1

Автомобиль «Сантана» мчался в Институт археологии.

Е Сяо вел машину, а профессор Ли и Фан Синь расположились на заднем сиденье. У всех лица были строгие и взволнованные, атмосфера в салоне нервная.

Они прибыли очень быстро.

 

2

Заместитель директора Института археологии отвел Е Сяо, Фан Синя и профессора Ли в хранилище. Они оказались перед древним трупом.

— Смотрите, вот мумия, — сказал заместитель.

— На сколько лет она старше сегодняшнего дня? — спросил профессор Ли.

— Она извлечена из древней могилы начала пятого века нашей эры, от сегодняшнего дня отстоит на тысячу шестьсот лет. Ее вскрытие и обследование произвели директор Вэнь, Цзян Хэ и та аспирантка, которую рекомендовали вы, профессор Ли. На основании вскрытия, проведенного этими тремя специалистами, причина смерти предварительно определена как тромбоз коронарных сосудов вследствие непроходимости сердечного клапана.

— О небо! То же самое, что у Цзян Хэ и других, — вскричал Фан Синь.

— В самом деле, у нас, занимающихся археологией, много общего с полицейскими. Все мы имеем дело со множеством мертвецов. Разница только в том, что полиция занимается недавно умершими, а мы имеем дело с людьми, умершими давно, тысячи и сотни лет. И археологи, и полиция должны для проведения анализов и исследований получить какую-то нить от мертвецов или от условий жизни в окружавшей их среде, чтобы обрести подлинную правду истории или следственного дела.

Выслушав эту лекцию заместителя директора, Е Сяо задумчиво закивал головой. Наконец заговорил профессор Ли:

— Теперь мы можем начать.

Профессор Ли и Фан Синь извлекли инструменты и оборудование и взялись за дело.

Сознавая свою бесполезность в этой работе, Е Сяо вышел из комнаты.

Он ходил взад-вперед по коридору, озабоченный и взволнованный. Вдруг зазвонил мобильник.

Звонила коллега:

— Е Сяо?

— Это я, — ответил он.

— Получены результаты вскрытия трупа Ло Чжоу. Причиной его смерти не является падение с верхнего этажа, фактически он умер до падения. Причиной смерти является тромбоз коронарных сосудов, вызванный непроходимостью сердечного клапана. Начальник отделения считает, что в этот момент Ло Чжоу стоял у окна, опираясь спиной на подоконник. Внезапно, без предварительных симптомов, наступила смерть, вызванная тромбозом коронарных сосудов, и поэтому тело упало назад и рухнуло с высокого этажа вниз.

— Спасибо тебе, до свидания, — помолчав, отозвался Е Сяо.

Его лицо стало еще мрачнее. Но тут распахнулась складская дверь, и из нее вышли заместитель директора, профессор Ли и Фан Синь со всеми своими инструментами и оборудованием.

— Поищем комнату для беседы, — сказал Фан Синь.

 

3

В комнате сидели Е Сяо, Фан Синь и профессор Ли.

— Каков же конечный результат? — спросил Е Сяо.

— Пусть лучше скажет профессор Ли, — вежливо сказал Фан Синь.

— Я только что удостоверился, что непосредственной причиной смерти древнего человека действительно является тромбоз коронарных сосудов, вызванный непроходимостью сердечного клапана. Только тромбоз произошел из-за вирусного поражения центральной нервной системы. Мы уже выделили из древней трупной ткани образцы этого вируса.

— В таком случае каковы пути заражения этим вирусом и его скрытый инфекционный период? — спросил Е Сяо.

— Пути распространения инфекции до сих пор неясны, но, кажется, можно исключить вероятность заражения воздушным путем.

Е Сяо вздохнул с облегчением. Потом заговорил Фан Синь:

— Анализ крови и тканевых срезов нескольких умерших, которыми я занимался в последнее время, позволяет утверждать, что у этого вируса очень краткий скрытый инфекционный период: минимальный — одна неделя, самый продолжительный — примерно месяц. Поскольку воздействие вируса в основном происходит через нервную систему организма, обычно заболеванию предшествуют зрительные и слуховые галлюцинации, возникают разнообразные фантомные явления. Наконец вирус через центральную нервную систему достигает сердечного клапана, вызывает непроходимость и смерть. Этот вирус мы прежде не знали, поэтому обычным вскрытием было очень трудно обнаружить истинные причины.

— В таком случае как от мумии смогли заразиться Цзян Хэ и другие? — спросил Е Сяо.

Ему ответил профессор Ли:

— Совершенно очевидно, что это сделано искусственно. Вирус неспособен к самостоятельному существованию, ему необходимо паразитировать в живых клетках других биологических объектов. Сейчас у открытых нами в древнем трупе образцов вируса уже разрушены органические структуры. Поэтому единственная возможность следующая: кто-то взял РНК или ДНК этого вируса и техникой регенерации самостоятельно вырастил его, что и позволило ему ожить в новой среде.

— Подобно клонированию? — спросил Е Сяо.

— Не обязательно. Известно, что в природе вирусы способны при переменах окружающей среды к самопроизвольной эволюции и метаморфозам. Например, вирус болезни Альцгеймера существовал несколько сот лет назад, а впоследствии в силу мутации регенерировал и сразу распространился глобально. О прежних вирусах нельзя сказать, что они не были заразными, но человечеству вреда не приносили. Однако благодаря метаморфозам регенерировавший вирус болезни Альцгеймера приобрел способность разрушать иммунную систему организма. Поэтому в настоящее время мы не можем утверждать, что между вновь регенерировавшим вирусом и первоначальным древним вирусом не возникло фундаментальных эволюционных различий.

— Профессор Ли, как следует называть этот новый вирус? — осведомился Фан Синь.

— Давайте назовем его «вирусом древних могил», — поразмыслив, предложил профессор Ли.

— Вирус древних могил? Ужас! Кто мог сделать такое? — спросил Е Сяо.

Профессор Ли смущенно покачал головой и ответил:

— Никто, кроме Не Сяоцин, не смог бы сделать это.

— Не Сяоцин? — При упоминании этого имени на Е Сяо накатила волна ужаса.

Профессор Ли заговорил строгим тоном:

— Она моя студентка. Я знаю ее способности. Хотя Не Сяоцин молода, она обладает необыкновенными способностями. В микробиологии она удивительно одарена. Я верю, что она действительно способна независимо реализовать регенерацию вируса по РНК или ДНК. Только одного я не понимаю: зачем? Ведь это может повлечь за собой настоящее бедствие.

— Если уж Не Сяоцин способна регенерировать и вырастить вирус, она знает и как заразить этим вирусом. И естественно, понимает, как предохраняться самой, — сказал Фан Синь.

Профессор Ли смущенно потупился:

— Я — учитель Не Сяоцин. Сейчас, кроме этого дела, я несу ответственность за нее, как учитель. Я никак не думал, что моя ученица использует мою науку, чтобы совершить преступление.

Е Сяо стал его успокаивать:

— Что вы, профессор Ли! Вы смогли помочь нашему расследованию, мы вам за это чрезвычайно благодарны. Поступки Не Сяоцин к вам не имеют отношения.

— Профессор Ли, мы скоро начнем искать вакцину от этого вируса, — добавил Фан Синь.

— Правильно, если получите вакцину, сможете обуздать этот вирус. Идемте скорее в мой институт, у меня там самое передовое оборудование, — ответил им профессор Ли.

— Позвольте отвезти вас на машине, — предложил Е Сяо.

 

4

Е Сяо, Фан Синь и профессор Ли вышли из Института археологии. Взволнованные и озабоченные, они уселись в машину Е Сяо и стремительно укатили. Е Сяо вел машину сам.

Через несколько минут на улицу из укромного уголка осторожно вышла молодая женщина. Это была Лань Юэ (она же Не Сяоцин). Она долго смотрела вслед удаляющейся машине.

Выражение этого взгляда трудно описать словами.

 

5

Умерла мать Бай Би.

Бай Би узнала об этой новости рано утром, когда ей позвонили по телефону из психиатрической клиники. Когда зазвонил телефон, она нежилась в постели, а за окном моросил дождик поздней осени, в комнате было темно, сыро и душновато. Она спокойно выслушала объяснения, которые на самом деле ничего не объясняли, — просто сообщили, что надо приехать для оформления похорон. Да и сама Бай Би почти ничего не сказала, только выслушала многословные излияния. Даже не спросила о причине смерти матери, ограничившись ответом: «Извините за беспокойство, спасибо».

Положив телефонную трубку, она в растерянности сидела на постели, глядя, как бьются капли дождя об оконное стекло и стекают вниз подобно маленьким водопадикам во время засушливого маловодья.

Не было суеты и растерянности, не было и дешевых, ничего не значащих слез. Она долго, тихо смотрела в окно, потом встала, умылась, позавтракала, но не накрасилась, только поглядела на себя в зеркало. Но все же надела черное платье, потому что чувствовала, что это самая подобающая случаю одежда.

В нем прилично появляться где угодно, как в старинные времена, когда женщины соблюдали трехлетний траур. Захватила черный зонтик, документы матери и отправилась оформлять похороны.

Холодный дождь поздней осени пронизывал до костей, даже под зонтиком капельки попадали ей на лицо и стекали по щекам. Она вытерла их и села в автобус, который направлялся в предместье. В ненастный день автобус оказался странно пустым. Бай Би уселась на свободное место, ничем не выдавая случившегося несчастья, и молча глядела на мелькание разноцветных огней большого города. Они постепенно редели, будто непрерывный дождь смывал все краски.

 

6

Из-за дождя автобус ехал особенно медленно и долго, пока не добрался до ворот клиники. Бай Би, как и раньше, прошла в большие ворота, но теперь у нее в руках был черный зонтик. Она не пошла прямо в сад, как делала прежде, потому что знала, что матери в садике больше нет, мать теперь уже в морге.

Бай Би вошла в белое здание и отыскала лечащего врача своей матери.

— Извините, ваша матушка скончалась, — устало сказал измученный доктор.

— Простите за беспокойство. Спасибо всем вам за то, что так много лет заботились о моей маме, — потупив голову, проговорила она и приветливо кивнула медсестрам.

— Утром, около шести часов, мы при обходе палат обнаружили вашу маму уже мертвой. В результате немедленного обследования на месте установлено, что ваша мама покончила с собой. Она приняла большую дозу снотворного. Мы стараемся контролировать снотворные средства как можно строже. В течение нескольких лет ваша мама постоянно жаловалась на бессонницу, поэтому мы выдавали ей снотворное. Каждый раз по одной таблетке, никогда больше. Но в ее белье мы обнаружили много таблеток. Видимо, она не принимала то снотворное, что мы ей выдавали, а прятала и хранила тайком. Как тяжело об этом говорить, ведь ваша мама была таким хорошим человеком. Как жаль! — прочувствованно сказал врач.

Бай Би выслушала терпеливо, не выказывая никакого волнения:

— Значит, самоубийство моей мамы было давно и хорошо подготовлено.

— Не стану этого утверждать. Но есть вероятность, что она хорошо подготовила самоубийство в качестве выхода для себя. Это ведь тоже выбор. Судя по количеству снотворного, которое она тайно хранила, готовилась она лет пять-шесть. Однако прошло так много лет, она предпочитала жизнь и вдруг теперь выбрала смерть! Это просто непонятно. Я не заметил своевременно перемену в ее психике, значит, тоже несу ответственность.

— Нет, доктор, я необыкновенно благодарна вам за заботу о моей маме, вам не в чем себя упрекнуть. Я уважаю выбор моей мамы между жизнью и смертью. Я полагаю, что для такого выбора у нее были свои причины. Если там она будет радоваться, я успокоюсь.

Она еще раз кивнула доктору и поклонилась ему, тихо попросив:

— Я могу взглянуть на маму?

— Конечно, конечно.

Врач проводил ее в морг, и санитар достал из холодильного шкафа останки. У матери было умиротворенное лицо, губы чуть приоткрыты, словно она еще хотела сказать что-то. Белое-белое лицо, охваченное холодным воздухом, смотрелось — как бывает у погребенных в снегу или льду — прекраснейшей яшмой. Кожа была почти полупрозрачной, ничего от внушающей ужас мертвечины, и Бай Би пронзительно почувствовала родственную близость.

— Посмотрите, какое умиротворенное лицо у вашей матушки. Несомненно, она завершила жизнь в прекрасном сне, — прошептал врач.

— Если так, то мама все-таки счастлива, — шепотом ответила Бай Би. Ей чудилось, что она может разбудить вынутую из холодильного шкафа мать, и каждое ее слово сопровождалось рыданиями.

Она глядела на лицо матери, словно надеясь получить от нее решение загадки, и вспоминала о встрече с Вэнь Хаогу у ворот клиники в тот день. Вообще-то она давно догадывалась, что у матери с Вэнь Хаогу существует какая-то потаенная связь, и была готова отнестись к этому великодушно. Что значит для женшины лишиться мужа и десять с лишним лет жить в одиночестве, какие это муки и страдания! В конце концов, когда отец умер, матери было тридцать девять лет, самый зрелый возраст. Только Вэнь Хаогу мог заполнить эту пустоту, но мать не пошла по обычному в этом случае пути. Наверное, потому, что оба археологи, оба консервативны.

Бай Би сама никогда не говорила с матерью об этом, всегда старательно обходила эту тему. Но теперь, когда оба покинули этот мир, отчаянно захотелось разгадать связь, которая для нее так и оставалась загадкой.

Глаза увлажнились, но слезы так и не пролились, остались невыплаканными.

— Спасибо, доктор, пойдемте, — прошептала она.

Когда они вышли из морга, Бай Би сказала:

— Доктор, не сопровождайте меня, вы уже до конца исполнили свой долг. Я хочу одна пройти в мамину палату, чтобы прибрать оставшиеся после нее веши.

 

7

Доктор, вежливо попрощавшись, ушел, и в палату матери Бай Би пошла одна. Когда она вошла в палату, больные посмотрели на нее с удивлением. Она поняла смысл этих взглядов. В палате было четыре койки, и пустовала только койка ее матери. Она смотрела на койку, на которой еще несколько часов назад спала ее мать. Коснулась рукой простыни, ей почудилось ощущение оставшейся теплоты, и вдруг пронзила тоска оттого, что человека уже нет, а постель осталась.

В больничной палате было довольно светло, но за окном по-прежнему лил дождь, поэтому царила гнетущая, пасмурная атмосфера; стук дождя об оконное стекло хватал за сердце, погружая в общее настроение.

— Бай Би, твоя мама уже нас покинула. Сдерживай горе и покорись переменам. — Это была поэтесса.

Она подошла к Бай Би и усадила ее рядом с постелью. Со скорбью в голосе продолжала:

— Бай Би, слишком неожиданно. Я не сумела позаботиться как следует о твоей матушке. Я вправду виновата перед тобой.

— Нет, вам спасибо, что так много лет заботились о моей маме, — кивая, шептала Бай Би.

— Что касается твоей мамы, одной заботы о ней было недостаточно для избавления.

— Избавления?

Поэтесса закивала:

— Да, твоя мама внешне выглядела как нормальные люди и сохраняла спокойное достоинство. Она была довольно общительной, во всяком случае общительнее меня, считай, что была гораздо нормальнее нормальных людей. Но мне кажется, что эти несколько лет ее внутренний мир был преисполнен страдания. Я прежде была поэтом, а потому я более восприимчива, чем обычные люди, и благодаря этой восприимчивости смогла почувствовать душевные страдания твоей матери.

— Будучи дочерью, я все же лучше вас понимаю свою маму и остро ощущаю, что мой долг исполнен не до конца, — сказала несколько уязвленная Бай Би.

— Не говори так, именно потому, что ты ее дочь, она тебя кое в чем обманывала, понятно?

— Может быть. Я знаю, что моя мама вынесла столько горя и одиночества, сколько не вынести обычным людям, — со вздохом сказала Бай Би и тут же подумала о себе: разве у нее когда-нибудь будет иначе?

Поэтесса помолчала. А потом, наклонившись, прошептала на ушко Бай Би:

— Скажу тебе, что несколько дней назад к твоей маме приходили.

— Кто?

Сердце Бай Би вздрогнуло. Кто же это мог быть? Обычно приходили она и Вэнь Хаогу; своих родственников у мамы не было, а Вэнь Хаогу скончался.

— Приходила женщина, молодая и красивая. Да, примерно твоего возраста и такая же красивая, высокая, длинноволосая, белокожая. А вот глаза у нее совсем особенные, ни на кого не похожие. В тот день, когда я увидела ее глаза, у меня возник порыв написать стихи. Она пришла к твоей маме, именно я отвела ее. Это было удивительно. Твоя мама, как только увидала ее, сразу оцепенела, долго пристально всматривалась в лицо девушки. Твоя мама смотрела на нее в упор, не мигая, мне даже стало страшно.

— Как звали эту девушку? — Бай Би тщательно взвешивала слова и, хотя понимала, что это невежливо, сама была готова выкрикнуть это имя.

— Я не знаю, она не сказала. Думала, что какая-нибудь родственница вашей семьи или твоя двоюродная сестра. Разве вы незнакомы?

Бай Би не ответила, взгляд ее сделался отрешенным.

Поэтесса продолжала:

— Но только настроение у твоей мамы, когда она на нее смотрела, было действительно странным. Девушка подсела к твоей маме, и начался разговор.

— О чем они говорили?

Поэтесса покачала головой.

— Бай Би, ты же знаешь, что я никогда не подслушивала твои разговоры с мамой. Поэтому, когда твоя мама заговорила с этой девушкой, я сразу же отошла подальше. Примерно через полчаса я увидела, как девушка выходит из сада и покидает больницу. Пошла посмотреть на твою маму и вижу, что она неподвижно сидит, не говорит мне ни слова. Это меня очень удивило, она чувствовала себя до этого неплохо, так что я подумала, что девушка, наверное, чего-нибудь такого наговорила, что твоей маме занедужилось. Я отвела ее в палату, чтобы она выспалась. Никак не думала, что на утреннем обходе обнаружится, что твоя мама уже покинула нас. Определенно в полночь, когда мы все уснули, она наглоталась снотворного.

— И это все? Мама ничего больше не говорила?

— Нет. Это все, что мне известно. По-моему, твоя мама давно ждала прихода этой девушки. Бай Би, ты правда незнакома с ней?

Бай Би задумалась и ответила кратко:

— Не знаю. Спасибо вам, что рассказали мне обо всем.

Потом она открыла прикроватную тумбочку матери, чтобы прибрать оставшиеся вещи. Собственно, мать никаких вещей не оставила, только застиранное платье. Она забрала всю одежду, чтобы впоследствии предать огню. Тем самым одежда будет отправлена на небо, чтобы мать смогла ею пользоваться там.

— Бай Би, обожди минуточку. У меня тоже есть кое-что для тебя. — Поэтесса вынула из своей тумбочки почтовый конверт и передала прямо в руки.

Конверт не был надорван, но можно было прощупать несколько листов бумаги, лежащих внутри. Конверт был белым, но пожелтел и пованивал плесенью, много лет, видать, пролежал. На нем не было почтовой марки, не было адреса, только несколько написанных авторучкой иероглифов: «Моей дочурке Бай Би в собственные руки».

Бай Би с первого взгляда узнала почерк. Надпись на конверте была сделана отцом, умершим десять с лишним лет назад. Отец оставил множество рукописей, которые она привыкла читать. Написанные его рукой иероглифы в каждой черточке своей были такими особенными, что не нашлось бы умельца их подделать. Это было письмо отца к своей дочери, но на конверте не было указано место отправления.

— Бай Би, много лет назад твоя мама поручила мне это письмо. Она сказала, что после ее смерти это письмо следует вручить тебе в собственные руки. До этого никто не имеет права читать письмо, даже ты. Теперь я вручаю тебе это нетронутое письмо. Получи, пожалуйста.

Бай Би поняла: письмо действительно написал отец много лет назад, и его хранила мать; а вот сейчас оно попало в ее руки. Не удалось сдержать хлынувшие из глаз слезы, которые закапали ей на руки, словно капли осеннего дождя на оконное стекло. Бай Би вытерла слезы, с трудом выдавила вежливую улыбку:

— Простите за беспокойство. В следующий раз я найду время подольше навестить вас. До свидания.

Бай Би поклонилась поэтессе в пояс.

Вложила письмо в сумочку, взяла одежду матери и ушла. Выходя из ворот клиники, она еще раз оглянулась на это здание под холодным осенним дождем, и сердце ее сжалось от нараставшего горя, и чем дальше, тем больше сжималось, пока не подступило волной настоящее удушье.