Ян Кэ стоял спиной к шумной стройке и смотрел на озеро с белыми лебедями в середине горной впадины. Он не смел повернуть голову и посмотреть на стройку. С тех пор как Баошуньгуй убил и съел лебедя, он видел во сне лебединую кровь, а озеро под голубым небом окрашивалось в красный цвет…

Более тридцати рабочих, приехавших из крестьянских районов Внутренней Монголии, с большой скоростью сооружали для себя глинобитные дома. Эти сезонные рабочие, работающие в скотоводческих районах, имели предков-скотоводов, а следующие поколения уже были полукрестьяне-полускотоводы. Когда пришло их поколение, то многие пастбища распахали под поля, и земля не могла их кормить, и они, как перелётные птицы, прилетали в степь. Они говорили бегло и по-монгольски, и по-китайски, понимали словечки скотоводов и могли работать земледельцами, в степи разбирались лучше, чем пришлые из внутренних районов Китая крестьяне, могли обходиться любыми местными ресурсами. Такая строительная деятельность имела свою особую специфику. Чень Чжэнь и Ян Кэ каждый раз, когда водили скот на водопой, по дороге заходили к строителям посмотреть и поговорить. Ян Кэ заметил, что поскольку сроки стройки были очень сжатыми и Баошуньгуй отдал приказ до начала сезона дождей её закончить, то рабочие трудились не покладая рук, не обращая внимания ни на что, и уж тем более на лебедей на озере.

Чень Чжэнь и Ян Кэ в эти дни часто обсуждали политику старого китайского правительства о «колонизации целинных земель военными переселенцами и защите границ», «переселении людей к границе», а также о политике конца династии Цин «освоения пахотных земель безземельными крестьянами». Эта политика постепенного вытеснения скотоводов продолжалась до сих пор. Ян Кэ не мог понять, почему газеты и радио постоянно критикуют Хрущёва за чересчур интенсивное освоение степи, за то, что он превратил большие площади в пустыню и принёс степным народам огромные бедствия, а в собственной стране никак не прекратят подобное? Ян Кэ не пошёл на северо-восток Китая или в Синьцзян, где основаны военные сельскохозяйственные районы, а в конце концов выбрал степь, потому что он читал русские рассказы, смотрел русские фильмы и картины о лесах и степях, слушал длинные и протяжные русские песни про лес и степь. Великие русские писатели, артисты, художники, музыканты и танцоры все очень горячо любили русский лес и русскую степь, и Ян Кэ подпал под влияние этой культуры.

Ян Кэ должен был признать искусство строителей в сооружении зданий. Когда он пришёл туда в первый раз, там была только ровная земля, на следующий день там была уже толстая стена высотой в человеческий рост. Они использовали две телеги, выкапывали из земли огромные камни, которые были больше и толще камней, составляющих Великую стену, примерно в два раза. Из отмели на берегу реки они копали глину, затем вытаскивали корни и стебли травы и перемешивали их с глиной, придавали этой смеси форму кирпичей и высушивали. Получались кирпичи из глины и травы, из них и возводили стены. Ян Кэ пнул ногой эту стену на пробу, — получилось действительно довольно прочное сооружение.

На новых степных пастбищах вдруг образовался ряд глиняных домов, и эти дома серого цвета выглядели уродливо и безобразно на фоне красивого степного пейзажа. Ян Кэ никак не мог этого вытерпеть, и ему осталось только подойти к бригадиру рабочих и попросить их покрасить дома хотя бы мелом, то есть одним цветом с юртами. Старик бригадир, смеясь, сказал, что ты, мол, купи мела, тогда я покрашу. Ян Кэ был обескуражен, ведь в степи не продавался мел, ни за какие деньги нельзя было его достать. А то, что строителям не выделяли средств на покраску, ему не сразу пришло в голову.

На горных склонах было много месторождений камней. Камни выдавались прямо на поверхность, это была щебёнка, нижний слой — обточенные ветром плоские камни, большого и малого размера. Их можно было доставать только с помощью рычажной дубинки и совсем не нужно было долбить киркой или использовать взрывчатку. Семь-восемь рабочих добывали и вытаскивали из разработки камни, и вскоре зелёный склон превратился в горки из жёлтых камней, выглядевших словно захоронения.

Через несколько дней после того, как строительство на новых пастбищах развернулось, приехало ещё более двадцати рабочих. С некоторыми рабочими были также их жёны и дети, они несли с собой домашнюю птицу, которую обычно разводят на северо-востоке. Ян Кэ с грустью сказал Чень Чжэню, что это прекрасное живописное пастбище скоро превратится в обычную деревню, как на северо-востоке Китая. Чень Чжэнь с горечью ответил, что для народа с избытком населения поддержание существования является самой главной задачей и в этом деле ничего не может быть лишним. Потом Ян Кэ слышал, что Баошуньгую так и хотелось перетащить в степь чуть ли не полдеревни из своих родных мест.

Прошло несколько дней, и Ян Кэ увидел, что несколько семей рабочих уже перекапывают землю в оврагах, начинают возделывать и засевать её, устраивая огороды. Ещё через несколько дней уже появились всходы капусты, редиски, редьки, кинзы, огурцов, лука, чеснока, всевозможной зелени, привлекая молодых интеллигентов бригады приходить и покупать овощи из родных мест.

Естественно образованная извилистая степная дорога для повозок была выровнена тракторами, по ней на тех же тракторах привозили различных людей —  родственников из управления пастбищ, специалистов по сбору овечьей шерсти, миндаля, лекарственных трав, лука-порея. Землю только ещё начали осваивать, а уже появилось много бродяг из крестьянских районов, везде уже можно было слышать северо-восточный диалект с монгольским акцентом. Чень Чжэнь сказал Ян Кэ, что китайская крестьянская цивилизация за двести-триста лет ассимилировала маньчжуров династии Цин, и поскольку родные места маньчжуров находились в трёх обширных северо-восточных провинциях Китая, где был чернозём, то можно сказать, что ассимилировали подобную культуру с «подобными корнями», и это не было слишком большой проблемой. Но если китайская культура ассимилирует «тонкую» монгольскую степь, то результатом такой ассимиляции станет «жёлтое бедствие».

Баошуньгуй постоянно находился на стройке, он уже разглядел потенциал развития этого нового пастбища и собирался на следующий год перевезти сюда четыре производственные бригады, предоставить летние пастбища для них, а где есть чернозёмные песчаные почвы, там возделывать землю и заниматься сельским хозяйством. Через какое-то время если нужно будет зерно, то он его достанет, нужно мясо — будет мясо, у него ещё было много родственников и друзей в родных местах, и их можно перевезти сюда, в этот крестьянско-скотоводческий комплекс. Требования Баошуньгуя на этом строительном объекте были жестокими и кабальными, но рабочие нисколько не роптали.

Старик Билиг и несколько старых скотоводов целыми днями ругались с рабочими, заставляя их заравнивать канавы и траншеи, которые те выкопали, потому что уже были случаи, когда лошади ночью попадали в эти канавы. Канавы заравнивались, но потом возникали земляные насыпи в половину человеческого роста. Улицзи ходил с печальным видом, казалось, что он раскаивается, что открыл это новое пастбище.

Ян Кэ стоял спиной к шумной стройке, он долго любовался лебединым озером, чтобы надолго сохранить этот образ. Ян Кэ беспокоился, что через год на противоположном берегу озера и реки расположатся ещё три бригады, а также организует ещё более масштабную стройку. А если со всех сторон озера вырубят камыш, то лебедей здесь тоже не останется.

Он сел на лошадь и поехал к озеру, хотел посмотреть, появились или нет у лебедей птенцы. Ведь в этот сезон у лебедей должны уже быть гнёзда. К счастью, сейчас, кроме нескольких коров, на озере больше не было скота, течение реки унесло муть, которую наделал скот после водопоя, и дало чистую воду из лесного источника, вода озера снова стала прозрачной. Водоплавающие птицы могли наконец получить временное спокойствие.

Вдруг вспугнутые птицы поднялись в воздух и полетели на другой край озера. Ян Кэ быстро вытащил бинокль. Неужели кто-то снова охотится на лебедей?

Прошло более десяти минут, и вдалеке на воде образовалось движение. В окуляре появился плот, маскирующийся, словно во времена войны против Японии. Плот тихонько выплыл из камышей, на нём было два человека, они были одеты в камуфляж и шапки из камыша, на плоту лежала большая куча камыша, весь плот был так замаскирован, что не отличался от зарослей. Видно было, что люди на плоту собирали урожай, один из них держал в руках железную лопату, которой он действовал как веслом, и плот медленно продвигался к берегу.

Когда плот пристал к берегу и люди вышли на берег, Ян Кэ узнал в одном из них старика бригадира рабочих по имени Ван, второй был его племянник Эршунь. Они вытащили свеженарезанный камыш, затем железный таз, полный разной величины птичьих яиц. Среди них были два больших. У Ян Кэ сжалось сердце, и он горестно воскликнул:

— Лебединые яйца! — Но его ещё больше привело в ужас то, что под камышом лежал белый лебедь, на перьях которого были следы крови. Кровь ударила в голову Ян Кэ, так, что ему захотелось пойти и перевернуть этот плот, но оставалось только горестно наблюдать. Убитого лебедя уже не воскресишь, но эти два лебединых яйца, неважно как, нужно спасти.

Когда плот пристал к берегу, Ян Кэ рванулся к нему и громко закричал:

— Кто вам позволил убивать лебедей и вытаскивать лебединые яйца! Сейчас пойдёте со мной в управление пастбищ!

Старик бригадир спокойно произнёс:

— Это командир Бао разрешил, а тебе что до этого?

— Все китайцы знают, что только жаба может есть лебединое мясо. Ты всё же китаец? — зарычал Ян Кэ.

Старик холодно усмехнулся:

— Именно китайцы и не позволяют лебедям улететь к русским. А ты хочешь, чтобы их съели русские?

Ян Кэ уже раньше заметил, что бродяги остры на язык, ему нечего было возразить.

Когда они вытащили лебедя на берег, он увидел, что в груди у лебедя торчит стрела, а на плоту лежит сделанный из бамбука лук и несколько маленьких неиспользованных стрел, неудивительно, что он не слышал звука выстрела. Оказывается, эти двое использовали такое древнее первобытное оружие. В эпоху огнестрельного оружия он впервые увидел лук, и этот лук, сейчас оказался даже эффективнее ружья, так как не спугивает других птиц и его можно применять много раз.

Ян Кэ некоторое время подавлял внутренний гнев, с очень большим трудом изменил настроение, взял в руки лук и сказал:

— Да, хороший лук, да к тому же крепкий. Вы именно из этого лука и убили лебедя?

Старик увидел, что Ян Кэ сменил тон, и, хвастаясь, произнёс:

— А чего мне обманывать? Этот лук я сам переделал из старого, он очень сильный, человека запросто может застрелить.

Ян Кэ взял стрелу и спросил:

— Можно мне попробовать?

Старик Ван вольготно уселся на корягу и заметил:

— Сделать стрелу, однако, занимает достаточно времени, много пришлось испробовать, прежде чем сделать как следует.

Ян Кэ внимательно изучил лук и стрелу. Сам лук был в палец толщиной и три пальца шириной, тетива была сделана из коровьей кожи, толщиной в карандаш, стрелы — из ивовых веток, с другого конца приделаны гусиные перья. Самое удивительное, что наконечник был из жести для консервных банок, вырезанный ножницами в виде треугольника. Ян Кэ попробовал пальцем наконечник, он был и твёрдый, и острый, как штык от винтовки. Он примерно взвесил в руке стрелу, она была лёгкая, но острый конец потяжелее, чтобы стрела в полёте летела ровно.

Лук был очень жёстким, Ян Кэ приложил достаточное усилие, прежде чем натянул его на пять-шесть сантиметров. Он натянул тетиву, прицелился в чурбан, пустил стрелу, но промахнулся, и стрела воткнулась глубоко в землю рядом с чурбаном. Ян Кэ подбежал, осторожно вытащил стрелу, отряхнул её от земли, наконечник остался таким же, как был.

Он подошёл к старику и спросил:

— Когда ты стрелял в лебедя, какое было расстояние?

— Примерно семь-восемь шагов.

— Так близко от лебедя. Что же он не увидел тебя?

Старик Ван набил трубку и сказал:

— Позавчера мы в камышах искали лебедя, долго искали, прежде чем нашли. Сегодня с самого раннего утра мы нарубили камыша, замаскировались и тихо подплыли. К счастью, был сильный туман, и лебедь не увидел нас. У него гнездо ростом с человека и спрятано в камыше, лебедиха в гнезде сидит на яйцах, а лебедь около гнезда плавает туда-сюда и охраняет.

— Но ты кого убил, самца или самку?

— Мы вдвоём лежали низко, не доставали до гнезда и дожидались самца. Ждали очень долго, когда он подплыл близко к плоту, тогда я и выстрелил, он немножко поколотился и умер. А самка как услышала шум, так сразу и улетела, ну а мы тут и вытащили из гнезда два яйца.

Ян Кэ погрузился в мрачные раздумья. Жизнь этих переселенцев и их разрушительные способности — действительно дело нешуточное. Нет ружья, так сделали лук; нет лодки, так смастерили плот. А ещё умеют маскироваться, терпеливо ждать в засаде и метко стрелять. А если у них есть оружие, порох и техника, то во что они тогда превратят степь? Их предки изначально все были скотоводами, но после того, как были ассимилированы китайской крестьянской цивилизацией, они превратились во врагов монгольской степи.

Эршунь освободил плот и сел отдохнуть. Ян Кэ больше всего сейчас беспокоили те два лебединых яйца. Раз самка лебедя ещё жива, значит, надо их обязательно вернуть в гнездо, чтобы позволить им вылупиться и улететь с их мамой далеко отсюда, в Сибирь.

Ян Кэ через силу улыбнулся:

— Ты молодец, старик, потом я у тебя поучусь твоему умению.

Старик Ван довольно засмеялся:

— Да я, кроме того, что ловить птиц, байбаков, ставить капканы на волков, копать лекарственные травы, собирать грибы и другое, больше ничего не умею. А эти вещи все умеют делать. А у нас там, в родных местах, китайцев много, земли не хватает, да диких зверей всех поели, хорошо, что здесь такое раздолье. Да, кстати, я слышал, что у вас в юртах много овечьего жира, которым вы разжигаете лампы, ты не мог бы нам продать немного для добавления в пищу, а то у нас с едой плохо, только овощи да коренья, ничего мясного, да и зерно приходится покупать по высокой цене.

— Это можно, у нас в юрте ещё две банки жира. Я смотрю, эти два лебединых яйца очень красивые, давай так, полбанки овечьего жира меняю на эти два яйца, годится? — спросил Ян Кэ.

Старик Ван воскликнул:

— Годится! Просто мы тогда съедим немного поменьше. Бери и неси.

Ян Кэ сразу же взял яйца, осторожно их завернул и сказал старику Вану:

— Завтра я принесу тебе овечий жир.

— Вы, китайцы, раз сказали, значит, сделали, я верю, — ответил старик.

Ян Кэ вздохнул:

— Сейчас ещё рано, можно я возьму твой плот, поеду посмотрю лебединое гнездо?.. Ты только что говорил, что гнездо высотой в человеческий рост, что-то мне не верится, пока не увижу собственными глазами.

Старик Ван посмотрел на лошадь Ян Кэ и сказал:

— Хорошо, я дам тебе плот, а ты мне лошадь, мне надо довезти лебедя до дома, а то он для меня очень тяжёлый, почти как овца.

Ян Кэ встал:

— Ну, так и договорились… Подожди, скажи мне, где это гнездо.

Старик тоже встал и показал на камыш:

— Двигайся к востоку, потом поворачивай на север, там есть небольшой заливчик, много камыша, придётся лечь, чтобы проплыть. Греби по фарватеру, и по дороге увидишь. Ты умеешь управлять плотом?

Ян Кэ сел на плот, лопатой сделал несколько гребков, получилось нормально. Он сказал:

— Я в Пекине в парках часто катался на лодках и плавать умею, не утону.

Старик кивнул:

— Тогда ты, когда вернёшься, поставь плот на прежнее место.

Он взвалил лебедя на седло, сел сам и потихоньку поехал в направлении стройплощадки. Эршунь пошёл пешком за ним.

Когда они двое удалились, Ян Кэ слез на берег, яйца, завёрнутые в одежду, положил на плот и поплыл искать гнездо.

Ян Кэ долго плыл среди лабиринта камыша, любуясь первозданной красотой природы, пока вдруг не увидел огромный жёлто-зелёного цвета штабель из камышей, высотой больше двух метров, а в диаметре больше метра. Сердце его застучало как барабан: вот оно! Это именно то, чего он не видел раньше ни на картинах, ни в фильмах, — это гнездо лебедя. Он протёр глаза, просто не смея поверить, что это правда.

Ян Кэ глубоко вздохнул, руки его задрожали. Он потихоньку подплыл к гнезду, опёрся на него, осторожно встал на носки, вытянул шею, чтобы посмотреть внутрь. Но гнездо было слишком высоким, и он не смог заглянуть в него, но на ощупь понял, что гнездо внутри было пустым.

Месторасположение гнезда было очень красивым и удобным, здесь находились самые густые заросли камыша, и ещё в глубине водного залива, это было как бы озерцо посреди озера. Пара лебедей свила здесь гнездо, чтобы удобнее скрываться, также рядом была вода и достаточное количество пищи, удобно для того, чтобы самец постоянно патрулировал около гнезда. Если бы не эти два хитроумных рабочих, замаскировавшихся и подплывших на плоту, практически невозможно было бы обнаружить его.

Ян Кэ попробовал толкнуть гнездо руками, но это было как будто толстое дерево, совсем не поддавалось. Хотя оно находилось и на воде, но как будто корнями уходило вглубь озера. Видимо, пара лебедей сначала нашла достаточно густой камыш и на его основе послойно стала строить своё гнездо. Ян Кэ лопатой померил глубину озера в этом месте, она оказалась полтора метра, в таком случае высота гнезда получалась около четырёх метров. Поистине грандиозная постройка! Стебли зрелого камыша были твёрдыми, как бамбук, и под водой совсем не поддавались гниению. Ян Кэ попробовал потыкать его под водой лопатой — действительно очень прочный и твёрдый.

Ян Кэ тогда решил попытаться залезть на гнездо, он носком ноги нащупал щель между слоями камыша, приподнялся, потом ещё и ещё, постепенно возвысился более чем на полметра и наконец-то смог рассмотреть «родильную палату» самки лебедя. Внутри гнездо напоминало мелкую тарелку или блюдце, а не пиалу, как у обычных птиц. Там был постелен слой листьев камыша, набросаны перья и пух, чтобы было мягко и удобно.

Ян Кэ спустился на плот, поднял голову и ещё раз полюбовался гнездом лебедей. Да, умные и трудолюбивые лебеди создали столь глубоко продуманную и эстетичную постройку. Подул небольшой ветер, весь камыш на озере в такт ветру стал качаться, но огромное гнездо лебедей по-прежнему было неподвижно, оно стояло словно трон императора среди склоняющихся придворных. Благородные лебеди с небес на землю вечно несут священную чистоту и красоту. Если бы в мире не было белых лебедей, то разве у человечества мог бы появиться балет «Лебединое озеро» и могла ли быть тогда балерина Уланова? И смог ли Чайковский написать такую музыку? Разве могли бы тогда прекрасные надежды людей уноситься высоко в небо? Ян Кэ стоял и смотрел на гнездо лебедей, и ему очень хотелось, чтобы на площади перед большим театром в Китае соорудили большой памятник-гнездо лебедей, и ему очень хотелось, чтобы эта памятная колонна стала лебединым тотемом, которому бы поклонялись люди, а пара лебедей — тотемом любви и красоты, которому бы поклонялись во всём мире.

Ветер на озере постепенно похолодел, и зелёный цвет камыша немного потемнел. Ян Кэ взял два лебединых яйца, положил их за пазуху, затем осторожно влез на гнездо и тихонечко положил их одно за другим на их прежнее место. Он верил, что эти два больших яйца будут видны с высоты, как два больших драгоценных камня, и королева-лебедь их с высоты увидит.

Через какое-то время в небе показалась белая точка, Ян Кэ быстро отвязал верёвку плота и потихоньку отплыл обратно, гребя лопатой и раздвигая камышовые стебли и листья. Он надеялся, что на это месте, где люди вырубили камыш, быстро вырастет новый и закроет эту протоптанную людьми дорогу к лебедям. Когда Ян Кэ выплывал из залива, он увидел, что большой белый лебедь снижался в заросли камыша, а когда он подплыл к берегу, лебедя в небе уже не было видно.

Когда Ян Кэ пришёл в строительную бригаду к старику Вану, его племянник Эршунь сказал, что тот поехал на лошади в третье звено купить лекарство для коровы. Кухня у них была устроена прямо на земле, там стоял и большой котёл, в котором уже варились разделанные лебеди. Кругом на земле валялись лебединые перья. У котла хлопотала молоденькая девушка, добавляя в котёл различные приправы, лук, соевый соус. У Ян Кэ сразу закружилась голова, и он облокотился на телегу. Девушка сказала Эршуню, чтобы тот звал гостя в дом, угостил его супом из лебедя. Ян Кэ оттолкнул Эршуня, ему хотелось перевернуть котёл, но он взял себя в руки. Он действительно не мог выносить этот запах, идущий из котла, но не смел сердиться. Всё же эти люди были бедными крестьянами, а он отправленным на перевоспитание «образованным щенком». Ему только оставалось успокоиться, а потом он решил дождаться случая и уничтожить тот плот.

Грязные и потные рабочие непрерывно трудились. Но тут, почуяв аромат, они все прибежали, глотая слюни, окружили котёл, напевая и крича:

— Жаба съела мясо лебедя, жаба съела мясо лебедя!

— Съела мясо лебедя, это разве может быть жаба?

— А тогда кто?

Толпа людей, видя, что мясо ещё не готово, побежала к берегу озера. Несколько людей залезли на плот и погребли к середине озера. Некоторые, кто умел хорошо плавать, попрыгали в воду и тоже поплыли к середине, создавая волны. Ян Кэ не понимал: эти монголы из крестьян, почему же они так быстро забыли монгольские обычаи поклонения божествам воды? Когда он ещё был в Пекине и не приехал в степь, руководители, посылавшие его и других молодых интеллигентов, строго наказывали, что, когда приедете в степь, надо уважать народные обычаи и верования монголов. Среди этих обычаев важное место занимает поклонение божествам воды, нельзя, например, в реке или озере стирать одежду, тем более запрещается самому мыться. В древности из-за того, что в исламе есть обычай купаться в реке или озере, между монголами и мусульманами рекой текла кровь. За эти два года те из молодых интеллигентов, кто любил купаться, отказались от этой привычки. Но он и не мог подумать, что эти пришедшие из крестьянских районов монголы так просто нарушили степной закон.

Ян Кэ не выдержал и встал, он хотел пойти к себе в юрту побеседовать с Чень Чжэнем о политике, но только сделал несколько шагов, как увидел около глиняного домика пять-шесть больших корневищ. Он очень удивился, вспомнил о больших белых пионах, которые были издалека похожи на лебедей. Он никогда ещё не видел корневища пионов, они были величиной с голову овцы или как огромные клубни батата. Стебли с цветами были все срезаны, остались лишь небольшие участки стеблей.

Ян Кэ сразу же спросил Эршуня:

— Это корневища пионов? Откуда их выкопали?

— Да, это белые пионы, всё равно росли где-то в горах, а где выкопали, не могу сказать тебе. Несколько дней назад только увезли полтелеги, всё продали в город, в лавку китайских лекарств, — ответил Эршунь.

Ян Кэ и не мог подумать, ведь Баошуньгуй выкопал тогда только малую часть пионов, а этот строительный отряд сгребает всё подчистую. Воистину этим людям ничего не жалко.

Ян Кэ вернулся домой, рассказал Чень Чжэню и Гао Цзяньчжуну о том, что видел и чувствовал…

Когда друзья беседовали, снаружи бешено залаяли собаки.

— Наверное, старик Ван привёз лошадь, — сказал Ян Кэ.

Злющий Эрлань не давал старику слезть с лошади, угрожая наброситься. Ян Кэ криком остановил собаку и пригласил старика в юрту, после этого расседлал лошадь. Лошадь после долгой дороги была вся в поту, седло было сырое, от лошади шёл горячий пар. Ян Кэ сердито открыл дверь и вошёл в юрту. От старика несло спиртным и чесноком, рот его блестел от жира, — наверное, мясо лебедя было вкусным. Чтобы не вспугнуть его раньше времени, Ян Кэ пришлось сдержать свой гнев и достать ему овечьего жира. Старик Ван, прижимая к груди полбанки жира, радостно ушёл. Ян Кэ подумал, что лебедь, который ещё только утром летал высоко в небе, сейчас находится вперемешку с вонючим чесноком в животе у этого старика, и ему захотелось плакать.

На следующий день на рассвете Ян Кэ, Чень Чжэнь и Гао Цзяньчжун были разбужены звуками выстрелов со стороны озера. Друзья даже топнули ногами от отчаяния. Ян Кэ, словно сумасшедший, вскочил на лошадь и рванул к озеру, Чень Чжэнь попросил Гуаньбу попасти овец, а сам вместе с Гао Цзяньчжуном тоже помчался к озеру.

Они с тревогой ждали, когда плот пристанет к берегу. Глазам их открылась ужасная картина, на плоту лежали мёртвый лебедь и несколько диких гусей и уток, а ещё те два лебединых яйца, которые сверху были все в крови. Они, очевидно, убили ту самую самку лебедя, которая сидела на яйцах, и сейчас она отправилась к своему супругу. Её голова была размозжена выстрелом, она была убита, когда высиживала яйца, и кровь покрыла ещё не вылупившихся детей.

У Ян Кэ всё лицо было в слезах. Если бы он не положил яйца обратно в гнездо, она бы не вернулась и её не постигла бы эта ужасная участь.

Когда старик Ван сошёл на берег, там собрались рабочие, скотоводы и молодые интеллигенты. Толпа рабочих радостно, словно справляли праздник, собрала добычу и ушла в свои дома. Скотоводы же с сомнением и возмущением глядели на них, они не понимали, почему эти одетые в китайскую одежду монголы столь жестоки, что осмеливаются убивать и пожирать священных поднимающихся к Тэнгри птиц. Старик Билиг, очевидно, тоже в первый раз столкнулся с подобным. Его борода дрожала от гнева, он ругал старика Вана за полное нарушение божеских и человеческих законов, за то, что тот совершенно не уважает священную птицу шаманов, забыл монгольские корни! Докатился до того, что перестал быть монголом! Старик Ван не стал глотать ругательства и пробурчал:

— Какие там шаманы, мы там у себя даже Будду разбили, а ты говоришь «шаманы!». Всё это — старые пережитки, всё надо ломать!

Старик Билиг настолько был шокирован словами старика Вана, что даже никак не мог вспомнить цитату председателя Мао, подтверждающую неблаговидность его поступка.

Началось большое противостояние между чабанами и рабочими. Когда дело почти дошло до драки, прискакал Баошуньгуй и дико закричал:

— Всем молчать! Кто посмеет распустить руки, будет иметь дело со мной. Всех отправлю на перевоспитание!

После этого все немного притихли.

Баошуньгуй слез с лошади, встал перед Билигом и сказал:

— Лебедь — это любимая игрушка советских ревизионистов. В Пекине уже запретили играть лебедей, даже главная роль и то была подвергнута критике. Если мы здесь будем защищать их и об этом деле узнают наверху, то у нас будут большие проблемы, это политический вопрос… Мы всё же верим в революцию, поэтому должны бороться за производство. А если хотим ускорить процесс производства, то надо дать возможность рабочим получше питаться мясом. Ну а если бригаде жалко продать им овец, а они вынуждены сами добывать себе еду, разве это не выгодное дело? — Он повернулся к рабочим и добавил: — Ещё полно работы, а вы здесь что делаете? Всем идти работать!

Толпа рабочих быстро рассосалась.

Ян Кэ в полном гневе быстро вернулся на лошади в юрту, достал три петарды, прискакал на озеро и все их там взорвал. Бах, бах, бах… от сильных взрывов все птицы на озере в страхе разлетелись.

Разозлённый Баошуньгуй прискакал на склон и, указывая кнутом на Ян Кэ, стал ругаться:

— Ты что, хочешь лишить нас еды, думаешь, умнее всех? Не забывай, что твоя реакционная деятельность может быть приравнена к бандитской! Ты сначала побывай в шкуре этих бедных крестьян, а потом выступай! Эти рабочие, да и я, все мы из бедняков!

— Приехав в степь, я в первую очередь вхожу в положение скотоводов! — ответил Ян Кэ.

Билиг и несколько чабанов, положив руки на плечи Ян Кэ, увели его. Старик сказал:

— Ты в этот раз пустил петарды и этим меня внутренне порадовал.

Через несколько дней Гао Цзяньчжун пригнал коров домой. Он по секрету сказал Ян Кэ и Чень Чжэню:

— Корову, которую купил старик Ван, утащили и съели волки, прямо там недалеко от них.

Друзья опешили, потом Ян Кэ произнёс:

— Правильно, у этой банды рабочих ведь нет собак, это большой недостаток.

— Я видел, эта корова была привязана в десятке с небольшим шагов от их дома, от неё остались только голова, копыта и кости, мясо всё обглодали. Старик Ван сильно ругается, говорит, что полмесяца работал на неё. Вообще, у этой больной коровы не особо сильная-то и болезнь была, всего лишь в животе паразиты. Старик купил для неё лекарство, чтобы их вывести, он думал на хорошей воде и траве вырастить её толстой, но, как только корова начала поправляться, тут же досталась волкам, — сказал Гао Цзяньчжун.

Ян Кэ злорадствовал:

— У этой банды бродяг из крестьянских районов совершенно нет осторожности, как у пастухов, ночью они спят как мёртвые свиньи. А волки очень умные. Они как увидели, что здесь можно поживиться, так прямо от дверей и утащили корову. Разве они не обидели бедных крестьян? Никто не посмел, а волки посмели!

— Это они не обидели, а отомстили, — заметил Чень Чжэнь.

Ян Кэ вздохнул:

— В эпоху огнестрельного оружия месть волков уже не имеет слишком большой силы…