Прозвенел звонок, и уроки закончились. Хотя теперь всё обучение проводилось в сети, и во время уроков учителя отсутствовали, чувство свободы, приходившее в конце школьного дня, не изменилось.
А в особенности шумно было сегодня.
И вполне понятно, почему. Сегодня было 25 декабря 2096 года, вторник, — последний день второго семестра. От других этот день отличался лишь тем, что занятия закончились до обеда. Впрочем, никакой церемонии закрытия не проводилось. Табеля тоже не раздавали. На самом деле за свои показатели каждый ученик нёс ответственность только перед собой. Вовлекали родителей лишь тогда, когда грозила опасность не перейти на следующий год или не окончить школу.
Тем не менее ученики ходили с двумя разными выражениями лица: первые в приподнятом настроении, а вторые с опущенными плечами. Сегодня они узнали оценки за год, которые включали и оценки предметов общей учебной программы, по которым не проводилось периодических тестов.
Надо сказать, что недавно учреждённый класс магической инженерии, также известный как класс 2-E, не стал исключением. Тацуя тоже проверял свои результаты, как и его одноклассники. Хотя после перехода на курс магической инженерии сильно переживать о практических оценках больше было не нужно, его всё же беспокоило, хватит ли таких оценок, чтобы перейти на следующий год.
Дважды убедившись, что результаты удовлетворительны, и сохранив оценочные данные себе в портативный терминал, Тацуя поднялся, как вдруг ощутил на себе взгляд.
— Мизуки, тебе что-нибудь нужно?
— Нет… ничего такого, — неопределённо ответила Мизуки. Она хотела спросить, какие у него оценки, обычный вопрос, но остановилась, когда осознала, что в таком случае и ей придётся ответить на такой же. Её оценки были выше, чем средние по классу, тем не менее если бы она услышала оценки Тацуи, то, наверное, потеряла бы смелость раскрыть свои.
— Неужели? Тогда ещё увидимся.
— Ага, увидимся позже.
Они попрощались друг с другом. Тацуя пошёл в комнату школьного совета, а Мизуки в комнату Клуба искусств.
К 17:30 небо полностью почернело. Когда закончилась клубная деятельность и работа школьного совета, Тацуя с друзьями собрались в Eine Brise, кафе, расположенном по дороге в школу. Тем не менее обычно они собирались здесь лишь ненадолго после занятий. Однако с уважением их стали считать постоянными клиентами, поскольку они не шумели и не мусорили.
— Что ж, хоть и на день позже, но давайте все вместе!
Следуя призыву Эрики, они в унисон прокричали:
— С Рождеством!
В этом году друзья собрались на рождественскую вечеринку не только на день позже, но и в ночное время, из-за того что у всех были дела.
— Спасибо всем, что присоединились! Хотя я предпочла бы прийти сюда днём.
— У нас не было выбора. Даже ты была занята клубными делами, разве нет, Эрика? — спросила Миюки, Эрика криво улыбнулась:
— Ответственности-то от меня требовалось меньше. Не то что от тебя, Президента школьного совета.
— Не делай из меня исключение. Йошида-кун — Шеф дисциплинарного комитета, а Шизуку член комитета, у них обязанности тоже не маленькие, разве не так?
Микихико застенчиво улыбнулся, Шизуку кратко ответила: «Ага».
— Точно, не то что у Лео.
— Что ты сказала?!
— Хонока ведь в школьном совете, а Тацуя-кун — Главный секретарь, — не обращая внимания на протест Лео, Эрика кинула взгляд на Тацую.
— Хоть и на день позже, но мы всё же собрались, разве не великолепно? — Тацуя тонко перевёл разговор в другое русло, но Эрика этого не заметила, ответив: «Ну, ты прав».
— В конце концов, многие из нас не смогли бы прийти вчера.
К слову, вчера Шизуку присутствовала на одной из вечеринок компании её отца. Хонока была ему почти как дочь, потому её тоже взяли.
Семья Микихико проводила вечер для своих учеников. А поскольку там были в основном женщины, он не хотел идти и сопротивлялся всеми силами, но не устоял перед старшим братом, который уговорил его помочь заведовать вечером.
Да и сама Эрика была занята из-за семейных дел. Правда, в её случае был не семейный вечер, а вечеринка кантайской региональной полиции, она туда поехала вместе со старшим братом, Тошиказу. Это организовал её отец, глава семьи, поскольку ему было нужно пойти на банкет с влиятельными политиками. Она не хотела идти, но не могла возразить отцу. И ей бы не пришлось исполнять роль спутницы Тошиказу, если бы тот имел жену или невесту. Потому Эрика всю вечернику ходила злой и осыпала брата насмешками.
Вот почему рождественская вечеринка проводилась сегодня, а не вчера.
Между тем, тут собрались Тацуя, Миюки, Эрика, Лео, Мизуки, Микихико, Хонока и Шизуку, все второгодки. Минами пригласили на вечеринку класса 1-C, который не собрался в Канун Рождества по сходным причинам. Сейчас они находились в знаменитом ресторане, где еда была в несколько раз пышнее, чем у Тацуи с друзьями. Касуми, которая тоже была в классе 1-C, потащила с собой и Изуми.
Учитывая, что Касуми и Изуми вчера приходилось вести себя лучшим образом на вечере семьи, куда были приглашены директора компаний семьи Саэгуса, сегодня можно было вести себя более вольно. Возможно, они вели себя даже слишком вольно. Впрочем, в кругу одноклассников, которые могли закрыть на это глаза, можно было себе это позволить. Некоторые предполагали, что Изуми себя так ведёт из-за того, что не смогла пойти на ту вечеринку, где была Миюки.
Как бы то ни было, вечеринка группы Тацуи напоминала чаепитие одноклассников.
В отличие от группы Минами, они собирались полноценно пообедать уже дома. Даже от торта каждому досталось по маленькому кусочку, хоть и очень вкусному. Ртом они пользовались в основном для того, чтобы говорить, а не есть и пить. Может быть, Лео и возразил бы такому описанию, но они и вправду говорили без перерыва примерно полтора часа, до семи вечера.
— Почти закончился и этот год, — с грустью сказала Мизуки, когда вечеринка уже подходила к концу, потому что до этого разговор был шумным и весёлым.
— Он был мирным, да? — радостно ответила Эрика, пренебрегая чувствительной атмосферой.
— А я думаю… довольно беспокойным, — машинально Микихико сказал свои истинные чувства. — Даже вампиры успели пошуметь.
— А ещё произошёл инцидент с признанием Пикси, — добавила Шизуку, и все засмеялись.
— Шизуку, не говори это!
Хоть ей и стало жаль Хоноку, в конце она сказала бы «хорошо сыграно».
— Не хочу переходить на сторону Эрики, но в этом году определённо было меньше беспорядков, чем в прошедшем. Не произошло ничего крупного, как когда-то в Йокогаме.
— Будто такое случается каждый год, — усмехнулся Тацуя.
— Это точно.
Все согласно рассмеялись, включая Лео.
— Тацуя-сан. — Они не задержались в кафе подольше, а вышли на улицу в семь вечера, как и собирались; Тацуя удивился голосу Хоноки. — В начале следующего года ты пойдёшь на хацумодэ? — прежде чем он повернул к ней голову, Хонока пригласила его на новогодний визит в синтоистский храм.
— Хм… Хацумодэ.
— Ах, со всеми! Пойдём все вместе. Шизуку пойдёт, и Эрика тоже сказала, что может присоединиться, — замахала руками Хонока, слишком остро отреагировав на его слова.
По-видимому, она подготовилась заранее. В ней ощущались не только сиюминутные чувства, но и непоколебимая воля.
— Извини. — Вот почему невозможность ответить на её чувства огорчила Тацую. — У Миюки и меня есть дела на Новый год, которые нельзя отменить.
Хонока не ожидала, что он отклонит её приглашение. Она была потрясена.
— Хотя ты пригласила…
— Нет, не обращай внимания, — Хонока улыбнулась и прервала его прежде, чем он успел извиниться. — Ничего не поделаешь, если есть важные дела.
Нельзя сказать, что она улыбалась естественно, но она улыбалась до самого конца. Она не могла заставлять Тацую зря беспокоиться.
— Пожалуйста, пригласи меня снова в будущем, — вместо извинений Тацуя перефразировал свои слова.
Так что между ним и Хонокой неловкости не возникло. Но рядом с Тацуей Миюки шла с опущенной головой и мрачным выражением лица.
— Миюки, что случилось? — Шизуку, заметив это, обеспокоенно спросила. Что ещё хуже, лицо у Миюки было бледным как у больного человека. — Плохо себя чувствуешь? — Шизуку серьёзно обеспокоилась, что это внезапная болезнь.
— …Нет, я в норме. Спасибо. — Но лицо Миюки так и осталось бледным, и улыбнулась она тоже слабо.
В некотором смысле, такой вид отлично ей подходил, хотя Шизуку, как подруга, не могла прямо сказать ей об этом.
Однако Эрика не поняла всю серьёзность положения, даже когда увидела цвет лица Миюки.
— Это всего лишь хацумодэ; не горюй так сильно. Ну и что с того, что пропустишь один год? Хонока верно сказала, что ничего не поделаешь, раз важные дела, Миюки, так ведь? Свяжись с нами, когда всё закончится. Давайте где-нибудь соберёмся снова.
Эрика была не бессердечнее Шизуку. Но если бы Миюки заболела, Тацуя что-то предпринял бы. Потому подумав, что это связано с душевным состоянием, Эрика решила её подбодрить.
— Ага. Я свяжусь, когда закончу с делами, — Миюки улыбнулась немного лучше, чем раньше. Тем не менее лицо так и осталось бледным.
***
Тревога охватила Миюки временно. Когда они добрались до дому, цвет лица уже вернулся в норму.
Эрика оказалась права. Миюки ослабла не из-за болезни. Для Тацуи это было самым очевидным на свете.
Миюки побледнела из-за душевного потрясения. Последние несколько дней она волновалась о «новогоднем собрании», и эти волнения автоматически всплыли, когда она услышала ключевое слово. Иными словами, первопричина заключалась в том, что она невольно это вспомнила. Тацуя прекрасно это понимал.
— Миюки, почему бы тебе не отдохнуть в своей комнате? Еду можешь приготовить позже.
Вот почему несмотря на то, что на вечеринке они ели лишь закуски и десерт, Тацуя решил, что ей сначала нужно отдохнуть.
— Я!.. — Миюки машинально почти повысила голос в опровержении, но потом смирилась: — Хорошо, я поняла. — Она знала, что её состояние далеко от нормального, чтобы приготовить лучшую еду для брата, и она тут же поменяла ответ. — Но ты уверен, что мне можно отдыхать целый час? — тем не менее Миюки не повела себя как избалованный ребёнок, она спросила разрешения у брата.
— Конечно. Это ведь я тебе посоветовал, — рассмеялся Тацуя, но потом изменил своё решение: — Хотя нет… отдохни до тех пор, пока не почувствуешь себя лучше.
— Хорошо, Онии-сама, я сделаю, как ты говоришь, — Миюки чуть поклонилась, отступив. Когда ей сказали «отдохни», а не «можешь отдохнуть», её вина сильно уменьшилась.
Поскольку зима уже давным-давно началась, на втором этаже стоял холод. При строительстве современных домов повсеместно использовались теплоизоляционные материалы, но в конце декабря удержать тепло в комнате больше чем на двенадцать часов почти не представлялось возможным. Впрочем, нагреть комнату по возращению могла автоматизация дома. Сегодня это была общедоступная технология.
Но Миюки не пользовалась этой функцией. Не было необходимости. Открыв двери, она заглянула в свою холодную комнату — и одного этого оказалось достаточно, чтобы там потеплело. Для такой магии ей даже CAD не требовался. Миюки вошла, закрыла за собой дверь и включила обогреватель. Для постоянного обогрева кондиционер подходил лучше, чем магия.
Затем сняла пальто и форму. Но даже уставшая Миюки не кинула бы одежду неопрятно на диван или стул. Она повесила длинное пальто, пиджак, внутреннюю накидку и платье на вешалки. После начала выбирать, что бы одеть на ночь. И остановилась на необычной домашней одежде: свободном длинном платье. Просовывая руки в рукава, она в зеркале краем глаза заметила ящик для писем.
Закончив переодеваться, она села за стол и из верхнего ящика достала конверт. Даже не заглядывая внутрь, она прекрасно знала, что там написано. Уже столько раз его читала, что выучила наизусть. Миюки беспокойно развернула письмо с приглашением на новогоднюю встречу, проводимую в главном доме Йоцубы.
Последние два года Миюки посещала главный дом каждый Новый год. Однако не ходила на встречу, где собирались главы побочных семей. Прежде всего, потому что её не приглашали, но она этим пользовалась и избегала встреч с главами побочных семей. Миюки не могла стерпеть их высокомерие по отношению к Тацуе.
Но в этом году она получила личное приглашение от Майи, нет, приказ. Более того, письмо Мая подписала лично. И хотя Миюки очень не хотелось идти, сбежать в этот раз нельзя. Кроме того, как бы побочные семьи ни относились к Тацуе, противостоять им она не могла. И Миюки тревожилась, что не сможет сдержаться.
Однако для такого стресса одного этого было недостаточно. Миюки не догадывалась, а была убеждена в том, почему же тётя позвала её на эту семейную встречу.
«Тётя наконец определилась, кто будет следующим главой. Она выставит меня в качестве следующего главы клана».
Нынешняя Миюки не желала этой позиции. В прошлом иногда ей казалось, что из неё вышел бы хороший глава. Но летом четыре года назад и это прекратилось.
В общем-то, становиться главой ей не хотелось с самого детства. Просто взрослые часто говорили, что она достойна того, чтобы им стать. Нет, продолжали это говорить даже сейчас.
Главой семьи должен становиться самый лучший в своём поколении, однако не обязательно сильнейший. Кандидатов осталось несколько: Шиба Миюки, Куроба Фумия, Цукуба Юка и Шибата Кацусигэ. И самым выдающимся волшебником среди них была Миюки. Это ей постоянно твердили слуги в главном доме.
Правда, не все. Хаяма, главный дворецкий; второй дворецкий Ханабиси, отвечающий за распоряжения по боевой части; и третий дворецкий Курэбаяси, заведующий объектами по улучшению волшебников. Те, кто были близки к центральным фигурам дома Йоцуба, вели себя осторожно и не говорили опрометчивых слов. Однако те, кто ниже них… они не то что льстили Миюки, а говорили, что она самый лучший кандидат.
Миюки тоже думала, что среди кандидатов имеет самые лучшие магические способности. Это была не просто уверенность в себе, а объективное суждение. Но чтобы её сделали следующим главой из-за того, что она сильнейшая… это свидетельствовало о том, насколько сильно предубеждение «она самая достойная» укоренилось в Йоцубе.
Однако если бы кто-то её спросил: «Хочешь стать главой семьи?», она бы ответила: «Не заинтересована». Будь у неё выбор, она бы так и сделала, поскольку работа главы уменьшит время, проводимое с братом. И в то же время отказаться от статуса главы Йоцубы было чем-то немыслимым для Миюки. Пусть она и не видела в этом никакой ценности, но если появится возможность улучшить отношение к брату, то это — не такое уж и плохое решение.
Как глава клана она могла по крайней мере искоренить направленную на брата ненависть от работников. Даже побочных семей попросили бы немного его уважать. Миюки подумала, что ради брата смогла бы вынести эту роль. Но тревожила её не позиция следующего главы. Проблема заключалась в женихе или невесте, которые всегда связаны с этой позицией.
А в довершение всего, волшебников поощряли жениться рано. Если только не было особых обстоятельств, как у тёти или Ицувы Мио, оставаться холостым запрещалось. Даже в отношении волшебников выполнялись фундаментальные человеческие права, так что по закону их никогда бы не наказали. Однако они стали бы изгоями в магическом обществе. И в особенности это относилось к семье Йоцуба, которая хоть и считалась отчуждённой, но была одним из Десяти главных кланов, считавшими себя лидерами магического мира Японии. Миюки не могла не волноваться о репутации семьи.
В этом смысле, поскольку Мая была незамужней, у других семей Десяти главных кланов было больше причин требовать от следующего главы быстро пожениться. Миюки, конечно, не заставят выйти замуж, как только назовут главой, но они требовали бы помолвки.
«Я выйду замуж не за братика. Стану женой не братика».
Миюки понимала, что брат не может стать её мужем, и, как у волшебника, выбор партнёра у неё ограничен. Ей придётся выйти замуж за другого мужчину; этого нельзя избежать.
Миюки поднялась и положила конверт назад в ящик для писем.
Когда она села перед туалетным столиком, сердце заговорило с отражением в зеркале:
«Да, это неизбежно. Я ничего не смогу с этим поделать».
Отражение ответило: «Разве? Это в самом деле так? Ты правда этим довольна?»
Голос из отражения принадлежал более молодой ей.
«Да… Истину, что я и Онии-сама — брат и сестра, нельзя изменить. И я с этим согласна», — Миюки говорила с девушкой в зеркале, пытаясь себя переубедить.
«Ты врёшь! Я никогда не соглашалась!»
«Миюки» из зеркала была немного моложе и немного честнее.
«Сколько меня ни убеждай, ты меня не переубедишь, „Миюки“. Потому что Онии-сама и я — настоящие брат и сестра».
«Ты сдалась, потому что вы брат и сестра?!»
«Неважно, сдалась ли я. Сестра и брат не могут пожениться. Я знала это с самого начала, и никогда не надеялась, чтобы Онии-сама полюбил меня как женщину. А если я никогда на это не надеялась, здесь нечему сдаваться, так ведь?»
«Врёшь! Почему тогда, „Миюки“, ты так противишься этому неизвестному жениху, которого может и не существовать?»
«После замужества мне останется только исполнить материнский долг и родить детей, разве нет? Тогда я стану лишь обузой для Онии-самы».
«Ты можешь нанять няньку. Глава Йоцубы — это не работа на полставки. Невозможно, чтобы глава тратил всё время на детей».
Миюки уставилась на своё отражение в зеркале. И не осознала, что привела мелкие и легко опровержимые доводы.
«Даже если ты выйдешь замуж за другого мужчину, ещё останутся способы быть полезной Онии-саме. Тебе даже не нужно любить „этого мужчину“, чтобы исполнить свой долг волшебницы. Если у тебя будут дети, никто ничего не скажет. „Миюки“, ты противишься не самому браку», — Девушка в зеркале продолжала говорить. Порицать Миюки, не способную понять свои истинные чувства.
«Прекрати!» — Миюки хотелось закрыть уши.
«„Миюки“, то, чему ты на самом деле противишься…»
«Прекрати!» — ей хотелось отвернуться от зеркала.
«На самом деле ты не желаешь…»
«Прекрати!» — как бы сильно она ни качала головой, не могла остановить голос.
«Становиться чьей-то другой женой, а не Онии-самы».
Да, она больше не могла выстоять перед собственным сердцем.
«Быть в объятиях кого-то другого, а не Онии-самы».
Она увидела в зеркале пару обезумевших глаз. Она никогда не хотела иметь такие мысли.
«Ты боишься, что не станешь невестой Онии-самы. Не сможешь любить Онии-саму. Любить его как женщина!»
— Ах! — её губы задрожали, и она соскользнула со стула.
Теперь, когда зеркала не было видно, она освободилась от проклятья.
— Ничего не поделаешь.
Она позволила себе озвучить мысли, и её противоречивые эмоции сошлись.
— Я сестра Онии-самы. Его настоящая сестра.
Чувства, которые она больше не могла держать в себе, начали искать путь наружу.
— Непростительно любить брата как женщина. Мир этого не стерпит. Даже Онии-сама посчитает, что это ненормально. Он точно подумает, что это отвратительно.
Миюки, одна в своей комнате, дала выход всем эмоциям. Никто не слышал, как она говорила эти слова. Но она не каялась.
— Мне всё равно, что подумает мир. Даже если мне будут указывать пальцем в спину или сделают изгоем. Но если Онии-сама посчитает меня отвратительной… Я не выстою!
Она никогда не думала, что её чувства будут такими грешными. Её мог простить только один человек, и это был не Бог.
— Вот почему ничего не поделаешь.
Миюки закончила признание. Чувства обратились в слова, затем в слёзы и хлынули из глаз.