© Цветкова М. А., 2016

© Издательский Дом «Литера», 2016

* * *

 

 

Глава 1. Когда кричит Анци

Однажды, когда тёплый весенний день клонился к закату, бяка Аля и ухарь Вилли прогуливались по берегу Волшебного озера. Выйдя из избушки Лешего, они направились в сторону Отдыхательного пляжа, а потом будто какая-то неведомая сила потянула их на Русалочий утёс. С озера подул ветер, но существам было не холодно, потому что густая шёрстка согревала их не только в погожий майский вечер, но даже в самые лютые крещенские морозы. Друзья задумчиво глядели на тихую гладь воды с редкими белыми барашками и предавались воспоминаниям. Год назад на дне Волшебного озера стоял величественный замок Водяного, сверкающий в окружении роскошного сада из водорослей. Но замок растаял, и теперь озеро называлось Волшебным лишь по старой памяти, а водились в нём обыкновенные рыбы, лягушки, да водомерки. Аля даже немного скучала по колдовским русалочьим песням, но ни за что не призналась бы в этом Вилли.

– Ты часто вспоминаешь прошлое лето? – спросила бяка ухаря.

– Ух, да-а, – признался Вилли. – Как и все ухари, он очень часто ухал.

Порыв ветра подхватил длинные, пышные усы Вилли, и они устремились вперёд, словно бивни у мамонта. Ухарь смущённо пригладил непослушные усы пухлой шестипалой рукой с аккуратными розовыми ноготками и сказал:

– Ух, никогда не забуду ту магическую неделю. Но всё хорошо, что хорошо кончается. И всё хорошо в меру. – Он улыбнулся, обнажая пятьдесят крупных, ровных, белых как снег зубов. Шерсть у Вилли была гладкой, блестящей, приятного серо-буро-малинового цвета, а хвост – пушистый, лопаткой.

– Эх! Не любишь ты приключения, – посетовала Аля.

– Почему же нет? Люблю, только неопасные, – возразил Вилли.

– А нам, бякам, неопасные приключения вообще неинтересны, – Аля завертела хвостом, словно пропеллером – кисточка так и замелькала за спиной.

И вдруг оба замерли: издалека, со стороны громадного валуна, донёсся непривычный звук – то ли плач, то ли вой.

Аля прислушалась – навострила торчащие вверх треугольные уши и чуть прищурила глаза цвета сосновых иголок. На озеро опускался туман. Вглядевшись в сумеречную даль, Аля и Вилли увидели на валуне какую-то подвижную точку. Скорее всего, это был зверёк или существо. Но как ему удавалось издавать столь громкие звуки, – оставалось загадкой. Неужели Волшебное озеро продолжало шутить над ними, или это эхо разносило вой на всю округу?

– Надо проверить, что там творится, – произнесла Аля. – Не помню, чтобы в Бякандии кто-то производил столько шума. Даже я не умею так громко вопить. Неужели волшебство?

Бяка задумалась. Всем известно, что Бякандия – страна магии и чудес. Волшебство в ней – обычное дело, особенно на магической неделе (см. книгу «Чудеса на магической неделе»). Но магическая неделя начинается в июне, после праздника летнего Солнцестояния, а сейчас шёл только май. И колдовать-то в Бякандии кроме злыдней толком никто не умел – ни бяки, ни буки, ни фефёлы, ни тем более задохлики. Лесные существа жили по-старинке: ходили без одежды, прятались от людей, питались чем попало. За тысячи лет ничего не изменилось. Разве что появились бякобуки – волшебные экраны, с помощью которых можно было общаться и играть, но всё остальное осталось прежним, – так сказать, допотопным.

В прошлом году, после любопытных событий на магической неделе, мудрец Леший открыл в своей избушке Школу Лесной Магии. Аля и Вилли тоже в ней учились, но что-то не могли припомнить, чтобы какой-нибудь урок назывался «крик на весь лес», «оглушительный плач», «сногсшибательный ор» или «чудо-вопёж».

Не сговариваясь, бяка и ухарь направились в сторону валуна по Отдыхательному пляжу. Идти было трудно: лапы вязли в прохладном песке, и то и дело приходилось огибать разноцветные солнечные зонтики. Существа спотыкались, но очень спешили: а вдруг кто-то попал в беду и срочно нуждается в помощи?

Наконец Аля и Вилли подошли к подножию валуна – камень был исполинских размеров, выше всех деревьев в округе. Друзья ловко вскарабкались по склону, цепляясь за выступы камня острыми когтями. И лишь наверху бегающий по валуну объект обрёл очертания мелкого, тёмно-коричневого бесхвостого существа. Вернее, хвост у существа был, но «рос» он почему-то из головы – это длинные, густые волосы малыша были собраны в хвост на затылке. Его огромные, тряпично-тонкие уши развевались подобно крыльям бабочки, ручки и ножки были худенькими, а ладони и ступни непропорционально велики по отношению к туловищу. Лицо существа покраснело и сморщилось от слёз, вблизи его плач звучал так громко, что Але и Вилли пришлось затыкать уши пальцами, чтобы не оглохнуть.

Малыш на минуту замолчал, и тут бяку осенило:

– Это же Анци! Точно, Анци! – закричала она. – А валун так и называется: Валун Анци. Он же на всех картах Бякандии обозначен.

– Ух, а кто такой Анци? – Вилли с недоумением уставился на Алю большими, навыкате, глазами.

– Анци – это существо, которое предсказывает будущее. Существо из древних легенд. Когда должно произойти что-то важное, Анци начинает орать без умолку – как сейчас, например.

– А какое будущее он предсказывает? – поинтересовался Вилли. – Хорошее или плохое?

– Не знаю. Да какая разница? Нужно, чтобы что-нибудь происходило, пусть мир вокруг всё время меняется – так интереснее жить, понимаешь?

– Ух, не понимаю, – Вилли отрицательно покачал головой. – Вот я, например, совсем не хочу, чтобы случилось что-нибудь ужасное. С тобой или со мной, или вообще, в Бякандии. Если сегодня у нас всё хорошо, зачем что-то менять? Лично я так считаю: пусть этот малыш успокоится и вернётся обратно в свои древние легенды.

Анци обиженно взглянул на ухаря, набрал в лёгкие побольше воздуха, скатал огромные уши в трубочку и залился новой тирадой сверхзвукового плача.

– Вспомнила! Анци обитает в Тридесятом Царстве! – закричала Аля на ухо Вилли, стараясь перекричать рёв малыша.

– Но как он сюда попал? – удивился Вилли. – Ведь в Царство только один вход – из дома Лешего. А дверь закрыта и замурована крепкими заклинаниями.

И тут друзей посетила пугающая догадка: вход в Тридесятое Царство снова открылся! Значит, кто-то выбрался из Царства или наоборот, проник туда. И то и другое крайне опасно: Царство даёт существам неслыханную колдовскую силу, но как они распорядятся той силой – неизвестно. Станет ли великий волшебник добрым или злым – ему самому решать.

Малыш Анци снова замолк, тяжело дыша и сотрясаясь всем тельцем, и тогда в тишине Вилли спросил у Али:

– Ух, а что, если Верховная вернулась? Вдруг она выбралась из Царства и снова затевает войну?

Но Аля лишь отмахнулась с беззаботным видом:

– Ерунда! Такого быть не может. Из Царства не выбраться, прошлым летом мы дверь крепко-накрепко закрыли. Наверное, я ошиблась, и это не Анци вовсе. А про Анци мне Леший рассказывал, – призналась она. – Леший знает много, очень много, он настоящий мудрец. Но он не хвастается своими знаниями, а наоборот, хочет научить нас всему, что сам узнал в Тридесятом Царстве, когда по нему путешествовал.

Вилли улыбнулся: странно было слышать такие правильные речи от бяки.

– Вот потому-то мы и учимся целый год в Школе Лесной Магии. – Аля горестно вздохнула. – Надоело уже, тысяча мухоморов!

– Мне тоже учёба не даётся, – сказал Вилли, накручивая ус на пухлый палец. – Неспособный я – никакая магия в голову не лезет, ни чёрная ни белая. Год уже прошёл, а я ни одного заклинания так и не выучил. Вот ведь как бывает.

– Пустяки! – заверила его Аля. – Главное – ты надёжный и верный друг. И отлично готовишь еду для ухарей. Я-то, конечно, эту гадость есть не могу, но ухарям она нравится. Прости, я кажется, что-то не то говорю.

– Ух, ничего. Ты ведь и сама не отличница, не хорошистка и даже не троечница. Но зато…

Вилли запнулся, не зная, за что бы похвалить Алю, как назло ничего в голову не приходило.

– Ёх-хо! Зато это МЫ спасли Бякандию прошлым летом, – напомнила Аля. – Спасли от войны, от разрухи и от нашествия злых сил. Спасли от Верховной бяки. – Аля запрыгала на месте от радости.

Вилли широко, зубасто улыбнулся.

– Точно! Может быть, Анци хочет предупредить Бякандию о том, что нас снова ждут великие подвиги?

– Почему бы и нет? – Аля подскочила и завертела хвостом со сверхзвуковой скоростью. – Жаль, что Анци говорить не умеет, только вопит. А то бы мы его спросили, что ему нужно.

– Подарите мне скейт-самоскок! – неожиданно произнёс малыш на общем языке Бякандии без всякого акцента.

Бяка широко раскрыла глаза, а Вилли даже присел от неожиданности.

– Мм…, послушай, Анци, – сказала Аля существу. – Как бы тебе объяснить доходчиво?..

Короче говоря, скейт-самоскок продаётся в универмаге «Магия для всех». Но чтобы его купить, нужны бубли. Мы бы дали продавцу бубли, а он нам – скейт-самоскок. Мы бы с ним вроде как обменялись. Но бублей у нас нет, поэтому скейт-самоскок продавец нам не даст. Увы.

Анци с недоверием взглянул на Вилли.

– Что, серьёзно, нет бублей? – спросил он высоким, звенящим голосом.

– Ух, не-а. Ни единого.

Анци потёр покрасневшие веки кулачками. Видно было, что он сильно расстроен.

– Ладно. Тогда слушайте прорицание.

Малыш вдруг запрокинул голову и закатил огромные глаза, в зрачках которых отражалось алое зарево заката. Раскачиваясь и подвывая, он начал то ли петь, то ли декламировать.

Тут малыш замолчал, отвернулся и побрёл прочь, пиная камешки огромной ступнёй. Камни отлетали и падали с валуна вниз, прямо в воду Волшебного озера. «Буль, буль, буль», – доносилось снизу.

Некоторое время друзья молча наблюдали за Анци, а потом Аля не выдержала:

– Эй, малыш, ты куда? А дальше-то что было в стихотворении?

Анци, не поворачиваясь, пожал плечами и вскоре скрылся из виду на самом краю валуна. Аля и Вилли решили, что Анци спустился по склону и спрятался внизу, под камнем, но, обыскав все закоулки, они так и не нашли никаких следов мифического существа.

Анци пропал. Как сквозь землю провалился.

 

Глава 2. Урок Матемачихи

Прошла неделя, другая, и Аля начисто забыла про малыша Анци.

В тот тёплый, солнечный день бяка сидела в избе Лешего, на уроке в Школе Лесной Магии. Пушистая бежевая шерсть на худеньком тельце бяки блестела, длинный хвост с кисточкой на конце подрагивал, и жизнь казалась бяке вполне симпатичной штукой, если бы не безудержная скукотища. Школьный год заканчивался, что было весьма кстати, так как со дня на день все жители Бякандии ожидали наступления лета. Какая уж тут учёба? Летом надо играть, купаться и искать приключений, а не тратить время впустую на всякие там книжки с тетрадками. Так считала бяка Аля, несмотря на то, что любой зубрила из её класса спорил бы с ней до хрипоты.

В классе было полно учеников – почти все парты заняты. За партами сидели и бяки, и буки, и фефёлы, и даже трутни. Лица бук оставались безучастными при любых обстоятельствах. Вот и сейчас эти угрюмые существа, похожие на стволы деревьев, сидели, точно кол проглотили. Положив на парты перед собой одну корявую лапу на другую, они неотрывно смотрели на чистую школьную доску. Дубинки, с которыми буки не расставались ни на минуту, стояли рядом, в зоне видимости. В лесу буки испокон веков следили за порядком, и в Школе Лесной Магии тоже отличались примерным поведением, но вот учёба давалась им нелегко.

Фефёлы – кудрявые, легкомысленные создания, с головы до ног украшенные бантиками, без умолку сплетничали и хихикали. Ухари ухали или дремали. Мохнатые трутни жужжали, предаваясь сладким грёзам. Ну а бяки… Чем могли заниматься бяки? Конечно, как всегда безобразничали – кидались бумажками и мокрой тряпкой с доски, носились друг за дружкой по классу, с визгом сдвигая чужие столы и роняя учебные принадлежности.

Только злыдней в классе не было – им лесная школа ни к чему, они у себя на Чёрных Холмах и не такое умели. Слух о том, что Леший открывает Школу Волшебства, быстро прокатился по всему лесу, и желающих поучиться набралось видимо-невидимо. Пришлось даже проводить вступительные экзамены, но Алю с Вилли приняли без них, за былые заслуги перед Бякандией. К сожалению, несмотря на все усилия учителей, уровень магических знаний среди существ оставался крайне низким.

С минуты на минуту должен был начаться урок Матемачихи, но Матемачиха почему-то опаздывала. Казалось, вот-вот распахнётся дверь, и в проёме появится её полная, подвижная фигура в ярком платье, сотканном из цветов и колосьев, и с неизменным венком на голове. На своих уроках улыбчивая Матемачиха рассказывала о растениях – из каких трав можно заваривать чай, из каких – кофе, а какие годятся только для какао с молоком. Оказывается, некоторые растения вылечивали даже насморк и грудную жабу! Правда, бяке это было совсем неинтересно, потому что лечить у неё получалось неважно, так же как и готовить. Зато отлично готовил Вилли – прирождённый повар. Сегодня ему даже разрешили пропустить занятия, чтобы напечь для всего класса эклеров к празднику последнего звонка. Поэтому место рядом с Алей пустовало, и она чувствовала себя одиноко.

Бяка Аля сидела за последней партой у распахнутого окна и вдыхала тёплый майский воздух, как вдруг, откуда ни возьмись, прямо на раму села бабочка-капустница. Бабочка держала в лапке круглое зеркальце в позолоченной оправе и, глядя на своё отражение, повторяла скороговоркой:

– Привет, я Аля! – сказала Аля.

Бабочка с неохотой отвела глаза от зеркальца и взглянула на бяку.

– Правда, у меня красивое платье? – спросила она.

– Неплохое такое платье, – согласилась бяка. – Мм… поярче бы только, лучше бы красненькое или оранжевое, чтобы все насекомые оглядывались. В горошек тоже весело.

– Не, нам капустницам нельзя, – бабочка огорчённо вздохнула. – Красное на капусте заметно будет, а капуста – всему голова.

– Немаловероятно, – согласилась бяка. – Ты сегодня Вилли случайно не видела?

– А кто такой Вилли? Я же ничего не знаю, я ж ещё утром куколкой была! – бабочка повела усиками. – Аля, ты даже себе представить не можешь, какое это счастье, превратиться из куколки в бабочку! – и капустница впервые в жизни звонко и радостно рассмеялась.

За дверью раздался частый топот чьих-то лап, в классе послышался шум, задвигались парты, кто-то кашлянул. Бабочка испуганно вспорхнула с окна и улетела, невпопад перебирая крыльями. В класс ворвался задохлик. Как и все задохлики на свете, он был худеньким и невысоким. Тусклая, невзрачная шёрстка имела неопределённую окраску. Задохлик дрожал.

– Матемачиха заболела! – задыхаясь от радости, заорал задохлик во всё горло. – Урока не будет!

Но в ту же секунду его голос заглушил громкий, ультразвуковой мышиный писк:

– Отставить разговорчики! Дисциплина ужасная, совсем распустились у меня! Бяка Аля, немедленно закрой окно на шпингалет и приступим к занятиям! Ещё целых два дня до конца четверти, а у вас уже каникулы начались! Безобразие!

Это был Мишель – волшебный мышонок Мишель Крупье, помощник Лешего. Кто как ни Мишель мог вести себя с существами так надменно и строго? Он чрезвычайно важничал, и даже то, что роста он был невысокого – Але чуть выше колена, – ничуть его не смущало.

Придерживая на голове блестящую шляпу-цилиндр мышиного цвета, Мишель вскарабкался на стул, а затем перебрался на учительский стол и уселся на раскрытом классном журнале, свесив лапы со стола вниз.

– Матемачиха Иванчаевна заболела, – объявил он. – Лежит дома, лечится травами, пожелаем ей скорейшего выздоровления. Сегодня урок проведу я – Мишель Крупье, лучший в мире волшебник. Лучший после Лешего, – добавил он так тихо, что никто не услышал.

– Итак, сейчас будет урок магии, а проходить мы с вами будем… превращения!

– Урра-а!!! – закричали ученики.

Как же они мечтали научиться превращениям – это же самое интересное, что существует в магии. Но Леший не учил их этому – считал, что им ещё рано, что всему своё время, а они ещё не готовы освоить такую трудную тему. В последнее время Леший куда-то запропастился, уже недели две его никто не видел, а на уроках его замещали другие преподаватели. Впрочем, Леший и раньше часто уезжал в командировки по своим волшебным делам, так что беспокоиться, пожалуй, не стоило. Директор школы вполне способен о себе позаботиться. И о себе, и своём помощнике, который, кстати, тоже пропал.

Мышонок Мишель называл себя преемником Лешего, его правой рукой. Он действительно владел магией, но лишь на ученическом уровне. Мишель любил прихвастнуть и покрасоваться, но когда доходило до дела, нередко попадал впросак. Мишель давно мечтал провести настоящий урок в школе. И вот, настал его звёздный час.

– Слушайте и запоминайте! – гордо произнёс Мишель, обводя класс чёрными глазками-бусинами. – Я открою перед вами завесу тайны. Пройдёт много лет, и вы уже станете старыми, но всё ещё будете вспоминать нынешние мгновения. Да что там! Мой урок – это лучшее, что ждёт вас в жизни.

– Итак, превращения можно проводить двумя способами – при помощи заклинаний и при помощи моей волшебной шляпы, – продолжал он. – Естественно, я выбираю второй способ, более сложный и запутанный, лёгкие пути не для нас. Теперь нужно определиться, кого же мы будем превращать.

Мишель принялся буровить учеников взглядом, но те старательно отводили глаза. Никому не хотелось, чтобы его превращали, потому что одно дело – с любопытством наблюдать со стороны за тем, как вершится магия, и совсем другое – самому стать её жертвой.

Аля вся сжалась от страха:

«Не хватало только, чтобы он начал меня превращать, – думала Аля. – Он же колдовать не умеет! Ему кажется, что он умеет, а на самом-то деле вообще не умеет, кому как не мне это знать!»

Несмотря на то что Але и Мишелю довелось пережить вместе множество приключений, они так и не подружились – бяка не смогла смириться с высокомерием мышонка, а тот, в свою очередь, не принимал бяку всерьёз. Аля часто вспоминала события прошлого лета, когда мышонок опозорился – поставил под угрозу жизнь Лешего и чуть не провалил всё дело, потому что переврал заклинания. Тем не менее, ему всё сошло с рук, его даже не наказали, и он по-прежнему оставался помощником Лешего, а потом даже получил место стажёра в Школе Лесной Магии. Но, что возмущало Алю, этому зазнайке было ни капли не стыдно.

– Надо превратить что-нибудь крохотное во что-нибудь… гигантское, – сказал Мишель, тараща глаза и раздувая щёки от возбуждения. – Для наглядности, так сказать.

Он вдруг опустил голову и уставился на поверхность учительского стола справа от себя.

– Объект найден! – оглушительно пискнул он.

– Но на столе ничего нет, – загалдели ученики на разные голоса.

– Если вы чего-то не видите, это ещё не значит, что ничего нет, – назидательно произнёс мышонок. – Что-то непременно существует, просто по каким-либо причинам скрыто от ваших глаз. Короче говоря, начнём. Смотрите внимательно, скоро вы станете свидетелями величайшего превращения на свете. Никто после меня не сможет повторить этот подвиг, а вы, здесь присутствующие, войдёте в историю как мои ученики, о вас напишут книги и сложат песни и баллады.

– Давай, превращай! Не тяни кота за хвост! – нетерпеливо загалдели фефёлы.

При упоминании о коте мышонок вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

Он снял с головы цилиндр и начал медленно опускать его на стол, будто ловил сачком бабочку.

– Стань больше! Стандус грандиозус! – зашептал он.

«Сейчас случится непоправимое! Ужас! Катастрофа! Конец света!» – пронеслось в сознании бяки Али.

– Остановись, мышь! Не трогай Сюсьтика! – завопила Аля, но было уже поздно: цилиндр накрыл еле заметного домашнего муравья, сидящего на учительском столе. Муравей Сюсьтик ни о чём не подозревал и беззаботно поигрывал усиками, когда на него опустилась шляпа волшебника.

– Аля, не мешай, я и без тебя знаю, что мне делать, – огрызнулся Мишель. – Попрошу обращаться к учителю уважительно: я тебе никакая не мышь, а господин Мишель Крупье.

– Ты не учитель, а стажёр, – фыркнула бяка.

Но тут в классе кто-то ойкнул. Взоры всех учеников обратились к шляпе, из-под которой высунулись рыжие усы.

– Вот, пожалуйста, муравей увеличивается! – Мишель с гордостью выпятил грудь. – Перед вами наглядный пример удачной магии.

Тем временем муравьишка стал размером с таксу, встряхнулся, сбросил с себя волшебную шляпу, и та упала со стола. Мышонок Мишель в одну секунду сгонял за ней вниз, пользуясь всеми четырьмя лапами и хвостом, но когда вернулся к Сюсьтику, время было упущено: муравей стремительно вырос, и водрузить на него шляпу уже не представлялось возможным. Промелькнула секунда, другая… Ученики, затаив дыхание, наблюдали за происходящим.

Затем раздался оглушительный треск – это стол под муравьём разломался, щепки полетели в стороны, а муравей с грохотом рухнул на линолеум. Там он продолжал расти: казалось, минута-другая, и он пробьёт спиной потолок.

Первой вышла из оцепенения Аля.

– Сюсьтик, беги отсюда! Скорее, выбирайся на улицу! Если ты разрушишь школу, мы все погибнем под руинами!

Муравей взглянул на бяку виноватым взглядом круглых, выпученных глаз. Жвала беспрестанно двигались, усы шевелились. До него постепенно доходил весь ужас его положения. Муравей неуклюже сделал шаг, затем другой, боком протиснулся в дверной проём и, топая как слон, пошёл по коридору. Дверь за ним скрипнула, хрустнула и слетела с петель.

– Спускайся по лестнице, жди меня на лужайке перед школой! – закричала Аля. – И не вздумай плакать, иначе мы утонем!

Испуганные ученики с криками и визгами кинулись прочь из класса, началась паника. Скатившись по перилам, Аля оказалась в школьном дворе, куда только что вышел Сюсьтик. Муравей растерянно оглядывался по сторонам, мотая головой. Вскоре прибежал встревоженный Мишель.

– Ну как, растёт? – услышала Аля запыхавшийся мышиный голосок откуда-то снизу.

– Вроде незаметно, – отозвалась Аля. – Хотя нет, растёт. Вон, смотри, усы на дерево перекинулись, а ещё секунду назад лежали на кусте сирени.

Мишель растерянно теребил поля волшебной шляпы. Огромное насекомое заслоняло собой солнце, отбрасывая на дом Лешего жуткую, косматую тень.

– Стантус минимус, – в испуге прошептал Мишель. – Превратимус в малёхус! Вернимус всё как былос! Не растимус большес! Прекратимус немедленнус! Я приказываюсс!

Но Сюсьтик лишь молча скосил на мышонка необъятное око и нисколько не изменился.

– Хм, – подумал мышонок. – Хм. Волшебная шляпа стала слишком мала для такого крупного существа. Боюсь, она уже не сработает. Я не в силах остановить процесс роста. Как же мне снова сделать его маленьким? Тут нужно мощное заклинание, но Леший меня такому ещё не учил. А сам Леший в Тридесятом Царстве, и у меня нет с ним связи. Хм, кажется, всё плохо. Что же теперь делать? Срочно нужно лекарство для Сюсьтика, но где его взять? Думай, думай, Мишель. Лекарства продаются в колдаптеке волшебного универмага «Магия для всех», но я же не могу оставить Сюсьтика без присмотра в таком состоянии. Кого бы послать в колдаптеку? Кого бы послать в колдаптеку?

Мышонок так увлёкся своими мыслями, что последние слова случайно произнёс вслух.

– В колдаптеку? – мигом отозвалась Аля. – Ты сказал «кого бы послать в колдаптеку» или мне послышалось?

Мишель от досады заскрежетал острыми зубками. Ему не хотелось посылать в аптеку именно Алю, но кто как не она сумеет выполнить такое важное и ответственное поручение? Если отправить фефёл, они накупят себе бантиков и разбегутся, буки всё непременно перепутают – всей Бякандии известно, что они туповаты, только дубинками хорошо машут. А Вилли, как назло, в командировке – печёт дома эклеры и в ус не дует. Остаётся Аля. Будто свет клином сошёлся на этой бяке! Опять, небось, станет над ним смеяться и подтрунивать. Мишель надулся как мышь на крупу.

– Нужно в колдаптеку? – настойчиво переспросила Аля. – Так я сбегаю: одна нога здесь, другая – там. – Что купить? Лекарство для Сюсьтика? Легко! А как оно называется?

Мишель не знал названия, он даже вообще не был уверен, что такое лекарство продаётся. Но, чтобы не упасть в грязь лицом перед бякой, мышонок напустил на себя важности и произнёс:

– Лекарство для Сюсьтика называется «уменьшин для муравьёв». Вот тебе бубль, сбегай в «Магию для всех» и возвращайся как можно скорее, нигде не задерживайся! Колдаптека на первом этаже, рядом с колдокнигами, а напротив – отдел бездонных чемоданов.

– А бубля хватит? – засомневалась Аля.

– Не уверен, – сказал Мишель. – Но больше я дать не могу – все деньги хранятся у Лешего, а он бесследно исчез в Тридеся… Ну, неважно где. Если бубля не хватит, придумай что-нибудь. Или меня позови, я сам что-нибудь придумаю, я крайне умный. Вот, держи свисток.

Мишель протянул Але волшебный свисток на видавшем виды шнурке от ботинок.

– Раньше этот свисток принадлежал Лешему, но он подарил его мне на день рождения. Возьми. Свистнешь, и я тут же появлюсь, – сказал Мишель.

Бяка надела свисток на шею.

– Ёх-хо! Надеюсь, что он мне не понадобится, – сказала она. – Ну всё, понеслась, целоваться на прощание не будем.

И Аля побежала прочь от дома Лешего, только хвост замелькал с кисточкой на конце – туда-сюда, туда-сюда. Але давно хотелось прогуляться – засиделась она в школе, энергия так и бурлила.

Ура! Скоро она окажется в универмаге «Магия для всех», хорошенько развеется, купит лекарство и заодно спасёт Сюсьтика. Её снова ждут приключения!

– Прыг-скок, лапы прямо! – припевала Аля.

Мышонок долго смотрел ей вслед, обуреваемый тяжкими раздумьями. «Как сможет небольшая бяка купить на один бубль лекарство, которого, скорее всего, не существует в природе? Задачка не из лёгких, – думал Мишель. – И ведь до универмага путь неблизкий – несколько дней пешком! Надо помочь Але, сама она не справится».

Мишель гордо распрямил спину и вытянул вперёд лапу с широко растопыренными пальцами – всю свою силу и всю мощь древних мышиных магов вобрал он в эту ладонь.

– Окажись на поляне Трёх сосен! – громко и отчётливо произнёс он вслед бяке. А чуть позже, радуясь тому, что случилось, улыбнулся и похвалил сам себя: «Могу ведь, когда захочу».

 

Глава 3. Чего желаете? Чем страдаете?

После расставания с Мишелем Аля спешила вперёд, к лесу, навстречу приключениям, как вдруг сплошная стена кустов и деревьев перед ней дрогнула и подёрнулась дымкой. Не придав этому значения, бяка сделала ещё несколько шагов и в изумлении увидела, как деревья раздвинулись, и в центре лесополосы открылся длинный круглый проход, похожий на тоннель. А потом что-то толкнуло её в спину, и бяку потянуло в этот тоннель как магнитом. Бяка пыталась упираться, но налетевший вихрь сгрёб её в охапку и понёс по тоннелю с невероятной скоростью. Всё закрутилось, завертелось: голова – лапы – хвост… Бяка чувствовала себя песчинкой посреди бушующего урагана.

На минуту воцарилась тьма, а затем впереди загорелся яркий свет, словно фонарь зажгли. Алю подбросило, швырнуло, и, перекувырнувшись через голову, она больно ударилась о землю. Приоткрыв глаза, бяка увидела над собой сосновые лапы, а вокруг, за соснами, простиралась поляна, окружённая колючими кустами ежевики.

– Вот это да-а-а… – протянула Аля. – Здорово! Это же поляна Трёх сосен! Как меня угораздило здесь оказаться? От дома Лешего до поляны Трёх сосен три дня ходу, а я раз, и перенеслась сюда за одну минуту. Магия… Жаль, ни одна фефёла в такое не поверит.

Впрочем, Аля не любила слишком долго ломать голову над тем, что уже произошло, ведь в будущем её ожидало так много интересного.

И тут бяка почувствовала, что крепко держит что-то в руке, а что именно, вспомнить не могла. Разжав потный кулачок, она увидела лежащий на ладони новёхонький бубль – этот бубль дал ей Мишель на покупку лекарства. Аля понюхала монетку, погрызла и хмыкнула. Такую монету она видела впервые – раньше на монетах Бякандии чеканили изображение Верховной, но на этом бубле она обнаружила профиль своей бывшей подруги, бяки Василисы. Василиса, а для Али просто Васька, была избрана царицей Бякандии прошлым летом, но приступать к своим царским обязанностям не спешила. Став царицей, Васька сразу же окунулась в водоворот развлечений и праздников. То она проводила конкурсы красоты имени Мымры, то организовывала скачки рохлей, то открывала новые магазины бантиков для фефёл. Только до государственных дел у Васьки никак не доходили лапы.

Алю захлестнули воспоминания: как они дружили когда-то втроём – она, Васька и Вилли, как мечтали о празднике Солнцестояния и танцевали бяк-бяк. И как она впервые пришла в волшебный универмаг «Магия для всех» вместе с Вилли – в тот знаменательный июньский день они купили бякобук. Перед мысленным взором бяки пронеслась череда образов: вот Вилли несёт копилку Хрюндю со своими сбережениями, а потом Аля примеряет колдовские очки смеха, в которых мир кажется чрезвычайно забавным – таким смешным, что удержаться от хохота просто невозможно (см. книгу «Чудеса на магической неделе»).

Чтобы вернуться в настоящее, бяка мотнула головой и закричала на весь лес:

– Лекарство для Сюсьтика!

В то же мгновение перед ней, точно из-под земли, возникло трёхэтажное здание волшебного универмага «Магия для всех».

Универмаг появлялся далеко не перед каждым существом. В «Магию для всех» существа приходили за покупками, а не просто так – прогуляться, поглазеть и поводить жалом, хвостом и ушами. Чтобы попасть в магазин, надо было показать деньги и назвать вещь, которую хочешь приобрести. Только тогда невидимое здание становилось видимым.

За год ничего не изменилось: над универмагом, независимо от погоды в лесу, сияло ослепительное солнце, из распахнутых окон доносилась бодрящая музыка, здание переливалось всеми цветами радуги, зазывая покупателей. Бяка толкнула стеклянную дверь и вошла внутрь. «Добро пожаловать!» – поприветствовал её радостный голос из громкоговорителя на стене. И тут же она увидела первого злыдня. Это был охранник, облачённый в камуфляж, он стоял у самого входа, равнодушно наблюдая за входящими и выходящими существами. Злыдень был малинового цвета и такой высокий, что бяка едва доставала ему до плеча. Аля вздрогнула от ужаса: столкнуться со злыднем, да ещё и с непривычки, – событие не из приятных. Внешность у злыдней своеобразная: худые, безволосые, с несоразмерно большими головами и огромными миндалевидными глазами почти без белков, они скорее отпугивали, чем притягивали. Злыдни имели разный окрас: зелёный, синий, розовый, красный, серый… Кроме того, они меняли цвет в зависимости от настроения. Вместо ушей и носа на головах этих существ зияли продольные отверстия, а лица их ничего не выражали, лишь изредка безгубые рты растягивались в резиновых улыбках.

Ещё год назад злыдни не носили одежды, но в этом сезоне на Чёрных Холмах стало модным подражать людям. Теперь злыдни облачались в странные, порой даже нелепые одеяния.

Бяка бочком протиснулась мимо охранника вглубь универмага. В магазине как всегда царила невообразимая сутолока. Злыдни, бяки, фефёлы, ухари, трутни и многие другие сновали туда-сюда, толкались, перебегали из одного отдела в другой, примеряли вещи и рассчитывались на кассе. Повсюду мелькала яркая, нарядная реклама, звучала музыка и возбуждённая речь лесного народа.

Бяка огляделась по сторонам, пытаясь сориентироваться. Ага, вот отдел колдокниг, который запомнился ей с прошлого раза: над книжным магазином прямо в воздухе книги носились друг за другом на крохотных ножках, будто играли в пятнашки. А вот и колдаптека – над ней танцевали лечебные травы с пучками листьев и пузырьками микстур в лапах-веточках. Они пели хором:

«Лучше никогда не болеть, чтобы никогда не глотать таблеток», – подумала бяка.

Набравшись мужества, она переступила порог колдаптечного отдела.

– Чего желаете? Чем страдаете? – спросил злыдень продавец в белом халате с красным крестом на животе. Лицо его оставалось безучастным, а речь, как у всех злыдней на свете, больше напоминала бульканье, хлюпанье и улюлюканье, чем нормальный разговор. Однако понять злыдней было нетрудно.

– Я ничем не страдаю, зато мой друг действительно страдает, – ответила бяка. – Мой друг – муравей. Мне необходимо лекарство, чтобы сделать его меньше. Лекарство называется «уменьшин для муравьёв».

Уголки резинового рта молодого злыдня поползли наверх и в стороны.

– Вы хотите сделать муравья меньше? – переспросил злыдень. – У вас слишком большой муравей?

– Да, просто огромный, – Аля закивала головой, радуясь, что злыдень понял её с полуслова.

– Уточните, муравей огромный как что? – спросил злыдень.

– Как дом, – сказала Аля.

– Здесь замешана магия, – уверенно произнёс злыдень. – Муравью не поможет ни настой из ромашки, ни подорожник, ни зверобой, ни кора дуба. Никакого «уменьшина для муравьёв» не существует, вас обманули. Муравью нужно сверхсильное магическое средство.

– Так несите же его скорее сюда! – завопила Аля. – Скоро муравей станет размером с Луну, и тогда всё вокруг погибнет – птицы, рыбы, звери, бяки! Муравей болен гигантизмом и не перестаёт расти! Он нас всех растопчет!

– В нашей колдаптеке такого лекарства нет, – сказал продавец невозмутимым тоном, как будто ему было абсолютно безразлично, погибнет мир или нет. Как будто он сам не имел к планете Земля никакого отношения.

В этот момент в колдаптеку с гиканьем и бульканьем ворвалась стайка юных злыдней, желающих купить капли молодости для своих прабабушек и прадедушек. Они живо оттеснили Алю от прилавка.

– Где же мне купить лекарство для муравья? – закричала Аля поверх их голов. – У кого есть такое лекарство?

Продавец равнодушно пожал плечами.

– Может быть, Мобиус знает, – сказал он.

– А кто такой Мобиус? – прокричала Аля.

Малыши-злыдни выпихивали её из магазина, и бяка была вынуждена подпрыгивать, чтобы видеть продавца.

– Мобиус знает всё. Это великий маг с Чёрных Холмов, – ответил продавец. – А теперь уходите, если ничего не покупаете, или я вызову охрану.

Он потерял к Але интерес и занялся юными злыднями.

Ну что тут поделаешь? Аля вышла из колдаптеки и, несчастная, побрела по коридору магазина. «Как я вернусь к Сюсьтику без лекарства, что я скажу Мишелю? И кто такой Мобиус?» – думала она. Бяка задумчиво скребла шёрстку на голове и хмурилась. Если бы Вилли был рядом, он обязательно сказал бы: «Аля, не морщи лоб!» Но сейчас позаботиться о ней было некому.

И вдруг бяка остановилась как вкопанная. «Я не могу вернуться без лекарства! – сказала она себе. – Я в лепёшку расшибусь, но найду этого Мобиуса! Потому что другого выхода нет. Ёх-хо!»

Аля не умела долго грустить, и через секунду на её лице вновь играла улыбка, а жизнь казалась прекрасной и полной чудес.

– Где живёт Мобиус? Как попасть на Чёрные Холмы? – стала она спрашивать у спешащих покупателей. Но те лишь молча пробегали мимо, а некоторые даже крутили пальцем у виска.

Ни для кого не было тайной, что злыдни обитают на Чёрных Холмах и прибывают они именно оттуда, но как они это делают, жители Бякандии не знали. Где тот вход, та дверь – портал на Чёрные Холмы? Ответа на этот вопрос бяка не находила, сколько не ломала голову. Цветущая, зелёная Бякандия лежала в низине, у самого подножия Холмов, их мрачная, пугающая гряда чернела на фоне неба в любую погоду. Подняться на Холмы пешком невозможно – слишком далеко, слишком высоко. Никакого транспорта наверх не существует. Остаётся одно – магия! Пожалуй, это хорошее объяснение. С помощью магии злыдни могут спуститься в Бякандию, но обитатели Бякандии в большинстве своём магии не обучены, поэтому и не могут подняться на Чёрные Холмы. Ёх-хо!

Бяке показалось, что она нашла ответ.

«Итак, план действий пока неясен, – сказала она себе. – А значит, не будет большой беды, если я на минутку загляну в отдел вкусняшек. Это поддержит мои истощённые силы».

Вкусняшками торговали как раз рядом. Едва переступив порог, бяка увидела сотни вкусняшек всех цветов, размеров, форм, запахов и, надо полагать, вкусов. Главной особенностью вкусняшек было то, что они нравились всем существам без исключения – и бякам, и ухарям, и злыдням. К Але поспешил юный злыдень с подносом, на котором стояла тарелка, наполненная вкусняшками.

– Новинка! – забулькал злыднёнок. – Абсолютно новый продукт! Тарелка-неопустелка! Тарелка с вкусняшками, которые не кончаются никогда!

В доказательство своих слов он сгрёб с тарелки горсть разноцветных вкусняшек, но гора на тарелке меньше не стала, а даже наоборот, подросла.

– Покупайте, спешите! Осталось всего две тарелки! – горланил злыднёнок. – Акция-шмакция! Тарелка вкусняшек по смешной цене. Всего один бубль! Один бубль, и тарелка-неопустелка ваша! С вами всегда и везде будут ваши любимые вкусняшки!

Бяка непроизвольно разжала кулачок и задумчиво посмотрела на свой единственный бубль. Завидев бубль, злыднёнок покраснел с головы до ног, кинулся к бяке и завопил совсем уже истерически:

– Вкусняшки ароматные! Черничные, клубничные, мятные! Для похудения, для ожирения, для настроения! Для всего-чего-хотите-ения! Грызи, глотай, не зевай!

Бяка потянулась к тарелке, но тут же отдёрнула лапу. Стоп! Бубль предназначен на лекарство для Сюсьтика, он необходим для спасения муравья и всей планеты. Разве она может потратить свой единственный бубль на вкусняшки?

Ну конечно, может!!!

– Давай сюда тарелку, – приказала Аля злыднёнку. И она чуть было не отдала ему бубль, как вдруг поблизости кто-то хрюкнул.

 

Глава 4. Лифт – это мой любимый концерт

Бяка Аля встрепенулась, оглянулась на звук…

Напротив отдела вкусняшек располагался магазин копилок «Хрюндя». Там, в огромном зале, прямо на полу стояли сотни одинаковых розовых копилок в виде свинок, с прорезями для монеты на спине. Неожиданно они все в один голос начали хрюкать: «Купи копилку, хрю, хрю, накопи на вещь своей мечты, хрю, хрю. С хрюндей это проще, хрю, хрю!

Бяка, сбросив с себя чары вкусняшек, двинулась в сторону хрюндей. А малыш-злыдень из отдела вкусняшек с хлюпающим рёвом кинулся к взрослому злыдню-продавцу за стойкой:

– Папа, папа, они опять хрюкают! Они мешают мне торговать! Они переманивают покупателей! От меня только что ушёл бубль на ножках!

С плачем он стал кидать вкусняшки на пол, одну за другой, а горка на тарелке всё росла и росла.

Но Аля, увлечённая хрюндями, уже забыла про вкусняшки. С Хрюндей её связывали тёплые отношения. Когда-то у Вилли была Хрюндя, но после ужасных событий прошлого лета она потерялась. С тех пор Аля ни разу не видела копилку. Может быть, та Хрюндя тоже здесь, только как узнать её среди сотен других, ведь они все похожи как две капли воды!

– Хрю, помнишь меня? – вдруг обратилась к бяке одна из свинок. – Помнишь, как мы покупали бякобук прошлым летом? А как я тебя укусила? – свинка залилась радостным хрюканьем.

– Хрюндя, ты здесь? Это ты?! – бяка чуть не заплакала от счастья. – Хрюндечка, как я рада тебя видеть! Как ты сюда попала?

– Это долгая история, хрю, – сказала свинка. – Купи меня, и я снова стану твоей. Всего один бубль, и я твоя.

Бяка снова задумалась, глядя на монету. «Почему бы мне не купить Хрюндю? – думала она. – Уменьшина для муравьёв в аптеке нет, а бубль мне дали на лекарство. Если лекарства нет, значит, и бубль больше не нужен. В то же время Хрюндя – вещь полезная, это не какие-нибудь вкусняшки. Хрюндя помогает копить деньги и даёт полезные советы. Кроме того, мы давно с ней знакомы и она дорога мне как память о Вилли».

– Хрю, я очень нужная вещь, – кивала Хрюндя. – Я толстая и тёплая, я розовая, я хрюкаю, я приношу счастье.

Вскоре Аля уже шагала по коридору с Хрюндей под мышкой, на тот момент свинка казалась ей самой необходимой вещью в хозяйстве. Все копилки в виде свинок имели одинаковое свойство: они искренне радовались, когда в них бросали бублёвые монетки, а вот достать обратно не позволяли. Могли и за палец цапнуть – так рьяно охраняли свои сокровища. Правда, ни единого бубля у Али больше не было и копить было нечего. Зато с Хрюндей зажилось куда веселее – свинка болтала без умолку, рассказывая бяке про волшебный универмаг.

Аля поднялась по самодвижущейся лестнице на второй этаж и направилась к магазину бякобуков. В её голове звучал внутренний голос: «Если бубль уже потрачен на Хрюндю, лекарства для Сюсьтика в природе не существует, а я нахожусь сейчас здесь, почему бы мне не поразвлечься немного? От этого никому на свете не будет хуже, а лично мне станет даже лучше».

– Гляди, вот бутик «Прекрасная лень», – сообщила Хрюндя. – Любишь полениться? Вижу, что любишь. Тогда магазин для тебя, только он дорогой, для богатых.

– А что там продаётся? – спросила Аля с любопытством.

– Волшебные диваны-вездеходы. Диван обнимает существо так мягко, так нежно, что существу не хочется с него вставать. Да и зачем вставать с волшебного дивана? Вставать не нужно, потому что на таком диване-вездеходе можно ехать куда угодно – хочешь на учёбу или на работу, хочешь в магазин, хочешь в гости или просто на прогулку. Удобно и приятно. В комплекте с диваном можно приобрести также волшебную тумбочку, в которой всегда есть еда.

– Здорово! – восхитилась Аля. – Хочу такой диван. Когда-нибудь обязательно куплю. Вот только отыщу Мобиуса и…

– А тут – магазин смайлов, – перебила её Хрюндя. – Смайлы – это такие нарисованные улыбки, вроде маски. Наклеишь смайл себе на рот, и он изменит форму губ. Например, ты грустишь или злишься, а наклеишь весёлый смайлик, и все подумают, что тебе весело. Или наоборот – сидишь на уроке, смешинка в рот попала, просто не можешь удержаться от смеха, а деловой смайлик наклеишь – и всё. Учитель вообразит, что ты занят учёбой и отвернётся. На день рождения идёшь – наклеиваешь праздничный смайлик. И так далее. Гениальное изобретение. Это всё злыдни придумывают на Чёрных Холмах. В «Магии для всех» тысячи волшебных вещей продаются: ролики-самоезды, скейты-самоскоки, дудки-самокряки.

Кстати, бутик, который мы сейчас проходим, называется «МагДак», здесь продаётся всё необходимое для утиной братии. А волшебный селезень маг Дак по пятницам занимается прорицаниями – выкрякивает будущее всем желающим, даже в коридоре стоит очередь.

Аля заметила вдали вывеску «Бякобуки» и направилась прямиком туда, как вдруг заметила на стене какую-то кнопку, нажала на неё и… Стена разъехалась, обнажая внутри небольшую квадратную комнату – скорее, кабину. В кабине стоял злыдень. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом злыдень пробулькал:

– Бяка, ты едешь? Или так и будешь стоять истуканом?

Не отдавая себе отчёта в том, зачем она это делает, Аля вошла в кабину и встала рядом со злыднем.

– Ты куда, хрю? – взвилась Хрюндя у неё в руках.

Но было уже поздно – стена за спиной Али захлопнулась, и кабина стремительно понеслась вверх.

– Где я? – спросила Аля злыдня, от страха у неё зуб на зуб не попадал. – Что это за кабина?

– Это лифт, – нехотя булькнул злыдень.

– А что такое лифт? – спросила Аля.

– Лифт – это мой любимый концерт, – сказал злыдень и произвёл при этом гортанный звук, более всего напоминающий хохот жабы.

Двери неожиданно снова открылись, и злыдень вышел. По всей видимости, они приехали на третий этаж универмага «Магия для всех». Но Аля выходить не спешила – вместо этого она стала изучать кнопки внутри кабины. Их было несколько – «1», «2», «3» и большая, красная. Недолго думая Аля нажала на красную кнопку.

– Ты с ума сошла, хрю? – завизжала Хрюндя. – Ты зачем хулиганишь? Зачем нажимаешь на кнопки? Жить надоело, хрю?

Аля пожала плечами:

– Не знаю, ради интереса. А то как-то неинтересно живём…

Свинка вывернулась из рук Али и спрыгнула на пол, продолжая визжать. А лифт полетел наверх так быстро, что закладывало уши.

– Следующая остановка – Чёрные Холмы, – произнёс механический голос из динамика.

– Мы летим на Чёрные Холмы! – обрадовалась Хрюндя.

Восторгу и ликованию свинки не было предела. Но что ждало их там? Вот вопрос.

 

Глава 5. Не спорь с Крендебобелем!

Невозможно ехать на лифте вечно: рано или поздно он остановится. Вот и путь на Чёрные Холмы был неблизким, но в конце концов движение прекратилось и двери раздвинулись в стороны.

Хрюндя с радостным визгом подбежала к краю кабины, но в ту же секунду, поджав розовое колечко хвоста, запрыгнула Але на руки.

– Там небо, хрю, – произнесла она хрипло.

Бяка с опаской высунула голову из лифта, и перед ней открылась удивительная картина: кабина лифта висела в воздухе. Вокруг было ярко-голубое небо с белыми островками облаков, а из лифта вдаль простиралась облачная дорожка, которая упиралась в склон чёрной горы.

– Ничего себе, – выдохнула бяка, – вот это да-а…

Она высунула из лифта ногу, проверила облако на прочность и осторожно наступила на него. Облако пружинило и слегка холодило ступню, но не проваливалось. Аля наступила на облако второй ногой и неуверенно пошла по облачной дорожке. Хрюндя забилась мордочкой Але в подмышку и изредка повизгивала. За спиной Али с грохотом захлопнулись двери лифта, она оглянулась и увидела, как кабина упала вниз. Просто упала – как упал бы шкаф, сброшенный в бездну. Бяка взглянула вниз и вздрогнула – далеко-далеко под ней простиралась родная Бякандия. С высоты Бякандия напоминала географическую карту – бяка разглядела и лес, и Волшебное озеро, и избушку Лешего, и… Але показалось, что она видит Сюсьтика. Нет, ерунда, такого быть не могло.

Голова у Али закружилась, бяка пошатнулась, но облачная дорожка сама её поддержала. Мягкая вата облаков притягивала, окутывала, и вскоре Аля убедилась, что соскользнуть вниз, на землю, невозможно. К концу дорожки она так расхрабрилась, что начала перепрыгивать с одного пролетающего облака на другое. Облака пружинили, а когда бяка падала, она чувствовала себя так, словно лежит в гамаке. Даже Хрюндя смело соскочила вниз и теперь следовала за Алей по пятам.

В общем, они вволю порезвились и попрыгали, пока на их пути не возник Крендебобель. Поначалу Аля, конечно, знать не знала, кто такой Крендебобель. Долговязое существо стояло по правую сторону от облачной дорожки прямо на облаке, за высокой деревянной тумбой. Существо было одето в форменный плащ защитного цвета, почти до пят, на голове его была фуражка и очки круглой формы. Нос Крендебобеля на фоне тёмно-розового лица напоминал фиолетовую картофелину с перемычкой посередине, он был таким длинным, что нависал над узкой полоской крохотного рта.

– Куда направляетесь? – спросило существо противным голосом, когда Аля подошла к нему, поскольку миновать его было невозможно.

– На Чёрные Холмы, – ответила Аля.

– Это я и так вижу, – строго сказало существо. – Холмы – вон там, – он показал на чёрную гору. – Но какова цель вашего визита?

– Я иду к Мобиусу, – выпалила бяка.

– Зачем? – Крендебобель строго шмыгнул картофельным носом.

– А тебе-то какая разница? – огрызнулась Аля и тут же пожалела об этом.

Хрюндя испуганно хрюкнула и поджала хвостик.

– Вы должны чётко отвечать на вопросы, потому что вы находитесь на таможне, – с назиданием в голосе ответило существо. – Если вы мне не понравитесь, я вас на Чёрные Холмы не пущу.

В эту минуту откуда-то из-за спины Али донеслось весёлое клокотание:

– Привет, Крендебобель! Как дела на службе? Много поймал нарушителей границы?

По воздуху на смешной надувной лодке пролетала семья злыдней.

Крендебобель расплылся в любезной улыбке:

– О, семейство Гриппенцахель! И сама матушка Калдабомба! И малыш Пукки, и малыш Хлюппи! И наш юный одарённый студент Тупоглуппо! А красавица Тощимощи так похорошела, такая гладкая, точно резиновая! И господин Козлядий здесь – простите, не заметил! Вы теперь член правительства? О, как я рад! Да я сейчас лопну от счастья!

«Вот бы он и правда лопнул», – подумала Аля.

– Мы возвращаемся из Бякандии, с бегов рохлей, – с важностью сказал отец семейства. – Нынешняя царица Бякандии знает толк в развлечениях. Мы чрезвычайно довольны поведением царицы Василисы. Не исключено, что со временем мы даже наградим её грамотой.

– Мы выиграли! Мы выиграли на бегах! – хором забулькали малыши Пукки и Хлюппи. – Рохля, на которую мы поставили, пришла первой! Мы теперь богачи! Мы и раньше были богачами, а теперь вообще богаченные богачи! Богачущие богачеллы! Богачёвы-Олигарховы! Ура! Ура!

– О, поздравляю! Попутный ветер в ваши паруса! – Крендебобель поклонился так низко, что ударился лбом о свою тумбу.

Лодка уже терялась в облачной дымке, когда студент Тупоглуппо обернулся и крикнул Але, грозя длинным резиновым пальцем:

– Не спорь с Крендебобелем!

Когда они исчезли, Крендебобель снял фуражку и промокнул лысину носовым платком зелёного цвета.

– Так на чём мы остановились? – грозно спросил он бяку. – Какова цель вашего визита?

– Я ищу лекарство для Сюсьтика, – буркнула бяка.

Эти важные, высокомерные злыдни ей совсем не понравились, а уж Крендебобель и подавно был крайне неприятным существом.

– Кто такой Сюсьтик? – начал придираться Крендебобель, поправляя очки. – Зачем ему лекарство? Чем он болен? Болезнь заразна? Требуется карантин?

– Сюсьтик – это муравей, – ответила бяка. – Это не заразно. Карантин не требуется.

– Лекарства для муравьёв не существует, – заявил Крендебобель. – Следовательно, цель вашего визита на Чёрные Холмы не оправдана. Вам следует вернуться в Бякандию ближайшим лифтом. Попутный ветер в ваши паруса!

– Как вернуться? Почему вернуться? Я не могу вернуться! – возмутилась бяка. – Я должна вылечить муравья от гигантизма, срочно сделать его меньше, иначе он растопчет своими ножищами земной шар!

Крендебобель долго молчал, и у бяки даже появилась надежда, что он наконец-то понял, насколько важно ей попасть на Холмы, чтобы встретиться с Мобиусом и взять у него лекарство. Но в конце концов Крендебобель произнёс, чеканя каждое слово:

– Насколько мне известно, муравей – это насекомое. А насекомых не лечат. Животных лечат, птиц лечат, рыб лечат, а насекомых – не лечат, по крайней мере, я никогда об этом не слышал.

Он вздёрнул очки на пухлый фиолетовый нос и истерично завопил:

– Уходите отсюда, и поскорее. Попутный ветер в ваши паруса!

Неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы не Хрюндя.

Неожиданно свинка подпрыгнула и вцепилась Крендебобелю зубами прямо в картофелину носа. Тот взвыл от боли и опрокинулся на облако, которое подхватило его и принялось заботливо баюкать.

– Аля, беги, хрю! – крикнула Хрюндя и снова, как волкодав, с рычанием впилась зубами в фиолетовую картофелину.

Але не требовалось повторять два раза – она побежала. За её спиной раздавались звуки борьбы, визг, рычание и отчаянное хрюканье, а потом наступила тишина. Перепрыгивая с облака на облако, она поскакала в сторону горы и вскоре ступила на твёрдую землю. Как же это было чудесно, снова стоять на земле и не шататься!

Бяка присела на склон холма и перевела дух. «Молодец, Хрюндя, – думала бяка. – Хорошо, что я её купила. Её геройский поступок стоит всех бублей на свете. Эта свинка – настоящий друг. Когда я найду лекарство для Сюсьтика и пойду обратно, я обязательно заберу её с собой. Надеюсь, Крендебобель меня не догонит, иначе я его в бараний рог согну, так он меня рассердил!».

Маленькая бяка полезла вверх по склону и вскоре оказалась на вершине холма, сквозь белую вату облаков открывался прекрасный вид на Бякандию. Аля принялась исследовать площадку на самом верху – та была как будто заброшенной, просто гладкой, вытоптанной поляной без травы, цветов и деревьев. Но вдруг… Что это? Как такое возможно? Аля увидела рельсы. Похожие рельсы – блестящие, металлические, она не раз видела в книжках про людей на уроках в Школе Лесной Магии. Но обычные рельсы проходили мимо и куда-то вели, а эти начинались у самых её ступней. Балансируя руками как канатоходец, Аля пошла по рельсам и обнаружила, что заканчиваются они на противоположном конце площадки – обрываются у края пропасти. Другими словами, рельсы начинались ниоткуда и вели в никуда.

Бяка стояла на самом краю обрыва, пытаясь понять, кому нужны рельсы на вершине горы. Она заворожённо глядела в бездну, когда за её спиной прозвучал чей-то мягкий журчащий голос:

– Ждёте трамвая?

Аля вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стоял худой серый злыдень интеллигентного вида, с потёртым кожаным портфелем в руке. Он был одет в коричневый твидовый костюм с заплатами на локтях, а на его лице сверкали стёклами очки в роговой оправе. Первая мысль Али была о том, как на злыдне держатся очки, если вместо носа и ушей у него лишь дырочки. Но очки не падали – скорее всего, были приклеены при помощи магии.

– Ждёте трамвая? – повторил злыдень.

Бяка растерялась лишь на миг.

– Трамвай – это мой любимый концерт! – бяка захохотала, и хвост её завертелся с немыслимой скоростью.

 

Глава 6. ШЮЗ

Увлечённая своими мыслями, Аля не заметила, как появился трамвай. Он возник перед ней неожиданно – так незаметно подкрадываются все трамваи в мире. Ждёшь его, ждёшь, кажется, проходит целая вечность, а его всё нет, а потом мгновение, – и вот он, тут как тут. Трамвай стоял перед ней, переливался на солнце, новенький, красно-жёлтый, в полоску, клетку и горох. «Остановка „Магия для всех“, – донёсся механический голос изнутри. – Уважаемые пассажиры, не забывайте в вагоне ваши вещи, мысли и фантазии. Будьте бдительны, впереди небо».

Из трамвая вышла пожилая чета злыдней, и Аля сразу же заскочила внутрь, села у окна. Трамвай был пуст: ни пассажиров, ни вагоновожатого, ни кондуктора. Вслед за бякой зашёл тот самый интеллигентный злыдень с портфелем и опустился на сиденье рядом с ней, хотя свободных мест вокруг было полным полно.

«Двери закрываются. Следующая остановка – „Водопад“», – произнёс голос. Трамвай звякнул, качнулся и медленно тронулся. Аля взволнованно смотрела в окно: она же помнила, что рельсы заканчиваются на краю пропасти. Но трамвай доехал по рельсам до края холма, а потом как ни в чём не бывало поплыл по воздуху. Вагончик дребезжал, поскрипывал и никуда не торопился, то есть вёл себя так, как и положено обыкновенному трамваю. А снаружи ослепительные солнечные лучи бороздили бескрайнее лазурное небо с барашками облаков.

Когда прошёл испуг и Аля привыкла к тому, что трамвай движется по небу сам, без вожатого, сосед злыдень обратился к ней с вопросом. Бяки были редкими гостями на Холмах, и злыдню, очевидно, не терпелось познакомиться с таким необыкновенным существом.

– Вы боитесь злыдней? – спросил он.

– Вовсе нет! – выпалила бяка, не задумываясь.

На самом-то деле она так боялась злыдней, что у неё внутри каждая жилочка дрожала.

Сосед запрокинул голову и забулькал:

– Гкрлл, гкрлл… Не надо бояться злыдней, – сказал он. – Мы вовсе не злые, мы просто умные и рациональные. Злыднями нас прозвали бяки, потому что не понимают нас и боятся.

Аля промолчала, сосредоточенно глядя в окно.

– Вы едете в ШЮЗ? – не отставал сосед.

Аля захлопала глазами.

– Да вроде бы нет, – честно ответила бяка. – А что такое ШЮЗ?

– Злыдень улыбнулся.

– ШЮЗ – это Школа Юных Злыдней, – снисходительно объяснил он. Кстати, меня зовут Вик Зельдин, я там преподаю.

– Как интересно! – воскликнула Аля. – А что вы преподаёте? Дайте, угадаю: наверное, магию, заклинания или, может быть, зельеварение?

Вик Зельдин громко булькнул. Бяка покосилась на него: что это было? Смех? Плач?

– Ну почему же сразу магию? – спросил злыдень. – Будто мало других предметов: а как же физика, химия, математика, биология, наконец?

– Разве это предметы? – усмехнулась Аля. – Сплошное занудство! Есть только один интересный предмет – магия превращений. Всё остальное – потеря бесценного времени.

– О, как вы неправы, юная леди, – злыдень внимательно оглядел её с головы до кончика хвоста. – Вы ведь леди, я не ошибся?

Бяка удивлённо моргнула: в лесу её называли по-разному, но леди ещё никогда.

– Меня зовут бяка Аля, – сказала она.

– Так вот, дорогая бяка Аля, – сказал злыдень. – Девиз нашей школы звучит так: «Нет сильнее магии, чем точные науки». Собственно, вы можете прочесть его на баннере над входом в ШЮЗ. О, простите, я не хотел вас обидеть, но наверное, вы не умеете читать.

– Для того, кто знает физику, химию и математику, – продолжал он, – магия – это всего лишь шалости, детские игрушки. Магией балуются наши первоклашки, а став старше, изучают точные науки, дабы достичь в жизни успеха. Уровень образования в ШЮЗ чрезвычайно высок: ученики уже в начальной школе сами начинают творить колдовещи. Чтобы получить «четвёрку», они мастерят на уроках труда скейты-самоскоки, сапоги-скороходы и гусли-самогуды. Ну а отличники создают ковёр-самолёт. Представьте себе, они даже хвастаются друг перед другом на переменах: «Летать очень легко! Всего и делов-то – преодолеть гравитацию».

Вик Зельдин чуть приподнял подбородок и удовлетворённо загулил.

– Лучшие колдовещи юных злыдней проходят отбор на конкурсе, а затем поступают в продажу в универмаг «Магия для всех».

Вагон мерно покачивался. Бяка смотрела в окно на восхитительные пейзажи, проплывающие мимо. Монотонное бульканье Вика Зельдина вызывало у Али интерес, но в то же время усыпляло.

И вдруг Аля увидела водопад – сногсшибательное зрелище! Наверное, этот водопад был не меньше Ниагарского. Вода не падала с обрыва вертикально вниз, а с грохотом скатывалась по крутому склону горы, ударяясь о камни и рассыпаясь на миллионы разноцветных, сверкающих брызг. У бяки захватило дух от такой красоты и величия, но вдруг на перевале, на самом верху, в том месте, откуда лилась вода, появился злыдень. Потом другой, а потом и третий, четвёртый. Злыдни заскользили вниз по водопаду на разноцветных досках, похожих на ледянки.

– Ёх-хо! – воскликнула Аля. – Ай да молодцы! Так даже я не умею.

Трамвай дёрнулся и стал как вкопанный на вершине холма. Из динамиков прозвучало: «Остановка – „Водопад“». Затем двери трамвая автоматически открылись, и внутрь ввалилась толпа мокрых, клокочущих и гогочущих злыдней-малышей в синей школьной форме, с ранцами под мышками. Не переставая галдеть, они расселись по местам, и трамвай снова тронулся. «Следующая остановка – ШЮЗ, – сказал механический голос. – Рисовать на стульях, а также резать их ножиками запрещено».

– Между прочим, я изобрёл машинку для мытья головы, – похвастался один злыднёнок.

– Гкрлл, гкрлл, гкрлл, – засмеялся другой. – Зачем тебе такая машинка, у тебя же волос нет? Вот ей она нужна, – он кивнул на лохматую Алю и снова залился смехом. – А тебе достаточно волшебной тряпочки-протиралки для лысины!

– Так ведь я изобрёл машинку специально для существ с шерстью, – с обидой в голосе возразил первый.

– Мою машинку будут продавать в «Магии для всех». Очень удобно – существо надевает её на голову, и всё, можно заниматься своими делами. Внутри и шампунь, и вода есть, а после мытья машинка сама волосы сушит.

– Круто, – согласились другие малыши.

– А я зато придумал спрей для мускулов. Вот, смотрите, попрыскаешь им на какое-нибудь место, а оно раз, и распухнет.

Сказав это, злыдень снял с себя одежду, сложил и аккуратно повесил на спинку стула. Затем он достал из школьного ранца бутылочку и распылил спрей на верхнюю часть худенькой руки – там вырос бугор. Но злыднёнок на этом не остановился: он облился спреем с головы до ног, после чего стал похож на культуриста.

Друзья злыднята хохотали от души.

– Тихо! – внезапно крикнул один из них. – Молчите и слушайте!

Компания замолкла, тишину нарушало лишь мерное поскрипывание вагона.

– Что слушать-то? Ничего не слышно! – возмутился кто-то.

– Слушайте, как бурчит у меня в животе. Это называется пузыка – специальная музыка для бурчания в пузе, с такой не стыдно сидеть на уроке голодным.

Злыдни снова прислушались, и Аля тоже. И… о чудо! По трамваю разлилась дивная мелодия, словно трель волшебной флейты.

– Как ты это делаешь? Это прибор, или ты выпил специальное зелье? – заинтересовались малыши.

– Ноу-хау! Секрет! – гордо произнёс автор пузыки. – Я не открою его никому.

– Ах, не откроешь? Ну ладно! Тогда я тебя заколдую! Держись, сейчас я заплету тебе ноги колбаской! – завопил его сосед и бросился на изобретателя.

В этот момент Вик Зельдин вскочил со своего места и отчаянно загорланил:

– Гкрлл, гкрлл! Не трогай ноги! Там мозг!

Злыднята испуганно уставились на учителя.

– Простите, господин Зельдин, мы вас не заметили, – виновато пробулькал один из них.

Зельдин опустился на место и с облегчением вздохнул:

– Вот всегда они так. Устал уже повторять: никакой магии с ногами. В ногах мозг!

– Мозг? – удивилась Аля. – У злыдней мозг в ногах? Значит, они думают ногами?

– Ну да, – кивнул Зельдин. – Я преподаю в ШЮЗе анатомию злыдней, так что будьте уверены. Ноги у злыдней крепкие, не боятся физических нагрузок, но магию к ним применять опасно.

– А где у вас уши? Чем вы слышите? – спросила Аля.

– Слышим мы всем телом, каждой клеточкой. Мы словно впитываем в себя звуки. И нюхаем мы тоже кожей.

– Но если мозг у злыдней в ногах, то что же у них в голове? – в недоумении спросила Аля.

– В голове у злыдней желудок, – ответил Зельдин.

– А рот? Разве вы говорите не ртом? Но я же вижу, как у вас губы шевелятся.

Вик Зельдин растянул рот в улыбке.

– Шевелить губами мы можем, но звуков никаких при этом не издаём. Голоса, которые вы слышите – это чревовещание. И глаза у нас тоже не такие, как у бяк. Кроме двух глаз на лице у злыдней есть ещё один, и находится он на самой макушке, на бугорке. Сверху лучше видимость – круговой обзор 360°. К тому же, мы можем увеличивать изображение по нашему желанию, приближать его и удалять. Если захочу, я могу рассмотреть каждый волосок на вашей шкурке крупно-крупно.

– Вот это да! – удивилась Аля.

– Злыдни по своей природе сильно отличаются от существ, живущих в низине, – продолжал Зельдин. – Кроме того, мы, как правило, чрезвычайно умны. Как я и говорил, ещё в начальной школе злыдни овладевают науками настолько, что способны создавать удивительные вещи. Ну а лучшие их изобретения продаются в магазине «Магия для всех». На самом-то деле никакой магии на земле не существует, она есть только в Тридесятом Царстве. А что действительно необходимо – это учиться, учиться и учиться! И не верьте тому, кто скажет, что это не так.

Ладно, что-то я заболтался, юная леди, – сказал Зельдин. – Вы уж не рассказывайте никому, что я вам тут наплёл. Это большой секрет.

– О, я умею хранить тайны, – заверила Аля. – Если захотите ещё что-нибудь рассказать, обращайтесь.

– Ну, вот и ШЮЗ, я приехал, – сказал Зельдин, вставая. – Приятно было познакомиться, бяка Аля.

– Мне тоже, господин Вик Зельдин, – вежливо ответила Аля.

И вдруг, в самый последний момент, она спохватилась:

– А где живёт Мобиус?

Но Вик Зельдин уже спешил к дверям.

– Мобиус – мой добрый друг, мы знакомы с ним с детства! – крикнул в ответ Вик Зельдин.

– Замечательно! Так где же он живёт?

– О, простите, мне некогда, я безумно опаздываю, автоматические двери сейчас захлопнутся!

С этими словами Зельдин выпрыгнул из трамвая вместе с толпой малышни.

– Тебе нужен Мобиус? – звонко спросил один из злыднят. – Он живёт здесь, выходи скорее. Вон его дом, – он ткнул пальцем в небо.

– Мобиус живёт здесь? Ой, спасибочки, спасибки! – бяка так обрадовалась, что, не глядя по сторонам, выскочила из трамвая под заливистый хохот школьников. Через секунду она поняла, что стремительно падает вниз, в бездну. А малыши, вышедшие из трамвая посреди неба, усаживаются на свои ранцы и парят себе в воздухе как птицы – летят в школу, стоящую на огромном уступе среди гор.

 

Глава 7. Мечтайбург

Аля, выпавшая из трамвая, камнем летела вниз. На земле, прямо под ней, раскинулась Букина роща, а рядом – Утиный тракт, ведущий к пляжу. В сознании Али проносились миллионы вариантов спасения, но, к сожалению, все как один неудачные. Голова Али перевесила, она перекувырнулась в воздухе, и вдруг что-то твёрдое стукнуло её по лбу.

– Свисток! Это же волшебный свисток! Как же я про него забыла! – воскликнула бяка и дунула в свисток Мишеля.

В ту же секунду она ощутила твёрдую почву под ногами, но, взглянув вниз, поняла, что стоит вовсе не на земле, а на скейтборде, несущемся по воздуху. Доска была красивой, блестящей, ярко-жёлтого цвета, с красными колёсиками. Она выделывала сама по себе немыслимые кульбиты, бяка даже перевернулась несколько раз вниз головой. У бяки захватывало дух – мимо проносились облачка, ослепительное солнце било в глаза, вдали виднелись пики гор. Вскоре бяка собралась с мыслями и подчинила себе непокорную доску, научилась управлять ей. «Наверх!» – скомандовала бяка, и доска взмыла к вершинам Холмов. Тогда-то, на одной из гор на краю обрыва, она увидела мышь.

Мышь сидела на самом краешке и бесшабашно болтала лапками над пропастью. Разумеется, это был никто иной, как Мишель. Волшебный мышонок ослепительно улыбался Але, демонстрируя белые, мелкие, но острые зубы.

Взлетев на скейте на гору, бяка с облегчением ступила на твёрдую землю и присела на край обрыва рядом с Мишелем. Доску она положила рядом, на траву.

– Кто бы мог подумать? Я по тебе соскучился, – произнёс мышонок со смехом.

– А я – нисколько! – отрезала бяка.

– Между прочим, я только что жизнь тебе спас, – надулся мышонок. – Могла бы и спасибо сказать.

– Если бы ни ты, я бы вообще здесь не оказалась, – сказала бяка. – Колдовать надо лучше. Кстати, как там твой подопытный Сюсьтик?

– Нормально, – буркнул Мишель.

Видно было, что мышонок обижен, но старается не подавать виду. Бяка всегда над ним подтрунивала, не верила в его магическую силу, а Мишеля это задевало: сам-то он считал себя отличным волшебником. Даже после истории с Сюсьтиком Мишель не терял уверенности в себе.

– Мы перевели Сюсьтика в Трутландию, чтобы его никто не побеспокоил, – сказал Мишель. – Трутландия – мирная луговая страна, где всегда тишь да гладь. Конечно, трутни немного с ленцой, но душа у них добрая – они присмотрят за нашим муравьём. Сейчас Сюсьтик сидит на Поляне Весёлого Жоржика – это там. – Мишель указал пальцем на крохотное пятнышко внизу, у самой линии горизонта.

– Ага, вижу. Привет, Сюсьтик! – Аля помахала лапой.

– Трутни притащили несколько бочек гречичного мёда, – продолжал Мишель. – Я поколдовал над мёдом и велел Сюсьтику принимать по полбочки перед едой. Это ему помогло.

– Он уменьшился? – обрадовалась Аля.

– Нет, меньше он пока не стал, но вроде бы перестал расти. Я считаю, что добился большого успеха. Всё-таки я молодец, талантливый.

Аля фыркнула. Она вовсе не считала Мишеля молодцом, а, скорее, наоборот. Заварил такую кашу, что не расхлебать, да ещё и хвастается.

Бяка обвела взглядом горы вокруг. Чуть внизу, на плоском уступе, как на ладони, стояла ШЮЗ. С первого взгляда на это сооружение становилось ясно, что перед ними школа, бросался в глаза огромный плакат над зданием, протянувшийся во всю его ширь. На плакате было написано: «Нет сильнее магии, чем точные науки». Выходит, не соврал Вик Зельдин, – отметила про себя бяка.

Школа была трёхэтажной, с большими окнами, а в застеклённой пристройке на первом этаже, скорее всего, находился спортзал или бассейн. Во дворе школы раскинулась гравиевая площадка с баскетбольными корзинами и сеткой, натянутой посередине – здесь ученики играли в спортивные игры. К началу учебного дня взрослые злыдни привозили своих малышей – вот и сейчас в небе парило множество летательных аппаратов странных форм и размеров. Больше всего бяку поразили машины в виде башмака, чашки, ванны и саней. Жёлтые лодки с шашечками – очевидно, воздушные такси, юрко сновали туда-сюда.

– А у тебя как успехи? – спросил Мишель. – Купила лекарство?

– Пока не купила, но куплю обязательно. Я ищу Мобиуса. Продавец из колдаптеки сказал, что лекарство может быть у него. Сказал, что Мобиус знает всё.

– Мобиус знает всё? – усмехнулся мышонок. – Чепуха! Всего даже я не знаю. И где живёт этот Мобиус-шмобиус?

– Понятия не имею. Говорю же, что ищу, – огрызнулась бяка. – Найду – сообщу адрес.

Они помолчали.

– А знаешь, что я думаю? – сказала Аля после паузы. – Я думаю, что когда Сюсьтик станет огромным – размером с нашу планету, он отлепится от неё и улетит. Потому что Земля перестанет его притягивать – притяжение перестанет действовать на такое огромное тело. И тогда муравей умчится в космос и сам станет планетой. Вероятно, со временем на нём зародится новая жизнь – динозавры, мамонты, мухи-дрозофилы и что-нибудь подобное.

Але вдруг стало безумно жаль несчастного Сюсьтика: на глазах заблестели слёзы, она шмыгнула носом.

Мишель молчал целую минуту, а потом звонко, по-мышиному, рассмеялся:

– Училась ты, видать, на троечки.

– Это почему? – возмутилась бяка.

– Потому что муравей размером с Землю не улетит с неё, а наоборот, раздавит земной шар и провалится к самому земному ядру.

– А мне кажется, улетит, – сказала Аля.

– А я говорю, провалится!

– Нет, улетит!

– Нет, провалится!

Аля встала на ноги и подхватила доску.

– Ладно, недоучка, счастливо оставаться, а я пойду искать Мобиуса, – с достоинством произнесла она.

– Эй, доску-то верни. Между прочим, это скейт-самоскок, он мне самому ещё сто раз пригодится!

Аля бросила доску, гордо вздёрнула подбородок и резво зашагала прочь по горному перевалу, в сторону города злыдней, маячившего башнями вдали. Мышонок некоторое время смотрел вслед маленькому, непокорному существу на фоне бескрайнего неба, а потом исчез.

Вскоре на обочине грунтовой дороги Аля увидела дорожный указатель – табличку, на которой всеми цветами радуги переливалась надпись «Мечтайбург». Солнце перекатилось чуть за полдень и отчаянно палило. Бяке, покрытой тёплой бежевой шерстью, было нестерпимо жарко, и она даже иногда по-собачьи высовывала язык, но от этого становилось ещё жарче. Бяка Аля представляла себе Мечтайбург городком с аккуратными домиками под черепичными крышами, наподобие человеческих, она уже почти разглядела их в цветном мареве дрожащего света впереди. Но реальность превзошла все ожидания. Войдя в городок через калитку, увитую диким виноградом, бяка увидела дома злыдней, которые внешне напоминали что угодно, но только не дома. Здания без окон и дверей имели самый фантастический вид – как будто злыдни наколдовали себе жилища кто во что горазд. По обе стороны широкой мощёной улицы высились дома в форме груши, банана, цветка, корабля, шляпы, лейки и даже стаканчика мороженого. А возле домов в уютных садиках возились злыдни – сажали что-то, поливали и пропалывали.

И вдруг произошло нечто необычное, хотя для самих злыдней это событие было самым что ни на есть обыденным. А именно: один из домов прямо на глазах бяки превратился из гриба в яблоко. Конечно, по Бякандии ходили слухи о Мечтайбурге – городе мечты, где дома меняют облик едва ли не каждую минуту, потому что злыдни – великие волшебники, они превращают одни дома в другие. Бяка Аля никогда в это не верила, зато теперь убедилась собственными глазами. Она даже немного позавидовала злыдням – как здорово, когда каждый день можно жить в новом доме, меняя внешний вид старого по своему желанию. Встал утром не с той ноги и превратил дом в избушку на курьих ножках. А если всё ладится и на душе легко, можно переделать избушку в пряничный домик с клубничным джемом, а потом что-нибудь от него отломать – например, откусить кусочек подоконника.

До бяки донеслись ароматы – неужели дома благоухали? Пахло клубникой, выпечкой, карамелью, шоколадом, морем, сиренью… Разнообразные запахи не были навязчивыми – злыдни создавали их еле уловимыми, чтобы не мешать соседям. Аля облизнулась – её мучила нестерпимая жажда. «А что, если я попрошу попить у жителей Мечтайбурга?» – подумала она.

Старичок злыдень возле дома в форме египетской пирамиды показался ей симпатичным, и она обратилась к нему:

– Дедушка, у вас не найдётся чашки воды?

Злыдень поднялся с грядки, отряхнулся от земли и молча уставился на Алю. На нём был рабочий комбинезон, кожа имела пепельный оттенок, а руки и ноги выглядели худыми как веточки.

– Воды? – переспросил злыдень. – Ты имеешь ввиду ашдвао?

– Да, кажется. – Бяка с трудом припомнила урок химии в Школе Лесной Магии.

– Хорошо, я дам тебе ашдвао, – сказал злыдень. – Только чашки у меня нет. Быть может, для твоих целей подойдёт банка?

– Да, конечно! – обрадовалась Аля. – Ещё как подойдёт!

– Стеклянная или жестяная?

– Любая, – сказала бяка.

Злыдень подошёл к своему дому-пирамиде и что-то прошептал – в тот же момент в стене пирамиды распахнулись автоматические двери, и он исчез. Через минуту изнутри донёсся грохот, стук и дребезжание.

Бяка внимательно осмотрела дом: окон не было. Или окна, как и дверь, открывались по требованию. А вдруг злыдням вообще не нужны окна? Если, по словам Вика Зельдина, злыдни великолепно видят своей шишкой на макушке, то, может, им и солнечный свет вовсе не нужен? Многие животные прекрасно видят в темноте – кошки, например. Бяка задумчиво хмыкнула, и тут из пирамиды появился злыдень с банкой из-под консервированного зелёного горошка.

– Стеклянной банки не нашёл, только такую, – сказал он. – Пей ашдвао из горного ручья.

Аля с жадностью последовала его совету.

– Давненько я не видел таких мохнатых как ты, – сказал злыдень. – Раньше их было тут много, шастали повсюду, везде носы совали. А потом пропали – волшебства испугались.

– А что вы сажаете? – с любопытством спросила Аля, возвращая злыдню банку.

– Капусту, – ответил тот.

– Любите капусту? Тушёную, квашеную, щи, пирожки с капустой? Я тоже обожаю!

Злыдень долго не отвечал.

– Я люблю капусту за то, что она круглая и зелёная. Это очень красиво, – пробулькал он наконец. – На земле произрастают удивительной красоты растения. Но капуста – лучшее из них, совершенство формы и содержания.

– О, да! – Аля усердно закивала головой в знак согласия, хотя не поняла ни слова. – Кстати, а где живёт Мобиус?

Злыдень указал на вершину горы.

– Там, – коротко произнёс он.

Бяка вгляделась вдаль и увидела высоко-высоко за облаками прилепленный к горному склону сказочный замок со множеством башенок и настоящей крепостной стеной.

– Ух ты, я думала, такие только у людей бывают.

– У злыдней – тоже, – возразил старик. – Мобиус в точности повторил древний человеческий замок. Во всех деталях. Тютелька в тютельку. Мобиус крайне талантливый волшебник, правая рука самого Офталамуса. Его дом называется Башня-На-Круче, и, в отличие от домов в Мечтайбурге, замок ни разу не перестраивался.

– А как мне добраться до Мобиуса? – спросила бяка.

– Тебе? Никак.

– Что значит никак? – удивилась Аля.

– Нет ни автобуса, ни трамвая, а все тропинки вокруг заколдованы от незваных гостей: Мобиус не любит, когда ему мешают работать. Особенно бяки.

– Но где я могу с ним встретиться? – не унималась Аля.

– Ты? Нигде. Извини, но мне срочно надо бежать: я зыбыл вытереть пыль и покормить моль.

Злыдень отвернулся и через секунду исчез внутри пирамиды, на свежевскопанной земле осталось лишь несколько кустиков капустной рассады в память о нём. А в следующее мгновение пирамида превратилась в обычный деревенский дом с одним лишь отличием: его украшали десятки дверей по всем стенам, и на каждой висел амбарный замок. Похоже, злыдень намекал таким образом, что разговор окончен.

Бяка пожала плечами.

– Странный какой-то, – сказала она вслух и вновь вышла на главную улицу Мечтайбурга.

Бяка зашагала вперёд, под ногами хрустели маленькие белые камешки, похожие на конфеты с изюмом. Город на глазах менялся как по волшебству – дома по обе стороны улицы то тут, то там преображались, и это было воистину незабываемым зрелищем. И не только дома, но даже улицы время от времени меняли свой вид. Деревья вдоль бульвара превращались из лип в каштаны, в скверах неожиданно возникали скамейки и клумбы, а посреди площадей появлялись памятники.

– Так и знай, вредный Мишель, я всё равно отыщу Мобиуса, – бормотала бяка себе под нос.

Аля дошла до главной площади Мечтайбурга. В центре её находился круглый бассейн с голубой водой, а посреди бассейна возлежала скульптура в виде огромного кита, из массивного затылка которого бил тонкий фонтанчик воды. Бяка с интересом рассматривала необычный фонтан, когда небо вдруг затянулось грозовыми тучами, и вокруг быстро потемнело.

– Что это? Опять эксперименты Мобиуса? – недовольно зашептались злыдни-прохожие.

И тут с неба в фонтан шлёпнулась лягушка.

– Осторожно! Берегите ноги! – возбуждённо загулили злыдни. – Спасайся, кто может! Начинается дождь из лягушек!

В фонтан упала вторая лягушка, покрупнее, потом ещё и ещё. Аля со всех ног кинулась искать укрытие, пока её не прибило лягушками, или не наступила непроглядная магическая тьма.

Ей повезло – двери одного из магазинов были не заперты, и она успела заскочить внутрь. Бяка огляделась – какая удача, магазин бякобуков! За прилавком стояли два молодых, прыщавых злыдня в джинсах и малиновых пиджаках с бейджиками на лацканах. Злыдни тихо булькали о чём-то своём, не замечая бяку. Пользуясь тем, что сумерки сгущались, Аля присела на корточки и осторожно подкралась к продавцам, чтобы послушать, о чём они говорят. А как иначе? Она же была бякой, а бяки обожают подслушивать.

И разговор оказался небезынтересным. Увлечённые беседой, не обращая внимания на происходящее вокруг, злыдни сплетничали про министра магии Мобиуса и про какую-то старую толстую бяку, которая недавно появилась на Чёрных Холмах. Говорили о том, что Президент Офталамус возлагает на Мобиуса большие надежды, и что Мобиус обожает проводить магические эксперименты, а дождь из лягушек тоже наверняка его рук дело.

– А ты не заметил, что животные и растения стали говорить на нашем языке? – спросил один злыдень другого. – Я ушам своим не поверил, когда сегодня утром моя кошка сказала мне, что ей надоел сухой корм, и велела принести осетрину, перепелиные яйца и валерианку.

– Да, – подтвердил второй. – А моя черепаха теперь требует каждый день менять ей опилки в аквариуме, кормить свежими одуванчиками и выгуливать под кроватью. Какая наглость!..

– Та толстая бяка очень злая – говорят, она была раньше Верховной в Бякандии – кто-то из злыдней её узнал, – перебил его первый.

Не упуская ни слова из приглушённого бульканья злыдней, бяка нашарила в темноте бякобук и прошептала:

– Бякобук, включись! Покажи мне Вилли из Бякандии!

На экране появилось озабоченное лицо Вилли, с перепачканным мукой носом. Голос Вилли срывался от волнения, он кричал:

– УХ, ВСЁ ПРОПАЛО! УЖ-ЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ! ТЕСТО ПЛОХО ПОДНЯЛОСЬ! ЭКЛЕРЫ НЕ ВОЗДУШНЫЕ, ОНИ НЕ ТАЮТ ВО РТУ!

Боковым зрением Аля увидела, что злыдни-продавцы её заметили и теперь со всех ног бегут к ней.

– Трагедия?! Эклеры не тают во рту?! Да ты бы знал, что вокруг творится! – завопила Аля. – Мир рушится! Я на Чёрных Холмах! Идёт дождь из лягушек! Ко мне бегут злыдни!

– Эй! Что ты там делаешь? – закричал на Алю продавец. – Немедленно выключи бякобук! Общаться по бякобуку из магазина запрещено. Ты кто? Бяка? А ну, стой!!!

Но бяка уже выскочила на улицу и нырнула в переулок. Теперь ищи её, свищи.

Сумерки рассеивались, сквозь тучи пробивались пронзительные, обжигающие солнечные лучи.

Высоко на склоне горы сверкал великолепием старинный замок. Только как до него добраться?

Башня-На-Круче казалась недосягаемой и неприступной.

 

Глава 8. С приветом от Жужи

В тот знаменательный день ухарь Вилли проснулся по дребезжащему звонку будильника. Он лежал в своей землянке, на большой дубовой кровати с резной спинкой и улыбался всеми пятьюдесятью зубами. Одеяло из тополиного пуха было невесомым, тёплым и мягким, а из люка на потолке нору освещало солнце.

Вилли любил свою нору и считал её лучшим местом на свете. К сожалению, он давно не бывал здесь – весь последний год ухарь учился в школе и жил в избушке Лешего, где находилась Школа Лесной Магии. Стояла избушка на другом конце Бякандии, и, чтобы доставить Вилли в родную нору, волшебный мышонок Мишель присылал за ним специальный транспорт – птицу Великое Каркало. А вчера птица доставила его сюда, чтобы он испёк замечательные эклеры для школьного праздника последнего звонка. Готовить дома, в любимой печи было обязательным условием Вилли – на кухне он знал каждую баночку, каждый пакетик со специями, и хранил как зеницу ока своё сокровище – кулинарную книгу. Он не сомневался, что только в родных стенах эклеры получаются воздушными, нежными и тающими во рту.

Ухарь потянулся и зевнул, но сразу вспомнил, что сегодня некогда разлёживаться: много дел по хозяйству. Вилли встал, умылся из глиняного кувшина, почистил зубы, расчесал усы, привёл в порядок и без того аккуратные ноготки на двенадцати пальцах и сказал сам себе: «Ну вот, теперь я готов печь эклеры». Он открыл шкафчик, где хранились мука и крупы… И столкнулся с величайшим разочарованием в своей жизни.

А случилось вот что: бумажная пачка с пшеничной мукой высшего сорта была кем-то зверски погрызена и, более того, опустела наполовину. Не иначе, как какой-нибудь зверёк или насекомое повели себя столь некорректно, если не сказать, по-свински.

Пачку с мукой ухарю дал вчера Мишель, и она всю ночь простояла на полке – ухарь не стал пересыпать её в банку, поскольку предназначалась она исключительно для эклеров. Вилли, не веря своим глазам, уставился на следы зубов и белую мучную дорожку на полке. Нет, это просто уму непостижимо! Вилли всегда с большим уважением относился к насекомым и грызунам, при любой возможности предоставлял им дружескую поддержку, оставлял для них хлебные крошки вокруг хлебницы и никогда, НИКОГДА ни на кого не наступал. Как можно было учинить такое вероломство по отношению к нему?! Это было гадко, бесчестно и попирало его права ухаря. Особенно обидно было то, что преступление совершили ночью, когда он мирно спал, ни о чём не подозревая. Глядя на испорченную пачку, Вилли думал о несправедливости жизни, как вдруг…

– Привет! – прозвучал тонкий голос с лестницы, ведущей к открытому люку на потолке. В тёплое время года ухарь не закрывал люк на ночь, чтобы нора проветривалась – на свежем воздухе крепче спится.

Вилли оглянулся и увидел на лестнице белку.

– А, привет, Шустрик! – механически ответил Вилли и вновь занялся мукой. Но тут его посетило странное беспокойство: белка говорила на общем языке Бякандии, тогда как ещё вчера все птицы, звери, животные и насекомые общались на собственных, только им понятных языках. Неужели сегодня они вдруг заговорили на общебякандском?

– Шустрик, ты… меня… понимаешь? – удивлённо спросил Вилли.

– Что вы имеете в виду? – отозвалась белка.

– Ух, я надеюсь, это не ты погрыз пачку с мукой?

– Как вы могли такое подумать! – возмутилась белка. – Я всеми уважаемый грызун, отец семейства, обладатель титула «Самый пышный хвост». Я и заскочил-то на минутку – по-приятельски, поболтать.

– Ух, извини, я сейчас занят, мне надо печь эклеры, – сказал Вилли вежливо. – Но ты болтай, если хочешь, хоть целый день. Ты мне ни капли не мешаешь.

Впоследствии Вилли пожалел об этих словах, так как Шустрик болтал полдня и поведал ему о своей супруге Рыжинде и о детёнышах в количестве 169 штук, каждого из которых он помнил по имени и окрасу. Было у Шустрика ещё 583 племянника, с которыми никак не складывались отношения, а родня со стороны Рыжинды и вовсе чинила козни, вплоть до того, что воровала грибы, развешенные на ветках для сушки. Как не стыдно!

Минут через пять Вилли перестал его слушать. Он достал кулинарную книгу с пожелтевшими от времени страницами и открыл её на рецепте эклеров. Ухарь всегда строго придерживался рецептов, в отличие от тех поваров, которые готовят «на глазок» и «по вкусу». Ухарь считал, что в любом деле необходимо быть точным и следовать правилам. Он взял кастрюлю, налил в неё воды, положил масло и довёл воду до кипения. Затем снял кастрюлю с огня, просеял в неё муку и перемешал. Но тесто вышло слишком жидким! Ведь теперь, когда муки в пачке стало намного меньше, и воды надо было лить меньше, но Вилли этого не предусмотрел.

– Фити-фити-фью! Добавь муки! – раздался чей-то звонкий голос.

Это была синица. Она сидела на серванте и внимательно наблюдала за действиями Вилли.

– Ух, ага, спасибо, – рассеянно сказал Вилли. После говорящей белки он уже ничему не удивлялся.

Ухарь добавил на глаз муки – из личных запасов. Но теперь тесто вышло слишком густым!

– Фити-фити-фью! Разбавь густое тесто водой! – пропела синица.

Он развёл тесто. Потом снова развёл и снова всыпал муки по совету синицы. Потом дал себе слово не слушать ничьих советов, а полагаться только на себя. И снова разбавил водой, но, чтобы он ни делал, тесто выходило не таким, как обычно. Рецептура была нарушена. Когда ухарь испёк эклеры, они не были воздушными и не таяли во рту – произошла катастрофа. Именно в этот момент раздался звонок Али по бякобуку. Уставший, измученный, перепачканный мукой, Вилли заухал:

– УХ, ВСЁ ПРОПАЛО! УЖ-ЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ! ТЕСТО ПЛОХО ПОДНЯЛОСЬ. ЭКЛЕРЫ НЕ ВОЗДУШНЫЕ, ОНИ НЕ ТАЮТ ВО РТУ!

Он ждал от бяки жалости и сочувствия, но вместо этого услышал совсем другое:

– Трагедия?! Эклеры не тают во рту?! Да ты бы знал, что вокруг творится! – вопила всклокоченная Аля, от беспокойства у неё дёргался глаз. – Мир рушится! Я на Чёрных Холмах! Идёт дождь из лягушек! Ко мне бегут злыдни!

За спиной Али в полумраке послышалось угрожающее бульканье злыдней, а затем экран бякобука погас. Вилли впал в ступор. Слова бяки не укладывались в голове. Мир рушится? Аля на Чёрных Холмах? Почему она не в школе? Идёт дождь из лягушек? Может, Аля пошутила? Но если она сказала правду, то, оказывается, в мире есть вещи и поважнее нетающих во рту эклеров. А ведь всего пять минут назад он бы хвост дал на отсечение, что это не так.

Ухарь разволновался, заухал, забегал по норе, мягко шлёпая розовыми подошвами и, наконец, принял решение: надо срочно связаться с Мишелем.

Бякобук Вилли висел на стене напротив его кровати – современный бякобук с большим экраном, в тонкой золотой рамочке. Ухарь очень им гордился – немногие в Бякандии могли похвастаться таким. Правда, у Мишеля бякобук был намного лучше – у того вообще не было рамы, и экран появлялся будто прямо из воздуха. Но мышонку, баловню судьбы, его подарил Леший, а Вилли неоткуда было ждать таких дорогих подарков, приходилось рассчитывать только на свои силы.

Ухарь глубоко вздохнул и произнёс:

– Бякобук, включись!

Экран на стене замерцал, окрасился в синий цвет, а затем на нём появилась заставка с изображением пейзажа Бякандии.

– Мишель, появись! – приказал Вилли бякобуку, шепча про себя: «Только бы Мишель подошёл, только бы Мишель подошёл…».

И Мишель откликнулся.

Мышонок сидел на лугу, среди трав и полевых цветов, перед самым его носом две яркие бабочки играли в догонялки, но он не обращал на них внимания. Ухарю показалось, что мышонок взволнован – его маленькие чёрные глазки бегали, а уши шевелились.

– Привет, Вилли, – рассеянно сказал мышонок.

Ухарь заметил за спиной Мишеля телегу, нагруженную бочками и запряжённую рохлей. Рохлей в Трутландии водилось без счёта.

Понурые, похожие на грустных лошадей, рохли помогали перевозить тяжести. Правда, не по своей воле, а потому, что позволяли себя запрягать и на себе ездить.

Рядом с телегой на сильных задних лапах, скрестив передние на груди, шагал красавец трутень. Он был горделив, мохнат и статен. Его полосатая чёрно-жёлтая шуба так и лоснилась на солнце, а кристально-чистые, прозрачные крылья переливались всеми цветами радуги.

Телега скрипнула и остановилась, а рохля тут же принялась жаловаться на усталость и утирать копытом пот со лба. Трутень подлетел к Мишелю. Из-за непомерной полноты ему приходилось отталкиваться лапами, чтобы вновь и вновь отрываться от земли.

– Мишель, я привёз мёд, как договаривались, – прожужжал он. – Две бочки гречичного, две – лугового и две – липового. Липовый – объеденье.

Трутень облизнулся. Он широко улыбался и переминался на всех четырёх лапах, словно ожидая похвалы.

Мишель кивнул.

– Спасибо, Бжижик, ты очень помог. Оставь мне две бочки липового, а остальные пусть пока в сарае постоят. Я сейчас поколдую над мёдом и скормлю Сюсьтику одну бочку перед обедом и одну – перед ужином. Это ему обязательно поможет.

– Не сомневаюсь, – Бжижик принялся выгружать бочки с телеги.

– Чего стоишь, помоги! – обратился он к рохле, но та даже ухом не повела, продолжая жаловаться на то, что её заездили.

К Вилли наконец вернулась способность соображать.

– Ух, ты скормишь Сюсьтику бочку мёда перед обедом? Но ведь Сюсьтик – это муравей, правда?

– Конечно, муравей. А что тебя смущает?

– Я немного беспокоюсь, как бы муравей не объелся, – с опаской произнёс Вилли. – Его вдруг посетила мысль, что мышонок сошёл с ума.

– Не волнуйся, он ещё добавки попросит, – усмехнулся Мишель. – Муравьи – насекомые прожорливые.

– Да уж, этот муравей на аппетит не жалуется, – подтвердил Бжижик.

Рохля заковыляла прочь, вкривь и вкось таща за собой телегу, и Бжижик двинулся следом. Он кивнул Мишелю на прощание:

– Ну, будь здоров, тебе от Жужи большой привет.

«Или они оба с большим приветом, или мир сильно изменился за то время, пока я выпекал эклеры» – подумал Вилли. А вслух сказал:

– Мишель, со мной только что связалась Аля, она на Чёрных Холмах. Как её туда занесло? Мне кажется, она попала в беду. Она сказала, что к ней бегут злыдни. Но у неё никогда не было дел со злыднями. Что происходит? Я ничего не понимаю. Мишель, отправь меня на Чёрные Холмы, я должен ей помочь.

Мышонок задумался. Але действительно необходима была помощь, а Вилли был её лучшим другом. Кто, как не он, сможет защитить бяку от злыдней. На Вилли можно положиться, ему можно доверять, он смелый и порядочный ухарь. Вдвоём с бякой они наверняка найдут Мобиуса и привезут лекарство для Сюсьтика. В глубине души Мишель вынужден был признать, что расколдовать муравья самостоятельно ему не удаётся. Он уже перепробовал все известные ему заклинания, но лишь одно возымело слабенький эффект – с его помощью Мишель и заколдовал мёд. Теперь Сюсьтик, который уже был размером со слона, перестал расти, но надолго ли? Пожалуй, помощь Вилли не помешает.

– Хорошо, я пришлю за тобой птицу, – сказал Мишель.

– Ух, когда? – нетерпеливо перебил Вилли.

– Сегодня вечером.

– Ух, почему только вечером, а не сейчас? Бяка там совсем одна, она без меня пропадёт!

– Не пропадёт, – возразил Мишель. – Она вполне способна за себя постоять, она же бяка. Я пришлю птицу к семи. Сейчас Великое Каркало спит. Всю ночь Каркало разносило почту по Бякандии, а почтальонам необходим отдых. Но вечером будь готов. И успокойся, не надо так зверски ухать, ты меня пугаешь.

Но Вилли и не думал успокаиваться, вместо этого он засыпал мышонка вопросами:

– Ух, Мишель, объясни мне, что там у вас происходит! Почему ты не в Школе? Где ты находишься, что это за луг? Зачем трутень привёз тебе мёд, и как может один муравей съесть две бочки мёда?

Мишель уже открыл рот, чтобы ответить, но тут позади него раздался грохот, и земля задрожала от чьей-то тяжёлой поступи. А затем раздался рёв:

– Есть хочу-у-у! Пи-ища! Ко-орм!

Мишель вздрогнул, словно от удара.

– Вилли, прости, мне некогда, – пропищал мышонок. – Давай, потом поговорим, а? Главное – береги бяку. Она должна достать кое-какое лекарство, это очень важно, и я надеюсь, что ты ей поможешь. От вас многое зависит – может быть, даже судьба всей нашей планеты.

Это были последние слова мышонка перед тем, как его накрыла тень, а рёв зазвучал оглушительно:

– Ко-орм!

Экран бякобука погас.

 

Глава 9. Хрю, мы богаты!

Сколько бы Вилли ни думал о том, что могло случиться в Школе Лесной Магии, это не приближало его к разгадке. Вконец расстроенный, ухарь выключил бякобук и поднял глаза к потолку, к открытому люку – нора проветривалась после выпечки. И тут он увидел, как через люк сверху, с самого неба, в нору влетела лягушка. Она шлёпнулась на пол, но быстро встала на лапы. Сообразив, в чём дело, Вилли успел захлопнуть люк, прежде чем дождь из лягушек обрушился прямо на его жилище.

– Добро пожаловать! – обратился Вилли к гостье: он уже привык к говорящим животным и ждал от лягушки приветствия или каких-то слов объяснения. Но та молчала, лишь смотрела на Вилли неподвижным взглядом выпученных глаз. И тут ухарь снова задумался о том, почему живые существа вдруг заговорили на общебякандском. Он понимал: это магия, очень сильная магия, но кто за ней стоит? Ухарь не находил ответа ни на один из вопросов этого необычного дня, и даже Мишель не только ничего ему не объяснил, а лишь запутал ещё больше.

Вилли взял в руки лягушку и погладил её пальцем по голове. Лягушка по-прежнему молчала, не квакала, не пыталась выпрыгнуть из рук. Самая спокойная лягушка на свете и… самая странная. Вскоре ухарь пришёл к выводу, что либо она одурманена магией, либо, и мысль об этом приводила его в ужас, существо в облике лягушки вообще не было лягушкой, а являлось не пойми чем. Так или иначе, без колдовства не обошлось. Вилли вынес лягушку из норы и бережно опустил на траву. Затем он вернулся, присел на краешек кровати и просидел так до самого вечера, поглаживая усы и размышляя о том, до чего же удивительно устроено мироздание. К примеру, он и бяка Аля, находясь на огромном расстоянии друг от друга, каким-то чудом угодили под один и тот же дождь из лягушек. Наверное, туча, пролившись на Чёрных Холмах, отправилась затем в низину – в путешествие по Бякандии, где и сбросила лягушек прямо над его норой.

Когда на землю опустились сумерки, Вилли встал на четвереньки перед кроватью и достал из-под неё кнут превращений, завёрнутый в старое махровое полотенце.

Прошлым летом, когда зло в Бякандии было побеждено, а главные злодеи – Верховная бяка и бука Дрындель сгинули в Тридесятом Царстве, все так обрадовались этому, что про кнут превращений совсем забыли. А ведь кнут был сильнейшим магическим оружием в Бякандии. Первоначально кнут принадлежал самой Верховной, потом перешёл к бяке Але, а после победы так и остался у неё. Только вот незадача – хранить его было негде. Шалаш, где раньше жила Аля, даже не запирался на замок, не говоря уже о том, что в нём вообще не было дверей. Вот Аля и принесла кнут превращений своему лучшему другу Вилли, попросив спрятать в надёжном месте. Стоит ли упоминать, что самое надёжное место для тайника находится под кроватью? Пожалуй, нет – это каждому известно.

Итак, Вилли достал из-под кровати кнут превращений, развернул полотенце, полюбовался магическим оружием и положил его в холщёвую сумку с длинной ручкой. Туда же, горестно вздыхая и бормоча, – мол, все старания насмарку, он отправил и злополучные эклеры. В Бякандии пирожные никому не пригодились, так пусть хоть бяка Аля на Чёрных Холмах полакомится – голодная, небось. Вилли долго собирал свою сумку – к путешествиям он всегда готовился тщательно. Каждую вещь и даже вещицу он упаковывал в шуршащую пергаментную бумагу, а затем укладывал в пакетик, причём пакетики он тоже выбирал как можно более шуршащие – они казались ему прочнее и солиднее. А вещей в сумке Вилли набралось множество: дорожная кулинарная книга, дождевик, котелок, любимая кружка – подарок Лешего, фотографии приятелей ухарей, расчёска для усов, щётки для чистки зубов и ногтей, беруши – ухарь так храпел, что сам себе мешал спать. Часы, полотенце, карандаш, блокнот, конфета, ложка, перочинный ножик, ножницы, поплавок, иголка, нитки, мячик, молоток, надувная подушка, носовой платок, мыло, зубная паста. Кто знает, что пригодится путешественнику в дороге?

Затем Вилли обвёл прощальным взглядом нору. В комнате царил идеальный порядок: кровать с высокой спинкой была застелена покрывалом, на тумбочке подле неё стоял пузатый тикающий будильник. Ухарь открыл шкаф – на вешалке-плечиках висел один-единственный костюм. Этот смокинг Вилли надевал всего два раза – в прошлом году на праздник Солнцестояния, а потом на Новый год, когда в его норе собралась целая толпа гостей, и все они веселились, играли в ручеёк и фанты и танцевали бяк-бяк. Вилли заухал, тронутый счастливыми воспоминаниями.

На письменном столе ухаря лежали краски, кисти, карандаши и стопка бумаги – когда душа пела, ухарь рисовал акварелью. Едва закончив рисунок, он прикреплял его кнопкой к стене комнаты, для красоты, – так что свободного места на стенах уже почти не осталось. Не осталось и красок – жёлтой, зелёной и голубой. Красная «ушла» наполовину, коричневая – на четверть, зато к чёрной Вилли даже не притронулся: он не любил чёрный цвет и никогда им не рисовал.

Ухарь заглянул на кухню.

– До свидания, кухня! – сказал Вилли. – Увидимся ли мы снова?

Баночки со специями зазвенели в ответ, пакеты зашуршали, а мешок с картошкой в углу даже подпрыгнул. Или ему почудилось?

Но вскоре Великое Каркало прокричало семь раз, и тут уже сомнений быть не могло: это действительно кричало Каркало, и именно семь раз, а не пять и не шесть. Каркало ежечасно сообщало время жителям Бякандии, но обычно карканье слышалось издалека, теперь же разразилось так близко, что Вилли едва не оглох. «Семь вечера. Мишель прислал птицу. Мне пора», – сказал себе Вилли, подхватил сумку и вылез из норы.

Он ожидал, что птица стоит на лужайке у самого входа, как в прошлый раз. Но лужайка пустовала. Сумерки ещё не окутали лес, и на зрение Вилли не жаловался, однако он не видел никакой птицы. «Неужели, Каркало не дождалось меня и улетело?» – мелькнула зловещая мысль. Вилли побежал наугад, но через пять шагов, наткнувшись на невидимую преграду, кубарем покатился по траве.

Рядом послышался хриплый смех:

– Забавный ухарь. Торопится, суетится, желает всем добра, хочет как лучше. Такие в наше время почти перевелись, а жаль.

И тут перед ухарем возникла огромная чёрная ворона. Поначалу совсем невидимая, она вдруг стала прозрачной как тюлевая занавеска, а потом постепенно, на глазах у Вилли, обрела плоть.

– Ух, Ка-ка-каркало, зачем же так шутить? – выдавил из себя Вилли.

Каркало подняло лапу, и Вилли заметил, что на крючковатом когте птицы что-то болтается. Ухарь с опаской подошёл ближе, взял вещь в руки и рассмотрел внимательно. Это была настоящая шапка-невидимка! Связанная из тончайших шёлковых нитей, шапка была прозрачной и почти невесомой. Вилли, не веря своим глазам, продолжал вертеть в руках волшебный предмет, когда Каркало произнесло низким, грубоватым голосом:

– Это шапка-невидимка из кабинета Лешего, из его сейфа: Мишель взял её под личную мышиную ответственность. Если потеряешь или порвёшь, да хоть пятно посадишь, – берегись, без усов останешься.

Вилли вздрогнул: лишиться шикарных, длинных, ухоженных усов было для ухаря самым страшным из наказаний. А Каркало вовсе не шутило.

– Давай, надевай шапку и полетели: я спешу, – приказала птица. – Когда будем пролетать мимо Крендебобеля – молчи. Под шапкой-невидимкой он тебя не заметит.

Вилли аккуратно натянул шапку-невидимку на голову и залез на Каркало. Почувствовав седока, птица резко распрямилась и засеменила по лужайке. Затем она взмахнула крыльями и оторвалась от земли вместе с ухарем.

Вилли летел на птице не впервые, и каждый раз испытывал ни с чем не сравнимый, мистический страх как при взлёте, так и при посадке. Каркало взмыло над лесом, выровнялось параллельно земле и понеслось над верхушками сосен. Только тогда Вилли перевёл дух и открыл зажмуренные от страха глаза: под ним в полумраке раскинулась Бякандия, а впереди виднелись очертания Холмов. Тут и там на Холмах мерцали оранжевые, синие и красные сполохи – это колдовали злыдни. У Вилли от страха вспотели ладони, он тихонько ухал при мысли о том, что понятия не имеет, куда они летят. А спросить не мог – ветер бился в барабанные перепонки, заглушая слова.

И вот, через полчаса полёта, впереди показались ярко-жёлтые огни. Когда они подлетели ближе, Вилли разглядел парящую перед ним в воздухе узкую высокую тумбу, освещённую по периметру множеством жёлтых лампочек. За тумбой стояло худощавое существо в форменном плаще защитного цвета, форменной фуражке и круглых очках. Но каково же было изумление Вилли, когда он увидел стоящую на тумбе Хрюндю! Он не мог бы поручиться на все сто процентов, что это именно та свинка, которая принадлежала ему до прошлого лета, но она была похожа на ту как две капли воды. Вилли чуть не закричал: «Хрюндя! Иди ко мне, моя Хрюндя!». Но вовремя одумался: он ведь был невидимым под шапкой. Каркало притормозило и зависло в небе возле тумбы.

– Привет, Крендебобель! – прокаркала птица.

– Добрый вечер, Каркало, – насторожённо отозвалось существо.

Крендебобель бороздил Каркало колючими глазками из-под очков вдоль и поперёк.

– Кого-нибудь везёшь? – спросил наконец таможенник с подозрением.

– Разве ты сам не видишь, что на моей спине никого нет! – возмутилось Каркало.

Тот принялся недоверчиво изучать спину птицы.

– Хрюндя, ну-ка, посмотри внимательно, у тебя глаз-алмаз и нюх лучше. Я чую рядом существо.

Свинка хрюкнула и втянула пятачком воздух, принюхиваясь. Её взгляд остановился прямо на Вилли, и тогда Вилли понял, что Хрюндя его видит. Ухарь мысленно обратился к свинке: «Хрюндечка, это же я, Вилли, твой бывший хозяин. Только не выдавай меня, пожалуйста. Не говори, что я здесь, умоляю!»

Свинка отвернулась от Вилли с равнодушным видом.

– Всё чисто, хрю, – сказала она Крендебобелю. – Птица одна, без седока.

– Ладно, значит, мне показалось.

Крендебобель стукнул по тумбе кулаком:

– Плати пошлину и пролетай! У нас новый закон – чтобы попасть на Холмы, надо бросить бубль в копилку.

Каркало потянулось к Хрюнде, и в его клюве, откуда ни возьмись, появилась золотая монета, которую птица опустила в прорезь на спине свинки-копилки. Затем птица взмахнула крыльями и неспешно продолжила путь на Холмы.

– Хрю, мы богаты! – послышался позади голос Хрюнди.

Вилли перевёл дух – он весь взмок от напряжения. Мысли в голове путались и скакали: Хрюндя точно его увидела и узнала, но не выдала. Какое счастье! Но как свинка туда попала? Ещё одна загадка. Скорее бы уже встретиться с Алей, чтобы она ему всё объяснила.

Тем временем Каркало пересекло границу Чёрных Холмов и летело теперь над городами злыдней, сияющими множеством разноцветных огней. То и дело птица заходила в зону грозовых облаков, а это были ощущения не из приятных. Облака пропускали сквозь себя неохотно, птицу трясло как на ухабах, а на её перьях и на шерсти ухаря оставались колючие льдинки.

– Куда мы летим? – спрашивал Вилли.

Но птица молчала. И сколько бы раз не повторял ухарь вопрос, ответа так и не добился. Наконец Каркало прилетело к подсвеченному замку, стоящему на одинокой, неприступной горе. Замок был сказочно красив, со множеством башенок, лестниц, балконов, террас и балюстрад. Покружив над замком, птица сбросила ухаря на пологую черепичную крышу. Он едва не упал в пропасть, когда покатился по откосу, лишь в последний момент сумел ухватиться за печную трубу. Ни живой ни мёртвый от страха, ухарь цеплялся за трубу как за последнюю надежду и неотрывно глядел вниз, на освещённый двор – не пройдёт ли кто, не спасёт ли. А чуть дальше, сразу за крепостной стеной, начинался крутой обрыв.

Вилли давно так не боялся. Неожиданно в полной тишине до ухаря донёсся чей-то шёпот. В стране злыдней уже стемнело, и ухарь видел лишь силуэты неправдоподобно высоких деревьев на фоне чёрного неба. Судя по листьям, это были клён и каштан. Вилли не мог в это поверить, но деревья говорили!

– Какого-то ухаря привезли, – сказал клён. – На нём шапка-невидимка, но мы-то всё равно его видим. Давай его убьём. Меня раздражают его пышные усы, хвост лопаткой и весь он сам.

– Согласен, – отозвался каштан. – 300 лет мы изнываем здесь от скуки, один день похож на другой как два жёлудя. Может, хоть ухарь как-то развлечёт нас?

– Я подтолкну его к краю крыши, – сказал клён. – Ночью не видно, где она обрывается. Ухарь попятится и упадёт вниз, тут ты подхватишь его своими ветками и можешь поиграть с ним, если хочешь. А потом верни мне, а уж я его подкину. Все подумают, что он сам упал с крыши и разбился. Никто не заподозрит в преступлении деревья.

Клён глухо зашелестел, и в этом звуке Вилли послышался смех.

– Ну, бросай, твоя подача, – сказал каштан.

Мощные кленовые ветки потянулись к Вилли. Ухарь застыл: корявые силуэты деревьев напоминали злых колдунов из сказки. Вне себя от ужаса, ухарь влез на трубу и сиганул вниз, в дымоход. Потом он летел и летел, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, пока, наконец, движение не прекратилось. И он понял, что прочно застрял в трубе. Труба была настолько узкой, что плотно охватывала ухаря со всех сторон, его руки были вытянуты по швам и прижаты к бокам, а ноги беспомощно болтались в воздухе, как будто его проглотило чудовище. Ухарь позвал на помощь, но крика его никто не услышал. Он долго ёрзал в полной темноте, но освободиться не мог, и, выбившись из сил, задремал.

А потом ухарь услышал разговор тараканов внизу, в камине:

– Шура, не шурши. Не мешай шпать.

– Шам не шурши! Я не шуршу, это ты шуршишь, Шавелий.

– Не шмеши, Шура. Я шам шлышал шорох и шебуршание ш твоей штороны.

– Шавелий, ты ошибаешься. Я не шуршал нишколько, это ты шуршал. Ты шам и шуршал.

– Шура, не шамкай.

– Шавелий, ты шлишком шамоуверен. Шам «шур-шур», «шур-шур», а на меня шваливаешь.

– Ушпокойся, Шура. Не шводи ш ума швоим шумом. Школько мошно? Шпи.

Так они шуршали час за часом, и Вилли удалось заснуть лишь под утро. Зато потом он проспал без просыпа несколько суток подряд – в трубе время тянулось даже медленнее, чем на уроках Матемачихи. Ухарю снилось, что когда он проснётся, его обязательно спасут.

Но что, если он ошибался?

 

Глава 10. Кочка Могучка

Бяка Аля убежала от злыдней в магазине бякобуков, и теперь шла прочь от Мечтайбурга в сторону Башни-На-Круче.

Солнце пригревало, при полном безветрии Чёрные Холмы окутала духота. Птицы смолкли – прилегли отдохнуть после обеда, а мухи наоборот, зажужжали пуще прежнего.

«Добро пож-жаловать!» – наперебой приветствовали мухи бяку Алю. Мухи с Холмов никогда прежде не видели бяк, и им не терпелось познакомиться с невиданным доселе пушистым существом, чтобы поделиться жизненным опытом – рассказать, на чём они сидели и что ели. Но бяке их истории были неинтересны, поэтому она отмахивалась от мух чем могла – и хвостом, и лапами, и пучками травы. Мухи не обижались, а жужжали только навязчивее.

Бяка шагала без устали то по широкой гравиевой дороге, то по узким тропам и заросшим тропинкам. Замок, расположенный высоко на склоне горы, был отличным ориентиром, и, казалось, до него рукой подать. Но солнце спускалось по небосклону ниже и ниже, а замок нисколько не приближался. Аля ускорила шаг. Она петляла и перескакивала с тропы на тропу, чтобы сократить путь, пока не сообразила, что ходит по кругу вокруг Мечтайбурга. А замок остаётся в стороне, будто чья-то рука старательно отводит её от нужного пути, толкает на ложную тропу. Тут попахивало колдовством. Солнце уже скрылось за холмами, и бяка впервые подумала о том, что придётся ночевать прямо на лугу или на обочине дороги. Когда поблизости нет ни норы, ни дупла, ни друзей, ничего другого не остаётся, как лечь, положить лапу под голову и забыться сном, полным кошмаров.

Вскоре возле дороги бяка увидела симпатичную, яркую скамейку, будто недавно окрашенную зелёной краской. Она потрогала краску пальцем – вроде, не липнет. Бяка присела на скамейку и пригорюнилась, что случалось с ней крайне редко. Ужасно хотелось есть: утром Аля плотно позавтракала – в Школе Лесной Магии кормили отлично, каждый ученик получал еду по своему вкусу – кто картошку с морковкой, кто варёных червяков, а кто жареную паутину.

Но потом, в течение целого дня, у Али, что называется, маковой росинки во рту не было. Иногда ей попадались вдоль дороги кусты со спелыми ягодами и мясистые, аппетитные грибы, а один раз она видела даже яблоню со спелыми яблоками, и это несмотря на то, что грибы, ягоды и фрукты поспевают только летом и осенью, а сейчас шёл май. Но бяка мужественно терпела голод – помнила уроки Лешего о том, что на Холмах нельзя есть ни листьев, ни цветов, ни ягод – всё может быть отравлено магией. Она полагала, что вот-вот дойдёт до замка, а там уж наверняка найдётся что-нибудь съедобное для маленькой бяки.

Аля отдохнула на скамейке и захотела встать, чтобы продолжить путь, но не тут-то было. Она свободно шевелила руками, ногами, хвостом и даже ушами, но вот встать никак не получалось: её как будто магнитом притягивало к скамейке.

После очередной неуклюжей попытки подняться Аля услышала чьи-то шаги по гравию. А потом послышались голоса, глухие и неуверенные, шелестящие, словно шёпот. Голоса приближались, и, наконец, из-за поворота показалась толпа низкорослых худеньких существ с рюкзаками на спинах. Они пели строевую песню, в которой Аля без труда узнала «Марш задохликов»:

Невзрачные существа почти ничем не отличались друг от друга, их гладкая шерсть различных оттенков серого тускло поблёскивала на солнце. Существа жались друг к другу и тряслись, замыкающие с опаской озирались, не гонится ли кто за ними. Во главе тесно сгрудившейся толпы вышагивал предводитель в тёмных магических очках «антистрах». Без сомнения, это был Лем, давний приятель Али.

– Задохлики! – закричала Аля, захлёбываясь от счастья, и подалась вперёд, чтобы кинуться на шею существу в очках, но не смогла отлипнуть от скамьи, как будто её приклеили.

– Аля! – Лем снял очки и отдал их задохлику Бояке, а тот немедленно напялил их на плоский нос. Лем оглядел бяку глазами цвета тумана и заключил её в вялые объятия, но лицо его оставалось бесстрастным.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Да вот, сижу, отдыхаю, наслаждаюсь природой, – Аля замялась. – Только почему-то встать не могу. Устала, наверное.

Лем оглядел скамейку под Алей, и хвостик его задрожал.

– Тебе повезло, что ты нас встретила, – сказал он.

Аля навострила уши.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что ты угодила в ловушку. Эта ловушка называется «свежеокрашенная скамейка» – садишься на неё и прилипаешь навсегда. Здесь, в лабиринте, полно ловушек. С липкой скамейки одному не встать, силёнок не хватит. Но все вместе мы сможем тебя вытащить.

– Эй, ребята, помогите! – скомандовал Лем задохликам.

Он взял Алю за обе лапы, задохлик Бояка обхватил щуплую талию Лема, а остальные схватились за Бояку и, пыхтя, начали тянуть. Колдовская сила крепко удерживала Алю на скамейке, но в конце концов, собрав в кулачки всю свою мощь, задохлики перетянули Алю к себе и дружной толпой вместе с ней повалились на траву.

Когда радость улеглась, задохлики сели в кружок, развязали рюкзаки и углубились в изучение содержимого.

Аля и Лем присели на бревно неподалёку.

– Куда направляешься? – деловито спросил Лем у бяки.

– В Башню-На-Круче.

– Ух ты! Договорилась с самим Мобиусом? Он тебя примет? – в голосе Лема прозвучало сомнение.

– Мм… Конечно, примет! Так и сказал: «Приходи, Аля, я тебя приму», – соврала бяка.

– Странно, – протянул Лем. – А нам, задохликам, Мобиус отказал. Он отказал нам во встрече восемьдесят четыре раза. Ну и ладно, подумаешь! Не очень-то и хотелось. – Лем опустил голову, выдавая горькую обиду каждой клеточкой своего тщедушного тела.

Аля поспешила перейти на другую тему.

– Как же я рада тебя видеть! – воскликнула она. – Где вы пропадали целый год? Помнишь, вы мечтали стать смелыми. Вам это удалось?

– Мы путешествовали, – уклончиво ответил Лем. – Мы объездили много стран, и даже побывали в человеческих городах. Многое узнали, поняли и выучили.

– Ну а страх-то, страх-то свой победили?

Лем промолчал, но задохлик Нытик, сидевший поблизости, пропищал вместо него:

– Не совсем. Мы пришли к выводу, что только колдовство способно избавить нас от страха. Потому-то мы и хотели попасть на приём к Мобиусу. А он возьми и откажи нам… 84 раза. Ну, ничего, теперь мы разработали другой план: мы идём на кочку Могучку!

– А что такое кочка Могучка? – с любопытством спросила Аля.

– Как, ты не знаешь? – удивился Лем. – Ты не читала путеводитель по Холмам?

Бяка отрицательно покачала головой.

– Разве можно отправляться в чужую страну, не изучив путеводитель? – Лем укоризненно покачал головой. – Как опрометчиво! В незнакомом месте путник подвергается кошмарному риску.

С этими словами Лем достал из рюкзака круглую плоскую жестяную коробку, похожую на банку из-под леденцов, и открыл её. Коробка была внутри пустая. Но тут Лем поводил указательным пальцем по блестящему дну, и бяка увидела на дне картинку. Появилось изображение природы, Аля узнала пейзажи Бякандии, а затем и знакомые уже места на Чёрных Холмах. «Вас приветствует колдопутеводитель!» – произнёс приятный добродушный голос. – Желаете посетить Чёрные Холмы? Добро пожаловать! Коренное население страны – злыдни. В стране девять холмов, пять городов и восемнадцать посёлков. Столица Чёрных Холмов – город Мечтайбург с населением 200 злыдней. Флора и фауна страны мало изучена. Вокруг Мечтайбурга создан магический лабиринт, несущий опасность одиноким туристам. Лабиринт состоит из 64 дорог, 128 троп и 256 тропинок. Внутри спрятано 300 смертельно опасных ловушек.

Бяка увидела изображения ловушек – это были те самые заманчивые предметы, на которые она обратила внимание по пути – кусты со спелыми ягодами, яблоня, грибы и скамейка.

Но были там ещё и кошельки, что лежали посреди дороги, и парящие воздушные шары, взявшись за нитки которых можно улететь в Аэрарию, и многое другое. Лем легонько тюкнул пальцем по картинке с ловушками, и та пропала – снова проступило обычное дно жестяной коробки.

– Вот такие дела. Все, кто попал в лабиринт Мечтайбурга, блуждают по кругу, а выбраться не могут, – сказал Лем. – А уж если угодили в ловушки, то там и остаются.

– Путники погибают от голода и жажды? – ужаснулась Аля.

Лем засмеялся.

– Нет, конечно! Вернуться в Мечтайбург проще простого, надо только захотеть. Прими решение, что хватит с тебя приключений, ты сыт ими по горло и хочешь вернуться, и тогда сразу найдёшь дорогу назад. Ну а в Мечтайбурге горемыку путешественника посадят на первый же трамвай и отправят восвояси. Злыдни не любят чужаков – они тщательно охраняют свои тайны.

– Не так уж и тщательно, – Аля хихикнула, вспомнив про Вика Зельдина, который разболтал ей по секрету анатомию злыдней.

Лем спрятал колдопутеводитель в рюкзак и достал оттуда пластиковый контейнер, на вид не менее загадочный.

– Что это? – изнывая от любопытства, спросила Аля.

– О, это самое замечательное изобретение на свете, – сказал Лем, вытаскивая что-то из контейнера. – Мы добыли его в человеческом городе. Называется «бутерброд».

– Ого! Как вкусно пахнет! Никогда ничего подобного не видела… – Бяка осторожно потрогала вещицу.

Бутерброд был мягким снизу, он как будто состоял из нескольких слоёв, а верхняя его часть слегка прилипала к пальцу.

– В вещи под названием бутерброд слились воедино три главных изобретения человечества: хлеб, масло и сыр, – поучительным тоном произнёс Лем. – Чтобы произвести бутерброд, людям необходимы зерно, вода, огонь, корова, много времени и мощная магия. Это чрезвычайно сложный процесс, поверь.

– А для чего нужен бутерброд? – поинтересовалась Аля.

– Он заряжает энергией на целых полдня. Бери, ешь, – Лем протянул бутерброд Але. Потом задохлик достал из рюкзака большую бутыль, но вода в ней бултыхалась лишь на донышке.

– А это живая вода, мы набрали её в стране Водонии. Жаль, только два глотка осталось, но ничего, до кочки Могучки дотянем. Один – тебе, один – мне, по-честному.

– А что за кочка такая? И почему она Могучка? – спросила Аля с набитым ртом.

– Так называется холм, на котором исполняются желания, – сказал Лем. – Кочка Могучка вершит судьбы и творит настоящие чудеса, но у неё есть единственный недостаток…

– Простите, что вмешиваюсь, – к Лему подошёл задохлик Бояка в очках «антистрах». – Не хочу вам мешать, но нам пора идти. Скоро ночь, наши очень боятся. Надо дойти до кочки Могучки, пока у парней от страха не началась икота.

– Да, ты прав, – сказал Лем. – Выступаем немедленно.

Он встал, и вслед за предводителем поднялись на ноги остальные члены отряда. Бяка заметила, что почти все они дрожат и жмутся друг к дружке.

– Бояка, включай колдонавигатор и иди первым! – приказал Лем. – А мы с Алей будем замыкать шествие – прикрывать с тыла.

И толпа задохликов двинулась вперёд под бесстрастный голос колдонавигатора. Он сообщал:

– До кочки Могучки две тысячи шагов задохлика. На следующем перекрёстке поверните направо, а затем восемь раз налево. Когда увидите болото, остановитесь и ждите указаний.

Некоторое время они шли молча, а потом Аля спросила Лема:

– Но как же вам удаётся преодолеть притяжение лабиринта? Почему вас не удерживает его магия?

На что Лем ответил:

– Каждый из нас по отдельности просто слабый задохлик. Но вместе мы – сила. Мы собираем воедино наши души, стремления, мечты. И тогда никто не может нас победить, и даже колдовство нам нипочём!

– Смотрите, смотрите, болото! – крикнул Бояка.

Впереди, под горой, раскинулась просторная заболоченная низина, а посреди неё вздымался небольшой холм. И – о – чудо! Небо над холмом переливалось всеми цветами радуги. На болото уже опускались сумерки, но сияние вокруг холма освещало его днём и ночью.

– Кочка Могучка! – радостно закричали задохлики. – Ура! Мы нашли её! Теперь наши желания исполнятся!

– И вы в это верите? В то, что желания сбудутся? – с сомнением спросила Аля у Лема. – Что-то я здесь никого кроме нас не вижу. Неужели совсем никто больше не хочет исполнить свои желания?

– Кочка Могучка обязательно всё исполнит, – сказал Лем, подумав. – Но у неё есть один единственный недостаток…

Его тихий голос потонул в криках задохликов:

– Кто пойдёт первым? Кому невтерпёж?

– Давайте по справедливости: пусть идёт самый маленький и трусливый, ему это нужнее, – распорядился Лем и подтолкнул малыша Слабика – тот, дрожа и пригибаясь, заскакал вперёд с кочки на кочку. Затем он залез на холм, вытянулся в струну, поднял руки над головой и сложил ладонями вместе. Он стоял так не больше минуты, шевеля губами, и вдруг… стал меняться. На глазах у всех задохлик вырос в три раза, а мускулы забугрились на его руках и ногах. Теперь это был не задохлик, а великан и спортсмен – чемпион мира по боксу и тяжёлой атлетике.

– Свершилось! Теперь я сильный! Отныне страх не для меня! – басом проревел Слабик, спрыгнул с холма и в два прыжка вернулся к собратьям.

– Чур, теперь я! – бяка Аля ринулась на кочку Могучку, пока её никто не опередил. Она вскарабкалась на холм, встала ровно, вытянула руки кверху и соединила ладони.

– Хочу оказаться в Башне-На-Круче! – тихо, но уверенно произнесла она.

Прошла долгая минута, но ничего не случилось.

– Я так и знала, ничего не происходит, желание не исполняется! – закричала она в отчаянии.

Лем сразу же отозвался:

– Могучка исполняет все желания, но у неё есть один недостаток…

– Да говори же ты, наконец, что за недостаток! – завопила Аля.

– Недостаток в том, что желания исполняются неизвестно когда. Желание может исполниться в ту же секунду, а может и через год. Или через десять, или через тысячу лет. Кому как повезёт.

Тут у Али закружилась голова, её замотало, завертело, тело стало невесомым как пушинка.

– Кажется, исполняется! – из последних сил крикнула она.

– Это только начало! – отозвался Лем. – Желание может начать исполняться сейчас, а завершиться в следующем веке.

Мысли Али путались. Бяка с ужасом подумала о перспективе оказаться в Башне-На-Круче через сто лет, когда это будет уже совсем ненужно – когда муравей Сюсьтик улетит с Земли и превратится в самостоятельную планету с разумным населением.

Откуда-то издалека, сопровождаемый визгом сирены, прозвучал истеричный голос колдонавигатора:

– Если вы сейчас смотрите на болото, значит, вы видите кочку Могучку. Не подходите к ней ни в коем случае! Держитесь от неё подальше и не загадывайте желания, если вам жизнь дорога!

Бяка Аля полетела в бездонный водоворот, а вдогонку ей неслись слова Лема о том, что кочка Могучка скорее всего безопасна, но сам он не проверял, так написано в путеводителе, и пусть Аля не обижается на него в случае чего, потому что он хотел как лучше.

 

Глава 11. Дороти Розалинда Гомес Агрипуло

Белый злыдень Мобиус был выдающимся волшебником, и неудивительно, что сам Президент Чёрных Холмов по имени Офталамус назначил его на должность министра магии. Именно Мобиус учредил Школу Юных Злыдней и по сей день являлся её почётным ректором – это он приказал повесить над ШЮЗ громадный баннер со словами «Нет сильнее магии, чем точные науки».

Ни кто иной как Мобиус изобрёл бякобук, открыл в Бякандии универмаг «Магия для всех» и заложил первый камень при строительстве Мечтайбурга. И в то же самое время именно Мобиус лучше всех на свете знал о том, что магии на планете Земля не существует. Он любил повторять: «магия» и «колдовство» на самом деле лишь красивые слова, тогда как любое событие подчиняется законам природы – физики, химии и математики. Магией считают то, что не могут объяснить». Сам-то Мобиус мог объяснить почти всё: он просто брал в руку гусиное перо и выводил в тетради длиннющую череду формул, в конце которых неизменно ставил буквы ч. т. д. ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ ДОКАЗАТЬ. Для решения любой, даже самой сложной задачи, он не нуждался ни в шпаргалках, ни в калькуляторе – всё необходимое находилось в его голове: знания и мозг острее бритвы.

Жители Чёрных Холмов веками судачили о том, что настоящая, необъяснимая и древняя магия существует лишь в Тридесятом Царстве, и министр магии Мобиус тоже в это верил. В Царстве действуют иные энергии и живёт иная материя, а значит, всё, с чем можно столкнуться там, и есть волшебство. Вот только где оно, Тридесятое Царство? Мобиус отдал бы полжизни за возможность попасть в Царство или хоть как-то прикоснуться к нему, неизведанному. На Земле для Мобиуса секретов не было.

Мобиус говорил своим ученикам: «Движение – это жизнь, а жизнь – это движение. Летайте, ходите, ползайте, думайте, учитесь. Не стойте на месте, если не хотите отстать».

Министр магии изучил и зверей, и людей, и существ. Он объездил много стран, обитаемых существами: Бякандию, Трутландию, Водонию, Подземию и Аэрарию. Посещал он и страны, где живут люди, ведь обитали они все: и люди, и существа, на одной планете – в лесах, полях и горах, вдоль рек и морей, в воде, под землёй и в небе. Начав изучение земной науки, Мобиус зачитал до дыр труды древних философов – Платона и Аристотеля, но по-настоящему перевернул его жизнь учёный Исаак Ньютон.

И когда среди злыдней пошла мода подражать людям в одежде, министр магии захотел стать похожим на Ньютона даже внешне. Мобиус облачился в камзол, повязал на худую шею платок по старинной людской моде, а лысую голову украсил париком с кудрями до середины спины. Туфли на каблуках поначалу мешали министру при ходьбе, но потом он привык. Отныне Мобиус писал при помощи гусиного пера и чернил, а дом построил себе по образу и подобию человеческого замка.

Так он и жил в неприступном замке на склоне горы, ежечасно посвящая себя науке, в заботах о злыднях и Чёрных Холмах, с мечтами о Тридесятом Царстве. Спокойно жил до тех пор, пока поздним майским вечером не раздался стук в его дверь.

Мобиус отложил незаконченную статью о левитации для младших школьников и двинулся сквозь длинную череду комнат, а затем по лестнице вниз, открывать. Было уже совсем темно, а в замке обитало несколько привидений, но Мобиус не боялся их по трём причинам. Во-первых, он создал их сам. Во-вторых, он, как и все злыдни, видел в темноте ничуть не хуже, чем при дневном свете. Ну, а в-третьих, он знал, что привидения не могут причинить вреда, так как у них нет ни ног, чтобы догнать, ни рук, чтобы схватить. Они способны лишь стонать да греметь цепями, а это неопасно. Мобиуса волновал другой вопрос: кто отважился побеспокоить среди ночи министра магии. На то должна быть серьёзная причина, но какая? Мобиус недоумевал, скользя войлочными тапками по стоптанным ступеням лестницы.

Пламя свечи в его руках дрожало и трепыхалось – огонь предназначался не для него самого – у него-то со зрением проблем не было, а для существа, которое вот-вот войдёт в дом и растеряется в непроглядной тьме. Наконец загромыхали засовы, заскрипели ржавые петли, Мобиус медленно откатил тяжёлую дверь в сторону и уставился зорким взглядом на нечто, предположительно стоящее на пороге. Но на пороге ничего не было, кроме пустоты. И тут раздался громкий стук в окно на втором этаже. Мобиус был озадачен. Он не спеша запер дверь на все засовы, и на этот раз наверх он уже полетел по воздуху, лишний раз проверяя на практике свою новую статью о левитации для младших школьников. Распахнув окно, министр магии снова никого не увидел, после чего послышались гулкие шаги по крыше, затем грохот на чердаке, в погребе, и снова стук во входную дверь. Мобиуса посетила догадка, что это проделки его юных учеников, только-только освоивших основы механики.

– А ну, хватит шалить! – крикнул Мобиус, а эхо подхватило:

– Ить-ить-ить!

В окно заглянула яркая луна. Булькая и поругиваясь, Мобиус вернулся за письменный стол, взял в руки перо и вдруг позеленел от неожиданности: под потолком кабинета висело чёрное и лохматое существо.

– Привет! Я Дороти Розалинда Гомес Агрипуло, – произнесло чудовище низким, вкрадчивым голосом. – Для тебя просто Дора.

– Добрый вечер, – вежливо ответил Мобиус. – Чем обязан столь позднему визиту? Разве вы записаны ко мне на приём?

Существо фыркнуло:

– Ещё чего!

Мобиус поднялся из-за стола, оторвался от земли и сложил в воздухе ноги в позе лотоса. Потом он медленно подлетел к существу под потолком и завис на его уровне, чтобы рассмотреть лучше.

– Летать очень легко, – произнёс он после долгого молчания. – Нужно только хорошенько разогнаться или энергетически разогреться. Каждая клеточка тела разгоняется настолько сильно, что масса тела изменяется. Таким образом, существо становится легче воздуха и может воспарить. Не правда ли?

Дора хрипло захохотала.

– Пожалуй, в твоём случае это так, – ответила она. – Но только не для меня. Мой полёт – это магия. Абсолютная, чистейшая магия.

– Магия? – переспросил Мобиус. – Ты взрослая и веришь в магию?

– Я только что прибыла из Тридесятого Царства, – довольно грубо ответила Дора. – И хватит мне голову морочить, профессор.

Мобиус ущипнул себя за руку: происходящее казалось ему нереальным – с ним, министром магии, много лет никто так вызывающе не разговаривал. Существо перед ним было толстым, немолодым и неопрятным. Иссиня-чёрная шерсть с седыми прядями где-то слиплась, где-то свалялась, а кисточка на длинном хвосте была седой. Зато на пальцах с острыми когтями блестели драгоценные камни – рубины и изумруды.

– Ты – бяка? – спросил он у Доры. И та неохотно ответила, обведя его взглядом из-под тяжёлых, нависших век:

– Допустим, и что?

– Ты побывала в Тридесятом Царстве? – с недоверием спросил Мобиус.

– Я жила там целый год и вернулась только из-за тебя.

– Из-за меня? Но откуда ты меня знаешь?

– В Царстве известно всё про всех. Я навела справки. Ты тот, кто мне нужен, а я нужна тебе.

– Зачем? – Мобиус пошатнулся.

– Я хочу подарить тебе колдовскую книгу, в ней собраны ритуалы, заклинания и рецепты зелий Тридесятого Царства на все случаи жизни.

Услышав слова, о которых он так долго мечтал, Мобиус утратил самоконтроль на мгновение, но этого оказалось достаточно. Тело министра магии мигом обрело нормальный вес, и он камнем упал на пол с большой высоты. Мобиус приземлился как кошка – на четыре конечности, к тому же спружинил при посадке так, что почти не ударился. Но роскошный кудрявый парик слетел с головы, камзол распахнулся, он потерял тапок и вообще, угодил в крайне нелепое положение, чем был сильно смущён.

Красный точно варёный рак, Мобиус валялся на полу, пока Дора заливалась хриплым хохотом, зависая под потолком:

– Ну что теперь скажешь, профессор? Что надёжнее – магия или наука?

Затем бяка спикировала вниз и встала рядом со злыднем, потиравшим колено. В её руках из воздуха появилась толстая книга в изрядно потрёпанном кожаном переплёте.

– Вот, профессор, держи колдовскую книгу Тридесятого Царства, – бяка протянула книгу Мобиусу.

– Я не могу её принять, это слишком ценный подарок, – борясь с собой, проговорил министр.

– А это и не подарок, – сказала Дора, сверля его недобрыми глазами из-под белёсых ресниц. – Ты отработаешь каждый магический рецепт до последнего словечка.

– Но как? Что я могу сделать? – Мобиус развёл руками.

– Сваришь кое-какие зелья из этой книги. Те, что я прикажу. Кроме того, я погощу у тебя в Башне-На-Круче несколько дней – на Холмах мне негде переночевать. Невысокая цена за древнюю магию Тридесятого Царства, ты не находишь?

Мобиус задумался: владеть колдовской книгой ему хотелось больше всего на свете. «Может, и не будет большой беды, если я приготовлю снадобья? – уговаривал себя министр. В конце концов, я учёный, естествоиспытатель, и сам сэр Исаак Ньютон ни за что не упустил бы такого шанса».

– Мне надо подумать, – уклончиво ответил Мобиус, хотя душа его рвалась и кричала: «Да, да, да! Я согласен!»

– Думай быстрее, пока я не предложила книгу кому-нибудь другому, – проворчала Дора. – От желающих отбоя не будет. А утром я снова приду к тебе. Где тут комната для гостей?

Не дожидаясь ответа хозяина, Дора вышла в коридор. Она помахивала хвостом с видом победительницы, и Мобиус был уверен в том, что комнату для гостей она найдёт и без его помощи: в кромешной тьме эта старая бяка видела превосходно.

Мобиус натянул на лысую голову упавший парик, поправил камзол и уселся за письменный стол. Вопросы роились в голове как пчёлы, и он записал их в столбик на листе бумаги:

• Кто эта бяка?

• Каково её настоящее имя?

• Должен ли я сообщить Офталамусу о странном ночном визите?

• Принять ли колдовскую книгу на условиях Доры?

• Что она задумала?

Но вскоре министр магии заставил себя прекратить бессмысленные раздумья: каждый час, посвящённый не науке, он считал потерянным.

– Статья о левитации для младших школьников будет готова к восходу солнца, – твёрдо пообещал себе злыдень.

Он никогда не спал.

 

Глава 12. Бедовый отвар

Когда горизонт на западе окрасился в багряные тона, статья о левитации была закончена. Мобиус подошёл к окну, чтобы посмотреть, как восходит солнце – каждый день вот уже много лет подряд любовался он рассветом и не ведал зрелища прекраснее. Для наблюдения за природой он использовал как правило третий глаз – тот, что находился у него на макушке, как и у всех злыдней. Третьим глазом он мог рассматривать предметы не хуже, чем в подзорную трубу. Бякандия раскинулась в низине под горой как на ладони – Мобиус переводил взгляд с дома Лешего на норы и шалаши существ, видел он и Волшебное озеро, и загон Рохлей. Всё было как всегда, и лишь один объект вызывал его недоумение: несколько дней назад в Трутландии, на Поляне Весёлого Жоржика, появилось гигантское насекомое, похожее на живого муравья.

Мобиус отвёл от муравья глаз и постарался занять разум более насущной проблемой, а именно бякой, бесцеремонно вторгшейся ночью в его владения. Он подозревал, что имя Дороти Розалинда Гомес Агрипуло – вымышленное. Но с какой целью старая бяка пришла на Чёрные Холмы, это ему предстояло выяснить.

Мобиус вернулся за письменный стол, взял перо и лист бумаги и по памяти нарисовал портрет ночной гостьи. Получилось один в один. Напротив письменного стола половину поверхности стены занимал бякобук, незаметный в выключенном состоянии – поверхность экрана сливалась со стеной. Сейчас бякобук был включён, и стена будто проваливалась вглубь, открывая путь в другой, более яркий, волшебный мир. На экране плавно менялись пейзажи Бякандии и Чёрных Холмов, иногда в кадр попадали и существа – они улыбались и подавали знаки, что всё, мол, у них замечательно, они счастливы и полны сил.

Мобиус ввёл полное имя Доры в поисковую систему бякобука, но, как он и предполагал, существа с таким именем в Бякандии не нашлось. Зато портрет ночной гостьи как две капли воды напоминал бывшую Верховную бяку Бякандии. Она была Верховной до прошлого лета, пока не пропала без вести одновременно со своим помощником, Старым Пнём. Вместе с ними исчез тогда и Главнокомандующий Бякандии генерал Дрындель, и с тех пор от них не было ни слуху ни духу. До своего исчезновения Верховная бяка правила так долго, что никто в Бякандии не помнил ни предыдущего правителя, ни имени царицы. Все называли её просто Верховной. Жестокая и деспотичная, она угнетала своих подданных и использовала богатства Бякандии для личного обогащения. Ходили слухи, что в её пещере хранятся целые горы бриллиантов, рубинов, изумрудов и золотых монет. А ещё говорили, что в пещере полно узников – тех, кто открыто выступал против её власти.

Белый цвет кожи Мобиуса поменялся на синий то ли от холода, то ли от волнения, и Мобиус даже подумал, не развести ли огонь в камине, чтобы согреться и вновь побелеть. Ночью из камина доносились какие-то странные звуки – то ли уханье, то ли храп. У Мобиуса даже промелькнула мысль, что, возможно, в трубе сидит ухарь, но он отмёл это предположение как фантастическое и нелепое: разве может ухарь попасть в дымоход? Ерунда какая-то. И всё-таки разводить огонь он не стал, поскольку времени оставалось в обрез: нужно было разработать план действий. Он не мог допустить, чтобы существа с недобрыми помыслами разгуливали по его стране как у себя дома, с колдовскими книгами под мышкой. «Надо выманить у неё книгу, – думал министр. – Магия в руках зла – оружие опасное, способное убить всё живое на земном шаре, если не встретит отпора». И Мобиус решил остановить Верховную во что бы то ни стало, даже если поначалу ему придётся выполнить её требования.

Едва он выключил бякобук, как Верховная материализовалась из воздуха посреди комнаты. Она зевала, потягивалась и почёсывалась – скорей всего, в её густой косматой шерсти жили блохи.

Мобиус уставился на Верховную с нескрываемым испугом.

– Уже, небось, догадался, кто я такая на самом деле? Что ж… глупо скрывать своё настоящее имя, всё равно рано или поздно все его узнают. Ладно, тащи бумагу и ручку, – нагло потребовала бяка.

Вскоре между бякой и Мобиусом был подписан договор о сотрудничестве.

Фразу о пиявках внесла Верховная – у Мобиуса не было никакого желания превращаться в пиявку, более того, он и выполнять-то договор не собирался, а помышлял лишь о том, как бы обмануть эту злую и вредную бяку.

Мимо пробегал по своим делам таракан Савелий, его-то и попросили стать свидетелем – он окунул усы в чернильницу и изобразил под договором на листе такую сложную подпись, что повторить её не смог бы никто на свете, даже сам Савелий.

Мобиус аккуратно сложил листок с договором вчетверо и спрятал в карман камзола.

Итак, договор вступил в законную силу. Чего бы только не отдал Мобиус, чтобы не выполнять его условий! Но как иначе отобрать у Верховной колдовскую книгу? Мобиус чувствовал, что справиться со злой колдуньей в честном поединке он не сумеет. Пусть точные науки и побеждали на Земле, но магия Тридесятого Царства являлась для Мобиуса тем необъяснимым, непознанным чудом, тягаться с которым не стоило и начинать.

А Верховная потешалась и хохотала, видя его терзания:

– Не бойся, Мобиус, дождь из лягушек – это шутка. Мы наколдуем его для забавы – пусть существа поверят в наши силы и по норам попрячутся. А уж затем ты сваришь бедовый отвар. Я бы сварила и без тебя, но у меня нет ни большого чана, ни нужных трав для зелья, да и с рецептами в одиночку сложно разобраться – мне позарез нужен сообразительный помощник.

Вот так случилось, что министр магии Чёрных Холмов Мобиус начал сотрудничать со злой колдуньей, не сообщив об этом никому, даже самому Президенту Чёрных Холмов Офталамусу.

Сначала Мобиус сотворил дождь из лягушек – тот самый дождь, под который попала Аля, и тот самый, брызги которого угодили Вилли в нору. Это был первый опыт Мобиуса в тридесятой магии, и удался он «на троечку». Верховной бяке дождь показался чересчур редким, а лягушки – мелкими. Она-то мечтала о настоящем тропическом ливне, чтобы напугать существ до полусмерти. Испытав разочарование, Верховная возложила все надежды на бедовый отвар: в колдовской книге говорилось, что тот, кто отведает бедового отвара, становится грустным, вялым и теряет интерес к жизни. Такое существо легко покорить, оно не станет бороться за свободу – бери его голыми руками и подчиняй своей воле. Чтобы накормить всю Бякандию, Верховной требовалось десять бочек бедового отвара, но для начала она поручила Мобиусу сварить чуть-чуть, на пробу.

Министр магии долго готовился, прежде чем приступить к делу. Он нашёл в подвале замка чугунный котелок и не без труда добыл необходимые для зелья ингредиенты.

Список на мятой бумажке вручила ему Верховная.

Труднее всего было заставить ёжика плакать – пришлось рассказать ему два десятка историй с печальным концом. Но вот, наконец, последняя ежиная слеза упала в графин, и осталось только провести магический ритуал.

Был вечер, солнце уже скрылось и полная луна осветила небосвод – настало лучшее время для колдовства. Мобиус накрыл стол красной скатертью, всыпал в котелок прошлогодний снег, закрепил котелок над лабораторной спиртовкой и запалил фитиль. Когда пламя лизнуло дно котелка и снег растаял, он добавил остальные компоненты, зажёг свечу, достал книгу и приступил к магии.

Лишь дочитав абракадабру заклинаний как можно более выразительно, Мобиус перевёл дух. Зелье в котле бурлило, пенилось и источало противный запах, а капли, падающие на скатерть, прожигали в ней дыры.

«Отвар практически готов, – подумал Мобиус. – Завтра утром я отдам его злой колдунье, и та учинит много злых дел с его помощью. Верховная бяка отравит жителей Бякандии, а кого-то, возможно, даже убьёт».

И вдруг он ясно осознал, что не желает участвовать в этом злодействе. Не в его правилах приносить несчастья, поэтому он не станет помогать Верховной. Он учёный, а не чёрный маг! Самое время уничтожить отвар, пока тот не натворил бед.

Министр магии полистал ветхие страницы книги, нашёл главу с текстами оборотных заговоров и громко прочитал самый сильный из них:

– Инвертус-поворотус! Обрато-обрато-обрато! Бедовый отвар, превратись в компот радости!

Мобиус ждал, что в ту же минуту жидкость прекратит бурлить и заблагоухает розами, но этого не произошло. Отвар кипел, как и прежде, комнату наполняли чад и смрад.

– Инвертус-поворотус! Обрато-обрато-обрато! – повторил злыдень.

И вновь ничего не случилось. Мобиус схватился за голову. Не может быть! Почему заклинание не действует? А что, если оно всё-таки подействовало? Как проверить?

Но тут на бортик чаши присела большая муха, сделала глоток и тут же утопилась в отваре от горя и грусти: бедовый отвар по-прежнему оставался бедовым.

«Наверное, нужно громче читать заклинания», – подумал Мобиус и закричал на весь замок:

– Инвертус-поворотус! Обрато-обрато-обрато! Бедовый отвар, превратись в компот радости!

Эхо разносило по коридорам его клокочущий голос, пока вдруг непонятно откуда не повеяло леденящим холодом. Пламя свечи заколыхалось, а потом темнота взорвалась светом десяти солнц. Посреди комнаты между полом и потолком возникла Верховная. Она будто веселилась, что-то забавляло её настолько, что бяка с трудом говорила, давясь смехом.

– Ну что, Мобиус, твой оборотный заговор не действует? Не волнуйся, он подействует, но не сразу. Бедовый отвар превратится в компот радости в первый день растущей луны.

Министр пожелтел от ужаса, ведь его планы были разгаданы. Верховная, смеясь, ткнула в него крючковатым пальцем:

– Задумал меня предать? Я ничего не имею против предательства, но только если предаю сама, а вот когда меня предают – терпеть не могу. Придётся превратить тебя в речную пиявку. Ужасно жаль, что так получилось, мы могли бы славно сработаться.

Мобиус пришёл в себя и запротестовал:

– Не делай этого, давай сядем и всё спокойно обсудим!

Наигранно весёлое лицо Верховной мертвецки побледнело и исказилось ненавистью. Бяка неожиданно спикировала к котелку с отваром и опрокинула его одним махом. Жидкость с шипением вытекла на скатерть и полилась на пол, образуя лужу.

– Подлец! Не о чем тут говорить! А я-то чуть не доверила тебе рабский суп! Ты даже не представляешь, какую честь я тебе оказала. Одна тарелка рабского супа, и существо подчиняется колдуну навсегда – ходит за ним, смотрит щенячьими глазами и умоляет дать ещё немножечко супа, бесприкословно исполняет прихоти своего хозяина. Ну, ничего, я и без твоей помощи завоюю весь мир и сделаю всех своими рабами!

Из дымохода послышался странный шум, храп и уханье.

– Кто там? – закричал Мобиус с надеждой на спасение.

– Это уже неважно, – с усмешкой отозвалась колдунья. – Слишком поздно, никто уже не в силах меня остановить!

Шерсть бяки ощетинилась, с кончиков волос срывались искры и выстреливали в разные стороны, подобно бенгальским огням. Она на лету подхватила со стола колдовскую книгу.

– Я хотела превратить тебя в пиявку, но это слишком лёгкое для тебя наказание. Пиявки умеют плавать и радоваться жизни. Лучше я превращу тебя в неподвижную статую, белую и холодную. Ты останешься зрячим, но безмолвным! Ты не сможешь даже согнать паука, вьющего на тебе паутину, и уже никогда не увидишь ничего нового.

Колдунья захохотала, радуясь своей удачной выдумке.

Мобиус побежал к окну, но Верховная его опередила:

– Застынь! – прогремела она.

Министр магии, чуть пригнувшись, застыл на месте как вкопанный. Одна его нога повисла в воздухе, согнутая в колене, другая замерла на полу, чуть позади. Тело намертво сковали мраморные оковы, и лишь чёрные глаза вращались в глазницах, полные безысходного ужаса.

– Расколдовать тебя можно только одним способом, – сказала старая бяка. – Разгадай мою загадку и поймёшь, о каком волшебном предмете идёт речь.

И Верховная сипло, безо всякого мотива, пропела:

Затем Верховная перевела дух и сообщила Мобиусу будничным тоном:

– Даже если ты найдёшь ответ, тебе это не поможет, ведь расколдовать-то тебя некому. Ты совсем один в Башне-На-Круче, и останешься одиноким на веки вечные.

Затем Верховная подлетела к окну, залезла на подоконник и отчётливо, с расстановкой, произнесла:

– В помощниках я ценю не ум, а преданность. Ты верен мне, Старый Пень?

– О да, Мудрейшая! – прозвучал скрипучий голос из темноты.

И вдруг, откуда ни возьмись, на подоконнике рядом с бякой вырос пень. Настоящий пень от дряхлого дерева, только с глазами, корнями и длинным острым носом в виде сухой ветки.

– Я стану твоим помощником вместо него, я буду служить тебе верой и правдой, и ты ни разу не пожалеешь о том, что взяла меня на службу, – проскрипел пень.

Верховная неуклюже взгромоздилась на Старого Пня и пришпорила грязными пятками. Вылетев в окно, она ещё немного покружила верхом на Пне под умоляющим взглядом Мобиуса, наслаждаясь своим триумфом. А затем оба, она и Пень, засмеялись и взмыли ввысь. На прощание Верховная погрозила Мобиусу крючковатым пальцем с длинным ярко-красным ногтем, кольцо с огромным рубином сверкнуло в ярком свете луны.

Мобиус хотел заплакать – так обычно поступают люди в безвыходных ситуациях. Но он не был человеком, а злыдни плакать не умеют.

 

Глава 13. Из трубус вывалиусс!

Минул то ли век, то ли миг, то ли тысяча лет. Бяка Аля перестала ориентироваться во времени. Вроде бы только что она стояла на кочке Могучке, а сейчас уже лежала на холодном полу незнакомого кабинета со множеством скульптур, с хрустальной люстрой в середине потолка, с мраморным камином и безделушками на каминной полке. Через открытое окно тускло светило солнце и веяло утренней прохладой, а птицы громко и тревожно переговаривались на общебякандском.

Бяка Аля прислушалась, и ей показалось, что птицы несут несусветную чушь. Спорят о том, умеют ли старые бяки летать и бывают ли в природе летающие пни, а ещё удивляются тому, что если деревья сбросили ухаря с крыши, то почему он не упал на землю? Птицы судачат о том, что все мухи в округе, вплоть до самого Мечтайбурга, стали вдруг грустными и впали в депрессию, а один нервный мотылёк даже наложил на себя лапки.

Аля понимала трели птиц, но не находила в них никакого смысла. О какой старой бяке болтают птицы, и что за ухаря сбросили с крыши? Але всегда казалось, что птички поют о любви и о гнёздах, а уж никак не о бяках и не о пнях.

В просторной комнате не было ни души. Аля огляделась вокруг и сразу поняла, что находится в старинном замке. Замок ведь ни с чем не перепутаешь, ну разве что с дворцом: полукруглые своды, колонны, пол в виде шахматной доски, а на стенах – картины в рамах. Внимание Али привлекла одна из картин, с изображением природы, то и дело из-за деревьев выскакивали бяки и корчили рожи. Аля рассмеялась – это же не картина, а современный бякобук! Что, если связаться по бякобуку с Мишелем?

Опережая мысль, из уст бяки вырвался крик:

– Мишель!

Почти сразу бяка вспомнила про свисток на шее и дунула в него.

Мышонок появился быстро – выпрыгнул из бякобука в комнату и набросился на Алю, цапнув зубами за лапу чуть повыше локтя.

– Ты что, с ума сошёл?! – завопила Аля. – Я сейчас так тебя укушу, что тебя после этого… даже в мышеловку не возьмут!

– Где ты болталась всё это время? – закричал Мишель.

– Разве прошло много времени? – с тревогой спросила бяка.

– Тебя не было целых три дня! Я волновался, я звал тебя, но ты не откликалась. Где ты была? Я не видел тебя среди живых!

Бяка с облегчением вздохнула: хорошо, что минуло всего три дня, а не сто лет и не тысяча.

– М-м… Последнее, что я помню – это как я загадала желание на кочке Могучке – чтобы оказаться в Башне-На-Круче, – сказала Аля. – А пару минут назад проснулась здесь, на полу. Больше я ничего не помню, – бяка захлопала глазами.

– Она проснулась! – вне себя от возмущения завизжал Мишель. – Это был не сон, а путешествие во времени и пространстве. Тебя не было ни на земле, ни на небе. Да ты вообще могла заблудиться, это просто чудо, что ты попала туда, куда надо, к тому же всего через три дня. Кочка Могучка – страшное место. Разве я не говорил тебе, чтобы ты не шутила с магией? Это ужасно опасно! Заниматься колдовством может только опытный волшебник – такой, как я!

– Но задохлики сказали…

– Не слушай задохликов. У тебя своя голова на плечах!

К бяке постепенно вернулась самоуверенность.

– Ладно, Мишель, успокойся, – сказала она примирительным тоном. – Возможно, я и правда погорячилась с кочкой Могучкой, но ведь всё обошлось, правда? И хватит меня ругать, мне это неприятно. Как там, кстати, дела в Бякандии?

Мишель сразу сник.

– Всё плохо, ужасно, катастрофично, – буркнул он. – Верховная вернулась.

– Что-о? Что значит, вернулась? – опешила Аля.

– То и значит. Прилетела верхом на Старом Пне.

– Выходит, Старый Пень тоже вернулся?

– Ага. И генерал Дрындель, только тот – чуть позднее. Все три дня, пока тебя не было, Сюсьтик рос как на дрожжах, а Верховная творила бесчинства в Бякандии: собирала армию, колдовала и морочила головы бякам и букам. Я уверен, что Верховная хочет захватить весь мир, даже людей. Попомни мои слова: не пройдёт и месяца, как она развяжет страшную войну.

Бяка и мышонок сидели на полу кабинета Мобиуса и разговаривали, когда в каминной трубе раздался громкий ритмичный стук: «тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук, тук-тук».

– Кто там? – испуганно спросила Аля, и в ответ послышалось отдалённое уханье.

– Может, это крыса? – предположила бяка.

– Нет, вряд ли. Животное не способно отбивать ритм и ухать. Звуки издаёт разумное существо.

Мишель встал на задние лапы, поправил цилиндр, вытянул лапу вперёд и произнёс заклинание:

– Из трубус вывалиусс!

В дымоходе послышался шум, гам, тарарам, и в следующую секунду из каминной трубы выпало что-то тяжёлое, обгорелые дрова и головешки посыпались на пол, серый пепел полетел во все стороны. Аля и Мишель начали чихать, но по-прежнему никого не видели.

– Ух! Ребята! Вы здесь? – раздался радостный голос из непроницаемого облака пепла.

И тут из пустоты появился Вилли – он наконец-то догадался снять с себя шапку-невидимку и теперь комкал её в руках. Ухарь с головы до ног был измазан грязью и копотью, а его любимые усы, обычно идеально ухоженные, представляли собой жалкое зрелище. На длинном ремне через всю грудь ухаря болталась грязная холщёвая сумка.

Аля и Мишель застыли как вкопанные.

Наконец Аля спросила, слегка заикаясь:

– Вилли, что ты делал в трубе?

– Ух, спал, – честно ответил Вилли. – У меня за год учёбы в школе накопилась такая усталость, что я спал и спал, спал и спал, и всё равно кажется, что не выспался. Учителя совсем меня замучили, особенно Матемачиха, – ухарь зевнул.

– Вилли, ты же проспал трое суток подряд! – Мишель всплеснул лапами.

– Ну почему же подряд? – обиженно произнёс Вилли. – Я просыпался, когда… ух… слегка всхрапывал.

– Расскажи, что с тобой приключилось, – попросила бяка.

– Ух, сейчас, – сказал Вилли и вдруг ткнул в пустоту мохнатым пальцем: его внимание привлекло что-то за спиной Али.

– Смотрите! На полу целая гора дохлых мух в луже. Котелок на столе перевёрнут, а жидкость-то до чего ядовитая – и скатерть прожгла, и столешницу.

Бяка и Мишель подошли к столу, а Вилли тем временем накинул свою шапку-невидимку на какую-то статую поблизости, как на вешалку. Ему надоело держать её в руках, а про сумку на плече он начисто позабыл.

– Тут пахнет магией, – пропищал мышонок. – Это бедовый отвар, если не ошибаюсь. Леший сварил его однажды, так вот запах болиголова у меня до сих пор в носу стоит. Кошками пахнет. Ужасная бурда этот отвар, от него сразу настроение портится и голова болит.

– А что вообще происходит, кто-нибудь мне расскажет? – поинтересовался Вилли. – Где я нахожусь, почему деревья говорят, и что вы здесь делаете? Да, и про дождь из лягушек не забудьте рассказать.

Пришлось поведать Вилли правдивую историю о том, что случилось в Бякандии за последние дни: о роковом превращении на уроке магии, о растущем Сюсьтике и о том, что Верховная вернулась. Вилли лишь горестно ухал. А потом он рассказал друзьям о своих приключениях: как за ним прилетела волшебная птица, и про путь к башне, полный опасностей, и как он провалился в трубу, а потом уснул на целых три дня.

– Неужели ты ничего не слышал? – удивился Мишель. – Никто в комнате не разговаривал?

– Ух, нет, – Вилли затряс головой. – Тараканы только шуршали – Шура и Савелий, а больше я ничего не слышал, в трубе было темно, поэтому на меня сон напал.

– Ладно, – сказал Мишель. – Подведём итоги: мы с вами собрались в Башне-На-Круче – в жилище министра магии Мобиуса. Мы считаем, что у Мобиуса есть лекарство для Сюсьтика. А если и нет лекарства, он всё равно наша последняя надежда. Самого Мобиуса мы пока не видели, но он непременно должен быть здесь, потому что он здесь живёт. Я слышал, что в последние годы он редко покидал замок – настолько был увлечён своими экспериментами. Значит, надо его найти. Кстати, ему может не понравиться, что мы вторглись в его владения.

– Ух, а разве можно ходить по чужому дому в отсутствие хозяина? – спросил Вилли.

– В исключительных случаях можно, – ответил Мишель. – В таких, как наш.

– Согласна, – сказала Аля.

Вилли кивнул.

– Заодно ищите аптечку. А если встретите Мобиуса, громко кричите, – велел Мишель перед тем, как они разбрелись в разные стороны.

Замок был напичкан наколдованными вещами, точь-в-точь похожими на вещи людей. Бяка Аля с восторгом рассматривала богатое убранство и не могла поверить, что столь изящные предметы созданы при помощи магии. Она даже спросила у Мишеля, подкравшегося бесшумной походкой:

– А ты уверен, что этот фарфоровый сервиз на 100 персон Мобиус тоже наколдовал?

Мишель обнюхал тарелку и с сомнением хмыкнул.

Мышонок считал, что вещи в замке Мобиуса могут быть и подлинными, человеческими. Не исключено, что министр магии привёз их из своих путешествий в мир людей. Просторные залы украшали скульптуры и напольные вазы, а на стенах висели ковры, шкуры и старинное оружие.

В одном из залов перед Алей неожиданно появилось привидение в белом балахоне. Это был полупрозрачный старик с ногами, закованными в кандалы. Он гремел цепями, вращал глазами и завывал.

– Что ты делаешь? – с удивлением спросила его Аля.

– Пугаю людей, – с не меньшим удивлением ответило привидение.

– Но я не человек, я бяка, – возразила Аля.

– Значит, ты меня не боишься?

Аля отрицательно покачала головой.

Привидение подумало, а потом хрипло закашлялось и сказало:

– Я не буду тебя пугать. Какой смысл пугать того, кто не пугается. Невесело.

Старик исчез, а Аля продолжала исследовать замок.

Чего только не было замке Мобиуса! Только самого Мобиуса в нём не было. А значит, и лекарство для Сюсьтика попросить было не у кого. Кроме того, обыскав весь замок от чердака до подвала, ни Аля, ни Вилли, ни Мишель не нашли ничего похожего на аптечку. Поиски закончились безрезультатно.

– Может быть, министр магии отлучился по делам и скоро приедет? – предположила Аля. – Давайте его подождём.

Они вернулись в кабинет Мобиуса. Подойдя к окну, существа посмотрели вниз и невольно замерли перед неописуемой красотой Бякандии, которой ещё недавно любовался сам хозяин замка. А в это самое время превращённый в статую Мобиус стоял за их спинами и слышал каждый их вздох. Он пытался кричать, стучать, хлопать в ладоши и топать ногами, но не мог пошевелить даже пальцем.

Аля, а следом за ней и Мишель, залезли на подоконник и свесили ноги в пропасть. Вилли вначале нервно ухал, предупреждая об опасности, но потом не выдержал и сам сел рядом. Стена башни отвесно обрывалась вниз. Стоял солнечный, тёплый денёк, окна были распахнуты настежь, и ласковый ветер доносил ароматы цветов.

– Ух, а если Мобиус не вернётся? – спросил Вилли, чуть не плача. – Что же нам теперь делать? Как спасти Бякандию и муравья? Неужели мы совсем ничем не можем помочь нашей родной стране и нашему верному другу? А ведь он-то не сплоховал в минуту опасности. Помнишь, Аля, как Сюсьтик спас нас всех прошлым летом? (см. книгу «Чудеса на магической неделе»)

Вилли машинально засунул мохнатую лапу в рот с явным намерением погрызть ногти. В этот момент Аля обернулась к ухарю, и её и без того круглые глаза расширились.

– Вилли, ты грызёшь ногти? А как же твой маникюр? За тобой никогда не водилось этой дурной привычки.

Вилли выдернул лапу изо рта.

– Ух, нервы, – буркнул он.

– С Мобиусом что-то стряслось, попомните мои слова, – сказал Мишель. – У меня отменный нюх на неприятности. Смотрите! – внезапно мышонок указал лапой на точку далеко в небе.

Сначала приятели подумали, что к ним летит Великое Каркало, но когда летящий предмет приблизился, оказалось, что он вовсе не похож на птицу: он был белого цвета и напоминал змею, или колбасу, или связку сосисок. Гигантская белая змея выписывала в воздухе немыслимые кульбиты, подпрыгивала и переворачивалась, завязывалась в узел, снова разматывалась и извивалась. Мишель тихонько пискнул от страха, когда змея подлетела прямо к ним. Тогда-то они и поняли, что перед ними никакая не колбаса, а поезд. Белый поезд.

 

Глава 14. Держись за мой хвост!

Кошмар! Аля ни разу не испытывала такого потрясения: в белом поезде оказалось полно злыдней.

Первый вагон поезда, в котором при ближайшем рассмотрении не оказалось машиниста, завис напротив окна, где сидели Мишель, Аля и Вилли. И едва они успели прижаться к откосам, как из вагона на подоконник один за другим начали выскакивать разноцветные злыдни и, спрыгивая на пол, исчезать в глубине комнаты. Все злыдни имели естественную окраску зелёного леса, серого камня, голубого неба и жёлтого песка. Лица злыдней ничего не выражали, а движения были ловкими и быстрыми – казалось, эти парни могут двигаться целую вечность без устали.

Аля надеялась, что поезд улетит, выгрузив пассажиров, но не тут-то было. Бяку неожиданно охватило странное чувство: её потянуло в поезд как магнитом. Судя по всему, Мишель ощутил то же самое: он схватился за стену и упёрся нижними лапами, но какая-то сила неотвратимо затягивала его внутрь. Вилли заухал.

– Ух, Аля, меня в этот поезд как будто пылесосом засасывает.

– Ага, и меня тоже, – отозвалась Аля, преодолевая сопротивление.

Они брыкались и упирались, но напрасно – вскоре все трое сидели в вагоне с понурым видом. А белый поезд пошатнулся и помчался вперёд, крутясь и подпрыгивая как карусель. О том, что нужно пристегнуть ремни безопасности, их заранее предупредил металлический голос.

За окнами мелькали облака, а земля оказывалась то внизу, то вверху, то сбоку. Поезд то взмывал к самому солнцу, то опускался и замедлял ход.

– Мишель, у меня голова кружится – наколдуй, пожалуйста, чтобы этот поезд приземлился скорее! Или приводнился, или прилунился… В общем, пусть он перестанет кувыркаться, – попросила Аля мышонка.

– Магия тут бессильна, – пропищал Мишель. – Я бы сам с удовольствием улетел отсюда подальше, но не бросать же вас. Кстати, Вилли, а где твоя шапка-невидимка? Ты не забыл положить её в сумку?

Вилли порылся в сумке, а потом, не найдя, печально уставился на Мишеля.

– Кажется, я её потерял.

– Ну конечно! Так я и знал! Разве можно доверять ухарю колдовещи! Леший теперь с меня шкуру спустит. Ладно, подождём, куда нас привезут – у меня недоброе предчувствие.

Мышонок снял с головы цилиндр и продолжал, теребя его в лапках:

– Поезд без машиниста движется на юго-запад. Я бы назвал его разумным, если бы не безрассудные прыжки из стороны в сторону. И вот ещё что… – Мишель поводил носом, будто вынюхивая что-то, – чую, где-то нас сейчас ждут.

Словно в подтверждение его слов, впереди в небе показалась точка, а за ней ещё и ещё. Точки росли и вскоре превратились в город, летящий посреди лазурного неба. Дома парили в воздухе очень высоко над землёй, вдали от Бякандии, по другую сторону Чёрных Холмов – там, куда, пожалуй, до сих пор не добиралась ни одна бяка. Невысокие трёх-четырёхэтажные домики лепились друг к дружке. В большинстве своём белые, но кое-где жёлтые, красные и голубые, с черепичными крышами, они как две капли воды напоминали дома людей. Тут и там возвышались башни с флюгерами и флажками. В летающем городе кипела жизнь: злыдни спешили куда-то по своим будничным делам, нисколько не интересуясь тем, что творится, так сказать, у них под ногами – на поверхности земли. Кто-то из горожан гулял с собачкой, кто-то катался на велосипеде, кто-то сидел на скамейке. Перед светофором, на котором поочерёдно загорался то белый, то синий, то фиолетовый, стояли автомобили, похожие на машины людей.

Ну а посреди города, окружённый высокой оградой, ослепительно сиял дворец из чистого золота. Над дворцом возвышался огромный золотой купол, а ещё четыре купола украшали башенки по бокам плоской крыши. Витиеватая решётка ворот перед дворцом сверкала на солнце бриллиантами, а сквозь неё виднелись яблони с золотыми яблоками и цветочные клумбы, и гуляющие по саду злыдни в нарядной одежде.

– Летающий город! – воскликнула Аля.

– Ух-ух-ух…

Вытаращив глаза, Аля, Вилли и Мишель наблюдали за тем, как отворяются ворота, и из золотого дворца прямо к их поезду выбегает золотая дорожка. Поезд остановился, качнувшись, двери его автоматически открылись, и дорожка юркнула внутрь. И сразу будто неведомая сила толкнула приятелей прочь из поезда. Зная, что сопротивление бесполезно, они двинулись по дорожке в сторону ворот, поднялись по ступеням парадной лестницы и вошли во дворец. Страх и отчаяние притупились, на смену им пришло любопытство: что таится под золотым куполом?

Пустой зал показался Але огромным, золотой потолок – как сам небосвод, а сквозь прозрачные стены дворца просвечивала улица, но прохожие не видели того, что происходит внутри.

Посреди зала стоял злыдень исполинского роста, с золотистым цветом кожи и в золотом костюме, обтягивающем тело. А чуть поодаль за ним застыли два серебристых злыдня, пониже.

– Золотой – это Офталамус, Президент Чёрных Холмов, – шепнул Мишель Але. – Говори с ним вежливо.

– Ещё чего не хватало! – так же шёпотом отозвалась Аля.

Офталамус мрачно уставился на них неподвижным взором миндалевидных глаз без белков. Всем троим он показался самым страшным из всех злыдней, которых им приходилось видеть в жизни. Вилли сдавленно заухал, у Али задёргались уши, а Мишель нервно поправил на голове шляпу. Что же будет дальше?

Но ждать долго не пришлось: Офталамус расправил плечи, и во все стороны от него полетели золотые и серебряные искры.

– Вы мне не нравитесь, все трое, – сказал Президент после долгой паузы. – Даже не знаю, кто мне не нравится больше. Мышей я не перевариваю с детства, в ухаре меня раздражают усы, а эта бяка… мне кажется, что мы с ней уже встречались при неприятных обстоятельствах.

Тут Офталамус щёлкнул пальцами, и перед ними вырос экран размером в полстены, с изображённой на нём картой.

– Вот, взгляните на колдокарту, – сказал Офталамус. – Это волшебная карта Бякандии и Чёрных Холмов, на которой цветными кружками выделены места повышенной колдовской активности. Всем известно, что злыдни творят свои превращения при помощи научных знаний, но все наши «чудеса» мы по привычке называем колдовством, или волшебством, или магией – как угодно.

Существует три степени колдовства. Самая безобидная – третья степень, она обозначена жёлтыми кружками. Жёлтых кружков очень много возле ШЮЗа – малыши-злыдни любят пошалить, кроме того, им надо делать уроки.

Вторая степень колдовства отмечена зелёными кружками – это разрешённая магия взрослых злыдней, на карте она тоже не редкость, например, в Мечтайбурге и его окрестностях.

И первая степень – красные кружки – это мощная, чаще всего вредоносная магия. Проявления такой магии находятся под строгим контролем злыдней, чтобы применить магию первой степени, нужно иметь самый серьёзный повод. Каждый такой случай рассматривается на совете злыдней, и зачастую колдун подвергается наказанию – полному запрету колдовства на длительный срок.

Офталамус вновь щёлкнул пальцами, увеличивая масштаб карты, но и без того нельзя было не заметить, что вся Бякандия сплошь покрыта красными кружками, налезающими друг на друга, а в районе пещеры Верховной они и вовсе слились в единое пятно.

– Как видите, в Бякандии активно колдует некто, практикующий вредоносную магию, и началось это несколько дней назад. Мы давно и внимательно наблюдаем за странами, где в ходу колдовство, и можем точно сказать, что такого всплеска не бывало ни разу, начиная с ледникового периода. Это безобразие больше напоминает тридесятую магию, чем на научные опыты злыдней.

– Мы не виноваты, мы хорошие, – пискнул Мишель.

Офталамус перевёл взгляд с карты на мышонка, и тот, не в силах сдержать ужас, замолотил хвостом по полу.

– Не перебивай, – строго сказал Офталамус и продолжил:

– Существует ещё один вид магии, самый жуткий, – это магия с целью убийства живого существа. Смертоносная магия помечена на колдокарте чёрным цветом. Узнаёте это место?

Мишель, Аля и Вилли во все глаза таращились на карту, но никто из них не спешил отвечать.

– Отлично, – пробулькал Офталамус. – Вижу, вы догадались: смертоносная магия применялась в замке министра магии Мобиуса. Именно оттуда забрал вас сегодня наш поезд специального назначения. Я отправил в замок целый отряд отлично обученных злыдней, и сейчас они обыскивают Башню-На-Круче, пытаясь разобраться, что там произошло. К сожалению, пока безуспешно: мои помощники не обнаружили ни потерпевших, ни самого хозяина замка, но когда его найдут, он будет немедленно арестован и осуждён. Даже если колдовал не он, а кто-то другой, его всё равно накажут – за смертоносную магию всем участникам ритуала полагается ссылка в Водонию на 4999 лет, и всё это время им придётся слушать дурацкие шуточки Водяного. Я сегодня же объявлю Мобиуса во всеземной розыск. Какой позор! Министр практикует смертоносную магию!

Злыдень так разошёлся, что его золотистая кожа потускнела и покрылась волдырями.

– А теперь мне бы очень хотелось знать, чем в Башне-На-Круче занимались все вы: ты, ты и ты. – Президент Чёрных Холмов вновь заискрил, указывая тонким пальцем на каждого по очереди.

Офталамус выглядел таким грозным, несмотря на безучастное лицо, что существа дрожали перед ним мелкой дрожью. Аля чувствовала: надо что-то сказать, объяснить, оправдаться. Если они промолчат, злыдень сочтёт их виноватыми в запрещённой магии, но ведь они ни в чём не виноваты!

– Мы ничего не делали! Мы не колдовали! – отчаянно крикнула Аля. – Мы искали в замке Мобиуса, но так и не нашли.

– Зачем вы искали Мобиуса?

– Ух, мы хотели попросить у него лекарство для Сюсьтика.

– Кто такой Сюсьтик? – насторожился злыдень.

– Сюсьтик – это муравей. Вернее, он был муравьём, пока не начал расти. Сейчас он больше похож на чудовище. А если его не вылечить, он раздавит земной шар, – пискнул Мишель.

– Нет, не раздавит, он улетит с нашей планеты в космос, – возразила Аля.

– А я говорю, раздавит, – возразил Мишель. – И провалится к земному ядру.

– А я считаю, что улетит и сам станет планетой.

– Ты ничего не понимаешь в физике.

– Ты сам не понимаешь!

– Молчать!!! – Офталамус захлебнулся от гнева, но справился с собой и продолжил допрос:

– Вы ничего подозрительного в замке не заметили?

– Нет, – Аля помотала головой. – Разве что опрокинутый котелок с бедовым отваром, но Мобиуса в замке точно нет. Там вообще никого нет, а Мобиуса мы никогда в жизни не видели.

– Зато я знаю, кто колдовал в Бякандии, – храбро заявил Мишель, и никто не заметил, чего стоили ему эти слова: в шёрстке на левом боку появились две седые пряди.

– Это дело рук Верховной бяки, – сказал мышонок. – После её колдовства птицы, рыбы, звери и даже насекомые стали разговаривать на общебякандском. Верховная хочет завоевать весь мир при помощи магии, которой она научилась в Тридесятом Царстве.

– Верховная? – переспросил Офталамус.

– Да, да, да! Она вернулась! – хором закричали пленники.

– Надо с ней разобраться, пока она всех не поубивала, – добавила Аля. – А мы больше ничегошеньки не знаем.

– Ух, отпустите нас, пожалуйста, – попросил Вилли. – Мы очень нужны Сюсьтику, он попал в беду.

– Никогда не понимал жителей Бякандии, – задумчиво произнёс Офталамус. – Сами попали в беду, а беспокоятся о каком-то муравье!

– Мы больше ничем не можем вам помочь, – сказал Мишель.

– Совсем ничем? – злыдень помолчал, что-то прикидывая в уме. – Что ж… Если вы не можете помочь, значит, в вас больше нет необходимости.

Он дважды хлопнул в ладоши, и в полу дворца разверзлась круглая дыра, сквозь которую далеко внизу виднелась земная поверхность – изумрудное пятно леса и река, как голубая нитка. Ворвавшийся в люк ветер ударил в лицо, растрепал шерсть.

– Эй, Аргентум, – обратился Офталамус к серебристому злыдню, стоящему за его спиной. – Избавься от них. Сначала бросай мышь – она самая умная.

– Я не «она», я – «он», я самец! – возмущённо запищал Мишель.

Но Офталамус пропустил эти слова мимо ушей.

– Затем выкини бяку, а потом ухаря, – сказал он.

– Зачем тебе убивать нас? – в отчаянии крикнула бяка.

В глубине глаз Офталамуса зажёгся красный свет.

– Я не хочу вас убивать, но вы мне больше не нужны.

– Мы же погибнем!

– Если вам дорога жизнь, вы будете за неё цепляться, – сказал Президент Чёрных Холмов.

Аргентум приступил к выполнению приказа, не обращая внимания на вопли пленников.

– Осторожно, моя шляпа! – пищал Мишель. – А-а, ты уронишь её в бездну!

Аля и Вилли царапались и дрались как истинные жители леса. Они сражались отчаянно, и ухарю даже удалось прокусить толстую, словно резиновый сапог, кожу злыдня, но силы были не равны. Миг, другой, и все трое уже стремглав падали вниз.

Но как только мышонок, хоть и не без труда, вспомнил заклинание, он застыл среди облаков, болтая нижними лапами и крепко сжимая в передних поля шляпы-цилиндра.

– Держись за мой хвост! – крикнул Мишель пролетавшей мимо него Але. Каким-то чудом бяка сумела ухватиться за хвост мышонка, а Вилли, в свою очередь, схватил бяку за лапу. Так они и повисли между небом и землёй, глядя, как уносится вдаль удивительный летающий город.

 

Глава 15. Дайте мне сыра, мыла и свечку

Вилли уже давно ломал голову над тем, куда делась его шапка-невидимка. Рассеянным он был всегда, а в последние годы – в особенности. Если, к примеру, Вилли рисовал, а его вдруг звали к бякобуку, он шёл туда, прихватив кисть, и оставлял её где-нибудь по пути. А если он в это время готовил, то отправлялся в путешествие по норе вместе с ложкой. Стоит ли говорить, что ложку приходилось потом долго искать? Иногда, бывало, он собирался что-нибудь сделать, а потом никак не мог вспомнить, что именно.

В тот злополучный день Вилли начисто забыл, куда положил шапку. Неужели она выпала из сумки? Да нет же, уговаривал он себя, не могла она выпасть, сумка глубокая и с застёжкой.

И в белом поезде, и даже в летающем дворце, перед лицом смертельной опасности, он не мог отделаться от мыслей о шапке – её местонахождение казалось ему почему-то самым важным на свете. И наконец он вспомнил, где её оставил. «Вот растяпа! Почему было не убрать в сумку?» – отругал себя Вилли.

– Ух, а я вдруг вспомнил, куда делась моя шапка-невидимка, – радостно сообщил ухарь друзьям. – Я повесил её на голову какой-то статуи в замке Мобиуса.

В момент этого признания Аля, Вилли и Мишель висели в воздухе, не зная, что делать дальше. Вилли держался за ногу Али, а та – за хвост Мишеля. Мишель не зря называл себя волшебником. Плохим он был волшебником или хорошим – это уже другой вопрос. Зато он умел не падать вниз, если его сбросили с большой высоты, а это далеко не каждому удаётся. Болтаясь в небе, он мог удерживать на своём хвосте до центнера живого веса, и в данной ситуации этот его талант очень пригодился. К тому же, Мишель мог летать при помощи своей магии. Услышав рассказ Вилли о том, что шапка-невидимка осталась в замке Мобиуса на голове статуи, мышонок несказанно обрадовался. Эту шапку он взял из личного сейфа Лешего, код от которого знал только он один. В сейфе хранилось множество волшебных вещей, какие-то бумаги, колдовские рецепты и пароли от тайников, – чрезвычайно важные для Бякандии вещи. Леший строго-настрого запретил Мишелю совать туда нос, но Мишель не послушался, подобрал код к сейфу, достал шапку-невидимку и отдал её Вилли. Ведь если бы Крендебобель увидел Вилли на спине Каркала, он ни за что не пропустил бы его на Чёрные Холмы.

«Как хорошо, что шапку ещё можно вернуть, – подумал Мишель. – Надеюсь, злыдни не забрали её при обыске».

Мышонок произнёс волшебное слово и медленно поплыл в воздухе на северо-восток – куда подсказывала интуиция: именно там, как ему казалось, находилась Башня-На-Круче. Положение было крайне неудобным – бяка сильно оттягивала его хвост вниз – до этого Мишель и не подозревал, что существа такие тяжёлые. Надолго ли его хватит? Но если лететь по прямой, а не крутиться и не вихлять, как белый поезд, то замок Мобиуса совсем рядом. Главное – не сбиться с пути. Он во что бы то ни стало должен вернуть эту шапку, иначе Леший его… Размышления мышонка прервала Аля.

– Ты куда это собрался? – произнесла она сердито. – Спасибо, конечно, что мы тут висим и не падаем, но не мешало бы и приземлиться. Как ты думаешь?

– Ни за что на свете, – дерзко пискнул Мишель. – Если хотите, приземляйтесь без меня, но мягкой посадки не обещаю. Скорее наоборот – она будет чрезвычайно жёсткой. А я тем временем слетаю в замок Мобиуса и заберу шапку-невидимку, она мне ещё пригодится.

– Чур, я с тобой, – вызвался Вилли.

– Ладно, так и быть, полетели, – якобы нехотя согласилась Аля. На самом-то деле она обрадовалась – Башня-на-Круче ей безумно понравилась: настоящий сказочный замок, таинственный, полный загадок и магии, с привидениями вдобавок. Что может быть интереснее, чем побывать в таком месте. А вдруг они всё-таки найдут Мобиуса – может, они его не заметили в прошлый раз, и он сидит себе спокойненько где-нибудь под столом, или прячется на чердаке за грудой рухляди… Тут-то он и вручит им лекарство для Сюсьтика.

– Думаешь, злыдни уже ушли? – спросила Аля Мишеля.

– Заодно и проверим, – пропищал Мишель.

– Что-то мышь у нас расхрабрилась, – язвительно произнесла бяка и тут же пожалела о своих словах: Мишель напрягся, взмахнул хвостом, и они с Вилли начали раскачиваться в воздухе из стороны в сторону.

– Зловредная мышь, – пробубнила Аля. – Вилли, а как статуя-то выглядела, на которую ты шапку повесил?

– Не помню точно, – сказал Вилли. – Белая, как все статуи. Мраморная, наверное. Кажется, на голове волосы были кудрявые, длинные, тоже белые. Но я не уверен.

Они замолчали. Руки устали, и вскоре существа уже начали подумывать о том, что могут и не долететь до замка Мобиуса, а упадут где-нибудь на полпути.

– Мне вдруг очень захотелось жареных гусениц, – мечтательно произнёс Вилли.

– Я тоже голодная как Мымра, – подхватила Аля. – Хочу грибов с картошкой.

– А мне всё равно чего, – сказал Мишель. – Просто чего-нибудь погрызть. Да хоть угол от шкафа или книгу.

Наконец показалась знакомая гора, а на ней – Башня-На-Круче, цель их путешествия. Не встретив никаких препятствий, Мишель, Аля и Вилли влетели через высокое окно в комнату, служившую Мобиусу кабинетом, и только тут, отцепившись друг от друга, попадали на пол.

– Фухх… – выдохнула бяка. – Забавно было. Никогда раньше не летала, держась за мышиный хвост.

В кабинете царил беспорядок, после обыска злыдней стулья были перевёрнуты вверх дном, тут и там валялись свечи, блюдца, плошки, клочки бумаги, зеркала, сушёные лягушки и прочие магические принадлежности. Но злыдней, к счастью, не было – не иначе как они ничего не нашли и вернулись в летающий город с пустыми руками.

Аля с трудом поднялась с пола, долгое висение на вытянутых руках не прошло даром: лапы дрожали, голова кружилась.

– Ну, Вилли, показывай, где та статуя.

Ухарь в недоумении огляделся.

– Вот камин, из которого я вывалился.

– Ага, а я стоял здесь, когда сказал: «Из трубус вывалиусс!» – подтвердил Мишель.

– А потом мы пошли к столу, посмотреть на котелок и лужицу с дохлыми мухами.

– Значит, статуя была вот тут, – ухарь неопределённо махнул рукой вправо.

Существа в недоумении переглянулись: никакой статуи они не видели!

Алю вдруг осенило:

– Мы же ищем шапку-невидимку! Статуя-то стала невидимая после того, как Вилли повесил на неё шапку!

Мишель с печальным видом отрицательно покачал головой.

– Нет, Аля, ты ошибаешься. Шапка-невидимка делает невидимыми только живых существ, а статуя – неживая, значит, на неё шапка не действует. Одно из двух: или статую унесли злыдни, или же Вилли как всегда всё перепутал.

Они стояли рядом, уныло глядя перед собой – в пустоту возле камина. И вдруг все трое заметили, как от пола к потолку почти вертикально вверх по воздуху ползут два таракана. Вид у насекомых был озадаченный. Первый таракан оглянулся на своего приятеля, ползущего следом, и произнёс:

– Што проишходит, Шавелий? Што это за штукенция под нашими ношками?

– Шура, не шурши, – отозвался приятель. – Помнишь, тут шкульптура штояла? Большая такая, вышокая? Ты не поверишь, но мы по ней шагаем.

Услышав эти слова, Мишель рванулся вперёд и тут же с писком отлетел, стукнувшись обо что-то лбом.

Перед глазами мышонка закружились разноцветные искры, а цилиндр упал с головы на пол. Чуть позже, когда мышонок пришёл в чувство, Аля и Вилли обшарили перед собой лапами нечто невидимое и нащупали шапку. Шапка-невидимка так и лежала на голове заколдованного Мобиуса – там, где Вилли её оставил. Не успели они стянуть со статуи шапку и как следует порадоваться находке, как Мишель понял, что произошло.

– Это Мобиус! – закричал мышонок. – Статуя под шапкой-невидимкой стала невидимой, потому что была живой. Это не статуя, это и есть сам волшебник Мобиус. Я слышал, что он странный: носит кудрявый парик и ходит в камзоле, чтобы быть похожим на древнего учёного Исаака Ньютона. Глядите, у него глаза крутятся!

Злыдень действительно закатывал глаза. Хоть они и были почти совсем чёрными и без белков, но движение и блеск всё равно были заметны – зрачки кружились так интенсивно, как будто злыдень хотел им что-то сказать. Но остальное туловище – всё, кроме глаз, оставалось неподвижным и безжизненным как мраморная статуя.

Тараканы в испуге убежали.

– М-а-агия, – с восхищением выдохнул Вилли.

– Магия высшей ступени, – уточнил Мишель. – Это о-очень сложная магия, помочь Мобиусу не под силу даже мне, одному из лучших волшебников Бякандии.

Бяка фыркнула.

– Жаль, что нет кнута превращений, а то я бы эту статую в два счёта расколдовала.

– Почему нет кнута? – удивился Вилли. – Конечно, есть! Вот он, лежит в моей сумке.

Повторять два раза было не надо: Аля в мгновение ока подскочила к Вилли, выхватила у него из сумки кнут и хлестнула им по статуе.

– Оживи! – крикнула она.

Вилли и Мишель замерли, с ужасом глядя на мраморного Мобиуса – по камню побежала трещина. А затем мрамор растрескался на куски, которые один за другим, крошась, со стуком упали на пол. И перед существами во всей красе предстал Мобиус – министр магии Чёрных Холмов, в седом парике, красном камзоле, белых чулках и туфлях с пряжками. Но, несмотря на человеческую одежду, это был не человек, а злыдень – худое существо с белой кожей и огромными чёрными глазами миндалевидного разреза.

Мобиус с усилием расправил спину и заохал – тяжело стоять несколько дней подряд, согнувшись в три погибели.

– Спасибо, – пробулькал злыдень, обращаясь к Але. – Ты спасла мне жизнь, и теперь я твой должник. Я думал, что проведу в обличии статуи целую вечность, но не прошло и трёх дней, и я снова живой и невредимый. Как тебя зовут, спасительница?

– Я Аля! – бяка запрыгала от радости, завертела хвостом. – Я отлично колдую, правда?

Мобиус улыбнулся.

– Ты везучая, – уклончиво ответил он. – После того, как Верховная меня заколдовала, она загадала мне загадку. Я разгадал эту загадку и понял, что единственное оружие, которое может меня расколдовать – это кнут превращений. По счастливому стечению обстоятельств, он оказался в твоих руках.

– Вы знакомы с Верховной? – хором переспросили Аля и Мишель.

– К сожалению, да, – признался Мобиус. – Это она превратила меня в статую. Я мечтал заполучить колдовскую книгу – Верховная предложила мне её в обмен на три услуги. Но, увы, я проиграл. Верховная крайне опасна. Она ни перед чем не остановится ради достижения своих целей, а цели у неё самые коварные. Если не остановить злую колдунью, она наломает столько дров, что нарушится привычный порядок вещей. Вы меня понимаете?

Злыдень обвёл взглядом Алю, Вилли и Мишеля.

– Не совсем, – призналась Аля. – Лучше скажите прямо, что она задумала.

– Она хочет завладеть миром при помощи чёрной магии – покорить леса, моря, Чёрные Холмы и даже людей.

– Ух, как бы не так, – заухал Вилли. – Много хочет, мало получит.

– Точно! Ничего у неё не получится, мы этого не допустим, – беззаботно произнесла бяка.

Мобиус уставился на них.

– А знаете что? Кажется, я про вас слышал, – сказал он. – Не вы ли спасли Бякандию прошлым летом? Бяка Аля и ухарь Вилли, если не ошибаюсь?

– Ага, – обрадовалась бяка. – Это точно мы.

– А ты – мышонок Мишель, волшебник.

– Да, да, да! – Мишель от гордости перешёл на сверхзвуковой писк. – Я великий маг, выдающийся колдун, лучший из ныне здравствующих!

– Я этого не говорил, – деликатно пробулькал злыдень. Он размял затёкшие от долгого бездействия руки и ноги.

– Итак, вы мои гости. Добро пожаловать в Башню-На-Круче и… прошу к столу!

– Ура! – воскликнули существа в один голос. – Мы очень, очень проголодались.

– Жареная картошка с грибами – вот моё любимое блюдо! – закричала Аля. – И малиновый сироп, пусть несут сразу целую бочку!

– Ух, а мне червячков, пожалуйста, яблочных, – попросил Вилли. – С квашеной вербой, если можно. И с соусом из голубой плесени. И ещё салат из тополиного пуха с одуванчиками. Спасибо большое.

– А ты что будешь есть? – обратился Мобиус к мышонку.

– Дайте мне сыра, мыла и свечку, – пропищал Мишель. – И ножку стула на закуску.

 

Глава 16. 2 июня – День Большой Еды

– А где мы будем есть? Здесь? – спросила бяка Аля, оглядывая кабинет Мобиуса, в котором после недавнего обыска злыдней всё было перевёрнуто.

Она поморщилась.

Сама бяка была не слишком аккуратной, но в чужих домах она ценила идеальный порядок.

– Что ты! Ни в коем случае! – Мобиус всплеснул руками. – Я немедленно прикажу моим слугам здесь прибраться, а мы с вами отправимся этажом ниже, в парадную столовую. Мне не терпится похвастаться замечательным китайским фарфоровым сервизом на 100 персон.

Мобиус хлопнул в ладоши, и словно по волшебству, – а это и было самое настоящее волшебство, – комнату наполнили молчаливые существа в белых балахонах, точь-в-точь похожие на людей, с тряпками, щётками и швабрами в руках. Они принялись со вздохами и стонами расставлять вещи по местам, смахивать пыль, протирать скульптуры, вазы и безделушки на каминной полке.

– Ух, кто это? – спросил Вилли у Мобиуса.

– Это мои механические слуги, – ответил министр магии. – Они немного не доработаны: сначала я научился создавать привидений, а потом уже переделал привидений в слуг, поэтому мои слуги одеты в белые балахоны, всё время стонут и гремят цепями. Но вы не обращайте внимания, они отлично работают. Мелкие недоделки наподобие внешности и одежды – это пустяки, просто руки всё как-то не доходят. Пойдёмте, не будем терять времени.

Мобиус, обнимая бяку и ухаря за плечи, повёл их к выходу из кабинета. Мышонок бежал следом. Аля, Вилли и Мишель спустились по парадной лестнице в гостиную и обомлели, увидев картины на стенах.

Лесные существа не были великими знатоками и ценителями искусства, разве что Вилли немного рисовал для себя, а Аля лепила колобки из глины. Но картины Мобиуса никого не оставляли равнодушным: десятки пейзажей изображали разные уголки Земли. Помимо звёздного неба и природы, на картинах были запечатлены и люди, и существа, и злыдни. На одной из картин Аля узнала свой шалаш, а на другой – улицу имени Ёжика и избушку Лешего. Но как только она позвала Вилли, чтобы полюбоваться на эту картину вместе, изображение в раме сменилось на другое. Ухарь подбежал к Але быстро, но увидел уже не улицу имени Ёжика, а Букину рощу.

– Что за безобразие! – воскликнула бяка. – Картины-то меняются.

– Ага, и я тоже заметил, – подтвердил Мишель.

Лицо Мобиуса ничего не выражало, но существам показалось, что глаза его улыбаются.

– Все картины рисовал я сам, лично, вот этими самыми руками, – сказал злыдень, выставляя вперёд трёхпалые худые руки ладонями вверх. – В один прекрасный момент картин стало так много, что они перестали помещаться на стенах гостиной, и тогда я сделал так, чтобы они появлялись в рамах одна за другой, по очереди. Все картины живые. Они меняют мир, хоть и написаны обыкновенными красками, и хранят очень важный секрет.

– Что за секрет? – немедленно спросила бяка.

– Они хранят тайну моей души, – признался злыдень. – Ладно, пойдёмте обедать.

Он двинулся сквозь анфиладу, едва касаясь ногами пола – иногда он предпочитал передвигаться именно так. «Летать очень легко, если ты для этого родился», – думал Мобиус.

Столовая оказалась просторной комнатой с массивной люстрой, свисавшей так низко, что едва не задевала злыдня за макушку. Из конца в конец комнаты простирался узкий стол, накрытый белоснежной накрахмаленной скатертью и сплошь заставленный предметами фарфорового сервиза и столовым серебром. Салатницы ломились от закусок, а вазы от груш и винограда. Вдоль стола выстроился целый ряд прозрачных механических слуг, похожих на привидений.

Аля, Вилли и Мишель сели на стулья с высокими резными спинками, и слуги принялись заботливо раскладывать еду по тарелкам и разливать напитки по бокалам. Мобиус с довольным видом потирал руки.

– Сегодня какой-то праздник? – спросила Аля, глядя жадным взором на обилие вкусностей. В последнее время ей доводилось есть далеко не каждый день и совсем не то, что она любила, поэтому происходящее казалось бяке невероятным.

– Гррлл, – злыдень задумчиво забулькал. – С утра праздника не было, но давайте придумаем его сами. Почему бы не придумать праздник, если у вас праздничное настроение? Сегодня 2 июня? Внимание, я назначаю праздник! Итак, 2 июня – День Большой Еды.

Сам Мобиус уселся во главу стола, но тут бяка заметила, что перед ним нет тарелки.

– А тарелка-то где? Официанты, сейчас же принесите тарелку министру магии!

Слуги замешкались, но Мобиус отослал их жестом.

– Не волнуйтесь, всё в порядке, – обратился он к существам. – Должен вам признаться, что мы, злыдни, никогда не едим при посторонних.

– Ух, почему? – удивился Вилли.

– Гррлл… Пожалуй, это зрелище не для слабонервных.

– А мы и не слабонервные, – возразила Аля с вызовом в голосе.

– Да, нам чрезвычайно интересно, – пискнул Мишель.

– Хорошо, я покажу вам, как мы питаемся, – неохотно согласился Мобиус. – Только потом не жалуйтесь, вы сами этого хотели.

Мобиус достал из кармана камзола небольшую круглую баночку.

– Это питательный крем, – сказал он.

Тут Мобиус снял парик и повесил на спинку стула, после чего не спеша отвинтил крышку баночки. Существа заглянули внутрь – там действительно оказался крем белого цвета.

Но каково же было удивление друзей, когда министр магии принялся старательно втирать крем себе в лоб, размазывая белую густую массу до самой макушки – до самого третьего глаза!

– Гррр, гллл, – булькал он, закатывая глаза: очевидно, таким образом злыдни выражали наивысшее удовольствие.

– Это вы… питаетесь? – спросила Аля.

– Гррр, очень вкусно, – подтвердил злыдень.

Подкрепившись, он снова натянул на голову кудрявый парик и обвёл взглядом друзей, застывших с открытыми ртами.

– У злыдней в голове находится желудок, – сообщил он. – Поэтому необходимые организму вещества быстрее всего проникают через лоб. Можно намазать питательным кремом любую часть тела, но тогда насыщение наступит не скоро.

– Здорово! – Мишель хотел произнести это слово громко и задорно, но изо рта у него вырвался лишь сдавленный писк: он был сильно обескуражен произошедшим.

– Нет, ну совсем не страшно, правда? – неуверенно сказала Аля.

Вилли заухал.

– Угощайтесь, чувствуйте себя как дома, я велел принести ваши любимые блюда, – засуетился Мобиус.

– Но когда вы успели приготовить столько еды? – изумилась Аля.

Злыдень улыбнулся резиновой улыбкой:

– Я не готовил, а заказал еду шеф-повару, пока вы любовались картинами. Ну что же вы? Пробуйте, не стесняйтесь!

Вилли втянул носом воздух над своей тарелкой и ощутил непередаваемый аромат варёных червячков. А отведав квашеной вербы под соусом из плесени, он и вовсе заухал от счастья.

Але понравились жареные лисички с картошкой и луком, а Мишель, попискивая от счастья, грыз кусочек хозяйственного мыла.

– Вкуснятина, пальчики оближешь, – сказала Аля. – Ваш шеф-повар просто молодец.

– Если хочешь, я его позову, – предложил Мобиус. – И вы сами сможете его поблагодарить.

– Конечно, зовите! – обрадовались существа.

Они ожидали, что в комнату войдёт слуга в белом поварском колпаке или белом переднике. Но не тут-то было – по зову Мобиуса в зал въехала зелёная кастрюля на колёсиках, с полукруглой крышкой-куполом. По всей видимости, Мобиус не слишком долго колдовал над внешностью шеф-повара: котелок выглядел допотопным, по бокам торчали тонкие металлические ручки, а на выпуклой крышке горели круглые умные глаза.

– Доброго времени суток! Меня зовут Горшочек-Вари, – донёсся металлический голос из глубины котелка. – Я шеф повар Башни-На-Круче. Вам понравилась еда? Приятного аппетита.

– Горшочек-Вари – моё последнее изобретение, моя гордость, – сказал Мобиус. – Он может приготовить за одну минуту любое блюдо, и вы не поверите, из чего.

– Из чего? – закричали друзья, сгорая от любопытства.

– В основном из земли и воды, – сказал Мобиус. – Правда, необходимо ещё кое-что, но это секрет, я не могу его разглашать без согласия Офталамуса.

Злыдень направился к Горшочку-Вари. Когда он подошёл совсем близко, у того неожиданно поднялась крышка и изнутри повалил густой белый пар.

– Достаточно всего лишь двух литров воды и ведёрка чернозёма, чтобы приготовить десять свиных отбивных, килограмм картофеля фри и восемь порций салата «Цезарь», – сказал Мобиус.

Он достал из кармана горсть земли и бросил в кастрюлю со словами:

– Пожалуйста, три порции мороженого: одну – с малиной, одну – с сыром и одну – с мухами.

Внутри что-то забулькало, и крышка захлопнулась.

– Еда будет готова через две минуты, – сказал шеф-повар.

Тут Мишель не удержался, вскочил на стул и зааплодировал маленькими лапками.

– Браво! Да здравствует волшебство! – закричал он.

– Ничего подобного, тут нет ни капли волшебства, – возразил Мобиус. – Наука, наука и ещё раз наука. Но ты прав, мышонок, порой сложно отличить магию от науки. Даже я, министр магии, не всегда понимаю, где кончается одно и начинается другое. Злыдни уже научились многому, но магию Тридесятого Царства можно изучать бесконечно. К сожалению, сам того не желая, я помог злой колдунье, но сделал это только ради науки. И теперь я должен исправить свою ошибку – я должен избавить мир от Верховной с её чёрной магией и сделать это как можно быстрее, пока бяка не натворила бед.

– Господин, десерт готов, – прозвучал металлический голос шеф-повара.

– Ах да, я и забыл, – рассеянно произнёс злыдень.

Он открыл дверцу на животе Горшочка-Вари, и из глубины его чрева выехала подставка с тремя креманками мороженого. Одна порция была полита малиновым сиропом, другая посыпана тёртым сыром, а третья – сушёными мухами.

– Ух, вкуснятина! – Вилли не выдержал, первым схватил своё мороженое, жадно проглотил муху и облизнулся.

Когда с десертом было покончено, настало время самого важного вопроса:

– Скажите-ка, господин Мобиус, а есть ли у вас лекарство от гигантизма у муравьёв? – спросила Аля как бы невзначай.

Министр магии ненадолго задумался, а потом стукнул себя по лбу трёхпалой рукой.

– Так вот что за существо я видел на горизонте из окна замка! – воскликнул он. – Гигантский муравей, заслонивший собой солнце… Чудовищно! Неужели я опоздал, и Верховная уже совершила непоправимое – заколдовала муравья?

– Нет, это не Верховная, это он, – захихикала бяка, показывая пальцем на мышонка. И тут же ойкнула: Мишель пнул её под столом лапой с острыми коготками.

Мобиус переводил недоумённый взгляд с одного до другого.

– Допустим, это я заколдовал Сюсьтика, так что ж теперь? – с вызовом пискнул Мишель. Он даже слегка выпятил грудь, произнося эту фразу, настолько неловко он себя чувствовал. – Все совершают ошибки, не стоит придавать значения пустякам. Сейчас господин Мобиус даст нам лекарство для Сюсьтика, и всё наладится.

Министр магии протяжно забулькал. Смеялся он, плакал или гневался, было неизвестно – эмоции злыдней внешне почти не различались.

– Значит, вы пришли ко мне за лекарством? Вы проделали долгий и опасный путь, но совершенно напрасно. У меня нет лекарства, но оно есть у вас.

Существа напряжённо замерли.

– У на-ас?

– Да, именно.

Мобиус выдержал загадочную паузу и сказал:

– Сюсьтика может расколдовать кнут превращений, и, насколько мне известно, сейчас он лежит в сумке у Вилли, а раньше ухарь прятал его под кроватью.

– Так что же мы сидим?! – подскочила Аля. – Надо срочно бежать расколдовывать Сюсьтика. – Не пройдёт и часа, как муравей снова станет нормальных муравьиных размеров. Ёх-хо!

Маленькая, наивная бяка искренне верила в свои слова и даже предположить не могла, что на самом деле её мечты не имеют ничего общего с обыкновенной жизнью.

 

Глава 17. Подать сюда карету!

– Мы расколдуем Сюсьтика! – радостно крикнула бяка.

– Мы спасём Бякандию от убийственной магии! – пискнул Мишель.

– Мы покажем всему миру, что такое настоящая дружба! – заухал Вилли.

– А когда всё закончится, я приготовлю для вас что-нибудь по-настоящему вкусное – то, что любят все существа без исключения, – сказал Горшочек-Вари.

Мобиус покачал головой.

– Это будет нелегко, – сказал он Горшочку. – Но я тебе помогу. Мы вместе изобретём лучшее блюдо на свете.

– Непременно. А я пока пойду, полистаю кулинарные книги. Я ещё недостаточно изучил египетскую кухню, надо восполнить пробелы.

И Горшочек-Вари, позвякивая в такт шагам пузатеньким туловищем-кастрюлей, важно прошествовал к дверям кухни.

На прощание он громко хлопнул крышкой и выпустил клубы ароматного пара.

– Неважно, чем ты занимаешься, – задумчиво произнёс Мобиус. – Главное – делать это хорошо. Мой шеф повар, например, считает главным занятием на свете приготовление пищи. И он прав, потому что еда играет огромную роль, от неё зависят и здоровье, и настроение. Зато для меня нет ничего важнее науки, не зря же я учёный с мировым именем, близко знакомый с самим Президентом Офталамусом. Сейчас я намерен отправиться прямо к нему, он обязательно поможет.

В комнате повисло неловкое молчание, и лишь слышно было, как Вилли вылизывает вазочку из-под мороженого.

– Нам показалось, что Офталамус… мм… не слишком вам доверяет, – деликатно произнесла бяка. – Когда мы виделись с ним в последний раз, то есть когда он выбросил нас из летающего дворца на землю, он проклинал Мобиуса на чём свет стоит.

– Он выкинул нас с высоты в тысячу метров, – подхватил Мишель. – А ребята, между прочим, даже летать не умеют. Им крупно повезло, что рядом с ними в трудную минуту оказался такой великий волшебник, как я. Не будь я супергероем, они бы погибли.

Мышонок важно надул щёки.

– Мишель действительно спас нам жизнь, – согласился Вилли. – А Офталамус сказал, что объявит Мобиуса во всеземной розыск за применение смертоносной магии.

Мобиус покраснел.

– Откуда Президент узнал, что в замке колдовали? – воскликнул он и тут же догадался: – Офталамус увидел чёрные отметки на колдокарте!

– Да, он даже нам колдокарту показывал, – бяка закивала головой. – Она сплошь покрыта пятнами – кто-то колдует в Бякандии по-чёрному, направо и налево. И Президент уверен, что это дело рук Мобиуса.

Существа с подозрением уставились на министра магии, и у каждого вдруг промелькнула мысль: а что, если так оно и есть? Что, если сам Мобиус и колдует?

– Вы тоже мне не верите? – Мобиус теребил локоны седого парика, и на этот раз в бульканье слышалась нескрываемая печаль.

– Конечно, верим! – возразила бяка. – Кто бы вас заколдовал, если не Верховная? Не могли же вы сами себя превратить в статую?

– Да, действительно, – рассеянно согласился Мобиус. – Я не мог сделать такое сам. Клянусь самым дорогим на свете – моим учёным умом – во всём виновата Верховная. Если бы не магия Тридесятого Царства, я не дал бы себя в обиду бяке. Но… погодите-ка, у меня есть доказательства!

Мобиус достал из кармана камзола листок бумаги и развернул.

– Смотрите, это договор, подписанный мною и Верховной, и даже есть свидетель, таракан Савелий. Сейчас он занят тараканьими делами, но по ночам его можно найти в дымоходе, и он охотно подтвердит мои слова. Подписывая договор, я надеялся, что смогу обвести Верховную вокруг пальца и завладеть колдовской книгой, но ничего не получилось. Как же я был наивен! Мне пришлось исполнять то, чего она требовала, и я сотворил дождь из лягушек.

– Так вот кто сотворил дождь из лягушек! – бяка захлопала в ладоши. – Мне понравилось, было весело.

– А бедовый отвар я приготовить не успел, – посетовал Мобиус. – Вернее, отвар-то получился, но когда я захотел переделать его в компот радости, она меня и застукала. Верховная поняла, что я хочу её обмануть, и в наказание превратила в статую. А потом Вилли накрыл меня своей шапкой-невидимкой. И стоять бы мне тут невидимому до скончания века.

– Зато благодаря Вилли мы вас расколдовали! – пропищал Мишель. – Вспомнили, что он шапку забыл, и вернулись за ней. Хорошо, что вас злыдни не нашли – целый поезд приехал сюда на поиски.

– Да, я видел злыдней, – подтвердил Мобиус. – Они молча ходили вокруг меня, но не видели. По чистой случайности ни один из них на меня не наткнулся. А я-то голову ломал, что они здесь делают!

– Они приходили, чтобы арестовать вас, – сообщила Аля.

– Офталамус сказал, что за применение смертоносной магии полагается высылка с Чёрных Холмов, – добавил Вилли.

Мобиус опустил голову и стал вдруг серого, непонятного оттенка, словно выцвел прямо на глазах.

– Я невиновен, – сказал он. – Всё, что я совершил, я делал в интересах этой планеты.

– Вот и отлично! – воскликнула бяка.

– Ух, но куда же делась Верховная?

– Села на Пня и вылетела в окно, – устало пробулькал Мобиус.

– На Пня? Неужели Старый Пень тоже вернулся? – завопили существа на разные голоса.

– Целый год о нём не было ни слуху ни духу. А теперь, когда из Тридесятого Царства заявилась его хозяйка, Пень снова в игре.

– Это осложняет дело, – сказал Мишель.

– Злые силы объединяются против нас, но тогда и мы, добрые, тоже должны объединяться, – произнёс Мобиус.

– А мы не против объединиться, правда, ребята? Вместе мы обязательно одолеем Верховную. Но к Офталамусу лучше не обращаться, а наоборот, держаться от него подальше. Терпеть не могу, когда меня выбрасывают в пропасть! Нам, бякам…

Но не успела Аля закончить мысль, как произошло нечто настолько невероятное, что она поперхнулась. А именно: кто-то лез к ним в окно – в окно неприступного замка, стоящего на крутой горе, на головокружительной высоте.

Сначала внутрь перекинулась одна тощая нога, а затем не менее тощая рука схватилась за подоконник. В следующий момент в комнату запрыгнул… задохлик.

Он окинул существ затравленным взглядом, а узнав Мобиуса, аж весь задёргался.

– Простите, у меня не было другого выхода, Ваше магическое Величество, – пробубнил задохлик, клацая зубами от страха. – Вы не пускали меня в дверь, и я был вынужден проникнуть через окно. Это была крайняя мера: я пытался записаться к вам на приём, но вы отказали мне и моим товарищам восемьдесят четыре раза. Что мне оставалось делать?

– Хм, – задумчиво произнёс Мобиус. – Что-то не припоминаю, чтобы я кого-то прогонял. Может быть, ты мой ночной кошмар?

– Нет, – задохлик отрицательно затряс головой. – Я не кошмар, я обыкновенный задохлик.

– Познакомьтесь, господин Мобиус, это Лем, – сказала Аля. – Если бы не он, я бы не попала в Башню-На-Круче. Задохлики привели меня на кочку Могучку, и я пожелала оказаться здесь, в вашем замке. Лем скромничает, он вовсе не простой задохлик, а великий вождь: все задохлики ему подчиняются.

Лем слушал молча, дрожа и кивая, обычно гладкая шёрстка сейчас стояла на нём дыбом.

– Кажется, что-то припоминаю, – сказал Мобиус. – Однажды я получил письмо, подписанное задохликами. В нём сообщалось, что я должен немедленно бросить все свои дела, чтобы сделать их храбрыми при помощи магии. Письмо заканчивалось фразой: «Ещё раз повторяю: приступать надо немедленно, поскольку этот вопрос крайне важен для задохликов».

– Значит, вы всё-таки получили письмо? – Лем впился в Мобиуса глазами. – А мы-то боялись, что оно до вас не дошло.

Мобиус растерялся.

– Письмо дошло, но, честно говоря, я подумал, что это чья-то хулиганская выходка. А так как я тогда был чрезвычайно занят, то не стал и отвечать.

– А потом ещё восемьдесят три раза после этого у вас не нашлось для нас ни минуты, – с укором произнёс Лем.

– Ух, может, следовало попросить волшебника вежливо? – предположил Вилли.

– Вежливо? – переспросил Лем. – Зачем? Если мне что-то нужно, я так прямо и говорю, без всяких церемоний.

– Да-а, смелости задохликам не хватает, зато наглости не занимать, – задумчиво произнёс Мобиус. – Весьма тяжёлый, запущенный случай, этим удивительным существам действительно требуется помощь волшебника. Пожалуй, я ими займусь.

– А как же Верховная? Неужели вы теперь бросите Бякандию на произвол судьбы ради задохликов? – пропищал Мишель.

– Не волнуйтесь, задохлики не помешают, они даже помогут в борьбе со злом. И не забывайте, что я как-никак министр магии, а значит, могу делать несколько дел одновременно.

– Ура! – неожиданно завопил Лем.

Он присвистнул, и вдруг из оконного проёма показалось множество худеньких ног и рук. Задохлики, дрожа и повизгивая от страха, лезли в окно целой толпой. Переваливаясь через подоконник, они жались к стене и бормотали себе под нос: «Привет, Аля. Привет, Вилли. Привет, Мишель».

Лем подошёл к своим собратьям и обнял за плечи Щуплика.

– Добро пожаловать в мою берлогу, задохлики! – воскликнул Мобиус. – А теперь, когда все в сборе, давайте-ка обсудим наш план. Итак, Але, Вилли и Мишелю я поручаю как можно скорее вылечить муравья, пока колдовство не дало побочных эффектов. Дело в том, что магия, если она применяется продолжительное время, может повлиять на существо – стать частью его самого, изменить его характер. Ну а я начну борьбу против злой колдуньи прямо сейчас, а задохликов я назначаю моими помощниками. Вы согласны, задохлики? – обратился он к испуганным существам.

Существа молчали, глядя на Мобиуса исподлобья. Чувствуя угрозу от министра магии, они уже готовы были разбежаться.

– Вилли, у меня есть к тебе просьба напоследок, – сказал Мобиус ухарю. – Одолжи мне на время твою шапку-невидимку.

– Конечно, берите! – Вилли с облегчением выдохнул: он-то испугался, что ничем не сможет помочь великому магу, а просьба оказалась такой пустяковой. Ухарь откопал в сумке шапку и с широкой улыбкой протянул Мобиусу.

– Носите на здоровье!

Мишель скрипнул зубами: шапка-невидимка принадлежала Лешему, но Вилли с его добротой готов отдать первому встречному не то что шапку, а последнюю рубашку.

– Не волнуйся, Мишель, – успокоил его Мобиус, будто читая мысли мышонка. – У меня созрел хитроумный план, но без шапки-невидимки не обойтись, а создавать новую нет времени. До встречи, Аля, Вилли и Мишель. За мной, задохлики!

С этими словами он вышел из зала, а задохлики трясущейся толпой поплелись за ним.

Аля не выдержала и крикнула им вслед:

– Разве кочка Могучка не исполнила ваши желания? Разве она не сделала вас сильными и смелыми? Что произошло?

– Желания не сразу исполняются, – отозвался Бояка. – Пока что только у Слабика бицепсы выросли, а больше никому кочка не помогла. Но мы все загадали желания и теперь ждём, когда они исполнятся.

Задохлики скрылись за дверью, и из коридора гулко донёсся сердобольный голос Мобиуса:

– Проголодались, задохлики? Что будете есть?

– Хотим погрызть камни, – отозвался Лем.

– Какие предпочитаете? – уточнил Мобиус. – Гранит, известняк, мрамор?

– Любые сгодятся, – сказал Бояка. – Хоть галька, лишь бы поесть чего-нибудь, а то уже неделю песчинки во рту не было.

– Горшочек-Вари, ко мне! – позвал Мобиус.

Шаги удалились, и всё стихло.

Мишель залился смехом:

– Теперь понятно, почему задохлики худые.

– Ух, червяки гораздо вкуснее, чем камни, – произнёс Вилли, накручивая на палец длинный ус.

– Интересно, а как мы выберемся из замка? – спросила вдруг Аля.

– Ух, а правда, как? – подхватил ухарь.

– Запросто! – заявил Мишель. – А я на что? Или вы всё ещё не верите, что я великий маг?

С этими словами мышонок запрыгнул на подоконник и оглушительно пискнул:

– Подать сюда карету!

Не прошло и минуты, как за окном метнулась гигантская тень, а затем они увидели взмах чёрного крыла.

– Ух, Каркало, – выдохнул Вилли. – Мы опять полетим на Каркале?

Вид у Мишеля был крайне самодовольный, он с высоко поднятой головой горделиво поглядывал по сторонам и даже притопывал лапой.

– Прошу садиться!

Друзья осторожно полезли на Каркало, зависшее возле окна замка на огромной высоте. Птица терпеливо подставляла спину с широким, расшитым золотом седлом. Когда Аля и Вилли уселись, мышонок запрыгнул в седло вслед за ними.

– А ты-то куда? – удивилась бяка. – Ты же волшебник, можешь и без Каркала перенестись куда захочешь.

– Прокачусь с вами, всегда мечтал полетать верхом на Каркале, – признался Мишель.

Птица в нетерпении перебирала в воздухе лапами и косила на седоков чёрным-пречёрным глазом, словно вопрошала: «Эй, куда лететь-то?»

И Мишель назвал адрес:

– В Трутландию, на Поляну Весёлого Жоржика.

Каркало рванулось с места, чуть не выронив из седла пассажиров, чьи сердца замерли от страха. Ни с чем не сравнимое ощущение полёта захватило их от ушей до хвостов, и лишь позже, придя в себя, Аля, Вилли и Мишель заметили, какая на небе красотища.

 

Глава 18. Тебя ждёт… любовь

Верховная ненавидела весь мир. Она не любила его как в целом, так и по частям: каждое существо и дерево, каждый камешек на дороге. Иногда её гнев был настолько силён, что застилал глаза непроглядной пеленой, и старой бяке даже порой казалось, что голова её вот-вот лопнет от злости на кого-нибудь.

«Ну как же их не презирать? – говорила она себе. – Ведь существа такие глупые, жадные, эгоистичные! Пытаешься объяснить им самые простые вещи, а они не понимают. Говоришь им как надо себя вести, а они не слушаются. Но почему? Делали бы всё, что я велю, и были бы счастливы, как сыр бы в масле катались, так нет же, они перечат мне и возмущаются, и всё норовят сделать по-своему. А пытаешься их заставить, им же самим во благо, так они ругаются и дерутся. И при этом каждый задохлик мнит себя самым умным и значимым, будто он один понимает истинную суть вещей. Даже крохотная букашка – жалкий комаришка, бывает, напыжится, вообразит о себе невесть что, ну и укусит за нос. Как тут не прихлопнуть его одним махом? Сам напросился – не лезь на рожон».

Верховная знала, как поступить с этим миром. Уж она бы навела порядок везде: в каждом уголке планеты, среди существ и среди людей, в небе, на суше, на воде и в недрах. Одна лишь загвоздка – чтобы править, надо сначала подчинить себе весь мир, а он почему-то сопротивляется, бежит от своего счастья.

Такое положение дел Верховную не устраивало. Она не зря отправилась добровольно в Тридесятое Царство – в опасное путешествие, ставшее последним для многих. И пусть она обожала бриллианты, золото и драгоценные камни, но не сокровища вынесла она оттуда, а книгу. Древнюю колдовскую книгу – сборник заклинаний, рецепты магических снадобий, описания колдовских ритуалов. Магия Тридесятого Царства даёт власть над миром, в этом она не сомневалась.

В Тридесятом Царстве Верховная пробыла целый год, и потратила она его не напрасно. Каждый, кто попадал в эту заповедную страну, искал там то, что ему необходимо, и некоторые даже лишались жизни в погоне за своей мечтой. Но только не Верховная. Бяку интересовала лишь магия: как превратить молоко в болотную жижу, а человека – в каракатицу. Как возвести самый длинный мост в мире, а после разрушить его в один миг. Как построить серый, безликий город и населить его послушными, безропотными существами. Верховная обошла Тридесятое Царство вдоль и поперёк и нашла-таки колдовскую книгу, которую искала. Теперь дело было за немногим: применить магию на деле. Но для этого нужны помощники, верные соратники, бойцы, готовые стоять за неё насмерть.

Верховная вернулась из Тридесятого Царства недели две назад, когда только зацвела сирень, а солнце стало приветливым и тёплым. Вход в Царство находился в доме Лешего, в погребе. А дверью служил деревянный люк, заставленный сверху бочками с огурцами и квасом, но Верховной, удесятерившей свои силы в Тридесятом Царстве, ничего не стоило их передвинуть.

– Ну, здравствуй, ненавистный мир! – произнесла колдунья, вылезая на поверхность. Вместе с ней в открытый проём люка из Царства вылетели две легкокрылые стрекозы, но, пронзённые её злыми словами в самое сердце, упали замертво.

– Здравствуй, солнце, что вечно прячется за тучами! Здравствуй, мокрый погреб, пропахший кислой капустой, и существа, вредные и упрямые!

Она встала, пошатываясь – ноги ослабели: что ни говори, а год в Царстве давал о себе знать. Там ей почти не приходилось ходить пешком, а только летать при помощи магии. Среди злых волшебников считалось дурным тоном использовать при ходьбе ноги.

Верховная сладко потянулась, зажгла в подвале лампу и зажмурилась от яркого света. Вход в Царство бяка оставила открытым – оттуда вскоре появится и генерал Дрындель, её соратник в борьбе против всех. Она не заметила, как за её спиной из Царства вылез малыш Анци. Едва взглянув на бяку, Анци забился в дальний угол подвала: он был занят тем, что сочинял в стихах новое пророчество.

Верховная вышла из подвала и оказалась в избушке Лешего. В комнатах стояли школьные парты и валялись брошенные портфели, но учеников не было – уехали на экскурсию. Верховная распахнула дверь на улицу и застыла на крыльце, озирая двор. И тут случилось нечто сногсшибательное.

– Здравствуй, Великая! – произнёс скрипучий голос.

Это был Старый Пень, она его сразу узнала.

– Привет, трухлявая деревяшка, – отозвалась Верховная нарочито буднично, словно и не удивило её вовсе присутствие старого приятеля.

А ведь он ждал. Целый год ждал он её возвращения, прячась от чужих глаз, и смотрел на входную дверь застывшим взглядом, полным надежды, и мечтал об этой встрече. Он столько времени провёл в засаде без движения, что порос сверху мхом, клевером и опятами, однако, эта пушистая нарядная шапка отнюдь не сочеталась с его коварными помыслами.

– Как твои дела? – спросил Старый Пень. – Ты нашла то, что искала?

– Я всегда добиваюсь своего, – отрезала бяка.

– О, Настойчивая, за это тебя и ценят, – сказал Пень.

– Надеюсь, ты тоже не терял времени даром? – спросила бяка.

– О да, царица. Я очень много думал, – ответил Пень.

Верховная ухмыльнулась:

– Не трать время попусту! Тебе не надо больше думать. Думать за тебя буду я.

– О да, Умнейшая, – мигом согласился Старый Пень.

– А теперь мы отправимся на Чёрные Холмы, в замок министра магии Мобиуса, – сказала Верховная. – Он, как и я, мечтает овладеть магией Тридесятого Царства. Пожалуй, я возьму его к себе на службу.

– Зачем он тебе? – недовольно проскрипел Старый Пень: он-то думал, что будет единственным соратником царицы.

– Мобиус мне поможет. Знание заклинаний необходимо, но это лишь полдела. Не менее важна голова – кладезь идей, и сердце, горящее от нетерпения, а также руки, творящие чудеса. Кроме того, нужен котелок, чтобы сварить бедовый отвар, и несколько больших чанов для рабского супа. Это уж не говоря о том, что в доме министра магии я буду в безопасности – никто не догадается искать Верховную бяку на Чёрных Холмах.

– Воистину так, Хитрющая, – проскрипел Старый Пень.

Верховная подскочила к нему, вмиг уселась сверху и пришпорила с двух сторон замшелыми пятками.

– Летим на Холмы, в Башню-На-Круче, – приказала она.

Это событие произошло в середине мая, теперь же на дворе стоял июнь, и многое изменилось с того дня до неузнаваемости. Воспоминания нахлынули на Верховную мутной рекой – то и дело возвращаясь мыслями в прошлое, она шла по пещере в сторону Зала Прорицаний.

В том зале Пещерный Дух предсказывал жителям Бякандии будущее, и не было такого случая, чтобы его пророчество не сбылось. Сегодня Верховная как никогда нуждалась в поддержке прорицателя. Она собиралась развязать страшную войну, и полная уверенность в победе придала бы ей сил.

В пещере она прожила тысячу лет, и вот теперь снова вернулась сюда, где был её дом, где помогали даже влажные, замшелые стены, а каждый затхлый ручеёк подпевал её сердцу. Да, много воды утекло с тех пор, как она вернулась из Тридесятого Царства. В мае у неё было полно надежд, и некоторые желания уже исполнились, а другие ждали своего часа. Министр магии Мобиус помог ей, как она и предполагала: он сотворил дождь из лягушек и приготовил бедовый отвар, но затем… Затем он предал её и понёс справедливое наказание. Что ж, так будет с каждым, кто посмеет её ослушаться.

Верховная улыбнулась, вспоминая о том, как смешон был Мобиус, замурованный в мрамор посреди своего кабинета на веки вечные. Его жалкая участь – доказательство того, что с магией Тридесятого Царства не справиться ни одному учёному.

Оглушительный грохот неожиданно ударил по барабанным перепонкам, от силы звука заболели уши. Что это? Верховная насторожилась, но ответ не заставил себя ждать: где-то неподалёку носился Пещерный Дух. Всецело во власти воспоминаний, старая бяка и не заметила, как добралась до цели своего путешествия. Она миновала ещё несколько коридоров и остановилась, а затем с опаской заглянула за угол, в Зал Прорицаний.

Пещерный Дух был одним из немногих, перед кем она испытывала нечто похожее на страх – почтение перед соперником, чьё оружие куда более мощное.

Верховная уже не могла похвастаться зорким зрением как в молодости, но не заметить Пещерного Духа было нельзя: поток тёмно-серого воздуха вился смерчем посреди зала. То он нырял вниз и стелился по земле, то взмывал к потолку, окутывал стены, проносился вихрем вокруг зала с такой скоростью, что предметы, подхваченные с каменного пола, вертясь и кружась среди воздушного потока, чертили на стенах полосы. На полу валялись деревянные фигурки, игрушки, ягоды и увядшие цветы – дары, приносимые Пещерному Духу в качестве платы за его пророчества. Их он тоже вовлекал в свой сумасшедший водоворот.

У старой бяки при виде Духа вспотели ладони, но она собрала всё своё мужество и сделала шаг навстречу судьбе.

– Здравствуй, Дух, – произнесла она. – Голос колдуньи дрожал от волнения.

Раздался вой, визг и скрежет – ниоткуда и словно со всех сторон сразу. Это Пещерный Дух приветствовал её в ответ.

– Узнал меня? – спросила бяка чуть более уверенно.

– Да-а, – Дух поднял с пола гальку и подбросил её к потолку.

– Я хочу знать своё будущее, – сказала Верховная. – Открой мне его.

В зале воцарилась тишина. Дух молчал, молчала и Верховная. Наконец бяка не выдержала и сказала:

– Я подарю тебе кольцо в обмен на пророчество.

Она сняла с пальца кольцо с большим рубином, положила на ладонь и протянула Духу.

– Погляди, как сияет камень. Блестит, точно кровь.

Дух недовольно, по-собачьи зарычал.

– Я хочу другое кольцо!

– Какое? – испуганно пролепетала бяка.

– С изумрудом! – заревел Дух в ответ.

Бяка остолбенела. Дух потребовал её любимое кольцо, а она вовсе не планировала с ним расставаться. Кольцо с изумрудом обладало магическими свойствами: зелёные ядовитые стрелы, вылетающие из него, поражали врага насмерть.

– Я не могу отдать его тебе, – возразила Верховная. – Оно нужно мне самой.

Тут Верховная почувствовала, что неведомая сила поднимает её над полом. Серый вихрь закружил её, опрокинул с ног на голову и подвесил в центре зала под потолком как люстру.

Верховная кряхтела, визжала и ругалась, но против Пещерного Духа магия не действовала, ведь он был частью самой природы, неистребимой и вечной.

– Ладно, ладно, я отдам тебе кольцо. Вот, держи.

Вне себя от злости и досады, она вытянула вперёд руку и оглянуться не успела, как воздушный поток слизнул изумрудное кольцо с указательного пальца. После этого Дух перевернул бяку в воздухе головой вверх и бережно поставил на землю.

– Пророчество! – напомнила Верховная. – Теперь ты должен мне пророчество. Сумею ли я победить лесную нечисть? Удастся ли мне завоевать мир людей? Стану ли я царицей четырёх государств – Бякандии, Трутландии, Водонии и Чёрных Холмов? Ради власти я пойду на всё и буду сражаться до полной и окончательной победы. Тот, кто встанет на моём пути, навсегда исчезнет, а смерть его будет бесславной.

Глаза Верховной налились кровью и едва не выскакивали из орбит, она размахивала мохнатыми лапами и молотила хвостом по каменному полу. Ненависть ко всему живому пронизывала каждую её клеточку.

– А теперь скажи, что меня ждёт! – велела она Пещерному Духу.

Над залом повисло зловещее молчание. Но слова, что последовали затем, были ещё страшнее. Замогильным голосом Пещерный Дух произнёс:

– Тебя. Ждёт. Любовь.

– И всё? – опешила Верховная.

– И всё, – ответил Пещерный Дух.

– Какая ещё любовь? – закричала Верховная. – Что ты несёшь? Э-э-эй, ты куда? Постой! Верни кольцо! Я заплатила за пророчество! Где моё пророчество?!

Дух протяжно завыл:

– Оно уже бы-ы-ло…

Серый смерч вылетел из зала и с грохотом унёсся вдаль, в глубину пещеры, в самое сердце подземных просторов.

Обманутая, ограбленная бяка побрела назад. Гул шагов в пещерном лабиринте отдавался в мозгу странными словами: «Тебя. Ждёт. Любовь. Тебя. Ждёт. Любовь. Тебя. Ждёт. Любовь.»

Прошло немало времени, прежде чем бяка добрела до своего пещерного кабинета, где её поджидал давний приятель и соратник по борьбе, Старый Пень. Верховная так устала, что едва могла говорить.

– Пещерный Дух совсем сошёл с ума, – прошептала она, с кряхтением усаживаясь в каменное кресло.

– Что он предсказал тебе? – скрипнул Старый Пень.

Верховная сгорбилась от неловкости и стыда.

– Он сказал, что меня ждёт… любовь.

Старый Пень усмехнулся, клок пыли вылетел из-под его сухой ветки.

– О, Верховная! Я давно хотел тебе сказать, – произнёс он с расстановкой. – Ты лучшая из бяк. Стань моей женой.

 

Глава 19. А это что за бобр?

Бяка Аля крепко держалась в седле Каркала. Аля сидела первой, за ней – Вилли, а за ухарем, обхватив лапками его спину, покрытую серо-буро-малиновой шерстью, прятался Мишель. Глаза мышонка горели от счастья и любопытства: ему ужасно нравилось лететь и смотреть на парящие, похожие на вату, облака в лучах бордового заката.

В замке, за разговорами, существа и не заметили, как снаружи стало смеркаться. И вот теперь красный солнечный диск падал за горизонт прямо у них на глазах. Солнце садилось за Трутландией – как раз там, где далеко-далеко огромный муравей Сюсьтик, трубя и мотая головой, требовал вечерней пищи.

– Ух, – Вилли ухнул от неожиданности, когда мышонок впился в него коготками, завидев на облаке посреди неба долговязое существо в форменном плаще, фуражке и круглых очках.

Едва Каркало поравнялось с тумбой таможенника, Аля звонко поздоровалась:

– Привет, Крендебобель!

К тому времени уже почти стемнело, но Крендебобель зажёг настольную лампу и существа увидели стоящую на тумбе… Хрюндю. Хрюндя дружелюбно виляла завитком хвостика.

– Привет, хрю! – ответила свинка.

Сам Крендебобель промолчал, и это не предвещало ничего хорошего. Он переводил сердитый взгляд с Али на Вилли и на мышонка, потом осматривал птицу, потом снова возвращался взглядом к Але.

Бяка вдруг вспомнила, что при их последней встрече Хрюндя цапнула Крендебобеля за нос.

– Как твой нос? Уже зажил? – спросила бяка, чтобы начать разговор.

Крендебобель схватился за картофелину носа и тут же сам на себя разозлился.

– Хрю, а мы подружились с Крендебобелем! – радостно доложила Хрюндя. – Он простил меня за то, что я его за нос укусила. Крендебобель отличный парень, он предложил мне работу.

– Работу? – удивилась Аля. – И кем ты работаешь?

– Как это кем? Хрюндей, конечно! Кем же я ещё могу работать? – Хрюндя засмеялась, перемежая смех с хрюканьем. – Хи-хи-хрю-хи-хи-хрю-хи-хи-хрю! – Знаешь, что самое приятное для копилки? – обратилась она к Але тоном заговорщика, как будто раскрывала огромный секрет.

– Не-а, – Аля отрицательно завертела головой.

– Самое приятное для копилки – это когда в неё бубли бросают, – торжественно сообщила свинка. – А тут все только этим и занимаются. Крендебобель теперь собирает с туристов деньги за пересечение границы, и я уже почти полная. А когда доверху наполнюсь, он меня обещал в санаторий отправить, на грязевые ванны – говорят, на Холмах такой есть, на море. Раньше у злыдней не было моря, но недавно они его себе намечтали. Вот так и живём, чудесно живём, каждый день разные существа проезжают – общаемся, бубли копим, сплошное удовольствие…

Хрюндя говорила и говорила, Аля даже устала её слушать.

– И ты совсем не скучаешь ни по мне, ни по Вилли? – спросила бяка, когда свинка на секунду замолчала.

– Нет, хрю, – честно ответила Хрюндя. – Ни капельки. Здесь я стою на столе, а у Вилли лежала под кроватью. А я тебе так скажу: гораздо приятнее стоять на столе, чем лежать под кроватью.

– Тут ты права, – согласилась Аля.

Крендебобель продолжал бороздить путешественников недобрым взглядом. Наконец он уставился на мышонка и спросил без тени улыбки:

– Что ты здесь делаешь, Мишель? Почему ты заодно с этой бякой? В прошлый раз она незаконно перешла границу Чёрных Холмов, и я даже собирался объявить её в розыск. Пусть благодарит Хрюндю за то, что я этого не сделал. При слове «хрюндя» маленькие глазки Крендебобеля под толстыми стёклами очков наполнились теплотой. «Как можно не любить Хрюндю? – подумала Аля. – Наверное, даже это злобное одинокое существо полюбило Хрюндю. Когда Крендебобель смотрит на Хрюндю, сердце его тает. Так любят кошку или собаку, открытой душой, прощая им все шалости».

– Аля была на Холмах по моему поручению, – голос Мишеля донёсся до бяки словно издалека. – Я послал её за лекарством для Сюсьтика – за «уменьшином для муравьёв».

Таможенник громко хмыкнул, но тут послышался шум, гам, непривычная жителям Бякандии музыка, и к таможне со стороны Чёрных Холмов подкатила целая кавалькада летательных аппаратов разных форм и расцветок. Злыдни в них громко и оживлённо ворковали. По мере приближения аккорды и голоса становились громче.

Крендебобель заулыбался так, что Аля даже испугалась, как бы у него от улыбки не порвался рот.

– О, и вновь семейство Гриппенцахель! – восторженно крикнул Крендебобель. – И господин Козлядий с супругой почтили нас своим визитом! И малыш Пукки, и малыш Хлюппи! И наш юный одарённый студент Тупоглуппо, теперь и с друзьями Мямлиштото, Нехило и Очумелло! А красавица Тощимощи снова так похорошела, что сил нет смотреть на неё! Куда путь держите, позвольте вас спросить? Нет, я не настаиваю, не хотите – не говорите…

– Мы направляемся в Трутландию, – важно сообщил Козлядий Гриппенцахель, но его тут же перебила супруга.

– Ходят слухи, что на Поляне Весёлого Жоржика поселилось неизвестное животное, похожее на гигантского муравья, – забулькала она. – Можно посмотреть на него, если купить билеты. А за отдельную плату разрешено его кормить и фотографировать. Мы обязательно должны увидеть это чудо из чудес!

– Хотим в зоопарк! Хотим в зоопарк! – хором заныли близнецы Пукки и Хлюппи.

– О, не смею задерживать! Не хотите ли сделать пожертвование в фонд государственной границы?

Крендебобель отвесил злыдням поклон до самой земли так, что картофелина носа подпрыгнула и шлёпнула его по лбу. Разгибаясь, он махнул рукой Каркалу – пролетай, мол, не задерживай движение. Два раза повторять было не надо – птица взмахнула крыльями и улетела.

– Попутный ветер в ваши паруса! – прозвучало вслед. Оглянувшись, Аля увидела, как малыши Пукки и Хлюппи дерутся за право бросить монетку в ликующую Хрюндю. Лицо у Хрюнди было таким, будто ничего прекраснее с ней никогда в жизни не происходило и уже не произойдёт.

– Ух, – Вилли с облегчением вытер вспотевший лоб. – Хорошо, что сегодня Крендебобелю не до нас. Но Хрюндя-то какова!

– А что Хрюндя? Ей здесь лучше, это даже хорошо, что она нашла своё счастье, – произнесла Аля печальным голосом.

Бяка действительно была рада за Хрюндю и сожалела лишь о том, что список её друзей стал на одну хрюндю короче.

Пока они стояли на границе, на землю опустилась ночь. Лететь в темноте было не так интересно, как днём: темнота обволакивала со всех сторон, и лишь тусклая луна освещала путь, а на земле светлячки зажгли свои огни.

– Далеко ещё до Поляны Весёлого Жоржика? – спросила Аля у Каркала. Но птица промолчала. Каркало всегда было себе на уме – оно говорило или молчало когда ему вздумается, а вовсе не когда спрашивают.

Позади был долгий день. Приятели устали и начали клевать носом, как вдруг, взглянув вниз, на Бякандию, лежащую под ними в темноте, Вилли спросил:

– Ух, Аля, а мы ТУДА летим?

Вопрос Вилли застал Алю врасплох. Ухарь летел этим маршрутом не в первый раз и приблизительно знал дорогу.

– Что значит ТУДА? – переспросила Аля и сразу же поняла: они летят НЕ ТУДА.

Под ними, чуть впереди, простиралась Большая Поляна возле пещеры Верховной. Но Трутландия-то находилась совершенно в другой стороне!

– Мишель! – позвала Аля, но мышонок не ответил.

– Да что там с этой мышью? Что-то его давно не слышно. Вилли, ну-ка, пни его как следует!

– Он уснул, – отозвался ухарь. – Мне жаль его будить.

– Что значит «жаль»? Мишель! Мишель! – завопила бяка во всё горло. – Мишель, проснись! Мы летим НЕ ТУДА!

Мишель подпрыгнул от неожиданности, широко раскрыл глаза и зевнул.

– Кажется, я немного задремал, – сказал он. – Магия, знаете ли, утомительное занятие, отнимает все силы.

– Посмотри скорее вниз, – перебила его бяка. – Каркало нас правильно везёт?

Мышонок опустил голову и вгляделся в темноту. Уже совсем близко – за холмом, поросшим дремучим лесом, простиралась подсвеченная светлячками Большая Поляна. Насколько ему было известно, Трутландия простиралась очень далеко отсюда, на северо-востоке.

– Какой ужас, – еле слышно пискнул мышонок себе под нос. А затем он громко и бодро произнёс вслух:

– Ребята, у меня появились срочные дела. Я должен сию секунду отправиться в то место, где меня очень-очень ждут. Но мы скоро опять встретимся, я не сомневаюсь. Я не говорю «прощайте», я говорю «до свидания»!

С этими словами Мишель исчез.

Аля и Вилли от удивления потеряли дар речи и не успели опомниться, как Каркало сбросило высоту.

– Ух, что-то с двигателем? Вынужденная посадка? Дозаправка топливом? – заволновался Вилли.

Но птица молчала, как воды в рот набрала. Вскоре её сильные лапы коснулись твёрдой поверхности, и Каркало побежало по земле, притормаживая крыльями. Аля с Вилли подпрыгивали на спине птицы от сильных толчков, охали и ахали, зарабатывая синяки. Но деваться было некуда. Вскоре птица остановилась посреди Большой Поляны, точнёхонько перед входом в пещеру Верховной.

– Каркало! Зачем ты нас сюда привезло? – возмущённо закричала Аля.

Птица лишь молча присела, видимо, намекая на то, что седокам пора слезать. Но Аля и Вилли слезать не собирались, а продолжали кричать и возмущаться. Тогда Каркало чуть накренилось на бок. Аля потеряла равновесие и покатилась вниз по гладкому оперению птицы. Не удержался и Вилли: он схватился за Алю, чтобы ей помочь, но и сам полетел вниз, точно с ледяной горки. «Надо исчезать, надо срочно исчезать! Только так я смогу спасти Алю. Где моя шапка? Где моя шапка? Ах да, я же одолжил её Мобиусу», – бормотал Вилли.

Пока он рылся в сумке в поисках шапки среди десятков других необходимых вещей, Аля изловчилась и выхватила из сумки кнут превращений – на всякий случай, если кто-нибудь на них нападёт.

Тут Каркало зыркнуло на путешественников безразличным взглядом и взмыло в чёрное небо. Провожая взглядом огромную птицу, Аля подумала о том, что птица либо предала их сознательно, приняв сторону Верховной, либо была заколдована. Так или иначе, произошло самое ужасное, что только могло случиться: вместо того чтобы вернуться в Трутландию и расколдовать Сюсьтика, бяка и ухарь оказались в самом логове опасного и сильного врага.

Аля застыла в растерянности посреди Большой Поляны, кнут превращений она сжимала так сильно, что ныла рука. Вилли встал рядом, плечом к плечу с ней, готовый защитить бяку даже ценой собственной жизни. И как раз вовремя, поскольку из пещеры вышла Верховная, а за ней, шаркая корнями по земле, засеменил Старый Пень.

– Здравствуй, Аля! – слащавым тоном радушной хозяйки произнесла Верховная. – Сколько лет, сколько зим! Присесть не желаешь?

Аля огляделась в поисках того, на что можно было бы сесть, и тут к ней рысцой подбежал Старый Пень.

– На меня садись, бяка! – не менее любезно, чем Верховная, предложил он.

Аля присела на краешек Пня, чтобы Верховная ни в коем случае не сочла, что она боится: нельзя показывать врагу, что ты его боишься.

– Удобно ли тебе, бяка, не жестко ли? – поинтересовался Старый Пень. – В его вопросе слышалось издевательство.

И вдруг, как гром среди ясного неба, раздался голос Верховной:

– А это что за бобр?

Тыча пальцем в Вилли, Верховная залилась хохотом.

– Я не бобр! – закричал Вилли. – Не называйте меня бобром, у меня только хвост как у бобра!

– Не люблю бобров.

Верховная вновь захохотала, а из кончика её острого ногтя вырвалась струя синего пламени и пулей метнулась в сторону Вилли. Через секунду пламя окутало ухаря, и он прямо на глазах у бяки начал превращаться из ухаря в бобра. Сначала подросла и почернела шерсть, а затем лицо превратилось в звериную морду с двумя жёлтыми зубами, торчащими вперёд. Ухарь стал ниже ростом и тяжело опустился на четыре лапы.

Но и этого Верховной было мало, она продолжала глумиться:

– Ухарь по своей природе бобр! – громогласно сообщила она.

Аля вскочила со Старого Пня на ноги и храбро возразила:

– Неправда! Ухарь по своей природе ДОБР, а не БОБР!

Но Верховная лишь смеялась в ответ, а Старый Пень вторил ей скрипучим хихиканьем. Огромный мохнатый бобр наводил на Алю ужас. «Вот и всё, – пронеслась предательская мысль. – Мы проиграли, зло победило». И в ту же секунду Аля вспомнила, что сжимает в руке кнут превращений. Не долго думая, она хлестнула им по спине бобра.

– Стань кем был! – закричала она.

Но ничего не случилось. Тогда она ударила кнутом вновь, и снова закричала:

– Стань кем был!

Никаких изменений, только смех Верховной стал более зловещим.

И тогда Аля в третий раз взмахнула кнутом и крикнула:

– Стань кем был!

Кто сказал, что чудес не бывает? Чудеса случаются, но не всегда с первого раза, зато с третьего – непременно. Просто надо быть настойчивым. Аля и сама глазам своим не поверила, когда Вилли вновь превратился в ухаря.

– Ах, так?! – загремела Верховная. – Ты смеешь мне перечить и размахивать прямо у меня под носом оружием, украденным у меня? Немедленно верни кнут превращений!

– Обойдёшься!

Теперь уже смеялась Аля, вновь видя перед собой добряка Вилли, а не зубастого, незнакомого зверя.

Верховная вытянула вперёд руку и выстрелила зелёной огненной стрелой. Аля увернулась и кинулась наутёк, но побежала не по поляне, где её непременно настиг бы град стрел, а в противоположную сторону, ко входу в пещеру. Ухарь последовал за бякой, и вскоре существа оказались внутри холма, среди холодных, влажных камней, в непроглядной тьме. Верховная извергала им вслед проклятия и плевалась, зелёные стрелы со свистом вонзались в землю, и там, где они падали, вырастали ядовитые изумрудные цветы.

Бяка и ухарь долго неслись по узким проходам, через залы, и сонные летучие мыши бросались перед ними врассыпную. В одном из коридоров Аля сняла со стены факел, чтобы осветить путь себе и Вилли. Друзья пролезали сквозь узкие подземные ходы, переходили вброд ручьи, и вот, наконец, остановились на берегу подземного озера. Тихая гладь угольно-чёрной воды умиротворяла и манила неизвестностью, но запах сырости и прелой земли, странные шорохи, стуки и мрак навевали первобытный ужас. Что за чудовища обитают на дне подземного водоёма, что за звери прячутся в камнях?

– Может быть, Верховная отстала? – с надеждой в голосе предположила Аля.

Они прислушались.

– Ух, всё тихо, – сказал Вилли. – Кажется, нам удалось убежать.

– Тебе было не больно, когда Верховная превратила тебя в бобра? – спросила Аля с беспокойством.

– Нет, – ответил Вилли, подумав. – Только безудержно хотелось строить бобровую хатку, а это такое навязчивое ощущение… вроде зуда. Очень неприятно.

– Ясно, – кивнула Аля. – На самом деле она знать не знала, что такое бобровая хатка, но уяснила главное – Вилли здоров и колдовство ему не повредило.

– Давай-ка позовём этого наглеца Мишеля, – предложила Аля. – Что с ним случилось? Как он мог оставить нас в такой переделке, перед лицом опасности?

Она сняла с шеи висящий на шнурке свисток и свистнула, после чего друзья замолчали, напряжённо вглядываясь во тьму. Оба ждали, что вот-вот появится Мишель.

«Пусть он бросил нас на летящем неведомо куда Каркале, но он наверняка найдёт какое-нибудь серьёзное оправдание своему поступку, – думала Аля. – Допустим, скажет, что отправился за подмогой, или, что он безотлагательно понадобился Сюсьтику, или, что заболел и лёг в больницу…»

Аля готова была простить Мишелю многое, лишь бы он появился сейчас перед ними и вывел их из пещеры. Но тут её посетила ужасная мысль: «А что, если Мишеля уже нет в живых и на зов явится вовсе не мышонок, а мышиный скелет, светящийся фосфором в темноте?»

Шерсть на бяке встала дыбом.

Сидя в полутьме на берегу, при тусклом свете факела, друзья ждали Мишеля несколько часов. Аля множество раз свистела в свисток, однако мышонок так и не появился – ни живой ни мёртвый.

Обида на Мишеля постепенно исчезла, растворившись перед пугающей догадкой: мышонок попал в беду.

 

Глава 20. Волшебный самоезд

На поверхности подземного озера зажигались и гасли искры, где-то капала вода. Время от времени то плеск, то чей-то глубокий вздох нарушали тишину. Аля окунула в воду большой палец правой лапы и вздрогнула: вода обожгла холодом.

– И что же нам теперь делать? – спросила она ухаря.

– Ух, не знаю, – честно признался Вилли.

– У тебя есть какой-нибудь план?

– Ух, нет никакого плана.

– Но где же мы будем ночевать?

– Понятия не имею.

– А что мы будем есть?

В этот момент их внимание привлекло едва заметное движение под водой. Друзья сели на корточки и вгляделись в глубину: там извивалась пёстрая золотистая лента.

– Вилли, смотри, кто-то потерял ленточку. Неужели фефёла здесь была? Но разве фефёлы ходят по пещерам?

Вилли с сомнением покачал головой – мол, никогда не слышал про такое. Обычно фефёлы дальше магазина не забираются.

Тут лента всплыла со дна на поверхность, и друзья смогли рассмотреть её вблизи.

– Змея! – первой закричала Аля.

– Не змея, а змейка, – поправил Вилли.

– Какая разница?!

– Огромная! Это золотая змейка. Помнишь, мы встречали её уже два раза, и она приводила тебя туда, где ты была всего нужнее. Встретить змейку – это всё равно что встретить судьбу, недопустимо пренебрегать её появлением.

– Ага, – согласилась Аля. – А помнишь, как ты меня отговаривал? Говорил: «Не ходи за ней, Аля, это очень опасно…»

– Помню, – Вилли кивнул. – Я тогда ошибался.

Подплыв к самому краю воды, змейка как ни в чём не бывало выползла на сушу, свернулась калачиком у ног Али и улыбнулась, показав раздвоенный язык. Але показалось, что с тех пор, как она видела змейку в последний раз, та здорово подросла. А вдруг это вообще другая змея, водная? В таком случае, неизвестно, куда она приведёт. После предательства Каркала бяка не собиралась верить каждому встречному-поперечному.

Змейка поползла по подземному коридору, оглядываясь на Алю, словно приглашая за собой. Но бяка по-прежнему стояла в замешательстве.

– Ух, Аля, иди, – сказал Вилли. – Змейка хочет тебе что-то показать. Мне кажется, это наше спасение. У нас нет ни еды, ни норы, Верховная и Старый Пень того и гляди нас догонят. Мишель пропал, Сюсьтик растёт…

– Вилли, не ной, – перебила его Аля и вприпрыжку побежала за змейкой по узкому подземному коридору, приговаривая:

Ухарь, едва поспевая, засеменил следом. Аля и Вилли долго шли по пещере, и вот, впереди послышались чьи-то приглушённые голоса. А затем они вступили в подземный зал, по обе стороны которого располагались небольшие комнаты, точнее сказать, камеры, с решётками вместо стен. В зале, как и повсюду в пещере, царил полумрак, и холод пронизывал до кончика хвоста. Бяка принюхалась: в этом помещении пахло не только сыростью, но и немытыми телами существ.

Золотая змейка юркнула сквозь толстые прутья решётки одной из камер и исчезла. И тут же раздался знакомый хрипловатый голос:

– Привет, ребята!

Друзья вгляделись в полумрак камеры. Там, в самой глубине, в углу, прислонившись спиной к каменной стене, стояла давняя подруга Али бяка Василиса, нынешняя царица Бякандии. В другом углу, пригорюнившись, на корточках сидела рохля и отстранённо чертила что-то на песке правым копытом, а левым подпирала подбородок.

– Васька! – Аля кинулась к решётке, совершенно позабыв про обиды и про то, что между ней и Василисой пробежала чёрная кошка, и про то, что если честно, их дружбе давно конец.

– Вот, полюбуйся! – сказала Василиса с ухмылкой. – Сидим тут с рохлей, загораем. Необычный поворот событий, правда?

Вид у Василисы был потрёпанный. Она располнела с тех пор, как они не виделись, двойной подбородок уже закрывал шею, а глаза казались меньше и хитрее. Спутанная рыжая шерсть Васьки с торчащими из неё шариками репейника торчала в разные стороны.

– Как вы сюда попали?! – в ужасе закричала Аля.

– Верховная арестовала нас на рохледроме, – ответила Васька. – Сняла мою рохлю прямо с забега.

При этих словах рохля запрокинула голову и обречённо заржала. Несчастное существо, похожее на лошадь, было наряжено в пёстрое, нарядное платье с блёстками и кокетливую шляпку набекрень. Бяка заметила, что одежда на рохле сильно помята, испачкана и порвана, а настроение – хуже некуда.

– За что Верховная посадила тебя в тюрьму? – удивилась Аля. – Это несправедливо, ты же не преступница!

– Хорошо хоть в живых осталась, – хрипло произнесла Васька. – Пусть бы меня одну арестовали, но рохлю-то за что? Рохля ко мне вообще никакого отношения не имеет, она просто участвовала в соревнованиях. Дело в том, что Верховная хочет захватить власть в стране, а я стою на её пути. Я ведь всё ещё царица, и она боится, что я заявлю о своих правах на трон.

Последние слова Васька произнесла неуверенно и даже стыдливо, как будто сама не верила в то, что она царица Бякандии.

– На троне я умираю от скуки, – продолжала она. – Другое дело – бега рохлей. Я провожу бега и организую конкурсы красоты, устраиваю модные показы для фефёл. Открываю новые магазины и затеваю праздники. В Бякандии стало гораздо веселее жить в последнее время, разве вы не заметили?

Аля отрицательно покачала головой.

– Нет, не заметили. Мы не ведём светской жизни, мы не светские львы. Но злыдни тобой очень довольны, даже собираются наградить почётной грамотой. Кстати, я своими ушами слышала, как они говорили про гигантского муравья, на которого можно посмотреть, если купить билеты. Признавайся, это твоя идея – показывать Сюсьтика туристам?

Рохля невпопад заржала.

Василиса смутилась, глаза её забегали, но она быстро нашлась и ответила с вызовом в голосе.

– Ты про зоопарк? А что такого? Почему бы не показать существам гигантского муравья, если он им интересен?

– Ух, Сюсьтик – наш друг, а не обычный муравей, разве ты не понимаешь? – возмутился Вилли. – Он ни в чём не виноват, нельзя пользоваться его уродством для привлечения туристов.

– Никогда бы не подумала, что ты станешь продавать билеты, пользуясь чужой бедой, – с осуждением сказала Аля.

Василиса поморщилась и вдруг зашептала, испуганно озираясь по сторонам:

– Ладно, мне очень стыдно, я была не права. Но сейчас есть дела поважнее: я срочно должна вам кое-что рассказать. Это большая удача, что вы сюда пришли – не иначе, как золотая змейка вас привела. Значит, так: я знаю один секрет, только здесь, в камере, он никому не поможет. Вы должны использовать его на пользу Бякандии. Обещайте.

Аля и Вилли усердно закивали.

Василиса жестами пригласила Алю и Вилли приблизиться, и лишь когда те приникли ушами к холодным прутьям решётки, заговорила.

Пока бяка и ухарь слушали, глаза их округлялись, они качали головами и недоумевали, что такое случается на белом свете взаправду, а не в сказке.

Васька сообщила, что узнала секрет от фефёлы, сидевшей в соседней камере, за стенкой. Та фефёла поведала, что была у Верховной служанкой, но продержалась на работе недолго, всего два дня и сбежала – очень уж не любят фефёлы работать. Верховная догнала её и бросила сюда, в подземелье – наказала за побег. Но фефёлы по натуре ужасно любопытные, везде подслушивают и подсматривают, и пока та фефёла служила колдунье, она успела выведать наиважнейшую в Бякандии тайну… И тут Василиса выпалила:

– Верховная выходит замуж за Старого Пня!

Аля крепче схватилась за прутья решётки, чтобы не упасть от неожиданности. Затем Васька сообщила, что готовится грандиозная свадьба, на которую гостей пригласят «сто тысяч миллионов». Там будут почти все жители Бякандии, а также много трутней и злыдней.

– А теперь самое важное, – шёпотом сказала Васька и вновь огляделась, не подслушивает ли кто. – На свадьбе подадут угощение.

Васька начала заговорщически подмигивать.

– Ну и что в этом необычного? – удивилась Аля. – На свадьбе всегда подают угощение.

– Это будет не простое угощение, это будет… рабский суп! – закричала Васька и прикрыла рот ладошкой.

– Ух, а рабский суп, он… какой? – спросил Вилли в замешательстве.

– Он вкусный, темнота! Никогда не слышал про рабский суп? Все на свете знают про рабский суп, кроме этих двоих! – Васька затрясла кудлатой головой.

Тут уж Аля рассердилась не на шутку.

– Послушай, Васька, – строго сказала она, вертя хвостом и ушами. – Будешь выпендриваться, мы сейчас вообще уйдём. А ты сиди тут сто лет вместе с рохлей и думай над своим плохим поведением.

Из угла камеры донеслось страдальческое ржание.

– Хорошо, – сбавила тон Василиса. – Так и быть, открою вам глаза. Рабский суп – это настоящее колдовское зелье. На вкус он просто объедение, пальчики оближешь – ешь его, ешь, и никак не наедаешься. Чем больше ешь, тем больше хочется. Но тот, кто отведал рабского супа, сразу становится рабом. В один миг!

Аля охнула.

– Чьим рабом? – не понял Вилли.

– Вот балда! Рабом того, кто им накормит!

Васька разошлась не на шутку – она размахивала лапами и била хвостом от возбуждения.

– Если Верховная сварит рабский суп, то те, кого она им угостит, превратятся в её рабов. Представьте, все бяки в Бякандии, куча трутней, бук, фефёл, злыдней и всяких других существ станут её рабами навсегда!

– Но откуда она возьмёт столько супа? – оторопела Аля.

– Она заготовила четыре огромных чана, их привезли трутни из Трутландии. Но трутни не знали, для чего они предназначены, им сказали, что чаны нужны для свадебного сбитня. А сварить суп – сущие пустяки, раз-два и готово, у Верховной же есть колдовская книга, которую она спёрла в Тридесятом Царстве!

Аля и Вилли задрожали от страха.

– А потом, когда в войске Верховной будут тысячи рабов, она объявит войну миру людей, – добавила Василиса.

– Ух, какое вероломство! Сколько в ней злости! Бяки ведь ничего плохого ей не сделали. И ухари, и буки, и фефёлы… Зачем она так?

– Мы должны вмешаться и спасти Бякандию, без нас Бякандия пропадёт, – заключила Аля. – А когда свадьба?

– Через неделю, – ответила Василиса.

Аля схватилась за голову:

– Как скоро! Надо немедленно бежать к Верховной и заставить её отказаться от этого ужасного плана! Скорее, нельзя терять ни минуты…

Но тут её слова замерли в горле, а взгляд устремился во тьму пещеры.

Вилли тоже с опаской уставился в противоположный конец коридора, где нечто весьма необычное привлекло его внимание.

В одной из камер протяжно завизжала фефёла, а скаковая рохля забилась в конвульсиях. Васька произнесла, стуча зубами:

– Сю-сюда идёт Пещерный Ду-дух.

Пыль, мох, мелкие камешки взлетели с пола и закружились в воронке у входа в тоннель.

– Кто здесь? – раздался зловещий шёпот. – Кто топчет мои владения, кто проник в мой дом?

– Бежим! – закричала Аля, схватила за руку Вилли и бросилась наутёк.

Аля и Вилли бежали долго, но Пещерный Дух не отставал, он свистел и улюлюкал, швырялся камнями и хохотал. Казалось, он играет с ними от скуки, а наиграется – догонит в одну секунду.

– Вилли, дай мне кнут превращений! – закричала Аля сквозь грохот камнепада.

Вилли поразительно быстро отыскал в сумке кнут.

– Держи, – он протянул Але кнут рукояткой вперёд, та схватила оружие превращений, занесла высоко над головой и ударила кнутом по стене.

– Выход! – закричала Аля. – Где здесь выход?

Стена начала рушиться. Валуны падали вниз, едва не задевая существ, и, как только в стене образовалась брешь, Аля и Вилли юркнули туда. Каково же было их разочарование, когда, выбравшись из завалов, они оказались не под открытым небом, а в другом подземном коридоре. На стене углём была нарисована стрелка. По всей видимости, она указывала направление к выходу, но до самой двери было ещё далеко. А Пещерный Дух не отставал, он уже просочился сквозь лаз и снова гнался за существами, дышал в спину горячим ветром и плевался песком. И вот, когда впереди уже замаячил дневной свет, Аля поняла, что добежать до выхода они не успеют, потому Дух уже совсем близко. И тогда бяка вновь занесла над головой кнут и хлестнула им по земле с отчаянным криком:

– Волшебный самоезд!

В следующий момент перед ними возникла машина, похожая на ту, что ездят по дорогам людских городов. Аля и Вилли легко запрыгнули внутрь, так как крыши у машины не было, и машина рванулась с места, а через секунду уже вырвалась наружу, на яркое солнце, и поскакала по кочкам, затряслась по ухабам среди луговых цветов.

Вилли неудержимо ухал.

– Ух, ух, ух, Аля, где мы? В ЧЁМ мы?

– Это волшебный самоезд, – с гордостью объявила бяка. – Я всегда мечтала наколдовать волшебный самоезд.

– Значит, ты хлестнула по земле, куда попало, подумала о машине, и она появилась? – изумился Вилли.

– Именно так, – заважничала Аля. – Я хлестнула, куда попало…

Не успела бяка договорить, как самоезд подпрыгнул и выбросил пассажиров наружу – Аля и Вилли кубарем полетели из кабины на мягкую ярко-зелёную траву.

– Ты попала не куда попало, а по мне, – сказал самоезд, ворочая выпученными глазами-фарами и шевеля усами-дворниками. – Целиться надо лучше. И смотреть, куда попадаешь.

– Ты кто? – в ужасе прошептала Аля.

– Я жук пещерный, – ответил самоезд, чуть приоткрывая капот при каждом слове. – А вы кто такие?

 

Глава 21. Самоезд, забурись!

Бяка мечтала о волшебном самоезде, сколько себя помнила. Сотни раз она рисовала его в своём воображении и точно знала, что и где у него находится, какой он формы, какого цвета и что должен уметь. Разумеется, цвет она предпочитала красный, как у божьей коровки, «только без этого кошмарного гороха».

Аля считала, что в наше время самоезд, который умеет только ездить по земле, безнадёжно отстал от жизни, поэтому её личный волшебный самоезд должен не только ездить, но и плавать, летать и даже забуряться под землю. Пожелав самоезд и хлестнув кнутом превращений, Аля получила то, что хотела. К сожалению, впопыхах она угодила кнутом по пещерному жуку, и поэтому превратила в самоезд именно его, а не какой-нибудь неодушевлённый предмет вроде камня или щепки.

И вот теперь, в результате этого происшествия, новенький самоезд стоял неподалёку, поблёскивая на солнце алыми боками. Он переминался на шести колёсах, протирал усами лобовое стекло и жужжал.

Вилли ходил вокруг самоезда как привязанный – ухал, оглядывал и ощупывал капот, хлопал по крыльям и колёсам, даже обнюхивал.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он у самоезда.

– Прекрасно, – ответил тот. – Будучи жуком, я чувствовал себя куда хуже: изнывал от безделья.

Аля подошла к самоезду с виноватым видом.

– Ты уж прости, что так вышло, это страшное недоразумение, – сказала она. – Ты случайно мне под руку попался. Наверное, ты хочешь снова превратиться в жука, чтобы вернуться к своей жучке, или жучихе, или жучилле, – бяка совсем запуталась. – Как её там?

– Нет у меня никакой жучиллы! – возмутился самоезд. – С чего ты взяла? Я совсем не хочу расколдовываться, я хочу быть самоездом, чтобы мчаться быстрее тигра и лететь как птица, и чтобы ветер свистел в усах!

– Ух, что ж ты сразу не сказал?! – закричал Вилли. – Столько времени потеряли! Аля, прыгай скорее в самоезд и поехали.

– Куда едем-то? – спросила бяка, усаживаясь поудобнее и хлопая дверцей-крылом.

– Как куда? К Сюсьтику, конечно! – радостно произнёс ухарь. – Нужно скорее его уменьшить, но теперь это уже дело техники. За день домчимся до Трутландии, а там мигом расколдуем муравья кнутом превращений – самым мощным магическим оружием в Бякандии.

Вилли с довольным видом потирал пухлые шестипалые лапы. Он чрезвычайно оживился, что было не в его характере – это появление самоезда так повлияло на ухаря. Он говорил и говорил, и нахваливал кнут превращений, совсем не глядя на бяку. А Аля тем временем стала чернее тучи.

– Ух, до чего же всё-таки хорошо, что у нас есть кнут превращений! – воскликнул Вилли в завершение своей пламенной речи.

И тут Аля сказала нечто такое, отчего хорошее настроение ухаря испарилось без следа:

– Вилли, мне бесконечно жаль, но у нас больше нет кнута превращений.

Вилли остолбенел.

– Как нет?

– Я его потеряла.

Вилли заухал.

– Но ты же совсем недавно наколдовала самоезд с его помощью. Куда же он делся?

– Он остался в пещере, – с печалью в голосе поведала Аля. – Когда самоезд рванулся с места, кнут угодил под колесо, и я не смогла удержать рукоятку. Кнут упал на землю, а мы уехали. Задержись мы хоть на секунду, Пещерный Дух схватил бы нас.

– Ух, пожалуй, – согласился Вилли. – Тогда, может, мы вернёмся и заберём кнут? Вдруг он так и лежит до сих пор в тоннеле?

Бяка отрицательно покачала головой.

– Нет, я видела, как кнут подхватил Пещерный Дух.

Последовало долгое молчание.

– Но что же нам теперь делать, без кнута? Как же мы расколдуем Сюсьтика? – спросил наконец Вилли.

Бяка тяжело вздохнула.

– Не знаю. Скорее всего, никак. Я сочувствую муравью, он был нашим другом и не заслужил такого жуткого конца.

Вилли заметил, что на её глаза цвета сосновых иголок навернулись слёзы.

– Ух, не волнуйся, – произнёс он с наигранной беззаботностью. Вот что: надо поехать в избушку Лешего, а там наверняка подскажут, где искать Мишеля. Пусть мышонок придумает что-нибудь, он ведь волшебник.

– Ага, – Аля вновь воспряла духом и завертела хвостом. – Так и поступим. На самоезде мы быстро домчимся, не то, что пешком. Ёх-хо! Поехали!

Самоезд зарычал, вздрогнул и тронулся. Всё время, пока существа беседовали, он с любовью рассматривал в луже свою кабину, фары и дворники. Он не слушал, о чём шла речь – проблемы существ его совсем не волновали.

– Вжж, вжж… Неплохо, весьма неплохо, – пробормотал самоезд, испытывая новенькие колёса. Он завертелся вправо-влево, завихлял по дороге туда-сюда.

– А ты знаешь, в какую сторону ехать? – засомневалась вдруг Аля.

– Понятия не имею! – признался самоезд. – Я ведь из пещеры почти не вылезал, и дороги Бякандии мне неведомы. Но это неважно, главное – движение вперёд. Вжж, вжж, вжж…

– Нет-нет-нет, – возразила Аля. – Мы очень спешим. Вон там, впереди, виднеются деревья, и они очень напоминают Букину Рощу.

Когда друзья подъехали ближе, из рощи стали слышны странные звуки: «Ать-два, на-ле-во, на-пра-во, шагом марш! Ра-а-вняйсь! Сми-ир-но!»

– Ух, наверно, это буки маршируют, – предположил Вилли.

С буками им уже приходилось общаться прошлым летом. Буки следили за соблюдением порядка в Бякандии и обожали маршировать. Все буки внешне походили друг на друга как братья. Лица их были грубыми, точно выструганными из дерева, а фигуры напоминали поленья. В сучковатых лапах буки сжимали огромные неотёсанные дубины, и спорить с буками было не только боязно, но и опасно.

Когда самоезд подъехал к роще, от ближайшего дерева отделилось существо, как две капли воды напоминающее ствол липы.

– Липа! – радостно закричала Аля.

Когда-то между ними были разногласия, но потом Аля и бука Липа помирились, и сейчас он тоже был рад её видеть. Липа расплылся в корявой, бесхитростной улыбке.

– Привет, Аля! Привет, Вилли! Тачка что надо! – Липа с восхищением уставился на машину.

За целый год Липа нисколько не изменился, даже дубина в его руке была та же самая.

– Как твои дела? – спросила Аля.

– Нормально, к войне готовимся, – ответил Липа, поигрывая дубинкой. – Как учения закончатся, так и воевать пойдём.

– Но зачем тебе воевать? – удивилась Аля. – Ведь ты же борешься со злом?

– Конечно, со злом! – без запинки ответил Липа.

– Значит, ты на стороне добра? – спросила Аля.

– Конечно, добра!

– Но ведь ты сражаешься за Верховную?

– Конечно, за Верховную.

– Но ведь она и есть ЗЛО, сам подумай!

Липа нахмурился.

– Думать нам запрещено, – буркнул он. – Аля, ты совсем меня запутала.

– Ух, а кто твой командир? – спросил Вилли.

– Я служу генералу Дрынделю, он недавно вернулся из Тридесятого Царства и снова собрал войско. А законная царица Василиса сбежала, бросила страну на произвол судьбы. Ничего, скоро Верховная наведёт порядок, чтобы всем стало хорошо.

Он хотел ещё что-то сказать, но тут подошёл бука Ясень.

– Пароль! – потребовал он от бяки и ухаря.

– Ясень, опять ты за своё! Какой ещё пароль-мароль? – Аля всплеснула руками. – Это же мы, Аля и Вилли, не узнаёшь, что ли?

Ясень с подозрением оглядел самоезд.

– Катитесь-ка вы отсюда колбаской, – посоветовал он. – И отпускаю я вас только по старой памяти, а надо бы задержать: Липа, небось, все военные тайны уже выболтал.

В этот момент самоезд зарычал и сорвался с места: буки напугали его до полусмерти. Схватив руль, Аля повернула на Утиный тракт – от Букиной рощи она уже знала путь до Трутландии.

Утиный тракт было не узнать. Эта широкая дорога, ведущая от Букиной Рощи к Волшебному озеру, слыла гордостью Бякандии. Прямая, ровная, ни одного бугра, ни единой ямки, а по вечерам вдоль тракта зажигались жёлтые глаза фонарей. По Утиному Тракту существа не спеша прогуливались под ручку и беседовали только о возвышенном: о красивых вещах, приятных событиях и сердечных отношениях. Там они встречали своих знакомых и делились с ними последними новостями, добрыми и радостными. И вот теперь всё изменилось как в кошмарном сне.

Бесконечной вереницей по тракту ехали телеги, запряжённые рохлями, доверху нагруженные дубинами для бук и метательными камнями. Рохли вздыхали и ржали с нескрываемой грустью в голосе. Утиные семейства шли по обочине – переселялись в безопасные места обитания. А певчие птицы на деревьях тревожно щебетали: «Чьи мы? Чьи мы?» Звери угрюмо отмалчивались, что тоже не предвещало ничего хорошего.

– Дуну-ка я ещё раз в свисток, – нарочито бодро произнесла Аля, чтобы разрядить обстановку.

И она снова, в сотый раз, дунула в волшебный свисток, висящий на шее. Но Мишель по-прежнему не откликался. Где он, что с ним, этого не знал никто.

Тем временем на дороге образовалась пробка: существа, живущие у подножья Чёрных Холмов, уезжали подальше от Букиной Рощи, вглубь страны или даже в Трутландию. А другие наоборот, направлялись в пещеру Верховной бяки, чтобы поступить на службу к злой колдунье. И каких только средств передвижения не было на дороге! Похожие на божьих коровок, мышей и черепах, колдомашины поражали разнообразием. Только злыдни никогда в пробки не попадали – их машины имели способность летать, чтобы быстро добираться домой, в заоблачную высь Чёрных Холмов.

Возле волшебного самоезда, на полосе противоположного движения, остановились две фефёлы – очевидно, они ехали на свадьбу Верховной и Старого Пня. Фефёлы были расфуфырены до неузнаваемости, их пышную шерсть украшали бантики самых модных фасонов и расцветок. Сидели они в зелёной карете, похожей на лист берёзы, а везла карету мохнатая гусеница.

– Жаль, что Василиса сбежала из страны, – сказала одна фефёла другой. – С ней мы жили припеваючи. Одни бега рохлей чего стоили!

– А магазины бантиков! – произнесла другая с сожалением. – Теперь все они закрыты. Хорошо ещё, что я успела закупить бантиков на два года вперёд.

– Говорят, что Васька теперь живёт на Чёрных Холмах, – громким шёпотом произнесла первая фефёла и скосила глаз на Алю, слышит ли та: фефёлы обожали разносить сплетни.

– Мне известно из надёжных источников, – продолжала фефёла, – что Василиса вывезла из Бякандии десять вагонов золотых слитков, две телеги рубинов и бриллиант размером с арбуз. Теперь она живёт на Чёрных Холмах, в огромном доме на берегу моря.

– Разве на Холмах есть море? – удивилась её подруга.

– А как же! – фефёла воздела к небу изящные тонкие руки, поросшие золотистым пухом. – Неделю назад тысячи злыдней взяли лопаты и выкопали яму глубиной в километр. Потом они налили туда воды, а чтобы вода стала солёной как в настоящем море, всыпали в яму несколько бочек соли. После они наколдовали много-много рыбы.

– А что стало с землёй, которую они выкопали? – с недоверием спросила собеседница.

– Из земли получился новый Чёрный Холм, двенадцатый по счёту. Так вот: сидит себе сейчас Василиса на балконе своего огромного-преогромного дома, глядит на море и лопает вкусняшки из тарелки-неопустелки. Чтоб мы так жили!

– Всё это сказки, – возразила ей подруга. – Лично я слышала, что Василиса переехала в Водонию и построила на дне океана золотой замок, – краше, чем у самого Водяного. Вокруг замка раскинулись просторные пастбища, где Васька пасёт собственное стадо морских коров, а голов в том стаде – полмиллиона. И недавно Ваське сделал предложение морской лев.

– Хватит врать-то, фефёлы! – не выдержала Аля. – И как не стыдно, чушь такую городить!

Аля не стала рассказывать фефёлам, что на самом-то деле Василиса сидит в пещерной тюрьме. А то опять начнут что-нибудь фантазировать, про золотую клетку и всякое такое. Не в силах больше стоять в ужасной, отупляющей пробке, бяка надавила на жёлтую кнопку на приборной панели самоезда и приказала:

– Самоезд, забурись!

Но скоро она пожалела о своём необдуманном поступке.

Первым делом из-под днища самоезда выпростались две металлические руки-ковша и стали копать яму. Комья глины вылетали из ковшей, заляпывая светлые кожаные сиденья и попадая существам то в глаз, то в нос – успевай уворачиваться. Затем самоезд накрылся крышей и приступил к забурению, началась тряска. Аля и опомниться не успела, как их окутала кромешная тьма, и почти сразу в темноте вспыхнули десятки овальных любопытных глаз – как лампы в ночи.

– Ух, кто это? Кроты? – спросил Вилли дрожащим от страха голосом.

Самоезд захохотал – заходил ходуном, чихая мотором.

– Нет, не кроты. Это подземиты, жители страны Подземии. Неужели не слыхали? Да ладно! Не бойтесь, подземиты – существа мирные, не обидят. Они всего лишь любопытствуют, сможете ли вы дышать под землёй.

– Ух, Аля, а мы сможем дышать? – сдавленным голосом спросил Вилли.

Аля вдруг начала задыхаться.

– Кажется, нет. Мне не хватает кислорода!

Бяка выдохнула из лёгких последний воздух и тут заметила светящуюся в темноте кнопку на приборной доске самоезда.

– Самоезд, стань самолётом! – крикнула она на последнем издыхании и нажала на кнопку.

Самоезд вновь затрясся – так трясётся космический корабль при запуске. И в ту же секунду неведомая сила вытолкнула машину из-под земли, точно пробку из бутылки. Аля и Вилли судорожно хватали ртом воздух, а когда отдышались, поняли, что взмывают вверх, над толпой, над дорогой. Самоезд откинул крышу назад, с грозным рыком расправил крылья, доселе сложенные вдоль корпуса, и величаво поплыл по небу.

У бяки захватило дух.

– Ёх-хо! Ай да самоезд, ай да молодец!

– Я и сам от себя не ожидал, – признался самоезд. – Спасибо, Аля, ты помогла обнаружить мои скрытые таланты.

Впрочем, летели они недолго и невысоко – самоезд быстро выдохся.

– Надо тренироваться, в следующий раз будет лучше, – пообещал он и приземлился на проспекте Злыдней, в двух шагах от Отдыхательного пляжа.

На Бякандию стремительно опускалась ночь. И едва сумерки окутали серой пеленой побережье, как над Волшебным озером зазвучал знакомый, оглушительный визг. Звук доносился со стороны валуна: это снова кричал Анци. В прошлый раз малыш наградил их верным пророчеством, но кто знает, что он скажет теперь?

– Погнали туда, – Аля махнула рукой.

Анци самозабвенно вопил, стоя у подножия валуна в длинной, почти до пят, тельняшке – нашёл на пляже, не иначе. Завидев Алю и Вилли на волшебном самоезде, малыш запрокинул голову и завыл загробным голосом:

– Это и без тебя уже всем известно, – сказала Аля.

Она выпрыгнула из самоезда и подошла к малышу.

– Ты бы лучше будущее предсказывал, а не прошлое. Война-то будет или нет, как ты думаешь?

– А вы принесли скейт-самоскок? – ответил Анци вопросом на вопрос.

– Не-а, – Аля отрицательно покачала головой. – Где мы его тебе возьмём?

Анци скатал уши в трубочку, потом снова раскатал. Вскинул голову и пропел:

Покончив с пророчеством, малыш полез на отвесную стену валуна, цепляясь пальцами рук и ног за гладкие камни, тельняшка на нём путалась и мешала движениям.

– Чем, интересно, он так занят? – задумчиво спросила бяка.

– Ух, надо бы за ним проследить.

Друзья последовали за Анци наверх. Когда они, изрядно намучившись, залезли на вершину, там их ждало любопытное зрелище: Анци выкладывал на небольшой площадке замысловатый узор из камешков.

На небосвод выкатился месяц и пролил на Бякандию серебристый свет.

– Ух, смотри, тут какая-то колдовская карта, – предположил Вилли.

– Похоже на план Тридесятого Царства, – согласилась бяка. – Помнишь, мы в школе проходили?

Анци молча складывал камешки, один к одному.

– Есть в Царстве и моря, и леса, и горы, – сказала Аля, разглядывая карту. – Анци, расскажи нам про Царство.

Малыш повернул к Але голову и посмотрел на неё снизу вверх блестящими, круглыми, как блюдца, глазами.

– Тридесятое Царство есть у каждого в голове, – сказал он.

Бяка засмеялась:

– Скажешь тоже! В моей голове нет никакого царства. Она вообще пустая как мячик. А когда дует ветер, мне кажется, что он влетает мне в одно ухо и вылетает из другого.

– Ух, а у меня много всего в голове, – вмешался Вилли. – Например, я храню там кулинарные рецепты, чтобы не искать книжку, когда надо что-нибудь приготовить.

– А я стараюсь ничего в голове не хранить, чтобы не захламлять, – сказала Аля. – Зато в моей голове иногда появляются мысли. Я сама не знаю, откуда они приходят: слева, справа, сверху или снизу. Как будто ниоткуда возникают. И исчезают так же: неизвестно, куда.

Анци загадочно молчал, шевеля ушами и складывая свой магический узор. Он сидел на коленях, и огромные пыльные ступни малыша, торчащие из-под тельняшки, выглядели уморительно.

– Ладно, Вилли, нам пора, – сказала Аля. – Можно всю ночь разгадывать загадки, но легче от этого никому не станет, и Сюсьтик не расколдуется. До избушки Лешего уже недалеко. Поехали, там и переночуем.

– Ты права, – согласился Вилли. – Анци, а ты спать иди, поздно уже. Спокойной ночи.

Анци помахал ушами на прощание.

Аля и Вилли спустились вниз, к подножию валуна, и подошли к самоезду. Каково же было их удивление, когда они увидели, что самоезд… спит! Фары его были погашены, крылья сложены, а капот чуть приоткрыт. И откуда-то из недр мотора доносился звук: хрр-вжж, хрр-вжж, хрр-вжж.

Сначала друзья, конечно, посмеялись, но затем попробовали его разбудить. А он не будился ни в какую. Друзья кричали и улюлюкали, и пытались зажечь ему фары, и прыгали на сиденьях, но самоезд спал беспробудным сном. Отчаявшись, Вилли растянулся на заднем сиденье и сказал:

– Ух, тогда я тоже буду спать. Я так устал, столько событий, тяжёлый день…

Ухарь наощупь достал из сумки бируши, вставил их в уши и в тот же миг захрапел.

Бяке ничего не оставалось, как лечь в кабине, головой к рулю.

Не думая об опасностях, которые поджидают путников, ночующих в самоездах, Аля и Вилли погрузились в сон без сновидений.

 

Глава 22. Возьми себя в лапы!

Проснулись они от громкого крика Анци, когда солнце уже стояло высоко в небе. Анци стоял возле самоезда.

– Да что ж тебе не спится-то? – сонно пробормотала Аля.

Анци запрокинул голову, свернул уши в трубочку и принялся вещать:

Последнюю строчку он произнёс уже запрыгивая в самоезд: оттолкнулся одной ногой, и раз, оказался внутри, как будто под его огромными ступнями были пружины.

– Ух-ух-ух-ух, – запричитал разбуженный Вилли. – Ты мне животик отдавил!

Но Анци и глазом не моргнул – уселся спокойненько на заднем сиденье и стал ждать, когда они поедут. Самоезд тоже проснулся, зевнул, потянулся шестью колёсами, оглядел себя в зеркало заднего вида и…

– Я никуда не поеду, – сказал самоезд.

– Почему? – закричали хором пассажиры. – Даже для всезнайки Анци слова самоезда прозвучали как гром среди ясного неба.

– Потому что я грязный, – ответил самоезд. – Я никуда не поеду, пока меня не помоют. Стыдно разъезжать по дороге в таком виде. Другие машины чистые, нарядные и ухоженные, а я как жук навозный.

Существа вышли и осмотрели самоезд со всех сторон. И действительно: в колёсах застряли комья глины, а крылья были сплошь покрыты разводами. Ещё недавно алый, блестящий самоезд превратился в мутно-коричневый.

Аля стукнула себя по лбу:

– Точно! Мы же вчера забурились в Подземию! А потом так быстро стемнело – мы и не заметили в сумерках, что самоезд перепачкался.

– Ух, а может, ты помоешься в Волшебном озере? – предложил Вилли. – Проедешься по воде, и всё – чистый.

Самоезд гневно сверкнул фарами.

– Что ты несёшь? Хочешь вконец меня испортить? Самоезды не ездят по озёрам, их моют на специальной автомойке или трут мягкими губками, поливая из шланга!

Бяка попыталась спасти положение:

– Самоездик, дорогой, ну потерпи немного, – попросила она. – До дома Лешего недалеко, довези нас, пожалуйста. А там уж о тебе позаботятся, я обещаю. В Школе Лесной Магии полно учеников, они с радостью тебя помоют.

Она погладила самоезд по забрызганному лобовому стеклу.

– Ладно, – проворчал он. – Так и быть, поеду, но это в последний раз. Если днём меня не помоют, я больше с места не сдвинусь, так и знайте. Скажу, что сломался.

Аля, Вилли и Анци снова разместились внутри. Самоезд зарычал и медленно покатился.

– Ух, ну и характер, – шепнул Вилли на ухо Але. – А ведь меня предупреждали, что все самоезды такие вредные.

– Куда едем? – рявкнул самоезд, будто услышав его слова.

– Прямым курсом, вдоль Отдыхательного пляжа, тут недалеко, – сказала Аля. – Дом Лешего приметный, ярко-оранжевого цвета, его ни с каким другим не перепутаешь.

Самоезд побухтел ещё немного, а потом разогнался. Сняв с шеи волшебный свисток, бяка вручила его Анци, чтобы тот не вопил по дороге, и малыш затих, дуя в свисток ежеминутно. Но Мишель по-прежнему не подавал признаков жизни.

Ранним утром машин на дороге было мало, и путники наслаждались поездкой «с ветерком». Пригревало солнышко, день обещал быть замечательным. По правую руку от шоссе раскинулась безмятежная гладь воды вдоль полосы жёлтого пляжа, а по левую руку проплывали поля и луга. В другое время Аля не желала бы ничего большего, чем прокатиться на шикарном самоезде, рядом с лучшим другом Вилли и мифическим существом из Тридесятого Царства. Но теперь её обуревали тяжёлые мысли. Так много забот свалилось на её голову! Беспокойство за Мишеля и Сюсьтика мешали Але наслаждаться жизнью. «Что же будет? Что с нами со всеми будет?» – думала она. – Может, Анци подскажет?

– Наверное, ты ничего не знаешь про будущее, а только притворяешься, что знаешь? – спросила Аля у Анци.

– Я знаю про будущее, – твёрдо сказал Анци. – В Тридесятом Царстве многие видят наперёд.

– Но твои прорицания – абракадабра. Почему ты нормальным языком не скажешь, что произойдёт дальше? Что с кем случится?

– Потому, что это неважно, – ответил Анци, не задумываясь. – Всё ерунда. – И он продолжал развлекаться, дуя в свисток.

А Вилли тем временем размышлял о том, почему у Анци такие большие глаза – наверное, в Тридесятом Царстве темно. Большие уши потому, что звуки там еле слышные. А прыгает Анци так высоко от того, что притяжение в Царстве слабее, чем на земле. Но все эти догадки нисколько не приближали ухаря к пониманию того, что же на самом деле происходит в той неведомой стране.

Вскоре путники увидели за бортом самоезда знакомые места: дом Лешего издалека манил оранжевыми стенами, даруя надежду на мир и добро. Самоезд въехал во двор, остановился и выключил двигатель. Напомнив о своём решении стоять на месте хоть до скончания века, пока его не помоют, он закрыл фары и задремал.

Ухарь остался у машины, чтобы протереть стёкла и зеркала, Анци замешкался, играя со свистком, а бяка поспешила к дому, полная недобрых предчувствий. И неспроста: школа словно вымерла. Обычно во дворе толпились десятки существ. Ученики Школы Лесной Магии сидели на завалинке, обсуждая последние школьные новости, метали в мишень дротики или носились наперегонки до забора и обратно. Теперь же двор пустовал, даже птицы на деревьях молчали. Ни кошка, ни собака не пробегали по своим делам мимо.

Зато, когда бяка подошла к сараю, из него выскочили две фефёлы, её одноклассницы, и с визгом кинулись навстречу, едва не сбив с ног. Бантики фефёл развязались – ленты волочились в пыли, шкурки фефёл стояли дыбом, а в глазищах застыл страх. Фефёлы нервно хихикали и водили носами по ветру, тонкие ноздри трепетали.

– Что вы делаете в сарае? – удивилась Аля.

– Мы прячемся, – шёпотом призналась фефёла Тамара. – На всякий случай.

Затем Тамара сбивчиво поделилась с Алей их историей. Она сказала, что они – фефёла Тамара и фефёла Тереза, вместе с царицей Василисой готовили конкурс красоты имени Мымры, а потом отправились на бега рохлей. Дела в государстве в ту пору шли хорошо, но вдруг, откуда ни возьмись, появилась Верховная и их арестовала. Их привезли в пещеру и посадили в настоящую тюрьму с решётками. В тюрьме было скучно, кормили невкусно, ни разу не давали мороженого, и никто им не говорил, какие они красивые. Тогда они обиделись, сделали подкоп и выбрались из тюрьмы прямо на улицу Солнцестояния. А Василиса в тюрьме осталась, потому что сидела в другой камере и не могла сделать подкоп: у неё ногти короткие. А у них, фефёл, ногти отличные: длинные и прочные как железо, самое то для подкопа. Потом фефёлы прибежали в дом Лешего, под его защиту. Но ни Лешего, ни его помощника Добрыдня они не нашли, школа вообще опустела, они понятия не имеют, куда все подевались. Тогда они залезли в сарай и сидели там, от греха подальше.

Алю внезапно осенила идея.

– Нам с Вилли срочно нужна ваша помощь, – сказала она фефёлам.

– Это ещё зачем? – заныли фефёлы. – Мы так не договаривались, мы не хотим никому помогать.

Но любопытство взяло верх:

– А что нужно делать? – спросила Тамара.

– Надо проверить, не открыт ли люк в Тридесятое Царство, – сказала Аля. – Верховная недавно оттуда вылезла, а следом за ней – генерал Дрындель. Надо закрыть люк, чтобы никто не мог проникнуть в Бякандию, – оградить страну от нежелательных гостей.

– Нет-нет-нет! – заголосили фефёлы, – мы туда не пойдём, ты сама иди, если хочешь. А мы пока в сарае посидим.

С этими словами фефёлы убежали.

Аля горестно вздохнула и подумала: «Ну почему снова я? Почему всегда именно мне приходится спасать Бякандию?»

Ломая голову над этим вопросом, Аля поднялась по ступенькам крыльца и с силой потянула на себя входную дверь. Но дверь не поддалась. Аля потянула изо всех сил, даже упёрлась лапой в дверной косяк, но прочная деревянная дверь по-прежнему не сдвинулась с места. «Наверное, заперта или заколдована», – подумала Аля.

Сзади послышались шаги, бяка обернулась и увидела ухаря и Анци.

– Дверь заклинило, – сказала она. – Вилли, принеси-ка топор из сарая.

Но не успел ухарь сделать и двух шагов, как Анци, по своему обыкновению, мотнул хвостатой головой и, глядя на Алю в упор, пропел:

– Хорошо быть ясновидящим, – пробормотала Аля. – А я и забыла уже, как эта дверь открывается. – Бяке стало немножко стыдно за то, что она не догадалась толкнуть дверь, а тянула её к себе. Когда бяка опустила ручку вниз и толкнула дверь вперёд, та действительно сразу поддалась.

– Нам нужно закрыть вход в Царство, – сказала Аля ухарю. Помнишь, как мы задраили люк в прошлом году? Заставили бочками с квасом и огурцами, а Мишель прочёл заклинания. Похоже, что кому-то снова удалось его открыть. Если Верховная с Дрынделем выбрались из Царства, значит, и другие смогут. Мы же не хотим, чтобы наш мир заполонили зловредные тридесятые сущности? – При мысли об этом Аля взрогнула.

Бяка первой начала спускаться по винтовой лестнице вниз, в подвал, где находился вход в Царство. Вилли – за ней, а вслед за ухарем полез и Анци. В подвале существа сразу заметили, что помещение сильно изменилось – от пола до потолка оно было чем-то завалено и заставлено, а из угла доносились подозрительные звуки.

– Ух, Аля, тебе не кажется, будто тысячи мышей собрались здесь и грызут, грызут, грызут…

– Точно! – воскликнула Аля. – Это звук погрызания!

Аля и Вилли на цыпочках пошли на звук – в самый отдалённый угол подвала. По пути им пришлось перешагивать через коробки с этикетками «Бананы. Эквадор», «Мандарины. Марокко» и «Печенье к чаю». Повсюду стопками лежали мешки, на которых было написано «Семечки подсолнечные», «Сухари с маком», «Рис», «Греча». Аккуратными рядами стояли бутылки с молоком, ряженкой и йогуртом. По мере приближения к источнику погрызания беспорядок усиливался: прямо на полу валялись куски сыра со следами зубов, хозяйственное мыло, яблочные огрызки, апельсиновая кожура и скорлупа от орехов.

– Кажется, здесь проходит какой-то праздник, – сказала Аля. – Дай, угадаю… День независимости мышей!

Но бяка замолкла при виде картины, открывшейся их взорам: люк в Тридесятое Царство был открыт, и изнутри струился мягкий свет. Рядом с люком высилась гора из объедков, на самой вершине которой восседал волшебный мышонок Мишель. Мишель что-то беспрерывно ел с озабоченным выражением лица.

– Привет, Мишель! – воскликнула Аля. – Я крайне рада, что ты жив.

Мышонок хмуро, исподлобья взглянул на бяку и промолчал. Он сосредоточенно жевал сардельку, мясной сок стекал по его усам и подбородку, серебристая шляпа съехала набок.

– Что это с ним? – спросила Аля ухаря. – Он нас не узнаёт?

– Ух, может, он спятил?

– Мишель, это мы, Аля и Вилли, твои друзья, – напомнила бяка. – Теперь голос Али зазвучал мягко, по-доброму – так врач говорит с пациентом. Но Мишель не отвечал, продолжая уминать всё без разбора.

– Мишель, у нас много дел и мало времени, – сказала Аля. – Нам нужно закрыть дверь в Тридесятое Царство и спасти Бякандию.

Тут мышонок заговорил.

– Я не хочу закрывать никаких дверей, – сказал он, тщательно пережёвывая кусок огромного пирога. – И я не собираюсь спасать Бякандию. Оставьте меня в покое, очень вас прошу. Идите своей дорогой, а мне и здесь неплохо.

Он отбросил недоеденный пирог в сторону и выудил из кучи провизии коробку с пиццей «24 сыра и одна колбаска».

– Ух, разве тебе безразлично, что будет с Бякандией? – удивился ухарь.

– Мне всё равно, что будет с Бякандией. Мне вообще ВСЁ всё равно, – сказал Мишель.

Он выбросил недоеденный кусок пиццы через плечо и принялся за крабовые палочки. Выглядел мышонок болезненно: серебристая шерсть потускнела, взгляд потух, зато значительно вырос живот.

– Посмотри на своё пузо, как тебе не стыдно! – не удержалась Аля. – Зачем столько есть? И где ты взял еду?

– Наколдовал, – коротко ответил Мишель.

– Но ты же сам говорил, что нельзя есть наколдованную еду, это вредно для здоровья.

– Моё здоровье меня не касается, – Мишель продолжал грызть.

– Он совсем плох, – шепнул Вилли на ухо Але. – Помнишь, мы в школе проходили на ОБК про тридесятую грусть?

– Первый раз слышу, – так же шёпотом ответила Аля. – А что такое ОБК?

– ОБК – это «основы безопасности колдовства», предмет такой в школе.

– А-а, ну да, я и забыла про школу…

– На ОБК нас учили, что в Тридесятом Царстве можно заразиться тридесятой грустью. Видишь, люк-то открыт, и оттуда в наш мир проникают чужеродные микробы. Это болезнь серьёзная, но не опасная, она сама по себе проходит.

– Что вы там шепчетесь? – Мишель навострил уши. – Хотя… Мне всё равно, о чём вы там шепчетесь.

– Неужели тебя совсем не волнует судьба твоих друзей, судьба Сюсьтика?

При слове Сюсьтик Мишель встрепенулся, подпрыгнул и истерически завизжал:

– Не говорите мне про Сюсьтика! Это чудовище! Проявились побочные эффекты магии, и он превратился в исчадие ада! Этот муравей опасен! Я пытался его стреножить при помощи волшебных верёвок, но ничего не получилось. Я наказывал его, но от этого он ещё больше озлоблялся. Теперь он ненавидит меня!

– Напрасно ты так, Сюсьтик был твоим добрым другом…

Мышонок гомерически захохотал.

– Теперь это уже неважно. Потому что очень скоро муравей провалится к земному ядру и попадёт в самое пекло! В а-а-д!

– Мишель, немедленно возьми себя в лапы! – приказала Аля. – Сию минуту прекрати истерику, и хватит есть наколдованную еду!

– И не подумаю тебя слушаться, – Мишель перевёл дух и принялся за сушку с маком. – Я ем без остановки уже два дня и прекрасно себя чувствую. Ещё месяц-другой на такой диете, и я снова буду в строю. Я вырасту, стану сильным и укокошу этого адского муравья!

Чёрные глаза Мишеля засверкали необузданным колдовским огнём, и Аля с Вилли даже пошатнулись от внезапного приступа мышиного гнева. Мышонок был пугающим в своём негодовании.

Неизвестно, сколько времени длился бы их спор, если бы в подвале не зазвучала нежная музыка. Она лилась словно из души каждого существа, но на самом деле её источник находился в Тридесятом Царстве. Свет из люка стал ярче, и вскоре над существами засверкала целая радуга соцветий. Под трели флейты из Царства одна за другой вылетели две ослепительно красивые птицы, похожие на журавлей.

– Я помню этих птиц! Это До и Фа! – воскликнула Аля. – Они прилетали из Царства прошлым летом.

– Смотри, они прозрачные! Мышонок просвечивает сквозь них, перед нами птицы-призраки! – закричал Вилли.

Покружив над люком, птицы затянули песню о заповедной стране, и прекрасней этой мелодии существа ничего в жизни не слышали:

– Я догадалась, речь идёт о Лешем и Добрыдне, – прошептала Аля. – Они отправились в Тридесятое Царство и заблудились в нём. Мы не должны закрывать люк, чтобы они смогли выбраться!

– Курлы! – прокричала птица До, словно в знак согласия. Она грациозно изогнулась и улетела обратно в Тридесятое Царство. За ней последовала Фа. А после из сияющей глубины Царства донёсся протяжный зов:

– А-а-а-нци, домо-ой!

Аля и Вилли совсем позабыли про Анци, а он всё это время топтался неподалёку, наблюдая за происходящим. Услышав родной голос, Анци встрепенулся и со всех ног кинулся к люку. Стоя на самом краю, он ловко стянул с себя тельняшку, снял с шеи свисток на шнурке и небрежно отбросил в сторону – на родине они ему не пригодятся. Затем, хлопнув на прощание ушами, он исчез в Царстве.

– Возвращайся, Анци! – крикнула бяка, и из её глаз потекли ручейки слёз.

– Ух, Аля, он вернётся, не переживай, – Вилли шмыгнул носом.

– Конечно, вернётся, – сказала Аля. – И тогда мы сразу купим ему скейт-самоскок.

– Ага, в тот же день.

Аля и Вилли долго стояли на границе Царства, глядя вниз, и волшебный свет струился по их лицам. Наконец Аля сбросила с себя оцепенение, вильнула хвостом и сказала:

– Мишель, хватит дурака валять, поехали с нами.

Мышонок промолчал.

– Давай, что тут думать? Ты же волшебник, а нам позарез нужен волшебник в команде. Надо расколдовать Сюсьтика – мы потеряли в пещере кнут превращений…

– Ах, вот в чём дело! – завопил Мишель. – Вы ещё и кнут потеряли? Отстаньте от меня со своим Сюсьтиком, растяпы!

Обидные слова Мишеля были последней каплей. Не в силах больше сдерживаться, Аля закричала:

– Почему ты нас бросил? Струсил? Испугался Верховной? Куда ты исчез, когда мы летели на птице? Мы волновались, мы думали, ты погиб, а ты сидишь тут и объедаешься! Где твоя совесть? Разве ты забыл про наши планы?

Мишель сосредоточенно щёлкал тыквенными семечками. Он выдержал долгую паузу, прежде чем ответить:

– Ваши планы не имеют ни малейшего смысла. Мы проиграли, и пора это признать. Надо достойно принимать поражение. Сюсьтика не спасти, он само зло, пусть он жарится на адской сковородке. Всё пропало. Я бездарный колдун. Я ни на что не годен.

Мишель вгрызся в яблоко с таким остервенением, как будто от этого укуса зависела его жизнь.

Аля и Вилли с удивлением смотрели на мышонка, который снова, как и год назад, подвёл их в самый ответственный момент.

А потом Аля махнула рукой:

– Ладно, Мишель, как хочешь. Может, ты и правда заболел тридесятой грустью, тогда мы за тобой обязательно вернёмся, когда всё кончится. А пока тут посиди, не высовывайся. А ещё лучше – ложись и ешь лёжа, вдруг тебе постельный режим нужен. Только одна просьба: помой, пожалуйста, самоезд, а потом уже ложись.

Мышонок жевал, на его лице не отражалось никаких эмоций.

– Вилли, бежим! – позвала Аля. – Нам пора спасать Бякандию! Ёх-хо!

 

Глава 23. Козлядий! Сделай же что-нибудь!

Как и предполагали Аля и Вилли, самоезд наотрез отказался продолжать путь. Он заявил, что не хочет уезжать, потому как его место во дворе дома непременно кто-нибудь займёт в его отсутствие. А ему здесь нравится, здесь он будет ждать мойки. К тому же, ему необходим отдых и мелкий ремонт.

Сколько Аля с Вилли его не уговаривали, чего только не обещали, самоезд лишь твердил своё извечное «вжж-вжж, вжж-вжж», и больше ни слова. А потом вообще повернулся к ним багажником и погасил фары.

Пришлось друзьям идти в Трутландию пешком, хорошо ещё, что находилась эта страна поблизости. Они решили срезать дорогу через пустырь и выйти на Пляжную улицу, а уж оттуда до границы рукой подать. Шагая по колдобинам пустыря и перебираясь через овраги, Аля потихоньку начала сомневаться в успехе их предприятия. «Куда мы идём? – думала она. – Зачем? Разве мы сумеем расколдовать Сюсьтика, если это не удалось даже Мишелю, волшебнику?» Кнут превращений она потеряла, Леший заблудился в Тридесятом Царстве, от Мобиуса нет никаких вестей, а Мишель чокнулся. Выходит, помощи ждать неоткуда. А тем временем злая колдунья Верховная набирает армию сторонников, а муравей продолжает расти как на дрожжах.

Мысли бяки разлетелись в стороны, потому что Вилли вдруг упал. Прыгая через канаву на обочине Пляжной улицы, он неловко приземлился и подвернул лапу. Вилли бросил сумку на траву, присел на корточки и заухал от боли.

– Пустяки, скоро пройдёт, – успокоил он бяку. – С трудом поднявшись, ухарь сделал пару шагов.

Аля схватила с земли его сумку и тут же согнулась под её тяжестью.

– Что там у тебя, кирпичи?

Вилли с обидой ухнул.

– Почему кирпичи? Там нужные вещи. Вот, к примеру, эклеры для тебя. Эклеры! Как я мог про них забыть! Я же взял их специально, чтобы тебя угостить. Хочешь эклеров?

– Ещё бы! Давай скорее!

Вилли полез в сумку за эклерами, но пока он в ней копался, шурша пакетами, взор Али уткнулся в непроницаемый зелёный забор в конце Пляжной улицы. Внутрь огороженной территории вела арка, увитая крупными белыми розами, а по ту сторону высокого забора раскинулась Трутландия. Об этом было нетрудно догадаться, если прочесть огромный баннер над аркой: «Добро пожаловать в Трутландию, страну цветов, неги и мёда!».

– Мы почти пришли, – сказала Аля. – За аркой надо свернуть налево, на Поляну Весёлого Жоржика. Сюсьтик там.

– Ага, – Вилли кивнул. – Идём скорее, лапа уже зажила. – Он сунул эклеры обратно в сумку.

Поляна оказалась огромной, одно название – поляна, а в действительности – бескрайнее поле. И от самого забора между Бякандией и Трутландией тянулась длинная очередь из существ. Разношёрстные существа, среди которых были и злыдни, и бяки, и ухари, и фефёлы, возбуждённо галдели и уплетали вкусняшки. Киоски, торгующие вкусняшками, выстроились длинной вереницей вдоль забора. Продавались там и сахарная вата, и мороженое, а кроме того, множество сувениров – жужжалки, мигалки, бросалки и цветные воздушные шары с крупным изображением Сюсьтика. Очередь, извиваясь змеёй, вела к кассе. А за кассой, за невысоким бортиком, стоял и сам муравей размером со слона переростка.

Жвала чудовища размеренно двигались, в углу рта застрял куст смородины. Площадка вокруг Сюсьтика была гладкой как футбольное поле – трава на ней съедена и вытоптана. Счастливым обладателям билетов разрешалось зайти внутрь, за ограду, чтобы потрогать чудовище руками и сфотографироваться вместе с ним на бякобук. Существа побогаче приобретали для муравья специальный корм в красных картонных ведёрках.

Сюсьтик перевёл на новых посетителей безразличный взгляд выпуклых чёрных глаз – чёрнее, чем ночь Водонии. При виде Али и Вилли во взгляде чудища промелькнула мысль, но интерес быстро угас. Муравей опустил голову и продолжал изучать зрителей за загородкой.

– Ух, он не узнаёт нас! – воскликнул Вилли. – И лицо у него злющее. Наш Сюсьтик был совсем другим, – добрым, ласковым. Неужели, его характер и вправду изменился из-за колдовства?

– Смотри-ка, а вот и те злыдни, которых мы видели на таможне у Крендебобеля, – Аля слегка толкнула ухаря локтем. – Гляди, студент Тупоглуппо. Ой, что он делает?

Тем временем Тупоглуппо обхватил муравьиную ногу и полез по ней вверх, как по стволу дерева, цепляясь худыми конечностями. Тупоглуппо был в шортах и майке с портретом Сюсьтика на спине. По другой ноге муравья карабкался его приятель Очумелло в мешковатых штанах. Тем временем к Сюсьтику подбежало всё семейство Гриппенцахель во главе с мамашей.

– Слезайте немедленно! – приказала госпожа Колдабомба. – Зачем вы лезете на чудовище?

– Мы с Очумелло поспорили, кто первым его укротит! – отозвался Тупоглуппо.

Он уже закидывал ногу Сюсьтику на спину. Очумелло тоже не отставал, лез с другой стороны, ближе к холке. Почувствовав чужаков на своём теле, муравей мотнул головой.

А затем на усах чудовища повисли Мямлиштото и Тощимощи, секунду назад стоявшие в обнимку внизу. Мямлиштото, чтобы произвести впечатление на Тощимощи, ткнул в лицо Сюсьтика палкой, муравью это не понравилось, он вздыбился и издал трубный рёв. Усы муравья крепко-накрепко обвили юных злыдней и вознесли их на недосягаемую высоту. Тощимощи в короткой юбчонке яростно махала в воздухе длиннющими худыми ногами, и бяка даже начала опасаться: если мозг у злыдней в ногах, как бы он не вылетел у неё через пятки. Тощимощи визжала так громко, что могла бы потягаться с самим Анци, а Мямлиштото ныл: «Пжалста, пжалста, пжа-а-а-алста!». А потом: «Мы все умрём, мы все умрё-ё-ём!»

Муравей изогнулся, злыдни на его спине потеряли равновесие и повисли, нелепо хватаясь за шерсть чудовища и в ужасе булькая. Но Сюсьтик разошёлся не на шутку – пытаясь сбросить седоков, он запрыгал как норовистый конь. Толпа зевак вокруг застыла с разинутыми ртами.

И тогда госпожа Колдабомба принялась кричать на своего супруга:

– Козлядий! Сделай же что-нибудь! Пообещай, что спасёшь этих маленьких, несмышлёных детей! Козлядий, я кому говорю! Ты меня слышишь? Хватит стоять столбом!

От переживаний госпожа Колдабомба приобрела свой натуральный цвет – поросяче-розовый, а её супруг стал фиолетовым, в горчичную крапинку. Наконец он пришёл в себя и попробовал применить к Сюсьтику колдовство. Он ловил взгляд муравья, чтобы воздействовать на разум насекомого, но муравей так рьяно мотал головой, что посмотреть ему в глаза не удавалось. Козлядий Гриппенцахель сделал пассы руками, но и это не дало никаких результатов.

И тут за спиной Али послышалось вкрадчивое воркование:

– Бяка Аля, если не ошибаюсь?

Аля повернулась и увидела своего недавнего знакомого, злыдня Вика Зельдина. Он был всё в том же коричневом твидовом костюме и в роговых очках на лице.

– Здравствуйте! Как я рада вас видеть! – воскликнула Аля. – Как вы сюда попали?

– Доброго дня. Услышал, что в Трутландии завелось диковинное существо, и поехал на него посмотреть. Я же биолог, как вы помните, интересуюсь необычными животными.

– Понятно. Вы можете помочь? – Аля указала на Сюсьтика, который скакал как безумный.

Зельдин неопределённо покачал головой.

– Не знаю. Но у меня есть одна идея, – сказал он. – Мы можем попробовать дрессировку.

– Дрессировать муравья? – удивилась бяка. – Но это же не цирковой муравей, а самый обыкновенный, домашний. Разве домашние насекомые поддаются дрессировке?

– А мы попробуем. Поверьте, я умею обращаться с животными. Попытка не пытка, всё равно ничего другого не остаётся. Главное – никогда не бить животных, всего можно добиться дачей животному корма и ласковым обращением.

При этих словах Вика Зельдина муравей запрокинул голову и протрубил на всю Трутландию:

– Ко-о-рм!

А потом ещё раз:

– Пии-ща!

Послышался скрип, и вскоре из леса, что за Поляной Весёлого Жоржика, выехала телега, запряжённая рохлей. Телега была доверху нагружена бочками со свежайшим мёдом, предназначенным для кормления муравья. Рядом с телегой шагал трутень и озорно жужжал. Красивый и мохнатый, в чёрно-жёлтой нарядной шубе, трутень Бжижик выглядел до крайности беззаботно.

– Привет, ребята! – поздоровался он бодрым голосом. – Какими судьбами?

– Ух, – Вилли махнул рукой. – Долго рассказывать. Потом как-нибудь соберёмся, чайку попьём, пожужжим…

– Ага, как раньше. Ж-жаль, Мишель пропал…

– Ты тоже его искал? – живо отозвалась Аля.

И тут бяка заметила, что на шее Бжижика висит на шнурке точно такой же свисток, как у неё.

– Этот свисток вызывает Мишеля? – догадалась она.

– Да, – подтвердил Бжижик. – Мышонок дал мне его и сказал, чтобы я не стеснялся и свистел, когда он понадобится. Но я только один раз в него свистнул.

– Ты вызывал Мишеля? – удивилась Аля.

– Ну да, позавчера, каж-жется: Сюсьтик совсем распоясался, чуть не проглотил злыднёнка. Тот, правда, сам к нему в пасть залез – хотел посмотреть, есть ли там зубы. Вот я и свистнул в свисток. Мишель тут же появился, произнёс заклинание и спас злыднёнка. Если бы не он, малыш бы точно погиб. Мишель сказал, что из-за моего свистка ему пришлось бросить вас, когда вы все вместе летели на Каркале. Он очень переживал за вашу жизнь и боялся, что вы на него обидетесь. Но он не мог пропустить мой зов мимо ушей. А мне-то что было делать? Кого ещё звать?

– Мишель действительно переживал? – переспросила Аля.

– Ещё как! Говорил, что вы без него пропадёте. А потом он снова попытался расколдовать Сюсьтика, но ничего у него не вышло. Тогда он сказал, что отправляется в Тридесятое Царство, на поиски Лешего, что только Леший может спасти муравья. Он исчез, и с тех пор о нём ни слуху ни духу. Сколько я ни свистел в свисток, всё напрасно.

Бжижик нахмурился, и его пышные чёрные брови сошлись на переносице в дугу.

– Вот видишь, Вилли, всё и прояснилось! – радостно закричала Аля. – Мишель нас не бросил, а всего лишь отлучился ненадолго, чтобы спасти злыднёнка. Он собирался вернуться, но подцепил в Тридесятом Царстве тридесятую грусть и заболел. Я так и знала, что он не предатель. Хвастун, задавала, недоучка – кто бы сомневался? Но не подлец – это точно.

– Ух, как я рад, что всё было именно так, – Вилли широко улыбнулся. – А ты, Бжижик, не волнуйся, Мишель жив, только э-э… ему сейчас не до нас: приболел, бедняга. А что, с Сюсьтиком-то? Неужели совсем плохи дела?

Бжижик зажужжал.

– Сюсьтик больше никого не узнаёт, он стал диким и агрессивным. Глядите, что творит! – Он кивнул на злыдней, болтавшихся в воздухе на сюсьтиковых усах. – Муравей опасен, я с самого начала отговаривал Василису от этого зоопарка. И полиции нет – все буки ушли на войну. Нельзя продавать билеты на шоу с существом, мечтающим съесть своих зрителей. Муравьи, кстати, большие гурманы и сладкоежки. Мишель оставил мне список продуктов, которые Сюсьтику нравятся. Ж-жалко что во всей Трутландии из этого списка мы нашли только мёд.

И Бжижик протянул Але муравьиное меню.

Неожиданно, среди всеобщей неразберихи, прогремел командный голос Вика Зельдина. Вероятно, так он разговаривал с учениками в ШЮЗе. Он сказал Бжижику:

– Вылейте мёд прямо на траву перед муравьём.

Существа уставились на злыдня.

– Зачем? – удивился Бжижик. – Сюсьтик всегда ест мёд прямо из бочек, а потом вылизывает их изнутри.

– Лейте, – приказал Вик.

Бжижик растерянно зыркнул на Алю.

– Делай, как он говорит, – сказала бяка. – Это наш последний шанс.

Бжижик подозвал рохлю, они вместе поднатужились, перевернули бочку и вылили мёд на траву. Муравей в недоумении посмотрел на Бжижика, потом перевёл взор на Алю с Вилли и потянулся головой к сладкой густой луже. В этот момент Зельдин приказал ему строгим учительским тоном:

– Лежа-ать!

Муравей содрогнулся всем телом и замотал головой, но потом в его глазах промелькнула искра понимания, и он медленно опустился на траву. И уже из лежачего положения принялся лакать мёд.

Публика восхищённо ахнула: когда Сюсьтик лёг на землю, юные злыдни смогли наконец с него слезть и встать ногами на твёрдую землю.

– Ну вот, – сказал Вик Зельдин. – В следующий раз, когда муравей услышит команду «лежать», он ляжет. Потому что он запомнил, что в награду за это действие получает мёд.

– Но где же мы возьмём мёд? У нас с Вилли нет мёда, – Аля развела руками.

– Ух, может, эклеры подойдут?

– Почему бы и нет? – Вик Зельдин пожал плечами. – Попробуйте использовать вместо мёда эклеры. Вдруг они муравью понравятся?

Ухарь покопался в сумке всего минуты три и достал пакет со слипшимися эклерами, больше напоминавшими шоколадный ком.

Он заулыбался, обнажив пятьдесят зубов.

– Я понял, что за блюдо я испёк! – произнёс он с гордостью, поднимая вверх мохнатый палец с аккуратным ноготком. – Это никакие не эклеры, а суперкорм для супермуравья!

Тем временем юные злыдни отряхивались и, ноя и булькая, изучали синяки на ногах.

– Бедный малыш Тупоглуппо, у тебя наверняка сотрясение мозга! – причитала Колдабомба. – Ну-ка, покажи колено! Ты не забыл, что мозг сосредоточен в коленной чашечке? Как же ты будешь учиться в институте? Я этого так не оставлю! Эти бяки мне за всё ответят!

И тут произошло такое, чего никто из присутствующих не ожидал: бяка Аля полезла Сюсьтику на спину. Сначала она карабкалась по его лапе, помогая себе длинным хвостом, а затем перебралась на туловище муравья, хватаясь за толстую, как прутья, щетину. Вскоре бяка уже оседлала Сюсьтика как наездница.

– Ёх-хо! Всё в порядке, ребята, – сообщила она друзьям, смотревшим на неё снизу с разинутыми от удивления ртами. – У меня появился план.

Аля отлично усвоила науку Вика Зельдина: «Главное – никогда не бить животных, всего можно добиться дачей животному корма и ласковым обращением». Легонько погладив муравья по спине – так, что этого никто даже не заметил, бяка шёпотом произнесла: «Сюсьтик, это я. Помнишь меня?»

Сюсьтик встрепенулся и медленно поднялся с земли, дрожь пробежала по муравьиному телу, от головы до кончиков лап, а где-то в бездонном колодце его сознания зародилась череда образов: вот он, крохотный муравьишка, недавно появившийся на свет, лакает сахарный сироп из блюдечка. Потом перед его мысленным взором пронеслись лица дорогих ему существ, рядом с которыми протекали его детство и юность. Это были мудрец Леший, старик Добрыдень, всегда готовый утешить и помочь, и бяка Аля, неунывающая и смелая, рядом с ней ему никогда не было скучно. Бяка Аля? А не бяка ли Аля сидит сейчас у него на спине? Если это Аля, то что ей нужно? Аля – его друг. Может быть, она хочет сообщить ему что-то важное?

– Шагай вперёд, Сюсьтик, – прошептала Аля. – Тсс! Тихо, не говори ничего.

Сюсьтик послушно сделал шаг, но задел лапой ограждение, и оно рухнуло. Существа отшатнулись, фефёлы завизжали, злыдни забулькали. В толпе началась суматоха – публика разбегалась от монстра врассыпную. Краешком глаза Аля заметила, как Вилли, прихрамывая, догоняет муравья. И как он затем хватается за его лапу и ползёт вверх. Аля зажмурилась: Вилли такой неуклюжий, он наверняка сейчас упадёт и разобьётся!

Но не прошло и минуты, как за спиной послышалось довольное уханье, а в её бока впились двенадцать ногтей.

– Ну вот, теперь все в сборе, – сказал ухарь.

Сюсьтик кивнул головой в знак согласия – он вспомнил уже многое из того, что знал раньше, и снова превратился в разумное существо.

Подойдя к забору между Трутландией и Бякандией, муравей поднял лапу, без труда перешагнул его и двинулся дальше. Муравей шёл медленно, и земля дрожала под тяжестью исполинских шагов. Бяка же, сидя на его спине, обдумывала хитроумный план. Ещё совсем недавно она мечтала вернуть Сюсьтику его прежний облик, но теперь засомневалась, стоит ли с этим спешить. Стать маленьким и неприметным никогда не поздно, но даёт ли это преимущества в жизни? Поможет ли слабость борьбе с врагом, полным зла и коварства?

– Сюсьтик, вперёд! Мы едем на Большую Поляну! – приказала Аля.

Муравей встал на дыбы и издал боевой клич – будто вихрь пронёсся над землёй, сметая всё на своём пути.

 

Глава 24. Рабский суп

В просторном зале подземной пещеры вершилось чудо: колдовское пламя сиреневого цвета полыхало под днищами четырёх огромных чанов. Верховная, кружась в воздухе под потолком над чанами, проворно перелетала от одного к другому, наблюдая за тем, как булькает и клокочет в них вожделенное варево – рабский суп.

Пронизанная седыми прядями шерсть Верховной была гладко причёсана и казалась чище, чем обычно. Голову бяки венчала сотканная из паутины фата, сзади она струилась до середины мохнатой спины. Три искуснейших паука Бякандии сутки напролёт трудились над свадебным нарядом, зато фата вышла тонкой, ажурной, почти невесомой. В этот знаменательный день Верховной предстояло выйти замуж за Старого Пня, но мысль о замужестве до сих пор казалась бяке такой нелепой, что вызывала нервное хихиканье.

Когда Пень сделал ей предложение, она, взвесив все «за» и «против», ответила согласием. И дело тут было не в чувствах, а в её далеко идущих планах. В скором времени Верховная собиралась стать владычицей не только Бякандии и сопредельных стран, но и всего мира – царицей всех существ и людей на планете. Ей предстояла огромная работа и жестокая война, а при таком раскладе верный союзник жизненно необходим. Она доверяла Пню «на все сто» – он уже не раз доказал ей свою преданность, – но пойдут ли за ним существа? Верховная бяка сочла, что шансы на успех вырастут, если Старый Пень превратится из обычной, никому не известной трухлявой деревяшки в законного супруга великой царицы. Вместе они добьются многого, вместе они непобедимы. А любовь… Что такое любовь? Её не существует, несмотря на то, что многие существа в неё верят.

Дрожащей от волнения лапой бяка опустила в чан поварёшку и отхлебнула рабского супа на пробу.

– Ай-да хозяюшка, ай-да мастерица, – запричитала она, довольная собой. – Суп удался на славу, ему бы только повариться ещё с часок, да с полчаса настояться. А уж когда будет готов – пальчики оближешь.

В огромном зале пещеры от рабского супа стоял умопомрачительный аромат, облака густого пара зависли под потолком. Увлечённая стряпнёй, Верховная не видела, что две мухи и три мотылька, угодившие в клубы пара, вились теперь за ней повсюду – отведав рабского супа, пусть недоваренного, они стали её рабами навечно.

– Как стряпня, хозяйка? – раздался весёлый скрипучий голос за спиной Верховной. – Скоро есть будем?

Это был Старый Пень. Он тоже принарядился: на шее сидела большая чёрная бабочка, придавая жениху нарядный и торжественный вид.

Бяка вздрогнула.

– Опять ты подкрался! Обещал, что не будешь.

Старый Пень повис рядом с бякой под потолком и благодушно посмеивался, шевеля в воздухе корнями как медуза – щупальцами. Верховная зачерпнула поварёшкой супа и дала попробовать Старому Пню. С нескрываемым удовольствием жених выпил до дна колдовское варево и произнёс влюблённым, срывающимся голосом:

– О, Верховная, я так рад, что ты согласилась за меня выйти, что до сих пор не верю своему счастью. Совсем скоро наша свадьба, и, признаюсь честно, я и мечтать не смел, что этот день когда-нибудь наступит. Ты такая красивая сегодня, и фата тебе очень к лицу. Пауку, который её сплёл, я велю выдать полкило дохлых мух в награду.

Бяка фыркнула и отвернулась, скрывая удовольствие. Как ни странно, слова Старого Пня были ей приятны и даже задели за живое.

– Скоро бяки отведают рабского супа и навеки превратятся в моих верных слуг и фанатов, – сказала она. – Я подам суп через полтора часа.

– Почему так не скоро? – спросил Старый Пень с разочарованием в голосе. – Гости уже собрались на Большой Поляне. Мы разослали приглашения тысячам существ, и многие добирались сюда целый день. Чтобы не опоздать, они вышли заблаговременно, поэтому явились раньше срока. Не выгонять же их! Существа расселись за столами, они беседуют, закусывают и пьют малиновый сироп, а самые резвые даже танцуют бяк-бяк. Все нас ждут. Пойдём к гостям, моя дорогая!

Старый Пень попытался обнять Верховную сухой веткой, но невеста окинула жениха таким суровым взглядом, что ветка с треском упала с её мохнатого плеча.

– Ладно, пошли, – недовольно проворчала Верховная, будто делая одолжение. – Колдовское пламя под чанами погаснет само собой, когда придёт время.

– Но как мы появимся перед гостями? Нужно произвести впечатление. Давай, прилетим к ним, взявшись за руки, – предложил Старый Пень.

Верховная отрицательно покачала головой.

– Или возникнем словно ниоткуда – внезапно станем видимыми? А потом я могу перекувырнуться в воздухе и спеть…

Бяка поморщилась.

– Нет, – сказала она. – Не надо дешёвых фокусов. Не следует выпячивать себя. Хоть мы и волшебники, но выйдем так, будто мы такие же обыкновенные как они. Спокойно, рука об руку, безо всякой магии. Так они скорее нас полюбят. Нам нужно продержаться без скандала всего полтора часа, пока они не отведают рабского супа.

– О, Мудрейшая! – заголосил Старый Пень. – Ты такая умная. Как мне повезло, что я женюсь на тебе!

Старый Пень согнул в локте руку-ветку, а бяка вцепилась в неё мохнатой лапой, на каждом пальце которой сверкали кольца с драгоценными камнями. Когда молодожёны вышли из Пещеры к лесному народу, на них обрушился шквал аплодисментов. Кое-кто из гостей даже кричал браво – многие искренне радовались тому, что Верховная возвращается – правление легкомысленной Васьки им не нравилось.

К молодожёнам сразу подбежал модный тамада – задохлик по имени Лем. Он проводил жениха и невесту к их столу – широченному пню от дуба-великана, украшенному десятками разноцветных бабочек и светлячков. Трутни-официанты разлили по бокалам молодожёнов липовый мёд. Задохлик Лем улыбался, шутил и чувствовал себя в роли тамады как рыба в воде. Верховной показалось это странным – она давно знала Лема, обычно он и двух слов не мог связать на публике, а тут вдруг стал бойким и общительным. Но Верховная быстро забыла про изменения в характере задохлика – слишком уж много собственных дел предстояло ей уладить сегодня.

Бяка надменно улыбнулась – её приятно удивил доброжелательный приём лесного народа.

– Садитесь, мои подданные! – позволила она. – Я попрошу вашего внимания, пока буду произносить речь.

Над поляной нависла тишина. Верховная бяка окинула взглядом гостей. На свадьбу были приглашены сотни обитателей Бякандии, Трутландии и Чёрных Холмов. За накрытыми столами сидели бяки, фефёлы, ухари, трутни и задохлики. Верховная заметила даже злыдней в нарядной одежде, что ей особенно польстило.

Накануне она наколдовала тысячу топоров и раздала их букам с приказом вырубить лес перед пещерой. Только сучья полетели! Всю ночь по Бякандии разносился стук топоров, и теперь вместо половины леса раскинулось поле с пнями-столиками. За столиками сидели существа, а из невырубленной чащи за свадьбой с укоризной наблюдали звери и птицы. Вокруг поляны расположились отборные войска бук, призванных Верховной для охраны.

– Дорогие мои! – произнесла Верховная ласковым голосом. – Как же я вас люблю.

Этих слов от старой бяки не ожидал никто, и многие поперхнулись, а одной фефёле маринованный грибок угодил так глубоко не в то горло, что её тут же увезли в больницу.

– О, Хитрющая! – прошептал Старый Пень на ухо Верховной. – Какая же ты всё-таки лицемерная! Ты так замечательно врёшь! За это я тебя и ценю. Мы созданы друг для друга, мы проживём вместе тысячу лет и натворим кучу злых дел.

– Где наша царица, бяка Василиса? – раздался вдруг крик одного из приглашённых.

Верховная ждала этого вопроса и ничуть не смутилась, она заготовила целую историю.

– Она в Трутландии, – ответила бяка. – Васька давно жаловалась мне, что власть не для неё, что её тяготит это бремя. Ей хотелось переехать туда, где тихо и спокойно, где нет ни существ, ни людей. И я нашла такое место. Теперь она живёт совсем одна в современной комфортабельной избе на берегу Жёлтой реки. Два красавца трутня каждый день приносят ей обильное пропитание, и она ни в чём не нуждается. Кстати, Василиса передавала вам всем привет, и ещё она сказала, что я стану лучшей царицей, чем она.

– Ты станешь царицей? – загудели существа.

– О да, конечно! Иначе зачем мне звать вас сюда?

– Но у тебя же свадьба! – неуверенно сказал кто-то. – Мы думали, что приглашены на свадьбу.

– Ах да, простите, я забыла. – Верховная насупилась из-за своей оплошности, но тут же собралась и продолжила:

– Мой супруг, Старый Пень, станет мне во всём помогать. Он тоже вас всех безумно любит. – Бяка пнула жениха лапой под столом.

Старый Пень крякнул от неожиданности, но быстро нашёлся, вскочил и раскланялся перед существами.

– Спасибо, что пришли на наш праздник. Сегодня я так счастлив, что не могу сдержать слёз. – Из глаз Старого Пня брызнула прозрачная смола.

На лицах гостей появилось умильное выражение.

– Го-орько! Го-орько! – закричал Лем, и гости немедленно подхватили хором на разные голоса: Го-орько! Го-орько!

Пришлось Верховной под видом поцелуя «клюнуть» Старого Пня в трухлявую черепушку.

– А теперь, с вашего позволения, я продолжу, – сказала она. – Так вот, дорогие мои, я хочу поделиться с вами своими планами, ведь теперь это наши общие планы. К моей пещере, как вам известно, стянуты войска бук. Вы думаете, это для охраны свадьбы? Как бы не так! На самом деле они нужны мне для того, чтобы отправиться на Чёрные Холмы и захватить их. И я призываю вас пойти вместе со мной. У тех, кто поддержит меня, вашу новую царицу, будет много еды и лимонада, а ваши гнёзда и норы станут в два раза, нет, в три раза шире. А если кто-то станет мне перечить, я применю магию и превращу их в личинок шелкопряда. Кстати, на Холмы мы отправимся совсем скоро, как только вы съедите суп. А сразу после Холмов мы захватим мир людей.

– О, Внезапная! Что ты несёшь? – раздался скрипучий голос Старого Пня возле уха. – Жених ошеломлённо уставился на невесту.

Верховная бяка неожиданно рассмеялась громким, лающим смехом – точно камни покатились с горы нескончаемым потоком.

– Поверили? – закричала она, тыча в гостей крючковатым пальцем. – А это шутка! Теперь я другая, я больше не хочу воевать, я за мир во всём мире!

Лесные обитатели сверлили Верховную недоверчивыми взглядами.

– Я хотела рассмешить вас, только и всего, – оправдывалась Верховная. – Ведь свадьба – подходящее место для шуток и розыгрышей, разве не так?

– Давайте же пировать! – воскликнул Лем. – Бяк-бяк! Танцуют все!

Едва заслышав первые аккорды музыки, бяки повскакивали с мест и пустились в пляс. Бяк-бяк был самым популярным и модным танцем в Бякандии, танцевать его умели почти все существа, но лишь бяки делали это бесподобно. А заключался танец в следующем: сначала надо было сделать налево три приставных шага. Затем поднять правую лапу вперёд, а хвост наверх – трубой. Пошевелить ушами по часовой стрелке и отступить на шаг назад. А потом закинуть вверх голову и что есть сил крикнуть: «Бяк-бяк!».

– Бяк-бяк! – то и дело разносилось над поляной. – Бяк-бяк! Бяк-бяк! Бяк-бяк!

– Кажется, я сболтнула лишнего, – прошептала Верховная Старому Пню. – Существа трусливые и пока что не готовы сражаться. Но всё изменится, когда они отведают моего рабского супа. Кстати, он уже готов, пойду разливать по тарелкам.

Старый Пень предложил свою помощь, но она жестом удержала его на месте.

– А ты сиди здесь, чтобы не вызывать подозрений, – сказала Верховная. – Я сама справлюсь.

Бяки всё ещё танцевали, когда трутни-официанты вынесли из пещеры первые тарелки с горячим, благоухающим супом.

– Какой ароматный суп! – зашумели гости. – Никогда не нюхали ничего прекраснее. Что в нём? Кардамон? Тимьян? Базилик? О, а вкус восхитительный!

Верховная пробралась обратно к своему месту и теперь стояла молча, скрестив на груди мощные лапы, и с ухмылкой наблюдала за тем, как лесной народ с аппетитом поглощает колдовское варево.

– Ешьте, ешьте, – приговаривала она. – На здоровье, за добавкой приходите. Возьмите сколько хотите порций и угощайте своих друзей и родственников. Можно упаковать с собой – если надо, трутни нальют вам суп в трёхлитровые банки. Знайте: супа на всех хватит.

А гости всё прибывали и прибывали со всех сторон. Даже тот, кто не собирался первоначально идти на свадьбу, бежал за тарелкой, учуяв из своей норы запах супа.

– Дорогие гости, не расходитесь! – надрывался задохлик Лем. – Здесь вас ждут замечательные конкурсы – бег в мешках, перетягивание каната, а после волшебная утка маг Дак будет выкрякивать будущее!

Гости ели, пили, соревновались и плясали, пока где-то далеко за горизонтом не послышался необычный шум. Шум напоминал то ли громовые раскаты, то ли топот гигантского животного, будто со стороны Волшебного озера надвигался динозавр, и земля дрожала под его подошвами.

Грохот медленно, но неумолимо приближался.

 

Глава 25. А-а-а! Пропала Бякандия!

– Сюсьтик, я тебя умоляю, смотри под ноги! – просила Аля.

– Ух, не раздави кого-нибудь – смотри, сколько тут всякой мелочи бегает, не наступи, пожалуйста.

– Нет, ребята, это исключено, я аккуратно лапы ставлю, они успевают спастись, – гремел в ответ Сюсьтик.

Существа, животные и насекомые удирали со всех ног, когда к ним приближалось чудовище. Идти к Большой Поляне кратчайшим путём, то есть вброд через Волшебное озеро Сюсьтик не отважился: оно бы вышло из берегов и затопило Отдыхательный пляж, а это могло нарушить экологию всей Бякандии. И Сюсьтик двинулся в обход, по суше – от дома Лешего, мимо Больницы для зверей, через проспект Злыдней и Поляну Ядовитых мухоморов. А затем мимо Букиной рощи прямиком к пещере. Ещё на дальних подступах к Большой Поляне друзья увидели, что поляна стала намного больше, теперь она простиралась от подножия Чёрных Холмов до самого Магического переулка.

– Кто-то вырубил Бякину чащу! – воскликнула Аля. – Какое варварство! Кому помешали деревья в лесу?

– А вот, кому! – сказал Вилли, указывая рукой на картину, открывшуюся их взорам: на бескрайнем просторе за пнями от вековых деревьев, превращённых в столы, сидели сотни лесных существ. Один же стол, возле самого входа в пещеру, был украшен по-особенному, цветами и бабочками, и за ним сидели Верховная и Старый Пень, собственной персоной. Лица всех существ до единого были обращены к огромному муравью.

– Бежим! – завопила Аля не своим голосом. – Сейчас Верховная начнёт колдовать и убьёт нас! Сюсьтик, ну что ты стоишь как истукан? Беги, Сюсьтик, беги!

– И не подумаю, – громовым голосом сказал Сюсьтик. – Я сейчас раздавлю этих букашек вместе с их магией, и дело с концом.

Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы к друзьям не подскочил задохлик Лем.

– Привет, Аля! Привет, Вилли! Милости прошу к нашему шалашу! Царица Бякандии Верховная и её жених Старый Пень приглашают вас на свадьбу. Присаживайтесь, будьте как дома и отведайте угощенье – рабс… – он замялся, – свадебный суп!

Аля и Вилли с опаской перекинулись взглядами. Лем в роли тамады произвёл на них настолько сильное впечатление, что друзья застыли в растерянности. А затем произошло нечто странное: Лем подмигнул Але.

– Вилли, он подмигнул, или мне показалось? – шёпотом спросила Аля у Вилли.

– Ух, или подмигнул, или у него что-то с глазом. Знаешь, бывает иногда, когда глаз вдруг задёргается ни с того ни с сего, нервный тик называется. Ух, а вообще, я не уверен.

– Садитесь за столик к моим друзьям, – предложил Лем, и тут подмигнул уже настолько очевидно, что ошибки быть не могло: даже щека у него уползла вверх вместе с уголком губ, а рот сбоку чуть приоткрылся, и оттуда высунулись зубы.

– Сюсьтик, лежать! – приказала Аля, и муравей беспрекословно подчинился, после чего бяка и ухарь скатились по его лапе в траву.

– Пойди, Сюсьтик, попасись пока, – сказала Аля муравью. – Там, возле Жабьего болота, растёт сочная трава, и камыш вкусный, Вилли из него котлеты делает. Если что, я тебя позову, будь начеку.

Сюсьтик рысцой побежал на выпас, в то время как у существ от его топота подпрыгивала на столах посуда. Аля и Вилли сели за большой круглый стол, где уже разместилась хорошо знакомая друзьям компания задохликов. За столом три места пустовали, а после того, как бяка с ухарем сели, осталось свободным ещё одно. «Интересно, для кого оно предназначено?» – подумала Аля, но тут же отвлеклась на задохликов, потому что выглядели они весьма непривычно. У Щуплика на худеньких некогда ручках бугрились бицепсы, а Слабик, Хиляк, Бояка и Оробелов сидели с гордо поднятыми головами, важные и уверенные в себе. Аля обернулась на соседние столики – задохлики, сидевшие там, – Перешиби-Ветка, Шкелет, Отощалый, Пугало и Малой, тоже не производили впечатление слабых и трусливых существ.

– Тут недавно был конкурс, перетягивание каната, – сказал Щуплик, проследив за взглядом Али. – И мы выиграли у бук, хотя их было больше.

– Ух, в смысле, вы перетянули на свою сторону канат, на другом конце которого были буки? – уточнил Вилли, тараща глаза.

– Именно так, – задохлики утвердительно закивали.

– Но что с вами случилось? Неужели вы всё-таки стали храбрыми? – спросила Аля и, пожалуй, впервые за последние два дня вспомнила про Мобиуса с его чудесами.

– Это Мобиус вас заколдовал? – пришло на ум бяке.

Задохлики захихикали, а потом Хиляк пододвинул к Але и Вилли тарелки с зелёной жижей, из которой, как трава из болота, торчали листики мяты – для украшения блюда.

– Вы лучше супчика отведайте, – Хиляк усмехнулся. – Проголодались, поди, с дороги?

– Не ешьте этот суп! – громким шёпотом закричала Аля. – Это рабский суп! Он отравлен злой колдуньей! Тот, кто попробует этого супа, навсегда станет рабом Верховной. Как? Вы уже съели суп? Немедленно выплюньте его!

Аля только сейчас с ужасом заметила, что многие существа на поляне уже опустошили свои тарелки, а другие с удовольствием подъедают последние ложки и вылизывают донышки. Наиболее предусмотрительные снуют туда-сюда из пещерной кухни в лес с большими стеклянными банками супа в руках – запасаются едой на зиму.

– А-а-а! Пропала Бякандия! – завопила Аля, но Слабик вовремя зажал ей рот ладонью, чтобы бяка не переполошила всю поляну.

– Всё в порядке, не волнуйся, – сказал Слабик приглушённым голосом. – Рабский суп никому не причинит вреда, потому что теперь это обыкновенный суп, только очень вкусный. Ешь, не бойся.

Вилли первым опустил ложку в суп и зачерпнул зелёного варева.

– Ух, а что? Вкусно, похоже на борщ, только пахнет корицей, – сказал он со знанием дела.

– Так не бывает, – возразила Аля и тоже попробовала. – Ей показалось, что суп похож на грибной, но с привкусом земляники. И подчиняться Верховной после супа по-прежнему не хотелось.

– А вы что едите? – спросила Аля у задохликов.

– Рабский суп мы уже съели, а теперь едим второе – вот, взгляни, наши любимые лакомства – отбивные из земли и пюре из песка. Ну и, конечно, ломтики кирпичей вприкуску – чтобы дольше не проголодаться.

– Ух, где же вы взяли такую… необычную пищу? Неужели Верховная приготовила эти лакомства специально для вас?

– С собой принесли, – Щуплик не выдержал и прыснул от смеха. А вслед за ним захихикали, заулыбались и залились хохотом и остальные задохлики. Они смеялись так задорно, будто их щекотали, и тогда Аля с Вилли поняли, что задохлики с самого начала над ними потешались. Но почему?

Щуплик смеялся до слёз, а потом утёр глаза и чуть отодвинул кружевную скатерть из листьев, показывая Але и Вилли кое-что под столом.

А там с сосредоточенным видом сидел… Горшочек-Вари!

– Привет! – Горшочек-Вари помахал Але металлической ручкой.

Бяка чуть со стула не упала.

– Ух, это Горшочек-Вари приготовил для вас еду? Но где же его тогда хозяин?

Аля и Вилли в недоумении уставились друг на друга.

– Мобиус тоже здесь?! – одновременно воскликнули они громким шёпотом.

Ну а затем случилось невероятное: стул, пустовавший за столом напротив них, оказался вдруг не таким уж и пустым – пространство над стулом постепенно теряло прозрачность и становилось видимым. Впрочем, не до конца, а ровно настолько, чтобы они поняли: на стуле сидит Мобиус. Министр магии улыбался, чуть-чуть приподнимая за краешек шапку-невидимку.

– Не хочу, чтобы Верховная заметила меня раньше времени, – пробулькал Мобиус. – Привет, Аля! Привет, Вилли! Я счастлив видеть вас живыми и здоровыми. Вы уж простите задохликов, вместе с храбростью у них появилась привычка над всеми подтрунивать.

– Неужели вам всё-таки удалось превратить задохликов в силачей и храбрецов? – спросила Аля минут через пять, когда прошло первое изумление и радостные вопли остались позади.

– Скажем так, я не применял магию, – ответил Мобиус. – Я просто НАУЧИЛ их не бояться, и в этом мне помогла наука психология. Мы с задохликами занимались подолгу, и каждый сумел преодолеть свой страх при помощи упражнений. Наука – это великая сила. Ну, а здесь, на свадьбе, я изменил свойства рабского супа, пока Верховная читала свою тронную речь о захвате чужих стран. И за это следует благодарить химию. Теперь рабский суп больше не рабский суп, а самая обыкновенная еда.

– Ух ты! – восхитился Вилли.

– Кстати, Вилли, большое спасибо за шапку, она мне пригодилась, скоро я тебе её верну.

– Но откуда вы узнали, что Верховная готовит рабский суп? – удивилась Аля.

– Мобиус знает всё! – дружно ответили задохлики.

Но тут шум и гам на поляне начал стихать, и скоро воцарилась необычная тишина – Верховная вновь поднялась со своего места.

– Дорогие мои подданные! – обратилась Верховная к существам. – Теперь, когда вы поели рабского супа, все маски можно сбросить и называть вещи своими именами. Короче так, ребятки: быстренько постройтесь в колонну, по четыре штуки в ряд. От меня вы получите оружие – боевые дубинки, а затем мы все, во главе со мной, отправимся на Чёрные Холмы по известной, одной лишь мне, дороге. Завтра мы нападём на злыдней, захватим Мечтайбург и устроим там пир на весь мир. В Мечтайбурге состоится моя коронация. Ну а после Чёрных Холмов мы покорим Трутландию, Водонию и все те страны, в которых живут люди. Таким образом, месяца через два я стану владычицей земного шара.

– А разве другие существа и люди не будут сопротивляться, когда мы станем их захватывать и покорять? – спросила какая-то фефёла.

– Отставить разговорчики! – громовым голосом завопила Верховная. – Приказы не обсуждаются. Разве ты ещё не поела рабского супа? Эй, рабы, кто там сидит рядом с ней, накормите её рабским супом немедленно!

Вот тут-то и пришло время Мобиуса: он поднялся с места, чтобы сказать своё веское слово. Мобиус подошёл к столу молодожёнов, снял шапку-невидимку и предстал перед собравшимися яркий и нарядный, в камзоле, туфлях и седом парике.

– Мобиус! – закричали злыдни. И тогда остальные существа, никогда раньше не видевшие министра магии, тоже подхватили:

– Мобиус! Мобиус!

– Ты проиграла, Верховная, – сказал Мобиус. – Я расколдовал твой рабский суп, и он ни на кого не подействовал.

Верховная растерялась:

– Как не подействовал?

– А вот так. Я ведь говорил тебе, что нет сильнее магии, чем точные науки? Так вот: я вывел формулу рабского супа и догадался, как изменить его свойства.

– И как же? – ледяным тоном спросила Верховная.

– Очень просто! Когда молекулы водорода соединяются с колдовским варевом, происходит реакция по замещению зла добром. И рабский суп превращается в обыкновенный рассольник, борщ, уху или солянку.

– Ты, ты, ты… – Верховная грозно зашипела, шерсть на ней встала дыбом.

Мобиус иронично забулькал:

– Иными словами, я просто подлил в твоё варево воды, пока ты сидела здесь. Кстати, хочу предостеречь всех присутствующих: никогда не разбавляйте суп водой, иначе он утратит свои волшебные свойства.

Министр магии не успел договорить – в его сторону засвистели убийственные стрелы из пальцев Верховной: «пиу!», «пиу!».

Зелёные огни пронзили место, где только что стоял Мобиус, и погасли, достигнув ближайших столиков. Гости с визгом отскочили. Когда же рассеялся зелёный дым, все увидели, что Мобиус пропал, будто его и не было. Конечно, Аля, Вилли и задохлики догадались, что он снова надел шапку-невидимку, но менее образованных существ это событие ошарашило.

– Он исчез! Он настоящий колдун! – кричали существа.

Но Верховная не успокаивалась, не тут-то было. Она пустила в ход все колдовские приёмы, которыми владела. Она шептала самые сильные заклинания Тридесятого Царства, изрыгала пламя и страшно ругалась, но ничего не помогало: Мобиус как сквозь землю провалился. Некоторые гости от страха спрятались за столы, другие вообще убежали в чащу. Рабский суп не подействовал ни на кого, и даже те, кто совсем недавно поддерживал Верховную бяку, теперь смотрели на неё с осуждением. А она лишь добавляла масла в огонь, крича:

– Ну что уставились, жалкие ничтожества! Я вам покажу, я вам такое устрою, вы ещё пожалеете! Вы у меня локти кусать будете!

И тут высоко в небе Аля заметила какую-то точку, вскоре точка превратилась в разноцветный воздушный шар. Сначала он был крохотным, но потом вырос и стал будто и не шаром, а цветным смерчем – кружась, он отбрасывал в стороны яркие, точно звёзды, искры. Поднялся ветер и запахло горящими спичками.

Существа смотрели в небо как заворожённые, а Верховная почему-то сильно переполошилась. Она выбежала в самый центр поляны и запрыгнула на пень, служивший столом. Жених следовал за невестой по пятам и тоже залез вслед за ней на стол.

– О, Храбрейшая, я жду твоих распоряжений! – кричал Старый Пень громче урагана.

Но помощь колдунье была не нужна: она вытянулась в струну, выбросила вверх руку и послала в сторону разноцветного вихря заклинание «замри». Увы, она и удивиться не успела, как её заклинание было отражено. Заклинание вернулось назад и обратилось против неё же самой и жениха, державшего её за руку – в один момент они превратились в памятник посреди Большой Поляны.

А цветной вихрь надвигался, заполоняя собой небо, и небеса заполыхали, засияли, переливаясь, а вскоре среди сияния возник дворец с золотыми куполами. Медленно открылись сверкающие бриллиантами ворота, и из парадных дверей дворца почти до самой земли упала золотая лестница.

Существа затаили дыхание.

По лестнице, на несколько ступеней вниз, не торопясь сошёл золотистый злыдень огромного роста. Это был Офталамус – Президент Чёрных Холмов.

– Кто здесь применил запрещённую чёрную магию? – прогремел могущественный злыдень, и от клокотания его голоса кровь леденела в жилах.

 

Глава 26. Памятник злодейству

Все существа до единого боялись Президента Чёрных Холмов, порой они даже пугали им друг друга – дескать, прилетит Офталамус в своём золотом дворце и заберёт тебя на Холмы за плохие поступки. Но далеко не каждому выпадала удача встретиться с Офталамусом лицом к лицу хоть раз в жизни.

– Кто здесь применил запрещённую магию? – прогремел Офталамус. – Это ты, Мобиус? Я так и знал! Тот, кто применил магию на убийство один раз, непременно применит её снова. Впервые ты совершил преступление в Башне-На-Круче, но тогда тебе удалось улизнуть от правосудия. Сегодня ты опять нарушил кодекс злыдней и наконец-то понесёшь заслуженное наказание.

Мобиус снял шапку-невидимку и воззрился на Президента. Конечно, у него было что возразить, но от растерянности слова застряли в горле. И тогда на помощь Мобиусу пришла бяка Аля – она подбежала к министру магии, выставила вперёд лапу, завертела хвостом и храбро заявила:

– Это не он колдовал, а Верховная! Вот она, полюбуйтесь! – бяка указала на пень, где застыла Верховная со своим женихом. – Заклятие обернулось против неё самой и её помощника.

– Это она! – хором подхватили бяки. – Она собиралась завоевать Чёрные Холмы, а потом весь мир.

– Она и в Башне-На-Круче колдовала, – сказала Аля. – А Мобиус лишь хотел выманить у неё колдовскую книгу Тридесятого Царства. Если он и помог колдунье, то самую чуточку и только ради науки.

– Ух, он нас защищал, а она его чуть не убила, – заухал Вилли, возмущённый чудовищной несправедливостью.

Офталамус спустился на ступень ниже по золотой лестнице и подался вперёд, чтобы лучше слышать голоса существ.

– Колдовская книга Тридесятого Царства? – переспросил он. – Тебе удалось заполучить её, Мобиус?

– Да, я нашёл её в пещере и перепрятал в надёжное место, – с гордостью ответил министр магии.

– Что ж… – пожалуй, ты неплохо поработал, а я ошибался относительно тебя, – сказал Президент. – Жду тебя завтра в девять утра в летающем городе, в тронном зале золотого дворца. Нам необходимо во всём разобраться.

– А что делать с ними? – Мобиус показал на Верховную и Старого Пня. – Не хотелось бы оставлять посреди Бякандии этот некрасивый памятник злодейству.

Офталамус устремил взор на жениха с невестой, и его зрачки зажглись пурпурным огнём. Существа ахнули, когда заметили, что Верховная зашевелилась. Ожив, колдунья вела себя поначалу кротко: смотрела на Офталамуса как кролик на удава. Старый Пень тоже встрепенулся и сразу же встал между Верховной и Офталамусом, загораживая её от опасности.

– По законам Чёрных Холмов существо, применившее запрещённую магию на убийство, отправляется на теневую сторону Холмов, на озеро Бримхрюмтрындрынклумов, чтобы пройти там курс исправления, – сказал Офталамус. – Злыдни любят порыбачить. По утрам, сидя в тумане на берегу озера, они ловят в мутной воде бримхрюмтрындрынклумов, а узники сидят рядом и насаживают им чугунных червяков на волосяные лески. Срок заключения – пять тысяч земных лет, но если волосяная леска вдруг порвётся, наказание продлевается ещё на год. Сказать по правде, возвращаются немногие.

Верховная, глядя на Офталамуса, молчала и хлопала тяжёлыми веками, не в силах осознать происходящее.

– О, Безответная, я отправлюсь с тобой вместе. О, как я рад! Я так счастлив, что на мне распускаются листья! – заскрипел Старый Пень.

– Чему ты радуешься, старый дурень? – опомнилась колдунья.

– Я безмерно рад этой вечной ссылке в заоблачную страну, потому что только теперь я смогу быть рядом с тобой каждую минуту.

Верховная усмехнулась.

– Полюбуйтесь, мой рабский суп всё-таки действует. Старый Пень и съел-то всего поварёшку, да и суп был недоварен, а каков результат! Он предан мне безгранично. Один лишь Мобиус виноват в том, что мой план провалился. Но знайте: когда-нибудь я ещё стану царицей мира.

– Вилли, но ведь Старый Пень и раньше был предан Верховной безгранично, даже в прошлом году, помнишь? – с сомнением прошептала Аля. – Выходит, она уже давно кормит его рабским супом?

– Ух, почему бы и нет? – отозвался Вилли. – Но потом хорошенько подумал и пробубнил:

– Суп тут ни при чём. Тут замешана любовь. Я думаю, он и без супа всегда её любил.

Бяка хотела возразить, что любить злую колдунью совершенно не за что, но вдруг золотые ворота распахнулись настежь, и неведомая сила стала затягивать Верховную и Старого Пня внутрь. Вскоре парочка исчезла в глубине дворца.

– Что ж, мне пора улетать, – сказал Офталамус. – Приятно было повидать вас всех, давненько не бывал я в Бякандии. – Злыдень поднялся по золотой лестнице, а затем… исчез вместе с дворцом. Исчезли и ворота и купола, – всё видимое мигом растворилось в воздухе, словно на дворец набросили безразмерную шапку-невидимку.

– Эй, вы что тут застыли как громом поражённые? – раздался жизнерадостный писк за спиной Али.

Аля оглянулась. День сюрпризов, да и только!

Вот что увидела бяка: прямо к ней на всех парах мчался волшебный самоезд, за рулём которого находился Мишель. Рядом с ним сидел Вик Зельдин, а на заднем сиденье фефёлы – Тамара и Тереза.

– Кого тут спасти? Что наколдовать? Существа, я излечился от тридесятой грусти! Я заразился, когда сунул голову в Тридесятое Царство – хотел посмотреть, нет ли там Лешего. Но теперь я снова с вами, и вам нечего больше бояться! – бойко пищал Мишель.

– Ух, с этого мышонка как с гуся вода, – Вилли широко заулыбался.

– Раньше надо было колдовать и спасать, – строго сказала Аля. – Ты опоздал. Добро опять победило, и снова без твоего участия.

– Очень жаль, – ничуть не огорчившись, отозвался Мишель. – Ладно, повоюем в следующий раз. Зато у меня отличные новости: Леший с Добрыднем живы и скоро вернутся в Бякандию!

– Как здорово! – воскликнула Аля.

– Леший прислал мне сообщение на бякобук. Он сказал, что они заблудились в Тридесятом Царстве и долго не могли найти дорогу назад, даже стали забывать свой дом, а это крайне опасно – можно и навсегда там остаться. Но потом вдруг появился малыш Анци – забавный, лопоухий и громкоголосый. Он-то и вывел их на нужную тропу. Теперь их возвращение – дело двух-трёх дней.

– Я так обрадовался, – продолжал Мишель, что тридесятую грусть как рукой сняло. Тогда я помыл самоезд и поспешил к вам на выручку, а как только сел за руль, ко мне в машину запрыгнули фефёлы. Ну а по пути я ещё и этого гражданина подхватил, он на обочине голосовал, – Мишель показал на Вика Зельдина, сидящего рядом с невозмутимым видом.

К самоезду подошёл Мобиус.

– Привет, дружище! – поприветствовал Мобиус Вика Зельдина.

– Мобиус! Сто лет не виделись! Какими судьбами? – обрадовался Зельдин. – Что ты здесь делаешь?

– У нас тут праздник!

– Какой ещё праздник? Что празднуем?

– О, это совершенно неважно, – сказал Мобиус. – Главное – что все существа в лесу радуются и хотят праздника. Ура! Внимание, я назначаю праздник! Праздник называется Самый Лучший День. Так давайте же праздновать!

Существа снова расселись за столами, и Мобиус наколдовал дождь из малинового сиропа. А когда все ловили губами сладкие малиновые струи, льющиеся прямо из облаков, из пещеры на Большую Поляну вышли узники во главе с бякой Василисой: заклятия Верховной потеряли силу, и решётки в темнице рухнули. Васька имела потрёпанный вид, но улыбалась, сжимая в лапах кнут превращений.

Аля с Вилли подбежали к царице:

– Откуда у тебя кнут? – спросили они первым делом.

– Наступила на него случайно, он валялся в подземном лабиринте. Возьми его, Аля, он твой.

Аля засмеялась.

– Спасибо. Он нам здорово пригодился, а теперь пусть опять полежит у Вилли под кроватью: приключение закончилось.

– Почему закончилось? А про МЕНЯ забыли? – разнёсся над поляной громовой голос Сюсьтика.

Гигантскому насекомому надоело щипать траву на лугу, и Сюсьтик отправился на поиски бяки Али, потому что только рядом с ней он чувствовал себя в безопасности.

Аля схватилась за голову:

– Как я могла забыть про Сюсьтика? Он же самый главный в нашем приключении!

– Ух, не будь Сюсьтика, вообще бы ничего не было, – согласился Вилли.

– И я бы никогда не попала на Чёрные Холмы, – подхватила Аля. – И не познакомилась бы с Виком Зельдиным, и с Мобиусом, и не увидела бы Офталамуса. И ещё у меня не было бы самоезда.

– Да, много всего пережито, – сказал Вилли. – Но не пора ли Сюсьтику снова стать маленьким? Сюсьтик, ты хочешь стать маленьким?

И муравей кивнул огромной, усатой и рогатой головой. Он сказал, что славно порезвился, будучи монстром, но сейчас хотел бы вернуться к прежней жизни. Сказал, что он нестерпимо скучает по таким же муравьям как он сам, и по разным другим насекомым, общения с которыми он был лишён в последнее время из-за разницы в росте.

Тогда Аля занесла над головой кнут превращений и хлестнула им по мохнатой лапе Сюсьтика.

– Стань как все муравьи! – крикнула она.

Существа вокруг затаили дыхание, заворожённо глядя, как на их глазах уменьшается муравей. Вскоре насекомое затерялось в траве.

– Сюсьтик, с тобой всё в порядке? – озабоченно спросила Аля, низко склоняясь над землёй, едва не тыча в землю носом.

И снизу донёсся тончайший писк:

– Супер! Как хорошо снова быть нормального роста. Привет, Сюсинда! Я так давно тебя не видел, ужасно соскучился. Как же мне не хватало твоего общества! Аля, отвернись, это я не тебе.

Когда муравей исчез из виду, существа на поляне сразу забыли про него крепко-накрепко. Зато вспомнили про Василису.

– Глядите, царица, – прошелестел восторженный многоголосый шёпот.

Но Васька возразила:

– Бросьте, какая из меня царица? Бантики и скачки на рохлях привлекают меня куда больше, чем государственные дела. Надоело! Не хочу больше править, ухожу в отставку.

– А зачем нам вообще нужна царица? – обратилась Аля к лесному народу. – Давайте править сообща – вместе обсуждать дела Бякандии и вместе принимать законы, честные и справедливые.

– Да! Мы согласны! – подхватили хором бяки, ухари, фефёлы и ещё многие, многие другие.

И тогда Мобиус снова наколдовал дождь из сиропа, и никто не остался безучастным – существа смеялись, галдели и качали на руках Алю, Вилли и Мишеля. Радовались они тому, что наступает мир и не надо воевать, и можно вернуться к своим семьям, а родные и близкие останутся живы и здоровы. Бяки так задорно плясали бяк-бяк, что даже злыдни из семейства Гриппенцахель заулыбались.

В тот великий день все существа, звери и птицы были

А селезень маг Дак выкрякивал для Бякандии будущее, и были его предсказания радужны и безоблачны. До определённой поры, конечно, пока снова не начнутся приключения.