В начале 1976 года сразу после приезда на лечение — в ялтинский санаторий я пошел проведать своего старого боевого друга Героя Советского Союза подполковника запаса Михаила Владимировича Борисова. Он жил на Киевской улице в том месте, где она круто поднималась вверх и нависала над городским автовокзалом.

Был январь — в Ялте это самый худший месяц. Неустойчивая погода напоминала нашу, балтийскую: небо и окружающие горы закрывала такая же серая пелена десятибалльной облачности, шел надоедливый моросящий дождь, иногда сменявшийся мокрым снегом. Воздух был не по-южному холодным, промозглым. Подняв воротник пальто, я скользил по обильным лужам, спускаясь по крутой тропинке, и с любопытством разглядывал город.

Вот и знакомый стандартный дом. Дверь открыл сам хозяин. Михаил был все такой же высокий, по-юношески стройный и порывистый. Только углубившиеся морщины на лице да исчезнувшие с головы черные кудри выдавали неумолимый бег времени. Мы обнялись, расцеловались. Борисов был один. Его жена Марта Карловна тяжело заболела и лечилась в Москве, сын Александр находился в Киеве, учился там в училище.

Михаил Владимирович жил в Ялте с 1960 года, после демобилизации, и с тех пор руководил штабом гражданской обороны крымских санаториев Совета Министров СССР.

Ялтинцы знают и уважают прославленного Героя: Борисова часто приглашают на торжественные встречи в коллективы предприятий и учреждений, в школы и санатории; он является почетным гражданином города, его большой красочный портрет установлен в галерее Героев на набережной.

Борисова, как и многих летчиков эскадрильи капитана Мещерина, я знал хорошо. Больше года летал с ними по необъятным перегоночным трассам. Работая над книгой о мещеринцах, я со многими встречался, переписывался, изучал архивные материалы и поэтому составил достаточное представление не только о биографиях каждого, но и об участии в боевых действиях. Когда отгремели военные грозы и растерзанная страна принялась залечивать раны, летчики-торпедоносцы вернулись из Германии под Ленинград. Авиационные полки расформировывались, авиаторы шли работать в гражданскую авиацию, восстанавливать народное хозяйство. Экипаж Героя Советского Союза старшего лейтенанта Борисова тоже подал рапорт с просьбой направить его в полярную авиацию. Но командование Военно-Морским Флотом не отпустило талантливого летчика; в двадцать два года Борисов имел не только большой боевой опыт, но и редкий по тому времени налет — более тысячи часов. Опыт и отличные командирские качества летчика поставили на службу дальнейшего укрепления авиации ВМФ: перспективного командира отправили на учебу.

В январе 1946 года пути-дороги членов боевого экипажа разошлись: Михаил Борисов был зачислен слушателем командного отделения Высших офицерских курсов, Герой Советского Союза старший лейтенант Иван Ильич Рачков ушел флагманским штурманом эскадрильи родного военно-морского авиаучилища, а старший сержант Александр Михайлович Демин демобилизовался и уехал на Рязанщину в родную деревню Семчино поднимать из руин хозяйство колхоза.

К тому времени отыскались мать Михаила — Борисова Михалина Сабиновна и обе сестры — Нина и Регина.

После окончания учебы капитан Борисов попросился на самый трудный участок — на Северный флот. Но через три года командование сочло необходимым более рационально использовать опытного летчика — направило его обучать боевому мастерству других командиров, назначив командиром отряда Высших летно-тактических курсов. На новом месте неожиданно для себя Михаил Владимирович полюбил труднейшую службу, работал с большим желанием, категорически отказываясь от высших должностей — уж таков он был от природы: за чинами и должностями не гнался, но любимому делу отдавался целиком. Только через восемь лет Борисов согласился сменить службу. Впрочем, к этому его вынудили обстоятельства: стало пошаливать здоровье. Майор Борисов был назначен командиром отдельной авиаэскадрильи военно-воздушных сил Черноморского флота. А после увольнения в запас так и остался в Крыму.

Герой Советского Союза капитан Рачков в 1948 году был послан на учебу в Высшую офицерскую школу штурманов, по окончании которой некоторое время служил в боевой части, а потом подготовился, сдал экстерном за десятилетку и был зачислен слушателем штурманского факультета Краснознаменной Военно-воздушной академии, ныне носящей имя Юрия Гагарина. В мае 1956 года после окончания учебы подполковник Рачков был послан в армейскую авиацию. Дальше следы его терялись.

Выезжая в Ялту, я имел цель выяснить некоторые детали для этой книги и потому сразу спросил Михаила Владимировича:

— Что слышно об Иване Ильиче? Разыскал его адрес?

— Погоди! Дела потом. Давай сначала что-нибудь сообразим на ужин. Драники хочешь?

Драники — знаменитые белорусские картофельные блины! Кто ж может устоять перед ними!

— А зачем ты ставишь третий прибор? Ждешь кого?

— Да погоди! Сказал же: узнаешь!

В прихожей раздался продолжительный звонок. Михаил Владимирович открыл дверь. Через ее неширокий проем протиснулся широкоплечий, лет за пятьдесят, мужчина среднего роста. Энергичным жестом он сбросил с себя дождевик, шапку и, отряхнув ее от капель, повесил на вешалку.

В повадках и жестах вошедшего было что-то неуловимо знакомое. Что? Я вглядывался в правильные черты лица и вдруг встретил острый взгляд прищуренных серых глаз; он тоже изучал меня. А Борисов? Он стоял рядом и, поглаживая свою лысеющую голову, с веселой ухмылкой поглядывал на нас.

— Полагаю, нет нужды представлять вас друг другу? Я оглянулся на него; он откровенно потешался.

— Извини, Миша, но этого товарища я вижу впервые, — загудел басом гость и вскинул подбородок.

Опять что-то удивительно знакомое почудилось в этом жесте. И вдруг меня осенила догадка:

— Ильич?! Ты? Какими судьбами? Вот так сюрприз!

— Лед тронулся! — хохотал хозяин квартиры. — От винта! Но пока счет: один — ноль в пользу балтийца!

Брови у Рачкова полезли вверх, лицо от изумления вытянулось:

— Ты?.. Вы?.. Та не похож. Не-е! Тот был молодой, красивый, стройный. А этот — какой-то битюг старый, седой! С какого же года мы не виделись? С сорок четвертого? Ну, здравствуй, Павло!

Иван Ильич Рачков после увольнения в запас, оказалось, тоже жил в Ялте и тоже возглавлял штаб гражданской обороны, но уже городской.

О чем, встретившись, говорят ветераны? Конечно, о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах. Сидя за небольшим столиком, мы вспоминали своих боевых друзей и соратников: Федора Андреевича Ситякова, Григория Антоновича Заварина, Валентина Соколова и Владимира Мясоедова, Сережу Гаранькова, Виктора Носова и Сашу Игошина, Диму Башаева, Ивана Репина, Алешу Арбузова, Нельсона Степаняна, Константина Александровича Мещерина, Федора Николаевича Макарихина… и многих других, как ушедших из жизни, так и здравствующих ныне.

— К стыду своему, попав в армейскую авиацию, я как-то потерял связь со многими и потому, только приехав в Ялту, узнал, что Мещерин… навсегда ушел от нас, — возобновил разговор Иван Ильич. — Сколько же лет было нашему командиру?

— Сорок восемь. Он родился в 1912 году, умер в 1960-м.

— Выходит, был моложе, чем мы сейчас? Как же это?..

После окончания Великой Отечественной войны капитан Мещерин продолжал службу на Балтике, потом перевелся на Северный флот. Позже, закончив Высшие офицерские курсы, командовал авиационным полком. Ранения и контузии, напряженная летная работа для него не прошли даром; врачебные комиссии обнаружили у летчика перерождение сердечной мышцы. Майора Мещерина отстранили от полетов и демобилизовали.

Не прошло даром ранение в голову и для Героя Советского Союза, кавалера четырех орденов Красного Знамени старшего лейтенанта Александра Богачева. Его все же списали с летной работы и назначили инвалидность второй группы.

Внезапно лишившись любимой профессии, оказавшись вне своего летного коллектива, двадцатисемилетний Александр затосковал. Он приехал в Ленинград к своей шестидесятилетней матери Татьяне Алексеевне. Как ни стойко он боролся с недугом, болезнь прогрессировала. Он порвал с любимой девушкой, замкнулся, отгородился от всех. Так и жил годами, ни с кем, кроме соседей, не общался, на письма друзей не отвечал…

В июле 1978 года Александра Александровича Богачева не стало. На редкость удивительный он был человек! В бою — бесстрашный, смелый, а в жизни — застенчивый до крайности, И — гордый! Он ни разу не пользовался льготами Героя Советского Союза, никуда не ездил, в санаториях не бывал. Скромнейший и чистой души человек!

Курсанты военно-морского училища имени Попова, хоронившие Героя на Старопетергофском кладбище, отдали ему последние воинские почести.

Через год в День Победы у Сашиной могилы побывал бывший авиамеханик Смирнов Виталий Васильевич. Смирнов — подполковник милиции, руководит областным отделом, живет в Вологде. Он очень горевал, что не застал в живых командира…

На боевом посту погиб Федор Николаевич Макарихин. В последние годы он командовал авиационным полком. В мае 1956 года подполковник Макарихин поднялся в воздух, чтобы провести испытание нового реактивного бомбардировщика в грозу. Он вылетел в Донбасс и там в районе Изюм-Барвенково вошел в грозовое облако. Сохранилась магнитофонная запись радиограмм того полета. Летчик сообщал земле данные о показаниях приборов и поведении машины. Потом его голос потонул в оглушительном треске электрических разрядов. Прорвался только раз: «Самолет разрушается…» То были последние слова Федора Николаевича…

Бывший штурман Макарихина Александр Петрович Лясин после войны получил академическое образование и много лет прослужил на различных должностях в авиации флота. Уволенный в запас по болезни, полковник Лясин уехал на родину в город Горький, но на отдых не ушел, был избран в состав парткома крупного машиностроительного завода.

Бывший штурман звена Богачева кавалер четырех орденов Красного Знамени Николай Иванович Конько тоже продолжал службу в военно-морской авиации, дослужился до полковника, уйдя в запас, вернулся в родной город Николаев, успешно окончил кораблестроительный институт имени С. О. Макарова и остался работать в нем старшим преподавателем.

Кавалер четырех орденов Красного Знамени Валентин Павлович Полюшкин всю жизнь посвятил делу укрепления родной авиации. Талант боевого летчика раскрылся при освоении современных реактивных самолетов. Он в совершенстве овладел полетами на ракетоносцах дальнего действия, обучал этому мастерству других летчиков, стал заслуженным летчиком СССР, полковником.

Бывший начальник связи старший лейтенант Павел Макарович Черкашин, летавший в экипаже майора Ситякова воздушным стрелком-радистом, попал в катастрофу, прошел через многие испытания и выжил. В военно-морском госпитале в Малой Ижоре, куда его в бессознательном состоянии доставили рыбаки, ему ампутировали ноги до коленных суставов. Два с половиной года врачи Ленинграда, а затем Москвы боролись за жизнь храброго летчика и победили: весной 1947 года его выписали из Главного госпиталя Вооруженных Сил и с сопровождающим отвезли на родину в Донбасс. Там с помощью родных и друзей Павел Макарович окончательно окреп и вернулся к трудовой и общественной деятельности. Ныне славный балтиец — кавалер двух орденов Красного Знамени, двух орденов Отечественной войны 1 степени и Красной Звезды, а также многих медалей — является одним из самых уважаемых жителей шахтерского поселка, неоднократно избирался депутатом местного Совета депутатов трудящихся, народным заседателем. Он — самый желанный и дорогой гость пионерских сборов и молодежных вечеров.

Удалось разыскать еще одного перегонщика Григория Алексеевича Зубенко, который живет и трудится в Ставрополе. У него дочь и два сына.

Тогда, 4 октября 1944 года, Зубенко не погиб. Во время торпедной атаки вражеского конвоя у острова Рухну в Рижском заливе на его самолете были повреждены оба мотора. Летчик пытался приводниться в штормующее море, но волны были такими большими, что сразу накрыли машину и она пошла ко дну. При ударе о воду Григория выбросило, он потерял сознание. Очнулся — плавал на капке, спасательном жилете. Рядом оказался стрелок-радист Виктор Родаев. От него Зубенко узнал, что штурман Сергей Иванович Гараньков убит еще при атаке. Спустя много часов окоченевших, полуживых летчиков выловили баграми фашисты с торпедного катера и пленили. Освободили их в мае 1945 года наши войска.

Бывший инженер мещеринской эскадрильи, ныне инженер-полковник в отставке Алексей Васильевич Завьялов много лет продолжал отдавать свой талант укреплению морской авиации, потом ушел на заслуженный отдых. Живет он и трудится в Ленинграде, возглавляет совет ветеранов 51-го минно-торпедного авиационного Таллинского Краснознаменного, ордена Ушакова II степени и ордена Нахимова полка, ведет большую военно-патриотическую работу с молодежью.

Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Михаил Иванович Самохин окончил академию Генерального штаба, командовал противовоздушной обороной Военно-Морского Флота СССР, а с 1957 года стал первым заместителем главнокомандующего Войск ПВО страны. В конце 1963 года по состоянию здоровья он ушел в запас и сразу стал работать в одном из конструкторских бюро. Да как! За эту работу Родина наградила его еще двумя орденами!

Именами многих отважных торпедоносцев названы улицы в городах, пионерские дружины и отряды красных следопытов в школах. В приволжском городе Сенгилее молодежь района установила бюст Виктору Петровичу Носову. Его именем названы улицы в Ставрополе, в Сенгилее, в Калининграде. В Пермском авиатехническом училище навечно занесен в списки почетных курсантов Александр Иванович Игошин; есть приз его имени, который ежегодно вручается лучшей комсомольской организации. Имя отважного морского летчика высечено на мемориальном памятнике перед входом во Дворец культуры имени Ф. Э. Дзержинского и на мемориальной доске на стене цеха, где до военной службы Александр Иванович работал слесарем-лекальщиком. Лучшим молодым рабочим завода ежегодно вручается премия его имени. Имя Федора Ивановича Дорофеева увековечено в колхозе и в школе поселка Рассвет Ставропольского района Куйбышевской области.

О выдающемся подвиге советских морских летчиков свято сохраняется память и на братской польской земле.

На крутом берегу мыса Рожеве (бывший маяк Риксгерт) Гданьской бухты установлен огромный пятиугольный камень-гранит, на котором золотом выбиты слова:

«Советским летчикам Виктору Носову, Александру Игошину, Федору Дорофееву, которые 13 февраля 1945 года пали богатырской смертью за нашу и вашу свободу.

Граждане Пуцкого повята».

Стелы с именами павших морских летчиков установлены во многих городах Прибалтики, у Шепелевского маяка под Кронштадтом, в Лиепае, у села Мурино под Ленинградом, в Калининграде…

Служба и жизнь разбросала морских летчиков по разным географическим точкам страны. Однако фронтовики берегут связь друг с другом, а раз в год съезжаются в Ленинград на традиционную встречу ветеранов авиации Военно-Морского Флота.

Не порывают они связей и с морской авиацией. Конечно, годы берут свое и многим пришлось расстаться с любимой профессией. Но приглашения и приезды в авиаполки, встречи с нынешним поколением морских летчиков всегда волнующи. Равнодушных при этом не бывает. Волнуются убеленные сединами ветераны, встречаясь с юностью, воскрешая в памяти и вновь переживая события Великой Отечественной войны. Волнуется молодежь, с восторгом, затаив дыхание, разглядывает боевые награды, слушая простые, бесхитростные, невыдуманные рассказы летчиков старшего поколения. В словах ветеранов, в их подвигах она находит для себя новое и, как губка воду, впитывает истоки горячего советского патриотизма и верности флотской дружбе, вдохновляющие примеры бесстрашия и находчивости в критических ситуациях, запоминают их. Молодые летчики стараются доказать, что недаром являются наследниками славы и носителями боевых традиций Военно-морского Флота СССР.

Конечно, сейчас в век научно-технической революции, когда на вооружение морской авиации пришли самые современные боевые самолеты, когда летчикам покорились не только дальние морские, но и океанские просторы, и любая непогода больше не является помехой при выполнении боевых заданий, когда полностью видоизменились приемы и средства борьбы на море и теперь, случись, отпала бы необходимость в одиночку либо парами продираться сквозь многослойный зенитный огонь к вражеским транспортам и кораблям конвоя — современное оружие позволяет уничтожать не отдельные цели, а весь конвой разом, при этом находиться на значительном расстоянии от зоны противовоздушной обороны — при всем при этом в современных самолетах за штурвалами и пультами сидят, летают такие же молодые парни, какими в годы Великой Отечественной войны были Герои Советского Союза Михаил Борисов, Иван Рачков, Александр Богачев, их боевые командиры и товарищи летчики, техники, и сердца у этих парней бьются точно так же, как когда-то бились у них, Героев Великой Отечественной, в туманных просторах грозовой Балтики.