По давнему обычаю, после окончания турнира снявшие доспехи рыцари и их прекрасные дамы встречались уже за стенами ристалища. Для этого в высшей степени трогательного и нежного события стража специально расчищала большую площадку, разгоняя торговцев и бродячих актеров. Народ, надо сказать, был не в обиде — уж слишком занимательным было зрелище единения любящих сердец богатых лордов и леди.

Несколько растерянный и обескураженный, но весьма гордый собой Торин стоял среди рыцарей, уже вышедших на луг, когда двери ложи распахнулись и из них хлынули блестящие дамы и кавалеры.

А первой шла, вернее, бежала, почти летела Тень. Лицо наемницы сияло таким восторженным, сладким до опьянения счастьем, что граф даже не поверил сначала своим глазам. Казалось, за спиной девушки выросли крылья, а стремительно перебирающие ноги, обутые в туфли в тон платью и похожие на темно-синие язычки пламени, не касались земли. Тень похорошела той особой красотой, какой красивы лишь очень счастливые, сходящие с ума от радости и восторга люди.

И внезапно Торин понял, кого же так напоминала ему наемница. Она была похожа на композитный лук — тяжелый, надежный, с тугой тетивой и пластинками козьего рога на внутренней стороне. Такое оружие не предназначено для случайных рук. Не дастся оно ни неумелому, ни неаккуратному, ни самонадеянному. Оно красиво, надменно, гордо собой, но всегда немного печально и задумчиво. Потому что только лук знает, что на самом деле он — арфа. Просто без струн.

А Тень, сияя диким восторгом и умело пряча привычную, бесконечную тоску в глубине мрачно-карих глаз, неслась к графу, опережая других девиц, бросившихся к своим рыцарям, и даже, кажется, обгоняя носящийся над полем ветер. В придворном наряде она двигалась так же легко и стремительно, как в удобном и непритязательном костюме наемницы. Даже длинное платье и каблуки не стали помехой проворному, восторженному, счастливому бегу.

Такое поведение было столь не свойственно спокойной, выдержанной хране, что Лорранский даже попятился. Потом опомнился и шагнул своей даме навстречу. Та, не снижая скорости, бросилась ему на шею. Народ вокруг ахнул от экзальтированного умиления, вызванного столь нежным проявлением одолевающих девушку чувств. Однако хорошее настроение Торина как рукой сняло, потому что только он слышал, что шептала посверкивающая сладкими ликующими слезинками в уголках глаз девушка:

— Хвала богам, жив! Жив и даже не искалечен! Похоже, я побегаю по миру подлунному еще какое-то время!

— Ты видела, как я всех победил?

— Ну конечно! Я глаз с ристалища не сводила! Молодец! Я уж думала, что тебя там сейчас… Но ты молодец! Ой! А я даже не думала, что ты так…

— Добро всегда побеждает зло, — наставительно изрек прописную истину Торин, обхватывая наемницу за талию. Однако она явно не стоила таких ласковых жестов. Потому что фыркнула и с привычным своим ехидством, так не вязавшимся с восторженными глазами и счастливыми улыбками, согласилась:

— Именно. Добро всегда побеждает зло. Кто победил — тот и добрый. В жизни почему-то только так и получается. Добро победило зло, потом зверски его убило и растерзало, чтобы другим неповадно было.

Обидевшийся Лорранский едва сдержался, но все-таки заставил себя не оттолкнуть довольную девушку. На седьмом небе она была вовсе не потому, что Торин показал себя отважным воителем и бесстрашным рыцарем, а оттого, что понимала: теперь гильдия не накажет ее за то, что не уберегла клиента. Ибо клиент сумел уберечься сам.

Лук язвительно гудел туго натянутой тетивой и даже не пытался прикинуться невинным струнным инструментом. Знал, что не получится. Да и незачем.

— Как вы могли? Как вы могли?! Да я…

Я, на всякий случай кивая и поддакивая, предусмотрительно пятилась, закрывая собой Цвертину. Магиня, вцепившись холодными пальцами мне в плечо, дышала тяжело и испуганно, но я не знала, чем ей помочь.

В жизни иногда бывают ситуации, когда сильный убегает от слабого и даже такие, как я, отступают перед такими, как Торин.

— Опозорен! На всю Райдассу опозорен!

А вот последний кивок был явно лишним… В данном случае подтверждать очевидное было бессмысленно и опасно для здоровья. Мой гордый рыцарь разъярился еще больше и с придушенным воплем: «Ах, да ты издеваешься к тому же?!» — ринулся вперед, явно намереваясь вцепиться мне в горло.

— Убью! Убью! — завывал графеныш, старательно повторяя каждое слово по два раза, видимо опасаясь, что иначе до нас не дойдет смысл его преисполненных трагизма и возмущения высказываний.

— В очередь! — холодно предложила я, пытаясь перехватить руки окончательно остервеневшего аристократенка. Как ни странно, последняя фраза здорово охладила его пыл — Торин даже приостановился на мгновение, дабы растерянно переспросить:

— В смысле?

— Думаешь, ты первый, кто жаждет моей смерти? — развеселилась я. — Да стремящиеся меня прикончить уже скоро целую гильдию организуют! Поэтому я и говорю: в очередь становись, перед тобой и так толпа желающих.

А вот ехидничать явно не следовало. Торин надулся, точь-в-точь как разъяренный индюк, и взмахнул руками так ожесточенно, что я даже попятилась. Не надо забывать, что передо мной маг, пусть и ничему не обученный. Иногда из обладающих чародейским даром волшба прорывается неосознанно, особенно в критических ситуациях. И еще неизвестно, что хуже — разъяренный, но способный контролировать себя архимаг или сдуревший от злости недоучка, не могущий и не умеющий сдержать проявления своих чародейских талантов.

Цвертина, поняв, что сейчас настала ее пора действовать, взвизгнула и привычным, до автоматизма отработанным движением выбросила вперед правую руку, унизанную тяжелыми дорогими перстнями. Один из них полыхнул синим, и Торина снесло в сторону, причем его спина очень удачно столкнулась не с голой стеной, а со старинным гобеленом ручной работы. Изображенная на нем большеглазая русалка кокетливо прогнулась, над плечом графенка показалась ее очаровательная головка, а около левого бока — рука, и теперь мой подопечный сильно смахивал на мифического цельносчастца — человека, нашедшего свою половинку и сросшегося с ней не только душой, но и телом.

В следующее мгновение Торин подпрыгнул и заверещал так, что я невольно зажала уши руками и только потому смогла сохранить слух в порядке. Дело в том, что брошка-паучок, как и предупреждала магиня, при первом же признаке опасности для меня активировалась, соскользнула с корсажа и ринулась на моего подопечного, прямо на глазах увеличиваясь в размерах.

Разумеется, такое необычное происшествие Торин просто не мог не отметить своим воплем.

— Нет! Фу! Нельзя! Ко мне! — совсем потеряв голову, как собаке или демону, крикнула я, отчаянно щелкая пальцами. Удивительно, но паук послушался и шарахнулся ко мне так резво, что едва не сбил с ног. Ой, надо было загодя попросить Цвертину дать паучку команду не активироваться самовольно… Тогда и воплей с криками удалось бы избежать.

— Очарователен, правда? — гордо поинтересовалась Цвертина, с нежностью дотрагиваясь до головы своего оригинального изобретения. Паук узнал создательницу и с готовностью перенес свое внимание на нее, подпрыгивая так ретиво, словно надеялся вскочить девушке на руки.

Я хотела согласиться, но Торин в этот момент охнул столь громко, что я позабывала обо всех брошках и магинях и ринулась на помощь своему подопечному, стараясь придумать, что ему сказать в свое оправдание. Графенок воззрился на меня с немой укоризной, подтверждая, что требует объяснений. Не думаю, что он успел услышать все, что мы обсуждали с Цвертиной. Но и немногое сказало ему явно больше, чем следовало бы.

Не надо было, наверное, устраиваться секретничать в маленькой гостиной, вплотную примыкающей к большому залу, где сейчас шел пир. Слишком уж легко нас обнаружили.

— Я тебе все объясню! — поспешно пообещала я, подхватывая аристократеныша и помогая ему встать на ноги.

— Да уж сделай милость, — согласно поморщился Торин, потирая ушибленную спину. Ему и без того уже досталось от непривычно тяжелых доспехов, а тут еще и Цвертина свои магические цацки применять вздумала…

— Ты пойми: главная ценность для меня сейчас — это твоя жизнь. Она должна быть сохранена. А остальное меня не волнует.

— Ну да! — возмутился Лорранский, не без интереса поглядывая на слегка красную и растрепанную магиню, продолжавшую рассеянно поглаживать восторженно суетящегося вокруг нее паука.

То, что сделали мы с Цвертиной, было, кажется, из разряда невероятного. Суметь сберечь на рыцарском турнире рассеянного неумеху, любящего не тренировки, а изящную поэзию вприкуску с кофе и сластями, — такого, кажется, не удавалось еще никому. Как выяснилось, противник Торина с лошади упал не случайно. Рыжеволосая девушка, понимая, что любая магия на ристалище блокируется, воспользовалась старинным способом внушения, перед которым издревле не может устоять ни стар ни млад. Она, используя свои многочисленные связи и возможности, сначала добилась, чтобы моему дражайшему клиенту в противники поставили одного из самых слабых и плохо обученных участников (того самого недокормленного рыцарька, что с лошади навернулся), а потом попросту подкупила конюха, и тот плохо затянул половину ремней на сбруе. Неудивительно, что соперник Торина едва ли не под живот своему коню съехал.

Мне всегда казалось, что слово «магиня» происходит не столько от слова «магия», сколько от слов «могущая», «мочь». То, что сделала Цвертина, удалось бы далеко не каждому.

Именно эту не слишком новую и оригинальную, но, надо признать, принесшую нужные плоды тактику мы и обсуждали, тихонечко удалившись в одну из многочисленных комнаток, на кои так богат королевский дворец. В большом зале шумел пир: менестрели и трубадуры на все лады славили победителя сегодняшнего турнира, его дама сердца, признанная царицей красоты, вручала участникам призы и подарки от королевской четы, прочие рыцари и высокородные гости развлекались разговорами, винопитием и поеданием изысканных блюд. Короче, все были при деле, и я сочла возможным утащить свою подругу на посиделки, дабы с удовольствием обсудить все наши способы и методы защиты безголового аристократа. И надо же было заскучавшему и двинувшемуся на мои розыски Торину впереться как раз в тот момент, когда я с гордостью рассказывала, как спасла его от дальнейших поединков!

Разумеется, Торин оскорбился. Понимаю. Я бы тоже не была в восторге, если бы меня выставили перед всей общественностью дохлой и болезной, не способной из-за изнуряющей хвори даже в седле удержаться. Однако это ведь еще не причина, чтобы бросаться на меня, свою телохранительницу, с воплями и алчно скрюченными пальцами, явно прицеливающимися вцепиться мне в горло и безжалостно приютить за самодеятельность!

Торин с редкостным для него вниманием и спокойствием выслушал мои объяснения, очень смахивающие на жалкие, беспомощные оправдания. Потом напыжился, отважно поправил растрепанные кудряшки, которые немало пострадали за сегодняшний день, и неожиданно вздохнул:

— А я ведь победить хотел…

— Я тоже хотела бы! — поддержала его позабытая нами Цвертина, рассеянно перекидывающая из ладони в ладонь брошку-паучка. Я воззрилась на этих двух спевшихся умников так, словно видела их впервые в жизни. Победить они хотели бы! Ха! А во Мрак вековечный раньше срока отправиться не желаете ли?! Ведь всем и каждому ясно, что выиграть в турнире у Торина шансов примерно столько же, сколько у меня — одержать победу в конкурсе по плетению кружев. То есть теоретически, при вмешательстве божественного промысла, такое, конечно, возможно. Но, как показывает мой опыт, хранители Сенаторны редко являют с вою мудрость и принимают непосредственное участие в происходящих в мире подлунном событиях. Не зря же храпы говорят: на богов надейся, а арбалет заряжай. Поэтому в таком щекотливом деле, как организация выживания моего клиента во время турнира, лучше на высшие силы не полагаться и постараться решить все возникшие проблемы самой. И нельзя сказать, что у меня это не получилось.

— Спасибо, Цвертина. Спасибо за все.

— Во Мраке вековечном собственными костями сочтемся, — ухмыльнулась девушка, перебросила мне брошку и вышла, взметнув стремительный водоворот обшитых кружевами юбок плавого цвета. Магиня, успевшая после турнира переодеться в дорогое атласное платье по последней моде, с распущенными по плечам волосами и с фероньеркой с изумрудом была настолько хороша собой, что не любоваться ею было просто невозможно. Мой подопечный проводил ее таким восхищенным и заинтересованным взглядом, что я даже позволила себе прикрыть глаза и секунду помечтать о том, как славно было бы женить Торина на Цвертине. Он бы за магиней как за каменной стеной всю жизнь просидел, а она, в свою очередь, не нуждалась бы никогда и ни в чем. И Лорранские дали бы мне расчет… Потом я опомнилась и строго одернула себя. Наградить мою подругу таким более чем сомнительным подарочком, который даже пуговицы на своих роскошных камзолах сам застегнуть не может?! Нет, она подобной неблагодарности не заслужила! Кроме того, у моего милого подопечного, кажется, уже есть выбранная его многомудрым отцом невеста. Так что просватать Цвертину за Торина у меня вряд ли получится.

— Ну а мы чего стоим? Пошли обратно в зал, — строго велела я графенышу, который все еще таращился на двери, за которыми исчезла магиня. Тот сначала послушно шагнул к выходу, но потом вспомнил, что он, как-никак, Торин, и, значит, просто не может подчиниться без споров и скандалов:

— Не хочу! Чего я там не видел, в зале-то?!

— Да, ты прав, в зал нам идти не стоит, — к его удивлению, тут же согласилась я, — Давай прогуляемся по галерее.

Торин попытался с ходу найти причину, почему он не желает идти на галерею, не смог и просто поинтересовался:

— А почему туда?

— Потому что там народу хватает, — безмятежно отозвалась я. Потом, уже даже не ожидая привычных вопросов и протестов, пояснила: — В зале сейчас полным ходом идет празднование. Основная масса людей сосредоточена именно там. В такой обстановке подкрасться и лишить тебя жизни а меня клиента — легче легкого.

Тогда давай останемся здесь, — предложил Торин, к моему удивлению, не начав спорить и уверять меня в собственной удали. То, что его не пришибли на сегодняшнем турнире, — безусловная удача. Но расслабляться не стоит. Надо будет проверить, кстати, что там за князь Варракский такой. С чего бы ему вдруг меня оскорблять вздумалось? Уж не для того ли, чтобы заставить моего подопечного участвовать в дуэли, а потом и турнире, после которого, по всей логике, он просто не имел шансов остаться в живых? Кому мог помешать не слишком умный, но обожающий соваться не в свои дела Торин? Может, это его в конце концов и подвело — заметил или услышал что-то, чего бы ему знать не следовало? Вполне вероятно, и сам он толком не понял, чему стал свидетелем. Да только где ж теперь разберешься? Да тем более с этим аристократенышем — он зачастую даже вечером не помнит, что на завтрак изволил вкушать. Где уж ему измыслить какое-нибудь коварство или интригу?

Впрочем, чего только в мире подлунном не бывает. Я вопросительно покосилась на своего растрепанного большеглазого клиента, в эту минуту невыразимо благородным и аристократическим движением приглаживающего темно-каштановые локоны. Чтобы он козни затевал? Да скорее все демоны Мрака вековечного по монастырям Райдассы разбегутся и грехи свои замаливать начнут!

— Здесь мы тоже остаться не можем, — мирно ответила я, прикалывая обратно на корсаж брошку и проводя ладонями по юбкам. До чего же приятно носить дорогие красивые платья и знать, что окружающие тобой восхищаются! — Мы одни. Если кто-то вздумает обстрелять тебя из луков или арбалетов — я ничем не смогу воспрепятствовать. И свидетелей никаких нет, что еще больше облегчает задачу, если на тебя охотятся.

— То есть где люди, там плохо? И где никого нет, тоже нехорошо? — сморщив лоб от умственных усилий, переспросил графенок.

— Именно! — обрадовалась и даже немного умилилась такой сообразительности я. Ничего, в мире подлунном совсем уж безнадежных нет, глядишь, и обтешется мой клиент, пообщается со здравомыслящими людьми да и сам ума какого-никакого поднаберется.

— И что делать? — бестолково поинтересовался он.

— На галерею идти, — терпеливо пояснила я, — по которой прогуливаются дамы и кавалеры, уставшие от шума и суеты большого зала. Подкрасться незаметно убийцам будет очень сложно — не такая уж там толчея и давка, чтобы воспользоваться плотной толпой. И все на виду. Золотая середина. Как раз для нас.

— У тебя мания преследования, — обреченно констатировал Торин, вставая. Я, не соглашаясь, но и не опровергая это заявление, ласково, как и полагается даме сердца, любовнице и личной телохранительнице в одном лице, подцепила его под локоток.

На галерее народу и впрямь шаталось немало. Влиятельные лорды и прекрасные леди ходили парами, троицами и небольшими группками, тихими голосами обсуждая важные проблемы вроде достоинств вошедших в большую моду моноклей или целесообразности использования мушек. Я, умея, но не слишком любя поддерживать беседы на такие значительные темы, решительно пресекла попытки друзей Торина присоединиться к нашей очаровательной паре и потащила своего подопечного подальше oт шумных компаний, покорно выслушивая ужасающе подробный и занудный рассказ о невероятном героизме Торина, который был явлен миру подлунному во время турнира. Графенка послушать — так более отважного и умелого воителя грешная земля Сенаторны никогда еще не носила. Впрочем, отдать ему должное и впрямь стоило — Торин отделался не переломами и не вывихами, а всего лишь несколькими синяками, да и те ему не противники на рыцарском празднике наставили, а доспехи натерли.

— Да, Торин. О! Ты молодец. Ну и ну! Л ты? Вот это да! Ай-ай-ай, — сочувственно вздыхала, восторженно ахала и удивленно взвизгивала я, не особенно вслушиваясь в хвастливые разглагольствования своего спутника. Видя такой неподдельный интерес со стороны единственной слушательницы, графенок постепенно раздувался от гордости, раз за разом заводил рассказ с самого начала и постоянно припоминал все новые и новые подробности, вскоре начавшие уже откровенно смахивать на художественное сочинение на вольную тему, а не на описание реальных событий. Во всяком случае, противник в поединке трансформировался в жуткого громилу со зверской рожей хищного демона и силищей трех вернетоков. Я, помня, каким недокормленным мне казался рыцарек, выставленный в соперники Торину, на фоне прочих участников ежегодного осеннего развлечения, сочувственно кивала и старалась не улыбаться так уж гадостно и ехидно. Странный он, мой подопечный. Ведь и порядочный, и скромный, и честный, а вот не умеет этого показать.

Народу вокруг, как я уже заметила, хватало. Но даже на людной галерее найдется темное и глухое место, где очень удобно прятаться. Или цепляться к проходящим девушкам.

Присутствие моего блистательного, отважного, благородного и боевитого кавалера не остановило какого-то упившегося лорда. В первый миг я напряглась, вообразив, что кто-то вознамерился напасть на Торина, но потом сообразила, что объектом притязаний хмельного типа, вынырнувшего из какой-то ниши, являюсь я сама, и успокоилась. Уж от пьяного отбиться особого труда не составит. Особенно если учесть, что он сам едва на ногах стоит, покачивается и грозится свалиться даже от малейшего дуновения ветерка в его сторону. А ведь поди ж ты, еще и к девушкам цепляться вздумал!

— С-стой! Куда торопишься, а? П-погоди…

Я вопросительно вскинула одну бровь, на всякий случай делая шаг вперед. Пьяный-то пьяный, а вдруг он на моего клиента напасть вздумает?!

— Да ты не молчи! — любезно предложил мужчина, хватаясь за стену и поднимая на меня мутный взгляд. — И дуру-то из себя не строй. В-все вы такие — разряженные, богатые, тупые, свиньи в атласах и париках, к-козы напомаженные…

— Похоже, нас пытаются оскорбить, — наклонившись к моему уху, доверительным шепотом сообщил Торин. Вот умник, без него я об этом точно бы не догадалась!

— Любезный сударь, ваши изощренные выпады в адрес моей скромной особы не сумели зародить искру недовольства в моем сердце и оставили его глухим к подобного рода словесным оборотам, — мягко сообщила я, стараясь смутить оппонента мудреными кружевными выражениями и заставить его задуматься над смыслом сказанного. Еще один плавный и неспешный шаг вперед был сделан для того, чтобы на всякий случай заслонить подопечного своими юбками. Тьма, понимающая меня без слов, деловито раскинула крылья, словно стремясь прикрыть ими Торина. Правильно. Кто знает, что пьяному на ум взбредет…

То, что выдал в ответ хмельной лорд, явно не понявший ни слова, но уловивший общую суть и настроение моего высказывания, я не решилась бы повторить даже среди портовых грузчиков. Тьма, сообразив, что нас ругают, боевито зашипела, оскалилась и рванулась к наглецу, но я придержала ее, решив не утруждать демона разборками с асоциальными элементами. Торин потрясенно ахнул и раскрыл рот, явно собираясь поинтересоваться лексическим значением некоторых особенно экспрессивных и выразительных фраз. Однако что-то мне подсказывало, что упившийся царедворец внятных пояснений дать не сможет, а лично мне растолковывать смысл его высказываний не хотелось совершенно.

— Некоторые тоже так говорили… А ведь могли бы сейчас жить, — хмуро процедила я, уловив в торопливо-бессвязной речи пьяного ненавистное слово «девка». Отчего-то оно оскорбляло меня больше, чем самые грязные и изощренные ругательства.

Торин глянул на меня и заметно побледнел — видимо, очень уж нехорошее у меня сделалось лицо. Ну да, обидеть меня — раз плюнуть. Вот только плевать придется кровью…

— Любезнейший, вы вынуждаете меня нарушить целостность ваших мягких и костных тканей, тем самым вызывая серьезные увечья вашего бренного тела… Заранее приношу искренние извинения за излишне активные и агрессивные действия, но вы, достоуважаемый, сами спровоцировали проявление силовой демонстрации моих немалых возможностей, — с сожалением оповестила я, поняв, что от пьянчуги так просто не отделаться. Вот она, современная аристократия! Спивается, скуривается, на продажных девиц себя растрачивает. Не диво, что в ее рядах знаменитые полководцы да великие мыслители рождаются все реже и реже!

Однако нетрезвый лорд, не реагируя на умиротворяющие и предупреждающие фразы, продолжал упорствовать в неразумном желании обидеть и унизить меня. Торин надулся, попытался изобразить благородное негодование и заслонить меня от наглеца, тянущего алчные лапы в нашу строну, но я, оглянувшись и удостоверившись, что свидетелей моего недостойного леди поведения не будет, поднырнула под локоть развоевавшегося аристократенка и не мудрствуя лукаво ударила приставучего пьянчужку, благоухающего непередаваемым сочетанием алкоголя и парфюма, под нижнюю челюсть. Несильно — он только хрюкнул, качнулся и с размаху сел на задницу, удивленно тряся головой и держась за лицо. Повезло ему: таким ударом, с применением должной силы, можно не то что челюсть — шею сломать.

— Ну и зачем ты раскланивалась да расшаркивалась с ним, раз все равно бить собиралась? — досадливо поинтересовался Торин, отворачиваясь от пьяного. Похоже, неразумному графенку, не наигравшемуся в героя на ристалище, хотелось еще раз продемонстрировать свою удаль и решительность, но я с возмутительным нахальством лишила несостоявшегося рыцаря такой славной возможности проявить все отягчающие его душу воинские таланты.

— Калечить тоже нужно культурно, — равнодушно отозвалась я.

— Ну почему ты чуть что — сразу в драку лезешь? — укоризненно вопросил мой подопечный с видом благодетеля, собирающегося своей высочайшей волей учредить мир во всем мире подлунном. — Пойми, кулаки — это не метод.

— Правильно, — хмыкнула я, рассеянно потирая костяшки пальцев правой руки о ладонь левой. — Они — не метод, они способ решения проблем.

— Не всего в жизни можно добиться кулаками! — патетично вскинулся явно задетый за живое аристократеныш.

— И опять верно, — вновь охотно согласилась я. Руки слегка саднили, все-таки тяжелые массивные кольца — это украшения не для храны, слишком уж неудобно и болезненно в них морды бить, — Кулаками действительно можно добиться далеко не всего. Иногда в руки приходится брать хорошую палку, а то и нож или меч какой-нибудь. Ладно, пойдем туда, где народу побольше, а то тут какие-то пьяные валяются, словно бы и не по королевскому дворцу мы прогуливаемся, а по Окраинному району…

Я подобрала юбки и первая брезгливо перешагнула через вытянутые ноги по-прежнему сидящего на полу выпивохи. Графенок поморщился, подыскивая контраргументы, но так и не нашел, что возразить, и послушно последовал за мной.

Маленькая стычка с хмельным лордом только насмешила меня. Сколько их уже было в моей жизни, а сколько еще будет… Торин же пришел в очень недоброе, хмурое расположение духа и свернул свое хвастовство, словно опасаясь, что в конце концов я не выдержу и стукну и его тоже. Поэтому следующие десять минут наша неспешная прогулка не была омрачена ничем, разве что становящимся все более агрессивным и ожесточенным сопением моего многоуважаемого клиента. Зато потом…

Наверное, хранам все-таки доступно какое-то не то шестое, не то десятое чувство, позволяющее вовремя распознать опасность там, где ее по логике и быть-то не должно. Ну казалось бы, кто вздумает нападать на людей в королевском дворце, во время большого пира, когда вокруг толпится уйма народу? Ан нашлись охотники.

Тусклый металлический блеск из очередной темной ниши я заметила в самый последний момент, за мгновение до того, как щелкнула тетива арбалета. Изо всех сил толкнув Торина, я прыгнула в сторону, привычно группируясь, покатилась по полу, и только когда мое тело прекратило свое перемещение под действием сил тяжести и инерции, внезапно сообразила, что одним болтом дело может не огра- питаться. Конечно, перезаряжать арбалет — дело долгое и хлопотное, занимающее как минимум полминуты, а при отсутствии должной сноровки и того больше. Только вот кто помешает убийце прихватить сразу два, а то и три или четыре арбалета, взведенных и удобно разложенных под руками?

Не вставая, я быстро подняла голову и огляделась, оценивая обстановку. Надсадно охающий, кривящийся от боли Горин сидел в двух саженях от меня, держась за ушибленный бок, Тьма с истерическим клекотом бороздила воздушные просторы над галереей, но никак не могла сообразить, кто же вздумал на нас напасть. Люди вокруг потрясенно молчали, но одна самая быстродумающая и догадливая леди уже начала выводить истеричные рулады, прижав судорожно стиснутые руки ко рту и расширив глаза до размеров серебряных монет.

Скорее шкурой почувствовав, чем увидев или услышав, как затаившийся в нише убийца опять поднимает арбалет, я вновь прыгнула и перекатилась по полу. Ум прекрасно понимал, что нужно бросаться к Торину, дабы закрыть его собой, но тело почему-то рванулось в противоположную сторону. И, как оказалось, не ошиблось.

Только когда над моей макушкой свистнул второй болт, я осознала, что никто и не думал охотиться за моим клиентом. Целью была я.

Уразумев сей непреложный факт, я захлебнулась глухим удивленно-злобным рычанием и на четвереньках бросилась к нише, чувствуя, что готова растерзать неизвестного агрессора голыми руками. В самом деле, куда же мир подлунный катится? На моих клиентов покушались, это да. Приходилось их и из-под стрел выдергивать, и на себя ножи, им предназначенные, принимать. Но чтоб на меня саму… — Нет, такого безобразия я еще не видывала! Это что ж начнется-то, если все на хранов бросаться вздумают?!

Находиться в роли жертвы мне совсем не понравилось. И быть бы нападающей стороне порванной на несколько тысяч кусочков, если бы не воинственные крики бегущей на женский визг стражи. Бравые вояки, сформировав живой щит, закрыли им нишу, дабы никто из высокородных гостей королевской резиденции не пострадал, и вопросительно покосились на своего торопящегося к месту событий командира, с трудом переставляющего короткие ножки под весом орденов и медалей, а также более чем обильных и внушительных телес.

Мигом сориентировавшись, я превратила отчаянный рывок к нише в неуклюжую попытку подняться, но на ноги не встала, а, наоборот, картинно осела на пол, мелодраматично закатив глаза и старательно симулируя глубокий обморок. Торин, еще не сообразивший, что произошло, переполз ко мне и вопросительно потряс за плечи. Потом неумело зашарил но многочисленным кармашкам моего платья, стараясь отыскать нюхательные соли.

— Отойди! — повелительно прошипел знакомый голос, и на меня повеяло ароматом дорогих притираний для кожи и волос. Магиня, обладающая редкостным талантом появляться вовремя, опустилась рядом на колени и, изображая старательное приведение в чувство обморочной подруги, наклонилась к моему лицу и прошептала: — Ты как, жива?

— Вполне, — одними губами ответила я, по-прежнему не шевелясь и симулируя беспамятство. Цвертина удовлетворенно хмыкнула и, прекрасно понимая, что нужно поддержать спектакль, принялась заботливо протирать мне виски смоченным в одеколоне платком. Сии реанимационные мероприятия принесли желаемый эффект: я, решив больше не притворяться (окружающие уже и так наверняка убедились, что случившееся потрясло меня до глубины души), тихо выдохнула и открыла глаза. Ох, лучше бы я этого не делала…

В обмороке, притворном или настоящем, валялось еще несколько девиц. С одной приключилась истерика. Две дамы солидных лет, обмахиваясь веерами и надувая губы, с возмущением толковали о падении нравов. Неизменное, старое, как мир надлунный, «в наше время все было по-другому» звучало с все увеличивающейся громкостью, экспрессией и страстью. Мужчины изображали благородную готовность спасти своих прекрасных спутниц от неизвестного агрессора и тревожно оглядывались но сторонам, явно прикидывая, куда драпать, если он окажется не один. Стража толпилась около злосчастной ниши. Похоже, засевший в ней без боя сдаваться не собирался.

Торин, увидев, что магиня сумела привести меня в адекватное состояние, галантно подал руку. Я оперлась на нее, кое-как встала и бестолково завизжала:

— Что случилось? Почему стреляли? Где охрана?

Мой вопль испуга и отчаяния был столь громок, что на него обратили внимание все без исключения. А мрачного презрения, скользнувшего в моих совершенно спокойных глазах, надеюсь, не заметил никто.

— Успокойтесь, леди, — беспомощно попросил подкатившийся ко мне начальник стражи, не знающий, куда бросаться и за что хвататься, — Ради всех богов, не нервничайте. Все самое плохое уже закончилось. Сейчас мои мальчики извлекут этого мерзавца из его логовища, и завтра главный городской палач по-дружески побеседует с ним, выясняя, чем же ему так не понравились наши уважаемые гости.

Водянистые, невыразительные глаза навыкате смотрели на меня строго, цепко и подозрительно. Не доверяет. Правильно. Не знаю, много ли он обо мне знал, но в любом случае надо было спасать положение и озвучивать какую-нибудь пристойную версию моего валяния и катания по полу. Не признаваться же, что я храна и просто старалась защитить себя и клиента! А мои акробатические прыжки вкупе со стремительной реакцией и умениями, не приличествующими леди из высшего света, смотрятся более чем странно и подозрительно.

К счастью, недалеко от места событий на полу бессильно распластала лепестки дорогая оранжерейная лилия, уже раздавленная чьим-то безжалостным сапогом. Видимо, какая-то дама в спешке презент от своего поклонника обронила, а кто-то успел от души потоптаться по нежному цветку, превратив его вычурную красоту в жалкую снежно-белую тряпку на серых плитах пола галереи. На лилию-то я и указала:

— Ах, если бы не она! Я поскользнулась, да так неудачно, что не удержалась на ногах сама и толкнула милорда Торина! Подумать только, мы живы благодаря тому, что упали из-за какого-то цветка! А если бы не он? Нас бы убили!

— Что-что? — потряс окончательно охмуренной головой начальник стражи, глядя то на лилию, то в сторону ниши, где происходила свалка — стрелок никак не желал в добровольно-принудительном порядке покидать свое убежище.

— Мы с милордом Торином шли по галерее. Внезапно мне подвернулась под ноги лилия. Я поскользнулась на ее лепестках и упала. Милорд Торин хотел помочь мне подняться, но тоже упал. Миледи Цвертина поспешила нам на помощь, но, в свою очередь, споткнулась и тоже упала. А тут стрелять начали. А милорд Торин как разозлится! А мой демон… — со страшной скоростью затараторила я, понимая, что чем глупее будет выглядеть в глазах окружающих версия о моем странном поведении, тем скорее и охотнее ей поверят. Впрочем, долго вытерпеть визгливый, истеричный стрекот начальник не смог — он поморщился и стремительно ретировался, сделав вид, что его ждут неотложные дела. Я ехидно ухмыльнулась ему вслед.

Тьма, тем временем зависшая над головами вояк, не без труда извлекавших из ниши затаившегося в ней стрелка, вдруг пронзительно заклекотала и швырнула в меня несколькими нервными, плохо оформленными мыслеобразами. Я поймала их, но расшифровать не смогла — демон всегда, когда испытывала сильные эмоции, переходила на невнятные и нечеткие мысли, понять которые не было никакой возможности.

Впрочем, причину нервозности вонато я поняла, как только увидела, кого именно вытащили из ниши четверо охранников. И тут же почувствовала, что сама сейчас заколочусь в истерическом припадке.

Пепельно-серая кожа, длинные черные волосы, нечеловеческие клыки, огромные глаза серебристо-лунного цвета…

— Каррэн! — дико взвизгнула я, вновь оседая на пол в обмороке. На сей раз настоящем, непритворном.