамилия Крест.

— Почему ты ставишь под сомнение учение Господа нашего?

— Моя семья пришла издалека. Наше поселение жило мирно. Растило хлеб и скот. Благодарило Бога за пищу и свободу, за неиссякаемый источник целебной воды. Эта вода была настолько хороша, что пришли к нам гонцы, нанятые ближайшим Оазисом. Они просили нас делиться этой водой, а взамен обещали диковинные яства, которые готовили у себя. И наши старейшины согласились. Вода эта не иссякала, нашему поселению ее хватало — почему бы не поделиться? Это по-божески. Да и чудные сласти не помешали бы к столу. И пошли караваны, и дали они нам свои угощения. И пробрала людей хворь. И многие из наших умерли, а потом пришли вооруженные наемники и добили тех, кто выжил, но ослаб или не успел бежать из своего дома, со своей земли. Это так нам надо заслужить царствие небесное? Дать потравить себя, как клопов?

— Я разве это сказал?

— Тогда как? Если мы не будем сильны так же, как они, нам не видать пощады. Но если мы станем сильны, то сможем отплатить…

— Я не говорю, что мы не должны защищать себя. А вы, казаки, тем более обязаны понимать святость обязанности защищать родной дом, родную землю, свой род и ближних.

— Но как мы будем защищаться от тех, кто многократно превосходит нас оружием и коварством да хитростью лишает нас крова и жизни? На Бога уповать? Так на тех, кто разорил наш дом, его гнев не обрушился. Мы должны быть такими же, как они. Они приходят и берут силой то, что надо им? Так не пойти ли и нам забрать то, что может нам пригодиться? Их машины. Их оружие. Их самолеты.

— Да ты… Потому и погиб прошлый мир, погрузившись в страшную смуту, что все были сильные и желали одного и того же. Владеть большим, чем у других, и тем, что у других!

— А сейчас что?

— Не сметь спорить со мной!

— Тогда как добиться правды?

Серафим вдруг осознал, что молчит. И безмолвствует он оттого, что не находит вразумительных доводов. А еще он понял, что видит в этом юнце себя самого, в далекие юные годы. Одержимого обостренным чувством мести и справедливости максималиста, у которого с тех пор сохранилась не только надпись на кулаке, но и с дюжину шрамов от острых ножей на левом боку. Сквозная пулевая рана в плече, вспоротая осколком мины правая нога и масса воспоминаний о деяниях, за которые он уже долгие годы просил прощения у Всевышнего.

Да, похоже было, что эта юная копия прошлого человека по имени Серафим загнала его в тупик. И это скверно для учителя, оказаться в такой ситуации перед учениками. Надо искать выход. Но, хвала небесам, явился незваный гость, который и свел сию немую сцену на нет.

Массивная дубовая дверь заскрипела древними стальными петлями, отворилась, впустила свет знойного полдня, и в залу вошел человек. Был он невысок ростом, коренаст, с кавказскими чертами, одет в черную пыльную рубаху, черную же кожаную косуху и камуфлированные брюки, заправленные в высокие ботинки. В таком одеянии было жарко, но это свойственно иноверцам, представитель коих посетил обитель Серафима. В обычное время они так и выглядят. Другое дело, когда они заняты «наскоком».

Ученики оглянулись на визитера и с интересом рассматривали его.

— Ассаламалейкем, люди добрые, — произнес Мустафа Засоль, прикладывая правую руку к сердцу.

— Это как же нехристя в храм божий занесло, отчего небеса не разверзлись молниями и куда смотрела охрана?

— Не мели чепуху, Серафим. Иначе сызмальства научишь казачат неадекватно реагировать на людей другой веры. Ты сильно занят?

— Урок у меня, — развел руками монах.

— Дай ребятишкам продохнуть на воздухе да на солнце погреться после твоего сырого монастыря. Мне охранники на улице сказали, что ты их тут уже третий час без перерыва мурыжишь. — Засоль улыбнулся и недвусмысленно встряхнул мешочком с монетами.

— Ох и всыплю я постовому уряднику за басурманина в православном храме, — рассмеялся Серафим.

— Аллах за это не прогневается. Да и почтенный Иисус едва ли против, иначе как бы я тут оказался?

— Ну ладно, полегче. Дети. — Учитель хлопнул в ладоши. — Отдохните пока. Наш гость явился с серьезным разговором.

* * *

Старинные каменные ступени вели в темный и мрачный подвал монастыря. Мало кто хаживал здесь. Сейчас по ним шаркали сандалии настоятеля и пыльные ботинки рейтара.

Первым шел Серафим с горящей лампадой в руке.

— В карты автомат проиграл? Ну ты, брат, лошара, — веселился монах.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Мустафа. — С кем не бывает.

— С теми, кто не грешит соблазном азартных бесовских игр.

— Все мы грешные, один ты святой.

Они подошли к дубовой двери с закругленным верхом. На ней висел внушительный амбарный замок, изготовленный еще до Великой Смуты. Монах громыхнул висевшей на поясе связкой ключей, нашел нужный. Они проследовали в широкий коридор с новыми дверями по обе стороны. Серафим отворил первую, и оба оказались в просторном помещении с низким потолком, заставленном большими ящиками. То, что висело на стенах, плохо сочеталось с местом хранения — монастырем. Снаряженные лентами пулеметы. Гранатометы разных марок. Бронежилеты. Мечи и сабли. Снайперские винтовки.

— Ну, чего изволишь? — спросил монах, выжидающе глядя на гостя.

— Мне бы уложиться в пятнадцать серебряных монет, нужен калибр пять сорок пять, — ответил Мустафа. — И желательно непользованные.

— Так. — Серафим взглянул на ящики. — Ну, есть «калаши». Советского производства, двенадцать серебряных. Произведенные в Эрэфии стоят одиннадцать. Китайские — по семь. Есть мудреные стволы китайской же разработки, но как раз под этот патрон. Стоят девять. Наши «калаши» с подствольником — по четырнадцать. Есть, кстати, «абакан». Ни разу из него не стреляли. Тоже с гранатометом, но стоит двадцать.

— А без патронов?

— Так они все без патронов продаются. За патроны отдельная плата.

— Побойся бога, Серый.

— Вот только проповедей мне не читай, — поморщился монах.

— Грех это. Мало того что торгуешь в святой обители, так еще и оружием.

— И что есть оружие? Это всего лишь предметы. Убивают не автоматы и не пули, а руки. Человек, нажимающий спуск. Не нравится — ищи дешевле.

— Да нет, — улыбнулся Мустафа. — Я знаю, что здесь гарантия качества.

— «Наскок» намечается?

— Возможно. Пока не разобрался. Ваши казаки передали, что Полукров меня срочно ищет. Может быть, дело и намечается. Да и вообще, сам знаешь: рейтар без оружия — все равно что имам без штанов.

— А вот нехрен в азартные игры играть. Ладно. Тебя и братков твоих давно знаю. Уверен, что не во зло все это. Отдам «абакан» за твои пятнадцать. Но, прости, без маслят.

— Знал ведь, что на твое великодушие можно рассчитывать.

— Вот и пользуетесь все моим великодушием, ироды.

Серафим поставил лампаду на один из ящиков. Открыл тот, что стоял рядом, и извлек черневший вороненой сталью автомат. Перекрестил его, приговаривая:

— Храни берущего тебя во владение от погибели и соблазна напрасной крови. Неси воздаяние, угодное Всевышнему. Дай ему силы не лишать жизни, ежели не будет на то воли Божьей. — Затем протянул «абакан» покупателю. — На. Держи. Будешь выходить — повесь за спину, поперек тела. Ствол должен торчать справа, а приклад над левым плечом. Это знак охране, что честно куплен, а не стырен подло.

— Да ладно, их старший знает меня.

— Порядок есть порядок.

Мустафа повесил оружие, как велел монах. Затем протянул мешочек с монетами.

— Возьми. Проверь, пересчитай.

— Да ты меня вообще за барыгу держишь, некрещеный? — усмехнулся Серафим. — Тебе я верю.

И тем не менее он стал пересчитывать монеты.

* * *

Распряженные лошади паслись в сторонке, отдыхая от телег, в которых приехала на учение детвора и охранники, обеспечивавшие их безопасность. Один из казаков засел с биноклем и снайперской винтовкой в колокольне монастыря. Двое пасли лошадей, отгоняя от них кровососущих насекомых. Еще двое собирали в ближайших кустах ягоды, действуя по принципу: одну в рот, одну в плетеную корзину. В телеге на соломенной подстилке дремал урядник. Он лишь приподнял голову, когда услышал гомон детей, вышедших из монастыря на внеплановый перерыв.

Детвора обступила черный мотоцикл с коляской. Кто-то из мальчишек понахальнее нашел смелость даже оседлать его и дергать руль.

Мустафе эта картина не очень понравилась. Для рейтаров мотоцикл являлся чем-то намного большим, нежели просто транспортным средством. Это было нечто сокровенное и одушевленное, заслуживавшее ревностного отношения.

— Саня! Сань! Я же просил! — окликнул урядника Засоль, сокрушенно разводя руками.

Старший приподнялся в телеге и взглянул на гостя, затем — на облепившую мотоцикл детвору.

— Ну а что, — проговорил он, — рейт на месте. Никто его не украл.

— Иди ты! Тек, дети. — Мустафа хлопнул в ладоши, стараясь выглядеть как можно более доброжелательным. — Пустите. Мне ехать пора.

Дети тут же отошли от мотоцикла, встали полукругом и прекратили галдеть. Они с интересом наблюдали, как Мустафа усаживается, чем-то щелкает, потом привычным движением бьет подошвой по кикстартеру, заставляя мотор зарычать.

— Покеда! — махнул рукой рейтар, и мотоцикл тронулся с места.

Дети проводили его взглядом, о чем-то переговариваясь и обсуждая сам мотоцикл, внешность его владельца, запах выхлопных газов и агрессивное урчание мотора.

Из приоткрытой двери послышался голос Серафима:

— Отроки! Перерыв окончен! Давайте обратно на занятие!

— Батюшка, а кто это был? Рейтар? — спросили дети уже в зале.

— Истинно так. Самый что ни на есть рейтар.

— Ух ты! А расскажите про них!

Серафим огладил бороду.

— Ну а что, собственно, рассказать? Рейтары, их еще по старинке байкерами кличут… Но вы не путайте их с псами или ренегатами. Они тоже на мотоциклах катаются и в черное одеты. Но те разбойники, а рейтары — рыцари дорог. Во времена Смуты и незадолго до нее существовали люди, которым Божьим провидением даровалось понимание того, к чему катится мир. И они объединялись в группы. Выживальщиками звались. Они готовились к лихим временам, и сутью их устремлений было выживание в период Смуты. Но надо было не только выжить, но сделать это с честью, достоинством. Божью искру в душе не утратить. И сохранить наследие отцов, своего народа, страны, нации и так далее. Как и у казаков. Но среди байкеров было много разных людей, в том числе военных специалистов, а потому основным стало военное и техническое ремесло. Из всего этого впоследствии и образовались различные течения — партизаны, рыскуны, ландскнехты. Ну и рейтары. Потом, правда, у каждого течения появились и свои еретики, отступники и ренегаты, переметнувшиеся на темную сторону.

— А рейтары?

— Нет. Настоящие рейтары — нет. Они кочуют по ареалам. Помогают слабым. Нанимаются выполнять достойные миссии. Подобно казакам, охраняют закон в ареалах. Получают исполнительные грамоты на поимку разных уе… эмм… преступников, в общем. Но еще они, как и рыскуны, иногда обследуют сумеречные зоны в поисках деталей для своих машин и многих нужных вещей, что были утеряны в Смуту. Исследуют Чертоги, чтобы знать, какие опасности оттуда могут выйти на наши просторы. Сохраняют и передают по наследству знания, боевые умения и навыки во всяких технических делах.

— А почему они рейтарами зовутся?

Серафим снова задумчиво взялся за бороду, подбирая ответ попроще. Затем улыбнулся и объяснил:

— Слышали, как его мотоцикл звучит? Дрын-дын-дын-дынь… Рейт-рейт-рейт-рейт-рейт…

 

Глава 4

В СБОРЕ

Проснувшись, Артем Полукров обнаружил, что проспал непозволительно долго. Возможно, это было и к лучшему, если учесть серьезность предстоявшего дела. Отдохнуть, поспать, собраться с силами — это довольно важно перед серьезным «наскоком». И он бы проспал еще, но его разбудил приятный аромат, напомнивший, что самое время подкрепиться. Полукров поднялся с койки, осмотрел комнату. Павла и Булавы не было. С улицы доносились знакомые голоса, настойчиво пахло шашлыком. Полукров подошел к окну, выходившему на задний двор «Короля дорог». Выглянув, он обнаружил, что уже вечереет. Солнце садилось, и темнеющее небо расчерчивали живописные алые мазки далеких продолговатых облаков.

Значительную часть двора занимала свалка различных машин и мотоциклов, откуда местные мастера брали детали для ремонта, который приносил дополнительный доход и привлекал посетителей из числа рейтаров. Правее свалки раскинулся пустырь, в центре которого стояла большая беседка со столом и скамьями. Там же покоилась передняя часть легкого автомобиля, превращенная в мангал. На месте двигателя теперь тлели угли. Мустафа Засоль проворачивал шампуры с мясом и о чем-то болтал с Ходокири и Булавой, стоявшими рядом.

— Салам, Засоль! — крикнул Полукров.

Мустафа обернулся.

— Братишка, привет! Как оно?

— Оно ничего! Сам как?

— Как судак! Кручусь, верчусь! Спускайся! Уже готово почти!

* * *

Солнце уже опустилось за кромку далекого леса на горизонте. В темно-синем небе светились редкие вытянутые облака. Запели сверчки. С окраины города доносились возгласы пастуха и лай его собаки, которые гнали с пастбища бормочущее стадо животных, громыхавших своими консервными банками с опознавательными камнями внутри. Умиротворяющая картина бытия и сладостного покоя обыденности в ареалах, которые не интересны корпорациям, укрывшимся от миллионов «неучтенных» представителей «популяций» за своими охранными рубежами.

Иван Булава отмахнулся от назойливого комара.

— Паша, да ты первый кусок прожуй! Чего за следующий хватаешься?

— Тебе жалко, что ли? — пробормотал с набитым ртом Ходокири, сидевший за столом справа от Ивана.

— Организм твой жалко, болван! Жуй лучше. Для обмена веществ полезно.

— Все нормально у меня с обменом и с организмом. Отвали.

— Ну, конечно…

Напротив сидели Артем и Мустафа. На столе были разложены свежие овощи — лук, зелень, редис. Ржаной хлеб и печеная картошка, кувшин с родниковой водой, кружки. И разумеется, шампуры с душистым бронзовым мясом.

— Соли маловато. Засоль, сгоняй за солью, — хрюкнул Ходокири, отправляя в рот очередной кусок.

— Ага. Сейчас. Отойду подальше да разбегусь побольше. И помчусь, — кивнул Мустафа и повернулся к Полукрову. — Тёма, расскажи про дело.

— Самое время обстоятельно потолковать, коли все в сборе, — согласился Артем.

— Ага, поговорим мы обстоятельно, как же. — Павел скептически покачал головой и вытер кулаком губы.

— Что такое? — не понял Засоль.

— Да вон, зануда этот, администратор, сюда прется.

— Не иначе на запах прилетела пташка, — кивнул Иван, не прекращая жевать.

Артем и Мустафа, сидевшие спинами к зданию постоялого двора, обернулись. Смешной походкой к ним и вправду приближался тучный администратор «Короля дорог».

— От, блин, — вздохнул Полукров. — Как же не вовремя.

Мустафа поскреб подбородок.

— Надо от него избавиться.

— Давай, горец, взорви его на хрен вместе с ночлежкой, — хмыкнул Ходокири.

— Да иди ты…

Тем временем Артем взял в обе руки по шампуру с мясом.

— Тёма, эй, ты чего! — возмутился Павел. — Хочешь его угостить? Давай лучше просто убьем!

Булава тихо засмеялся.

— Паша, угомонись. В конце концов, это его мангал и его дрова, — напомнил Артем.

— Да, но мы постой оплатили. И скидок нам не было!

— За то, что вы учудили в борделе, скажи ему спасибо, что вообще не выставил.

— Я там просто ел, — невозмутимо возразил Иван.

— А какое отношение имеет бордель к постоялому двору? — недоуменно спросил Ходокири.

— Да такое, что это одна община. Пернешь в одном углу — завоняет повсюду.

— Твою мать, Тёма, ну не за столом же!

— Вечер добрый, гости дорогие, — заискивающим тоном проговорил подоспевший администратор. Он потирал руки. — Как отдыхается? Не желаете ли еще чего?

— Все в порядке, — категорично ответил Артем, встал и протянул хозяину шампуры. — Вот, просим. От нашего стола вашему. Сына угостите заодно — умаялся, небось, за ремонтом.

— О, ну зачем же! — Администратор завалил голову на левое плечо, но к шампурам потянулся. — Вот спасибо вам. Вот царский подарок! Дай бог вам здоровья…

— И тишины, — добавил Ходокири.

— Чего? — Администратор покосился на него и облизнулся на запах мяса.

— Я говорю, что лучшим гарниром к здоровью является покой.

— Ну да, конечно, — согласился хозяин. Было непонятно, уловил он намек или нет, но удалился быстро — ему не терпелось уединиться и взяться за шашлык.

— Зачем ты хамишь, Паша? — нахмурился Артем.

— Я? Хамлю? А что я сказал? Нет, Полукров, ты меня иной раз, ей-богу, сильно удивляешь.

— Все, он отчалил. Давайте о деле, — сказал Мустафа, провожая администратора взглядом.

— Поддерживаю, — кивнул Булава.

— Кто стоит за операцией? — осведомился Засоль. — Щедрое вознаграждение настораживает.

— Знаю главного исполнителя, который и собирает кодлу, — ответил Артем.

— И кто?

— Соловей Юрьич.

— Соловей Юрьич? Так у него целый батальон. На кой черт мы ему понадобились?

— А кто у него на постоянке? Отряд, конечно, знатный. Хорошая подготовка и дисциплина, да и послужной список тоже внушает. Только чему они обучены? Лесные засады, молниеносные атаки в пустошах. А вот в сумеречных зонах они не работают.

Ходокири чуть не поперхнулся и вытаращил на Артема свои раскосые глаза.

— Я что-то не понял. Какая еще сумеречная зона?

— Острогожск.

— Нам придется работать в городе? — вздохнул Мустафа.

— Скорее всего. А рыскунов во всем ареале сейчас не сыскать. Лето. Они подались в большие Чертоги.

Артем был прав. Да это, собственно, знали все. Рыскуны — люди, специализировавшиеся по части больших городов, которые практически все были уничтожены прокатившейся по земле большой войной, — уже несколько лет как потеряли интерес к малым Чертогам. К таковым относились, например, Воронеж и Острогожск. Ценные трофеи здесь удавалось найти все реже, а риск для жизни при этом не уменьшался. Обитавшая в Чертогах нечисть плодилась и развивалась. Однако опасные поиски в сумеречных зонах были хлебом и ремеслом рыскунов, и потому они подавались в другие зоны. Одной из наиболее привлекательных являлась Москва, хотя до нее было почти пять сотен километров. А еще Харьков. Он, конечно, был ближе, но рейды туда осложнялись враждебностью местных по отношению к пришлым конкурентам. И вот, пока на дворе стояло лето, рыскуны с Воронежского резервата пропадали в своих экспедициях. Они старались набрать как можно больше артефактов сгинувшей цивилизации, чтобы выгоднее продать челнокам. А те, в свою очередь, находили возможность сбыть найденное властям корпоративных Оазисов.

— Ну вот. Рыскунов сейчас нет. До зимовки и их возвращения далеко еще. А мы, рейтары, и сами поднаторели в этом деле.

— Я что-то не понял. У нас банальный «наскок». Нет? При чем тут работа в сумеречной зоне? — вмешался Иван.

— Да не банальный это наскок, Ваня, — мотнул головой Полукров. — У нас три пункта на повестке. Первое: найти самолет. Он где-то в районе Острогожска. Может быть, в пределах отчуждения. Второе: кто пускал ракету? Есть маза, что она запущена из самого города, а не из окрестностей. Третье: конвой корпорации. Ну, это уже возня для партизан Соловья Юрьича. Наше дело — город. Ну и с конвоем помочь, ежели что.

— Вот это «ежели что» мне особенно нравится. — Ходокири поводил перед собой пальцем.

— Погоди, Паша. — Мустафа поднял ладонь. — Возникает резонный вопрос: откуда инфа? Она появилась довольно оперативно. Ладно, самолет — кто-то из местных увидел, как тот падал. Может, и видели, как перед этим ракета пошла. Но откуда известно про войсковую операцию? Как узнали, что именно с Оазиса на турецкой территории? Примерный маршрут?

— Дружище, я тоже задавался этим вопросом, — кивнул Артем. — Соловей не настроен отвечать. Намекнул только, что есть у них ценный человек, который очень много знает.

— Не нравится мне все это, — сказал Ходокири.

— Может, откажемся?

Засоль пожал плечами:

— Куш-то неслабый.

Иван произнес:

— Голосуем. Я — за. Долго сидим без дела, скоро покроемся плесенью.

— Я тоже за, — согласился Артем.

— И я, — подхватил Мустафа.

— Здорово, — буркнул Павел. — Четыре последних представителя «волчьей стаи» нашли себе достойное завершение карьеры и жизни.

— Сплюнь, идиот! — рявкнул Булава.

— Так ты против? Можешь отказаться, мы поймем, — предложил Полукров.

— Ага. Братья идут на дело, а я в кусты? Нет уж. Вместе так вместе.

У Мустафы еще остались вопросы.

— Насколько я понял, мы не по нахалке идем, а по-военному?

— Какая тут нахалка! Байки и косухи надобно схоронить. Экипировка для рыска и боя.

— Артемка, а где ты схоронил наше боевое барахло в тот раз? — спросил Павел.

— У Шелкопряда. Нынешние шмотки и рейты у него и оставим.

— Шелкопряд?

— Да. Слыхал про такого?

— Слыхал. Говорят, псих редкостный. Идет по лесу и боится букашку раздавить. Зато запросто вешает детей, которые поджигают муравейники увеличительным стеклом.

Полукров засмеялся.

— Такое, значит, про него слыхал? Что ж, недалеко от истины.

— Да мать же его за ногу, — поморщился вдруг Ходокири. — Опять он!

— Что такое? — Артем обернулся.

К ним снова семенил администратор.

— Видать, шашлык понравился, — предположил Иван.

— От нашего стола — вашему! — Хозяин постоялого двора, переполненный пафосом, выставил на стол большую бутыль. — Вино, домашнее! Жена с тещей, будь она неладна, для себя делали. Так что качество на высоте. Уважьте! Угоститесь.

— Ай, спасибо, хозяин! — хором воскликнули рейтары и одобрительно заулыбались.

Они еще некоторое время обменивались елейными любезностями, пока администратор наконец не удалился.

— Вот видишь, Паша, делай людям добро, и оно оплатится сторицей, — заметил Полукров.

— Ага. Ты не забудь рассказать об этом наемникам, с которыми скоро схватимся, а заодно тварям в Чертогах, — огрызнулся Ходокири. — Обязательно расскажи.

* * *

Когда слово «город» означало нечто обычное и не такое страшное, как в новые времена, в Воронеже и ближайших пригородах проживало около миллиона человек. Так уж вышло, что совсем рядом находилась деревня Ендовище. Теперь уже никто не помнил, почему это название перекочевало и закрепилось в общине, которая образовалась в двадцати километрах к северо-западу от воронежской сумеречной зоны. Но факт оставался фактом: настоящее Ендовище располагалось не там, где остановились на постой четыре всадника «волчьей стаи», а где-то здесь, на подступах к одному из самых опасных мест Воронежского резервата (или ареала). Городу, который хранил на себе печать давно минувшего Армагеддона. Опаснее самого Воронежа был только Нововоронеж, где когда-то стояла атомная станция.

И где-то здесь, в дремучем лесу, жил, наверное, единственный на сотни верст вокруг безумец, предпочитавший соседство с Чертогами жизни среди себе подобных людей, старавшихся держаться от городов подальше.

Правила хозяина этих мест запрещали дронить, то есть тарахтеть моторами на протяжении последних полуторы тысячи метров до его обители. И четверым рейтарам пришлось катить мотоциклы рядом с собой, дабы не нарушить покоя, царившего на границе Чертога Воронежа и пугавшего пришлых людей. Труднее всех приходилось Мустафе. Его рейт был значительно тяжелее мотоциклов товарищей из-за коляски, которая не просто была прицеплена к «Уралу», но имела привод на колесо для большей проходимости.

Выйдя со старой, давно потрескавшейся и заросшей травой дороги на опушку леса, все четверо остановились. Прямо перед ними, метрах в тридцати, возле здоровенного лопуха стоял упитанный человек. Ему было около сорока лет. Он был одет в защитного цвета штаны, заправленные в ботинки с высоким берцем; с боков свисали черные подтяжки. На торсе — зеленая футболка, а лысую круглую голову облегал зеленый берет. Нижнюю половину лица скрывали бородка и густые, как болотные камыши, соломенные усы, аркой огибавшие рот. На кончике носа сидели очки с прямоугольными стеклами и золотой цепочкой, уходившей от дужки за шею и возвращавшейся к другой дужке. Человек упирался ладонями в колени и что-то разглядывал на листе лопуха. Он словно ждал незваных гостей и, не поворачивая головы, осторожно приподнял правую руку, чтобы поманить их пальцем.

— Вы гляньте, какая редкость тут подремать решила, — проговорил он тихим хриплым голосом.

Рейтары осторожно приблизились и увидели, что на листе лопуха сидит огромная бабочка размером, наверное, с полторы ладони здорового мужика. Это было мохнатое существо черно-оранжевого цвета с белым узором в виде черепа на спине.

— Летает только ночью. А сейчас спит, — продолжил усатый.

Ходокири подкатил свой рейт совсем близко.

— Ни хрена себе! — воскликнул он и протянул руку, чтобы потрогать мохнатую бабочку. Однако тут же скривился от боли, когда на его запястье сомкнулись пальцы усатого.

— Чего грабли распускаешь, пижон, — прорычал тот. — Ты ведь не любишь, когда ты спишь, а тебя трогают?

Павел отдернул руку.

— Ты псих, что ли?

— Да. А ты? — Незнакомец зло смотрел на Ходокири. Затем окинул взглядом остальных. — Зачем приперлись?

— Здорово, Шелкопряд, — кивнул ему Артем.

— Здоровей видели. Только это не ответ на мой вопрос.

— А поприветливей с гостями нельзя? — повысил голос Павел.

— Поприветливей — это как? — прищурился хозяин. — Хлеб с солью поднести? Ковровую дорожку расстелить и фанфарами дудеть?

Ходокири не унимался:

— Мог бы поздороваться ради приличия да спросить, как дела.

— Привет. Как дела? — Шелкопряд пристально смотрел на Павла. — Ну, что молчишь? Как дела?

— Были отлично до знакомства с тобой.

— Вот как? — хмыкнул хозяин. Возможно, он улыбался, но настолько зарос, что догадаться об этом можно было лишь по морщинкам в уголках глаз. — Рад, что изговнял тебе настроение. — Шелкопряд обратился к Артему: — Полукров, зачем пришли?

— У тебя наши вещи. Забыл?

— Не забыл. Забирайте и уматывайте. — Шелкопряд повернулся и зашагал к широкой тропе. — И аккуратнее своими тарахтелками тут. Там на тропе муравейник, возле сосны. Наедете колесом — разобью морды всем четверым.

— Нет, я ему все-таки врежу, — не выдержал Ходокири.

— Успокойся, Паша, — засмеялся Полукров. — Он нормальный — да и крепкий, кстати. Не смотри, что он меньше тебя. В прошлом году медведя отмудохал, который к нему на пасеку залез.

— Да? И ты сам это видел? — усомнился Павел.

— Нет, мне рассказывали.

— Кто же рассказывал, если вокруг ни одной живой души?

— Да сам медведь и рассказал, — произнес Иван. — Много жаловался на него, показывал синяки и горько плакал.

— Да идите вы в задницу, шутники, мать вашу, — огрызнулся Ходокири и покатил свой рейт вслед за Шелкопрядом.

— Тёма, а он всегда такой? — спросил Мустафа. Он, как и Павел, не был знаком с Шелкопрядом.

— Вообще говоря, нет. Сегодня он на редкость приветлив.

— Жрать будете? — послышался из зарослей голос хозяина.

— Да было бы неплохо позавтракать, — признался Полукров.

— Вот доставайте свое и жрите! А будете мусорить — морды разобью всем четверым…

* * *

По мере следования по широкой тропе через лес Шелкопряд постоянно уходил вперед, после чего вопил из зарослей, чтобы гости остановились. Затем слышалась возня и звучало разрешение двигаться дальше. И так было трижды. Судя по всему, местный житель отключал некие защитные устройства, чтобы люди прошли. В конце концов они оказались на площадке, оградой которой служили непролазные стены из зарослей облепихи. Площадка была частично затентована масксетью. В центре стоял большой дом из деревянного сруба с двумя этажами. Рядом раскинулся навес из виноградника, под которым виднелись стол и скамейки. Мустафа и Ходокири, никогда прежде здесь не бывавшие, с изумлением обнаружили в дальнем углу «двора» танк, тщательно замаскированный той же сетью. Как он сюда попал, оставалось загадкой, если учесть, что по тропе, которую они видели, с трудом мог протиснуться мотоцикл с коляской. Шелкопряд велел подождать и быстро скрылся в своем двухэтажном бревенчатом доме. Потом все почувствовали едва уловимую вибрацию грунта, обильно усыпанного сухой хвоей. Послышался непонятный механический звук, и вдруг земля перед ними разверзлась. Нарисовалась огромная прямоугольная крышка, которая откидывалась и открывала взору железобетонный пандус, уходивший в глубокий и обширный ангар, где горело электричество. Откуда оно бралось, тоже оставалось загадкой — ветряков не было, и генератор не шумел.

Снизу по пандусу поднялся Шелкопряд.

— Что встали, как неживые? Закатывайте свои тарахтелки и шмотки забирайте.

Осмотреться в ангаре хозяин толком не дал — постоянно торопил гостей и вовсе выгнал, едва те переоделись в военную экипировку. Чужаки поспешно поднялись по пандусу и вновь услышали гул, после чего крыша подземного убежища опустилась.

— Артем, это как? — изумленно вымолвил Павел. — Откуда?..

— Я слышал, что перед самой войной отряд выживальщиков устроил здесь базу. Какие-то военные, отколовшиеся от армии.

— Я всякое видел, но чтобы среди леса такое…

Из дома появился Шелкопряд. Он нес какую-то бутыль и тюк.

— Ну, соколики, присядем на дорожку? — Хозяин кивнул на скамейку и стол.

В бутылке оказалась волшебного вкуса медовуха, которую хозяин разлил в кубки, сделанные из минометных мин, — их он принес в тюке и расставил на столе.

— Так, Артем. В мешке моя фирменная аптечка. Все, что нужно в походе. Все натуральное, на травах, коре, ягодах, меде, помете пчел и говне летучих мышей. Антидристунин, противозаразное всякое, от гноя и прочей напасти. В желтом свертке — от радиации, но есть побочный эффект: гаубица взведется и никакой холодный душ не поможет. К сожалению, на баб это действует по-другому, они становятся скучными и сонными.

Павел ухмыльнулся:

— И как ты один в лесу поступаешь с этим побочным явлением?

Шелкопряд шутку не оценил. Взглянул недобро и ответил:

— Всяким пухленьким волосатикам, что шастают тут, очко развальцовываю. Помогает.

— Да пошел ты.

— Будет вам. — Артем пристукнул кубком по столу. — Налей мне, Шелк, еще своего чудо-напитка. За аптечку спасибо. Очень нужная вещь в нашем деле.

— Да не за что. Должен будешь. — Хозяин плеснул еще медовухи.

— Ты в Острогожске давно был?

— С апреля не был. Или чуть больше. А что?

— Про самолет не слышал?

— Слышал, — кивнул Шелкопряд. — Но вряд ли больше тебя. Говорили, что упал где-то там.

— А кто говорил?

— Два мародера перед смертью.

— Ты что, их убил? — спросил Засоль.

— Вроде того.

— За что?

— Тоже любили задавать глупые вопросы. Полукров, вы как — надолго уходите?

— Не знаю, Шелк. Как получится.

— Понятно. Ну, ни пуха…

— К черту.

— Сам иди туда. Соловью Юрьичу привет от меня пламенный.

— Ты и про него знаешь?

— Знаю. Чего уж. Ну ладно, ступайте. Провожать не буду — дурная примета.

— Спасибо за все, дружище. — Полукров протянул ему руку.

— Я же сказал, должен будешь. — Шелкопряд пожал его ладонь и тут же оттолкнул. — Все, проваливайте на хрен.

* * *

Теперь они выглядели иначе: камуфлированные комбинезоны, разгрузочные жилеты, военные походные рюкзаки. Отныне ничто не выдавало в них рейтаров, почти никогда не расстававшихся с мотоциклами и черными кожаными куртками.

Они вышли из леса на старую дорогу и осмотрелись. Затем Полукров взглянул на часы.

— Надо поторопиться, сбор уже скоро.

Все четверо двинулись на юг — туда, где раньше стоял городок Семилуки, примыкавший к окраине Воронежа. Это уже была граница сумеречной зоны, и характерной приметой был периодический вой, не соотносившийся с обычной фауной ареалов.

— Надо было Шелкопряда с собой на дело подрядить, — сказал Булава. — Хорошее подспорье. Ты сам говорил, что нам пятый не помешает.

— Да на кой он нам нужен, этот псих? — протестующе воскликнул Ходокири.

— Не ори, Паша. Вань, ты же знаешь, что Шелкопряд ни под кем не ходит. Да и мы без подстраховки, я думаю, справимся. Кстати, Паша, ты ему понравился.

— На хрен, — буркнул Ходокири. — А как же он общается с теми, кто ему не нравится?

— Тихо и молча душит. Без разговоров.

Идти пришлось три километра, пока справа не показался большой овраг — окраина Семилук. Они пересекли уже едва различимое в траве шоссе, некогда покрытое асфальтом. Последние тридцать с лишним лет этой дорогой пользовались крайне редко, в отличие от тракта у нового Ендовища, который не успевал настолько зарасти травой, кустарником и молодыми деревьями.

Дальше начинались руины. Город не бомбили, и основные разрушения здесь были вызваны временем и безлюдьем. Вид домов, вывернутых наизнанку проросшими изнутри уродливыми деревьями, холодил кровь. Некоторые здания еще кое-как стояли и выглядели не менее странно и гротескно. На крыше одной пятиэтажки росла целая березовая роща, а из окон верхних этажей торчали немыслимые хитросплетения корней деревьев, которые обжили крышу и стремились к земле. У следующего здания, обросшего со всех сторон высоким кустарником, в окнах виднелись черные колонии крупных летучих мышей, облюбовавших покинутые много лет назад жилища. Вот еще уродливое дерево, прямо посреди улицы. В его ветках виднеется ржавый насквозь автомобиль. Очевидно, это дерево десятилетиями росло под машиной, постепенно обвивая его ветками и поднимая над землей, делая своей неотъемлемой частью и питаясь продуктами окисления корпуса, от чего листва на дереве приобрела зеленовато-бронзовый оттенок.

Они прошли еще немного, когда до слуха начали доноситься человеческие голоса. Полукров мгновенно остановился, припал на колено и поднял кулак, приказывая остальным сделать то же. Затем указал на ближайшее дерево. Павел, Иван и Мустафа незамедлительно заняли позиции возле ствола и приготовили оружие. Согнувшись, Артем подбежал к ним и хлопнул рукой по коре. Остальные без лишних слов подхватили его и помогли взобраться на бугристый ствол. Поднявшись как можно выше, Полукров прильнул к биноклю и через несколько минут спустился.

— Все в порядке. Это они, на площади точка сбора. Идем.

Здания вокруг площади сохранились несколько лучше, чем в остальном городке. Уцелел даже постамент памятника, воздвигнутого уже неизвестно кому.

Вкруг него стояли два БТР-80, один БРДМ, китайская БМП «Тип 97» и грузовой «Урал», кабина которого была обшита листовым железом для дополнительной защиты от пуль. За «Уралом» виднелся небольшой пикап с установкой пулемета «корд» в кузове, а также несколько ГАЗ-66 с кунгами.

Вокруг толпилось несколько десятков, а то и добрая сотня человек в боевой экипировке. Вооружены они были в основном автоматами Калашникова и китайскими CQ, довольно точными копиями американских M16. У нескольких были снайперские АСВК и английская АС50. На броне китайской «Тип 97» сидел высокий и худой человек с седой бородкой и в круглых очках. На вид ему было от сорока пяти до пятидесяти. В руках он держал внушительного вида «Хеклер-и-Кох G36» со всеми мыслимыми обвесами, включая оптику, фонарь и подствольный гранатомет. Обладателем этого завидного оружия и был полевой командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного, сам Соловей Юрьевич Черный.

— Ну наконец-то! — воскликнул он, завидев четверку рейтаров. — А мы уж, грешным делом, подумали, что на вас рассчитывать не придется.

— Мы задержались на пять минут, самое большее! — крикнул в ответ Артем и взглянул на наручные часы, желая убедиться в правильности словесного туше. Так и есть. Четыре минуты от условленного срока, с учетом временного коридора. Плюс-минус час на форс-мажорные обстоятельства.

— Не заводись! — отмахнулся Соловей и громко хлопнул в ладоши, облаченные в черные перчатки — беспалые и дырчатые. — Командиры секций, звеньев и ячеек, ко мне, на брифинг! Живо!

— А нам что делать? — послышался голос какого-то рядового.

— Не задавать идиотских вопросов!

Кроме четверых рейтаров позади китайской БМП собрались еще пятнадцать человек. Знаками различия в данном подразделении являлись пуговицы, пришитые на клапаны грудных карманов. Количество пуговиц у этих людей и говорило о том, что все они — младшие командиры подразделения, которым руководил Соловей Юрьич.

Кормовая десантная дверь бронемашины открылась, и из нее показался еще один человек. Одет он был в темно-синюю военную спецовку, довольно новую, с наколенниками и налокотниками. И похоже, в ней скрывался бронежилет. На темноволосой голове этого человека, молодого и жилистого, сидело кепи с защитными очками, поднятыми поверх козырька, — того же цвета, что и одежда. К жилету на груди крепились две кобуры с каким-то странным оружием.

— Парни, это Малон Тахо, наш консультант, — объявил Черный. — В операции главный — я, но он второй по старшинству. Ясно?

— Малон Тахо? Что за имя такое? Армянин, что ли? — прищурился и без того узкоглазый Ходокири.

— Паша, ты точно чукча, — заметил Мустафа.

— Сам ты чукча, я русский.

— Я Малон Тахо, — ответил незнакомец с каким-то странным акцентом. Возможно, дело было в его низком баритоне.

— Это мы уже поняли…

— Хорош базлать, мужики! — поморщился Соловей. — О деле говорим.

— Ну, говори, говори, — проворчал Ходокири.

— Паша. Мы тут не на пикник с самогоном и бабами собрались, так что включи в своем мозгу субординацию и не смей подрывать мой авторитет. Наказывать буду монетой из жалованья за ваш непосильный труд. Ты понял? — Соловей излагал спокойно и доходчиво.

— Да понял я все.

— Архичудесно, презамечательно. Итак, первым делом мы выдвигаемся в Чертоги Острогожска. — Черный развернул карту. — Командиры секций получат рации. Полукров — тоже. Полукров, ты старший среди своих.

— Само собой, — кивнул Артем.

— Ишь ты, — хмыкнул Павел.

— Ходок, заткнись хоть на минуту, а? Далее: рейтары входят непосредственно в Чертоги. С вами пойдет мой снайпер. И Тахо. Артем, имей в виду, что рекомендации Малона Тахо обязательны к исполнению. От вас требуется одно: проводка по сумеречной зоне. Вы в этом разбираетесь.

— Понятно.

— Далее. Первая и вторая секции занимают оборону, вот тут. — Соловей обвел карандашом участок окраины Острогожска. — Рассредоточиваются на технике. Быть в готовности к передислокации или атаке. Или идти на помощь — короче, быть в минутной готовности выполнить любой мой приказ. Разведзвено второй секции движется в южном направлении на БРДМ и пикапе вот по этой дороге, вот до этой точки. Видите? Организуете скрытое наблюдение. Вы будете авангардом на дальних подступах.

— А кого ждем? — спросил один из младших командиров.

— До ста бойцов корпорации АТ, «Ататюрк». Задача авангарда — наблюдать. В бой не вступать до особого распоряжения, которое я отдам лично. Информировать меня обо всех передвижениях в том районе. Даже если по дороге проковыляет хромой пилигрим в обносках и воняющий на сто верст — доложить. Дальше. При развертывании первой и второй секций третья и четвертая без промедления делятся на ячейки и начинают прочесывать вот эти окраины на тот случай, если самолет и те, кто его сбил, находятся все-таки не в самом Острогожске, а на подступах к нему. Я тоже буду участвовать в поисках.

Булава поднял руку:

— Юрьич, вопрос.

Черный вскинул на него круглые серые глаза, пристально смотревшие из-за очков.

— Говори.

— Почему мы ищем и самолет, и тех, кто его сбил, в одном и том же районе? Мы не знаем, как они его сбили, на какой высоте и с какого расстояния. Верно? Следовательно, между ними может быть и сотня верст.

— Ты что, разбираешься в этом? — усмехнулся Черный.

— Ну, кое-что знаю. Человек, заменивший мне и отца и мать, в прошлом, еще до войны, служил военным летчиком. Рассказывал много всяких премудростей.

— Архичудесно, Ваня, что ты у нас такой умный. Но вот скажи: если пальнуть в лоб по осевому курсу ракетой по самолету — куда он будет падать? Разве не в сторону, откуда примчалась эта роковая ракета?

— Ракетой сбить в лоб сложно. Цель и снаряд могут разминуться, а могут и сманеврировать. Легче пустить ракету вдогонку.

— И тем не менее факты говорят, что самолет рухнул именно туда, откуда его сбили. А это Чертоги Острогожска.

— А что за факты? И что за самолет?

— Из достоверных источников. И самолет большой, в него трудно не попасть. — Командир осмотрел подчиненных. — Всем ли известно, как вообще выглядят самолеты и на что могут быть похожи их обломки?

Ответом был утвердительный гул.

— Тогда все. По машинам. Артем, ты со своими архаровцами садишься в мою БМП.

 

Глава 5

СУМЕРЕЧНАЯ ЗОНА

До Острогожска путь не близкий, порядка девяти десятков километров, но расстояние оказывалось куда больше по той причине, что походная колонна 1-го батальона имени Ивана Грозного старалась двигаться по глухим местам, минуя общины, станицы и форты жителей резервации. Чем меньше людей знает о начавшейся операции, тем лучше. Дорога займет не один час.

Черный и Малон Тахо поначалу разместились снаружи, на броне БМП. Они расселись по обе стороны от небольшой башни, вооруженной спаркой 100- и 30-миллиметровых пушек.

Рейтарам это понравилось, так как в десантном отделении бронемашины стало свободно и удалось наверстать сон, упущенный рано утром.

Спал и Артем. Несколько раз он просыпался на ухабах и высовывался из бортовой бойницы. Потом засыпал снова. В очередной раз выглянув, он понял, что они едут по небольшой возвышенности, склон которой порос не то низкими деревьями, не то высоким кустарником, спускавшимся в пойму Дона. Вдалеке, в мрачном тумане чуть ниже, чем находились люди, виднелся ряд из пяти огромных градирен. Это означало, что они достигли одного из самых неприветливых мест Воронежского резервата — Нововоронежской атомной станции. Известно было, что в этих краях сохранилось много очагов сильнейшей радиации. О прочей чертовщине, которой славились эти места, не хотелось думать. Но до градирен оставалось около трех километров, и едва ли Соловей Юрьич хотел подобраться ближе. Это было и ни к чему. Скорее всего, они миновали ближайшую точку и уже удаляются от опасного района, Артему же просто повезло проснуться в этот момент и видеть воочию сию местную достопримечательность. С этими мыслями он снова уснул…

В следующий раз Полукрова, и не его одного, разбудили не ухабы, а сам Черный и его загадочный спутник Малон Тахо. БМП остановилась, и они с шумом ввалились в десантное отделение машины через кормовую дверь. От них веяло сыростью и прохладой. Черный недовольно фыркал. Открыв глаза, Артем обнаружил, что оба они совершенно мокрые.

— Вы что, мужики, ссали против ветра? — проворчал Ходокири, нехотя освобождая место вошедшим.

— Там ливень резко начался, — ответил Соловей, садясь и отжимая свою камуфлированную панаму. — Не слышите, что ли?

По броне и вправду стучали капли, но распознать дождь можно было только во время короткой стоянки. В движении, когда машина болталась на ухабах, а мотор работал с полной выкладкой, дождь был практически не слышен. Они тронулись дальше.

— Далеко еще? — спросил Мустафа Засоль.

— Где-то около часа. Скоро уже, — отозвался командир. — Я велел прибавить скорость, пока дороги не размыло. Да уже и безлюдные места пошли, прятаться не от кого. Так что думаю, мы быстро доберемся.

Он оказался прав. Вскоре колонна миновала поросшую бурьяном пустошь с каким-то древним монументом — трапециевидной каменной глыбой, увенчанной потрескавшимся бетонным шпилем. На ней еще сохранились цифры: 1941–1945. Чуть дальше у дороги высился еще один монумент. Им оказался старый проржавевший танк Т-34 на постаменте. И вот наконец колонна остановилась. Рейтары и Малон Тахо вышли из уютного теплого корпуса под проливной дождь. К ним сразу подошел невысокий и довольно юный боец в черной плащ-накидке, вооруженный СВД. Остальной батальон начал рассредоточиваться, как было приказано перед выходом из Семилук.

— Я Крылов. Снайпер. Пойду с вами, — заявил человек в плаще.

— Понятно, — кивнул Полукров, натягивая на голову капюшон. — Ты в Чертогах бывал хоть раз?

Крылов пожал плечами.

— Не приходилось.

— Плохо. Тогда слушайте инструктаж. Я не знаю, какой еще херней пользовались во время войны, кроме ядерного, химического и бактериологического оружия, но в Чертогах помимо всякой заразы и очагов радиации нас могут поджидать еще кое-какие неприятности. Там встречаются, по-простому говоря, свищи, а если заумно, то разные геомагнитные и электромагнитные аномалии… Тахо! Ты меня слушаешь?

Малон, казалось, был занят чем-то другим. Он смотрел на руины северного района города и вертел в руках какой-то прибор. После замечания Артема он нехотя повернулся к Полукрову.

— Ты в Чертогах бывал? — спросил Артем недовольно и резко.

— Бывал. Но не здесь. Далеко, — равнодушно ответил Тахо.

— И встречал там магнитные и электрические аномалии?

— Нет. Другое.

— Ну, тогда слушай, что я скажу. То, что Соловей назначил тебя главным, еще ни о чем не говорит. Опыта, который нужен именно здесь, у тебя нет. Сейчас мы войдем в сумеречную зону, и любое неверное движение сможет нас погубить. Ясно тебе?

— Да ясно, ясно. Говорите. Продолжайте, — откликнулся Малон без тени эмоций на лице и в голосе.

— Не нравится мне этот мажор, — шепнул Павел Засолю.

— Не нравится — не ешь.

— Так вот, — продолжал Полукров. — Аномалии эти бывают статичными и все время на одном и том же месте. А бывают временными — то появляются там и тут, то исчезают. Их практически не видно. Их близость можно угадать по косвенным признакам. Если вы видите неестественно скрученные металлические конструкции или остатки машин, то аномалия в этом месте либо сохраняется, либо побывала. Для опознания можно использовать компас. Если стрелка вращается как бешеная, то аномалия рядом. Если чувствуешь, как нечто тянет из рук оружие или любой железный предмет, — ты в опасности. Надо немедленно выяснить, куда отступать.

— А как это сделать? — спросил Крылов.

— Очень просто. Желательно иметь при себе какие-нибудь ненужные металлические предметы. Взять в руку и разжать ладонь. Если предмет улетит, то в сторону аномалии. Определять на расстоянии можно по колебаниям стрелки компаса. Она реагирует сначала слабо, а потом сильнее, уже с сорока шагов. Еще можно метать предметы, желательно не ржавые, потому что ржавчина не магнитится и не искрит. Взял, например, кусок арматуры и бросил в подозрительную сторону. Если он пролетел и просто упал — значит, траектория чистая. Если она вдруг изменится, если увеличится или снизится скорость полета или предмет заискрится и засветится, то аномалия есть. Есть старинный способ, описанный в умных книжках: метание болтов, гаек и металлических шайб. Рыскуны их с собой носят мешками. Но надо следить внимательно, если прошляпил — бросай новую. Лучше всего к этим гайкам привязывать яркие матерчатые ленты. Вблизи от электромагнитных аномалий можно слышать гул и чувствовать запах озона, но не всегда. В таких аномалиях иногда рождаются шаровые молнии. Они тянутся к металлическим предметам, поэтому нужно бросить навстречу что-то железное. Самые хреновые — голубые молнии. Они могут уклониться от брошенного предмета и устремиться прямо на вас.

— То есть реагируют не на железо, а на живое существо?

— Именно. С пятидесяти шагов. Если угодил в магнитную аномалию и чувствуешь, что не можешь удержать оружие, аж руки выворачивает, то немедленно брось и беги, иначе погибнешь. Тут уж лучше со стволом расстаться. Но и без оружия в Чертогах долго не протянуть, там обитает всякая нечисть. Мутанты. Иногда они выходят в ареалы, когда мигрируют из зоны в зону, но наиболее комфортно чувствуют себя именно в сумеречных зонах. Очень опасные твари, даже если размером с кошку. Еще иногда встречаются растения с большими сочными плодами. Их ни в коем случае нельзя трогать, а тем более есть. Также избегайте стоячей воды, мхов, лишайников и белесого налета на чем угодно. Это либо радиоактивное заражение, либо химия.

— Блин. — Крылов запустил руку под капюшон и почесал голову. — Вроде понятно.

— Тахо, ты понял?

— Вилко, — ответил Малон.

— Что?

— Понятно. Нам туда. — Малон указал в сторону западного района города.

— Это еще почему? — удивился Полукров.

— Потому что Соловей назначил меня главным. Ведите на запад.

— Вот говнюк, а, — негромко сказал Ходокири. — Слышь, горец, давай его грохнем при случае?

— Тогда я его боты себе заберу, — еле слышно ответил Мустафа. — Козырные колеса и, кажись, мой размер.

— А я стволы.

— Я и Булава направляющие, — подытожил Артем. — Крылов и Тахо идут следом. Замыкают Засоль и Ходок. Двинули.

* * *

Ливень смягчил свой гнев и был уже не так щедр на потоки воды. Однако дождь еще продолжался, лишь менее обильный. Большие пузыри, возникавшие в лужах и тут же погибавшие под безжалостной бомбардировкой дождевых капель, предвещали длительное ненастье.

Бойцы продолжали двигаться намеченным маршрутом. Иван и Артем постоянно поглядывали на свои ручные компасы, проверяя наличие аномалий. Малон Тахо молча сверялся со своим прибором, имевшим прямоугольную форму и снабженным дисплеем.

Город был невысокий. Среди зданий, оставшихся от прежнего мира, преобладали двух- и трехэтажные. Встречались и жилые дома в пять этажей, но редко, а по северной окраине, где проходила группа, были разбросаны и вовсе одноэтажные строения. Здесь обошлось без ядерного удара, который стратеги сочли чересчур дорогостоящим для столь жалкого района. Основные разрушения были вызваны лихолетьем послевоенных лет и самим временем. Но город превратился в Чертоги, и это означало, что чем-то по нему все же ударили. Только вот чем, никто толком не знал.

— Эй, рейтары, — послышался тихий голос Крылова.

— Чего? — Полукров чуть повернулся.

— Как влияет дождь на эти аномалии?

— Никак. Иногда создается впечатление, что природа со всей этой чертовщиной в полных ладах и гармонии, а люди — главные враги. Зверушки тоже попадают в эти капканы, но реже. Люди куда бестолковей. Правда, во время дождя в электромагнитной аномалии может возникнуть дуга. Ну, свечение такое, голубоватое. А в грозу оттуда шаровые молнии сыплются, как пчелы из улья.

— Ясно. А что за мутанты?

— Да мелочь в основном. Крысавры. Большие такие крысы с зубами, как у черта, и короткими хвостами. Одна или две не опасны, а вот когда их соберется пара десятков, тогда нападут. Еще есть струхнулы, это белые летучие мыши. Они только пугают, хотя в спящего могут вцепиться, и он не почувствует укуса. Одна тварь может выпить до полулитра крови. Ну а если их несколько, отсосут все похлеще Пашиных подружек.

— Эй! — вскинулся Ходокири.

— В общем, смерть верная. Еще есть няшный гемотом, — продолжал Полукров. — Для людей он безвредный, в отличие от других гемотомов. Их еще гемокисами зовут. Такой пушистый, со смешной рожей, охотится на струхнулов, которые крови уже насосались и повисли в укромном месте. Летать с надутым кровью пузом тяжело, и они это переваривают пару часов. В такие моменты струхнулы уязвимы, и няшки этим пользуются. Ну и насекомые всякие водятся. Самые опасные — клещи, поэтому в траву лучше не соваться. Прикрывать запястья, потуже шнуровать ботинки и периодически осматривать себя. Они маленькие такие, красные. А крупных мутантов здесь нет, зона маленькая, баланс нарушится. В природе, даже такой, все держится на балансе.

— Надо туда свернуть, — сказал Тахо.

— Куда? — Артем взглянул на него.

— Туда. — Тот указал рукой в глубь города, глядя на прибор.

— Слышь — а что это у тебя, детектор какой-то? — спросил Иван. — Он показывает, где самолет?

— В каком-то смысле.

— А зачем тогда бойцы Юрьича ищут вокруг города, если у тебя есть штука, которая поиски облегчает?

— Они ищут тех, кто его сбил. Ну, ведите! Почему стоим?

— Пошли, — недовольно проворчал Артем. Ему очень не нравилась скрытность этого незнакомца. Как, впрочем, и сам Тахо.

Метров через сто им явилась странная картина: груда искореженного железа, не то удерживаемая неведомой силой, не то сросшаяся от ржавчины. Весь этот хлам, разорванный в мелкие клочья — машины, металлоконструкции, фонарные столбы, — образовывал теперь несколько дуг, вросших в землю. Их основания сходились, вершины топорщились веером. На периферии дуги были меньше и увеличивались к центру, всего их насчитывалось девять. Центральная, самая большая, была около десяти метров в высоту.

— Внимание. — Артем поднял руку. — Тут сильная магнитная аномалия. Надо обойти это место.

Группа двинулась через заросший бурьяном двор. Послышался обеспокоенный голос снайпера:

— Эй, а вы говорили, что в траву нельзя, там клещи и все такое.

— Клещи наиболее опасны, когда просыпаются от зимней спячки, а потом — когда вылупляются из личинок, то есть весной и осенью, — объяснил Булава. — Сейчас они малоактивны, тем более в дождь.

Обойдя неприветливое место, группа вновь зашагала по менее опасным открытым участкам.

— Откуда вообще такие места берутся? — тихо спросил Крылов.

— Аномалии? — Полукров чуть повернулся.

— Ну да. Как они возникают?

— Да черт его знает. Много всяких вариантов предлагали. Вроде как у Земли сильное магнитное поле, типа железное ядро внутри крутится быстрее, чем кора, и генерирует какое-то поле, а то влияет на геологические процессы. А там, где земную поверхность сильно потрепало войной, появились как бы свищи. Ну, или нарывы. И будто бы железное ядро должно быть изолировано, как было раньше, но с планетой случилось что-то неладное, вот и гноятся эти нарывы. Это теория Кавая.

— Теория чего?

— В каком-то европейском Оазисе живет мудроголовый ученый, Альберто Кавай. Постоянно выступает по телевидению со всякими рассуждениями.

— Никогда не смотрел телевидение, — проворчал снайпер. — То есть телевизор-то я видел, а вот передачи…

— Не много потерял. В районах, которые поближе к Оазисам, иногда ловят трансляцию. Говорят, там полная хрень творится на экране. Хотя бывают интересные вещи — например, этот профессор…

— Я слышал, что он вообще мутант, — встрял Мустафа.

— Да нет, — махнул рукой Артем. — Инвалид он. В кресле сидит на колесиках. Вроде даже шевелиться не может, а к голове припаян речевой синтезатор, потому как даже и не говорит сам. Вот ведь тоже, казалось бы, жизни никакой, а он все мозгами шевелит, какие-то формулы и теории выводит. Еще и проповедует их. Говорят, что он вообще самый умный на Земле.

— Брехня все это, — проворчал Ходокири. — Пропаганда корпораций, на которые он работает.

— А как он может работать, если парализован? — удивился Крылов.

— Мозгами, дружочек. Головой тоже можно работать. А порой даже нужно, — усмехнулся Павел.

— Жаль, Паша, что ты это понимаешь, но не делаешь, — хмыкнул Артем.

— Да отвали ты.

Они медленно шли вперед. Спешка в сумеречных зонах была не самым добрым союзником, за исключением случаев, когда приходилось уносить ноги от шаровой молнии, мутантов и прочей чертовщины. Но сам Острогожск был достаточно спокойным и тихим для Чертогов местом. Однако тишина эта напрягала, нагнетала неотступное ощущение приближающейся беды. Это чувство было хорошо знакомо тем, кто занимался рыскучей деятельностью в сумеречных зонах, — по существу, обычный страх. Люди понимали, что находятся в месте, где привычное восприятие природы вещей и явлений либо не работало, либо проявляло себя как-то иначе, вопреки сложившимся вне этих мест правилам. А это означало, что в любой момент здесь могло произойти нечто из ряда вон выходящее. Но когда ничего так и не случалось, ожидание начинало бить по нервам, приводя в расстройство бдительность, осторожность и самый рассудок, а потому относиться к гнетущей тишине приходилось не менее осмотрительно, чем к возникшей на пути аномалии…

Иван тронул локоть Артема.

— Да, Вань, я знаю, — тихо ответил Полукров и чуть повернулся, косясь на попутчиков. — Но ты пока молчи. — Он произнес это так, чтобы разобрал один Булава.

Они двигались в направлении нараставшего гула, который все яснее слышался сквозь шелест дождя.

— Уже совсем близко, — шепнул Иван.

— Да-да, я знаю, — нервно бросил Артем и снова обернулся. Взглянул на Крылова. Тот по-прежнему шел за ними, приобняв винтовку и спрятав голову под капюшоном так, что видел, скорее всего, лишь ботинки шагавшего впереди Полукрова, по которым и ориентировался.

Малон Тахо не выглядел столь беспечным. Он внимательно следил за Артемом и Иваном и посматривал на Крылова, обнаруживая тайные мысли едва уловимой ухмылкой. Он будто догадывался, что Полукров и Булава затеяли нечто, и с интересом наблюдал за развитием событий. Однако осознание дошло до Артема чуть позже. Пока он был всего-навсего удручен поведением Крылова. Скверно, что в сумеречную зону с ними отправился такой непутевый попутчик.

Между тем гул уже был хорошо слышен. И пахло озоном.

Артем наконец понял, что дальше тянуть нельзя. Он резко развернулся и с силой толкнул снайпера в грудь.

— А ну, стоять! — рявкнул Полукров.

— Че… чего… — растерянно пробормотал Крылов, пятясь и наталкиваясь на могучего медведя Павла.

— Это я у тебя должен спросить, — негодовал Артем.

— В чем дело?!

— Ты что, ни черта не слышишь и запаха не чуешь? Я вам о чем говорил перед тем, как мы в город вошли?

— Так это… Вы же впереди идете… Я думал, вы сами знаете…

— А про свою голову, получается, можно забыть? Мы тоже люди и тоже способны ошибиться! А если бы мы не заметили эту аномалию, а ты молчал бы, надеясь, что мы ее заметим, — что тогда?

— Лошара, — засмеялся Павел, явно довольный промахом новичка.

— Да что вы взъелись на меня? — Справившись с минутной растерянностью, Крылов включил «ответку». — Какого хрена вы мне проверки устраиваете? Мы не в учебном лагере! У нас сейчас реальный наскок!

— Это там наскок! — Артем махнул рукой вдаль. — А в Чертогах это рыск! И там где рыск, там и серьезный риск!

Тем временем Тахо достал из кармана пустую гильзу и, подбрасывая ее в руке, обратился к рейтарам:

— Ну, будет. Где эта ваша аномалия?

Булава продемонстрировал отменную реакцию, перехватив в очередной раз подброшенную гильзу.

— Сдурел? Нельзя в дождь. Все сыро кругом. Вода. А это электромагнитная аномалия. Кинешь железку, и может так заискрить, что нас всех током поубивает.

— Тогда какого черта мы теряем время и проверяем мальца на бдительность? — Тахо бесцеремонно забрал свою гильзу и сунул в карман.

— Вот именно, — поддержал Крылов и тут же недовольно добавил: — И вообще-то я тебе не малец.

— А сам ты почему не реагировал на приближение аномалии?

— А вам деньги платят за наше обучение или за успешность операции? — парировал Малон. — Давайте уже займемся делом. Или будем ждать боевиков «Ататюрка»? Может, вы их тоже поучите выживанию в Чертогах?

— Убедительно дронит — да, Тёмка? — усмехнулся Ходокири. — В самом деле, лохов испытывают иначе. Пустил бы этого вперед, и посмотрели бы, как он жарится. И времени меньше ушло бы.

— Слушай, ты! — Крылов резко повернулся к Павлу, но Тахо одернул его.

— Спокойно. Мы близко к цели. Рекомендую отойти от аномалии на безопасное расстояние. Мне нужно, чтобы снайпер и еще один человек заняли верхний уровень вон того здания. — Малон указал на пятиэтажку, видневшуюся метрах в двухстах слева.

Артем возразил:

— Сначала проверить здание, там могут быть гнезда мутантов или аномалии. И сам дом может оказаться настолько ветхим, что лучше туда не соваться.

— Очень согласен, — хмыкнул Малон. — Вот и проверьте, если вы специалисты по местным диковинам. Что-то еще?

— У нас всего две рации, у меня и у тебя. В сумеречной зоне я не отпущу никого из своих людей без радиосвязи.

— Это разумно. Я отдам свою. Будет продолжение?

— Нет.

— Вот и хорошо. Кто пойдет в паре со снайпером?

— Я. — Булава шевельнул рукой.

Тахо протянул ему свою радиостанцию.

— Возьмите это. Умеете?

— Как два пальца, — ответил Иван, принимая устройство.

Малон слегка наклонил голову и чуть прищурился.

— Что два пальца?

— Обоссать…

— А зачем это делать? — Тахо изобразил удивление, и было похоже, что его действительно смутило отсутствие смысла.

Однако в разговор вмешался Ходокири, который панибратски положил руку на плечо чужака и с наигранной деловитостью заявил:

— А вот бывает, обоссышь себе руку, зайдешь в лавку к какому-нибудь барыге и начинаешь хватать товар. Все, до чего ты дотронешься, автоматически становится твоим, ибо обоссано по умолчанию. А если барыга начинает ерепениться, можно насрать ему на голову. Сечешь?

Похоже было, что Тахо так ничего и не понял…

* * *

Ветхость, конечно, тронула потонувшее в дикой растительности здание, но оно еще сохранилось крепким. Осталось убедиться, что внутри нет аномалий, мутировавших животин и людей. Иван поднимался по ступенькам, поглядывая на стрелку компаса, которая могла выдать опасные места. Крылов шел следом.

— А что, разве аномалии бывают не только на поверхности земли?

— Случаются и в зданиях, даже на верхних этажах, — вполголоса ответил Булава.

— Как так?

— Да я почем знаю как? Здания стоят на земле. Думаю, это как-то связано.

Они достигли третьего этажа. Иван поочередно заглянул в пустовавшие дверные проемы, поросшие мхом. В подъездном окне торчал куст, который умудрился вырасти прямо в бетонной панели. Его густо опутывала паутина.

Булава взял рацию, вызвал Артема и доложил:

— Пол. Третий. Чисто. Иду дальше. Как понял меня?

— Понял хорошо, Бул.

Четвертый этаж явил взору то же самое. Потрескавшиеся стены. Отсутствие дверей в пустых квартирах. И слой сухой листвы под ногами, которую ветер годами заносил в подъезд.

— Пол. Четвертый. Чисто…

И наконец пятый этаж. Иван быстро обследовал помещения и выбрал квартиру, окна которой выходили на обе стороны здания.

— Мы на пятом. Какую сторону занять?

— Пока северную, Бул. Осмотритесь хорошенько. Как понял меня?

— Понял хорошо. Северная сторона. Сейчас осмотримся.

Иван указал напарнику на пустой провал окна.

— Только смотри, чтобы ствол из окна не торчал.

Крылов поморщился.

— Я, к твоему сведению, не первый год в деле и с этой волыной. Не учи, как салагу.

— Если ты не салага, а опытный волчара, то с хрена ли обижаешься? — усмехнулся Булава. — Профессионалы не стремаются напоминать друг другу о мерах предосторожности. Давай, не сопи. Занимай позицию.

— Ладно…

Крылов присел и подкрался к окну. Старясь не быть заметным с улицы, он начал осматривать ближайшие окрестности через оптический прицел. Вооружившись биноклем, Иван делал то же самое, поскольку снайпер не был знаком с Чертогами и мог пропустить что-то важное. Однако в округе все выглядело чисто. Старые «финские» домики были почти полностью поглощены растительностью. Во многих палисадниках буйствовали красками одичавшие садовые цветы. На улицах лежали ржавые остовы машин, сквозь которые проросли деревья.

Зашипела рация, но это был не Артем. Слышались переговоры Соловья с подчиненными, искаженные шумами и помехами, вызванными расстоянием.

— Первый, я «Кубик»! Прошу на связь!

— Первый на связи! — отвечал Черный. «Кубиком» назывался отряд, отправленный на юг наблюдать за дорогой.

— Мы на позиции, как понял меня?

— Понял тебя, «Кубик». Как обстановка?

— Пока все чисто, но мы только что наткнулись на конный разъезд казаков.

— Я же говорил, не обнаруживать себя! — зло воскликнул командир.

— Первый, так вышло. Однако они очень спешили и поделились информацией.

— Что там такое?

— В районе Кривой Поляны они час назад наблюдали идущие на посадку вертолеты. Пять штук. Судя по описанию — «чинуки». Похоже, что это те, кого мы ждем.

— «Чинуки»? У них дальность максимум четыреста километров.

— Возможно, где-то на юге есть временный аванпост, где они дозаправились. Короче, если это они, то скоро мы их увидим. Больше нормальной дороги тут нет. С другой стороны, если это они, то явились без тяжелой техники. Это легче.

— Не расслабляйтесь раньше времени. Пять «чинуки» — это свыше двухсот человек.

— Не пешком же они пойдут, командир. Наверное, полсотни людей и легкий транспорт. Квадрики какие или мотоциклы.

— Хорошо, наблюдайте. И включите радиосканер — может, засечете переговоры. И не палитесь там. В бой не вступать до моего распоряжения.

— Понял. Конец связи.

Соловей обратился к старшим секций:

— Быстро доложили мне, оболтусы, что слышали и поняли все.

В ответ полетели рапорты, все были в курсе. Последним в установленном порядке очередности доложился Артем.

— Молодчики. Чудненько. У нас по большому счету час, потом придется пострелять. Так что давайте ускоримся и сделаем нашу работу быстро и чисто.

— Бул, ты все слышал? — раздался в рации голос Полукрова.

— Слышал все.

— Что у вас там?

— Северный сектор чист. Ничего подозрительного.

— Я понял тебя. К тебе идет Муса. Так что без нервов там.

— Понял.

Под Мусой разумелся Мустафа Засоль, это был его позывной. Зачем он направился в дом, Иван не понимал, однако уточнять по рации не стал. Придет и сам объяснит, что за нужда заставила его присоединиться к паре наблюдателей на пятом этаже старого здания.

Крылов продолжал следить за своим сектором, и им пока только и оставалось, что ждать распоряжений Артема. Иван, воспользовавшись свободной минутой, решил как следует изучить квартиру, хотя смотреть здесь было не на что. Пустые стены, даже обои давно ободрали. Голые полы. Всякий хлам по углам — преимущественно сухая листва и паутина. Старые птичьи перья. Правда, в листве обнаружилось несколько книг. За долгие годы, измоченные дождями и иссушенные зноем, сковываемые зимними холодами, они пришли в весьма плачевное состояние. Булава осторожно взял одну. Она с треском, нехотя, раскрылась, явив взору страницы, ставшие почти коричневыми.

— Слышь, Крылов, ты грамоте обучен? Читать умеешь?

— Смеешься, что ли? Юрьич неграмотных к себе в легион не берет. Обучен, как положено. Только вот книги не особо люблю.

— Так дураком и помрешь.

— А дураком и помирать легче.

— Не знаю. Не пробовал, — усмехнулся Иван.

Услышав шаги, шаркавшие в сухой листве по ступенькам подъезда, снайпер резко обернулся и вопросительно уставился на Ивана.

— Все в порядке. Это свой. Продолжай наблюдать.

Булава осторожно подошел к дверному проему: там действительно поднимался Мустафа.

— Слышь, Засоль, ты так шебуршишь, что на вашем Арарате слышно. Потише нельзя?

— Арарат — это армянская гора. А я даргинец… Кажется…

— Да какая разница? — Иван пожал плечами.

— Вам, урусам, наверное, никакой, — хмыкнул Засоль. — Фух, до чего же непривычно на пятый этаж подниматься.

— А зачем так торопился?

— Короче. — Мустафа заглянул через плечо Ивана и посмотрел на Крылова. — Есть тетя разговор.

— Чего? Какая тетя?

— Ну, тетя. Блин, прошу прощения за свой французский.

— Тет-а-тет, что ли? — прыснул Иван.

— Оно самое.

Они прошли в соседнюю комнату.

— Давай, говори.

— Вань, мы с Павлином подсмотрели, что за прибор у этого Тахо.

— По которому он самолет ищет?

— Да, — кивнул Мустафа.

— Ну и что?

— Это дозиметр.

Иван какое-то время молча смотрел на товарища, затем мотнул головой.

— Погоди, брат, я что-то не понял. А как можно дозиметром искать самолет?

— Ваня, в этом районе, где мы находимся, высокая радиация.

— Что?!

— Мы подсмотрели на экране показания. Около половины зиверта.

— Твою мать…

— В общем, мы по-тихому Артему сказали, чтоб этот не слышал. Тёмка меня к тебе послал. Наш дозиметр у тебя.

Иван без лишних слов полез в один из карманов своего разгрузочного жилета и извлек оттуда прибор.

— Ничего не понимаю, — бормотал Булава, включая дозиметр. — Ближайшая зона радиации у нововоронежской станции. Острогожск не бомбили ядерками…

— Я же говорю, это все из-за того самолета. Ну, что там?

— Сейчас, погоди. — Иван подошел ближе к окну, выходившему на южную сторону здания. — Вот черт…

— Что?

— 0,57 зиверта! Респиратор надень, живо!

Мустафа извлек из подсумка маску и натянул на лицо.

Быстро доставая свою, Иван вернулся в комнату, где находился снайпер.

— Крылов!

— Что?

— У тебя намордник есть?

— Имеется, а зачем?

— Быстро надевай!

— А что случилось?

— Делай, что я сказал, мать твою!

Снайпер подчинился.

В комнату ворвался Мустафа и схватил Ивана за рукав.

— Булава! — пробубнил он сквозь маску. — Быстрее сюда!

Засоль вернул Ивана к тому окну, где тот делал замер радиационного фона, и показал куда-то вдаль. Иван оцепенел. В конце колеи, словно проделанной гигантским плугом, который разворотил старые одноэтажные строения и растительность, виднелся огромный лист стального цвета с закругленным верхом. Сомнений не оставалось. Это был хвостовой стабилизатор самолета. Булава прильнул к своему биноклю.

— Точно! Это хвост самолета! Но, черт возьми, каких же он размеров?! — Иван быстро схватил рацию. — Пол! Я Бул! На связь!

— На связи Пол!

— Мы нашли его! Нашли птичку! Метров триста от южной стороны нашего места! И здесь фонит! Надо надеть респираторы!

— Понял тебя! Прикрывайте южный сектор! Муса пусть вернется к нам!

— Есть! Прикрываем юг. Муса возвращается.

* * *

Нелепее всех в респираторе выглядел Павел. Его черная борода, заплетенная в косу, торчала из-под маски как нечто совершенно неуместное. Прижатый к лицу респиратор давил на пухлые щеки, наращивая и без того высокие и широкие скулы. Конечно, маска была не лучшей защитой от радиации. Однако вернее всего в организм смертоносная зараза попадала через дыхательные пути и пищевод, которые и следовало поберечь в первую очередь.

— Сукин ты кот! — прорычал Ходокири из маски в адрес Тахо. — Какого хрена ты ничего не сказал про радиацию?

— А вы разве спрашивали?

Казалось, что Малону было весело, но увидеть это не позволял его персональный респиратор — незнакомого дизайна и довольно новый, а не тысячу раз промытый и починенный «намордник» старого армейского образца, которым пользовались большинство рейтаров и рыскунов местной резервации.

— Артем, что за козел свалился нам на голову? Хренов сукин кот!

— Но как же кот может быть сукиным, если кот — это кот, а сука — это собака?

— Да ты, я вижу, издеваешься?

— Не кричите. Чего вы добиваетесь оскорблениями?

Теперь в разговор вмешался Полукров.

— Слушай, Малон. Какой реакции ты ждал? К чему эти недомолвки? Что это за самолет? И почему радиация?

— Дорогой Арти. — Тахо покачал головой. — Если вы заметили, я надел свой респиратор не прежде вас, а одновременно. До этого момента уровень радиации повышался, но был терпимым, поскольку мы не жить сюда пришли. В этой сумеречной зоне я впервые. Вы — нет. Мне вас преподнесли как высококлассных профессионалов, умеющих действовать в Чертогах. Разве не так? Разве не на вас я должен опираться, расхаживая по этой зоне? И разве вы не выполняете контракт, на который подписались за сорок местных золотых каждому? Я собираюсь вам заплатить не за вызывающие вопросы, а за работу по трем направлениям. Самолет. Те, кто его сбил. Конвой. Причем первый пункт приоритетный. Меня интересует исключительно самолет.

— Так это ты заказчик операции? — удивился Артем.

— Верно. Я.

— Тёма, так давай его грохнем да заберем золото ко всем чертям! — воскликнул Павел.

— Вы так наивно глупы, что думаете, будто я ношу это золото с собой? И как вы представляете себе этот груз, учитывая, сколько человек я нанял для выполнения миссии? Вы, Павел, ведете себя крайне непрофессионально. Я получу самолет. Я смогу выбраться отсюда без последствий для себя. И вы получите ваше золото. А зенитчики, которые могут представлять для нас угрозу, и подразделение корпорации, что движется сюда, — это побочные следствия основной причины. Того самого самолета.

— Побочные следствия! А радиация?! Я не подписывался на то, что у меня отвалятся яйца! — зарычал Ходокири. — И на эти гребаные сорок золотых я себе новые никак не куплю! Мы должны знать, с чем имеем дело, мать твою, кусок говна!

— Вы преувеличиваете опасность радиационного фона, который показывает мой дозиметр. Конечно, он вреден. Но все зависит от времени. Если вы будете орать и угрожать, мы провозимся очень долго.

— Сука, достал уже своей болтовней. — Павел навел на Тахо ствол автомата и щелкнул затвором.

— Угомонись, Паша, — нахмурился Артем. — Сейчас он прав. Нам придется действовать быстро. Во-первых, радиация. Во-вторых, сюда спешат люди с вертолетов. Мы должны действовать быстро.

— Да? А какую еще хрень этот урод от нас утаил? Какие сюрпризы нас ждут?!

Тахо вновь покачал головой:

— Разве не в этом суть вашей работы — быть готовыми ко всему и преодолевать возникающие трудности?

— Да поцелуй мои яйца, козел!

Малон вздохнул и обратился к Артему:

— Почему этот человек так сосредоточен на своих тестикулах? В них что, тоже кроется какая-то тайна?

После секундной заминки Полукров громко рассмеялся.

— Чё ты ржешь, Артем! — еще больше разозлился Ходокири.

Тем временем к ржавому остову легкового автомобиля, за которым они скрывались, быстро подбежал Мустафа.

— Братцы, я не силен во всех этих самолетах, но Ванька говорит, что он просто огромный.

Артем взглянул на Тахо. Он хотел снова спросить о значении самолета, но вспомнил о времени и передумал. Полукров дернул головой, махнул рукой.

— Сейчас все сами увидим. За мной. Засоль, прикрывай тылы.

— Понял.

Полукров двинулся вперед, взялся за рацию.

— Бул, как слышно? Обстановка?

— Слышу хорошо, Пол. Пока без изменений.

— Мы выдвигаемся. Страхуй, пока мы с северной стороны дома. Потом подстрахуете южную. Мы идем к птичке.

— От подстрахуя слышу, — донесся голос Черного. — Вы нашли то, что мы ищем?

— Так точно, первый.

— Отличненько. Тогда мы все силы бросаем на оборону. Вам помощь нужна?

— Пока нет.

— А что с охотниками за птицей?

— Никаких следов.

— Ладно. Держи в курсе.

— Понял тебя. Конец связи.

 

Глава 6

РУХНУВШИЙ МОНСТР

— Лесник, я Рыбак. Как слышно меня? Прием.

Голос был знакомым, но позывные — другими. Как только в поле зрения дальнего дозора попадал военный конвой неприятельских сил, позывные наблюдателей и командира Соловья Черного тут же менялись из-за возможности радиоперехвата. И теперь командир получил первый сигнал о приближении врага.

— Рыбак, хорошо тебя слышу. Лесник на связи.

— Вышли на опушку. Здесь очень много ягод. И ореховое дерево. Как понял меня?

Так и есть. Вышли на опушку. Из этой фразы следовало, что неприятель уже в пределах прямой видимости. Очень много ягод — стало быть, больше сотни человек. Ореховое дерево — как минимум один бронетранспортер. Сообщи Рыбак о яблоках или грушах, это бы означало, что у врага есть тяжелая бронетехника.

— Понял тебя. Ореховое дерево и много ягод.

— Очень много ягод.

— Да. Понял. Это хорошо. Поищи там грибы и доложи, если будут, — ответил Черный.

Дальний дозор знал, что предложение поискать грибы служило командой пропустить конвой неприятеля и подождать, не потянется ли «шлейф». Конвои корпоративных армий часто сопровождались замыкающими отрядами, которые шли на расстоянии километра, максимум двух, от основных сил — на засады и нападения с тыла. Тогда «шлейф» оказывался неприятным сюрпризом для атакующих. Итак, Соловей отдал приказ пропустить основные силы и проверить, не идет ли следом отряд.

— Лесник, понял тебя хорошо. Буду искать грибы. До связи.

— Добро. До связи.

— Сынки, уразумели? — Теперь Соловей обращался к командирам групп.

Понеслись подтверждения. Один из командиров осведомился:

— Варенье будем делать из ягод?

— Нет, — ответил Соловей. — В свежих ягодах витаминов больше.

Это означало: пленных не брать.

* * *

— Ох, накличет Черный беду на наш ареал этой резней, — проворчал Мустафа.

Они торопливо, но с осторожностью продвигались к самолету.

— Напрасные страхи, — отозвался Малон Тахо. — У любой военной операции есть бюджет. Норма денежных расходов на ее проведение. И такая операция подразумевает определенные дивиденды.

— Блин, ты по-русски умеешь? — поморщился Засоль, который не до конца разобрал, что именно хотел сказать их странный попутчик.

— Постараюсь. Корпорация, которая отправляет войска в некий район, должна все просчитать. И она так и поступает: высчитывает затраты на боеприпасы, человеко-часы. На моторесурс техники и топливо, на пропитание и воду. И конечно, прикидывает потери. Людские и материальные.

— Это понятно…

— Так вот: если расчетная выгода от операции перекроет на определенный экономически обусловленный порядок и расходы, и стоимость потерь, то корпорация на это пойдет. Если выгода равна по цене расходам и предполагаемым потерям или недостаточно перекрывает максимально возможные траты, то такую операцию никто проводить не будет. Предположим, что ваши люди уничтожат этот конвой. Пойдет ли корпорация на операцию возмездия? Берем потенциальные выгоды: что эта акция дает помимо дополнительных расходов? Никаких серьезных стратегических ресурсов в вашей резервации нет. Ценных архивов и артефактов тоже нет. Следовательно, операция возмездия не приносит ничего, кроме затрат и самого возмездия, а это уже экономически нецелесообразно. Поверьте, никто не считает деньги так, как это умеют главы корпораций. Если говорить о расчете, то вы с вашей жадностью до сорока золотых не тянете даже на их блеклую тень.

— Какого же хрена они войска отправили сюда? — встрял Ходокири.

— Ради самолета. Им нужен этот самолет. Точнее, одна его часть. И это стоит дороже, чем жизни тех, кого они сюда послали. Более того: скорее всего, мы имеем дело не с регулярным формированием, а с наемниками из пустошей. Может быть, среди них есть несколько кадровых профессионалов — и только. Остальные — дикари и варвары, которые худо-бедно владеют оружием. Скорее всего, с Кавказа, это ближе и удобнее. Поэтому главы Оазиса, отправившие сюда конвой, могут не волноваться насчет общественного негодования. Никто не потребует разбираться в гибели наемников и отвечать за нее. А чтобы у всяческих корпораций пропал интерес к вашей резервации, я должен как можно скорее добраться до самолета. Чем быстрее я сделаю свое дело и покину вашу территорию, тем быстрее перестанут вами интересоваться.

Павел осклабился:

— И ты, твою мать, потащишь самолет на горбу или полететь на нем собрался?

— Послушайте, у вас странная манера изображать из себя идиота.

— Что ты сказал?!

— Почему вы все время несете абсолютную чепуху? Мне не нужен весь самолет. Мне нужны его бортовые самописцы. Они стоят больше, чем все эти тонны металлолома. И «Ататюрку» тоже нужны эти самописцы, за ними и выслан конвой. И чем скорее я заберу эти приборы и доставлю куда следует, тем скорее все это перестанет быть вашей проблемой, и никто не сунется в ваш ареал.

— Мустафа, ты слышал? — усмехнулся Ходокири. — С Кавказа разбойники-наемники. А вдруг там твоя родня объявится?

— Паша, знаешь слово на букву «ч»? — зло ответил Засоль.

— Какое?

— Чинипошелбытынах!..

— Ноль девять зиверта! — громко сказал Тахо.

— Стоять! — Артем, шедший первым, поднял руку. — Ноль девять зиверта?! Черт возьми, а мы еще до самолета не дошли!

— Дошли… — Засоль указал на свежие руины. Над ними возвышался вертикальный хвостовой обтекатель — серебристый, с закругленным верхом. До него оставалось каких-то полсотни шагов. Высота его поражала: около четырнадцати метров.

— Херасе, — выдохнул в маску Павел. — Это что за летающее чудище, Тахо? Может, объяснишь наконец?

— Большой самолет, — ответил Малон.

— Сучий ты потрох, это я вижу! Почему он такой?! Зачем он тебе? Откуда? Артем, ну вели же ему выложить все!

— Мы потеряем время, — невозмутимо отозвался Тахо. — А его у нас не так много. Отложим этот разговор и займемся делом…

— Ну не урод? — подбоченился Ходокири.

Артем хотел что-то сказать, но зашипела рация.

— Пол, ответь Леснику.

— Слышу тебя, Лесник.

— Мои орлы обнаружили на западной окраине следы широкого протектора. Похоже, что КамАЗ. Дождем подразмыло, но, судя по примятой траве и вторичным признакам, следу не больше недели. Ведет в вашу сторону. Возможно, это наши охотники за птичкой. Как понял?

— Понял все хорошо, Лесник. Спасибо.

— Незачтошеньки.

Полукров повернулся к Ходокири.

— Паша, ну-ка давай вспоминай, бывают ли зенитные комплексы на колесном шасси?

— Ну, если это КамАЗ. — Павел потер лоб. — Может быть, «Панцирь-С1».

— Характеристики не припомнишь? Какой у него расчет? Сколько человек можем встретить?

— Экипаж вроде три человека. Однако не факт, что их не больше.

— Это верно. А как по характеристикам? На какой дистанции и высоте он мог поразить цель?

— Если им управляли не полные жопошники, то могли поразить дозвуковую цель на дальности около двадцати километров и по высоте до пятнадцати.

— Судя по хвосту, самолет дозвуковой. Так? — Артем взглянул на Тахо.

— Аффёрматив, — кивнул Тахо и сразу же раздосадованно перевел: — Именно так. И его практический потолок находится в пределах поражения этим вашим «Панцирем».

— Значит, скорее всего, «Панцирь» и есть, хотя не факт. — Артем задумчиво поправил маску. — У кого в регионе может быть такая машина, а?

— Да хрен его знает, — развел руками Ходокири. — Я и про танк, что у Шелкопряда стоит под навесом, до сегодняшнего утра ни черта не знал. Что будем делать?

— Надо идти к самолету, — произнес Малон.

— А радиация? У него, небось, еще больше, — возразил Засоль.

— Больше. — Тахо не спорил. — Поэтому придется действовать очень быстро. Не лезьте в траву и глубокие лужи. Дождь многое смыл, но все же. Сейчас он нам в подмогу. В самолет полезу я. Вам это делать не обязательно, будете охранять снаружи.

— Спасибо — утешил, твою мать, — буркнул Павел.

* * *

Дальний дозор на БРДМ и вооруженном пикапе продолжал наблюдать за трассой, прячась в густой «зеленке» за пару сотен метров до единственной дороги, уводившей на север, к Острогожску, и пригодной для перемещения крупного воинского формирования. В колонне насчитывалось свыше ста человек на квадроциклах, мотоциклах с колясками, в двух грузовиках и десятке пикапов, оснащенных станковыми пулеметами и ПТУРами. В центре колонны мрачно рычала тяжелая гусеничная боевая машина пехоты «акинчи» турецкого производства. Ожидание «шлейфа» затянулось надолго. Дозор, равняясь на скорость медлительной БМП, навскидку определил по времени, как далеко ушла колонна: более чем на два километра. Пора уже было докладывать Юрьичу, что «шлейфа» нет, но вот из-за пригорка донесся гул, отчетливо слышный сквозь дождь.

— Внимание, справа, — шепнул корректировщик старшему дозора.

Все вперили взгляды в пригорок, по которому проходила дорога. Гул нарастал. Показался четырехколесный бронеавтомобиль «кобра» с корпусом, угловатым от наклонных бронелистов. На крыше — пулеметная турель, стрелок за рабочим местом. Снайпер дозора мгновенно взял его на мушку. Однако шумела не «кобра» — за ней появилась еще одна такая же бронемашина темно-зеленого цвета. И третья. А дальше… Выползла грохочущая громадина: танк «алтай». Турецкий, внешне очень напоминавший германский «Леопард-2» последней предвоенной модификации с характерным заостренным лбом массивной продолговатой башни. За ним на вершину пригорка выползли еще два таких же, и замыкали эту группу усиления две «кобры».

— Вот же мать их так, — прорычал старший дозора. — Лесник. Я Рыбак. На связь.

— На связи Лесник. Что с грибами?

— Есть грибы, Лесник. Под яблоней и орехами.

— Та-а-ак. А сколько яблок?

— Вилы.

Поскольку числа в эфире произносить было нельзя, приходилось пользоваться шифром. Вилы означали «три».

— А орехов?

— Сучка. — Цифра «пять» заменялась словом «сучка» по его созвучности с более непристойным наименованием сучек. — Но молодые.

Молодыми орехами называлась совсем легкая бронетехника, к которой относились «кобры».

— Понял тебя, Рыбак. Два локтя и в колхоз. — Эта команда означала, что следовало пропустить неприятеля на пару километров вперед и вернуться к основным силам батальона.

— Есть два локтя и в колхоз. Конец связи…

— Бляхамушечка, — проскрежетал Соловей, убирая рацию в карман разгрузочного жилета. — Федор. Подь сюды. — Он подозвал своего зама.

— Да, Соловей.

Тот находился поблизости и наблюдал за рассредоточением первой линии засады на подступах к Острогожску.

— Сделай-ка мне навесичек.

Заместитель без лишних вопросов развел руки, вздымая свою плащ-палатку, и склонился рядом с командиром. Соловей присел, доставая из планшета карту и разворачивая ее под импровизированным навесом, защищавшим от дождя.

— Смотри сюда. Есть «шлейф». Причем, мамочку его по-всякому, довольно крепкий. Три танка и пять бронемашин. Давай вот тут, — он поводил карандашом, — выстави линию засады, усиленную гранатометчиками. Они должны пропустить основные силы и принять на себя танки. Главное — рассечь эти две группировки и не дать им слиться. Танки без пехоты — это просто много неповоротливого металлического говна, сам понимаешь. Вот тут посадим снайперов. Если пехота главной колонны попробует пробиться к танкам — валить на хер. Минометы тоже пустим в дело. Поставить вот сюда и крыть пехоту в этом секторе, не жалея пирожков. Если в прицеле у наших броневиков не будет ничего, кроме танков, один хрен лупить по танкам. Хотя бы покрошим смотровые приборы, если повезет. Но приоритетом является легкая техника. Не пехота, а именно техника. Людскую силу берут на себя стрелки, минометчики и агээсники. Один АГС поставить вот тут. Я так понимаю, «чинуки» эти кого-то подвезли к месту, где скапливались и формировались все их силы. Видно, в самолете что-то серьезное. Хреново, что не прознали о таком ударном кулаке раньше, могли бы загодя вкопать на дороге фугасы.

— Командир, два фугаса мы только что поставили.

— Два не десять, Федя. И могли присмотреть место поудобнее, а теперь у нас сплошная импровизация. Ладно, хоть внезапность на нашей стороне. Все, времени в обрез. Действуй.

— Есть, командир.

Черный быстро сложил карту и убрал в планшет, угрюмо взирая на приготовления своих бойцов. А с чего, собственно, хмуриться? Такая работа у Черного и его батальона. Да, они рассчитывали, что враг заявится налегке, но никто не отменял правила быть готовыми к неожиданностям. Теперь было очевидно, что в конвое присутствуют профессионалы. Из этого исходили с самого начала, но сохранялась вероятность, что к самолету пошлют лишь наемников, завербованных в пустошах среди поселений дикарей. Однако наличие БМП и танков ясно указывало на участие специалистов, пусть и немногочисленных. Никто не доверит наемникам дорогостоящие танки — корпорации, как показывал опыт, не очень любили препоручать наймитам даже легкие бронемашины, разве что на кону стояло нечто ценное. А состав нынешнего конвоя говорил о том, что этот самолет не просто самолет. На борту находилось что-то очень важное. Более того: похоже было, что из-за него столкнулись интересы не одного Оазиса и, возможно, не двух. Скорее всего, Малон Тахо, так ратующий за успех этой операции и не жалеющий золота на ее проведение, отряжен не родовым кланом из некой резервации. Он человек Оазиса, но явно другого…

* * *

Они наконец обогнули череду развалин, из-за которых виднелся лишь хвост исполинской стальной птицы. Теперь удавалось полнее оценить последствия крушения. Радиационный фон повысился еще на несколько десятых долей, но что-то подсказывало рейтарам, что это не предел.

Обломки самолета лежали довольно кучно. Летающая машина развалилась не в воздухе, а здесь, при ударе о землю. Следовательно, ракеты комплекса «Панцирь-C1» (если это работал он) оказались недостаточно мощными, чтобы выпотрошить этого левиафана в небе. Быть может, ракета и не попала в цель, а разорвалась рядом, поразив осколками двигатель и тяги рулей да элеронов, что и привело к падению. Впрочем, складывалось впечатление, что экипаж до последнего момента старался сохранить управление и хотел совершить аварийную посадку. Об этом опять-таки свидетельствовала картина крушения: крупные обломки, не все было разорвано в мелкие клочья, и основные фрагменты самолета сосредоточились в радиусе трех сотен метров, что было сущей ерундой для монстра таких размеров. Наверное, они все-таки тянули до ровного участка и хотели посадить машину, но что-то помешало.

— Он что, винтовой?! — изумился Павел, глядя на огромные погнутые лопасти, торчавшие из перемолотого крушением сарая. — Я что-то не понял…

— Похоже, что так, — кивнул Артем. — Посмотри, вон крыло.

Метрах в восьмидесяти действительно лежало надломленное крыло. Оно было огромным — больше сорока метров в длину. Таким образом, весь самолет имел в ширину метров семьдесят, если не больше.

Самолеты не были частыми гостями в резервациях, но Артему случалось их видеть. Следуя одному из правил рейтаров, он всяко должен был иметь хотя бы поверхностное представление о летающих машинах, а потому понимал, что такое аэродинамический профиль крыла. Однако сейчас, глядя на это крыло, Полукров сознавал: что-то не так. Крыло самолета в передней кромке должно быть толще, чем в задней, иначе воздушный поток не создаст подъемную силу, без которой любой самолет, любых размеров и назначения, останется бесполезной хренью. Но здесь-то все было наоборот! Вот двигатели на крыле — целых три! Вот на одном сохранились обрубки огромных лопастей. Следовательно, это передняя кромка, но она тонкая! И профиль крыла хорошо заметен по ровному надлому того места, где, видимо, находился лонжерон, или что там в крыльях… По нему и разломилось. И толщина кромок соблюдена по принципу «наоборот». Как же он вообще летал?

— Эй, слышь, Малон, — шепнул Павел, словно самолет мог его услышать и голос Ходокири потревожил бы чудовище. — У него что, шесть моторов? Вон, по три на крыло. Да?

— У него десять двигателей, — мотнул головой Тахо.

— Десять?! — сдавленно переспросил Павел.

Малон молча указал куда-то рукой. Рейтары взглянули и увидели в поломанном кустарнике искореженную мотогондолу, которая, очевидно, крепилась к крылу и представляла собой спарку двух турбореактивных двигателей.

— Это еще два, — пояснил Тахо. — И на другом крыле пара. Всего десять.

— Шесть винтовых моторов и четыре реактивных? — Артем уставился на спутника. — Ну не бред ли это?

— Вы же видите, что не бред.

— А как он летал? Ты посмотри, где винты на крыле.

— А что не так?

— Аэродинамический профиль. Против физики не попрешь.

Тахо хмыкнул и покачал головой.

— Не думал я, что вы настолько разбираетесь в технике и физике.

— А ты рассчитывал, что мы тут бегаем в набедренных повязках, с копьями и трахаем овец? — зло проговорил Ходокири и, тронув плечо Мустафы, тихо добавил: — Без обид, брат.

— Чего? — скривился Засоль, пытаясь уловить подтекст.

— Ну, не только, — засмеялся Малон.

— А в грызло не хочешь?

Тот пропустил угрозу мимо ушей и обратился к Артему:

— Вы все верно подметили насчет аэродинамики, но неправильно поняли принцип винтовых двигателей. Это не передняя часть крыла, а задняя. Винты располагались позади крыла и толкали самолет, а не тянули, как это обычно бывает.

— Ах, вот оно что…

— Идемте к той стене. Ждите меня там, пока я буду забирать самописцы. Только ни в коем случае не приближайтесь к двигателям.

— А ты знаешь, где эти самописцы? — спросил Засоль.

— Знаю, — кивнул Тахо. — Они в хвосте. Это место обычно меньше всего подвержено перегрузкам и разрушениям при падении.

Они снова двинулись к обломкам, осторожно поглядывая по сторонам. Отсутствие неизвестных, которые сбили самолет, весьма напрягало. Зачем-то же они прервали этот полет, потратив ракету, а то и не одну? Может быть, они уже взяли самописцы и убрались восвояси? И где экипаж? Погиб или нет?

— А разве самолеты при падении не взрываются? — не понимал Артем. — Такой громадине, да еще с десятком моторов, нужно просто море топлива. И при ударе был бы такой взрыв, что весь город мог сгореть.

— Это верно, — согласился Малон. — Но я склонен думать, что пилоты, понимая, что они падают, произвели аварийный слив топлива еще в воздухе, чтобы уменьшить ущерб при ударе и повысить свои шансы на выживание. И в этом самолете было не так много топлива, как вы думаете.

Они достигли очередной кирпичной стены. Возможно, что некогда она вместе с предыдущей образовывала одно строение. Сейчас уже было трудно в этом разобраться, да и ни к чему. Важно было, что здесь, в непосредственной близости от самолета, дозиметр показывал один зиверт. А это весьма скверно.

— Ждите меня здесь. Я быстро.

— Ты уж постарайся, — проворчал Артем. — Тут радиация еще выше.

— Да, конечно. Поэтому не прислоняйтесь к стене и вообще старайтесь ни к чему не прикасаться.

— Да знаем, знаем, вали уже, — пробурчал Ходокири.

Малон Тахо ловко перемахнул через низкий участок обрушенной стены и заспешил к хвосту самолета.

— Пол. Как слышно, ответь.

— Слышу хорошо, Бул.

— Мы у птички. Тут фон очень высокий.

— Ясно. У меня пока новостей нет.

— Ты слышал о птичках с шестью поршневыми и четырьмя реактивными двигунами одновременно?

— Как-как? — Судя по тону, Булава сильно удивился.

— Десять двигунов. Шесть винтов и четыре реактива.

Наступило долгое молчание. Затем голос Ивана все же прорезался:

— Я что-то ничего такого не припомню. Хотя… Нет, Пол. Пока не могу сказать ничего вразумительного.

— Ладно. До связи.

Со стороны самолета что-то загрохотало. Артем осторожно выглянул. Очевидно, Тахо уже орудовал внутри раскуроченного фюзеляжа.

— Как бы он там на аномалию не нарвался, — пробормотал Полукров.

— Тёма! — сдавленно воскликнул Ходокири.

— Чего?! — Артем резко обернулся.

— Я вон там сейчас, кажись, енота видел!

— Твою мать, Ходок, какой енот на хрен?! Соберись!

Снова зашипела рация.

— Пол, на связь, — послышался голос Ивана.

— На связи.

— Слушай, у него винты сзади крыла?

— Да. Именно так. А что?

— Я, кажется, вспомнил. Был такой — Б-36, но сто лет назад.

— Сто лет назад? — изумился Полукров. — Ты ничего не путаешь?

— Нет. Я хорошо помню книги, что мой наставник собирал по Чертогам и еще с довоенной поры хранил. Там этому бомберу был посвящен целый том, с фотографиями и схемами. И как раз такой огромный, и с таким количеством двигателей, и расположение то же…

— Погоди. Бомбер? Это бомбовоз?

— Носитель гидрогена. Североамериканский. Он самый.

— О чем он говорит? — спросил Засоль.

Артем хмуро взглянул на обломки крушения. Все эти куски крыльев, обшивки фюзеляжа, огромный хвост и лопасти предстали в совершенно другом свете. Перед ним не просто огромный самолет. Это средство доставки сверхмощных водородных бомб, которые должны были стереть цивилизацию в пыль еще столетие назад.

— Он говорит, Мустафа, что это термоядерный бомбардировщик, — хрипло ответил Полукров. — Ладно, Бул, я тебя понял. До связи.

— Погоди. — Булава не спешил отключаться.

— Что такое?

— Метров пятьсот прямо. Вам еще одна пятиэтажка видна?

— Да, — ответил Артем. — Но только два верхних этажа. Что там?

— Машина показалась. Проулок миновала и скрылась за развалинами.

— Что за машина? — насторожился Полукров.

— Похожа на КамАЗ. Четырехосная с большим кунгом и какой-то здоровенной башней на нем. Цвет как будто песочный.

— Так и есть, — пробормотал стоявший рядом Ходокири, который услышал слова и был неплохим специалистом не только по падшим женщинам, но и по наземной боевой технике. — Это «Панцирь».

Артем хмуро кивнул, взялся за респиратор, подвигал — почесал подбородок.

— Бул, куда он шел?

— В вашу сторону. Но очень медленно. Хотя в этом Острогожске особо не разогнаться.

— Все понял. Следи.

— Да, Пол.

— Лесник. Лесник, ответь.

— Я все слышал, — отозвался из рации Соловей. — У нас тут скоро тоже начнется потеха, так что пока никакой подмоги.

— И не надо, брат, твои орлы не сильны в передвижениях по Чертогам. Просто будь в курсе. И меня смущает, что он появился, как только мы вышли к цели.

— У вас есть чем? — спросил Черный, имея в виду средства поражения машины.

— Найдется. Отбой.

Артем убрал рацию в карман и снова потер маской лицо, чувствуя, что от растущего напряжения нервничает все сильнее. Завел руку за спину и дотронулся до тубуса одноразового гранатомета, прикрепленного лямками к рюкзаку. На месте, куда ему деться. Прав был Булава, когда говорил, что задрябли, радуясь предстоящему делу. Давно они ничем похожим не занимались, и вот результат. Нервишки стали шалить — аж физиономия зачесалась, и все время хотелось ощупывать оружие, дабы увериться, что оно не испарилось.

Итак, информация о ЗРК подтвердилась. В полукилометре от них находится и, возможно, движется сюда боевая машина с разведенной в стороны спаркой тридцатимиллиметровых автоматических пушек, способных за минуту нафаршировать цель пятью тысячами снарядов. Почему именно сейчас, когда Тахо полез в самолет и в поисках самописцев шуршит внутри фюзеляжа обломками и проводами и хрен знает чем еще?

Полукров снова выдернул рацию.

— Бул, ответь.

— На связи.

— Ищите наблюдателя. Они видели, как мы подошли к птичке, и засуетились.

— Я тоже об этом подумал. Подозреваю, что у них тоже кто-то засел в той пятиэтажке. Но дождь мешает присмотреться.

Из хвоста разбившегося самолета донесся стук.

— Черт, да что этот нерусский там делает? — проворчал Павел и в очередной раз похлопал Мустафу по плечу. — Без обид, брат.

— Отвали уже.

Артем продолжал раздумывать над ситуацией. Что, если эти зенитчики боялись радиации и не совались в самолет, а сейчас увидели смельчака, решили перехватить и отобрать добычу? Бред, конечно. Они что, несколько суток ждали, пока кто-то появится и достанет для них то, что им нужно? Чушь. Скорее всего, они представляют те же силы, что и направляющиеся сюда люди, которым Соловей сейчас готовит горячий прием.

Полукров внимательно осмотрелся.

— Ходок, Засоль, видите автобус? — Он указал налево. Там, метрах в шестидесяти, действительно находилось нечто, похожее на большой автобус. От него остался ржавый каркас корпуса, который словно вырос из безобразного сухого кустарника.

— И что? — осведомился Павел.

Артем снял с себя гранатомет РПГ-18 и протянул его Мустафе.

— Идите туда, только старайтесь не палиться. Займите там позицию. Если до возвращения нашего спутника вдруг появится «Панцирь», я попробую порисоваться перед ним. Начнет стрелять — жгите его прямо в башню. Двигайтесь так, чтобы с той пятиэтажки вас не было видно. Возможно, там у них наблюдатель. Или снайпер. Или и то и другое, как у нас.

Павел и Мустафа кивнули, пригнулись и побежали, хоронясь за обломками зданий, сокрушенных падением гигантского самолета.

Артем приглядывал за их движением, одновременно косясь и на дальнюю пятиэтажку, и на вероятные места появления машины — старые проулки, захваченные кустами, молодыми деревьями и высокой травой.

Когда два его товарища заняли указанную позицию, хвост самолета взорвался. Полукров вздрогнул и резко присел, осторожно выглядывая из-за фрагмента стены. Узкая хвостовая часть фюзеляжа, где должен был сейчас находиться Малон Тахо, оказалась разворочена, и из рваного отверстия валил густой дым и пар.

— Черт! — прорычал Артем. — Тахо! Тахо!!!

Ответа не последовало. Полукров панически огляделся и взглянул на своих товарищей, прятавшихся за ржавым остовом автобуса. Те недоуменно смотрели в его сторону. Артем махнул им рукой — стойте, мол, на месте. Перепрыгнув через низкий участок стены, он бросился к хвосту самолета, раскуроченному взрывом.

— Тахо! — повторил он, чуть оттянув от лица респиратор, чтобы крик был громче. Снова никакого ответа. Зато по левому элементу горизонтального хвостового оперения самолета, которое было оторвано и по которому он ступал, что-то лязгнуло и выбило тусклые искры. Артему не пришлось гадать, что это было. Он хорошо знал, как действуют пули. Сразу же донесся глухой звук выстрела — хорошо, конечно, что снайпер промахнулся, но плохо, что он вообще есть. Артем нырнул под громадный киль самолета и замер, осторожно вынимая дозиметр из нагрудного кармана разгрузки.

Один и три десятых зиверта!

Да, снайпер всего лишь человек. Возможно, он долго уже сидел в засаде и просто устал. Да еще дождь. Зато радиация не устает. Она не перезаряжается и не выцеливает сызнова жертву после промаха. Она неутомима и не совершает ошибок. Дозиметр в руке Артема быстро сменился рацией.

— Бул, ищите снайпера. По мне валят уже. И я в серьезный фон угодил. Мне тут долго нельзя.

— Понял. Что там грохнуло?

— Кажись, наш новый друг накрылся медным тазом. Я пока толком не разобрался.

 

Глава 7

НАСКОК

Во главе колонны шел внедорожник с пулеметной турелью на крыше. Оружие было оснащено небольшим щитком. Завернутый в плащ стрелок терпеливо смотрел вперед, периодически протирая перчаткой стекла защитных очков. Рядом с водителем сидел проводник, знавший местность, таких называли навигаторами. На заднем сиденье находились два автоматчика. Время от времени они поочередно сменяли стрелка турели.

За внедорожником двигался мотоцикл с коляской. Один человек за рулем, второй — в люльке; он держал «арес-шрайк» со спаренными барабанами на сто пятьдесят выстрелов под распространенный 5,56-миллиметровый патрон и с подствольным гранатометом М203. Этими автоматами было вооружено большинство стрелков, разместившихся в люльках мотоциклов. Следом двигались квадроциклы. Водители этих небольших четырехколесных вездеходов, как и мотоциклисты, располагали простыми М4 — или их нелицензионными китайскими копиями. У водителей квадроциклов имелись напарники, которые контролировали пройденный путь на случай атаки с тыла. Вооружены они были теми же М4, но с различными «бонусами» в виде недорогих коллиматорных прицелов или подствольников.

Колонна двигалась вразнобой: головной внедорожник шел по середине дороги, сопровождавший его мотоцикл — по левому краю. Третий транспорт — квадроцикл — ехал по правой стороне. Далее снова левая сторона. Затем правая. Грамотное решение с учетом риска засады. При таком построении колонна сможет быстрее рассредоточиться. БМП «акинчи», находившаяся в центре колонны, двигалась посередине, так как ее габариты не позволяли занять край разбитой старой дороги. После нее построение легкой техники «змейкой» восстанавливалось вплоть до замыкавшего колонну грузовика.

Процессия приблизилась к железнодорожной станции. Пути давно поросли кустами и молодыми деревьями; большинство строений рассыпалось под напором растительной жизни, отвоевывавшей у цивилизации утраченные территории.

Крутой поворот налево. Затем три с лишним сотни метров и еще один крутой поворот, теперь уже направо. Далее дорога была почти безупречно прямой на протяжении полутора километров до плотных застроек Острогожска, начинавшихся сразу за мостом над рекой Тихая Сосна. Слева от дороги утопал в болоте лес. Он был и справа — более густой и со следами домов, то и дело мелькавшими среди деревьев. Колонна уже двигалась прямо.

Водитель головного внедорожника обратился к навигатору:

— Мост точно целый?

— Три месяца назад был целый, — кивнул проводник, пристально вглядываясь вперед сквозь дождевую воду, растекавшуюся по лобовому стеклу и гонимую дворниками. — Триста метров до моста. Двести пятьдесят… Двести… Сто…

Первая пуля прилетела справа, из густых зарослей. Она прошила поднятый воротник куртки стрелка, стоявшего за пулеметной турелью внедорожника. Пронзила шею насквозь, разорвав ее вместе с капюшоном. Убитый стрелок еще не успел ввалиться в салон автомобиля, а пуля еще рассекала ткани, когда впереди, в окне пятиэтажного здания, стоявшего за мостом и на расстоянии около двух сотен метров от внедорожника, что-то сверкнуло. Пуля, посланная из крупнокалиберной снайперской винтовки, влетела в лобовое стекло, и голова водителя взорвалась, закидывая проводника и двух стрелков ошметками черепа и мозгов. Тут же позади грянул взрыв. Два фугаса, вкопанные по обе стороны старого дорожного полотна, рванули одновременно, едва между ними оказалась «акинчи». Правый заряд был мощнее левого, и бронемашину опрокинуло к болоту, разрывая траки и выдирая опорные катки. Четыре квадроцикла окружения снесло с дороги взрывной волной. У людей на легком транспорте, оказавшихся в радиусе поражения, не было ни единого шанса выжить. Водителя заднего мотоцикла обезглавило осколками. Опорный каток бронемашины догнал ехавший впереди пикап и перебил позвоночник стрелку, стоявшему в кузове за станком крупнокалиберного пулемета. Один из подброшенных взрывом квадроциклов рухнул прямо в болото. Рядом медленно тонуло в трясине изуродованное тело его водителя.

Боевики уже выпрыгивали из кузова последнего грузовика, когда по нему ударили ручным огнеметом «шмель». Взрыв объял липким пламенем кабину машины и часть кузова. Три человека в кабине погибли сразу. Пассажир распахнул правую дверь, но наружу вывалился уже пожираемый пламенем бесформенный кусок плоти. Тех, кто успел спешиться, принялись косить два пулемета и с полдюжины автоматов, в первые же секунды уложившие пятерых. Другие сообразили кинуться в сторону болота и залечь за дорожным полотном: там не было противника, иначе засада рисковала поубивать своих. Однако один из боевиков, устроившийся слева от дороги за корпусом горевшего грузовика, очутился прямо на укрытой дерном противопехотной мине, которая разорвала его тело и ранила в руку человека, припавшего к траве рядом.

По левую сторону дорожного полотна было наспех спрятано всего десять мин, но пять из них сдетонировали при подрыве фугасов. Еще на одну наехал квадроцикл, водитель которого рванул к болоту, поняв, что колонна угодила в ловушку. Он лишился стопы, а квадроцикл — переднего колеса. Под ураганным огнем справа люди сообразили, что там, где они могут укрыться, поставлены мины. Две из трех они сумели обнаружить и держались от них подальше. Третью попытались обезвредить, но мины были установлены на неизвлечение, взрыв оторвал боевику обе кисти, распорол рот и щеки и выбил глаза.

Первые тридцать секунд атаки лишили конвой сорока человек убитыми и ранеными — около четверти личного состава основных сил, если не считать тянувшегося в паре километров позади «шлейфа», который уже должен был подступать к старому железнодорожному узлу.

Уцелевшие быстро занимали позиции за дорожным полотном со стороны болота. Страх перед минами тормозил многих неопытных боевиков, и они, задерживаясь на трассе, мгновенно нашпиговывались летевшим из леса свинцом. Это был безжалостный естественный отбор, занявший вторые тридцать секунд атаки легионеров из отряда Соловья Черного. Вскоре на дороге никого не осталось. Выжили те, кто успел укрыться за полотном. Многие из них продолжали проверять траву и грунт вокруг себя шомполами и ножами в поисках новых мин.

Всего за минуту дорога, по которой двигалась колонна, превратилась в кромешный ад. Горела опрокинутая и изуродованная двумя взрывами БМП. Полыхал грузовик, в кабине и кузове которого взрывались патроны от личного оружия и установленного на крыше пулемета. Из пробитых радиаторов пикапов и квадроциклов валил пар. Среди мертвых машин стонали и кричали раненые. Дорогу постепенно заволакивал дым, прошивавшийся каплями затяжного дождя.

Не обнаруживая мин, некоторые боевики оправились от первого шока. Они выбирали позиции у дорожного полотна, скрываясь за техникой, и вели ответный огонь сквозь нижние просветы машин и квадроциклов. Легионеры Черного перешли к стрельбе по конкретным огневым точкам, но теперь они находились в менее выгодном положении. Поражать залегшие за дорожным полотном тела мешало как оно само, так и транспорт, клиренсы которого враг использовал в качестве амбразур.

Автоматная и пулеметная дуэль, малоэффективная в таких условиях и лишь пожиравшая боеприпасы, продолжалась еще несколько минут, пока три минометных расчета «подносов» не откорректировали свои прицелы. Изначально план Соловья заключался в том, чтобы зажать неприятеля между хорошо простреливаемой дорогой и болотом. И минометчики, находившиеся в километре от побоища, уже были готовы вести огонь по левому скату дороги. Оставалось подправить прицелы после того, как корректировщики в доме возле моста сообщат точные ориентиры.

Заухали стволы минометов. У каждого расчета было всего по тридцать мин — должно было хватить при том положении, в котором находились зажатые в узком пространстве боевики. Над дорогой засвистело. Среди незваных гостей расцвели вспышки. Толстостенные тушки мин разлетались на мелкие, но увесистые осколки с острыми, как бритвы, гранями, которые легко вспарывали одежду и плоть…

Тем временем три танка «алтай» в сопровождении пяти бронетранспортеров «кобра» уже двигались по участку меж двух крутых поворотов, непосредственно у старого железнодорожного узла. Они прибавили скорость, услышав мольбы о помощи уничтожавшегося засадой авангарда. Спеша на подмогу своим, танки разворачивали массивные башни к уцелевшим строениям железнодорожного терминала в ожидании вражеской атаки. Стрелки пулеметов бронемашины вертели своими турелями, приседая и стараясь ни на дюйм не высовываться из-за бронещитков, которыми были оснащены пулеметы.

Танкисты не ошиблись. Часть гранатометчиков действительно заняла позиции в длинном здании без крыши возле железнодорожных путей.

Видя, что стволы танковых орудий повернуты в их сторону, стрелки-гранатометчики занервничали, однако приказ есть приказ. Тяжелую технику необходимо остановить и уничтожить во что бы то ни стало, иначе она выйдет к месту засады и резко изменит расстановку сил не в пользу батальона Соловья Черного.

Пять выстрелов прозвучали синхронно. На перезарядку времени не было, и стрелки сразу бросились бежать из здания. Это оказалось правильным решением. Первый залп из танка последовал через две секунды. Кирпичная стена, покрытая трещинами и обвитая растениями, ворвалась внутрь здания объятой пламенем массой обломков, влекомая силой взрыва стодвадцатимиллиметрового снаряда. Залп стрелков желаемого результата не дал. Пять из четырех выстрелов попали по танкам, однако серьезных повреждений не нанесли. У двух машин сработала динамическая защита по бортам. У одной был всего лишь пробит правый бортовой экран, прикрывавший ходовую часть.

По другую сторону этого участка дороги также раскинулось болото, заросшее кустарником и высоким камышом. Увлеченные расстрелом здания, танки и бронемашины оставили топь без внимания. И напрасно.

Еще шесть гранатометчиков в сопровождении двух пулеметчиков, вооруженных РПК, и двух снайперов с СВД осторожно заняли позиции на заранее проверенном островке.

Первым выдвинулся снайпер. Присев по пояс в мутной воде, он осторожно раздвинул стебли камыша стволом винтовки, обмотанным маскировочной, похожей на мох с соломой, тканью, и осмотрел цели. Затем поднял руку с зажатым кулаком, предупреждая остальных не стрелять.

— Что такое? — Второй спросил тихо, как будто кто-то мог его услышать под грохот танковых стволов и пулеметов.

— Один на «кобре» в нашу сторону повернулся, сука.

— Черт. Можешь его снять?

— Падла, за бронещитиком прячется. Боюсь, не попаду в щель. Тогда нам конец. Рассекретимся.

— Вот же мать его. Жопой он нас, что ли, чует?

Еще один гранатометчик приблизился к снайперу.

— Давай я его «пирогом» угощу. Который?

— Крайний справа.

— Ага, вижу. Вот сучара…

Еще один возразил:

— Лучше оставить заряд для танка.

— Вообще не вариант. Дадим залп по танкам, и эта скотина нас в один миг выкосит, — мотнул головой гранатометчик. — Короче, так. Отойдите все от меня влево. Вон туда. — Он указал рукой. — Один засвечусь, один и подохну. Я работаю по «кобре». Как только она вспыхнет, валите в корму башен танков. Они как раз повернуты к нам задом. Давайте, быстрее отходите…

* * *

Стрелок сам не знал, что именно его заставило повернуть свою турель назад. Ведь стреляли по танкам из древних, похожих на амбары зданий, которые безжалостно крушили танковые экипажи. А он сейчас смотрел в другую сторону.

Стрелок был еще молод и большую часть жизни прожил в прикаспийских пустошах, в одной из бандитствовавших там общин. Кое-как выучившись читать и писать, он глубже изучил другое дело, которое высоко ценилось за пределами цветущих Оазисов цивилизации. Он хорошо обращался с оружием. После непродолжительных (всего два дня) дополнительных курсов по боевой подготовке, которые проводили появившиеся в его краях военные эмиссары из ближайшего Оазиса, он, как многие другие, был принят в сводное подразделение наемников для выполнения военной миссии вдалеке от насиженных мест. Молодой человек всю жизнь мечтал покинуть унылые первобытные селения, жившие от набега до набега. Он мечтал стать жителем сказочной страны. Оазиса. Места, где в достатке было электричества. Еды. Всяких возможностей для праздного времяпрепровождения. Где жили ухоженные женщины, а не бабы-невольницы из разграбленных селений, избитые и изможденные тяжелой жизнью. Там было много всего. Машины, сверкающие новизной, а не удручающие изношенностью. Диковинные настенные доски из стекла и пластика, на которых можно было видеть то поющую красавицу, то смешные состязания кучи людей, гоняющихся за одним мячом, то говорящие и движущиеся рисованные картинки. И, сказывали даже, можно было видеть на этих досках роскошных голых баб, которые делали самые бесстыдные вещи, какие только мог вообразить юноша. Много чего имелось в Оазисах. И эмиссары сказали, что те из наемников, кто лучше других проявит себя в походе, возможно, станут солдатами корпоративной армии. А это прямая дорога в Оазис. Это большая казарма с огромной столовой и комфортными туалетами. Чистые, без вшей, постели. Регулярные души. Зубные щетки и пасты. Это мыло. Новенькая, с иголочки, форма. Деньги. И те самые доски-экраны с причудливым названием TV — и, конечно, ухоженные бабы. Он знал, что имеет много шансов покинуть свой глиняный саман, с мутной водой из колодца и соломенной набивкой старого вшивого матраса. Он был молод, здоров и крепок. Он хорошо стрелял, что доказал в многочисленных стычках с другими общинами-бандами и в не менее частых набегах на земледельцев и пастухов ближайших резерватов. Однако сейчас, когда танки расстреливали крепкие, хотя и заброшенные здания, он сознавал, что проявить себя ему не в чем. Он понимал, что если сейчас он откроет стрельбу по камням, стираемым танковыми снарядами в пыль, то эмиссар в кабине его броневика просто разобьет ему лицо за глупость. Нельзя стрелять просто так, это трата патронов и амортизация ствола. А патроны стоят денег. И это оружие корпорации. Непременно эмиссар разобьет лицо. А если попытаться ответить, то расстреляет на месте. В подразделениях наемников дисциплинарных взысканий не так много, и самым распространенным является расстрел. Он впервые пошел в рейд по найму, но знал это от старших соплеменников, которые уже вербовались на различные акции. Это случалось нечасто, но все же случалось. И вот теперь ему выпал шанс осуществить свою мечту. Уйти в Оазис.

Повернув турель назад, он не особенно опасался стрельбы в спину. Остальные стрелки смотрели в ту же сторону, куда и танки. Вдобавок там все крушили выстрелы трех мощных бронированных машин. Если кто-то и выжил, то едва ли мог помышлять о чем-то помимо панического бегства.

Глядя на поросшее кустарниками и высоким камышом болото, наемник даже надеялся, что оттуда появятся вооруженные враги, которые попытаются атаковать танки с другой стороны. И вот тут он проявит себя. Заметит. Откроет огонь, утоляя воспитанную с детства жажду убивать. Спасет танки. И разумеется, заслужит высокую похвалу от эмиссаров. А значит, приблизит на шаг, и не малый, избавление от первобытного забвения в пустошах. Сейчас он чувствовал, что готов осуществить свою мечту, и молил высшие силы о появлении противника из топей.

Враг из болота не желал платить своей жизнью за осуществление мечты молодого наемника. Неприятель тоже хотел убивать и остаться при этом в живых. И наемнику не суждено было узреть овеществившуюся мечту — Оазис, девиц, сытную еду, телевизоры, машины, компьютеры и прочие радости, которые былая катастрофа отняла у большинства уцелевших на земле людей. Главным, что он увидел в своей жизни, была вот эта вспышка в камышах, чуть правее того места, куда смотрел ствол его пулемета. Это оказалось самым важным зрелищем за все его недолгое существование. Главным и последним. Вспышка. Шлейф реактивной гранаты. И все. Выстрел из гранатомета без труда пробил щиток, способный защитить лишь от стрелкового оружия и осколков. Мощный взрыв буквально испарил его грудную клетку, расшвыряв руки и подбросив вверх облаченную в шлем голову, которую перестала беспокоить надоевшая дробь дождя по кевлару.

— Вали! — заорал гранатометчик своим товарищам, наблюдая за результатом выстрела — отделенной взрывом головой пулеметчика, воспарившей в сторону и вверх.

Те уже были готовы. Последовательно раздались пять хлопков. Один из выстрелов поразил ближайший к поверженному бронетранспортеру танк. Кумулятивный снаряд пробил кормовую нишу массивной башни, и мощный взрыв сотряс все вокруг. Очевидно, в нише хранился боекомплект. Детонация сорвала люки башни и вышибные пластины. Возможно, был открыт бронещиток, отделяющий укладку боекомплекта от боевого отсека башни (заряжающий наверняка брал с укладки очередной снаряд), так как башню сорвало с места, да еще, похоже, воспламенило боеприпас в стволе. Все навесное оборудование боевой машины полетело в стороны, и из разрывов, мгновенно образовавшихся в сварных швах, выскочили огненные языки. Выстрел второго гранатометчика был сделан по этому же танку и поразил борт под башней, не вызвав такого эффекта, как первый.

Следующему танку тоже достались два выстрела из пяти. Один также пробил кормовую нишу башни, но детонацию не вызвал, хотя одна из панелей взлетела над танком, будучи сорвана со своего штатного места избыточным давлением, которое вызвала кумулятивная струя. Второй выстрел пронзил борт и взорвал левый топливный бак танка. Задняя часть корпуса тут же вспыхнула. А вот головному танку повезло больше. Единственный гранатометный выстрел, произведенный по нему, попал в корму башни, но всю энергию пущенного снаряда принял на себя висевший там массивный ящик с инструментом и запчастями. Что-то загорелось, но танк рванулся вперед и вправо, начав разворачивать свою смертоносную башню.

Тем временем и снайперы не скучали: синхронно с гранатометчиками они открыли огонь по стрелкам бронетранспортеров «кобра». Один из тех получил пулю в затылок, другого ранило в плечо.

— Не перезаряжайте сейчас! — заорал охранявший группу пулеметчик. — Отходим за деревья, быстро!

Он был прав. Три «кобры» моментально развернули стволы, в том числе и раненный в плечо боевик. Четвертую «кобру», поскольку она стояла прямо перед танком, протаранил уцелевший «алтай», чей мехвод в панике рванул вперед, выворачивая вправо. Столкновения он не избежал, смял тонкую броню корпуса «кобры» и опрокинул машину набок. Замыкающий броневик, стрелка в котором поразило гранатометным выстрелом вместе с пулеметом, уже разворачивался. Водитель и командир последней машины, изрядно покореженной обломками сдетонировавшего танка, приняли решение покинуть эту бойню как можно скорее…

Три «кобры», еще способные к бою, открыли ураганный огонь по поросшему камышами болоту. Один из гранатометчиков упал в трясину, буквально выпотрошенный роковой очередью. Подобный грому, раздался выстрел из танка, продолжавшего двигаться. Фонтан из грязной мутной воды, стеблей камыша, тины и ила рванулся вверх, распространяя пар от взрыва, который поглотил одного из снайперов и бросил на ствол дерева очередного гранатометчика.

— Ну, суки! — заорал кто-то под безжалостным огнем. — Стреляем! Все равно не уйдем, так еще кого-то…

Голос смолк, перечеркнутый новой пулеметной очередью с броневика.

Во второй группе засады, находившейся в строениях железнодорожного узла, выжившие поняли, что внимание гостей переключилось на болото. Одна из «кобр» вспыхнула, пронзенная раскаленным жалом кумулятивной струи. Посыпались удары и по танку. Стрелки из свежеразрушенных строений прошили пулеметчика головной «кобры». Тот, что был ранен в плечо, заработал в затылок из крупнокалиберной АСВК, раскроившей ему и шлем, и череп. Еще одна «кобра» рванулась вперед, пытаясь уйти из-под огня, но гранатометный выстрел оторвал ей переднюю левую ступицу вместе с колесом, и покалеченная бронемашина скользнула с дороги прямо в болото. Люди посыпались прочь, но уцелевшие бойцы из болотной засады уже приготовились встретить их пулями.

С разными интервалами, но не дольше пяти секунд, последний уцелевший танк был поражен семью ударами из гранатометов — и вот наконец воспламенился боезапас. Башня подпрыгнула над корпусом, в полете клюнула стволом и завалилась рядом. Из танка с горевшими топливными баками начал, с трудом открыв люк, выползать один из членов экипажа — очевидно, сильно контуженный, да к тому же обильно истекавший кровью. Казалось, что ад, в эпицентре которого он находился, нисколько его не тревожил; танкисту будто хотелось всего лишь спешиться и присесть в придорожной траве. Он ступил на раскаленный борт танка, и тут же пунктиром по груди танкиста прошли две очереди. Пулеметная и автоматная. Человек дернул головой и руками, обмяк и свалился прямо в пламя, объявшее танк…

«Кобра», которая была последней в колонне и первой получила удар от устроившего засаду противника, умчалась по дороге назад и находилась уже на приличном расстоянии от бойни возле железнодорожного узла. Останки стрелка-пулеметчика так и торчали в турельном гнезде, заливая пол кабины густой кровью, без головы и рук, с развороченной и частично отсутствующей грудной клеткой. Те, кто еще был жив внутри, не обращали на это никакого внимания. Сейчас было главным убраться отсюда подальше и как можно быстрее, однако впереди вдруг возникла еще одна четырехколесная бронемашина. Но это была не «кобра».

БРДМ, вооруженная пулеметом КПВТ калибра 14,5 миллиметра в бронированной башне.

Корпус «кобры» защищал от ручного стрелкового оружия и некоторых осколков, но только не от четырнадцатого с половиной калибра. БРДМ открыла огонь по летевшему на нее диковинному заморскому бронетранспортеру, быстро превращая движущийся броневик с живыми людьми внутри и одним мертвецом в турели в изрешеченную консервную банку, наполненную человеческим фаршем.

* * *

Минометы и АГС уже замолчали. Тяжелые и острые, как бритва, осколки летающей и визжащей стабилизаторами смерти перестали рвать тела людей на болотном «пляже» у дороги. Последний очаг сопротивления был подавлен огнем снайперских винтовок, работавших из окон здания по другую сторону старого моста. Соловей Черный неспешно шел по дорожному полотну, сжимая свой «хеклер», разгоряченный боем ствол которого еще шипел от капель дождя. Вереница изуродованной, расстрелянной, сгоревшей и относительно сохранной техники протянулась на пару сотен метров. Между машинами лежали убитые. Ленты крови в лужах расползались красными змеями, ширясь и окрашивая прозрачную и безликую воду в жутковатый цвет страшного суда.

— Что ж вы, братцы, пришли-то с оружием в руках, да в чужой край, — проворчал Соловей. — Сидели бы дома. Сами бы жили да другим не мешали. Уроды.

На месте побоища суетились воины батальона. Собирали оружие, боеприпасы. Хаоса в их работе не было. Другие осматривали уцелевшие машины на предмет их пригодности к использованию. Некоторые торопливо вспарывали левые рукава поверженных врагов. Осматривали предплечье, иногда вырезали небольшие куски плоти и складывали в пакеты из алюминиевой фольги. Это было суровой необходимостью. Среди нападавших были не только полудикие наемники из пустошей, но и кадровые военные корпорации — люди из Оазисов. И это, в свою очередь, означало, что они, как и все жители цивилизованных уголков разрушенного много лет назад мира, были помечены. В Оазисах велся тотальный учет населения, и каждому человеку вживляли идентификационный микрочип, который постоянно передавал сигнал. В Оазисах повсюду стояли датчики — приемники, помогавшие следить за перемещением населения, однако здесь едва ли кто мог эти чипы засечь. Но Соловей, да и не только он, хорошо знал историю резервата Полесья, в который сунулись вояки корпорации R. P. P.

Та атака была отбита, и кто-то из бойцов корпорации попал в плен. Через два дня на лагерь тамошней дружины налетели беспилотные самолеты, выжегшие напалмом и лагерь, и несколько поселений, где также содержались пленные.

Было это лет семь назад. Гуманнее люди нигде, и в корпорациях в том числе, с тех пор не стали, зато средств поиска микрочипов и нападения с воздуха наверняка прибавилось. Рисковать было нельзя. Следовало немедленно изъять все электронные схемы, чипы и маячки, блокировать исходящие сигналы и в ближайшее время уничтожить.

— Федя! Где обозники?! — крикнул Соловей своему помощнику, примерявшему трофейные часы.

— Скоро будут! Я уже вызвал! — откликнулся Федор.

— Какого хрена? Они электронные? — Черный подошел к заместителю и уставился на часы.

— Нет. — Тот мотнул головой. — Механические.

— Все равно придется проверить. В пакет клади.

— Юрьич, но…

— Клади, я сказал. А то прилетит ракета аккурат в твои загребущие ручонки. А ежели ты в это время подтираться будешь в сортире? Сообразил, куда воткнется? Давай, не тяни.

— Понял… — вздохнул Федор, опуская блестевшие хромом часы в серебристый пакет.

— И быстренько разберись, что у нас с потерями. Жду доклад.

— Есть.

— Вот и расчудесненько. Действуй.

Заместитель удалился.

— Командир! Что с ихними ранеными делать?

Спрашивал боец из тех, что возились возле опрокинутой боевой машины пехоты.

— Контроль! — коротко и ясно ответил Соловей. — Только не мучить никого! Просто контроль, и все!

— Есть! — отозвался боец, и вскоре ударил одиночный выстрел. Раненого добили.

— Братцы! Да у них в конвое и бабы были! — снова донесся голос со стороны БМП, но уже другого бойца. Тот залез внутрь машины.

— Эй! Ну-ка херней не маяться! — рявкнул Соловей.

— Да они мертвые, батя!

Вояки Соловья зачастую называли его просто батей.

— Тем более! Забыли, чему я вас учил, утырки хреновы? Живого врага убиваем, а к мертвому относимся с почтением! И не отвлекаться! Времени мало! Вырезать чипы — и все! Да поживее!

— Комбат! — послышался голос сзади. — А этот-то местный!

Черный обернулся, протер очки, взглянул сначала на своего бойца, затем склонился над изувеченным телом проводника, лежавшим возле головного внедорожника колонны.

— С чего ты взял?

— Да по роже. Видел его в вертепах. В разных поселках бывал, хмырь такой угрюмый. Да он это, точно.

— Ну, потому и в первой машине ехал. Проводник, значит, ежели местный.

— Вот же иуда, сука. Жаль, дохлый, а то бы я ему «запаску» сделал.

— Куда же в нашем мире без иуд? Без Иуды история была бы совсем другой. Не такой интересной. Ни тебе нарицательного имени, ни тридцати сребреников.

* * *

Обозным считался отряд из шестнадцати человек на четырех тентованных и видавших виды грузовиках ГАЗ-66, которым не находилось равных среди так называемых внедорожников. Это была своего рода служба тылового обеспечения батальона. Они были вооружены, но их работа заключалась не в боевых действиях, хотя и этому их усердно обучали. Задачей обозников было отсиживаться в укромном месте, на определенном расстоянии (в данном случае в пятнадцати километрах) от зоны боевой операции. Им вменялось в обязанность эвакуировать раненых и собирать трофеи с места наскока — в ускоренном, отлаженном многочисленными тренировками режиме.

Четыре машины прибыли со стороны железнодорожного узла, где еще не остыли следы смертельной схватки с танками и «кобрами». Обозники быстро спешились. Трое несли красные канистры для бензина с поверженных машин. У двоих были синие — для дизельного топлива. Еще двое шли с черными канистрами под машинное масло. Остальные без лишних слов принялись осматривать уцелевшую технику и проверять оружие, амуницию и машины в поисках маячков, способных навести летательные аппараты неприятеля. Для этого батальонными умельцами были собраны несколько сканирующих устройств, фиксировавших исходящие сигналы и излучения.

Опасения командира батальона были не напрасны. У нескольких единиц стрелкового оружия, находившегося при убитых эмиссарах корпоративной армии (очевидно, предводителях рейда), обнаружились специальные дактилоскопические датчики на спусковых крючках оружия, которые позволяли стрелять только тому, чей отпечаток указательного пальца хранился в памяти микропроцессора. Техники уже знали: при попытке использовать это оружие оно не только отказывало в стрельбе, но включало специальный радиозуммер, испускавший сигнал наведения. Радионавигационные маячки нашлись в пикапах, БМП и нескольких квадроциклах поновее. Кроме того, потенциальными маяками наведения ракет «воздух — земля» являлись все средства связи, имевшиеся в конвое незваных гостей. Техники быстро изымали источники питания и сканировали оборудование, ища элементы автономной работы. В батальоне Соловья Юрьевича Черного система сбора трофеев была отлажена четко. Сказывался опыт комбата. И жесткая дисциплина. И хорошая выучка личного состава. Ну и конечно, влияла печальная статистика последних десятилетий, когда Оазисы начали выходить из послевоенного коллапса. Их обитатели стали налаживать промышленность и машиностроение, все чаще и активнее использовать летательные аппараты, особенно военного назначения. Не один партизанский отряд, рейтарский клан или ячейка рыскунов пали от сокрушительного ракетного удара при сборе трофеев у разгромленных конвоев корпоративных армий. Бойцам казалось, что дело сделано, и они не придавали значения электронике, таившей угрозу. А вместе со всеми этими группировками погибали целые селения и общины, неосторожно пустившие этих людей на постой.

Соловей Юрьевич Черный наблюдал за работой и удовлетворенно кивал. Спустя какое-то время показался Федор. Выражение его лица выдавало плохие новости: есть потери.

Командир батальона присел на корточки. Снял перчатки и принялся зачерпывать левой ладонью воду из чистой лужи, где не было ни крови с убитых, валявшихся на дорожном полотне, ни нефтепродуктов из продырявленных баков и двигателей. Соловей стирал с ботинок налипшую грязь ладонью и, пригнув голову, хмурился.

Комбат давно научился сдержанно реагировать на известия о гибели своих бойцов, не разменивался на пафосные крики о мести и вечной памяти героям. Нет, этим он не страдал, хотя порой испытывал невыносимую боль. Но он просто не растрачивал себя на то, в чем не было толку. Зато в дальнейшем Черный обязательно находил время посетить близких каждого погибшего, если таковые имелись. Отдавал им вещи. Трофеи. Обещал навещать и помогать в нужде — и сдерживал обещания. И он вел особый учет павших солдат: имена, фамилии, место, дата и обстоятельства гибели. Где-то в глубине души у него еще жила некая надежда — быть может, иррациональная и наивная — на то, что когда-нибудь страна, где он родился и которая исчезла как и все прочие, восстанет из пепла. И если это случится, а он об этом мечтал, то возрожденной державе понадобится история. Ей будут нужны герои — те, кто все эти годы не позволял корпорациям добить народ, язык, культуру и память о былом. И тогда эти списки, эти имена… Они займут почетное место в гранитных скрижалях истории. А пока он просто надеялся на это и горевал о павших товарищах, стараясь ничем не выдать эту горечь на железном лице.

— Юрьич, — выдохнул Федор. — Есть потери.

— Говори. — Черный продолжал обтирать ладонью ботинок, не поднимая головы.

— Двенадцать убитых. Девятнадцать раненых. Двое из них тяжело. Медики уже работают. Говорят, спасут всех, но вернут ли в строй этих двоих, пока неизвестно.

Соловей взялся за второй ботинок.

— Федя, павших забери. Как обычно…

— Само собой… Но… Одного в клочья. Выстрелом из танка. Храмов Стас.

— Все собери, Федя. — Соловей вздохнул, вспоминая человека, чье имя только что произнес его зам.

— Я понял. Уже работают. Но с другой стороны, учитывая, какую силу мы погромили, потери совсем небольшие.

Командир наконец поднялся и взглянул сквозь очки на заместителя.

— Федя, да я бы даже жизнь этого раздолбая Морошкина на весь миллиард выживших не променял. Понимаешь?

— Понимаю. Но война есть война. И они ведь не подневольные. Добровольно все к тебе шли и знали на что.

— Не читай лекции про войну. Уж мне-то. А то, что добровольцы… Правильно. Только это цену их жизни не снижает. Все, иди работай.

Заместитель кивнул и пошел прочь. Настало время узнать, как обстояли дела в городе у рейтаров. Соловей вынул рацию из кармана разгрузочного жилета.

— Пол, ответь Леснику. Как слышно меня, прием.

Рация не ответила.

— Пол, ответь Леснику! — громче, будто это могло иметь значение в радиосвязи, повторил Соловей. — Как слышно меня, прием!

Рация разразилась пульсирующим жужжанием и хриплым посвистыванием. И это были не простые помехи в радиоэфире.

— Аномалия, — с тревогой проговорил командир батальона.

 

Глава 8

ТРЕТЬЯ СИЛА

За городом грохотал бой. Начался он буквально несколько секунд назад с глухого щелчка и громкого взрыва, последовавшего за ним, и сразу же воздух сотрясли выстрелы из десятков стволов. Даже осведомленному человеку, знавшему о засаде на южных подступах к Острогожску, подобная канонада могла показаться избыточной — не говоря о несчастных, имевших глупость явиться на эту землю с оружием в руках.

Полевой командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного Соловей Юрьевич Черный был мастером своего дела, которое заключалось именно в организации засад и уничтожении хорошо вооруженных конвоев. Можно было не сомневаться: он устроил все так, что даже превосходящие силы противника будут разгромлены полностью, с минимальными для бойцов Соловья потерями. Эффекта неожиданности и знания местности мало, нужна выучка. Внятная постановка задач. И четкое выполнение подчиненными всего, что требовал командир. Все это у Соловья было, он не держал в своих войсках неуправляемых идиотов и недисциплинированных кретинов — гнал в шею сразу. Да, собственно говоря, такие отсеивались еще на стадии учебной роты, будучи кандидатами, до официального зачисления в батальон. Изгнанный из батальона человек мог нанести непоправимый вред, ибо многое знал — например, расположение тайных убежищ и схронов или оперативные планы. Кандидаты такими знаниями не обладали. Те же, кто состоял в батальоне, крепко держались за свое место. Во-первых, почетно. Сытная жизнь. Уважение и иногда страх, которые испытывал простой люд. Общины Воронежского резервата и даже ближайших к нему ареалов щедро платили Соловью Черному дань. Однако он не рэкетировал их. Не обирал. Просто сказал однажды — как платите, так и буду защищать; откажетесь кормить меня и моих парней — придется кормить и отдавать больше тем, кто придет на наше место.

Он сам, будучи рожден в семье военного еще того, прежнего мира, хорошо запомнил начало Великой Смуты. Государству, которое довело своих солдат до положения изгоев, вдруг остро понадобились эти солдаты, годами прозябавшие в унижении и нищете. И государство приказало им делать свою работу — воевать и умирать. И тогда солдаты взялись за оружие и обратили его… Куда угодно. Особенно против тех, кто отдавал им приказы. И против этого государства.

Соловей Черный хорошо это помнил и убедительно объяснял главам общин, которые пытались сэкономить на содержании такого эффективного средства защиты, как 1-й штурмовой карательный батальон имени Ивана Грозного. Мало содержать казачьи заставы и группировки рейтаров. Одно дело — осадить зарвавшуюся банду, и совсем другое — сражаться с крупным военным формированием корпорации. Большинство глав общин понимали, что если корпоративных армий годами все нет и нет, то это не значит, что армия Черного не нужна. Они сознавали — во многом благодаря доходчивому красноречию самого Соловья, — что его армия должна пребывать в постоянной готовности. Всегда быть сытой. Систематически тренироваться. А для этого нужны деньги, еда, боеприпасы, топливо.

И все это он получал. И его люди знали: он добьется для них всего, что им необходимо, ибо он настоящий командир, а не дешевое фанерное фуфло. Требовательный, но и немало дающий. Благодаря этому воцарилась дисциплина, сформировалось крепкое братство, обозначился авторитет лидера. А значит, и нынешний наскок обречен на успех.

Артем взглянул на часы. Все это, конечно, хорошо, и Соловей у нас умница, но, черт возьми, он, Полукров, уже больше пяти минут находится в зоне, где фон превышает целый зиверт. А если не скверно это, то что тогда вообще может быть скверно?

Он обернулся. Еще раз взглянул на огромный зловещий хвост, нависавший над ним и защищавший от неизвестного снайпера, но продолжавший отравлять радиацией. Не говоря уже о том, что в его недрах сгинул Малон Тахо, что делало надежды на заработок весьма призрачными.

Нет, находиться здесь больше нельзя. Полукров присмотрел позади хвоста крупный обломок сметенного авиакрушением здания и рванулся к нему.

Снайпер не дремал. Он знал о присутствии Артема и все это время терпеливо наблюдал за хвостовой частью упавшего самолета. Звук выстрела догнал Полукрова, когда Артем уже ощутил сильный толчок в спину. Пуля попала в рюкзак. Артем перекатился по груде битого и перемолотого кирпича, измазываясь грязью и нервно думая о том, сколько в этой грязи радиации. Сразу же грянул еще один выстрел. Но, судя по направлению звука, стрелял Крылов. Видимо, он засек неприятельского снайпера.

— Бул, попали? — тяжело дыша, проговорил сквозь маску в свою рацию Полукров.

— Да хрен его знает, — отозвался Иван после нескольких секунд шипения.

Артем чуть приподнял голову и взглянул в сторону своих товарищей, Мустафы и Павла, прятавшихся за автобусом. Ходокири смотрел в его сторону. Заметив, что их друг жив, Ходокири развел руками и вопросительно кивнул: что дальше?

Артем ткнул себе в лоб большим пальцем. Затем средним и указательным — в направлении Павла и Мустафы и завершил инструктаж движением ладони, указавшей на пятиэтажку. Это значило, что им втроем придется туда отправиться и либо доставать вражеского снайпера, либо убедиться в его гибели, если Крылов сотворил чудо и пробил тому башку сквозь дождь и с расстояния в пять сотен метров.

В ответ Ходокири поморщился. Это было заметно по глазам, поскольку остальное лицо было скрыто респиратором. Он не был в восторге от этой идеи.

Пригнувшись, Булава и Крылов стремительно перемещались к другому окну, так как противник мог заметить вспышку и дым из ствола.

— Эй, слышь, ну так попал ты или нет? — проворчал Иван, замыкая движение и прикрывая тыл.

— Да не знаю я. Увидел что-то там, в окне, и пальнул, — отозвался Крылов.

Они уже приблизились к новой позиции, намеченной в соседней комнате, как вдруг жуткая барабанная дробь ударила в стену и окна.

Мощные удары сотрясали здание, словно капли дождя сменились пудовыми гирями. Но ливень обрушивался не сверху: мощные удары, выбивавшие куски бетона из наружных стен и крошившие оконный проем, летели со стороны.

Атака продолжалась, и двое, расположившиеся в заброшенной квартире на пятом этаже, вжались в сырой пол, осыпаемые обломками быстро растущей дыры оконного проема, штукатурки и осколков, отлетавших от стен.

Иван чуть приподнял голову, прикрывая ладонью глаза от летящей крошки. Только теперь он запоздало осознал, что по дому работала пара тридцатимиллиметровых автоматов. Тех самых, что были созданы для превращения самолетов и вертолетов в металлическую стружку. Что уж говорить о живых мишенях?

— Ядрена кочерыга! — воскликнул Булава. — Попали мы в переплет, а, Крылов? Крылов! Ты живой?

— Пока да! Хрен его знает, надолго ли! — отозвался снайпер.

— Надо выбираться отсюда, слышь!

— Да что ты говоришь? А мне тут так нра…

— Поязви мне еще, придурок! Ползком на выход, ну!..

Преодолевая расстояние до скелета автобуса мелкими перебежками, Артем наконец оказался возле своих товарищей, Мустафы и Павла.

— Это что же такое, мать его?! — воскликнул он, имея в виду невидимого гиганта, который крушил здание огромным отбойным молотком.

— Я же говорил! «Панцирь» это! — ответил Ходокири.

— А где он?

Павел показал рукой сквозь ржавую дыру в корпусе:

— Вон за той избушкой, кажись. Думаю, метров двести или триста.

— Бул! Ты там как? — крикнул Артем в рацию.

— Хреново! Эти суки сейчас весь дом в труху превратят! Какой у них боекомплект вообще?!

Полукров вопросительно уставился на Павла.

— Да хрен его разберет, — пожал тот плечами. — Несколько тысяч тридцаток на оба ствола, наверное. Не знаю я!

— Блин, а что с Тахо? — спросил вдруг Засоль.

— Он копошился в хвосте. Потом что-то взорвалось. Наверное, эти же уроды там мину поставили. Или растяжку.

— Так если он помер, то кто нам заплатит за работу? Не Соловей же! — сокрушенно воскликнул Мустафа.

— А кто такой Соловей-Жо? — поморщился Павел. — А… Черт, понял. Этот твой акцент…

— Да заткнитесь вы. Надо ребят вытаскивать, — рыкнул Полукров. — За мной. Придется машину сжечь.

* * *

Стволы большой четырехосной машины с башней, ощетинившейся двумя тридцатимиллиметровыми скорострельными пушками и пусковыми контейнерами малогабаритных зенитных ракет, на какое-то время смолкли. Капли дождя шипели на разгоряченных стволах. Ворчали в луже и упавшие гильзы, миновавшие ловушку прохудившегося гильзоулавливателя. Метрах в десяти, слева от машины, у фрагмента старой каменной стены стоял человек в серо-зеленом камуфлированном обмундировании. На плече висел «кольт коммандо». Половина лица была скрыта добротным черным респиратором с массивными фильтрами и заведенным в переговорную мембрану микрофоном рации на спиральном черном шнуре. Сама рация, довольно компактная, висела на груди во влагозащитном чехле. На голову был натянут капюшон. Человек держал двумя руками монокуляр и внимательно разглядывал здание, по которому только что вела огонь машина, стоявшая справа. Затрещала рация. В закрепленном на голове наушнике послышалась гортанная речь. Человек в респираторе что-то ответил. Это не был язык, на котором разговаривали жители местного резервата…

Монокуляр был оснащен лазерным целеуказателем. Наблюдателю показалось, что в одном из окон уже четвертого, а не пятого, как до того, этажа возникло движение. Он навел монокуляр на окно и нажал кнопку в верхней части прибора. Лазерный луч был невидим, однако на приборной панели стрелка боевой машины появилась метка. Стволы чуть опустились, и машина снова загрохотала, переправляя в окно новую порцию смерти.

Пока тридцатимиллиметровые автоматы выдавали новую барабанную дробь, наблюдатель перешел к слежке за другими окнами. Однако слева от себя он вдруг заметил куст, шевельнувшийся без всякой на то причины. Он отнял прибор от лица и повернулся, потянувшись за штурмовой винтовкой. Перед ним вырос человек в темно-синей униформе, в маске с большим панорамным стеклом и респиратором под ним. На голове сидело кепи того же цвета, что и одежда. Быстрый и точный взмах руки незнакомца, сжимавшей боевой нож, и провод рации был перерезан. Продолжив движение, лезвие ножа пересекло и мышцы на руке, тянувшейся за оружием. Последовали быстрый разворот и удар ногой в грудь. Человек отлетел к машине, подняв массу брызг в грязной луже, куда был брошен. «Панцирь С-1» стоял так, что едва ли кто-то сидевший внутри мог увидеть происходившее в десятке шагов от него. «Темно-синий» обрушился на свою жертву и, прижав холодное оружие к ее глотке, спокойно произнес на том же, не знакомом в этих краях языке:

— Где самописцы?

— Пошел ты! — прохрипел наблюдатель. — Ты даже не знаешь, кому перешел дорогу, пес!

Одним натренированным до автоматизма движением «темно-синий» вонзил нож в горло, мгновенно рассудив, что незачем терять время на допрос. Торопливо спрятав в чехол на правой штанине оружие, только что лишившее человека жизни, он выхватил из нагрудных кобур своего разгрузочного жилета два пистолета-пулемета «крисс супер». Один шаг — и он у двери в боевое отделение машины. Второй — и та распахнута. Внутри мерцание приборов. Красноватое освещение и два человека. Они не успели отреагировать. «Темно-синий» не делал лишних движений и просчитывал все свои действия наперед. Доли секунд, и два скорострельных ствола, подсвеченные снизу тонкими, проступающими в дожде лучами, изрыгнули смерть.

* * *

Булава и Крылов воспользовались паузой и проворно метнулись в подъезд и вниз по лестнице. Возможно, то была ошибка и торопиться не стоило. Судя по всему, их заметили сквозь дыру небольшого подъездного окна. Загрохотали пушки «Панциря», которые били теперь в подъезд.

— Вот черт!

Иван скатился на лестничный пролет ниже, и напарник последовал за ним. Они вжались в пол и снова проклинали чертову машину под аккомпанемент обстрела и рассыпавшихся кусков бетона — фрагментов стен и лестницы, которую они только что преодолели.

— Когда же у них снаряды кончатся? — проскулил Крылов.

Обстрел продолжался еще несколько секунд и вдруг стих, зато вдали послышалось жужжание какого-то скорострельного оружия, намного меньшего калибра.

— Давай резко вниз. Небось, перезарядка, — быстро проговорил Иван, вскочил и помчался дальше вниз по лестнице, увлекая за собой снайпера.

Они уже добрались почти до второго этажа, как вдруг Крылов, которой держался не у перил, как Булава, а ближе к стене, почувствовал, что его левая рука, сжимавшая СВД за цевье, сама собою потянулась к той самой стенке, словно за нее кто-то резко дернул. Ударившись костяшками пальцев о шершавый бетон, снайпер вскрикнул и рухнул на ступеньки, выпустив оружие. Винтовка немыслимым образом подпрыгнула и буквально прилипла к стене, которая мигом затрещала, и от впечатавшегося в бетон оружия побежала паутина мелких трещин.

— Твою мать, это что еще такое?! — воскликнул Крылов, стискивая правой ладонью ушибленный левый кулак и в недоумении глядя на стену.

Булава находился уже на межэтажной площадке. Он резко обернулся.

— Черт! Быстрее отходи! Сюда!

Снайпер потянулся к винтовке, но Иван, бросив свой автомат там, где стоял, в один прыжок настиг Крылова, схватил за жилет и потянул вниз.

— Не тронь! Это аномалия! — заорал рейтар.

Трещины быстро росли не только в длину, но и вширь. Стена начала постреливать кусками штукатурки и бетона. Раздался резкий хлопок, и ржавые пруты арматуры выгнулись наружу, словно паучьи лапы, кроша стену и беспорядочно окружая винтовку.

— Ни хера себе! — воскликнул снайпер. — Но ведь когда мы поднимались…

— Да, ее не было, а теперь вот есть, — перебил его Иван, рывком поднимая свой автомат. — Быстрее валим отсюда!

— Но как же!

— Твою волыну уже не вернуть!

И, будто подтверждая слова Булавы, СВД изогнула ствол, а кусок стены, к которой она была прижата, с грохотом устремился внутрь. Торчавшие вокруг стальные пруты тут же вогнулись следом, и показалось, что задрожал весь дом.

— Бегом на улицу! — крикнул Иван.

Смолкшие стволы «Панциря», еще несколько минут назад безжалостно молотившие по зданию, передали эстафету новой угрозе. Аномалия выглядела статичной, но когда в сферу ее влияния попала сталь снайперской винтовки, мгновенно ожила и сделалась крайне активной. И сейчас мерещилось, что она разрушит все здание, в мгновение ока похоронив под многотонными завалами Булаву и Крылова.

Однако этого не случилось. Когда люди выскочили под нескончаемый дождь, гул в доме пошел на убыль. Получив, что ей причиталось, магнитная аномалия начала медленно, но верно успокаиваться до следующего раза.

— Твою мать, сука! — заорал на дом Крылов, потирая ушибленную руку.

— Тише ты, не ори. И присядь, — проговорил Булава, держа оружие наготове и озираясь по сторонам. Он медленно опустился на корточки.

— Я оружие потерял, рейтар! Ты знаешь, что в нашем батальоне значит утратить свое оружие? У нас говорят: потеряешь винтовку — и скоро потеряешь все! А если потерял все, но осталась винтовка, то скоро ты все себе вернешь! Сначала спаси оружие, а потом жену! Твою мать, да как же!..

— Хорош орать! — рыкнул Булава. — Присядь, я сказал! Сейчас точно все потеряешь, когда пулю словишь в череп!

Безоружный снайпер притих и опустился на корточки.

— Найдем мы тебе новое оружие. Тоже мне, проблема. Судя по звуку, у того снайпера тоже СВД, — смягчился Иван.

— Это отцовская винтовка была, — всхлипнул Крылов.

— Жив?

— Нет. — Тот мотнул головой. — Помер давно.

— Уверен, что тогда ты горевал меньше, чем сейчас.

— А что тут. Люди умирают. Это печально, но неизбежно. А вот ствол…

— Ну ты и дурак, честное слово. Радуйся, что жив остался. Ни тридцатками тебя в фарш не превратило — а ведь могло! Ни Магнитка не засосала. А она, знаешь ли, такой бы тебе оставила засос, что не ты бы сейчас печалился.

— Да ладно. Понял. Один хрен, паскудство какое-то…

— Это аномалия. Свищ. Паскудство было до нее. Потому такие вещи и появляются.

* * *

Несмотря на сложившуюся ситуацию, Артем Полукров испытывал странную легкость. Много ли надо? Достаточно было удалиться от пропитанных радиацией обломков самолета. Уже в сорока шагах уровень понизился на четверть. Это подтверждало и без того очевидную вещь: именно самолет был источником радиации. Именно он принес ее с собой. И скорее всего, именно крушение самолета привело к высвобождению этой заразы. Но почему? В самом деле — не мог же это быть заблудившийся во времени переносчик водородной бомбы, прилетевший из столетнего прошлого?

Рейтар прошел еще двадцать шагов до ближайшего укрытия, постоянно сканируя взглядом пространство перед собой и не упуская из вида пятиэтажку, где сидел вражеский снайпер. Он мысленно определял возможные траектории стрельбы из окон и старался держаться в невидимой для стрелка зоне. Прильнул к покосившемуся одноэтажному зданию. Снова взглянул на дозиметр. Еще на одну десятую зиверта ниже. Это хорошо. Значит, дождь тоже чистый. Вода хотя бы частично смоет грязь, которую он собрал у самолета и которая, возможно, впитала часть радионуклидов. Не исключено, что фон тут еще ниже, чем показывает прибор, а лишние миллизиверты источает он сам.

Полукров убрал дозиметр. Вернул в готовность автомат и снова внимательно осмотрелся, осторожно выглядывая из своего укрытия. Все чисто. Он поднял руку с зажатым кулаком.

Прикрывавшие его движение Мустафа и Павел вылезли из укрытия и двинулись к Артему. Сейчас они займут позиции рядом с ним, а он снова отправится вперед. Медленно, разумеется, — это тот самый случай, когда спешка приводит к весьма печальным последствиям. У всех четверых представителей «волчьей стаи» было достаточно опыта, чтобы понимать это и не допускать фатальных ошибок.

Тем более настораживал факт пальбы из какого-то скорострельного ручного оружия. Именно после этой стрельбы и умолкли пушки «панциря».

— Сколько? — тихо спросил Павел, который первым добрался до Артема. Он имел в виду радиационный фон.

— Еще ниже. Ноль семь, — ответил Полукров.

— Вот оно как. — Ходокири повернулся в сторону самолета. — Значит, и в самом деле фонит эта хрень долетавшаяся. Только в чем фокус?

— Вы о чем? — шепнул приблизившийся Мустафа.

— Да все о том же, — поморщился Павел. — Чем дальше от самолета, тем меньше бяки. Вот с чего бы?

— Да это и так было ясно, когда мы поняли, что покойный Тахо искал самолет дозиметром, — хмыкнул Засоль.

— Не умничай…

— Так, все, тихо, — дернул рукой Артем. — Я дальше. Прикрывайте.

Полукров осторожно двинулся к ближайшему кустарнику. Под его прикрытием достиг ржавого корпуса легкового автомобиля, сквозь который проросла кривая изуродованная ива. Замер. Внимательно осмотрелся. Взглянул на злосчастную пятиэтажку, где был вражеский снайпер. Двинулся дальше, почти ползком, разгоняя телом лужи. Морщился от неприятного ощущения грязи. Вот сарай. Деревянный забор, утопающий в высокой траве. В ее тени он чуть приподнялся и стал выжимать перчатки. Огляделся, подал знак рукой. Павел и Мустафа в точности повторили все его движения. Ходокири при этом бормотал под нос какие-то проклятия, когда пришлось ползком преодолевать лужу.

— Так, братцы, вот хижина за сараем. А за хижиной должен быть тот самый «Панцирь».

— Только вот странно, что больше не стреляет, — проворчал Паша.

— Может, пустой уже? — предположил Мустафа.

— Может, и так, — шепнул Полукров. — Но вот стрельба автоматная странная была.

— Да, я слышал. Думаешь, какая-то третья сила?

— Хрен его знает. Готовы? Сейчас двигаемся вместе, и вы занимаете позицию вот за этим деревом, а я дальше.

— Давай, — кивнул Ходокири.

Они двинулись намеченным маршрутом. Через пятнадцать метров, как и было условлено, двое заняли позиции у толстого ствола покосившегося дерева, а Полукров продолжил путь.

То, что он уловил взглядом, когда заглянул за ветхое одноэтажное здание, названное хижиной, поразило его своей неожиданностью. Грозной восьмиколесной боевой машины не было, хотя в грязи отчетливо виднелись следы протектора шин. Однако у этих следов лежали три трупа. Один, ближе всех, у куска кирпичной стены, оставшейся непонятно от чего. Если это и было когда-то зданием, то следы его давно стерла беспощадная растительность, с завидным упорством год за годом уничтожавшая любые намеки на человеческую жизнедеятельность. Все трое были в серо-зеленом камуфляже, расцветка которого была как нельзя кстати в Чертогах, где руины бывшего мира соседствовали с буйной флорой, из-за чего порой казалось, что и руины тоже растут, как сорняки.

Артем внимательно смотрел на ближайший труп. Дождь продолжал вытягивать кровь из разрезанной шеи мертвеца, орошая алым цветом лужу. Значит, убийство произошло совсем недавно. Возможно, именно тогда, когда он услышал странные выстрелы, а это произошло меньше двадцати минут назад.

«Черт, что же теперь делать?» — думал Артем, изучая пустырь с покоившимися на нем телами и ближайшие строения. Сомнений не оставалось. В этом богом забытом Чертоге Острогожска внезапно сошлись интересы по меньшей мере трех противоборствующих сил. Во-первых, они, четыре рейтара, которые согласились на сомнительную работенку, соблазнившись на приличный и теперь совсем уже призрачный куш. Плюс молодой снайпер Крылов. Во-вторых, группа с зенитной установкой «панцирь», которая и положила здесь гигантский самолет. И снайпер в том доме, скорее всего, был из их числа. Но вот кто эти трое? Экипаж «панциря»? Не исключено. Те двое не одеты в накидки-дождевики — значит, они до самой гибели находились в каком-то укрытии. Возможно, в боевой кабине машины. Быть может, они и стреляли по дому, где находились Булава и Крылов. Но кто их убил? Кто-то третий. Что, если сюда прорвалась небольшая группа из конвоя, с которой сейчас вел бой батальон Соловья Черного? Но вот что странно: самолет сбили несколько дней назад, и все это время команда «панциря» пребывала в Острогожске. Чего они ждали? Не поселились же они здесь навсегда, в конце концов. Их экипировка говорила о том, что это не простые бродяги с пустошей и даже не бывалые охотники до заработка из вооруженных отрядов при резерватах. Это хорошо подготовленные и обеспеченные профессионалы. И ждали они прихода основных сил, которые должны были прикрыть отступление на подконтрольную им территорию. Следовательно, они ждали ту самую вооруженную колонну, которую потрошили сейчас боевики Соловья.

Кстати, звуки боя уже почти стихли. Видимо, Черный одержал верх над конвоем, хотя могло быть и наоборот. Но если принять во внимание опыт комбата и его бойцов, а также фактор засады, у конвоя вряд ли имелись шансы даже в условиях превосходства числом и наличием техники. Только эта третья сила… Черт возьми, кто это? И на чьей стороне? И как они могли повлиять на исход сражения у южной окраины Острогожска? И чего теперь ждать здесь, в этой сумеречной зоне?

Артем осторожно попятился назад, не решаясь высунуться на пустырь и обследовать его. Слишком открытая местность. Присутствие третьей стороны затрудняло оценку обстановки.

— Тёма, что там? — тихо спросил Ходокири.

— Машины нет. Но есть три свежих трупа, — так же тихо ответил Полукров.

— Да? — Павел стянул респиратор. — Кто такие?

— Блин, Паша, я спрашивал, но они почему-то молчат, — раздраженно буркнул Артем. — Наверное, потому что мертвые, да?

— Да ты не язви. Нормально ведь можно сказать…

— Короче, — перебил его Полукров. — Напрашивается неутешительный вывод: кроме нас и этих зенитчиков в городе есть кто-то еще.

Мустафа поморщился и тоже стянул с лица респиратор.

— Чувствовал ведь, что хреновая работенка нам в этот раз подвернулась. Чего делать-то будем?

— Удвоим бдительность.

— Куда уж больше.

— Ваньку предупреди. — Павел толкнул Артема в плечо.

— Это я и собираюсь сделать. — Полукров извлек рацию. — Бул. Ответь. Как слышно.

Однако из динамика доносились пульсирующие хрипы и режущий слух писк.

— Черт! — Мустафа завертел головой. И он, и его товарищи хорошо знали, что означали подобные помехи в эфире. — Рядом аномалия!

 

Глава 9

ГРОЗА

Булава убрал рацию и бросил хмурый взгляд на Крылова. Затем осторожно выглянул из-за дерева, за которым они скрывались.

— Ну? — Крылов вопросительно развел руками. — Почему не ловишь дальше?

— Ты что, не слышал, какие помехи? Парни находятся возле аномалии, — тихо ответил Булава.

— Они что, в ловушке? — Снайпер выпучил глаза, сразу вспомнив недавнее знакомство с этим странным явлением, отнявшим у него отцовскую СВД и едва не лишившим жизни.

— Да ничего. Братья мои калачи тертые. Не впервой.

Булава продолжал рассматривать пятиэтажный дом, к которому они приблизились. Первые два этажа здания практически полностью утопали в зелени. Выше виднелись жилы вьюнов, тянувшихся почти до четвертого этажа. На некоторых балконах росли молодые деревья, пустившие корни в бетон. Дальний подъезд был частично разрушен — вероятно, корнями могучего дуба, росшего по соседству. В кроне дерева виднелось нечто, являвшееся в давние времена микроавтобусом. Как он там оказался, Иван не понимал, но такую картину можно было видеть довольно часто. Возможно, еще когда дерево было совсем молодым, оно подхватило машину ветками и так и росло, вознося ее вверх. Правда, судя по высоте дуба и толщине его ствола, ему было никак не меньше ста лет. С другой стороны, рост деревьев в Чертогах не подчинялся законам биологии, выливаясь порой в настоящую чертовщину.

— А на пятом, кажется, движение, — тихо заметил Иван, продолжая наблюдать за домом. — Значит, не снял ты снайпера.

— А я и не говорил, что снял. Жаль, винтовку про…

— Да ладно. — Булава не дал Крылову договорить. — Сейчас заходим в дом. Будет контакт на минимальной дистанции. Эсвэдэха твоя в таких условиях только помеха.

— В дом? — Взгляд снайпера в очередной раз выразил протест, панику и недоумение. — А я с чем пойду? С матюками?

— Не ной. — Иван достал из ножен здоровенный армейский нож, лезвие которого было покрыто темным напылением во избежание демаскирующего стального блеска. Зубцы. Кровосток. Как положено. Классика умерщвления. — Держи. Будешь резать всех, кто не Иван Булава. Уразумел?

— Да я не сильно умею ножом, — скривился Крылов.

— Твою мать, — вздохнул рейтар. — И чему вас там Юрьич учит? Каждый должен уметь обращаться с ножом. И не капусту шинковать. Это первое. Второе: тебе помимо СВД положено иметь оружие ближнего боя, хотя бы сраненький пистолетик. Это закон выживания. Почему его нет?

— Да я думал…

— Ты думал? Братуха, в каком году это произошло?

— Что?

— То, что ты думал. — Иван ткнул указательным пальцем снайпера в лоб.

Крылов раздраженно отмахнулся.

— Слышь, я все понимаю — вы такие крутые рейтары, что прям на одном поле с вами срать большая честь. Только ты достал уже. Понял?

— Ты меня на понял не бери, сопляк. Признай, что ты слажал по всем пунктам, и сделай выводы на будущее. — Иван небрежно всучил снайперу свой автомат и, перекидывая нож из ладони в ладонь, добавил: — Будешь без толку тратить патроны, в батраки тебя на год заберу, чтоб отработал. А если будешь мешкать и не выстрелишь, когда нужно, — сломаю челюсть. Договорились?

— Давай уже веди. Быстрее закончим — быстрее с вами распрощаюсь, — проворчал Крылов.

— Значит, договорились, — хмыкнул Булава и снова взглянул на дом. — Идешь за мной и повторяешь все мои движения. И ни звука. — Булава выключил рацию.

* * *

— Кто-нибудь видит хоть что-то? — Артем тревожно осматривался, ища хоть малый признак проклятого свища, который по старинной традиции нарекали звучным именем «аномалия» — и некоторые рыскуны называли так своих дочерей.

— Вон тот енот. — Ходокири вытянул руку в направлении, откуда они пришли.

— Я про аномалию, Паша, — зло рыкнул Полукров.

— Что-то ни фига, — мотнул головой Мустафа. — У меня на компасе стрелка залипла. Не шевелится совсем.

— Значит, мы очень близко от нее.

Артем достал компас и откинул защитную крышку. Стрелка металась по кругу и никак не могла успокоиться. Аномалия была рядом, но непонятно, где именно.

— А у меня не залипла. Но вертится так, что хрен ее разберешь, где источник.

— Может, в этом сарае? — Павел кивнул на ближайшую гнилую постройку, обросшую мхом.

— Вполне может быть, — согласился Артем. — Дайте-ка мне что-нибудь.

Поискав в траве, Мустафа протянул ему кусок трухлявого полена. Полукров повертел сей предмет в руках и отшвырнул.

— Нет, дайте что-нибудь металлическое.

Отсутствие гула и характерного запаха озона говорили о том, что аномалия не электромагнитная, а значит, можно кинуть в нее железо и в дождь. Павел осторожно двинулся назад, к ржавому корпусу легковушки. Он без труда оторвал передний бампер, вернулся и протянул его Артему.

— Блин, ты бы еще всю машину принес.

— Слышь, — фыркнул Павел, — иди и сам бери что тебе нужно, зануда.

— Ладно, не психуй. — Полукров взял бампер.

— Да от непсихуя слышу.

— Все, заткнись. — Полукров привстал, покачал в руках бампер и швырнул его в сторону сарая.

Железяка кувыркнулась в воздухе, ткнулась в траву и с глухим стуком привалилась к деревянной стене сарая.

— И ни фига, — вздохнул Мустафа.

— Тихо, тихо! — Павел вдруг поднял ладонь. — Слышите?

Гул нарастал, и через пару секунд его стало слышно отчетливо. Он доносился из сарая. Чуть позже затрещали доски. Вот они задрожали, и некоторые запрыгали, словно клавиши пианино, которых касались невидимые пальцы великана. Выходит, бампер все-таки потревожил аномалию.

— Отходим, отходим! — крикнул Полукров, быстро пятясь. Они выскочили на проплешину, свободную от высокой травы. Сарай уже весь исходился ходуном. И вдруг он мгновенно, со страшным грохотом преобразовался в мелкие щепки, которые брызнули мощным деревянным взрывом. Бампер затянуло в эпицентр, и тут же пасмурный сумрак Острогожска озарила яркая вспышка молнии, чья изогнутая жила соединила сердце разлетевшегося в щепки сарая и низкие проливные тучи. Тут же раздался оглушительный раскатистый грохот.

— Гроза! Мать ее, только не гроза! — раздосадованно воскликнул Полукров.

Их обдало волной из гнилых древесных щепок, и сразу же запах озона заполнил ноздри.

* * *

Иван, прятавшийся в кустах, пристально смотрел на вход в здание. Тот практически весь утопал в зелени, и окон первого этажа почти не было видно. То и дело поглядывая на остальные окна, Иван возвращался взором к узкому лазу в кустарнике, за которым чернел проем подъезда старой пятиэтажки.

— Струну видишь? — прошептал Булава, чуть подавшись к напарнику.

— Где?

— Да вон, перед входом. У самой земли.

— Ага, точно. — Крылов наконец обратил внимание на мерцание капель дождя, переливавшихся на натянутой струне. — Растяжка?

— Именно. Только странная она.

— Слишком заметная?

— Молодец, Крылов. Ты не безнадежен.

— Ну, спасибо, — фыркнул снайпер.

— Либо ее ставили идиоты, либо рассчитывали на идиотов. Но мы ведь не идиоты, а, Крылов? Ну я-то точно. А ты как? — Булава усмехнулся.

— И что делать? — парировал снайпер, игнорируя вопрос.

— Ни в коем случае не исходить из того, что и враг идиот. Неправильно это.

— А дальше?

— А дальше? — Иван осторожно, чтобы не шевелить кустарник, снял рюкзак и принялся в нем копошиться. — Дальше, как говорит мой друг Паша Ходокири, яйца не пускают.

Он извлек из кармана рюкзака брезентовый мешочек. В нем хранились болты, шайбы и гайки разных размеров. К каждому предмету была привязана пестрая матерчатая лента, и каждый был ею же обмотан, чтобы железки не звякали на ходу. Еще там находились подковообразные скобы, которые Иван собрал и переложил в нагрудный карман разгрузочного жилета.

— Прикрывай. Подойду ближе и посмотрю, что за фокусы нам приготовили.

Напрямик он, конечно, не пошел. Двигался кустами, пока не выбрал наиболее узкое свободное пространство между зарослями у дома и теми, где остался Крылов. При этом Булава внимательно изучал каждую веточку и травинку. Мины-ловушки могли оказаться где угодно, и это замедляло его движения. Царство мертвых — единственное место, куда торопиться не надо ни при каких обстоятельствах.

Ловушек пока не было, но очевидность растяжки свидетельствовала о том, что таковые существовали. Булава остановился в четырех метрах от струны и присмотрелся.

Так и есть! Перед видимой растяжкой, примерно в метре от нее, тянулась еще одна стальная нить, совсем тонкая и незаметная. И натянута она была значительно ниже, скрываемая травой. Иван проследил за ее ходом и обнаружил справа от себя прямоугольный предмет защитного цвета со слегка выпуклым корпусом, укрытый глубоко в кустах. Именно от него и отходил тросик, а надпись — «Front toward enemy» — недвусмысленно выдавала противопехотную мину направленного действия «клеймор».

«Ах ты, ведьмина дочка! — подумал Иван, даже обрадовавшись находке. Лучше найти мину глазами, а не ногой. — Ну, привет!»

Он осторожно приблизился и стал внимательно рассматривать мину в поисках новых сюрпризов, но ничего не нашел. Очевидно, те, кто установил «клеймор», решили, что будет достаточно приманки в виде заметного тросика, который был просто привязан к двум кустам по обе стороны от входа.

Булава извлек из кармана стальные подковообразные скобы. Выбрал подходящую и подкрался к мине вплотную. Иван аккуратно блокировал скобой обрывной датчик детонатора, от которого шла едва заметная нить, и начал медленно выкручивать сам детонатор из пластикового тела мины.

Обезвредив эту мелкую, но свирепую и подлую убийцу, он вытянул руку и показал Крылову кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. Затем кулак разжался, и Булава поманил снайпера к себе.

Крылов двинулся тем же маршрутом. Попутно он не забыл прихватить оставленный рейтаром рюкзак.

— Ну, чисто? — шепнул снайпер.

— Похоже, что да. — Булава взял в руки мину и показал напарнику. — Знаком с этой штучкой?

— А… монка?

— Почти. «Клеймор». Ну, все. Вещмешок оставь вон под тем кустом, входим в дом. И смотри в оба, там тоже могут быть мины.

— Лады, — кивнул Крылов.

Как только они вошли в полумрак подъезда пятиэтажного здания, опостылевший шум бесконечного дождя отступил и отдавался лишь сырым эхом в потрескавшихся и облупленных стенах здания.

Иван изучал пороги пустых квартир первого этажа. Штукатурка, пыль и грязь, нетронутая пожухлая листва — в эти помещения уже очень давно никто не совался. Значит, можно идти выше, не опасаясь за тыл. Что Булава и сделал.

* * *

Стряхивать с себя деревянную труху времени не было. Там, где только что стоял сарай и куда врезалась молния, зияла внушительная воронка, в которой мерцал яркий до боли в глазах свет. Область свечения потрескивала и гудела; она росла и высилась, словно из ямы восходило яркое голубое солнце.

— Шаровуха! — воскликнул Мустафа, помогавший подняться Павлу — тот рухнул под градом древесных щепок.

— Ходу, ходу! — Артем подхватил тяжелого Ходокири с другой стороны.

— Да что вы как с маленьким! — рыкнул Павел, прибавляя скорости. — Я и сам могу! Отвалите!

Видя, что Ходокири и в самом деле достаточно резво уносит ноги от шаровой молнии, Артем бросил его и припустил во весь дух. Засоль чуть отстал, обронив свой новенький «абакан», купленный у Серафима.

Минуя очередной переулок и вжимая голову в плечи от нового раската грома, Артем заметил слева от себя пустырь и что-то странное на этом пустыре. Вспышка молнии озарила черный корпус мотоцикла и восседавшего на нем человека, в черной блестящей коже и черном же шлеме с непроницаемым темным стеклом. Зрение уловило рейтара, но мозг не задумался, откуда тот взялся в Чертогах. Ну да, рейтары наравне с рыскунами слыли проводниками и разведчиками, но они не разъезжали на мотоциклах, а ходили пешком, так как на скорости рисковали влететь в аномалию или привлечь электрической цепью шаровую молнию.

Полукров так и пробежал этот проулок, чуть повернув голову и запоздало удивившись внешнему виду ездока. Толком разглядеть его Артем не сумел, но отметил избыточно длинную и странно худую ногу, обтянутую блестящей от влаги кожей штанов.

Ходокири, бежавший следом, уделил этому черному призраку намного больше внимания. Павел замер в переулке и удивленно уставился налево. Там действительно стоял черный спортивный мотоцикл довольно хищного вида. Агрессивные, стремительные обводы и защитные пластины-обтекатели. Две фары, напоминающие прищуренные глаза опасного зверя. Причем фары эти смотрели из пары больших и жутких челюстей, также окрашенных в черный цвет и придававших рейту еще более зловещий вид. Трудно было представить животное с подобными челюстями, и хотелось верить, что они просто отлиты из стали, для украшения. Мотоцикл стоял, чуть наклонившись, и точкой опоры служила левая нога ездока. И нога эта была чертовски изящна, что подчеркивали облегающие штаны. Безжизненным стеклом шлема мотоциклист взирал на пробегавших мимо рейтаров. Он сидел неподвижно, и Павел Ходокири за пару секунд созерцания понял, кто находится перед ним всего в сорока шагах.

— Йопт! Мужики! Это же баба! — воскликнул Павел, простирая к наезднице руку.

Тем временем отставший Мустафа ускорил бег, желая побыстрее нагнать товарищей, и налетел на стоявшего посреди лужи Павла, так что оба упали.

— Шайтан тебя раздери, Павлин! Ты что встал?! — заорал Засоль, быстро поднимаясь на ноги.

— Что? Встал? Нет еще!

— Чего?!

Артем развернулся и заорал:

— Идиоты! Замрите!

— Что? — крякнул Павел, приподнявшись.

— Не шевелитесь!

Обернувшись, Ходокири и Мустафа Засоль с ужасом обнаружили, что в трех метрах над землей и тридцати от них медленно плывет плазменный шар величиной размером с добрый арбуз. Шар испускал болезненное для глаз голубоватое свечение. Это была шаровая молния, но не та, которую знали с незапамятных времен человеческого бытия. Молния нового поколения. Порожденная изменившимся миром, который, к ужасу людей, явил их же деяниями сотворенные Чертоги со свищами-аномалиями. Капли дождя, попадавшие на мерцавшую сферу, высекали мелкие искры и шипели, мгновенно испаряясь. Вдалеке снова ударил гром.

Шаровуха замедлила ход: потеряла цель. Было известно, что молнии реагировали на человеческое биополе, а также на радиосигналы и электромагнитные поля. Сейчас беглецы ускользнули, и молния медленно возвращалась в состояние покоя. Видеть она не могла. Да и ошибочно было считать ее живым существом. Это такое явление… Хотя, черт возьми, чем не новая форма жизни?

Артем понимал, что молния не успеет окончательно успокоиться. Она приближалась к лежавшим в луже, оторопевшим от страха людям. Вскочить и убежать в таких условиях уже нельзя. Не зря шаровую молнию называют именно молнией — говорят, что она способна опередить пулю. Если Павел и Мустафа побегут, то через долю секунды их обугленные трупы раскидает по переулку. Отвлечь на себя? На таком расстоянии это, скорее всего, сработает, но станет верным самоубийством. Артем Полукров был готов пожертвовать собой ради друзей, но должен же быть иной выход! Он лихорадочно искал вокруг себя подходящую железяку, одновременно прикидывая, как бы успеть ее подхватить, взмахнуть ею и швырнуть в сторону, чтобы отвлечь шаровую молнию. Та погонится за металлом, взорвется и позволит людям спокойно вздохнуть. И важно, чтобы при взрыве никого не задело… Проклятье — шансов действительно нет!

Артем сделал глубокий вдох. Все-таки очень трудно. Ведь это ЖИЗНЬ! Сие острее понимаешь, когда приходит время с нею расстаться. Он уже выбрал место, куда метнется в следующее мгновение, уводя за собой молнию. И это будет его последний маршрут. До чего же нелегко…

Но черный мотоцикл, о котором все позабыли, вдруг взревел двигателем.

Артем вздрогнул, посмотрел. Наездница резко подергивала ручку газа, так что машина, укрощенная ее ногами, неистово рычала. Если неизвестная рейтарша впервые была в Чертогах и не имела понятия о дьявольских аномалиях, то она подвергала себя колоссальному риску. Ревущий двигатель мотоцикла вращает генератор. Источает токи. Создает поле, способное возмутить притихшую на время шаровую молнию. Но было похоже, что именно этого и добивалась женщина.

Мерцание шаровой молнии изменилось. Очевидно, работа мотоцикла уже каким-то образом подействовала на нее, но недостаточно. Шаровая молния так и покачивалась на одном месте, все медленнее и медленнее подползая к Мустафе и Павлу. Те не дышали и с ужасом смотрели на светящуюся дрянь.

Мотоцикл вдруг рванулся вперед, предварительно приподняв переднее колесо и шлифанув задним. Шаровая молния закачалась. Проехав совсем немного, мотоцикл резко развернулся. Теперь загадочная наездница поворотилась спиной к обреченным на гибель рейтарам. Павел Ходокири нашел в себе силы улыбнуться и похвалить:

— Задница что надо.

В этот момент шаровая молния вступила в контакт с возмутителем спокойствия и поплыла к нему, забыв о людях в луже и постепенно набирая скорость.

Лихой наезднице либо крупно повезло, либо она назубок выучила науку выживания в Чертогах и точно знала, что делала. Она развернулась на оптимальном расстоянии от шаровой молнии, чтобы не вызвать ее резкого броска, который непременно убил бы черную всадницу. Да, она хорошо понимала, как поступить. Потянув ручку газа, она встала на дыбы, так что из-под заднего колеса прямо в лицо Павла, оценившего ее стати, ударил поток грязи. Рейт устремился вперед, все ускоряясь, когда уже и шаровая молния заметно прибавила ходу.

Шаровуха устремилась за ней.

— Вот сука! — воскликнул Павел, морщась и утираясь.

— Эй, брат, она нам жизнь спасла. Не надо так, — возразил Мустафа.

Ходокири резко обернулся.

— А ты, падла, чего за моей спиной прятался?!

Засоль пожал плечами:

— Зачем пачкаться двоим, когда можно одному?

— Хорошая философия. Ну не урод?

Артем наконец вышел из ступора, вызванного всем сразу: риском потерять друзей, перспективой проститься с жизнью и удивительным поступком странного рейтара, приведшим к неожиданному спасению. Возвращение в чувство ускорили ударившая невдалеке молния и последовавший за ней удар грома. Из-за этого раската Полукров так и не услышал, как что-то взорвалось в пятиэтажке, где засел снайпер. Артем вздрогнул и бросился вслед за шаровой молнией.

— Парни, за мной! — крикнул он. — Надо ее догнать!

— Что? На своих двоих догнать рейт? — Павел продолжал соскребать с лица грязь. — А на хрена?!

— Познакомиться, Паша! — не оборачиваясь, крикнул Полукров.

— А еще меня кобелем называет, — проворчал Ходокири. — У него самого сейчас в штанах, небось, пара самонаводящихся шаровых молний.

Мустафа поднялся и подхватил Павла за предплечье.

— Вставай, дубура.

— Чего сказал? Блин, да что ты со мной как с маленьким! Я и сам могу! — Ходокири вырвался и тут же снова упал в лужу. — Гад! Ты специально это сделал?! — закричал он.

— А ну тебя. — Засоль махнул рукой и поспешил за Артемом.

Павел поднялся, отряхнулся и побежал следом, тяжело сопя и повторяя:

— Козлы…

Неизвестная рейтарша перемахнула на своем железном коне через протянувшийся на полторы сотни метров пустырь, в конце которого виднелся поросший травой и мхом холмик из мелко битого кирпича, давно уже ветрами сдобренного слоем земли, который сглаживал холм. Ни секунды не колеблясь, наездница выжала из своего мотоцикла все мыслимое, вспорхнула на вершину и, пролетев пару десятков метров, скрылась из поля зрения Артема. Шаровая молния мчалась по пятам, однако она не врезалась в холм, как можно было рассчитывать. Она летела дюймом выше его. И уже за холмом произошло что-то странное. Какое-то шипение. Вспышка и взрыв. Было похоже, что либо шаровая молния что-то поразила, либо что-то поразило ее. Как ни удивительно, с учетом силы взрыва последнее представлялось более вероятным.

Артему хватило ума податься в размытую дождем яму, когда шипение еще только нарастало. Как оказалось, он принял правильное решение: после мощного взрыва вокруг засвистели многочисленные осколки.

* * *

До третьего этажа все было чисто. Квартиры пустовали столь явно, что даже казалась фантастикой мысль о живших здесь людях. Мерещилось, будто здания были созданы лишь ради гнета запустения. Невозможно было представить расставленные по комнатам диван, журнальный столик, детскую кроватку, тумбу с телевизором и DVD-плеером. Нет. Только пустота. И квартиры превратились в обители для осенней листвы, заносимой ветрами из года в год. Еще — для паутины, стрижиных гнезд и летучих мышей, которые изрядно загадили все вокруг.

С улицы донесся грохот, Иван и Крылов переглянулись. Оба понимали, что разговаривать нельзя, уж больно хорошая слышимость. Булава понял тревогу в глазах снайпера. Крылов помнил, что во время грозы от Чертогов лучше держаться подальше. Но так уж вышло, что они оказались именно здесь и именно сейчас, когда гроза разразилась. Деваться было некуда. Следовало решить вопрос с неприятелем и уже после думать, как уходить из опасной зоны.

На подступах к четвертому этажу возникло препятствие: наскоро изготовленный «еж» из толстых веток, перехваченных в центре веревкой и обвитый колючей проволокой. Булава не спешил убирать конструкцию. Он внимательно осмотрел баррикаду, пока Крылов прикрывал его с автоматом в руках.

Иван недовольно вздохнул, хотя следовало радоваться тому, что не поддался искушению покончить с «ежом». От дальнего конца одной из веток тянулась леска, соединявшая «ежа» с примотанной к перилам и нацеленной на пришельцев сигнальной ракетой. К ее наконечнику был приделан небольшой кулек с гвоздями. Кроме них в кульке наверняка имелась взрывчатка, которая должна была нафаршировать железом любого, кто попробует убрать препятствие. Все правильно. Минировать лестницу глупо, она обрушится и отрежет пути к отступлению.

Немного подумав, Иван бесшумно спустился к Крылову.

— Принеси рюкзак и ту мину. Только не шуми, — шепнул он на ухо напарнику.

Снайпер кивнул и протянул автомат Булаве. Иван мотнул головой — не стоит, и жестом велел идти.

Крылов ответил очередным кивком и двинулся вниз по лестнице. Булава терпеливо ждал, держа наготове свой нож. Наверху послышались шорох и какое-то движение. Иван напрягся и оценил взглядом площадку: ближайшая к лестнице, ведущей наверх, квартира без двери. Еще одна, центральная, тоже с пустым проемом. А вот у дальней, которая находилась справа от того, кто мог подняться с нижнего этажа, дверь сохранилась — старая, ржавая, чуть приоткрытая. Спрятавшись в ближайшей бездверной квартире, Булава сосредоточенно слушал, не повторятся ли звуки сверху. Нет. Тишина. Зато снаружи сверкнула молния и грянул гром. Иван выскользнул обратно на площадку и приблизился к ржавой двери. Начал ждать. Следующий отсвет молнии полыхнул довольно скоро, и как только ударил гром, Иван потянул дверь на себя. Отворил. Предосторожность оказалась не лишней: петли сильно скрипели.

Булава быстро изучил внутреннюю поверхность двери: есть за что зацепиться. Это хорошо. Тем временем к нему уже поднимался Крылов, волочивший рюкзак и мину. Иван извлек из рюкзака веревку с карабином и, вернув его Крылову, указал на квартиру напротив. Снайпер отступил, продолжая следить за действиями рейтара. Булава зашел в квартиру, где сохранилась дверь, растягивая на ходу тросик минного детонатора с торчавшим трехсантиметровым запасом. Мотка хватило до косяка одной из комнат. Иван установил там «клеймор», надписью «Front toward enemy» ко входу, и обложил его увесистыми кусками штукатурки. Вкрутил детонатор. Снял предохранительную скобу. Вернулся на лестницу с «ежом», закатал рукав и поманил Крылова. Тот высунулся, и Булава шепнул ему:

— Приготовь аптечку.

Тот без лишних слов вернулся к рюкзаку. Булава закрепил карабин веревки на «еже». То, что он сделал далее, заставило Крылова вытаращить глаза. Однако он не проронил ни звука, продолжая наблюдать за действиями светловолосого великана.

Иван сделал ножом основательный надрез на оголенной левой руке и принялся, пятясь, кропить ступеньки кровью. Алая дорожка потянулась от «ежа» к заминированной квартире.

Сверху донеслись приглушенная речь и шаги. Крылов и Булава тревожно уставились друг на друга. Затем Иван махнул рукой, приказывая Крылову уходить глубже в квартиру, а сам присел в ожидании молнии. Только бы успеть!

На улице сверкнуло, грянул гром. Булава дернул дверь и притворил ее, оставив щель, чтобы можно было просунуть руку. Пропихнул. Наживил на щербины в двери тросик «клеймора». Быстро опустил рукав, чтобы кровь не капала туда, где ее по его задумке быть не должно. Устремился к квартире, где был Крылов, держа при этом раненую руку так, чтобы с нее не капнуло ни капли. Схватил веревку, прикрепленную карабином к «ежу». Заскочил в квартиру и резко дернул. Сработала сигнальная ракета, озарившая темный подъезд красновато-оранжевым светом. Ударил взрыв, разлетелись гвозди, «еж» скатился прямо к порогу. Булава проворно отцепил карабин и с веревкой кинулся в глубь квартиры, увлекая за собой Крылова. Оказавшись в дальней комнате, он задрал рукав.

— Быстро перевязывай. У нас двадцать секунд.

 

Глава 10

СХВАТКА

Поднимаясь, Артем сокрушенно думал о том, насколько он грязный и весь пропитан мутной водой из лужи. Нет, в Чертогах достаточно бесовщины. Но чтобы рейтар, да еще женщина? Если это не обман зрения…

— Парни, вы как? — проворчал он, вытирая лицо рукавом.

— Уши заложило, — пробормотал Мустафа, который хлопал себя ладонью по правому уху. Похоже было, что недавний взрыв и у него отбил всяческую охоту преследовать мотоциклистку.

Павел стоял чуть в стороне и разглядывал какие-то предметы, которые то и дело поднимал из грязи.

— Братья, гляньте, какая интересная шрапнель.

Полукрова больше прочего интересовала пятиэтажка с вражеским снайпером, но с места, где стоял Артем, пустырь не было видно.

— Эта гадина что же, хотела нас заманить в ловушку? — Засоль продолжал ворчать и выбивать ладонью навязчивый звон из головы.

— Зачем? — Артем пожал плечами. — Разве не легче ей было дать шаровой молнии нас прикончить? Это всяко умней, чем рисковать самой. Похоже, она нас спасла. А я уже думал, что мне придется брать молнию на себя.

— Долго думал, Тёма, — покачал головой Ходокири. — В тебе поселились сомнения?

— Паша, иди в жопу строевым шагом.

— Кстати! — Лицо Ходокири осветилось идиотическим счастьем. — Насчет жопы! Видели, какой у нее орех? — Он отшвырнул собранные в грязи предметы и расставил перед собой ладони, сжимая и разжимая пальцы. — Блин, я бы вдул!

— Да ты бы и барану вдул, — хмыкнул присевший на камень Засоль. Он снял ботинок и вылил из него мутную жижу.

— Брат, я бы не стал покушаться на честь твоей четвертой жены, — парировал Паша.

Мустафа зачерпнул рукой глиняный мякиш и швырнул его в Ходокири, пока тот ухмылялся своей идиотской шутке. Грязь попала прямо в смеющийся рот.

Ходокири нагнулся и стал отплевываться.

— Хххть тьфу! Ты совсем придурок?! — воскликнул он. — А если она радиоактивная?!

— Тебе, мутанту, не один ли хрен?

— Да пошел ты.

— Ну все, угомонились! — повысил голос Артем. — Паша, что ты там насчет шрапнели говорил?

— Чего?

— Я говорю, что там насчет шрапнели?

— А. Дак это. Похоже на поражающие элементы от ракеты.

— От какой еще ракеты?

— От зенитной, от какой же еще.

Артем нахмурился.

— Ты уверен?

— Да в чем тут вообще можно быть уверенным? — Павел прополоскал рот водой из поясной фляги и злобно посмотрел на Мустафу, который очищал от грязи второй ботинок. — Говорю, что похоже.

— Тёма, попробуй с Ваней связаться, — предложил Засоль. — Аномалий не видно. Может, получится.

Сверкнула очередная молния, над городом прокатился гром.

— Добро. — Полукров кивнул, хмуро поглядывая на небо. — Только давайте уйдем с открытого пространства, пока нас не припекло.

* * *

Три человека, облаченных в серые городские камуфляжи с черными разгрузками, в которые были интегрированы бронепластины, осторожно спускались по ступенькам вниз.

На лицах — респираторы. На головах — кевларовые шлемы с поднятыми на лоб защитными очками в матерчатых чехлах на липучке. Все трое вооружены автоматами «Кольт Коммандо 933».

Они шли цепочкой, стараясь идти бесшумно. Первый достиг промежуточной лестничной площадки между пятым и четвертым этажами. Глаза и ствол смотрели вниз по лестнице, четвертый этаж был на мушке. Первый качнул автоматом, сообщая остальным: чисто. Те двинулись дальше, покуда он прикрывал площадку четвертого этажа. При этом первый сразу взял на прицел нижнюю лестницу, а второй наводил ствол на зиявшие дверные проемы. Когда автоматчики оказались пролетом ниже, тот, что оставался между этажами, последовал за ними. Воссоединившись, они быстро осмотрели пустые квартиры и направились к третьему этажу.

Шедший впереди вновь замер на промежуточной площадке. Теперь он видел, что наскоро слаженная из палок и колючей проволоки преграда валяется внизу, а сигнальная ракета, как они и поняли по звуку, сработала. Но главным была кровь. Человек, пытавшийся пройти наверх, был ранен. Странно, что он вообще остался жив, но, возможно, этот неизвестный был в бронежилете и шлеме. Во всяком случае, в тяжелом ранении сомневаться не приходилось. И он, скорее всего, затаился в квартире с сохранившейся дверью — кровавые следы вели именно туда. Первый сделал круговое движение стволом и ткнул им вперед. Остальные спустились к нему и внимательно осмотрели место происшествия. Затем двинулись дальше, держа на мушке квартиры и нижнюю лестницу. Оказавшись посередине — там, где недавно стояла преграда и откуда начинались пятна, направляющий остановился и поднял кулак. Затем растопырил два пальца и указал на квартиру слева — ту самую, где притаились Булава и Крылов. Его жест означал, что второму человеку, следовавшему за ним, надлежало осмотреть помещение. Затем он растопырил три пальца, давая указания тому, кто находился на промежуточной площадке. Зажатый кулак описал круг, и резко растопырились все пять пальцев. Рука указала на неплотно притворенную железную дверь, за которой скрывались следы крови. Третий понял, что должен швырнуть туда светошумовую гранату.

После всех этих жестов он спустился вниз. Другой медленно пошел в квартиру к Булаве и Крылову. Первый задержался на ступенях, уводивших вниз, затем прокрался в среднюю квартиру, соседствовавшую с подозрительной. Она была совсем маленькой, и он осмотрел ее быстро — намного проворнее, чем второй член группы, который неспешно углублялся в первое помещение.

Первый вернулся к железной двери. Возле нее уже ждал третий член группы, с приготовленной светошумовой гранатой в руках.

Первый кивнул и взялся за дверную ручку. Как только второй выдернул предохранительное кольцо, он рванул дверь на себя. Второй сразу швырнул в квартиру гранату. После этого первый должен был так же проворно захлопнуть дверь, чтобы их самих не поразило вспышкой и грохотом, однако не управился. Их собственная мина «клеймор» уже была приведена в действие.

Светошумовая граната даже не успела сработать. Ее разорвало встречным напором мины, распространившей сотни стальных шариков. Того, кто кинул гранату, буквально изрешетили осколки, и никакой бронежилет уже не мог помочь. Тому, кто открыл дверь, мгновенно отхватило половину руки и обе ноги. Он был обречен. Третьего вбросило ударной волной в последнее помещение, самое дальнее, которое он не успел обследовать. В стародавние времена оно служило кухней, на полу валялась пара дырявых кастрюль и черепки битой посуды. Он попытался быстро вскочить на ноги, но в лицо тут же врезался тяжелый ботинок огромного светловолосого человека.

Отправив противника в нокаут, Булава выхватил у него из кобуры пистолет. Затем — клинок из ножен. Поясок с гранатами. Все это он перебросил Крылову, а сам сграбастал вражеский «Кольт Коммандо 933» и, кинувшись к выходу, распорядился:

— Держи его на мушке.

Иван осторожно выглянул из квартиры, держа оружие наготове. Два изуродованных трупа. Характерный запах крови и взрывчатки, пылевая бетонная взвесь.

Оснащение первого трупа пришло в полную негодность, можно было разжиться только патронами. Сам человек был размазан по лестничной площадке. Наибольший фрагмент сохранился внутри искореженного и пробитого в нескольких местах бронежилета. Шлем также был разбит на части, вместе с головой. Иван метнулся ко второму трупу. Тот тоже был изувечен, но голова и одна рука остались на месте. Автомат отбросило в среднюю квартиру, возле которой его владелец находился при взрыве. Булава переступил через порог — и через тело. Все это время он не забывал оглядываться. Нагнулся за оружием и вдруг заметил бесформенную тень, возникшую наверху, на промежуточной лестничной площадке. Иван вскинул ствол, раздалась автоматная очередь, но не его — стрелял противник. Две пули просвистели мимо, одна обожгла шею, едва коснувшись и оцарапав ее. Еще две впились в левое плечо, одна из них прошла навылет. Морщась от боли, Булава отпрянул, вжимая спусковой крючок автомата. Стрелял он уже не прицельно, а машинально, повинуясь инстинкту.

Иван рухнул в недосягаемой для стрелка зоне. Теперь можно было переварить увиденное. Ясно, что это был человек, но одетый совсем не так, как остальные. Он был облачен в косматое бесформенное одеяние, изобличавшее снайпера. Стрелок становился похожим на куст или мшистый пригорок. Если спустился сам снайпер, то хотелось надеяться, что он будет последним в группе.

Послышался характерный звонкий щелчок отделяемой от гранаты чеки. Булава подобрался и уставился в коридор. Граната влетела практически сразу же, Иван поймал ее здоровой рукой и швырнул обратно. Она пролетела через площадку вниз и там взорвалась. Судя по звуку, при этом обрушилось что-то еще. Иван чертыхнулся: не хватало разломать весь дом, не успев его покинуть. Булава не стал ждать. Он устремился глубже в квартиру, понимая, что следующую гранату вражеский снайпер метнет с задержкой, если противник успел отбросить первую.

Он оказался прав. Позади грянул новый взрыв, совсем рядом. Сверху что-то посыпалось, помещение заволокло дымом и пылью, в ушах звенело. Жутко ныли пулевые раны. Рейтар повалился на пол и скорчился от боли. Но в этот момент он подумал о несмышленом Крылове — как тому выкрутиться?

Боец Соловья Черного метался по помещению, не находя себе места и не зная, что делать. С одной стороны, он не хотел нарушать приказ рейтара охранять пленного, а с другой — понимал, что в подъезде все пошло наперекосяк, особенно после автоматных очередей и двух взрывов.

Когда рванула вторая граната, пленный начал приходить в себя. Что теперь? Он непременно будет сопротивляться. Мужик, сразу видно, крепкий. Или крикнет, подаст сигнал и привлечет внимание врага.

Не оставляя себе пространства для раздумий и колебаний, Крылов схватил трофейный нож, прыгнул на пленного и вонзил лезвие в горло. Затем, стараясь двигаться беззвучно, направился к выходу, держа перед собой автомат Калашникова.

Когда он подошел к дверному проему, то увидел, как спиной к нему крадется, переступая через останки разорванного соратника, человек в снайперском балахоне, который обычно называли «лешим». Враг двигался к средней квартире, из которой валили клубы пыли и дыма. Видимо, Иван был там. Жив ли он?

Здесь тоже было некогда раздумывать. Крылов вдавил спусковой крючок и перечеркнул длинной очередью спину, а заодно и жизнь неприятельского снайпера. Тело врага швырнуло вперед. Не сомневаясь, что тот уже мертв, Крылов осторожно выглянул из квартиры. Никого. Тогда Крылов побежал наверх. Четвертый этаж. Две квартиры с дверьми, одна распахнута. Он торопливо ее осмотрел — чисто. Открыл другую. Внутри было полно дерьма летучих мышей и даже валялось несколько их трупов.

Третья квартира тоже пустовала. На пятый этаж! В одном жилище обвалился потолок. Во втором — о чудо! — возле окна росла, впиваясь корнями в бетон, молодая береза. В третьей, с окнами на разные стороны, тоже не было никого, но пост вражеской группы был устроен именно здесь. На полу, близ окна большой комнаты, стояла на сошках СВУ-АС. Четыре рюкзака у стены. Пустые консервы и вскрытые сухпайки. Термос. Карты. Два спальных мешка. Еще какое-то барахло. Все это сейчас Крылова интересовало мало. Главное, что в доме больше никого нет. Он тут же выскочил из убежища врага и бросился вниз. Уже почти спустившись на третий этаж, где и разыгралась основная драма, он вдруг увидел, как почти с пола средней квартиры, в клубах еще не осевшей пыли и дыма после взрыва гранаты, на него смотрит автоматный ствол.

— Ванька, это я! — заорал молодой снайпер, оступился и покатился по лестнице.

— Тьфу, черт. — Булава опустил ствол и выплюнул насыщенную бетонной пылью слюну, почти готовый цемент. — Я мог бы догадаться, что только ты и способен носиться по дому, как хренов кабан.

Крылов уселся на нижнюю ступеньку и принялся раскачиваться, схватившись за ушибленное правое колено.

— Тсс, а-а-ах, тсс, а-а-ах.

— Кончай скулить, слышь. В меня две пули всадили. Я уже молчу про гранату.

— Что, больно? — простонал Крылов, продолжая держаться за колено и качаться.

— Да нет, что ты — приятно, как с телкой. Сейчас прям кончу. Больно, мудила!

— Иди на хер! Мне тоже больно! Тсс, а-а-ах!

— Что там наверху?

— Да чисто. Всё. Одни трупы.

— Как одни? А пленный?

— Я его зарезал, — морщась, проговорил Крылов.

— То есть как? И что, теперь и поговорить не с кем? Ты баран, да?

— Выхода, тсс, а-а-ах, не было. Отвали.

— Ну епт. — Булава сокрушенно вздохнул. — Дал же бог попутчика. А этого как? — Он кивнул на вражеского снайпера. — В спину, в упор?

— Да, тсс…

— То есть можно было одну пулю в голову, а ты ему… Раз, два, три… Восемь пуль? Да ты вообще спятил?

— Не стоит благодарности, тсс, а-а-ай, козел. Если бы не я… ты бы сейчас не гундел там…

Иван приподнялся, оперся спиной на стену и медленно сполз, присев на корточки. Затем наконец через силу улыбнулся, превозмогая желание морщиться от боли.

— Да ладно, братуха. Я пошутил. Прощаю. На славу мы тут пошухарили, да?

— Ага.

— Бывал в таких переделках?

— В переделках бывал. В таких — нет.

— Ну, теперь да, — подмигнул Иван. — Но ты бывалый — вон как спокойно держишься среди трупов и расчлененки.

Крылов только теперь оценил масштабы побоища и кивнул.

— Н-да. Бывалый.

— Болит коленка-то?

— Болит, зараза.

— А знаешь, что это значит?

— Что же?

— Что ты живой. Как и я. У меня тоже раны чертовски сверлит.

Молодой снайпер снова окинул взглядом вражеские трупы. Сейчас он даже испытывал к ним нечто вроде сострадания. Они мертвы, и можно себе позволить посочувствовать, да и Черный так говорил.

«Это неплохо, если вы сочувствуете павшему врагу. В какой-то мере это даже хорошо. Получается, вы не озверели. Вы люди. И можете сострадать врагу после того, как убьете его, у вас есть на это полное право. Но покуда враг жив и держит в руках оружие, не смейте даже думать о жалости. Такого врага вы должны уничтожать, и это уже ваша обязанность. А потом сострадайте. Мертвый враг не ставит вас перед выбором „либо вы, либо он“. Мертвый враг безопасен, он уже в лучшем из миров. Если хотите, можете за него помолиться, но сделайте все для того, чтобы ваше право на сострадание было подкреплено делом и враг не ходил по нашей земле безнаказанно».

Молодой снайпер покачал головой:

— Пожалейте убитого врага, но заслужите право на жалость, убив его.

— Ага. Одна из заповедей Соловья Черного, — вымученно улыбнулся Булава. — Слыхал. Как же. А вот Серафим выражается проще: мочи их подряд, а Всевышний рассортирует.

— Это тот Серафим, что пастырем в казачьей станице? Девицкий который?

— Именно. — Иван кивнул.

— Знаю такого. Но не разу не слышал, чтобы он так говорил.

— Значит, ты ни разу с ним не бухал и не видел его пьяным в лоскуты. — Рейтар, морщась, приложил ладонь к ране.

— Пулю из тебя надо достать, — вздохнул Крылов.

— А то я не знаю, — скривился Булава. — Ты сам-то идти сможешь?

— Конечно смогу. Только не быстро.

— Ладно. Сейчас нам надо собрать трофеи. Оружие. Барахло прочее, рации. Только со всех ихних приборов придется первым делом снять батареи.

— Это я знаю.

— И славно. — Морщась и сопя, Иван поднялся. — Давай сейчас займемся этим, а пулей — потом.

* * *

Бойцы батальона уже заканчивали «уборку». Последние тела представителей неприятельского конвоя были брошены в болото и погружались в трясину. Наверное, через десятки миллионов лет их окаменелые останки найдут какие-нибудь разумные существа и будут собирать по каменным косточкам, пытаясь представить себе картину происходившего здесь в доисторические времена, как люди когда-то гадали над горами костей динозавров. Хотя, быть может, это слишком оптимистичный прогноз при той ненасытности людей в кровопускании и разрушении, которая проявилась даже после глобальной войны и Великой Смуты?

Колонна «обозников» уже покинула зону боевого столкновения и двигалась к месту промежуточной стоянки и сбора всех участников операции. Вскорости туда должны были отправиться и основные силы батальона. Соловей распорядился оставить лишь разведячейку. Сейчас он стоял у своей БМП, с тревогой взирая на Острогожск и грозовые отсветы.

— Ну что, так и не связался? — спросил подошедший Федор.

— Нет. — Черный мотнул головой и сплюнул сквозь зубы в сторону. — Помехи жуткие. Из-за этой грозы там сейчас, наверное, полно активных аномалий.

— И что будем делать?

— Ты с основными силами уйдешь на временную стоянку. Организуйте помощь раненым, ну и все по схеме. А я с разведячейкой пойду в Чертог.

— В грозу? — Лицо заместителя выражало протест.

— Ну а что делать? Может, им помощь нужна.

— Да, но гроза…

— Знаю. Не вовремя она, мать ее. Пойдем окраинами. Постараемся подойти ближе к зоне предполагаемого нахождения, а там по обстоятельствам.

— Мне это не нравится.

— Федя, мы же не от хорошей жизни этой херней занимаемся?

— Говорил я, рыскунов надо было тоже нанимать, — вздохнул заместитель комбата.

— Где ты их сейчас найдешь? Все на дальняках. К холодам только воротятся. Да и чем рейтары хуже рыскучих? Такие же по сути.

— Ну так, может, и нет нужды идти за ними?

— Слышь, Федя, хватит панику разводить. Сказал же, надо помочь парням. А если мы их единственная надежда? Не по-русски это, своих бросать.

— Ну, в ту войну бросали за милую душу. Да еще как…

— Ну вот и славненько да расчудесненько. Вот она, война да Смута, и расставила все по местам. — Соловей протер очки. — Хорош языками молотить. Давай ускоряй отход, не то будем трендеть до осени.

Федор ушел. Командир батальона посмотрел ему вслед и снова воззрился на город. За мрачными заброшенными зданиями сверкали молнии. Раскаты грома отозвались эхом в низких дождевых облаках. И вновь ударило, но не так громко и не похоже на грозу — три глухих удара в небесах, один за другим, как будто кто-то выбивал большой пыльный ковер.

Соловей резко обернулся на юг и озабоченно присмотрелся к облакам.

Зашипела рация:

— Лесник! Я Невод! Мы атакованы! И не можем понять кем! Вокруг никого! Один мотор в труху! Есть потери!

Говорил командир «обозников». Эта группа попала в беду.

В облаках повторились глухие удары.

— Это «ганшип»! — крикнул Соловей в рацию. — Внимание всем! Воздух!

* * *

Они забрались в какую-то хижину, давно облюбованную пауками — судя по обилию паутины. Пауки не любили мутантов и не селились вблизи постоянных свищей, а потому эта старая деревянная развалина, поросшая мхом, была относительно безопасным убежищем.

Мустафа проводил взглядом еще одну шаровую молнию, проплывшую метрах в ста между двумя домами, и тихо проворчал в ее адрес что-то нехорошее. Если в обычную погоду шаровухи в Чертогах считались редкостью, то в грозу они буквально наводняли сумеречную зону. И чем меньше была зона, тем выше оказывалась плотность шаровух. А Острогожск был одним из самых малых Чертогов, так что вероятность новой встречи с плазменным шаром была высока.

Павел стоял в дальнем углу и выжимал куртку, из которой вылился целый бидон воды. Штаны он решил не снимать — надеть будет трудно, потому что сколько ни выжимай, все равно будут мокрыми.

— Черт, а пиявок-то откуда столько в карманах? — фыркнул Ходокири.

— Да из лужи, в которой вы так весело искупались, — ответил Артем, включая рацию.

— Если там жили пиявки — значит, не было радиации. Верно? — Павел посмотрел в его сторону.

— Верно. Да чего ты переживаешь? Я же только что проверил и тебя, и Засоля. Немного хапанули. У меня одежка больше вашего светится.

— Ну так отожми.

— Некогда. Да и толку мало. Нужно хорошенько выстирать. Все, не мешай. — Полукров поднес рацию ближе, чтобы не говорить громко и не усиливать звук динамика.

— Бул, ответь. Как слышно меня?

Шипящая тишина в ответ. Спасибо, хоть нет аномалии.

— Бул, как меня слышно? Ответь.

Тональность и интенсивность изменились, послышался знакомый голос:

— Арти, слышу хорошо. Перейди на запасную частоту.

— Понял тебя. — Артем подкрутил кольцо переключения частот и выбрал нужную, заранее обговоренную для запасного канала связи.

— Бул, как слышно?

— Хорошо слышно. Говорить буду быстро. Не исключаю, что кто-то слушает и отследит запасной канал.

— Хорошо. Рассказывай.

— Взяли четыре негатива. Все холодные. Стрелок тоже. Нахожусь на их точке. У них был радиосканер. На нашей частоте. Скорее всего, они нас слышали. Правда, не знаю, понимали ли.

— То есть?

— Судя по амуниции и прочим причиндалам, они не местные, а спецы из Оазиса. Есть карта нашего резервата, но в ней все не по-русски. Латиница, но не английский точно. Не немецкий и не западнославянский.

— Так, ясно. А сами как?

— Да в порядке. Я покоцанный, правда.

— Что-то серьезное? — забеспокоился Артем.

— Да так. Середнячок.

— Скажи толком, бывает по-разному.

— Ну конечно, башку снесло, Арти. Разве не слышишь, что я задницей с тобой разговариваю?

— Не трепись попусту, — разозлился Полукров.

— Плечо. Пуля засела. Другая навылет. Кровь остановил, но рука почти не слушается.

— Черт…

— Да ладно, брат. Было и хуже, помнишь? У вас какие вести?

— Наш новый приятель, похоже, холодный. Ловушка в хвосте птички. Потом мы вышли туда, откуда «Панцирь» по вам молотил. Коробочки на месте нет, зато нашли три трупа. Вроде не наши. Амуниция, как ты говоришь, от Оазиса. Нарвались на шаровуху. Чуть не сгинули. Но помогла какая-то баба на рейте.

— Баба на рейте? — удивился Иван.

— Да.

— Познакомились?

— Нет. Сдернула и шарик за собой утянула, а потом его чем-то взорвали. Короче, мы пытаемся ее разыскать.

— Н-да, дела. А сами целые?

— Да, только немного фоним. Особенно я.

— Нам надо сблочивать отсюда, и чем скорее, тем лучше. Потрепанные ведь, да еще нуклидов цепанули. Похоже, что кроме нас тут имеет интерес еще кто-то — не могли же наши холодные ваших положить. Подозреваю, что одна компания, если ваши экипированы как спецы Оазиса.

— Согласен.

— А вести от главного есть?

— Не могу с ним связаться. Да из Чертогов это и почти нереально в грозу.

В голосе Ивана вдруг обозначилась тревога:

— Арти, погоди.

Артем в напряжении замер. Ожидание длилось недолго, но воображение растягивало секунды.

— Арти, как слышно, брат? — Не прошло и минуты, как Иван снова вышел на связь.

— Хорошо слышу, что там?

— Мы в гнезде стрелка, которого охладили. Северо-восток. Группа. Шесть голов. Экипированы, как наши холодные. Довольно быстро передвигаются. В нашу сторону. Стоп. С ними еще один и одет иначе. Черт, похож на рыскуна. Не исключено, что проводник. Все вооружены.

— Твою мать, — выдохнул Артем. — Видишь южнее пустырь, который прикрыт стеной? Возле него свежая воронка и щепок полно вокруг.

— Сейчас. Да, вижу. И трупы там лежат. Три.

— Молодцом. Дальше — два железных гаража в траве. Севернее.

— Вижу.

— За ними большое дерево и одноэтажный деревянный дом.

— Вижу.

— Относительно этого дома — где группа?

— Справа стоит длинное двухэтажное здание серое.

— Да, да, — торопливо закивал Полукров, осторожно выглядывая в окно и смотря на здание метрах в пятидесяти перед ними.

— За ним и есть, и скоро выйдут.

— Ясно. Подсобите со своей точки, если что.

— Понял. Черт!

— Что? Что, Бул?!

— Они резко остановились и попрятались по кустам! Они слышат нас!

— Вырубайся! К работе!

— Понял!

Полукров отключил рацию и убрал ее.

— «Стая», все слышали?

— Да. — Мустафа кивнул, отвалился от окна и вскинул свой «абакан», еще ни разу не использованный по назначению.

— Ну, наконец-то поработаем, — ухмыльнулся Ходокири. — А то прямо обидно. Булава с этим салажонком Крыловым уже четверых положили, а мы барахтаемся в лужах, как свиньи.

— Эй, — недовольно осадил его Засоль.

— Без обид, брат. Не вхолостую же нам на дело идти? Кровинушку сейчас попускаем супостатам.

— Обязательно, — кивнул Полукров. — Только из этой хижины придется сваливать.

— Опять под дождь? — Мустафа приуныл. — А может, отсюда бой дадим?

— Ты слышал Ваньку? Они прослушивали наши переговоры. Значит, догадываются, что мы здесь, или знают наверняка.

— А если совпадение? Ну, то, что они попрятались, когда Вано про них заговорил. Может, они ничего и не слышали. — Засоль решительно не хотел мокнуть под ливнем.

— Брат, ты как маленький, — нахмурился Артем. — Конечно, возможно всякое, но ты сам знаешь правила. Они писаны кровью: всегда исходи из худшего варианта.

— Ай, да я их все манал, — сокрушенно отозвался Засоль. — А ведь не факт, что нам будет с кого получить наше золото.

— Значит, возьмем трофеями, — сказал Ходокири, приводивший себя в порядок.

— Это же сколько нам носиться, чтобы набрать купны на сорок золотых каждому?

— Довольно, пошли уже, — проворчал Артем.

 

Глава 11

БЕЗНАКАЗАННЫЙ «ГРОМОВЕРЖЕЦ»

Соловей знал, что это за машина. Помнил с детства. И отец многое рассказывал, и в действии довелось ее увидеть еще совсем зеленым пацаном. Самолет был высоко; иногда в облаках проступал черный зловещий силуэт, который медленно бороздил небо. И по разбитой, ухабистой дороге тянулся длинный караван беженцев. В те времена еще кто-то воевал, кто-то сопротивлялся, кто-то на что-то надеялся; иные даже упоминали государства, столицы которых были погружены в термоядерный смрад, а границы — сметены всесокрушающими ударными волнами. Новая эра никак не хотела мириться с упоминаниями об эпохе, легкомысленно воплотившей в жизнь апокалипсические кошмары. Соловей Юрьевич Черный относился к числу людей, чей возраст позволял помнить те времена. И он помнил. Одним из ярких воспоминаний выпавшего на его долю детства стал большой и медлительный четырехвинтовой самолет, истреблявший колонну уставших и отчаявшихся беженцев.

Лучше всего юному Черному запомнились не разорванные в клочья и обгоревшие тела женщин, стариков и детей. Не крохотная ручонка, без туловища, сжимавшая куклу и валявшаяся на обочине затянутой гарью дороги. Не стоны и крики выживших в этом кошмаре. Нет. Похожего он навидался и после. Ярче запомнилась отчаянная, абсолютно бессильная злоба, сводящая с ума тем фактом, что проклятый самолет, сделав свое дело, легко и просто улетел. Медленно. Гудя моторами. Они с отцом смотрели ему вслед и ненавидели не столько самолет, сколько причины и следствия, из-за которых невозможно было защитить людей от налета или хотя бы наказать летающего убийцу.

И потом отец рассказал, что это был за самолет — тот самый АС-130 Spectre, или просто «ганшип». Вооруженный двадцатипятимиллиметровой пятиствольной пушкой GAU-12, сорокамиллиметровой пушкой «Бофорс», которая способна выдавать до сотни выстрелов в минуту, и стопятимиллиметровой гаубицей, умеющей за то же время сделать до десяти выстрелов. После того налета отец часто сетовал на то, что, когда он воевал в двух войнах, развязанных гнилым режимом последних десятилетий его родины, ему и товарищам по оружию отчаянно не хватало такой машины. И многого другого — например, крохотных беспилотных шпионов, которые наводили «ганшипы» и ракеты на ничего не подозревающих безответных людей. Он говорил, что благодаря такому вот небесному пирату удалось бы спасти многие тысячи молодых необученных пацанов, которым вручили автоматы и отправили умирать. Эти выжившие парни могли бы выучиться военному ремеслу и пригодились бы в новое, страшное лихолетье. А возможно, этого лихолетья и не случилось бы, или оно не было бы таким страшным, если бы страна давала своим солдатам, ползающим в грязи под шквальным огнем врага, все нужное для их грязной и кровавой работы. Однако не спаслись и те, кто делал эти «ганшипы», все они канули в ныне малопонятное былое. Теперь человеческий мир состоял из разрозненных пятачков — Оазисов, — разделенных бескрайними просторами диких бандитских пустошей и резерватов, а местами — чадящим сумраком Чертогов.

Очевидно, дело было не только в оружии. Людскому сознанию не хватало чего-то еще. Но катастрофа состоялась и уже пребывала в далеком прошлом. А в настоящем возник тот самый проклятый «ганшип», который Соловей ненавидел с детства. Машина, словно зловещая тень той проклятой эпохи, что похоронила большую часть мира, нависла над ним и его людьми, напоминая о себе. В свое время он не сказал отцу, что на самом деле думает о жалобах на отсутствие подобной техники в его армии. А думал он примерно следующее: «Если бы тебе помогал такой самолет, ты был бы не лучше, чем эти мрази, расстрелявшие колонну беженцев…»

Сейчас Черный не вспоминал о сетованиях отца. Он помнил лишь то, что было нужно сию секунду, — о вооружении «ганшипа» и о том, что в его батальоне нет ресурсов для противодействия удару с неба. Любые средства противовоздушной обороны были в дефиците. Возможно, агенты Оазисов делали все мыслимое, чтобы торговцы оружием, распространявшие свой беспроигрышный во все времена бизнес на пустоши и резерваты, не торговали средствами поражения воздушных целей. Это подвергло бы жизнедеятельность Оазисов огромному риску. Они налаживали торговые, политические и экономические связи между собой и все чаще пользовались для этого самолетами. А тем приходилось большую часть пути проделывать именно над дикими территориями.

Соловей давно и безуспешно пытался раздобыть для своих людей ручные зенитные ракеты и сейчас проклинал себя за то, что не достиг цели. Он либо был недостаточно настойчив, либо не думал всерьез, что в обозримом будущем придется столкнуться с подобной угрозой. Черный ругал себя за долгую подготовку к операции вместо того, чтобы сразу окунуться в Острогожскую сумеречную зону, найти неизвестную зенитную установку, из которой был сбит самолет — обломки сейчас находились где-то там, в Чертоге, — из-за которого вышел весь сыр-бор. Да. Именно так и следовало поступить. Но он сплоховал, не просчитал варианты. И заплатить придется бесценными жизнями его людей.

В сложившейся ситуации он смог отдать всего несколько команд, призванных минимизировать ущерб от налета «ганшипа». Во-первых, всем его людям следовало незамедлительно покинуть транспорт. Во-вторых, выключить все средства связи — вообще любые приборы, имевшиеся в наличии. И рассредоточиться. Последняя команда перед отключением радиосвязи звучала так:

— Не сметь приближаться друг к другу более чем на пятьдесят шагов! Одинокий человек — плохая мишень!

Да, сейчас весь батальон должен был броситься врассыпную, оставив технику. При случае раствориться в подвалах, но опять же не скапливаться, не сметь собираться даже парами. И ждать. Когда у «ганшипа» останется топлива лишь на обратный путь, он скроется. Правда, не было гарантии, что на смену не прилетит другой.

Существовал и второй вариант, предпочтительный.

Именно ради него Черный мчался сейчас на трофейном квадроцикле по заброшенным улицам Острогожска. Он намеревался найти зенитную установку, затаившуюся где-то в городе. Она была важнее жизни. Овладев ею, он получит козырь, сумеет не только отвести беду от бойцов, но и реабилитироваться перед самим собой, а заодно поквитаться за отчаянную, бессильную детскую злобу. И за оторванную руку ребенка, сжимающую куклу на обочине покрытой останками тел дороги. Война, прокатившаяся по планете много лет назад и лишившая его детства, лично для него так и не закончилась. Тот самолет попросту улетел. Нарочито медленно, демонстрируя свою полную безнаказанность.

* * *

К своему великому неудовольствию, экипаж «ганшипа» обнаружил, что после первого захода на атаку и поражения нескольких единиц техники живая сила неприятеля стремительно растеклась, причем не группами, как это обычно бывало. Бойцы бросали машины и по одному уходили в леса, болота и разрушенные строения. Пилоту пришлось совершить дополнительный маневр, огибая подступавший с севера грозовой фронт, и вышло так, что «ганшип» дал врагу небольшую фору в несколько минут.

Инфракрасные приборы четко фиксировали тепло моторов и человеческих тел, но групповых мишеней не находилось, а пальба по отдельным людям из бортовых орудий летающего линкора была бы экономически нецелесообразным расточительством. Вольности здесь не допускались, ибо все прицельное оборудование оружия было оснащено специальными камерами, фиксировавшими работу «ганшипа». Никто не хотел лишаться денежных премий за то, что потратил на жизнь одного дикаря дорогостоящий 105-миллиметровый снаряд. Стоимость последнего превышала месячное жалованье стрелка. Что касается техники, то и здесь действовали определенные правила. Машина, будь то легковушка или грузовик, не говоря уже о мотоцикле, не считалась достойной мишенью без людей или крупнокалиберного оружия. Другое дело — бронетехника, которая на вражеской территории подлежала атаке в любом случае. Во время первого боевого виража компьютер счел наиболее удобной и приоритетной целью плотно идущую колонну грузовиков. Из-за большого расстояния и ограничения узлов наведения бортового оружия бронетехника, обнаруженная датчиками неприятеля, находилась в зоне маловероятной досягаемости. Поэтому «ганшип» работал именно по колонне, и весьма результативно. Две очереди по три выстрела из сорокамиллиметровой пушки и две очереди из пятиствольного GAU-12 ее практически уничтожили. Второй заход должен был направить самолет на бронетехнику противника, однако оператор с тревогой открыл, что та исчезла. Она не могла испариться, но приборами больше не фиксировалась. Это наводило на мысль, что у врагов имеются специальные чехлы, которые маскируют бронемашины в инфракрасном диапазоне и ряде других. Более того — действия боевиков показывали, что им хорошо известно, кто именно обрушился на них с неба. В радиосканере пропали все переговоры, хотя их и так было трудно прослушать из-за постоянной смены частот. Люди бросили машины и не приближались друг к другу, но вполне могли общаться путем простого перекрикивания. Все это стало неприятным сюрпризом для экипажа, привыкшего играючи расстреливать мечущихся людей, которые в панике спешили друг к другу вместо того, чтобы разбегаться с площадей.

Зато мониторы четко показывали на разгромленную колонну, на выручку которой и был отряжен самолет, опоздавший из-за своей тихоходности и неожиданности удара, пришедшегося на военизированный конвой Оазиса. Танки и бронемашины тлели на дороге, скорбной цепью растянувшись до самого проклятого города, которого так и не достигли. Среди них белыми пятнами светились еще не остывшие тела убитых. Их было мало, зато бледное бесформенное пятно в болоте слева от дороги свидетельствовало о том, что враги сбросили трупы в топь. Проклятые дикари! Оператор боролся с искушением отдать команду расстреливать одиночные цели. Но черт возьми! Это же деньги! Никаких бонусов! Дисциплинарные взыскания! И очень плохая статистика для карьеры!

Он попытался отследить излучение ручных зенитных ракет. Человека с ПЗРК можно атаковать из всех стволов, иначе он собьет самолет, а тот стоит дороже снарядов. Но он не засек ни одного зенитно-ракетного комплекса.

Правда, приборы зафиксировали, что к разбитой колонне врага, вокруг горящих машин которой еще копошились раненые, стекаются люди — примерно шестнадцать человек. Вероятно, хотят помочь раненым. Какой глупый в своем благородстве порыв! Пушки летающего «Громовержца» только и ждут, когда они все окажутся в радиусе поражения гаубицей или в зоне покрытия очередью из пятиствольной пушки. И все это запишут камеры. Видеозапись хорошо повлияет на карьерный рейтинг. Денежные премии! Дополнительные баллы в аттестационном листе! Давайте! Помогайте своим раненым! Подходите к ним! Проявите сострадание! И мы сделаем себе карьеру на ваших останках!

Оператор сообщил пилотам координаты цели. На данном вираже экипаж пытался достать бронетехнику врага, которая, увы, исчезла с экранов, и для нового захода на поверженную колонну не хватало углов наведения оружия. Придется маневрировать и менять курс. В этот раз грозовой фронт можно проигнорировать. Один шанс из миллиона, что самолет собьет молния — обычно ее удар остается вообще незаметным для экипажа. Намного выше риск повредить чувствительные датчики наведения огня, но ставки высоки. Бонусы! Плюсы! Карьера! Еще один безрезультатный заход на вираж снова даст неприятелю фору, а израсходованное топливо не оправдает и разбитая в первый налет колонна, и это минус в карьерную статистику.

— Лейтенант, — позвала оператора его помощница.

— Да, капрал. — Офицер не сводил глаз со своих мониторов и не повернулся к женщине-капралу.

— Мне не нравится эта цель. Север. Человек на квадроцикле.

Лейтенант щелкнул тумблером и перевел на свой экран вспомогательную картинку с дисплея помощницы.

— Он направляется в город?

— Так точно.

Лейтенанта бросило в жар. В городе находилась машина, для которой их летающий линкор был легкой мишенью, — «Панцирь». Конечно, он принадлежал корпоративной армии их же Оазиса — диверсионному отряду, выполнявшему здесь секретную миссию и подлежавшему эвакуации конвоем, разгромленным местными дикарями. Но! Совсем недавно с этой машиной прекратилась связь. А до того диверсионный отряд сообщил, что в городе действуют некие враждебные силы.

— Командир, если они захватят машину, нам конец.

— Какова вероятность, что дикари справятся со сложными системами «Панциря»?

— Если не ошибаюсь, именно они когда-то создали эту машину.

— С тех пор многое изменилось. Я уже не говорю о модернизации, которую она прошла у нас.

— Лейтенант, наши электронные системы как раз облегчили управление. Между прочим, эти дикари за пять минут спрятали от нас свои бронемашины и сразу сообразили, с кем имеют дело. О том, как они расправились с конвоем, я вообще молчу.

— Тем не менее не все из них соображают. Вон толпятся вокруг раненых. — Лейтенант ткнул пальцем в экран.

— А что, если они отвлекают нас от того человека? Он уже пересек мост.

— Дьявол! — Старший оператор хмуро смотрел на движущуюся метку. Характерный ромбик показывал, что углы наведения позволяют вести огонь, но расстояние было слишком большим — никаких гарантий поражения. Надо принимать решение. И быстро. Капралу хорошо говорить, не она будет отвечать за расход боеприпасов. Отчитываться придется именно ему. Но он вдруг впервые за время полета подумал не о бонусах и баллах, а о собственной жизни. Ведь если этот дикарь доберется до машины… Собственно, зачем ему ехать в город на такой скорости? Это ведь опасные Чертоги. Да еще в грозу… Черт возьми, ну конечно, он спешит за машиной! И на кону сейчас не чертовы денежные бонусы! На кону сама жизнь!

— Внимание! Новый приоритет цели!

В переговорном устройстве послышался голос первого пилота:

— Мы будем вынуждены пересечь границу грозового фронта. Вы подтверждаете новый приоритет по указанному азимуту?

— Так точно, подтверждаю! Противник осуществляет попытку захвата зенитно-ракетного комплекса «Панцирь»! Наша задача — не допустить захват либо, в крайнем случае, уничтожить установку!

— Вас понял! Меняю курс!

— Уничтожить собственность корпорации? — Черные брови капрала поднялись. Она уставилась на старшего оператора.

— Все лучше, чем подарить эту собственность местным шакалам. И уж тем более лучше, чем подохнуть вот в этой собственности корпорации, — он хлопнул ладонью по стенке самолета, — от огня другой собственности этой корпорации.

Он переключил переговорное устройство и обратился к стрелкам бортового вооружения:

— Господа, сейчас на волоске висит не только наша карьера, но и наши жизни. Если вы облажаетесь, я выкину вас из самолета раньше, чем совет директоров отправит нас всех на биржу труда! И это при условии, что нас не собьют нашим же оружием!

 

Глава 12

ХИМЕРА

— Ах ты, маковку твою по тыковке! — зло прорычал Соловей, глядя в уцелевшее левое зеркало заднего вида. Там отражалось мерцание шаровой молнии, которая, набирая скорость, устремилась за ним. Он уже миновал мост и пару улиц и вот на третьей угодил в поле аномалии. Досадно, если его планам помешает какая-то бездушная мерзость. Он поймал взглядом нарисовавшийся впереди крутой поворот. Тот был достаточно свободен от мусора, и оставалось красиво вписаться. Черный знал, что шаровуха, подчиняясь физическому закону кратчайшего расстояния, будет срезать этот угол и влетит в густые деревья до поворота. Внезапно в здании слева прогремели три взрыва подряд, с интервалами в доли секунды.

— Черт! — Соловей пригнулся, не желая попасть под град из летящих обломков панелей верхнего этажа. — Это еще что?

Очень захотелось прибавить газу — но предстоял поворот.

Черный повернул руль. Квадроцикл стало заносить, и он пытался удержать машину, вставшую на два левых колеса. Прибавлять газ для выхода из заноса нельзя. Привод задний. Шаровая молния, как и ожидалось, влетела в гущу деревьев, и по стволам загрохотали разрывы. Взорвалась и шаровуха, разбрасывая искры, снопы коротких молний и выбивая обугленные щепки. Но ведь что-то еще… И тут комбат наконец сообразил, что по нему уже работали орудия проклятого «ганшипа». Сначала стреляли из сорокамиллиметровой пушки, но попали по дому. Сейчас была очередь из пятиствольного автомата, ударившая в кроны деревьев россыпью крупнокалиберных пуль.

Быстро они догадались. Очень быстро. Чертовски сообразительные — сосредоточились на одном-единственном человеке, который прорывался в сумеречную зону.

— Ох и умные падлы! Раскусили старика, да?

Впереди выросла стена из грунта и обломков старого асфальта — метнулась навстречу вкупе с шипящей водой. Взрывной волной опрокинуло квадроцикл, ездок полетел в кусты. Это уже было похоже на работу бортовой гаубицы.

— Ну, суки! Знали бы вы, в каких позах я ваших мамаш… — Соловей спешно искал в траве свой автомат G36. Нашел. Теперь очки. Вот и они. Он сунул их в карман жилета и кинулся к квадроциклу. Тот лежал на боку, мотор еще тарахтел. Значит, не сильно его повредило, и можно будет ехать дальше. Но стоило ему потянуться к рулю, как что-то невидимое поволокло машину прочь.

— Бляхамушечка, — выдохнул Соловей, понимая, какая сила вмешалась.

Дальше от него, на краю дороги мрачно разверзлась сгнившая стена одноэтажного дома. Прореха походила на разинутый беззубый рот безумной старухи, и не было сомнений в том, что внутри уютно устроилась магнитная аномалия. По мере удаления квадроцикла воздух в черной пасти дома дрожал все отчетливее, отклоняя дождевые потоки. Машина втягивалась в бездну все быстрее, оставляя в грязи борозду, заполнявшуюся мутной водой. Черный попятился, опасаясь, как бы аномалия не уцепилась за оружие и бронежилет. Сделал он это вовремя. Квадроцикл резко рванулся вперед, и его затянуло в тот самый момент, когда по дому ударили, один за другим, три сорокамиллиметровых снаряда. Дом разлетелся в щепки, вырвался сноп голубоватых искр. Волна снова сбила Черного с ног.

— Всю свою будущую пенсию на меня одного изведете, придурки! — воскликнул Соловей, вставая и бросаясь к ближайшему переулку. Он понимал, что должен держаться узких улиц и зданий повыше, но маневру мешала мысль о том, что он находится в сумеречной зоне, да еще во время грозы, когда свищи наиболее активны. Черный рисковал угодить в очередную ловушку, оставшуюся в наследство от Великой Войны и Великой Смуты. Ведь он проехал по городу-призраку всего километр, а столкнулся уже со второй аномалией. Какая по счету станет роковой? С другой стороны, Соловей Юрьевич Черный знал одну простую истину. Военные Оазисов очень не любят Чертоги по той причине, что их высокотехнологичные прибамбасы нещадно глючат от аномалий. А уж сейчас — то, в грозу эту чертову… Он был практически уверен, что там, высоко в небе, в чреве проклятого самолета, на экранах этих безнаказанных ублюдков светится целая мозаика из всей местной чертовщины. Иначе как объяснить, что эти небесные олухи врезали не по нему, а по дому с аномалией? Приборы шалили. Сумеречная зона не без издевки предоставляла человеку шанс: ты, может быть, и спасешься от тех людей, но попробуй спастись от моих ловушек, которые тебе помогают…

* * *

Крылов поначалу долго удивлялся: и почему на пятом этаже в наружной стене существует дверь, ведущая на улицу? Точнее, двери как таковой уже нет, остался проем. Чуть позже, после подсказки Ивана Булавы, он понял, что здесь когда-то располагался балкон. Он давно обвалился, а дверной проем стал удобной позицией для снайпера. СВУ-АС оказалась хорошим трофеем. Во-первых, над ней не приходилось долго гадать, так как почти все узлы были от СВД, знакомой Крылову с детства, разве что с немного другой компоновкой. Во-вторых, ствол не так сильно выдавался вперед, и все благодаря этой самой компоновке буллпап. При той же длине ствола, сохранявшей идентичные СВД баллистические характеристики, оружие было короче за счет того, что ударно-спусковой механизм и магазин находились в прикладе. Это и позволило сдвинуть ствол назад, в тот же приклад. Кроме того, оптический прицел был сверху снабжен странной надстройкой с каким-то датчиком над главной линзой и парой диодов с тыльной стороны, прямо перед лицом стрелка. Однако они были погашены, и молодой снайпер не придавал значения этому дополнению.

Крылов, лежавший на полу квартиры, в которой было гнездо вражеского, теперь уже мертвого, снайпера, обернулся.

— Вань, ты что-то совсем бледный. Даже иссиня-бледный уже.

Иван сидел так же на полу, прислонившись спиной к холодной, сырой стене. Он уже сделал себе укол и теперь лениво, при заметном упадке сил, перебирал содержимое неприятельских рюкзаков.

— Не отвлекайся, — тихо отозвался Булава. — Следи. Не видно их еще?

— Нет. — Снайпер прильнул к прицелу. — Спрятались. Точно слышали ваши переговоры по рации.

— Значит, они пасут это окно. Знают, что мы в квартире их снайпера.

— И что делать?

— А ничего. Жди и не высовывайся. И вообще… — Иван тяжело вздохнул и поморщился. — Они могли уйти незаметно от тебя?

— Нет. Я бы увидел. Чтобы отступить, нужно пройти через участок без кустарника. Вперед — сразу будет заметно. Вправо дальше двадцати шагов — тоже открытое пространство. Небольшое, правда.

— А здание, которое слева от них?

Крылов не отреагировал. Только чуть двинул оружием и, соответственно, оптическим прицелом.

— Эй, чего молчишь? — прокряхтел Иван чуть громче.

— Погоди-ка. Да. Похоже, кто-то уже в доме.

— Можешь снять?

— Пока нет. Но если они будут перемещаться, то попадут в зону обстрела.

— Не забудь после выстрела сразу менять позицию.

— Да знаю я. Не впервой.

— Молодец. — Иван извлек из рюкзака радиосканер. Велик был соблазн включить его. Но как им пользоваться? Все на чужом языке, хотя слово «скан» ни с чем не спутать и на латинице. Гораздо более острая проблема — наличие маячка-наводчика в приборах военспецов корпоративных армий.

— О, я, кажется, наших вижу, — шепнул Крылов. — Они хотят обойти то здание. Черт.

— Что не так?

— Там же противник, а наши не знают. Зараза, а. Может, предупредишь?

— Как? Полукров рацию выключил.

— Тогда…

— Стреляй.

— Что? — Крылов опять обернулся.

— Да не на меня смотри, бестолочь. Стреляй в дом. Как можно ближе к противнику. Отвлеки на себя.

* * *

По экранам опять пошла рябь, продолжавшаяся секунды две. Похоже, в самолет снова попала молния.

В динамике послышался недовольный голос пилота:

— Лейтенант Гильмири. В самолет второй раз попала молния. Сколько нам еще находиться в данном районе?

— Когда эти косоглазые стрелки соизволят наконец поразить цель, тогда и уберемся, — нервно бросил в ответ старший оператор. — Мы уже потратили впустую столько боеприпасов, что нам не будет оправдания, если мы не покончим с этим дикарем.

— Господин лейтенант. — На сей раз говорил сержант стрелковой секции. — Вы же сами видите, что на экранах масса посторонних засветок. В этом хаосе трудно найти нужную цель.

— Включите логику. Ищите движение. Не стреляйте по каждой метке.

— Но здесь много движения.

— Я знаю, разрази вас гром! Но в движении человека есть порядок и логика. Не реагируйте на хаотичные метания местных аномальных явлений!

— Но это нелегко сделать, лейтенант!

— Нам платят за сложность! А вы делаете все, чтобы платили не они, а мы — неустойку за пустую трату боеприпасов! Работайте! Ищите его!

Старший оператор весь взмок. Ему никогда не приходилось так нервничать — во всяком случае, он не помнил подобного. Он состоял в этой должности уже третий год, и столь плачевных результатов ни разу не было. Правда, и летать приходилось не так часто и не так далеко. Но что можно было ждать от полета на дикую территорию северных резерватов? Оператор помнил, как летал на зачистку эрзерумских и анатолийских пустошей. Тогда каждый выстрел настигал цель. За два часа боевой работы экипаж записал на свой счет восемь бронемашин и до четырех сотен пришедших с северо-востока врагов. Это вызвало головокружительный рост рейтинга в его личном послужном листе. А что сейчас? Они кружат, сжигая драгоценное топливо. Посыпают мертвый город дорогостоящими снарядами. И все из-за одного человека! А где результат? Но отступать теперь нельзя. Этот дикарь и без того дорого обошелся бюджету их вылета. Он просто обязан был умереть.

— Лейтенант, — настаивала помощница. — Вам не кажется странным, что мы не видим нашей машины, которую он пытается захватить?

— Да в этом хаосе не поймешь, где машина…

— Но в ней же стоит особый датчик системы «свой — чужой». Мы бы видели специальный ярлык на отметке. Вы же знаете.

— Знаю, — рассерженно проговорил Гильмири. — А что, если попавшая в самолет молния вывела из строя систему опознавания?

— Я уже продиагностировала. Система работает в штатном режиме. Что еще может делать машину невидимой?

— Возможно, включен генератор помех.

— Но зачем?

Лейтенант вдруг крайне обеспокоенно уставился на помощницу.

— Дьявол. А что, если машина уже у них в руках?

— Но радарная активность не фиксируется.

— Возможно, что это только пока. — Он хмуро уставился в экраны. — Ну, где же этот дикарь? Может быть, те, кто захватил машину, не могут активировать ее системы без него?

— Лейтенант! Мне кажется, есть радиоперехват. Точно! Говорят на одной из нашей частот. И на нашем языке.

— Что? — удивился Гильмири. — Ну-ка, давай на громкую.

— …да, пытаются зайти нам в тыл.

— Не упускайте их из виду.

— Следим, капитан.

— Но будьте осторожны. В том здании теперь их снайпер.

— Да. Мы в курсе…

— Это еще кто? — Лейтенант внимательно слушал переговоры и взялся за мониторы, меняя ракурсы и масштаб. — Уж не тот ли отряд, что был заброшен командованием до начала операции? Вот! Есть шесть меток класса «свой»! Это наш спецназ.

— Я же говорила, что система «свой — чужой» работает штатно, — кивнула капрал.

— Так. Это хорошо. Выходит, они должны знать о машине. Это ведь боевое охранение установки, так?

— Вам лучше знать, лейтенант.

— Ладно. — Он переключил свое переговорное устройство на внешнюю связь и настроил на частоту, которой пользовались люди внизу. — Внимание. Говорит «Громовержец». Код эй-ти-три-два-два-пять. Как меня слышно?

— Слышно удовлетворительно. Я «Бора Биляль». Рады вам, «Громовержец». Где вы? Прием.

— Кто нас слышит? Прием.

— По нашим данным, средств радиоперехвата у дикарей нет. Никто не знает нашего языка. Говорите. Прием.

— Вас понял, «Бора Биляль». Мы находимся над вами. Уточните статус установки «Панцирь».

— Связь с ней потеряна. Из нашего радиоперехвата переговоров дикарей мы поняли, что три наших человека, обслуживавших установку, попали в ловушку. Сама машина пока не обнаружена, но видели много следов. Подозреваем, что она курсирует по этому городу. Можно не сомневаться, что она захвачена противником. Мы не можем выяснить, каким именно. Дикари, атаковавшие конвой, понятия не имеют, где она. Подозреваем, что здесь действуют специалисты другой корпорации. Как поняли меня? Прием.

— Другая корпорация, — нервно проговорил Гильмири, вытирая вспотевшие ладони о форменную рубашку. — А вот это уже очень и очень плохо. Тогда человек, за которым мы гонялись, вполне может быть специалистом, без него машина не активна. Вот почему он так ловко от нас прячется. Вот почему дикари так умело рассредоточились и замаскировали свою бронетехнику. У них есть военные советники из какого-то Оазиса.

Он гневно дернул головой, проклиная работу разведки родной корпорации, так глупо проморгавшей конкурентов.

— Гроза мешает устойчивой связи, — заговорил он вновь. — Старайтесь изъясняться короче, «Бора Биляль». Я понял, что контроль за машиной утерян. Надеюсь, вы понимаете, что она опасна? Прием.

— Так точно. Нашим поискам мешает отряд дикарей. Они уничтожили группу наших наблюдателей. Сейчас наши движения сковывает вражеский снайпер. Как поняли? Прием.

— Понял хорошо. Наведите меня на снайпера. Но имейте в виду, что в Чертогах много помех для наших сенсоров. Нам нужна точная наводка. Как поняли меня, прием?

— Вас понял. Нужна точная наводка. Есть лазерный целеуказатель. Как поняли? Прием.

— Вас понял. Лазерный целеуказатель годится. Прием.

— Хорошо. Сейчас мы наведем маркер цели на здание, где находится снайпер. Очень рассчитываем на вашу помощь. Прием…

* * *

Воздушный пират больше не давал о себе знать. Не сыпались с неба выстрелы. Возможно, враг потерял интерес к одиночной цели или решил, что поразил ее вместе с квадроциклом. А это, в свою очередь, могло означать, что вокруг полно аномалий, которые его маскируют! Черт возьми, это все равно что спасаться от хищного зверя на минном поле!

Соловей присел у поваленного дерева, стараясь унять расшалившийся мотор. Одышка замучила. Сердце казалось гроздью детонирующих толовых шашек.

— Я, вашу мамашу, чертовски стар уже для всего этого дерьма, — бормотал он себе под нос. — И потому сильно зол, что приходится бегать тут, как рекруту на КМБ. И это делает участь вашей задницы еще более печальной, сучата. Я давно хотел поквитаться с вами. — Он сделал глубокий вдох, высморкался и добавил: — Пидоры.

Бравада приятна. Но, сидя у трухлявого бревна, войну не выиграешь. Жаль, что перед началом Великой Смуты все военные, включая отца, плохо понимали, каким трухлявым бревном было их высшее руководство. Хотя нет. Понимали. Но понимание это было какое-то кухонное. Именно дома на кухне он услышал от отца фразу, запавшую в память на всю жизнь: «Наша страна зашла в такой тупик, что спасти ее сможет только Адольф Виссарионович Пиночет». Сказал он это за завтраком, прослушав последние новости по радио, и пошел на службу. А маленький Олег отправился в школу. А потом были какие-то известия об эпидемии. Дальше — некая резолюция ООН. Затем народные волнения, которые были поддержаны иностранными бомбардировщиками. Вроде так. В памяти все путалось. Хорошо запомнились слова отца и еще цветочный горшок, который маленький Олег запульнул в голову учительнице за высказывание: «От нашей генетической дикости могут спасти только западные войска». И разумеется, он помнил разорванных в лоскуты стариков, женщин и детей после налета «ганшипа». Генетическая дикость лечилась цивилизованными людьми именно так. И во всем мире.

Соловей — Олег, получивший свое прозвище уже по забытой причине в пору бандитской юности, — поднялся и замер. На улице, поросшей клочьями травы, торчащими из островков сохранившегося асфальта, стоял вепрь. Жутковатый аналог дикого кабана, который, в отличие от своего родственника, не был съедобен. Крупнее обычного зверя. С большими, крепкими и острыми бивнями, которые он любил пускать в ход по малейшему поводу. Откуда он здесь? Насколько известно, в малых Чертогах таких животных нет. Они в изобилии водятся в зоне Нововоронежской атомной станции, а еще любят большие Чертоги. Правда, разъездные много рассказывали о том, что вепри мигрируют семьями и даже небольшими стаями. Возможно, это был один из таких — пришел осваивать новую территорию, а тут человек. Вепри отчаянно не любили людей, и те отвечали взаимностью.

Вепри были практически слепыми. Черт его знает — может быть, под жесткой и длинной щетиной, покрывавшей все тело животного, и прятались глаза, но они были посажены так глубоко и настолько малы, что в глазницы не попадешь и выстрелы только разозлят зверюгу, которая и без того не отличалась приветливостью. Лоб у нее был до того крепок, что даже очередь из автомата едва ли могла его пробить.

Мокрый вепрь стоял под струями дождя и шевелил здоровенным влажным пятаком, по обе стороны которого торчали устрашающие полуметровые бивни. Во всей его позе читалось напряжение.

— Учуял-таки, — прошептал Черный, неспешно поднимая ствол автомата и еще медленнее делая шаг назад.

Вепрь зарычал и еще проворнее зашевелил пятаком. Чуть опустил голову — верный признак скорой атаки.

Соловей рванулся влево, к гнилому бревну. Перемахнул через него, сбивая подошвами высоких ботинок трухлявую кору. Неистовый зверь бросился следом. Он с разбегу влетел в бревно, и командир батальона слышал позади лишь жуткий треск и стук разлетающихся щепок. Впереди стояло двухэтажное здание. Соловей кинулся к нему. Влетев в подъезд, он чуть не упал, споткнувшись о всякий хлам. Заросли вокруг дома были настолько высоки и густы, что свет почти не проникал туда через зиявшие глазницы окон. Соловей включил тактический фонарь на стволе своего автомата. Лестница, вынырнувшая в пятне света, поманила наверх. Преодолев первый пролет и развернувшись на площадке к следующему, он снова замер. Железные перила были закручены в причудливую спираль, и Соловей почувствовал, как невидимая сила вытягивает из рук оружие.

Внизу, у входа, уже слышались злобный рык и похрюкиванье. Ловушка захлопнулась. Черный снял оружие с предохранителя и приготовился всадить в зверя весь рожок, но вдруг различил какой-то звук сквозь шум дождя и рычание вепря. Поначалу Соловей принял его за очередные раскаты грома, но звук стремительно приближался, и теперь было ясно, что это мотор мотоцикла. Мотоцикл в Чертогах? Однако… Хотя разве не Черный пытался совсем недавно проехать на квадрике по зараженному свищами городу?..

Зверь, пока еще не решавшийся войти в здание, развернулся на шум.

На небольшом пустыре, всего в сорока метрах, стоял черный мотоцикл со стремительными обводами, скалившийся титановыми челюстями вокруг пары «прищуренных» фар. Ездок в черном одеянии и черном шлеме с непроницаемым стеклом. Точнее, наездница. Она дергала ручку газа, дразня зверя ревом мотора. Вепрь топотал передними копытами, мотал головой и рычал. Казалось, он чувствовал какой-то подвох, но очень хотел поднять на клыки существо, помешавшее его охоте. Наконец осмотрительность уступила инстинкту убийцы, и вепрь устремился вперед.

Незнакомка еще пару раз дернула ручку газа, взирая безликим черным стеклом своего шлема на приближавшуюся бесноватую тварь. Вот уже осталось каких-то два метра — и мотоцикл, повинуясь воле хозяйки, помчался стрелой.

Вепрь завертелся на месте от неожиданности, яростно разбрасывая рылом грязь. Вот он поддел что-то твердое — камень? Нет…

Оставленная наездницей граната рванула у самой морды вепря, разорвав нос и рот. Зверь упал на бок и забил копытами, отчаянно хрипя. Мотоцикл уже возвращался. Он остановился метрах в пяти от вепря. Тот захрипел еще сильнее, предчувствуя конец. Женщина спешилась. В руках у нее был обрез двустволки. Выстрел дуплетом в область сердца — и вепрь затих.

Мотоциклистка переломила оружие, выбросила дымящие гильзы и перезарядила обрез, вынув патроны из патронташа, который опоясывал ее тело чуть выше талии. Затем повернула голову в сторону двухэтажного дома, у входа в который застала зверя. Там стоял высокий человек. Капюшон был отброшен, и дождь молотил по короткостриженой седой голове. В руках неизвестный держал диковинный иноземный автомат и целился в наездницу.

— Опусти оружие! — рявкнул он.

Она невозмутимо завела обрез за спину и опустила в пришитый к кожаной куртке чехол из той же кожи. Затем развела руки, облаченные в беспалые перчатки.

— Ты кто такая? Говори, а то пристрелю к чертовой бабуленьке!

Из-под шлема послышался низкий женский голос:

— Олух неблагодарный.

Соловей неторопливо сократил расстояние между ними вдвое, не сводя ствола автомата с мишени.

— Наголовник сними. Не люблю разговаривать с пластмассой.

Та послушно обхватила ладонями шлем и подняла его над головой, открывая вооруженному мужчине лицо. Оно было… Ну да, красивым. Но странным. Первое, на что обратил внимание Соловей, явилось отсутствие левого глаза. На лице чернела аккуратная повязка с выпуклым овалом. Черные, как и все прочее, волосы были подстрижены ровной линией над завлекательными стрелками бровей, к плечам спускались две тонкие косички. Правый глаз ненадолго показался кошачьим: миндалевидный, с приподнятым вверх наружным уголком и вертикальным зрачком. Но морок быстро исчез, словно глаз, попав на дневной свет, которому уже не мешало черное стекло шлема, сразу стал человеческим. Длинноногой незнакомке было лет двадцать пять, не больше — скорее, даже меньше. С толку сбивало суровое выражение лица.

— Ну, так что, барышня, познакомимся наконец? — усмехнулся Соловей, а из головы у него не шло видение: кошачий зрачок.

— Может, для начала опустишь ствол? — отозвалась девушка, не мигая.

— Который именно? — Соловей оскалил не слишком здоровые зубы.

Рейтарша выдержала паузу и так же, не мигая, с прежней интонацией произнесла:

— Я не терплю пошлых шуток. Тем более от старперов вроде тебя.

Ухмылка слетела с лица Черного.

— Ну и дура.

— Убери оружие, папаша. Если бы я хотела причинить тебе вред — дала бы вепрю загнать тебя в магнитный свищ, которого ты испугался в доме.

Черный был удивлен. Он опустил автомат.

— Погоди, а откуда ты…

— Меня зовут Химера.

Брови Соловья поднялись, лицо скривилось в сомнении. Он слышал много баек о призраке на скоростном мотоцикле, и как раз о женщине под именем Химера. Рассказывали истории про девиц, решивших, потворствуя легенде, сыграть роль Химеры: они раздобывали байки или разводили на оные своих кавалеров. Наряжались в черное и катались — до печального финала. Но, черт возьми, едва ли простая крестьянка способна так лихо разделаться со свирепым вепрем. Да и кататься на рейте в Чертогах… Такого даже рейтары не делали. И если это настоящая Химера, то ведь… Стоп… Сколько легенде лет? Эта женщина, что же, начала наводить ужас на ночные дороги резерватов, еще когда в пеленки мочилась?

— Химера, значит? А я царь Соломон.

Ее выражение лица наконец изменилось. Едва заметная ухмылка тронула красивые губы.

— Вообще-то я в сказки про чувиху на мопеде не верю, — продолжил Соловей.

— Ну, не верь. — Она пожала плечами. — Что дальше?

— Кто ты такая?

— Химера.

— Вот заладила…

— Может, поедем уже? — Девушка нахмурилась.

— Поедем? Куда? — удивился Черный.

— Ты же кое-что ищешь?

— Вообще-то да.

— Ну, так ты кое-что нашел.

— И что же?

— Химеру. — Она вновь едва заметно ухмыльнулась.

— Да ты даже не знаешь…

— Зенитную установку? — Она вперила взор единственного ока в пасмурное небо. — Тебя ведь очень беспокоит тот самолет?

И ее глаз вдруг снова показался кошачьим. Да что за чертовщина такая?

— Погоди, но откуда ты…

Она не дала ему договорить и резко приблизилась.

— Я же сказала тебе. Я ХИМЕРА.

 

Глава 13

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ РЕЙТИНГ

— Чего ты ждешь? — нетерпеливо проворчал Иван.

— Погоди, — тихо отозвался Крылов. — Рано еще.

— Смотри, как бы поздно не стало.

— Если ты будешь меня отвлекать, это не лучшим образом скажется на моей работе.

— Ох ты, — фыркнул Булава. — Весь день жду, когда уже можно будет взглянуть на ее результаты. И что?

— А снайпера-то снял все-таки я.

— С двух шагов в спину да восемью пулями? Пороть надо за такую работу.

— Заткнись и не мешай.

Иван нахмурился. Очень захотелось влепить мальцу затрещину за дерзость, хотя не в его это правилах. Парень молодой. Его постоянно торкают по поводу и без. Он огрызается — с характером, значит. Разве это плохо? Да и много ли надо ума такому амбалу, как Иван, чтобы шпынять этого щуплого паренька? Нет — он просто раздражен из-за боли в ране.

«Так и быть, прощаю», — подумал Иван и через силу улыбнулся.

Однако молодой снайпер не смог оценить его великодушную улыбку. Он пристально смотрел в прицел СВУ-АС, над которым внезапно ожил странный прибор. Замигал красный диод. Он был совсем тусклым — видимо, из соображений маскировки. Но его хватало, чтобы стрелок обратил на него внимание.

— Блин. Что еще за хрень? — Лицо Крылова чуть отлипло от прицела. — Может быть, маячок сработал и сейчас прилетит ракета?

— Стреляй быстрее, и нужно избавиться от винтовки.

— И я опять без оружия? — возопил молодой снайпер.

— Не ори. У нас два трофейных автомата.

— Я снайпер!

— Блин, ну так снайпери давай!

— Вот зараза. — Крылов снова прильнул к окуляру. — Так. Есть. Один показался. И он целится в нас каким-то прибором.

— Прибором или стволом? — Вооружившись биноклем, Булава подполз к напарнику.

— На оружие не похоже.

— Черт. Да это же, кажись, лазерный целеуказатель. Вали его, ну.

Молодой снайпер нажал на спуск. Грянул выстрел.

— Есть!

Он быстро перекатился к стене, Иван последовал его примеру и метнулся к противоположной. Неожиданно прогремел гром, но то была не гроза, а нечто иное.

* * *

— Помните, «Громовержец», придется действовать быстро. Снайпер следит за нашим сектором. Мы не можем долго удерживать маркер цели. Как слышно меня, прием?

— Слышу вас хорошо, «Бора». Вы должны учитывать, что мы нуждаемся в сведении орудий. А это хоть и секунды, но время. Как поняли?

— Вас понял. Но и вы учитывайте, что наводчик рискует быть обнаруженным снайпером. Постарайтесь сократить время и сразу нанести удар. Как поняли меня, прием?

— Понял хорошо. Жду целеуказания. — Гильмири переключил переговорное устройство на кабину пилотов. — Внимание. Нам нужен крен на левый борт еще на десять градусов, для большего охвата Чертога.

— Вас понял.

Самолет накренился.

— Есть целеуказание! — громко доложила капрал.

— Так! Хорошо! — Лейтенант в предвкушении даже заерзал в кресле и вперил взгляд в свои экраны. — Что за дьявол! Почему два маркера цели?!

На экране действительно светились два помеченных крестиками ромба. Самым неприятным было то, что источники целеуказателей не фиксировались приборами и даже не удавалось предположить, почему метки две. И они были устойчивыми, а вот ярлыки «свой — чужой» уже растворились в помехах.

— Может быть, мешают проклятые свищи? — гадала капрал.

В динамике раздался голос командира стрелкового расчета:

— Лейтенант, что делать? В какую цель стрелять?

— Сейчас. — Лейтенант поспешно переключился на радиообмен с группой «Бора». Таяли драгоценные секунды.

— Исчезла! — воскликнула вдруг помощница. — Лишняя метка исчезла! Одна цель! Устойчивый маркер!

— Огонь! — крикнул старший оператор стрелкам.

* * *

— Когда уже этот хренов дождь закончится? Когда прекратится гребаная гроза? И вообще — когда мы свалим из этих Чертогов?

— Тише ты, — зашипел Артем на стенавшего Павла.

Все трое достигли дальнего угла длинного здания и там притаились. Артему и самому порядком надоело красться по руинам Острогожска, теперь уже непонятно ради чего. Их наниматель погиб. Зачем ему понадобился тот странный самолет и что это за машина — наверное, не узнать. Чертова гроза, вражеские солдаты — все надоело. Хотелось обсохнуть. Смыть радиацию хозяйственным мылом, поспать и пожрать. Кроме того, тревожила ситуация с Иваном. Он был ранен. И никакого положительного результата в их рейде как не было, так и нет и вряд ли будет. Оставалось зачистить Чертог от врагов, обезопасить себя и резерват, но гибель этого позера, Малона Тахо, делала это убыточным предприятием. Зря, ох как зря он подрядился на эту работу, прельстившись четырьмя десятками золотых монет. Да еще пристегнул товарищей, один из которых уже словил пулю.

Его размышления прервал выстрел…

Все трое машинально пригнулись. Внутри здания послышался чей-то сдавленный крик.

— Это что? Откуда? — Мустафа завертел головой.

— Кажется, сработали с той пятиэтажки. Уж не Крылов ли? — хмыкнул Ходокири.

— Эти уроды уже в доме? — Засоль вжался в стену. — Он в дом стрельнул, и там крикнул кто-то.

— Да это… — Артем начал было говорить, но вдруг с неба раздались необычные громовые раскаты, и через несколько мгновений земля содрогнулась.

На крышу здания обрушился чудовищный удар. Похоже, было несколько взрывов — три послабее и один мощный. Троицу рейтаров обдало раскаленным воздухом, пылью и кусками разрыхлившегося от времени бетона. Внутри здания все рушилось, пыль и мелкие осколки сыпались отовсюду.

— Черт! Что это было?! — заорал Ходокири, отброшенный на несколько метров в кусты. — Братья, вы целы?

— У меня опять в ушах звенит, — простонал Мустафа, выбираясь из груды мелких обломков. По его пыльному лицу струились кровь и дождевая вода, перемешанные с бетонной взвесью.

Полукров высморкался, прочищая нос от пыли.

— У меня тоже звенит. Черт, эта прогулка мне нравится все меньше и меньше.

— Шухер! — выкрикнул Павел, и в его руках загрохотал автомат. Рейтары тут же пригнулись.

В ближайшем окне повисло мертвое тело вражеского бойца. Вид у него был растерзанный — похоже, что Ходокири его просто добил.

Сам Павел отскочил в сторону, ломая кустарник. Из дома затрещали автоматы, срезая ветки и сбивая листву там, где он только что стоял. Пыль быстро прибило дождем, послышался далекий выстрел снайперской винтовки. Совсем рядом из дома донеслись приглушенный стон и стук падающего тела, затем чьи-то шаги. С другой стороны здания кто-то кричал на непонятном языке…

* * *

— «Громовержец»! Что вы творите, будьте вы прокляты! Прекратить огонь! По своим бьете!

— Что?! — Лейтенант Гильмири вытаращил глаза на экран, где еще мерцали всполохи от серии ударов «ганшипа». — Мы точно атаковали указанную вами цель!

— Вы атаковали нашего наводчика! Вы ошиблись на четыреста с лишним метров и ударили по своим!

— Удар был нанесен по маркеру цели, черт вас дери! — выкрикнул старший оператор.

— Погодите, лейтенант, — вмешалась капрал. — Внимание, «Бора Биляль». Перед нашей атакой мы буквально пару секунд фиксировали два маркера от целеуказателя. Потом один исчез, и мы ударили по оставшемуся. Что вы об этом думаете? Как поняли? Прием.

Гильмири злобно посмотрел на нее. Молодая женщина говорила ровно, без эмоций и истерики — в отличие от него. Она взяла инициативу в свои руки. А и правда, с чего ей нервничать? Отвечать за огонь по своим придется не ей, а ему как старшему. Это не просто отрицательный рейтинг в карьерном листе. Это уже кое-что похуже. Это не просто расход боеприпасов на стрельбу в глину.

А ведь она не может не знать, что в самолете находится телеметрическое устройство, которое пишет все — не только параметры полета, но и метки экранов. Фиксирует огонь бортового вооружения и записывает все радиопереговоры. И теперь, когда по итогам этого чертовски скверного полета начнется расследование, следственная группа увидит, что капрал приняла руководство. Говорила по делу, ничего лишнего — не то что он, начавший вопить что-то в свое оправдание и не попытавшийся разобраться в ситуации. Да эта шлюха копает под него! Метит на его место! Хочет сыграть на свой рейтинг! Она уже списала его, своего командира, лейтенанта Гильмири, со счетов! Его за такое в лучшем случае отправят на биржу труда, а это означало конец. Не будет домика на берегу, в окрестностях Тробзона. Никакой пенсии, никакого льготного лечения. Он не дождется бесплатного обучения для детей. И жена уйдет! Вот так вот, в одну секунду капрал перечеркнула его жизнь. Она ведь тоже хочет жить у Тробзона, лечиться по льготным расценкам и наверняка подумывает родить какого-нибудь ублюдка и учить его в институте корпорации за полцены.

Лейтенанту нестерпимо захотелось схватить капрала за тугой хвост черных волос, со всей силы впечатать в экран смазливую физиономию. Затем повалить раком на пульт, вспороть ее форменные брюки ножом и с лютой ненавистью трахнуть в чертов упругий зад…

— Какие две метки! Мы указали вам одну цель! — воскликнули с земли.

— Но было две метки, — продолжала капрал. — Потом одна исчезла, и мы ударили по оставшейся.

— Перед вашим огнем, за секунду, нашего наводчика ранил снайпер дикарей! Он выронил целеуказатель и…

— Значит, кто-то слушает наши переговоры, — констатировала капрал. — И у него есть точно такой же целеуказатель, настроенный на ту же частоту…

— Мы атакованы! Внимание! Ведем огневой бой!

Капрал взглянула на лейтенанта.

— У дикарей наш лазерный целеуказатель. Как такое может быть? Это ведь дикари, прослушав наши переговоры, навели нас на отряд «Бора».

— Капрал Ширин, по какому праву вы нарушили командную цепь, субординацию и взяли руководство на себя? — прошипел Гильмири.

— Наши люди там в беде, лейтенант. Надо что-то делать.

— Гильмири, — послышался в динамике голос первого пилота. — Мы потеряли скорость и высоту на заходе. Мы покидаем зону?

— Заходим на второй круг. Сотрем в порошок этот проклятый Чертог, — проскрежетал лейтенант, не сводя ненавидящего взгляда с Ширин.

— Но у нас снижение высоты и скорости. На втором круге потеряем еще. Это опасно.

— Я сказал, заходим на второй круг.

— Хорошо, но мы сделаем большую петлю и восстановим скорость и высоту.

— Делайте все, что нужно, но дайте мне второй заход на цель, черт вас дери!

* * *

В здании больше никто не подавал признаков жизни, зато конструкции продолжали осыпаться. После сокрушительного удара с неба дом разваливался. И в то же время атаковали из кустов, по другую сторону от погибающего строения. Похоже, что их было четверо, один с «Калашниковым» — судя по звуку. Не проводник ли из местных?

Мустафа выпустил еще одну очередь и перекатился. Похоже, он вновь промахнулся, но брошенная Артемом граната явно достигла цели: кто-то истошно завопил. В ответ полетели еще три. Одна ударилась в угол дома и отскочила. Но вот две другие…

Времени на раздумья не было, рейтары бросились врассыпную. Противник не прекращал огонь. Раздались взрывы, снова крик: теперь вопил Ходокири. Досталось и Артему, он упал в мокрую траву с простреленной ногой.

— Черт!!!

Среди шума и гама он не расслышал звука двигателя приближавшейся машины.

— Паша! Пахан, братуха, ты как?! — крикнул Мустафа и дал длинную очередь по врагу. Опять мимо? Да что за такой заколдованный автомат ему втюхал Серафим?

— Как?! Да мне пи… — Мустафа не расслышал, какое слово выкрикнул Ходокири. Голос товарища заглушился раскатом грома. Однако Засоль догадался, что это было за слово.

Внимание Мустафы переключилось на большой автомобиль песочного цвета, который появился из ближайшего переулка. Судя по кабине — КамАЗ, шасси было четырехосным, и вся машина двигалась на восьми колесах. Позади кабины находился какой-то странный, длинный и приземистый кунг, на котором красовалась крупная башня, ощетинившаяся пушками и контейнерами зенитных ракет. За башней стоял человек, и это был… Соловей?!

Точно. Командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного Соловей Юрьевич Черный собственной персоной. Машина двигалась медленно, и Соловей вел прицельный огонь по врагу из иноземного автомата. Мустафа покончил с минутным замешательством и помог ему своим оружием, сменив опустевший рожок. К ним присоединился автомат Артема, изрыгнул смерть. Противник, теснимый перекрестным огнем, начал отступать и вышел под пули снайпера Крылова. Какая-то фигура бросилась к скоплению ржавых корпусов автомобилей. Послышался выстрел, потом — звонкий щелчок нагайки. Крики. КамАЗ остановился. Из кабины выскочил человек. Он был одет так же, как их пропавший новый знакомый, сгинувший в корпусе разбитого самолета. Он бросился в сторону, послав в ближайшие кусты две очереди из пары пистолетов-пулеметов странной конструкции. Это были «крисс супер».

Увидев, что инициатива перешла в руки союзников (а этого незнакомца можно было считать союзником, если с ним прибыл Соловей), Мустафа подался к сыпавшему проклятиями Павлу.

— Братуха! Ты как?

Зажимая ладонью рану в бедре, к ним уже ковылял Полукров.

— Пи… (очередной раскат грома) мне, ребята, — прохрипел тот. — Все. Отбегался Пашка Ходок. Трое теперь вас осталось в «стае».

— Эй, Паша, ты что такое говоришь, а ну-ка брось! — прикрикнул Артем. — Я тоже маслину поймал. Ничего. До свадьбы заживет.

— Ты ранен, брат. А я помираю. Все. Амба. — Ходокири уставился в небо, постоянно моргая от попадавших в глаза капель дождя. — Чую, смерть моя рядом. Ходит туда-сюда да на часики поглядывает. Сука. Все, братцы. Спета моя песенка… — И он закрыл свои узкие глаза.

— Паша? Паша! — Мустафа схватил товарища и приподнял, укладывая его голову себе на колени. — Братан!

— Сука, не тряси, больно же! — вдруг завопил Ходокири. — И не ори мне над ухом! — Он сглотнул и облизал губы. — Помираю я, братцы. Все. Слушайте… Слушайте меня, други… Я должен вам тайну открыть.

— Да погоди ты. — Артем, морщась, присел рядом. — Пашка, погодь. Все нормально с тобой будет.

— Не перебивай меня, зараза… Я же на смертном одре… Дай сказать… Слушайте… Вы должны знать мой секрет… Короче… Я по отцу… Китаец…

Мустафа и Артем недоуменно переглянулись. Затем уставились на Ходокири и, не сговариваясь, хором произнесли:

— Да мы давно это знали.

— Что? — Павел приподнял голову и закричал: — Козлы! Откуда вы это могли знать?! Вы что, батю моего видели?

— Я не понял… — Артем нахмурился. — Ходок, ты умираешь или как?

— А ну, постой. — Мустафа схватил товарища за плечи и стал разворачивать его массивную тушу.

— Что ты творишь, падла! Больно же! — блажил Ходокири.

— У него осколок в жопе, — подытожил Засоль после беглого осмотра.

Артем изогнул бровь:

— Внутри?

— Нет. В левой.

— Полукров! Убери этого горца подальше от моей задницы! — негодовал Павел. — Знаю я их!

Мустафа презрительно столкнул Павла со своих колен и поднялся. Артем рассвирепел:

— Паша, ну ты и мудила! Устроил нам бродячий цирк! «Умираю я!» Вот же дол… (снова раскат грома).

— Да идите вы на хер оба! Тоже мне друзья! — огрызнулся Ходокири.

Кряхтя и матерясь, он попытался подняться.

— Ну помогите же, уроды!

Засоль и Полукров подхватили его под руки.

— Павлин, почему ты такой говнюк? — проворчал Мустафа.

— Какой есть…

— Может, в дом его затащим? От дождя?

— Да это здание вот-вот развалится, — отказался Артем.

Кряхтевший Павел поднял голову и вдруг изменился в лице. Его глаза расширились, а скривившийся от боли рот распахнулся.

— Чтоб меня! — воскликнул он.

Артем и Мустафа проследили за его взглядом.

К ним направлялись двое — хотя нет, из-за угла показалась вторая пара. Одного они знали хорошо, это был Соловей Юрьевич Черный. С ним шла молодая женщина в мотоциклетном шлеме — та самая, что увела от них шаровую молнию. Она целилась в спину хромавшему впереди нее человеку в комбинезоне рыскуна. Он обливался кровью, а руки были перехвачены сзади пластиковой стяжкой. И наконец, четвертый. Он шагал рядом с Соловьем. И его они тоже знали — правда, плохо. Достоверно о нем было известно одно: он погиб. Рядом с Соловьем шел живой и невредимый Малон Тахо, сжимавший в руках два пистолета-пулемета «крисс супер».

 

Глава 14

ЖИВОЙ

Самолет добрал нужную высоту и перед новым заходом на цель стал увеличивать скорость, чтобы иметь ее в запасе при крене на крыло, когда она снова начнет падать.

Капрал Ширин молча смотрела на приборную панель и водила средним пальцем между кнопками, собирая пыль. Затем растирала большим пальцем средний и начинала заново.

— Лейтенант, — заговорила она. — Вы сами все слышали. Вы же понимаете: мы только что потеряли отряд «Бора».

— Понимаю. И что ты хочешь этим сказать?

— То, что нам больше нечего здесь делать, пора убираться отсюда. Мы сожгли много топлива и потратили впустую достаточно боеприпасов. Зачем ухудшать и без того плохой рейтинг вылета?

— Капрал, тебе не кажется, что в последнее время ты слишком много себе позволяешь? — процедил Гильмири.

Он с трудом сдерживал гнев и пытался унять непреодолимое желание наказать Ширин за дерзость.

Та уставилась на старшего оператора:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Все прекрасно ты понимаешь, — ответил Гильмири. — Ты будто специально ждешь моей неудачи, чтобы перехватить инициативу и показать руководству свою компетентность и профессионализм. Хочешь выбить меня из этого кресла, дрянь?! — Он ударил кулаками по подлокотникам.

— Послушайте! Все не так!

— Закрой свой рот!

— Но лейтенант! Вы же не в себе!

— Что? — Он привстал с кресла. Какие-то крохи рассудка отделяли его от того, чтобы схватить эту девку за волосы и все-таки впечатать лицом в монитор. — Итак, ты твердо решила вести свою, очень нехорошую линию?

— Какая линия, командир? Зачем нам новый заход на атаку?! Чтобы отомстить и выпустить пар?

— Ширин, ты сейчас сказала главное в нашем разговоре слово. — Гильмири вцепился в подлокотники, чтобы скрыть дрожь в руках, и медленно опустился в кресло.

— Какое?

— Командир. Я твой командир. И не забывай об этом, капрал! Я руководствуюсь логикой и только логикой. Да, мы потеряли группу. Но отряд «Бора Биляль» был самостоятельной единицей. У них был автономный рейд. И его гибель не наша вина.

— Но мы же нанесли по ним удар.

Никак не уймется девка. Гильмири стиснул зубы. Ему и самому казалось, что он сейчас не в себе, и эта дрянь делала все, чтобы спровоцировать его на непоправимые действия. Тогда ему точно не выкрутиться.

Он начал тщательно проговаривать каждое слово.

— Это. Стало. Следствием. Того. Что. В регионе. Действуют профессионалы. Враждебные нам.

— Но это лишь мнение…

— Замолкни и не перебивай. Дикари знали о готовящейся акции. Им было известно, что конвой придет к городу, на который упал тот чертов самолет. И они очень грамотно разделались с этим конвоем. Потом профессионально и быстро избежали крупных потерь, когда в игру вступили мы. Потом появился лазерный целеуказатель, которым они сбили нас с толку. А это означало, что они прослушивали наш радиоэфир и понимали язык. Все это, считай, даже не косвенные, а прямые улики в пользу того, что здесь работают профессионалы из конкурирующего Оазиса. И вот за это командование не посмеет повесить на нас всех дохлых собак. Это не наша вина, облажались разведка и аналитический отдел.

— Но может быть, тут вовсе нет профессионалов. Может, просто недооценили дикарей?..

— Тогда это тоже, черт возьми, останется на совести разведки и аналитиков!

— И вы, лейтенант, надеетесь, что высшие чины разведки корпорации не сделают из нас козлов отпущения?

— Высшие чины разведки — не совет директоров. Провал операции настолько очевиден, что этим делом будет заниматься руководство корпорации, а не внутренняя комиссия военного ведомства. А у нас есть телеметрия. У нас есть записи. Так на чьей ты стороне, Ширин? На нашей? Или на стороне высших чинов разведки, которые спишут провал на нас? Если делом займется совет директоров, они обречены.

— Конечно, я на вашей стороне, командир. Я с вами.

«Как-то неубедительно, — подумал Гильмири. — Впрочем, все бабы лживы». Во всяком случае, она понимает теперь, что лезет в сферы, уровень сложности и масштаб которых не в силах постичь своим умишком. Чертова политика эмансипации, проповедуемая главами корпорации. Зачем вообще здесь понадобилась баба? Хотя понятно, что по части подлостей в карьерных делах мужчины нисколько не отстают.

Ширин упорствовала:

— Мне все равно непонятно, зачем продолжать атаку.

— Машина. Зенитно-ракетный комплекс. Ты сознаешь, что он остается в руках местных дикарей? А что это значит? Невдалеке от резервата проходят коммерческие маршруты торговой авиации для связи с Оазисами в Северной Европе. Дикари уже знают, кто направил на их территорию конвой. Торговые маршруты оказываются под угрозой. Мы либо рискуем самолетами, либо налаживаем обходные пути, а это дополнительные расходы на топливо. Товары подорожают, партнеры тоже повысят цены. Тебе это ясно? Машина должна быть уничтожена, и это покроет все неудачи сегодняшнего вылета.

* * *

— Женщина-рейтар?! — Возмущение Павла было под стать презрению на его лице. — Дожили! А щи варить кто будет?!

— Парни, он вам живой еще нужен? — спросила Химера, обратившись к Соловью и Тахо.

Пленный рыскун — очевидно, проводник спецгруппы Оазиса — нервно задергался. Не иначе он решил, что речь шла о нем, но девушка навела свой обрез на Ходокири.

— Ты что, девочка! Конечно нужен. — Соловей отвел ее ствол. — Ты не смотри, что он с виду говно. Внутри он лапусик. Ребята, вы целы?

— Да не вполне, — мрачно ответил Артем, глядя на Малона. Интерес к мотоциклистке сменился недоумением в связи с чудесным воскресением Тахо.

— Ну, во всяком случае, на ногах вы стоите, и то хорошо. Ладно, мы теряем время. — Соловей врезал пленному ногой под дых, схватил его за ворот комбинезона и потащил к дому.

Последовал удар кулаком в лицо: командир карательного батальона приступил к допросу. Химера встала рядом, держа рыскуна на мушке.

— Так ты живой? — Артем недобро смотрел на Малона Тахо, но то и дело косился на женщину.

Спасибо, оба находились в поле зрения и можно было не вертеть башкой.

Тахо небрежно повел плечами:

— Выходит, что так, господа. Живой.

— Хотел нас кинуть?

— Кинуть? — Малон сделал удивленное лицо. — Что это значит?

— А как на твоем языке звучит «поиметь»? Кинуть, обмануть, развести, не заплатить деньги за работу.

— Just fucked, может быть. — Тахо опять пожал плечами. — Не знаю, право. Только позвольте спросить: если вы считаете, что я вас решил, как вы сказали, кинуть, то почему вдруг появился? Почему не убрался восвояси? С какой стати помог вам? А вы, коли уж предъявляете мне претензии, должны еще и себя спросить: почему не пришли мне на помощь, услышав взрыв? Возможно, меня ранило. Да, там была ловушка, и я ее вовремя обнаружил. Я ее взорвал. Но вы решили, что я уже мертв. Так было удобнее? Впрочем, чего это я. Читать лекции о морали сейчас излишне — тем более что я не имею к вам претензий. — Он извлек из одного кармана, коих на его жилете было множество, увесистый кожаный мешочек. — У нас была сделка. Вы согласились на три условия. Все они выполнены. Конвой корпорации уничтожен. Сбитый самолет найден, и я получил бортовые самописцы. Они оказались в зенитной установке. Она тоже под моим контролем, что также являлось частью сделки. Держите. Здесь сто шестьдесят золотых монет, имеющих хождение в вашем резервате. Вам троим и вашему четвертому другу Ивану. Работа сделана. Контракт выполнен.

Он протянул деньги Артему.

— Вот ваш заработок. Пересчитайте, пока я еще здесь…

Тем временем Соловей нанес пленному очередной удар в печень.

— Говори е…(раскат грома)… й ублюдок! Где схрон? Да не мямли, сука!

— Папаша, не матерись при мне. Это мерзко, — поморщилась Химера.

— Ушки заткни! Прикажешь раскланяться перед ним и вежливо попросить?

Полукров раскрыл мешочек. Проверил пару наугад, но пересчитывать не стал.

— Ладно, парни. Идем. Надо еще Ваньку забрать. Доковыляем как-нибудь до соловьевских ребят да попросим довезти до Шелкопряда. Там и залижем раны.

Хотелось поскорее убраться. Конечно, порядком осточертело рисковать непонятно ради чего. Ныла собственная рана, и увечья товарищей беспокоили Артема не меньше. Однако помимо этого его растревожила женщина. По этой части он был в их братстве, пожалуй, самым сдержанным, у него случались мимолетные приключения, но прелесть их заключалась именно в непродолжительности. Его жизнь была достаточно насыщена более важными вещами, будучи жизнью негласного лидера остатков некогда могучей и многочисленной «волчьей стаи». Артем и Мустафа двинулись мимо длинного здания, наполовину разрушенного воздушной атакой, в направлении пятиэтажки, где находился Булава.

Павел Ходокири продолжал стоять, чуть согнувшись и опираясь на свой автомат.

— Парни, подождите, — громко попросил он, затем повернул голову к Малону, который собирался принять участие в допросе пленного. — Тахо! Куда вы теперь?

— У нас есть еще одно, последнее дело, — отозвался Малон.

— Какое?

— Вам это ни к чему. Вы свою работу выполнили.

— Паша, ты идешь или где? — позвал Полукров.

Ходокири взглянул на него и разочарованно покачал головой.

— А я не могу идти, парни. Болит жопа-то. Но еще больнее знаете что? Грызет внутри хрень, называется «совесть». Слыхали?

Артем, хромая и рыча от боли, поспешил к товарищу.

— Пошутить захотел?

— Да уж какие шутки, брат, — вздохнул Павел. — Послушай. Ну неужели все только из-за денег? Должны же мы быть лучше горстки говнюков, зарабатывающих на крови.

— Слушай, Паша, мы все заплатили сполна за это золото. И ты, и я, и Булава. Мы уже получили приветы от смерти.

— А я? — подал голос Мустафа.

— А что ты? — Артем повернулся.

— У меня тоже… Того. В ушах звенит.

— Ну это не одно и то же, брат.

— Но звенит же…

Полукров отмахнулся и снова вперил взгляд в Павла.

— Ну так что, Паша? — Он потряс перед ним мешком с деньгами. — Заслужили мы или нет?

— Послушайте, — вмешался в разговор Тахо. — Там, в облаках, летает самолет. — Он указал рукой на небо, с которого по-прежнему лил дождь. — У него несколько мощных пушек. Быть может, вы слышали о «ганшипах»?

— Ну, приходилось, — кивнул Полукров.

— Тогда знайте, что прямо сейчас он охотится на эту вот машину. Потому что нельзя оставлять в резерватах такое оружие. Это не автомат, не пулемет и даже не танк. Это очень серьезный аргумент, противник постарается его уничтожить. А мы попытаемся уничтожить самолет и поставить в этом деле точку. Но вы, оставаясь с нами, подвергаете себя большой опасности. Мы могли бы сбить этот самолет, но так уж вышло, что в пушках «Панциря» не осталось снарядов, а последнюю ракету я потратил на шаровую молнию, которую увела от вас эта девушка. Уходите. И как можно скорее. Самолет не будет отвлекаться на четырех человек. Он предпочтет искать нас и установку. Уходите, если хотите жить.

Рука Артема с мешочком золота так и повисла в воздухе. Он замер и уставился на Тахо, а тот вспомнил, что шел к Соловью, и зашагал прочь.

— Малон! Есть! — Черный пнул проводника. — Этот урод говорит, что тут неподалеку находится схрон группы. И там есть еще две ракеты!

— Отлично, — кивнул Малон. — Пусть ведет, или я сниму с него скальп.

— Слыхал, говнюшко ты мое ненаглядное! — И новый удар ботинком под ребра. — Показывай схрон, шкура!

Артем вздохнул, посмотрел в сторону Химеры. Та была в шлеме, за темным стеклом не было видно лица. Но он ощущал, что она знает о его колебаниях и ждет решения. Да, похоже, все так и было. Она смотрит сквозь свое непроницаемое стекло именно на него. И именно его решения ждет. Смотрит в его сторону, чуть повернув голову. И тут Полукров понял, что шанс избавиться от этой, можно сказать, новоявленной аномалии, которая магнитом тянула его к себе, он упустил пару секунд назад. Теперь он уже не сможет уйти, забрав деньги и вильнув хвостом. Он точно знал, что совесть его заест. В небе парит вражеская летающая крепость, которая терроризирует его родную землю, а он свалит, оставив разбираться с этим иноземца, товарища Черного и странную девицу. Это не только поступок, недостойный рейтара. Это деяние, которое вообще не красит мужчину. Однако совесть совестью, но его пригвоздила к месту полуповернутая голова в шлеме. Все. Он обязан остаться. Не только ради того, чтобы помочь, но и с намерением разобраться в происходящем между ним и нею. Полукров еще раз тяжело вздохнул и уставился на Павла.

— Брат, это наша земля. И мы на ней не гости. Даже этот нерусский. — Ходокири кивнул на Засоля.

— Ты сам китаец! — воскликнул Мустафа.

— Я пошутил насчет китайца.

— Это папаша твой пошутил, чертов идиот!

— Брат, заткнись ненадолго. Артем, ну так что? Здесь наш дом, и неважно, кто есть кто — русский, китаец, даргинец, баба. — Он украдкой взглянул на Химеру. — Или ты, Полукров. Мы здесь дома. А вот их, — Павел ткнул пальцем в небо, — никто сюда не звал. Так почему этот напыщенный заморский индюк беспокоится о защите нашей земли больше, чем мы? Не совестно?

— Ты сам хотел поскорее убраться, — прищурился Артем, хотя уже точно знал, какое решение сейчас примет. Да, собственно, он его уже принял.

— Я ошибся. Признаю.

Полукров сжал мешок с монетами и покачал головой.

— Тахо! Эй! Погоди!

— Что?

— У тебя сильные обезболивающие есть?

— Есть. Но это в условия нашего контракта не входило. Вы получили деньги.

Артем размахнулся и швырнул золото чужаку. Тахо ловко поймал мешочек.

— Сделай нам уколы и объясни задачу. Мы платим тебе за возможность защитить родной край.

— Балда, — зашипел Павел, — деньги-то на хрена отдал?

Тахо улыбнулся. Повернулся к Химере и тихо сказал:

— Не ошибся я в них.

Он быстро снял с себя ранец и извлек оттуда пластиковую коробку аптечки.

— Сами себе уколы сделать сумеете?

— Конечно…

Тахо быстро обошел Ходокири и взглянул на его рану.

— В чем дело? — Павел нахмурился.

— Не вертитесь, пожалуйста. — Малон задумчиво потер подбородок. — Вам нельзя идти.

— Почему? Если укол…

— Нельзя. — Иноземный гость категорично мотнул головой. — Это, похоже, осколок оборонительной гранаты. У него очень острые края.

— Да я знаю, черт тебя дери. Он же в моей заднице как-никак.

— Это не пуля. Будете двигаться, и осколок нанесет вам еще больше увечий. Останьтесь пока здесь. Химера, я тебя прошу побыть с ним. Остальные — в машину, и поскорее.

— А этого? — Соловей кивнул на окровавленного пленника. — Предлагаю привязать его к фаркопу и протащить по Чертогу. Устроить ознакомительную экскурсию по родным краям, которые он продал, сука.

— Понимаю ваш порыв, господин Черный. Но субъект еще должен показать нам дорогу. Тащите его в кабину.

Ходокири с тоской наблюдал, как его товарищи спешно грузятся на диковинную машину. Даже хромой, с пулей в бедре, Артем. Смотрел, как Соловей отоваривает пленника ударами, затаскивая его в переднюю кабину. Всегда неприятно стоять в стороне, когда товарищи в деле. И вот машина с громким шелестящим звуком начала разворачиваться. Освещаемая молниями, она протиснулась в узкий переулок и скрылась, оставив небольшое облако выхлопных газов, которое вскоре расколошматило дождем.

Подошла Химера, в руках у нее был шприц из аптечки Малона.

— Повернись. Мне нужно обколоть твою рану. — Она сняла шлем.

— Ой, — вырвалось у Павла.

— Что такое?

— Ты это… Как же ты так?

— Что именно? — нахмурилась Химера и недобро взглянула на него единственным глазом.

— Ну, глаз. Как Циклоп Комаровский?

— Что?

— Ну, рейтар, который ехал быстро, и ему майским жуком глаз выбило.

— Ты сам заткнешься или тебе помочь? — резко ответила девушка.

— Только не обижайся. У меня ведь тоже, знаешь ли, осколок в заднице.

— Я рада за тебя. Повернись уже, я сделаю укол.

— Зато у меня все остальное на месте! — продолжил Ходокири и подмигнул. — Я парень хоть куда!

Девушка неторопливо убрала шприц в коробку. Засунула аптечку в карман кожаной куртки. Извлекла из чехла за спиной обрез и направила стволы прямо Павлу в пах.

— Еще один намек, и я устрою тебе симметрию. Спереди будет, как сзади.

— Убери волыну! — Ходокири поспешно прикрылся ладонью. Второй он продолжал опираться на автомат, как на посох. — Уж лучше сразу в голову.

— Повернись уже, чтобы я могла сделать укол.

— А обойти не судьба? Ноги-то у тебя две… Ой… Извини, черт меня дернул…

Та заорала:

— Поворачивайся живо!

Ворча и морщась, он наконец повернулся к ней порванной задницей.

— Коли, ведьма.

Химера стояла и мрачно смотрела Павлу в спину.

— Ну и? — вымолвила она, прождав некоторое время.

— Что? Что «ну и»? Чего ждешь-то?

— А штаны кто будет спускать — я, что ли?

— Я бы не отказался, — ухмыльнулся Ходокири.

— Вот козел, — прошипела девушка и, размахнувшись, вогнала иглу на всю ее длину в ягодицу Павла близ рваной раны с запекшейся кровью.

Над Чертогом полетел душераздирающий вопль, заглушить который не смог даже очередной раскат грома.

 

Глава 15

ВОЗДАЯНИЕ

— И все равно ничего не видно. Сплошные помехи и всполохи. — Ширин повернулась к лейтенанту. — Я сомневаюсь, что мы обнаружим установку, пока на ней не включат радар, а это уже будет совсем плохо.

— Дьявол. Похоже, они обтянули машину экранирующим чехлом. Или есть специальное покрытие из особой краски. — Оператор нервно дергал себя за пальцы, щелкая суставами. — Но мы должны уничтожить ее любой ценой. Это единственная возможность реабилитироваться.

— Да, но как? Вы же сами прекрасно видите, что происходит на экранах.

Покончив с пальцами, Гильмири начал покусывать нижнюю губу. Действительно, ситуация казалась патовой, однако он чувствовал, что решение существует. Он переключился на связь с кабиной пилотов.

— Внимание. Нам мешает облачность. Нужен визуальный контакт с поверхностью.

— Я вас не совсем понял, Гильмири, — ответил первый пилот.

— Снижайтесь ниже облачного покрова.

— Это что — шутка, лейтенант? Нам придется лететь на высоте около восьмисот метров, а то и меньше. Это очень опасно.

— Чего вы боитесь? Здесь нет гор. Это не кавказские пустоши.

— Гильмири, дело не только в этом. Малая высота сковывает маневр. И более того…

— Послушайте: все, что мешает нам вернуться домой, — это зенитная установка, которая до сих пор не уничтожена. Но сенсоры выдают много ложных сигналов из-за аномалий. Нам нужен визуальный контакт с городом, иначе мы будем впустую болтаться в облаках, пока не кончится топливо. Снижайтесь. Покажите, на что вы способны — вы же профессионалы.

* * *

— Брось оружие! Живо! — скомандовал Булава.

Одна рука у него безвольно висела на ременной подвязке, в другой был зажат пистолет, направленный на одноглазую девушку.

Химера вяло отреагировала на его внезапное появление из развалин. Просто смерила его пронзительным взглядом и невозмутимо дернула плечиком.

— Эй, рваная попка, это твой дружок? — спросила она у Павла.

— Ну да. — Ходокири кивнул. — В смысле, не дружок в смысле «дружок». Это мой товарищ и брат. Ванька, опусти ствол, она за нас.

— Точно? — Булава с сомнением смотрел на перекошенную физиономию друга. Возможно, тот намекал, что дела обстояли вовсе не так, как молвилось на словах.

— Да точно говорю. Если тебя моя рожа смущает, то у меня в заднице застрял полутонный фугас.

— Наконец-то. — Иван убрал оружие и направился к товарищу. — Крылов! Выходи! Тут порядок!

— Что наконец-то? — не понял его Ходокири.

— Наконец-то у тебя в заднице огромный фугас.

— Это ты к чему?

— Это я к тому, Павлуша, что наконец-то ты почувствуешь то же, что и шлюхи, которых ты разводишь на бабло.

Ходокири вдруг скорчил еще более ужасную физиономию и выпучил на Ивана глаза.

— Эй, брат, ты чего? Ты в порядке? — пробормотал Булава, останавливаясь.

Тот еще больше вытаращил глаза и беззвучно зашевелил губами. Химера стояла сзади и как-то странно смотрела одним глазом то на Павла, то на Ивана. Она никак не могла видеть лица Ходокири и его стараний.

— А, я понял! — нарочито громко воскликнул Иван, улыбаясь. — Ты не хочешь, чтобы я упоминал шлюх, по которым ты постоянно таскаешься, при этой девчонке, потому что ты на нее виды имеешь и не хочешь подмочить репутацию?

Павел зажмурился и стиснул зубы.

— Ванька, ну ты и скотина, — процедил он злобно. — У меня просто нет слов описать, какая ты сволочь.

— Да знаю я. — Булава отмахнулся здоровой рукой.

Из руин вышел Крылов, обвешанный трофейным оружием и вражескими рюкзаками. Под тяжелой ношей он пыхтел и шатался.

— О, Крылов, здорово! Ты как, не ранен? — улыбнулся ему Ходокири.

— Нет, — простонал молодой снайпер, сваливая груз ему под ноги.

— Вот же везучий сукин сын. А нас всех покоцало. И ведь салага, новичок в Чертогах, а мы как будто опытные рейтары. Обидно!

— С остальными-то что? — спросил Иван.

— У меня осколок от гранаты в заднице. — Под действием обезболивающего укола Ходокири говорил об этом уже не с мученическими интонациями, а даже с гордостью. — У Артемки пуля в ноге.

— А Мустафа?

— А Мустафе в детстве сделали обрезание.

— Я не понял.

— Да что ты не понял? В порядке он. Может быть, легкая контузия. Жалуется на звон в ушах. Короче, не скоро его черноокие гурии встретят. Хотя насчет чернооких… — Он обернулся и украдкой взглянул на девушку, которая пристально смотрела в небо. — Очи-то черные. Но вдвое меньше, чем положено. А сиськи вовсе не планировались, — пробормотал он.

— Что ты сказал? — Химера взглянула на него своим одиноким гипнотическим глазом.

— Да… Я это, говорю си… сильнее планировать нам надо было операцию. Облажались по полной.

— Хочешь еще укол? — прищурилась та.

— Нет!!!

— Погоди. Паша, а где они сейчас? — перебил их Булава.

— Они на той машине поехали за дополнительными ракетами. Оказывается, над нами «ганшип» кружит.

— «Ганшип»?! Вот же, мать его, чего нам не хватало для полной радости.

— Я видел в оптический прицел своего комбата, — сказал Крылов, устало садясь на торчавший из травы камень. — Откуда он тут взялся?

— А ты поди у него спроси.

— А еще один человек был с ним… Ну, который за рулем. Потом к вам пошел. Это кто? Что-то знакомое, но не разглядел.

— Это Малон Тахо, — фыркнул Павел.

— Тахо? — удивился Иван. — Покойник, что ли?

— Ага. Покойник. Он живее нас с тобой, вместе взятых. Даже не поцарапанный, позер хренов.

* * *

— Черт, да что же она такая тяжелая, — кряхтел Соловей.

Они вытаскивали первый контейнер из подвала двухэтажного здания. Пленный не обманул. Аномалий здесь не было. Собственно говоря, для этого спецназу корпорации АТ и понадобился проводник из местных рыскунов. Где, когда и каким образом они его завербовали, предстояло узнать потом, пока это не было важно. Дело он свое знал хорошо, и Чертог был ему знаком. Он все рассказал и о минах-ловушках, расставленных вокруг тайника спецназовцев. Чтобы проникнуть внутрь, надо было обезвредить только одну из них. В тайнике хранилось еще какое-то барахло, но было не до него. Главное — покончить с самолетом, и для этого были нужны ракеты с труднопроизносимым названием 57Э6Е.

— Двести семь с четвертью фунтов, — изрек Малон, державший пусковой контейнер.

— Чего? — не понял Черный, который тоже держал контейнер, но сзади. — Мне это ни о чем не говорит.

— Соловей, это меньше ста килограммов по-нашему, — пояснил Артем.

Будучи ранен, он не тащил ракету, а наблюдал из окна второго этажа за окрестностями, готовый в любой момент открыть огонь. Заодно он следил и за пленником, который был пристегнут к фаркопу автомобиля и молча наблюдал за действиями людей. Тот и не мог разговаривать: во рту у него сидел кляп.

— Девяносто четыре, если быть точным, — кивнул Тахо.

— Ну ничего себе, меньше, — сердито прорычал комбат. — Эти две ракеты весят как один ваш Ходокири?

Мустафа держал ракету посредине. Он повернул голову и хохотнул:

— Ваньку надо было сюда. Он бы сам, один ее дотащил.

— Да Булава ее и запустить бы сумел без этой машины, — отозвался из окна Полукров.

— Как? — удивился Малон.

— Очень просто. Как гранату. Размахнулся бы и запустил.

— Все не привыкну к вашим шуткам, — посетовал Тахо.

— Так это не шутка, — возразил Артем.

Они наконец дотащили ракету до левого борта машины.

— Может, одной обойдемся? — выдохнул Мустафа.

— Нет. — Иноземец категорично мотнул головой. — Надо заряжать обе. Идемте скорее за второй.

— А что, если ее вынуть из контейнера? Небось, полегче будет. — Засоль продолжал фонтанировать идеями.

— Снова нет. Это же пусковые контейнеры. Что толку от пули, если нет гильзы?

— Ай, ладно. Пошли быстрее.

* * *

С непривычки подобное зрелище могло испугать. Сначала за немногочисленными крохотными иллюминаторами самолета господствовал непроницаемый водяной пар — будто и не было ничего в этом мире, кроме пасмурной мглы, изредка озаряемой ослепительными вспышками грозы. Но вдруг покрывало слетело, и вынырнул мертвый старый город. И он, в отличие от облаков, не проносился мимо, но неторопливо плыл, то вздымаясь вверх, то проваливаясь вниз, когда самолет выполнял маневр, ложась то на одно крыло, то на другое.

Лейтенант Гильмири наконец рассмотрел забортный мир таким, каким тот был на самом деле, не искаженным инфракрасными датчиками и тепловизорами, без отметок сканирующих радаров.

Он переключил свои экраны на видеонаблюдение высокой четкости, и его мониторы словно превратились в большие прямоугольные иллюминаторы.

Внизу плыл город Острогожск, в котором когда-то жили люди. За Великой Войной последовала Великая Смута. Люди, пережившие лихолетье, покидали города. Истерзанная планета отверзла в населенных местах губительные свищи, да и сами люди по-прежнему делали все, чтобы сократиться числом. Они громили склады и магазины, убивали друг друга за трофеи, другие травили их газами. Потом находились желающие поработить их, захватчиков уничтожали, они отвечали тем же. Людей стало меньше в разы, но бойня не прекращалась, и многие уходили в заброшенные деревни, поля и луга. Обустраивались там, выращивали пищу и строили жилища. Возникали группы, селения, общины. Прошли годы, и весь мировой порядок изменился. В крупных курортных зонах обосновались технологически развитые группировки, контролируемые корпорациями. Они нарекли свои поселения Оазисами, и это были микрогосударства в старинном понимании данного слова. Там жили, как до войны, с небольшими поправками на современные реалии. А те, кто оказался лишним, влачили незавидное существование либо в пустошах, если не видели иного пути, помимо грабежей и набегов, либо в резерватах, если стремились сохранить хоть какое-то подобие цивилизации. Города вне Оазисов корпораций продолжали пустовать, время от времени заманивая в свои Чертоги людей, профессионально занимавшихся поисками того, что еще не было разграблено и уничтожено.

Природа не теряла времени и отвоевывала пространство. Город был захвачен растительностью. Деревья и кустарник росли повсюду — на улицах и площадях, на крышах и балконах уцелевших домов. Вьюны заволакивали стены, словно хотели затянуть здание в тягучий грунт. Некоторые дома были разрушены давно, другие строения позднее рухнули под действием свищей или растений, неумолимо подтачивавших бетонные монолиты. Местные, наверное, привыкли; после Смуты успело вырасти целое поколение, по мнению которого город и не мог выглядеть иначе. Это был город, заросший деревьями, с позеленевшими от мха и травы каменными коробами. С ржавыми остовами машин, словно созданных не людьми, но природой, чтобы в них гнездились дикие существа. Но лейтенант Гильмири жил в Оазисе, где высились многоэтажные дома, торговые центры, клиники, где сохранились мощенные каменной плиткой улицы, где растительности дозволялось существовать только в декоративных клумбах. По вечерам там зажигались огни. По улицам проезжали редкие частные машины успешных господ, работал общественный транспорт для простых служащих. Полиция на броневиках патрулировала кварталы. Камеры безопасности на фонарных столбах следили за порядком. Мачты телефонной связи сканировали вживленные в граждан датчики. Там было безопасно. А что здесь? Дикари. Никому не подконтрольные и ничем не ограниченные. И эти дикари теперь угрожали жизни Гильмири — той жизни, где не было места унылым пейзажам. До чего же остро хотелось разбомбить всех этих дикарей и вернуться домой!

— Ищите машину. Мы сможем обнаружить ее лишь визуально. Ее краска непроницаема для датчиков и сканеров.

* * *

— А вот и он! — объявила Химера, продолжая наблюдать за небом.

Самолет буквально вывалился из низких грозовых туч и теперь медленно плыл над восточной окраиной Чертога, лениво покачивая крыльями.

Павел проследил за ее взглядом.

— Ванька, ну-ка глянь в бинокль. Это он?

— Сейчас. — Иван согнал Крылова с камня, на котором тот сидел, и взобрался повыше, чтобы не мешали кроны деревьев.

— Ух ты! Ни разу не видел самолета! Ну, в смысле, того, что еще летает! — воскликнул молодой снайпер, с восхищением глядя на стальную птицу.

— С таким самолетом лучше и не встречаться, — мрачно проговорил Иван, наблюдая в бинокль. — Да, Паша, это «ганшип». И он к нам идет левым бортом, то есть пушками.

— Эй, салага, ты не на пташку глазей, а по сторонам паси, чтобы уроды какие не пришли, — вмешался Ходокири.

— Так ведь она говорила… Что пленный сказал… Ну, что больше здесь никого нет…

— А ты не верь на слово, идиот. В Чертогах водятся мутанты.

— Крупных тут все равно нет, да и дождь.

— Вань, что у них за дисциплина там? — сокрушенно вздохнул Ходокири.

— От меня-то чего хочешь? — буркнул Булава, не отрываясь от бинокля.

— Как чего? Врежь ему для профилактики. Я бы сам засветил, но ходить не могу. А у тебя и удар послабже.

Иван отвел бинокль, обернулся и насмешливо посмотрел на Павла, затем на Крылова.

— Давай, парень, следи за окрестностями. Он прав.

Крылов что-то недовольно проворчал, снял с плеча трофейный автомат и стал всматриваться в руины и заросли.

— Эй, а где девчонка?

Лишь оглянувшись, все трое поняли, что Химера исчезла.

— Вот блин, — разочарованно протянул Павел. — А я даже стрелку забить не успел. Ох уж эти бабы. Найти их трудно, потерять легко…

— И забыть невозможно, — перебил его Иван. — Кто она вообще такая?

— Ну. — Ходокири пожал одним плечом. — Тахо и Черный величали ее не иначе как Химерой.

— Как? — не расслышал Булава.

— Химера, говорю. Ты что, тоже контуженный, не слышишь ни хрена?

— Химера? — Иван вдруг засмеялся. — Ну, Паша, ты даешь!

— Чего? Что не так?

— Ты хоть знаешь эту историю?

— Какую? Про Химеру?

— Да, — кивнул Иван.

— Ну, слышал. Типа, одинокий рейтар, баба, гоняет по резерватам. Ренегатам и псам, дескать, спасенья нет. Стреляет метко. И все такое…

— Все, говоришь? А то, что она никогда не заправляет свой рейт? Что мотки ее живой, а мотор питается кровью одиноких пилигримов? Что в полнолуние она летает на нем по небу и умеет управлять аномалиями?

— Правда, что ли? — удивился Павел.

— Да окстись, Ходок. Какая, к черту, правда. Байки это все. А ты заливаешь, что эта соплячка и есть Химера из глупых сказок. Ну да, была пара случаев — девки ряженые катались. Одну казаки поймали и родителям вернули, потому как она стадо на пастбище распугала, и две коровы свалились в овраг. И еще был случай: другая от мужа сбежала на его мотоцикле и назвалась Химерой. Потом мотоцикл сломался, клина поймал, она его продала да ушла работать в вертеп.

— Не, эта на продажную не похожа. И рейт у нее ухоженный. Кстати, она от нас шаровую молнию увела! Вот!

— И что? Проблема, что ли, шаровуху отвлечь?

— А риск?

— Риск есть, конечно, — признал Иван. — И немалый. Только мужиков молнии бьют в шесть раз чаще, чем баб. Издревле известный факт.

— Интересно, почему? — пробормотал Крылов.

— Почему? Хах! — не замедлил с ответом Павел. — Да потому что у нас, у мужиков, здоровенный такой молниеотвод есть!

И он хлопнул себя ладонью ниже живота, но тут же скорчился от боли, отдавшейся в ране.

— Мляха, гребаный осколок… Кажись, укол перестал действовать…

— Паша, кончай орать, — осадил его Иван.

Он хотел сказать что-то еще, но его отвлек громкий и резкий звук позади дома, возле которого они находились. Все снова обернулись.

Мимо, ревя двигателем, промчался черный мотоцикл. Наездница, а у Ходокири не оставалось сомнений, что это была та самая одноглазая незнакомка, нареченная Химерой, умело лавировала между кустами и руинами. Стальной конь уносил ее в сторону самолета, кружившего над окраиной.

— Слышь, Ванька Булавка, — ехидно заговорил Павел. — Поведай мне, суеверному, сколько ты знаешь людей, которые вот так катаются на рейтах по Чертогам? А?

— Она что, ненормальная? — проворчал Булава, глядя рейтарше вслед. Ее уже не было видно, она скрылась за поворотом, оставив лишь дымный шлейф. — Угодит в свищ — и привет. Поминай, как звали.

— Правильно, Ваня. Ноль, — ответил за своего друга Ходокири. — Я тебе говорю, Химера это.

— Может, она просто хорошо знает этот Чертог? — предположил Крылов.

Иван возразил:

— Мы тоже знаем, но на рейтах не рассекаем.

— Возможно, вы не так хороши, как пытаетесь казаться, — усмехнулся молодой снайпер.

— Ваня! Всеки ему с правой! Врежь засранцу! Я не могу, задница болит!

— Расслабься и не будет болеть, — посоветовал Булава.

* * *

— Дьявол! Давайте скорее! — крикнул Тахо.

Он находился на башне и уже отсоединил и скинул два пустых контейнера от зенитных ракет.

— Думаешь, это так легко? — откликнулся Мустафа. — Чертов Павлин, уломал ввязаться в эту историю, а сам сейчас прохлаждается с девкой. Моралист чертов.

— Парни! Самолет! Я его вижу! — подал голос Артем.

— И я вам о том же говорю! — подхватил Малон. — Времени больше нет! Быстрее!

— Засоль, давай! И-и-и — ррраз! — рявкнул Черный.

Они все-таки приподняли контейнер. Соловей присел, подставил спину и начал выпрямляться.

— Черт! Муса! Не отпускай! Она мне хребет поломает!

— Да я не отпускаю! Тахо, ты держишь?

— Держу!

— Почему на этой машине нет лебедки, зараза, я ее все манал! Может, все-таки одной? Одну-то уже загрузили!

— Не гарантирую, что и двумя собьем! — уперся иноземец.

— Что? Так какого черта мы тут тогда…

— Засоль! Угомонись! Тяни вверх! — заорал Соловей, продолжая вставать, несмотря на адскую боль в пояснице и трясущиеся колени.

— Я тяну!

— Сейчас подсоблю, парни!

Из здания выскочил Артем. Он прыгал на одной ноге, морщился и рычал от боли в ране, однако из последних сил спешил на помощь товарищам. Повязка на ноге вновь набухла от крови, но Полукров не обращал на это никакого внимания.

* * *

— Лейтенант, вижу одинокого мотоциклиста, — доложила Ширин.

Гильмири взглянул на ее монитор. В углу горел номер камеры, с которой поступало изображение. Он нажал нужную кнопку, и та же картинка возникла на его экране.

— Ну да. Так и есть. Мотоциклист.

— Лейтенант, нам его атаковать? — послышался в динамике голос старшего стрелка.

— Нет. Нам нужна машина. Ищите ее.

— Что он делает? — пробормотала капрал. — Выехал на пустырь и крутится там.

— Отвлекает внимание. Значит, машина где-то рядом. Мы близки к цели.

Над приборной панелью замерцала красная лампа, и звуковой сигнал оповестил о включении наземного радара.

— Проклятье! Они в нас целятся! — воскликнула Ширин.

— Где? Черт, да где машина?!

— Я ее вижу! — отозвался второй пилот. — На три часа!

— Проклятье! Они вне сектора обстрела! Разворачивайте борт! Живо!

* * *

В центре пустыря образовался магнитный свищ. Девушка всем телом чувствовала, как ее мотоцикл затягивает в ловушку, вокруг которой она гоняла, все увеличивая скорость. В центре круга уже собралась груда металла — останки машин, какие-то строительные конструкции, железные ограды. Все это слиплось и выглядело как сюрреалистический памятник событиям, приведшим к появлению Чертогов, свищей и прочей дьявольщины, без которой нынешние жители резерватов не представляли окружающий мир.

Химера была без шлема, тот висел на руле. Она четко определила границу влияния магнитной аномалии. Девушка чуяла свищи, их настроение, влияние, состояние. Притяжение уже ощущалось, но было недостаточным, чтобы затянуть железного коня в капкан и присовокупить к скопившемуся хламу. Центробежная сила мотоцикла, носившегося вокруг свища, возмущала аномальное поле, и девушка это явственно воспринимала. Именно для этого она сняла шлем. Сейчас она отчетливо ощущала приятное покалывание в волосяных корнях. Челка вдруг веером разошлась, кончики волос в черных косах распушились. Воздух вокруг продолжал наполняться электричеством.

Уже был отчетливо слышен шум моторов самолета. «Ганшип» накренился и стал поворачиваться. В орудийных установках дрогнули стволы, готовые открыть огонь.

* * *

— Соловей! Заведите машину! — крикнул Малон, копаясь в пусковых контейнерах. — Полукров! Мустафа! Уходите в подвал! Немедленно!

Черный быстро запрыгнул в кабину, включил массу и повернул флажок зажигания. Дизельный двигатель КамАЗа утробно зарычал.

Артем недоуменно развел руками:

— Зачем в подвал?

— Я активирую радар! Машина станет прекрасной мишенью! Если мы не справимся, вы все равно останетесь живы!

— Черт, это веский аргумент, — пробормотал Засоль и, схватив Артема за руку, потянул к зданию. — Пошли скорее.

— Давай поможем и собьем наверняка? — возразил Полукров.

— Нет! — Тахо спрыгнул на землю и полез в кунг. — Здесь автоматика! Помощь не нужна!

— Брат, пошли уже. — Мустафа нервничал и тянул друга к подвалу.

— Ладно, ни пуха вам! — Артем махнул рукой и подчинился Засолю.

— Что? — Малон высунулся из кабины.

— Да к черту! — закричал Соловей. — Тахо, не отвлекайся!

Они вошли в дом. Краем глаза Артем заметил, как ерзает и дергает ногами привязанный к фаркопу пленник. Он что-то пытался сказать, но кляп ему мешал.

— Надо было этого с собой взять…

— Да черт с ним. Пошли скорее вниз.

В башне раздался приглушенный свист. Заработавший радар быстро обнаружил воздушную цель, и автоматика сервоприводов проворно повернула башню в направлении противника.

— Он разворачивается орудиями! Они нас заметили, Тахо! — выкрикнул Соловей из водительской кабины.

Малон напряженно смотрел на экран. Отметка воздушной цели мерцала яркой точкой. И вдруг вокруг нее нарисовался красный крестик. Запищал динамик — цель была захвачена, и Тахо быстро нажал кнопку «пуск».

Пусковой контейнер с оглушительным хлопком выплюнул ракету, и тут же сработал стартовый двигатель первой ступени. Ракета устремилась к самолету.

* * *

— Командир! Обстрел! Одна ракета! — закричал второй пилот.

— Отстрел ловушек! — скомандовал первый пилот.

— Есть! — Выкрикнув это, второй пилот уже топил кнопку, палец на которой держал, когда сработал сигнал оповещения.

— Огонь из всех орудий! — крикнул Гильмири стрелкам.

— Угла наведения не хватает! Борт еще недовернул!

— Стреляйте как можно ближе к ним! Это их спугнет! Огонь!

— Есть!

Сноп тепловых ловушек уже вылетел из специальных контейнеров, закрепленных на корпусе самолета. Турбулентные потоки, вызванные четырьмя винтовыми двигателями, причудливо закручивали густые дымные следы разлетевшихся мерцающих и горящих факелов. Ракета влетела в гущу ловушек и взорвалась облаком стержневых поражающих элементов.

— Твою мать!!! — завопил Соловей. — Черт!!! Мимо, сука!!!

В борту самолета несколько раз полыхнули вспышки. Метрах в ста торчал старый покосившийся дом и рядом еще один — бывший магазин. Стены ветхих строений вдруг взметнулись вверх и в стороны, окутанные грязью, клубами дыма и огня.

— Тахо, эти гады стреляют!

Малон высунулся из кунга, дверь которого он так и не закрывал.

— Они не могли так промахнуться! Им не хватает угла наведения!

— И что?

— Скорее сюда! Мне нужна ваша помощь!

* * *

Кожный зуд стал нестерпимым, волосы стояли торчком. Сейчас это произойдет. Химера остановилась. Мотоцикл урчал, терпеливо ожидая команды. Девушка устремила взор на самолет, слегка подкручивая ручку газа. Вот от того отделилось облако светящегося дыма — что это? В него попала ракета? Нет… Ракета, сбитая с толку источниками тепла, влетела в облако светляков и взорвалась. В ответ загрохотали стволы «ганшипа».

За спиной неистово гудела магнитная аномалия. Девушка чувствовала, как сотрясалась земля. Свищ, возмущенный вмешательством человека, был готов что-то исторгнуть. Химера сжала губы, стиснула зубы. Ее левая рука напряглась, потянулась за спину; затем Химера вскрикнула и выбросила руку вверх, в сторону самолета.

Яркий свет озарил все вокруг. Острое жало изогнутой молнии вонзилось прямо в центр магнитного свища. Из причудливой металлической конструкции посыпались искры. Заскрежетал металл. Какие-то ошметки разлетались в стороны и падали в лужи и грязь, где шипели и окутывались паром. От молнии откололась длинная ветка, такая же яркая и кривая, но она не спешила к земле. Она прицепилась к самолету, и ее кончик заплясал по корпусу в поисках входа.

Позади Химеры раздался громкий лязг кромсаемого металла. Свищ разродился шаровой молнией, которая незамедлительно взметнулась вверх, словно ведомая к цели яркой электрической нитью.

Растопыренная ладонь Химеры оставалась протянутой к самолету, пальцы ее дрожали. И снова вспышка. Шаровуха врезалась в корпус. Девушка уронила руку, выдохнула, обессиленно навалилась на руль мотоцикла.

— Кажется, получилось, — прошептала она.

* * *

— Еще одна молния? — проворчал первый пилот, щурясь от яркого света.

— А это что такое?! — возопил вдруг второй пилот, глядя в лобовое стекло кабины.

С места кружения странного мотоциклиста вокруг пустыря с грудой металлолома в центре к ним неслось что-то яркое и совсем не похожее на ракету.

— Максимальную тягу! — закричал первый пилот и потянул штурвал на себя и вправо, чтобы набрать высоту и подставить этой штуковине днище. Второй пилот тем временем до предела увеличил тягу всех четырех двигателей.

Гильмири опешил, видя, как земля на экране вдруг проваливается, сменяясь пасмурным небом. Это означало, что орудийные расчеты снова теряют сектор огня.

— Вы что делаете, черт вас дери! — заорал он в переговорное устройство.

Пилоты слышали, но им было не до него. Первый пилот вытягивал штурвал, пытаясь выполнить немыслимый на такой высоте и для такого самолета маневр уклонения. Все было тщетно.

Шаровая молния врезалась в кабину, испарив кусок обшивки и проникнув внутрь. Громкий хлопок. Сноп искр. Запах паленого мяса и горящей проводки. Второй пилот открыл глаза, зажмуренные от неожиданного удара и яркой вспышки, взглянул на своего командира.

Его взору явилось страшное зрелище. Со стороны первого пилота стекло кабины было разбито. В борту зияла полутораметровая дыра. Половина приборной панели искрила и тоже была разрушена. Откуда-то валил дым. Пластиковые элементы панели мгновенно оплавились — как и верхняя половина туловища командира. Левая рука отсутствовала, грудная клетка была разворочена и дымилась. Голова обгорела так, словно ее долго жгли паяльной лампой.

— Кабина разбита! Первый пилот мертв! Часть приборной панели выведена из строя! — заголосил оставшийся летчик.

— Что?! Как?! — ужаснулся Гильмири.

Это был настоящий шок. По самолету выпустили всего одну ракету, второй не было, системы оповещения молчали. Может быть, противник применил пушки зенитной установки?

— Самолет управляем?

— Да! — ответил летчик. — Но плохо слушаются вертикальные рули! Кабина разгерметизирована! Нам придется возвращаться на малой высоте! На малых высотах увеличен расход топлива! Я разворачиваю самолет на базу!

— Дьявол, нет! Мы в трех секундах от победы над этими дикарями!

— Есть четкий регламент! Поврежденный самолет выходит из боя! — вопил второй пилот.

— Я знаю другие правила! Ни при каких обстоятельствах нельзя оставлять средства поражения воздушных целей в резерватах! Выполняй приказ, свинья, или я прострелю тебе голову! Я лучше сдохну в этом проклятом месте, но не вернусь домой ни с чем! Ты меня понял?! Всего несколько секунд — и все!

— Лейтенант, вы угрожаете жизни офицера. Вас могут судить за это, — негромко напомнила Ширин.

Гильмири выхватил из кобуры пистолет и наставил его на лицо капрала.

— Закрой свой поганый рот, пока я тебе его не заткнул, грязная шлюха!

* * *

— Это что? — Соловей уставился на возникший в руках Тахо прибор темно-серого цвета, напоминавший большой монолитный бинокль или монокуляр, но с одной линзой, в центре.

Рядом виднелись небольшие оптические датчики.

— Это лазерный целеуказатель. Позаимствовал у хозяев машины. Сейчас я синхронизирую систему наведения ракеты по лазерному лучу. — Он щелкнул тумблером, и загорелась какая-то лампа. Тахо прильнул к прибору, прижавшись бровями к резиновой накладке. — Так, есть контакт. Я выйду на улицу и поймаю прибором самолет, загорится и послышится писк. На экране появится красный крестик. Жмите вот эту кнопку и убегайте подальше от машины.

— А ты?

— Я должен удерживать маркер цели на самолете, пока ракета его не поразит. За это время они могут открыть огонь. Похоже, что эта молния дала нам фору, но небольшую.

— А если не удерживать?

— Ракета все равно полетит к цели, но ориентируясь уже на тепло. Они снова применят тепловые ловушки.

— Черт! А ты не мог сделать это сразу?!

— Моя ошибка. Но они бы нас мигом засекли. Вы поняли меня? Ракета пошла — и сразу бежать.

— Хорошо. Так. Вот этот огонек. Красный крест. И эта кнопка. Верно?

— Именно, — кивнул Малон и устремился на улицу.

Фора и впрямь оказалась незначительной. «Ганшип» снова выравнивал курс, и скоро машина окажется в зоне поражения. Тахо пробежал чуть вперед и упал на одно колено, прижимая к лицу лазерный целеуказатель. На внутренней линзе возникла красная мигающая точка. Она легла на самолет, замигала быстрее и вдруг превратилась в яркий красный квадрат с перекрестием внутри. Цель была захвачена, а данные — переданы в системы зенитной установки.

Соловей сделал все точно и без промедления. Позади раздался хлопок. Затем оглушительно зашипела ракета, пронесшаяся справа от Тахо и обдавшая его горячим воздухом.

Машина качнулась, она не была установлена на грунтовые упоры. Соловей выскочил из кунга, но, вопреки настоянию иноземца, никуда не побежал. Он прыгнул на место водителя и быстро снял машину с ручника, включая передачу.

Малон слышал, что позади происходит нечто странное. Черный делал не то, что ему советовали. Однако оборачиваться и что-то менять он не мог, приходилось удерживать квадрат с крестиком на самолете. Это была их последняя ракета и единственный шанс.

Соловей хорошо понимал, что машина является первоочередной целью для летающего пирата, и решил отвлечь внимание стрелков на себя, чтобы Малон спокойно довел дело до конца.

В суматохе оба забыли о несчастном пленнике, который мычал в свой кляп. Его кидало из стороны в сторону, волочило за рванувшей с места машиной по грязи и битому асфальту.

* * *

— Вторая ракета! — крикнула Ширин.

Она с ненавистью смотрела на одержимого лейтенанта. Никто еще не оскорблял ее так, как позволил себе Гильмири. Жажду мести придется унять, сначала надо разделаться с неугомонными дикарями, а уж потом, дома, на базе, этот поганый сын свиньи ответит за все.

Второй пилот нервно доложил:

— Тепловые ловушки пошли.

— Машина начала движение! — раздался голос старшего орудийных расчетов. — Она сейчас попадет в сектор обстрела!

— Сразу открыть огонь из всех орудий! — крикнул Гильмири, ерзавший в кресле и весь вспотевший.

— Есть!

Лейтенант был настолько перевозбужден и взволнован, что постоянно вскакивал с кресла и переминался с ноги на ногу. Вся эта нервотрепка вызвала чертовски неуместные симптомы в его прямой кишке. Он вперился в экран. Вот сорвавшаяся с места машина, что-то болтается позади. Человек? СТОП! Невдалеке еще один! Тот не двигался, преклонив колено и что-то прижимая к лицу. Бинокль? НЕТ! Это лазерный целеуказатель! Так вот кто вынудил их открыть огонь по группе «Бора Биляль»!

— Нет! НЕ ПО МАШИНЕ!!! — истошно завопил Гильмири.

Но орудия уже открыли огонь. И именно по машине.

* * *

Тахо вздрогнул. По ту сторону прибора, в небе, самолет разразился вспышками. Велико было желание рвануть к ближайшим руинам, послав все к чертям и предоставив ракете полную свободу действий, но вокруг летящего врага снова роились огоньки ловушек. Нельзя. Что прилетит раньше — снаряды, выпущенные по нему, или ракета, которую он сейчас вел по невидимому лучу? В любом случае, это, похоже, конец. Но конец должен прийти и самолету…

Позади раздались взрывы. Где-то поблизости падали куски грунта и асфальта. Странно заревел двигатель удаляющейся машины. Стреляли не в него! Били по машине! Так вот что сделал Соловей — спас ему жизнь…

Малон вновь продемонстрировал выдержку, поборов искушение обернуться и посмотреть, что происходит с «Панцирем». Нельзя уводить метку с цели…

Ракета прошла под левым крылом, едва не задев один из двигателей. Вонзилась в борт. Яркая вспышка взрыва. Детонация боезапаса бортовых орудий. Крыло отвалилось, корпус вспорола мощная сила, и…

В последнюю секунду кишечник подвел лейтенанта Гильмири. Уста же его изрыгнули последнее бранное слово, а глаза успели заметить, как приборная панель срывается вместе с монитором и сносит голову капралу Ширин…

 

Глава 16

ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

Мустафа осторожно выглянул из здания. Внезапно воцарилась тишина. Дождь почти прекратился, гроза унялась. Казалось, что некая сила все выключила — рев мотора КамАЗа, гул далекого самолета. Все стихло. И больше никто не стрелял.

К рейтару приковылял Артем.

— Что случилось? Они его сбили?

— Похоже, наоборот, — мрачно ответил Засоль, не сводивший взгляда с искореженной и горевшей зенитной установки. Она лежала на боку метрах в ста от места, где они ее видели в последний раз. Рядом курилось несколько небольших воронок — не все снаряды попали в цель. Машине не хватило нескольких секунд, чтобы скрыться за стеной здания, уже уничтоженного первым залпом с самолета.

— Помогите мне, парни! — Малон Тахо внезапно возник слева. Он бежал к горящей машине, отбрасывая в сторону уже ненужный лазерный целеуказатель. — Там Соловей!

Мустафа бросился за ним. Следом, превозмогая боль в бедре, устремился и Полукров.

— Что с самолетом, Тахо? — крикнул вдогонку Артем.

— Уничтожен!

Малон подбежал к машине. Башню оторвало, и она лежала в стороне. Весь кунг, изуродованный и разорванный снарядами, полыхал. Передняя часть рамы также оторвалась вместе с кабиной, которая была сильно деформирована. Она тоже горела. При взрыве на нее вылилось много дизельного топлива. Тахо проворно отцепил разгрузочный жилет с оружием и боеприпасами, чтобы те не взорвались от перегрева. Швырнул в мусор, метнулся к кабине. Изнутри донесся стон.

— Он живой!

Малон и Засоль, обжигая ладони, принялись выгибать часть смятой крыши, мешавшую добраться до попавшего в раскаленную ловушку человека. Артем в это время хватал густую грязь и торопливо забрасывал пламя.

— Тахо! Ты уже горишь! — крикнул Мустафа, глядя на воспламенившуюся спину товарища, который втиснулся в узкую щель, где когда-то было лобовое стекло, и раздвигал железо руками и ногами.

— Он тоже.

Полукров зачерпнул глиняной жижи и бросил Малону на спину, гася огонь.

— Спасибо!

Смятая крыша наконец чуть выгнулась, и Засоль немедленно полез внутрь.

— Вот он! Юрьич! Юрьич, ты живой?! Черт, парни, у него кость торчит из ноги! И рука тоже сломана!

— Вытаскиваем, вытаскиваем! — крикнул Артем.

— А если что с позвоночником?

— Он сейчас сгорит! Хватай его, Муса! Тахо! Давай! Осторожнее!

Они принялись выволакивать комбата из раскаленной кабины. Соловей сдавленно вскрикнул. Он почти потерял сознание от болевого шока.

Рейтары и иноземец оттащили его от машины и осторожно уложили на кусок бетонной плиты.

— Что с «ганшипом»? — простонал Черный.

— Мы его сбили, дружище, — выдохнул Малон.

— Сбили… — На обожженном, почерневшем от копоти лице Соловья появилась улыбка. — Сбили. Все, отец. Они ответили…

Олег понимал, что это был совершенно другой самолет и правили им совершенно другие люди, но АС-130 являлся символом его личной войны. Детским кошмаром, когда такой же самолет разрывал беженцев в клочья и смешивал с дорожной пылью. В этой мешанине из крови, человеческих потрохов и грязи осталась и его маленькая сестра. Все, что он нашел, так это ручонка, сжимавшая куклу…

Каждый такой самолет стал его личным врагом. И каждый, кто в нем находился, считался если не убийцей сестры, то его наследником, достойным лютой смерти. Война во все времена была примитивным делом с одинаковыми результатами: кто-то кого-то убивал. И всегда существовала другая сторона — те, кто кусал в бессильной злобе кулаки, мечтая отомстить. Иногда эта ненависть становилась делом всей жизни — такова была личная война Олега Юрьевича Черного. Он старался не думать, что в уничтоженном ими самолете были вовсе не те, кто убивал его соплеменников и сестру. Одним безнаказанным воздушным пиратом стало меньше. Чья-то сестра доберется до дома, вырастет и будет не играть в куклы, а воспитывать своих детей. Да будет так…

— Какой отец? О чем он? — Артем вопросительно уставился на Тахо.

— Похоже, бредит. Болевой шок. Ожоги серьезные и два перелома. Один точно открытый. И еще неизвестно, какие увечья внутри.

Соловей прошептал:

— Ракетница…

— Что? — Мустафа склонился над ним.

— У меня… В кобуре… Ракетница… Пустите ракету… Мои бойцы увидят… И сразу включат рации…

Тахо достал ракетницу, благо та не взорвалась от жара, пока Соловей находился в горящей кабине.

Красная ракета взмыла над мертвым городом в очищенное от врага небо.

Артем извлек из кармана Черного его рацию, та оказалась разбита, и он включил свою.

— Юрьич! Юрьич, ты слышишь?! Какой канал?!

— Что?.. — простонал тот в ответ.

— По какому каналу они выйдут на связь?!

— Пятый…

— Проклятье, а я аптечку у Павла вашего оставил, — вздохнул Малон.

Полукров настроил нужный канал, и эфир взорвался голосами, спешно докладывавшими о событиях.

— Точно, увидели ракету, — хмыкнул Артем, утопил кнопку и громко заговорил: — Внимание! На связи Артем Полукров! «Волчья стая»! Ваш командир!..

— Дай сюда, — прорычал Соловей, поднимая здоровую руку.

Рейтар сунул ему рацию.

— Внимание… говорит Лесник, — начал тот, стараясь звучать тверже. — Пташка долеталась. Вам задача номер раз… Прочесать район восточной окраины Чертога и пригорода… Как слышно… Прием…

— Все понял, командир! — ответил заместитель.

— Погоди ты… Эй, Тахо…

— Да.

— Слушай… Сколько там экипаж…

— Тринадцать. Стандартный штат.

— Итак, Федя… Мне нужно тринадцать подтвержденных трупов… Я не хочу, чтобы какая-то свинья выпрыгнула с парашютом и ходила по моей земле… Пленных… Не брать… Как понял…

— Все понял, командир!

— Да что за херня, Соловей! — Артем выхватил рацию. — Федя! Прием!

— Кто это?

— Полукров! Вашему комбату нужна срочная и серьезная медицинская помощь! Немедленно снаряжайте машину с медиками в Чертог!

— Хорошо! Понял тебя!

Позади заревел мотор мотоцикла, и рядом возникла Химера.

— Вовремя ты, сестрица! — воскликнул Артем. — Тебе знаком этот Чертог? — Он пристально уставился в непроницаемый шлем.

Та невозмутимо пожала плечами:

— Я в любом Чертоге как дома.

Полукров не придал этому значения и продолжил:

— Лети со всей мочи к мосту! На южной окраине…

— Я знаю, где это. Не отвлекайся.

— Так вот. Там сейчас сбор батальона. Проведи к нам машину с медиками, но чтобы в свищи не попали!

— Да я понимаю. Что-нибудь еще?

— Ходокири прихватите!

— Сделаю. — Химера рванулась с места, и мотоцикл умчался прочь.

Она лишь мельком взглянула на двух вооруженных людей, которые возникли слева в кустах. Что-то подсказало ей, что это свои.

Булава и Крылов проводили ее взглядом и поспешили к товарищам.

— Парни, что тут у вас?

— Соловей совсем плохой, — вздохнул Мустафа.

— Не-е… хлопчики… я… хороший… — Черный, который теперь всем видом соответствовал своей фамилии, вымученно улыбнулся. — Где… мои… очки…

— Командир! — вскрикнул Крылов и, повалившись на колени в грязь, склонился над бетонной плитой с Соловьем. — Как же так, командир?!

— Это… же… война… сынок… не… не сопи… мне в ухо… бляха… мушечка…

Тахо подскочил к Булаве:

— Иван! Моя аптечка не у вас?

— Специально прихватил. Как чуял, что тут неладно. — Рейтар протянул ему пластиковый короб.

Малон принялся извлекать шприцы.

— Артем, — морщась, Иван взглянул на друга, — чья там нога валяется?

Полукров приподнялся, содрогнувшись от боли в ране, и посмотрел в сторону, куда указал Булава. Метрах в тридцати действительно валялась нога в штанине и ботинке с высоким берцем. Нога была совсем свежая, кровь не свернулась.

— Вот зараза, а мы и не заметили, — скривился Мустафа. — Это все, что осталось от нашего пленника. Он же к фаркопу был пристегнут. Блин, нехорошо получилось.

— Хрен с ним, — простонал Соловей. — Сам виноват… Убейте врага и жалейте его… А предателя… Убейте и… плюньте на его могилу…

* * *

На старой дороге перед мостом царила суета, подъезжали машины и бронетехника. Замкомандира батальона отдавал распоряжения: несмотря на победу, нельзя было допустить компактного скопления и живой силы и машин. То, что после столь сокрушительного поражения Оазис отважится выслать новых воздушных карателей, казалось маловероятным, но исключить такой вариант никто не мог.

Люди стекались и растекались, машины что-то привозили и увозили. Кто-то о чем-то докладывал Федору. Только три автомобиля ГАЗ-66 с кунгами стояли на месте: внутри выполнялись срочные операции. Медики спасали раненых и боролись за жизнь командира. Медслужба в батальоне Черного была на высоте: даже когда подразделение подолгу простаивало без дела и бойцы уже отвыкали от походной жизни, батальонные медики продолжали трудиться. Они кочевали из одной общины в другую, помогая нуждающимся и поддерживая свое врачебное мастерство на должном уровне. Вели статистику. Содействовали местным знахарям, делясь с ними бесценным опытом, и за всем этим неустанно следил сам Соловей. Что и говорить, весь Воронежский резерват просто обязан молиться за его жизнь…

Артем, Иван и Мустафа сидели на паре разбитых вражеских квадроциклов, стоявших у обочины, и наблюдали за происходящим, взывая мысленно каждый к своему богу — просили, чтобы достойный человек, каким все они считали Олега Юрьевича Черного, выжил.

Выслушав доклады двух командиров ячеек, Федор что-то сказал им и направился к рейтарам.

— Ребята, вы тоже ранены. Давайте в левый кунг, я вас вне очереди…

— Федя, — перебил его Артем. — Обожди. Мы вроде дышим нормально. Сначала с тяжелыми разберитесь, мы потерпим.

— Ну, смотрите. Но если что…

— А как там Пашка? — Мустафа с надеждой на добрую весть заглянул в глаза заместителя.

— Матерится и обещает всех трахнуть. Включая докторов, их мам и бабушек заодно. Орет, как хренов вепрь в брачный период…

— А-а-а. Ну, значит, с ним все в порядке, — вздохнул Засоль.

— Ладно, рейтары. У меня дела, но я буду рядом. Ежели что, крикните. — Федор махнул рукой и побежал навстречу катившей в их сторону БРДМке.

— Учтем, — лениво вздохнул Артем.

Из Острогожска по мосту катил мотоцикл — знакомый черный зубастый рейт с очаровательной всадницей. Артем зажмурился, чувствуя, как треклятое сердце снова затарахтело, словно мотор во время перегазовки. Позади Химеры сидел Малон Тахо. Мотоцикл подъехал к рейтарам.

— Друзья мои, совсем забыл. — Тахо спешился и, улыбаясь, протянул Артему мешок с золотыми монетами. — Это по праву принадлежит вам. Пригодится для отдыха и лечения перед новым делом.

— Новым делом? — Полукров вопросительно уставился на иноземца, косясь на женщину. Снова проклятый шлем, хоть бы сняла! — И что же у нас намечается?

— Мир стремительно меняется, — уклончиво ответил Тахо. — А значит, и дел будет много.

— Обрадовал, черт тебя подери, — проворчал Иван.

— А зачем вы мотались в Чертог? — спросил Артем. — Чего там забыли?

— Во-первых, мы оставили после себя много трупов, а это люди корпорации — следовательно, все с чипами. Их надо было извлечь и уничтожить. Во-вторых, мы забрали то, ради чего все и затевалось. — Сказав это, он снял ранец и извлек оттуда два обернутых в полиэтилен увесистых предмета. — Это твердотельные носители информации от бортовых самописцев. От того самолета. Они были в машине, и я, к счастью, спрятал их в надежном месте раньше, чем мы столкнулись с «ганшипом».

— И вот из-за этих хреновин весь сыр-бор? — протянул Мустафа. — Может, наконец расскажешь, что и к чему?

— Друзья мои, простите, я спешу. На юге меня ждут люди, которым я должен все это передать. Чем скорее они покинут ваш резерват, тем вероятнее, что сюда никто не направит войска.

— Так ты, выходит, не один такой в нашем ареале?

— Такой я один на всем белом свете, — улыбнулся Тахо. — Но у меня есть свои люди на юге.

— Слушай, Малон, некрасиво как-то, — нахмурился Иван. — Неужели мы так и не узнаем, ради чего ловили свинец? Во имя чего полегли ребята из батальона и Соловей теперь одной ногой в могиле?

— Узнаете. Но позже. Мы с вами непременно увидимся. Вы мне понравились.

— Хорошо, что тебя Пашка не слышит. Он бы полез целоваться взасос, — угрюмо отозвался Полукров. Тахо вернулся на свое место позади молчаливой Химеры.

— Эй, парни, вы умеете хранить секреты? — вдруг спросил иноземец, прежде чем урчавший двигателем мотоцикл тронулся с места.

— Мы рейтары, и этим все сказано, — изрек Иван.

— Я помню, что, когда мы пришли в Чертог, вы обсуждали некоего Альберто Кавая, верно?

— Суперумник в инвалидном кресле? — уточнил Артем. — Было дело.

— Это не совсем так. В своем телешоу, в родном Оазисе, он выглядит как парализованный старик, общающийся через речевой синтезатор. Но на самом деле он мой ровесник. — Тахо поднял ладонь на уровень своей головы. — А еще он с меня ростом. Он может ходить и свободно говорит на шести языках, включая русский. И у него вот такая улыбка.

Опустив руку, он указал большим пальцем на свое лицо, являя широкую белозубую улыбку.

— До встречи, друзья мои!

Мотоцикл снялся с места, унося наездницу и пассажира на юг.

— Я что-то не понял, — нахмурился Мустафа. — Он что, знает этого Альберта Каналью?

— Да это он и есть! — удивленно воскликнул Иван.

— Кто?

— Да конь в пальто!

— Ну и хрен с ним, — вздохнул Полукров, глядя на трещины в мокром асфальте. — Меня другое беспокоит.

— И что же? — Засоль, сидевший между Артемом и Иваном, повернул голову.

— Вы только поймите меня правильно… Но эта девчонка… Я все время о ней думаю. Пофиг, кто это. Настоящая Химера из сказок дорожных, или просто назвалась так. Я о ней все время думаю, и сердце колотится. Что бы это значило, а?

Булава наклонился, чтобы сидевший между ними Мустафа не мешал получше разглядеть Полукрова. Затем легонько толкнул Засоля локтем в бок.

— Братуха, да мы его теряем.

— Вот и я говорю, — в очередной раз вздохнул Полукров. — Надо же было такому случиться.

— Ну, брат, ты вспомни, что у нее один глаз, и все пройдет, — посоветовал Мустафа.

— Что? — Артем в недоумении уставился на друга. — Что один?..

— Глаз.

— Что — глаз?

— У нее всего один глаз. Одноглазая. — Засоль прикрыл ладонью свое левое око. — Вот так.

— Да иди ты. Вань, слышь…

— Он правду говорит, — кивнул Булава. — Так и есть. Сам видел.

Артем задумался. Да, это меняло дело. Наверное. Теперь, когда он почувствовал, что наваждение вот-вот отступит, ему стало горько.

— Да ладно, подумаешь, один глаз, — усмехнулся Иван. — Всего остального по два, как положено.

— Титек ни одной, — мотнул головой Засоль.

— Эй! — рявкнул Артем. — Глохните! Вы же говорите о той… О ней… О ком я думаю! — Он постучал кулаком себя по сердцу. Артем был в смятении, все спуталось в голове, и очень хотелось увидеть, как выглядит Химера на самом деле.

— Ой, плохо дело, — пригорюнился Мустафа. — Ну, извини. Ты сам начал этот разговор!

— Я про титьки ничего не говорил!

— Да ладно вам. Вон к нам еще один визитер идет, — сказал Булава.

— Кто? — Рейтары повернули головы.

— Крылов, кто же еще.

Вид у молодого снайпера был потерянный. Он медленно шел неуверенной походкой и постоянно озирался по сторонам.

— Мне он что-то не нравится, — напрягся Артем.

Когда Крылов подошел совсем близко, все трое, даже раненный в ногу Полукров, повскакивали с мест.

— Что?! Что случилось? В чем дело, что с Юрьичем? — наперебой заголосили они.

Снайпер остановился и растерянно взглянул на встревоженных рейтаров.

— А? Чего? — невнятно выдавил он. — С комбатом? Оперируют его. А чего вы такие?

— Блин, Крылов, ну ты мудила, я твое все манал! — Мустафа вскинул руки. — Я-то решил, что ты, весь убитый, идешь нам сказать, что он уже с пророком!

— С кем?..

— Дуба врезал, черт тебя дери! — рявкнул Иван.

— А-а-а… Да нет… Просто… Переживаю за него. Он нам вместо отца, особенно молодняку сиротскому, вроде меня. Куда нам без него, ежели что не так?

— Фу ты дьявол. — Артем облегченно вздохнул и осторожно присел на сиденье разбитого квадроцикла.

— Все будет нормально. Я его знаю больше десяти лет, — уверенно сказал Полукров. — Из гранита мужик высечен.

— Дай-то бог, — с надеждой кивнул молодой снайпер. — Вань, слышь?

— Чего?

— Я тут разобрался… Точнее, наши техники подсказали, что это за набалдашник такой на оптике. — Он снял с плеча трофейную СВУ и указал на странный прибор, смонтированный на прицеле. — Это специальный датчик. Если кто-то наводит на меня лазерный указатель или пытается засечь инфракрасным сканером, то он предупреждает.

— Неплохое подспорье, особливо в борьбе с хорошо оснащенным врагом, — заметил Булава.

— Ага, точняк. Хороший трофей. — Крылов улыбнулся. Он хотел сказать что-то еще, но не решался.

— Ты чего, парень? — Артем внимательно посмотрел на него.

— Я… Ребята… Я, короче… Ну, одним словом, очень рад знакомству. Правда. Всякое о рейтарах болтают, но вы ребята что надо.

Булава поднялся и сгреб молодого снайпера здоровой рукой.

— Братишка, и мы рады, — признался он. — Ты хорошо поработал. Извини, если что не так. Без тебя нам пришлось бы туго. Дом со снайпером я в одиночку точно бы не зачистил.

— Спасибо. — Крылов густо покраснел. — Надеюсь, что так. Меня ждут, мне надо идти. Вы уж поправляйтесь. Удачи вам. — Он пошел прочь.

— Тебе тоже! — крикнул вдогонку Иван. — Береги себя, малец!

— Обязательно! Вы тоже! — махнул тот рукой, удаляясь.

— Эй, а как тебя звать? Мы так и не узнали!

— Санькой предки нарекли! Бывайте!

— Славный малый, да? — обратился Булава к товарищам.

— Не отнимешь, — кивнул Полукров. — Хорошо, что на свете есть Соловей, который прибирает к себе таких. Мог ведь и к банде отморозков примкнуть, закончил бы жизнь под казачьими шашками или от наших стволов.

— Ну да. Что верно, то верно, — согласился Засоль. — Хотя и сам Черный по молодости лиходейством занимался. Бандитствовал.

— Было дело, — не спорил Полукров. — Только он не любит об этом вспоминать.

Иван взглянул на Артема.

— Ну что, братка, отвлекся? Больше не думаешь о ней?

— Да как же. Сейчас! — фыркнул тот. — Только о ней и думаю. Прям юнцом себя чувствую, еще более сопливым, чем этот Крылов. Вот ведь угораздило.

— Ну давай, помогу тебе, — улыбнулся Иван.

— Это чем же?

— А вот послушай. Малон Тахо отвалил нам кучу бабла. Верно?

— И что?

— Так верно или нет?

— Само собой. Только я не пойму…

— Значит, он богат, — продолжил Булава. — Помимо нас он спонсировал батальон. А еще он недурен собой. Не стар. Быть может, наш одногодка. Ловок. Умен. Хитер. И чертовы манеры у него. Так?

— Похоже, что так, — насторожился Артем.

— И этот привлекательный субъект восседает сейчас на заднем сиденье мотоцикла этой девчонки. И я тебе больше скажу. Он подобрался к ее заднице так близко, что там, откуда родом наш брат Засоль, — он хлопнул Мустафу по плечу, — такое может опозорить целый род. У казаков, кстати, примерно так же. А еще он схватил ее за талию. Понятно, что держит он ее ручонками своими, чтобы с рейта не грохнуться, водит-то она лихо. Но, черт возьми, Артем! Там, откуда родом наш брат Засоль…

— Слушай, а при чем тут я?! — не выдержал Мустафа.

— Вань, заткнись уже! — подхватил его возглас Полукров. — Это так ты мне помог?!

— На умном языке это называется демотивацией. Разве не полегчало?

— Да иди ты! Теперь я о них двоих буду думать.

— Зачем?

— Мне теперь хочется убить этого чертова иноземного мажора, — прорычал Артем.

Засоль повернулся к нему:

— Если убьешь, дай мне забрать его ботинки. Отменные у него колеса.

* * *

Первое сентября 2051 года было очень теплым и солнечным. Наступившая календарная осень великодушно прощалась с летом, в котором выдались не в меру дождливые июнь и июль, август же был жарким на лихие дела. Однако северный ветер уже нес прохладу. Он покачивал верхушки деревьев, шелестел листвой навеса из виноградника и гнал по ярко-синему небу белокурые отары редких и пышных облаков.

Артем сидел на скамейке под сенью виноградных лоз и задумчиво, даже мечтательно, любовался небом. Желание вновь встретить Химеру и увидеть ее лицо не отступало, но он не решался на поиски из-за ран, еще не заживших.

Невдалеке от него Мустафа Засоль колдовал над мангалом, то и дело отворачиваясь от дыма и фыркая. Иван Булава мыл в деревянной кадке с колодезной ледяной водой свежие овощи.

Павел Ходокири пробовал присесть рядом — с Полукровом, — морщился, кряхтел, медленно опускал свой зад на доски, но чертыхался и поднимался, так и не достигнув цели.

Хозяин все этого — навеса, скамейки, живой ограды и добротного дома — стоял на крыльце и усмехался сквозь кустистые усы на бесплодные попытки Ходокири присесть. Затем не выдержал, скрылся за дверью дома и вскоре вышел с подушкой в руках. Он размахнулся и швырнул ее Павлу.

— На, держи! — крикнул Шелкопряд.

Подушка врезалась Ходокири в голову. Это явилось полной неожиданностью. Павел схватил ее обеими руками и недоуменно вытаращился на Шелкопряда.

— Ты ненормальный?! На хрена так делать?

— А что не так?! — Тот развел руками. — Я тебе, придурок, подушку дал, чтобы ты на нее свою рваную жопу приземлил! Ты чем недоволен, поц?

— Ты ее нормально дать не мог?

— А я тебе ее нормально дал! Я же не положил в нее гранату! Сядь уже и не звезди!

— Хватит вам уже, — досадливо поморщился Артем. — Шелк! Ты давай, расскажи эту историю, что не закончил.

— А. — Шелкопряд поправил свой зеленый берет. — Ну так слухайте. Боец тот, как выяснилось, из соловьевского карательного батальона. Зеленый совсем. Вроде из штурмовой ячейки. В кантине той ужрался он, значит, в лоскуты. Сорил деньгами, загляденье просто. Ну и белочку поймал. Клин такой ему в башку воткнулся, что началась просто эпическая хрень. Затеял он там орать, что, дескать, он весь такой фердипердозный герой войны! Что он, мол, очумахерный защитник нашего ареала, а все вокруг говно и воняют. Стал требовать к себе немереных таких чувств уважения и благодарности и молоть что-то пафосное пополам с матюками. Его там утихомирить пытаются — мол, солдатик, ты бы успокоился. Что ты за защитник такой, ежели нагнал страху на всех и ведешь себя хуже печенега и пса. Ну и понеслось. Ломает челюсть бармену. Ставит бланш старику пианисту. Бабу какую-то ногой в живот ударил. Это вообще последнее дело…

— И что дальше? — прищурился Артем, жалея, что его самого не было в той кантине. Очень уж захотелось преподать урок чести и достоинства зарвавшемуся говнюку. Даже не верилось, что такое чмо могло представлять батальон Соловья Черного.

— И тут… — Шелкопряд ударил в ладоши и снова поправил берет, выдерживая интригующую паузу. — Открывается, значит, дверь в эту тошниловку. И два лося из разведячейки вволакивают внутрь инвалидное кресло на колесах таких. Ну, знаете, большие колеса и маленькие спереди, под ногами. И кто бы, вы думали, там сидит? Сам Соловей, собственной персоной! Торчит такой, в бинтах весь. Ну, красава просто. Его, стало быть, подкатывают к этому ущербному, а тот пидорчишко просто оцепенел, как заяц перед куницей. И Соловей ему так грозно: «Ты не солдат, ты поллюция». Срывает вдруг протез, который ему вместо отпиленной ноги приделали, и так отзвездопопил урода, что старики бомбардировки вспомнили.

Ходокири осведомился:

— А сам ты почему не утихомирил и не вразумил того идиота?

— Да не было меня там. Рассказали очевидцы. Я пришел туда, когда этот ишак уже валялся в пыли на улице, возле кантины, и в ладошке своей зубы считал, какие сумел найти. А ты мне что, предъяву кидаешь?

— Да просто спросил, — сказал Ходокири.

— Ну так я ответил.

— Это вчера было? — спросил Артем.

— Да, — кивнул Шелкопряд. — Аккурат за пару-тройку часов до того, как я повстречал вас на тракте.

— Живой, значит, старик Соловей, хвала Всевышнему, — удовлетворенно произнес Мустафа, отмахиваясь от дыма.

— Быстро оклемался, — молвил Иван.

— Ни хрена себе, оклемался. Ногу ампутировали, — проворчал Павел.

— Ну, хоть живой, — вздохнул Артем. — Сам знаешь, в каком он был состоянии. Шансов выжить всего ничего, а он уже рукоприкладствует. Шелк, слышь?

— Чего?

— Ты беседовал с ним?

— Было дело. Перекинулись парой фраз.

— И что? На покой не собирается?

— Какое там! Что ты. Наоборот. Планы строит. Говорит, донесла ему разведка, что в южных пустошах, совсем рядом с нашим ареалом, есть тайные военные и учебные базы корпорации, которая этот конвой и самолет присылала. Видимо, оттуда они рейд и организовывали.

— И что?

— Ну, как что? Зачем корпорации ставить базы на границе с резерватом? Мы-то им ничем не досаждали. Виды они на нашу землю имеют. И банды из пустошей, небось, вербуют и тренируют для похода на север. То есть к нам. А Соловей упредить хочет, пройтись ураганом по базам этим.

— Хлопотно это.

— Согласен. Это тебе не колонну из засады. Вот он и подтягивает к себе разные группировки.

— А кто финансировать будет? Это же огромные деньги.

— В том и проблема. Попробуй убеди глав общин и разных банд, что угроза одна для всех. У казаков, конечно, руки чешутся, шашками помахать, но их для такого дела мало. А что до меня, так я готов подписаться. У меня вон и танк есть.

— Чего им надо от нашего ареала? — спросил Иван, стряхивая с овощей капли воды и кладя их на тарелку. — У нас тут ничего нет. Самописцы с самолета они профукали и должны это понимать.

— А вот это тебе наш гость расскажет.

— Какой гость?

— Скоро будет. Все обстоятельно и поведает. Эй, Муса, что там с огнем?

— Горит. Не видишь? — отозвался Засоль.

— Долго возишься. Ладно. Сейчас мясо принесу. — Шелкопряд встал из-за стола и направился к дому.

— Погоди, Шелк! — нерешительно остановил его Полукров.

— Что? — Тот обернулся.

— Слушай. Все спросить хотел. Ты не слышал ничего о… Ну… Про девчонку одну. Рейтарша вроде как.

Шелкопряд вдруг переменился в лице и свирепо взглянул на Артема, медленно снимая с лица свои очки.

— Ну-ка, ну-ка. — Тон его не предвещал ничего хорошего.

— Про Химеру, — сдался Артем.

Хозяин подошел совсем близко и строго уставился на рейтара.

— Химера, значит? А в чем дело, дружочек?

— Так мы не все успели рассказать про наш рейд. Встретилась она нам. Ну, не в том дело. Просто… даже не знаю, как сказать. — Артем стушевался и не замети, что Шелкопряд готов взорваться. — По сердцу она мне. Ночей не сплю, все думаю о ней. Найти ее хочу, но не знаю, где и как…

Шелкопряд вдруг схватил Артема за воротник и приподнял.

— По сердцу, значит? — зашипел он. — А не по другому ли месту?!

— Эй, ты чего, Шелк!

— Ну так я тебя спешу обрадовать! У вас с ней на двоих будет всего одна пара глаз!

Ходокири недоуменно смотрел на них, Мустафа схватил шампур и уже был готов воткнуть его в бок этому странному, явно больному на голову отшельнику. Иван поднял кадку с водой, чтобы окатить разгоряченного Шелкопряда, но все это остановил возглас:

— Отец!

Все вздрогнули и обернулись к калитке. Шелкопряд сразу отпустил Полукрова.

У Артема екнуло сердце: у калитки стояла она. Длинноногая, в узких черных штанах и высоких ботинках. В кожаной куртке, с обрезом за спиной. С прелестной челкой, косичками, заведенными по плечам вперед, и гипнотизирующим взглядом единственного глаза. Шлем она держала в руках, и теперь он видел ее лицо. Да, с изъяном, прикрытым черной повязкой. Но… Черт возьми, Полукров окончательно понял, что попал. Попал очень серьезно…

— Папа, что за обращение с гостями? — возмутилась Химера, глядя на Шелкопряда.

— Ах, вот как! — Тот вскинул руки. — Подросла! Родного отца стыдишь и уму-разуму учишь? А ну иди в дом! Разговор у меня с тобой сейчас будет обстоятельный!

Химера невозмутимо направилась в жилище, небрежно махнув рукой рейтарам:

— Привет, мальчики.

— Что?! — Шелкопряд подпрыгнул на месте. — Мальчики?! Я тебе сейчас покажу мальчиков! — Он ударил кулаком в ладонь и решительно направился в дом вслед за дочерью.

— Папа?? — выдавил шокированный Ходокири. — Это ее папа? Ну, братцы, я пас. Я мог бы смириться с отсутствием глаза и буферов. Но с таким ПАПОЙ! Артем, тебе все карты в руки. — Он хлопнул Полукрова по плечу. — Успехов тебе, братуха.

— Отвянь. — Артем дернул плечом и ошарашенно воззрился на дверь, за которой скрылись Химера и Шелкопряд.

В доме начинался скандал, но снаружи не удавалось разобрать ни слова.

Мустафа встревожился:

— Он ее не убьет?

— Брат, мы же не на Кавказе, — засмеялся Павел. — Поматерят сейчас друг друга полчасика да вместе сядут пить самогон.

— Готов все золото свое поставить, что это она его скорее убьет, — хохотнул Иван. — Н-да. Ну и семейка.

— Вот ведь нежданчик какой, кто бы мог подумать, — пробормотал Артем.

Шелкопряд вышел через несколько минут, злобно сопя и зыркая глазами на всех присутствующих. В руках он держал большую алюминиевую кастрюлю, накрытую деревянной крышкой.

— Чего вылупились, как воши на мотню? Вы жрать хотите или как? — Подойдя к мангалу, он шваркнул кастрюлей о землю. Крышка отскочила. Брызнул маринад, вылетело несколько кусков сочного мяса.

— Полегче! Совсем умом тронутый?! — воскликнул Мустафа, шарахаясь в сторону. — Штаны только что из стирки!

— Не гунди. Нанизывай давай, — проворчал хозяин, тяжело вздохнул и сел за стол напротив Артема.

— Слышь, ловелас, епт. Она все, что у меня есть. Она жизнь моя. Понимаешь?

— Я-то понимаю. А вот что на тебя нашло, я никак в толк не возьму! Ты что взбрыкнул? Будто я не к дочке твоей теплыми чувствами изошел, а твою мамашу обрюхатил!

— Полегче, ты. Теплые чувства… Теплыми каплями ты изошел!

— Да тьфу на вас! — всплеснул руками Мустафа. — Весь аппетит попортили!

— Шелк, на хрена ты такое говоришь? — Артем пристально смотрел в глаза Шелкопряда. — Ведь сам к поганству ведешь.

— А знаете, что я скажу? — вмешался Павел. — Я слышал, что так безбашенно ревнуют своих дочерей те папаши, которые сами в молодости драли все, что шевелится. Верно, усатый? Тебя твои грешки перед чужими дочками мучают. Ага?

Казалось, что после такой дерзости со стороны Ходокири Шелкопряд немедленно врежет ему по физиономии. Однако тот вдруг усмехнулся и, откинувшись на спинку скамейки, сказал:

— Да. Было дело. Целки трещали по всему ареалу. У половины даже имена забыл спросить.

Павел подмигнул ему:

— Наш человек.

— Да я ваше все манал! — воскликнул Засоль, швыряя шампуры в кастрюлю. — Ваня, насаживай ты! Я больше не могу эту хрень слушать!

И, бормоча что-то себе под нос, он пошел прочь.

Ходокири смеялся:

— Эй, Муса, в контексте ситуации слово «насаживай»…

— Даже не начинай, Павлин! — рявкнул Засоль и вышел за ограду.

— Слушай, Шелк. При чем тут я? — спросил Артем.

— Да не при чем, — отмахнулся хозяин. — Ты просто многого не знаешь.

— Ну так поведай.

— Ишь чего захотел. Обобьешься.

— Да что за тайна?

— Все, я сказал. Замяли базар. Вань! Эй, Булава!

— Чего? — отозвался великан.

— Ты мясо-то не лепи так. Просветы оставляй между кусками.

Оказавшись за оградой, Мустафа увидел мотоцикл Химеры, приваленный к дереву, — тот самый, спортивного типа с удлиненным сиденьем и лютым оскалом челюстей. Присев на корточки, с мотоциклом возился человек. Он менял свечу зажигания. Засоль узнал этого типа, изумился — он совершенно не ожидал его увидеть здесь. Откровенно говоря, Мустафа вообще не рассчитывал встретить его вновь.

Малон Тахо закончил работу и поднялся, улыбаясь.

— Салам.

— Здорова, — нерешительно ответил Засоль.

Да, плохие новости для Артема. Уж если этот пижон возится с ее мотоциклом, то наверняка имеет доступ и к остальному. Выходит, Иван был прав тогда, возле моста у южной окраины Чертога. Обидно за Полукрова. Весьма… Братан всерьез запал на девчонку. Это не Пашка с его путешествиями по борделям.

— Ты чем тут занимаешься?

— Свечу заменил. Привез новые, прямиком из магазина в Оазисе.

— Мотоцикл женский, а меняешь ты. Не по-мужски как-то…

— Помочь даме не по-мужски? — Брови иноземца поднялись. — Разреши не согласиться. К тому же она спешила — почувствовала, что назревает конфликт.

— Почувствовала или услышала?

— Нет, мой друг. Именно почувствовала.

— Что-то я… Зачем ты снова в нашем ареале?

— Я вернулся два дня назад, а живу пока здесь, подальше от лишних глаз. Ночую в основном. У меня много дел. От Шелкопряда узнал вчера, что вы к нему в гости нагрянете. Я хотел с вами встретиться.

— Зачем?

— Разговор есть. Заодно объясню, с чего началась вся эта история.

* * *

Иноземный гость, неожиданно оказавшийся знакомым с Шелкопрядом, совершенно не был приучен к его медовухе. Поперхнувшись, Тахо вызвал смех рейтаров, да и самого хозяина. Особенно злорадно смеялся Артем.

Все это закончилось тем, что распахнулось окно первого этажа дома и в нем возникла Химера. Теперь она была одета в черную маечку, и сомневавшиеся увидели, что грудь у нее все-таки есть.

Артем опустил глаза, испытав головокружение. Но не смотреть было не менее трудно.

— Можно потише? — недовольно попросила Химера. — Мне вечером выезжать. Я поспать пытаюсь.

Все моментально притихли.

— Папаша, ты почему дочурку не зовешь к столу? — укоризненно спросил Иван. — Голодная, небось, с дороги.

— Я не голодная. Дайте спокойно поспать, — отрезала девушка.

Перед тем как закрыть окно, она странным взглядом посмотрела на Полукрова, и тот не выдержал, поднял глаза. Химера усмехнулась, захлопнула створки и скрылась внутри жилища.

Артем взглянул на хозяина.

— Шелк, ты что ей сказал?

— Я все ей сказал.

— Что?! — Артем ударил себя ладонью по лбу. — Зачем, черт тебя дери?!

— А чтобы было, — хмыкнул Шелкопряд. — Заткнись. Ешь и пей.

— Почему ты ее так назвал? — поинтересовался Мустафа. — Что, нет нормальных имен? Маша, Аня, Катя, Лена, Оля, Зульфия…

— Ира, — хмыкнул Ходокири.

— Морду разобью сейчас, — рыкнул на него Шелкопряд. — Не я ее так назвал. Я вообще много лет не знал о… Не ваше это дело, козлы! Жрите и пейте! Вы зачем приперлись-то?!

— Эй! Тихо! Спокойно! — поднял руки Артем. — Сам же пригласил.

— Друзья мои, — заговорил Малон. — Давайте перейдем к делу. Я скоро буду вынужден вас покинуть, а поведать предстоит много.

— Для начала расскажи про тот самолет, — предложил Булава.

Он, в отличие от остальных, ел шашлык не с тарелки, а стягивал зубами мясо прямо с шампура.

— Ну, что же, давайте начнем с него. Вы, Иван, правильно опознали в нем Б-36. Peacemaker.

— Письмекер? — прыснул Ходокири. — Это что еще за на хрен такое?

— Это миротворец по-вашему. Но ему не сто лет, как вы наивно полагали. То есть самой разработке, конечно, именно столько, но, как вы понимаете, очень и очень многое было утеряно. Что-то приходилось изобретать заново, другое — восстанавливать по крупицам. Сейчас мы живем в эпоху, когда основные игроки на мировой арене выходят из периода изоляции и становления, а это крупнейшие корпорации и подчиненные им Оазисы. Это влечет за собой в скором времени большие и серьезные геополитические изменения. Мир будет перекраиваться. Сейчас налицо бурное развитие торговли между Оазисами — одни лидируют в микроэлектронике, другие делают превосходные ткани. У третьих на подконтрольной территории расположены нефтяные скважины. Экономические связи уже стали межконтинентальными, но между некоторыми Оазисами пролегают огромные территории пустошей, резерватов и Чертогов — крайне враждебные области. Оазисы усиленно вооружаются и увеличивают военные расходы. Скоро начнутся колониальные войны. Они будут подчинять себе пустоши и резерваты. Встраивать их обитателям идентификационные чипы или истреблять за ненадобностью, и на сей счет не следует строить иллюзии. Я надеюсь, после войны у вас их и не осталось.

— Еще бы, — угрюмо отозвался Шелкопряд. — Я-то помню все. Это им по тридцать. — Он кивнул на рейтаров. — Они ни хрена не помнят, только Смуту застали. А я вот помню. Югославию еще нет, но все остальное… Особенно мою Россию.

— Ну так вот, — продолжил Тахо. — Это правильно. Нельзя строить вредных иллюзий. Для корпораций вы лишь животный мир ареалов. Срубая дерево, вы не думаете о птичьих гнездах. Прокладывая дорогу, не вспоминаете о муравейнике.

— А Шелкопряд не такой, — усмехнулся Булава. — Он пыль с букашек сдувает и под ноги всегда смотрит. Не дай бог слизня на тропинке раздавит.

— Это я знаю, — улыбнулся Тахо. — В большинстве Оазисов сейчас составляются карты будущего мира, и каждая рисует свою. Они не совпадают. Кто-то с кем-то договорится, другие создадут альянс, а третьи сцепятся в смертельной схватке. И тогда… Даже те из пустошей и резерватов, кто будет принят в мир Оазисов, в большинстве своем окажутся пушечным мясом.

— Опять война, — проскрежетал Шелкопряд.

— Она и не прекращалась, — пожал плечами Малон. — Просто основные борцы долго пребывали в нокауте. В некоторых Оазисах нет нефти — нет и подконтрольных территорий с ее месторождениями. Биотопливо, которое у вас производят из некоторых растений, не покроет и малой доли того, что понадобится для войны. И что из этого следует? Неужели те Оазисы, которые не имеют углеводородов, сойдут с дистанции еще до начала активной фазы передела мира? Едва ли они готовы смириться с такой участью. И вот в одном Оазисе раздобыли старые чертежи особого, экспериментального самолета. Рыскуны и рейтары занимаются и такими делами — обыскивают старые базы, Чертоги в поисках технической документации. Беда в том, что вы, охотясь в Чертогах за артефактами прошлого, едва ли сознаете, для кого и для чего это делаете. Сто лет назад существовал проект самолета с ядерной силовой установкой. Нет никакого топлива в привычном понимании, есть ядерный реактор. И самолет может летать неделями на одной заправке, несколько раз обогнуть планету. Проект почему-то закрыли. Но сейчас, в преддверии большой дележки, один Оазис на североамериканском континенте решил возобновить исследования. И речь идет именно о самолете с ядерным реактором.

— Так вот откуда там радиация, — сказал Артем.

— Совершенно верно. В сбитом самолете был действующий мини-реактор. Корпорация не стала нагружать конструкторские бюро, когда на руках оказались уже готовые чертежи, пусть и столетней давности. Ситуация не терпит промедления. А проектирование самолета и реактора с нуля займет годы. Было принято решение построить тот самый самолет — его точную копию, с незначительным усовершенствованием в смысле электроники. Начались тестовые полеты, и сразу возникла серьезная проблема. Дело в том, что водяной пар, который подавался в двигатели, нагревался в активном контуре реактора, а значит, был радиоактивен. Но компрессорам и системе охлаждения двигателей нужен воздух. Он брался извне и, пройдя через двигатель, на выходе тоже оказывался радиоактивным. Самолет неизбежно заражал собственный Оазис, и тогда корпорация оккупировала обширные территории в пустошах, куда перенесла испытательный полигон. А тестовые полеты начали проводить над дикими и далекими территориями, пока не разрешится проблема с радиоактивными выхлопами.

— Над дикими территориями? — Ходокири вздохнул. — Так вот почему он оказался здесь.

— Именно.

— И мы для них дикари, которых можно травить…

— Дружище, я именно это имел в виду, когда сказал, что нельзя предаваться гуманистическим иллюзиям. Это вредно и опасно. Вас шокирует, что какая-то корпорация решила отравить вас радиацией ради своих интересов? Если да, то вы не готовы встретить тех, кто завтра явится, чтобы просто вас убить. Истреблять они вас будут просто потому, что это целесообразно. Это входит в общую стратегию. Но вы не можете быть готовы, если вас удивляет их способность убивать. Здесь нет ничего личного. Вы не будете ненавидеть муравьев, которых раздавите новым шоссе, вы просто его проложите. И неужели вас будет интересовать каждый отдельно взятый муравей?

— Ладно. Убедил на хер. Чего он упал-то?

— А вот тут уже начинаются большие политические и военные игры. Оазисы ведут разведку не только в пустошах и резерватах. Они шпионят и друг за другом. Экономический, военный, политический шпионаж — полный набор.

— Погоди, — прервал его Полукров. — Но, насколько я знаю, все жители Оазисов должны иметь под кожей пожизненный идентификационный чип. И если его нет, то человек вне закона. Разве нет?

— Именно так. — Тахо кивнул и отпил колодезной воды.

— И как же они шпионят? Я слышал, у каждого Оазиса свой чип, и кругом датчики. И если появится чужак…

— Ну, друг мой, все не так сложно. Элементная база микрочипов одна, а вот программная прошивка разная, у каждой корпорации своя. Есть умельцы, которые взламывают микрокод чипа. Его можно перепрошить, то есть загрузить нужную цифровую подпись того или иного ареала. А есть вообще самородки, которые умеют загружать в один чип до десятка персональных данных разных людей из разных Оазисов. Существует, конечно, еще проблема с каталогами. Каждый гражданин Оазиса занесен в каталог, и просто выдумать личность с персональными данными мало. Эта личность должна существовать в каталоге. Но и с этим нужные люди в состоянии справиться. Вот так и засылают шпионов. И конечно, некоторые Оазисы прознали про испытания самолета с ядерным реактором. У кого-то возникло желание помешать этим исследованиям, а заодно и заполучить исчерпывающие данные для собственных изысканий. Именно поэтому понадобились черные ящики, из-за которых возникла склока. В них содержатся сведения о всех параметрах полета, режимах работы реактора и так далее. Конкурирующий Оазис выяснил примерный маршрут испытательных полетов…

— Погоди. Ты сказал, что он из Северной Америки? — удивился Засоль.

— Да, оттуда.

— Но Америка — это… Это ведь далеко.

— То-то и оно. Представьте, что значит оснастить самолет ядерным реактором. Нет никаких ограничений ни по дальности торговых маршрутов, ни по дальности нанесения бомбового удара. Конечно, поскольку самолет был экспериментальный, на нем имелась система перехода на керосин на случай, если по какой-то причине реактор придется заглушить. Конкуренты узнали маршрут и подготовили ловушку. Все можно было списать на местных дикарей, но сейчас есть неопровержимые доказательства того, что за уничтожением самолета стояла конкретная корпорация и в мире Оазисов грядет большой скандал с далеко идущими последствиями.

— А знаешь что, дружок, — хмыкнул Павел, отпивая медовухи. — Я вот слушаю тебя, и прямо уши горят. Ты говорил о том, что корпорации будут вербовать местных и делать из них пушечное мясо. А не этим ли ты сейчас усердно занимаешься, рассказывая всю эту интересную чушь? Ты подписал нас не просто перебить конвой, вторгшийся на нашу землю. Мы делали это лишь для того, чтобы ты получил свои чертовы самописцы с того самолета. И какой-то Оазис построит такой же, и тот будет летать над нами и посыпать отравой. А нас там здорово покоцало, Юрьич даже ноги лишился — не говоря уже о потерях среди его солдат. И скажи мне, Тахо, есть ли причина, по которой я не должен сейчас врезать тебе по твоей холеной корпоративной роже и не засунуть башкой в мангал?

Малон откинулся на спинку скамейки и, медленно покачивая головой и странно улыбаясь, окинул взглядом сидевших напротив него рейтаров.

— Вы имеете полное право не доверять мне, — сказал он после долгой паузы.

— Ну так что? — Ходокири резко втянул уголком рта воздух, высасывая застрявшее в зубах мясо. — Как насчет по морде и головой в мангал?

— Для начала я должен предупредить вас, дорогой друг, что ваша комплекция никоим образом не предоставит вам преимущества в рукопашной схватке конкретно со мной.

— Артем, я что-то не понял, что он сейчас сказал. — Павел повернулся к Полукрову. — Он меня толстожопым обозвал или что?

— Ну-у… — Артем задумался. — Вообще-то не он, а ты сам… Чем оправдаешься, Тахо?

— Разве я должен оправдываться? Я предложил вам работу, вы согласились. И получили ваше золото. Разве нет? Другое дело, что все остальное я вам вовсе не должен рассказывать. Но я откровенничаю. И, повторю, ваше право либо верить мне, либо нет. Но я со всей ответственностью заявляю, что я на вашей стороне.

— А с чего вдруг? Ты же сам из Оазиса.

— Верно. Я и не скрываю этого.

— То есть у тебя есть чип?

— У меня есть чип. Но он из тех, которые с переменными дефинициями, определяющими ту или иную личность.

— Ты можешь по-русски говорить? — поморщился Мустафа.

— Я пытаюсь, — улыбнулся Тахо. — Проще говоря, в моем чипе живут не только Альберто Кавай и Малон Тахо. Есть и другие фигуры.

— Значит, ты профессиональный разведчик, — подытожил Иван.

— Можно выразиться и так.

— А почему ты на нашей стороне? — прищурился Артем. — Есть какой-то личный интерес в нашем ареале? Может быть, здесь живет человек, который тебе дорог, и ради него ты решил посвятить себя…

Он не договорил, задумавшись. Очень хотелось выудить у иноземца информацию насчет его отношений с Химерой. Но сделать это он собирался как можно деликатнее, потому что рядом сидел Шелкопряд, склонный к психозу.

— Мне дороги мои друзья. Мне хочется считать друзьями вас, но пока, я вижу, не получается. А еще мне дорога и небезразлична судьба моей сестры.

— Что еще за сестра? — удивился Полукров.

— Вы же с ней знакомы, — удивился Малон. — Это Химера.

Ходокири поперхнулся и кашлянул так, что кусок шашлыка вылетел у него изо рта и упал в тарелку Шелкопряда.

— Ну не свинья ли ты после этого? — отшатнулся хозяин.

— Извини, старый, — проговорил Павел, забирая рукой свой кусок и возвращая его в рот. — Но это просто нереально неожиданная хрень. Этот мажор твой сынок, что ли?

— Чего? — фыркнул Шелкопряд. — Это не мой сын.

— Как же так? — не понимал Артем. — Она твоя дочь, а он ее брат. Но не твой сын?

— Да очень просто! Что привязались? Морды вам поразбивать, что ли?

— А! Я понял! — Засоль воздел палец. — У них одна мама, но разный папа!

— Ты просто гений квантовой физики, — презрительно усмехнулся хозяин. — Еще один вопрос, и я всерьез разозлюсь. Жрите и пейте. Достали уже.

— Послушайте. — Малон вновь завладел инициативой. — В Оазисах проживают люди. Да, они живут по законам своих корпораций, и многие довольны жизнью. Все работают на благо своих Оазисов, все носят персональные чипы, и власти их контролируют. Но у каждого человека есть сердце, душа и честь. И разум. И пока не существует чипа, который мог бы взять все это под контроль. Далеко не все, но многие понимают, что наступила эпоха не просто передела мира. Корпорации возрождают общество, которое совершило самоубийство, погибли миллиарды людей. Зреет протест. Существует тайное общество, которое уже сейчас объединяет многих прогрессивных людей в разных Оазисах нашей планеты. Оно мечтает о прорыве вперед и не хочет нового всемирного бедствия, когда уже не останется вообще никого, кто сумеет пройти по кругам ада. Я представляю эту организацию, я один из ее основателей. Мы жаждем другого мира, где каждому человеку будет отведено достойное место. Мир созидания, равенства и развития, а не обогащения меньшинства на крови миллионов. Но для этого нам придется бороться, в том числе за людские сердца. Мы живем в эпоху перемен. И нас ждут грандиозные, порой трагические, но судьбоносные события. Я хочу, чтобы вы мне поверили.

— Живем в эпоху перемен, — вздохнул Шелкопряд. — Я слышал, у древних было такое страшное проклятие — «чтоб ты жил в эпоху перемен». Неужели мы, люди, настолько прокляты, что застряли в этой эпохе перемен уже… Сколько? Семьдесят лет, если не больше?..

Артем откинулся на спинку скамейки и устремился взором к бегущим облакам. Он испытал сильнейшее облегчение оттого, что Малон Тахо оказался ее братом. Рейтары редко заводили семьи. Но сейчас он чувствовал острую потребность в паре. Ему пошел четвертый десяток, и пора об этом подумать, черт побери. Пусть будет не так, как у Павла Ходокири, а всерьез и надолго. Навсегда. И он не мог представить рядом какую-то другую женщину — только ее. И детей…

Но какое будущее их ждет? Слова Тахо тревожили до глубины души. Может ли горстка людей что-либо изменить? И можно ли в этом сомневаться? Не это ли уничижительное заблуждение явилось массовой болезнью, которая поразила все человечество накануне Великой Войны? Эпидемия фатализма погубила цивилизацию.

А если все обстоит иначе? Что, если от каждого из них действительно что-то зависит?

Артем перевел взгляд на Малона Тахо. Сейчас между Артемом и Химерой лежит пропасть, и Тахо может стать мостиком. Это ведь тоже светлое будущее? Оно заключается и в личном счастье — а кому, как не себе самому, его ковать?

Малон ответил взглядом, и Артем вдруг улыбнулся. Широко и открыто.

— Для меня это честь. — Артем протянул ему руку.