Из-за двери слышался громкий голос Платова Второго. Она приоткрыла дверь и проскользнула в комнату. Теперь тут было много народу. Платов Второй, прижав плечом трубку к уху, кричал в телефон:

— Блоки мне нужны! Блоки! Где они? Задерживаете стройку!.. Три машины погрузили? А где они?.. Утром дадите ещё пять? Погляжу!.. — Он с силой опустил трубку на рычаг и тут увидал Таиску: — Ты почему здесь?

— Они не могут влезть в гору, сползают обратно… — сказала Таиска. Капли дождя упали с капюшона ей на щеку, и она вытерла их ладонью.

— Где? — коротко спросил Платов Второй.

— Внизу, у Бурого отвала. Там три грузовика застряли. Не дорога, а масло.

— Та-ак… — сказал Платов Второй. — А я-то надеялся на эту дорогу. Она ж каменистая и дёрном многолетним поросла.

— Упустили мы, — сказал начальник участка. — Там в войну от бомб воронки были. Когда из «Рассвета» за кирпичом ездили на пустырь, они всё заровняли, засыпали. А теперь, в дожди, тяжёлые машины разъездили, разбили дорогу.

— Вот она, беда, и пришла, — сказал Платов Второй. — Иванов! Пошлёшь бульдозер, будем втягивать грузовики на гору. Чернов! Отправишь машины и людей! Будем чинить дорогу.

Все начальники участков заговорили разом. Один говорит:

— Что же теперь, всю работу насмарку?

Другой говорит:

— Нельзя бульдозер со стройплощадки угонять. Дождь льёт не переставая, ручьи из берегов вышли, вода верхом идёт, котлованы заливает. Вы ж сами распорядились земляной вал нагребать, воду отводить…

Третий говорит:

— Нельзя грузовики никуда отдавать! Из котлованов грунт вывозим непрерывно, день и ночь. От дождей земля оползает, там же трясина получится, всё ж затянет!

А четвёртый говорит:

— Что ж, я теперь должен всю технику под горой держать, грузовики втаскивать? Да они то и дело стройматериалы везут, то металл, то камень, то стеновые панели, то блоки. Все их не затащишь!..

Платов Второй встал из-за стола, сказал:

— Отставить разговоры! Сам пойду вниз, посмотрю, что будем с дорогой делать. Серёгин, иди вперёд.

На ходу натягивая гремящий, как железо, чёрный плащ, Платов Второй вышел из конторы и зашагал по грязи. А за ним, скользя в жидком месиве, торопливо шагала Таиска.

Уже начало темнеть. Яркие фонари засветились на столбах и высоко на стрелах кранов. Сквозь мутную сетку дождя они освещали только стены там, наверху, где работали монтажники.

А на земле было темно, и Таиска ступала, не видя куда. Она старалась не отстать от Платова Второго и совсем запыхалась. И вдруг ей стало обидно. Всё-таки она очень устала, пока искала его. И нос у неё замёрз от дождя. И она такая голодная, даже в животе бурчит. И она не взрослая, а маленькая, но всё сделала как надо. А Платов Второй — взрослый, и он мог бы ей сказать: «Молодец!»

Но Платов Второй не сказал ей «молодец». Даже не оглянулся на неё.

Он шёл и сердито ворчал:

— Людей мало, машин мало. Снимешь со стройки — работу сорвёшь.

И вдруг услышал за спиной тоненький голос Таиски:

— А Илюша говорит, если машины в гору не въедут, из чего тогда вы будете строить?

Платов Второй на ходу обернулся. Он и не заметил, что Таиска идёт за ним. И сейчас растерянно поглядел на маленькую тёмную фигурку.

— Что? Илюша так сказал?

— Да, — ответила Таиска. — И я сама тоже видела, как они сползают. А ведь краны их ждут, да? Мы уже под колёса ветки бросали, а машины всё равно никак не едут, — сказала Таиска.

Платов Второй крепко взял за руку Таиску, чтобы она не скользила и не падала.

— Ребята вы мои, ребята, — проговорил он, хотя Таиска тут была одна и других ребят не было. — Радостно строить для вас.

И это было, пожалуй, ещё лучше, чем слово «молодец».

Дорога, спускаясь, обогнула выступ горы, и Платов Второй с Таиской увидали яркие фары грузовиков.

— Пойдём скорей, — сказал Платов Второй и поднял Таиску на руки.

— Я тяжёлая! — запротестовала она и тут же почувствовала, как гудят усталые ноги и как хорошо сидеть у Платова Второго на руках.

— Сиди, пушинка, — сказал Платов Второй, — и не командуй.

Острые лучи пронизывали мглу, дождь перестал, но водяная пыль висела в воздухе, и казалось, фары дымятся. Свет выхватил из темноты кусок дороги и работающих на ней людей.

— Там не наши ребята, — удивилась Таиска.

В самом деле, тут теперь было много людей. Скрипели лопаты, слышались голоса. Таиска увидала женщин, узнала школьников из старших классов и девушек с рыбозавода.

— Но-но, милая, поспеша-ай! — услышала Таиска и узнала тётю Нюру, продавщицу, которая днём мороженым торгует. Накинув на голову клеёнку, она вела под уздцы лошадь. Бока у лошади блестели от дождя. Чавкая копытами по грязи, напрягаясь, она тащила телегу со шлаком. А люди везли шлак тачками, оскальзываясь на переброшенных через промоины и ямы досках. Люди тащили шлак волокушами и даже вёдрами. Ссыпали его на разбитую дорогу, ровняли лопатами, трамбовали деревянными бабышками. И уж изрядный кусок дороги, тот самый, по которому три часа назад сполз грузовик, был засыпан и разровнен.

— И дедушка Матвеюшка тут! — воскликнула Таиска. — И даже старый почтальон Кузьма Семёнович!

Платов Второй молча опустил Таиску на дорогу и сбежал вниз с горы.

Он увидел Надежду Ивановну, остановился перед ней, откинул капюшон и сказал:

— Спасибо тебе, Надя!

— Я тут ни при чём! — ответила Надежда Ивановна. — Это Татьяна Евстафьевна подняла старых комсомольцев. Ну, а мы, среднее поколение, за ними пошли. А зелёная молодёжь — за нами. — Она подула на покрасневшие ладони и снова взялась за лопату. — Какая у тебя мать, Илья, слов не найду!

Таиска увидала бабу Таню. Она сидела посреди дороги на большой запасной шине от грузовика. Покрытая тёмной шалью, в юбке, до колен вымазанной глиной, в брезентовых рукавицах, баба Таня, склонившись, прямо руками ровняла шлак, высыпанный на дорогу.

— Сюда покрупней подсыпьте, ребятки! — командовала она своим певучим голосом. — Ну-ко, милок, потрамбуй!

И какой-то высокий парень изо всей силы трамбовал шлак тяжёлой деревянной бабышкой.

— Мама, — позвал Платов Второй, наклонившись к ней, — устали, верно?

Она подняла к нему лицо, и Таиска увидела, как глаза её засияли добрым светом.

— Мы всем народом, — сказала баба Таня. — Народ дунет — ветер будет!

Платов Второй взял её руку в огромной брезентовой рукавице и подержал в ладонях, будто согреть хотел.

— Ты обедал сегодня, сынок? — спросила баба Таня.

Больше из их разговора Таиска ничего не услышала, потому что дедушка Матвеюшка, разгребавший лопатой гору шлака, запел. Он запел тонким голосом:

И работавший неподалёку старый почтальон Кузьма Семёнович сразу же расправил сутулые плечи, вытер взмокший лоб и подхватил:

Голоса их вздрагивали, наверное, от сырости и непогоды, но тут все разом поддержали песню: и Надежда Ивановна, и молодые девчонки, и ребята, которые не знали слов, но всё равно пели. И песня зазвучала крепко и дружно под стук бабышек и скрежет лопат.

— Серёгин! — позвал Платов Второй своего помощника. — Распорядись: бульдозер с работ не снимать. Теперь грузовики пойдут вверх своим ходом. Отправляйся быстро: одна нога здесь, другая — там! Пригонишь сюда движок. Дадим на дорогу свет. И ещё: пришлёшь три отбойных молотка. Да не забудь брезентовых рукавиц побольше.

Надежда Ивановна подошла к ним:

— Распорядись, Илья, чтоб пригнали рабочий вагончик-теплушку. Ребятишек спать уложим. Да и взрослым надо обсушиться. А к утру мы весь участок дороги закончим. Утром машины пойдут без задержки.

— Правильно. Исполняй, Серёгин! — сказал Платов Второй. — Да прихвати несколько байковых одеял из общежития. И в рабочую столовку передай моё срочное задание: доставить сюда, на место работ, горячий обед на всех. Понял?

Серёгин убежал, а Таиска стала думать: бывают ли на свете ночные обеды и, если бывают, дают ли на третье компот.

Тут она увидела Илюшу. Вместе с другими ребятами он волоком тащил по грязи корыто с чёрными шлачками, которые все вместе, оказывается, называются шлаком. Шофёры подтянули корыто ближе к машине и высыпали шлак прямо под задние колёса.

— Теперь, пожалуй, пройдём своим ходом, товарищ начальник, — сказал Платову Второму бритый шофёр и полез в кабину.

Илюша увидал: он положил руки на баранку.

«Сейчас, вот сейчас…» — волнуясь, думал Илюша.

Заработал мотор. Под колесом скрипнул шлак. Огромный, тяжёлый, как бегемот, грузовик, переваливаясь с боку на бок, выкарабкался из ямы и пошёл, пошёл вверх. И за ним в сыром воздухе низко повис над дорогой бензиновый дымок.

Сейчас же зарычал второй грузовик и тоже, качнувшись, пошёл вверх.

Сразу стало темнее на дороге. Теперь её освещала только третья машина. И в этом последнем луче неподвижно стояли люди и смотрели вслед маячившим в дождливой мгле красным огонькам.

— А если третий грузовик уйдёт, станет совсем темно, — поёжилась Таиска.

— Не уйдёт, — ответил Илюша. — Я сам слышал, батя просил шофёра подождать, пока движок пригонят.

— Какой ещё движок? — спросила Таиска. Ей было зябко, хотелось есть и спать, а тут ещё надо было понимать какие-то непонятные слова.

А Илюша, хоть и не озяб, потому что работал и ещё потому, что баба Таня успела-таки натянуть на него фуфайку, тоже устал и хотел есть. А тут ещё надо объяснять что-то.

— Никогда девчонки ничего толком не понимают, — сказал он сердито. — Движок — это такая передвижная «динамка» на колёсах. Ну, динамо, не знаешь, что ли?

— Знаю, конечно, — ответила Таиска. — Которая в футбол играет.

Илюша хлопнул себя ладонями по бокам.

— Да ты что! — закричал он. — Динамо, которая движок, — это же такая маленькая электростанция на колёсах, она ток даёт!..

— Наш соседский петух так же само крыльями бьёт и так же само задаётся, — сказала Таиска.

— Ах, петух! Ну и ладно! — обиделся Илюша. — А пока ты там три часа без толку ходила, мы уже полдороги замостили!

— А, без толку? — обозлилась Таиска. — Тогда ты ко мне больше не подходи, я с тобой не вожусь!

— Ну и не водись! — ответил Илюша и дёрнул Таиску за косичку, торчавшую из-под капюшона.

— Тогда вот тебе! — Таиска ткнула Илюшу мокрым остреньким кулаком в плечо.

Тут, на счастье, их заметила баба Таня.

— А ну, пойдите сюда! — позвала она. Усадила их по обе стороны от себя на толстую шину. Укрыла их концами шали. Сунула каждому в руки по две сушки: — Грызите.

И вот они сидят, как птенцы под тёплыми крыльями. Пригрелись, подобрели.

Илюша грызёт сушку и думает: «Зря я сказал, что без толку ходила: батю и Серёгина кто привёл?» А Таиска тоже грызёт сушку и тоже думает: «Зря я про петуха сказала. Ведь какой вредный этот петух!»

Илюша почувствовал, что баба Таня суёт ему в руку леденец — и откуда у неё всегда находятся такие полезные вещи? — и ему сделалось веселее. Он собрался было сунуть леденец в рот, как вдруг ему вспомнился озябший красный Таискин нос, и Илюше сильно захотелось, чтоб этот леденец съела она. Под шалью, за бабы Таниной спиной, он протянул леденец Таиске и наткнулся на её сжатый кулак.

— На! — сказал Илюша.

— На! — сказала Таиска.

— Перестаньте мне спину молотить! — сказала баба Таня. — Одинаковые у вас леденцы, съешьте поскорей, пока не растаяли!

Когда же баба Таня сказала им: «Ладно, вылезайте, а то больно вы притихли, как бы не заснули!» — оказалось, что на дороге стало очень интересно.

Трактор притащил движок на колёсах и сам ушёл.

Монтёры быстро растянули провод, подвесили его — на чём, и не видно, будто прямо в воздухе, над головами людей, вспыхнули фонари, такие яркие, что в их свете заблестела каждая травинка, каждый мокрый сучок.

Затарахтела машина-компрессор, которая даёт сжатый воздух отбойным молоткам.

Они застучали, как пулемёты, отбивая от Бурого отвала груды твёрдого шлака.

Платов Второй сам показывал молодым ребятам, как управляться с отбойными молотками.

Он и Илюше дал подержаться за рукоятку, но молоток стучал и рвался из рук так сильно, что Илюша стал трястись вместе с ним. Ему не понравилось, и он почему-то сразу начал зевать.

Откуда ни возьмись, опять появился трактор с прицепом. Он привёз повариху из рабочей столовой и горячие щи в двух огромных бидонах, мясные. И ещё макароны. И хлеб. Компота не было.

А прицеп оказался вагончиком-теплушкой. Внутри всё было, как в доме, — стол, скамейки и печка с трубой. В углу, в ящике, был сложен кое-какой инструмент — топор, лопата, молоток.

На полке, в гнёздах, чтоб не свалились во время езды, стояли чайник и две алюминиевые кружки. А на стене был прибит плакат: «СТРОИТЕЛИ, СДАДИМ РАБОТУ В СРОК!» Только один гвоздь, пока ехали тряской дорогой, вылетел, и плакат висел боком.

По обе стороны от печки в вагончике были построены нары, верхние и нижние, и там лежали подушки и байковые одеяла — хочешь, спи, никакой дождь тебя не достанет. А не хочешь, всё равно спи. Потому что начальник строительства товарищ Платов приказал: всех младших ребят накормить в первую очередь и уложить спать. Но оказалось, что трёх младших уже увели домой. Илюшу с Таиской тоже с собой захватили бы, но они сидели у бабы Тани под шалью, их не заметили.

Илюша с Таиской съели горячие щи, съели макароны и по куску сахара. И хотя они кричали: «Не хотим спать, не хотим спать!» — но Платов Второй им сказал: «Рабочая дисциплина!» — и они тотчас улеглись. И как только баба Таня укрыла их байковыми одеялами, так тотчас и уснули. Потому что стояла уже глубокая ночь и всем детям пора было спать.

За тонкими стенами вагончика мерно постукивал движок, тарахтел компрессор, отбойные молотки простреливали темноту, и капли дождя барабанили по железной крыше.