В кафетерии яблоку негде упасть: большая группа не то студентов, не то старшеклассников с трудом помещается в весьма скромном по размерам зале. Ребята толкаются у буфетной стойки, перетаскивают свои подносы со столика на столик и без умолку болтают о том, что и должно казаться безумно важным в таком возрасте: как предки мешают одеваться согласно последнему писку моды и делать самую классную в этом сезоне прическу: как можно выпендриться и стать популярным среди сверстников: и, конечно, каким наиболее убойным способом произвести впечатление на представителей противоположного пола.

Словно не замечая этого шума и суеты, в одном из углов помещения на невысокой самодельной сцене застыли в неловких позах две девушки в трико. Свои «подмостки» они, кстати, сами вытащили откуда-то из кладовой и установили в зале перед тем, как в кафетерии появились первые желающие съесть свой ланч. Девушки внимательно осматривают столь знакомое им помещение фаст-фудовской забегаловки, которое в очередной раз должно стать для них и сценой, и зрительным залом одновременно. Они исподтишка наблюдают за галдящей толпой «крутых» ребятишек, лишь изредка поднимающих взгляд от своих гамбургеров и вазочек с десертом.

Одна из девушек наклоняется к другой — своей двоюродной сестре и лучшей подруге — и доверительно шепчет ей на ухо:

— Публика что надо…

— Конни, может, не стоит…

Конни решительно отсекает высказанные Карлой сомнения и выдает ей последние инструкции:

— Не забудь про второй куплет. Ты там от меня отстаешь. Постарайся сегодня не облажаться.

— Ладно, — не слишком уверенно отвечает Карла и кивает головой.

Конни крепко сжимает руку Карлы своей ладонью. Заглядывая кузине в глаза, она говорит:

— Карла, все будет нормально. У нас все получится. Главное — действовать по плану.

— Согласна, — отвечает Карла и, кажется, в самом деле чуть-чуть расслабляется. — Главное — план.

— И тогда у нас все получится. Мы с тобой еще прогремим, — заверяет Конни.

Карла улыбается с облегчением и эхом повторяет за сестрой:

— Прогремим, а то как же!

Последний глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, и обе девушки занимают места на отметках, заранее сделанных на импровизированной сцене. Конни протягивает руку и нажимает на кнопку «воспроизведение» принесенного из дома музыкального центра. Звучат первые аккорды, девушки лихо нахлобучивают ковбойские шляпы и, развернувшись к галдящей молодежи, затягивают душещипательную песню…

— «О-о-о-о-оклахома, Оклахома, там, где ветер носит пыль над бескрайнею равниной…» — поют в унисон Конни и Карла. Судя по слаженности голосов, этот дуэт существует уже давно, а программа хорошо отрепетирована и исполнена не один десяток раз. В нужный момент их руки взмывают в воздух, подчеркивая этим движением необъятность оклахомских просторов. При этом девушки ни на миг не перестают улыбаться друг другу и публике. Сегодня все идет хорошо. Да что там — шоу просто удалось! Певицы прямо-таки ощущают, как творческая энергия переполняет их. Остается только надеяться, что публика тоже почувствует этот подъем и по достоинству оценит их выступление.

Р-р-р-р! Рев двигателей заходящего на посадку самолета на некоторое время заглушает прочувствованное исполнение заглавной песни из классического мюзикла Роджерса и Хаммерстейна «Оклахома!».

Конни и Карла и ухом не ведут. В глубине души они гордятся выработавшейся у них привычкой петь в любых условиях: даже череда бесконечных взлетов и посадок огромных авиалайнеров не может сбить их с толку. Шоу будет продолжаться так, как задумано, что бы ни случилось. Шум самолетов и голос диспетчера, объявляющего об их прибытии и отправлении, давно стали неотъемлемой частью представления. Девушки даже подумывают о том, не включить ли пару авиашуток в свою программу. Мало кто из певиц согласился бы продолжать выступления в таких условиях, но только не Конни и Карла. Они не какие-нибудь изнеженные дивы, привыкшие к идеальным условиям хороших концертных площадок. Нет, эти девочки не могут позволить себе капризов. Они твердо знают, на что и ради чего идут. Каждое такое выступление в тяжелых условиях — еще один шаг к будущему успеху. А кроме того, выбирать им, собственно, не из чего. Упорство, практичность и здравый смысл подсказывают, что работа есть работа. Свои концерты, свое шоу — это то, к чему они так долго шли. И плевать, что в данное время большая часть публики успевает посмотреть лишь маленький фрагмент их выступления, а их контракт с работодателем предусматривает не только развлечение публики, но и обязанности официанток.

Мгновенное движение, смена париков — и девушки становятся похожи на главного персонажа величайшей в истории рок-оперы. Конни делает два шага вперед, прищуривается и, выбросив вперед руку с указующим перстом, запевает, обращаясь к воображаемому партнеру по спектаклю, хрестоматийную арию:

— Jesus Christ Superstar, who in the heck do you think you are?

Из десятков посетителей кафетерия только один удосуживается бросить взгляд в их сторону. Этот человек сидит за своим столиком уже несколько часов, заказывая виски порцию за порцией. Его усталые глаза давно перестали выражать что бы то ни было, но тем не менее он с пьяным упрямством продолжает следить за разыгрывающимся спектаклем. По правде говоря, сам он выглядит не лучшим образом: ему явно не помешали бы прохладный душ, бадья крепкого черного кофе и тихое местечко, где он мог бы проспаться.

На головах Конни и Карлы парики Иисуса сменяются ермолками. Обе девушки падают на колени, обращают взоры к потолку и с громким хлопком складывают ладони перед собой, слегка карикатурно изображая готовность слиться в единой молитве.

— «Папа, слышишь ли ты меня?» — завывают они. Последнюю ноту они тянут, пожалуй, несколько дольше, чем было бы нужно, но делают это специально: чрезмерно драматизируя известный фрагмент из «Скрипача на крыше», они хотят подчеркнуть остроумие и даже некоторую двусмысленность текста столь знакомой всем песни. Девушки закрывают лица ладонями, но Конни, глядя в буквальном смысле слова сквозь пальцы, пытается понять, въехала ли публика в предложенный ей прикол.

Не дождавшись особого эффекта, Конни тянется к магнитофону и нажимает на кнопку «пауза». Щелчок — и музыкальное сопровождение останавливается. Ничего, когда-нибудь они смогут нанять себе пианиста и выступать под живой аккомпанемент. Пока же им приходится довольствоваться записанной на компакт-диск фонограммой попурри из отобранных для их выступления популярных песен и отрывков из мюзиклов.

— Спасибо, спасибо вам! — говорит Конни и, поклонившись публике, объявляет: — Сегодня с вами — Конни и Карла!

Аплодисменты нельзя назвать даже жидкими. Два-три человека из тех, кто находится в кафетерии, не то механически, не то из вежливости хлопают в ладоши. Вряд ли такую реакцию можно считать ошеломляющим успехом, но Конни и Карла, считающие себя профессионалами шоу-бизнеса, не избалованы вниманием публики и умеют радоваться даже крупицам интереса, проявленного к ним.

— «Йентл» — это мы любим особо, потому как это почти про нас, — объявляет Карла.

От рева мотора очередного реактивного лайнера, кажется, вздрагивают даже стены кафетерия. Последние слова Карлы тонут в этом грохоте.

— Мы прекрасно знаем, какую борьбу приходится вести женщинам, чтобы добиться заслуженного признания, — подхватывает нить представления Конни. — И мы обе тоже потеряли своих отцов.

Эта часть выступления — чистая правда.

— Оба наших папочки погибли — испеклись, бедненькие, — сообщает зрителям Карла.

Эта фраза, украденная из мюзикла Стивена Сондхайма «В глубь лесов», должна, по их задумке, вызвать смех. Реальная история жизни как Карлы, так и Конни куда прозаичнее: их отцы практически одновременно бросили своих жен, предоставив тем воспитывать дочерей в одиночестве. Но это, разумеется, публике не интересно, а ее, публику, надо развлекать, для чего, собственно, и заготавливаются заранее подобного типа шуточки. Впрочем, этот прикол явно уходит мимо цели — даже те немногие зрители, которые пытаются следить за ходом разыгрываемого перед ними представления, только недоуменно переглядываются и пожимают плечами.

Но Конни и Карлу с толку не собьешь. Они продолжают свой треп, ни на шаг не отходя от сценария. Обе пребывают в уверенности, что создали отличное попурри из мюзиклов, сдобренное искрометными шутками и остроумнейшими комментариями, и такая ерунда, как отсутствие интереса со стороны зрителей, их совершенно не смущает. Если даже у них пока что-то не клеится, рано или поздно все, кого судьба забросит в кафетерий аэропорта, будут приходить в восторг от блестяще отработанной, идущей без сучка и задоринки шоу-программы.

— А наши мамы… — Карла, стремясь заинтриговать публику, обрывает фразу на середине.

— …родные сестры, — продолжает ее мысль Конни.

— А мы, значит, сестры двоюродные? — словно сомневаясь в собственной правоте, спрашивает Карла.

Конни изображает подобие барабанной дроби и торжественно объявляет:

— Но росли мы вместе и всегда были так дружны, что теперь смело говорим: более родных сестер и быть не может!

Конни и Карла, сестры и подруги, поймали наконец кураж и настроились на нужную волну. Представление совсем было уже пошло так, как они планировали, но весь кайф обламывает тот самый пьяный в хлам посетитель, который, выйдя из временного оцепенения, призывно машет руками и щелкает пальцами, стараясь привлечь внимание Карлы.

— Где моя выпивка? — орет он. — Я заказывал виски!

— О, прошу прощения. — С этими словами Карла спрыгивает с самодельной сцены и мчится к бару, чтобы принести клиенту столь страстно желаемый заказ. На очередной спринтерский забег с порцией виски она затрачивает всего несколько секунд и вот уже снова входит в роль и продолжает рассказывать публике об их с Конни жизни: — Наши мамочки живут в одном доме, и мы выросли вместе.

Внезапно оживают динамики службы информации аэропорта, и солидный мужской голос возвещает:

— Объявляется посадка на рейс двадцать три двадцать один, следующий на Даллас и Форт-Уорт и выполняемый авиакомпанией «Америкэн Эйрлайнз».

Услышав объявление, одна из посетительниц кафетерия бросает на стол четыре однодолларовые купюры, хватает стоящий рядом с ней чемодан и стремительно выбегает из помещения.

— Послушайте, нам когда-нибудь принесут десерт? — громко обращается к Конни и Карле другая женщина.

— В девять двадцать мне надо быть у выхода на посадку! — зачем-то кричит пьяный пассажир, только что залпом проглотивший очередную порцию виски.

Ощущение такое, что кафетерий, раздавленный силами хаоса, вот-вот взорвется. Ни о каком шоу вроде бы и речи быть не может. Но Карла, наблюдая за всем этим и живо участвуя в успокоении публики, только улыбается и ободряюще подмигивает Конни. За те пять месяцев, что они работают в кафетерии «Влет-Вылет» транзитной зоны аэропорта О’Хэйр, они уже натренировались. Шоу должно продолжаться при любых обстоятельствах. Конни сумела убедить Карлу в том, что им просто повезло с этой работой. Ну где еще можно идеально отшлифовать свою программу, как не в баре аэропорта, где посетители оказываются не столько по доброй воле, сколько по необходимости, коротая время до вылета или в ожидании пересадки, а часто и вследствие неувязок в расписании? Находясь в аэропорту, люди заходят выпить, чтобы убить время, развеяться или же заглушить алкоголем беспокойство и инстинктивный страх перед полетом. Никаких развлечений, кроме того, что поступает в организм с каждой очередной рюмкой или бокалом, они не ждут. Кроме того, большинство из них вовсе не является поклонниками музыкального театра. Но логика «лучше что-то, чем ничего» срабатывает и здесь: многие пассажиры, обнаружив в одном из аэропортовских баров подобие развлекательной программы, коротают время в ожидании своих рейсов именно здесь. Девушки не без оснований считают, что им здорово повезло: хозяин кафетерия Фрэнк — хороший парень, никогда не дает волю рукам, не пытается ущипнуть девушек за мягкое место и вообще каким-либо образом воспользоваться своим положением. Он всегда платит вовремя. Он никогда не придирается по пустякам. В общем, кафетерий в аэропорту — это, конечно, далеко не Бродвей, но девушки, честно говоря, никогда и не мечтали выступать в Нью-Йорке.

Карла в очередной раз подносит пьяному посетителю порцию виски и, поставив стакан перед ним на стол, говорит:

— У нас с вами еще есть о чем вместе…

Тут она внезапно замолкает и бросает на Конни испуганный и умоляющий взгляд. Они забыли вовремя включить музыку. Вот черт! Да, таких дурацких ошибок они обычно не делают. Конни со всех ног бросается к бару и тыкает пальцем в нужную кнопку.

— «…вспомнить, — запевает Конни знаменитую арию из „Кошек“, удачно, хоть и немного запоздало подхватывая сентенцию Карлы. — Под луной… я одна…»

Выступление опять прерывается очередным сообщением диспетчера:

— Объявляется посадка на рейс восемьсот девяносто шесть до Мемфиса, выполняемый авиакомпанией «Дельта». Выход номер пятнадцать, — произносит на этот раз бесплотный женский голос.

Парочка за третьим столиком собирает сумки и уходит. Счет они уже оплатили, но оставить чаевые забыли — или не посчитали нужным. Впрочем, Конни и Карла настолько сосредоточены на том, чтобы отработать программу как было задумано, что не замечают ничего остального. К тому времени, как девушки поймут, что их творческие усилия остались без материального вознаграждения, парочка уже будет сидеть в креслах самолета и, паря высоко над облаками, решать кардинальный вопрос: какую выпивку заказать из того, что предложит стюардесса? Но девушки не чувствуют себя обиженными. Какое там! Они настолько довольны, что могут не только работать здесь официантками, но и обкатывать свое шоу, что в глубине души считают: скорее они должны платить за это Фрэнку, а не наоборот.

Большинству начинающих приходится тратить кучу денег за аренду репетиционных залов. Они же — две везучие дамочки, если воспользоваться фразой из мюзикла «Парни и куколки». Им страшно повезло: они живут в родном доме вместе с матерями, которым и в голову не пришло бы брать с них деньги за жилье и питание. А Фрэнк еще и неплохо платит им за то, что они подают напитки, убирают со столов и делают все, чтобы посетители были довольны и задерживались в баре подольше.

Шоу-программа — это была их идея. Добавить кафетерию Фрэнка какую-то изюминку, что-то, что отличало бы «Влет-Вылет» от остальных баров и кафе в аэропорту «О’Хэйр». Долго убеждать Фрэнка не пришлось. Он даже не стал устраивать прослушивание, хотя Конни и Карла с огромным удовольствием исполнили бы для него всю свою программу. Он только пожал плечами и сказал:

— Делайте все, что хотите, девочки. Меня заранее все устраивает, если вы будете успевать подавать напитки да еще убирать столики раньше, чем за них сядут очередные клиенты.

Время от времени Фрэнк приходит в кафетерий чуть раньше, чем обычно. В таких случаях он не идет напрямую к кассе, чтобы снять выручку, а наливает себе диет-колу с лимоном, садится на табурет у дальнего конца стойки и досматривает конец представления. Трудно сказать, нравится оно ему или нет, потому что выражение лица у него никогда не меняется. Можно было бы предположить, что он чем-то недоволен, если не знать, что он всегда такой: в его карих глазах, не маленьких, но глубоко посаженных и теряющихся на крупном мясистом лице, словно застыло выражение скрытой печали, широкий лоб избороздили глубокие морщины, а губы всегда остаются напряженно и озабоченно поджатыми, даже когда он улыбается — что, впрочем, бывает нечасто.

Конни и Карла даже придумали для себя игру: они заключают пари на то, удастся ли им выжать у Фрэнка улыбку при очередной встрече. Но сегодня им искренне жаль, что он не заглянул в бар пораньше, потому что им хотелось бы знать, понравится ли ему новый номер, который они добавили к программе. Когда колонки музыкального центра содрогнулись от первых звуков классической мелодии из «Кошек», обе девушки преувеличенными театральными жестами, вроде того, каким иллюзионист сбрасывает покрывало с красотки, которую собирается распилить пополам, тянутся к застежкам-липучкам своих гофрированных блузок. Резкий рывок — и под блузками обнаруживаются отделанные мехом корсажи «кошачьих» костюмов, которые девушки сегодня надели в первый раз.

Конни и Карла страшно довольны собой. Далеко не сразу родилось у них это блестящее решение. А как еще прикажете менять костюмы, когда у вас нет ни ассистента-костюмера, ни хоть какого-нибудь закулисного пространства, где можно было бы переодеться? Девушки в таком восторге, что даже не замечают отсутствия у публики какого-либо энтузиазма по поводу этой удачной находки. Судя по всему, сегодняшние клиенты либо слишком устали с дороги, либо чересчур заняты собственными проблемами, либо их эстетический вкус настолько неразвит, что они просто не в состоянии оценить по достоинству столь шикарное шоу Конни и Карлы.

Спустя пару часов, после того как они дважды исполнили шоу-программу, подали бессчетное количество порций пива, американского бурбона и настоящего шотландского виски, смешали примерно дюжину «мартини» и «Маргарит» и в очередной раз вытерли все столики, девушки делают перерыв на ужин. Сегодня вечером они договорились перекусить со своим дружками — Майки и Элом. Место встречи столь же традиционно, как и состав участников, — они будут ужинать с ребятами в закусочной Уолли. Собирая и укладывая в сумки костюмы и парики, как они делают после каждого представления, они уделяют несколько минут творческому обсуждению своей программы.

— По-моему, кусок из «Парней и куколок» смотрелся лучше без этой вставки из «Мамма миа», — говорит Конни.

— Да! — кивает Карла в ответ.

Они дружат и живут бок о бок уже столько лет, что практически научились читать мысли и понимать друг друга без слов, а разногласия в оценках между ними — большая редкость. Их дуэт существует с незапамятных времен: пожалуй, с тех пор, как девочкам было года по три-четыре — напялив мамины шарфы, шляпки и бижутерию, перемазавшись с ног до головы их румянами и помадой, девочки пели, танцевали и кривлялись перед своими самыми верными поклонниками: куклами и игрушечными зверюшками.

Сейчас, двадцать пять лет спустя, их костюмы, грим и манеры стали куда цивилизованнее, но их энтузиазм остался столь же неподдельным, как и в те времена, когда Конни с Карлой были сопливыми девчонками. Сейчас, как и в детстве, им абсолютно не было дела до того, кто и что о них подумает. Они просто знают, что у них все получается отлично, и стараются делать свое дело еще лучше. Они разработали план, а если ты действуешь по плану, то рано или поздно добьешься успеха. Другого варианта просто не может быть. Они в этом уверены хотя бы потому, что смотрят ток-шоу Опры Уинфри, а однажды даже участвовали в съемках ее программы в массовке, причем сидели так близко, что могли бы даже дотронуться до нее. Кроме того, их вдохновляет пример Рози О’Доннелл — страстной поклонницы бродвейских мюзиклов, и Кэти Ли Гиффорд, которая умеет петь и никогда не вешает носа. Ну и разумеется, отдельным примером и ориентиром для девушек выступает единственная в своем роде, неподражаемая, несравненная и неповторимая Дебби Рейнольдс.

— Осталось только получше спеться в сцене из «Отверженных», — говорит Конни, подводя итог краткому «разбору полетов». Судя по ее словам, заниженная самооценка — это не тот недостаток, которым страдают девушки. — Мы с тобой сделаем супершоу, в этом баре будет не протолкнуться. И денежки потекут к нам рекой.

— И тогда мы сразу же отдадим долг Фрэнку, правда? — подхватывает Карла.

Родившись на десять месяцев раньше Конни, она всегда вела себя как старшая. Осторожность и благоразумие свойственны ей куда больше, чем кузине. Конни строит воздушные замки, а Карла старается их приземлить и не дать им исчезнуть. Конни много фантазирует и любит сорить деньгами. Карлу же больше волнует то, как оплатить счета. Она терпеть не может брать в долг, даже если в роли кредитора выступает Фрэнк, который всегда так корректно и по-джентльменски ведет себя с ними. Впрочем, если Конни начинает настаивать на своем, отказать ей Карла почти всегда оказывается не в силах.

— Само собой, — спешит согласиться Конни. — Как только появятся деньги, мы сразу же с ним рассчитаемся. И я думаю, это случится очень скоро. Надо только строго придерживаться плана. И у нас, Карла, все получится, мы с тобой еще прославимся.

Груда сломанных стульев в углу, потертый линолеум на полу, обшарпанная стойка, отстающие от стен бумажные обои — все это не имеет значения. Конни, конечно же, права.

— Прославимся, — эхом отзывается Карла.

Чтобы хорошо петь, нужно хорошо питаться. Фрэнк не устает повторять, что они могут бесплатно есть все, что подается у него в кафетерии, но сегодня им хочется изменить обстановку.

Музыкальные консервы в закусочной Додо состоят из слащавых и прилипчивых песенок семидесятых годов. Конни и Карла давно сдались и перестали умолять Додо обновить свое музыкальное меню. Додо остается непоколебим в своем выборе. Но полукруглые диванчики в нишах зала до того уютны, а колечки лука в кляре настолько вкусны, насколько это вообще возможно в штате Иллинойс. С Додо девушки знакомы уже много лет: он живет с ними по соседству. Он не теряет надежды рано или поздно переманить их работать в его закусочной, обещая платить больше, чем они получают у Фрэнка. Мест в зале у него, пожалуй, побольше, чем в кафетерии Фрэнка, но вся беда в том, что он и слышать не желает ни о каких шоу-программах — по крайней мере, ни о чем таком, что могут предложить ему Конни и Карла. Впрочем, несмотря на их отказ работать у него официантками, Додо на девушек не сердится и всегда рад видеть их у себя. Конни и Карла наведываются к нему на легкий ужин четыре-пять раз в неделю. Иногда они забегают наскоро перекусить вдвоем, а иногда, вот как сегодня, их за любимым столиком поджидают Эл и Майки.

КоннииЭл. КарлаиМайки. Эти две пары за долгие годы уже настолько намозолили всем глаза, что знакомые порой воспринимают их как двух, а не четырех самостоятельных индивидуумов. Все вокруг, включая матерей, надеются, что девочки вот-вот остепенятся и в самом скором времени закатят шикарную двойную свадьбу. Карле такая мысль очень даже по вкусу. Против своей свадьбы с Майки она ничего не имеет. Это кажется ей довольно удачным раскладом. Она любит Конни, любит Майки, вполне готова терпеть Эла и страшно хочет, чтобы они все наконец стали одной большой счастливой семьей.

Конни же, напротив, готова скорее босиком пересечь Сахару, чем выйти замуж за Эла. Ее частенько посещает крамольная мысль: что она, собственно говоря, в нем нашла? И почему он вообще до сих пор занимает какое-то место в ее жизни? Вот уж загадка так загадка. Она не первый год пытается расстаться с Элом, бросить его, уйти, в общем, любым способом избавить себя от его общества. Он же с завидным упорством опять каким-то образом оказывается рядом с ней. Не иначе как этот парень скрытый мазохист. А может, он просто слишком тупой, и до него не доходит, что, когда девушка говорит: «Не звони мне больше», она не имеет в виду — «Не звони сегодня или на этой неделе». Она хочет, чтобы он вообще больше не звонил. Никогда.

Отцы обеих девочек смылись еще до того, как те стали ходить в начальную школу. С тех пор долгие годы единственными мужчинами в их окружении были местный священник и дядюшки, к которым они ходили в гости по воскресеньям после церкви. Все остальное время они общались лишь со старой каргой — бабулей, делившей все свое время между двумя занятиями: молитвами и приготовлением каких-то сладких блюд по древним, замшелым рецептам, и со своими матерями, которые, внезапно оставшись без мужей, словно деградировали и на всю жизнь законсервировались в стадии вечно хихикающих подростков. С точки зрения мамаш Конни и Карлы, идеальным вариантом проведения субботнего вечера был следующий: купить в магазине пиццу да побольше кока-колы, накрутить волосы на бигуди, а после допоздна поиграть в бридж.

Когда Конни познакомилась с Элом, он показался ей посланником из какого-то экзотического далекого мира: таинственным пришельцем из другой галактики. Теперь, по прошествии нескольких лет, из всех тайн для Конни осталась неразгаданной лишь одна: как только ее угораздило связаться с таким недотепой? Единственное, чего ей хотелось, — это чтобы он перестал являться вместе с Майки.

Демонстративно не обращая на Эла внимания и в общем-то уже почти поверив, что его нет рядом, Конни уделяет все свое внимание увесистому гамбургеру и луковым колечкам. Получив под столом пинок от Карлы, она возвращается к реальности и понимает, что Майки, оказывается, уже давно им что-то рассказывает.

— А самое клевое на этой автомобильной выставке, — говорит он, — это то, что можно сесть в любую машину и сидеть сколько хочешь. Тебе все объяснят, а на некоторых стендах даже завестись разрешат.

— Да, здорово, я помню, как мы в прошлом году на эту выставку ходили, — говорит Карла, и ее голос звучит так, будто ей действительно интересно.

Конни с трудом сдерживается, чтобы не зевнуть во весь рот. Ну уж нет! Если любовь обязывает тебя говорить про машины и гонки, то уж лучше завести себе кошку!

К этому моменту Эл тоже решает внести свою малую лепту в развлечение девушек, для чего щелчком отправляет луковое колечко со своей тарелки прямо в лицо Конни.

— Совсем сдурел, что ли? Прекрати, Эл! — резко бросает она, признавая про себя, что тем самым он все-таки сумел добиться своего: пусть даже в такой форме, но она приняла участие в общем разговоре.

Майки, пытаясь разрядить обстановку, переходит на другую тему:

— Карла, представляешь, мы с Элом нашли потрясную работу — грузчиками на складе.

— А-а… да, молодцы, — говорит Карла. Попытка снять напряжение явно терпит фиаско.

— Да что с тобой такое? Что-то случилось? — обращается Эл к Конни.

«Осточертел ты мне — вот что случилось». Вслух же она, злобно глядя на него, говорит:

— Я просто хочу спокойно поесть, понял? И вообще — какого черта ты сюда приперся? Я же тебе сказала, что между нами все кончено.

— Опять за свое? — Он смотрит на нее, прищурившись, и начинает шумно заглатывать кока-колу. Он прекрасно знает, что Конни не выносит этого, и делает это ей назло.

«Ну, погоди, кобель!» Тот факт, что в прошлый раз, когда она объявила Элу об их разрыве, все кончилось постелью, еще не значит, будто она не способна извлекать уроки из собственных ошибок.

— Пошли, Карла, — говорит она и встает из-за стола, несмотря на то что вообще-то собиралась завершить ужин хорошей порцией горячего шоколадного пудинга и ванильным мороженым.

— Куда ты, детка? — спрашивает Майки.

— У нас еще второе представление, — напоминает ему Карла.

— Ах да, Майки, у нас еще второе представление, — говорит Эл, передразнивая Карлу и закатывая глаза. — Ты что, забыл, с кем имеешь дело? Никакого уважения! Немедленно засвидетельствуй свое глубокое почтение нашим великолепным, да что там говорить — просто гениальным… официанточкам.

Конни с трудом подавляет в себе желание выскочить из-за стола и двинуть Элу по физиономии. Она успокаивает себя только тем, что этот урод не стоит даже такого знака внимания с ее стороны.

— Слушай, Эл, заткнулся бы ты! — говорит она.

— Нет уж, Конни, это ты заткнись, — возражает он, начиная заводиться и повышать голос. — Сколько можно? Что за идиотская затея с этими представлениями? Ни черта у вас не получится — это ведь и ежу понятно. Сколько уже лет прошло? И что мы имеем? Две официантки вихляются в аэропортовском баре. Да на вас смотреть жалко! Так что, девчоночки, посмотрите правде в глаза: никогда вам не стать настоящими актрисами, и никакого своего шоу у вас не будет.

— Нет, будет, — сухо и по возможности уверенно возражает ему Конни.

Она готова на все, только бы не дать Элу позлорадствовать над тем, что он сумел-таки нанести ей удар в самое чувствительное место. Больше всего на свете она боится, что слова этого придурка окажутся правдой. Ей даже приходится сделать вид, будто ей попала в глаз соринка, и старательно проморгаться, чтобы скрыть от Эла внезапно подступившие слезы.

— Стену лбом не прошибешь, Конни. Перестаньте вы обе дурью маяться наконец, — не унимается Эл. — Жить нужно проще.

Эл, конечно, звезд с неба не хватает, зато прекрасно чувствует, как можно побольнее зацепить Конни. Она понимает, что он просто хочет ее позлить в отместку за то, что она не желает больше с ним встречаться, но никак не может поверить, что человек, с которым она провела столько лет вместе, окажется таким садистом и будет так над ней издеваться.

— Вот глянь на меня, — гордо заявляет Эл, ударяя себя при этом кулаками в грудь, как горилла. — Как я живу? Да просто отлично. Никаких проблем. И знаешь, почему? Да потому, что я себе их сам не создаю. Нужно брать то, что идет в руки, и не пытаться прыгнуть выше головы.

«Ну, блин, и о чем с ним после этого можно говорить? Философ хренов, жизни еще учить будет».

— Ты лучше в словарь загляни, Эл. Там есть такое слово — «цель». У человека ведь должна быть цель в жизни, должно быть что-то, к чему стремиться. А иначе это не человек, а растение какое-то. Нельзя же всю жизнь плыть по течению, нужно и самому чего-то добиваться.

С этими словами Конни встает и пытается выйти из-за стола. При этом она натыкается на загородившего ей дорогу Эла.

— Слушай, Конни, у меня терпение тоже не бесконечное. Вечно ждать, пока у тебя из головы дурь выветрится и ты что-то для себя решишь, я не собираюсь, — говорит он.

«Это что, угроза или обещание?»

— А никто и не просит тебя ничего ждать, Эл, — говорит она негромко, но достаточно твердо, жалея только о том, что не может, как какая-нибудь волшебница из сказки, взмахнуть палочкой и сделать так, чтобы Эл исчез. Она устала ругаться с ним, устала объяснять ему, что в ее планы не входят свадьба, обзаведение домом, мужем и парочкой детей. Когда-то в будущем — вполне возможно, но не сейчас. И уж точно не с ним.

Не выпуская руку Конни, он говорит:

— Обрати внимание, дорогая: кругом полно других девчонок, и завести подружку мне не составит никакого труда. Какого черта ты из себя все время строишь? Почему не ведешь себя как нормальный человек?

Нормальный человек. Ну да, конечно. Совершенно нормальный. Вот только представление о том, что такое быть нормальным, у всех разное. Большинство людей, включая Эла, считают нормальным часами просиживать диван, бесконечно пялясь в телевизор, потому что они не могут придумать, чем еще себя занять. Нормально вкалывать пять дней в неделю для того, чтобы в субботу вечером пойти куда-нибудь напиться. Нормально считать годы, месяцы и недели, оставшиеся до пенсии. Вполне нормально орать на мужа из-за того, что дети достают тебя и доводят до сумасшествия, а на няню денег не хватает. Нормально выкапывать глубокую яму, больше всего напоминающую могилу, чтобы похоронить в ней свои самые лучшие мечты и надежды. И выбраться из этой ямы чем дальше, тем труднее.

Такую жизнь на разных ее этапах Конни наблюдает постоянно: например, когда приходит в гости к так называемым нормальным людям вроде сестры Эла, кузена Ника или девчонок, с которыми она училась в школе.

— Эл, — говорит она тихо, но твердо, — у меня только одна жизнь. И я планирую прожить ее если не счастливо, то уж по крайней мере весело. Так что сделай одолжение — дай пройти.

Она выдергивает свою ладонь из его руки и проталкивается мимо него. Майки без напоминаний сам встает из-за стола и пропускает Карлу. Майки от Карлы без ума и хочет только одного: чтобы она была счастлива. На прощанье он целует ее в щеку и получает в ответ столь же нежный поцелуй.

— Эй, Конни! — кричит Эл вслед уже выходящим за дверь девушкам. — Хватит тешить себя несбыточными мечтами! Пора бы и повзрослеть!

Конни уверена, что в этот момент все посетители закусочной смотрят только на нее. Эл сумел добиться своего: он ее унизил, теперь она действительно разозлилась. Но… работа есть работа. Она за руку вытаскивает сестру на улицу. Черт с ним, с Элом. Пусть последнее слово останется за ним — по крайней мере, на этот раз. А в том, что эта встреча у них не последняя, Конни уверена. Вот и ладно, в следующий раз она на нем отыграется. А теперь — вперед. Шоу пропускать нельзя.

Оставшаяся часть вечера проходит ни шатко ни валко. Посетители приходят и уходят, задерживаясь ровно на столько, чтобы наскоро выпить в баре или перекусить. Избытка внимания по отношению к шоу-программе не наблюдается. Ну что ж, бывают такие невезучие вечера. Карла, будь ее водя, давно свернула бы представление и спокойно обслуживала клиентов в одном-единственном качестве — официантки; однако Конни напоминает ей, что гласит самодельная афиша, прикрепленная над входом в их заведение: «Бесплатная живая музыка». А это значит, что отыгрывать представление нужно вне зависимости от того, двести человек его смотрят или всего двое.

Впрочем, к самому концу смены улетучивается даже энтузиазм Конни. Во-первых, она устала, а во-вторых, последний выпад Эла не прошел для нее бесследно. Ей не меньше, чем Карле, захотелось закончить работу и отправиться домой.

— Спасибо, спасибо вам! — громко произносит она, обращаясь к троим задержавшимся в кафетерии пассажирам, проявляющим куда больше интереса к содержимому своих стаканов, чем к разыгрываемой программе. Она широко улыбается и по примеру исполнителей, которых видела по телевизору, аплодирует зрителям. Они с Карлой берутся за руки и поднимают их.

— С вами были Конни и Карла! — звучит со сцены финальная фраза представления.

В помещении повисает тишина. Ни один из посетителей даже не глядит в их сторону. Ни о каких аплодисментах нет и речи. Конни смотрит на Карлу и закатывает глаза. Она уже с ног валится от усталости. Тем не менее работа еще не закончена, и Конни принимается в очередной раз протирать столики, а Карла направляется к кассе, чтобы подбить выручку. По громкоговорителю звучат очередные объявления авиадиспетчеров. Последние посетители осушают свои стаканы, платят по счетам и отправляются искать нужные им выходы на посадку.

Конни аккуратно сворачивает сценические костюмы и складывает их в сумку.

— Неплохо сегодня отыграли! — бодро говорит она, всячески стараясь придать голосу уверенность.

— Ага, — отзывается Карла. Даже в этом коротком междометии слышится сомнение и невысказанный вопрос; Конни делает вид, что ничего не заметила.

— Я же говорила, что, после того как ввели новый рейс из Мэдисона, публики у нас прибавится, — как ни в чем не бывало заявляет Конни.

— Угу, — звучит в ответ.

Две семейные пары, прилетевшие из Мэдисона и коротавшие время в ожидании пересадки на Детройт, действительно зашли в бар и даже заказали пиво. Другое дело, что они безостановочно и громко болтали даже во время исполнения номеров, заставляя девушек перекрикивать их отнюдь не тихие голоса.

— Конни, Карла, привет!

От неожиданности девушки чуть не подпрыгивают, а Карла и вовсе едва не роняет поднос с грязными стаканами.

Конни первой приходит в себя.

— Привет, Фрэнк, — говорит она.

Их босс — человек с большим сердцем, заключенным в еще более объемистое и увесистое тело. Походка у него тяжелая, к тому же его мучает одышка. Кроме того, он обычно заранее предупреждает о своем появлении, привычно насвистывая какую-нибудь мелодию, с трудом узнаваемую в его исполнении.

— По-моему, сегодня вы неплохо отыграли, — говорит Фрэнк.

Он всегда говорит им одно и то же, а девушкам, разумеется, никогда не приедаются его незамысловатые комплименты.

— Спасибо, Фрэнк. И кстати, мы про деньги не забыли, вернем долг, как только сможем, — поспешно уверяет его Карла, прекрасно зная, что он сам ни за что не станет заводить разговор о деньгах. — Мы знаем, что немного опоздали с платежом, но… — Она замолкает и бросает умоляющий взгляд на Конни.

— Просто нам понадобилось больше париков, чем мы предполагали, — поясняет Конни. На самом деле она никак не может понять, почему Карла так беспокоится из-за этих денег. Фрэнк прекрасно понимает, что рано или поздно они рассчитаются. В конце концов, если надо будет, он всегда может удержать эту сумму из их жалованья.

— Не волнуйтесь. Отдадите когда сможете, — говорит он. Вынув из ящика какие-то квитанции, он перекладывает их в карман пиджака. Слегка шлепнув обеих пониже спины, Фрэнк говорит: — Вы, девчонки, просто молодцы. И программа у вас замечательная. Ну ладно, пойду посмотрю, все ли привезли из того, что я заказывал для бара.

Облегченно вздохнув, Конни и Карла продолжают укладывать парики и кассеты с записями в большие дорожные сумки. Фрэнк направляется к выходу, но на полпути его окликает бармен.

— Тут тебя Руди искал, — говорит он.

В глазах Фрэнка — удивление и тревога. Боязливо оглядевшись вокруг и убедившись, что никто его не видит, Фрэнк достает из внутреннего кармана какой-то пакет и торопливо засовывает его в сумку Карлы, внимание которой в этот момент сосредоточено на том, чтобы не забыть ничего из реквизита.

Не глядя на девушек, Фрэнк машет им на прощанье рукой и выходит из бара. Конни смотрит ему вслед и вздыхает. Вот бы найти себе парня, хотя бы вполовину такого же доброго и милого, как Фрэнк, но хорошо бы раза в три меньших габаритов. Они с Карлой практически ничего о нем не знают: женат он или нет? Есть ли у него вообще семья? Занимается ли он еще каким-то бизнесом помимо этого кафетерия? В том районе, где все они живут, за Фрэнком закрепилась репутация таинственного человека. Все поголовно относятся к нему с искренней симпатией, но при этом никто не знает о нем абсолютно ничего.

Одобрительные слова Фрэнка, как всегда, сообщают Конни дополнительный заряд энергии и энтузиазма.

— Что я тебе говорила! Мы нашу затею еще раскрутим. За шоу-ресторанами — будущее. Вот увидишь, они снова войдут в моду!

Конни и Карла никогда и не собирались соперничать с другими молодыми талантами и не мечтают о карьере в кино или на Бродвее. Их мечта — раскинувшаяся по всей стране сеть шоу-ресторанов, то есть таких мест, куда люди могут прийти, чтобы утолить как физический голод и жажду, так и жажду развлечений. Причем речь идет не о каких-то там варьете с бокалом вина и легкими закусками, а о настоящих ресторанах с полноценной кухней, хорошим выбором вин и живой музыки. Для начала девушки планируют открыть хотя бы один такой клуб в Эванстоне или Скоуки. Им нужно довольно большое помещение, где бы поместились сцена приличных размеров, кухня, просторный зал со значительным количеством столов и удобных банкеток; а рядом должно быть достаточно места для парковки. Конечно, одним такое дело не осилить. Для реализации проекта потребуются инвесторы, а для начала, чтобы не кривить душой, — просто-напросто спонсоры. Как только они почувствуют, что готовы — то есть их шоу будет отшлифовано до зеркального блеска, и они накопят достаточно денег, — они предложат этот план на рассмотрение Фрэнку и попросят его стать инвестором. Они очень рассчитывают на то, что у него найдутся партнеры, столь же благосклонные к молодым дарованиям и готовые вложить деньги в верное дело, и думают, что сумеют убедить любого сомневающегося в том, что лучшего применения свободным деньгам и придумать трудно.

Начиная с малого, нельзя отказываться и от мечты о чем-то большем. В будущем, причем не самом отдаленном, девушки планируют писать сценарии новых шоу-программ, ставить эти программы, само собой, исполнять в них главные роли, а также нанимать персонал, одобрять или отвергать составленные экспертами-кулинарами меню и осуществлять общий надзор за всеми деталями проекта. План, конечно, выглядит чрезвычайно амбициозным, но девушки уверены в своих силах и намерены претворить его в жизнь.

— Дебби Рейнольдс знала, что делала, — говорит Карла, и при одном упоминании их с Конни идеала на ее лице расплывается улыбка.

— Да, Дебби Рейнольдс — это голова, — соглашается Конни.

Дебби Рейнольдс не подлежит никакой классификации. Она сама по себе целый мир и цельный образ. Большинство фильмов с ее участием девушки видели не один раз; а «Поющих под дождем» и «Непотопляемую Молли Браун» они смотрели так часто, что теперь могут цитировать любой диалог с любого места наизусть. Так вот, Дебби Рейнольдс ведь открыла-таки свой шоу-ресторан в Лас-Вегасе.

Подмигнув друг другу, девушки начинают изображать Дебби Рейнольдс.

— Выше головы, грудь вперед! — говорит Карла.

— Шоу начинается! — подхватывает Конни.

Сколько раз они уже проигрывали этот диалог, но он им никогда не надоедает. У обеих среди самых дорогих их сердцу сокровищ имеются фотографии Дебби Рейнольдс с ее автографом, и конечно, у них есть все ее альбомы. Когда-нибудь они обязательно поедут в Лос-Анджелес и специально купят билеты на автобусную экскурсию «по звездным местам». Больше всего на свете им хочется хотя бы издалека увидеть ее дом. О том, чтобы увидеть ее самое, они даже не мечтают, им просто хочется отдать дань уважения этой великой женщине, подобно тому, как туристы склоняют головы, стоя перед Мемориалом Джорджа Вашингтона, а паломники опускаются на колени в священном храме, куда они прибыли после долгого и трудного пути.

Поговорив о Дебби Рейнольдс, девушки еще острее чувствуют свою близость друг к другу свое неразрывное единство. Сердечно обнявшись, он вновь берутся за упаковку реквизита.

— Репетиция завтра в три, — напоминает сестре Конни. — Нужно отработать пируэты. И не вздумай куда-нибудь свалить со своим Майки.

Карла недовольно хмурится. Вообще-то они с Майки договорились провести завтрашний день вместе. Только вдвоем. Без Эла, без Конни.

— Про нас еще узнают, мы станем великими! — как заклинание произносит Конни. В данной ситуации эта магическая формула означает только одно: пока что ради будущего профессионального успеха нужно пожертвовать всем, даже личной жизнью.

«Ей легко говорить, — думает Карла. — Она ведь своего Эла не любит». Карла сомневается, можно ли вообще добиться известности — стать настоящей звездой и при этом оставаться счастливой в браке. Семейная жизнь у Дебби Рейнольдс с Эдди Фишером не заладилась, но причиной тому стала Элизабет Тейлор, а не карьера и известность Дебби. Карла очень надеется, что ей никогда не придется выбирать между Майки и музыкальным театром. Она хочет и того и другого.

Карла не решается вслух высказать свои сомнения и лишь эхом повторяет вслед за сестрой заветные слова:

— Про нас еще узнают, сестренка! Мы станем великими!

В тот же момент, словно отзываясь на заклинание, в кафетерий вваливаются двое мужчин. Один из них — и вправду великан, настоящий бугай лет сорока пяти. Если же задаться целью определить второго одним словом, то к нему как нельзя лучше подойдет эпитет «зловещий». На нем развевающийся длинный плащ, большие полукруглые очки, и у него чудная жидкая бородка клинышком.

— Прошу прощения, на сегодня представление закончено, — говорит Карла. Вспомнив, что Фрэнк всегда требует от них любезности по отношению к любому посетителю, она со всей возможной вежливостью добавляет: — Но мы будем рады видеть вас в другой раз, в любой день.

— Если вы часто летаете и делаете здесь пересадку, обязательно загляните к нам примерно через месяц. Тогда наше шоу будет по-настоящему обкатано и, я уверена, уже станет знаменитым, — щебечет Конни, поддерживая сестру.

— Мы станем великими! — с энтузиазмом кивает головой Карла.

— Рада познакомиться: нас зовут Конни и Карла, — сообщает Конни, внезапно вспомнив о хороших манерах. — Вам нравятся мюзиклы? А варьете? Что вы скажете по поводу шоу-ресторанов?

Бугай переводит недовольный взгляд с Конни на Карлу и обратно, а затем в буквальном смысле рычит:

— Не знаю. Перестань болтать.

Говорит он с ужасным акцентом, и Конни догадывается, что этот человек скорее всего недавно приехал в Америку из какой-либо раздираемой войной восточноевропейской страны — названия этих стран она никак не может запомнить. По доброте душевной она считает, что его странный выбор слов связан с еще не до конца преодоленным языковым барьером, а не с грубостью. Она, естественно, не может устоять перед искушением преподать ему урок страноведения.

— Шоу-рестораны — это, не побоюсь сказать, составная часть американского образа жизни, — сообщает она. — К сожалению, в наши дни этот вид отдыха переживает не лучшие времена, но уверяю вас, у этого жанра славная история и большое будущее. Судя по вашему милому акценту, вы наверняка недавно в нашей стране. Я рада приветствовать вас здесь и познакомить с еще одним видом нашей культуры развлечений. Если вы, например, захотите…

Здоровяк перебивает ее на полуслове:

— Толстяк где?

Еще одно проявление ограниченности словарного запаса? Или он действительно плохо воспитан? Покосившись на Карлу, она поясняет:

— У Фрэнка просто проблемы с обменом веществ.

А у накачанного бугая явные проблемы с нервами. Прежде чем она успевает произнести еще хоть слово, он хватает ее, а заодно и Карлу, за волосы и, резко дернув, утыкает обеих лицами в барную стойлу. Его бородатому приятелю явно весело. Оценив остроумный маневр напарника, он начинает идиотски хихикать.

— Волосы! — взвизгивает Конни. — Поаккуратнее с волосами!

— У нас же на лицах синяки останутся! — стонет Карла.

Бармен, который все это время прятался где-то под стойкой, высовывает голову и сдавленным голосом произносит:

— Фрэнк ушел только что.

— Где он машину паркует? — спрашивает бородатый.

— В гараже на верхнем уровне, — отвечает бармен.

— Пошли, Тибор, — говорит бородатый.

Бугай ослабляет хватку. Девушки в унисон, словно после долгих репетиций, тут же в один голос издают душераздирающий стон, который звучит даже мелодично.

Бугай смеется, глядя на них. Его улыбка еще страшнее, чем оскал. В этот момент бородатый делает ему знак. Бугай кивает и, улыбаясь еще шире, говорит:

— Приятно было познакомиться, Конни и Карла. — С этими словами он разворачивается и выходит из кафетерия вслед за своим зловещим приятелем.

Конни гневно смотрит на бармена. Какого черта он выдал Фрэнка? Куда, в конце концов, подевалось в наши дни старое доброе понятие дружбы и верности? Бармен только виновато пожимает плечами. Он работает здесь недавно и является типичным представителем той породы людей, о которых никто ничего не знает и которые сами ничего не хотят знать. Откуда он здесь взялся, тоже неизвестно. Фрэнк, человек жалостливый, взял его на работу, решив, что у парня в жизни наступили не лучшие времена, к тому же тот уверил Фрэнка, что уже работал барменом. Конни и Карла, которые всегда легко сходились с людьми, его сторонились. Оказывается, интуиция их не подвела. Парень оказался безвольной тряпкой, да еще и стукачом.

— Кажется я описалась от страха, — шепчет Карла.

До Конни вдруг начинает доходить, что Фрэнк действительно попал в серьезную переделку. Эти двое, бугай и зловещий тип, вряд ли разыскивают его просто чтобы дружески поболтать. Девушки хватают свои сумки и выскакивают из кафетерия, чтобы успеть предупредить босса, пока эти гады его не нашли.