Разъяренная толпа расправляется с подлым Чжан Цзюнем. Доблестный Ван Бяо мстит за отца родственникам предателей

Если хочешь мудро рассудить, Обратись сначала к небесам, А потом на землю посмотри: Что сильнее — правда или ложь? Тот, кто прежде честных осуждал, Ныне осужден за это сам; Тот, кто был в опале, — отомстил, Но его бесчестным не сочтешь!

Итак, госпожа Юэ услышала шум и послала телохранителей разузнать, в чем дело. Те скоро вернулись и доложили:

— У ворот собралась толпа. Оказывается, Чжан Цзюнь притеснял людей, отбирал у них землю и имущество, насиловал женщин, и сейчас обиженные требуют мести.

— Конечно, если покончить с негодяем одним ударом меча, это не удовлетворит народ. — согласилась госпожа Юэ. — Давайте выдадим преступника толпе, и пусть она чинит над ним расправу.

Когда объявили волю госпожи, толпа возликовала. Люди опустились на колени и низко поклонились вдове полководца. Затем они схватили Чжан Цзюня и поволокли его к озеру. Один били злодея кулаками, другие пинали ногами. Началась свалка.

— Остановитесь, люди! — крикнул один из участников расправы, выбираясь из толпы. — Мы все хотим отомстить злодею! А что получается? Одни колотят, а другим и подступиться невозможно! Давайте выведем его на открытое место, каждый по очереди будет подходить, называть свои обиды и кусать подлеца. Согласны?

— Согласны! — зашумела толпа.

Чжан Цзюня притащили на поляну и привязали к дереву.

Один за другим к нему подходили обиженные:

— Проклятый злодей, ты за что отнял у меня жену?

— Грабитель, почему ты отобрал у меня землю?

— Мерзавец, за что ты своими кознями довел до смерти моего отца?

И каждый зубами выдирал кусок мяса из тела преступника. Наконец, когда люди утолили жажду мести, Ню Гао приказал отрубить осужденному голову и выставить ее на шесте у ворот гробницы.

После этого казнили Цинь Си, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Их головы положили в ряд перед могилой Юэ Фэя, совершили возлияние жертвенного вина и сожгли бумажные деньги.

А в это время ко двору прибыл срочный доклад, в котором сообщалось:

«Полчища чжурчжэней движутся на Чжусяньчжэнь. Положение опасное, просим поскорее прислать подкрепление».

Чжан Синь представил доклад императору. Сяо-цзун вызвал Юэ Лэя и пожаловал ему звание великого юаньшуая Северного похода. Ню Гао получил должность главного инспектора войск, Чжугэ Цзинь — должность военного наставника, а всем остальным военачальникам были обещаны награды и повышения после того, как они совершат подвиги.

Юэ Лэй поблагодарил государя, попрощался с ним и покинул дворец, а на следующий день выступил в поход.

Об этом написаны такие стихи:

Вы, братья, выполнили долг: Невинные отомщены! Пожаловал вам государь Не зря высокие чины! Так пусть на севере страны Победой кончится война. Вы оправдаете в боях Святых цилиней имена!

Повременим пока рассказывать о том, как Юэ Лэй вел войско навстречу врагу. Вернемся лучше к Дун Сяню, который когда-то обосновался в горах, а потом вместе с Чжан Сяном перешел на сторону Юэ Фэя.

Когда он уходил из родных мест, его жена, урожденная Цянь, осталась в деревне у подножья гор Цзюгуншань. С нею жил ее малолетний сын Дун Яо-цзун. Впоследствии, когда Дун Сянь погиб, Юэ Фэй часто посылал им деньги на пропитание.

Время летело незаметно, Яо-цзун вырос и стал настоящим богатырем. Лицо у него было черное, как закопченное дно котла, и силой он обладал необыкновенной. Излюбленным его оружием был трезубец весом в сто десять цзиней.

Односельчане боялись Яо-цзуна и за глаза называли его Затаившимся тигром.

Однажды юноша развлекался в кругу своих сверстников, как вдруг кто-то случайно упомянул о гибели Юэ Фэя. Эти слова до глубины души потрясли Яо-цзуна. Он собрался в дорогу, простился с матерью и отправился в Линьань мстить за юаньшуая.

Через несколько дней юноша добрался до гор Лефын. Начинало смеркаться. Надо было позаботиться о ночлеге, и он ускорил шаги.

Вдруг навстречу ему из леса вышел высокий молодой человек лет двадцати, с лицом желтым, как глина. На нем был синий халат с узкими рукавами, шелковая повязка, легкие сандалии; в руке — дубинка.

— Плати за дорогу! — грозно рявкнул он.

— Что?

— Плати за дорогу, говорю!

Яо-цзун рассмеялся:

— С каких это пор дорога стала твоей?

— Все дороги в Поднебесной — мои! Не заплатишь — не пройдешь!

— А не кажется тебе, что требовать с меня деньги все равно что дразнить тигра? — усмехнулся Яо-цзун, — Не хочешь уходить, могу угостить трезубцем!

Юноша поднял оружие. Взбешенный его упрямством, противник двинулся на него, размахивая дубинкой. Много раз сходились они в поединке, но никто не мог взять верх.

«Неплохо дерется малый, — мне бы его в помощники», — подумал Яо-цзун и, отразив очередной удар, крикнул:

— Послушай, друг! Мы уже долго бьемся, а я так и не узнал твоего имени.

— Мне таиться нечего! Я — Ван Бяо. Тигром, сокрушающим горы, прозвали меня за мою силу!

— И тебе, богатырь, не совестно заниматься грабежом, вместо того чтобы совершать подвиги во славу государства?

— Не болтай зря! — заревел Ван Бяо. — Неужели ты думаешь, что сын соратника Юэ Фэя способен стать разбойником? Я никого не граблю! Просто попросил у тебя денег на дорогу до столицы.

— Так ты говоришь, что твой отец служил у юаньшуая Юэ Фэя? — спросил Яо-цзун. — Как его звали?

— Моего отца знают все — его звали Ван Хэн!

— Вот оно что! — воскликнул пораженный Яо-цзун. — А я сын Дун Сяня, по прозвищу Железное Лицо.

Ван Бяо опустил дубинку.

— Так это вы, господин Дун! Простите меня. Одного не пойму, как вы сюда попали?

Молодые люди рассказали друг другу о своих приключениях и побратались. Добравшись до ближайшей деревни, они заночевали на постоялом дворе, а на следующий день вместе продолжали путь. Когда они дошли до хребта Девяти драконов, вдруг загремели гонги, и на дорогу из соснового бора выскочили разбойники.

— Платите за проезд! — закричали они.

— Брат Ван, гляди-ка, твои внуки явились! — поддел Яо-цзун своего спутника.

Ван Бяо рассмеялся.

— Эй, сукины дети! У меня тоже нет денег! Если у вас есть, несите — да поживее!

— Что за напасть? Несколько дней подряд попадаются одни голодранцы! Ладно, нет денег — заберем одежду!

Разбойники набросились на путников. Взбешенный Ван Бяо дубинкой сбил сразу семерых, а Дун Яо-цзун трезубцем сразил четверых. Остальные повернули назад.

— Гляди, брат Ван, они бегут в горы! — кричал опьяненный победой Дун Яо-цзун. — У них там, должно быть, главарь есть! Давай у него позаимствуем на дорожные расходы!

— Правильно, брат! — одобрил Ван Бяо.

Не успел он это сказать, как с горы верхом на белоснежном коне спустился белолицый богатырь с густыми бровями, приплюснутым носом и толстыми губами, со свисающими до плеч ушами, облаченный в белый, расшитый цветами шелковый халат. Серебряный шлем венчал его голову.

— Эй, дикари, вы откуда явились? — грозно крикнул он. — Как посмели поднять руку на моих воинов?!

Дун Яо-цзун молча поднял трезубец, богатырь в ответ угрожающе потряс алебардой. Долго они сражались. Наконец Ван Бяо не вытерпел и бросился на помощь товарищу. Но и вдвоем они не могли одолеть противника и обратились в бегство.

— Мы с тобой никогда не враждовали, зачем же ты нас преследуешь? — кричали они.

Молодой воин остановился.

— Тогда рассказывайте, куда едете? Не расскажете — прощайтесь с жизнью!

Дун Яо-цзун охотно рассказал о себе и своем спутнике. Воин сразу убрал алебарду, соскочил с коня и с улыбкой сказал:

— Простите, я не знал, что это вы, братья! Я сын Ян Цзай-сина, зовут меня Ян Цзи-чжоу. Мой отец, который служил юаньшуаю, погиб от стрел чжурчжэней в речке Сяошанхэ, когда я был еще совсем мал. А недавно умерла моя мать, и я решил идти к юаньшуаю. Однако и его погубили предатели! Тогда я собрал воинов моего отца и ушел в горы. Как я рад, что встретился с вами! Идемте ко мне, посоветуемся, что делать!

Прибыв в лагерь Ян Цзи-чжоу, юноши рассказали друг другу о своих приключениях и стали советоваться, как быть дальше.

— В столице много войск, — сказал Ян Цзи-чжоу. — Втроем мы ничего не сделаем и неизбежно погибнем. Поживите у меня, братья, соберем войско, накопим провианта, а там и в поход…

Так они и сделали.

В один прекрасный день, когда молодые люди вели непринужденную беседу, дозорные доложили:

— По дороге проходит обоз. Видимо, из столицы везут каких-то преступников.

— Я разузнаю, кто они, — вызвался Ван Бяо.

Он спустился с горы — по дороге и вправду двигалась длинная процессия арестованных.

— Платите деньги, — крикнул Ван Бяо.

У охранников от страха душа ушла в пятки. Они упали на колени и в ужасе взмолились:

— Великий ван, мы не купцы, а служители из ведомства наказаний! Мы сопровождаем на юг преступников.

— Молчите! — крикнул Ван Бяо и приказал своим людям: — Отведите их всех на гору!

В лагере Ван Бяо сказал Ян Цзи-чжоу.

— Сейчас мы устроим свой суд над преступниками. Если их осудили несправедливо, всех отпустим, а чиновников перебьем.

— Нас осудили несправедливо! — зашумели арестованные.

Чиновники упали на колени и взмолились:

— Не губите нас, великий ван! Мы везем родственников предателей! Вот это дочь Цинь Гуя, а это дети и жены Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня. Возьмите бумагу, в ней все записано.

Тут-то юноши и узнали о тех изменениях, которые произошли в столице.

— Повезло нам! — обрадовались они. — Теперь-тο мы отомстим сполна!

По их приказу сыновей Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня обезглавили и головы их выставили на шестах, а сердца и печень принесли в жертву перед табличками Юэ Фэя, Юэ Юня и Чжан Сяна. Ван Бяо принес жертву также и перед табличкой своего отца.

Чиновники, сопровождавшие арестованных, низко кланялись и молили о пощаде.

— Вам бояться нечего, — успокоил их Ян Цзи-чжоу. — Скажите, сыновья Юэ Фэя служат в столице?

— Господину Юэ Лэю государь пожаловал печать и пояс великого юаньшуая, а полководец Ню Гао назначен главным инспектором войск. Оба уже выступили в поход на север чтобы освободить из плена старых императоров.

— Отдать этим чиновникам в награду все имущество, которое мы забрали у предателей, — распорядился Ян Цзи-чжоу, — и пусть они уходят, куда хотят.

Чиновники поблагодарили за милость и бросились врассыпную.

— Раз Юэ Лэй выступил в поход, надо и нам идти к нему на помощь, — продолжал Ян Цзи-чжоу.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Дун Яо-цзун. — Плохо только, что мы незнакомы с Юэ Лэем. Как бы у него не возникло подозрений, если мы явимся к нему все сразу, — в задумчивости проговорил Ян Цзи-чжоу. — Может быть, вы с братом Ван Бяо первыми отправитесь в Чжусяньчжэнь и предупредите Юэ Лэя о нашем приходе? А мы с войском и провиантским обозом придем следом за вами.

— Пожалуй, это самое правильное, — согласились Дун Яо-цзун и Ван Бяо.

На следующий день они простились с Ян Цзи-чжоу и в сопровождении двух телохранителей поскакали в Чжусяньчжэнь.

Поистине:

Сердца стремились в бой, как стрелы, — И все-таки казался длинным путь. Летели кони, словно ветер, — Но их еще хотелось подхлестнуть!

А тем временем Юэ Лэй с двухсоттысячной армией подошел к Тяньчангуаню. Начальник заставы Чжэн Цай устроил ему торжественную встречу.

Войско миновало заставу, достигло Чжусяньчжэня и здесь по сигналу из пушки начало располагаться лагерем.

Цзиньские разведчики докладывали Учжу:

— Сунская армия остановилась под Чжусяньчжэнем. Ее возглавляет второй сын Юэ Фэя.

— Ну и ну! — покачал головой Учжу. — Видно, у сунского императора силы на исходе, если он послал против нас мальчишку!

На следующий день Юэ Лэй собрал военачальников и спросил их:

— Кто из вас первым вступит в бой с чжурчжэнями?

— Я! — вызвался Оуян Цун-шань.

С отрядом из трех тысяч воинов он подступил к цзиньскому лагерю и крикнул:

— Ну, кто посмелее? Выходи, испробуй остроту моей секиры!

Воины доложили Учжу, и тот обратился к военачальникам:

— Кто мне схватит этого варвара?

Вызвался военачальник Тудэлун. Учжу дал ему три тысячи воинов и послал в бой. Размахивая стальной дубинкой, Тудэлун появился перед строем.

Оуян Цун-шань увидел, что у его противника

Крылья фазаньи Висят над плечами, Шлем боевой позолочен, Невозмутимо лицо голубое, Заревом светятся очи. Латы стальные И красный халат, Вид — и зловещ и надменен, Он на коне восседает — а конь Схож с толстоногим медведем! У Тудэлуна Стальная дубинка — В трудном бою безотказна, Лук на кушак разноцветный подвешен — Тонкий и дугообразный. Цзиньского племени воин готов Яростно ринуться в бой: Как не признать, что могуч Тудэлун, Первый чжурчжэньский герой?

Свирепый вид неприятельского военачальника смутил Оуян Цун-шаня, и он подумал: «Много варваров перевидал я на своем веку, но такого не встречал ни разу. Не буду первым затевать драку, а то еще, чего доброго, он меня побьет».

— Эй, ты кто такой? Назови свое имя! — крикнул Оуян Цун-шань.

— Я военачальник покорителя юга Учжу, а зовут меня Тудэлун! Тебе, видно, жить надоело, что ты вздумал со мной драться?

— Я — Оуян Цун-шань, военачальник великого сунского юаньшуая Юэ Лэя. Слезай с коня и дай себя связать, чтоб не было лишних хлопот!

Взбешенный Тудэлун завертел дубинкой, норовя попасть противнику в голову. Оуян Цун-шань взмахнул секирой, целясь в лицо врагу, но дубинка отбила его удар.

Больше тридцати раз сходились и расходились они. Оуян Цун-шань бился с остервенением, и его противник начал сдавать. В одной из схваток он допустил оплошность, и тут же рухнул с коня с разрубленной головой.

Отрубив противнику голову, Оуян Цун-шань с победным барабанным боем ушел в лагерь. Юэ Лэй встретил его с почетом и распорядился записать молодому человеку первый подвиг.

А тем временем воины доложили Учжу о гибели Тудэлуна.

Эта весть привела в ярость братьев погибшего — Тудэху, Тудэбяо и Тудэбао.

— Великий повелитель, разрешите нам отомстить за брата! — взмолились они.

Учжу дал им пять тысяч воинов, и братья повели их в наступление на сунский лагерь. Навстречу им Юэ Лэй выслал старых военачальников Цзун Ляна, Цзи Цина и Юй Лэя с тремя тысячами воинов.

Жаждущие мести военачальники выехали из строя. У того, что стоял в середине,

Злобою лик устрашает людей, Алым закатом горя, Дико, безумно блуждают зрачки — Круглые два фонаря! Латы тяжелые — как зеркала, Даже прозрачней зеркал, Пестро украсили желтый кушак Яшма, нефрит и коралл… Конь его мчится, как ветер в степи, Молнией светлой в ночи, Острые, как у дракона, клыки В пасти торчат, Как мечи. Видом своим богатырь на коне Может и впрямь запугать! Разве случайно вождя Тудэху Славит чжурчжэньская рать?

А у того военачальника, который ехал с левой стороны.

Рот — как полукруглый веер — Вот уж диво, так уж диво! Ниспадающие космы, Право же, драконья грива! С медным колоколом схожи Очи, кровью налитые, Их и демоны боятся И пугаются святые… Острый меч к седлу привязан, В страхе замирает ветер: Этот меч блестит, как солнце, Но грозит холодной смертью! Кто же этот страшный воин Столь неистового нрава? Это цзиньский полководец, Это грозный Тудэбяо!

Но особенно устрашающий вид был у военачальника, который стоял с правой стороны:

Ведру подобна голова, А может быть — корзине, Как угли светятся глаза, А лоб — крутой и синий. И длиннорук И длинноног — Он сам собой гордится, Над головой тяжелый груз Подняв одним мизинцем! А если гневно гаркнет он, От злости пламенея, То даже в небе облака От страха онемеют. Как о Цзюй-лине, разнеслась О нем повсюду слава, Таков он, цзиньский богатырь, Могучий Тудэбао!

— Эй вы, называйте свои имена и подставляйте шею, чтобы легче было рубить! — гаркнул Цзи Цин.

— Брось бахвалиться, собачий выродок! — оборвал его Тудэху и, назвав себя и своих братьев, крикнул: — Вы убили нашего старшего брата, и мы клянемся принести ему в жертву вашу печень!

Цзи Цин презрительно сплюнул:

— Кишка тонка!

Размахивая дубинкой, он бросился на врага. Завязался бой.

На дубинках — Острые клыки, В бой идут — Храбрец на храбреца, Сходятся смертельные враги, Жаждут крови Пылкие сердца! Вот столкнулись. Битва началась. Звон доспехов. Блеск железных лат. Мечутся, пускаясь в грозный пляс, — В стороны, назад, Вперед, назад… Сходятся, расходятся опять, Прыгают — как бешеные львы, Промах не прощается врагу, А ошибка стоит головы! Потемнели небо и земля, Все замолкло, Даже ветер стих, Страх не только демонов объял, Но и небожителей-святых! Разразились штормами моря, Реки размывают берега, Так, скрестив оружие в бою, Встретились Смертельных два врага!

После тридцатой схватки Тудэху заметно ослабел. Тогда на помощь ему выехали братья. Завязалась ожесточенная битва.

Оглушает с двух сторон Барабанный гром, Шесть бесстрашных храбрецов Рвутся напролом. Молот с палицей сошлись, А с мечом копье, — Мечет, ударяясь в щит, Искры острие! В схватке все переплелось В огненный клубок Извивающихся тел, Плеч, голов и ног. Много воинов в боях Бьются в наши дни, Но такой еще нигде Не было резни!

Скоро Тудэбяо выбился из сил. Цзун Лян изловчился и ударом дубинки сбил противника с коня. Сунские воины громкими криками выражали свое одобрение. Тудэху на мгновение замешкался, и дубинка Цзи Цина размозжила ему голову. Гибель братьев испугала Тудэбао, и он обратился в бегство.

Победители отрубили головы убитым врагам и с триумфом ушли в свой лагерь, а Тудэбао, проливая горькие слезы, возвратился к Учжу.

— Да что же это такое! — возмутился Учжу, выслушав его горестный рассказ. — Неужели не найдется охотника сразиться с Юэ Лэем?

Тут из толпы военачальников выступил полководец Няньдэли. Учжу воспрянул духом.

— Я горжусь вами! — воскликнул он. — Уж вы-тο обязательно одержите победу!

Он дал Няньдэли три тысячи воинов и велел отомстить за погибших. Размахивая тяжелым молотом, Няньдэли верхом на верблюде подъехал к сунскому лагерю.

— Пусть Ло Хун и Ню Тун примут бой, — распорядился Юэ Лэй.

Молодые воины выехали навстречу чжурчжэням и увидели вражеского военачальника:

Трепещет хвост павлина над плечами, Сияя в блеске солнечного дня, Надежно облегающая тело, На нем толста железная броня! Меч Вод осенних и Седого ветра (А есть ли в мире тяжелей мечи?) На поясе висит, А за спиною — Секира в виде головы Сечи. Лицо — как будто вылито из бронзы, И неподвижный взгляд его суров, А надо ртом, Как глянцевые нити, Чуть вздрагивают кончики усов… Похоже, что Цзиньган На землю нашу Спустился ныне с голубых небес. Он храбр и юн, Он — сильный и отважный, Как темнокудрый, Краснокожий перс!

— Эй, варвар, отвечай, как твое имя? — окликнул Ню Тун. — Хочу знать, кого я побью!

— Я Няньдэли, юаньшуай великого цзиньского государства. А ты кто такой? Как посмел меня оскорблять?!

— Я — Ню Тун, Рыжий Демон! А раз ты повстречал демона, значит, Янь-ван уготовил тебе смерть! Подставляй голову под мой меч!

Няньдэли поднял молот и с такой силой отбил в сторону меч противника, что у Ню Туна заныла рука и онемело плечо.

— Ого! — невольно воскликнул он.

Няньдэли нанес второй удар. Ню Тун метнулся в сторону, но потерял равновесие и вылетел из седла. К счастью, на помощь подоспел Ло Хун. Пока он бился с чжурчжэнями, сунские воины подняли и увели Ню Туна в безопасное место. И как раз вовремя: Ло Хун не выдержал и тоже бежал.

Тогда Юэ Лэй послал на поле боя Цзун Ляна, Оуян Цун-шаня и Юй Лэя. Но и они не смогли одолеть могучего чжурчжэня и повернули назад. Начинало смеркаться, и Няньдэли не стал их преследовать. Ударами гонга он собрал войска, вернулся в лагерь и доложил Учжу об одержанной победе.

— Славно вы сегодня потрудились, юаньшуай! — воскликнул обрадованный Учжу. — Идите, отдыхайте!

На следующий день Няньдэли снова явился к сунскому лагерю. Юэ Лэй послал против него сразу десятерых молодцов.

Военачальники снарядились к бою и вскоре появились перед строем своих войск. Не вступая в разговоры с противником, они ринулись вперед и взяли Няньдэли в кольцо. Поднялись мечи и копья, замелькали молоты и секиры.

— Вас тут целая рать! — крикнул Няньдэли. — Тем лучше — перебью всех сразу!

Он разил молотами направо и налево, отбивая сыпавшиеся на него со всех сторон удары.

Чжурчжэни поспешили доложить Учжу о разгоревшейся битве, и он послал на помощь Няньдэли четверых военачальников.

Этот беспримерный бой можно описать так:

Ослепляет, Пламенем горя, Красная, Зловещая заря. Воет ветер — И со всех сторон Поднялись полотнища знамен. В барабанном треске Все ясней Слышны вопли, стоны, Хруст костей… Солнце скрылось, Туча наползла, Над землею Непроглядна мгла… Задрожала в страхе Вся земля. То, волнами Грозными бурля, Вырвалась Сишуй Из берегов: Свист секир, Удары топоров… Алебарда, лук, Персидский нож, Стрелы, стрелы — Словно частый дождь, Лязг железа, Длинных копий звон, Груды тел — И стон Со всех сторон! В шумной свалке Рубятся враги, И не видно В темноте ни зги, Над землею Непроглядна мгла, На земле — Сраженные тела…

Няньдэли бился, как разъяренный тигр, а тут еще подоспела помощь. Молодые сунские военачальники не выдержали натиска пятерых храбрецов и повернули коней. Чжурчжэни преследовали бегущих до самого лагеря, пока сунские воины не осыпали их стрелами. Няньдэли вынужден был прекратить погоню.

На следующий день Юэ Лэй созвал военачальников на совет.

— Не расстраивайтесь, юаньшуай, — утешал его Чжугэ Цзинь. — Гадание показало, что к нам скоро явится богатырь, который поможет одержать победу.

Едва он это сказал, как в шатер вошел начальник охраны и доложил:

— Господин юаньшуай, Няньдэли опять вызывает в бой. Хвастается, что если никто не выйдет, то он сровняет наш лагерь с землей.

«Могуч этот чжурчжэнь, как с ним справиться?» — нахмурив брови, подумал Юэ Лэй и распорядился:

— Пока выставьте табличку об отмене боев — надо подумать, что предпринять.

— Постой! — остановил его Ню Гао. — Что ты говоришь, племянник? Вспомни отца! Он во всех боях одерживал победы. Ты наследовал его должность и не можешь одолеть какого-то вонючего варвара?! Как же после этого ты мечтаешь о походе на север? Вижу, не в отца ты пошел! Сейчас я сам выйду в бой и схвачу врага!

Ню Гао вскочил на коня, обнажил сабли и появился перед строем войск.

— Эй, так ты и есть Няньдэли, или как там тебя? — крикнул он.

— Если ты знаешь мое имя, то должен бежать без оглядки! — самодовольно отвечал противник. — Или ты не боишься смерти?

— Невежа! Какой же ты полководец, если не знаешь, кто такой Ню Гао! Берегись!

Ню Гао замахнулся саблей, но чжурчжэнь с такой силой отбил удар, что сабля Ню Гао зазвенела и едва не выпала из его руки. Ню Гао бросился наутек. Но так как он недавно хвастался перед Юэ Лэем, то возвращаться сейчас в лагерь ему было неудобно, и он поскакал в поле.

— Эй, Ню Гао! Ты куда? — кричал Няньдэли, преследуя его на своем верблюде.

Казалось:

За ласточкой синей Журавль устремился вдогонку, В погоню пустился Неистовый тигр за ягненком…

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Ню Гао, то прочтите следующую главу.