Все в общине сошлись на мнении, что это было землетрясение. Река освободилась ото льда, поглотив в бушующих водах ловушки. Кто-то видел, как в неспокойных бурунах перекатывался искореженный бензовоз, который унесло течением дальше.

Пострадал и Надеждинск. Полностью рухнуло два девятиэтажных здания, погребя под своими руинами тех, кто находился в подвалах. Много обвалов было в соединяющих общину в одно целое траншеях. Еще в двух подвалах были частичные обрушения. Один блокпост на втором кордоне сложился как карточный домик.

Подвал, где жили братья, не пострадал. Но сам дом над ними покрылся трещинами во многих местах. Николай и Вячеслав по возвращению в город сразу бросились на разбор завалов. Они проработали без передышки несколько часов, расчищая ведущие в их жилище траншеи, пока наконец их не нашел вестовой. Молодой парень постядерного года рождения.

— Еле вас нашел! — крикнул он, прибывая в явно возбужденном состоянии, и пытаясь перекричать шум ручных инструментов, которыми работали люди. — Хорошо, что живы! Вам обоим надлежит явиться к подполковнику Яхонтову!

— Ты сопляк, не видишь чем мы тут занимаемся? — Рявкнул на него Сквернослов, орудуя киркой. — Некогда нам!

— Это приказ коменданта. И самого Басова! — обиженно нахмурился вестовой. — Не пойдете сами, патруль за вами пришлю!..

Было очевидно, что им действительно надлежит поступить именно так. Видимо что-то важное предстояло, если власти Надеждинска отрывали их от восстановительных работ…

Все искатели жили обособленно. Они занимали подземные помещения бывшей гарнизонной комендатуры. Землетрясение пощадило эти бетонные стены. Либо они оказались ему не по зубам. Единственным искателем, который тут не жил, был когда-то отец Николая. Он был тогда одним единственным искателем с семьей. Сыном Колей и приемышем Славиком. Все остальные были одиночками. Большинство из них потому и занялось этим непростым ремеслом, что хотели проведать края, где когда-то проживали их родные и близкие. И когда кто-то из искателей не возвращался, то говорили о них, что они нашли свою родню и живут теперь с ними. Но, скорее всего так говорили оттого, что никто не хотел думать об их гибели. Искатели пользовались особым вниманием женщин, так как мужчины это были наиболее сильные, выносливые и, разумеется, мужественные. Однако семьи они не заводили, поскольку тогда их ремеслу придет конец. За все эти годы, только четыре искателя решили остепениться и жить как все в общине. Остальные расставаться с волей не спешили и пользовались своим магнетизмом по отношению к женскому полу, только для кратковременных связей. В связи с этим, от мужской половины общины они заработали недобрую репутацию, недоверие и зависть. Хотя, безусловно, мужчины искателей уважали, но пропитывая уважение завистью, ревностью и скрытой злобой. Однако если кто-то из искателей прелюбодействовал с замужней женщиной, то от него отворачивались все коллеги. Это было неписанным правилом. Но сомнительным утешением, для ревнивых мужей.

Вестовой провел молодых людей по мрачному бетонному коридору. Потом они оказались в просторном и хорошо освещенном помещении, заставленном какими-то ящиками, большим количеством сложенных у стен дров и с десятком дверей в стенах. Они вошли в одну из них, следуя за вестовым. Снова длинный темный коридор. Потом просторное помещение с аккуратно сложенными на полу частями саней для собачьих упряжек, сухими дровами и опять двери в стенах. На одной была приклеена уже растерявшая многие цвета картинка с изображением старого военного корабля. На ней, помимо корабля были надписи «Модель сборная. Масштаб 1:350. Крейсер ВАРЯГЪ». Видимо эта картонка была когда-то крышкой коробки с этой моделью.

— Вам сюда, — кивнул Вестовой на картинку и удалился.

Николай постучал в дверь.

— Да! — послышался легкоузнаваемый голос Яхонтова.

Когда они вошли в его жилище, то пришлось сразу же зажмуриться от непривычно яркого света в просторной комнате. Они давно привыкли к свету лучины в своем жилище. Но тут было электрическое освещение.

— Ну, наконец-то! — Воскликнул Варяг. — Я уж грешным делом подумал, случилось с вами чего.

Молодые люди осмотрели комнату. Это было по нынешним меркам роскошное жилище. Во-первых, большая комната. Примерно четыре на шесть метров. Потолок гораздо выше, чем в обитаемых подвалах некогда жилых домов, где таким высоким как, например Сквернослов, часто приходилось нагибаться. Привычных шкур на стенах и на полу не было. Бетон был выкрашен белой известью и на двух противоположных стенах висели большие ковры. Пол тоже был застелен коврами. Стена напротив входа была скрыта рядом шкафов. В их дверях уже не было стекол. В одном шкафу были заставленные книгами полки. Во втором, различная одежда и даже пилотский комбинезон. В третьем было оружие. Рядом стояла тумба без двери. Внутри посуда. На тумбе какой-то ящик. Николай не сразу узнал в нем давно забытый телевизор. Вернее пустой корпус без кинескопа. Внутри стоял макет того корабля, что был изображен на картинке приклеенной к двери. Слева стояла по-военному заправленная армейская кровать, под которой виднелись аккуратно сложенные дрова. У кровати, ближе к двери, была железная печка, на которой грелась кастрюля, источая аппетитный запах. Труба от печи уходила в одну из двух вентиляционных отдушин. У другой стены с ковром стоял большой стол, за которым сидел Варяг, а рядом с ним профессор Третьяков. Они пили чай.

— Вы чего не приходили? Мы же договаривались. Я и с комендантом вопрос о вашем дозоре давно решил. И чего вы такие чумазые и взъерошенные? — Варяг взглянул на молодых людей.

— Вообще-то беда в общине. — Угрюмо заметил Вячеслав. — Землетрясение. Мы завалы помогали разбирать. А вы тут чаи гоняете.

Яхонтов поднялся с места. Подошел к Сквернослову.

— Ты меня не стыди, Славик. — Сказал он, глядя снизу вверх. — Я знаю, что случилось. Но каждый должен делать то, что должен. На том наша община и держится.

— Вот именно, — Вячеслав продолжал выражать недовольство. — И именно поэтому мы помогали разбирать завалы. Потому что должны. Даже если никто нас и не просил об этом.

— С той самой минуты, как вы решили участвовать в экспедиции, вы должны были думать только о том, как ее успешно провести. Теперь ЭТО ваш долг. — Яхонтов взглянул на наручные часы. Еще одна сказочная роскошь. Со временем часы у людей выходили из строя. Чинить их возможности не было. Теперь этими бесценными счетчиками времени обладали лишь немногие. Старосты подвалов. Командиры. Искатели. — У нас очень мало времени, ребятки. Уже меньше восьми часов.

— Как это? Развел перепачканными руками Сквернослов. — Но ведь только послезавтра ученый совет…

— Сразу после землетрясения было решено, что медлить и взвешивать шансы более нельзя. Возможно, что уже давно все стало необратимо. Но полагаться на всякие «авось», «может быть» и «а что если» преступно. Это критерии мышления иной эпохи, непозволительные нам, живущим в настоящей действительности. Любой, даже призрачный шанс надо использовать. Мы уходим на рассвете. И за это время вам надо помыться, поспать и собрать вещи. Сейчас придут космонавты. Они занимались подготовкой своего вездехода. Каждый занимается своим делом, не смотря ни на что. Мне горько оттого, что произошло сегодня. Я тоже скорблю о жертвах бедствия. Но во имя живых и во имя памяти мертвых мы должны сделать нашу миссию выполнимой и продуктивной. Так что садитесь за стол.

Молодые люди сели. Варяг снял с печки кастрюлю и поставил на стол. Затем налил братьям чай из стоящего на полу чайника и положил пред ними две вилки.

— С тарелками у меня напряженка. Поэтому ешьте прямо из кастрюли.

Это была вареная картошка и тушеное кроличье мясо.

Николай только сейчас, вкушая аромат горячей пищи, понял, как он хочет есть. Он насадил на вилку большую дымящуюся картофелину, но, попытавшись откусить кусок, обжегся и уронил ее на стол.

— Не спеши, Коля, — улыбнулся Варяг.

— Но ты сам говорил, что времени мало.

— Покушать хватит. Поспать и в дороге сможете, надеюсь.

— Профессор, — Сквернослов подул на свою вилку с маленьким куском мяса и взглянул на Третьякова. — Вы что, тоже едете с нами?

— Нет, ребята, что вы. Боюсь, я такого путешествия не перенесу. Старый я для этого. Старый и больной.

В комнату вошли космонавты.

— Ну вот. Теперь все в сборе. — Яхонтов погладил свою бороду. — Садитесь. Поешьте. Вот вилки. Сейчас чай вам налью.

— Здравствуйте ребята, — кивнул братьям Макаров. Они сели рядом. — Беда-то, какая случилась, — продолжал космонавт Андрей. — Мы же говорили, что с геологической активностью земли вакханалия полная творится.

— Как вы думаете? — обратился Николай к космонавтам. — Может быть так, что уже поздно пытаться что-то исправить?

— Коля! — Яхонтов поставил пришедшим людям кружки с чаем, и строго посмотрел на Васнецова. — Я же сказал, что времена гадания на кофейной гуще и рассусоливания всяких альтернатив кончились двадцать лет назад. Сейчас надо только действовать. Сейчас у нас только два пути. Первый — это смерть. А второй надо искать. Мы нашли его с приходом наших новых друзей. Другой возможности не будет. Значит надо действовать. Оставь сомнения. Ты верить в нашу миссию должен. И ты Слава, тоже.

— Но как же больно будет, если она действительно окажется бесполезной, — пробормотал Сквернослов. — И в тысячу раз будет больно, если верить в нее безоговорочно.

— Если она будет бесполезной, то уже не будет важно, какую боль мы все испытаем. Тогда уже все будет не важно. Так что оставьте все ваши «если». Мы еще не начали нашу миссию, а вы ее хороните, пораженцы. Сейчас отправлю вас домой и дело с концом.

Николай ел молча. У него была еще тысяча вопросов, но он не решался их задать. Потому что в каждом из них сквозило сомнение и неуверенность. Он всегда считал себя человеком хладнокровным и серьезным. Но сейчас он понимал насколько он слабый. Нет не физически. Гораздо хуже быть слабым духом. И это он отчетливо в себе увидел. Было тяжело разочаровываться в жизни, с годами понимая, что в лучшую сторону ничего после катастрофы измениться не может. Но еще хуже было разочароваться в самом себе, вместо каких-то новых положительных качеств, открывая только слабость и безволие.

— Вы по-прежнему настаиваете на походе через Москву? — спросил Яхонтов у Юрия.

Тот как-то нервно дернул плечами, продолжая небольшими глотками пить горячий чай.

— Ну да. Мы вроде с этим вопросом определились окончательно. Вас смущает что-то?

— Крюк немалый получается. Это прямиком на север. Это, во-первых. Во-вторых, рейды в Москву я не совершал. На запад я до Великих Лук ходил. Но восток почти до Урала. На юге и севере, дела обстоят скверно, если верить тем, кого я встречал за все эти годы во время рейдов. По Москве, Обнинску, Серпухову здорово ударили. Конечно с востока в Туле и Новомосковске тоже страшные дела. Особенно в Новомосковске с его бывшими производствами. Но можно было пойти через… Минутку, — Варяг порылся в какой-то коробке под столом и достал оттуда кожаный офицерский планшет. Затем извлек из него потрепанную, перетянутую скотчем в нескольких местах карту с массой сделанных химическим карандашом пометок. — Вот. Смотрим. Можно пойти сначала на восток, потом на северо-восток…

— А как восток, да северо-восток определить, Варяг? — хмыкнул Сквернослов. — Компасы уже много лет глючат.

— А то я не знаю! У искателей свои хитрости. Надо знать ориентиры. И слухом хорошим обладать. И прибором нехитрым. Мы из пластиковых бутылок гудки делаем и вешаем на деревьях в определенных местах. Этого добра, в смысле бутылок, навалом повсюду. Если правильно смастерить и десяток высоко на дереве повесить, далеко слышно. А, скажем, до Борщевки и далее к Дугне или Алексину каждый искатель дорогу с закрытыми глазами найдет. А в Дугне сейчас язычники обосновались. Для нас они не опасные.

— Что за язычники? — Сквернослов взглянул на искателя.

— Да обыкновенные. Древнерусским богам покланяются. «Круг Сварога» у них община зовется. Мы когда туда сунулись, не знали, что там теперь живет кто-то. И перепугались, когда увидели что там кругом истуканы деревянные и полотнища со свастиками. Подумали что там фашисты какие-то, а это язычники. С северо-востока откуда-то пришли. Свастика у них, это знак солнца. Они все ждут, что оно появится. Короче странные они немного. Но для нас безобидные. Они вообще всех людей любят, кто к ним с миром и кто природу чтит. Но ежели что, подготовка у них боевая не хуже нашей. Сам видел, как они голые, в одних кальсонах, босиком на снегу учебные бои на мечах устраивают. И кстати они хорошие мечи и арбалеты из автомобильных рессор делают. Даже бумеранги. Мы могли бы у них разжиться таким добром.

— Ну, решили ведь, до Москвы идти, — недовольно проворчал Юрий. — И тем более у нас автоматы. Зачем архаизмы эти? И как вообще можно ловить железный бумеранг? Ну, ведь договорились же насчет Москвы! И генерал ваш одобрил!

— Ну, до Москвы, так до Москвы. Но мне эта идея не нравится. Ладно. — Яхонтов внимательно посмотрел на карту. — Значит, идем на север. Через Кольцово. Там пусто. Нет никого. С востока от нас Ферзиково будет. Туда лучше не соваться. Да и нам не надо туда.

— А что там? — Спросил Николай.

— Там люпусы. И не такие, как тут, в лесу. Там новые. Стайные. Дальше Аристово, Сугоново. Давно я там не был. Но вроде там сейчас спокойно. Безжизненно. Нет, с Аристово берем правее и идем на Барятино. До Сугоново мы не дойдем.

— А в Барятино что? — снова задал вопрос Николай.

— Там все вымерли еще после черных дождей, насколько я знаю. И дозиметры до сих пор зашкаливает. Много осадков туда выпало. Но если там не задерживаться, то не страшно. Одним словом путь нам не простой предстоит. И Москва добавит сложностей.

— После того, какой путь мы уже прошли, — многозначительно покачал головой Андрей Макаров. — Это не страшно. Теперь, хотя бы, мы на своей земле.

— Рамки понятия своей земли давно сузились до объема подвалов, — вздохнул профессор. — Не надо быть наивными в таких вещах.

— Мы это понимаем, — Юрий взглянул на Третьякова. — Мы это уже давно поняли. Чего мы только не видели по пути.

— Ладно, в сторону лирику, — вмешался в разговор Варяг. — Вы лучше скажите, сколько еще выдержит ваш луноход?

— Бетагальванический аккумулятор выработал свой ресурс на две трети примерно. Около десяти лет он может давать энергию. Солнечные панели еще работают. Системы ручного управления дублированы. Это очень надежная машина. Ходовая часть, самое уязвимое и подверженное износу место. Амортизаторы могут выйти из строя скоро. В запасе у нас еще пять штук имеется. Но в машине их двенадцать. Но можно и на сломанных идти. Только ход станет жестче и траки ломаться чаще станут. Жесткий ход мы переживем, конечно. Но вот траки. У нас их всего сорок штук осталось в ремкомплекте. Ваши техники, правда, обещали собрать траки от ваших БМДэшэк. У них как раз размеры… Только узкие они. Но можно два соединить валетом. Катки тоже от БМД по размеру подходят. Тоже уже, конечно. И тяжелее. Но это не страшно. Ходовые качества ухудшатся с ростом веса и потребление энергии возрастет. Даже с учетом того, что на Земле сила тяжести больше чем на Луне, тяговая сила у машины высокая. Дотянуть до Берингова пролива шансы есть. А там. До Аляски рукой подать. Пролив наверняка льдом скован. Перейдем его, и мы там. От мыса Дежнева до Северной Америки в узком месте всего 90 километров.

— Есть одна сложность, — Третьяков взглянул на космонавтов.

— Какая?

— Еще тысяча сто с лишним километров. — Нехотя произнес профессор. По всему было видно, что он не очень хотел делиться такой удручающей информацией. — Надеюсь, вы не думали, что ХАРП находиться сразу на том берегу? Он в укромном месте, неподалеку от городка Гакона к северу от Анкориджа. А это ближе к Канадской границе. Вам еще через всю Аляску идти. А там уже не наша земля. И очень много гор. И тысяча сто с лишним километров, это прямая линия на карте от Берингова пролива до объекта. На деле путь окажется еще дольше, длиннее и сложнее. Вы уж простите. Не очень мне хочется вас пугать. Но и скрыть от вас права не имею.

Алексеев провел по седым волосам растопыренной пятерней и вздохнул.

— Мы, конечно, понимали, что объект, в глубине штата. Но не думали что такое расстояние. Н-да. Плохо дело.

— А чего панику поднимать раньше времени? — встрепенулся вдруг Николай. — Это если мы такое расстояние пройдем до Аляски, неужто какие-то одиннадцать сотен километров помехой окажутся? Вы чего?

— Орел, — усмехнулся Варяг.

— Да при чем тут орел? — Васнецов разозлился. — Что я не так сказал? Вот ты, Варяг, сколько в своих походах километров намотал? А вы? — он обратился к космонавтам. — Чего вы проблему делаете из этой тысячи километров?

— Мы будем за полярным кругом. Понимаешь, насколько упадут наши и без того небольшие шансы? — Покачал головой Андрей Макаров.

— И понимать не хочу! Дойдем!

— Хороший настрой, — хмыкнул профессор. — Но только если это просто бравада, то это хуже всего.

Николай чувствовал, что это именно бравада, но она была ему необходима, чтоб придавить вылезающего из подсознания голодного и всепожирающего червя сомнения. Васнецов боялся. И страх его злил. Он хотел отправиться в это путешествие, но когда он понял, что именно он и отправится, то стало страшно. Стали появляться мысли о том, что, быть может, лучше остаться в своем теплом подвале и смиренно проживать свой век там, выполняя рутинную работу до конца своих дней. Он понял, что он не герой. И отец не стал бы им гордиться. А такой крах своего «Я», был похож на мучительную смерть.

— Мы дойдем. — Сказал он снова. И, похоже, он говорил это не окружающим, а самому себе.

— Правильно, — кивнул Третьяков. — Дойдете. И не только потому, что выбора у нас нет. Просто… Если надо… Русский человек и своего коня на плечах через Альпы пронесет, и до Берлина дойдет, и в космос полетит, и аварийный реактор голыми руками заглушит, и ХАРП конечно же вырубит. — Профессор улыбнулся. — И если не вы, то кто тогда?

— Скажите, Михаил Вениаминович, — Сквернослов произнес это, глядя на опустевшую кружку, которую вертел в руках. — А откуда вы столько об этом ХАРПе знаете? — в голосе молодого человека сквозило что-то странное, похожее на подозрительность. Ему действительно казалось подозрительным то, каков уровень осведомленности был у профессора на счет объекта. Он даже точное местонахождение знал.

— А я работал на таком объекте. — Невозмутимо ответил профессор.

Вячеслав удивленно уставился на старика.

— Как это? На ХАРПе?

— Да нет. — Третьяков мотнул головой. — Таких установок в мире было три. Собственно сам ХАРП, потом одна в Скандинавии, в Норвегии, около Тромса. Это объект ЕИСКАТ. Но он не был доведен до нужных мощностей. Ну и конечно был такой объект и у нас. Первый наш объект был в Капачах, под Чернобылем, но после Чернобыльской катастрофы ее ликвидировали. Потом соорудили в Нижегородской области, в глухом лесу. Объект «Сура», по названию реки, которая неподалеку протекает. Вот на «Суре» я несколько месяцев и проработал. Даже подписку о неразглашении давал. Только что толку сейчас…

— И что вы делали там?

— Да расчеты в основном. Измерения. Наблюдения. Все что с физикой связано. Да объект-то этот в полузаброшенном состоянии был. После развала Союза, у нас и наука и подобные исследовательские центры тоже развалились. Там мародеры, искатели цветных металлов, сильно потрудились. Это потом, в начале века, когда мы узнали, что ХАРП у американцев вовсю функционирует, решили вести параллельные исследования. Кое-как у властей крохи выбивали. Пытались объяснить этим мудрым государственным мужам, что нам надо вести работы, чтобы понимать возможности ХАРПа и чего от него можно ждать. Работали, как могли. А могли немногое. То кабель где-нибудь украдут. То электрогенератор скрутят. То еще что. Бардак, одним словом. Но поняли, конечно, кое-что.

— Например? — спросил Варяг, — неужели действительно куча железок может так влиять на планету?

— Ну, в теории. В расчетах. Да. Влиять на магнитное поле и ионосферу. Причем как локально, так и глобально. Мы, например, вызывали полярные сияния над объектом. Aurora borealis, как говорят на латыни. А в расчетах перспективы были ошеломительные. Этим ведь еще Никола Тесла занимался в свое время. Вы, молодые, и не знаете кто это. А ведь был такой великий человек. Американец сербского происхождения. Он понимал, что у земли колоссальный потенциал, который можно использовать. Брать, например немыслимые количества электроэнергии просто, грубо говоря, из воздуха. Но он понял, к чему могут привести эти игры с такими силами. Он свернул свои работы. Но жил то он в Америке. Видимо что-то из его записей осталось. Одним словом у американцев было больше знаний и денег, для реализации этого проекта. Вот они его и реализовали. А мы на своих ржавых арматуринах в лесу только понять пытались, чем это чревато.

— А суть в чем? — Варяг развел руками. — Для чего эта установка вообще могла пригодиться?

— Если перед человеком возникает новое, революционное открытие, то он непременно думает о его военном использовании. — Профессор невесело улыбнулся. — Как вы думаете, для чего какой-нибудь питекантроп поднял с земли камень? Чтобы дом себе построить? Полюбоваться на камешек этот? Нет, конечно. Чтобы долбануть им по башке другой такой обезьяне. А с ХАРПом… Представьте, что вы можете наслать на территорию противника ураган, цунами, землетрясение. Сбить с толку его запущенные ракеты. Уничтожить летящие самолеты. Атомная бомба, это варварский архаизм. Тут перспективы могущества самого господа бога! И дешевле. И никто не догадается. Не будет ответного удара. Ведь ответить не на что. Землетрясения и ураганы, обычное явление. Даже если оно случилось там, где и не бывает, как правило. Мало ли что там, в недрах земных твориться. А не была ли Чернобыльская авария, следствием неудачного эксперимента на нашей установке в Капачах? Кто теперь разберет? Был когда-то западный рубеж России. Калининградская область. Это бывшая Восточная Пруссия. Так вот в 2004 году там случилось землетрясение. И это в центре Европы! В глубине континентальной плиты. И это было не эхо землетрясения в районе трения континентов. Эпицентр находился там же! Откуда? Как? А может это рукотворное? Это было в сентябре 2004-го. В конце того же года в юго-восточной Азии случился страшный цунами, унесший жизни сотен тысяч человек. Он обрушился на берега множества стран. Что это было? Ни у кого не могло возникнуть и мысли что это дело рук человека. Ведь все возможности подобных установок были только фантастической теорией. И мы так считали. Ведь по нашим расчетам, для реализации проекта нужно невероятное количество энергии. Такую, все атомные станции земли не могли дать. Но в том то и вся соль, что источником энергии ХАРПа и является сам ХАРП! И это я понял только теперь. Ему не нужна электростанция. Ему нужен только стартер. Как в автомобиле. Только запустить стенд и все. Дальше он будет черпать энергию из атмосферы планеты, как и задумывал Тесла! И объемы этой энергии будут только расти. Теперь весь земной шар — это гигантская динамо-машина, питающая монстра!

— Охренеть, — вздохнул Сквернослов. — Ну, неужели люди не понимали, что творят?

— Думаю, нет, — профессор пожал плечами. — Часто бывало так, что человек поздно спохватывается. Недаром пословица гласит, что пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Оппенгеймер сотворил атомную бомбу, а потом была Хиросима. Нагасаки. Он и сказал, дескать, мы сделали работу за дьявола. Но даже если и понимают люди, что творят, то, что толку? Отцы атомной бомбы всерьез полагали, что ее взрыв приведет к цепной реакции и уничтожит Землю, но, тем не менее, из-за собственного тщеславия рискнули провести свой чертов «Тринити тест». А разве они не понимали, чем они рискуют? Да таков человек. Все понимали, что сбрасывают отходы в моря, коптят трубами небо, вырубают леса, выкачивают недра. Только все думали, что на их век хватит. Ведь пока гром не грянет… А вот не хватило ничего… Все кончилось…

— Еще шумят наши леса, и смеются наши дети. Сегодня еще богаты наши недра и поют птицы. На наш век хватит, говорили мы. А вот не хватило… — задумчиво покачал головой Николай. — Я эти слова хорошо помню. Их отец говорил. Причем он сказал, что произнес эти слова кто-то еще в те времена, когда действительно были богаты недра и шумели леса… И никто не прислушался…

— Я не пойму что-то! — нахмурился Вячеслав. — А причем тут трубы коптящие, недра и этот ХАРП? Ведь была ядерная война. Она всему конец положила! Чего я не догоняю, а?

— А ты причинно-следственной связи не видишь? — профессор уставился на него.

— Ну, вот не вижу, хоть убейте!

— Слава, ты знаешь, что такое пищевая пирамида?

— Ну, это нам хорошо объяснили, — хмыкнул Сквернослов.

— Ну, так вот было нечто подобное в общечеловеческом социуме. Сильными в мире были те, кто владел нефтью, газом, недрами. Те, кто владел всеми этими ресурсами и мог диктовать свою волю. В этих условиях, даже при понимании того, что ресурсы иссякнут скоро, те, кто были на вершине данной пирамиды, не позволяли производить исследования в тех областях, которые могли позволить избавиться человеку от нефтяной и прочей зависимости. Это ведь удар по их могуществу. Потеря прибыли. Крах устоявшегося мироустройства, где они правили всем. И естественно шло оскудение недр. Ведь с каждым годом потребление человеком ресурсов росло в прогрессии. И те, кто сильнее в военном и экономическом плане, должны были расширять свое влияние на ресурсоемкие территории. А ведь это другие, суверенные страны. В совокупности росло не только военно-политическое напряжение в мире. Росли социальные проблемы повсюду из-за экономических потрясений. А все потребление человечеством Земных богатств и следующие за этим отходы, привели к резкому изменению климата. Вернее к первым его тревожным признакам. Надо было что-то делать. А ХАРП, мог не только быть боевым средством, им можно было влиять и на климат. Быть может и хотели остановить глобальное потепление или еще бог знает что. Вот вся эта совокупность факторов, похожих на какой-то сюрреалистический сумбур, привела, на мой взгляд, к тому, что кто-то из этих психов в комнате, про которую так метко заметили наши друзья-космонавты на заседании совета, и нажал первым на курок. Тотальная война, была логическим следствием того, что творило человечество. Не берусь утверждать, что все мною сказанное, есть истина в первой инстанции, но за годы раздумий над тем, что случилось, я сделал именно такие выводы, которые мне кажутся наиболее логически обоснованными. Одним словом, доигрались.

— Да чего уж тут гадать теперь, — произнес Яхонтов. — Нам теперь, только и остается, что ХАРП этот вырубить.

— Надо попытаться разобраться в причинах, — снова вздохнул профессор. — Вот вчера я узнал, что мою Калугу уничтожили наши противоракетчики. Не враг. А НАШИ! Убили, — у старика задрожал голос, — убили мою семью, моих студентов, коллег, тысячи людей. Просто взяли и отвели ракету от Москвы… А какой тут может быть выбор?… Я… Я давно ни на кого не держу зла… Я только… Мне… Горько мне… И все, чего я хочу, чтоб у оставшегося человечества был шанс. Но если человек не извлечет уроков… Не разберется в причинах всего… То пропади оно все пропадом, человечество это…

* * *

Дежуривший на внутреннем посту одноногий старик Кучеренко, по прозвищу Пират, сурово посмотрел на молодых людей. Он не потерял ногу в бою. Не подвергся нападению хищника. Он просто отморозил ногу, и ее пришлось отпилить.

— Это кто явиться соизволил? А? Все вкалывали, завалы разбирали, а вас где черт носил? Мало того, что от дозора откосили, так еще и забили болт на все остальное!

— Приказ коменданта был. Не рычи. — Оскалился Сквернослов. — Люди спят уже, а ты орешь.

— Да люди так навкалывались, что хоть из пушки стреляй. А вот вы, бездельники, прохлаждались где-то.

— Да завали ты хайло свое! — Рявкнул Вячеслав. — И без твоей словесной дристни тошно! Автоматы наши давай!

— А вот иди на хрен, откуда пришел, ублюдок!

Последнее слово, обращенное к детдомовцу, было произнесено опрометчиво. Удар был совершенно неожиданным и Кучеренко повалился на пол, опрокинув свой вахтерский стол.

— Я тебя сейчас урою, огрызок человеческий, — зашипел Сквернослов.

Николай, как обычно погруженный в свои мысли даже не заметил, как завязалась драка. Он попытался разнять Славика и Пирата, но тут кто-то схватил его за ворот бушлата и с неимоверной легкостью выкинул из подвала в ведущий в их жилище коридор траншеи. Васнецов в недоумении взглянул в дверной проем и следом вылетел Вячеслав. Затем появилась голова невесть откуда взявшегося Яхонтова.

— Стойте тут и ждите меня, бакланы! — Массивная и утепленная шкурами дверь в подвал захлопнулась. Ждать пришлось несколько минут. Наконец Варяг вышел из их подвала и швырнул братьям их автоматы и подсумки с оставшимися патронами.

— Оружие на плечо! Живо! Вы что там, сучата, устроили, а? — он угрожающе посмотрел на молодых людей.

— Да он за базаром своим не следит, хрыч старый! — огрызнулся Славик. — И вообще, Варяг, ты сам виноват. Не надо было нас от работ на завалах отрывать. Теперь всякая мразь на нас как на крыс шхерных смотрит!

— Ну-ка пасть закрой! — рявкнул искатель. — Еще такое устроите, башку отвинчу! Шагом марш за мной!

— Но мы не все вещи забрали! — возразил Николай.

— Все что вы должны были взять, вы взяли. Это ваши стволы. Шмотки специальные, для вас я давно приготовил и они уже в луноходе.

— А проститься с соседями?

— Спят все давно. И запомните, искатели никогда перед рейдом не прощаются. Это плохая примета. Вы вон, уже с Кучеренко простились, идиоты. За мной я сказал!

Яхонтов двинулся по траншее. Братья пошли следом. Николай украдкой улыбнулся. Варяг назвал их искателями. И это ничего, что при этом он назвал их еще и бакланами, сучатами и идиотами. Главное — они теперь искатели! Это было в высшей степень лестно. Искатели — элита. Искателей любили женщины, уважали мужчины и боялись даже медведи.

— Слышал, как он нас назвал? — шепнул Николай, толкая локтем Сквернослова.

— За сучат обидно конечно, — буркнул в ответ тот.

— Да нет. Искатели!

— Да из вас искатели, как из поноса вертолет. Ишь, губу раскатали. — Сказал, не оборачиваясь Яхонтов.

Это была неприятная оплеуха.

Они шли долго. Луноход находился в ангарах ремонтной базы для обслуживания боевой техники десантников. Три ангара были единственными надземными строениями, кроме блокпостов, которыми постоянно пользовались люди. С наступлением холодов, эти полукруглые здания из рифленого железа были утеплены мешками с песком и шкурами. Однако все равно в них было довольно холодно. Поэтому и саму технику накрывали несколькими слоями брезента и звериных шкур.

В ста метрах от рембазы траншея была обрушена. Ее еще не расчистили, и пришлось дальше идти, выбравшись на поверхность. Братья были одеты недостаточно тепло для улицы, и их мгновенно пробрал озноб. Радовало лишь то, что не было ветра. Ночную темноту и безветренную тишь разрубал скрип снега под ногами, которые без снегоступов проваливались по самые бедра. Эту короткую дистанцию преодолеть пришлось с большим трудом, чем утомительная ходьба по километровыми траншеям. Николай, преодолевая последние метры, подумал от тех одиннадцати сотнях километров, которые им предстояло пройти по чужой Аляске. Быть может, они без особых усилий пересекут всю Россию с запада на восток, но чего им будет стоить оставшийся путь до ХАРПа?

Перед входом в ангар на уложенных железных листах лежали какие-то большие продолговатые свертки. Их охраняли два укутанных в тулупы бойца. Свертки очень походили на тот, что в первой половине дня братьям довелось провожать до стадиона.

— Что это? — спросил Николай у Варяга. Однако он догадывался, что за ответ последует.

— Это те, кто погиб от землетрясения. — Ответил Яхонтов. — Сегодня днем хоронить их будут.

— Мужики, вы идите, я сейчас, — сказал вдруг Сквернослов и направился к охранникам.

— Две минуты тебе, — коротко отрезал искатель. — Скоро рассвет. Нам пора.

Николай очень замерз и спешил в помещение. Он не стал оборачиваться и ждать Вячеслава. Поэтому он не увидел, как тот что-то спросил у людей в тулупах. И не видел, как он, услышав какой-то ответ, бросился к этим мертвым сверткам и попытался обнять один из них. Но замотанные в материю трупы смерзлись между собой, и это ему не удалось…

В ангаре находилось несколько техников, вооруженный патруль, оба космонавта, снова облачившиеся в свои потрепанные скафандры, но пока без шлемов. Тут же стоял профессор Третьяков и генерал Басов. Над солнечной батареей лунохода были подвешены дефицитные лампы дневного света, которые не только хорошо освещали ангар, но и подпитывали машину энергией.

— Все готово? — спросил Яхонтов у Алексеева.

— Да, — космонавт кивнул. — Вас ждем.

— Товарищ генерал, — теперь Варяг обратился к Басову. — Я же просил без церемоний и проводов. Не принято это у искателей, вы же знаете.

— Да ладно, брат, не будет никаких церемоний, — махнул рукой Басов. — У меня только просьба к вам одна. Вон, видишь будку от кунга? Зацепите ее на буксир и вытащите на улицу. Мы туда тела погибших сложим. Люди долго не смогут их охранять. А оставить на улице нельзя. Зверье набежит. И в помещение тоже нельзя. Сам понимаешь.

— Да я не против. А что космонавты скажут? Потянет луноход?

— Потянет, конечно, — ответил Андрей.

— Ну, тогда сделаем дело, и в путь.