Вот так. Вся ожидаемая страшная правда о Людоеде оказалась сплошь лирико-драматической банальщиной. Причем легко предсказуемой. А чего в этом смысле стоило ждать? Человек, всего лишь человек. И на те или иные его действия влияют сиюминутные и мелкие по своей сути человеческие слабости. Людоед оказался не исключением, а правилом. Интересно, какая нелепая причина побудила первого безумца нажать кнопку? Теперь это уже никогда не узнать. Но понимание того, что любое душевное состояние не должно брать верх над разумом и здравым рассудком, к Николаю пришло окончательно. Только вот… Не всегда бывает время подумать и взять себя в руки… А что Крест? Это просто человек, вошедший во вкус крови давным-давно и не знающий другой жизни и других целей. К тому же его именно этому и учили. Человеческая жизнь для него девальвирована до нулевой отметки. Его, наверное, и не очень заботила судьба тех несчастных мальчуганов, которые во время конфедератского сражения собирали пустые рожки от автоматов и заряжали их патронами. Стоит ли его винить за это? Он привлекал к борьбе за жизнь всех живых и понимал, что это порождает новых мертвецов. В этом его вина или обстоятельства снова не оставляют выбора? Почему-то вспомнилась та девица на постое у людоедов. Крест обошелся с ней деликатно и вежливо. А потом хладнокровно ее сжег вместе со всем поселением. Это нормально? Для хладнокровного и циничного человека, коим являлся Людоед, наверное, да. Может, его хладнокровие и делало его таким непобедимым? Но все-таки он не хладнокровен. Непоколебимого человека одна единственная женщина не способна толкнуть на убийство собрата по оружию и запуск ядерных ракет. Неспособна заставить его пройти долгий путь до нее, чтобы отсечь голову. И так далее… Нет, он не хладнокровен. Там, прощаясь с Нордикой, он точно не был хладнокровен. И как он смотрел на чистое небо. С каким душевным трепетом… Он точно не безжалостная машина для убийств. Во всяком случае, не был таковой когда-то. Но когда пути назад уже не было и невозможно стало что-то исправить, он видимо, смиренно принял такую участь и посвятил свою жизнь смерти. Это лишь порождение эпохи. Все зло не взялось ниоткуда. Все зло таилось в глубинах человеческих душ, и нужен был лишь катализатор, который разбросает эти зерна в благодатную почву хаоса и анархии. И все самое отвратительное, что нес в себе каждый человек, выплеснулось наружу подобно этой неистовствующей вулканической активностью геологического хаоса. Каннибализм, жестокость, насилие, нацизм и религиозный фанатизм, зависть и злоба, беспечность, глупость и недальновидность… Все это не было порождением ядерной войны. Все это было всегда, сколько был человек. И ядерная война стала порождением всех этих внутренних человеческих бесов. Лишь сейчас это приняло такие острые и яркие формы. Но даже теперешний Илья Крест, наверняка в некотором смысле рад, что настали такие темные времена. Ведь сейчас он может вершить свой собственный суд и уничтожать все, что не согласуется с его мировоззрением. И наказать за это его некому. И никого это не шокирует. Это лишь норма. Символ эпохи. Теперь уже и невозможно себе представить, что в их агонизирующем постапокалиптическом мире не могло бы появиться такое явление как Илья Крест-Людоед-Морлок. Естественный отбор оскалил клыки с того самого рокового дня двадцать лет назад. Если вдуматься, то об этом красноречиво говорили и строки записной книжки. То, что писал его дядя Владимир. Каждый новый абзац обрисовывал все более безрадостную картину. С каждым днем, гнетущая обстановка неопределенности и нарастающего как снежный ком ощущения всеобщего конца, вышибала из рядов личного состава бункера одного за другим. Нестабильность там, в бункере, стала очевидной уже на второй неделе. Но больше всего истинное положение вещей било по тем, кто жил еще вчера в относительном благополучии. У кого были крепкие семьи и родня. Квартира и уютный быт. У кого были деньги для ведения потребительского образа жизни. Купил ковер, домашний кинотеатр, ноутбук себе и икс-бокс детям. Жене шубу и дорогущие сексуальные стринги. Купил тачку и поставил в нее ЖК-дисплей и дорогую магнитолу. Вот кому было больнее. Ибо все это — тлен. Даже семья и родня. Не только вещи. Но Владимир Васнецов оставался в здравом уме, ибо он, имея жену и дочь, понимал, что давно потерял их. И мысли об их беспутстве отягощали его разум до того момента, пока не стало ясно, что удары поглотили их в огне. Так и Людоед. Он разорвал своим мечом нить, ведущую к чувствам и ощущениям сопричастности к чьей-то душе. Разорвал для себя понятие жизни вне выживания. Борьба и выживание для него теперь чуть ли не религия. Сжигая за собой все мосты, человек в такой обстановке становился сильным через свой цинизм и чувство одиночки и бойца. На звериный оскал естественного отбора те, кто могли, скалились в ответ. Иным просто не находилось места среди живых. И сколько таких как Людоед в итоге появилось, наверное, не счесть. Но одни служили целям каннибалов, другие мародеров, третьи были с фанатиками. Сам же Крест вобрал в себя все их признаки и повадки. Недаром он был причастен к различным по целям, идеалам и деяниям группировкам. Но он, тем не менее, всегда помнил, что он солдат своей страны…

Васнецов задумался над тем, сколько суждено протянуть в этом мире конкретно ему, Николаю. Ведь он далеко не такой как Людоед или Варяг, который во многом с Ильей не был согласен но, по сути, был тем самым бойцом одиночкой, вцепившийся мертвой хваткой в выживание. Нет. Николай совсем другой. Слабый, ранимый меланхолик, который при своей тяготе к одиночеству все больше стал ощущать потребность в человеке. Он всем постоянно сочувствовал. Сопереживал посторонним людям. Видимо, для того чтобы стать им ближе. Не быть одиноким. Неужели это плохо для выживания? Неужели в самих фундаментальных основах жизни нет места участию и милосердию? Ибо выживает сильнейший и циничный. Тогда чего стоит такая жизнь, если в ней все должны постоянно между собой драться, кровью доказывая свое право на жизнь и расписываясь в том, что ты прошел этот самый отбор достойных жизни? Милосердие не добродетель, а фетиш слабаков. До сих пор Николай жил только потому, что ему это позволила их крепкая община. Нет. Николаи Васнецовы обречены. Будущее за Людоедами. За Крестами…

— Ну, чего ты смотришь так, блаженный? — Устало вздохнул Крест.

— Ты говорил, что было пять фугасов. Верно? — ответил Васнецов.

— Ну. Говорил.

— Три вы подорвали на том острове. Так?

Людоед кивнул равнодушно.

— Так.

— А еще два?

— Один в реакторном отсеке так и остался, который я заминировал. А другой, — он вдруг похлопал ладонью по своему огромному железному ящику, — я приберег для особого случая.

Васнецов резко отшатнулся от ящика и сел на спящего Варяга.

— Ты хочешь сказать, что он здесь?!

— Ну да, — невозмутимо пожал плечам Илья.

— Кто здесь? — пробормотал проснувшийся Яхонтов.

— ОИК-64. Мы его еще называли «спиногрыз», потому как это ранец. Иногда называли «ослик». Созвучно.

— Чего-чего? — поморщился Варяг. — Ты, о чем сейчас?

— Особое изделие. Компактное. Мощностью 64 килотонны.

— Твою мать, — Яхонтов покачал головой. — А чего молчал?

— Я вообще никому о нем не говорю. Это ведь какой соблазн, представляешь?

— Ага. Представляю. Двадцать лет назад насоблазнялись, — проворчал искатель. — Он же там фонит наверное все это время.

— Не пугайся, Яхонтов, — махнул рукой Илья. — Он и так не сильно излучает, как ты мог бы подумать. Так еще и в саркофаге свинцовом лежит. Опасаться нечего.

— А ты еще загораживался этим ящиком от тех отморозков на снегоходах! — воскликнул Николай. — А если бы они попали?

— Чем? — усмехнулся Крест. — Патроны этот ящик не возьмут. И саркофаг тоже. А гранатомет… Ну нам в таком случае так и так кранты настали бы. Пусть и их тоже в таком случае… И вообще. Я детонатор отдельно храню. А без специального детонатора, тротиловая сфера не взорвется. А если и сдетонирует от попадания из гранатомета, то не синхронно. Давление не вызовет критической массы, поскольку будет давить на ядро неравномерно. Чего вы нервничаете? Будет чем ХАРП выключить, — он снова усмехнулся.

— Еще один ядерный взрыв, — нахмурился Варяг. — Человеку не суждено угомониться пока он существует?

— Всего один. Последний, — возразил Людоед.

— А может этот последний и поставит жирную точку на нашей истории?

— Ну, если будет другая возможность выключить ХАРП, то вам и карты в руки. — Махнул рукой Крест.

Сидящий рядом с ведущим луноход Сквернословом Юрий открыл окошко, соединяющее обе кабины.

— Слушайте, что это за город? Мы вообще правильно едем? Крест, ты, когда на карту в последний раз смотрел?

Илья взглянул на Алексеева, видимо, желая сделать ему замечание по поводу неприветливого тона, но промолчал. Он раскрыл карту и стал ее разглядывать. Затем посмотрел в смотровую щель.

На улице был очередной рассвет в их путешествии. Неизвестный город был накрыт плотной завесой ледяного тумана. Хотя больше было, похоже, что это свинцовые тучи под собственной тяжестью спустились к самой поверхности земли. Видимость было менее пятидесяти метров и возможно было разглядеть только ближайшие строения. Но едва ли они могли подсказать, в какой город въехали путешественники. Здания практически все были разрушены и торчали из снега огрызками стен. Никаких следов жизни тоже не было видно. Ни на снегу, ни в виде какого-либо дыма от согреваемых жилищ выживших.

— Посмотри, Юра, кажется, к вокзалу подъезжаем, — произнес Варяг и указал рукой.

Слева стоял локомотив и несколько грузовых платформ за ним. На платформах покоились припорошенные снегом разграбленные мародерами гусеничные трактора. Справа из снега торчало длинное одноэтажное здание, которое, судя выцветшей краске, было некогда зеленым. Здание было деревянным, и многие доски давно были вырваны. Окна практически полностью были утоплены снегом. Фасадное крыльцо в центре длинного строения было скрыто высоким сугробом. Но возможно там и была табличка с надписью станции, которая могла помочь путникам сориентироваться.

— Тормози, Славик, — Яхонтов тронул плечо Сквернослова.

Машина остановилась.

— Ну, други, пошли, осмотрим достопримечательности. — Людоед одел бушлат и взял в руки оружие.

Из лунохода вышли все кроме Вячеслава, которому Варяг велел оставаться в машине. Холод щипал незащищенные одеждой участки кожи. Радовало, что совершенно нет ветра. Туман, казалось, стал плотнее. Алексеев побрел к зданию. Он был ближе к заваленному сугробом входу. Яхонтов медленно водил головой, осматривая снежный покров вокруг в поисках хоть каких-нибудь следов. Но было ясно, что пару дней назад выпал обильный снегопад и если и были тут чьи-то следы, то теперь они скрыты от внимательного взора искателя.

— Варя, что ты думаешь о такой пронзительной тишине? — тихо спросил Крест, хмуро вглядываясь в туман.

— Тоже что и ты. Ничего хорошего, — проворчал искатель. — Тишина напрягает.

— До усрачки. — С серьезным видом добавил Илья. — Тут кто-то есть.

— Чего? Откуда ты это взял? — Яхонтов посмотрел в сторону здания вокзала.

— Бонус от генератора чудес. Я ведь морлок. У всего живого, даже у крыс, есть биополе. Я иногда его чую. Как иголка чует присутствие магнита. Или океаны чувствуют гравитацию Луны. Не всегда это почему-то работает. Но сейчас…

— А ты не такой смелый, каким хочешь казаться! — крикнул Людоеду Юрий, разгребая ногой сугроб.

— Не говори глупостей, Юра. Тут речь о другом…

— Илья, — шепнул Николай, — я тоже что-то ощущаю. Что-то большое… Даже объяснить не могу, как это… Будто в чистом поле стоишь и знаешь что за спиной большая гора…

Крест уставился на Васнецова.

— Однако, блаженный… Походу тот битцевский волк крепко тебе флюиды прополоскал перед смертью.

— Чего?

— Млекопитающие иногда чуют присутствие другого зверя, — пожал плечами Яхонтов. — Чего страху сами на себя нагоняете?

— А ты? — Крест посмотрел на искателя.

— Нет. Только тишина мне не нравится. Даже ветра нет, чтобы в пустых окнах погудеть.

— Эй! — снова крикнул Алексеев, который склонился над ямой, которую сам только что вырыл, распинав ногами снег. — Тут и правда табличка над входом!

— Что там написано? — Варяг направился к космонавту.

— Сейчас, — он еще раз склонился. Поковырял снег прикладом. Затем поднялся во весь рост и произнес: — Котельнич. Это Котельнич!

Раздался грохот и треск. В мгновение ока, что-то проломило доски в стене, на которой видимо и находилась эта скрытая от остальных глаз табличка. Алексеев только успел вскрикнуть, как вдруг рухнул лицом в снег и, его тут же затянуло в образовавшуюся в стене дыру. Уже из глубины здания раздался крик Алексеева.

Яхонтов вскинул автомат и бросился к зданию.

— Юра! — воскликнул Яхонтов. Людоед кинулся следом, и Николай бросился за ним.

— Эй! Что случилось! — Сквернослов распахнул пассажирскую дверь лунохода.

— Закройся изнутри! — рявкнул на него Варяг чуть обернувшись.

— Сууука!!! — вопль космонавта был еще дальше в глубине старого здания вокзала.

— Юра! Что там за хрень?! — заорал Яхонтов, ворвавшись в разлом в деревянной стене над входом. В ответ лишь гробовая тишина.

— Твою мать. Он автомат свой обронил, — досадливо пробормотал Людоед, поднимая оружие космонавта из снега.

— У него «Стечкин» должен был быть еще, — послышался из нутрии голос Варяга. — Илья. Пошли со мной. Коля, будь у входа. Если никто из нас не вернется, валите отсюда со Славиком дальше на восток. Ясно?

— Нет, — резко ответил Васнецов.

— Я полтора раза повторять не буду салага! — крикнул Варяг.

В глубине здания раздалась серия хлопков.

— Точно. «Стечкин», — усмехнулся Крест и нырнул в проем.

— Хватит мною помыкать. — Проворчал Николай и, слепив крепкий снежок, швырнул его в луноход. Оттуда снова появился Сквернослов.

— Чего там, Колян? — с тревогой в голосе спросил он.

— Возьми пулемет, гранат побольше и тащи свою задницу сюда, — заявил Васнецов.

— Ишь ты, — хмыкнул Вячеслав и, выскочив из машины, кинулся к открывающейся аппарели.

Внутри загрохотал автомат.

— Черт! Подсвети! — послышался приглушенный голос Людоеда.

Снова хлопки пистолета.

Вячеслав, наконец, подбежал к Николаю.

— Что случилось-то?

— Что-то утащило Юру внутрь. Мужики полезли его выручать. Дай пару гранат.

— Держи. Вот еще осколочную на.

— Ага. Короче. Славик. Ты с пулеметом тут будь. Я на ту сторону здания.

— А нахрена?

— Так надо, Славик! — Васнецов вскочил на крышу и побежал по ней, ощущая, как давно прогнившая крыша угрожающе скрепит и прогибается под ногами.

Еще одна автоматная очередь прошила пунктирную линию в крыше рядом с Николаем.

— Черт! Мужики! Это я! Не стреляйте! — Васнецов разбежался и нырнул в сугроб с тыльной стороны здания. Внутри что-то громыхнуло. Нет… Вроде это не взрыв. Николай поднялся и стал искать хоть одно свободное от снега окно. В этот момент участок крыши взметнулся ввысь и в стороны. Ломая гнилую крышу здания, на улицу выскочило какое-то существо покрытое белесо-бурой шерстью. Поначалу, было похоже что это очень крупный медведь. Но что-то в пропорциях его строения было человеческое. Смущало только отсутствие шеи и крохотные красные глаза, которые существо резко прикрыло лапами, оказавшись на освещенной улице. Огромными прыжками-шагами оно пронеслось мимо Николая и стало быстро удаляться. Опешивший было Васнецов, наконец, опомнился и, вскинув автомат, дал длинную очередь. Несколько пуль попало в зверя. Но он не замедлил своего движения и не издал ни звука. Николай вдруг ощутил азарт охотника и ощущение того, что он сильнее этого странного существа. Ведь существо убегает. Это вселяло уверенность. А еще вселял уверенность автомат. Васнецов бросился вдогонку.

— Стой, хреновина непонятная!

Силуэт существа стал растворяться в тумане. Еще можно было разглядеть кровоточащие раны от пуль на спине. Вот оно нырнуло в зияющее чернотой окно ближайшего здания.

Подбежав к зданию, Васнецов дал длинную очередь в окно и, сменив рожок, осторожно просунул внутрь голову. В помещении было совсем темно, но узкая полоска света от окна позволила разглядеть то, чем был завален пол. Бесчисленное количество обглоданных и ломаных костей. Только обилие черепов позволило безошибочно определить, что это все человеческие кости. Васнецов отпрянул в ужасе и трясущейся рукой достал из подсумка гранату. Быстро выдернул чеку и швырнул ее внутрь. Громыхнул взрыв и последовавший за ним неприятный, бьющий по нервам звук разметаемых костей. Николай выхватил еще одну гранату и повторил свои действия. Но гранта стукнулась в оконную раму и, отскочив, упала прямо в ногах у Васнецова.

— Бл…

Вдруг кто-то подхватил Васнецова, и он почувствовал что летит. Секундный полет позволил ему вспомнить все крепкие выражения употребляемые Сквернословом и прокричать едва ли не половину из них. Затем раздался взрыв и снова звук падающих костей.

Ошарашенный Николай поднял голову и увидел стоящего в нескольких шагах перед ним Варяга. Это он отшвырнул нерадивого отрока и успел закинуть гранату в дом.

— Что, козел, всех убил?! — рявкнул Яхонтов.

— Послушай. Я…

— Чешуя!!! — Варяг вдруг подбежал к Васнецову и со всей силы пнул его в бедро. — Сука!!!

Николай скорчился от боли.

— Ты чего… — простонал он, схватившись за ногу.

— Ты достал меня уже простотой своей муфлон вонючий!

Последовала крепкая затрещина.

— Я что тебе, барану, сказал делать, а?!

Еще один пинок.

— Варяг, перестань! — к нему подбежал Людоед. — Оставь. Пацанчик в раж вошел. Себя в его годы вспомни!

— Да иди ты тоже нахрен! — Варяг оттолкнул Илью и побрел в сторону здания вокзала.

Людоед помог Николаю подняться.

— Знаешь, блаженный, если бы тебя Варяг не стал бить, то это я сделал бы. — Сказал он строго.

— Да чего, — всхлипнул Николай, сдерживая слезы. Он никогда не видел Варяга таким. И ни за что не мог бы от него ожидать подобной жестокости именно к нему. Он вдруг вспомнил, как Яхонтов играл с ним, когда Васнецов был еще ребенком и сейчас эти воспоминания казались совсем неправдоподобными. Или словно о другом человеке.

— Он только что жизнь тебе спас. И сам чуть не погиб. Граната могла бы рвануть у него в руках. Мы Андрея потеряли. Теперь с Юрой беда. Еще тебя по глупости потерять и Варяга?

— Что с Юрой? — Васнецов побрел по следам Яхонтова.

— Ноги у него просто в клочья изодраны. И переломы. Его в порядок могут только в конфедератском госпитале привести. Но обратная дорога у нас уйму времени займет. Не перенесет он дорогу.

— Может… нам поселение, какое попадется скоро? Может там помогут?

— Только на это и вся надежда, — вздохнул Людоед, идя рядом.

— А что это было?

— Зверя имеешь в виду?

— Да.

— А черт его знает. Толи медведь, то ли снежный человек. Я после морлоков и пси-волков ничему не удивлюсь. Даже химерам и саблезубым бобрам.

* * *

Они осторожно погрузили Алексеева в пассажирский отсек. Варяг и Илья сделали перевязку и наложили шины. Яхонтов вколол что-то из армейской аптечки в каждую ногу космонавта и тот быстро задремал. Понимая, что Николаю будет теперь не по себе от присутствия Варяга, тот перебрался в переднюю кабину и велел Сквернослову ехать дальше, комментируя все свои действия и объясняя Яхонтову все, чему Славика научил Юрий.

Николай с сочувствием смотрел на лежащего Алексеева и угрюмого Людоеда, который сидел рядом с раненным. Теперь, вторая потеря в их группе лишь дело времени.

— Коля, — послышался голос Яхонтова.

Васнецов вздрогнул. Ни отвечать, ни смотреть на Варяга не хотелось.

— Прости Коля. Но ты просто довел меня. Нельзя так пойми же ты. Надо четко делать, что говорят старшие и опытные. Иначе все погибнем рано или поздно. По глупости погибнем. Не держи зла. Прости и пойми.

— Варяг. Я полезным быть хочу. Нужным. А не этим… «Стой тут и не мешай», — вздохнул Николай.

— А кто сказал, что ты не полезен? Ты вон, сталкеров нашел. Вообще не знаю, как бы мы без них по Москве пробирались. Но не лезь ты, куда не просят. И ладно если первый раз ты так. Но нет. Ты постоянно делаешь совсем не то, что надо. Полезность заключается в самодисциплине и умении выполнять приказы командира. А ты будто все назло делаешь.

— Не назло. Просто… Ну, Славик вон луноход водит. Ты самый опытный искатель. В авторитете. Людоед вообще дьявол какой-то непобедимый. А я кто?

— А ты блаженный, — хмыкнул Крест.

— Не называй меня так.

— Может, просто твое время еще не пришло? — Илья улыбнулся и хлопнул Николая по плечу. — Может ты сделаешь самое важное в нашей миссии? Может именно от тебя зависит будущее Земли?

— Ты издеваешься что ли? — поморщился Васнецов. Однако он почувствовал в душе теплоту от этих слов.

— Слушайте, а что за хрень это вообще была. Кто на Юру напал? — заговорил, наконец, Сквернослов.

— Да медведь это был, — отмахнулся Яхонтов. — Медведь альбинос. Со светлой шерстью.

— Какой медведь к черту? — возразил Николай. — Ты видел его? У него руки и ноги длинные. И шерсть густая.

— Слушай, я на медведя раз двадцать ходил. Медведь это, — настаивал Варяг. — Просто генетический урод из-за радиации получился.

— А сколько раз ты видел бегающего на двух ногах медведя? — усмехнулся Людоед.

— Ни разу, — кивнул Яхонтов. — Но однажды видел, как медведь водит мотоцикл.

— Чего? Как это?

— Ты что, Илья, в Московском цирке никогда не был?

— Был. Там база душманов… была… Пока я туда не пришел с «Ирбисом».

— Варяг, глянь, это что мост впереди? — произнес Вячеслав.

— Точно. Железнодорожный мост. Через… Илья, какая тут река течет?

— Вятка, кажется, — Людоед стал разглядывать карту. — Да. Вятка. Что-то мы на север сильно взяли. Котельнич севернее того маршрута, который я предполагал.

— Ну, так мы по железной дороге едем. Так легче ориентироваться.

— Где-то развилку проморгали. Это не совсем тот путь. Хотя… — он провел плацем по карте до Уральских гор. — Ничего. В принципе нормально.

— Ну, что, махнем через мост? — Сквернослов уставился на командира.

— Давай медленно.

— А если он разрушен?

— Ну, так вернемся обратно и поищем другой путь. Ты видишь, какой тут берег? Обрыв метров тридцать, наверное, будет. Как тут на лед спускаться? Давай помалу через мост.

— Ладно, — Вячеслав кивнул.

Машина неторопливо двинулась вперед. Густая туманная взвесь не позволяла видеть дальше, чем на полсотни метров. Однако все надеялись, что мост целый и не придется искать обходной путь, тратя на это драгоценное время, которого было мало теперь не только у всей Земли в целом, но и Юрия Алексеева в частности…

Страшный гул донеся из тумана, когда они преодолели пару сотен метров. Это было похоже то ли на утробный рык неведомого существа небывалых размеров, или на стон высокого коллапсирующего здания.

— Что за херня?! — воскликнул Сквернослов. — Все это слышали?!

— Да, — нахмурился Людоед и уставился в лобовое стекло.

Гул повторился уже ближе. Машина завибрировала. Вибрация становилась все сильнее. Казалось, что на них несся огромный монстр, издающий устрашающие рыки, накрывающие все вокруг плотной завесой страха.

— Славик! Задний ход! — заорал Яхонтов.

Это не просто луноход вибрировал. Это дрожал весь мост. Причем с каждой секундой все сильнее и сильнее. Словно от тяжелых шагов гигантского левиафана. Машина неслась на максимально возможной скорости назад. А впереди, сквозь белесо-серый туман был виден огромный черный силуэт настигающего и рычащего существа. Он занимал шириной почти весь мост.

— Господи, что еще это такое… — пробормотал Варяг, глядя на это приближающееся нечто.

В машине уже все чувствовали, что мост накренился вперед и вот-вот рухнет, не выдержав тяжести рычащего чудовища.

— Быстрее Славик! Быстрее!

Луноход уже выскочил на твердую землю и в этот момент и мост и скрытое туманом черное нечто вдруг сорвались в падение. Грохот рушащегося моста, громогласно рычащий стон и оглушительный треск ломаемого падающей массой льда и всплески тяжелой от холода воды заполнили собой все пространство. Еще некоторое время отголоски случившегося метались в густых клубах тумана, и слышался всплеск от запоздалых в падении обломков моста. Потом все стихло.

— А это что было? — Сквернослов уставился на Яхонтова. — Тоже медведь переросток?

— Да пес его знает, — вздохнул Варяг.

— Я, кажется, понял, — пробормотал Крест и, открыв шлюз, выбрался наружу.

Остальные последовали его примеру. Осторожно подойдя к обрыву моста, они взглянули вниз. Сквозь туманную дымку отчетливо виднелась неровная черная полоса, пересекающая белый лед. Это были воды реки, освободившиеся в узком участке от своего многолетнего ледового плена обрушившейся на лед массой. Первый пролет моста, по которому они успели проехать, торчал из воды и криво лежал на крутом берегу реки.

— И что ты понял? — Варяг взглянул на Людоеда.

— На той стороне стоял железнодорожный состав с цистернами, — начал говорить Крест. — А мост за эти годы сильно прохудился. Осталось малое, чтобы он рухнул. И этим малым оказался наш луноход. Когда мы ехали по мосту, он стал дрожать и прогибаться. Получив уклон, цистерны покатились нам на встречу и, в конце концов, мост рухнул. Вот что мы слышали, и вот что неслось нам на встречу. Все очень просто.

— Илья, погляди какие тут сугробы. И на мосту тоже самое творилось. Этот снег не дал бы цистернам двигаться, — возразил Яхонтов.

— Очень может быть, что более частый и сильный ветер на середине реки, не давал скопиться снегу в центре моста. А растущий в прогрессии уклон увеличивал и давление, и скорость состава. — Пожал плечами Крест. — Во всяком случае, это выглядит более логично, чем какое-то огромное чудище, несущееся нам на встречу.

— Илья, ты же сам говорил, что ничему не удивишься после морлоков и пси-волков, — Николай взглянул на Людоеда.

— Слушай, блаженный. Всякой чертовщине есть предел. Лично я предпочитаю думать, что это были цистерны. Ибо так оно и есть, скорее всего. А ты предпочитаешь рисовать в уме чудовище и получать кайф от собственного страха?

— Нет вообще-то.

— Ну, вот то-то же.

Сквернослов встал на краю обрушенного моста и смачно харкнул вниз. Проводив собственную слюну взглядом, он пробормотал:

— Да ладно. С этим ясно все. Но нам ведь другую дорогу теперь искать надо.

— Поразительная наблюдательность, — усмехнулся Крест. — Ты, Славик, с рождения такой проницательный или научился где этому?

— Отвали, Крест, — огрызнулся Вячеслав.

— Щас отвалю. Люлей по шее.

— Да что вы опять лаетесь? — поморщился Яхонтов. — Поехали уже. Не забывайте, нам как можно скорее нужно найти мало-мальски цивилизованное поселение. Юру спасать надо.

* * *

Казалось, что этим блужданиям не будет конца. Луноход рассекал своими следами снег вдоль берега реки до самого вечера, пока они, наконец, не нашли подходящее место для дальнейшего пути. Углубившись в лес за другим берегом реки, луноход продолжил свои бесплодные блуждания, пока, наконец, ко всем не пришло неприятное осознание того, что они заблудились. Судорожные поиски пути продолжались и ночью, пока, наконец, луноход снова не оказался у берега знакомой уже реки. Проехав в сторону предполагаемого юга, путники обнаружили и обрушенный мост, где над пропастью нависал локомотив, служивший в некотором роде подтверждением версии Людоеда о цистернах. Выехав на скрытые снегом, но выдаваемые периодически встречающимися характерными столбами, железнодорожные пути, луноход уже уверенно двинулся в сторону востока. На рассвете обнаружилось, что гнетущий туман исчез. Воздух стал совершенно прозрачным, и видно было очень далеко. Когда наступил день, то стало очевидно, что местность уже не такая равнинная как раньше. А далеко на горизонте забрезжили подпирающие свод тяжелых и ленивых туч силуэты гор.

— Урал, — с каким-то трепетом в голосе произнес Варяг.

И было отчего трепетать. Этот хребет был символической отметкой на их пути. Континент, именуемый Европа, заканчивался. Впереди огромная Азия. Сибирь. Чукотка. Берингов пролив. Северная Америка. Аляска. ХАРП!